И пала тьма

Глава 6 Огненный крест

Она не думала, что доведется снова услышать его имя.

Катрин сир Вейл стояла у причала на крыше самой высокой башни Ташижана. Хотя день близился к полудню, из-за туч едва пробивался серый сумеречный свет. Черные клубящиеся облака заволокли небо со всех сторон, двигаясь с моря на юг.

«Тилар…»

Холодный ветер развевал плащ девушки и трепал полосу масклина. По уставу рыцарей теней ей полагалось скрывать лицо. Дыхание вырывалось изо рта прозрачным белым облачком. Иней припорошил каменный парапет и скрипел под веревками, когда грузчики тянули через ограду груз.

Катрин обхватила себя руками, чтобы сохранить хоть немного тепла. Причальная башня цитадели поднималась в небо пятидесятиэтажным тонким шпилем, построенным три тысячелетия назад под руководством хранителя Беллсефера. Ее называли башней Штормов, а для постройки потребовались гуморы всей великой сотни.

— Вот он! — перекрикивая ветер, указал компаньон Катрин.

Геррода Роткильда с ног до головы покрывали бронзовые Доспехи, так что ветер его не беспокоил. Он был коренаст, что свойственно жителям холмов из Горькой Кучи. Но в отличие от необразованных варваров, населяющих его родину, он обладал острым умом. Под его шлемом скрывались татуировки пятнадцати дисциплин, и во всех он добился звания мастера.

— Чтобы причалить на таком ветру, этому корыту потребуется опытный пилот.

Катрин наблюдала, как просоленный флиппер опускается из моря облаков. С пузатыми бортами, закругленными носом и кормой и широким килем. На носу за окном из толстого осененного стекла лихорадочно метались тени.

По обоим бортам торчали направляющие лопасти: одни поворачивались, другие оставались неподвижными, а третьи то убирались, то вытягивались заново. Управление подобным судном было под силу только опытным пилотам, богатым Милостями воздуха.

— Он жжет кровь, — прокомментировал Геррод.

Девушка-рыцарь и сама видела его правоту. Из трубы на крыше флиппера поднимались клубы дыма, усиливая сходство судна с летающим китом.

— Зачем он рискнул отправиться в шторм и теперь тратит гумор на приземление?

— Должно быть, дело срочное, — недовольно проворчал Геррод. — А срочность редко приносит хорошие вести.

Катрин мысленно с ним согласилась. В последнее время до них доходили только скверные новости. Внезапная смерть сира Генри, хранителя Ташижана, нанесла ордену мощный удар. И, подобно вытащенной из ванны пробке, пустующее место хранителя создало водоворот враждующих фракций в спокойных прежде водах.

А потом они услышали и вовсе невероятное: смерть богини. А вместе с ней возникло имя из прошлого, что растревожило девушку и разбередило давно забытую боль:

«Тилар…»

Катрин содрогнулась, завернулась плотнее в плащ и сосредоточилась на происходящем в небе.

Воздушные потоки вокруг башни швыряли корабль из стороны в сторону. Он качался и кренился, но постепенно снижался, лихорадочно хлопая веслами, к ожидающей причальной люльке. Доски киля светились от перегрева. Катрин представила себе медные трубы и пробирки из стекла мика, что перегоняют по брюху судна горящую ярче солнца кровь одного из богов воздуха. Кормовая труба флиппера выбросила извилистый столб угольно-черного дыма.

— Это безумие, — прошептала девушка.

Крепкие как сталь пальцы коснулись ее руки.

— У них должна быть на то причина… — И тут пальцы сомкнулись на ее запястье и потянули. — Пригнись!

Флиппер камнем падал вниз. Он завалился на бок, лопасти на борту задрались к верхушке башенного шпиля. Причальные рабочие разбегались в стороны.

Катрин с Герродом распластались по полу.

Одна из лопастей ударила по парапету, и под треск дерева пополам с завыванием ветра флиппер выпрямился, но тут же зарылся носом. На безумной скорости он падал, а внизу его ожидал гранит причальной люльки.

В самое последнее мгновение корабль чудесным образом затормозил, и его киль с жестким ударом уверенно вошел в люльку. При ударе от обшивки оторвалось несколько досок, а стеклянный глаз на носу пошел трещинами.

Немедленно причальные рабочие вскочили на ноги и, перекрикивая ветер и перебрасывая друг другу тросы, быстро и надежно пришвартовали судно. Некоторые одобрительными возгласами выразили свой восторг его приземлением.

Катрин поднялась на ноги, девушка не разделяла восторга рабочих.

— Бессмысленно так рисковать кораблем и командой.

Задний люк флиппера со скрипом начал отвинчиваться.

Прежде чем крышка упала на камни, из люка выпрыгнул человек; он казался омутом темноты, обрывком тени, которую унес ветер.

— Кажется, это юный Перрил, — произнес Геррод.

Перрил заторопился к ним. В его глазах горела ярость. Он поравнялся с ожидающими, когда закрепили первый швартов, но не остановился.

— Поговорим внизу, — бросил он на ходу.

Катрин поневоле захватила его спешка, и выговор за риск замер у нее на губах. Они с Герродом заторопились следом за юным рыцарем; тому пришлось побороться с ветром, прежде чем удалось открыть дверь в башню, но затем он успокоился и пропустил старших вперед.

Катрин переступила порог и начала спуск. Следом в дверь нырнул Геррод, а за ним ворвался порыв ветра и града величиной с гусиное яйцо. Перрилу градина попала в щеку, сорвав масклин.

Он захлопнул дверь и повернулся к собратьям по ордену с бледным лицом:

— Тилар сбежал.

Воцарившуюся тишину нарушал только стук града по двери, как удары сотни железных кулаков.

Катрин пыталась осознать принесенную новость. Она отколола полосу масклина и откинула назад капюшон. Она не успела стянуть волосы в обычный хвост и теперь пальцами попыталась убрать с лица пряди. Девушка не отличалась красотой, но ее считали привлекательной, хотя в последнее время взгляд голубых глаз подернуло морозной твердостью. Она в упор смотрела на Перрила, ожидая продолжения рассказа.

— В пути флиппер нагнал ворон, — послушно заговорил тот. Перрил никак не мог встретиться глазами с Катрин и постоянно запинался. — Вопреки моему приказу эти глупцы решили казнить Тилара, но он каким-то образом сумел призвать на помощь демона. Во время побега погибло несколько стражников.

— Демона? — переспросила Катрин.

— Больше я ничего не знаю. Но послание было запечатано знаком ордена и именем Даржона сира Хайтаура. Он — единственный рыцарь, что уцелел при нападении на Мирин. — Перрил наконец встретился с Катрин взглядом. — Я и не знал, что кто-то из ее охраны выжил. Теперь наш брат ведет погоню за Тиларом. Ходят слухи, что черные флаггеры помогли беглецу выйти в море.

— Пираты и демоны, — тихо произнесла Катрин и отвернулась.

Ей казалось, что время повернулось вспять. Она видела, как любимого ею человека тащат в цепях к переполненной рабами барже. Он уже больше не рыцарь, а нарушивший клятву убийца с обнаженным для праздных взглядов лицом. Глаза Тилара до последнего мгновения выискивали ее на берегу, но Катрин пряталась в тенях закоулка, сгорая от стыда. Как раз ее показания и обрекли любимого на подобную участь. Но она не могла солгать перед судом, даже без вмешательства мастера истины. Тилар должен был понять это. Тут его загнали на баржу, и он пропал из виду. Хотя так и не покинул ее сердце.

— Я считал его невиновным, — с верхней ступеньки лестницы сказал Перрил.

«Я тоже когда-то считала его невиновным». Катрин прочистила горло.

— Нам необходимо сообщить новости смотрительнице Мирре. Она ожидает твоего приезда.

Они начали долгий путь к центральной части Ташижана. Старая смотрительница правила цитаделью временно, и сегодня вечером предстояло собрание, когда члены ордена отдадут при голосовании свои камешки-голоса и выберут нового старосту.

Геррод Роткильд сказал тихо, так, чтобы услышала только Катрин:

— Не выноси окончательных суждений. Не все так просто, как кажется, малышка.

— Не все так просто, но и не все так сложно, — ответила она.

Ей пришлось задавить более резкий ответ. Она знала, что Геррод пытается утешить ее, но даже ему, со всеми его подтвержденными татуировками умениями, не понять чувств, что всколыхнулись после слов Перрила.

Ее обуревало не отчаяние, а наоборот — облегчение.

Девушка стыдилась этого чувства, но не могла его отрицать. Не оставалось сомнений, что вина за убийство одного из великой сотни лежит на Тиларе. «А если он сейчас убил бога, то и в прошлом не побрезговал бы убийством и клятвопреступничеством».

На глаза накатились слезы. Тилар должен быть виновен. Именно ее слова обрекли его на наказание, сломали дух и тело. И единственное, что помогло ей пережить собственное предательство, — это вера в правосудие ордена и Милость ее плаща.

Тилар не может оказаться невиновным.

И тем не менее Катрин помнила, как его рука касалась ее щеки, как губы скользили по шее, как он шептал в темноте полные надежды и мечты о будущем слова. Их будущем. Рука девушки легла на живот и через мгновение опустилась. О ее последнем предательстве Тилар так и не узнал.

Во имя всех Милостей, он не может оказаться невиновным.

Личные покои смотрительницы Мирры лежали в северном крыле и глядели на сад, окна затеняли изогнутые ветви одинокого вирма — ровесника самого Ташижана.

Катрин смотрела в окно — там среди темных от влаги листьев прыгала с ветки на ветку крохотная белка, выискивая последние орехи. Но первые бутоны уже повисли тяжелым грузом, хотя ни один пока не раскрылся. Все орехи давно попадали, и все же девушке нравилось упорство зверька.

Особенно в проливной дождь.

Буря, что принесла на своих крыльях Перрила, перешла в непрекращающийся ливень; казалось, за окном висит тяжелая занавесь.

Рядом с Катрин молодой рыцарь пересказывал трагедию, что постигла Летние острова. Геррод Роткильд отправился собирать совет мастеров.

В двух шагах от девушки спиной к окну в высоком кресле сидела у камина смотрительница. Ее согревал старый меховой плащ, обшитый потрепанным горностаем, а ноги она вытянула почти к самому пламени. Кое-кто говорил, что она так же стара, как и дерево за окном, но прошедшие зимы не притупили ее ума. Смотрительница неотрывно смотрела на игру пламени и кивала. Изредка она отрывала руку от подлокотника кресла, поднимала палец и спокойным, твердым тоном задавала вопрос.

Согнутый годами палец поднялся снова:

— Юноша, расскажи мне про этого Даржона сира Хайтаура, того, что послал письмо с вороном.

Перрилу явно претила снисходительная манера Мирры, и он оглянулся на Катрин, чем отвлек ее внимание от окна.

Девушка нахмурилась, взглядом приказывая рыцарю ответить на вопрос. Никто не смел перечить смотрительнице Мирре, особенно когда та пребывала в дурном расположении духа. Старая дама и так с неохотой приняла их: она тяжело переживала смерть сира Генри. После его гибели она удалилась в свои покои и предоставила обитателей Ташижана самим себе в ожидании сегодняшней ночи и выборов нового старосты.

Перрил заговорил снова:

— Сир Хайтаур — уважаемый рыцарь, ваша милость. Он был помощником капитана охраны Мирин.

— И тем не менее его не оказалось рядом с ней в ту ужасную ночь.

— Нет. Долг задержал его на другом острове.

Мирра кивнула, продолжая изучать танец языков огня в очаге.

— А теперь он жаждет мести.

— Он возглавляет флот каперов с гвардейцами кастильона на борту. В поисках следов Тилара они прочесывают южные воды. Он считает, что богоубийца укрылся в Мирашской впадине.

— Если ему удалось выйти в открытый океан, то не предугадать, куда он отправится. Он может сбежать в любую из Девяти земель.

— Но его нигде не примут, — возразил Перрил. — Великая сотня уже знает о его деяниях, все царства извещены о преступлении.

— Он может удрать в окраинные земли и затеряться среди дикарей.

— Возможно, — произнесла Мирра. — Но даже там есть боги.

— Бродяги. Омерзительные безумные создания.

Мирра не отрывала глаз от очага.

— Такой же была и наша великая сотня… Пока они не осели в своих царствах много тысячелетий назад.

Катрин приподняла бровь. На что намекает смотрительница?

В комнате воцарилась тишина.

— Тилара необходимо найти, — приняла решение старая дама.

— Его найдут, — заверил Перрил. — Сир Хайтаур уже раскинул сети по южным морям.

— И его сети, без сомнения, утащат богоубийцу на дно, — возразила Мирра. — Но этого нельзя допустить, мы должны защитить его.

— Почему? — спросил Перрил. Он выглядел не менее удивленным, чем Катрин.

— Тилар невиновен, — непоколебимо проскрипела смотрительница.

Катрин, не в состоянии скрыть потрясение, шагнула к ней.

— Я не понимаю. Он сбежал от суда, вызвал на подмогу демона… Теперь его укрывают пираты. Как можно назвать такие поступки действиями невинного человека?

Мирра чуть повернулась в кресле и теперь смотрела девушке в глаза.

— Это поступки человека, который привык к предательству и ложным обвинениям.

Катрин похолодела:

— О чем вы?

Старая дама снова откинулась на спинку кресла и долго молчала, прежде чем ответить.

— Мне тяжело говорить об этом, но я не вижу другого выхода. Я слишком стара, чтобы нести это бремя в одиночестве. Оно сломило сира Генри, а он был куда сильнее меня.

Катрин переглянулась с Перрилом, но никто не проронил ни слова. Они дожидались, пока Мирра соберется с духом.

Старая смотрительница наградила каждого острым взглядом, оценивая их решимость. Когда ее глаза встретились с глазами девушки, лицо Мирры смягчилось.

— Ты его еще любишь?

— Кого?

— Твоего бывшего жениха.

Катрин нахмурилась:

— Тилар… я… Нет, конечно нет. Все давно забыто.

Мирра отвернулась от нее и прошептала пламени камина:

— Что забыто, не всегда бывает потеряно… — Несколько секунд она не отрывалась от игры огня. — Мне стыдно от жестокости совершенного, а что еще хуже, позор ложится и на сира Генри.

— Ничто не может запятнать память сира Генри.

Для Катрин староста во многом заменил отца, которого она не знала. Ее мать, публичная девка, родила и бросила ребенка на улицах Киркалвана.

Казалось, Мирра ее не слышит.

— Позор больше не имеет значения. И для гордости не осталось времени. Я поведаю вам эту историю в тот день, когда в последний раз надену эмблему смотрительницы. — Дама провела пальцем по бриллиантовой броши на шее. — До полуночи изберут нового старосту, а как вам известно, исход выборов предрешен.

Да, это было известно и Перрилу, и Катрин. Группировка, которая поддерживала Аргента сира Филдса, уверенно шла к победе. Да и сама Катрин приняла решение кинуть свой камешек Аргенту.

— И какое отношение выборы имеют к Тилару?

— Полдюжины лет назад… — начала Мирра. Ее взгляд, казалось, устремился вдаль и то, что она там видела, сердило и одновременно утомляло ее. — Полдюжины лет назад твой возлюбленный оказался пешкой в большой игре. После того как он перестал приносить пользу, его отшвырнули. И хотя Тилар не безгрешен, он неповинен в кровавом преступлении, в котором его обвинили. Сам того не ведая, он положил начало серии событий, чуть не лишивших звания самого сира Генри. Чтобы сохранить орден Ташижана, чтобы оградить его от темных сил, Тилара пришлось принести в жертву.

У Катрины подогнулись ноги, и ей пришлось опереться о стол. За стенами замка прогремел удар грома.

— Значит, убийство семьи сапожника?..

Мирра покачала головой:

— На руках Тилара нет их крови.

Девушке казалось, что стены комнаты покачнулись. На глаза опускалась черная пелена. «Невиновен… он невиновен…»

Смотрительница вздохнула:

— Пока я не понимаю роли Тилара в недавних событиях. Я не знаю, просто ли это случайность, прихоть судьбы или чьи-то темные намерения. В любом случае он доказал, что даже снятая с доски пешка может снова вступить в бой и изменить ход игры.

Катрин потрясла головой, пытаясь собраться с мыслями.

— О какой игре вы говорите? — Злость распирала ее все больше. — Скажите!

Мирра спокойно продолжила:

— Сомневаюсь, что даже сир Генри знал все ее тонкости, а уж он был самым мудрым из нас. Но он верил, что ведущаяся в стенах Ташижана борьба — всего лишь отголосок войны, что идет во внешнем мире. В прошедшее десятилетие сир Генри положил немало сил, чтобы избавиться от тайного общества внутри ордена. Это общество называет себя Огненным Крестом…

Катрин глянула на Перрила, потом перевела взгляд на Мирру. Сколько она себя помнила, всегда ходили слухи о тайных ритуалах, исполняемых в глухую полночь, о подземных ходах и рыцарях-отщепенцах, прибегающих к темным Милостям. Но к ним относились как к страшным сказкам.

— Он действительно существует, этот Огненный Крест, — словно читая ее мысли, сказала Мирра. — И становится все сильнее, а скрывается все меньше. Их цель — превратить наш орден из божьих слуг и миротворцев в военную силу, наемных убийц для тех, у кого больше золота в кармане.

— Но наши обеты не позволят свершиться такому! — твердо сказал Перрил.

— Обеты можно изменить. — Мирра помолчала и загадочно добавила: — В давние времена так и сделали.

К Катрин вернулись силы, и она шагнула поближе к теплу очага.

— И как Тилар оказался замешан в эту борьбу?

— В неведении своем он встал между орденом и Крестом, и противоборствующие силы сокрушили его. Его обвинили в убийстве семьи сапожника, а чтобы доказать его невиновность, сиру Генри пришлось бы выдать своих людей, которым удалось втереться в доверие к Кресту. В итоге невинного Тилара приговорили к изгнанию из ордена и рабству. Все, чем смог ему помочь сир Генри, — это избавить твоего возлюбленного от виселицы.

Девушка положила ладонь на живот.

«Не всем было оказано подобное милосердие…»

— Тогда кто же убил семейство сапожника?

Голос Мирры понизился до шепота:

— Тот же человек, что убил и сира Генри.

Перрил отшатнулся.

— Не может быть…

Смерть сира Генри породила много пересудов. Его тело нашли на ступенях башни, на лице застыли ужас и боль, а пальцы обгорели до первого сустава. Но сир Генри увлекался алхимией и имел дело с опасными смесями. Совет мастеров решил, что причиной смерти послужил неудачный опыт, хотя расследование еще не закончилось.

Катрин содрогнулась, но подавила смятение и страх.

— Вы говорите правду?

Смотрительница неотступно несла свою вахту у очага, хотя в ее глазах блестели слезы.

— Я не смогу доказать, что его убили, но я совершенно уверена в этом.

— Кто же это сделал?

— Глава Огненного Креста. — Мирра плотнее завернулась в горностаевый плащ. — А если не он лично, то кто-то по его приказу.

— И вы знаете его имя?

Снова едва заметный кивок.

— У сира Генри имелись подозрения, но доказательств не было.

Катрин не собиралась легко сдаваться.

— И кто это?

Голос старой смотрительницы сломался от отчаяния:

— Будущий хранитель Ташижана… Аргент сир Филдс.

Ужин из зажаренной с картофелем и репой свинины, к которой подали красное вино, Катрин разделила с Герродом Роткильдом. За столом царило мрачное настроение. Они ужинали в покоях Геррода, в том крыле, где жили мастера.

Комнаты Геррода отличались таким же порядком, как и его ум. В небольшом очаге алели угли, узкие окна закрывали толстые шерстяные занавеси без узора, а незамысловатую мебель из зеленого дерева украшала лишь медная отделка. Из обстановки выделялись четыре затейливые жаровни в форме лесных созданий: орла, скривирма, волка и тигра. Они стояли по углам комнаты. Но даже жаровни служили не только для красоты: обычно там горели редкие алхимические составы, помогавшие укрепить ум и собрать воедино мысли.

— И больше смотрительница Мирра ничего не сказала? — спросил Геррод.

Отвечать нужды не было, он уже четвертый раз задавал этот вопрос. Тем не менее Катрин кивнула.

Геррод с силой ткнул мясо вилкой. По своему обыкновению, он не снял бронзовых доспехов, лишь избавился от шлема. Он был не старше Катрин, но уже облысел, а голую кожу головы покрывали символы пятнадцати дисциплин, в которых он достиг мастерства. Кожа Геррода отличалась такой бледностью, что казалась прозрачной, даже губы. Только глаза остались темно-коричневыми, под стать доспехам.

Он поднес наколотый кусок ко рту, и в тишине за столом жужжание доспехов слышалось особенно громко. Доспехи скрывали и поддерживали тщедушную плоть. В детстве Геррод подавал большие надежды, и его обильно пользовали составами с Милостями огня и воздуха, чтобы подготовить его ум к учению, но мальчика нагрузили слишком сильно. Пятнадцать дисциплин стоили ему крепости костей и мышц, и теперь он мог управлять своими конечностями только при помощи доспехов.

— Я не могу обратиться к совету без доказательств, особенно если обвинения выдвигаются против Аргента сира Филдса. — Геррод грустно покачал головой. — Я сам им с трудом верю.

— Смотрительница Мирра не из тех дам, что склонны к фантазиям.

Бледный лоб рыцаря собрался хмурыми складками.

— Она поделилась с нами лишь догадками, и то с большой неохотой. Прежде чем вдаваться в более подробные объяснения, она хочет посоветоваться с верными сиру Генри рыцарями. Мне кажется, что она открылась нам с Перрилом только потому, что мы были близки с Тиларом. Мирра убеждена, что тот сыграет важную роль в грядущих неурядицах; хотя она не уверена, вступил он в игру по своей воле или нет.

Геррод вздохнул с шумом, похожим на скрип его доспехов.

— А ты поделилась секретом со мной. Вдруг ты поступила неразумно? Я совсем не знал Тилара.

Катрин тронула его бронзовую руку.

— Если я не могу доверять тебе, то мне больше некому довериться в Ташижане.

Металлическая перчатка раскрылась как раковина, обнажив худые, как у скелета, пальцы внутри. Девушка не вздрогнула от их прикосновения, и Геррод улыбнулся. Как и все мастера, он отказался от женских ласк, но обет не удерживал его от способности любить. Катрин знала, что испытывает к ней калека рыцарь, и знала свои чувства к нему.

Тогда, после суда над Тиларом и его изгнания, у нее в душе что-то оборвалось. На год она удалилась в отшельническую часть Ташижана — в святая святых мастеров, где хранились книги, горели осветильники и в алхимических лабораториях ни на мгновение не прекращались опыты. Там она погрузилась в учение и медитацию, похоронив себя под землей.

И она по-прежнему оставалась бы там, если бы не Геррод. Он только что прибыл в Ташижан и ничего не знал о ее прошлом. Он не осуждал ее за погубившие Тилара показания и не смотрел на нее с жалостью.

Он просто смотрел на нее.

За несколько месяцев остроумием и мудростью ему удалось вытащить девушку из добровольного заточения. «Ты похожа на цветок, а цветам негоже скрываться от солнца… оставь подземелья плесени и грибам». Он помог ей снова найти смысл в жизни. Держась за его руку, она покинула подземное обиталище мастеров и вернулась в орден. Они не могли быть вместе, но они всегда останутся друзьями.

И обоим этого было достаточно.

Стук в дверь нарушил молчание. Катрин встала, а перчатка Геррода тут же захлопнулась.

— Кто там? — спросил он.

— Мастер Роткильд, это Перрил!

Катрин заторопилась к двери, пока Геррод под жужжащие протесты доспехов поднимался на ноги и поспешно надевал шлем.

Девушка открыла дверь и впустила Перрила. Как и большинство рыцарей, в крепости он снял плащ и остался в черных панталонах, сапогах и серой рубашке. Он пригладил маслом волосы и, по обычаю Девятой земли, зачесал их назад. Катрин поразило, как по-мальчишески он выглядит без рыцарских регалий.

— Подсчет почти завершен, — выдохнул молодой рыцарь. — Через четверть часа объявят, кто стал новым старостой.

— Так скоро? — спросила Катрин.

До полуночи было еще далеко, а обычно подобные объявления делали именно в полночь. Камушки-голоса бросили со звоном восьмого колокола, их подсчет занимал несколько колоколов.

— Поэтому я и спешил. Говорят, что исход стал ясен с первой минуты.

Катрин заволновалась. На кресло хранителя претендовали пятеро, и каждого кандидата обозначал камешек своего цвета: красный, зеленый, синий, желтый и белый. Во время тайного голосования Катрин выбрала черный камень — против всех.

— И какой камень впереди? — спросил Геррод, хотя ответ был ясен заранее.

— Белый, — подтвердил их опасения Перрил. — Цвет сира Филдса. Из зала совета прошел слух, что остальные по сравнению с его цветом кажутся островками в белом море. Их даже считать не надо, и без того очевидно, кто победитель.

— Тогда все пропало, — прошептала девушка. Она повернулась к друзьям. — Надо сообщить это Мирре и послушать, что скажет она.

Все вместе они покинули покои Геррода и начали долгий подъем. Над ними находилась Цитадель — так называли этажи, что принадлежат ордену рыцарей теней. Цитадель и уровень мастеров составляли две половины Ташижана: одну над землей и другую под нею. И чем выше этаж, тем более почтенные рыцари там обитали, а смотрительница уступала в звании только старосте. Так что для разговора с Миррой им предстояло преодолеть двадцать два лестничных пролета.

Они поднимались в тишине, каждый погрузился в собственные мысли. Но вокруг кипела жизнь: молодые сквайры и пажи сновали вверх и вниз по центральной лестнице, и их голоса звенели от возбуждения. Им встретилось и несколько рыцарей, все они направлялись в большой зал суда. Слух о раннем оглашении исхода выборов разнесся быстро.

Катрин кивком приветствовала встреченных братьев и сестер.

— Вы уже слышали? — спросил один из рыцарей. — Похоже, что теперь нас будет возглавлять Одноглазый.

Девушка попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривой. Рыцарь все равно уже скрылся за поворотом лестницы.

Они поднялись на нужный уровень и прошли коридором, куда выходили покои правителей Ташижана. К утру, когда Аргент сир Филдс выберет себе помощников, эти комнаты сменят хозяев. Выборы нового старосты всегда означали полный переворот в жизни ордена. Катрин бросила взгляд на дверь, ведущую в личные комнаты сира Генри. Вскоре там тоже поселится новый жилец, орла сменит стервятник.

Перрил первым подошел к дверям смотрительницы Мирры и постучал. В каменном коридоре стук разнесся неестественно громко. Прошло несколько мгновений, но ответа из-за двери не последовало.

— Возможно, она уже знает новости, — предположил Геррод. — Смотрительница обязана присутствовать в большом зале суда, когда объявляют итог выборов.

— Или спит, — добавил Перрил. — А в последнее время ее слух начал сдавать.

— Постучи еще раз, — приказала Катрин.

Геррод протиснулся мимо Перрила и стукнул в дверь затянутым в бронзовую перчатку кулаком. Хотя он ударил не сильно, Катрин вздрогнула от гула бронзы. От такого стука проснется даже глухой.

— Кто там? — раздался из-за двери тонкий, испуганный голосок.

Катрин узнала девчушку, что прислуживала смотрительнице, но не припомнила ее имени.

— Дитя, это Катрин сир Вейл.

Последовала долгая пауза.

— Смотрительницы Мирры нет.

Катрин нахмурилась и переглянулась с товарищами. Возможно, Геррод прав и старая дама уже спустилась в зал суда.

— Ее нет уже целый день, с полуденного отдыха, — продолжала служанка.

Катрин поджала губы. Без всякого сомнения, смотрительница захотела бы привести себя в порядок перед тем, как отправиться в зал. Она внезапно вспомнила имя девочки.

— Пенни, она сказала, когда вернется?

— Нет, сир. Я не знаю. Я ушла за водой и углем для камина, а когда вернулась, госпожи уже не было. Я не знаю, когда ожидать ее возвращения.

Катрин не понравилось странное объяснение, особенно сейчас.

— Пенни, пожалуйста, впусти нас. Я не хочу разговаривать с тобой через дверь.

Снова затянувшаяся пауза.

— Пенни… — Голос девушки-рыцаря не оставлял места для возражений.

— Мне запрещено впускать кого-либо, когда госпожа отсутствует.

— У нас очень важное дело. Ты знаешь, что мы говорили со смотрительницей Миррой утром. Ты знаешь, что твоя госпожа доверяет мне.

— Я все же не могу вас впустить. Госпожа не любит, когда нарушают ее приказы.

Катрин вздохнула. С этим она поспорить не могла: немногие решились бы ответить старой даме неповиновением. Ее острого языка страшились сильнее, чем кнута.

— Дайте мне попробовать, — прошептал Перрил и придвинулся к двери. — Пенни, это Перрил. Тебе нечего бояться. Я заверю честью рыцаря, что ты доблестно охраняла комнаты своей госпожи. Но нам необходимо найти хоть какую-то догадку, где она сейчас находится; это очень важно.

Катрин переглянулась с Герродом и закатила глаза. И когда Перрил успел стать таким сладкоречивым? Впрочем, утром, прежде чем девочку отослали из комнаты, она заметила, как служанка томно поглядывает на юного рыцаря.

Дверь медленно приоткрылась, и из-за нее выглянуло полудетское личико, обрамленное выбившимися из-под кружевной шапочки кудрями. Глаза девочки нашли Перрила, тут же метнулись в сторону, и она залилась краской.

— Спасибо, Пенни. — Молодой рыцарь учтиво склонил голову. — Ты сослужила своей госпоже добрую службу.

После нетопленых коридоров замка покои смотрительницы показались неуютно жаркими. Окна балкона закрывали тяжелые занавеси, они спрятали бушующую снаружи бурю и сделали комнату меньше. Фитили на стоящих тут и там крохотных лампах подкрутили, чтобы не тратить масло зря.

Шерстяной ковер заглушал шаги. Казалось, ничего странного не произошло и покои просто ожидают возвращения хозяйки.

— Госпожа не оставила никакой записки? — спросил Перрил.

— Нет, сир. — Девочка так и стояла с опущенной головой и сцепленными на животе руками.

Геррод прошел на середину комнаты и неторопливо осматривался. Только живые глаза двигались за забралом бронзового шлема.

— Смотрительница оставила свою трость, — вслух заметил он.

Катрин проследила за его взглядом. Длинная черная трость с вьющейся серебряной филигранью стояла на медной подставке. Ноги служили Мирре не слишком надежно, и она никуда не выходила без провожатого либо без трости.

С легким поклоном служанка заговорила снова:

— Это парадная трость, мастер Роткильд. А обычной на месте нет.

Девочка указала на гардероб, не поднимая глаз.

Катрин согласно кивнула: старая дама не любила показухи и обычно ходила с отделанной бронзой палкой из зеленого дерева.

— Черную смотрительница брала только для важных церемоний.

— Например, выборы нового старосты? — спросил Перрил. — Неужели она отправилась бы в большой зал со старой тростью?

— Если только она не собиралась продемонстрировать свое пренебрежение к происходящему, — донеслось приглушенное бормотание из-под шлема Геррода.

Катрин подошла к очагу, в котором светились алые угли. Мирра хотела встретиться с верными сиру Генри рыцарями — с теми, кто выступал против Огненного Креста. Удалось ей поговорить с ними? Может, они решили бежать?

У девушки разболелась голова. Она не любила интриг. Катрин отвернулась от камина, и ее взгляд упал на кресло, где утром сидела смотрительница. На спинке висел отороченный горностаем плащ; подобно Мирре, он был стар и потрепан, но еще сохранил былую красоту.

Она провела по плащу рукой. От прикосновения тот распахнулся, и стал виден обожженный черный край; Катрин взяла плащ в руки и поднесла ближе к свету.

— Посмотрите-ка.

— О боги! — закричала Пенни. — Наверное, когда я ворошила угли, плащ висел слишком близко к очагу! Госпожа так разозлится на меня!

Пока Перрил успокаивал служанку, Геррод подошел поближе к Катрин и прошептал ей на ухо:

— Мы можем узнать, что за огонь опалил плащ. Я отнесу его алхимикам для изучения.

Он загородил Катрин, и она быстро вытащила из-за пояса кинжал, отрезала обожженный край и протянула другу. Кусок ткани тут же исчез в скрытом в доспехах потайном кармане — одном из многих.

Не успел он спрятать улику, как из недр замка раздался громкий размеренный звон. Это звучал щит-гонг в большом судейском зале, созывая рыцарей и мастеров Ташижана.

— Совет мастеров закончил подсчет камней, — произнес Геррод. — Пришло время назвать нового старосту ордена.

— Что теперь? — встревоженно спросил Перрил.

— Мы должны присутствовать в зале, — ответила Катрин.

— А как же смотрительница Мирра? — Молодой рыцарь покосился на пустое кресло.

— Если она в замке, то обязана откликнуться на гонг, — решил рассудительный Геррод.

«Если она еще жива», — про себя заключила Катрин.

У западных дверей в зал колыхалась огромная толпа. Среди рыцарей, сквайров и пажей преобладало радостное настроение. После неуверенности, воцарившейся со смертью сира Генри, выбор нового старосты обещал возврат к порядку и начало новой эры Ташижана.

После оглашения имени хранителя по всему замку, от верхушки башни Штормов и до лежащих ниже уровня моря обиталищ мастеров, рекой польется эль. Слуги уже осыпали коридоры замка цветочными лепестками, над жаровнями радостно курились благовония. До начала праздника оставалось лишь провести церемонию оглашения имени.

Катрин протолкалась ко входу в зал, восторженные восклицания и разговоры утихли за спиной, как жужжание опрокинутого улья. Дверь обрамлял черный оникс, а притолоку венчал огромный кристалл темного кварца — напоминание о бриллианте, что украшает навершие рукояти меча у каждого рыцаря.

Девушка прошла под арку, Перрил следовал за ней.

В зале царила тишина, отчасти из уважения к священному месту, а отчасти потому, что голоса просто терялись в таком огромном помещении.

С древних времен великий суд собирался в амфитеатре, изваянном самой природой в каменных откосах, что возвышались над проливом Прощания. Говорили, что до прихода богов там вершили свой суд короли. Потом святое место, где могущество и ум сливались воедино, избирали для постройки Ташижана, где рыцари теней стали воплощением чистоты телесной силы и духа, а совет мастеров различных дисциплин вобрал в себя все известные человеку науки и медитации. Вокруг древнего амфитеатра воздвигли стены Ташижана, а в гранитных стенах пещеры вырезали ряды скамей с балюстрадами и ступенями, что вели с одного уровня на другой.

Катрин подошла к огораживающим входной уровень перилам и глянула вниз, на далекое каменное дно амфитеатра. Там перед глубоким колодцем вытянулись плавной дугой восемь седалищ, вытесанных из гранита. Колодец назывался Очагом, и из него порой, бросая красные отсветы, вырывались подпитанные алхимическими составами языки пламени. Видные рыцари ордена и мастера уже заняли свои места и шепотом переговаривались.

— Ее здесь нет, — сказал Перрил.

Пальцы Катрин вцепились в перила. Самое высокое сиденье, которое раньше занимал сир Генри, стояло пустым. Также пустовало кресло смотрителя по правую руку от него.

— И что теперь?

Она обвела глазами нижние галереи суда, отведенные мастерам, и почти сразу заметила Геррода — его доспехи выделялись среди обычных мантий. Он встретился с ней глазами и покачал головой.

На верхних уровнях рыцари, пажи и сквайры поспешно рассаживались. Как и в самой цитадели, верхние этажи считались их обиталищем.

— Нужно подобраться поближе, — негромко посоветовал Перрил. — Может, мы заметим что-то необычное.

Катрин согласно кивнула и начала пробираться через толпу рыцарей. Она заметила два пустых места на галерее сразу над мастерами и заторопилась туда.

Увидев, куда они направляются, Геррод перебрался на скамью под этими местами.

— Я слушал, о чем говорят мастера. Никто не знает, почему смотрительницы Мирры нет в зале. Но все согласились, что больше ждать нельзя.

Катрин обежала взглядом зал. Почти вся толпа, которая встретила их у входа, уже расселась, так что даже под самым куполом теснились люди. Большинство рыцарей, как и она сама, облачились в плащи, и то тут, то там галереи прорезали всполохи теней.

— Нет такого закона, который бы требовал непременного присутствия смотрителя на церемониях, — продолжал Геррод. — Большинство полагает, что Мирра заболела, и решили начать, как только…

Его прервал оглушительный звон щита-гонга. Резкий звук поплыл под крышей, заполнил собой зал и положил конец разговорам. Еще долго звон продолжал отдаваться эхом, разносясь по всему Ташижану.

— Итак, начинается, — пробормотал Геррод и опустился на свое сиденье.

Глава совета мастеров поднялся с кресла по левую руку от места старосты. Толщина мастера Хешарина была под стать его мудрости, и его обильный живот до отказа наполнял надлежащую его званию коричневую мантию. Отблески огня играли на лысой голове, которую покрывали татуировки. Хешарин носил знаки одиннадцати дисциплин и уступал по их количеству только калеке мастеру.

Голос главы совета разнесся по всему залу, ему помогала замечательная акустика амфитеатра и Милости, что курились в колодце Очага.

— Мы собрались здесь, где некогда стояли короли древности, чтобы исполнить свой долг и выбрать того, кто будет отныне вести нас.

Его слова встретили шепотом одобрения.

— Мы стоим на перекрестке между старым и новым, прошлым и будущим. По освященной временем традиции камни были брошены и подсчитаны. — Он кивнул на скамью на нижнем ярусе, где сидел совет мастеров, считавший голоса. — И сегодня у нас будет новый староста!

В зале захлопали. По галереям понеслась волна криков, требующих назвать имя: так диктовали правила церемонии. Среди восторга и ритмичных выкриков мастер Хешарин продолжал стоять молча, но наконец поднял руку и шум затих.

— Вы просите назвать имя! Вы услышите его! — Он высоко воздел другую руку. — Встаньте и поприветствуйте нового старосту!

Толпа единым движением поднялась с мест. Катрин подчинилась с великой неохотой.

Мастер Хешарин обвел глазами ярусы, хотя и без того прекрасно знал, где находится победитель, и вытянул в его направлении руку.

— Перед вами тот, чье имя записано в камне вашими руками! Староста Аргент сир Филдс!

Не успел он договорить, как толпа разразилась радостным криком. Выкрикивали имя старосты, а некоторые обитатели Ташижана, что уже успели приложиться к бутылке, кричали: «Одноглазый! Одноглазый!»

Подгоняемый энтузиазмом собратьев, Аргент сир Филдс спустился с рыцарских ярусов, миновал галереи мастеров и наконец оказался на дне амфитеатра, где мастер Хешарин встретил его пожатием руки и поцелуем в обе щеки и провел к пустующему креслу.

Новый староста был двумя десятками лет старше Катрин, но его вполне могли принять за ее брата-погодка. В длинных, до плеч, рыжих волосах не блестело ни единого седого волоса; годы не повлияли и на его силу: за все время, что Катрин провела в Ташижане, еще никому не удалось победить его в поединке на мечах. Но среди достоинств Аргента были не только рыцарские доблести. Черты его лица отличались жесткостью, хотя нередко их смягчала улыбка. Его знали как человека щедрого к тем, кто желает ему добра, но при этом применяющего оправданную твердость к обидчикам. Он заслужил уважение и рыцарей, и мастеров.

Портила его только закрывающая левый глаз повязка, украшенная куском черепной кости безумного короля из окраинных земель, который истязал Аргента. Раскаленная кочерга лишила его глаза, но не ослабила воли. Когда он освободился из плена, то убил короля и одержал блистательную победу в войне.

Катрин уставилась на Аргента. Она начала сомневаться в словах Мирры. Неужели стоящий перед ней герой — глава Огненного Креста и убийца сира Генри? Но ведь еще утром девушка сама готова была опустить за него белый камешек.

Аргент сир Филдс вскинул руку, чтобы утихомирить ликующую толпу. Он терпеливо стоял с поднятой рукой и улыбался. В конце концов орден подчинился его приказу и в зале воцарилась тишина.

Новый староста выпрямился во весь рост и опустил руку. Его улыбка погасла, уступив место серьезному торжественному выражению.

— Я принимаю это звание с тяжелым сердцем. Произошла страшная трагедия, и только из-за нее мне придется занять место старосты. Но я займу его!

В зале захлопали, но Аргент взмахом руки потребовал тишины.

— Неспокойные времена предстоят не только Ташижану, но и Девяти землям и всей Мириллии. Из царств далеких и близких идут к нам тревожные новости. На границе с дикими землями участились нападения, все чаще стали прибегать к темным Милостям. А теперь на юге погибла одна из великой сотни. — Аргент покачал головой. — Ничего подобного не бывало в истории. И Ташижан должен стать маяком, который обеспечит всем безопасность в смутные времена! Мы станем светом, который указывает путь к спасению! Светом во всеобщей тьме!

Вновь раздались крики одобрения. Услышанное пришлось залу по душе — всем хотелось уверенности в завтрашнем дне.

Но Катрин похолодела от слов «свет, что указывает путь… свет во всеобщей тьме». Вряд ли этот образ родился у Аргента случайно. Неужели он открыто намекал на свою принадлежность к Огненному Кресту?

Она заметила, как оглянулся на нее Геррод: его мучили те же сомнения.

Аргент продолжал, перекрикивая аплодисменты:

— Ташижан станет маяком будущего! Мы победим!

Толпа затопала ногами, многие выхватили мечи из ножен. Свод пещеры содрогался от выкриков. Аргент наконец уселся в кресло, устроив руки на гранитных подлокотниках, и ждал, пока зал успокоится.

Геррод повернулся к Катрин, а она наклонилась.

— Он одержал полную победу, — прошептал мастер. — Орден принадлежит ему с потрохами. Даже если обвинения Мирры правдивы, мы ничего не сможем сделать. Уже поздно.

Но Катрин не желала смиряться с поражением. Она не отводила глаз от человека, что занял кресло сира Генри.

Толпа постепенно затихла. Аргент снова заговорил, на этот раз сидя.

— Пришло время назвать имя нового смотрителя, что будет восседать по правую руку от меня.

По совету мастеров пронесся шепот удивления. Обычно такое решение принималось через несколько дней после церемонии оглашения имени.

— Я не смею откладывать, — продолжал, поднявшись, Аргент. — Поскольку кресло смотрителя пустует, мы назовем его нового хозяина немедленно, чтобы орден уже сегодня был во всеоружии.

Катрин с трудом поборола негодование и постаралась придать лицу безразличное выражение. Она осматривала круг мастеров: по традиции в смотрители выбирали кого-то из них. Девушка пыталась догадаться, кто мог заплатить Аргенту так много, чтобы получить эту должность. Даже мастер Хешарин неуютно заворочался в кресле по левую руку от хранителя: сидящий в правом кресле обладал большей властью, нежели он.

Аргент долго молча смотрел на пустое кресло смотрителя.

— Мы вступаем в новые времена, и я собираюсь принять дерзкое решение в первый день моей службы ордену. Мы больше не будем слепо следовать заветам прошлого.

Он обвел взглядом полные надежды лица мастеров.

Неожиданно его взгляд переместился выше.

Катрин напряглась — какой подлости следовало ожидать теперь?

Аргент встретился с ней глазами, и кровь девушки застыла в жилах.

— Сейчас я назову того, кто станет моей правой рукой. Поднимись и встань рядом со мной, смотрительница Катрин сир Вейл!

Раздались удивленные возгласы. Катрин приподнялась и чуть снова не рухнула на скамью, но Перрил подхватил ее под локоть.

— Я не понимаю… — прошептал юный рыцарь под неуверенные хлопки.

Аплодисменты крепчали, и вот уже вокруг начали выкрикивать ее имя. Девушка посмотрела на Геррода и не смогла ничего прочесть на закрытом шлемом лице, но видимые в прорези глаза горели недоумением и тревогой.

Она глянула вниз, на дно амфитеатра. Аргент не спускал с нее пристального взгляда своего единственного глаза. Его лицо было приветливо. Он сделал приглашающий жест.

— Ты должна спуститься, — сказал Перрил.

Катрин чуть ли не силком потащили к ступеням, Перрил шел сзади и пытался по возможности защитить ее от давки. Но когда они добрались до ведущих вниз ступеней, ей осталось полагаться только на себя.

На негнущихся ногах девушка начала долгий спуск. Мастера приветствовали ее достаточно сдержанно, без лишнего энтузиазма. Должность смотрителя всегда получал кто-то из их числа, и Катрин почувствовала себя самозванкой.

Только сейчас это заботило ее меньше всего. Наконец она оказалась на каменном дне. Она бывала здесь лишь дважды: первый раз, когда ей вручили плащ, и снова — когда давала показания против Тилара.

Последнее воспоминание заставило ее задуматься. Может быть, ее назначение как-то связано с Тиларом?

Но не успела она прийти к какому-либо выводу, как Аргент шагнул к ней и крепко сжал ее руку. Он нагнулся к девушке, как будто желая поцеловать, но лишь прошептал:

— Добро пожаловать, Катрин… или, лучше сказать, смотрительница Вейл. Нам нужно многое обсудить.

Он подвел ее к креслу. Там Аргент высоко поднял ее руку, и толпа ответила дружным ревом одобрения. Катрин пыталась высмотреть друзей, но не смогла разглядеть их лица. Она осталась одна.

Аргент наконец отпустил ее руку, крепко сжав напоследок. Она почувствовала, как в ее ладонь скользнуло что-то твердое, и украдкой бросила взгляд на предмет.

Это был камешек для голосования. Черный.

Катрин чутьем поняла, что именно этот камень она бросила сегодня утром. Только сейчас, в свете Очага, она увидела на его поверхности огненно-красный круг, пересеченный двумя перпендикулярными линиями.

Знак Огненного Креста.

Глава 7 Глубина

— Нас преследуют.

— Ты заметил паруса?

Тилар поспешил подняться вслед за Роггером на верхнюю палубу. После бегства с Летних островов они сменили уже три корабля — «кита», баржу и старый кособокий фрегат — и тем не менее опережали преследователей всего чуть-чуть. Уже три дня они плыли на четвертом судне, волнорезе «Неумолимый прибой».

— Нас преследует не корабль, — ответил Роггер.

— То есть как?

Роггер молча подвел его к борту, и Тилару пришлось выгнуться, чтобы проследить за его взглядом. Матросы суетились у мачты, выбирая концы. Чернокожий капитан «Прибоя» стоял у огромного штурвала, а двое помощников держались за штурвалы поменьше. Суровые морщины избороздили их лица.

— Живей, лентяи чертовы! — проорал боцман, и матросы задвигались быстрее.

— Что происходит? — заволновался Тилар.

— Сам посмотри. — Вор указал на чистое море позади корабля.

Тилар прищурился: ослепительная голубизна неба резала глаза. Далекие легкие облака висели на горизонте размытыми пятнами, а от спокойных вод отражались яркие солнечные лучи. Воды Мирашской впадины оставались пустыми.

— Не понимаю…

И тут он увидел — слова застыли на его губах.

К ним неслась широкая белая волна, похожая на след, оставляемый кораблем. Только она рассекала пологие голубые волны с легкостью, словно меч — свиное брюхо. На мгновение из волны поднялось бледное, как труп, тело со множеством плотных отростков и щупалец, но тут же снова исчезло под водой, оставив только бурун, отмечавший его передвижение.

— Мийодон, — ахнул Тилар, не веря своим глазам.

— Акула-медуза, — согласился Роггер.

— Но они не водятся в холодных водах. — Тилара учили, что мийодоны живут только в тропических морях, гораздо южнее Летних островов. — Что он делает здесь?

— Можешь прыгнуть за борт и спросить, — ответил Роггер, немилосердно терзая свою бороду.

Палуба под ногами накренилась и дернулась — волнорез набирал скорость. Поднятые паруса захлопали, наполняясь ветром. Но суета на палубе не стихала, и в глазах команды плескался страх. У них была единственная надежда на спасение — убежать от страшилища. На «Неумолимом прибое» не имелось чилдалдрийских ледяных гарпунов, чтобы отбиться от нападения мийодона. Он вполне способен разодрать корабль в щепки, а ядовитые щупальца похватают всех, до кого смогут дотянуться.

— Он уходит на глубину! — закричал матрос из вороньего гнезда.

— Всем в трюм! — отдал команду капитан Граул.

Чернокожий моряк происходил из Восьмой земли, и алые татуировки гильдии кораблестроителей ярко выделялись на темной шее. Матросы повиновались ему без промедления, и кто по вантам, а кто и одним прыжком спустились на палубу и тут же нырнули в люки.

Капитан махнул своим помощникам.

— Я справлюсь один, идите тоже!

Роггер потянул Тилара за рукав к открытому люку, но тот вырвался и зашагал к капитану.

— Что ты придумал? — спросил вор, поспевая за ним, но тут их заметил капитан и приказал убираться с палубы.

— Вам нужен кто-нибудь, кто прикроет от удара в спину, — возразил Тилар, вытаскивая из ножен меч Даржона сира Хайтаура.

Граул оглядел меч и хмыкнул.

— На кону твоя шкура, — кивнул он.

Роггер встал рядом с другом и кивком указал на меч.

— Против акулы-медузы он не поможет. А вот как насчет твоего демона? Готов поспорить, что он-то сумел бы защитить корабль.

Тилар и сам догадался, что Роггер не зря позвал его на палубу. Он провел рукой по груди и почувствовал, как монстр колыхнулся в ответ. После побега он еще ни разу не осмеливался вызвать темного демона — дред хаула.

И даже сейчас Тилар колебался. Всем существом он боялся того, что обитало в его груди. Он четко помнил, как молот крушил его руку, как пронзила тело боль, как он снова стал калекой. Но худшее заключалось в другом: наравне с болью он помнил жажду крови демона, его необузданность и враждебность этому миру. И пока Тилара соединяла с демоном призрачная пуповина, он ни за что не хотел снова пережить погружение в эту чуждую сущность.

Море оставалось пустым, но Тилар не хотел обольщать себя надеждами, что мийодон бросил добычу. Наоборот, он нырнул поглубже и готовится к атаке.

Роггер не спускал глаз с Тилара, ожидая его решения. Тот глубоко вздохнул. Опасности подвергнется не только его жизнь: в трюме прячутся матросы, а по всем портам Девяти земель их ждут домой семьи.

— Как… — Тилар запнулся и прочистил горло. — Как выпустить демона? У нас нет молота.

— Готов поспорить, что достаточно сломать всего одну кость и клетка распахнется, — прошептал Роггер. — Например, можно сломать палец, а дальше он и сам справится.

Тилар еще раз осмотрел море. «Он сам справится…» Но его прервал крик капитана:

— Вот он!

Под килем корабля из глубины поднималось облако пузырей. Казалось, что на далеком дне закипел вулкан. Следом за облаком выпрыгнул мийодон. Чудище плотно сложило щупальца и вытянулось стрелой, но даже и так поражало размерами — почти вполовину корабля. Оно выскочило из воды, и щупальца раскинулись в стороны. Тилару доводилось видеть на праздниках, как взрываются в ночном небе шутихи, и то, что предстало перед его глазами, очень походило на них, только вместо цветных огней над судном взорвался ужас из плоти и яда.

Мийодон взлетел над палубой, и доски захлестнуло волной. Одно из щупалец задело парус; яд прожег ткань насквозь, щупальце зацепилось за бизань-мачту, и туша чудовища рухнула на ют.

Тяжесть притопила корабль, палубу залило водой. Из трюма послышались истошные крики. Бизань-мачта оглушительно треснула и упала в путанице канатов и паруса.

Капитан грудью навалился на штурвал. Только благодаря его умению «Прибой» выскочил, как поплавок, на поверхность и завертелся на волнах.

Но мийодон остался лежать посреди палубы, занимая почти все пространство от кормы до рубки. Он казался беспорядочным клубком длинных щупалец, шарящих вокруг бледного студенистого тела. Из глубины полупрозрачной массы выглядывали черные круглые глаза, каждый размером с тыкву.

Тилар увидел, как взгляд чудища остановился на троих оставшихся на палубе людях. Мийодон заметил добычу, и к ним потянулись несколько щупалец.

— Вниз! — проорал Граул и замахал рукой, приказывая им бежать к люку на корме.

Роггер начал пятиться, но остановился и швырнул в ближайшее щупальце масляным фонарем. Пламя тут же растеклось по коже чудовища.

— Глупец, ты спалишь мой корабль куда раньше, чем прожжешь хоть одну дырку на его шкуре! — Капитан толкнул вора к люку. — Его можно одолеть только льдом.

Роггер глянул на Тилара, и в его глазах явно читалось последнее предупреждение: надо действовать немедленно.

Тилар остановился в нескольких шагах от люка.

— Уведи капитана в трюм, — прошептал он.

Роггер кивнул и заторопился к люку, таща за собой Граула. Тилар повернулся лицом к мийодону.

Щупальца уже ползли к нему. В соленом воздухе чувствовалась горечь покрывающей их отравы. Под прозрачной кожей акулы-медузы переливался маслянистый желтый яд. Одно прикосновение растапливало плоть до кости, и тогда за дело брались более тонкие сосущие отростки, которые бахромой покрывали щупальца.

Тилар убрал меч в ножны.

— Что он делает? — донесся до него вопрос капитана.

— То, что надо! — ответил Роггер. — А теперь оставим мальчика одного.

У люка началась возня, и Тилар решил, что вор силой пытается увести упрямого Граула. Но его это уже не заботило. Одно из щупалец вопросительно потянулось к нему, и Тилар крепко сжал мизинец левой руки. Если не получится вызвать демона, по крайней мере, правая рука останется цела и он сможет держать меч. Мизинец выгнулся, Тилар ощутил боль.

— Стой!

Неожиданный крик заставил Тилара отпустить вывихнутый палец и обернуться.

— Во имя всех богов, что ты здесь делаешь? — рявкнул он.

Делия вырывалась из рук Роггера, а капитан недоуменно глядел на более чем странных пассажиров.

— Отпусти меня, чертов невежа!

Делия возмущенно вырвалась из рук вора. Ее щеки очень мило раскраснелись, но Тилар одернул себя: сейчас не время замечать подобные детали.

Девушка заторопилась к нему, таща за собой Роггера; капитан остался на посту у люка. Делия с тревогой сказала:

— Если ты освободишь дред хаула, мы не сможем запереть его обратно. У нас не осталось крови Мирин.

Тилар и сам понимал ее правоту. Они заплатили репистолой с остатками крови богини за побег. Но что же делать? Главное, корабль будет цел.

— У нас нет выбора, — ответил он и снова ухватился за мизинец.

Девушка пнула его в лодыжку. К несчастью, недостаточно сильно, чтобы сломать кость, но пинок вновь остановил его.

— Мийодоны боятся ледяной воды!

— Нам уже такое говорили, — сдавленно ответил Роггер. Извивающиеся щупальца теснили их в сторону от люка.

Тилар заколебался. Акулы-медузы действительно предпочитают теплые тропические воды. Так почему же тварь напала на них в Мирашской впадине?

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил он Делию. Но не успела она ответить, как звук распахнувшегося люка привлек их внимание. Из носовой рубки выскочил один из матросов с мечом в руках. Его глаза дико метались по сторонам, а ноги заплетались. Похоже, он приложился для смелости к бутылке.

— Проваливай отсюда! — закричал Тилар.

Пьяный моряк принял его крик за одобрение и рубанул по ближайшему щупальцу. Меч прошел насквозь, и в лицо ему брызнула смесь крови с ядом.

Кожа человека задымилась, изо рта вырвался ужасный крик. Ослепленный, он упал на колени и заскреб по лицу ногтями.

Мийодон почуял кровь, ринулся к матросу, и тот полностью скрылся под шевелящейся массой. Через секунду его крики затихли.

— По крайней мере, его смерть немного задержала эту тварь, — заметил практичный Роггер.

Чудище занялось обедом, теперь к ним тянулось лишь одинокое щупальце.

— Теперь самое время выпустить твоего демона, — продолжил вор.

— Нет, — возразила Делия. Она немного оправилась от потрясения и потянулась к внутреннему карману мантии. — Есть другой способ.

Но ее голос почему-то потерял уверенность.

Тилар коснулся плеча служанки и негромко спросил:

— Какой?

Из глаз девушки капали слезы страха, но она наконец вытащила из-под мантии хрустальный сосуд и протянула его рыцарю. Репистола была пуста и походила на ту, где хранилась кровь Мирин. Но на сей раз Делия хотела получить нечто иное.

— Нам нужна твоя вода.

— Что? — У Тилара невольно открылся рот.

— Ты хочешь, чтобы он туда помочился? — вторил ему Роггер.

Делия сунула сосуд ему под нос.

— Доверься мне! Пожалуйста!

Тилар в недоумении взял из ее рук репистолу и перевел взгляд на Роггера. Вор передернул плечами.

— Мать учила меня никогда не отказывать женщинам.

Тилар проглотил проклятие, покачал головой и отвернулся. Распустил завязки на панталонах и прицелился в сосуд. Ни разу за бытность рыцарем теней не попадал он еще в такое безвыходное положение. Если его не убьет мийодон, то прикончит публичное унижение.

Он перевел взгляд на бесценный хрусталь. Ему претило осквернять божественный сосуд своими водами, но, как и полагается истинному рыцарю, верный глаз и твердая рука его не подвели. Вскоре репистола наполнилась до краев.

Не успел он заправиться, как Делия выхватила у него сосуд, подняла его к свету и вздохнула с облегчением. Затем она снова протянула ему репистолу.

— Теперь кровь.

— Что?

— Всего каплю… быстрее.

Тилар уже не желал ни о чем расспрашивать. Мийодон явно не насытился и снова начал выказывать интерес к их компании. Рыцарь провел большим пальцем по лезвию меча и протянул кровоточащий палец девушке.

Делия прикрыла репистолу и серьезно посмотрела ему в глаза.

— Думай обо льде. О холодной воде, что замораживает все вокруг.

Тилар кивнул. Он подчинился, представив себе ледяную воду. Что такое холод, Тилар знал. Когда-то он отправился в Ледяное Гнездо зимой. Он провел в тундре восемь дней и хорошо помнил, как на плаще бахромой нарастает иней, как хлещет по лицу колючий ветер. А потом он оступился и нырнул в полынью. И сейчас он вызвал к жизни воспоминание о том ледяном купании.

Капля крови упала в сосуд.

Делия тут же заткнула пробку, встряхнула репистолу и протянула Тилару.

— Бросай. — Она указала на мийодона. — Целься в туловище.

Тилар взял протянутый сосуд и чуть не выронил его, потому что хрусталь оказался ледяным.

— Бросай!

Он размахнулся и метнул репистолу. Она прочертила в воздухе ровную дугу и разбилась об обломок мачты, обрызгав извивающегося мийодона.

Чудовище заметалось. По его коже побежали темнеющие волны, тело затряслось в судорогах. Щупальца втягивались и скукоживались, а на палубе от них оставались шипящие пятна.

— Кажется, ему не понравилось, как ты пахнешь, — заметил Роггер. — Посидев с тобой в одной камере, я полностью с ним согласен.

— Тварь боится не его вод, — благоговейно произнесла Делия. — Ее ранит Милость, которая в них содержится.

Мийодон бился на палубе так, что корабль качало. Темное пятно на его туше расползалось все шире, как будто чудовище горело изнутри.

В конце концов тварь перевалилась через борт, с плеском упала в море.

— Ты думаешь, он выживет? — спросил Роггер, наблюдая, как расходятся по воде круги.

— Сомневаюсь, — ответила Делия. — Мы ведь поразили его не гарпуном, а осененной богиней Милостью.

Тилару припомнилось, что Делия уже что-то подобное говорила.

— О чем ты? — спросил он девушку.

Она повернулась к нему:

— Ты поразил мийодона заклинанием.

— Заклинанием из мочи? — прервал ее Роггер.

— И крови, — подтвердила девушка.

Тилар замер. Он никогда не изучал специально искусство Милостей, но знал, как действуют божьи жидкости. Только их гумор может осенить или наложить заклятье.

— Ты хочешь сказать, — прошептал он, — что мои жидкости имеют те же способности, что и гумор богов?

— Не богов, а только одной богини — Мирин, — поправила его Делия.

— Невероятно, — пробормотал вор.

Делия не сводила глаз с Тилара.

— Я видела твою кровь, когда тебя пороли, и узнала свечение Милости в ней. Со своей смертью Мирин не только одарила тебя дред хаулом, она каким-то образом передала тебе свою божественную силу. Она во всех твоих гуморах, не только крови.

Объяснение казалось невероятным, но достаточно было посмотреть на опустевшую палубу. Тилар припомнил ледяную тяжесть репистолы в руке. Так неужели это правда?..

Сначала демон, теперь Милости бога…

Но скрип люка положил конец дальнейшим вопросам. Из трюма появился капитан Граул, а за ним кучка вооруженных мечами матросов. При виде пустой палубы капитан разинул рот.

— Во имя всех богов, так это правда! Акула ушла!

— Вернулась в родимую стихию, — подтвердил Роггер.

— Но… как?

Вор пожал плечами.

— Наверное, твой корабль не пришелся ей по вкусу. Слишком соленый.

Он пригнулся к Тилару и Делии и прошептал сквозь бороду:

— Лучше продолжить наш разговор внизу.

Тилар ответил едва заметным кивком.

Но капитан уже не смотрел на них. Хотя корабль и команда спаслись, судно получило повреждения. От бизань-мачты остался обломок, а шканцы заливал яд. Понадобится время, чтобы «Прибой» снова стал пригодным к плаванию.

— Ты, ты и ты! — проорал Граул. — Несите из трюма доски. Ты! Тащи корзины с солью для палубы. И куда подевался боцман?

Они собрались в каюте, где поселили Тилара и Роггера. Каюта была не больше чулана, куда втиснули две койки и рундук. Иллюминатора здесь не имелось, и единственное освещение давала лампа, где горела ворвань морской пиявки. Тусклое дымное пламя к тому же нещадно воняло.

Роггер сидел на койке и растирал ступни, а Делия вытянулась в струнку у закрытой двери, как будто не могла решить, прилично ли ей оставаться наедине с двумя мужчинами.

Тилар расхаживал перед шкафом.

— Так, выходит, что наш мальчик до краев полон этого добра, — заговорил Роггер, ковыряя темный ноготь.

— Я уверена, — ответила девушка.

— Тогда я начинаю понимать, как Тилар удерживает внутри демона…

— Об этом я не думала, но здесь должна быть связь.

Тилара не сильно занимали их гадания, но он хранил молчание.

— Давайте начнем сначала, — поскреб бороду Роггер. — Мирин была богиней воды, так?

Делия кивнула. Все боги обладают разными способностями, но упрощенно их можно разделить на четыре стихии: воздух, вода, земля и огонь.

Роггер приподнял бровь.

— И тебя ни с того ни с сего осенило, что Тилар сумеет заморозить мийодона. Что у него получится наложить заклинание на мочу и…

— Мы предпочитаем называть ее желтой желчью, — перебила его Делия.

— Ну конечно, а дерьмо — это черная желчь. Красивые названия для содержимого ночного горшка. Но ответь мне, откуда ты знала, что Тилар будет в силах сотворить заклинание?

— Я уже говорила, что подозрение зародилось после того, как я увидела Милость в его крови.

— И ты решилась рискнуть в надежде, что в его моче тоже содержится благословение?

На щеках служанки выступил румянец.

— Не так уж я и рисковала. Как ты думаешь, кто выносит ночные горшки из вашей каюты?

Роггер заморгал, глянул под кровать и разразился смехом:

— Ради всех богов, алхимик ты наш! Так ты уже знала, что гуморы Тилара богаты Милостью!

— Я не хотела говорить об этом до того, как возникнет возможность убедиться наверняка, — пробормотала девушка.

Тилар осмотрел себя, как будто видел впервые.

— Ты была Дланью богини, — обратился он к Делии. — Расскажи, чего мне еще ожидать.

Она с сочувствием поглядела ему в глаза.

— Я могу рассказать лишь то, что знаю о богах. Никогда ранее подобная сила не доставалась смертному. У тебя есть причины для опасения.

— Тогда расскажи о богах.

— Каждый бог имеет восемь гуморов, — начала Делия. — Кровь является ключом ко всем ним, но необходимо знать, как служит каждая жидкость. Ты видел, как вода передает Милость, но такое благословение длится недолго. Чтобы продлить его, э… — Она жестом указала на низ живота.

— Нужно семя, — закончил за нее Роггер.

Девушка кивнула.

— Чтобы наложить Милость на человека или животное навсегда, необходим именно этот гумор.

— А мой пот подействует на неодушевленный предмет, — добавил Тилар. — Например, на плащ рыцаря теней.

Он знал, что одеяние рыцарей смазывали потом, собранным с богов всех четырех стихий, и тогда плащ обретал способность смещать тени.

— Правильно, — подтвердила Делия. — Остальные гуморы мы называем проясняющими, они помогают уточнить заклинание и сделать его более метким. — Она коснулась уголка глаза. — Слезы помогают усилить уже наложенное благословение или заклинание. — Потом дотронулась до губ. — Слюна имеет способность их ослаблять. Но длительность их действия зависит от количества гумора.

— У нас остались еще два, — вставил Роггер. Он отсчитывал жидкости на пальцах.

— Действие спатума, или мокроты, более сложно, чаще всего ее используют в алхимии. Этот гумор помогает собрать воедино Милости разных стихий, например воды и огня. Сочетаний неимоверно много, и лучше всего про них сможет рассказать опытный алхимик. Я точно не знаю…

— И не надо, — снова вмешался вор. — Тем более известно, что делает последний гумор, черная желчь. В темнице нам повстречалась пара мытарей крови.

При воспоминании о вонючем прикосновении их рук Тилара пробрала дрожь. Черная желчь, мягкое содержание кишечника богов, отбирала все наложенные благословения и обращала осененные предметы в обыкновенные.

— Да, — подтвердила Делия. — Мытарей крови обмазывают черной желчью богов четырех стихий, связанных между собой при помощи спатума. Поэтому они отбирают все Милости.

— Но я прошел через мытарей крови на Летних островах. Почему же меня не лишили всех благостей Мирин?

— Потому что тебя не просто осенили. Ты и есть сама Милость, как боги. Милость постоянно вырабатывается в твоих гуморах.

Тилара замутило.

— А что ты говорила о крови? — поинтересовался Роггер. — Почему она ключ ко всему?

Девушка отвела взгляд, и Тилар заметил, что в уголках глаз у нее блестят слезы. Служа у Мирин, она хранила кровь богини.

Они не торопили Делию с ответом.

— Кровь, — начала она вполголоса, — действительно ключ ко всем гуморам. Она связана с волей бога, едина с ней. Чтобы превратить основные свойства стихии в заклинание, требуется кровь и усилие воли.

— Как заклинание льда, так? — спросил Тилар. Ему вспомнилась просьба сосредоточиться на мыслях о холодной воде, прежде чем его кровь капнула в репистолу.

— Да, даже самое простое заклинание требует крови. Кровь — это ключ ко всем Милостям.

В каюте повисла тишина.

Палуба под ногами внезапно вздрогнула, и корабль дал крен. Делию бросило к двери, она вскрикнула. Тилар ухватился за рундук. Над головой застучали сапоги.

— Похоже, невезение продолжается, — спокойно заметил Роггер. Он остался сидеть на койке.

— Что происходит? — Делия выпрямилась, хотя пол все еще кренился. — Неужели мийодон вернулся?

— Будем надеяться, что нет.

Тилар с усилием распахнул дверь и вывалился в коридор, Делия выскочила туда же, а за ней неохотно последовал все еще босой Роггер.

Тилар выбрался на палубу первым. Дымный полумрак сменился ярким светом и легким ветром. Первый глоток свежего морского воздуха показался ему сладким.

Но внимание рыцаря тут же привлекла суета на палубе. Матросы тащили канаты и карабкались по снастям, наравне с командами раздавались громкие проклятия, и в целом происходящее походило скорее на панику.

В нескольких шагах от него капитан Граул стоял у большого штурвала, а рядом, как всегда, держали малые рули два его помощника. Они навалились на штурвалы всей тяжестью, разворачивая корабль.

— Еще четыре градуса, черт вас побери! — проревел Граул.

«Неумолимый прибой» заваливался набок. Команда пыталась повернуть корабль носом по ветру, но без бизань-мачты и ее парусов их старания пропадали впустую.

Тилар подбежал к капитану.

— Что случилось?

— Прямо по курсу силки! Если не обойдем их, нас запутает!

Тилар прикрыл от солнца глаза и тут же разглядел поджидающую опасность. В воде колыхались толстые стебли зеленых водорослей, а на поверхности покачивались на волнах белые цветы. Теперь он понимал, откуда взялся сладковатый аромат. Моряки почитали водоросли-силки Мирашской впадины за проклятие. Колонии водорослей дрейфовали с места на место, и предсказать их перемещение было невозможно. Крепкие стебли легко могут запутать неосторожное судно и держать его в плену до тех пор, пока не удастся прорубить путь из зарослей. Если удастся. Многие корабли нашли в силках свой конец.

— Это не обычная колония, — раздался рядом севший голос Роггера.

Тилар вопросительно обернулся.

— Это Силковый риф.

Капитан услышал вора и в сердцах сплюнул.

— Разворачивайте корабль, черти! Шевелитесь!

— Ты уверен? — спросил рыцарь.

Роггер закатал рукав, обнажив выжженные на руке символы, и ткнул пальцем в один из шрамов: .

— Файла. — Дейла назвала знак по имени богини водного царства.

— Я побывал у нее. — Роггер опустил руку.

Тилар только головой покачал, их преследовало поразительное невезение. Они решили путешествовать по морю, чтобы избежать богов Девяти земель и не ступать на берег. И тут же ухитрились заплыть в единственное царство, что не имеет четких границ.

Файла слыла склонной к уединению. Приближенных слуг она выбирала только из рожденных в ее царстве, что, учитывая его необычное расположение, не вызывало удивления. Файла обитала в подводном городе из водорослей-силков. Жители Силкового рифа охотились, рыбачили и промышляли дарами моря. И город, подобно силкам, на которых его построили, не стоял на месте, а дрейфовал по морям Мириллии.

— Я всегда считал, что невезение — мой постоянный спутник, но должен сказать, что встречу с Силковым рифом именно сейчас нельзя отнести к случайности, — проговорил Роггер.

Делия кивнула.

— Боги охотятся за нами. Теперь уже все прознали о смерти Мирин и присоединились к погоне. Должно быть, Силковый риф послали нам навстречу.

Грудь Тилара сдавила тяжесть, он понимал, что пришел их последний час.

— Теперь понятно, кто натравил на нас мийодона, — продолжал тем временем Роггер.

Беглый рыцарь не отрываясь смотрел на покачивающийся на волнах ковер водорослей. Накренившийся корабль застыл в незаконченном повороте, а течение и ветер неумолимо несли его к силкам. Мийодона послали, чтобы покалечить судно и загнать его в расставленную западню, что было очень в духе Файлы. Океан был ее домом, и морские создания беспрекословно подчинялись ее приказам.

Над ухом вздохнул Роггер:

— Если мийодон служит у нее пастушьей собакой, неизвестно, что еще ждет нас.

Глава 8 Чризмферри

Дарт терла щеткой из конской щетины каменный пол. Она ободрала костяшки пальцев до крови, а щелочь разъедала их все сильнее. Платье из домотканой шерсти липло к телу, с кончика носа капал пот.

Лаурелле приходилось не слаще; на ней красовалось такое же бесформенное одеяние, а свои роскошные локоны девочка забрала под чепец. Обеими руками она драила каменный пол кладовой Милостей. Как ни странно, она не жаловалась на нудный, тяжелый труд и была вполне довольна судьбой.

Они обе считались служанками в ожидании, и в их обязанности входила работа, которая хоть и казалась черной, но никому из знати Чризмферри не позволили бы даже взглянуть одним глазком на то, как сейчас они скребут полы в кладовой, где хранятся репистолы Чризма.

— Пусть прикосновение оракула возвысило вас над остальными, — наставляла их матрона, — но в кастильоне господина вы всего лишь служанки и не должны забывать это.

Поэтому они проходили первый урок на коленях на каменном полу.

Компанию им составлял Щен, он обнюхивал пол, а сияние горячей шкуры освещало полутемный покой. Он держался поближе к хозяйке — возможно, его пугало могущество и роскошь окружения. Хотя Чризмферри считался богатейшим городом и благополучие горожан непрерывно росло в течение четырех тысячелетий, прошедших с его основания, настоящие сокровища пребывали именно здесь.

Здесь находилось само сердце города.

Дарт присела на корточки, вытерла пот и оглядела просторную кладовую.

Тайник находился в глубоком подземелье, где обтесанные камни кастильона сменялись природным известняком. Потолок нависал прямо над головой, так что Дарт приходилось пригибаться.

— Чтобы вы знали свое место, — поучала матрона Шашил. — Чтобы не забывали поклониться оказанной чести.

И все же, несмотря на низкий потолок, кладовая не производила впечатления тесной. Размерами она превосходила главный двор Конклава. Здесь всегда говорили шепотом, потому что покои отличались страшным эхом и способностью многократно усиливать любой звук. Казалось, тут поселились призраки и издеваются над говорящими.

Дарт тайник напоминал винный погреб. В воздухе витала легкая сырость, но ее оттенял приятный сладковатый запах, как от выдержанного в бочонках вина, — хотя, конечно, сюда никогда не закатывали бочек.

Все стены опоясывали ряды черных, из плотинного дерева полок. На них в свете факелов, как звезды в ночи, поблескивали маленькие хрустальные репистолы. Помещение делилось на восемь частей, по числу благих гуморов бога, которому девочки служили, но еще ни разу не видели.

— О чем ты думаешь? — неожиданно спросила Лаурелла.

Она придвинулась к Дарт, а призрак все повторял: «думаешь, думаешь…»

Взгляд девочки заметался по кладовой, пытаясь последовать за сбежавшим словом.

— Я все думаю, когда же нам позволят увидеть его милость, лорда Чризма, — прошептала Дарт.

Лаурелла вздохнула, но по ее губам пробежала тень улыбки:

— Надеюсь, что скоро. Но наверное, не раньше, чем наши предшественники истают вконец.

Дарт закивала. Не зря их называли служанками в ожидании. Двое слуг, хранителей слез и крови, на смену которым взяли девочек, сильно недомогали, но еще продолжали исполнять свои обязанности.

Поэтому Дарт и Лауреллу поместили пока под надзор матроны Шашил — главной смотрительницы. Хотя сама она и не являлась Дланью, но служила при кастильоне больше пятидесяти лет, и люди поговаривали, что только Чризм мог оспорить ее решения и воспротивиться ее приказам. Матрона лично наставляла девочек в тонкостях будущей службы и присутствовала при обучении подобающим ритуалам. Что-то они усвоили в школе, но многое узнали впервые только здесь.

— Хотела бы я, чтобы Маргарита поглядела на нас, — протянула Лаурелла.

Как ни удивительно, но Дарт с ней согласилась. Пускай Маргарита обращалась с ней не слишком дружелюбно, однако здесь и она была приятным напоминанием о покинутом доме.

В незнакомом замке, среди чужаков, Дарт и Лаурелла поневоле сблизились. Они даже получили одну кровать на двоих — судя по всему, редко случалось, что в кастильон прибывало сразу две служанки в ожидании. И все же Лаурелла тосковала по оставленным в школе друзьям.

— Я скучаю даже по матроне Граннис, — вздохнула девочка. — Она была так добра. Помнишь, я однажды заболела и она мне читала вслух?

На глаза Дарт накатились слезы, и она поспешила их смахнуть. Классная наставница казалась ей похожей на мать, которую девочка не помнила. А теперь она больше никогда ее не увидит. Да, здесь ее позору не пробыть незамеченным долго. В лучшем случае ее просто выгонят. Дарт охватило безрассудное желание выболтать свои страхи подруге, снять с сердца тяжесть. Если она и может кому-то довериться…

— Лаурелла, могу я тебе кое-что рассказать? — Слова вырвались из ее рта раньше, чем она успела их обдумать. Они сыпались друг за другом как горох. — Поклянись, что никому не скажешь.

Лаурелла придвинулась поближе.

— Что, Дарт?

Дарт протянула подруге руку, и Лаурелла, с сияющими в свете факелов глазами, крепко сжала ее.

— Я… в тот день, когда меня послали убираться в птичник…

Лаурелла сжала ее пальцы.

— Я тогда дразнила тебя. Прости. Иногда я забывалась и творила глупости на потеху другим девочкам. Мне не следовало смеяться над тобой, это было недостойно.

Лаурелла наморщила лоб — не от стыда, но от понимания собственной глупости. В ту секунду Дарт увидела в ней будущую женщину: с проницательным взглядом, острым умом и красотой.

— Так что ты хотела сказать? — мягко напомнила Лаурелла.

Дарт открыла было рот и приготовилась признаться во всем. Но тут раздался звон разбитого стекла, и перепуганные девочки обернулись.

У стены на задних лапах стоял Щен и обнюхивал содержимое верхней полки, а у его лап лежала разбитая репистола. Он ткнулся носом в еще один сосуд, и тот покачнулся.

— Нет! — закричала Дарт и вскочила на ноги. Призрак подхватил ее выкрик, и эхо заметалось по кладовой. Щен виновато глянул на хозяйку, прижал к голове маленькие медные уши и опустился на все четыре лапы. Дарт поспешила к нему и отогнала от полок, скрывая от Лауреллы взмахи руки за юбкой.

Лаурелла тоже подошла к полке. Девочка уставилась на осколки сосуда и разлитый гумор.

— Как?.. — Она нервно оглядела покои. — Почему он упал?

— Нам надо это убрать! — в панике воскликнула Дарт. — Если матрона Шашил узнает…

— Но мы ничего не сделали!

В голосе Лауреллы звучала детская вера в то, что мир справедлив и честен, но Дарт уже успела убедиться в обратном.

— Я не знаю, отчего репистола упала с полки. Может, землетрясение?..

— Я ничего не почувствовала.

— Возможно, оно было таким слабым, что мы не заметили, а репистолы встряхнуло.

Лаурелла закивала, она была готова на любое объяснение.

— Но вдруг нам не поверят? — Дарт подошла к ведру с мыльной водой и оставленным на полу щеткам. — Что, если никто не почувствовал содрогания почвы? Вину возложат на нас. И тогда…

Глаза Лауреллы округлились.

— Возможно, нас даже выгонят за подобный проступок.

— Нет! — Лаурелла в ужасе закрыла рот рукой. — Отец с меня шкуру сдерет…

В ее глазах стоял непритворный ужас. Семья Лауреллы с младенчества готовила ее к роли доверенной служанки и ни за что не смирится, если дочь изберет себе другое поприще. После прибытия в кастильон девочка получила лишь одно письмо от родителей, к которому прилагалась корзинка белых лилий. Дарт тоже прочитала записку. В ней чувствовалось разочарование. Лауреллу избрали хранить один из пяти меньших гуморов… В ту ночь она пролила немало слез, рыдая о провале, хотя пыталась выдать их за слезы радости.

Но Дарт ее уловка не провела, и сейчас, видя, как подругу обуревает подлинный ужас, она впервые засомневалась, что сиротство — самая худшая участь.

— Мы все уберем, — пообещала она. — Никто не узнает. Здесь же тысячи этих репистол.

Она наклонилась и начала подбирать осколки. По кладовой поплыл запах божьей воды — желтой желчи. По крайней мере, разлилась желчь, а не кровь, самый драгоценный из гуморов. Дарт кинула осколки в ведро с водой. Она выбросит их, когда будет выливать воду.

Лаурелла наполнила грудь воздухом и, набравшись энтузиазма, снова опустилась на колени и принялась оттирать пролитый гумор, то и дело макая щетку в мыльную воду.

Скоро пол снова заблестел, как будто ничего не случилось.

— Никому ни слова, — предупредила Дарт.

— Это будет наш секрет, — ответила Лаурелла.

Призрак охотно подхватил последнее слово.

Сердце Дарт наконец перестало колотиться, и она нашла глазами Щена. Тот поджал хвост и уткнулся в пол. Девочка бросила ему хмурый взгляд. Как ему вообще удалось сбросить сосуд? Может, он случайно соприкоснулся с их миром, как тогда, когда поцарапал Лауреллу? Но ему удавалось обрести плоть только тогда, когда он был возбужден, рассержен или защищал хозяйку.

Дарт перевела взгляд на свои руки, вспоминая тот единственный раз, когда ее кровь отворила для Щена путь. Произошло что-то непонятное. Может быть, на Щена повлияли хранимые в кладовой могущественные, наполненные Милостью гуморы?

Размышления прервал громкий голос, который даже призрак не осмелился передразнить:

— Девушки! Собирайте ведра и щетки!

Голос матроны Шашил.

— Она знает!.. — в панике воскликнула Лаурелла.

Дарт строгим взглядом заставила ее замолчать:

— Она всего лишь пришла забрать нас из кладовой.

В тайнике не имелось окон, и без них время тянулось долго, но Дарт могла поспорить, что подошел конец утренней работе. Далее следовал короткий завтрак из хлеба с сыром, подслащенного медом чая. Потом до конца дня тянулись уроки.

Лаурелла поднялась на подгибающихся ногах, прижимая к груди щетку. Дарт подхватила ведро, поскольку понимала, что подруге сейчас такая ноша не под силу. Сама она давно привыкла к тяжести хранимых секретов.

Она протянула ведро Лаурелле, чтобы та положила туда щетку. Их глаза встретились, и девочка прочитала на лице подруги благодарное облегчение.

— Ты такая храбрая. — Лаурелла коснулась ее руки.

Дарт не чувствовала гордости от похвалы. Она знала, что истинная природа ее храбрости заключена в крайнем отчаянии. Не имея представления, как долго ее позор останется нераскрытым, она считала каждый день, прожитый под крышей и с сытым желудком, за счастье. И понимала, что это счастье продлится недолго.

Дарт пошла впереди, неся ведра и щетки. Какая разница, если их сейчас поймают? Все равно ее могут изгнать только один раз.

Она пробиралась между полками, а следом шли Лаурелла и Щен. Свет факелов у двери разгорался все ярче.

На пороге их ждала матрона Шашил. Она была крупной женщиной, с внушительным бюстом и широкими бедрами. Шашил могла помериться выносливостью с мулом, а лицо ее слегка напоминало лошадиную морду.

— Девушки, поторопитесь. Нас ждет непростой день.

Лаурелла присела в поклоне. Дарт попыталась повторить ее грациозное движение, но ведро потянуло ее в сторону, и поклон вышел похожим на неудачную пародию. Она едва не выплеснула воду на туфли матроны.

Шашил переполняло радостное возбуждение, и она ничего не заметила. Щеки матроны раскраснелись от удовольствия.

— Нам предстоит столько сделать, а вы совсем не готовы!

Дарт охватило тревожное подозрение.

— Не готовы к чему? — спросила Лаурелла, выходя следом.

— Вы обе предстанете перед господином Чризмом!

— Когда? — Дарт опять едва не уронила ведро.

— Сегодня вечером!

Дарт не чувствовала вкуса еды. Ей вполне могли подать опилки, и она ничего бы не заметила. Но она съела все без остатка, потому что, без сомнения, это был ее последний обед в замке.

Лаурелла же пощипывала хлеб, как испуганная птичка, подняла было чашку с чаем, но тут же поставила ее обратно на стол. После объявления матроны Шашил девочка не знала, куда себя деть.

— Нас ждет встреча с богом, — наверное, в сотый раз вздохнула Лаурелла. — Я могу просто упасть в обморок от его величия.

Дарт молча добавила в чай меда — ей никак не удавалось достаточно подсластить его.

Обед девочкам подали на балконе южного крыла, выходившем на обнесенный стеной сад Чризма. Самая древняя коллекция растений мира, как говорил им Джаспер Чик — магистр, присматривающий за землями и башнями замка. «Сад посадили, когда Чризм выбрал себе эту землю, — с гордостью сообщил Джаспер. — Он первым из богов сочетался браком со своим царством и напоил его своими Милостями. Собственной рукой он бросил первое семя и оросил его кровью».

Дарт разглядывала тысячелетнее дерево мирр в центре сада. С балкона оно казалось целой рощей. С кончиков раскидистых ветвей к земле тянулись корни и, попадая в удобренную землю, давали рост стволам потоньше, которые в свою очередь подпирали новые ветви, так что в итоге дерево росло не столько в высоту, сколько в ширину. Сейчас мирр занимал не менее тысячи акров. Одно дерево стало лесом.

«Мирр не только знак земли Чризма, — поучал магистр. — Он также олицетворяет собой великую сотню. Господин Чризм первым пустил корни в нашей земле, сжился с ней, а позже его примеру последовали прочие боги и заселили все Девять земель Мириллии».

Дарт довелось уже разок прогуляться под сенью знаменитого дерева. Ствол покрывала толстая серая кора, а листья отливали зеленью настолько темной, что их цвет можно было определить только в яркий солнечный полдень; все остальное время они казались черными. Стоя под густой кроной, Дарт представляла себе, что даже в самый яростный ливень на нее не упало бы ни капли. Молодые стволы и согнутые ветви образовывали анфиладу арок. Там назначали тайные встречи влюбленные, там торопливым шепотом обменивались обещаниями, которые всегда сбывались. Говорили, что в самой сердцевине чащи, где прятался истинный ствол — сердце дерева, в вечной ночи скрывается сплетенная из ветвей беседка, освещаемая только робкими бабочками-светляками, которые гнездятся в листве. Но никто не знал этого наверняка. Никому не дозволялось приближаться к личной святыне Чризма.

Гроза давно миновала, и ослепительную голубизну чисто вымытого неба нарушали только редкие, пышно взбитые облака. В теплом воздухе веяло обещанием весны. Внезапно Дарт пронизал леденящий, высасывающий радость озноб, и она задрожала.

— Все будет хорошо. — Лаурелла потрепала ее по руке. — У нас обеих все будет хорошо.

Дарт больше не могла сидеть на одном месте. Она вскочила на ноги, испугав подругу.

— Я немного подышу воздухом, — извиняющимся тоном промямлила девочка. — Пока матрона Шашил не заперла нас в классной комнате.

— У нас мало времени… — Лаурелла привстала было со стула.

— Я хочу побыть одна. — Дарт сделала шаг. — Ты не против?

На лице Лауреллы промелькнуло обиженное выражение, но она закивала и снова опустилась на стул.

— Подождать тебя здесь? Чтобы пойти к матроне Шашил вместе?

— Я недолго, — с кивком пообещала Дарт.

Она свернула на изогнутую лестницу, что спускалась с террасы в сад. От прогулки, пусть и бесцельной, ей наверняка станет легче.

Остаться в одиночестве ей все же не удалось. Щен выбрался следом за ней из-под стола, прошел насквозь покинутый девочкой стул. Он понимал настроение хозяйки и не попадался ей на глаза, но следовал за ней, куда бы она ни пошла.

Дарт охватило раздражение. Она любила Щена всей душой, но сейчас ей хотелось скрыться от опеки, убежать куда глаза глядят от всего, что ее окружает.

Она быстро добралась до сада, где во все стороны разбегались вымощенные камнем тропинки. Девочка миновала входную арку, увитую имбирными розами, на которых как раз распускались первые сладко пахнущие бутоны. Она выбрала тропку, огражденную низкой живой изгородью, куда свободно проливались солнечные лучи. За изгородью чередовались ухоженные ряды фиолетового силлиандра и дикие заросли розовых нарциссов. Над ручьями перекинулись изогнутые деревянные мостики, а в воде среди зеленых круглых листьев покачивали тяжелыми головами водяные лилии. Порой синим всполохом мелькала стая мелких рыбок, а иногда проплывал большой неторопливый карп.

Дарт неожиданно заметила, что ноги несут ее все скорее. Она быстро шла по ухоженным дорожкам, сворачивая то на одну, то на другую. Щен не отставал от хозяйки, но девочка пыталась убежать не от своего призрачного спутника. Она спасалась от самой себя. Из-за слез перед глазами все расплывалось.

Она перешла на спотыкающийся бег. Юбка цеплялась за шипы и колючие ветки изгороди, но девочка только прибавляла ходу. Ее начали сотрясать рыдания.

Дарт хотелось только одного: никогда не останавливаться. Даже окружающая сад стена не будет для нее преградой. У нее не было сомнений, что ее ожидает изгнание или еще худшее наказание: темница и цепи. Но более всего ее пугало повторение совершенного в птичнике насилия. Даже сейчас, в замке, ее не отпускало ощущение обреченности. Что бы ни готовила ей судьба, Дарт перед ней бессильна.

В своем беге по саду она искала даже не спасения, а возможности обрести хоть какое-то подобие покоя. Если не оглядываться, то, может, в конце она исчезнет, затеряется среди укрытых тенями улочек Чризмферри. Пусть ее ждет изгнание, но по собственной воле.

На тропинке под ногами захрустел гравий, и Дарт поняла, что оказалась в старой части сада. Клумбы здесь разрастались привольно, без особого ухода, а редкие ручьи и прудики были затянуты ряской. Чем глубже в сад, тем выше делались стволы и гуще становились нависавшие над тропой ветви. Тени сгущались.

Шаг девочки замедлился. Путь ей преграждала осыпавшаяся гряда камней — старая садовая стена. На протяжении многих веков сад непрерывно рос, продвигаясь к югу от реки и кастильона, и в конце концов захватил всю центральную часть города. Древние стены сносили и возводили новые. По словам Джаспера Чика, за последние четыреста лет подобное случалось двадцать два раза.

Дарт перебралась через преграду и оказалась в совсем одичавшем уголке сада. С удивлением она обнаружила, что стоит под ветвями мирра.

Девочка оглянулась — за ней полумесяцем вздымались девять башней кастильона, девять каменных Милостей. Башни поднимались на двадцать этажей, но отсюда виднелись только верхушки крыш.

Она замерла, не в силах сдвинуться с места. Ее разрывало на части: сердце молило продолжать спасительный бег, но в то же время что-то тянуло ее обратно, уговаривало не бросать своих обязанностей и, уж во всяком случае, не покидать Лауреллу без прощания. Но еще глубже притаился страх перед тем, что ожидает ее за стенами сада. Мысль о чужом, полном неизвестности городе пугала. Стоит ли отдаться на его милость и оставить надежду на искупление?

Приближающиеся голоса спугнули Дарт прежде, чем она что-либо надумала. Судя по всему, к ней приближалась небольшая компания.

Хотя она не нарушила никаких правил, Дарт почему-то боялась быть обнаруженной здесь и потому судорожно оглядывалась в поисках укрытия. Щен с вываленным языком сидел рядом и преспокойно постукивал по земле обрубком хвоста.

Дарт пробралась обратно за полуразрушенную стену и спряталась за грудой камней. В нескольких шагах от нее Щен рылся в кусте резнолиста, охотясь за спугнутой мышью.

Голоса приближались, они принадлежали двоим, мужчине и женщине. Разговору сопутствовал веселый смех, и Дарт представила себе отправившихся на прогулку возлюбленных. Кому-то досталась судьба, где дозволено испытывать простые радости. Пара подошла к пролому в стене, и Дарт пригнулась пониже.

Влюбленные остановились. Девочка прильнула к щели в груде камней. На секунду ей показалось, что она видит Лауреллу. У закутанной в коричневый бархатный плащ девушки были черные волосы, струящиеся водопадом, и матовая кожа. Но стоило ей повернуться лицом к свету, и Дарт поняла, что эта девушка несколькими годами старше Лауреллы и не так красива. Она приподняла навстречу возлюбленному лицо, губы приоткрылись в ожидании поцелуя.

Спутник незнакомки годился ей в отцы. Его виски уже засеребрились, и белая узкая прядь разделяла пробором волосы. На нем были коричневый плащ для верховой езды, высокие, до колен, сапоги, а из-под расстегнутого воротника камзола виднелась шелковая рубашка сочного красного цвета. Костюм не оставлял сомнений в благородном происхождении его обладателя.

Поцелуй затянулся на несколько мгновений. Девушка прислонилась к стене всего на расстоянии вытянутой руки от Дарт. Мужчина прижался к ней и сунул руку ей под плащ. Он нашел то, что искал, и тут же отступил на шаг.

Дарт увидела лежащий на ладони кинжал.

— Неужели ты думаешь, что нас так легко обмануть, Джасинта?

Девушка ахнула и съежилась.

Мужчина внимательно рассматривал оружие. Лезвие покрывало черное, как тень, вещество. Вместо того чтобы отражать солнечные лучи, оно поглощало свет.

— Осененный темными Милостями клинок… Ты принесла его сюда, в сердце Чризмферри. Неужели ты полагала, что мы ничего не заметим?

Джасинта выпрямилась, но ее голос опустился до ядовитого шепота:

— Мы вас остановим… Всех вас, любыми способами, честными или нет!

По лицу мужчины пробежала туча, и он наклонился к спутнице. Даже из своего укрытия Дарт ощущала окутывающую его силу. Глаза его метали молнии.

— Кто тебя послал? Кто его тебе дал? — Он грозно встряхнул кинжалом.

Девушка расхохоталась, только смех ее больше не играл веселыми переливами. Сейчас она казалась гораздо старше, чем несколько минут назад.

— Ты никогда не узнаешь этого!

Джасинта бросилась на него. Мужчина не понял ее намерений, и только поэтому девушка сумела ухватить его за запястье, но не для того, чтобы отнять оружие. Она крепче сжала его ладонь на рукояти, оттолкнулась от стены и с криком «Мириллия будет свободной!» кинулась на лезвие.

Клинок вошел ей в грудь чуть выше ключицы. Дарт не могла отвести от страшной сцены глаз, она изо всех сил впилась зубами в палец, чтобы не закричать. Мужчина отшатнулся, рванул на себя кинжал. Из раны брызнула кровь, а следом вырвалось пламя и метнулось вдогонку окровавленному лезвию. Девушка упала на колени, а через мгновение распласталась лицом вниз на тропинке.

Стоило телу коснуться земли, как нарядный плащ сложился, как будто под ним пряталась пустота. Клуб дыма и пепла взметнулся к небу — все, что осталось от девушки по имени Джасинта. Плоть мгновенно обернулась прахом.

Облако пепла накрыло Дарт. То, что когда-то было плотью молодой женщины, теперь забило ей ноздри. Девочка не смогла сдержать вызванного отвращением рвотного позыва.

Зная, что ее присутствие заметили, она со всех ног понеслась по тропке к замку. Пустой плащ лежал у стены, в проломе висело облако пепла, а за ним двигался темный силуэт — мужчина с кинжалом.

Дарт надеялась, что он видит ее так же смутно и не сумеет разглядеть лица. Возможно, ей даже удастся сбежать неразоблаченной.

— Стой! — раздался за спиной крик.

Она не обратила внимания на приказ, пробежала по гулкому деревянному мостику и нырнула за низкую живую изгородь. Пригнувшись, побежала вдоль нее в надежде, что преследователь потеряет ее из виду.

По мостику протопали сапоги. Мужчина не пытался скрываться и потому быстро нагонял ее. Дарт выпрямилась и рванула что есть духу. Она была в клетчатой юбке и чепце, со спины ее могут принять за служанку при кухне. Она молилась о том, чтобы остаться неузнанной.

— Не бойся, девица! Тебе незачем скрываться!

Может, он говорил правду. Из подслушанного разговора трудно сказать, кто является жертвой. Разве девушка не сама кинулась на собственный нож, осененный темными Милостями? Можно ли назвать подобную смерть убийством? И все же Дарт чуяла, что в происшедшем замешаны недобрые силы, и не горела желанием оказаться втянутой в их дела. У нее хватало своих тайн, еще одна может оказаться последней каплей.

В надежде, что погоня отстанет, девочка сворачивала наугад. Но вот ноги сами вынесли ее в самую молодую часть сада, туда, где дорожки были выложены крупными камнями. Кустарники здесь регулярно подстригали, а тонкие деревца еще не опушились листвой. В ушах у нее отдавался стук сердца… Или это звучал топот ног преследователя?

Она бежала так быстро, что окружающее расплывалось в глазах. Тропинка круто повернула направо, прочь от кастильона. Дарт с усилием подавила рвущееся из груди рыдание — она заблудилась. Замок высился перед глазами, но она не находила пути, который бы вел к нему, а обилие живых изгородей и разбросанных тут и там глубоких прудов делало невозможным рывок напрямую. Приходилось следовать дорожкам.

Подхватив хлещущую по ногам юбку, девочка на бегу обогнула куст вистледауна, но путь ей неожиданно преградила тень. Она вскрикнула, но остановиться уже не успела. С разбегу Дарт врезалась в стоявшего перед ней мужчину; сильные руки обхватили ее, чтобы удержать, на что она ответила бешеным сопротивлением. И тут она заметила, что он что-то держит в руке. Проклятый кинжал!

Дарт без промедления ударила его коленом в пах. За ударом последовало громкое «ох!», девочка обнаружила, что свободна, и отскочила назад.

Только сейчас она рассмотрела нападавшего. Ростом он не уступал преследователю, но выглядел значительно моложе. Ненамного старше ее, всего лет на пять-шесть. Молодой человек в домотканых бриджах и рубашке сжимал в руке небольшую лопатку, а вовсе не кинжал.

— Девица, да что с тобой такое? — выдавил он, сгибаясь пополам от боли. — Ты меня чуть естества мужского не лишила!

Дарт разрывалась между облегчением и стыдом: перед ней стоял один из садовников. Его темно-каштановые, как плодородные земли сада, волосы доставали до плеч, а глаза переливались зеленью, подобно спокойным летним прудам.

— Простите. — Девочка шагнула к нему и невольно обернулась, чтобы проверить тропинку за спиной.

Сад был пуст. Только Щен скакал по булыжникам, слегка приплясывая и блестя на солнце оплавленной шкурой.

— Я… мне показалось, что кто-то… — Слова замерли у девочки на губах, и она покачала головой. — Кажется, я заблудилась. Я хотела найти дорогу к кастильону.

— Я могу отвести тебя к комнатам служанок, если пожелаешь. — Молодой человек не без труда выпрямился. — Если, конечно, смогу ходить.

Дарт облегченно вздохнула, но тут ее взгляд упал на запятнанный, в прорехах, подол. С виду она вполне походила на служанку-замарашку.

— Благодарю, но мне необходимо вернуться на террасу Высокого крыла.

Садовник приподнял одну бровь и осмотрел ее с ног до головы.

— Правда? Высокого крыла?

— Да. — Ответ девочки прозвучал довольно резко.

Юноша передернул плечами и шагнул к ней, попытался взять за локоть. Дарт отпрянула в сторону, едва удержав себя от желания отмахнуться. Ей не хотелось, чтобы до нее дотрагивались.

— Нам туда, — указал садовник. Он без возражений опустил протянутую руку.

Дарт следовала за ним в нескольких шагах позади. От ее провожатого пахло растениями, которые он выпалывал, — пряный, чуть сладковатый запах. Девочку невольно потянуло ближе, чтобы ненавязчиво разглядеть его. Рубашка плотно облегала широкие, крепкие плечи юноши; он без труда донес бы ее до террасы на закорках и даже не вспотел бы.

Дарт выбросила лишние мысли из головы и начала оглядывать сад, высматривая давешнего мужчину с кинжалом. Но казалось, что солнечный свет омыл Старый сад и унес прочь все тревоги. Щен с яростно горящими глазами пружинисто вышагивал за хозяйкой.

Под негромкий, успокаивающий рассказ садовника о различных растениях они плутали по лабиринту тропинок.

— Через полнолуние зацветут плакучие ивы. — Он указал на низкое дерево у пруда, чьи ветви склонялись до самой воды. С тонких веточек, подобно задремавшим детям, качали головками крохотные бутоны. — Цветы открываются в кулак величиной и бывают всех цветов радуги, — со вздохом закончил юноша.

Дарт незаметно для себя поравнялась с ним. Звучащее в его голосе спокойствие передалось и ей.

— Ты так и не сказала, как тебя зовут. Если ты простишь мою дерзость?

Девочке на мгновение захотелось солгать, но она обнаружила, что не в состоянии сделать это.

— Дарт, — в конце концов вымолвила она.

— А, как сорняк, — со смехом откликнулся юноша. — Я не раз накалывал пальцы на этом колючем желтоголовом пришельце.

Дарт вскинулась: его слова напомнили о том, как дразнили ее в школе. Но садовник продолжал, не замечая ее обиды:

— Этот сорняк поневоле зауважаешь. На первый взгляд он кажется нежным и хрупким, но на самом деле не уступит лозе душительнице, да еще и цветет, несмотря ни на что.

Он оглядел спутницу. Высокая, всего на пару пальцев ниже его самого. Со смешком в голосе он подытожил:

— Я бы сказал, что имя тебе подходит.

Дарт, не желая того, залилась краской.

— Вот мы и пришли. — Он отвернулся и указал вперед, давая девочке оправиться от смущения.

Она заметила впереди знакомую арку, увитую имбирными розами. На террасе наверху у перил стояла Лаурелла, а рядом с ней возвышалась матрона Шашил. Дама с недовольным выражением озирала сад. Дарт внезапно осознала, что опаздывает, и ее окатило ужасом. К тому же после пережитого страха она просто забыла, что ее сегодня ожидает.

— Вот и все, милочка, — произнес садовник. — Надеюсь, что еще увидимся.

Девочке не верилось, что его пожеланию суждено сбыться. Без сомнений, еще до завтрашнего восхода ее вышвырнут из замка.

— Спасибо, — пробормотала она и заторопилась к террасе.

Юноша проводил ее до розовой арки. Оттуда она начала поспешный подъем по витой лестнице, придерживая рукой подол. Лаурелла и матрона заметили ее и встретили на последней ступеньке.

— Дитя, ты знаешь, сколько нам пришлось тебя ждать? — грозно спросила Шашил. Она ухватила Дарт за локоть и втащила на террасу. — И в такой день!

— Что-то случилось? — спросила с другого бока Лаурелла.

Ее вопрос привлек внимание матроны к состоянию одежды беглянки. Она оглядела влажный, грязный, а местами потрепанный подол.

— Вот как ты заботишься о доверенном тебе? Я заставлю тебя раздеться догола и так спуститься в прачечную; там ты объяснишь хозяйке Триссе, как получилось, что твоя одежда в таком плачевном состоянии.

На глаза Дарт накатились слезы. Она ненавидела выказывать слабость, но этот день ей дорого стоил. Сперва разбитая репистола в кладовой, потом новость, что их примет лорд Чризм, затем ужасная сцена в саду…

— Оставь девочку в покое, — раздался за спиной знакомый голос. — Она и без того перепугана.

Рука матроны на локте Дарт судорожно сжалась. Не успела девочка обернуться, как дама рухнула на колени, потянув ее за собой. Дарт запуталась в юбке, споткнулась и приземлилась на руки.

Лаурелла удивленно смотрела на наставницу, пока та взмахом руки не приказала ей тоже опуститься на колени. Лаурелла недоуменно сдвинула брови, но без возражений опустилась на пол.

— Лорд Чризм. — Матрона Шашил склонила голову.

Глаза Лауреллы распахнулись, она немедленно опустила голову и сплела на груди пальцы.

Дарт, все еще на четвереньках, не находила в себе сил сдвинуться с места. Ужас высушил недавние слезы. Она сразу узнала голос, но только сейчас сопоставила встреченного в саду юношу с многочисленными изваяниями в Чризмферри. Кто мог ожидать, что самого древнего бога великой сотни можно встретить одного, без охраны, в саду?

За спиной устало вздохнули.

— Хватит глупостей. Поднимитесь, пожалуйста.

— Конечно, лорд Чризм. — Матрона Шашил повиновалась просьбе, но головы не подняла. Жестом она указала на девочек. — Это ваши избранные служанки в ожидании.

Лаурелла грациозно поднялась на ноги, как цветок навстречу солнцу. Дарт никак не могла выпутаться из юбки и продолжала барахтаться на полу.

Чризм ухватил ее за руку и помог подняться.

— Вот так, милочка.

Уже на ногах Дарт повернулась и уставилась на бога, которого приняла за садовника. Ей вспомнилось, как она чуть не сбила его с ног, а вдобавок хорошенько пнула. Охваченная стыдом и ужасом перед содеянным, она опустила глаза.

Лорд Чризм взял Дарт за подбородок и приподнял ее голову.

— Судя по всему, мой оракул сделал отличный выбор.

Глава 9 Глум

— Нам еще следует паниковать? — осведомился Роггер. — А то я уже всю задницу себе отсидел.

Тилар пожал плечами. Он понятия не имел, почему на них до сих пор не напали. Они с вором и Делией сидели на скамье под тенью спущенного паруса и любовались морем.

«Неумолимый прибой» дрейфовал в силках, словно муха в паутине. Когда налетал очередной порыв ветра, обвисшие паруса вяло хлопали, будто пытаясь улететь. Но побег не представлялся возможным.

Тилар рассматривал спутанные водоросли, которые удерживали корабль. Заросли силков покачивались на волнах, они окружали «Прибой» со всех сторон. Открытые воды начинались далеко-далеко; чтобы их увидеть, требовалось подзорное стекло.

Вначале их вынесло к краю силков. Пока они болтались на месте, вокруг них собиралось все больше травы, окружая судно; их продвижение отмечал призрачный шелест по доскам борта, будто их гладили пальцы утопленников. Капитан Граул сделал попытку отвоевать хотя бы киль и приказал спустить на веревках одного из матросов, вооружив его топором, но с каждым ударом снизу поднимались новые стебли. Бороться с ними было бесполезно. Даже кок прибежал с камбуза сообщить, что водоросли пробивают обшивку и протискиваются внутрь.

Команде пойманного корабля ничего не оставалось, как жариться на солнце и наблюдать за светилом, которое взбирается по небу, а потом неспешно катится к западному горизонту.

Тилар почувствовал чей-то недобрый взгляд.

— Кинуть его за борт, — проворчал один матрос другому, — морская богиня и успокоится.

Он слышал похожие перешептывания весь день. Только благосклонность капитана спасала его, но сколь далеко она будет простираться? Купленная золотом верность немногого стоит, особенно среди публики, что имеет дело с черными флаггерами.

Чем дольше тянулся день, тем жарче становилось на палубе; над ней влажным маревом поднимался запах просоленного мокрого дерева. Редкие порывы ветра колыхали густой от жары воздух и стряхивали с цветущих головок силков сладко пахнущие споры. Их шипастые стебли проталкивались к свету через ковер водорослей и пьяно покачивались на волнах. Они походили на седых худосочных стариков, которые, качая головами, обсуждают плачевное состояние вторгшегося к ним чужака. Но кроме них, никто не тревожил людей на борту, и морские глубины оставались скрытыми под густыми зарослями.

— Ты уверен, что мы попали в Силковый риф? — в сотый раз переспросил Тилар.

— Это он, никаких сомнений, — раздался сзади голос капитана Граула. — Никогда не видал такого скопления силков. Ничем другим он оказаться не может.

В подтверждение Роггер похлопал по правому предплечью, напоминая, что он в свое время побывал на рифе.

— Добрый капитан прав.

Тилар махнул рукой на ковер водорослей:

— Тогда где торговые баржи, где плавучие доки, что обслуживают подводный город?

— Риф постоянно меняется, — ответила Делия, обмахиваясь маленьким шелковым веером. — Он живое создание, а Файла — его сердце.

Девушка дотронулась большим пальцем до подбородка в знак уважения к богине, имя которой позволила себе произнести. Хоть она и связала свою судьбу с беглецами, Делия не забывала, что совсем недавно была приближенной служанкой и ни за что не стала бы плохо отзываться о богине, даже если та собиралась изловить и, скорее всего, погубить их всех.

— Водоросли передвигаются по впадине по воле Файлы, но к перемещению необходимо подготовиться. Когда охота началась, им пришлось отвязать поддерживающие риф корабли и спустить на глубину доки. Даже силкам трудно добраться куда-то в экстренном порядке.

— До нас они добрались распрекрасно, — проворчал Роггер, с недовольством оглядывая палубу «Прибоя».

Большая часть команды высыпала на палубу, матросы сидели, стояли, расхаживали туда-сюда, и все не отрывали глаз от горизонта. Немногие, кто ловил на себе бдительный взор капитана, пытались заняться делом. Некоторые выстроились у борта и катали между ладонями молитвенные бусины, иногда сплевывая в море, чтобы добавить свои воды к впадине. Остальные же, подобно Тилару, Роггеру и Делии, просто смотрели на силки и ожидали беды.

— Но почему Файла до сих пор не нападает на нас? — вполголоса спросил Роггер. — Она должна знать, что ты здесь.

Тилар покачал головой:

— Возможно, она советуется с другими богами.

Вор раздраженно сплюнул за борт.

— Да уж, у нашей хозяйки силков полно времени. Нам отсюда все равно никуда не деться. Даже вплавь через такие заросли не прорвешься; не успеем выплыть из тени корабля, как они затянут нас под воду.

Из трюма на палубу поднялся первый помощник и оглянулся в поисках капитана. С промокших насквозь штанин капала вода — дурная новость. Он подошел к Граулу и постучал его по плечу:

— Капитан, у нас течь. Я поставил людей к помпам, но долго мы не продержимся.

— Может, Файла хочет нас утопить? — предположил Роггер. Он откинулся на скамье и потянулся. — К чему возиться с дыхательными трубками, если гораздо проще всех опустить на дно?

Делия всколыхнулась:

— Нет! В любом случае она захотела бы увидеть Тилара.

— Встретиться с убийцей богов? — засомневался вор. — Пойдет ли она на подобный риск?

— Ради Мирин пойдет. Они были очень близки, обе — богини теплых морей. Раз в десять лет риф приплывал к Летним островам. И хотя Мирин не могла покинуть остров, с которым связала свою силу, они с Файлой встречались на Катящихся пляжах. Файла подплывала на ковре из водорослей, который тянула пара среброспинных дельфинов. Один раз я своими глазами видела их встречу: две богини на расстоянии вытянутой руки друг от друга.

Тилар с трудом мог представить себе что-либо подобное. Поскольку великая сотня связывала себя кровью с выбранными землями, боги встречались друг с другом исключительно редко. Иногда те, кто обитал в соседних царствах, встречались на границе, но случалось такое весьма нечасто.

— Люди поговаривают, — протянул с похотливо выгнутой бровью Роггер, — что они когда-то были любовницами. До Размежевания. Я бы охотно отдал пару серебряных йоков, чтобы поглядеть на них.

Щеки Делии залила темная краска, но не успела она отбрить наглеца, как матросы на борту разразились криками.

— Силки открываются! — закричал дозорный из вороньего гнезда, указывая вниз.

Толпа на палубе рванула к левому борту. Тилара вместе с остальными прижало к поручням.

Оставшийся у правого борта одинокий моряк продолжал тереть бусины.

— На колени, — закричал он товарищам. — Молите о пощаде у той, что движется под волнами! Бросьте ей богохульника!

Редкие матросы, что обернулись на крик, недоуменно оглядели сумасшедшего, а один кинул в него жестяной кружкой. Безумец вскрикнул и замолк.

Граул шагнул к Тилару, его лицо исказилось от волнения.

— Держитесь вместе, — предупредил он. — Трудно сказать, как долго они будут помнить, что именно вы отогнали акулу-медузу и спасли их жалкие жизни.

Капитан протолкался к борту, но Тилар не мог оторваться от зрелища разрастающихся на глазах силков. Сладковатый запах ощущался все сильнее.

— Что-то поднимается из глубины! — закричал наблюдатель в вороньем гнезде.

Мгновением позже они увидели это «что-то». Огромный черный пузырь всплыл через брешь в водорослях и выскочил на поверхность. Вода потоками стекала по его переливающимся бокам.

— Подводный кокон, — произнес Роггер.

Верх кокона раскрылся, как лепестки паслена. Внутри оказалось шестеро мужчин, все высокие, мускулистые и совершенно безволосые. Их наготу прикрывали только плотные набедренные повязки: черные, коричневые и серые полосы ткани резко выделялись на бледной, как рыбье брюхо, коже.

В правой руке все они держали блестящие на солнце копья, что выдавало элитную гвардию Файлы, охотников впадины. Морских рыцарей теней.

Предводитель выступил на край лепестка кокона.

— Тилар де Нох! — выкрикнул он странно гнусавым, но тем не менее властным голосом. — Та, что живет в глубине, приказала тебе предстать перед судом и ответить за ужасные преступления, в которых тебя обвиняют.

Капитан Граул ухватил Тилара за локоть и яростно зашептал ему в ухо:

— Это верная смерть.

— Не сомневаюсь, но у нас нет выбора.

— Мы еще можем отбиться. Среди верхних снастей спрятаны лучники и ждут моего слова. Я обязан тебе не только кораблем, но и жизнью.

— И я не позволю тебе потерять ни то ни другое, защищая меня. — Тилар вырвался из хватки капитана.

— Что же ты собираешься делать?

Тилар обернулся и обнаружил, что оба его спутника внимательно изучают его.

— Я отправлюсь к Файле. Когда вы окажетесь в безопасности, я попытаюсь найти способ сбежать.

Он не питал больших надежд на такую возможность. Он едва начал понимать, какие Милости текут в его крови и желчи, а уж тем более как ими пользоваться. И демон вряд ли спасет его от утопления.

Делия затрясла головой:

— Я пойду с тобой, выступлю в твою защиту. Может быть, Файла прислушается к избранной служанке Мирин.

— Куда ты, туда и я, — добавил Роггер.

Тилар тщетно подбирал слова возражения. Ему хотелось храбро отказаться, но в глубине души их верность придавала ему сил.

Не успел он принять окончательное решение, как корабль содрогнулся. Паруса захлопали, снасти задергались в креплениях, а доски палубы под ногами затрещали. Команда разразилась криками.

— Что происходит? — пискнула Делия.

— Мы тонем, — мрачно ответил капитан.

Тилар перегнулся через борт — корабль быстро опускался.

— Скагговы силки! — выплюнул Граул. — Они затягивают нас под воду.

— Тилар де Нох! — снова выкрикнул предводитель охотников. — Выйди к нам, или корабль и все, кто находится на борту, погибнут!

«Неумолимый прибой» с содроганиями погружался в затянутое водорослями море. Время рассуждений и споров миновало. Тилар вскинул руку:

— Я здесь! Пощадите корабль, и я не окажу сопротивления!

С последним словом треск и судороги судна прекратились.

Глаза охотников нашли и не покидали его. Корабль оставался притопленным, чтобы они могли увериться в его повиновении.

— Мне надо идти, — произнес Тилар.

— Я прикажу спустить веревочный трап, — ответил Граул. Лицо капитана хранило упрямое выражение.

Все произошло очень быстро. Команде не терпелось избавиться от Тилара, а некоторым матросам, судя по их виду, не претила идея просто спихнуть его за борт. Когда он перекинул через борт одну ногу, капитан Граул ухватил его за запястье.

— Что?..

— Вот. Остаток платы за путешествие, что осталось незавершенным.

В ладонь Тилара упали три золотых марча. Он сунул их обратно.

— Там, куда я иду, золото вряд ли понадобится.

Капитан отказался принять монеты, и они со звоном покатились по палубе, но Роггер не дал им пропасть.

— Кто сказал, что деньги нам не понадобятся? Ты рассуждаешь как человек, идущий на виселицу.

Тилар нахмурился.

— Поверь мне, — продолжал вор. — Я прожил достаточно жизней и знаю, что будущее не привязано к одному пути. И какой бы путь ни открылся перед нами, золото никогда не повредит. — Он позвенел содержимым кармана. — А теперь двигайся, пока я не передумал насчет следования за человеком, у которого так мало здравого смысла.

Тилар ступил на трап и начал спуск, пока Роггер помогал Делии перебраться через поручни. Долго спускаться им не пришлось: вода поднялась на три четверти борта.

Бывший рыцарь поставил ногу на последнюю ступеньку, готовясь спрыгнуть в воду и добраться до кокона вплавь. Но когда он обернулся к морю, то обнаружил, что кокон плывет к нему, лепестки протянулись к самому борту судна. Силки расступались перед ним, как трава.

Через несколько секунд край самого длинного лепестка коснулся корабля. Тилар ступил на него, опасаясь потерять равновесие или поскользнуться, но ему не следовало волноваться. На вид деликатный и хрупкий лепесток оказался очень крепким. Мясистую мякоть пронизывали толстые вены, которые легко приняли его вес. Кокон был живым существом, частью Силкового рифа.

Тилар шагнул вперед, освобождая место для своих спутников. На палубе «Прибоя» капитан Граул печально поднял в прощании руку.

Тилар кивнул. Его сильно удивило благородство человека, связавшегося с черными флаггерами. Он никогда не считал мир черно-белым, но до сих пор не представлял, что в нем существует столько оттенков серого.

Роггер ступил на лепесток, не сводя глаз с внутренности кокона.

— Будем надеяться, что гостеприимство охотников будет хоть немного похоже на капитанское.

Тилар обернулся к настороженным стражникам. Вблизи были видны ребристые полосы по бокам горла — охотники имели жабры, как и все, кто обитал на Силковом рифе. Они могли дышать воздухом, но это им не доставляло удовольствия, а через день на поверхности заболевали и умирали, если не имели возможности вернуться в море.

Беглецы ступили вперед. Каждое их движение сопровождали нацеленные наконечники пяти копий. Только главный охотник держал оружие опущенным.

— Меня зовут Крил, — заговорил он, когда они подошли ближе. — Одно неверное движение, и вы умрете от моего копья. Та, которой мы служим, осенила меня зрением, что позволяет видеть любое движение Милости, светлой или темной. Попробуй наложить заклятие или попытаться вызвать своего демона, и я тут же почувствую это, а через секунду ты умрешь.

Тилар заметил, что глаза охотника переливаются блеском, не имеющим ничего общего с сияющим над его головой солнцем. Тилар заставил себя не поморщиться и не отвернуться от его взгляда.

— Клянусь, что не причиню вреда никому на Силковом рифе, пока меня к этому не вынудят. Ты защищаешь свою богиню и ее людей, точно так же я буду защищать своих друзей.

Крил кивнул и отступил на шаг, уступая дорогу.

Беглецы и охотники собрались в сердцевине кокона. Стражники стали кругом, ощетинившись копьями.

— А как же корабль? — спросил Тилар.

— Их не тронут, — кивнул Крил.

В доказательство его слов «Неумолимый прибой» внезапно подпрыгнул и выскочил из силков под вскрики команды. Перед носом корабля открылась полоса чистой воды. На борту капитан Граул выкрикивал команды. Паруса поползли вверх, но не успели они раскрыться, как судно само по себе заскользило по открытой воде.

— Их подталкивают водоросли, — пояснил Роггер.

— По крайней мере, охотники держат слово.

— Я лично подозреваю, что они руководствуются не только благородными чувствами.

Тилар вопросительно взглянул на вора. Тот кивком указал на уплывающий корабль:

— С ним уходит единственная наша надежда покинуть риф.

Тут лепестки сложились над их головами, причем так плотно, что не осталось и намека на швы. Внутри кокон засветился мягким зеленоватым отблеском — это солнце пробивалось сквозь листья.

Они начали спуск, и Тилару вдруг снова припомнилось, что кокон — живой.

Спуск оказался долгим и бесшумным. Толстый стебель слепо тянул кокон в глубину. Стоя в самой середине, Тилар ощущал сквозь подошвы сапог легкую вибрацию.

— Посмотри, — прошептала Делия, указывая на «стены».

В самом начале спуска солнечный свет медленно погас, и его сменила тьма. Охотники встряхнули маленькую стеклянную лампу — фонарь, осененный каплей крови огненного бога, — и она вспыхнула крохотным пламенем.

Сейчас же внешний слой кокона распахнулся, как шелуха огромной луковицы, а под ним оказались прозрачные стены из чистейшего хрусталя. Тилар разинул от изумления рот.

Вокруг них в темных глубинах раскинулся просторный сад, с изогнутых арками ветвей свисали мерцающие ровным светом шары. Стройные стволы завивались затейливыми спиралями, а огромные белые, похожие на пальмовые листья покачивались в воде. Небольшие течения кружили в медленном, извивающемся танце под неслышную музыку.

— И кто бы догадался, что клубок водорослей снизу окажется таким симпатичным? — произнес Роггер.

— Ты же говорил, что бывал на рифе?

— Только в доках, на поверхности. — Вор ткнул большим пальцем вверх. — Меня клеймили под солнцем. Опускаться более чем на пару саженей запрещено всем, кроме избранных. Госпожа Силкового рифа предпочитает скрывать свое царство от солнца и ветров.

Внезапный ливень из светящихся булавок пролился на кокон, покружился метелью и унесся прочь.

— Духи моря, — с улыбкой сказала Делия. Она проводила огоньки глазами. — Они самые мелкие из его обитателей, скорее чистая энергия, чем вещество.

К кокону подплывали и более крупные морские жители: за прозрачными стенами мелькали то плещущий хвост, то изгибающееся тело лучевой акулы, подползали раки-кусальщики, а один раз к кокону приблизился чудовищно огромный брызгальщик. Он боднул кокон, а потом с любопытством осмотрел его сначала одним презрительным желтым глазом, а затем другим. Он открыл рот с тремя рядами острых как бритва зубов, но тут его прогнала стайка раздувающихся крабов; они рывками скользили в воде и хватали его клешнями за хвост, пока он не уплыл.

Тилар наблюдал, как брызгальщик пустился наутек. Вдали что-то шевельнулось, и по сравнению с ним он показался всего лишь мелкой рыбешкой. Тилар узнал старого знакомца — мийодона, и, скорее всего, того самого, что напал на «Неумолимый прибой».

Крил шевельнулся на своем месте у огненного фонаря.

— Риф, — огласил он.

Казалось, под коконом раскинулось звездное небо. Светящиеся шары, огненные фонарики и естественное подводное мерцание помечали маленькие дома, виллы, террасы и площади. И, венчая город, вдали сиял просторный замок: казалось, там бьется пожар, столько света обрамляло его башни и парапеты.

Кокон, влекомый стеблем, заскользил к самой высокой башне. В городе стали различимы фигуры людей. Они неторопливо плавали и парили на улицах или переплывали из дома в дом, которые при ближайшем рассмотрении оказались сделаны из того же материала, что и кокон. Одинокая девушка с пустой сетью в руках заскользила по воде, с помощью поворотов тела и легких взмахов ног направляясь к кокону.

Крил заметил ее приближение и издал звук, от которого у Тилара заныли зубы. В ответ девушка развернулась и заспешила прочь.

Кокон достиг верхушки полой башни и нырнул внутрь. Вокруг снова воцарилась чернота, а круглое окошко света наверху все отдалялось. «Нас опять ждет темница», — кисло подумал Тилар.

Через несколько мгновений раздался резкий толчок, и он чуть не упал. Кокон остановился. Тилар глянул на своих спутников, но не нашел на их лицах ничего, кроме тревоги. Он поднял голову: видимо, люк на вершине башни задраили, потому что крохотный круг света наверху вовсе пропал. Раздался булькающий, всасывающий звук, и кокон еле заметно затрясся.

— Они откачивают воду, — прошептала Делия.

Вокруг кокона скакали пузыри. Уровень воды резко опускался, и вскоре в башне стало сухо. Бульканье прекратилось, а в правой стене открылся освещенный дверной проем. Ближайший к нему лепесток кокона опустился.

Двое охотников торопливо выскочили из кокона и встали на страже по обеим его сторонам.

— Она ожидает вас в гроте. — Крил указал на дверь своим копьем.

Тилар шагнул к двери, Роггер с Делией последовали за ним. Низкий округлый проход освещало мягкое сияние потолка. Воздух был влажным, но на удивление теплым и пах солью и йодом.

Крил держался на шаг позади пленников. Тилар спиной чувствовал его взгляд, а вдобавок в шею ему упирался кончик кинжала. Бывший рыцарь в свою очередь не спускал глаз с двух охотников впереди.

Один из них почесывал пальцем жабры — было очевидно, что они пересохли и кожа вокруг них раздражена: стражники провели уже немало времени на воздухе.

Тилар не мог себе представить, чтобы кто-то по доброй воле выбрал подобную жизнь для своего ребенка. Беременные жительницы рифа пили специальный эликсир из Милостей Файлы. Он проникал к ребенку в материнском чреве и осенял его развитие. Хотя и земные жители избирали порой подобный путь — так рождались земляные гиганты, ходящие по пламени, и духи ветра, но, по крайней мере, их отпрыски жили в мире земли и воздуха. А вот зачем кому-то понадобилось покидать привычный мир ради жизни под водой?

Коридор закончился полупрозрачной дверью. За ней горел более яркий свет, но все же разглядеть, что там внутри, не удавалось. При их приближении дверь разделилась на пять частей, образуя идеально правильную пентаграмму.

Из помещения за дверью повеяло сладким ароматом. Тилар распознал его немедленно — цветущие водоросли-силки.

Двое охотников ступили вперед и сразу за порогом упали на колени. Крил подтолкнул Тилара наконечником копья.

Перешагнув порог, он оказался в гроте необыкновенной красоты. Потолком служил купол столь высокий, что под него легко могла уместиться Летняя гора. Сверху свисали вьющиеся растения, лианы и яркие цветы. Свет шел от колоссального огненного фонаря в сажень в обхвате. Он парил без опоры под куполом, и свет лениво танцевал по стенам и полу.

Внизу во все стороны разбегались дорожки, их обрамляли цветы, подобных которым никто не видел под солнцем. И росли они не на клумбах, а в ручьях и вычурных лужицах. Тут и там шумели небольшие водопады, падающие в круглые пруды. Среди деревьев и кустов тоже бурно пестрели цветы всех мыслимых оттенков. Некоторые показались Тилару знакомыми: медвяница, яшмовое сердце, диколистник, морской баловник и ладонь призрака. С одной из пальм свисали странные плоды — подобные желтым змеям, они извивались по ветвям. Листья другого дерева мигали рассеянным фиолетовым блеском.

У плеча Тилара раздался еле различимый шепот Делии:

— Священный грот. Говорят, что Файла собирает растения со всей Мириллии, даже из окраинных земель.

Тилар не нашел слов для ответа. Он мог только смотреть во все глаза и поражаться.

Крил жестом приказал двигаться вперед, он не сводил глаз с пленников.

Они отправились по центральной тропинке, что уводила в глубину грота. По дороге стражники взяли их в кольцо, а Крил шел позади.

Вокруг звучали переливы и звон воды. Проходя по одному из мостиков, Тилар глянул вниз и увидел еще одного охотника, плывущего по каналу с копьем наготове.

Роггер тоже его заметил.

— Я слышал об этом месте. — Он махнул рукой над головой. — Это всего лишь половина садов. Другая половина лежит под нашими ногами, там целый лабиринт проток и затопленных пещер. Файла может спрятать там целую армию, и мы даже не заметим.

Восторг Тилара уступил место тревоге.

Они прошагали по длинному мосту, что взметнулся грациозной аркой над широким прудом. Вода в пруду кипела. Стайки рыб серебрили глубину юркими танцами.

Посредине пруда возвышался высокий скалистый остров, который окружал белый песчаный пляж. Огненный фонарь грота висел как раз над верхушкой острова, в его свете растительность на откосах блестела яркой зеленью. С вершины скалы в воздух взлетала пенистая струя воды, взрывалась фонтаном и сбегала в пруд извилистыми струйками.

У окончания моста двое охотников, шедших впереди, скрестили копья, загораживая путь на остров. Зеленое свечение благого оружия вспыхнуло ярче.

— Мы исполнили твое повеление, госпожа рифа, — выкрикнул Крил. — Тот, кого называют убийцей богов, ожидает твоего суда.

Остров ответил тишиной, которую нарушал только переливчатый плеск воды. Через несколько секунд наконец раздался мелодичный голос:

— Пусть он выйдет вперед.

— Файла… — Делия со вздохом упала на колени.

Стражники опустили копья, и Тилар ступил на песок пляжа. Роггер двинулся было за ним.

— Только богоубийца, — остановил его голос.

Тилар бросил взгляд на вора, увидел его колебания и взмахом приказал отступить.

— Со мной все будет хорошо, — пообещал он.

Его даже пронзила неожиданная уверенность в этом. И все же по хребту прошелся холодный палец страха. За свою жизнь он встретил лицом к лицу только двоих богов — Джессапа Ольденбрукского, перед которым преклонил колено как рыцарь теней, и Мирин, которая умерла у него на руках. Но ему доводилось слышать многочисленные рассказы о богах. После нескольких кружек у рыцарей развязывались языки. Некоторые из богов были отшельниками, некоторые отличались общительностью, большинство благоволило своим подданным, кое-кто правил жесткой рукой. И только одно было присуще им всем: не следует вставать на пути богов.

Тилар сделал несколько шагов по песку.

— Я пред тобой. Но я стою здесь не как богоубийца, в чем меня ложно обвинили, а как обычный человек.

За серебряным потоком водопада мелькнуло какое-то движение. Сквозь воду на пляж выступила женщина. По ней каскадом струилась вода — по голове, плечам, — струи бежали по приподнятой груди, плоскому животу и стекали по длинным ногам.

Файла была обнажена, но каким-то образом вода прикрывала ее, выткав из блеска струй мантию и плащ. Богиня ступила в чашу у подножия водопада, такая же безволосая, как ее охотники. Бледность ее гладкой кожи нарушала только синяя спираль, что завивалась от шеи до правой лодыжки. Глаза Файлы казались двумя прозрачными голубыми озерами.

Тилар не посмел встретиться с ней взглядом и опустил голову.

Она неспешно вышла из чаши на песок и подошла к нему.

— Госпожа, — предостерегающе прошептал сдавленным голосом Крил.

— Молчи, Крил.

Богиня продолжала идти к Тилару. Его затрясло. Даже будучи слепым, он почувствовал бы ее приближение. Ее Милость песней отзывалась в его крови. Что-то всколыхнулось в его душе, и Тилар начал валиться на колени.

Но тут рука коснулась его щеки, и он замер. Тонкие пальцы пробежались по трем вытатуированным на щеке полосам.

— Рыцарь теней… Значит, это правда.

Палец приподнял его подбородок, и взгляд Тилара встретили пылающие Милостью глаза. Руки Файлы обхватили его лицо, он ощутил ее силу. Богиня могла без усилий сокрушить его череп, сорвать голову с шеи.

Но она всего лишь притянула его к себе и крепко поцеловала.

На секунду Тилару почудилось, что он падает во тьму, но сильное течение вынесло его обратно к свету. Губы богини прижимались к его губам, их дыхание слилось воедино. Странные воспоминания захлестнули его, согревая. С его губ сорвался стон, и Файла подхватила его, вторя звуку тоски и потери. Тилар не знал, сколько прошло времени, но вот его отпустили.

Задыхаясь, обессиленный, он упал на колени. Файла склонилась над ним, прижала ладонь к его щеке.

— Это действительно ты, Мирин, любовь моя.

Не успел никто вымолвить и слова, как в воздухе заплясал поднявшийся песок, водопад заколыхался и распался на отдельные струи. Вода в широком пруду захлестнула берега, вызвав у спутников Тилара вскрик.

Файла выпрямилась, но Тилар остался на коленях.

Из проток спешили отряды охотников, на ходу поднимая копья. Крил заторопился к богине.

— Госпожа…

— Наэфир колыхнулся, — холодно ответила она. Ее глаза, все еще горящие Милостью, вернулись к Тилару — не с обвинением, но с заботой. — Ты должен уйти. Как я и боялась, даже здесь ты не в безопасности.

Взмахом руки она приказала рыцарю подняться.

— Что происходит? — спросил он.

Вместо ответа к нему подвели Роггера и Делию.

Файла высоко вскинула руки и размашисто их опустила. Подобно глубоководному кокону, внешний слой купола откинулся, открыв вид на океан.

Вокруг все так же были огни Силкового рифа, но сейчас он еще более, чем прежде, казался единым живым организмом. Город извивался, содрогаясь вместе с водорослями, будто в лесу бушевала буря. Серебряными проблесками стаи перепуганных рыб сновали между стеблями.

Из глубины поднимались черные дымные облака, темнее самых глубоких вод. По ним пробегали ветвистые ослепительные вспышки — так могла бы выглядеть подводная гроза. Там, где вспышки касались водорослей, зеленеющая жизнь обращалась черным пеплом. Стайки перепуганных рыб ныряли в облака, а оттуда выплывали белые кости.

— Они наслали Глум, — запальчиво вскрикнула Файла.

— Глум? — переспросил Тилар.

— Это выброс наэфира в наш мир. Он смертельно опасен для всего, что встретится ему на пути. — Богиня шагнула к Крилу. — Я должна защитить риф.

Крил опустился на колено и протянул перед собой копье. Файла крепко обхватила ладонью оголенное острие, и по ее кивку стражник потянул его на себя, как будто вытаскивая из ножен. Из рассеченной ладони хлынула кровь.

Файла повернулась к чаше у водопада и протянула над ней руку, чтобы кровь оросила кристально чистую воду. Красное пятно немедленно завертелось и ушло на дно.

— Это должно оградить риф от Глума, но я не знаю насколько. Пока ты здесь, мы в опасности.

Громкий треск привлек внимание собравшихся на острове. На купол обрушилось несколько огромных щупалец.

— Мийодон, — выдохнул Роггер.

— Он снова взбесился, — кивнула Файла. — Я думала, что моя кровь заставит его повиноваться.

— Снова?! — удивился Тилар.

Взгляд богини не отрывался от мийодона, а тот истекал ядом на прозрачный купол в попытке прожечь его.

— Я послала его не нападать на корабль, а только привести вас к рифу, чтобы увидеть тебя. Но что-то сломило мою власть над ним.

Делия ухватила Тилара за руку и указала на чудовище. Мийодон медленно сползал по куполу, а за ним оставался след выеденных ядом знаков:

— Старолиттикский, — сказала девушка и испуганными глазами уставилась на Тилара: — Там написано: «Выдайте нам убийцу богов».

— Они знают, что ты здесь. — Файла жестом приказала следовать за ней. — Торопитесь.

Она провела их вокруг каменной чаши и через брызжущий водопад в пещеру за ним. У дальней стены ожидал спрятанный в нише маленький кокон.

— Вам надо к нижним докам.

Тилар упрямо остановился около кокона:

— Что происходит?

Файла тяжело уставилась на него.

— Наэфир ищет тебя. Я напрасно тебя сюда вызвала. Но… — Она подняла окровавленную руку и ласково коснулась его щеки. Прикосновение оставило за собой приятные мурашки. — Мне необходимо было узнать правду, прикоснуться к тебе, почувствовать ее в твоей крови. Это все, что осталось от моей Мирин. Должно быть, наэфир тоже чует ее…

— Я не понимаю. — Тилар отступил назад. — Наэфир охотится за мной?

Наэфиром пугали детей: там, в вечной тьме подземелья, обитали демоны и чудовища. Он был не более реален, чем эфир — светлая страна духов, которым поклонялись верующие Мириллии.

Файл махнула рукой на кокон:

— Я расскажу все, что знаю, но не сейчас. Надо спешить.

Тилар позволил увлечь себя в кокон вместе с Роггером и Делией. Богиня ступила следом, а Крил с огненным фонарем сопровождал госпожу. Когда кокон закрылся, там стало тесно.

Файла дотронулась до стены, и кокон камнем рухнул вниз, спускаясь по бесчисленным туннелям. Спуск получился жестким, чему немало способствовали непрекращающиеся толчки.

— Как получилось, что наэфир колыхнулся? — спросил Роггер. Приходилось держаться за стену, чтобы не упасть.

— В мире существует несколько мест, куда не достигает солнечный свет, — это пещеры глубоко под землей, полночные глубины океана и запечатанные тысячу лет назад могилы. Там границы между Мириллией и наэфиром истончились. Их можно пробить на короткое время, и тогда наэфир проникнет в наш мир. Я ощутила его присутствие накануне гибели Мирин. Я проследила за ним, и след привел меня к берегам Летних островов.

— Черный демон, — произнес Тилар, вспомнив похожее на ящера, сочащееся темными Милостями создание, что напало на Мирин.

— Наэфрин, — с кивком подтвердила богиня.

— Невозможно! Каким образом?.. — ахнула Делия.

Файла, казалось, лишь теперь заметила служанку.

— Я сама толком не знаю. Такого никогда не случалось.

— Наэфрин? — переспросил Роггер, высказав вертящийся на языке у Тилара вопрос.

— Что вам известно о великом Размежевании? — со вздохом поинтересовалась Файла.

— То же, что и всем, — ответил Тилар. — Царство богов раскололось на части, подарив нам Мириллию.

— Но раскололось не только царство. — Богиня искоса бросила взгляд на Делию. — Боги тоже разделились. Часть их обрела плоть и заселила Девять земель. Другая попала во тьму, которую вы называете наэфиром, а третья — в свет.

— Эфир? — прошептала Делия.

— Верно. То, что было единым, стало тремя частями, пусть слабо, но связанными друг с другом. Порой я ощущаю свои другие, светлую и темную части в иных мирах. Но только здесь, в Мириллии, мы обретаем плоть. По крайней мере, так до сих пор считалось. — Глаза Файлы сверкнули страхом, что привело бы в трепет даже самого отважного зрителя.

Чего бояться богине?

Она сама ответила на незаданный вопрос:

— Наэфрины — это подземные боги, наши двойники из наэфира, наши темные тени.

В коконе воцарилась тишина. Они продолжали спуск, а толчки все не прекращались.

— То есть один из наэфринов убил Мирин? — наконец пробормотал Тилар. — Но зачем?

— Я надеялась, что ты знаешь. — Лицо богини потемнело от тревоги. — Последние десять лет в подземных глубинах становится все неспокойнее, со дна океана время от времени поднимаются трупы странных существ. Во время последнего свидания с Мирин я поделилась с ней своими волнениями, и она пообещала поговорить с другими богами Девяти земель и испросить совета у мастеров Ташижана.

— Должно быть, она что-то узнала, — сказал вор. — Какую-то тщательно скрываемую тайну.

Файла неуверенно покачала головой.

— Последнее послание, что я получила от нее, было крайне загадочным. Она говорила о наполняющем ее тревожном предчувствии и хотела сперва поговорить с советом Ташижана, прежде чем рассказать о нем остальным.

— Она вызвала осененного посланника, — вспомнил о появлении Перрила на Летних островах Тилар. — Но ее убили прежде, чем он предстал перед ней.

— Что дает немало поводов для волнения, — вставил Роггер. — Мирин убили после того, как она связалась с Ташижаном. Это заставляет задуматься, не было ли здесь предательства?

— Предатель в Ташижане? — Тилар не сумел скрыть недоверие.

— Уж тебе-то не следует слепо доверять людям, которые продали тебя в рабство.

Бывший рыцарь покачал головой, его охватила тревога. Пусть с ним обошлись бесчеловечно, но в глубине души он верил, что понес заслуженное наказание. Он вел дела с серыми торговцами и невольно стал причиной смерти семейства сапожника. Пусть они погибли не от его меча, но вина лежит на нем.

— Со всех Девяти земель приходят невеселые вести, — произнесла Файла. — Везде процветает коррупция, то здесь, то там происходят вспышки безумия. Кто осмелится утверждать, что темные времена обошли Ташижан стороной?

— Мы направлялись как раз туда, — проворчал Тилар.

— Зачем?

— Поискать ответы в библиотеке ордена.

— Теперь у нас появилась еще одна причина попасть туда, — закивал Роггер. — Если кто-то из ордена предал Мирин, то мы попытаемся найти там средства к твоему спасению, Тилар: обличить предателя и доказать твою невиновность.

Кокон сильно встряхнуло, он заметался в узком туннеле, чиркая боками о камень. Все поспешили ухватиться за стены.

— Прежде чем отправиться в подобное путешествие, — сказала Файла, — вам надо выбраться с рифа. В морских глубинах наэфир слишком силен. Вам надо вернуться под солнце, к твердой земле.

Кокон снова всколыхнулся. Его завертело вокруг своей оси, но они продолжали спуск.

— Куда мы направляемся? — спросил Тилар.

— Еще глубже. На дно рифа.

Спуск на невиданные доселе человеком глубины продолжался в тишине, пассажиры кокона предавались невеселым мыслям. Но вот толчки вроде бы прекратились, и Тилар наконец заговорил:

— Я должен задать тебе один вопрос.

— Отвечу, если смогу, — кивнула богиня.

Не успел рыцарь открыть рот, кокон содрогнулся и замер. Лепесток опустился, и перед ними открылся круглый, залитый водой зал. Вода продолжала прибывать — холодная, но не ледяная.

— Мокрые доки, — пояснила Файла.

— Подходящее имечко, — мрачно похвалил Роггер.

Крил спрыгнул в воду, которая оказалась ему по колено, остальные последовали за ним.

Одна из стен зала напоминала соты со множеством ниш. Некоторые были пусты, из других торчали какие-то странные хвосты.

— Здесь мы пересядем на плавни, — объявила Файла и жестом приказала двигаться к ближайшей из ниш. — Это движимые кровью корабли рифа.

Плавни, сработанные, подобно коконам, из того же зеленого материала, были вытянутой формы, с выдающимся сверху плавником. По брюху также бежали два плавника покороче, похожие на полозья саней.

Крил показал беглецам, как открыть верхний люк и проникнуть внутрь.

— Похоже на флиппер, — заметил Тилар, обследуя четыре сиденья под хрустальным колпаком — два спереди и два сзади. Внутренние стены обрамляли трубки мика, которые вели к кристальному шару, полному нежно светящейся алой жидкости.

— Их питает алхимия, сходная с горючим флиппера, — согласилась Файла. Она все еще стояла на полу залитого водой зала. — Но вместо Милостей воздушного бога здесь течет моя кровь. Они пронесут вас по морю быстрее любого корабля.

Крил проверил уровень топлива.

— Вам должно хватить крови, чтобы добраться до перекрестка Фица.

Тилар кивнул. Перекрестком Фица называли атолл посреди Мирашской впадины — царство Дайны, прибежище сирот и убежавших из дома.

— Я знаю кое-кого в Скри, — вздохнул Роггер. — Это на другой стороне острова. Там мы сможем купить места на корабле до Первой земли. — Он позвенел монетами в кармане. — Нам повезло, что капитан Граул вернул деньги.

— Но до острова далеко, — предостерегла их Файла. — И опасайтесь Глума. Он вытянет силу из моей крови, если вы пробудете в выбросе наэфира слишком долго. Сразу поднимайтесь на поверхность.

Крил показал им, как обходиться с плавнем. К счастью, управление оказалось достаточно простым, и Тилар тотчас занял место пилота. Делия села рядом, чтобы присматривать за шаром с алхимической смесью, а Роггер устроился позади. Плавень висел под небольшим углом, уткнувшись носом в короткую, наполненную водой трубу, что вела в море.

Крил приготовился задраить люк. Но не успел он защелкнуть замок, как риф снова тряхнуло. Толчок оказался настолько сильным, что Тилара сбросило с сиденья. Стена воды хлестнула в борт.

— Заслоны прорвало! — закричал Крил, вцепившись в хвост плавня.

— Отправляйтесь! — выкрикнула Файла. Вода стремительно прибывала, взбиралась по ее телу. — Мне нужно спасти город!

— Я закрою люк. — Роггер бросился на корму.

Тилар внезапно вспомнил о своем вопросе.

— Подожди, Файла! Тебе знакомо слово «Ривенскрир»?

Богиня замерла в полуобороте. Ее глаза полыхнули огнем Милости, а фигура выпрямилась в ярости. Вода вокруг нее обратилась в лед.

Но она не успела ответить, потому что в этот миг волна перехлестнула через все еще открытый люк.

Делия запустила алхимический двигатель.

— Нам надо торопиться!

— Файла!

Богиня встрепенулась.

— Это запретное слово, известное только богам.

— Что оно означает? — лихорадочно выкрикнул Тилар. — Что это?

Роггер отплевывался и ругался, стоя наготове у люка. Новый поток воды окатил его с головой.

— Люди дали ему другое имя. — Файла уставилась на воду невидящим взглядом.

— Надо закрывать! — прохрипел вор и потянул на себя крышку.

Тилар умоляюще посмотрел на него. Со звоном захлопывающегося люка до него долетело:

— Ошибаясь, они называют его мечом богов.

Чувствуя себя еще более беспомощным и сконфуженным, чем прежде, Тилар откинулся на спинку сиденья. Вода в кабине доходила до лодыжек. Единственное освещение давали трубки мика, по которым стремительно тек кровавый состав.

Делия отвернула краны, что управляли притоком топлива.

— Давай, Тилар!

Он схватился одной рукой за штурвал, а другой за поршень. Направление потока Милости изменилось, повернуло к плавникам, и корабль стремительно вылетел из темной трубы в ярко освещенное море.

Тилар сосредоточился на ножных педалях и штурвале. Плавень несся под рифом. На фоне сияющего города Глум выделялся кипящими колоннами черноты, в их сердцевине потрескивали извилистые молнии.

Плавень шустро лавировал среди стволов водорослей-силков, многие почернели и лишились листьев от соприкосновения с наэфиром.

— Как только выберемся из рифа, — сказал Роггер, — забирай вверх и в сторону, к открытой воде. Иначе запутаемся в силках.

Тилар согласно кивнул. Они почти достигли границы города, где от центральных зарослей отделялись извивающиеся рукава, что вели к плантациям и инкубаторам. Он нацелил кораблик между двумя рукавами.

Плавень задрал нос, чтобы начать подъем, и вода с плеском ринулась в заднюю часть. От неожиданности Тилар упустил управление, плавень завертелся волчком. Пока он пытался вновь обрести контроль над судном, они врезались в ветви силков, и их сильно тряхнуло.

— Наверное, стоит снизить скорость, — посоветовала Делия.

— Право по борту! — выкрикнул сзади Роггер.

Тилар обернулся, но слишком поздно. То, что он поначалу принял за тень, оказалось дымящейся колонной Глума. Он с силой нажал на правый рычаг, но приложил слишком большое усилие. Плавень развернулся на месте и полетел прямо в облако наэфира. Трубки мика вспыхнули ярким сиянием, защищая корабль, и через мгновение они вырвались на чистую воду.

Тилар выровнял судно, поднял нос к небу и набрал скорость. Свечение рифа медленно исчезало внизу, постепенно пропадая за густыми зарослями водорослей. Вскоре их путь освещался только шарами на ветвях силков. Где-то там, наверху, их ожидало яркое солнце.

— Как у нас с топливом? — дрожащим голосом спросил Тилар.

Делия прислонила к шару свою ладонь.

— Столкновение стоило нам пятой части его запаса.

— Давайте так больше не делать, — предложил Роггер.

— Я и не собирался…

Мийодон набросился сверху, накрыв добычу, как рыбачья сеть. Его щупальца обвили плавень целиком, и под его тяжестью небольшой кораблик перевернулся, а пассажиров раскидало по кабине. Тилар почувствовал, что они снова опускаются в чернильную тьму, где поджидает наэфир. Верчение прекратилось, и плавень завис кверху брюхом в клешнях чудовища. Беглецы распластались по потолку кабины, панель управления оказалась над головой.

— Вот здесь между двумя щупальцами есть промежуток, — раздался из носовой части голос Делии. Девушка прижалась к прозрачному колпаку, всматриваясь наружу. — Я вижу просвет.

Тилар подполз к ней. Неподалеку снова светился риф — они вернулись туда, откуда начали путешествие. Колонна Глума переместилась к правому борту, ее перемещение отмечал след смерти.

— Как насчет того, чтобы выпустить твоего демона? — подал голос Роггер. — Может, он сумеет победить мийодона прежде, чем тот нас раздавит?!

Тилар покачал головой. Он помнил, как на Летней горе дред хаул обратил стрелы гвардейцев в пепел. Трудно представить, что случится, если демон попытается выбраться в море сквозь борт плавня.

— Тогда снова заколдуй его, — настаивал Роггер. — С мочой и кровью, как в прошлый раз.

Делия отвернулась:

— Чтобы заколдовать, надо до него дотронуться.

— Может, и нет… — Тилара осенила внезапная мысль. — Делия, бери штурвал и рычаг. Быстро!

Девушка сморщила в недоумении лоб, но поднялась не без труда на ноги и встала под панелью управления, неуверенно подняв руки.

— Кому-то придется нажимать рукой на педали. Я не смогу жать на них и в то же время следить за штурвалом.

— Я помогу, — вызвался вор.

Тилар прижался лицом к стеклу, изучая окружение.

— По моей команде открой ток смеси полностью и одновременно потяни штурвал и отожми левый рычаг.

— Что?..

— Приготовься! — Тилар задержал дыхание — цель оказалась прямо по курсу. — Давай!

Роггер и Делия схватились за рычаги. Корабль жестоко затрясло, трубки мика налились огнем и жаром. Плавень изо всех сил старался стряхнуть с себя тушу мийодона, но тот был чересчур тяжел. Ничего не получалось, они продолжали медленное погружение.

— Больше мощности! — рявкнул Тилар.

— Держитесь, — выдохнула Делия. — Я сломаю ограничительный кран.

Тот разлетелся с негромким хлопком. Плавень дернулся, как будто его лягнул земляной великан. Трубки раскалились добела. Мийодон, все еще не разжимая щупалец, заскользил по воде. Спотыкаясь и дергаясь, кораблик потащил его за собой.

— Еще чуть-чуть, — умолял Тилар.

Он не решался лишний раз вдохнуть. Чудовище боком задело ближайшую колонну Глума. Реакция последовала немедленно. Огромные щупальца задергались, море вокруг залило потоками яда. Подобно водорослям и рыбам рифа, мийодон принадлежал этому миру. Он стал заваливаться в колонну, и Глум поглощал его тушу, скармливая плоть бездне наэфира.

Плавень потащило следом.

Снова трубки мика загорелись защитными составами, как маленькие солнца. Правая рука Тилара задела за одну, и кожа почернела от жара.

— Отпускай рычаг! — закричал он.

Кораблик прыгнул вперед, проскочил колонну и вынырнул в чистые воды. Тилар рывком поднялся на ноги, занял место Делии за рулем, перевернул плавень крышей кверху и нацелил его на подъем.

— Со сломанным краном мы не сможем затормозить, — предупредила служанка.

Они проскочили между колыхающимися стеблями силков, все быстрее и быстрее, прорвались сквозь спутанные клубками ветви. Пока полуночная тьма глубин не сменилась сумеречным светом, в кабине держалась тишина.

— Солнце, — вдруг выдохнул Роггер.

Высоко наверху заколыхался водянистый круг света. Морские воды посветлели до голубизны, и вот корабль вырвался из леса водорослей в чистое море. Тилар побелевшими пальцами сжимал рычаги, направляя плавень вверх.

— Держитесь! — прокричал он.

Они пробили поверхность, выскочив из волн, как гигантская рыбина. Несколько бесконечных мгновений плавень парил в воздухе, а потом с оглушительным плеском рухнул в море. Они немного притонули, но Тилар быстро поднял их обратно на поверхность, и кораблик запрыгал на волнах.

Льющийся сквозь колпак свет ослеплял, хотя солнце висело низко над горизонтом.

— У нас все получилось! — радовался Роггер. — Не то чтобы я сомневался, но…

И он от души хлопнул Тилара по спине.

Делия недовольно вздохнула и указала на шар с составом. Он был пуст.

— О топливе будем волноваться позже. — Роггер перебрался на корму и распахнул люк. В кабину влетел свежий ветерок. — По крайней мере, мы еще дышим.

В доказательство он демонстративно сделал глубокий вдох.

Тилар, радуясь солнечному свету, присоединился к нему. Но на сердце его по-прежнему лежала черная тень. Он размышлял о сказанном Файлой.

— Меч богов, — пробормотал он вслух, обращаясь к заходящему солнцу.

— Зловещее имечко, — буркнул Роггер.

— Но может ли этот меч оказаться реальным? — спросил Тилар. — Я всегда считал рассказы о нем сказками.

— Может, и сказки, — передернул плечами вор. — Но в сказках часто найдется изрядная доля правды.

Однако Тилар никак не мог согласиться с этим. Если верить дошедшим сквозь века мифам, меч богов имел отношение к потерянной части Мириллии и Размежеванию. Никто не знал, какую форму имеет грозное оружие, художники и сказители изображали его на разные лады, в то время как философы спорили о самом его существовании. Все сходились в одном: именно при помощи его некогда было разрушено царство богов, и именно он послужил причиной Размежевания.

Но почему его название прошептала с последним вздохом Мирин?

Ему вспомнились загадочные прощальные слова Файлы: «Ошибаясь, они называют его мечом богов». Тилар потер лоб, у него начинала болеть голова. В чем ошибаются люди?

— Есть только один способ разузнать побольше про это Ривенскрир, — со вздохом сказал Роггер. Он догадался, какая буря бушует в мыслях друга. — И ответ ждет нас в библиотеке Ташижана.

— Да, и если ты прав, именно там Мирин нарвалась на предательство.

— Паруса на горизонте! — закричала Делия.

Тилар с Роггером одновременно развернулись к носу. На западном горизонте, четко очерченная заходящим солнцем, вздымалась армада полных ветра парусов.

С криком «Подзорное стекло!» Тилар нырнул в кабину. Девушка быстро нашла его в нише и передала ему.

Тилар высунулся в люк, направил стекло на корабли. Горизонт прыжком приблизился, и он разглядел флаг на топе грот-мачты — черный замок на серебряном фоне. Знамя рыцарей теней. А под ним бился на ветру синий вымпел с ярко-желтым солнцем.

К ним приближался флот корсаров с Летних островов.

Тилар направил подзорное стекло ниже. На носу корабля стоял затянутый в черное мужчина. Даже издалека он узнал его без труда. Даржон сир Хайтаур.

Роггер застонал.

— А мы сидим посреди океана в дрейфующем коконе из водорослей. Как ты думаешь, можно надеяться, что «Неумолимый прибой» придет к нам на помощь?

Тилар перевел стекло еще ниже.

— Нет, — горько ответил он.

На бушприте корсарского корабля болтался повешенный капитан Граул.

Глава 10 Обряд крови

Матрона Шашил опытной рукой пригладила платье Дарт, одернула подол и расправила сбившиеся оборки так, чтобы короткий плащ спадал ровно с ее трясущихся плеч.

— Успокойся, дитя, — тепло нашептывала она. — Ты же сейчас из юбки выпрыгнешь.

Дарт кивнула, но дрожь только усилилась. Колени подгибались, и она совсем не чувствовала пальцев на ногах.

— Дитя, ты ведь уже встретилась с господином, — вздохнула Шашил. — И знаешь, что он не кусается.

Лаурелла встала рядом с подругой. В серебристом одеянии девочка двигалась, как луч лунного света. Черные волосы украшала диадема с вкраплениями криста. Бесценные камни, которые также называли слезой богов, сверкали в свете ламп. За одну-единственную слезу можно было купить целую деревню, но на Лаурелле диадема смотрелась естественно, как венок из полевых цветов.

Девочка коснулась щеки Дарт.

— Ты так красива.

Ее слова настолько удивили Дарт, что та забыла про свой ужас. Должно быть, недоверие отразилось на ее лице.

— Посмотри, — настаивала Лаурелла, направляя ее к зеркалу.

Дарт уставилась на свое отражение. С плеч складками спадал алый шелк, дорогая ткань струилась как вода. Перетянутое золотым поясом, длинное платье плотно застегивалось на шее, а широкие рукава свободно разлетались у запястья.

Огненный рубин покоился в ямке между ключицами и, казалось, пульсировал в такт биению сердца.

Волосы девочки умастили маслами, зачесали назад и убрали под золотую сетку с крохотными сверкающими рубинами. При виде своего отражения Дарт зарделась от смущения. Подобное убранство сделало бы хорошенькой и чушку из хлева. Но все же она не могла оторвать глаз от зеркала, пытаясь понять, кого же там видит. Щен носился за спиной хозяйки, покусывал подол платья, хотя его зубы безвредно проходили сквозь шелк. Дарт не обращала на него внимания, рассматривая в зеркале незнакомку.

— Если вы закончили любоваться собой, девушки, нам пора. — Шашил повелительно махнула рукой. — Вот-вот зазвучит горн.

В дверь постучали. На пороге стояли двое, одетые в те же цвета, что и Дарт с Лауреллой: мужчина в огненно-красном, женщина в лунном серебре — Кровь и Слезы. Их поддерживали под руки слуги.

Девочки опустились на колено в торопливом поклоне. Шашил же просто уперла руки в бока:

— Госпожа Хьюри и господин Виллим, если мои барышни запачкают из-за вас платья, не ждите прощения.

Слова матроны звучали строго, но на лице играла улыбка. Госпожа Хьюри, Длань слез, вошла в комнату, поддерживаемая служанкой, опираясь на трость.

— Мы ни за что не посмеем испортить такую красоту, матрона Шашил.

Глаза госпожи Хьюри затягивала мутная поволока слепоты, а спина сгибалась под тяжестью лет. Ей было от силы пятьдесят пять, но она казалась вдвое старше. Такова ноша Милости.

Женщина подковыляла к Лаурелле:

— Пойдем, дитя, нам надо поговорить.

Девочка отошла в сторону с женщиной, чье место готовилась занять. Дарт заметила, что лицо подруги светится восторженным преклонением.

Следующим переступил порог господин Виллим. Он был еще моложе, но двигался так, словно стоял уже на краю могилы. Золотистая рубашка и красный камзол висели мешком на исхудавшем теле. Он спотыкался и шатался при ходьбе, но не имел при себе трости, а полагался лишь на слугу. Виллим прошаркал по комнате к Дарт и поднял руку с прозрачной, светящейся кожей и голубыми венами.

— Кажется, тебя зовут Дарт, не так ли? — Голос его звучал на удивление твердо, как и полагалось молодому человеку его возраста. В нем пряталась улыбка гораздо теплее той, что приподнимала дрожащие губы. — Так ты и есть та юная девица, что пришла занять мое место рядом с господином.

Дарт, не в состоянии заговорить, снова поклонилась. Она впервые видела своего предшественника. На церемонии их с Лауреллой представят остальным Дланям.

Девочка последовала за господином Виллимом к небольшой скамье с мягким сиденьем. Чтобы усесться, ему потребовалось немало усилий. С тяжелым вздохом он откинулся на спинку и закрыл глаза.

— Ах, если бы у меня снова были молодые ноги и спина…

Дарт стояла рядом, Щен обнюхивал его штанину. Через пару секунд Виллим похлопал по сиденью, и девочка примостилась на краешек скамьи.

Виллим развернулся к ней. На первый взгляд его глаза казались мутными, но в глубине горела такая сила, что с лихвой искупала хилость плоти.

— Существует обычай, чтобы избранный слуга утешил и ободрил своего преемника. — Он взял ее руку в свою. — Но я никогда не придерживался обычаев.

Он кивком указал на Лауреллу и госпожу Хьюри — они премило обнимались.

— Могу себе представить, что Хьюри честно выполняет свой долг и поддерживает твою подругу со всей добротой, на какую способна.

Дарт не могла отвести от них глаз. В их позах читались покой и благость.

Виллим прочистил горло и положил на руку девочки холодную ладонь.

— Лучше я поделюсь с тобой мудростью, которую подарил мне мой предшественник, когда мы сидели на этой же скамье сорок лет назад. — Он тяжело уставился на Дарт. — Боги живут вечно, потому что высасывают жизнь из своих слуг.

Дарт задохнулась от услышанной ереси и отняла руку. Виллим ответил сухим смешком:

— Не надо выглядеть возмущенной. Я запомнил выражение твоего лица, когда ты меня увидела. Думаю, в свое время я выглядел так же. Одно дело знать о цене, которую придется заплатить за несение Милости, но совсем другое — увидеть наяву ее морщинистое лицо, правда?

Дарт тяжело сглотнула и не подняла глаз от каменного пола.

— Ответь мне, дитя.

— Да, — только и смогла выдавить девочка.

Виллим задвигался, пытаясь с помощью слуги выпрямиться.

— Посмотри на меня.

Дарт медленно повернулась. Он снова взял ее за руку.

— Слушай внимательно. Плоть всего лишь древесина, она медленно прогорает до пепла, пока мы стареем. Когда мы молоды, она зелена и противится огню, дымя с юношеской горячностью. В середине жизни языки пламени начинают поглощать ее. И в конце все сгорает дотла. — Он похлопал ее по руке. — Пойми, служить богу не значит терять жизнь. Наш огонь не задувают слишком рано, просто он горит ярче и вздымается выше. Ты понимаешь?

Дарт нерешительно кивнула. Пальцы Виллима сжали ее руку, и он откинулся на спинку.

— Тогда ты разумнее меня, — вздохнул он. — Кажется, в свое время я наговорил много гадостей.

Девочка опять дернулась.

— Думаю, все, что стоит тебе сказать, — улыбнулся он, — это то, что у меня нет сожалений о выбранном когда-то пути. Наоборот, я рад ему. И ты будешь рада. Я не знаю красивых слов, которые могли бы передать, что значит жить в Милости, сиять ею, разделить свою жизнь с богом.

Дарт задрожала; она знала, что недостойна выпавшей чести, сейчас даже больше, чем минуту назад. Скоро все узнают. Лорд Чризм не заметил ее позора при первой встрече в Старом саду — несомненно, он был занят другими мыслями, — но тайне не укрыться от его проницательности.

Дрожащей рукой Виллим взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Веселье в его глазах уступило место сочувствию. Казалось, он что-то высматривает. После едва заметного кивка он бегло оглядел комнату, снова посмотрел на Дарт, как будто нервничая, что выглядело странно при его высоком положении. Он открыл рот, собираясь заговорить.

В большом зале гулко запел рог.

— Церемония начинается. — Впервые его голос соответствовал изможденному виду.

С помощью слуги он тяжело поднялся и направился к двери, где к нему присоединились госпожа Хьюри с Лауреллой.

Матрона Шашил в последний раз оправила на Дарт платье и наконец отпустила девочку. Она заняла свое место подле господина Виллима.

Тот неотрывно смотрел перед собой, но когда двери начали медленно открываться, произнес последнее напутствие:

— Верь только крови… и своему сердцу. И все будет хорошо.

Дарт глубоко вдохнула, молясь, чтобы он оказался прав.

Зал Тигре был назван в честь великой реки, что делит Первую землю пополам. Она течет через Чризмферри, чье основание относят ко времени, когда на бурной реке впервые устроили переправу и она весьма долго оставалась единственным средством попасть на другой берег. Рядом строились мельницы, собирали пошлину, и торговый выселок скоро вырос в деревню, а потом и в город. Он играл заметную роль в торговле, обмене и бесчисленных войнах. Древняя переправа стала основой кастильона Чризма. Тот зал, по которому сейчас шагала Дарт, находился прямо над рекой. Если прислушаться, то можно расслышать шум воды под ногами.

Дарт с раскрытым ртом смотрела по сторонам.

Скамьи переполняла городская знать. Ряды полукругом окружали возвышение, где стояло одинокое кресло из мирра, с высокой спинкой и мягко изогнутыми подлокотниками, пока пустое.

На возвышении позади трона, по четыре с каждой стороны, стояли кресла поменьше — места для избранных слуг. Из них пустовали только два. Дарт нашла глазами кресло справа от трона — ее будущее место. Лауреллу ожидало второе сиденье слева. В груди Дарт пойманным воробьем забилась паника: ей не хотелось отходить от подруги ни на шаг, особенно сейчас.

Девочки следовали позади двух истощенных Милостью слуг, дабы подарить тем последнее вступление в зал Тигре. Поэтому их проход по залу тянулся невыносимо долго. С каждым шагом Дарт чувствовала на себе посторонние взгляды, и они давили на нее, как свинцовое одеяние. Она жалась к Лаурелле, которая невозмутимо вышагивала за госпожой Хьюри, иногда кивая кому-то из зрителей, хотя Дарт не знала, была девочка с ними знакома или просто вежливо отвечала на взгляды.

У нее самой остатки сил ушли на то, чтобы высоко поднять голову и расправить плечи. Наверняка ее походка выглядела столь же грациозной, как рысца кривобокого пони.

На мгновение Лаурелла встретилась с ней взглядом и стрельнула глазами вправо, призывая Дарт взглянуть туда. Дарт поискала, но никого там не нашла. Но тут из моря собравшихся поднялась рука и замахала белым шелковым платком. Рука принадлежала матроне Граннис из Конклава — ее бывшего дома.

Дарт попыталась сдержать слезы и не смогла. Полную наставницу одолела та же слабость. Она отвернулась, и только тогда девочка разглядела, кто ее сопровождает.

Рядом с матроной стоял лекарь Палтри и утешал ее, обнимая за плечи. Его губы двигались, произнося нечто утешительное, но глаза впились в Дарт холодным, непроницаемым взглядом.

Ноги Дарт сами понесли ее быстрее. Ноющая боль запульсировала в животе — напоминание о случившемся на чердаке. Вид проклятого лекаря подействовал на нее как палец, что ткнул в незаживающую рану. Теплые слезы на щеках обернулись леденящим холодом.

В спешке она наступила господину Виллиму на пятку. Тот споткнулся, растерявшийся слуга не успел его подхватить, и он припал на одно колено.

Как круги на воде, по залу прокатилась волна охов и потрясенных восклицаний. Дарт поспешила к нему и помогла подняться на ноги.

— Пожалуйста, простите меня, — прошептала она.

Виллим встал на подгибающиеся ноги. Его лицо покраснело, но не от злости, а от усилий. Он потрепал девочку по руке.

— Ах, оракул Чризма сделал хороший выбор, — произнес он так, чтобы слышали сидящие рядом. — Юная девица, резвая, как нестреноженный жеребенок. И очевидно, вполне готовая занять мое место, хочу я того или нет.

Ему вторил мягкий смех зрителей.

Виллим дружески приобнял ее и отмахнулся от слуги, но тем не менее тяжело оперся на плечо Дарт. Он наклонил к ней голову и сказал на ухо:

— Не переживай. Но уж доведи меня, пожалуйста, до кресла.

— Простите.

— Тебе нечего бояться, — ласково улыбнулся он.

Стрела поразила господина Виллима в горло. Стальной наконечник просвистел над левым ухом Дарт. Глаза Виллима широко распахнулись, и он завалился на девочку. Кровь хлестала у него изо рта и носа.

Вдвоем они упали на пол.

Дарт с размаху ударилась головой о камень пола, в ушах зазвенело, хотя она не ощущала боли. Как в тумане, она видела, что Лауреллу и госпожу Хьюри толкнули в укрытие за скамью. Щен носился перепуганными кругами вокруг хозяйки, а шкура его горела золотым светом ярче солнца.

Виллим захлебывался кровью, выбрасываемой с последними толчками сердца; его кровь волной омыла Дарт. Он лежал сверху, и его губы шевелились у ее уха, но вместо слов шла кровь.

— Лежите спокойно, — умоляла девочка, хотя в глазах у нее расплывалось и темнело, а в голове непрерывно гудело.

Не слыша ее, Виллим поперхнулся потоком и застыл. Из его рта вырвался последний вздох, а с ним хрустально ясное слово: «Берегись».

Черные сапоги стражников с топотом остановились у головы Дарт, окружая их со всех сторон. Некоторые прошли сквозь Щена. Но стражники опоздали: Дарт почувствовала, как в ее груди отдался последний удар сердца Виллима и его не стало.

Теперь она была единственной кровной служанкой, осененной по всем правилам.

Ее зрение расплылось, сузилось до крохотной, в булавочную головку, точки и погасло. В забытье ее сопровождало единственное слово.

«Берегись…»

Дарт видела сон.

Она снова была ребенком, завернутым в меха младенцем, и лежала в телеге. Вокруг звучали какие-то голоса. Над головой колыхался навес из листьев. До нее доносился запах истоптанной земли и навоза. Люди говорили на непонятном языке, но в криках явственно слышалось отчаяние.

Над головой блеснуло серебро.

Вскрик. Проклятие. Выкрик.

Слева брызнул фонтан крови, омыв ее горячей струей.

Она плакала, надрывалась.

Над ней появилось лицо, крохотное, с кулачок младенца, светящееся под темным навесом ярким огнем. Его обладатель с перепугу зарылся в нее носом.

Вместе они дрожали от страха.

До нее донесся пряный, тяжелый запах хищника. В диком ужасе заржала лошадь. Телега дернулась.

Дарт услышала предупреждение, за пределами человеческого языка, но все же безусловно понятное.

«Беги…»

Девочка очнулась с перепуганным воплем и дернулась в руках, что крепко держали ее.

«Беги…»

— Успокойся, дитя. Надо смыть с тебя кровь.

Ее взгляд остановился на матроне Шашил. Та склонилась над ней с перепачканной тряпкой в руке, потом отвернулась и прополоскала ткань в ведре воды, от которой шел пар.

К боку Дарт прижалась Лаурелла и крепко обнимала ее. Только сейчас девочка поняла, что она раздета догола и лежит на скамье в комнатке, где недавно разговаривала с Виллимом.

— Господин Виллим!..

— Он мертв, — ответила Лаурелла. — Подло убит.

Дарт снова услышала свист стрелы над ухом. Кровь на лице, шее и груди принадлежала не ей. Но затылок отзывался дергающей болью. Она потрогала пальцем твердую шишку.

— Ты крепко ударилась головой, дитя. — Матрона Шашил кивнула на стоящий на маленькой жаровне чайник. — Я настаиваю ивовую кору и скампов хвост, они помогут.

— Мы думали, что тебя убили… как господина Виллима. — Голос Лауреллы понизился до шепота, и она крепче прижалась к подруге. — Столько крови…

Дарт села на скамье и обняла подругу:

— Со мной все хорошо.

Около жаровни она заметила Щена, он принюхивался к закипающему отвару.

Шашил замахала на девочек руками:

— Отойдите, госпожа Лаурелла. Вы испачкаете платье! Дайте мне закончить обмывание.

Дарт позволила матроне ухаживать за собой, потому что ей не хватило сил сопротивляться. Ее обмыли дочиста, а потом промокнули нагретым у жаровни полотенцем, после чего матрона завернула ее в сухое одеяло.

— А убийца? — наконец спросила Дарт. — Почему он?..

— В суматохе он убежал. «Зачем» и «почему» подождут до его поимки. Скоро рассвет, и все стражники на ногах. Уже спустили осененных Милостью гончих. Никто не будет знать отдыха, пока мерзавца не поймают. — Матрона отвернулась и утерла слезу. — И кто мог такое сотворить? Господина Виллима все очень любили.

«Видимо, не все», — подумала Дарт. Ей вспомнилось последнее слово избранного слуги. Может, он бредил? Берегись…

Беречься чего? И если Виллим хотел ей что-то сказать, то почему не сделал этого раньше, когда они сидели на скамье?

На память пришло случившееся в саду. Она никому не рассказала о преступлении, свидетелем которого стала, доверяя только тишине и молясь о том, чтобы остаться неузнанной таинственным незнакомцем. А теперь второе убийство. Может, они как-то связаны? Возможно, ей следовало поведать кому-либо об увиденном. Возможно, тогда убийцу господина Виллима успели бы остановить.

Хотя Дарт и вымыли с головы до пят, она все еще ощущала на себе кровь.

Лаурела вылила ведро в ближайшей уборной и вернулась. Она тоже скинула парадное платье и осталась в нижней юбке.

— Наверное, нам лучше вернуться в нашу комнату.

Дарт согласно кивнула. Ей все равно не заснуть, но как же хочется оказаться в окружении привычных вещей! Небольшой чулан, который они делили с Лауреллой, был тесным, но сейчас девочка мечтала, как они с Лауреллой лягут на кровать и пролежат под одеялом, пока не встанет солнце и темная кровавая ночь не пройдет.

Матрона Шашил уже оправилась от слез и повернулась к ученикам:

— Вы совершенно правы. Ваши покои уже ждут вас. Прислуга принесет вам чай.

Девочки переглянулись.

— Покои? — переспросила Лаурелла.

— Конечно. Вы больше не служанки в ожидании. Пусть церемонию прервали подлым деянием, но сегодняшняя ночь отмечает ваше вступление в ряды избранных слуг. Господин Виллим и госпожа Хьюри заранее освободили покои в Высоком крыле. Ваши вещи уже там. Пойдемте, я покажу вам дорогу.

Дарт поспешно накинула кое-какую одежку, вступила в туфли и завернулась в теплый бархатный плащ, алый, как и ее испорченное платье. Лаурелла скромно прикрылась серебристым плащом с гофрированными оборками по подолу.

— Нам предстоит долгий подъем, — предупредила матрона.

Дарт это не пугало, ее переполняло облегчение, что не придется идти через зал Тигре. Комнату они покинули через другую дверь, она открылась на винтовую лестницу, что вела к Высокому крылу. Они прошли мимо стражника в двери и начали подъем по бесчисленным ступенькам. Дарт только однажды проходила этим путем, когда опаздывала на занятия. Шашил по праву ее положения также полагались покои в Высоком крыле. Помимо подготовки служанок на выданье, она присматривала за прислугой, что заботилась о девяти обитателях башни: лорде Чризме и его восьми Дланях.

Щен следовал за ними, прыгая со ступеньки на ступеньку.

Подъем действительно оказался долгим. Их ожидало двадцать пролетов и столько же стражников в красной с золотом форме — цветах Чризма.

Последнего гвардейца, у двойных дверей Высокого крыла, матрона узнала сразу. Уже в возрасте, черные волосы с проседью, но глаза сохранили зоркость и живость. По левой щеке тянулся извилистый шрам.

— Киллан, почему ты стоишь на посту? Разве не следует начальнику караула возглавить охоту на убийцу?

Глаза стражника блеснули.

— Солдаты знают мои приказы, — ответил он отрывисто, как и следует уроженцу Третьей земли. — Охотник Фритайл ведет гончих крови из зверинца. Стражники патрулируют улицы. Из башни ясновидцев вызвали пару вальдов-следопытов.

— А ты?

— Я расставил часовых, и я не покину этот пост. Никому из Дланей больше не причинят вреда, пока есть еще сила в моих руках.

Он положил ладонь на рукоять меча и с глубоким поклоном распахнул двери:

— Добро пожаловать, сударыни. Отдыхайте без страха. Никто не потревожит вас в эту грустную ночь.

Лаурелла приняла его заверения с легким изяществом:

— Премного благодарны, сержант Киллан.

Дарт последовала за подругой. Дверь за ними затворили и заперли, и матрона Шашил повела подопечных по широкому коридору. Дарт на ходу оглянулась.

Щен отстал на лестнице, потому что обстоятельно обнюхивал гвардейца. Затем он просто прошел сквозь дверь, отряхнулся, будто выбрался из воды, и потрусил следом.

Запряженная четверкой карета вполне могла проехать по тканому ковру, что устилал пол коридора. По одной его стене тянулись высокие стрельчатые окна с историческими витражами, но в блеклом свете звезд изображенные сцены казались мрачными и угрожающими. По другой стене выстроились в ряд восемь узких дверей, по числу Дланей. Над каждым порогом горел фонарь, но гораздо лучше коридор освещался розовым светом от величественной жаровни. Она стояла посреди коридора, в центре образованного стеной башни полукруга. Яркий свет лился на позолоченную дверь, что вела в личные покои Чризма.

Дарт не могла оторвать от них глаз: она ужасно боялась, что двери вдруг распахнутся. Она не видела лорда Чризма после вспоминаемой со стыдом встречи в саду, когда приняла его за садовника и выказала себя отъявленной грубиянкой.

Не замечая ее страха, матрона вела девочек. Проход заканчивался запутанной системой помещений, где размещались библиотека, рабочие кабинеты и столовая, куда имели доступ только Длани и сам Чризм. Дарт не могла вообразить себя среди достопочтенных обитателей Высокого крыла. За узкими дверьми слышались голоса: многие Длани еще не спали.

Не доходя до жаровни, Шашил остановилась перед одной из дверей.

— Госпожа Лаурелла, это покои для Длани слез. — Она церемонно вложила в ладонь девочки тяжелый серебряный ключ. — Он осенен слезами лорда Чризма.

Лаурелла разинула рот, и Дарт стало легче от того, что даже обычно сдержанную подругу переполняют чувства. Их глаза встретились, и Лаурелла застенчиво улыбнулась.

— Открывай, — кивнула на дверь Дарт.

Девочка вставила и повернула ключ, замок щелкнул, и дверь бесшумно распахнулась на хорошо смазанных петлях. За ней Дарт углядела убранную богатыми шелками и пушистыми коврами гостиную, где в очаге тлели угли. За приоткрытыми дверьми виднелась анфилада комнат.

— Я представлю тебе служанок утром, — продолжала Шашил, когда Лаурелла замерла на пороге. — Из предосторожности сегодня в крыло допускаются только Длани.

Лаурелла сделала глубокий вдох и ступила в покои.

— Пойдем, госпожа Дарт, я покажу тебе твои комнаты.

В последний момент Лаурелла повернулась и крепко обняла девочку.

— Я так рада, что ты со мной, — прошептала она.

Дарт прижалась к подруге, ее обуревали весьма схожие чувства.

Через несколько мгновений матрона положила конец их сантиментам.

— Достаточно. Уже поздно. — Она тронула Дарт за плечо. — Тебе надо устроиться на новом месте, выпить ивового отвара и лечь.

Девочки подчинились, и Лаурелла проводила ее взглядом.

Шашил повела ученицу мимо светящейся жаровни. Вблизи та оказалась сделана не из железа, а из окаменелых костей какого-то древнего животного. От нее волнами расходилось тепло жаркого солнечного дня. Щен потыкался в жаровню носом и оскалился: возможно, ему не понравился запах давно мертвого зверя. Чтобы отвлечь его, Дарт негромко хлопнула по бедру.

Они обошли жаровню, проскользнули мимо золотых дверей и остановились у соседнего порога.

— Вот твои покои, Длань крови. — Снова из потайного кармана появился ключ и опустился в ладонь девочки. — Он осенен кровью лорда Чризма, — чинно добавила матрона.

Золотой ключ лег в ладонь тяжелым грузом, рука Дарт задрожала. Ей ни за что не вставить его в скважину замка трясущейся рукой.

— Не бойся, — прошептала с материнской лаской Шашил. — Не будь ты способна исполнить свой долг, тебя бы не выбрали.

Дарт могла привести тысячу доказательств обратного, но она всего лишь кивнула, набрала воздуха в легкие и повернулась к двери.

Щен скакнул вперед, как будто заранее зная, что им нужно именно сюда. Ключ ему не потребовался — он прошел сквозь дверь.

Гостиная за дверью была такой же, как у Лауреллы: утепленные ольденбрукскими гобеленами каменные стены; ковры из шерсти ягнят, свежевычищенные и сбрызнутые ароматным маслом; два высоких, в рост человека, кресла со стегаными пуховыми накидками у очага. Дарт ступила в покои, выискивая глазами Щена, и матрона захлопнула за ней дверь.

Хвост Щена вилял за одним из кресел, и девочка заторопилась туда, чтобы пристыдить его. Только тогда она заметила, что привлекло его внимание.

Глаза Дарт округлились; она удивилась настолько, что забыла преклонить колени.

— Лорд Чризм…

Властелин кастильона сменил костюм садовника на более подобающее ему одеяние. Сапоги из блестящей черной кожи доходили до колен. Просторные панталоны из шелка бронзового цвета под стать волосам, золотистая рубашка тончайшего плетения. Завершал наряд короткий черный плащ.

Чризм выглядел усталым. Волосы его были растрепаны, как будто в них неоднократно запускали взволнованные пальцы, глаза припухли и покраснели. Больше он походил на расстроенного чем-то мальчишку, нежели на бога. Зеленые с золотыми крапинками глаза горько уставились на девочку. Чризм указал на кресло напротив:

— Посиди со мной.

Дарт легко повиновалась приказу — ноги отказывались ее держать. Неужели бог уже узнал о ее позоре?

— Прошу прощения за то, что вторгся в твои покои. Но с ними у меня связано столько воспоминаний о Виллиме! Я надеялся обрести небольшое утешение.

— Все, что у меня есть, — ваше, — тихо прошептала Дарт, не поднимая глаз от пола. — Это я нахожусь здесь не по праву. Я с радостью вернусь в чулан для служанок.

— Нет, что ты! Пожалуйста, останься. Я хочу поговорить с тобой.

— Со мной?

Дарт рискнула поднять глаза и поразилась. Глаза Чризма покраснели от слез. Каждая богатая Милостью слезинка стоила своего веса в золоте, но на чайном столике их не ждала репистола. Слезы лились в память о Виллиме.

Чризм выпрямился в кресле, его движения говорили о крайней усталости.

— Теперь ты моя Длань.

Он протянул девочке руку, ладонью вверх. Дарт тупо на нее уставилась, но он терпеливо ждал, смотря на нее просительным взглядом.

Дарт вложила в его руку свою, и ее тут же обхватили длинные пальцы. Рука бога ничем не отличалась от руки обычного человека: теплая, слегка влажная, под ногтями кое-где грязь после работы в саду.

На полу Щен приподнял нос, будто ожидал, что ему вот-вот перепадет лакомство.

Чризм наконец заговорил:

— Я не просил Виллима отказываться от места. Он сам настоял, на пару с Хьюри. — Голос бога перехватило. — Наступают тяжелые времена, а Виллим всегда говорил, что сила бога в его Дланях. Они с Хьюри поняли, что пришло время уступить дорогу более молодым и сильным. Мы долго и горячо спорили об этом.

Дарт не могла себе представить, чтобы кто-то осмелился спорить с богом.

— Виллим был прав, хотя он убедил меня чуть позднее, чем следовало. Мы думали, что у нас будет время обучить тебя, подготовить к грядущей войне.

— Войне? — пискнула девочка.

Чризм взмахнул рукой.

— Темные дела творятся в Мириллии: вспыхивают эпидемии неизвестных прежде болезней, младшие боги сходят с ума, в заброшенных землях зашевелились варвары. Но все же мы надеялись, что у нас еще есть время. И тут погибла Мирин…

Дарт, как и все в Чризмферри, слышала о трагедии на Летних островах, почти на другом конце мира: осененный темными Милостями убийца поднял руку на Светлость островов. Как и здешнему убийце, ему удалось скрыться. Сердце девочки забилось сильнее — может быть, между этими двумя убийствами существует связь?

— Наши враги становятся наглее и больше не боятся показать свое истинное лицо, — продолжал Чризм. — Не остается сомнений, что нас ждет война, да такая, что поглотит всю Мириллию. Но я не думал, что удар нанесут так быстро и прямо в самое сердце Девяти земель. И что придется заплатить такую цену.

По щеке его скатилась еще одна слеза.

— Но зачем было убивать господина Виллима? — спросила Дарт.

Рука лорда Чризма до боли сжала ее ладонь. Глаза неотрывно уставились на нее. Только сейчас девочка заметила скрытую за юной внешностью его даже не старость, а древность.

— Разве ты не знаешь?

Дарт покачала головой, ее снова затрясло.

— Убийца целился не в Виллима. Он метил в тебя.

Дарт ожидала рассвета, но тот все не наступал. Из окна спальни она глядела на широкую ленту Тигре. Высокое крыло размещалось на верху центральной башни кастильона, еще четыре башни вздымались по берегам. Их башня, самая высокая, поднималась над рекой, и из окна открывался потрясающий вид на водную гладь. По обоим берегам сиял ночным освещением город.

Дарт ничего не замечала. Сотый раз после ухода лорда Чризма перед глазами у нее проносилась сцена убийства Виллима. Она снова слышала, как свистит стрела, видела, как пронзает она шею старого слуги.

Стрела, которая предназначалась ей.

Лорд Чризм кратко рассказал о заключении, сделанном Видящими, — эти мужчины и женщины были одарены бездонным взором, они запоминали все, что видели, и становились ходячими пинакотеками событий, навсегда запечатленных в их глазах. Видящие рождались крайне редко, их осеняли еще во чреве Милостями воздуха и огня, из-за чего младенцы появлялись на свет настолько слабыми, что не способны были ходить без специальных механизмов. По слухам, они умели разговаривать друг с другом при помощи глаз.

Дарт заметила одного Видящего в задних рядах зала Тигре, он держался в тени, но глаза его горели ярким внутренним огнем.

В зале присутствовали еще двое, и их показания дополнили друг друга. Один видел, как стрела сорвалась с тетивы скрывавшегося в тени убийцы, другой заметил, как господин Виллим мгновением позже наклонился к Дарт.

Это стоило ему жизни. Иначе стрела воткнулась бы Дарт в левый глаз. Так сказали Видящие, проиграв в уме возможный ход событий.

Тут в дверь постучала матрона Шашил с чашкой ивового отвара. Лорд Чризм заметил наконец потрясение девочки и удалился, оставив ее под опекой наставницы.

Шашил достала из кармана бумажный пакетик и высыпала его содержимое в дымящуюся чашку.

— Корень валерианы, — пояснила она, помешивая отвар ложечкой. — Я порой принимаю его перед сном. Мои старые суставы не любят холодных ночей.

Дарт выпила две чашки, пока отвар не остыл и не приобрел горьковатый привкус. Наконец ее перестало трясти, и тогда матрона отвела Дарт в спальню и уложила в кровать из мирра, с роскошным балдахином. Девочка буквально утонула в перине под шелковыми и бархатными покрывалами.

Она поблагодарила матрону Шашил и пообещала, что постарается немедленно уснуть. Пожилая наставница сочувственно ее оглядела, поцеловала в лоб, пробормотала: «Бедное дитя» — и удалилась.

Дарт старалась заснуть, но и десятикратное количество успокаивающего корня не могло бы унять ее страхи. Стоило ей сомкнуть веки, как перед глазами возникали целые реки крови, притаившиеся в тени фигуры с кинжалами и даже собственнолично лекарь Палтри. За событиями вечера она совсем позабыла о его появлении на церемонии, но сейчас тревога живо о нем напомнила. На каждом повороте ее подстерегала опасность: наказание, изгнание, а теперь еще и покушение на убийство.

Не мог ли лекарь Палтри приложить руку к заговору? Чтобы заставить замолчать девочку, которая слишком много знает? Или виновен мужчина из сада? Может, он все-таки успел ее разглядеть, когда она бросилась наутек?

В конце концов страх согнал ее с постели. Щен сонно следовал за ней по пятам, пока Дарт, запахнув халат, расхаживала по спальне и молилась, чтобы скорее наступил рассвет.

До него оставалось уже недолго. Пожалуй, стоит рискнуть и разбудить Лауреллу.

При этой мысли тревога сразу отступила. Может быть, под одним одеялом с подругой она и сможет заснуть.

Дарт решила, что не совершит неприличия, блуждая по Высокому крылу в халате и шлепанцах. С другой стороны, она постарается, чтобы ее никто не увидел. Наверняка остальные Длани крепко спят.

Она вышла в гостиную, взяла со столика ключ и потянулась было к двери, но замешкалась в нерешительности, прислушиваясь к звукам снаружи.

Тихо.

Дарт затаила дыхание и приложила ухо к двери. Удостоверившись, что в коридоре никого нет, она приоткрыла дверь и выглянула наружу. Огонь в жаровне изливал мерное сияние, и девочка открыла дверь полностью, высунулась и оглядела коридор. Никого.

Она выскочила из двери и бесшумно заскользила в домашних туфлях по вышитому ковру. Обогнула жаровню и заторопилась ко второй двери слева. Щен раздраженно трусил следом, его шкура потускнела от досады. Кто-то — служанка или стражник — прикрутил фитили на настенных светильниках, но даже в едва тлеющем свете Дарт казалось, что она пребывает на всеобщем обозрении.

Она торопливо постучала, надеясь, что никто, кроме Лауреллы, не проснется. При первой попытке она едва коснулась костяшками дерева, так что сама не услышала звука. Второй раз она приложила чуть больше усилий, стук отдался в ушах громом, но ответа не последовало.

«Пожалуйста, Лаурелла, услышь меня…»

Дарт трижды стукнула в дверь и пригнулась, вжимаясь в проем.

«Пожалуйста…»

Ей ответил тихий шорох, похожий на фырканье недовольной кошки, которую согнали с теплого места на подоконнике. Она стукнула еще раз.

— Кто там? — спросил робко сонный голос.

— Лаурелла, это я, — прошептала Дарт, прижимаясь губами к замочной скважине.

Утреннюю тишину нарушил звук отпираемой двери, только другой двери, дальше по коридору.

С замиранием сердца девочка распласталась в дверном проеме. В коридор упал прямоугольник света из открывшейся двери, но хозяин покоев остался в тени. Кто-то из Дланей.

— Это ты, Дарт? — тем временем тихо спросила Лаурелла.

Дарт не могла выдавить ни слова. В ушах у нее отдавалось испуганное биение вороньих крыльев. Она снова оказалась в темном птичнике наедине с насильником. Ее кулаки невольно сжались так сильно, что ногти впились в кожу. «Это не птичник…» — твердила про себя девочка.

Как мышка, она снова царапнулась в дверь. И все же незнакомец, казалось, услыхал и шагнул к ней. Свет жаровни выхватил из теней его лицо.

«Нет…»

Щелкнул замок, и дверь, к которой она прижималась, приотворилась. К счастью, очаг Лауреллы успел погаснуть, и свет их не выдал.

Девочка прошмыгнула в щелку. Рот Лауреллы округлился в удивленном «о», но Дарт быстро приложила палец к губам. Она осторожно закрыла дверь, про себя благодаря того, кто смазал петли так хорошо. Глотая слезы, Дарт сползла по стене.

Лаурелла опустилась рядом на колени.

— Что случилось? — прошептала она.

Дарт затрясла головой, чтобы избавиться от стоящего перед глазами образа. Человек в коридоре: прямые черные волосы, разделенные белой полосой. Убийца из Старого сада, тот кто убил женщину по имени Джасинта.

И один из Дланей.

Глава 11 Морская охота

Корсары неумолимо приближались. Пять кораблей стремительно скользили по темной воде, освещенные подвешенными на снастях фонарями. Они неслись по полночному морю подобно огненным грозовым тучам.

— Вдруг они нас в темноте не заметят, — прошептал Роггер.

Он сидел на крыше плавня, но ему приходилось крепко держаться за верхний плавник, чтобы не свалиться от поднявшейся к ночи зыби.

Тилар покачал головой.

— Обе луны скоро встанут. Ночь будет ясной.

Делия согласилась с ним. Она сидела в кабине и через смотровое окно наблюдала за плеском волн под брюхом плавня.

— И большая луна будет сегодня полной, — добавила девушка.

Тилар поморщился.

Когда солнце село, им оставалось только беспомощно смотреть, как корсарский флот прочесывает окраины Силкового рифа. Должно быть, они выпытали у капитана Граула, где он высадил богоубийцу. Или, что вероятнее, раскололся кто-то из матросов. Тилар отказывался плохо думать о капитане.

В любом случае они обречены. Корабли преследователей, развернувшись широким веером, направлялись прямиком к плавню. У беглецов не было даже весел, чтобы попытаться свернуть с их пути.

Тилар спрыгнул в кабину. Делия скорчилась между передними сиденьями и пристально рассматривала пустой стеклянный шар, куда следовало наливать топливо.

— Я изучала механику. И считаю, что стоит рискнуть. — Она решительно открутила серебряную крышку.

— Использовать мою кровь в качестве горючего?

Девушка махнула в его сторону крышкой:

— В тебе течет Милость Мирин. Это тоже Милость воды, как и у Файлы. Почему бы и нет?

— Потому что плавень работает не на чистой крови, — возражал Роггер, спускаясь в кабину. — Его приводит в движение смесь, состав которой знают только ученые-алхимики. И, насколько я знаю, алхимики долго не живут, потому как часто ошибаются.

— В трубках мика осталось немного состава, — отмахнулась Делия. — Все, что нам надо, — это немного крови, чтобы пробудить направляющую механизм Милость.

— Немного? — эхом повторил вор. — Мы уже это обсуждали. Если ты ошибешься и если мы сразу же не разлетимся на куски, вспышка привлечет их сюда.

— Они и без того вот-вот на нас наткнутся, если ты не заметил. — Делия коснулась пальцем смотрового окна.

Тилар переводил взгляд с открытого шара на залитые светом паруса. Доводы Делии звучали убедительно, но в случае неудачи его, а не чья-либо иная вина станет причиной их гибели. Он обнаружил, что в нерешительности разглядывает свои руки. Но ожидает ли их лучшая участь в руках корсаров Даржона? Стоит вспомнить судьбу капитана Граула…

Нет, он не допустит, чтобы его друзья попали в плен.

До самого последнего момента Тилар в глубине души надеялся, что корсары не заметят беглецов и причалят к рифу, а за то время волны и течение отнесут плавень в сторону. Но даже это не было спасением. Дрейфовать по морю без еды и с крохотным запасом питьевой воды означает медленную смерть.

Корабли преследователей между тем подходили все ближе.

Тилар решительно протянул руку Роггеру:

— Кинжал.

Вор отшатнулся, но после одного шага отступать было некуда.

— Вы оба хуже ведьм крови… балуетесь с Милостями, о которых ничего не знаете.

— Я — Длань, а не ведьма! — рявкнула Делия.

Роггер поднял бровь.

Тилар только сейчас заметил, какой усталой выглядит девушка. И очень юной. Она потеряла богиню, которой служила, ее жизнь перевернулась с ног на голову, и все ради чего? Чтобы за ней охотились по всем Девяти землям?

Тилар долго не опускал протянутую Роггеру руку. На поясе у него висел меч, но длинный клинок не подходил для предстоящей операции.

В конце концов вор со вздохом вытянул из ножен на пояснице крохотный стальной кинжал и вложил его в ладонь Тилару.

Видя их согласие, Делия немного успокоилась, кивнула и откинула со лба прядь волос.

— Мы попробуем добавить всего несколько капель. Посмотрим, выдержит ли механизм.

Тилар подсел к девушке.

— Мне нужно сконцентрироваться? Думать о чем-то определенном? — В голове у него вертелись воспоминания о ледяном заклятии, наложенном на мийодона.

— Нет, — после короткого размышления неуверенно ответила девушка. — Здесь потребуется чистая Милость, только ее собственная сила.

Тилар занес над ладонью кинжал.

— Позволь мне, — мягко остановила его Делия. — Это моя обязанность.

Он с радостью протянул ей нож.

Делия приняла кинжал, взяла в другую руку его кисть и принялась поворачивать ее ладонью то вверх, то вниз, как будто изучая длину пальцев и волоски на тыльной стороне или строение костей. В итоге она приложила кончик лезвия к вене, выступающей сбоку на запястье. Затем крепко пережала руку Тилара чуть выше запястья, подождала, пока вена взбугрится, и предупредила:

— Не шевелись.

Тилара удивила железная хватка пальцев служанки — она обладала немалой силой. Ее средний палец больно упирался в кость.

— Глубоко вдохни.

Он только набрал в легкие воздуха, а кончик кинжала уже вошел в вену. От неожиданности и холодного укуса стали Тилар поперхнулся, но боль все не приходила. Девушка зажала ранку большим пальцем прежде, чем успела выступить первая капля крови, и передала кинжал Роггеру.

Делия потянула его к шару, поднесла проколотое запястье к горлышку и убрала палец.

Кровь полилась по стеклянным стенкам густым потоком. Вслед пришла боль — легкая и ноющая, как от обычной царапины.

— Как ты… Я едва почувствовал…

— Меня учили этому, — коротко ответила она и склонилась над шаром, внимательно изучая скапливающуюся на дне алую жидкость.

— Ты же говорила, что нам потребуется совсем немного? — спросил Роггер.

— Это и есть немного. Кровотечение само остановится.

Тилар видел, что она права. Струйка крови все утоньшалась, пока по стеклу не покатились отдельные редеющие капли.

— Настоящее кровопускание потребовало бы глубокого надреза на запястье, горле или за коленом. А нам сейчас хватит и такого.

Делия встала, вытащила из кармана шелковый носовой платок, завязала на нем узел, прижала его к ране и обвязала вокруг запястья Тилара с указанием полдня не снимать.

Тилар бросил взгляд на смотровое стекло.

— Начинается, — пробормотал он.

Высокие носы кораблей рассекали воды уже в какой-то четверти перехода от беглецов. Матросы карабкались вверх-вниз по снастям, свешивали за борт загороженные экранами фонари и осматривали море. Слева большая луна протянула по морю серебристую дорожку — казалось, она указывает пальцем на плавень. Как и предсказывала Делия, сегодня ночью укрыться в темноте не получится.

— Если ты собираешься нас взорвать, — проговорил Роггер, — то поторопись.

Тилар разглядел качающееся на бушприте флагманского корабля тело Граула. Пустые глаза обвиняюще смотрели на него. И тут кабину залил ослепительный свет. Одна из огненных ламп качнулась в их сторону, свет пробежался по кораблику, но, не останавливаясь, ушел в сторону.

Заметили их уже или нет?

Беглецы затаили дыхание. Даже Делия на секунду перестала копаться в механизме.

Свет метнулся обратно, обежал вокруг суденышка и твердо замер на месте, заливая плавень и море около него яркостью полуденного солнца.

Преступников обнаружили.

Флагманский корабль начал разворот, заваливаясь на бок. Его отвратительное украшение раскачивалось на носу, ноги мертвого капитана захлестывало волнами. По воде разносились выкрики команд, пока призрачно-далекие, но настойчивые.

— Я все больше и больше убеждаюсь, что не стоит оттягивать взрыв, — сообщил Роггер. Он вглядывался в надвигающийся корабль, прикрыв рукой от света глаза.

Делия торопливо закручивала серебряную крышку.

— Я надеялась, что будет время сначала опробовать… Пропустить к механизму пару капель…

— У нас нет времени. — Тилар присел на корточки рядом с ней.

Делия нервно облизнула губы, глубоко вдохнула. Он накрыл ее холодную как лед руку своей и крепко сжал, пытаясь согреть.

— Ты служила Мирин. Я доверяю тебе полностью, так же как доверяла она.

— Но…

— Открывай поток Милости.

Взгляд Делии обрел твердость, и она кивнула:

— Держитесь за что-нибудь.

Тилар уселся на место пилота и жестом приказал Роггеру сесть. Девушка потянулась к крану, что открывал поток, и метнула на бывшего рыцаря вопросительный взгляд — последний шанс передумать. Тилар кивнул. Делия открыла кран.

Кровь — его кровь — стекала со дна стеклянного шара в трубки мика. Результат не заставил себя ждать. Стоило свежей крови коснуться остатков состава, трубки вспыхнули ослепительным, обжигающим белым светом.

— О нет… — прошептала Делия и рывком перекрыла кран.

Белое пламя рвалось наружу, облизывало изнутри обвивающие кабину трубки, металось то над головой, то под ногами, то возвращалось обратно к кормовому механизму.

Огненные полосы собрались на корме и одним ударом слились воедино. Плавень подпрыгнул, будто его лягнул великан, и полетел вперед.

Тилара боком вдавило в кресло, и он чуть не свернул себе шею. Он что есть сил вцепился в рулевое колесо. В ушах звенело.

Напоенный его кровью кораблик буквально взлетел. Он несся по поверхности моря, опираясь на воду лишь двумя нижними плавниками. В провалах между волнами он с сотрясающим ударом, от которого щелкали зубы, плюхался на воду и затем снова взлетал на гребень. Тилар попытался замедлить бег плавня или обрести хоть какое-то подобие управления — никакого результата.

Они летели строго по прямой, как пущенная опытным лучником стрела. Цель вздымалась прямо по курсу — флагманский корабль. Борт быстро вырастал, вот стали четко различимы доски обшивки, а вот он заполнил собой все видимое пространство.

Тилар дергал штурвал во все стороны, но плавень игнорировал его усилия. Они шли на смертельный таран.

— Вот теперь гораздо лучше… — пробурчал сзади Роггер.

— Оставь штурвал! — выкрикнула Делия. — У нас же нет руля! Хвостовой плавник над водой!

С ее криком Тилар осознал свою ошибку. Он пытался управлять плавнем как сухопутным транспортом, учитывая только право и лево. Однако на воде следовало принимать в расчет еще верх и низ. Он нашарил ногами педали на полу.

А борт корсара все приближался, готовясь сокрушить их в щепы.

Тилар вдавил обе педали в пол. Плавень опустил нос и ушел под воду. Освещенное луной и огненными лампами голубое море с готовностью заглотнуло кораблик. За судном поднималась струя пузырей, а беглецы погружались все глубже.

Но и здесь путь к свободе оказался перекрыт. Черное, огромное, как кит, чудовище преграждало дорогу: киль флагмана корсаров.

Плавень продолжал погружение, но скорость и близость корабля не позволяли надеяться, что удастся поднырнуть под препятствие.

Тилар вцепился в штурвал побелевшими от напряжения пальцами.

Штурвал! Он опять забыл! Раз они погрузились под воду, кораблик должен отзываться на повороты руля.

Резким рывком он вывернул плавень влево, заваливая его на бок, чтобы уберечь от удара о киль верхний плавник. Еще секунда, и было бы поздно.

Правый борт царапнул по килю, но они прорвались. Если бы курс оставался прежним, окованный железом киль снес бы верхний плавник.

Плавень заскользил вниз, в нарастающую темноту. Еще не отошедшие от испуга пассажиры встретили свое освобождение гробовой тишиной.

Тилар поспешил использовать относительно безопасный момент, чтобы испытать управление. Педали и штурвал отзывались на легчайшее прикосновение. Он потянул на себя рычаг, остановив спуск.

— Надо развернуться, — пробормотал он про себя.

Делия выкатилась из кресла и проверила светящуюся паутину труб. Ослепительная ее белизна угасала на глазах. Девушка с любопытством провела пальцем по одной из трубок.

— Все потрескалось. Чистая, без примесей кровь слишком неустойчива, она выделяет Милость единым всплеском и быстро прогорает.

Тилар тоже заметил, что плавень становится менее послушным.

— Как думаете, выдержит механизм, пока мы не достигнем безопасного места? — спросил Роггер. — Желательно — твердой земли?

— Надо дать трубкам остыть, — заявила Делия, — и попробовать еще раз, только медленно, сцеживая кровь по капле. Теперь я лучше представляю, сколько крови требуется плавню.

Тилар развернул кораблик и направил его носом вверх. Лужицы яркого света отмечали флот корсаров, и он нацелился как раз на них.

— Ты с ума сошел? — Роггер заметил, куда он направляется. — Обойди их стороной!

Тилар не обратил внимания на его слова. Он не сводил глаз с корабля, плывущего впереди других. Он задолжал кое-кому долг чести и знал, что не покинет эти воды, не отдав его.

Плавень вынырнул в ярком озере света флагмана, и Тилар поспешил спрятаться в тени огромного корабля. Он провел свое суденышко вдоль его борта и остановил прямо под бушпритом.

— Возьми штурвал, — приказал он Делии.

Он пролез мимо Роггера, по пути вытащив у того кинжал, отпер люк на корме и приоткрыл крышку — чтобы хватило места для головы и одной руки.

Соленый морской воздух был осквернен запахом смерти, и Тилару пришлось подавить приступ тошноты. Залитое светом фонарей, над головой покачивалось тело капитана Граула. При желании Тилар мог бы коснуться босых ног — должно быть, кто-то из команды Даржона воспользовался случаем присвоить сапоги капитана. Вблизи становилось видно, что перед гибелью над Граулом долго измывались.

Тилар занес руку и метнул кинжал, вложив в бросок все полученное за годы тренировок умение. Клинок просвистел в воздухе и рассек веревку.

Капитан умер из-за него, и он не оставит его тело на поживу морским птицам. Тилар знал, что должен ему, и самое меньшее, что мог сделать, — это подарить ему честное погребение в соленых водах, как подобает одному из плававших через впадину.

Тело с тяжелым всплеском вошло в воду и быстро погрузилось в глубину. Его исчезновение не останется незамеченным долго.

Тилар прыгнул в кабину, потянулся к крышке люка.

Стрела пронзила запястье и пригвоздила его к обшивке плавня. Потрясение ударило сильнее и раньше боли.

Через борт флагмана метнулся рваный клок тьмы, закрыл на мгновение звезды, скользнул по краю встающей луны и полетел к Тилару. Он попался в ловушку Даржона сира Хайтаура.

Рыцарь теней приземлился на корме плавня, его плащ развевался, а глаза светились Милостью. Он казался скорее призраком, нежели человеком, — ночь разъедала очертания его фигуры, делая ее полупрозрачной и рваной по краям.

Как только ноги Даржона коснулись крыши кораблика, его меч без промедления и лишних слов полетел к горлу Тилара.

Тилар пригнулся, но пригвожденная снаружи рука не давала укрыться в кабине. Плечо вывернуло до боли, а уклониться он все равно не успел. Клинок с шелестом чиркнул по макушке, оставив за собой полоску жгучего огня.

Из кабины на него уставился Роггер, но помочь он ничем не мог.

— Вперед! — выкрикнул Тилар. Горячая кровь капала с волос на лоб.

Делия выполнила команду, и плавень рванулся вперед.

Он надеялся, что резкий толчок лишит рыцаря равновесия. Используя рывок, Тилар выкатился из люка на крышу.

На корме Даржон припал на одно колено, но удержался на плавне.

Тилар рванулся изо всех сил, чтобы освободить руку. К счастью, плоть замедлила полет стрелы и наконечник вошел в крышу не очень глубоко. Он дернул посильнее, и рука, вместе с пронзившей ее стрелой, обрела свободу.

От боли потемнело в глазах, но Тилар в свое время свыкся с ежедневными мучениями искалеченного тела, так что боль только прибавила ему ярости.

Враги поднялись на ноги одновременно: Даржон по одну сторону высокого направляющего плавника, Тилар по другую. Меч рыцаря ужалил с подаренным Милостью проворством, но Тилар предвидел удар. Он шагнул под прикрытие плавника.

И тут осознал свою ошибку: теперь рыцарь теней оказался между Тиларом и путем к спасению, люком.

Глупая промашка, и прежде Тилар ни за что бы ее не допустил. Хоть тело его и излечилось, но до прежней остроты реакции было еще далеко. Одно он помнил точно: жалеть об ошибках нельзя. Что сделано, то сделано.

Суденышко монотонно подпрыгивало на бугристых волнах. Найти устойчивую опору для ноги на мокрой крыше было нелегко.

Тилар бросил взгляд на люк. Если запрыгнуть внутрь и захлопнуть крышку, то можно уйти на глубину. И тогда Даржону придется добираться до своего корабля вплавь.

Рыцарь прочел его намерение: ударом ноги он захлопнул люк и вскочил на него.

— Ну и где же твой демон? — издевательски спросил он.

Тилар не стал тратить слов. Здоровой рукой он вытащил из ножен меч. Лунный свет облил клинок расплавленным серебром.

При виде меча Даржон разъяренно зашипел — он узнал украденное у него на Летних островах оружие.

Тилар обогнул спинной плавник. Пронзенное стрелой запястье он прижимал к животу. В смотровом окне плавня что-то мелькнуло — Делия, закрыв ладонью рот, не сводила с него горящих тревогой глаз. Их взгляды встретились, и девушка, отняв руку от лица, коснулась стекла.

Тилар отвернулся. Время для прощания еще не наступило.

Он внимательно изучал противника. Он понимал, что с люка рыцаря не выманить, так что придется самому сделать первый шаг.

Даржон выжидал, держа меч наготове.

Тилар короткими шажками переступал по крыше, балансируя на прыгающем по волнам суденышке. За спиной Даржона сияли лампы — флот бросился в погоню. Учитывая, что сила, толкающая плавень, постепенно убывала, терять время не стоило.

Последним шагом он миновал направляющий плавник и оказался перед Даржоном.

Оба застыли в мертвой неподвижности. Как и в игре «короли и королевы», первый ход был самым важным. Нападать или защищаться. Наступать или отступать. Парировать сверху или снизу.

Вопрос решился разорвавшим темноту блеском серебра. Никто не мог бы сказать, кто начал схватку. Оба наносили удары со скоростью, рожденной Милостями, яростью и отчаянием.

Тилар развернул запястье, блокируя выпад в сердце. Меч противника скользнул по его клинку и ударил по гарде так сильно, что сталь завибрировала, а удар отдался в плече. Даржон оказался чертовски силен.

Пусть его вынудили отступить на шаг, но Тилар отбил меч рыцаря вверх. Нацелив собственный клинок вниз, он наискось резанул по складкам плаща. Однако враг остался невредим.

Даржон принял его следующий удар на рукоять и развернулся на пятках. Локоть ударил Тилара в грудь, выбив из легких воздух.

Он снова оступился в смертельном танце.

На таком близком расстоянии Тилар не мог размахнуться мечом, так что он использовал единственное доступное оружие: торчащую из запястья стрелу. Он почувствовал, что наконечник задел не только ткань.

Даржон зашипел, подтверждая попадание, и отпрыгнул назад.

Теперь у Тилара появилось достаточно места для взмаха мечом.

Даржон скорчился на расстоянии вытянутой руки от него. Стрела прорезала масклиновую вуаль, и Тилар впервые увидел лицо противника.

Поначалу его больше всего поразила бледность рыцаря — тот отличался не просто белоснежной кожей, а бескровной, бесцветной белизной. Как будто он никогда не открывал лица солнечному свету. Из-под капюшона выбивалась абсолютно белая прядь волос, сухая и хрупкая в лунном свете. Черты лица были под стать острому взгляду: искривленные от злобы тонкие губы, презрительно сморщенный нос. Как закутанный в тени призрак.

Но не бледность заставляла Тилара медлить. Порванный масклин обнажил более тревожные детали, а вернее, их отсутствие. Белизну лица Даржона ничто не нарушало.

Даже тройная полоса — знак рыцаря теней.

Пораженный и охваченный негодованием, Тилар не заметил вовремя блеск серебра. Кинжал полетел от бедра.

— Кажется, это ты его недавно потерял, — выплюнул рыцарь-обманщик.

Тилар дернулся, но кинжал пролетел под поднятой рукой, оставил длинный разрез в рубахе, рассек кожу под ней и воткнулся в плавник. Тилар узнал дрожащую от удара рукоять — тот самый клинок, которым он стреножил Даржона у ворот крепости Мирин.

Даржон тут же ринулся в атаку, выставив перед собой меч. Тилар все еще не обрел равновесия и отбил удар плохо, едва смог отвести его в сторону, но продолжить выпад не сумел.

Даржон умело поймал его меч своим клинком, а Тилара подвела порезанная рука, и он не удержал меч.

Тот вылетел из рук, прокатился по выгнутой спине плавня и соскользнул в море.

Тилар отчаянно бросился за ним, но успел только коснуться кончиками пальцев черного бриллианта на рукояти. Безоружный и раненый, он перекатился на спину.

Даржон возвышался всего в шаге от него и уже заносил меч. Глаза его обещали неминуемую смерть.

По руке Тилара стекала горячая струйка крови, собираясь лужицей на ладони. Он попытался отползти назад, но соскользнул на мокрой крыше и уперся спиной в плавник.

Если успеть вытащить кинжал… Но быстрый взгляд показал, что тот недосягаем.

Даржон шагнул ближе, кончик его клинка взлетел для последнего удара.

Тилар смахнул с глаз холодный пот и кровь, и ему вдруг вспомнилась прижатая к стеклу ладонь Делии. Только сейчас он осознал, что девушка не прощалась, но пыталась его предостеречь.

Его пальцы покрывали липкая кровь и пот. Для заклинания мийодона требовалась желтая желчь, тогда как пот действовал на неживое.

Например, на деревянное суденышко посреди впадины.

Тилар прижал ладонь к крыше плавня. Как и в прошлый раз, он приказал миру замерзнуть, погрузился в воспоминания о ледяной тундре, метели и морозном тумане.

От кончиков пальцев по дереву разбежались тонкие ледяные дорожки. Через мгновение мокрая крыша плавня покрылась сверкающими в звездном свете пластинами льда. Сырые панталоны Тилара сразу намертво примерзли к плавню.

Когда хлынула Милость, Даржон замялся, недоуменно шагнул назад. Нога его скользнула по льду, и рыцарь дернулся, размахивая руками и пытаясь поймать равновесие.

Без всякого уважения к рыцарскому достоинству ноги под ним разъехались, он грохнулся на гладкую поверхность и заскользил к краю. Теперь он пытался зацепиться за что-нибудь, но, отягощенный мечом, который он не выпускал из рук, не сумел и вскоре с всплеском рухнул в море.

Тилар рывком отлепился от крыши и на четвереньках подполз к краю. Даржон боролся с волнами и намокшим плащом в нескольких саженях позади.

Дрожа от холода, Тилар дополз до люка и попытался приподнять крышку и тут обнаружил, что ее накрепко приморозило. Он заколотил по льду кулаком, но сил после схватки у него осталось не больше, чем у ребенка.

Затмевая свет звезд сиянием огненных фонарей, их нагонял идущий под всеми парусами корсарский флот.

Из кабины послышался приглушенный вопрос, но Тилар не смог откликнуться.

С треском ломающегося дерева крышка распахнулась буквально в волоске от носа Тилара. Роггер высунул из люка голову.

— Я так и знал, что мороз ударил не потому, что внезапно поменялись времена года. — Роггер услышал плеск и вытянул шею. Скоро он отыскал глазами плывущего к кораблям Даржона. — Похоже, тебе удалось стряхнуть этого приставалу.

— На время, — хрипло выдавил Тилар. Ему припомнилась ненависть в глазах рыцаря. — Только на время…

Вор лишь сейчас заметил, что Тилар ранен. Роггер помог ему спуститься в кабину, но даже с помощью вора он ухитрился пребольно задеть стрелой в запястье за край люка.

— Ай, осторожнее, — с запоздалой заботой отозвался на его стон Роггер.

Оба практически свалились в кабину. После морского ветра нагретое трубками мика помещение казалось жарче бани. Роггер шумно захлопнул люк.

Делия направила плавень в глубину.

Роггер помог Тилару сесть.

— Ты зря рисковал.

— А что бы ты мне предложил? — Тилар закашлялся, его пробирала дрожь. Перед глазами снова возникло лицо фальшивого рыцаря.

— Я имел в виду, — пояснил вор, — что ты сделал глупость, когда отправился снимать тело капитана.

Тилар покачал головой:

— Капитан Граул того заслуживал. Немного пролитой крови — небольшая цена по сравнению с его жизнью.

— Мертвым все равно. С последним вздохом приходит конец всем долгам.

— Но честь остается.

— Вот слова истинного рыцаря. А я-то думал, что ты с рыцарством покончил…

Тилар в ответ лишь осклабился. Граул едва ли хотел закончить жизнь разлагающимся на веревке трупом, и Тилар считал себя обязанным подарить ему последнее упокоение.

Вор только покачал головой.

— Роггер, возьми штурвал, — окликнула его Делия. — Мы уже погрузились на достаточную глубину, так что остается только держать курс. Я обработаю его раны.

— Обрабатывай на здоровье, — ответил тот, садясь в кресло рулевого. — А заодно сделай что-нибудь с его благородными порывами. Они погубят его скорей любого меча.

Делия отмахнулась от его слов и принялась распускать шнуровку на камзоле Тилара. У него кровоточили темя, правое запястье и левое плечо. Лицо девушки омрачилось.

— Ничего, заживет, — заверил он.

Однако, когда Делия распахнула камзол и промокшую от крови рубаху, мир перед его глазами поплыл, как будто на картинку плеснули водой.

— Я выживу.

— Меня не это заботит! — Осознав, что она сказала, девушка поспешила поправиться: — Вернее, не только это. Чтобы направлять плавень, нам необходима чистая, без примесей кровь. Но мы не можем рисковать новым кровопусканием. Ты и так много потерял.

— Прости.

Она вытащила из кармана нож и умелыми взмахами разрезала рубашку на полосы. Перевязала ими порез на руке и велела прижать комок ткани к рассеченной макушке.

— Теперь надо вытащить стрелу.

Тилар кивнул.

— Сломай наконечник и вытаскивай.

— Рана откроется.

— Тогда ты и сможешь собрать кровь, — откликнулся он с усталой улыбкой.

— Извини. — Девушка не поднимала глаз. — После службы у Мирин я привыкла ценить каждую каплю. Видеть, как ее проливают просто так… — Она покачала головой.

— Найди какую-нибудь миску и подставь под рану, пока будешь вытаскивать стрелу.

— Только стекло может сохранить Милость. Она просочится сквозь любое другое вещество.

Тилар постарался полностью сосредоточиться на разговоре, пока Делия перепиливала своим ножичком древко. Каждое движение отзывалось такой болью, что сводило зубы. Чтобы удержаться от крика, он заговорил, сам не узнавая сдавленный голос:

— Почему именно стекло? Почему не металл или камень?

— Камень, глина, бронза, сталь — все происходит из земли, и Милость уходит в нее.

Треск. Делия без предупреждения переломила древко, и Тилар задохнулся от боли.

— Но стекло делают из песка, — выдавил он сквозь зубы, борясь с болью. — Разве он не относится также к элементам земли?

— Да, но стекло обладает странными свойствами.

— Какими? — Любопытство пересиливало боль.

— Стекло, хотя твердое, на самом деле течет словно вода.

Должно быть, недоверие Тилара отразилось на его лице.

Делия передернула плечами:

— Несмотря на внешний вид, алхимики упорно считают стекло принадлежащим воде. Его постоянное течение, слишком медленное для глаз, сохраняет Милость. — Она потянулась к его запястью. — Теперь давай попробуем вытащить эту стрелу.

Тилар отнял от головы окровавленный комок и взмахом указал на нос плавня.

— Помоги мне добраться до шара. Ты права: чтобы дотянуть до берега, нам потребуется горючее.

Он позволил Делии обнять себя за пояс и поднять на ноги. В глазах на мгновение потемнело, сердце подскочило и забухало в груди, но он сделал несколько глубоких вдохов, и зрение вернулось.

Они заковыляли вперед, причем Тилару пришлось опереться на девушку сильнее, чем он предполагал. Он понимал, что стыдиться сейчас не время, да и к здоровому телу он еще не успел привыкнуть, но все же потеря самостоятельности сильно раздражала.

Пока они добирались до шара, Роггер не сводил с них взгляда, в котором читалось неподдельное волнение.

— Вытаскивать? — мягко спросила Делия.

— Я сам.

— Может, вам двоим лучше побыть наедине? — фыркнул Роггер.

Не обращая на него внимания, Тилар резко дернул стрелу. Колени подогнулись, но девушка вовремя его поддержала.

Возможно, стыдился он не напрасно. По крайней мере, от смущения у него прибавилось в ногах силы.

Он вытянул руку над отверстием шара, и кровь обильно потекла. С каждым ударом сердца он чувствовал, как она убывает.

Тьма заполонила мир, зрение сузилось до игольного ушка. Тилар обнаружил, что уже не стоит, а сидит с запрокинутой головой на одной из задних скамей.

Поддерживаемый Делией, он медленно выпрямился. Ее ладонь, там, где она касалась шеи, казалась необычайно теплой. У Тилара невольно вырвался стон.

— Он снова с нами, — раздался голос Роггера.

— Пей, — настойчиво сказала девушка. Она поднесла к его губам чашку.

Вода полилась в рот, он захлебнулся и оттолкнул ее руку. Его запястье оказалось перебинтованным. Как долго он пребывал в беспамятстве? Делия попыталась устроить его поудобнее, и он снова отмахнулся, но уже более деликатно.

— Мне уже лучше.

Она опустилась на соседнее сиденье.

— Надо отвезти его к лекарю, — обратилась она к Роггеру.

— Перекресток Фица ближе всего, — откликнулся тот. — Мы доберемся туда к утру. Но можно не сомневаться, что корсары вычислили наш курс и тоже отправятся туда, причем могут даже опередить нас.

— Придется рискнуть.

— Нет, — прохрипел Тилар. — Идем к Порогам. До Первой земли всего два дня ходу.

Роггер отвернулся от штурвала и уставился на него.

— Есть еще один вариант. Почему бы не отправиться куда-нибудь в захолустье, где о нас никто и слыхом не слыхивал?!

Тилар встретился с ним взглядом. Идея казалась недурной. Но перед глазами снова и снова возникал капитан Граул, его раскачивающиеся над водой босые ноги. Он медленно покачал головой.

— Почему нет? — удивился Роггер. — Будем жить без теней прошлого.

— Но и без будущего тоже. — Тилар с усилием сглотнул горьковатую слюну. — Я уже был там, куда ты стремишься.

— И где же это?

— Там, откуда я пришел. Где скрывался. В захолустье. Я не хочу туда возвращаться. — Стоило ему высказать свое решение вслух, и невидимая удавка на шее разорвалась.

— Мы не будем таиться, — собрав последние крохи твердости, заявил он.

Роггер медленно кивнул, но Делию его доводы убедили гораздо меньше.

— Я хочу разобраться в том, что случилось с Мирин, более кого бы то ни было, но тебе необходим отдых. Я нашла тут кой-какие запасы. Есть даже порошок из корня ниссы, он помогает от боли.

— Нисса? Но я просплю несколько дней!

— Именно. В покое твои раны заживут скорее. Я настаиваю.

Тилар нахмурился, но в глубине души понимал, что у него не хватит сил, чтобы перебороть упорство девушки. Он кивнул, и мир вокруг закачался.

— Хорошо. Через несколько секунд наступит онемение.

— Что? — Он бросил взгляд на пустую чашку. — Ты уже…

Кабина завертелась, в глазах начало темнеть.

— Спи, — приказала девушка.

Ничего другого ему, впрочем, все равно не оставалось.

Неизвестно, сколько времени спустя Тилар проснулся от храпа, определил его как чужой и повернул голову.

Рядом, в гнезде из сетей, свернулся Роггер. На вдохе он втягивал воздух с бульканьем, а выдыхал с присвистом, с точностью хорошо отлаженных часов. Пахло несвежим телом — от вора, а может быть, от него самого.

Он пошевелился.

Кабину освещало призрачное свечение трубок мика. Вода за смотровым окном отливала чернотой, которую кое-где нарушали крохотные огоньки. Духи моря играли с плавнем в догонялки.

На фоне смотрового окна выделялся силуэт Делии — она изучала механическое сердце корабля, покусывая в задумчивости палец, и при этом что-то бормотала, споря сама с собой.

У Тилара ныло все тело, хотя боль была приглушенной, размытой. Он попытался сесть, мир накренился, но тотчас выровнялся.

— Ты проснулся, — обернулась на шорох Делия.

— Кажется, да… спроси меня чуть позже.

— Хочешь попить? Тебе нужно облегчиться?

На оба вопроса он ответил утвердительным кивком, но попросил только воды. От мысли, что девушка попытается сохранить его утренние гуморы, ему стало не по себе. Делия помогла ему усесться на скамью. Простое действие отняло столько сил, будто он вскарабкался на вершину горы с мешком камней за плечами. Тилар устало прислонился к стене с чашкой в руках.

— Здесь только вода, да?

Делия с улыбкой кивнула.

— Сколько я проспал?

— Целый день. Сейчас снова ночь. Но отдых явно пошел тебе на пользу. Ты хорошо выглядишь.

— Хотелось бы мне и чувствовать себя так же.

Делия сочувственно наморщила лоб, и он вскинул руку:

— Нет-нет, мне гораздо лучше. Правда. Не беспокойся.

Лицо Делии смягчилось, и Тилар невольно залюбовался ее неброской красотой.

Его охватила вызванная подобными мыслями неловкость, он прочистил горло и напомнил себе, что почти вдвое старше Делии. Он перевел взгляд на механизм.

— Что у нас с плавнем?

— Мы потеряли несколько трубок, — вздохнула она. — Раскололись от перегрева. Но если не давать излишней нагрузки, остальные продержатся.

— А крови хватит?

— С избытком.

Тилар не видел поводов жаловаться на судьбу. Они направляются к цели и пребывают в относительной безопасности. И всем этим они обязаны сидящей рядом девушке. Его поражали ее изобретательность и умение.

— Откуда ты так много знаешь об алхимии? — Он махнул рукой на шар с кровью. — Ты обучалась этому?

Делия пожала плечами и покачала головой, уставившись в пол:

— Мой… мой отец интересовался алхимией.

Тилар догадался, что все не так просто, как можно предположить. Что-то из прошлого до сих пор не дает девушке покоя, так неохотно она сказала это. С другой стороны, он и сам не особенно откровенничал. Он вырос сиротой: отец погиб еще до его рождения, а мать утонула тотчас после родов. В его собственном прошлом не было ни семейных традиций, ни рассказов о детстве.

— И где он занимался алхимией?

Девушка, казалось, нахохлилась еще больше.

— Он не был настоящим алхимиком… всего лишь любителем. Но я переняла его увлечение, когда была еще совсем маленькой. Еще до смерти мамы. Она была лекарем, — гордо добавила Делия. — Она заболела оспой во время большого мора потому, что ходила к больным, к которым остальные боялись заглядывать.

Тилар сделал быстрый подсчет. Получалось, что она потеряла мать в восемь лет.

— После ее смерти в отце что-то угасло. Он отослал меня жить с семьей мамы, где меня едва знали, в другую землю. Он взял свое старое имя, а мне оставил имя матери.

«Девочке разбили сердце, она до сих пор не может этого простить», — догадался Тилар. Он прекрасно ее понимал. Его самого то и дело переправляли из одного семейства в другое. Но он понимал, что ее боль еще острее. Сам он никогда не знал настоящей семьи, он уже родился сиротой. Ее же родной отец вышвырнул из жизни как что-то ненужное.

— Как ты оказалась на Летних островах?

Делия пожала плечами:

— Родственники матери не могли со мной справиться — я была трудным ребенком — и отослали меня в Эблберри, и я жила там, пока меня не избрал оракул. — Ее лицо прояснилось. — Один из самых счастливых дней в моей жизни.

— А что сталось с твоим отцом?

Улыбка погасла так же внезапно, как и появилась.

— Прости, я не хотел показаться невежливым…

— Все в порядке. Мы с ним не виделись с тех пор, как я покинула дом. Сомневаюсь, что он знает, как сложилась моя судьба. Единственное, что от него осталось, — это интерес к алхимии.

— И все же он не стал алхимиком?

— Нет. — Она бросила взгляд на Тилара и добавила с горечью в голосе: — Он рыцарь теней, как и ты.

Тилара больно кольнули ее слова, несущие в себе давнюю злость. Он замялся, не зная, что сказать.

— Как его зовут?

Делия покачала головой.

— Я не хочу произносить его имя.

— Тогда семейное имя? То, что он отнял у тебя?

— Филдс, — деревянным голосом ответила девушка. То немногое количество крови, что еще оставалось в венах Тилара, моментально отлило от лица.

— Случайно не Аргент?

— Так ты его знаешь?

В памяти Тилара возникла длинная скамья в судейском зале Ташижана, а на ней ряд судей, мастеров истины и представителей мастеров и рыцарей. Посередине восседает судебный предводитель. За масклиновой вуалью горит его единственный глаз, а другой покрывает костяная нашлепка. Аргент сир Филдс.

— Так ты его знаешь? — требовательно спросила девушка. Тилар не мог заставить себя посмотреть в лицо Делии.

— Твой отец… Он продал меня в рабство.