И пожрет пес пса…

10

В четыре часа утра «Велосипедный клуб» — огромное покерное казино у шоссе на Лонг-Бич — был набит битком, и вновь пришедшим приходилось ждать, пока освободятся места. Среди разновидностей покера самым популярным здесь был запутанный техасский вариант, дававший преимущество блефующим, разиням и тем, кто полагается на одну удачу. Потому, наверное, игроки представляли собой густую этническую смесь, в которой выделялись азиаты, верящие в судьбу, тогда как в протестантской Америке еще силен пуританский дух, не одобряющий азартные игры. «Велосипедный клуб» походил на футбольное поле, заставленное столами. У каждого стола стояло по семь стульев, и все до одного были заняты. На грифельных досках фиксировались текущие игры и инициалы дожидающихся своей очереди. Зал был наполнен гулом голосов и шуршанием карт; иногда к этим звукам примешивались проклятия или радостные восклицания.

В кофейном кабинете сидел Трой с компанией. Они пили кофе и ждали Алекса Ариса, который по обыкновению опаздывал.

Официантка снова наполнила их кружки.

— Вдруг с ним что-то стряслось? — предположил Дизель.

— Нет, — успокоил его Трой. — Я же тебе про него рассказывал. Он никогда не приходит вовремя.

— А он не смоется с нашими деньжатами? — спросил Бешеный Пес. Трой ответил ему красноречивым взглядом, означающим: «Этого не может быть, потому что не может быть никогда». Бешеный Пес приободрился. Ему нравилось думать о деньгах. Как с ними поступить? Несколько тысяч — сестре: она болела СПИДОМ и жила под Такомой в разваливающемся трейлере. После этого он простится с сообщниками и отменно заторчит. Он уже залез в мешочек с кокаином и зачерпнул оттуда ложечку. Теперь он купит героину и сварганит смесь «спидбол» — верный способ сбежать на время от жизненных тягот. А потом, чего доброго, женится — почему бы и нет, с сотней тысяч в кармане?

Трою хотелось закурить сигару, но на стене висело предупреждение: «У нас не курят сигары». Запрет на сигары в игорном заведении? Что за новости? Наверное, Вегас тоже стал не тот. Он любил Вегас, мог нырнуть в неоновое море и забыть, какой нынче день и час, увлеченно следя за фишками на зеленом бархате. После перестрелки в темноте у домиков несколько дней в Вегасе были для него тем, что доктор прописал. Все кончилось удачно, в разгар ограбления он не чувствовал страха, но после, стоило ему об этом вспомнить, как вот сейчас, — и по телу начинали бегать мурашки. Он покосился на Дизеля, чей затуманенный взор свидетельствовал, что детина размечтался.

— Ну как ты, старина? — спросил Трой.

— Отлично! Сам знаешь, как я поступлю со своей долей: выкуплю закладную! Ты мог себе представить, что у меня будет собственный дом?

Трой с усмешкой покачал головой. Совсем недавно это казалось совершенно невероятным.

— Солидный возраст меняет человека. Еще одно дело — и ты окончательно исправишься.

— А что, я такой! Возьму и стану голосовать за республиканцев. — Дизель помолчал. — Например, я против абортов. По мне, это все равно что детоубийство.

Трой кивнул. Он помнил свое изумление, когда Дизель чуть не учинил в Сан-Квентине драку, услышав шутку одного из заключенных на тему об абортах. Удивительно, но это было слабое место Дизеля.

— Ты ходишь на выборы?

— Хожу. Зарегистрировался, когда родился сын. Ребята из отделения Морды следят, чтобы все голосовали.

Дизель снова удивил Троя: он впервые встречал бывшего заключенного, ставшего добропорядочным избирателем. С другой стороны, он прекрасно понимал, почему местное отделение профсоюза заботится о регистрации своих членов. Он перевел взгляд на Бешеного Пса, сидевшего с отсутствующим видом. Лучше было не гадать, что у него на уме.

— А ты голосуешь, Пес?

Бешеный Пес презрительно фыркнул.

— В гробу я видал ваши выборы! Это приманка для лохов.

Дизель порозовел от негодования. Но положение спасло появление Алекса Ариса.

— Вот и он! — сказал Трой. Он встал и махнул рукой Греко.

Тот заспешил к ним. Как обычно, он был одет с иголочки — на сей раз в темно-синий кашемировый пиджак и серые фланелевые брюки с манжетами и складками, как требовала последняя мода. Он приветливо улыбался. Трой подвинулся, освобождая место.

— Как дела? — спросил Греко.

— Как у тебя? — задал вопрос Трой. — Мы ждем новостей.

— Уж не о тридцати ли килограммах?

— О них самых, черт возьми!

— Максимум, что я смог выжать, — двенадцать тысяч пятьсот за кило. Думал выручить больше, но рынок, мать его, и так переполнен. Мне дали триста штук, остальное — на выходных.

— Ты оставил в машине триста штук? — подпрыгнул Бешеный Пес.

— Нет, меня могли остановить. Они ждут дома. Мы с Троем поедем за ними прямо отсюда.

Недавнее недовольство мигом забылось, Дизель и Бешеный Пес широко улыбались. Глядя на них, Греко решил, что пора напомнить о долях других сообщников. На самом деле он договорился, что ему заплатят по тринадцать тысяч пятьсот за кило, так что заранее клал в карман тридцать тысяч.

— Есть еще адвокат…

— Адвокат? — насторожился Бешеный Пес.

— Тот, который нас навел.

— Что ты предлагаешь?

— Ему положено двадцать пять штук. И по пять с носа мне.

— Из того, что уже есть?

— Нет, из того, что мне передадут в воскресенье.

Троица обменялась согласными кивками.

— Годится, — одобрил Трой.

— А на следующей неделе я заплачу вам остаток.

Подошла официантка с вопросом, чего желает Алекс. Тот покачал головой.

— Я на минутку.

Когда она ушла, Алекс посмотрел на Троя.

— Знаешь Чепе Хернандеса?

— Видел однажды. Я лучше знаком с его братом.

— Он тебя знает и хочет повидаться.

— Ладно. Что ему надо?

— Он сейчас в Ла-Меса.

— Тюрьма в Тихуане? — проявил осведомленность Бешеный Пес.

— Она самая. Он мотает десятку. Мог бы выйти, когда захочет, но Дядя Сэм вынес ему приговор и давит на мексиканские власти, чтобы его выдали. Сам знаешь, как легко они перетаскивают через границу тех, на кого у них зуб. Без всякого ордера на экстрадицию. А из Ла-Меса его не выдернуть — кишка тонка.

Трой кивнул. Он понимал, отчего у Чепе болит голова. Как только федеральные агенты законопатят его в Ливенуорт или Марион, на нем можно будет поставить крест. Особо охраняемым заключенным никогда не удается бежать из американских тюрем. По новым законам торговец наркотиками международного масштаба будет сидеть до конца жизни, и ничто ему не поможет. Трой вспомнил, что Чепе, покладистому с виду и смешливому, стукнуло пятьдесят еще десять лет назад. Начинал он с торговли сигаретами с марихуаной в Хазард-парк на Сото.

— А чего он хочет? — снова спросил Трой.

— Не знаю. Но вряд ли речь идет о мокрухе. Это он мог бы провернуть гораздо быстрее и дешевле.

— Я не киллер, — предупредил Трой.

— Сам знаю и ему говорил. Нет, здесь что-то другое. Думаю, ему кто-то задолжал. В общем, он просил, чтобы я привез тебя к нему повидаться. Я поеду туда на следующей неделе. Не забыть бы захватить с собой унитаз.

— У них там плохо с толчками? — спросил Бешеный Пес.

— Это не для Чепе. У него не камера, а номер в «Хилтоне»! Ты поедешь? Там можно переночевать.

— Вы поезжайте, — сказал Дизель, — а я загляну к жене, повидаюсь с Джимми Мордой. Встретимся в конце будущей недели.

Трой посмотрел на Бешеного Пса.

— Едем вдвоем?

Бешеный Пес кивнул, на том и порешили.

— Я отвезу Троя за деньгами, — сказал Алекс. — А вы, парни, ждите его в отеле.

В конюшне Алекса Ариса нашелся, помимо шикарного «ягуара», шестилетний «Кадиллак-Севилья». Он не вызывал недоумения среди роскоши Беверли-Хиллс, но подходил по году выпуска и для гетто. Греко постоянно колесил по Южной Калифорнии. Преступное ремесло не дает передохнуть.

По пути Трой размышлял о том, почему ему невесело. Об ограблении ни за что не заявят. Человек-Луна располагал огромными деньгами и целой армией киллеров, но в преступном мире действовали те же законы сегрегации, что и в остальной Америке, поделенной на белую и черную. Человек-Луна никогда не докопается, чьей жертвой он стал. Скорее всего, он останется при убеждении, что его обчистили алчные копы. Недаром в полиции округа половина отряда по борьбе с наркотиками обвинялась в шантаже наркоторговцев и в хищениях денег и наркотиков при задержаниях. Случившееся было запрограммировано.

В былые времена Трой пребывал бы в восторге от столь удачной операции. Что же изменилось? Почему он как выжатый лимон, почему у него на душе кошки скребут? Даже зная ответы на эти вопросы, он ничего не смог бы сделать. Исправлять ситуацию было слишком поздно. Играть дальше или пулю в лоб — другого выхода не было; но до пули в лоб он еще не дошел.

— Ты ладишь с Бешеным Псом? — спросил его Алекс.

— Он мне предан.

— Будь осторожен с этим отморозком. Ему уже случалось набрасываться на друзей. Помнишь, как он пырнул Махони?

— Помню. Я был в десяти футах от них. Весь облился кофе, когда от них рванул.

— Он и Махони были кореша.

— Знаю.

— Ладно. Надеюсь, он тебя не убьет, и мне не придется давать ему оборотку.

— Ну, до такого точно не дойдет.

Трой изучал в окно автомобиля улицы. Они пересекали юго-западные кварталы бескрайнего города. Когда-то у него была здесь подружка. За десять лет район сильно изменился. Он вырос после Второй мировой войны и предназначался Федеральной жилищной администрацией для семей возвращающихся с войны солдат, но с тех пор домики в стиле ранчо с двумя-тремя спальнями, словно сошедшие с иллюстраций Нормана Рокуэлла,[6] выродились в район сродни тем, которые Трой видел в Тихуане. Безупречные некогда лужайки побурели и заросли сорняками, на обочинах валялись драные, гниющие под дождями диваны. Мусор переполнял канавы и громоздился кучами под заборами. Стены были покрыты черными граффити. Стая бродячих псов опрокинула помойный бак и рылась в отбросах. Меньше всего это походило на Южную Калифорнию из песен и легенд. Трой невольно вспомнил Чепе и Тихуану.

— Чего хочет Чепе?

— Я знаю не больше, чем рассказал.

— Почему ему понадобился я? У него больше бандите знаменито, чем нужно. Он же был не разлей вода с Большим Джо и мексиканскими мафиози.

— Наверное, ему понадобился человек поразумнее.

— Что ж, поглядим.

— Никогда не бывал в Ла-Меса?

— Никогда.

— Это что-то с чем-то.

Алекс свернул в трейлерный поселок и медленно поехал по узким улочкам, увешанным дорожными знаками: «Осторожно, дети». Остановившись и бросив: «Я мигом», Алекс вылез и шмыгнул за угол.

Миг оказался целой минутой, которая, впрочем, пролетела быстро, Алекс вернулся с большим чемоданом. Положив его сзади на пол, он сказал:

— Триста тысяч.

В «Бонавентуре» Трой пронес чемодан через вестибюль, вошел с ним в лифт. Дизель и Бешеный Пес ждали в номере. Чемодан открыли, пачки денег вывалили на кровать. Старые захватанные купюры, собранные по всему городу, были разложены по номиналу. Каждая пачка была перехвачена резинкой, под которой желтел клочок бумаги с нацарапанной карандашом суммой.

— Пересчитай, — предложил Бешеный Пес Трою.

— Бери свою часть, — откликнулся тот.

Пачки были разные: одни по тысяче пятерками, другие по две с половиной десятками, но чаще по пять тысяч двадцатками. Не прошло и минуты, как каждый набрал по сто тысяч. Дизель стал набивать своими деньгами большую сумку.

— Пока вы будете там, я съезжу на пару дней домой, — сказал он.

— Не позволяй бабе забирать у тебя все лаве, — сказал Бешеный Пес. Дизель замер, нахмурился.

— Ты это о чем?

— О чем, о чем… О том!

— Джентльмены, джентльмены! — Трой встал, кидаясь между ними. — Полегче! Не ссорьтесь из-за пустяков.

— Нечего меня подначивать. Тоже лоха нашел.

— Ты псих! — Бешеный Пес пренебрежительно махнул рукой и отвернулся.

— Я — псих? Вот это новость!

— Эй, вы! — снова вмешался Трой. — Хватит! Вы чего? Ведь вы заодно.

— Некоторые ослы весом в тонну воображают, что если раньше они завоевывали призы на ринге, то на них нет управы.

— Да, некоторых я могу научить уму-разуму.

— Успокойтесь! — приказал Трой.

— Ты не меня осаживай, а его. Это он начал.

— А я говорю вам обоим: хватит дурить! Нашли из-за чего.

Побагровевший Дизель перевел взгляд на Троя. Отвернувшись, он пробормотал:

— Всякие психованные козлы принимают меня за лоха.

— Остынь, Дизель, — сказал Трой.

— Ты что, шуток не понимаешь? — сказал Бешеный Пес. — Да пошел ты! Ишь, неженка! — Голос Бешеного Пса сорвался на визг.

— Хватит! — рявкнул Трой, грозно глядя на Бешеного Пса. Тот тоже раскраснелся, глаза стали стеклянными. Ему, правда, хватило ума хохотнуть и пожать плечами.

— Извини, Трой, не хочу тебя напрягать. — Дизелю он бросил: — Прости, брат.

— Ладно, проехали.

Трой кивнул, хотя понимал, что никто ничего не забудет. Он знал, что это за люди. Любая ранка, нанесенная их самолюбию, превращалась в незаживающий гнойник. Бешеный Пес будет мысленно пережевывать происшедшее и наливаться злобой, а Дизель почувствует это и испугается, потому что знает, как опасен Бешеный Пес. Существовал единственный способ предотвратить смертоубийство: не позволять им встречаться. Дизель едет в Северную Калифорнию — тем лучше. Трой проследит за Бешеным Псом. У него было сложное отношение к этому отморозку. Он слишком хорошо его знал, помнил, какими мучениями сопровождались его детство и юность. Бешеного Пса сделали таким безумным и опасным, он не сам стал таким; общество только поощряло преступления, совершавшиеся против ребенка. Мать прижигала его сигаретами, прежде чем отправиться в дурдом. Когда ее оттуда выпустили, суд по делам несовершеннолетних вернул сына матери, а та взялась за старое, чтоб неповадно было закладывать родную мать. В десятилетнем возрасте он сбежал из дома и попался на воровстве из соседнего супермаркета. Так он познакомился с колонией для несовершеннолетних, где за свою малорослость частенько получал тумаки от ребят крупнее его; наконец, не стерпев издевательств, он воткнул особо надоедливому недругу вилку в глаз. За это его сочли слишком опасным и непредсказуемым и стали обходить стороной. Осознав это, он стал пользоваться своей репутацией: упорно творил беспредел и добился, что его стали сторониться еще больше. Даже самые крутые в колонии чурались психов.

Когда Бешеный Пес, Дизель и другие из их колонии перешли в категорию взрослых преступников и оказались в Сан-Квентине, Трой уже стал живой легендой. Он был секретарем спортивной секции и ведал расписанием тренировок в спортивном зале в выходные и по вечерам. Инструктор Келлер, предпочитавший жить спокойно, подписывал все, что ему подсовывал секретарь. Так Трой стал составлять бригады для работы в спортзале — одном из самых завидных мест в Сан-Квентине. Дружба с Троем сулила и побочные преимущества: возможность не болтаться в тюремном дворе в дождь, принимать каждый день душ, смотреть по телевизору спортивные репортажи. Трой перетащил в спортзал Дизеля и на три года стал его наставником. Дизель был уверен, что именно благодаря советам Троя он не попадал в переделки и смог освободиться условно-досрочно. И вот теперь вместе с Троем он совершил грабеж, о каком другие воры могут только мечтать. Что скажет Глория, когда он вывалит перед ней сто тысяч долларов? Придется ей прекратить его пилить. То ли еще будет, если он по пути домой прикупит новый костюмчик, полное обмундирование от Бриони или Хики-Фримена, и в таком виде предстанет перед ней! Дизель ухмылялся, представляя ее восторги и свой важный вид, когда он начнет выкладывать на кухонный стол пачку за пачкой грязные с виду, зато «чистые» по существу деньги. Вот это жизнь!

— Пожалуй, я уеду прямо сегодня, — сообщил Дизель. — Отвези меня в аэропорт и возьми «мустанг», если хочешь. Тачка Пса вряд ли выдержит мексиканские дороги.

— Нет, забирай «мустанг», а я завтра куплю машину, на ней и поедем. — Трой повернулся к Бешеному Псу. — Новую покупать не буду, возьму подержанную. Надо, чтобы ты ее проверил. Я в машинах не очень-то секу.

— Всегда пожалуйста! — с готовностью сказал Бешеный Пес. Ему понравилось, что Трой просит его об услуге. Значит, их дружба устояла. Бешеный Пес тонко чувствовал, кто как к нему относится. Внутри у него был особый радар, которому он полностью доверял. Он знал, что все окружающие держат его за психа, и, возможно, так оно и есть — но быть без тормозов очень даже кстати, когда приходится жить среди ядовитых змей.

Под конец следующего дня Трой приобрел пятилетний «ягуар» с двигателем от спортивного «шевроле-корветта». Внешне это была новейшая модель, не отличавшаяся, впрочем, от «ягуара», на котором Трой ездил двенадцать лет назад, — потому он ее и выбрал. Бешеный Пес проверил машину и заключил, что она в полном порядке. Спидометр показывал небольшой пробег, о том же говорили неизношенные педали. Сиденья сохранили богатый запах новой натуральной кожи. Массовое производство не шло ни в какое сравнение с кузовами «ягуаров».

— Считается, что они капризные, но на самом деле — классные машины, а уж эта тем более.

После такого вердикта Пса Трой сказал продавцу, что берет «ягуар», и рассчитался наличными. Они вернулись на двух машинах в «Бонавентуру», где Трой заплатил по счету. Отложив несколько сот долларов, они спрятали деньги в запасное колесо машины Бешеного Пса, которую оставили на долговременной стоянке лос-анджелесского международного аэропорта, где ей предстояло спокойно простоять несколько дней, пока они за ней не вернутся.

Из «ягуара» Трой позвонил по сотовому телефону Греку. Тот сказал, что будет ждать их вечером в «Холидей Инн» под Сан-Диего. Назавтра они въедут в Мексику. Разговор был лаконичным. Переговариваться по сотовым телефонам было опасно: Верховный суд постановил, что на них не распространяются законы, запрещающие прослушивание.

«Ягуар» помчался на восток по Санта-Моника фривей, потом на юг по федеральной автостраде номер пять, ведущей к границе, минуя по пути многие городки Южной Калифорнии.

С автострады восточный Лос-Анджелес выглядел примерно так, как его помнил Трой. В пятнадцать-шестнадцать лет он явился сюда из Беверли-Хиллс в компании мексиканцев, с которыми познакомился в приюте. Вспомнив свой мексиканский акцент, он не удержался от улыбки. До знакомства в колонии с крутыми белыми оклахомскими парнями из Бейкерсфилда, Фресно и Стоктона, умевшими за себя постоять и чуть что кидавшимися в драку, он презирал белых, считая их слабаками и трусами. Ему были больше по душе законы мачо.

Здешние каркасные дома были старше: они появились еще до Второй мировой войны, когда строили основательнее и не пренебрегали простором. Все вокруг выжгло безжалостное солнце пустыни. Если бы не вода, поступавшая по трубам с севера, здесь не выросло бы ни былинки. Задолго до того, как чернокожие юга и центра Лос-Анджелеса сколотили свою знаменитую банду «Крипс энд Бладз», на востоке города орудовали банды латиносов — «Маравильа», «Уайт Фенс», «Флэтс», «Хазард», «Клентон», «Темпл», «Даймонд», «Допгаун», «Истсайд-Кловер», «Лос-Авенюс», «Ла Колониа Де Ватте» и другие. В те времена отцы Крипсов еще собирали хлопок в Алабаме.

Городки Большого Лос-Анджелеса, названные когда-то «тридцатью пригородами в поисках города», теперь слились в один неразрывный массив. Когда-то рабочие места здесь обеспечивали заводы «Файерстоун», «Гудиер», «Тодд» и «Вифлеем Стил», которые теперь в прямом и переносном смысле «отправились на юг». Трой не мог себе представить, где теперь зарабатывает на жизнь рабочий люд городков.

Лос-Анджелес сменился округом Ориндж, о чем говорил только указатель на дороге. Появились рекламы Диснейленда.

— Ты бывал в Диснейленде? — спросил Трой Бешеного Пса.

— Нет, я и в Лос-Анджелесе раньше не был.

— Тогда заедем.

— Ты это серьезно?

— Абсолютно!

Они свернули в Диснейленд, где оказались единственными взрослыми, которых не сопровождал выводок восторженной ребятни. Они не стали кататься на аттракционах, испугавшись длинных очередей, но получили удовольствие от простой прогулки. Бешеный Пес даже полакомился сахарной ватой, но сказал, что в детстве она ему больше нравилась.

Когда они снова выехали на трассу, тени уже удлинились. Даже Трой запомнил здешние пейзажи как сельские, где в промежутках между городками простирались сплошь апельсиновые сады и люцерновые поля. Теперь на сотни миль протянулся один сплошной город. Ньюпорт, Лагуну и другие прибрежные города больше не отделяли друг от друга мили безлюдного пляжа и невысоких холмов: все побережье усеяли теперь дорогие дома с огромными окнами, обращенными в сторону заката. То был край молочных рек и кисельных берегов, усеянный загорелыми телами людей, считающих, что им от рождения положено кататься как сыр в масле.

Когда совсем стемнело, они съехали с шоссе, чтобы справить малую нужду, полюбоваться серебристым океаном под полной луной и выкурить косячок. В поисках уединенного уголка приятели выехали из тоннеля и оказались на ухабистом проселке. Казалось, вокруг нет ни души. Внезапно фары выхватили из темноты лагерь бездомных, скорее всего мексиканцев, хотя точно определить, кто они, было трудно. Рядом темнели сады авокадо, тянулись дынные плантации. Мексиканцы собирали плоды земли, но их заработков не хватало, чтобы оплатить крышу над головой. Лучи фар заставили всех нырнуть в темноту. Машина могла принадлежать иммиграционной службе, поэтому лучше было не рисковать.

Трой и Бешеный Пес развернулись. В нескольких сотнях ярдов вырос забор, за которым стояли дома тысяч за восемьсот, а то и больше. Удаляясь по шоссе, Трой размышлял о бездомных сельскохозяйственных рабочих и не мог прийти к определенному мнению.

Косячок они раскурили прямо в машине. Трою захотелось помочиться. Рядом с дорогой начиналась кромешная тьма. Он велел Бешеному Псу остановиться и поспешно вылез из машины. В тюрьме параша всегда была рядом, и он отвык терпеть. Он спустился в темноте с крутой насыпи, потом поскользнулся и съехал на боку еще футов на пять вниз. Выпрямившись, он расстегнул молнию на брюках, потом задрал голову и увидел на насыпи Бешеного Пса, освещенного фарами.

Зрелище было идиотским, и это дошло до самого Бешеного Пса. Поток автомобилей и грузовиков обдавал его ветром, фары слепили глаза. Полицейский патруль непременно остановился бы, чтобы выяснить, в чем дело.

Трой попытался вскарабкаться на насыпь, но она оказалась крутой и скользкой.

— Лови! — крикнул Бешеный Пес и бросил ему ремень. При этом он сам спустился, насколько мог, и ухватился рукой за куст. Трой поймал ремень, подтянулся, уцепился за руку Пса. Когда их ладони соприкоснулись, Трой вспомнил, что Пес убил семилетнюю девочку, и от отвращения чуть не выдернул руку. Бешеный Пес вытянул его на дорогу, и они вернулись в машину.

В пути Трой обдумывал свои недавние ощущения. Он удивлялся сам себе: он знавал многих, отправлявших на тот свет полицейских и владельцев магазинов, знавал других преступников, которые, покидая утром камеру, не думали о том, что ждет их днем — тучи или дождь, убийство или смерть. Их деяния его не тревожили. Исключением были разве что «зебры» — спятившие негритосы, носившиеся по Сан-Франциско в грузовике. При виде одинокого и беззащитного белого человека они либо убивали его, если это был мужчина, либо, если им попадалась женщина, заталкивали в машину и, вдоволь натешившись, оставляли умирать. Один из «зебр» обитал в трех камерах от Троя. Сотни раз они сталкивались на ярусе, но сохраняли дистанцию в несколько дюймов, не глядя друг другу в глаза и упорно помалкивая. От «зебры» исходила лютая ненависть; сначала Трой относился к нему настороженно, а потом наполнился гневом, потому что понял, что этот черный при возможности убил бы любого попавшегося ему под руку белого — мужчину, женщину, ребенка. В ответ на его ненависть Трой ощущал все более крепнущую враждебность. На ярусе у Троя были верные друзья, поэтому исходившая от убийцы угроза не потребовала упреждающих действий. Потом его перевели в другой блок.

Трой никогда никого не убивал, но не из осторожности и не из принципа, просто ему везло. Однажды, едва выйдя из заключения, он отправился грабить винную лавку. Хозяин достал из-под прилавка пистолет, Трой заколебался и заорал, но владелец оказался не робкого десятка: они выстрелили одновременно, звуки двух выстрелов слились в один. Пуля лавочника пролетела у Троя прямо перед носом, как муха, он почувствовал колебание воздуха; пуля Троя попала хозяину в ключицу и прошла насквозь. Раненый пробыл в больнице не больше часа, и Трой по счастью не стал убийцей. С тех пор прошло больше лет, чем ему было тогда, шестнадцать кажется. В мире, где он рос, это было неслыханно, зато там, где он оказался потом, такое случалось сплошь и рядом.

Нет, он не убивал, но мог бы убить. В тюрьме случались переделки, столкновения, грозившие смертью ему или его противнику, но все улаживалось раньше, и все оставались живы, хотя без насилия не обходилось. Такие воспоминания не позволяли ему слишком сурово судить других. Все так, но убийство семилетнего ребенка подлежало совсем другому суду…

Внезапно впереди на всех полосах движения разом зажегся красный свет. Бешеный Пес резко ударил по тормозам, Троя потащило вперед, и он вернулся к действительности.

Дальше они двигались с черепашьей скоростью. Над ними прострекотал вертолет. По радио сообщили о крупной аварии у поворота на Пендлтон.

— Опоздаем… опоздаем… — бормотал Бешеный Пес.

Трой взял сотовый телефон, ловя себя на мысли, что к хорошему привыкаешь в два счета. Уже через минуту он услышал голос Греко, двигавшегося к ним навстречу с другого конца Калифорнии.

— Ничего, — сказал Алекс, — я тоже опоздаю.

— Кто бы сомневался… — буркнул Трой в выключенный телефон. Ему не терпелось увидеть друга, переехать границу. Он много лет слушал байки про тюрьму Ла-Меса и теперь мечтал увидеть этот ад собственными глазами.