И в сердце нож

Глава 14

В четверть одиннадцатого вечера Гробовщик и Могильщик решили навестить Чарли Чинка.

Но сперва им пришлось посостязаться в беге наперегонки с молодым человеком, продававшим кошек за кроликов. Старушка покупательница посмотрела на лапку, заподозрила неладное и обратилась в полицию.

Потом им пришлось допрашивать двух пожилых школьных учительниц с Юга. Они приехали на летние курсы в Нью-Йоркский университет, остановились в отеле «Тереза» и отдали свои деньги человеку, представившемуся местным детективом и вызвавшемуся положить их сбережения в сейф.

Они оставили машину у бара на углу 146-й улицы и Сент-Николас-авеню.

Окно комнаты Чинка на четвертом этаже выходило на Сент-Николас-авеню. Он выбрал для комнаты черно-желтую гамму и обставил ее в ультрасовременном стиле. Ковер был черным, стулья желтыми, тахта покрыта желтым покрывалом, комбайн — телевизор плюс радиола — был черным снаружи и желтым изнутри. Шторы были полосатые, черно-желтые, а комод и туалетный столик черными. У проигрывателя лежала стопка пластинок — джазовая классика. Проигрыватель работал: Кути Уильямс исполнял соло на трубе в «Садись на поезд» Дюка Эллингтона. На подоконнике открытого окна вовсю крутился большой вентилятор, втягивая в комнату выхлопные газы, пыль, жаркий воздух, а также громкие голоса проституток и пьяных, толпившихся перед баром внизу.

Чинк стоял у окна в свете настольной лампы. Его лоснящееся желтое тело было совсем обнажено, если не считать голубых боксерских трусов. Из-под трусов виднелся край большого красно-лилового шрама — след ожога кислотой.

Куколка стояла в центре комнаты и отрабатывала танцевальные па. На ней не было ничего, кроме черного лифчика, черных нейлоновых новых трусиков и красных туфель на высоком каблуке. Она стояла спиной к окну, глядела на свое отражение в зеркале на туалетном столике. Она там отражалась как раз до начала ляжек и на фоне тарелок с остатками обеда, принесенного из ресторана на первом этаже — фасоль и тушеные потроха, — выглядела так, словно ее тоже подали к столу в виде кушанья — только без ног. Под просвечивающими трусиками на ягодицах отчетливо виднелись три шрама.

Чинк рассеянно смотрел на ее покачивающиеся ягодицы и говорил:

— Не могу этого понять. Если Вэл и правда думал получить от Джонни десять тысяч и не вешал тебе на уши лапшу…

— Что с тобой? — вспылила Куколка. — По-твоему, я уже не в состоянии понять, когда мне говорят правду, а когда нет?

Чуть раньше она рассказала Чинку о своем разговоре с Джонни, и теперь они прикидывали, как бы лучше на него надавить.

— Сядешь ты наконец или нет? — прикрикнул на Куколку Чинк. — Не могу сосредоточиться…

Он замолчал и посмотрел на дверь. Куколка застыла на месте, не доделав пируэт.

Дверь тихо открылась, и в комнату вошел Могильщик. Пока Чинк и Куколка стояли и дивились, он подошел к окну и опустил жалюзи. Тут же в комнату вошел и Гробовщик, прикрыл дверь и оперся о нее.

Могильщик примостился на столике у окна, там, где стояла лампа.

— Продолжай, друг, — сказал он. — Так что ты там говорил?..

— Почему вы вламываетесь ко мне без спроса? — взъярился Чинк. Его желтое лицо потемнело от злости.

Вентилятор бился о жалюзи и страшно шумел. Могильщик протянул руку и выключил его.

— Что ты сказал, парень? — спросил он. — Я не расслышал.

— Он недоволен, что мы не постучались, — пояснил Гробовщик.

Могильщик развел руками.

— Твоя хозяйка сказала, что у тебя гостья, но мы решили, что в такую жарищу вы вряд ли будете заниматься чем-то этаким…

— Послушайте, легавые, — завопил Чинке перекошенным от ярости лицом, — вы переступили мой порог без спросу, а это все равно, как если бы вломились ко мне грабители. Я имею право вынуть пистолет и продырявить вам головы.

— Не очень разумное желание для человека, которого первым обнаружили на месте убийства, — сказал Могильщик.

Гробовщик подошел к комоду, выдвинул верхний ящик и, порывшись под стопкой носовых платков, извлек «смит-вессон» 38-го калибра.

— У меня есть на него разрешение! — запальчиво выкрикнул Чинк.

— А то как же — твои белые дружки в клубе, где ты поишь их виски, охотно оказали тебе такую услугу.

— Да, а теперь я попрошу их заняться вами, черномазые легавые.

Гробовщик положил «смит-вессон» обратно и начал было: «Послушай, сволочь», — но Могильщик его перебил:

— Ладно, Эд, не надо так сердиться. Ведь эти двое не какие-нибудь черные негритосы, как мы с тобой.

Но Гробовщик уже так разозлился, что не воспринял шутку. Он продолжал кричать Чинку:

— Ты выпущен под залог, но ты главный свидетель. Мы тебя можем упрятать в любой момент обратно за решетку. Мы пошли тебе навстречу, а за это ты нагло врешь. Не хочешь говорить здесь, так поговоришь у нас в «Стукачином гнезде».

— Значит, если я протестую против вашего хамства здесь, в моей комнате, вы можете отвести меня в участок и хамить там совершенно безнаказанно, — злобно проговорил Чинк. — Да после этого ты и есть чудовище Франкенштейна, которому на людей начхать.

Обожженное кислотой лицо Гробовщика исказила гримаса ярости. Не успел Чинк закрыть рот, как он сделал два шага в его сторону и врезал ему так, что тот полетел на тахту. Гробовщик двинулся к тахте, чтобы отлупить его револьвером, но Могильщик схватил его за руку.

— Это я, Могильщик, — сказал он примирительным голосом. — Не надо калечить парня. Послушай меня, Эд.

Потихоньку лицо Гробовщика обмякло, желание калечить и убивать оставило его.

— Он дерьмо и подонок, — продолжал Могильщик, — но не надо его убивать.

Гробовщик сунул револьвер в кобуру, молча вышел из комнаты и постоял в коридоре. По его лицу текли слезы. Когда он вернулся, Чинк сидел на тахте и мрачно курил.

Могильщик ему втолковывал:

— Если ты соврал насчет ножа, то мы тебя распнем, парень.

Чинк молчал.

— Отвечай, гад! — крикнул Гробовщик.

— Я ничего не знаю ни о каком ноже, — буркнул Чинк.

Могильщик не смотрел на своего партнера. Куколка забилась в угол кровати и сидела на краешке с таким видом, словно та в любой момент могла взлететь на воздух.

Внезапно Гробовщик спросил ее:

— Какой рэкет вы замышляли с Вэлом?

Куколка подскочила так, словно кровать действительно взорвалась.

— Рэкет? — тупо переспросила она.

— Ты прекрасно знаешь, что такое рэкет, — не отпускал ее Гробовщик. — Тебе ли не знать!

— Это вы в том смысле, торговал он наркотиками или нет, да? Нет, он никогда ничего такого не позволял.

— На что же вы, птичка, собирались жить? На твое жалованье хористки, или ты собиралась еще немного подрабатывать на стороне, крутя задницей?

Куколка была слишком напугана, чтобы изобразить возмущение. Она слабо возразила:

— Вэл был джентльменом. И еще Джонни обещал дать ему десять тысяч на винный магазин.

Чинк обернулся к ней, источая жгучую ненависть. Но детективы молча смотрели на нее, внезапно окаменев.

— Я сказала что-то не то? — испугалась она.

— Нет, это мы уже слышали, — сказал Могильщик, покосившись на Гробовщика.

— Она это все сочинила, — быстро сказал Чинк.

— Заткнись, — оборвал его Гробовщик.

— Мы все никак не можем взять в толк, с какой стати? Джонни — настоящий игрок и на такой блеф не поддастся.

— Ну во-первых, Вэл — брат Дульси, — гнула свое Куколка. — А кроме того, что плохого в винном магазине?

— А то, что Вэлу все равно не дали бы лицензии, — пояснил Могильщик. — Он отсидел год в тюрьме штата Иллинойс, а согласно закону штата Нью-Йорк, лица с уголовным прошлым не имеют права на такие лицензии. Джонни и сам сидел, а значит, не мог открыть магазин на свое имя. Стало быть, им нужен был бы кто-то третий, на имя которого и был бы открыт магазин. Прибыль пришлось бы делить, и ни Вэлу, ни Джонни не удалось бы забирать все себе.

Могильщик объяснял, а глаза Куколки расширялись, пока не превратились в чайные блюдца.

— Он мне поклялся, что Дульси обещала достать ему деньги. А я знала, что он не врет. Он был у меня на крюке.

Следующие полчаса детективы допрашивали Куколку и Чинка о прошлом Дульси и Вэла, но ничего нового не обнаружили. Уже уходя, Могильщик сказал:

— Не знаю, в какую игру ты играешь, киска, но по крайней мере ты отвела все подозрения от Джонни. Он, конечно, парень крутой и может убить под горячую руку, но Вэла зарезали с холодным расчетом. К тому же раз известно, что он хотел вытрясти из Джонни десять тысяч, убивать его Джонни — все равно что оставить на месте преступления свою визитку. Джонни не такой простачок.

— Ничего себе! — воскликнула Куколка. — Я объясняю, почему Вэла мог убить Джонни, а вы переворачиваете все вверх тормашками и говорите, что именно поэтому он тут ни при чем!

— Лишнее свидетельство глупости всех легавых, — хмыкнул Могильщик.

Детективы вышли в холл, закрыв за собой дверь. Коротко переговорив с хозяйкой, они направились к двери и вышли.

Чинк и Куколка молчали, пока не услышали, как хозяйка запирает парадную дверь. Но детективы, выйдя из квартиры, тотчас же в нее вернулись. Пока хозяйка запирала дверь, они расположились у двери комнаты Чинка. Через тонкую деревянную перегородку им было прекрасно слышно все, что говорилось в комнате.

Чинк вскочил и стал кричать на Куколку:

— Какого хрена ты рассказала им о десяти тысячах! Идиотка!

— Да ну тебя! — отмахнулась от него Куколка. — По-твоему, я должна была выходить за нищего?

Чинк схватил ее за горло и приподнял с тахты. Услышав, как чье-то тело гулко ударилось об пол, детективы переглянулись. Гробовщик вопросительно поднял брови, но Могильщик покачал головой. Вскоре они услышали сдавленный голос Куколки:

— За что ты хочешь меня убить, мерзавец?

Чинк отпустил ее и подошел к холодильнику за бутылкой пива.

— Ты выпустила гада из ловушки, — упрекнул он Куколку.

— Если не он убивал, то кто же? — удивилась она, но, заметив выражение его лица, только и сказала: — Ой!

— Кто бы ни убил, роли сейчас не играет, — сказал Чинк. — Мне надо знать одно: что он знал про Джонни.

— Я тебе сказала все, что мне известно.

— Слушай, дрянь, если ты что-то скрываешь… — начал Чинк, но она его перебила:

— Это ты от меня что-то скрываешь. Я рассказала все, что знаю.

— Свои подозрения лучше держи при себе, — угрожающе буркнул Чинк.

— Я буду молчать, — пообещала она и тут же пожаловалась: — Ну почему мы с тобой ссоримся? Нас же не волнует, кто убил Вэла, верно? Наше дело — придумать, как вытрясти из Джонни деньги. — В ее голосе появились доверительные и даже любящие нотки. — Милый, продолжай на него давить, он не выдержит и поддастся.

— В этом можешь не сомневаться, — пообещал Чинк. — Я буду давить на него, пока не выдавлю его нервы.

— Только не перетруждайся, милый, — сказала Куколка, — потому что с нервами у него как раз порядок.

— Этот мерзавец меня не пугает, — отозвался Чинк.

— Ой, ты посмотри, который час! — воскликнула Куколка. — Мне надо бежать. Я и так опаздываю.

Могильщик кивнул головой в сторону двери. Оба сыщика на цыпочках подошли к ней, а хозяйка тихо их выпустила.

— На днях мы получим ответ из Чикаго, — сказал Могильщик. — Интересно, что они там раскопали.

— Не опоздать бы, — вздохнул Гробовщик.

— В цепочке нет одного звена, — сказал Могильщик. — Что Вэл раскопал про Джонни и почему это стоило десять тысяч. Если бы мы знали, все бы стало на свои места.

— Да, но, пока цепочка не связана, собачка бегает на воле, — сказал Гробовщик.

— Что бы нам не помешало, так это как следует напиться, — сказал Могильщик другу, а тот потер свою обожженную кислотой щеку и сказал негромко:

— Это святая истина.