И возмездие со мною

Жуковский район

Дача, которую разведчики Панкрата обнаружили в трех верстах от деревни Николаевка, явно принадлежала кому-то из сильных мира сего, то ли депутату областной Думы, то ли какому-то начальнику из губернской администрации, то ли крутому мафиози, но главным было то, что достраивать ее не спешили. За высоким двухметровым кирпичным (!) забором неторопливо ворочались всего двое пожилых строителей – отделывали комнаты внутри здания, да лениво обходил владения страдающий от жары сторож, здоровый мускулистый малый с круглым сонным лицом, голый по пояс. Вооружен он был неплохо – помповым ружьем калибра двенадцать миллиметров, однако носил его как дубинку – на плече. Кроме него, дачу охраняла собака – черно-белый северный шпиц, известный своей недоверчивостью. В Финляндии такие собаки использовались в основном для охоты на медведей, а для чего ее завели хозяева дачи, было непонятно, но едва ли в качестве сторожевого или охотничьего пса, скорее для создания имиджа: чистопородный шпиц силен и красив.

Посовещавшись, «мстители» решили действовать просто и прямо, без специальных разведмероприятий, хотя и приняли кое-какие меры безопасности на случай засады, которой здесь в принципе не должно было быть. Идея звучала так: захватить сторожа и строителей, аккуратно связать, допросить и… дальше надлежало действовать в зависимости от полученной информации. Если сторож не докладывал хозяину дачи обстановку каждый день, а сам хозяин не проверял, как идет строительство, можно было расположиться на даче, поместив сторожа и строителей в одном из помещений под замок. В любом другом случае использование дачи в качестве базы отпадало.

Просчитали варианты, подготовились, окружили двухэтажный коттедж за глухим забором, и Панкрат начал осуществлять свой план.

В шесть часов вечера к воротам дачи подкатил мотоцикл, реквизированный Воробьевым у Егора Крутова после разборки с наблюдателями, и водитель пару раз бибикнул, вызывая сторожа. Ничего не подозревающий белобрысый соннолицый качок приоткрыл калитку, окинул мотоциклиста равнодушным взглядом и, разморенный жарой, лениво осведомился:

– Чего надо?

Карабин он так с плеча и не снял.

– Позови Сергеича, – сказал мотоциклист (Миша Ларин), – я за цементом еду, надо узнать, сколько привезти. И будь другом, дай сигарету.

То, что одного из строителей звали Сергеичем, «мстители» узнали после часового наблюдения за территорией дачи, услышав их неспешные разговоры.

Сторож достал сигареты, одной рукой ловко выщелкнул одну, подал Михаилу.

– Откуда ты взялся? Я тебя раньше не видел. Бык еще одну бригаду взял?

– Нет, – выпустил струю дыма Ларин, – решил эту заменить.

Нападения сторож не ожидал, и хотя мышечный каркас имел солидный, все же точного удара в солнечное сплетение не выдержал: выронил ружье, охнул, сел на корточки, выпучив глаза и держась за живот. Потом дернулся было к ружью и замер: Ларин приставил ему ко лбу пистолет, сказал негромко:

– Как звать-то?

– Сидоров… Серж…

– Кричать будешь, Сидоров Серж?

– Не-е…

– Вот и отлично. Привяжи собаку, веди меня в апартаменты и не оглядывайся.

Михаил подобрал ружье, помахал рукой, подзывая остальных «мстителей», и повел ничего не соображавшего парня к великолепному коттеджу из красного кирпича, с вычурными фронтонами, колоннами и карнизами. Собака было рванулась к незнакомцу, но сторож остановил ее окриком и привязал за ошейник к будке.

Со строителями справились без шума, легко, просто загнали в почти законченную баню-сауну и заперли дверь. Лишь спустя минуту после этого обалдевшие мужики опомнились, начали ломиться в дверь, кричать, и Родиону пришлось пригрозить:

– А ну тихо! Сожгу вместе с баней к чертовой матери!

Стук и крики прекратились, наступила тишина, строители сообразили, что ими занялись серьезные люди.

Сторожа допрашивал сам Воробьев, после чего запер парня вместе со строителями. Ситуация складывалась благоприятная. Хозяин дачи, некто Аркадий Шанталинский, заместитель мэра Брянска, появлялся под Николаевкой редко, раз в месяц, и последний раз отметился на строительстве всего четыре дня назад. Бык, о котором упомянул сторож дачи, был прорабом на стройке, но посещал дачу не чаще раза в неделю, и последний его визит совпал с визитом Шанталинского, то есть ждать его следовало не раньше, чем через три дня. Строители оказались приезжими сезонниками с Украины и харчевались и жили прямо на территории дачи, точнее – в палатке. Хозяин пользоваться удобствами своего владения не разрешал. Ну и, наконец, сторож также обитал на даче, имея сменщика из местных аборигенов, который должен был заявиться только через два дня. Таким образом у «мстителей» появилась возможность затаиться хотя бы на два-три дня на базе, которую искать в дачной зоне вряд ли догадался бы какой-нибудь милицейский начальник. Панкрата это устраивало, его несколько потрепанную команду тоже, не устраивало же создавшееся положение только строителей и охранника, но это никого не волновало. Теперь надо было хорошо замаскироваться и не тревожить соседей Шанталинского, начавших строить особняки вдоль ручья. Правда, «мстителям» повезло: дача Шанталинского стояла немного на отшибе, в лесу, между взгорком и изгибом ручья, поэтому увидеть, что творится на ее территории, было трудно. Тем не менее Панкрат решил подстраховаться, зная, что мелочей в их работе не бывает, собрал народ, и через пять минут после собрания у дачи уже был «сторож» (его роль играл гигант Коля Каширин), а во дворе возились «строители» – Родион и Миша Ларин. Остальные укрылись в коттедже, где были готовы почти все спальни (всего их насчитывалось четыре), каминный зал, столовая и кухня. В принципе здесь уже можно было жить, осталось только поклеить обои в кабинете, отделать стены холла мрамором и отрегулировать оборудование ванной и туалета.

Больше всего «мстителей» поразил тем не менее не холл площадью около ста квадратных метров, а кинозал с тридцатью роскошными стульями с мягкой обивкой. Впрочем, был достоин удивления и двухсекционный эскалатор, ведущий из холла на крышу коттеджа, где был оборудован солярий с небольшим бассейном.

Побродив по коттеджу, ошалевшие от интерьеров комнат «мстители» разбрелись согласно дежурному расписанию кто куда: одни «работать», другие отдыхать, – а Панкрат вдруг загорелся желанием посетить Ковали и навестить сестру Крутова, которой он обещал быть вечером в гостях.

– Я на пару часов отвлекусь, – сказал он Баркову, занявшему одну из спален дачи. – В случае тревоги дашь знать по рации.

– А работа? – недовольно сказал заместитель, не понимая, что собирается делать командир отряда. – Ребят же искать надо.

– Работать начнем ночью, как стемнеет, сейчас к зоне лучше не подходить. Нужен транспорт, а у нас только один мотоцикл.

– Куда ты собрался?

– За кудыкины горы. Свидание у меня.

– Что за свидание? С медведем, что ли? Возьми кого-нибудь для подстраховки.

– Пусть отдыхают, обойдусь.

Барков покачал головой.

– Как говорил мой батя: ты своей смертью не помрешь – или блинами обожрешься, или куры обсерут.

Панкрат засмеялся.

– Оригиналом был твой батя, как дед Осип, дядя Крутова. У того что ни фраза, то изречение. Мне особенно понравилось его высказывание о жене: жена в больших дозах – яд, в малых – лекарство.

Барков усмехнулся.

– В самую точку. И все-таки я бы тебе не советовал шататься по здешним лесам в одиночку. Неужели к бабе пойдешь?

– К ней, – признался Панкрат. – Но эта баба… нет, женщина, достойна того, чтобы и генерал сбежал в самоволку. Короче, Склифосовский, ждите, я не задержусь.

Взяв с собой пистолет и нож, Воробьев оседлал мотоцикл и выехал за ворота дачи. Вскоре он был у Ковалей, но прежде чем заехать в деревню, остановился на опушке леса и набрал букет полевых цветов, и лишь после этого в начале девятого вечера подкатил к дому Лиды, точнее, к дому ее матери, ничем не выделявшемуся из ряда таких же бревенчатых хат, крытых шифером, образующих самую длинную – в двенадцать домов – из трех улиц деревни.

Возле дома с визгом возились на траве двое ребятишек в одних трусиках, очевидно, дети Лидии Антон и Настя. Панкрат слез с мотоцикла, понаблюдал за их игрой и открыл калитку, вдруг ощутив странное волнение, будто перед прыжком с парашютом. Прислушался к себе, удивляясь реакции сердца на предполагаемую встречу с понравившейся ему женщиной, пробормотал про себя: «Если вы мне откажете, я умру», – поклялся кавалер. Она отказала. Через пятьдесят лет он умер»…

И в это время на крыльцо хаты вышла Лида, обеспокоенная остановкой мотоциклиста возле играющих детей. Она была в простенькой маечке, туго обтягивающей высокую грудь, и в спортивных мужских трусах. Ойкнула, узнав Панкрата, и юркнула в дом, тут же высунув голову в дверь:

– Извините, я сейчас…

Остолбеневший Воробьев расслабился, выдохнул воздух, застрявший в легких, и засмеялся от переполнявших его чувств. Ощущение было такое, будто он вернулся домой, где его давно ждали. Вспомнил о цветах, сбегал за ними к мотоциклу, и вовремя: Лидия вышла, уже переодетая в блузку и юбку. Прикрикнула на детей:

– Ну-ка тише, башибузуки! Распищались.

Но было видно, что строгость она напустила на себя лишь для проформы, чтобы подчеркнуть свое отношение к детям. Панкрат протянул ей букет, галантно поклонился.

– По-моему, я где-то вас видел, мадам. Вы случайно не артистка?

Лида засмеялась, взяла букет, прижала к лицу, вдыхая аромат цветов, бросила на гостя благодарно-изучающий взгляд.

– Спасибо, господин бывший майор. Проходите в хату, я как раз чай собралась пить. Мам, – позвала она, поворачивая голову.

Из сеней вышла седая женщина, удивительно похожая на Лидию фигурой, осанкой и лицом. На вид ей можно было дать не больше сорока лет, но седина прибавляла к возрасту еще лет десять.

– Мам, это Панкрат.

Воробьев поклонился.

– А это моя мама, Валентина Архиповна, – представила мать Лидия. – Мам, забери детей с улицы, пусть поиграют в саду, а мы почаевничаем в горнице.

– Проходи, мил человек, – низким голосом проговорила Валентина Архиповна, окидывая Панкрата одновременно понимающим, оценивающим и вопросительным взглядом. – Самовар уже готов, стол накрыт. Лид, ты уж сама поухаживай за гостем, а я к Василию Поликарповичу схожу, с детьми.

– Только не задерживайся, им спать скоро.

– Будь спокойна, лягут сами.

Еще раз посмотрев на Воробьева, мама Лиды забрала детей и ушла с ними в соседний дом.

– Хорошая у тебя мама, – сказал Панкрат.

– Не жалуюсь, – отозвалась Лида, смущенная тем, что мать фактически призналась в ожидании дочерью гостя. – Ну, что стоите, заходите в хату.

– Только руки помою.

Панкрат умылся под рукомойником, висящим во дворе, возле погреба, прошел в горницу, где на столе действительно попыхивал парком самовар и были расставлены чашки и блюдца для двух человек, стояли вазочки с сахаром, медом, вареньем, печеньем и воздушными пирожными с кремом, явно сработанными в домашних условиях. Лида уловила взгляд Воробьева, покраснела. Он понял, что не ошибся: его здесь ждали.

– Отлично! – потер он весело руки. – Давно не пил чай с медом и пирожными.

Они сели за стол, поглядывая друг на друга, не зная, о чем говорить, с чего начать, словно школьники на экзамене, потом встретились глазами и рассмеялись, чувствуя облегчение. В принципе ничего особенного изрекать и не надо было, их чувственно-эмоциональные сферы уже соприкоснулись и приняли друг друга, а общение было уже делом вторым.

– Можно, я за тобой поухаживаю? – предложил Панкрат.

– Нет уж, ты гость, – серьезно возразила женщина, – в здешних обычаях не принято гостей понуждать. Может быть, поужинаешь? Есть щи, пельмени, питье – юрага, квас, молоко.

– Тащи пельмени, – подумав, махнул рукой Панкрат.

Лидия радостно и недоверчиво привстала.

– Только придется подождать несколько минут, пока я сварю пельмени в приспешне.

– Где?

– Здесь так называют кухню.

– А что такое юрага?

– Сыворотка, остается после сбитого масла.

– Неси.

Лида упорхнула из горницы, принесла из погреба кувшин с холодной юрагой – зеленовато-беловато-прозрачной жидкостью – и снова убежала на кухню варить пельмени. Воробьев напился – сыворотка оказалась очень вкусной, зашел было в «приспешню» предложить помощь, но был выдворен и стал рассматривать семейные фотографии, развешанные по стенам горницы в рамочках под стеклом.

Через десять минут Лида принесла тарелку самодельных пельменей, литровую банку сметаны и стала смотреть, подперев кулачками подбородок, как гость уплетает ужин.

Панкрат ел с удовольствием, заставил ее рассказать историю семьи, кое-что сообщил о своей, потом они пили чай и беседовали так, будто были знакомы с детства, будто переступили некий порог, разделяющий обоих.

– Вот ты говоришь, что служил в спецвойсках…

– В разведке.

– Ну, все равно. Значит, воевал? Где? Или не пришлось?

– В принципе я побывал везде: в Афганистане, в Чечне, в Абхазии, в Карабахе и в Таджикистане. Короче, во всех «горячих точках» СНГ. Но я не воевал. Разведка – совсем другое дело.

– Все равно это война. Ведь тебя же могли убить?

– Это да, сколько угодно, – согласился Панкрат.

– А где было страшней всего? Можешь рассказать какой-нибудь случай?

Воробьев мог припомнить не один такой случай, когда его запросто могли убить или ранить, но из страшных больше всего запомнился один эпизод в Таджикистане, когда обкурившийся наркотой таджикский боевик при передаче автобуса с женщинами и детьми вдруг выхватил гранату и заорал, вращая глазами:

– Взорву всех! Отойди! Взорву! – и сорвал чеку гранаты.

Автобус сопровождали спецназовцы ФСБ, Воробьев со своей группой оказался рядом с КПП, где происходила передача, случайно и, в общем-то, ни во что вмешиваться не собирался, да и угрожали не ему, а таджикским беженцам, соотечественникам «славного бойца революции», но в тот момент ему стало страшно. Не за себя – за женщин и детей. Терроризм в любом виде – явление подлое, гнусное и трусливое, поэтому так свободно жертвует женщинами, стариками и детьми. Этот боевик исключения не представлял.

– Как его зовут? – быстро спросил Панкрат у растерявшихся соратников боевика; на решение оставались секунды.

– Ахмад, – ответили ему.

Панкрат, одетый в такой же пятнистый наряд, что и остальные, бросил свой автомат подчиненному, достал сигареты, сунул одну в зубы и так с пачкой в руке направился к автобусу. В десяти шагах от орущего боевика окликнул его:

– Ахмад, закурить хочешь? Дай огоньку, а то спичек нет.

Черноволосый, лохматый, бородатый, давно не мывшийся «солдат оппозиции» замолчал, оглянулся, продолжая сжимать поднятую над головой гранату побелевшими пальцами. Панкрат, излучая дружелюбие, приближаясь к нему с виду неторопливыми шагами, протянул ему пачку сигарет.

– Держи, отличные, настоящий «Кэмел».

Выпучив глаза, боевик перевел взгляд с лица Воробьева на сигареты, и в то же мгновение Панкрат рванулся вперед, как спущенная тетива лука. Правой рукой он перехватил кулак таджика с гранатой, левой же нанес мощный удар в грудь, с хрустом ломая ему ключицу. Боевик тонко взвизгнул, выпуская гранату, оцепеневшие зрители – спецназовцы, десантники, солдаты КПП, боевики – бросились на землю, но Панкрат подхватил гранату и отшвырнул на десяток метров в сторону, за стену густого низкорослого кустарника. Взрыв никого не задел, лишь у автобуса вылетело заднее стекло от воздушной волны, да осколками посекло кустарник.

– Берите своего приятеля, – сказал Воробьев, небрежно опуская потерявшего сознание боевика на дорогу, хотя у самого часто колотилось сердце и рот пересох от желания убить идиота на глазах у всех…

Но всего этого Панкрат Лиде рассказывать не стал. Только подтвердил, что страшно ему было не один раз.

Лида и дальше, наверное, продолжила бы расспросы на заинтересовавшую ее тему, но в это время в сенях хлопнула дверь и на пороге горницы появился Егор Крутов в футболке и шортах, босиком.

– Я так и знал, – сказал он не слишком приветливо, окидывая взглядом замерших, будто их поймали на краже сметаны, молодых людей. – Ты что, совсем голову потерял?

Панкрат открыл рот и закрыл, беспомощно посмотрел на Лидию, впервые не зная, что ответить. Вместо него это сделала хозяйка.

– Ну-ка не кричи на него, – строго сказала она. – Не у себя в казарме командуешь. С чем пожаловал?

Крутов озадаченно посмотрел на нее.

Панкрат облегченно засмеялся.

Лидия смутилась.

Крутов усмехнулся.

– Ну и пролаз ты, майор, как сказал бы Осип. Пошли, поговорим во дворе.

– Говорите здесь, – подхватилась со стула Лида, – я за детьми сбегаю.

Оба посмотрели ей вслед, потом друг на друга. Крутов покачал головой.

– Не слишком ли резво ты начинаешь, приятель?

– Хотел говорить о деле, говори, – прищурился Панкрат. – Я не виноват, что она твоя сестра.

– Тебя и твою команду объявили в розыск. Официально. Час назад передали по радио и по телевидению. Тебе нельзя показываться в деревне. И охотники за тобой идут серьезные.

– У охотника только одна дорога, – беспечно отмахнулся Панкрат, – у волка – сто. Пусть ищут.

Крутов нахмурился.

– Ты что, не понимаешь?..

Воробьев стал серьезным, положил локти на стол, подался к Егору.

– Полковник, не будь занудой. Я тоже прошел кое-какую школу и знаю, где можно рисковать, а где нет. Если тебя интересует мое отношение к твоей двоюродной сестре, то могу сказать прямо: она мне нравится, очень. И меня не смущает то обстоятельство, что у нее двое детей.

– Это уж точно.

– Я в другом смысле. Кстати, она уже взрослая и сама способна позаботиться о себе и оценить ситуацию. Не вмешивайся в ее жизнь.

– Это что – угроза?

– Это дружеский совет.

Мужчины посмотрели друг другу в глаза. Крутов вдруг улыбнулся, сел за стол.

– Вот теперь я тебе верю.

Панкрат хмыкнул.

– Это следует расценивать как комплимент? Видать, ты крупный психолог. Что изменилось-то? С чего это ты вдруг мне поверил?

– У меня дар. – Крутов налил себе сыворотки. – Я неплохо вижу ауру у взволнованных людей. У тебя аура зеленого цвета.

– Что сие означает? Что я еще зеленый?

– Зеленый цвет – цвет роста и дружелюбия. Но все-таки я тебя предупреждаю: если ты решил поразвлекаться с деревенской девкой, потрогать ее за титьки…

– Стоп! – сказал Панкрат негромко, но с угрозой. – Таким тоном со мной больше не разговаривай! Это опасно. Мне почти тридцать лет, я не мальчик.

Крутов оценивающе глянул на затвердевшее лицо Воробьева и внезапно метнул невесть как оказавшийся у него бетдаггер через всю комнату в стену. Нож сочно вошел в деревянную обивку стены, пробив глаз нарисованного детскими руками на картоне клоуна. В то же мгновение Панкрат кистевым вывертом бросил свой нож, воткнув его в другой глаз клоуна.

– Годится, – кивнул Крутов. – Кажется, я в тебе не ошибся.

– Спасибо за оценку, – с иронией ответил Панкрат.

В горницу заглянула встревоженная донесшимися до ее слуха звуками Лидия, всплеснула руками.

– Вы с ума сошли?! Стену мне исковыряли, рисунок испортили, Антон рисовал, старался!

– Свари-ка и мне пельменей, – спокойно сказал Егор.

Лида бросила быстрый виноватый взгляд на Панкрата и вышла. Тот, будучи гостем, пересилил раздражение, сказал почти так же спокойно:

– Машину свою не дашь?

– Не дам, – сказал Крутов. – Она не для здешних дорог, да и заметна очень.

– Нужен транспорт, хотя бы еще один мотоцикл.

Крутов задумался.

– Попрошу у соседа, если не откажет…

– Мы заплатим.

– За эксплуатацию, что ли? А если угробите мотоцикл?

– Купит новый.

– Уговорил. Где вы остановились?

– Там, где я и рассчитывал, на даче под Николаевкой. Местные тузы строят целый дачный поселок. Не дача – сказка!

– Хозяин не заявится?

– Мне буквально пару дней пересидеть надо, пока не разыщу пропавших ребят, а потом мы покинем твою вотчину. К тебе за это время никто не приходил?

– Нет, пока все тихо.

– Зализывают раны? Будь осторожен. Тебя, по-моему, выпустили из милиции в качестве наживки.

– Может быть. Поэтому ты тоже будь осторожен. Что намерен делать дальше?

– Ночью пойдем к зоне. Надо в конце концов разобраться, что там прячется за колючей проволокой. Уверен, мои ребята находятся там.

Крутов допил сыворотку.

– На мой взгляд, это бесперспективно. Вас засекут, и тогда придется отходить с боем. Потеряешь людей. Сколько их у тебя?

– Осталось шестеро, седьмой сидит в Брянске. Они все профессионалы и знают законы спецназа.

– Ну-ну?

– Видят всех – их никто, раз, и два: в любое время, в любом месте, любую задачу.

Егор скептически покачал головой.

– Они бывшие профессионалы, друг мой, командой их сделали обстоятельства.

– Команду из них слепил я.

– Все равно, они не тренированы так, как обучены профи спецподразделений, одно из которых наверняка оберегает покой зоны. Моя группа – да, прошла бы здесь, но я уже ею не командую.

– Ты хочешь отговорить нас или что-то посоветовать?

Крутов посмотрел на часы.

– Через зону протекает ручей…

– Мы собирались воспользоваться им.

– Так вот, откажитесь от этой затеи, ручей наверняка перекрыт, охранники там не дураки. А вот болотом подойти к зоне можно. С севера к зоне подступает мшара. Я думаю, с той стороны колючей проволоки нет, она ни к чему. Попробуйте подойти оттуда. По болотам не ползал?

– Приходилось. Мы подумаем.

Лида принесла пельмени, поставила на стол. Панкрат поднялся.

– Мне пора. Спасибо за угощение, хозяйка.

– Не за что. Заходите еще, я пирог испеку.

– А мотоцикл? – поинтересовался Крутов, принимаясь за еду. – Подождешь, пока я узнаю?

– Если тебе его дадут, поставь у себя во дворе, через час я или кто-то из моих ребят заберет.

– Может, я с вами пойду?

– Нет, – твердо сказал Панкрат. – Вызволение ребят – наше дело. Мы справимся.

Крутов пожал плечами, продолжая есть, и Воробьев в сопровождении Лиды вышел к калитке.

Смеркалось, на небе выступили первые звезды, жара ушла, в воздухе был разлит аромат фиалок и резеды – под окнами хаты цвели цветы. Уходить не хотелось.

– Приходи еще, – тихо проговорила Лидия.

Панкрат повернулся к ней, пытаясь разглядеть глаза, и вдруг быстро поцеловал в губы, отпрянул, словно боясь взрыва негодования. Однако женщина не обиделась, лишь улыбнулась.

– Я приду, – пообещал Воробьев.

Через минуту он был уже за околицей деревни.

Мотоциклы оставили в километре от въезда на территорию зоны, в кустах недалеко от асфальтовой ленты, забросали ветками. Все было обговорено и спланировано, каждый знал свое место и что должен был делать, но Панкрат на всякий случай спросил:

– Может, у кого появились сомнения? Или предложения?

«Мстители» молчали. Экипированы все были примерно одинаково – в камуфляжные костюмы с шапочками на головах и выглядели братьями, как патроны одной обоймы, только Родион выделялся из шеренги, будучи выше всех на голову. Вооружение группы состояло из пяти пистолетов «бердыш» калибра девять миллиметров с насадками бесшумного боя, с магазинами на восемнадцать патронов, пистолета-пулемета «ОЦ-22» («овца»), автомата «АКС», снайперской винтовки «ВСК-94», двух гранат и шести ножей. Для прямого штурма любого укрепрайона этого явно было недостаточно, но штурмовать зону Панкрат не собирался, рейд группы был диверсионно-разведывательным, бой на незнакомой территории был крайне нежелательным.

– Сверим время. – Панкрат включил подсветку часов. – На моих одиннадцать двадцать четыре. Готовы? Вперед!

Выбрались на дорогу и в пять минут преодолели расстояние до ворот в колючей изгороди. Остановились в полусотне метров, разглядывая сиреневые огоньки на воротах.

– Никого, – шепнул Барков. – Взять и по-простому – через ворота…

– Огоньки видишь? Это электрическая защита. Уверен, там и лазерная подсветка, и датчики, и телекамеры припрятаны, и куча сюрпризов вроде пулеметов в скрытых ячейках. Наскоком эту базу не… – Воробьев не договорил.

С территории базы послышался отдаленный гул мотора, медленно приблизился, сквозь частокол деревьев замелькали фары идущего с малой скоростью грузового автомобиля. Через минуту он выполз к воротам и стало видно, что это длинный белый рефрижератор с синей полосой по борту.

– Черт возьми! – шепотом воскликнул Барков. – Еще один! Что они туда возят?

– Или оттуда.

– Какая разница? Может, остановим?

Панкрат думал недолго.

– Берем! Миша, Коля, быстро на дорогу, пока он не выехал, свалите какое-нибудь дерево подальше отсюда, мы подойдем сзади.

Двое «мстителей» отделились от отряда и исчезли в лесу.

В бинокли были хорошо видны ворота, освещенные фарами машины, и часть дороги, но все же наблюдавшие за процедурой выезда парни Воробьева не увидели ни одного человека, который должен был охранять ворота. И тут проявилась в действии автоматическая система контроля и пропуска автомашин на территорию зоны.

Сиреневые лампы на столбах ворот погасли. Зато вспыхнули два оранжевых лазерных луча, скрестились на капоте рефрижератора, разошлись, создавая узкий коридор для выезда. Створки ворот начали раздвигаться, хотя исполнительных механизмов видно не было, вероятно, они прятались в кожуха под землей. Ворота открылись, и в асфальте стал виден ряд острых металлических штырей высотой в десять сантиметров. Но вот спрятались и они, ушли вниз, утонули в специальных пазах.

Взревел двигатель рефрижератора, машина по коридору из лазерных лучей выкатилась за ворота и, набирая скорость, устремилась прочь от зоны. Досматривать процедуру закрывания ворот «мстители» не стали, все бежали к дороге, чтобы успеть к моменту, когда водитель начнет тормозить, увидев препятствие.

Все так и произошло.

Сделав два поворота, асфальтовая лента вывела автомашину к поваленному деревцу: Ларин и Каширин сделали свое дело. Рефрижератор затормозил, начал было останавливаться, но потом вдруг пыхнул клубом дыма и рванул вперед: очевидно, водитель решил не задерживаться и собирался переехать упавшую осину толщиной в двадцать сантиметров. И тут с двух сторон на подножки машины вскочили две фигуры в масках, раздался звон стекла. Рефрижератор повело в сторону, однако тормоза гулко вздохнули и машина остановилась.

– Выходи! – приказал басом Каширин. – Свет!

Фары погасли.

На дорогу спрыгнули двое: водитель в кабине был не один. Панкрат подбежал к задержанным, осветил фонариком лица. Никого из них он раньше не видел. Один из них был одет в черно-желтый комбинезон с эмблемой на груди: шестиконечная звезда и буквы ФУМБЭП, – второй носил камуфляжную форму с погончиками капитана. Оба не выказывали никаких признаков страха! Словно во-оруженные люди останавливали их каждый день, вернее, каждую ночь. Панкрат снова столкнулся с загадочным поведением людей зоны, не боящихся смерти.

– Что везем? – глухо спросил он.

– Кто вы? – вместо ответа поинтересовался капитан, по привычке трогая подмышечную кобуру, из которой Ларин вынул пистолет.

– Отведи его в сторонку и шлепни, – повел стволом Панкрат. – Только без шума.

– Есть шлепнуть без шума, – понимающе прогудел Каширин.

Он увел капитана за деревья, и спустя несколько секунд оттуда донесся стон и всхлип. Панкрат повернул голову к водителю, толстенькому и благообразному.

– Теперь поговорим с тобой. Что за часть стоит здесь за колючей проволокой?

– Не знаю, – начал вдруг задыхаться и бледнеть водитель, дрожащей рукой расстегнув ворот комбинезона.

– Как это не знаешь? – удивился стоящий позади шофера Барков. – Приезжаешь сюда из Брянска чуть ли не каждый день и не знаешь, что за фирма?

– Это секретная часть… никто не вправе… – шофер схватился за горло, будто его кто-то душил.

– Что с ним? – обеспокоился Воробьев. – Эй, в чем дело? Ты больной, что ли? Ответь на три вопроса, и мы тебя отпустим. Что везешь? Что за контора скрывается под аббревиатурой ФУМБЭП? И главное: не видел ли ты на территории части двух пленников? Их захватили возле кургана… – Панкрат замолчал, видя, как водителя начинает корчить. – О черт! Помогите ему!

Водитель покачнулся и упал, царапая себе горло и грудь. Еле слышно прохрипел:

– Они меня…

Голова его безвольно свесилась в канавку на обочине дороги, по телу прошла судорога, руки разжались.

– Готов! – сказал нагнувшийся к нему Родион. – Он что, капсулу с ядом раскусил?

– Дьявольщина! – изумленно посмотрел на Панкрата Барков. – Да что тут творится? Что за секреты кроются в зоне, из-за которых даже шоферы травят себя, чтобы не проболтаться?!

– Это не яд, – пробормотал Панкрат.

– А что?!

– Не знаю. Похоже на сильнейшее внушение. Его запрограммировали на каком-то очень глубоком психическом уровне, снимающем инстинкт самосохранения. Он просто перестал дышать.

– Не может быть!

Панкрат отвернулся.

– Коля, что там у тебя?

– Труп! – возник из темноты леса Каширин. – Я хотел его оглушить, а он вдруг схватился за грудь и упал. Сердце не бьется.

На дороге стало тихо.

– Ох и не нравится мне все это! – сквозь зубы процедил Родион.

– Посмотрите, что в кузове, – распорядился Воробьев. – Этих двоих посадите в кабину. Миша, после осмотра отведешь машину в Жуковку и оставишь у милиции. Потом позвонишь откуда-нибудь Краснову, пусть едет к нам, в Брянске ему нечего делать.

– Сделаю, командир. Куда возвращаться?

– На дачу. В разведку мы сходим без тебя.

– Командир, – окликнул Воробьева Родион, – загляни.

«Мстители» открыли задние двери рефрижератора, включили фонари, и лучи света выхватили из темноты ряды продолговатых дощатых ящиков.

– Мать честная, гробы! – сказал кто-то.

– «Груз 200», – пробормотал Барков.

– Откройте один.

В вагон вскочил Каширин, ударом кулака оторвал одну доску от ящика, посветил внутрь и выпрямился.

– Мертвец!

Барков сплюнул.

– Даю голову на отсечение: они привозят сюда живых людей, а увозят трупы! В курганах их стало хоронить опасно.

– Не легче ли топить трупы в болоте? – прогудел Каширин. – Камень на шею – и в прорву. Сроду никто не найдет.

– Может быть, окрестные болота уже переполнены.

– Тоже скажешь! Не стреляют же их тысячами…

– Зачем стрелять? На них проводят эксперименты…

– Тихо! – приказал Панкрат, с усилием вылезая из дебрей самоанализа: душа корчилась от недоброго предчувствия и желала очутиться за сотни верст от этого места. – Закрывайте холодильник. Миша, езжай.

– А мы? – задал вопрос в наступившей тишине Родион.

– Мы пойдем дальше, как планировали. Скорее всего мы действительно нарвались на секретную военную лабораторию, но необходимо выяснить это окончательно и точно. И выручить ребят. Если только… – Панкрат не закончил, но все и так поняли, что он хотел сказать: если только мы не опоздали…