И возмездие со мною

Ковали – Жуковка

Утро было таким тихим, теплым и ласковым, что Егор, проснувшись, просто долго стоял во дворе и смотрел в небо, закинув руки за голову. Из этого состояния его вывел только душераздирающий крик петуха, напомнившего «ио» хозяина, что пора кормить живность, разведенную Осипом и Аксиньей.

Процедура кормления кур и поросенка много времени не заняла, в отличие от зарядки и тренинга. Закончив дырявить поленницу дров ножами и стрелками, Егор сбегал на пруд, искупался, не забывая поглядывать по сторонам, облился в саду водой из колодца и приготовил чай. А в половине восьмого в дом заявился Панкрат Воробьев, слегка осунувшийся, усталый, с мрачным блеском в глазах.

– Привет. Гостей принимаешь?

Крутов вместо ответа вышел на улицу, кинул взгляд на огороды, зашел обратно в дом.

– Ты один?

Панкрат понимающе усмехнулся.

– Все нормально, полковник, меня подстраховывают во избежание… слежки не обнаружено.

– Чаю хочешь?

– Мне бы посущественней чего-нибудь…

– Посущественней только яичницу с салом могу сварганить, да квашеной капусты принести.

– Готовь яиц на десять, если не жалко, я пока приведу себя в порядок.

Егор приготовил яичницу, еще раз подогрел чай, сделал бутерброды с маслом, и они сели завтракать. Пока ели – молчали, потом Панкрат промокнул рот полотенцем и вытащил из штанов тяжелый черный пистолет с толстым гофрированным стволом, положил на стол.

– Мы побывали в зоне… Не знаешь, что это такое?

Крутов взял пистолет, повертел в руках, разглядывая ствол, рукоять, какие-то наплывы и каверны, стеклянные глазки на затворе.

– Отличная эргономика, сидит в руке как влитой. А патроны?

– Посмотри.

Егор выщелкнул магазин и хмыкнул. Вместо обоймы с патронами в магазине торчал покрытый пленкой плоский аккумулятор со множеством медных дужек. На корпусе аккумулятора красовалось стилизованное изображение космической ракеты и ниже надпись: «Российское космическое агентство».

Крутов посмотрел на гостя и встретил его изучающий взгляд.

– Что это?

– Значит, ты не знаешь. – Панкрат отобрал пистолет, вставил магазин, спрятал оружие в карман. – Из этой штуковины дежурный в зоне выстрелил в Баркова, моего зама.

Крутов продолжал молча смотреть на Воробьева, и тот добавил:

– У полковника шок не прошел до сих пор. Мы отвезли его в больницу, врач говорит – похоже на фрустрацию личности после сильнейшего стресса, состояние «психических сумерек». У Баркова подавлены все реакции организма, кроме физиологических, заторможена мыслительная деятельность. Он все слышит, видит, выполняет все команды, но словно спит на ходу. Как ты думаешь, что это означает?

– Только одно, – пожал плечами Крутов.

Воробьев подобрался, исподлобья глянул на задумавшегося Егора.

– Может быть, наши оценки совпадают?

– Это психический удар. А игрушка твоя – какой-то мощный психотронный генератор, излучатель.

Панкрат выдавил воздух сквозь стиснутые зубы, откинулся на спинку стула.

– Да, я тоже подумал о том же. Армия давно работает над проблемой создания таких генераторов. Мы испытали его на даче… – он криво улыбнулся, – на собаке. Взвыла и сдохла. Вот почему в зоне, наверное, не держат собак, они чуют излучение. Теперь ясно, чем там занимаются. Это действительно военная лаборатория, каким-то образом связанная с космическими исследованиями.

– Не обязательно.

– Аккумулятор-то – для космической аппаратуры.

– Он может просто использоваться в генераторе, отвечая требуемым параметрам мощности и защиты.

– Ты прав, связи может и не быть.

– Как тебе удалось пробраться в зону?

– Через болото. Ты был прав, там у них нет забора из колючки, хотя нам пришлось пройти три линии контроля. Мы нашли городок, где квартируется часть, но дальше пройти не смогли, поднялась тревога.

– То есть выяснить, там ли твои парни, не удалось.

– К сожалению. – Панкрат поморщился, с силой потер затылок. – Голова трещит и устал как собака. Пришлось побегать по лесу да все болото на пузе проползти.

– Хочешь, напою ерофеичем?

– Самогоном, что ли?

– Эликсиром жизни. – Крутов поднялся. – Дед Иван в Жуковке мне снадобья одного отлил, тонус поднимает великолепно, головную боль как рукой снимет.

Он принес фляжку с зеленой жидкостью, налил полрюмки, протянул Воробьеву. Тот подержал ее в пальцах, с подозрением разглядывая на свет, вздохнул.

– Ты явно отравить меня хочешь, чтобы я к твоей сестре не приставал. Кстати, ночью мы остановили рефрижератор, выехавший из зоны, и знаешь, что он вез? Гробы с мертвецами!

Панкрат опрокинул рюмку в рот, проглотил, прислушиваясь к своим ощущениям, постоял так немного и вдруг широко раскрыл глаза, с изумлением посмотрел на Крутова, с любопытством ожидающего его реакции.

– Дьявольщина!.. Что ты мне дал?! Это же пчелиный улей… – майор замолчал. Лицо его покраснело, лоб заблестел от пота, глаза стали черными и глубокими, словно в них раскрылась космическая бездна. Расправились плечи, стала выпуклой грудь, напряглись мышцы рук и живота. Впечатление было такое, будто в Панкрата вливалась тугая струя силы, распирая тело и горяча кровь. Рюмка в руке его хрустнула, на пол посыпались осколки, но он этого не заметил. Резко встал, так что стул отлетел к стене, а со стола чуть не полетела на пол посуда, поднес к глазам ладони со скрюченными пальцами, провел ими по лицу, вытирая испарину. Затем метаморфоза организма пошла на убыль, он перестал потеть, кровь отлила от щек, мышцы перестали напрягаться, «космос» в глазах растаял, взгляд Панкрата теперь выражал растерянность и одновременно чувство облегчения и силы.

– Что я выпил?! – шепотом спросил он. – Такой подъем!.. ни капли усталости… башка свежая… я же горы могу своротить!..

Крутов закрыл фляжку и унес. Вернувшись, похлопал Воробьева по плечу.

– Я испытал то же самое. Удивительное ощущение! Наши деды и бабки знали такие секреты, делали такие снадобья, что никаким современным фармацевтам не снились. Могу отлить капельку, дашь своему полковнику, вдруг это его встряхнет, выведет из состояния сомнамбулизма.

– Слушай, дай! – загорелся Панкрат. – Это же чудо что за эликсир! Сейчас же поеду в больницу. А ты что собираешься делать?

– В Жуковку поеду. – Крутов нашел пузырек, отлил дядиного ерофеича, сунул Воробьеву. – Хочу кое с кем… побеседовать.

– С омоновцами, что ли, которые тебя лупцевали? Я тебя подстрахую. Один не начинай, вместе разыграем красивый спектакль. Ты прямо сейчас поедешь? Давай встретимся в Жуковке часов в десять, где-нибудь в центре или на вокзале.

Крутов хотел отказаться от помощи, но подумал и кивнул.

– В десять, но не на вокзале, а возле ДК, в парке. Заодно проверим, выпустили моего приятеля из милиции или нет.

Панкрат сунул ладонь Егору и исчез, бодрый, свежий, как огурчик, переполненный впечатлениями и играющей в жилах силой. Ерофеич деда Ивана буквально выдавил из него усталость, головную боль и плохое настроение, наполнил энергией и желанием жить.

Крутов навестил соседей, узнал, что никаких вестей от их дочери не поступало, и начал готовиться к поездке в Жуковку: накачивать залатанные шины, ставить колеса, мыть корпус, пылесосить салон. Тревожный импульс – словно внутри головы прозвенел стеклянный звоночек – он ощутил в тот момент, когда заканчивал уборку салона. Вертеть головой во все стороны, высматривать причину тревоги, не стал, зная, что сторожевая система организма зря сигналы подавать не станет, а сразу пошел в дом, вооружился бетдаггером – засунул чехол с ним под ремень брюк на боку справа – и дядиной двустволкой. Ружье зарядил картечью «четыре нуля»[35] и положил под сиденье, а сам продолжил протирать сиденья машины влажной тряпкой. В это время с улицы донесся звук мотора, оборвался возле дома, хлопнула калитка, за ней с визгом распахнулась дверь в сени – кто-то ворвался в дом, и тут же во двор выбежали два мордоворота в камуфляже с автоматами в руках. Один направил оружие на Крутова, второй рванул дверь в погреб, заглянул в свинарник, в курятник, переполошив кур, выбежал на огород и вернулся, также направив ствол «АКС» на хозяина. Все это время Егор молча сидел в кабине и вытирал руки тряпкой, разглядывая верзилу напротив. Его очень заинтересовали береты спецназовцев – зеленые, с золотой полоской, двуглавым орлом и буквами РЛ. Таких головных уборов полковник еще не видел.

– Ну, и что дальше? – поинтересовался он.

На улице хлопнула дверца автомобиля, скрываемого дворовыми воротами, простучали шаги еще нескольких человек, и во двор в сопровождении двух великанов в таких же костюмах и беретах вошел знакомый Егору по ночному рандеву майор, увезший раненого археолога.

– Никого, – доложил ему один из парней.

– Какая приятная встреча! – с иронией сказал Крутов. – Майор Сватов собственной персоной. А вам не кажется, господа, что вы нарушаете закон экстерриториальности?

– Вылезай, – поманил его пальцем майор, сухолицый, узкогубый, длинноносый, с глубоко упрятанными и близко посаженными бесцветными глазами. Взгляд у него был жесткий, прицеливающийся, неприятный.

– Не хочу, мне и здесь хорошо.

Майор повел рукой.

– Выньте его оттуда и отведите в дом.

В то же мгновение Крутов достал ружье и навел на Сватова. Тот замер на полуобороте. Дернувшиеся к машине парни в камуфляже тоже остановились, схватившись за оружие. Пауза длилась долго, секунды две, потом Крутов хладнокровно произнес:

– Вели своим нукерам убраться со двора! Я все равно успею спустить курки, а с пяти шагов картечь из тебя сделает дуршлаг.

Лицо майора не дрогнуло, лишь в глазах мелькнули колючие злобные огоньки. Опасность он чуял натурально.

– Садитесь в машину, ждите, я сейчас.

Громилы в форме перестали есть Крутова глазами, расслабились, закинули автоматы за спину и по одному потянулись со двора.

– Шагай за ними, – шевельнул стволом ружья Крутов, вылезая из машины. – Я уже предупреждал: не лезьте ко мне, не вмешивайтесь в мою жизнь, иначе начну отстреливать твою сволочную команду. Сегодняшнее предупреждение последнее. Усек, майор?

Сватов оглядел Егора с ног до головы, проговорил ровным голосом:

– Очень ты рисковый, полковник, так и норовишь зубы подставить. Не боишься спать один?

– Не боюсь. Кстати, откуда ты знаешь, что я полковник? Я ведь тебе не представлялся. Или у тебя прямая связь с жуковской милицией?

Майор раздул побелевшие ноздри, понимая, что проговорился, развернулся и зашагал со двора, бросив через плечо:

– Уезжай отсюда. И передай своему приятелю: мы его из-под земли достанем!

Хлопнула дверца автомашины, взревел мотор, команда Сватова уехала, а Крутов в задумчивости прошелся по двору с ружьем в руке, поминая в душе Панкрата Воробьева нехорошими словами. Сомнений не было: майора выследили, когда он заходил в деревню. Останься он еще на полчаса, мог бы завязаться нешуточный бой, чреватый серьезными последствиями.

В половине десятого Крутов подъехал на своем запыленном «Рено» к Дому культуры и заглушил мотор. По пути сюда он завернул в Фошню, навестил Осипа с Аксиньей, выздоравливающих медленно, но уверенно, а также нашел в психотерапевтическом отделении больницы заместителя Панкрата – Баркова. Видимо, Воробьев уже успел дать ему глоток ерофеича, который вывел подполковника из состояния «психических сумерек»: выглядел Барков нормально, хотя реакции его все еще были заторможены. И все же надежда на его скорое выздоровление у медиков появилась.

До встречи с Панкратом у Крутова еще оставалось полчаса, поэтому он решил прогуляться по центру города, продолжавшему застраиваться пяти– и девятиэтажными зданиями. Летняя жара не располагала к прогулкам, и на улицах народу было мало. Егор съел мороженое, зашел во двор школы, неуютный и унылый по причине вечного ремонта и отсутствия школьников, отгуливающих каникулы, понаблюдал за суетой милиционеров возле рефрижератора, стоящего на площади возле здания милиции, и вернулся к ДК. У машины никто не крутился, парк тоже выглядел пустым, и Крутов направился к Дому культуры, помещения которого арендовали какие-то конторы и фирмы, в том числе – Орден чести.

К удивлению Егора, дверь в офис Ордена чести с Георгием Победоносцем, пронзающим копьем змея, была открыта. Крутов вошел, но тут же был остановлен двумя молодыми людьми в костюмах, напоминающих форму американского полицейского: голубые рубашки с короткими рукавами и погончиками, правда, без знаков отличия, темно-голубые брюки, ремни, дубинки на ремнях. На кармашках рубашек также красовались эмблемы с Георгием Победоносцем, но уже в другом оформлении – с вязью слов: «Международный Орден чести».

– Что вам угодно? – вежливо спросил один из охранников.

– Мне угодно видеть господина Федотова.

– Он занят. Вам назначена встреча?

– Нет, но меня он примет.

– Сожалею… – начал молодой человек, но в это время первая дверь слева по коридору распахнулась, оттуда выглянул Ираклий и с извиняющейся улыбкой подошел к гостю.

– Пропустите, это ко мне.

Они обменялись рукопожатием, пробуя силы и глядя в глаза друг другу.

– Я знал, что ты зайдешь сегодня, – сказал Ираклий.

– Рад, что тебя наконец выпустили, – сказал Егор. – Все в порядке?

– Как и предполагалось, нашлись защитники. Проходи, посмотришь, как мы живем.

Кабинет президента жуковского отделения Ордена чести был небольшой, но уютный, светлый, с окном чуть ли не на всю стену. В нем умещались рабочий стол президента с компьютером и факсом, стеклянный шкафчик с какими-то кубками и хрустальными вазами, книжный шкаф и несколько стульев. По стенам висело холодное оружие, но не боевое – либо копии, либо новоделы.

– Бутафория, – кивнул хозяин, заметив взгляд гостя. – Когда-то я увлекался коллекционированием, потом охладел. Лишь один кинжал из всех этих ножичков был в деле, хотя об этом никто не догадывается. – Он снял со стены широкий кожаный чехол и вынул из него странной формы клинок с толчковой рукоятью в форме буквы Н. – Это катар, индийский кинжал. Мне его подарил один индийский генерал.

– Ты был в Индии?

– Где я только не был. – Ираклий повесил кинжал на место. – Присаживайся. Чай, кофе, пиво, кока, кефир?

– Последнее, – согласился Крутов. – Но я ненадолго. Вообще не чаял тебя здесь увидеть. В десять у меня встреча с приятелем, мы кое-что с ним обсудим, и я до вечера освобожусь. Ты случайно не знаешь, где расквартирован отряд ОМОНа, приданный местной милиции?

Ираклий бросил на Егора острый взгляд.

– Ты уверен, что тебе это необходимо?

– Да! – твердо сказал Крутов. – Для самоуважения. Я полковник ФСБ, хотя и бывший, а когда со мной поступают как…

– Понятно. Что ж, восстановление справедливости – дело стоящее, только ведь ты никому ничего не докажешь, а тем более дуболомам, которые тебя избивали.

– Я ничего не хочу доказывать, я только хочу защитить свою честь.

– Да я тебя не отговариваю, поступай как считаешь нужным, но и голову в петлю совать не советую. Не задумывался, почему тебя вдруг ни за что ни про что выпустили? Ведь следователь запросто мог тебя закопать, повесить дело об убийстве, тем более что ты чужак здесь.

– Задумывался, – признался Крутов, – и ничего не надумал. Ясно одно: вмешался кто-то из высоких эшелонов, но кто – вопрос темный. Грешным делом я даже подумал, что это кто-то из моих бывших начальников узнал и решил выручить.

– Вряд ли это соответствует истине. Раз ты уволен, на тебе служба поставила крест. А за это время вокруг тебя ничего не происходило?

Теперь уже Крутов внимательно заглянул в прозрачно-серые с оттенком голубизны глаза Ираклия. У него появилось ощущение, что магистр Ордена чести все о нем знает.

– За мной пустили наружку.

– О! – Брови Ираклия поползли вверх. – Это интересно. Ты их вычислил? Кто следит?

– Следил. Я их взял… с помощью приятеля, но пришлось отпустить. Это ребятки из одной весьма засекреченной зоны в лесу. Я даже знаком с начальником ее охраны, майором Сватовым.

– Даже так? Очень интересно! При каких же обстоятельствах произошло знакомство?

Крутов невольно засмеялся.

– Что это ты мне устроил форменный допрос? Потом расскажу, времени нет. Ну так как, поделишься информацией об ОМОНе?

– Что ты хочешь узнать?

– Где расквартирован взвод…

– Отделение, всего пятнадцать человек. Живут в казарме на улице Краснофлотской, в здании бывшего ПТУ.

– Кто командир и где живет?

– Лейтенант Хелемский, живет там же, но в отдельной комнате. Неплохой рукопашник и стрелок, но очень поганый человек.

– Я это уже понял. Спасибо за сведения. До встречи.

– Заходи после решения всех своих проблем, вместе пообедаем.

– Непременно. – Крутов поднял вверх кулак, вышел из кабинета Ираклия, но вернулся. – Ты не знаешь расшифровку аббревиатуры ФУМБЭП?

Федотов наморщил лоб, делая вид, что вспоминает (у Егора снова возникло ощущение, что магистр Ордена чести знает, о чем идет речь), покачал головой:

– Нет, к сожалению, не слышал.

– А что означают буквы РЛ?

Взгляд Ираклия отвердел.

– Где ты их видел?

– На беретах охранников зоны. Они заявились ко мне утром, вместе с майором, кого-то искали, как я понял.

– А ты об этом ничего не знаешь?

– А ты? – Егор выдержал пытливый взгляд Федотова.

– Я слышал, что в лесах за Фошней ночью была слышна перестрелка.

– Я слышал то же самое.

– Понятно. Ну, заходи.

– Часа в два.

Крутов покинул офис Ордена чести с твердым убеждением, что его глава знает гораздо больше, чем говорит, а главное – гораздо больше того, что положено знать руководителю неполитической общественной организации.

В парке, за кустами акации, среди которых пряталась удобная новая деревянная скамья, его ждал мрачный Воробьев.

– Опаздываешь, – недовольно проговорил он, шлепнул ладонью по сиденью. – Приземляйся. И не крути головой, нас охраняют мои ребята.

– Что успело произойти за это время? У тебя вид, будто ты червонец потерял.

– Убили моего приятеля в Москве, замначальника оперативно-розыскной бригады МУРа.

Крутов посерьезнел.

– Извини, я не знал. Как это случилось?

– Не знаю. Но догадываюсь, по какой причине. Я просил его выяснить значение слова ФУМБЭП. Вероятно, он начал искать выходы на эту блядскую контору, и его убили.

– Вы разворошили муравейник. Если в зоне действительно располагается секретная военная лаборатория по разработке психотронного оружия, живыми отсюда вас не выпустят.

Панкрат оскалился.

– Пусть попробуют взять!

– А никто пробовать не будет, просто вас найдут и ликвидируют, как двух твоих парней возле кургана.

– Ты думаешь?..

– Уверен.

Панкрат сгорбился, посидел несколько секунд с закрытыми глазами, сказал глухо:

– Все равно я должен проверить… еще раз сходить в зону и убедиться, что их там…

– Не рекомендую, это верная смерть. Теперь там тебя будут ждать после вашей ночной вылазки. Забирай команду и уезжай, за пределами области, может быть, искать вас не станут.

– Спасибо за совет. – Воробьев снова стал самим собой, с иронией подал руку. – Только бегать от врагов я не привык. Знаешь, что меня смущает во всей этой истории? Во-первых, охраняют зону явно не солдаты и даже не офицеры, а какой-то сброд, хотя и в маск-форме. Не знаю, к какому роду войск причислить всех этих дебилов, но это не армия, зуб даю. Спецслужба Минобороны – может быть, но не воинская часть. Во-вторых, все они, на мой взгляд, зомбированы. Стоило мне задать пару вопросов водителю рефрижератора и его сопровождающему, как оба стали задыхаться и померли. Представляешь уровень программы?!

– Ничего удивительного, если лаборатория работает с психотроникой. Меня лично смущает другое: почему работники лаборатории, долженствующие свято блюсти ее тайны, допустили утечку информации, абсолютно непозволительную для деятельности конторы подобного типа?

– Ты имеешь в виду наш рейд?

– Я имею в виду выезды охранников лаборатории на мотоциклах за пределы зоны, их бандитские налеты на дороги. Это же прямая угроза рассекречивания ее деятельности, даже если охранники зомбированы.

– Может быть, у них от этого крыша поехала?

– Разве что. Но я еще раз предлагаю тебе уехать. Как гласит китайская стратагема номер тридцать шесть: бегство – лучший прием. Что означает: бегство еще не есть поражение.

– Я подумаю над твоей стратагемой, – буркнул Панкрат. – Но русская пословица гласит: хрен посадишь – хрен и вырастет. Что означает: если ничего не делать…

– Понял, понял, – кротко кивнул Крутов. – Давай о деле. Ты всерьез хочешь мне помочь?

– Ты еще сомневаешься?

– Тогда давай обсудим план. Он очень прост. Я выяснил, где квартируются мои друзья, рыцари, так сказать, без страха и упрека и зазрения совести. За общежитием надо понаблюдать, прикинуть расположение комнат, где хранится оружие, как они дежурят, ну и все такое прочее.

– Сделаем.

– Вот. А вечером заявимся к ним в гости.

– Что, прямо так, внаглую? – восхитился Воробьев.

– Во-первых, их всего пятнадцать человек, а во-вторых, обижали меня только трое, включая лейтенанта Хелемского. К нему у меня счет особый.

– Ты уже знаешь его фамилию?

– Подсказали.

– Кто?

– Ты его не знаешь, сидел со мной в СИЗО. Потом познакомлю. Поскольку улица Краснофлотская находится за линией железной дороги, встречаемся возле больницы в девять вечера. Найдешь?

Панкрат встал, подставил ладонь под удар ладони Крутова и пропал за кустами. Егор дождался стрекота мотоциклов – «мстители» седлали свой неприхотливый транспорт – и неторопливо побрел к своей машине, подумывая, не съесть ли еще пару порций мороженого. Потом вспомнил о своем долге дяде Ивану и решил навестить старика, все равно до намеченного обеда с Ираклием оставалось еще больше двух часов.

Вечером, без десяти минут девять, Крутов оставил машину на территории больницы и, встретив Воробьева, повел его на Краснофлотскую улицу, к двухэтажному зданию бывшего ПТУ. Оружие с собой ни тот, ни другой не взяли, и даже бэтдаггер Крутов оставил в машине, чтобы не было соблазнов пустить его в дело.

Вечер обещал быть тихим, но не душным, у местной природы хватало сил справляться с жарой и пылью, дарить людям свежие ночи. Однако бывшим профессионалам спецслужб было не до красот природы, настроение у обоих, хотя и по разным причинам, складывалось минорное.

В десяти шагах от входа в обшарпанное, с обвалившейся кое-где штукатуркой здание они остановились, краем глаза отмечая движение группы Панкрата, изображающей «случайных» прохожих. Панкрат достал сигареты, автоматически протянул одну Крутову, закурил сам.

– Хочешь анекдот? Для поднятия тонуса? Звонок в больницу: «Это реанимация?» – «Реанимация». – «Иванов еще жив?» – «Еще нет».

Крутов выгнул бровь.

– Да уж, поднял тонус.

Панкрат засмеялся.

– А что? Славный анекдотец, как раз под нашу ситуацию. Ну, пошли? Раньше зайдем, раньше выйдем.

Крутов вместо ответа скомкал так и не прикуренную сигарету, точным броском швырнул ее в урну у двери, зашел в подъезд, но за дверью его остановил ражий детина в камуфляж-костюме с лихо заломленным краповым беретом на крошечной голове.

– Вам чего?

– Хотим набить морду двум твоим сослуживцам, – вежливо проговорил Панкрат. – А заодно и боссу, лейтенанту Хелемскому. Надеюсь, он уже пришел?

– Чего?! – вытаращился охранник.

– Не обращайте внимания, – покосился на Воробьева Крутов, – это он к ночи такой остроумный. Нам бы действительно поговорить с вашим лейтенантом. Не подскажете, где его комната?

Детина наморщил лоб, напрягая извилины, однако смог додуматься только до краткого служебного изречения:

– Не положено!

– А вон и лейтенант идет, – кивнул за спину дежурного Панкрат, – у него самого и спросим.

Охранник развернулся (никого сзади, естественно, не было), и в то же мгновение Крутов заученным движением сорвал с него автомат и приставил дуло к уху:

– Тихо! Нам надо пройти, и мы пройдем. Не шевелись.

Панкрат махнул кому-то рукой в проем двери, в подъезд зашли двое «случайных» прохожих, мгновенно заклеили рот охраннику пластырем, связали и усадили на пол. Крутов бросил им автомат, направился по коридору до первой двери, из-за которой слышались чьи-то голоса, перебиваемые музыкой.

Омоновцы занимали весь первый этаж здания – восемь комнат, в каждой – по двое, и теперь надо было пройтись по всему этажу и найти тех, кто «профилактически» издевался над Крутовым, не допуская даже мысли, что тот может быть не виновен.

Дверь оказалась незапертой. Егор мягко распахнул ее и вошел.

В довольно просторной комнате гостиничного типа стояли две кровати, две тумбочки, платяной шкаф, стол, два стула, телевизор на подставке, в углу за шкафом прятался умывальник. В другом углу на крюках, вбитых в стену, висели автоматы. Один жилец лежал на кровати прямо в пятнистых штанах, не сняв носки, и смотрел телевизор; второй ел: на столе стояла двухлитровая бутылка минеральной воды, сметана в банке, лежала нарезанная толстыми ломтями колбаса и хлеб. Этих ребят Крутов не помнил.

– Извините, – сказал он как можно любезнее, – промахнулся дверью. Алексей Свирин дальше живет?

Омоновцы переглянулись.

– Может быть, Синякин?

– Во-во, Синякин, – обрадовался Егор. – Хочу поскорее долг ему вернуть.

– Дальше по коридору, – махнул рукой тот, что смотрел телевизор.

Егор еще раз извинился, поблагодарил ребят и закрыл за собой дверь, прислушиваясь к звукам за ней. Но омоновцы, очевидно, были уверены, что гость имеет право здесь быть, раз его пропустили на входе, и выяснять личность спрашивающего не стали.

Панкрат вопросительно посмотрел на Крутова, тот отрицательно мотнул головой, и они пошли дальше.

Ни во второй, ни в третьей комнате общежития обидчиков полковника не оказалось, первый из них обнаружился лишь в четвертой комнате от угла. Это был дюжий парень, заросший рыжим волосом по шею, – он сидел на кровати в одних трусах и ел кильку в томате прямо из банки, – не мускулистый, а какой-то бугристо-узловатый, как ствол саксаула. Его напарник спал поверх одеяла на своей койке, отвернувшись к стене, также почти голый и потный. Воздух в комнате был спертый, и запахи по ней бродили самые что ни на есть «естественные».

Детина поднял голову, окинул вошедшего Крутова невыразительным взглядом, буркнул:

– Чего надо?

Крутов усмехнулся: лексикон местного спецназа не отличался разнообразием.

– Ты меня не помнишь, малыш?

Омоновец перестал есть, всмотрелся в Егора, потом, не торопясь, по-хозяйски, поставил банку с кильками на стол и потянулся к оружию, висящему на стуле. Крутов шагнул вперед и ребром ладони ударил парня по толстой руке, отодвинул стул с автоматами, покачал головой:

– Как тут у вас все запущено! Оружие при себе держите, не сдаете в спецхран… непорядок! Ну, вспомнил?

Детина, даже не ойкнув, хотя удар парализовал руку, начал бледнеть, потеть, вдруг вскочил, хватаясь левой рукой за нож на столе, и Егор вынужден был обездвижить ему и вторую руку. Парень упал задом на край кровати, чуть не сломав ее, зашипел от боли, в глазах его зажглась ненависть.

– С-сука бандитская!..

В комнату заглянул Панкрат.

– Что за шум, а драки нет?

– Все нормально, – сказал Крутов. – Он меня вспомнил.

– Что-то не вижу в его глазах радости. А хорош, зверюга! В зоопарке можно выставлять. Ему бы в киноактеры пойти – киборгов играть, цены бы не было! А второго смотрел? Ты глянь на него, спит, как младенец.

– Не он. – Егор присел на стол напротив потеющего омоновца. – Больно? Извини, брат, без боли мое лечение неэффективно. В принципе я на тебя зла не держу, но все же хочу кое-что уточнить: когда ты меня бил прикладом по шее, я сопротивлялся?

Омоновец углубился в анализ вопроса.

– Было приказано…

– Я знаю, что тебе было приказано. Так я сопротивлялся или нет?

Еще одна попытка понять, к чему клонит гость.

– Так ведь было приказано…

– Да или нет?

– Ну… и чего?

Сзади засмеялся Панкрат, на всякий случай контролирующий спящего.

– Зря ты его пытаешься разговорить, у него одна извилина – и та от берета. Пошли к лейтенанту, он тут всему голова, он и приказывал, и устанавливал меру пресечения, эти болваны действовали так, как обучены были действовать. Вообще раньше я был склонен полагать, что в ОМОН идут крутые и умные ребята, не чета обычным постовым милиционерам, теперь вижу, что ошибался.

Крутов коротко взмахнул рукой. Омоновец врезался головой в стену, закрылся локтями, ожидая побоев. Крутов сплюнул, повернулся к кровати спиной.

– Пошли отсюда.

– Может, связать эту образину?

– И так никуда не денется. – Егор вышел.

Воробьев сгреб автоматы, посмотрел на парня, сидевшего с выпученными глазами и державшегося за челюсть.

– Сиди тихо, как мышка. Понял? В коридоре мои люди, высунешься – пристрелят.

Омоновец сглотнул, открыл рот, но говорить ему было больно, и он только кивнул.

– Ну и ладушки, отдыхай, да напарника не буди, умаялся, бедный, пусть спит.

Панкрат вышел в коридор, положил автоматы у стены. В тупике коридора, у выхода на лестницу, ведущую на второй этаж, его ждали Крутов и Родион.

– Мы проверили все здание, – отрапортовал Родион. – Наверху какие-то классы, кабинеты и всего две жилые комнаты. В одной спят два амбала, в другой занимается сексом их командир.

Крутов и Воробьев переглянулись.

– Может быть, это его жена?

– Какое это имеет значение?

– В принципе никакого. Но войду к нему я один.

– Ради бога, мы подождем в коридоре.

Они поднялись на второй этаж, и Родион указал на дверь комнаты, которую занимал лейтенант Хелемский. Егор попробовал рукой – заперта, но замок был легкий, простой, и Крутову ничего не стоило открыть его за две секунды с помощью гвоздя. Приоткрыв дверь, он скользнул за порог и остановился, разглядывая залитую светом комнату и сплетенные на кровати обнаженные тела лейтенанта и какой-то девицы с роскошными бедрами и грудью. Их любовная игра приближалась к финалу, и гостя они не видели и не слышали.

Крутов кашлянул. Но и после этого пара не сразу отреагировала на появление постороннего наблюдателя. Первым пришел в себя Хелемский – он лежал под дамой, – повернул голову к двери, в то время как наездница продолжала самозабвенно работать, постанывая и вскрикивая, с глаз его сползла масленая пелена наслаждения. Он попытался дотянуться до кобуры пистолета, лежащей на тумбочке, не смог, и одним ударом сбросил с себя взвизгнувшую девицу. Скатился с кровати, протягивая вслепую руку к пистолету, и наткнулся на Крутова, успевшего к тумбочке на мгновение раньше. Поднял глаза вверх, попытался было привстать, но Егор нажал ему на плечо, и лейтенант остался на полу, только сел поудобней, даже не пытаясь прикрыть рукой естество.

Девица по другую сторону кровати округлила глаза – до нее наконец дошла пикантность ситуации, – открыла рот, собираясь закричать, но Крутов погрозил ей пальцем и сказал негромко:

– Молчать! Залезь под кровать и тихо отдохни!

Девица проворно завернулась в простыню, нырнула под кровать и затихла. Крутов подвинул к себе стул, сел напротив лейтенанта, разглядывая его, потного и скользкого, с царапинами на груди. Фигурой природа лейтенанта Хелемского не обидела: был он широкоплеч, мускулист, тонок в талии, имел сильные ноги с узкими бедрами и весьма представительный фаллос. Да и красив был по-мужски, с узким сухим лицом, голубыми глазами и крупными губами, которые портил лишь пренебрежительно оттянутый уголок. И шевелюра у него выглядела отменно, подчеркивающая природное здоровье. А внутри он был весь гнилой, как трухлявый гриб, – такое у Крутова сложилось впечатление.

– Привет, командир, – сказал Егор ровным голосом. – Не ожидал меня в гости?

– Ты сам роешь себе могилу, – криво улыбнулся Хелемский. – За тобой уже… – он прикусил губу, понимая, что проговорился.

– Продолжай, – поощрительно кивнул Егор, – не бойся, я никому не скажу. Очень уж хочется понять, что за возню устроили вокруг меня… и вокруг моей деревни. А также поделись информацией, по чьему приказу меня выпустили из милиции и зачем. Уверен, что ты знаешь. Может быть, кто-то хочет сделать из меня козла отпущения? Подсадную утку? Еще какую-нибудь живность? Говори, не стесняйся, и я забуду, что ты и твоя сволочная свора унижала и избивала полковника ФСБ.

– Ты такой же полковник, как я папа римский, – с той же кривой ухмылкой проговорил лейтенант. – Прими совет: хочешь остаться в живых – сматывайся отсюда, и побыстрей. Если бы не…

– Ну-ну?

– Пошел ты на…

Крутов встал, обманчиво расслабленный, спокойный, углубленный в свои мысли.

– Вставай.

Лейтенант удивленно вскинул на него глаза, помедлил и поднялся, расправляя плечи.

– Говорят, ты хороший боец, прямо-таки барс. Воспользуйся шансом. Я безоружен. Даю слово: уложишь меня – делай со мной что хочешь, не сможешь – не обессудь. Я не стану в отместку за унижение бить тебя ногами и разряжать электрошокер через яйца, хотя и очень хочется, право слово. Ты только ответишь на мои вопросы. Идет?

– Ты серьезно? – Лейтенант дураком не был и опасность чувствовал хорошо. – Ты представляешь, чем тебе грозит нападение на офицера милиции? Лет десять припаяют!

– А ты никому не пожалуешься… офицер, слуга закона! – В последние слова Крутов вложил все свое презрение к этому человеку. – Это я офицер, полковник, прошедший четыре войны, а ты просто сопляк в погонах, возомнивший себя властелином мира. Давай, демонстрируй свою силу, начинай делать из меня фарш. Или без оружия кишка тонка?

Хелемский поднял руки, все еще раздумывая, что ему делать в этой ситуации, и вдруг ударил Егора ногой, целя ему в колено. Ушел вбок, снова ударил, почти достал, но Егор подхватил его ногу изнутри-снизу и рывком свалил на пол. Лейтенант подхватился на ноги, вставая в стойку каратеков, снова пошел на Крутова, ударил слева-справа, выходя на атаку связкой: прямой удар левой ногой в живот – боковой удар в лицо правой ногой – поворот спиной к противнику и удар ногой в грудь, – но Егор прервал эту комбинацию в самом начале, выполнив кодзеку[36], и ответил точным ударом сложенными щепотью тремя пальцами («клюв орла») в верхнюю губу лейтенанта. Хелемский охнул, обмяк, рухнул на колени, и Егор с поворота, дуговым ударом ноги перебросил его через кровать. С грохотом свалилась на пол японская магнитола, приглушенно вскрикнула под кроватью притихшая девица.

В комнату заглянул Панкрат, все понял и скрылся.

Крутов приподнял оглушенного омоновца, посадил спиной к платяному шкафу, треснул дважды ладонью по щеке. Глаза лейтенанта открылись, мутные и пустые.

– Дерешься ты слабо. Говорить будешь?

– Мы… тебя… – вяло пригрозил Хелемский.

– Понятно, не хочешь. – Егор вытащил из кобуры лейтенанта штатный «макаров». – А если я тебе чего-нибудь отстрелю? – Он снял пистолет с предохранителя, загнал патрон в ствол и приставил дуло к гениталиям Хелемского. – Может быть, вы меня потом и достанете, только тебе радости секса будут уже недоступны. Итак?

Лейтенант побледнел.

– Чего ты хочешь?

– Вот это другое дело. Я не спрашиваю, кто из вас сделал не оперативников, а хамов, действующих по-бандитски; каков командир, таковы и подчиненные. Я спрашиваю, кто тебе дал приказ мчаться не просто в деревню Ковали, а именно ко мне, и вязать именно меня.

Хелемский нервно облизал разбитые губы.

– Казанова…

– Начальник жуковской милиции? Он не мог знать обо мне ничего! Кто приказал ему?

– Не знаю…

– Знаешь. – Крутов сильнее вдавил ствол пистолета в гениталии лейтенанта. – Ну?!

– Я не знаю… предполагаю… – заторопился Хелемский. – К Казанове приезжал майор из части…

– Сватов?

– Д-да, он… я случайно слышал разговор… ты убил их человека…

– Я никого не убивал. – Егор убрал пистолет, разрядил, вынул обойму и спрятал в карман, пистолет бросил на кровать. – Меня просто решили подставить. Но и майор Сватов не мог сам решиться прищучить полковника безопасности, кто-то ему подсказал этот ход. Кто?

Хелемский снова облизал губы, слегка приободрился.

– Над ним только начальник службы безопасности округа полковник Дубневич… – Лейтенант встретил заинтересованный взгляд Егора, и вдруг от щек его отлила кровь, лоб заблестел от испарины, дрожащими губами он выговорил: – Но я точно не знаю… может, кто еще… я же только в ОМОНе…

– Спасибо за информацию, – усмехнулся Крутов. – Быстро умнеешь, прямо на глазах. Ответишь на последний вопрос, я забуду, что ты меня пытал электрошокером, и мы с тобой мирно разойдемся. Кто дал приказ Казанове выпустить меня из СИЗО?

Хелемский дрожащей рукой провел по лбу, мотнул головой.

– Из Брянска кто-то звонил… больше я ничего не знаю…

– Не полковник ли Дубневич?

Лейтенант сник, отвернулся.

– Ладно, командир, не переживай. Надеюсь, ты понимаешь, что, если всплывет история моего сегодняшнего разговора с тобой, станет известно и то, от кого я получил ценнейшие сведения. А с Дубневичем я еще разберусь. Чао, командир. Лови бандитов и не трогай честных людей, себе дороже будет.

Егор вышел, махнул рукой Панкрату, и они покинули здание ПТУ, приспособленное под общежитие для милиции особого назначения. Когда они подошли к больнице, окончательно стемнело.

– Ну, что он сказал? – поинтересовался Воробьев, залезая в кабину крутовского «Рено».

– В принципе я ожидал чего-то такого… брали меня по совету нашего общего знакомого майора Сватова, а тот якобы получил разрешение от начальника службы безопасности округа полковника Дубневича. Не слышал фамилию?

– Нет. Откуда полковник мог узнать о твоем участии в расправе с мотобандитами?

– От того же Сватова.

– А от кого поступил приказ тебя освободить?

– Казанову звонили из Брянска. Это мог быть и полковник Дубневич, и кто-нибудь еще, знающий меня лично. Я это выясню.

– Поедешь в Брянск? Когда?

– Прямо сейчас. У меня там есть пара знакомых, у кого можно остановиться на пару дней. А потом я кое-кого навещу.

– Мэра?

– Его, господина Мокшина, почему-то проявляющего особый интерес к тому, что делается в Жуковском районе.

– Где тебя можно будет найти?

Егор подумал и продиктовал адрес.

– Если меня там не будет, я оставлю координаты. А ты все-таки собираешься снова идти в зону?

Панкрат отвернулся.

– У меня нет выбора. Я своих парней на произвол судьбы не бросаю.

К машине подошел кто-то из «мстителей», наклонился к окошку со стороны Воробьева.

– Лейтенант в сопровождении двух своих орлов выехал куда-то на «рафике».

Крутов и Панкрат переглянулись.

– Побежал докладывать Казанову? Или кому-то поглавней?

– Проследить?

– Не мешало бы.

– Дуй за ним, – сказал Панкрат своему подчиненному, – да не спугни. Встретимся у ДК. – Он повернулся к Егору. – До встречи в Брянске, полковник?

Крутов молча подал руку.