И.З. Суриков и поэты-суриковцы

«Здравствуй, дядя Сидор,

Долго не видались!»

— «Да, долгонько, барин,

Правда, не встречались!..

А беда-то, слышал,

У меня какая?

В гроб меня загонит

Женка молодая!..»

— «Как жена? да что Iы!

Разве повенчался?..»

— «Вот уж год, сударик,

И второй начался...»

— «Кто ж тебя сосватал?»

— «Сам, родной, женился;

Видно, враг попутал,

Вот и окрутился!

Взял ее, сиротку,

Разодел богато,

Для нее поставил

Новенькую хату.

Всем ей потрафляю,

Да не тут-то было!

Видно, с мужем старым

Ничего не мило:

Ходит молчаливо,

Друга вспоминает,

По ночам частенько,

Слышу я, рыдает.

Стану утешать я —

Взглянет так сурово...

Да, надел я, барин,

На себя оковы!

А не ждал, не чуял

Я беду такую...»

И повесил старый

Голову седую.

От тоски-злодейки

Да от злой кручины

Пролегли глубоко

На лице морщины.

От тоски-кручины

Кудри уж не вьются;

Про любовь и счастье

Песни не поются.

Запоешь ли песню,

Песню удалую —

Голос оборвется,

Запоешь другую...

В поле вьюга стонет,

Злобно завывает

И в лесу деревья

Старые качает.

Слыша эту песню,

Сердце больно бьется;

Хочешь петь про радость —

Про тоску поется;

Хочешь ты смеяться,

Хочешь веселиться —

А слеза невольно

По щеке катится...

Хмурый день осенний,

Дождик моросит,

Ветер злой, сердитый

Ставнями стучит.

Мглою обложились

Рощи и леса;

Смолкли перелетных

Птичек голоса.

Тучи дождевые

По небу плывут,

И с утра до ночи

Всё дожди идут.

Улица безлюдна,

Улица пуста,

Изредка услышишь:

Скрипнут ворота

И к колодцу баба

С ведрами пройдет...

Дождь без перерыва

Всё идет, идет...

Песня печальная, песня унылая

Слышится где-то в тиши;

Звуки, как ветер осенний, тоскливые

Льются из скорбной души.

Доля суровая, доля жестокая

В песне слагается той,

Жизнь горемычная, жизнь одинокая,

Жизнь с бесконечной тоской!..

Тихий шум дубравы,

Песня соловья,

Робкое журчанье

Горного ручья;

Темный лес дремучий,

Пестрые луга...

Родина! о, как ты

Сердцу дорога!..

Под зеленым навесом березы

Мы стояли обнявшись с тобою,

Ты роняла горячие слезы

И смотрела мне в очи с мольбою.

А до нас доносилися звуки

Соловьиной чарующей трели.

Мы хотели все высказать муки,

Но невольно друг друга робели.

Мы молчали, но этим молчаньем

Говорили мы много с тобою,

Хорошо ты меня понимала,

Да и ты была понята мною.

Мы пришли сюда, чтобы проститься,

Но «прости» с наших уст не срывалось,

И безумная мысль о разлуке

Позабытою так и осталась.

Ты шептала мне нежное слово,

Я твоей красотой восхищался;

А сквозь листья нависшей березы

Месяц ласково нам улыбался.

Не взирай на мрак и голод,

Поднимай-ка выше молот,

Опускай и не робей

И по стали крепче бей.

Пусть огонь летит и свищет,

Пусть себе исхода ищет,

Ты на искры не взирай —

Сталь сильнее накаляй!

Пусть на твой удар, со стоном,

Сталь ответит гулким звоном,

Ты героем будь, кузнец,

И из стали скуй венец.

Наряди в венец свободу

И пошли ее к народу,

Что в неволе злой живет -

И к себе свободу ждет.

Не взирай на мрак и голод,

Подымай ты выше молот,

Опускай и не робей

И по стали крепче бей.

Скуй, кузнец, из крепкой стали

Цепи, чтоб они сковали

Тех, кто много-много лет

Омрачал науки свет.

Пусть они в цепях узнают,

Как томятся и страдают,

Как с цепями любо жить,

Как отрадно их носить.

Не взирай на мрак и голод,

Поднимай-ка выше молот,

Опускай и не робей

И по стали крепче бей!

Я песню крестьянскую вам пропою,

Послушайте, братья, вы песню мою:

Та песня в крестьянской избе рождена,

В ней только лишь правда и правда одна.

Мы света не знаем, во тьме мы живем,

Работаем много, но с голода мрем,

А с нами скотина от голода мрет —

Не знаем, кто лучше на свете живет.

И землю мы пашем, и косим, и жнем,

Одна лишь забота и ночью и днем —

О хлебе, чтоб только себя прокормить,

Да подать исправно казне заплатить.

О, подать! Зачем это всё и на что?

Мы платим, но сами не знаем мы то.

Плати! Не заплатишь — корову сведут,

И лошадь и всё у тебя продадут.

Какое им дело, что с голоду мрешь,

Что по миру скоро с сумою пойдешь?

Оброк им скорее давай-подавай,

А сам ты с семьею ложись умирай.

Слыхали мы часто и слышим сейчас,

Что деньги, которые грабят у нас,

Идут на обжорство и пьянство вельмож.

На них не придет никогда вот падёж!

Какое им дело, что голодны мы,

Что мы задохнулись от мрака и тьмы?

Им только оброки давай-подавай,

А сам ты с семьею ложись умирай.

Да где ж справедливость законов твоих,

Мой боже! Ведь создал злодеев ты их,

Ведь дал ты им образ не хищных зверей,

А твой, в доброте бесконечной твоей.

За что же так терпим мы голод, нужду,

Мы трудимся вечно (и слава труду!) —

Они же, как трутни, в довольстве живут

И, словно клопы, кровь крестьянскую пьют.

О боже! Да где же законы твои,

Когда же придут для нас светлые дни?

Им только оброки давай-подавай,

А сам ты с семьею ложись умирай.

Много с детских лет

У меня в груди

Задушевных дум

Притаилося.

Много в ней любви,

Чувства теплого

Для родных, друзей

Сохранилося.

Только в мире я

Сиротой живу,

У чужих людей

В злой неволюшке.

От чужих людей

Веет холодом,

Словно осенью

В непогодушку.

А и выйдут дни

Счастья-радости,

Да и те нуждой

Отравляются.

Лишь одна тоска

Безысходная

В сердце молодца

Уживается.

Уснули поля под туманом,

Покрылася травка росой,

И звезды стоят караваном,

Блистая над сонной землей

Замолкли и скрылися птицы,

В деревне кругом тишина,

Лишь где-то измученной жницы

Тоскливая песня слышна.

Погасли в убогих избенках

Один за другим огоньки,

И сторож, как будто впросонках,

Бьет в край деревянной доски.

Пускай я не знаю минуты отрадной,

Пусть тучи висят надо мной,

Я буду работать и жить постоянно

Для блага отчизны родной.

Давайте работы! Я молод душою,

И силы немало во мне,

Давайте хоть соху, хоть грабли с косою,

Топор или цеп на гумне!

Давайте работы! Мне каждое дело

Легко и привычно, пока

Смотрю я на светлую будущность смело

Рабочей семьи бедняка.

По дороге вьюга снежная

Крутит, пылью рассыпается,

На леса, поля безбрежные

Словно туча надвигается

И летит путем-дорогою

Над деревнею убогою.

Что мне эта непогодушка,

Холод, зимняя метелица,,

Когда ждет меня зазнобушка,

Молодая красна девица,

Ждет, и грудь ее кипучая

Вся полна любовью жгучею.

Молодецкой сладкой думою

Бьется сердце одинокое,

Как войду я в ночь угрюмую

На крыльцо ее высокое,

Как открою дверь дубовую

И увижу чернобровую.

Кругом поля раздольные,

Широкие поля.

Где Волга многоводная —

Там родина моя.

Покрытые соломою

Избушки у реки,

Идут-бредут знакомые.

И едут мужики.

Ребята загорелые

На улице шумят,

И, словно вишни спелые,

Их личики горят.

Вдали село, и сельский храм

Приветливо глядит,

А там опять к родным полям

Широкий путь лежит.

Идешь, идешь — и края нет

Далекого пути,

И хочется мне белый свет

Обнять и обойти.

Ах ты горе, горе горькое,

Где ты, горе, зародилося?!

Отчего в избе крестьянина

В темный угол приютилося?!

Не даешь ты света-волюшки,

Вяжешь крылья соколиные,

Заглушаешь во беседушке

Речи-песни соловьиные!..

Ах ты горе, горе горькое,

Ты слезами всё облитое,

Среди холода и голода

Злой тоскою перевитое;

От тебя деваться некуда,

Не поборешь тебя силою,

Не разжалобишь покорностью

И нуждою терпеливою...

Ой ты горюшко великое,

Разудалый добрый молодец,

Забубенная головушка,

Беззаботный, горький пьяница.

Уж на что же ты, крестьянский сын,

Полагаешься, надеешься?

На полях трава не кошена,

Борона, соха заброшена.

Все пожали рожь высокую,

На гумно свезли до осени,

Лишь твоя одна полосынька

Не пожата и не скошена.

Как у всех-то избы крытые,

Новым тесом и соломою,

Уплатили люди добрые

Все повинности крестьянские.

А твоя изба от времени

Вся сгнила и покачнулася,

Хлеба нет в амбаре зернышка,

Недоимки накопилися.

Уж и все-то люди добрые

Ходят в праздники нарядные,

Ты ж идешь понуря голову,

На тебе шапчонка рваная

И худой кафтан с заплатами,

Из лаптей торчат онученьки,

Все мочалами опутаны,

Да и лыком изукрашены.

Выйдешь ты на сходку пьяненький

С головой своей повинною...

Мир галдит, а ты словечушка

Им не выскажешь разумного.

Ах, пропала твоя волюшка,

Твоя сила непомерная,

Загубила тебя, молодца,

Любовь к милой неизменная,

Что с тобою в лето красное

В чистом поле повстречалася,

Своей ласкою приветила,

А потом и насмеялася.

До тех пор ты, добрый молодец,

Не имел тоски-заботушки,

Не пил чары зелья пьяного,

Не знал устали в работушке;

На пиру ты был почетный гость,

Дома — сам-большой работничек,

Был кормилец отца с матерью

И родной семьи помощничек;

А теперь с тобой что сталося?!

Словно сам себя пугаешься,

Как дод вечер к целовальнику

По задворкам пробираешься.

Ой ты, поле мое, полюшко,

Ты раздолье, поле чистое!

По тебе шумит-волнуется,

Словно море, рожь зернистая.

Скучно девице, нет моченьки

Жать серпом колосья зрелые, —

Закружилася головушка,

Разгорелось лицо белое.

Поздним вечером красавица

С милым другом распрощалася,

Он в дороженьку отправился,

Сиротой она осталася.

Вся до колоса пожатая

Рожь к ногам ее склоняется,

А на сердце красной девицы

Грусть-тоска не унимается.

Ах, уж я ль, млада-младенька,

Темной ночью не спала,

Темной ночью не спала,

Друга милого ждала.

На рассвете в сад зеленый

Тихо вышла я гулять,

Тихо вышла я гулять,

Грусть по милом разогнать.

Я сказала ветру: ветер,

Грусть-тоску мою развей,

Грусть-тоску мою развей,

Слезы с глаз моих обвей!

Соловью сказала: громче

Ты мне песенку пропой,

Ты мне песенку пропой,

Чтоб услышал милый мой;

Чтоб услышал, разгрустился

И пришел ко мне скорей,

И пришел ко мне скорей,

К бедной любушке своей.

Пришла пора весенняя,

Цветут цветы душистые,

Слетаются-сбираются

Все пташки голосистые.

Поют в полях, поют в лесах,

С куста на куст порхаючи, —

Заслушалась красавица,

Про друга вспоминаючи.

Стоит, глядит задумчиво

Куда-то в даль незримую

И звонким колокольчиком

Заводит песнь любимую;

Далеко эта песенка

В родных полях разносится,

Звенит, душой согретая,

В другую душу просится.

Всё в этой песне слышится:

Любовь, глубоко скрытая,

И счастие далекое,

И горе пережитое.

Под вечер добрый молодец,

Окончив пашню черную,

Пустил коня и к девице

Пошел дорогой торною.

Никто не знал, что сделали

С красавицей девицею

Певуньи-пташки вольные

С весною-чаровницею.

А ночка, ночь весенняя

Все тайны, что проведала,

Хранить и ясну месяцу

И звездам заповедала!

Моя муза родилась в крестьянской избе,

Ни читать, ни писать не умела,

Только сердце простое имела

И, мой славный народ, о тебе

Много искренних песен пропела.

Моя муза родилась крестьянкой простой

И простым меня песням учила,

Из деревни родной часто в город большой

За собою певца уводила.

Когда пели мы с ней, то бедняк забывал

Всё, что в сердце его наболело,

Когда пашню пахал иль железо ковал,

С этой песней работа кипела;

По селам, деревням, по большим городам

Она тихою грустью звучала

И участье ко всем горемычным людям

У счастливых людей вызывала.

«Ах, о чем ты, ласточка,

Вольная касаточка,

Распеваешь?

Что, девица красная,

Моя зорька ясная,

Ты вздыхаешь?»

— «Если бы мне вволюшку

Не светило солнышко

Да не грело,

Я тогда бы, пташечка,

Вольная касаточка,

Не запела.

Если бы удалого

Молодца кудрявого

Я не знала —

Так бы, черноокая,

Грудью одинокою

Не вздыхала.

Ах, не вздыхала!»

Судьба забросила меня

В далекий край,

Прощай, о родина моя,

Навек прощай!

Прощай, деревня, с красотой

Твоих долин,

Без друга я в земле чужой

Умру один;

Умру один, но песни звук

Пускай летит

Туда, где мой сердечный друг

О мне грустит!

Мне доля скромная дана

Певца полей, —

Как птица песнь моя вольна,

Я весел с ней.

Люблю тебя, родная Русь,

Люблю, как мать,

И за тебя я не боюсь

Всю жизнь отдать.

Пусть о тебе мой каждый стих

И песнь моя

Летят стрелой из уст моих

Во все края;

Пускай на ниве пахарь твой

Ее поет

И радость в жизни трудовой,

Как я, найдет.

Ударь в свои струны, певец,

Зови свою музу, и снова

Неси за свободное слово

До гроба терновый венец.

Пой песню свою о свободе,

Пускай ей внимает народ, —

И будешь ты славен в народе,

И песня твоя не умрет.

Кончен зимушки праздник суровый,

Солнце весело смотрит с небес,

Пенье птич-ек разносится снова,

И шумит густолиственный лес.

Подымаются озими всходы,

В гнездах писк раздается галчат.

Торжествует родная природа,

Каждый кустик мой радует взгляд.

Лишь деревня с рядами избенок

Да испитые лица людей

И лохмотья худых одежонок

Нарушают гармонию в ней...

Вот на кляче с сохой выезжает

Мужичок из широких ворот

И сердито ее понукает,

Сам усталый, насилу идет.

«Ну же, ну! Ты кормилица наша, —

Понукает лошадку мужик, —

Как с тобою мы пашенку вспашем,

Дам овса тебе целый осьмик.

Отпущу тебя в праздничек в поле,

Наедайся там вдоволь травой.

Ну же, ну!! Наша горькая доля

Одинакова, видно, с тобой...»

И мужик озирает сурово

Чернозема широкую гладь.

Понукая кормилицу, снова

Начал землю сырую пахать.

И большими пластами ложится

Под сохою сырая земля,

Тихо солнышко за лес садится,

Одеваются мраком поля.

Отдыхает наш пахарь унылый,

А когда петухи пропоют, —

Принимается с новою силой

За вседневный тяжелый свой труд:

То он ходит весь день за сохою,

То по лесу стучит топором,

То на травке зеленой с косою,

То на ниве родимой с серпом...

Так проходит и летняя порушка,

И осенние дни настают.

Светит холодно красное солнышко,

В небе серые тучки плывут.

Снова речку сковало морозом,

И хрустит под санями снежок;

В рукавицах больших за обозом

В теплой шубе идет мужичок;

Белым инеем шапка блистает,

И замерзли усы с бородой;

У ворот он коня отпрягает

И к колодцу идет за водой.

Головою уткнувшись в колоду,

Лошадь потная с жадностью пьег

Мужичком принесенную воду

И, встряхнувшись, на отдых идет...

Непроглядная ночь до рассвета

Над родною деревней царит,

Снится пахарю чудное лето:

Солнце на небе жарко горит,

И он, весел, идет за сохою,

Возвращается рано с полей,

Окруженный довольной семьею

И любовью жены и детей.

Но лишь только бедняк просыпается,

Слышит — вьюга шумит за окном,

Снежной пылью она рассыпается

И поет над убогим двором;

Плачут дети, жена молодая

Хмурит черные брови дугой,

А за прялкою бабка седая

Им грозится костлявой рукой.

В углу сыром подвала

Свеча едва горит,

Ребенок громко плачет,

И маятник стучит;

Стучит однообразно

На стенке у окна,

А ночь глядит сурово,

Темна и холодна.

Ребенок громко плачет,

Мать бедная с тоской

Сидит и шьет рубашку

Усталою рукой.

Слипаются у швейки

Дремотою глаза,

И каплет за слезою

Непрошеной слеза;

От горьких дум, заботы

Душа ее болит,

Ребенок громко плачет,

И маятник стучит.

Полдень. Жаркое солнце высоко взошло,

И ясна неба даль голубая,

В поле тихо кругом, и тепло, и светло,

Лишь чернеет опушка лесная...

Ходит пахарь межой, кафтанишко на нем

Весь в пыли, и худая шапчонка,

Ходит он за сохой, то и дело кнутом

Изнуренную бьет лошаденку.

Перед ним и над ним утомительный зной,

Словно пламя пожара, пылает,

Слышно, овод жужжит, комаров целый рой

В ясном воздухе тучей летает.

Льется с пахаря пот, с каждым часом длинней

Тень на рыхлую землю ложится,

Ветерок не шумит, на раздолье полей

Только жаркое солнце глядится.

Много лет мужику была сивка верна,

Вместе голод и труд выносила,

Вдруг в тяжелой сохе пошатнулась она —

И на пашне свой дух испустила.

Тут склонился мужик, стал безумно рыдать,

Разводя безнадежно руками...

Дальше горе его ни пером описать

И не высказать больше словами.

Вечную память над гробом споем

Тем, кто на свете жил честным трудом,

Нажил мозоли одни на работе

И, умирая, в предсмертной заботе

Нам завещал не отчаянье в жизни,

А, прозревая величье отчизны,

Верил, что колос нальется зерном,

Вечную память споем!

Тем, кто за волю на ниве кровавой

Умер, венчанный народною славой;

В слово живое кто мысль воплощал

И в тишине свое дело свершал —

К счастью стремился в годину невзгоды

С верою в силу родного народа,

Духом не падал в призваньи святом, —

Вечную память споем!

«Что так жалобно ты, кукушечка,

Во сыром бору всё кукуешь?

Ах, о чем, скажи, моя душечка,

Красна девица, ты тоскуешь?

Словно темный день, под окном сидишь,

Речью сладкою не порадуешь.

Для чего печаль от меня таишь

И на что, мой друг, ты досадуешь?

На мою ль любовь, али с волею

Расставаться жаль тебе, милая?

Аль обижен я своей долею,

Аль беру тебя замуж силою?»

— «Оттого, мой друг, я печалюся,

Оттого томит горе душу мне,

Что, когда с тобой повенчаюся,

Я должна век жить у твоей родне».

Не склонялися ивы плакучие,

И не буря стонала в полях —

В злую стужу, в морозы трескучие

Опускали мы в землю твой прах.

Только слышалась песнь похоронная

Да несмелые речи друзей,

Да светилося солнце холодное

Над сырою могилой твоей.

Зато слава твоя вековечная

На Руси никогда не умрет —

Будет петь твои песни сердечные

Освобожденный народ.

Измучены нуждой, подавлены трудом,

Мы крест тяжелый свой без жалобы несем.

Ни края, ни конца, ни света на пути,

Но мы должны вперед хоть ощупью идти.

С надеждой светлою, с желанием в груди —

Зарю счастливых дней увидеть впереди!

Пусть тьма кругом, как ночь осенняя, царит

И терн колючий нас мучительно язвит, —

Пока своим лучом свобода не блеснет,

Мы будем всё идти, хоть ощупью, вперед!

В дни осенние, дождливые

Мы с тобой сошлись, слюбилися;

Оба, в горе терпеливые,

Не в хоромах мы родилися.

И моя избушка дымная

Мне теперь чертогом кажется,

Как головушка кручинная

На груди твоей уляжется...

Поэт, с душою чистой,

С умом пытливым и живым,

Иди дорогою тернистой

К народу с словом огневым;

Борись с неправдой и пороком

Во славу родины своей,

В грядущем будь ее пророком

И пробуждай к добру людей.

Снежную пыль подымает

Ветер над крышей гнилой,

По двору ходит-гуляет

Дедушка сам домовой.

В инее шапка большая

И до колеи борода...

Смотрит на деда, мерцая,

С темного неба звезда.

Горе... крестьянин лишился

В зиму лошадки гнедой,

Вспомнив об ней, разгрустился

Дедушка сам домовой...

Как же не вспомнить родную:

Он сосунком ее знал,

Часто, бывало, густую

Гриву сплетал-расплетал,

Гладил мохнатой рукою,

Вдоволь поил и кормил,

Чтобы лошадке весною

Больше прибавилось сил...

С кем теперь пахарь угрюмый

Выйдет к полоске родной?

Думает горькую думу

Дедушка сам домовой...

Ветер в прогнившие щели

Рвется и шарит, как вор,

Снегом холодным метели

Кутает плотно забор.

А на дворе запустенье,

Всё посмело, как метлой,

Ходит один в озлобленьи

Дедушка сам домовой.

Честным порывам дай волю свободную,

Начатый труд довершай

И за счастливую долю народную

Жизнь всю до капли отдай!

Теплой любви — векового призвания —

В сердце своем не гаси,

Чудною силою — светочем знания

Будь на Руси!

Вешнее солнце пропало из глаз,

Темная ночь наступила.

Так перед нами он, бедный, угас

В блеске таланта и силы.

Пой терпеливый, униженный люд,

Песни родного поэта,

В них воспевается честность и труд,

Слышится слово привета.

Быстро тучи проносилися

Темно-синею грядой,

Избы снегом запушилися:

Был морозец молодой.

Занесла кругом метелица

Все дороги и следы...

Из колодца красна девица

Достает себе воды, —

Достает и озирается,

Молодешенька, кругом,

А водица колыхается,

Позадернутая льдом...

Постояла чернобровая,

Коромысло подняла

И свою шубейку новую

Чуть водой не залила.

Вдоль по улице, как павушка,

Красна девица идет,

А навстречу ей Иванушка

Показался из ворот;

И, взглянув ей в очи ясные,

Тихо молвил на пути:

«Бог на помощь, девка красная,

Дай мне ведра понести!»

Вдруг ведерочки дубовые

Стал Ванюша подымать

И с улыбкой чернобровую

Обнимать и целовать.

Поцелуем красна девица

Заглушила поцелуй...

Разгуляйся ты, метелица,

Ветер, в сторону подуй!..

Долго, долго перед хатою

Ваня радостный стоял

И в мечтах своих женатую

Жизнь такую рисовал:

«Как женюсь, то избу новую

Справлю нынешней весной;

Все отдам рубли-целковые

До копеечки одной;

Чтоб жила, не знала милая

Ни печали, ни нужды,

Я возьмуся с новой силою

За крестьянские труды.

Год от года по монеточке

Накоплю я их опять,

Там, глядишь, йойдут и деточки, —

Пусть за ними ходит мать,

Пусть родная утешается

В годы старости своей...

А когда она скончается,

Сами вынянчим детей.

Мальчуганов отдам в школу я,

А девчонки-то и так...»

Вот какую жизнь веселую

Рисовал себе бедняк.

Ой ты, удаль молодецкая!

Ой, холодная зима!

Зазнобила дочь отецкая,

Свела молодца с ума.

Для чего она родилася

Краля-кралечка лицом

И зачем сошлась-слюбилася

С разудалым молодцом?

У нее ли есть богатые

И наряды, и казна,

А у молодца за хатою

Лишь соха да борона.

На дворе у ней скотинушка

И всего полным-полно,

У него ж нужда-кручинушка,

Горе горькое одно!

Столбовой большой дорогою

Тихо тащится обоз.

Над сторонкою убогою

Затрещал сильней мороз.

И, как песня многодумная,

Песня грустная моя,

Загудела вьюга шумная

И окутала поля.

Ходят, словно угорелые,

По деревням мужики

И, скучая сутки целые,

Наполняют кабаки.

Эх, недаром в песне сказано:

«Некручинну в горе быть,

Горе лыком перевязано,

Айв горе надо жить».

К бедняку ж оно привяжется —

Так ворота растворяй...

Вот и Ваня с ним ватажится:

«Целовальник, наливай!»

Он кричит и все рублевики

Вынимает напоказ, —

Ой вы, милые соколики,

Хоронил я долго вас,

Ведь трудами добывалися

Вы по гривенке одной

И на свадьбу припасалися:

Свадьбы нет — так пир горой!»

И гуляет с ним до зорюшки

Деревенский бедный люд.

Над Иваном злое горюшко

Потешается и тут.

Словно с другом обнимается,

Вместе пляшет трепака,

И поет, и заливается

Посредине кабака.

Вот уж верба распушилася,

Солнце светит веселей...

Над деревней проносилася

С криком стая журавлей.

Раздавался в отдалении

Громкий звон колоколов...

В доме Дуни слышно пение,

Топот пьяных мужиков.

Пир, что море разливанное,

Весел староста, а дочь

За столом сидит печальная

И угрюмая, как ночь.

Из груди ее рыдание

Вырывается порой,

И чуть слышно причитание

Под узорчатой фатой.

«Ты прости-прощай, гуляньице,

Радость прежняя моя,

Во неволе с гореваньица,

Как цветок, увяну я...

Ох, весной сухому деревцу

Не расти, не расцветать,

С старым мужем красной девице

Только плакать да вздыхать!» —

Причитает чернобровая,

Утираючись платком.

Вдруг раскрылась дверь дубовая,

И вослед за женихом

Ваня твердою походкою

Шел в толпе и на ходу

Молвил: «Ворона с лебедкою,

Хоть умру, а разведу!»

Нож сверкнул в руке, кидается

Он на старого — и вмиг,

Пораженный в сердце, валится

Дружкам на руки жених...

Вся толпа заволновалася,

А невеста от стола

К добру молодцу бросалася

И в объятьях замерла.

Но едва девицу милую

Он успел поцеловать,

Как.ему со всею силою

Стали рученьки вязать.

Жарко солнце разливается

На раздольные поля,

Как невеста, разряжается

Оживленная земля.

Словно бархатом оделися

Все кусточки и леса,

И над ними разносилися

Божьих птичек голоса.

Уж крестьяне сохи, бороны

Стали весело справлять

И на все четыре стороны

Горстью зернышки бросать.

Пашня черная виднеется

По приволжским берегам,

А за Волгою белеется

На пригорке божий храм;

В храме сладостное пение,

Посредине белый гроб

И в убогом облачении

Деревенский старый поп;

В гробе Дунюшка покойная

Спит, покрытая парчой,

И слышна молитва стройная:

«Со святыми упокой!»

Взлелеянный душою

И созданный тобой,

Твой стих гремел порою

Небесною грозой;

Он возвестил народу

Зарю грядущих дней,

И братство, и свободу,

И равенство людей;

Восславил всё, что к свету

Стремилося из тьмы,

И лаврами за это

Тебя венчали мы.

По каменьям течет реченька,

Течет реченька бурливая,

Раскипелося по девице

В груди молодца ретивое.

«Если ты на свет родилася

Уж такая распригожая,

На цветочек на лазоревый

Средь муравушки похожая,

Не зноби меня, зазнобушка,

Красотою ненаглядною,

Выйди к молодцу удалому

На свиданье в ночь туманную;

Словом ласковым, приветливым

Разгони тоску, разлапушка!»

— «Рада б выйти, да про девицу

Пробежит худая славушка».

— «Ты, от матушки украдучись,

Не селом иди — сторонкою,

По заулку, огородами,

Через поле да задворкою!»

«Стороной пойду я, девица, —

Злые люди догадаются;

По заулку, огородами —

Псы зубастые разлаются.

Если любишь, добрый молодец,

Посылай ты сваху к батюшке,

Мы ему тогда поклонимся

И возьмем согласье матушки».

Невеселая картина:

Дождь стучит в окно,

Чуть горит в светце лучина,

По углам темно.

Стены мокрые от пота,

Каплет с потолка;

Здесь живет нужда-забота,

И тоска, тоска

Людям душу надрывает

Дни и круглый год.

У светца старик зевает,

Молча крестит рот;

Рядом в грязной рубашонке

Внук его сидит.

Старый дедушка ребенку

Сказку говорит,

Мир волшебный открывает

Перед ним, шутя,

И под сказку засыпает

Малое дитя.

В избу сноп внесла соломы

Горемыка мать,

Постлала и от истомы

Стала засыпать.

Лишь отцу его не спится,

Он сидит угрюм

И не может позабыться

От тяжелых дум.

Вышел внук на пашню к деду

В рубашонке, босиком,

Улыбнулся и промолвил:

«Здравствуй, дедушка Пахом!

Ты, я вижу, притомился,

Научи меня пахать,

Как зимой, в избе, бывало,

По складам учил читать!»

— «Что ж, изволь, коли охота

И силенка есть в руках,

Поучися, будь помощник

Деду старому в трудах!»

И Пахом к сохе с любовью

Внука за руку подвел;

Внук тихонько бороздою

За лошадкою пошел...

Бодро, весело лошадка

Выступает впереди,

А у пахаря-то сердце

Так и прыгает в груди.

«Вот, — он думает, — вспашу я

Эту полосу, потом

Из кошницы дед засеет

Золотым ее зерном;

Уродится рожь густая;

А весною — благодать,

Как начнет она по зорькам

Желтый колос наливать;

Уберется васильками,

Словно море, зашумит,

Выйдут жницы на полоску,

Серп на солнце заблестит.

Мы приедем на телеге

И из связанных снопов

На гумне намечем много

Золотых тогда скирдов!»

Долго издали на внука

Смотрит дедушка седой

И любуется глубоко

Проведенной бороздой.

Стонет ветер, дождь в окно

С вечера стучится,

Все в деревне спят давно,

Только мне не спится.

Лампы бледный огонек

Избу освещает,

Мать, прижавшись в уголок,

Дремлет и вздыхает.

Сам сижу я за столом,

Как всегда угрюмый,

И невесело пером

Выражаю думы,

Что ложатся предо мной

Черными строками,

Веют на душу тоской

И грозят бедами.

Для чего из головы,

Как душа живые,

Предо мной роитесь вы,

Думы огневые?

И что так расстаться жаль

С вами, мои дети,

Когда горе да печаль

Мне от вас на свете?

Туман окутал небосклон,

Давно проснулася столица,

По улицам и гул, и звон,

И смех, и сумрачные лица;

Плетется нищий, и вдовица,

И горемычный, бедный люд

Спешит на свой поденный труд.

Клубится дым из труб огромных,

Среди машин неугомонных

Работа жаркая идет.

Никто здесь песен не поет —

Все только заняты работой

И ежедневною заботой,

Чтоб, кончив день свой трудовой,

Не быть без крова и без хлеба

И в миг, когда стемнеет небо,

Не ночевать на мостовой.

Вот закрывается завод...

Огни погасли, и народ

Опять по улицам толпою

К ночлегу мирному идет.

А вот, с склоненной головою,

По скользкой лестнице сквозь мрак

Проходит ощупью бедняк

В свой уголок; ему в нем жутко..,

Он отдается здесь вполне

Воспоминаньям о жене

И о покинутых малютках

В родной далекой стороне...

Ожесточенно проклинает

Свою судьбу он, что не знает

Себе век счастья, что нужда

Глядит в лицо ему всегда

И, словно коршун, грудь терзает;

Что жизнь проходит трудовая

Однообразной чередой,

И гибнет сила молодая,

И всё грозит ему бедой.

Как повеяли

Ветры буйные,

Тучки серые

Расходилися.

От дерев листы

Пожелтелые

Вместе с пташками

Разлетелися.

Вянет травушка,

Частым дождиком

Ко сырой земле

Прибивается.

Осень празднуют

Мужики в селе,

От гумна дымок

Расстилается.

На заре стук-гром

Часто слышится, —

Молотить спешат

Рожь до зернышка

Да ссыпать в мешки

Этот чудный клад,

Впору добытый

Ими с полюшка.

Ах, зачем вы, леса,

Леса темные,

Круглый год предо мной

Зеленеете?

Только я ли одна,

Молодешенька,

Всё живу сиротой

Горемычною;

Во слезах провожу

Дни и ноченьки,

Надрываю тоской

Сердце бедное.

Научите меня,

Люди добрые,

Как мне жить, чтоб забыть

Свое горюшко,

Когда мать и отец

Спят в могилушке

На погосте родном

Под ракитою,

Когда брат и сестра

Меня кинули

И как нет уж со мной

Друга милого?

Хорошо веской

Поле чистое,

Муравой-травой

Ты украшено

Да цветочками

Всё душистыми

В утро майское

Принаряжено.

От сырой земли

Рожь-красавица

К небу синему

Подымается,

Там поет-звенит

Пташка вольная,

Колокольчиком

Заливается.

Есть где, молодцу,

Разгуляться мне,

С кем померяться

Крепкой силою.

Когда выйду я —

Не погневайся, —

Красоты твоей

Не помилую.

Вольной пташкою

Не заслушаюсь,

Распашу твою

Гладь зеленую,

Развернусь с косой

И всю травушку

Соберу в стога,

Засушенную.

Рожь серпом кривым

Срежу спелую,

Смолочу ее

Я до зернышка,

Уложу в мешки,

Поклонюсь тебе

И скажу: «Прощай,

Чисто полюшко!»

В полях еще туман седой,

Как облако, клубится;

На землю месяц молодой

Задумчиво глядится.

Уже пастух прогнал стада,

И зорька заалела...

Вспорхнула ласточка с гнезда

И весело запела.

Склонившись, вторил песне той

С вершины лес сосновый,

И коростель во ржи густой

Ответил песнью новой.

За ним другие голоса

Повсюду зазвучали,

И голубые небеса,

Казалось, им внимали.

Жавороночек

Над проталинкой

Высоко летит,

Поет жалобно,

Громким голосом

Заливается.

У меня ль в груди,

Добра молодца,

Не могу понять,

С чего грусть-тоска

Пуще прежнего

Разгорается:

Оттого ли, что

Безо времени

Моя силушка

Богатырская

По чужим людям

Размоталася!

Аль с того ли, что

Душа-девица

Вдруг в недобрый час

Изменила мне,

Над моей тоской

Насмеялася.

Кончилась жизнь молодая и сильная,

Теплой любовью к народу обильная!

Плачь же, родимый народ!

И помолися за душу почившего,

Вместе с тобою не раз пережившего

Жизненный гнет...

Эх ты, голь-нищета;

Ты, мужик, простота

Задушевная!

Уж и ты ли, мужик,

К злой нужде не привык

С самой младости?

Уж и ты ль не ходил

На войну и не бил

Врагов полчища?

Уж тебя ли, бедняк,

Не сжимал кто в кулак

За работою!

Всё ты снес на себе,

И за это тебе

Память вечная!

Вернулось царство вешних дней:

Звенит по камушкам ручей,

Река шумит,

И с криком стая журавлей

Уж к нам летит.

Смолою пахнет от лесов,

Краснея, почки лепестков

Вздохнули вдруг,

И миллионами цветов

Покрылся луг.

Настала чудная пора!

Свалилась с плеч моих гора

Гнётущих бед,

Я на работу со двора

Иду чем свет.

Железо землю бороздит,

А солнце весело глядит

В сияньи дня

И всё ласкает и жцвит

Вокруг меня.

Из норки черный жук ползет,

И сеть прозрачную плетет

Себе паук,

Летит пчела и издает

Протяжный звук.

На распустившийся цветок

Садится пестрый мотылек,

Качаясь в нем,

Пока не тронет ветерок

Его крылом.

Лошадка весело межой

Идет, а солнце за горой,

Кончая день,

Уже бросает над землей

Ночную тень.

Пора на отдых! В деревнях

Зажглись огни; на небесах

Взошла луна,

Покой на вспаханных полях

И тишина...

Как по травке ветерок

По муравке веял,

В огороде старичок

Конопельку сеял:

«Уродися, конопель,

Высока, добротна,

Чтоб жена мне на постель

Наткала полотна!»

В эту пору молода

У ворот стояла

И к нему из-за пруда

Голубей сзывала:

«Гули, сизые мои,

В огород влетайте,

На здоровье из земли

Конопель сбирайте,

Чтобы мне, младой, потом

Уж ее не брати

И за мужем-стариком

Поскони не мяти!»

Я для песни задушевной

Взял лесов зеленых шепот,

А у Волги в жар полдневный

Темных струй подслушал ропот;

Взял у осени ненастье,

У весны — благоуханье;

У народа взял я счастье

И безмерное страданье.

Вошел я в огород; черемухой душистой

Пахнуло мне в лицо, — она, как снег, белела.

Кругом и надо мной послышалось жужжанье

Протяжное пчелы, и на траве зеленой

Присел я отдохнуть под сень ее густую,

И вспомнил прошлых дней беспечные года,

Все игры детские и легкие печали,

Как это облачко в лазури голубой...

Бывало, так же я весеннею порою

Засиживался здесь, взор к небу устремляя,

Где тучки плавали иль солнце огневое

Лучи земле родной с любовью посылало.

И, всё животворя, дарило мошке каждой

Привет горячий свой и светлую улыбку.

Как радовался я на вскопанные грядки,

Когда перистый лук, заботливой рукою

Родимой бабушки посаженный на них,

С бобами сочными всходил и красовался!

А старый дед пахал за этим огородом,

И пашня черная виднелася сквозь тын,

И жаворонок пел, и каркали вороны,

За дедом в борозде сбирая червяков...

Хоть с каждою весной бессмертная природа

Напоминает мне об этих чудных днях,

Но я теперь сижу понурившись, как крест

От частых зимних бурь на кладбище забытом.

Холодно в избенке,

Жмутся дети-крошки.

Иней серебристый

Запушил окошки.

Плесенью покрыты

Потолок и стены,

Ни куска нет хлеба,

Дров нет ни полена.

Жмутся, плачут дети,

И никто не знает,

Что их мать с сумою

По миру сбирает,

Что отец на лавке

Спит в гробу сосновом,

С головой покрытый

Саваном холщовым,

Крепко спит, а ветер

Ставнями стучится,

И в избушку грустно

Зимний день глядится.

Не полынь с травой повиликою,

Не крапивушка разрастается

То за мною ли, горемыкою,

Злое горюшко увивается.

Всё грозит бедой неминучею,

Не дает пожить, как мне хочется,

При безвременьи вьется тучею,

Черным вороном всюду носится.

Будто осенью, вянет маков цвет —

Моя молодость беспросветная;

На борьбу с нуждой больше силы нет,

А в груди любовь безответная.

Печаль и скука одолела,

Несносный жар меня томит,

Вчера одно село сгорело,

Сегодня лес горит!

Воды на Волге по колено,

Не свищет больше пароход,

С полей давно убрали сено,

И жатва настает.

Сосед мой ходит озабочен:

Надежды нет на урожай,

Оброк за целый год не плочен,

Хоть в гроб ложись да умирай!

Его хозяйка нездорова,

И просит хлеба детвора;

За долг последнюю корову

Кулак уводит со двора.

Бедняк глядит унылым взором

Вокруг себя, сам чуть живой,

И кулаку с немым укором

Вослед качает головой.

Не нужно для меня ни блага богачей,

Ни почестей правителей могучих;

Отдайте только мне спокойствие полей

И глушь лесов дремучих.

Пускай зеленый сад перед моей избою

Дает прохладу мне в весенний жаркий день,

Пусть радует мой взор и Волга под горою

И ряд родимых деревень;

Чтоб видел я народ довольный и счастливый,

Без горя горького, без тягостной нужды, —

Тогда, с своей семьей работая над нивой,

Воспел бы я его труды!

Из родной деревни

Часто в города

Гонит на работу

Горькая нужда.

Так, не кончив в школе

Никаких наук,

От нужды уехал

Мой родимый внук.

Жив ли он, сердечный?

Или где-нибудь

Бедствует, в работе

Надрывая грудь?

Может, где плетется

Медленно селом,

По большой дороге

Просит под окном —

Просит Христа ради,

Или, может быть,

Бродит, где не зная

Голову склонить?

Думает старушка,

Бедная, в тоске,

И слеза катится

По ее щеке.

Ах ты гой

Удалой

Добрый молодец,

Не грусти ты и спой

Песню русскую!

Спой про лес

До небес,

Про долинушку,

Про народ,

Как поет

Он «Лучинушку»;

Как с нуждой

Да бедой

Живет-мается,

Как без хлеба зимой

Пробивается...

И присел

И запел

Добрый молодец,

Заиграл,загудел

В гусли звонкие.

Не грусти о том,

Что согнут трудом,

Что не ведаешь

Счастья-радости;

Что от юных лет

Среди горя-бед

По чужим углам

Ты скитаешься;

На борьбу с нуждой

Иди, песни пой

И гляди вперед

Ясным соколом!

Не клони пред ней

Головы своей

И, не дрогнув, стой

Под ударами.

Будь что будет со мной,

Ничего не трушу

И за правду готов

Положить я душу!

Если горе грозой

Надо мною грянет,

Буду биться, пока

Сил моих не станет!

Если радость когда

Солнцем улыбнется,

Буду жить без тоски

Сколько поживется!

Постучится нужда —

Растворю ворота:

Не велика и с ней

Молодцу забота.

Как не гордиться мне тобой,

О родина моя!

Когда над Волгою родной

Стою недвижим я,

Когда молитвенно свой взор

Бросаю в небеса,

На твой чарующий простор,

На темные леса.

Как хороша ты в теплый день

На празднике весны,

Среди приветных деревень

Родимой стороны!

Как бодро дышится, когда

На поле весь народ

Среди свободного труда

Все силы отдает!

Каким восторгом мою грудь

Ты наполняешь мне,

Когда хочу я отдохнуть

С тобой наедине!..

Я в каждом шелесте листов

Твой голос узнаю,

Хожу среди твоих лугов,

Мечтаю и пою.

Во всем в тебе и мощь видна,

И сила с красотой,

Недаром ты и названа

Великой и святой.

Мне детство далекое спится:

Зимою метелица злится

И ветер гудит у ворот.

В убогую школу учиться

Мать бедного сына ведет.

Дрожит он в худой одежонке,

Мороз ему щеки знобит;

Пред ними за речкой, в сторонке,

Где сельские жмутся избенки,

Убогая школа стоит...

Едва над лесною вершиной

Заря занималась вдали,

Как мать с своим первенцем-сыном

К той школе убогой пришли.

Мерцали две сальные свечки,

Виднелся в углу образок,

Неслись голоса, а за печкой

Трещал без умолку сверчок.

На мать и на сына взглянули

Ребята, замолкнув на миг,

И снова глаза все уткнули

На буквы священные книг;

И снова указкой водили

По темным и мудрым строкам

Иль азбуку громко твердили,

Читая ее по складам.

Учитель был славный в той школе,

Дьячок из того же села,

Куда по своей доброй воле

Мать сына учить привела.

Недолго сын бедный учился...

Ученье пошло ему впрок,

Недаром им после гордился

До смерти учитель-дьячок:

Он, выйдя из школы, скитался.

В нужде по большим городам,

И разуму там набирался,

И правду сказать не боялся

От сердца всем добрым людям.

Ах ты воля, ах ты воля,

Воля дорогая!

Отчего совсем не знаю

Никогда тебя я?

Во леса ли, во болота

От меня укрылась,

Аль во травушке зеленой

В поле схоронилась?

Аль не люди ль, люди злые,

Тебя, волю, взяли —

И в тюрьме железной цепью

Крепко приковали?

До седых волос напрасно

За тобой я рвался,

С детских лет искал по свету

И не доискался.

Холодно зимою

Людям, тяжело...

Вижу я родное

Милое село;

Вижу я: избушка

В стороне стоит,

Бедная старушка

На печи лежит.

Словно птичка в поле,

Рядом внук родной

Щебетал о воле

Теплою весной;

Щебетал о небе

Ясном, о цветах,

О траве и хлебе

На родных полях...

Смуглая сестренка

Беззаботно с ним

Заливалась звонким

Голосом своим;

Бабушка, лаская,

Гладит их рукой

И, слезу роняя,

Думает с тоской.

Думает в кручине,

Забываясь сном,

О родимом сыне

В городе большом.

Дума эта бродит

Далеко у ней...

Вдруг невестка входит,

Полотна белей.

«Экая ведь стужа!..» —

Баба начала.

«Матушка, об муже

Весточка пришла!»

— «Весточка? Какая?

Говори скорей!

Да смотри, родная,

Не всполошь детей!»

Баба возле печи

Дух перевела

И без слез, без речи

Камнем замерла.

Всё понятно было...

И старушка мать

О кормильце милом

Стала причитать.

Тут вскочили дети,

Начинали выть,

Как-то им на свете

Сиротами жить...

А мороз суровый

С вечера крепчал,

По задворью с новой

Силою трещал;

Чаще раздавался

Треск его лихой,

Будто потешался

Он над их бедой.

Хлеба — лишь хлеба нам дайте за труд.

Боже, когда же голодных поймут

Сытые люди, когда

Тронет их наша нужда?

Возле палат и дворцов

Или фабричного зданья

Стыдно просить подаянья —

Тем, кто здоров;

Каждый с охотой

Ведь на работу

Будет готов.

Только бы сила

Не изменила,

Хворь не пришла

Или могила

Не унесла...

Будем жить в мире всегда,

Ни перед кем никогда

Не унижаться

И от святого труда

Все мы питаться!

Помнишь, как с тобой в углу

Мы сидим, бывало,

А в окне и на полу

Солнышко играло.

Серый кот у ног твоих

Нежно щурил глазки,

И слагал тебе я стих,

Расточая ласки.

Как была ты хороша,

Как тогда играла!..

А теперь, моя душа,

Ты старушкой стала,

Не играешь, не поешь,

Разве скажешь только,

Что и сам я был хорош,

А теперь нисколько.

Пусть гром гремит,

Пусть буря стонет, —

Мой чёлн бежит,

В волнах не тонет.

Он к берегам

Меня выносит

И там врагам

Навстречу бросит.

Пусть враг со мной

Тогда сразится, —

За край родной

Готовый биться,

Пойду вперед

Я прямо в сечу

И за народ

Душой отвечу.

Как солнце скроется с небес —

Запышет зорькой темный лес

И в мрак оденутся поля;

Уснет родимая земля,

Долины, горы все уснут

И с ними весь крестьянский люд,

Чтоб с новой силой завтра встать,

Сохою поле распахать,

Зерном засеять всё и ждать,

Когда на каждой полосе

Оно взойдет во всей красе

Зеленой озимью, и вдруг

Когда над нею, словно пух,

Снежок бесшумно полетит,

Закроет и запорошит,

Глубоко вьюгой заметет,

Покуда в гости нё придет

Весна-красавица, опять

Не станет колос наливать

И не пошлет в родимый край

За труд обильный урожай.

В деревне, чуть заря вечерняя займется,

Играет молодежь, сплетаясь в хоровод,

Звучит гармоника и песня раздается

Такая грустная, что за сердце берет.

Но грусть сроднилася с крестьянскою душою,

Она всегда в груди измученной живет

И разгоняется лишь песнею родною.

Отпряжен от сохи, средь поля конь усталый

Пасется в табуне; вхожу я тихо в дом,

Чтоб за ночь отдохнуть и чтоб на зорьке алой

Проснуться и опять с товарищем-конем

На поле целый день трудиться с силой новой,

Взрывая борозды, иль, срезав рожь серпом,

Душистые снопы возить на ток готовый.

А теплый вечер так порой душист и ясен,

Когда разносится народной песни стих.

О, как ее язык и звучен и прекрасен,

Как много слышится в ней мук пережитых!

Вдали от родных, за тюремной стеной,

Поет свою песню певец молодой, —

О родине милой он громко поет,

И грустная песня за сердце берет,

И ширится-льется далеко она,

Как вздох из железной решетки окна,

Туда, где на горке виднеется храм,

Под старую крышу, к полям и лесам,

Туда, где жена молодая в слезах,

Где матери бедной покоится прах,

Где катится Волга вперед и вперед

И снова певца на свободу зовет.

Темная осень суровая,

Ставнями ветер стучит...

Прибрана горенка новая,

В зыбке ребенок кричит.

Вижу, к малютке склоняется

С тихим рыданием мать:

Муж ее охает, мается,

С печи не может уж встать.

В долгие ночи сердечного

Кашель удушливый бьет;

После труда бесконечного

Скоро бедняк отдохнет, —

Скоро под белой холстиною

Ляжет вдоль лавки большой...

Вчуже пред этой картиною

Я цепенею душой.

Славные птицы бог знает откуда

К нам прилетели.

Новые песни — такие, что чудо, —

Громко запели!

Весело, смело певуньи взлетали

С ветки на ветку,

Только охотники злые хватали

Часто их в клетку.

Славные птицы, лишенные воли,

Всё ж не боялись

Петь свои песни, и в чистое поле

Дружно все рвались.

Чтобы по-прежнему узникам слиться

Там с голосами

Пташек свободных и с ними укрыться

Под небесами.

Учитель наш, душою чистый,

Как золото пред нами ты блестел,

И взор твой ясный и лучистый

Вперед с надеждою глядел.

Ты думал: вот настанет время,

Весь будет грамотным народ,

И молодое наше племя

Счастливым заживет.

Но умер ты, и не дождался

Рассвета этих чудных дней...

А мрак всё более сгущался

Над бедной родиной твоей.

В зимний вечер с белой церковью

Чуть виднеется село,

Все к нему пути-дороженьки

Белым снегом замело.

Как в гробнице, Волга-матушка

Под сугробами лежит,

А кругом ее метелица —

Вьюга буйная шумит.

На краю избушка тесная,

Чуть мерцает огонек;

Собрались девицы красные

И уселися в кружок.

Пели песни, песни грустные,

Все про девичью любовь,

Про неволю, про замужество

Да про злую про свекровь.

Между ними разудалые

Добры молодцы сидят,

Шутят шутки молодецкие

Да гостинцы им дарят.

У всех девушек приветливо

Смотрят бойкие глаза,

А у Дуни, что жемчужная, -

Навернулася слеза.

Она видит, как с подругою

Милый друг ее сидит

И с веселою улыбкою

Прямо в очи ей глядит.

Речи сладкие, любовные

Он нашептывает ей

И не сводит с красной девицы

Своих ласковых очей.

Дуня смотрит, пряжу тонкую,

Как бывало, не прядет;

Песня грустная и звонкая

Пуще за сердце берет;

Пуще грудь ее волнуется

И вздыхает тяжело...

Скоро полночь. Одевается

В мрак родимое село.

Разошлись девицы красные,

Старики и дети спят,

Только слышны за околицей

Разговор и смех ребят.

Только звездочки небесные

Ярко светят, да в окне

Огонек еще виднеется

От избушки в стороне.

Там Дуняша-сиротинушка

У светца сидит с тоской,

И у ней с тоски-кручинушки

Слезы катятся рекой.

К нам идет весна-царица

И теплом на землю дышит,

В поле каждую былинку

И ласкает и колышет.

Где волшебница ни ступит,

Там цветочки расцветают,

Хоры птиц и насекомых

Воздух пеньем оглашают.

Взглянет на небо — там туча

Грозовая соберется

И на землю благодатным

Частым дождиком прольется.

После зноя от прохлады

Оживет земля сырая

И алмазами заблещет

Всюду травка полевая...

Шлет весна привет и ласку

Нашим пахарям родимым

И дает им много силы

За трудом неутомимым.

Ах ты батюшка, светлый месяц наш,

Что ты светишь нам не по-летнему,

Между тучками быстролетными

Всё туманами покрываешься?

Что, дубровушка, ты нахмурилась,

Почернела вся и шумишь-гудишь

В непроглядную ночку бурную

И, при ясном дне призадумавшись,

Разбросала вкруг листья желтые?

Где твоя краса, поле чистое,

Твой цветами луг изукрашенный,

С хлебом полосы заповедные,

Что так тешили сердце пахаря?

Знать, пришел конец лету красному,

Подошла пора непогожая,

С темной осенью зима лютая

С бурей вьюжною приближается.

Заиграй-ка, балалайка,

Ты запой-ка

Песню старую, родную,

Нашу «Тройку»!

Аль как вьется снег пушистый

При дороге,

Как на ней стоит девица

В злой тревоге;

Смотрит в дальнюю сторонку

Да вздыхает,

Долго смотрит и про друга

Вспоминает.

Спой, как умер одинокий

Горемыка,

Аль веселую какую

Расскажи-ка, —

Чтобы с улицею избы

Вкруг ходили

И от пляски все суставы

Говорили.

Калинка, калинка,

Не стой над водой,

Не красуйся, не равняйся

Со мной, молодой!

Ты тогда ео мной равняться,

Калинка, могла,

Как у батюшки, у матушки

На воле я жила,

У родимой пела пташкою,

Резвилася всегда,

Никакой тоски-заботушки

Не знала я тогда.

А теперь у злой свекровушки,

У свекора-отца

Вся завяла и скатилась

Красота моя с лица.

Родные, милые картины

Я снова вижу пред собой!

Вот и село, вот и овины,

Вот поле с рожью золотой.

Вдали чернеет лес сосновый,

Всегда принять меня готовый

К себе под сладостную тень;

Там, под крутыми берегами,

Среди знакомых деревень,

Я вижу Волгу и с лесами

Опять поля; а там дорожка

Куда-то вьется далеко...

Ах, если б счастия немножко,

Как здесь жилось бы мне легко!

Не жена ему

Я венча́нная,

Да люблю его,

Окаянная.

Для него ли я,

Друга милого,

Дом родной, отца,

Мать покинула.

Без него от слез

Я не вижу дня...

Словно зельем он

Опьянял меня.

По полям весной

Всё гулял со мной

До тех пор, пока

Не сходил к другой...

И теперь за ней

Он гоняется,

А со мной, злодей,

И не знается.

Подите все с дороги прочь,

Кому не нужен жизни свет,

Кому нужны, чтоб длилась ночь

И море всех народных бед,

Кому не нужно, чтоб народ

К свободе двигался вперед...

Подите, жалкие кроты,

Рабы житейской суеты, —

Довольно, долго длилась ночь,

Подите все с дороги прочь.

Не стойте больше на пути

И не мешайте нам идти

Своей дорогою прямой

К свободной жизни трудовой.

На письменном столе передо мной с орлом,

Стоящим на скале, чернильница с пером,

Что поднесли зимой в Москве золотоглавой

Писатели-друзья, венчая громкой славой

И лаврами меня с моею музой строгой

За то, что сорок лет я шел прямой дорогой.

Ни разу не свернув, и в городе и в поле

Пел громко о труде и о крестьянской доле,

С желаньем радостным в измученной груди

Зарю счастливых дней увидеть впереди!

Но сорок лет прошло, она еще не всходит,

По-прежнему народ во тьме глубокой бродит,

И много думает, и верует, и ждет,

Что это времечко желанное придет.

Расцвела моя черемуха в саду...

Ныне утром ты шепнула мне: «Приду!

Жди меня, как станет ночка потемней!»

Приходи же, моя радость, поскорей!

Я хочу тебе в последний раз сказать.

Можно ль, милая, мне сватов засылать

И не полно ли украдкою с тобой

Нам сходиться под черемухой густой.

С каким сердечным замираньем

Нам говорит родной певец:

О чем писать? И где страданьям

Найти желаемый конец?

Куда бы он ни кинул взгляд —

От сельских хижин до палат

Москвы и Петрограда, —

Как за кладбищенской оградой,

Вокруг немая тишина.

А на окраине война

Кипит, и кровь рекою льется,

И шлет родная сторона

Туда детей. А враг неймется,

Ведет с мечом за ратью рать,

Грозит нам Русь завоевать...

И, полный горького смущенья,

Опять вопрос он задает:

О чем писать? Дадут ли плод

Слова в минуты вдохновенья,

Когда по-прежнему в волненьи

Молчит подавленный народ?..

Куда ж идти, к чему стремиться,

В чем благо общее найти?..

Певец идет, и на пути

Не знает, где остановиться,

Какую песню завести.

— О, пой нам, пой, Баян народный

Как прежде, гордый и свободный,

Иди в деревни, громко пой

О честной жизни трудовой,

Пой песню каждой капле пота, —

Пускай на ниве в летний зной

И за фабричною стеной

Спорится наша с ней работа,

Пускай напев ее простой

По стороне твоей родной

Звенит от края и до края;

Пускай твоя в нем мысль живая

И каждый созданный твой стих

Рабов бездушных и немых

Ко благу общему разбудит,

И Русь тебя не позабудет.

Рабы, влачащие оковы,

Свободных песен не поют;

Как дикари они живут,

Мирятся с долею суровой,

Всегда тюрьму одну да кнут

Законом бога ставят, —

За то их чем попало бьют,

И мучают, и давят.

Много ты потратил сил,

С злой судьбой не споря,

Много в жизни выносил

И нужды и горя;

Много слез ты подсмотрел

И о них с тоскою

Задушевных песен спел,

Созданных тобою;

Эти песни до сих пор

На Руси поются

И, слезой туманя взор,

Прямо в душу льются.

В небе солнышко

Высоко стоит,

Горячо печет,

Разгорается.

Люди сельские

На полях родных

За работу все

Принимаются.

Разговор ведут

О весенних днях,

О свободушке

Завоеванной, —

Что в глухой тюрьме

Вековой их враг

На цепи сидит,

Крепко скованный.

Прошли века неволи злой

Великого народа,

И долгожданная свобода

Из мрака ясною зарей

Взошла над Русскою землей.

Теперь наш пахарь терпеливый,

Как прежде, с бедною семьей

Не будет плакаться над нивой, —

Всегда довольный и счастливый,

Другие песни запоет

И к свету двинется народ.

Запою я вам

Песню новую,

Про крестьянскую

Трудовую жизнь,

Жизнь суровую:

Как прошла она,

Миновалася,

Как неволи злой

Цепь железная

В стороне родной

Оборвалася...

Оборвалася —

Да по барину

И купцу больней

Всех ударила.

И стоит народ —

Богатырь Бова

Заколдованный,

На Руси стеной

Бьется с недругом

За свои права

Вековечные,

Не отдаст он их

Ни за золото,

Ни за блеск царей

С их боярами,

Будет царствовать

До скончанья дней —

Сам среди полей

В стороне родной

Добывать трудом

Хлеб насущный свой.

Зажглась заря, ночной покров

На землю надвигается,

И надо мною звездочки

По небу загораются.

За день-деньской в работушке

Крестьяне притомилися,

Чтоб отдохнуть до утра дня,

Из поля воротилися...

Замолк в деревне говор, шум,

И старые и малые

Спят крепко, в окна светится

И блещет зорька алая;

Чуть-чуть березы белые

Под окнами колышутся...

Как хорошо в такую ночь,

Привольно здесь мне дышится.

Ты умерла, моя подруга,

Ты умерла,

И все свои заботы другу

Передала.

Окончив по дому заботу,

Спешить я буду на работу

В полях родных,

Чтоб там, на ниве отдыхая

И о тебе всегда вздыхая,

Слагать мой стих.

Я не хочу застыть душой,

Чтобы под крышей гробовой

Мне спать на кладбище села,

Когда Россия ожила

И, всколыхнув всю гниль болот,

Свободно двинулась вперед;

И стены мраморных дворцов,

И целый мир ей вдруг стал тесен.

Она зовет своих певцов

Для новых песен.

И я, певец родных полей,

Хочу последовать за ней,

Найду еще немало слов,

Немало чувств и вдохновений

Для их душевных выражений.

«О чем поешь, баян народный,

Скажи-ка мне?»

— «Пою о родине свободной

И о весне.

Когда народ поднялся в гневе

На всех господ,

Я знамя красное на древе

Понес вперед, —

Понес вперед и песнь свободы

Ему слагал,

Все племена и все народы

К свободе звал.

Они услышали сольются

В одну семью

И чутким сердцем отзовутся

На песнь мою!»

Долго пел я о народе,

Про крестьянскую нужду,

Призывая всех к свободе

И к свободному труду.

Время тяжкое минуло,

Когда был и я рабом,

Цепи рабства Русь стряхнула

В гневе праведном своем.

Свержен царь последний с трона,

Нет рабов и нет господ,

Новым именем закона

Ныне царствует народ.

Не замай никто народа,

Не вставай щетиной, штык!

Знамя Красное свободы

Крепко держит большевик.

Свети мне, солнышко,

Свети

На мною избранном

Пути

И освещай красу

Полей

Свободной родины

Моей!

Сквозь глушь лесов, среди

Долин

Иду вперед я

Не один,

За мной трудящийся

Народ

Толпою радостной

Идет

И не сбивается

С пути...

Свети мне, солнышко,

Свети!

Когда-то я в неволе злой

На стороне моей родной

Средь бедных хижин и палат

Пел песни, полные печали.

Но эти песни отзвучали,

Я их пою на новый лад,

И песня горя не нужна

Тебе, родная сторона.