Ибн-Хальдун

Пролегомены к «Книге поучительных примеров и дивану сообщений о днях арабов, персов и берберов и их современников. обладавших властью великих размеров»

Перевод А. А. Игнатенко. Приводимые отрывки публикуются на русском языке впервые, за исключением отмеченных «звездочкой», которые публиковались ранее в переводе С. М. Бациевой в книге «Избранные произведения мыслителей стран Ближнего и Среднего Востока». М., 1961.

Знай, что история, как она есть, до сих пор не была сообщением о человеческом сообществе, которое осваивает мир и [проходит] соответствующие природе этого освоения состояния, такие, как дикость, человечность, группировки и виды преобладания одних людей над другими, а также возникающие из всего этого владычество и государство и их размеры, труды и устремления людей — приобретение, экономика, наука, ремесла и все те состояния, которые возникают при этом освоении по его природе.

Однако ложь касалась сообщений не по их природе, у лжи — свои причины. Среди них — приверженность мнениям и толкам. Если бы человек был умерен в приятии сообщения, то он относился бы к нему как должно, т. е. выяснил бы и рассмотрел его, чтобы отделить то, что в нем правдиво, от того, что ложно. Но если овладела им приверженность мнению или школе, то он сразу приемлет те сообщения, которые согласуются с ними. И эта склонность и приверженность — пелена на очах ею проницательности, мешающая ему разобраться, и он приемлет ложь и передает ее.

Среди причин наличия лжи в сообщениях — и вера в передающих. Выяснение этого связано с установлением праведности передающих.

Среди [причин лжи] — забвение намерений. Многие из передающих не знают цели того, что видели воочию или слышали, и передают сообщение, основываясь на своем мнении или предположении, впадая тем самым в ложь.

[...] Среди них — неспособность постичь соотношение между видимостью и действительностью из-за привходящих обмана и притворства, вследствие этого летописец передает то, что он видел, а это — притворство и само по себе неистинность.

Чаще всего среди них — стремление людей приблизиться к великим и знатным через восхваление, лесть, приукрашивание обстоятельств и частое упоминание. Поэтому сообщения переполнены всем этим и расходятся с действительностью. Ведь люди любят восхваление и стремятся к благам дольней жизни и к тому, что их дает,— к знатности или богатству, и они чаще всего не желают добродетелей и не соперничают друг с другом из-за них.

Среди причин, приводящих к лжи,— и это предшествует всему тому, о чем говорилось,— незнание состояний, присущих природе общества. Ведь всякое событие [...] неизбежно имеет собственную природу в самом себе и в связанных с ним обстоятельствах. И если слышащий знает природы событий и обстоятельств — как они существуют и что их обусловливает,— это помогает ему рассмотреть сообщение и отделить правду от лжи, а это самое главное в рассмотрении.

Часто слушающим предлагаются сообщения о невозможном, но они передают их и оставляют после себя. Как передал аль-Масуди об Александре Македонском, которому тритоны не давали построить Александрию. И как взял он стеклянный ящик и опустился в нем на дно морское, чтобы изобразить этих дьявольских тритонов, которых он увидел, и сделал их каменные статуи, и установил их перед зданиями. И когда те тритоны вышли из воды, то убежали, увидав свои статуи. И была построена Александрия, о чем рассказывается в длинной повести, состоящей из небылиц...

Из сообщений о невозможном также и то, что передал аль-Масуди о статуе скворца в Риме. В известный день года к ней слетаются скворцы, несущие оливки, а из нее люди берут оливковое масло. Посмотри, насколько это далеко от естественного пути получения масла. Так же и аль-Бакри передал о строительстве города, названного «Имеющий врата», окружностью в тридцать переходов, с десятью тысячами ворот... И передал также аль-Масуди о Медном граде: что построен он весь из меди в пустыне Сиджильмаса, что овладел им Муса Ибн-Нусейр во время похода на Магриб. [...] Это — повествование о невозможном, составленное из небылиц рассказчиков. Пустыню Сиджильмаса разведали путники и проводники и не нашли никакой вести об этом городе. И к тому же все те обстоятельства, о которых упоминали, невозможны, противны естественным вещам, принятым в строительстве и разбивке городов...

Но подобные сообщения многочисленны. Они проверяются знанием природ общества. Это самое лучшее и самое верное в рассмотрении сообщений и отделении истинных от ложных. И это предшествует рассмотрению праведности. Не нужно обращаться к рассмотрению праведности рассказчика для того, чтобы знать, что имеющееся сообщение — о событии возможном или невозможном. А если оно о невозможном, то нет пользы в рассмотрении праведности. Исследователи считали порочным то сообщение, содержание которого абсурдно, а истолкование неприемлемо для разума.

Праведность принималась во внимание и при определении правильности законоустановительных сообщений, а большинство их [посвящено] религиозным обязанностям, в соответствии с которыми божественный законоустановитель требует поступать, что и нужно делать, если есть мнение об истинности. А метод установления правильности мнения основан на вере в рассказчиков, в их праведность и точность [их сообщения]. Что же касается сообщений о действительно происходящем, то для установления их истинности и правильности необходимо принимать в соображение соответствие сообщения событию. Поэтому необходимо рассмотреть, [насколько] возможно событие, и это более важно, чем установление праведности, и будет предшествовать ему. Ведь польза установления извлекается только из него, а польза сообщения — из него и из внешнего по отношению к нему, так как между ними существует соответствие. Если это так, то есть канон отличения истины от заблуждения в сообщениях через установление возможности и невозможности [событий], а для этого мы рассмотрим человеческое общество, которое осваивает мир, и будем различать те состояния, которые принадлежат ему сущностно или по его природе, то, что акциденциально и не имеет значения, а также то, что может с ним произойти. И станет это для нас доказательным и несомненным образом законом в отличении истины от заблуждения и правды от лжи, и тогда коли мы услышим о каких-то состояниях человеческого общества, то будем знать, что принять, а что отвергнуть как фальшь. И это будет для нас правильным критерием, и благодаря ему историки будут следовать путем правды и правильности в том, что они передают. Такова цель первой книги нашего сочинения [...].

В этой книге шесть разделов. Первый — о человеческом освоении мира вообще, о его видах, об освоенной части Земли. Второй — о примитивности, где упоминаются дикие племена и народы. Третий — о государстве, халифате и владычестве, где упоминаются степени власти. Четвертый — о цивилизации, странах и столицах. Пятый — о ремеслах и экономике, о приобретении и его формах. Шестой — о науках, их постижении и обучении им. Я поставил примитивность вначале, так как она предшествует всему, как мы покажем ниже. Так же и владычество рассматривается прежде, чем страны и столицы. Что касается предшествования экономики, то это потому, что экономика необходима и естественна, а обучение науке либо лишено необходимости, либо приносит пользу. Естественное же предшествует лишенному необходимости. Я рассматриваю ремесла совместно с приобретением, ибо они — одна из форм приобретения и относятся к освоению мира, как мы покажем ниже. И бог да поспешествует истине.

Человеческое общество необходимо, и мудрецы выражают это словами: человек — политическое существо по природе, т. е. он нуждается в объединении или в том, что они называют «полисом». Это и есть значение слова «умран».

Объясняется это тем, что всевышний создал человека в такой форме, что тот может жить и существовать только благодаря пропитанию, и направил его к поискам этого пропитания, что естественно для человека, а способность к добыванию пропитания была вложена в него. Но способность одного человека недостаточна для удовлетворения его потребности в пропитании и не может дать ему полностью материю его жизни. Если бы мы взяли самое меньшее, что можно предположить, а именно такое количество пшеничного хлеба, которое необходимо для пропитания в течение одного дня, то увидели бы, что эта пища появляется после большого количества действий: перемолки зерна, замешивания теста, выпечки. А каждое из этих трех действий требует сосудов и инструментов, которые можно получить только от занимающихся различными ремеслами — кузнеца, плотника, гончара. Допустим даже, что человек ест необработанное зерно. Но и в этом случае для получения зерна он нуждается в других действиях — посеве, сборе урожая, молотьбе, посредством которой зерно вылущивается из колосьев. А каждое из этих действий требует различных инструментов и изделий, значительно более многочисленных. И невозможно, чтобы силами одиночки было сделано все это или часть.

Посему необходимо объединение сил многих сынов рода человеческого для того, чтобы получить пропитание каждому и всем. И так в результате сотрудничества получается достаток в удовлетворении нужд многократно большего количества людей.

Далее, каждый из них нуждается при защите самого себя в помощи себе подобных, ибо всевышний, наделяя природами всех животных и распределяя способности между ними, наградил бессловесных животных мощью большей, чем сила человека. Так, мощь коня больше, чем сила человека, а мощь осла, быка, льва и слона превышает его силу многократно. Поскольку агрессивность естественна у животных, он дал каждому из них орган, предназначенный для обороны от нападения других. Человеку же взамен всего этого он дал мышление и руку. Рука человека подготовлена к занятию ремеслами при помощи мышления. Ремесла дают ему инструменты, которые заменяют члены, предназначенные у животных для обороны: копья заменяют острые рога, мечи — наносящие раны когти, щиты — толстую кожу и тому подобное, о чем говорит Гален в книге «О пользе человеческих органов».

Сила одного человека не может противостоять силе одного бессловесного животного, особенно хищного, и он не в состоянии в одиночку сопротивляться ему. Короче говоря, его сила недостаточна даже при использовании инструментов, предназначенных для этого. Потому в этом деле также необходимо сотрудничество с представителями рода [человеческого]. Без этого сотрудничества человек не добудет себе пропитания [...] и не получит защиты — из-за отсутствия оружия,— он станет добычей животных и постигнет его гибель и прекратится род человеческий. Если сотрудничество дает ему пищу для пропитания и оружие для защиты [...], то это означает, что сотрудничество необходимо роду человеческому, а без него существование людей не является полным. [...]

Таков смысл освоения человеком мира, и это мы сделали предметом нашей науки.

Если это объединение людей произошло, как было нами показано, и если осуществилось освоение ими мира, то необходимо некое сдерживающее начало, отталкивающее одних от других. Это — из-за враждебности и несправедливости, свойственных животной природе людей. Оружие, отвращающее враждебность бессловесных животных, недостаточно для отвращения враждебности людей друг от друга, так как оно имеется у них у всех. Поэтому необходимо что-то иное, сдерживающее враждебность людей по отношению друг к другу. Это не может быть нечто находящееся вне людей, ибо все животные ограниченны по сравнению с человеком. [...] Поэтому таким сдерживающим началом является один из людей. У него — верховенство и власть и принуждающая десница, чтобы никто не напал на другого. И в этом смысл слова «владыка». Из этого тебе стало ясно, что [стремление к такому объединению] у человека — природное свойство, без которого люди не могут обойтись.

У некоторых бессловесных животных, подобных пчелам и саранче, может существовать, как об этом упоминают мудрецы, [нечто подобное], что связано с подчинением и следованием за руководящей особью, отличающейся от других своим строением тел. Но это существует вне рода человеческого благодаря врожденности, а не вследствие наличия мысли и политики.

«Дал господь каждой вещи ее нрав и направил ее». Философы излишне настаивают на этом доводе, когда пытаются рационально обосновать [необходимость] пророческой миссии, утверждая, что люди не могут без нее обойтись. Они доводят это доказательство до конца и утверждают, что люди не могут существовать без сдерживающего начала — власти, затем говорят, что эта власть основывается на законе, установленном богом. Этот закон приносит один из людей, и он должен отличаться от других такими чертами водительства, которые вложил в него бог, чтобы люди доверились ему и принимали от него наказы и запреты, а все это — чтобы в них и над ними была власть, прочная и истинная. Но этот тезис мудрецов бездоказателен, как ты сейчас увидишь. Ведь люди в своей жизни могут обойтись без всего этого, имея только установления правителя, а тот их осуществляет либо сам, либо в опоре на группировку, в которой он черпает силу для принуждения людей и направления их по своему пути. Ведь имеющие Священное писание и следующие за пророками немногочисленны по сравнению с язычниками, у которых нет Священного писания, а они — самые многочисленные в мире. Однако при этом у них были государства и культура как результат их жизни. Они у них есть и сейчас в северных и южных климатах. А хаос, [который возникает] при полном отсутствии сдерживающего начала, противен жизни людей и невозможен. Поэтому тебе ясна ошибка философов, доказывающих необходимость пророческих миссий. [Это доказательство] основано вовсе не на разуме, а на вере в религиозное законоустановление, что является традиционным толком среди верующих. Бог да поспешествует нам и да ведет нас путем истины!

Знай, что условия, в которых живут поколения, различаются в зависимости от того, как люди добывают средства к существованию. Люди объединяются для сотрудничества, чтобы их получить, и начинают с [получения] того, что необходимо и жизненно, а не с того, что приносит пользу или лишено необходимости. Одни занимаются обработкой земли — посадкой и посевом. Другие разводят животных — овец, коз, коров, пчел, шелковичных червей — ради того, что они дают, и для извлечения того, что они выделяют. Тех, кто занимается возделыванием земли и разводит скот, толкает к этому необходимость. Примитивный образ жизни дает тот простор, которого нет в городах,— нивы, пастбища, выгоны для скота и другое. А для тех, кто живет примитивной жизнью, это необходимо. Их объединение и взаимопомощь в освоении мира, в удовлетворении нужд, в добывании средств к существованию: еды, жилья и тепла — все это осуществляется в размерах, которые сохраняют жизнь и дают только то, что достаточно для существования без какого-либо избытка, ибо они неспособны получить большее.

Затем, если расширились возможности [людей], следующих этим путем в добывании средств к существованию, то у них появилось то, что превышает потребность,— богатство и благополучие. И это их толкнуло к покою и неге, и они стали сотрудничать в получении превышающего необходимость и стали искать большего — в пропитании, в изяществе одежды, в расширении домов и в основании городов и столиц, дающих цивилизованность.

Затем расширяются обстоятельства, дающие благополучие и негу, и появляется привычка к роскоши, достигающая высшего предела в утонченности при приготовлении пищи, стремлении улучшить кухню, выбрать великолепные одежды различных видов — из шелка, пурпура и тому подобного, возвысить дома и здания и украсить их облицовкой, завершить искусства, переводя их из потенции в актуальность...

Таковы цивилизованные люди, жители столиц и стран. Один из них в добывании средств к существованию обращаются к ремеслам, другие — к торговле. Их приобретения выше и роскошнее, чем у людей в состоянии примитивности, ибо их средства избыточны по отношению к необходимому, и то, как они живут, соответствует их богатству. Таким образом, ясно, что поколения, живущие в состояния примитивности и цивилизации, естественны и необходимы, как мы сказали.

В предыдущей главе мы показали, что люди, живущие в состоянии примитивности,— это те, кто следуют естественными путями в добывании средств к существованию — обрабатывают землю, разводят скот. Они довольствуются необходимым в пище, одежде, жилье, условиях жизни и привычках и не в состоянии превысить это и получить нечто приносящее пользу или лишенное необходимости. Они поселяются в жилищах из шерсти или войлока, дерева или глины или же из неоштукатуренного камня — лишь бы укрыться от солнца и ветра. Они могут также искать убежище в гротах или пещерах. Они едят мало пищи и порой вовсе без приготовления.

Те, кто добывает средства к жизни выращиванием злаков и возделыванием земли, предшествуют кочевникам. Они — оседлые жители деревень и гор. Это — берберы и персы. Те же, кто живет скотом — овцами, коровами, они большей частью кочуют в поисках пастбищ и поды для своих животных. Перемена мест подходит им больше. Они прозваны овчарами, ибо занимаются овцами и коровами и не уходят далеко в пустыню из-за отсутствия там хороших пастбищ. Таковы берберы, тюрки и их братья — туркмены и славяне.

Те, кто живет разведением верблюдов, кочуют больше и уходят в пустыню дальше, ибо пастбища на холмах, их растения и кусты не могут заменить нужные для жизни верблюда пастбища в пустыне, покрытые кустами, ее сладкие воды. Они передвигаются по ней в ненастье в разных направлениях с целью уйти от мучительного холода к жаркому воздуху, который также необходим для того, чтобы сбивать масло в ее песках. И верблюжонок труднее всего отлучается от верблюдицы, а также приручается, и он более всех [животных] нуждается в тепле. Эти люди были вынуждены искать удаленные пастбища. Возможно также, что еще больше удалили их от холмов поиски жаркого воздуха. И они ушли в глубь пустынь, чтобы не терпеть лишений. Поэтому они — самые дикие из людей и по отношению к цивилизованным людям занимают ступень дикого, необузданного и хищного животного. Таковы арабы и подобные им кочующие берберы, зената в Магрибе, курды, туркмены и тюрки в Машрике, но арабы уходят дальше других в поисках пастбищ, и их жизнь более примитивна, так как они занимаются выращиванием только одних верблюдов, а те, другие,— и овец, и коров, и верблюдов. Итак, тебе стало ясно, что поколение арабов — естественно и неизбежно в освоении земли.

Мы показали, что люди, живущие в состоянии примитивности,— это те, кто ограничен необходимым в условиях [жизни], неспособен добыть превышающее необходимое. А люди, живущие в состоянии цивилизованности,— это те, кто заботится о роскоши и совершенстве своих условий и привычек. Нет сомнения, что необходимое древнее, чем приносящее пользу и лишенное необходимости, и предшествует им, так как необходимое — это корень, а лишенное необходимости — ветвь, вырастающая из него. И состояние примитивности — корень городов и цивилизации, и оно предшествует им, ибо первое, в чем нуждается человек, это необходимое, и человек не приходит к совершенству и роскоши, если нет необходимого... Состояние цивилизованности возникает из состояния примитивности...

Так происходит потому, что кровнородственная связь естественна среди людей, за редким исключением. Из этой связи проистекает симпатия к близким родственникам и стремление уберечь их, чтобы не постигла их какая-нибудь несправедливость или беда. Человек сочтет для себя позором притеснять родственника или напасть на него, он предпочтет сам встать преградой между своим родственником и постигающими того бедами. И это — естественное стремление у людей с тех пор, как они существуют.

Если родство, взаимно связывающее поддерживающих друг друга [людей], является очень близким, таким, которое приводит к объединению и слиянию, то родственная связь является очевидной. И она приводит к этому [объединению] сама по себе. Если же родство дальнее, то некоторые родственные связи могут забыться, от них остается слабое воспоминание, которое заставляет человека поддерживать своих родственников согласно известному ему завету, чтобы избегнуть позора, который, как ему кажется, постигнет его при притеснении человека, каким-то образом связанного с ним узами родства. Это относится также и к покровительству и союзу, ибо симпатия к тому, кому покровительствуют или с кем состоят в союзе, имеет своей причиной привычку, которая удерживает душу от нанесения обиды соседу или родственнику, более или менее близкому. Так происходит из-за того, что из покровительства возникает тесное соединение, подобное тесному соединению родственников...

Посему родство — нечто иллюзорное, чего нет в действительности, и его благо — в этой связи и объединении. Если оно явно и ясно, то ведет души по их природе к симпатии, как мы показали выше, а если его надо устанавливать, то представление о нем становится слабым и исчезает, и занятие это бесплодно и относится к разряду ненужных. В этом смысле говорят, что знание генеалогии не приносит пользы, а незнание ее не приносит вреда, т. е. если родство перестало быть явным и его должны выяснить науки, то нет пользы от знания о нем и исчезает симпатия, которую дает асабийя. И тогда нет пользы от него самого.

Так происходит потому, что, как мы показали выше, посредством асабийи осуществляется защита, оборона и завоевание и всякое дело, для которого объединяются. Мы показали также, что во всяком объединении сыны Адама по человеческой природе нуждаются в сдерживающем начале и правителе, который удерживает одних от нападения на других. Он может одержать над ними верх только посредством такой асабийи, без нее он неспособен на это. Такое верховенство и есть владычество. Это нечто большее, чем предводительство, ибо предводительство — это руководство, а предводитель — тот, за кем следуют без принуждения в выполнении его наказов.

Владычество же — это верховенство и властвование с помощью принуждения. Располагающий асабийей, достигнув какой-то степени, стремится к высшей. Если он достиг степени руководства, и за ним следуют, и он изыскал путь к верховенству и принуждению, то не оставляет его, ибо стремится к ним. Но один он неспособен к этому, а только через группировку, в которой он является тем, за кем следуют. Посему, как ты видишь, асабийя движется к верховенству и владычеству как к цели.

Далее, в одном племени, даже если оно состоит из различных домов и многих группировок, должна быть группировка более сильная, чем все остальные, над которыми она преобладает и ведет их за собой. Все группировки тесно соединяются и как бы становятся одной большой группой. А без этого возникает спор, расхождение и взаимная борьба. «Если бы не удерживал бог людей, то разрушилась бы Земля».

Затем, если в силу отношений асабийи осуществилось верховенство над людьми, входящими в группировку, некоторые стремятся к верховенству над людьми другой, дальней группировки. Если та равна первой по силе или сильнее ее, то они становятся противниками и смертельными врагами и каждая из них захватывает то, что есть у другой, и покоряет ее людей, как это и происходит с различными племенами и народами мира. Если же первая группировка покорила вторую и заставила ее следовать за собой, то та также присоединяется к ней и добавляет свою мощь к мощи ее верховенства. И первая устремляется к еще большему господству, все выше и дальше [...]

Так происходит потому, что, как мы показали в главе первой раздела первого, единоборство и одоление осуществляются при наличии асабийи — из-за симпатии, взаимного уважения и готовности принять смерть за сотоварища, а также потому, что владычество — благородная и приятная доля, охватывающая все земные блага, удовлетворение телесных страстей и духовные наслаждения. Из-за него чаще всего происходит взаимное соперничество, и редко кто уступит его добровольно. Происходит борьба, ведущая к войне, битве и преобладанию. А все это может быть только при существовании асабийи, как мы упоминали об этом выше.

Это далеко от понимания людей. Они игнорируют это, ибо забыли эпоху, когда устанавливалось государство в самом его начале. Длительно время их жизни в условиях цивилизации, при ней сменялись их поколения одно за другим, и не ведают они, каково было творение бога в начале существования государства. Они видят государственных мужей, только когда укрепилось их дело, и им было все передано, и стала ненужной для них асабийя. Они не ведают, как было в самом начале, какие трудности встретили первые из государственных мужей...

Причина этого в том, что в начальный период существования государств людям трудно подчиняться им, если не заставить людей делать это силой принуждения. Это связано с чуждостью государств и с тем, что люди не свыклись с владыкой. Но если установилось главенство фракции, которой принадлежит владычество в государстве, и ее люди передали один другому владычество по наследству во многих следовавших одно за другим государствах, то люди забывают то, что было в самом начале, за этой фракцией устанавливается главенство, в догматах укрепляется подчинение ей, и люди воюют за эту фракцию, как если бы они воевали за вероучительные догмы. Тогда эта фракция не нуждается уже в крупной группировке, и дело обстоит так, как если бы эта власть была от бога, подобно Священному писанию, которому «нет замены»...

И тогда люди этой фракции прибегают в осуществлении своей власти и дел государства либо к помощи чужаков, которые выросли под сенью асабийи, либо к чему-то другому, например — к помощи чужих группировок, попадая под их покровительство. Так произошло с аббасидами, когда в этом государстве во время правления Муатасима и сына его Васика разрушилась асабийя арабов и государство прибегло к помощи чужаков — персов, тюрков, дайламитов, сельджуков и других...

Так происходит потому, что владычество осуществляется посредством асабийи, а асабийя состоит из многих группировок, среди которых одна сильнее всех остальных. Она преобладает, овладевает ими, включает их в себя. Так осуществляется объединение людей, верховенство над ними и государствами. Секрет этого в том, что общая асабийя подобна смеси сложной субстанции, а смесь состоит из первоэлементов. В соответствующем месте было уже показано, что объединение равносильных элементов не может привести к возникновению смеси. Необходимо, чтобы одна из группировок преобладала, объединяя, соединяя и превращая их в одну группу, охватывающую все группировки, входящие в нее. Асабийя в этой крупной группе принадлежит какой-то группировке — дому, который главенствует над всеми. Но неизбежно один из группировки является ее предводителем. Он-то и становится предводителем всех группировок из-за превосходства места, занимаемого им. Если же так случилось, то проявляется нрав высокомерия и заносчивости, присущий животной природе человека. И тогда он гнушается их соучастия, заставляет их следовать за собой и полностью распоряжается ими. Возникает стремление к самообожествлению, что в природе людей, плюс требуемое политикой единовластие, чтобы все не развалилось из-за расхождений между многими властвующими. [...] И он единовластно распоряжается властью, отталкивая других от соучастия в ней. Это может произойти с первым из владык государства, а может только со вторым или третьим в зависимости от степени сопротивления группировки и ее силы, но в государствах это неизбежно.

Знай, что наряду с общим родством, связывающим группу, в которую входит несколько племен, составляющих общую стоянку или клан, существует еще и особое, частное родство группировок, и оно крепче, чем общее родство... Частное родство тем крепче, чем больше совместность жизни. Предводительство в каждой из этих группировок принадлежит не ей в целом, а одной из ее фракций. А так как предводительство достигается преобладанием, то асабийя этой фракции должна быть сильнее, чем асабийя других, чтобы посредством нее и осуществлялось преобладание. Предводительство принадлежит людям этой асабийи. Если так произошло, то предводительство пребывает в этой фракции, состоящей из тех, кому принадлежит преобладание.

Знай, что дело государя осуществляется его людьми, т. е. его группировкой, его соратниками. С ними он одолевает выступающих против его государства, из них он выбирает, кого облечь властью в своих владениях, в управлении государством, в сборе причитающихся ему денег, ибо они его помощники в преобладании над другими, сообщники и соучастники во всех его делах. Это — пока длится первый фазис государства.

Если же наступил второй фазис и кто-то один стал самоуправно распоряжаться и себе одному присваивать величие, с легкостью отталкивая всех, то они становятся его настоящими врагами и он начинает нуждаться в близости кого-то другого, чужаков, на которых он опирается в борьбе против бывших соратников, отстраняя их от дел и от соучастия. Он наделяет чужаков властью над теми. Они становятся ближе ему, чем кто-либо, и близость эта теснее, и им первым почет и влияние. Все это за то, что они не щадят себя в оттеснении бывших государевых людей от дел и степеней, к которым те привыкли, когда были соучастниками государя...

Держава — не тем, кто ее создавал, а слава — не тем, кто ее добывал.

Знай, что [статьи] налогов в начале существования государства невелики по своим долям, а сумма налогов велика, тогда как в конце существования государства доли велики, а сумма мала. Причина этого в том, что государство, если оно следует религиозным установлениям, не требует ничего, кроме установленных сборов — садаки, т. е. добровольных пожертвований, хараджа, т. е. поземельного налога, джизьи, т. е. подушной подати,— а размер их невелик. Невелик также и размер закята, т. е. десятины, как тебе известно. Это касается и десятины, выплачиваемой зерном или скотом, и джизьи, и хараджа, и всех установленных сборов, ибо они имеют границу, которую нельзя преступать. Если государство следует законам преобладания и асабийи, то оно в своем начале является примитивным, как было показано. А примитивность требует снисходительности, щедрости, отсутствия гордыни, воздержания от изъятия имущества людей, что порой может случиться по невнимательности. Поэтому размер каждой статьи невелик, и невелика доля налога по отношению к имуществу. А если доли невелики и статьи немногочисленны, то подданные стремятся к труду и желают его, и увеличивается освоение мира, и умножается оно на радость людям по причине малого количества податей. А если увеличивается освоение людьми мира, увеличиваются количества, приходящиеся на каждую статью, и растет каждая доля, а из-за всего этого увеличивается сбор налогов, их сумма.

При длительном существовании государства, когда государи следуют один за другим и характеризуются изнеженностью, и утрачивается секрет примитивности и наивности и ее нрав, т. е. снисходительность и воздержание, и появляется злобное владычество и цивилизация, призывающая к утонченности, и государственные люди приобретают нрав изощренности и умножаются ее привычки, [то умножаются] и нужды государственных людей по причине того, что они погрязли в благополучии и роскоши, и тогда они умножают статьи и увеличивают доли налогов на имущество подданных, на землепашцев и земледельцев и на всех налогоплательщиков. Они значительно увеличивают количество статей и их доли, чтобы увеличивался сбор. Они устанавливают подати на торговые сделки и въезд в города, как мы об этом пишем далее. Эти новые налоги постепенно все более увеличиваются из-за усиления склонности государства к роскоши и умножения нужд, а следовательно, проистекающих из этого трат. И ложатся поборы бременем на подданных и гнетут их, и постепенно становятся установленным обычаем, ибо увеличения происходят понемногу, и никто не понимает, кто именно их увеличил и кто их наложил.

Подданные теряют надежду, так как малой становится польза, которую дает освоение мира. И если кто-то сравнит пользу и поборы, а также плоды труда и выгоду, то многие вообще отвратятся от труда, осваивающего мир. Сумма сборов становится тогда недостаточной из-за недостаточности размеров долевых частей. Возможно, государственные люди увеличат размеры статей, если увидят эту нехватку в сборах, и насильно будут изымать недостающее, пока каждая доля и каждая статья не дойдет до такого предела, за которым уже нет никакой пользы из-за множества выплат и множества поборов и нет надежды на выгоду. Сумма сборов постоянно уменьшается, а количество статей и размеры долей налогов увеличиваются. И начинает убывать культура из-за утраты надежд, а губительность всего этого сказывается на государстве...

Знай, что владычество покоится на двух необходимых основаниях: во-первых, на мощи и асабийе, что выражается одним словом — «войско», во-вторых, на финансах, а в них опора этому войску и осуществление нужд владыки. И если постигает государство порча, то постигает она его именно в этих двух основаниях. Рассмотрим, во-первых, как портится мощь и асабийя государства, а затем вернемся к финансам и сбору налогов.

Знай, что подготовка государства и его создание осуществляются асабийей. Неизбежно должна существовать крупная группировка, объединяющая и ведущая за собой другие группировки... После возникновения владычества разрушительные роскошь и насилие окружают людей. Затем насилие превращается в убийство из-за болезни, поражающей их сердца тогда, когда укрепляется то, чем владеет государь. Ревность государя превращается в страх за то, чем он владеет, и он начинает убивать их и уничтожать, лишать их благополучия и роскоши, к которым многие привыкли. И они гибнут и уменьшаются числом, и разрушается асабийя государя... Он заменяет ее приспешниками — облагодетельствованными чужаками, и из них образуется новая асабийя. Но это не та тесная связь, подобная узде... Это чувствуют люди других группировок и осмеливаются выступать против него и его приспешников. Государь уничтожает и их, убивая одного за другим...

Что касается порчи государства в связи с [порчей] финансов, то знай, что государство в своем начале является примитивным, как уже говорилось, и в нем царит нрав снисхождения к подданным, нет лишних трат, государство воздерживается от того, чтобы считать каждый дирхем, не проверяет сборщиков налогов. Да и нет тогда лишних трат, и государство не нуждается в большом количестве денег.

Но затем происходит захват и становится то, чем владеют, великим, разрастается и толкает к роскоши. Множатся траты и растут расходы власти и государственных людей, а затем это охватывает и всех жителей столицы. Это приводит к увеличению выплат войску и жалованья государственным людям. Умножается расточительство и распространяется среди подданных, ибо люди следуют религии своих владык и их привычкам. Власть видит роскошь в столице и считает, что люди живут в благополучии. Она нуждается в расходах на самое себя, на содержание войска. Посему она прибегает к введению налогов на товары, продаваемые на рынках, чтобы увеличить сборы в казну.

Роскошь увеличивается, и податей уже не хватает, и государство начинает чинить несправедливости и насилие над теми подданными, что под его дланью, и тянется к деньгам подданных, чтобы изъять их, будь то в форме подати или занятия торговлей, а то и простого изъятия звонкой монеты, что бывает в некоторых случаях... В этом фазисе войско осмеливается выступать против государства из-за того, что ослабела и разрушилась старая асабийя. Государство ждет этого и лечит это успокаивающим средством — выплатами и тратами на войско, но не находит оно спасения.

В этом фазисе увеличивается богатство сборщиков налогов из-за множества податей в государстве, которые они собирают, а также из-за того, что при этом растет их собственное влияние. Они утаивают собранные деньги, и множатся доносы одних на других, соперничество и ненависть. И постигает их одного за другим несчастье — изымаются у них деньги, и уходит от них богатство. И утрачивается то великолепие и пышность, которые придавали они государству. Если же нанесен ущерб их благоденствию, то оставляет их государство и обращается к богатым подданным.

Но в этом фазисе коснулась его немощь, и слабо оно уже для того, чтобы чинить несправедливости и насилие. И тогда государь стремится скрыть втайне дела посредством щедрой раздачи денег, и он предпочитает деньги мечу, ибо уменьшилось богатство государя. И растет его нужда в деньгах — для трат и жалованья войску, и не может он обогатиться, как того хочет. Государство все более разрушается. Население провинций осмеливается выступать против него. Развязывается его узда, и постигает его гибель... И если захочет кто-то вырвать его из рук владеющих им, то сделает это, а нет, так останется оно, исчезая, пока не пропадет, подобно огню в светильнике, когда кончается масло и гаснет светильник.

Причина этого в том, что, как было установлено, человек не в состоянии в одиночку удовлетворить свои нужды в средствах существования. И все люди сотрудничают друг с другом с этой целью, осваивая мир. А то, что получается в результате сотрудничества группы, многократно превышает необходимое, в котором нуждаются члены группы. Один человек не может получить свою долю такой пищи, как пшеничный хлеб. Но если он соберет для получения хлеба шестерых или десятерых — кузнеца и плотника для изготовления орудий, того, кто ухаживает за волами, кто вспахивает землю, жнет и занимается остальными операциями по обработке земли, а также если они разделили эти работы между собой или объединились для их осуществления, то из этого их труда возникнет такое количество пищи, которое многократно превышает необходимое, в котором нуждаются члены группы. После объединения людей труд дает избыток по отношению к нуждам тех, кто трудится. Если разделить плоды труда жителей города в соответствии с размерами их необходимых нужд, то для этого будет достаточно меньшей части плодов их труда. Оставшийся продукт [получен] избыточным по отношению к основному трудом. Этот избыточный [труд] расходуется на [предметы] роскоши и ее привычки, на то, в чем нуждаются жители других стран и городов и что те ввозят, возмещая стоимость ввозимого. Это дает жителям города богатство.

Тебе было разъяснено в разделе пятом, где говорилось о приобретении и потреблении[8], что прибыль — это стоимость трудов. И если умножаются труды, то увеличиваются их стоимости и с необходимостью увеличивается прибыль. А благополучие и зажиточность толкают людей к роскоши и к тому, что она требует изысканности в жилищах и одеждах, утонченности в посуде, слуг и экипажей. Все труды, посвященные этому, привлекательны из-за их стоимости, в занятиях ими предпочтение отдается умелым.

Рынки продуктов и ремесленных изделий становятся оживленными, увеличивается прибыль города и его расходы. Люди, занимающиеся этим, имеют достаток. И чем больше осваивается мир, тем больше трудов. Увеличивается и роскошь вслед за увеличением прибыли. Умножаются также ее привычки и потребности. И возникают новые ремесла для их удовлетворения, растут их стоимости, и умножается прибыль города. Поэтому еще более оживленным становится рынок трудов. И так далее — по возрастающей, ибо все избыточные труды предназначены для роскоши и богатства в отличие от основных трудов, которые предназначены для поддержания существования.

Знай, что на рынках имеется все, в чем нуждаются люди: необходимое, т. е. пропитание — пшеница и подобное ей, бобы, лук, чеснок и тому подобное, а также приносящее пользу и лишенное необходимости, например приправы, фрукты, одежда, посуда, коляски и прочие ремесленные изделия и постройки. Если город разросся и умножились его жители, то цены необходимого — пищи и подобного ей — удешевляются, а цены лишенного необходимости — приправ, фруктов и другого — растут. Если же уменьшились числом жители города и стала слабой его культура, то дело обстоит наоборот.

Причина этого в том, что зерно принадлежит к необходимой пище, и есть достаточно стимулов заниматься его выращиванием. Ведь нет такого человека, который бы не думал о пище для самого себя и для своего дома на месяц или год. Поэтому этим занимаются все жители города или их большая часть в этом городе или поблизости от него. Это неизбежно. У каждого занимающегося выращиванием [пшеницы и подобного ей] остается от его пищи и пищи его семьи большой излишек, покрывающий нужды многих жителей этого города. Несомненно, что у жителей города имеется излишек пищи. Поэтому чаще всего цены на нее низки, если только в иные годы не разразятся бедствия. Если бы люди не делали запасы пищи, опасаясь этих бедствий, то она отдавалась бы задаром, раз ее тем больше, чем больше освоение людьми мира.

Что же касается прочих видов — приправ, фруктов и тому подобного,— то в них нуждаются не все и ими заняты труды не всех жителей города, и даже не многих из них. Далее, если город разросся и стала богатой его культура и многочисленными потребности роскоши, то тогда увеличивается спрос этих видов и стремление к их умножению — у каждого по его возможностям. Имеющиеся предметы роскоши становятся крайне немногочисленными по сравнению с нуждами в них, увеличивается число тех, кто стремится их купить, а эти предметы немногочисленны сами по себе. Толпами идут [на рынок] люди, стремящиеся купить их из-за той нужды, которую имеют в них, а она у них больше, чем у других. И поэтому, как ты видишь, цены лишенного необходимости подымаются.

То же самое происходит и с ремесленными изделиями, и трудами в городах с богатой культурой. Причин их дороговизны в городах три. Во-первых, великая нужда в них в связи с тем, что роскошь занимает в городе с высокой культурой большое место. Во-вторых, ремесленники дорожат своими услугами и выбирают для себя такую профессию, которая делает жизнь в городе легкой по причине множества пропитания в нем. В-третьих, большое количество роскошествующих и множество их нужд, вследствие чего они нанимают ремесленников и других работников. И за это они предоставляют им больше, чем стоят их труды, соперничая и споря за обладание этими трудами. Работников и ремесленников охватывает гордость, и удорожаются их труды, и увеличиваются расходы населения города на них.

Что же касается небольших городов с малым числом жителей, то пищи у них мало, так как невелик труд в этих городах. Опасаясь из-за малых размеров своего города, что у них не будет пищи, они держат все, что попало им в руки, сберегают его, дорожат тем, что у них есть, и поэтому цена пищи для того, кто хочет ее купить, становится высокой. Что касается товаров, сопутствующих необходимому, то в них нет нужды из-за немногочисленности жителей и скромности условий их жизни. Рынок сопутствующих товаров не является у них оживленным, и эти товары дешевы.

В стоимость пищи может включаться также стоимость налагаемых на нее пошлин и поборов, производимых султаном на рынках... Поэтому цены в городах выше, чем цены в пустынных областях, ибо пошлины, поборы и другие выплаты немногочисленны у жителей этих областей, а то и вовсе отсутствуют. А в городах, особенно в последнем фазисе существования государств, их много. В стоимость пищи может включаться также стоимость ее обработки [...] и стоимость материала, например удобрений и других, что требует также труда.

[...] Во всем приобретенном и обращаемом в деньги необходимо содержатся человеческие труды. Если это прямой [результат] труда, например ремесленные изделия, то он виден. Если это накопленное имущество — скот, растения, металл, то и в них человеческий труд необходим, ибо без него накопленное имущество не возникнет и нельзя будет им воспользоваться.

Далее, господь создал два металла — золото и серебро, чтобы они были стоимостью всякого движимого имущества. Население мира чаще всего превращает именно их в сокровище и копит их. Если же в некоторых случаях и копят что-то другое, то с целью получить именно золото и серебро, так как рыночные колебания не влияют на эти металлы. Они — основа приобретения, накопления и сокровища.

Знай также, что обращаемое человеком себе на пользу и накопляемое им недвижимое имущество может быть и ремесленными изделиями. В этом случае извлекаемая и накопляемая выгода — стоимость труда человека, который имеет целью именно накопление, ибо здесь наличествует только труд. Он же в данном случае не цель в себе, а направлен на накопление. [...]

Труд во многих изделиях заметен, и определима его стоимость, большая или меньшая, однако он может быть и скрытым, как в ценах продовольствия. Учет трудов и затрат легок при определении цен на зерно, однако труд [земледельца] бывает скрыт в странах, где занятие земледелием и его операциями является [по видимости] легким и [тяжесть] его ощущают только немногочисленные земледельцы.

Так, было показано, что всякая выгода и прибыль или большая ее часть — это стоимости человеческих трудов...

Знай, что средства к существованию — это пропитание. Это слово — имя результата действия от имени действия айш, т. е. «существование». Это означает, что жизнь невозможна без средств к существованию. [...] Добывание пропитания и его обретение могут происходить путем изымания его из рук другого и изъятия его у другого силой согласно принятому закону. Это называется «контрибуцией» и «фиском».

Пропитание дает также и дикое животное, если его загнать и убить на суше или на море. Это называется охотой. Его дает также прирученное животное, выделяющее полезные для людей вещества, — такие, как молоко от скота, шелк от шелковичных червей, мед от пчел. Его дают и растения — злаки и деревья, если заниматься ими и готовить их к тому, чтобы они давали плоды. Все это называется земледелием.

Пропитание дают и человеческие труды, вложенные либо в определенные материи, и это называется ремеслами, например плотницкое и столярное дело, ткачество, наездничество и тому подобное; либо в неопределенные материи, и это — все другие занятия.

Обретение пропитания дают и товары, получение дохода от них, если перевозить их по разным местностям и удерживать их, ожидая рыночных колебаний. Это называется торговлей.

Это способы и виды добывания средств к существованию. Это и имеют в виду знатоки адаба и мудрости, как аль-Харири и другие, которые говорят: «Мааш — это эмирство, торговля, земледелие и ремесло». Но эмирство не является естественным способом добывания средств к существованию, и нам нет нужды упоминать его здесь.

Что же касается земледелия, ремесел и торговли, то они — естественные виды добывания средств к существованию. Земледелие предшествует всем им, ибо оно просто и естественно, не требует исследования и занятий наукой... За ним следуют ремесла, возникшие после земледелия, ибо они сложны и научны, в них используется мысль и исследование. Ремесла чаще всего существуют только у цивилизованных людей, а ведь цивилизация возникает позже, чем примитивность. Торговля хотя и является естественным видом обретения, но ее методы и способы в большинстве своем — это уловки с целью получить разницу между стоимостями купленного и проданного...