Идеальный дизайн. Книга без картинок, но с примечаниями

культурное соответствие и абы что

При всех печальных «но» русский дизайн делает очевидные успехи, особенно и всё более заметные в оформлении книг. Чтобы в этом убедиться, достаточно зайти в книжный магазин, желательно в маленький, так сказать, элитарный. Здесь русский дизайн является публике во множестве вещей (где ещё увидишь больше?) и в наилучшем виде. Здесь, безусловно, есть на что посмотреть, и прогресс налицо (24). В грубом обобщении картина выглядит так.

На высшем уровне евро-импозантности – книги по «актуальному» искусству. Кто-нибудь непременно назовёт их «дизайнерскими» (25). В основном это альбомы и каталоги (26). Им свойственны неомодернистская (или просто модная) типографика, приёмы острой вёрстки, новые конструкции переплётов, пикантно оголённые корешки и блоки, материалы приятных цветов и фактур (западные производители не дремлют), хорошая печать по офсетной бумаге, лаковые и золото-тиснённые прелести, всякие «прибамбасы», как деликатные, так и кричащие. Порой слишком европодобно! Возрадоваться мешают два обстоятельства. Во-первых, «актуальный» смак приходится на тему «актуального» же искусства, словно бы важнее последнего ничего в культуре нет и связь между двумя «актуальностями» сколь-нибудь существенна (27). Во-вторых, при вхождении в еврокнигу нередко выясняется, что достоинства дизайна конфликтуют с литературным материалом, зачастую куцым и сыроватым. Скороспелые книжки наводят на мысль, что авторы и заказчики уповали на дизайнера, дескать доработает и вытянет.

На следующей, более низкой ступени – книги иностранных авторов, тома по «неактуальному» искусству, издания по гуманитарной проблематике. Картина благоприятно схожая. И всё же, чем дальше от «актуального» искусства, тем бледнее типографическое нутро и тем сильнее выпячивается обложка – покуда к ней не сведётся весь дизайн книги. И почему-то, к слову сказать, книги по музыке проигрывают в графическом отношении изданиям по архитектуре, мемуарам, философским сочинениям.

Где-то ниже располагается «науч-поп» и беллетристика в элегантных, но чаще смазливых обложках (28). Тут наступает абсолютный примат наружности. (Дамские романы для чтения в метро принадлежат параллельному миру и ранжированию не поддаются).

Выходя из ряда, обмолвлюсь о зрительном облике детских книг и учебников: это по меньшей мере досадно, но нередко наводит на мысль о культурной катастрофе.

Однако в самом низу – книги по экономике, медицине, точным наукам и технике (в элитарных магазинах они почему-то не представлены). До изданий научно-технической литературы дизайнерам (и заказчикам) как бы нет дела (29). Оформлены сугубо наружно – в духе метрорекламы, если не хуже; внутри – типографическая безучастность. Там, где кончается евро, проглядывает нечто постыло-советское.

В целом картина неблагоприятная в том смысле, что многие достойные труды выходят в убогом оформлении и наоборот – иной пустяк преподносится в привлекательной евроупаковке. Объяснить это какими-то жанровыми закономерностями – значит не сказать ничего.

Пройдя через книжный магазин, перехожу к заявленному вопросу о соответствии. Речь идёт о соответствии в общекультурном смысле, а не на уровне тематики, фабулы, литературной стилистики (о подобном освоении заказа доведётся сказать ниже).

Соответствие – существенное благо в дизайне. При соответствии дографическое достоинство вещи (то есть достоинство исходного литературного и зрительного материала) и достоинство её графического решения сопрягаются, оправдывают и умножают друг друга. Безоговорочно хорошо можно сделать из любого материала, кроме неважного материала самого сообщения.

Здесь имеет значение и фактор тиража. Чем шире круг адресатов графической вещи, тем ответственней миссия дизайнера, тем лучшего дизайна вещь заслуживает, если заслуживает вообще (30). Достоинство хорошего дизайна умножается, стало быть, и тиражом, а вместе с ним и доступностью вещи публике. Соответственно, и пороки дизайна: большой тираж усугубляет их и тем сильнее, чем они очевидней.

О культурном соответствии можно говорить и в очень широком смысле. Сколько литературных трудов, событий, предприятий, инициатив вообще не удостаиваются какого-либо графического отражения-освещения. Есть целые области, в которых, вопреки их важности, конь дизайнерской активности не валялся (31). Кому как не дизайнеру задуматься о всеобщем культурном контексте. Сориентироваться в графическом пространстве и уделить внимание, отдать предпочтение чему-то недоосвоенному, упущенному культурой. Войти со своими творческими амбициями в несправедливо забытые миры.

В идеале дизайнер обязан оценить меру благовидности своего труда, привести своё творчество в культурное соответствие с заказом. Конечно, качество предложенных дизайнеру сообщений и идей не может быть взвешено на аптечных весах, приходится ограничиться парным предпочтением.

Принять заказ или отклонить?

Взяться ли за недосочинённую (сырую) книгу или заезженную тему? Почему бы не вложить душу в оформление и иллюстрирование «Справочника по механизмам» академика Артоболевского? Неужели концерт Пола Маккартни будет афишироваться такой же чудовищной простынёй, как и для «Шоу № 1: Друqoy» Филиппа Киркорова? Почему академическая (классическая) музыка вообще обделена какой бы то ни было графической культурой? Не стоят ли за предложенным «словобрендом» какие-то пустяковые или неблаговидные дела, заслуживает ли это слово монументального воплощения в логотипе? Одарить ли новой элегантной внешностью ещё одну водку, изготовленную, как водится, «по старинному русскому рецепту»? И надо ли браться за вывеску «Империя фитнеса» или «Мир диванов», не слишком ли много «миров» и «империй»? Подобными вопросами не грех задаваться, ибо при благотворном отсутствии цензуры противостоять сомнительным заказам (читай – ущербным, ложным, глупым сообщениям), кроме дизайнера, некому.

Досадно, когда дизайнерского труда и таланта вложено меньше, чем усилий авторов, издателей, информодателей. Однако хорошее сообщение в плохом оформлении – гораздо меньшее зло, чем плохое в мало-мальски изящной, претенциозной графической «упаковке».

Дизайнер, проектирующий стул, заботится всего лишь об очередном, пусть даже стильном, приспособлении для сидения. Графический дизайнер соучаствует в распространении идей, подставляет к устам распространителя рупор, сложенный из собственных ладоней. Значит, важно не потакать лжи, пошлости, скудоумию, халтуре заказчика. И нет другого способа противостоять, кроме как просто отказаться от сомнительного заказа, какие бы деньги он ни сулил (32). Можно позлорадствовать, видя, как глупость обретает глупую же форму. Но в идеале у глупости вообще не должно быть предметно-графической формы, она просто недостойна какого-либо материального воплощения.

Про «абы что» я не забыл. Это кратчайшая формула безоценочного, безответственного отношения дизайнера к заказу. Особенно неприятно, когда дизайнер, ревностно относящийся к своему ремеслу, берётся за что угодно, лишь бы позволили «оттянуться». Словно бы ему дан последний шанс выказать свою ловкость и евро-осведомлённость. Так, иной раз на пустом или полупустом месте, рождается навороченная, затратная, претенциозная дешёвка.