Иди ты... в жёны (СИ)

Глава 9. Санька

Глава 9. Санька

В дом Авдеевой я заходил как в свой.

Пользуясь исключительно ногами, снял у порога уже убитые в хлам туфли, у которых отошла подошва и облезла кожа.

И за что я только бабки платил?

Из крана на кухне у нее текла только холодная вода. Но это даже лучше. После жары, которая едва не спалила меня, холодная вода – как бальзам на почти сгоревшую кожу.

Пока мыл руки, чуть не захлебнулась слюной от запахов, что витали по кухне.

Ел последний раз вчера ещё в обед. Уже и не помню, что.

Наспех обтер руки о висящее рядом полотенце, не разбираясь, для чего оно, и сразу метнулся к столу, где под цветастым вафельным полотенцем оказалась, похоже, скатерть-самобранка.

Стеклянные или даже хрустальные вазочки с вареньем, сметаной. Вазочка побольше с конфетами в цветных фантиках. Здесь же блюдце с сыром и колбасой, второе – нарезка из огурцов и помидоров. И большая плоская тарелка с румяными оладьями.

Сто лет не ел оладий. Наверное, в начальных классах, когда мама ещё хоть иногда заглядывала на кухню с настроением что-нибудь постряпать, но с годами это желание у неё ушло бесследно и отдано домработнице, с которой мы ели только то, от чего нереально поправиться.

Тут же, на столе, была записка. Знакомый почерк на маленьком квадратике бумаги сообщал:

«Чай в чайнике. Не в том, что сейчас читает эту записку, а в том, что на плите.»

- Ха-ха, - выдавил саркастичный смешок. – Сучка, - хмыкнул теперь уже с улыбкой. Сложил записку, оставил на краю стола и взял, наконец, дну из оладий. Откусил щедрую половину и испытал экстаз. – Охренеть!

Тут же закинул в рот вторую половину. Метнулся к плите и налил себе чай, бросив в пустую кружку рядом чайный пакетик и залив его кипятком.

Вернулся за стол и, не помня себя, напал на оладьи, щедро сдабривая их сразу сметаной и малиновым вареньем.

Не знаю, что это за сметана такая, в которой ложка почти стояла, но точно знаю, что вкуснее сметаны я в своей жизни не ел. Ни капли кислинки. Только охренительный сливочный вкус, обволакивающий каждый вкусовой сосочек.

Я съел всё, что было на столе. Дожевывая последний огуречный кружочек, сам не понял, как так произошло.

Составил все эти уже вылизанные мной вазочки и тарелки, как было, и накрыл тем же вафельным полотенцем в цветочек.

Вновь помыл руки – теперь уже после еды, и пошёл с экскурсией по дому.

Похоже, Авдеева конкретно взялась за этот дом: свежий гипсокартон, отопление, потолки… здесь всё было новым. А вот мебель я всякая мелочевка – старая рухлядь, по которой давно плакала какая-нибудь свалка.

Я с тоской посмотрел на кровать в одной из комнат. Хоть она тоже была старой, но после ночи, проведенной в машине, я бы вырубился даже на ней.

Но сначала нужно помыться.

Кстати, в доме я нашёл ванную комнату, но, к сожалению, стоящая в ней душевая кабинка оказалась без воды.

Что там Авдеева говорила про баню? Из забора, вентиль в огороде?

Что ж, придется разобраться и с этой хренью.

Надев обратно свои уже драные туфли, вышел на улицу, где солнце, кажется, стало палить ещё более безжалостнее.

Пока искал флягу, обойдя всю территорию и заглянув под каждый кустик, вспотел и устал. В сон клонить начало ещё сильнее.

Бодрости прибавляла только алюминиевая фляга в железной тележке на маленьких жестких колесиках. Пока я катил её до вентиля, она брякала на всю деревню так, что могла бы служить колоколом, который объявляет на всю деревню о пожаре.

Подкатил флягу прямо под кран, торчащий из трубы в середине участка. Открыл крышку, повернул вентиль и долго слушал, как кашляет, чихает и фыркает кран, выдающий воду по чайной ложке.

Через несколько минут он одумался, и когда из трубы вышел весь воздух, пошёл нормальный бодрый поток.

Но просто ждать, когда фляга наполнится, было нереально. Вообще, просто стоять и смотреть было нереально. Мелкие черных мушки лезли в глаза и уши. Их слетелось столько, что мне приходилось махать обеими руками и отбиваться от достаточно болезненных уколов этих мелких тварей.

- Сука! – рыкнул я, когда очередная мелкая дрянь залетела мне в глаз и не собиралась из него выходить даже частями.

- Ты кто, блядь, такой, грёбаный нудист?

От голоса, возникшего внезапно за спиной, я резко обернулся и, щурясь от солнца и мушек, увидел прямо перед носом две дырки.

На меня смотрела двустволка.

Я забыл о палящем солнце и твари, застрявшей у меня в глазу. И очень надеюсь, что взвизгнул от страха сейчас не я, а мужик, который увидел моё грозное лицо и понял, какой я мощный.

- Я… я забор! – произнес я внушительно и твердо.

- Нерусский, что ли? – мужик хмуро на меня глядел. – И что ты здесь забыл, Забор? Любка не предупреждала.

- Я её руководитель.

- Ты, давай, Забор, не придуривайся, да? Не знаешь значения слова, не говори. Руководитель, мля, - усмехнулся мужик, но, к моему облегчению, ружьё опустил. – То, что ты тут руками по воздуху водишь, я уже минут десять наблюдаю. Мошкару никогда не видел раньше, что ли?

- Нет. Откуда?

- Не знаю, - повел мужик плечами, переступив с места на место. – У тебя на родине, что, таких нету?

- Таких? Нету.

- Ты, давай, не передразнивай меня, а нормально отвечай. Ружьё я, как видишь, далеко не убирал. Что здесь делаешь?

- Баню хочу натопить. Авдеева проинструктировала, что и где у неё…

- Подожди. Ты чё, нормально говорить можешь? А чё придуривался?

- Я обделался, а не придуривался. Вы бы ружьё подальше убрали.

- Так это чё, правда, что кто-то Любке забор снёс? Ты, что ли? А я с рыбаки только приехал, мне моя давай рассказывать…

- Так получилось. Из-за гуся.

- Лёнька мой, что ли? Опять сбежал говнюк.

Беглый гусь – экшн по-деревенски.

- Я смотрю, он у вас легенда?

- Ты, это, легенда, у тебя уже переполнилось, - мужик кивнул мне за спину, где из фляги через край текла вода.

Странно, что не у меня из штанов.

- Чёрт! – я быстро закрутил вентиль и закрыл флягу.

- А забор-то нахрена ломал? Не пускала? – ехидно спросил мужик, явно напав на след новой сплетни для всей деревни. – А говорила, что не из-за сердечных дел тут в деревне прячется.

- Да, - зацепился я за это. – Любовь у нас с Любовью. Любит меня так, что совладать с собой не может.

- А ты?

- Что я?

- А ты Любку нашу любишь? Или так - приехал кончик намочить? – при этом мужик слегка приподнял ружьё примерно на уровень моих яиц.

- Люблю. Жить без неё не могу. Поэтому забор и сломал – сильно уж к ней спешил.

- А месяц-то целый где телепался?

- Работал. Я же говорю, что я руководитель.

- Ты, давай, рукоблудитель, не хвастайся. Лёньку моего увидишь, хватай за шею и ко мне. Я здесь живу, - он указал ружьём на соседний дом, который виднелся за черемухой, что широко раскинула свои ветви.

- Неизвестно кто кого ещё за шею поймает, - буркнул я, провожая уходящего мужика взглядом.

Привёз воду в баню, выгрузил по бакам, что были там, и ушёл вновь ломать забор. Теперь уже на дрова для бани.

Куча заноз и ожогов на пальцах, пока я пытался справиться с мелкой металлической печью в бане и наломать под её размеры дров.

Пока ждал, когда закипит в бане вода, прилёг на диван, испорченный кошками. Уже было плевать, так как я сам после всего, что мне пришлось пережить всего за полсуток в этой деревне, вонял ничуть не лучше.

Дотерпел только до того, как в большой кастрюле на печке вода стала чуть горячей.

Пришлось порыться в шкафу у Авдеевой, но так и не найти полотенце. Выдернул простыню, белую в розово-красную полоску, из комплекта постельного белья.

Зато выбор шампуней и гелей для душа у Авдеевой был обширный. Но и здесь я сильно не заморачивался, выбрав два флакона.

Стоило только зайти в баню, как волосы в носу словно опалило горячим воздухом.

Наверное, зря я добавлял в печку дров перед тем, как вернуться сюда вновь.

Как она, вообще, живут в таких условиях?

На улице пекло, в бане – ещё хуже.

Приходилось раздеваться и дышать ртом. Сжимать задницу подгорающую от горячей печки задницу крепче и мыться быстрее.

- Твою мать! – я вывалился из бани, придерживая простыню на бёдрах. – Охренеть! – пытался отдышаться и прийти в себя. После бани, которую можно смело сдавать под крематорий, на улице казалось свежо и прохладно. По кое даже мурашки пробежали.

В розовых тапочках Авдеевой, в которые не помещалась полностью стопа, я двинулся к дому, точно зная, что сейчас завалюсь на кровать без прелюдий и попыток казаться скромным гостем.

Но уже знакомый мне скрип где-то совсем рядом, вынудил напрячься вновь.

Я повернулся на зловещий звук и увидел гуся, который мерзко изогнул шею и, расставив крылья, уже спешил ко мне.

- Отвали по-хорошему, - предупредил я, отступая при этом к дому. – Я же и своего гуся показать могу. У моего-то шея длиннее будет. А тебе нужны эти комплексы, Лёнька?

Похоже, я лишь сильнее разозлил гуся, который бросился в атаку, а я от него в дом, теряя простыню.

Я ехала домой только с одной мыслью – хоть бы Титов не спалил мне баню, дом и участок.

Зря доверила ему баню. Слишком необдуманный поступок с моей стороны.

Что-то я слишком расщедрилась, предложив ему и завтрак, и баню.

Ему было бы достаточно старого алюминиевого тазика с холодной водой для того, чтобы утолить жажду и помыться.

Такси свернуло на мою улицу, я, с замиранием сердца смотрела в сторону дедушкиного участка, надеясь, не увидеть там большого столба дыма и пожарную машину.

И лучше бы я увидела дым, чем бледную задницу Титова, отбивающегося одной моей розовой тапкой от Лёньки, а второй – прикрывающего то, что я когда-нибудь вырву у него с корнем.

- Белочку поймал, что ли? – с неким изумлением хмыкнул водитель такси, паркуясь напротив дома и тоже видя эту картину.

- Гуся, - вздохнула я обреченно. – Подождите минуту, пожалуйста.

Я вышла из машины и, пройдя через дырку в сколоченном криворуким Титовым заборе, с недоумением смотрела на то, как напротив друг друга прискакивали гусь местный и Титов, очень халтурно прикрывающий своего гуся.

Такой себе Мортал Комбат.

- Пошёл! Пошёл отсюда! – рычал Сан Иваныч на шипящего на него гуся, а затем, заметив меня, вдруг метнулся ко мне. – Этот ушлёпок давно просится на суп! – крикнул он и спрятался за моей спиной.

- Лёнька! – крикнула я, махнув руками. – А, ну-ка, успокойся!

Гусь заметно успокоился, тряхнул головой, будто сбросил всю агрессию, и прижал к телу крылья. Вразвалочку пошёл в сторону выхода со двора, отщипывая между делом верхушки попадающейся на его пути травы.

- Как ты это сделала? – недоумевающе поинтересовался Титов. Тяжело дыша за моей спиной.

- Легко, как видишь.

- А почему он меня не слушал? Я же так же кричу и машу.

- Червем твоим, наверное, хотел полакомиться. А ты не делишься, - я старалась на смотреть в его сторону, потому что глаза сами собой опускались туда, где мне хотелось ещё немного сдвинуть тапку в сторону. – И какого чёрта ты голый бегаешь с гусем по участку, да ещё с моими тапочками?

- Из бани шёл, - фыркнул Титов озлобленно. Очень гордо, но с напряженной задницей, пошёл в сторону дома. Поднял с крыльца белую простыню, которую я до этого не заметила, и, бросив тапку, обмотал тканью бёдра. – Теперь понятно, почему раньше в сибирские деревни ссылали. Это же реально пытка! - он бурчал как старый дед. – На улице жара, в бане пекло, постоянно кто-то кусает и пытается сожрать. Надо мазохистом быть, чтобы жить здесь.

- Ты куда пошёл? – поинтересовалась я требовательно, заметив, как этот «ценитель» русской глубинки открыл дверь на веранду дома.

- Спать, - бросил он нервно.

- У меня для тебя спать нет, - скрестила руки под грудью, когда Титов обернулся и возмущенно на меня посмотрел. – Чё вылупился? Вали в свой комфортабельный стерильный город, там и спи.

- Издеваешься? Я ночь не спал! Потом этот квест с забором, баня… Угораешь?!

- А кто тебя просил сюда приезжать? Я всё сказала, когда увольнялась. Я не виновата, что ты не понял, куда я тебя послала.

- Заявление никто не подписал. Ты всё ещё работаешь на меня и моего отца. И должна отработать дни, что не появлялась в офисе.

- Ха! Перетопчешься, - показала я фигу. – Должна я ему, ага.

Психанув, я пошла к машине такси, у которой ждал водитель, всё это время внимательно наблюдающий за нами.

- Бросай ты этого бухарика, - вдруг дал он непрошенный совет. – По тебе видно, что баба ты толковая, а этого уже не переделаешь. Жизнь только себе поломаешь.

- Думаете? – усмехнулась я, доставая из машины рулоны обоев. – Наверное, вы правы. Пожалуй, брошу я его.

- Давай, помогу, - мужчина перехватил у меня обои, собрав их в одну руку, как дрова, а в другую взял из багажника большую банку краски. – Показывай, куда нести.

- Туда, - я показала на крыльцо, где обозленный Титов заворачивался в простыню, аки греческий бог. Подняв взгляд, он увидел помогающего мне таксиста и, кажется, разозлился ещё сильнее.

- Здесь? – спросил мужчина, остановившись у дивана на веранде.

- Да, оставьте здесь, пожалуйста.

Титов, стоя в моих розовых тапочках и бабушкиной простыне, хмуро наблюдал за действиями таксиста слегка заплывшим от укуса мошки взглядом.

А сам таксист вдруг вынул из кармана визитку и протянул её мне.

- Ты звони, если ещё что-то надо будет. У меня ещё грузовая машина есть. Привезу, что надо. Недорого возьму, - он обольстительно мне улыбнулся, чем вызвал у Титова усмешку.

Да, меня клеит таксист. Да, не так изыскано, как показывают в фильмах, но не Титову давать этому оценку.

- Буду иметь в виду, - улыбнулась я мужчине, взяв у неё визитку.

Таксист принес всё, что я купила, из машины на веранду и уехал, напоследок внимательно осмотрев моё декольте в платье с открытыми плечами.

Всё это время Титов, скрестив руки на груди, стоял в тени яблоки и наблюдал за перемещением таксиста, всем своим видом давая понять, кто здесь бог в бабкиной простыне, а кто ничтожество, помогающий девушке с тяжестями.

Когда такси уехало, я покрутила в руках визитку, прочитала номер и имя Иван, и убрала визитку в бюстгальтер.

- Пригодится, - произнесла я тихо и пошла мимо Титова в дом. Он пошёл следом. Так, будто ему кто-то разрешил, зашёл в дом вместе со мной. – А ты куда собрался, громовержец?

- Спать, - выдохнул он, снимая тапки у порога. – И насрать мне на комфорт и роскошь. Для того, чтобы поспать пару часов, и твоя кровать сгодится.

- Нельзя у меня спать.

- Почему это?

- А гномы-хуекрады для тебя – шутка, что ли?

- Что ты несешь?

- Предупреждаю, что у меня может быть опасно. Вот уснёшь, расслабишься, а проснёшься без члена.

- Я буду держать его двумя руками.

- Весь сон? – хохотнула я, ярко представив эту сцену.

- Что-нибудь придумаю, короче, - он устало вздохнул и, обойдя меня, зашёл в мою комнату, как в свою.

Всего через секунду я услышала, как скрипнули пружины старой кровати.

Немного подумав, прошла за ним. Увидела на полу снятую простыню и уже спящего Титова кверху голой задницей, на которой Лёнька успел оставить след.

Хотела чем-нибудь его напугать, но приехала бригада, которая должна установить мне новый палисадник и забор.

Позже вечером, когда работы были завершены и приняты. Я помылась во вновь растопленной уже мной бане. Обернувшись в полотенце, вернулась в дом, где всё так же спал Титов.

Похоже, вместо того, чтобы держать член двумя руками, он решил просто прижать его к кровати и не заморачиваться.

Желая попить травяной чай с медом после бани, я зашла на кухню, где на обеденной столе под полотенцем обнаружила гору грязной посуды.

Я думала, что Титов даже не притронулся к еде, когда, вернувшись из города, увидела, что всё так и осталось накрытым, а он, оказывается, как шкодливый пацан, всё умял, но прикрыл посуду так, будто его здесь и не было.

Укоризненно вздохнув, я налила-таки чай и устроилась в зале в кресле у окна, чтобы насладиться малиновым закатом.

Через несколько минут услышала, как зашевелился Титов. Прочистил горло, тихо чертыхнулся. Проснулся.

Придерживая на бедрах простыню, он, помятый ото сна, вышел из комнаты, хмуро глядя под ноги.

Вдруг перевел взгляд на меня, и брови его взметнулись.

- Что? – спросила я после затянувшегося молчания.

- Под полотенцем ничего нет? – спросил он, улыбнувшись уголком губ.

- Почему же, - хмыкнула я. – Там много чего есть. Богатый внутренний мир, например.

- А трусы?

- А вот на трусы моего богатства не хватило. Долго ты пялиться на меня будешь?

- Интересно стало, какая у тебя самая грязная эротическая фантазия?

- О-о! Есть у меня одна. Очень грязная, – я бодро встала, оставив кружку на подоконнике. – Пошли.

- Так сразу? – удивился Титов, но последовал за мной. – На кухне? – разочаровано протянул он, когда мы остановились у кухонного стола, на который я слегка присела.

- А что тебе не нравится? Откуда ты знаешь, чем всё закончится? Может, в конце я буду драть тебя штопором.

- Это вряд ли, - самоуверенно ухмыльнулся Титов, подойдя ко мне ближе. Взгляд его потемнел и скользнул по моим плечам к груди, на которой я придерживала рукой полотенце. – Драть сегодня буду только я.

- Ну, тогда приступай. Не люблю долгие разговоры перед этим.

Лёгким движением руки я стянула полотенце…