- У нас есть дела в городе? – вежливо осведомился Валерий.

- Нет. Давай сразу к поездам.

Железнодорожные пути оказались пусты. Рельсы тускло блестели на крутых горбах насыпей, спускались вниз и тонули в земле. Вдали стая погонщиков сопровождала очередную партию грешных душ, доносились крики, свист, хлопки и тупые звуки ударов. Женщины принялись стряхивать грязь с одежды, высохшая кровь демонов отваливалась кусками, вобрав в себя всю грязь и пыль. Достаточно было сильно встряхнуть, одежда и волосы становилась чистыми, будто только что вымытыми.

- Отличное чистящее средство! – пробормотал Антон, встряхиваясь, как пёс после купания. – Валера, тебе не кажется, что все как-то слишком просто получилось? – спросил он демона.

- Кажется, - кивнул Валерий, - и это меня тревожит. Хозяин здешних мест так просто не отпускает.

- Тогда где он?

- Этого никто не знает.

- А как же дворец? Или этот, как его – нижний уровень ада, где во льду закован сам сатана?

- Так придумал Данте Алигьери. Не забывай, он был итальянцем, жителем тёплой страны, где снег выпадает раз в столетие. Для него пятиградусный мороз был катастрофой, адской карой за грехи. Вот он и решил, что самое страшное место в аду - это морозильник.

- А ледяная пирамида?

- Антон, я уже говорил тебе, что все видимое здесь иллюзия. Человек мыслит аналогиями, замещая неизвестное известным. Дракон, в которого превратился твой ... как его?

- Свиноморд!

- Да, мордосвин ... так вот, дракон - это образ, символизирующий силу и решительность существа, успешно преодолевшего испытания. И наши с Анной крылья тоже символ, на самом деле их нет – мы просто умеем летать в этом мире. Человеческое тело тоже в известном смысле символично, оно отражает силу духа и некоторые душевные качества.

Антон вздохнул, растопыренные пальцы пригладили взъерошенные волосы.

- Как-то странно ... я все-таки человек и мыслю конкретно, а не символически. Вот рельсы, скоро должен появиться поезд. Это иллюзия?

- Да. Но не зацикливайся на образе. Поезд или карета, не все ли равно? У каждого времени свои образы.

Земля под ногами дрогнула, послышался гул, рельсы чуть слышно зазвенели. Поднялся ветер, потоки мельчайшей угольной пыли потекли по склонам. Люди и демоны отошли в сторону, прикрыли глаза руками. Гул становится громче, земля дрожит непрерывно, пространство словно уплотняется и становится осязаемым, появляется боль в ушах. С душераздирающим треском рвётся тьма, яркие столбы света озаряют холмы, чёрные и блестящие, будто политые кровью локомотивы появляются на рельсах. Колеса намертво сжаты тормозными колодками, потоки ослепительных искр изливаются вверх и в стороны, земля вдоль дороги начинает тлеть, появляются бледные языки огня. Следом за локомотивами из тьмы выныривают дымящиеся вагоны клетки, битком набитые людьми. Визг тормозов заглушает многоголосый вопль несчастных, перепуганных грешников. Месиво тел, вытаращенные глаза, распахнутые в крике рты ... Кренясь и раскачиваясь, вагоны вытягиваются вереницей, замедляя ход. Состав замирает, лязгают железными клыками вагонные сцепки. Слышно хлопанье крыльев, визгливые вскрики погонщиков. Вагоны наклоняются, борта откидываются и люди кубарем катятся по склону. То же самое происходит на остальных двенадцати холмах.

- К локомотиву, быстро! – крикнул Антон и бросился бежать.

К счастью или просто он так рассчитал, но расстояние до паровоза было невелико. Пыхтя и распушив дымные усы, локомотив отдувался перед обратной дорогой. Кочегар и машинист вышли на насыпь и с радостными ухмылками наблюдали, как погонщики сгоняют грешные души ударами длинных хвостов в колонну. Внезапное появление людей приводит их в состояние ступора. Машинист и кочегар, демоны низшего разряда буквально остолбенели, когда увидели бегущего прямо на них парня со злым и решительным лицом. Ещё больше поразила женщина с развевающимися на ветру волосами и горящими от ярости глазами. Следом за людьми на небольшой высоте летели два демонских существа, тоже мужчина и женщина. Машинист перепугался так, что упал на колени и затряс головой, словно прогоняя страшное видение. Кочегар оказался проще и примитивней – он кинулся бежать, зацепил ногой камень и кубарем покатился по склону, увлекая за собой целый поток камней и кусков угля. Антон на бегу пнул машиниста, тот согнулся калачом и развернулся. Бежавшая следом Даша со всей силы пнула скрюченного демона под зад. Машинист заорал не своим голосом, в воздухе мелькнули грязные копыта, бес кувырком полетел прямо под колеса, но зацепился за ступени, ведущие в кабину и повис, визжа и размахивая конечностями. Антон и Даша в мгновение ока запрыгнули в кабину, Валерий и Анна аккуратно опустились на верхние ступеньки, шагнули внутрь. Антон хотел было захлопнуть дверь, но в последний момент передумал. Пальцы сжали загривок машиниста, раздался треск рвущейся ткани – или шкуры? Да ладно, не все ли равно! – и орущий от ужаса машинист оказался в кабине. Валерий и Анна деликатно промолчали, Даша спросила:

- Зачем он тебе? Будешь отрабатывать удары по дороге?

- Не я же буду рулить этим паровозом! - возмутился Антон.

Он всмотрелся в морду машиниста, удивлённо воскликнул:

- А твоя рожа мне знакома! Мы где-то виделись, мелкий?

- Сюда ехал ... ты нас с братаном в топку затолкал. Всю дорогу парились! – пробурчал бес, съёжившись и поглядывая исподлобья.

- А-а, то-то я смотрю, мордуленция твоя на тыковку похожа, уши трубочкой и волосиков нет. Измельчал ты. Усох, что ли?

Бес опасливо уполз в угол, оттуда плаксивым голосом ответил:

- Каким был, таким и остался. Это ты разъелся тут на наших страданиях, мускулы надул до безобразия. И баба твоя ... э-э ... женщина круче стала. И красивше!

Антон с сомнением оглядел себя, перевёл взгляд на девушку.

- Дашка, а он прав. Ты действительно расцвела! Прости, из-за беготни не разглядел.

Лицо Даши вспыхнуло, она слабо улыбнулась и пожала плечами.

- Тебе кажется. Я всегда была серой мышкой.

Антон ещё раз обвёл взглядом с головы до ног, тряхнул головой, зажмурился и открыл глаза:

- Дашка, бес прав. Ты действительно сногсшибательная женщина!

- Яйцерасшибательная она женщина!!! – взвизгнул бес. – Так пнуть! Я голос потерял!

- Верещишь, как поросёнок, - согласился Антон. – Тебя хоть сейчас на эстраду жалостливые песенки петь. Станешь кумиром пидарасов.

- Не стану! Им нравится грубый, хриплый бас. В крайнем случае, баритон, - грустно покачал лысой башкой бес.

- А ты откуда знаешь?

- Я ж не всегда машинистом был. Отработаю вот и вернусь ...

Хором взвыли паровозные гудки, заглушив робкий голосок беса, железно лязгнули сцепки, пустые вагоны отозвали кастрюльным звоном.

- В ружье, чума болотная! Становись к рулю! – скомандовал Антон.

Бес послушно прыгнул и повис на рукояти управления. Дёрнул за шнур, локомотив отозвался пронзительным гудком. Опасливо поглядывая на людей, машинист распахнул дверцу топки, в руках появилась широкая, как слоновье ухо, лопата и бес принялся сноровисто кидать уголь в пылающее нутро локомотива. Антон ещё раз посмотрел на Дашу. Девушка сосредоточенно стряхивает остатки высохшей крови демонов, пальцы пробегают по волосам, на удивление густым и длинным, укладывая в подобие причёски. Даже под грубым солдатским камуфляжем заметна тонкая талия и широкие бедра, высокая грудь натянула куртку так, что пуговицы вот-вот оборвутся. С лица исчезли многочисленные мелкие морщины, пропали жёсткие складки по бокам носа, ресницы потемнели и стали заметно гуще, брови изогнулись и удлинились. Анна подошла к Даше, улыбалась и что-то ей шептала.

- Валера, она тоже ... э-э ... символически или взаправду? – тоже шёпотом спросил Антон.

- Ваши души изменились. И эти изменения отразились на внешности. Это не бес измельчал, Антон, а ты вырос. И Дарья изменилась, стала такой, какой и должна быть изначально. Человек действительно лучшее творение Создателя, но он этого не понимает, губит себя дурными привычками, тонет в мелочных страстях и проживает пустую, ненужную жизнь. Только вот осознание этого приходит слишком поздно, когда уже сидит в вагоне-клетке для грешных душ.

Послышался пронзительный свисток, паровозы отозвались гудками. Бес машинист пустил пар, состав дрогнул, сдвинулся с места и покатил под гору, быстро набирая скорость. Люди инстинктивно схватились за поручни. Коротко рявкнул гудок, за окнами потемнело, колеса застучали по рельсам с частотой пулемётных выстрелов. Состав словно проваливается в пропасть, появилось ощущение невесомости. Тьма за окнами сменилась мелькающими огнями белого света, как будто неизвестные хулиганы балуются фотовспышками, пол и потолок поменялись местами несколько раз, уши заложило от свиста и гула за стенами кабины...

... сумрачный свет озарил тьму за окнами, локомотив перестал вращаться, колеса застучали реже, состав начал замедляться. Вернулась сила тяжести, тела и предметы обрели вес. Антон взглянул в окно – сквозь потрескавшееся, грязное стекло мелькают постройки, какие-то ямы и холмы. Параллельным курсом идут другие составы, мимо проносятся дымные струи, крутятся в воздухе клочья мусора, щепки, грязные тряпки и ещё черт знает что. Набегает громадная тень от здания вокзала, бес машинист крутит рукоять тормоза, снижается давление пара, поезд замедляет ход. Машинист съёживается, забивается в угол и выжидательно глядит на людей.

- Сиди тихо, шибздик! Иначе разыщу и вытряхну из тебя дух. Буду держать его в банке со святой водой, как рыбку и кипятить по выходным и праздникам, - вежливо предупредил Антон.

Бес позеленел, икнул, по скрюченном телу побежала дрожь, застучали зубы. Он дёрнул головой и выпучил глаза, словно давая безмолвную клятву.

- Смотри у меня! – погрозил пальцем Антон.

Лязгнула дверь кабины, железные сходни отозвались приглушённым звоном на стук каблуков. Мрачное здание вокзала почти не видно за клубами чёрного дыма, паровозы дымят и швыряют фонтаны искр, словно передвижные вулканы. Воздух пропитан запахом сгоревшего угля, от угарного газа слезятся глаза и першит в горле, появляется слабость. За облаками дыма лязгают погрузчики, доносятся вопли и крики людей, которых сваливают в вагоны, как картошку в ящики. По верхнему краю эстакады важно прохаживаются надзиратели в угольно-чёрной форме с оранжевым кантом, на закопчённых мордах блестят выпуклые глаза, самодовольные улыбки раздвигают узкие губы, выглядывают покрытые жёлтым налётом клыки. Надзирателям нет дела до локомотивных бригад, они следят за грешниками, чтобы не удрали за пределы огороженной территории.

- Мы на другой стороне вокзала ... здесь забор выше! – покачал головой Антон. – Возвращаться долго, да и заметят вертухаи.

- В небе погонщики, – сообщил Валерий. – Раньше их не было!

Все подняли взгляды. Над вокзалом и прилегающей территорией действительно кружит стая погонщиков. Крупные, жилистые, лапы покрыты узлами мышц, чешуйчатые хвосты сложены на спине. Погонщики лениво планируют на высоте примерно ста метров широкими кругами, сосредоточенно разглядывая все, что творится на земле.

- Да, полёты отменяются, придётся идти пешком ... тьфу ты! ... а я раскатал губу – мол, пролетим мухами прямо в долину! – раздосадовано сказал Антон. – Ладно, пока тут все в дыму, давайте к вокзалу.

Они бросились бежать через железнодорожные пути. Слева тянется ряд пыхтящих паровозов, справа парные струны рельс убегают в никуда. Антон на ходу пытался рассмотреть вокзал, прикидывая, как бы пробраться незамеченными. Даша вырвалась вперёд. Она первой увидела бредущего навстречу в клубах дыма раскормленного до безобразия надзирателя. Округлое пузо вываливается из штанов, как взошедшее тесто, комбинезон едва ли не лопается по швам, дряблые, землистого цвета щеки свисают на плечи, как бульдожьи брылы. Узкие, заплывшие жиром глазки почти не видны под набрякшими веками. Верхняя губа вогнута, будто прикушена, зато нижняя капризно выпячена и слегка колышется в такт шагам, как сосиска на ниточке. На правом плече висит помповое ружье, левое оттягивает подсумок с патронами. Револьвер с устрашающе громадной рукоятью висит на поясном ремне. Услышав топот, надзиратель останавливается, круглые ушки пельмешки встрепенулись, маленькие мышиные глазки удивлённо распахнулись. Внезапно в клубах дыма прямо перед ним возникает женщина. Рукава камуфляжной куртки закатаны до локтей, чёрные кожаные перчатки укрывают ладони, оставляя открытыми кончики пальцев. Пуговицы на груди расстёгнуты, ослепительно блестит нательный крест. Светлые волосы развеваются на ветру львиной гривой, глаза вспыхивают яростным огнём. Женщина необыкновенно красива, но эта красота пугающая, нездешняя, из другого мира ... перед внутренним взором надзирателя проносятся образы других женщин, которых он видел бредущими по эстакаде к погрузочным платформам – перепуганные, бледные, с выпученными от ужаса глазами, полностью лишёнными воли к сопротивлению. Значит, к жизни. Ведь они живы на самом деле! Но считают себя мёртвыми.

- Как ты сюда попала? – пролепетал мертвеющими губами надзиратель.

- Нет вопроса важнее, болван! – презрительно усмехнулась женщина.

Сокрушительная оплеуха лишает надзирателя способности мыслить и соображать. Неодолимая сила тянет вбок, боль туманит голову, левая половина лица немеет. Чтобы не упасть, надзиратель вынужден переступать все быстрее и быстрее, ноги заплетаются, тяжелеющая голова тянет вниз. Со стороны кажется, будто надзиратель решил пободаться с паровозом и мчится навстречу, все ниже и ниже наклоняясь набок. Через считанные мгновение вектор силы совпадает с вектором тяжести, масса тела полностью преобразуется в кинетическую энергию и голова надзирателя встречается с железным «фартуком» на передке локомотива. Треск крошащегося черепа сливается с чавканьем расплющенных мозгов, безжизненное тело куском сырого мяса валится на шпалы. Вспыхивает бледный огонь, плоть мёртвого надзирателя разлагается на глазах, с шипением исходит пар, вонючий серный дым сворачивается клубнем. Появляется грязный, как только что выкопанная картофелина, комочек с багровыми прожилками. Он несколько секунд неподвижно висит в воздухе, затем стремительно исчезает в земле. На шпалах лежит грязной тряпкой комбинезон, валяются ботинки, свисают грязные носки, словно уши спаниеля.

- Круто! – уважительно произнёс подбежавший Антон. – А что за фигня из него вылезла?

- Душонка его, мелкая и грязная, - ответила Даша, брезгливо изогнув губы.

Антон подхватил ружье, повесил наискось через плечо патронташ. Даша забрала револьвер, извлекла горсть патронов из кармана. Антон ещё раз взглянул тряпки надзирателя, перевёл взгляд на массивный «фартук», лицо приобрело вопросительное выражение.

- А скажи Дашенька, отчего так резко ты надзирателя заколбасила?

- Как же ещё с такими гадами обращаться? – удивилась девушка. – Что с тобой, Антон?

- Нет, я не возражаю, но в пещере под психбольницей ты пожалела монстра, настоящее чудовище, которое мучило души монахов несколько веков. Надзиратель всего лишь бес низшего разряда, исполнитель приказов, а ты его мелкую сущность в пирамиду отправила. Отчего такая разница?

- Монахи мужчины. Знали, на что шли, - нахмурилась Даша. – И чудище то вместе с ними под землёй сидело, никого, кроме монахов, не трогало. Ну, вроде бы страданиями психов питалось. А этот ... да ты посмотри вокруг-то!

Со всех сторон несутся вопли и плач сбрасываемых в вагоны клетки людей. Крупные, разъевшиеся на людских страданиях бесы надзиратели безжалостно гнали людей по эстакаде, а затем пачками швыряли в железные прямоугольники вагонов. Хруст ломающихся костей идёт непрерывно, словно шум дождя. Дарья поморщилась, как от больного зуба и молча пошла к вокзалу. Тяжёлый шестизарядный револьвер, рассчитанный на крупную мужскую пятерню, казался невесомым в её руке. Мрачная серо-зелёная глыба вокзала уставилась на людей слепыми глазами зарешеченных окон. Несуразно высокие и массивные двери из грубо сваренных листов железа ощерились клыками рукоятей, отполированных лапами бесов надзирателей до серебристой белизны. Под навесом над перроном висят вниз ушастыми головами мыши, каждая размером с таксу. Мыши сонно поглядывают из-за сложенных крыльев, зажигаются красные огоньки глаз, слышен раздражённый писк и ворчание. Твари упитаны, шкура блестит от сытости, мерзкие рожи лоснятся жиром.

Дверь поддаётся легко, открывается без скрипа. Люди входят под мрачные своды зала ожидания, превращённого в громадное спальное помещение для надзирателей. Вдоль стен натянуты канаты, висят спальные мешки. Из сумрака выступают корявые самодельные кровати. Рамы сварены из металлических уголков, стянуты проволокой, водружены на ножки из шпал. Вместо матрацев и постельного белья используются кучи грязного тряпья. В основном ношеные мундиры. Спальное помещение пахнет гнилью и кислой псиной, словно здесь же склад грязных носков и грязного нижнего белья. На оконных решётках висят шнурки от ботинок, использованные носовые платки, все густо сплетено паутиной, по которой шустро перебегают пауки и какие-то многоножки. Потолок и стены покрыты бледными язвами отколотой штукатурки вперемежку с пятнами копоти, отчего похожи на кожу разлагающегося мертвеца. В помещении тихо, никого не видно, шаги людей отдаются шипящим эхом от стен.

- Миленько ... почти как в доме отдыха ветеранов сцены, - пробормотал Антон, старательно перешагивая лужу засохшей блевотины. – А где же постояльцы?

- Меня этот вопрос тоже тревожит, - задумчиво произнёс Валерий. – Все незадействованные на службе бесы должны быть здесь!

- Может, в город отправились, на облаву? – предположил Антон.

- Все сразу? Так не бывает, - покачал головой Валерий.

- Да какая разница, куда подевались бесы! Нет их и ладно, - сказала Даша и решительно направилась к выходу. От сильного пинка двери распахнулись, из щелей между рамой и стеной выстрелили облачка пыли, гул разнёсся по всему зданию вокзала. Свет сумрачного дня на мгновение ослепил, Антон прикрыл глаза ладонью, Валерий и Анна поспешно отступили в тень зала. Даша, слегка сощурив глаза, выходит вперёд и замирает на полдороге – пустырь, отделяющий городские трущобы от вокзального комплекса, перегорожен баррикадой. Неопрятная куча мусора, скреплённая балками, вывернутыми с «корнем» фонарными столбами и мотками колючей проволоки, тянется пологой дугой, замыкая концы на заборе по обе стороны здания вокзала. Словно обглоданный скелет гигантской змеи, баррикада разлеглась на земле, в её теле копошатся сотни надзирателей, будто трупные черви. Погонщики сидят на вершинах полуразрушенных домов, выпуклые глаза блестят красным, будто внутрь плеснули тормозной жидкости. Твари беспокойно крутят шишкастыми головами, взмахи кожистых крыльев сметают пыль с камней, слышен визг и рычание. При появлении людей шум стихает, надзиратели замирают по ту сторону баррикады, всякое движение прекращается. Подчиняясь неслышимой команде, баррикада ощетинивается стволами, лязгают затворы. Наступает тишина, нарушаемая воем ветра в развалинах, шуршанием мусора и каким-то странным, едва слышимым гулом, доносящимся из глубины землю.

- Антон, ты был солдатом ... что будем делать? – спросила девушка.

Лицо постепенно утрачивает выражение решительности, в глазах появляется страх.

- Может, вернёмся в здание?

- Нет, вокзал каменный мешок. Они проникнут внутрь через другой вход, о котором мы не знаем, - покачал головой Антон.

- Тогда что!?

- Не знаю, - вздохнул он. – С наганом и берданкой на толпу тоже не попрёшь. Не знаю!

Оглушительно громко хлопают железные двери, отрезая людей от входа в зал ожидания. Валерия и Анны нигде не видно. Антон бросает взгляд через плечо, криво улыбается – полудемоны, полулюди решили иначе.

- Плюнь, - махнул он рукой как можно беспечнее. – В конце концов, мы сдержали слово, вытащили их из демонского ада, дальше как хотят.

- Но они могли бы унести нас отсюда на крыльях!

- Погонщики повсюду, шансов нет. Даже крышу вокзала оседлали.

Сверху действительно свешиваются угловатые головы погонщиков. Твари крутят головами, что-то бурчат друг другу, длинные хвосты возбуждённо секут воздух.

- Достали, уроды! – произносит сквозь зубы Даша.

Револьвер появляется в руках, обе ладони плотно сжимают изогнутую рукоять, большой палец взводит курок. Ствол описывает полукруг и замирает, глядя вверх, словно зенитное орудие. В тишине оглушительно гремит выстрел, второй, третий ... Шесть погонщиков с пробитыми насквозь головами падают на землю, будто переспелые груши, с чавканьем рвущейся плоти и хрустом ломающихся костей. Антон с восторгом крутит головой, поднимает большой палец. Дробовик в его руках оживает, вспышки рыжего огня озаряют сумрак, грохот сбивает с ног тишину, картечь горстями летит прямо в морды надзирателей, которые, забыв об осторожности, высунулись из-за укрытия и пялятся на убитых погонщиков. Взлетают, кувыркаясь, чёрные фуражки в ореоле красной крови и блеклых мозгов, трупы надзирателей сползают по ту сторону баррикады, тела с шипением разлагаются прямо на глазах, ядовитый серный дым поднимается столбами. На замусоренную землю падают пустые комбинезоны, ботинки, глухо звенят железными частями ружья...

... надзиратели не были воинами. Они были ... надзирателями. Привыкли к покорности жертв, к страху и парализующему ужасу, который охватывал всякого, кто оказался в преисподней. Никто не смел перечить, тем более сопротивляться. А если и был кто, на такого набрасывались десятки откормленных людскими страданиями тварей, рвали на куски и пожирали трепещущую плоть. Люди смотрели, ужасались и оставляли все помыслы о сопротивлении. И вот свершилось неслыханное – двое обычных людей, мужчина и женщина не испугались! Больше того, убивают их пачками, расстреливают, как пустые бутылки, а в глазах ни капли страха, только презрение. И это ужасало надзирателей и лишало воли к сопротивлению. Власть - земная, потусторонняя – да любая! – держится на страхе. Словно гигантская глыба нависает она над людьми, грозя раздавить каждого в ответ на неосторожное движение. На самом деле это мыльный пузырь из грязной пены. Она только кажется глыбой – это пустота! И если найдётся человек, который не испугается, не купится, не продаст душу за кусок той грязи, из которой состоит власть, то мыльный пузырь лопнет. Останется мокрое пятно, которое быстро высохнет при свете солнца и ветер развеет пыль...

Антон не заморачивался морально-волевыми качествам противника. Он знал, что отступать некуда, защита ни от кого не придёт, и все, что остаётся – это подороже продать жизнь, чтоб гадам мало не казалось. Выстрелы раздавались один за другим, каждый заряд находил цель, пальцы точными движениями досылали патроны, лязгала затворная рама, приклад бился в плечо. Грохнул последний выстрел, сухо щёлкнул курок, пустой патронташ падает на землю. Дымится раскалённый ствол, нагретый воздух искривляет пространство, земля вокруг усыпана тёплыми гильзами. Девушка выходит из-за спины, становится рядом, в руке сапёрная лопатка.

- Отдай сейчас же, - шёпотом приказывает Антон. – Я бросаюсь вперёд, ты следом. Успеешь проскочить к развалинам.

- Фиг тебе, – спокойно отвечает Даша. – Бежим вместе.

- Не успеем, сейчас будет залп!

Повинуясь команде уцелевшего офицера надзиратели сходят с баррикады и становятся в линию. Строй выравнивается, ощетинивается стволами, нестройным хором щёлкают затворы, приклады упираются в плечи. Наступает та тишина, что называется «мёртвой» - вязкая, тяжёлая, от которой закладывает уши и где-то рядом тоненько звенят невидимые колокольчики. Кто хоть раз испытал это, не забудет до конца жизни. Время словно замедляет ход, исчезают все звуки и человек будто попадает в вакуум, в зазеркалье, где нет пространства, времени и движения. Только бьётся собственное сердце, мышцы напрягается в предчувствии ударов и душа готовится оставить тело под вспышки взрывающейся боли. Антон успел только рукой толкнуть девушку себе за спину ... раздался пронзительный, режущий уши свист, воздух пришёл в движение, скручиваясь несколькими пылевыми смерчами, пространство за баррикадой искривилось и задрожало, словно нестерпимый жар опалил изнутри. Громкий и резкий, как удар бича, хлопок оглушил и заставил упасть надзирателей на колени. Погонщики сорвались с крыши, словно в пропасть, неопрятными комьями грязного белья устремились вниз. Только над самой землёй некоторым удалось расправить крылья и затормозить падение, остальные врезались в твердь, словно скомканные мокрые тряпки, с чваканьем и треском костей. Центр баррикады вспыхнул огнём, пламя взметнулось высоко вверх и опало, утратив жар и ярко оранжевый цвет. Появился ослепительно сияющий белый шар, который озарил хмурый сумрак, словно шаровая молния дождливую ночь. Свет гаснет, шар превращается в полукруг и клонится к земле, будто откидная аппарель, по которой быстро бегут люди в камуфляжной форме, в бронежилетах и странных шлемах с блестящими забралами из бронестекла. В руках у каждого автомат со странным трубчатым магазином, похожим на подствольный гранатомёт. Люди соскакивают с аппарели на землю, автоматы непрерывно плюют огнём, треск и грохот разрывают тишину. Растерянные и напуганные надзиратели нестройно отвечают гулкими выстрелами дробовиков. Свинцовая картечь отскакивает от брони неизвестных солдат, как горох. Трассирующие автоматные пули буквально превращают в решето неуклюжие туши надзирателей, пробивают погонщиков насквозь, оставляя после себя дымящиеся дыры. Бойня продолжалась считанные мгновения. Антон так и остался стоять с вытянутой назад рукой, из-за его плеча выглядывает изумлённое лицо девушки.

- Кто эти люди, Антон? – спросила Даша, едва только стихли выстрелы.

- Не знаю ... и форма незнакомая ... оружие какое-то странное, автоматы со шнековыми магазинами ... я ничего не понимаю!

Изуродованные автоматными очередями трупы надзирателей и погонщиков с шипением истаивали, оставляя после себя мутные облачка серного дыма. Площадь перед вокзалом затянуло дымом от горящей баррикады, из которого один за другим начали выходит солдаты. Лиц под забралами не видно, на форменной одежде и броне нет опознавательных знаков. Солдаты строятся в две шеренги, оружие убирают за спину. Рота стоит в строю. Последним из дыма появляется высокий, на голову выше всех, солдат в краповом берете. У Антона округляются глаза – это Павел! Тот самый Пашка спецназовец, который спасал его и других от чеченских гранат, отбивая их сначала прикладом автомата, потом сапёрной лопаткой. Его не успели спасти, он истёк кровью до прилёта санитарной вертушки. Как и многие другие, когда рота Антона попала в засаду.

- Пашка, откуда ты здесь? – изумлённо спросил Антон.

- Оттуда же, откуда и ты. Только ты человек, а я не совсем, - с улыбкой ответил Павел.

- А они? – кивнул Антон на строй солдат.

- Все с нашего полка. Помнишь заставу, что засыпало лавиной? Это они. Ну, и те, которых убили в боях. Мы видели, как ты даёшь просра... извините, девушка! ... в смысле, уделывает всех тут. Вы тоже очень неплохо работаете, просто завидки иногда берут. Меня зовут Павел, а вас?

- Дарья ... Даша, - улыбнулась девушка, выходя из-за спины Антона.

- Очень приятно. Вам идёт камуфляж. Но будет ещё лучше, если повыше закатаете рукава. Чуть-чуть агрессивности не помешает ...

- Ладно-ладно, ты тоже хорош, - перебил Антон. – Я твою лопатку как талисман везде таскаю. Помнишь её?

- Да. Вон, даже вмятины от гранат остались!

Павел взял лопатку, повертел. На лице появилось счастливая улыбка:

- Здорово мы тогда! А ты с пулемётом - вообще! Никто и не понял, как ты из ямы выпрыгнул. Чичи обалдели, когда тебя увидели.

- Они вроде тоже здесь. Я их в здешнем кабаке видел.

- Да ну! Какой кабак, Антон?

- Обыкновенная тошниловка, в подвале. Там! – мотнул головой Антон в сторону развалин. – Приходят из своей джанны развеяться. И гурии с ними.

Строй солдат дрогнул, рогатые от антенн шлемы зашевелились, послышался торопливый говор.

- Да? Надо будет поговорить с ними ... ну, с шахидами! То да сё, как им там живётся.

- Ага, поговори. Потом. А сейчас скажи, как нам отсюда выбраться.

- Антон, Валерия с Анной нигде нет! – воскликнула Даша.

- Я ж говорил, они могли иначе решить, - пожал плечами Антон.

- Нет, тут что-то другое!

- Ну так что ты предлагаешь? Обшаривать весь вокзал?

Гул, который был слышен с самого начала, как люди вышли из здания вокзала, усилился. Земля под ногами пошатнулась, с крыши вокзала посыпался мусор и камни, близлежащие развалины зашатались. Даша побледнела, испуганно схватила Антона за руку.

- Так тут и землетрясения бывают? – удивился он, нисколько не испугавшись.

Павел повертел головой, пальцы взъерошили короткие волосы на затылке, краповый берет сполз на лоб.

- Ну, не знаю ... я здесь первый раз вообще-то.

С тяжким хрустом треснула земля, дома посыпались, как карточные домики, поднялись клубы пыли и густого чёрного дыма. Впереди, прямо в центре городских трущоб, образовался холм с плоской вершиной. Середина проваливается, образуется дымящийся нарыв. Земля вспучивается, сворачивается валом, кувыркаются камни, сыпется песок. Строй солдат ломается, они расходятся цепью и берут оружие наизготовку, нисколько не испугавшись происходящего. Земляной конус содрогнулся, гул усилился, к нему примешался какой-то странный треск и хруст, от земли повеяло холодом. Громкий хлопок, похожий на гром от самолёта, преодолевшего сверхзвуковой барьер, сотряс город и вокзал. Земляной конус распадается, из толщи породы наверх устремляется блестящий острыми гранями клык. Он растёт, увеличивается в размере, поднимается все выше и выше, вокруг него растёт вал из земли и камней. Холод, от которого кожа деревенеет и горит лицо, который обжигает, словно кипяток, накатывает волна за волной.

- Это пирамида! Та самая, ледяная! – вскрикнула Даша.

- Верно, - кивнул Антон. – А что она здесь делает?

Ледяное острие пирамиды достигает высоты пятого этажа, движение прекращается, гул и грохот стихают. Наступает тишина. Видно, как с вершины пирамиды откалываются кусочки льда, катятся вниз и с хрустом раскалываются о камни на мелкие сверкающие осколки. Раздаётся характерное посвистывание воздуха, сминаемого мощными крыльями, слышны хлопки. На крышу рядом стоящего дома опускается человек в джинсах и рубашке, то есть в самой обычной одежде. Но штаны аккуратно подвёрнуты чуть ниже колен, торчат волосатые, жилистые ноги, оканчивающиеся трёхпалыми ладонями, на каждом пальце загнутый коготь. Они впиваются в камни с такой силой, что обожжённая глина крошится, как кусок сахара и от скрежета режет уши. Руки у человека обыкновенные, только излишне волосаты, торчат нестриженные ногти. Грива чёрных, как смола, волос ниспадает на спину, выглядывают острые кончики ушей. Выше торчат рога, кончики блестят, словно выкованы из металла. Неприятно поражает лицо – кожа бледна до синевы, низкий, приплюснутый лоб, носа нет, только два неровных отверстия во впадине, будто нос сгнил и провалился. Левый глаз очень мал, его почти не видно, зато правый огромный, выпуклый, чёрный, с ярким жёлтым зрачком в виде вертикального разреза. Широкий лягушачий рот полуоткрыт, нижней губы нет, верхняя безобразно вывернута к вмятине с носовыми отверстиями, виден частокол редких зубов, высовывается синий раздвоенный язык, показываются загнутые, в кариесных дырках, клыки. Внешность настолько отвратительна, что Антон засомневался, человек ли это. Тем более, что за спиной урода колышутся покрытые редкими волосами широкие кожистые крылья. Точь в точь, как у погонщика. Выпуклый глаз уродливого существа пришёл в движение, рассматривая цепь солдат и людей на выходе из вокзала. Тварь покачала головой и горестно прикрыла рукой морду, поглядев на останки баррикады и порванные пулями пустые мундиры надзирателей.

- Думаете, у вас все получилось, ничтожные мартышки? – раздался скрипучий, как снег в лютый мороз, голос. – Уверены, что все позади? Выродки из верхнего мира помогли вам, перебили лучших моих надзирателей и погонщиков, на приёмном пункте бардак, график движения поездов похерен, грешные души разбегаются по городу, как тараканы ... И ВЫ ДУМАЕТЕ, ЧТО ВАМ ВСЕ С РУК СОЙДЁТ? – заревел урод с такой силой, что остатки баррикады рассыпались по земле, как горошины. Из пасти твари вырвался широкий язык пламени, чёрные волосы встали дыбом, громадный выпуклый глаз налился красным цветом и загорелся, словно запрещающий сигнал светофора.

- Антон, это дьявол! – зашептала Даша, дёргая его за руку.

- Да, понял ... пусти палец, оторвёшь! Паша, это тот самый козёл, который нам проблемы создаёт.

- Ага, - кивнул спецназовец. – Ты только козла не обижай, ладно? Огонь!!! – рявкнул Павел.

Грохот автоматных выстрелов сломал тишину, рой раскалённых трассёров устремился навстречу сатане. Дьявол взмахнул крыльями, пули разлетелись в разные стороны и пропали в развалинах.

- Если бы все было так просто! – широко ухмыльнулся дьявол.

Выпрямляется во весь рост, крылья складываются за спиной наподобие плаща, руки вытягиваются к пирамиде. Пространство от кончиков пальцев до вершины искривилось, пошло искрами, раздался треск. Ледяной конус разлетается вдребезги, прозрачные стены покрывается трещинами, куски льда сыпятся вниз. Вершина исчезает, на её месте образуется огромная дыра и пирамида становится похожей на вулкан. Раздаётся многоголосый вой и рёв, сотни и тысячи самых разнообразных уродов и чудовищ устремляются к отверстию. Словно сонм разбуженных насекомых, поток ревущих, воющих и визжащих существ выплёскивается на поверхность, распространяясь по земле сплошной шевелящейся массой.

- Убейте всех!!! – громовым голосом воскликнул дьявол. – И я прощу ваши прегрешения!

Чудища отзываются восторженным рёвом и ещё быстрее бегут по склонам пирамиды. Дьявол поворачивает морду к людям, большой правый глаз насмешливо щурится, маленький левый радостно и быстро мигает.

- Ваши наглые душонки я буду кушать три раза в день, на завтрак, обед и ужин, - сообщил дьявол, причмокивая от удовольствия. – И регулярно испражняться. А дружков ваших приспособлю в надзиратели, - кивнул он на солдат. – Адских пыток не выдерживает никто.

Крылья раскрываются, взмахи следуют один за другим, дьявол устремляется прямо к низкому небу, на мгновение исчезает в клубящихся свинцово-серых тучах и появляется вновь на расколотой вершине пирамиды. Сложенные крылья укрывают его, оставляя открытой только голову с рогами ... не то пространство искривилось особым образом, не то дьявол увеличился, как раздувшаяся жаба, но фигура сатаны приобретает размеры и очертания реактивного истребителя, взмывающего с постамента, только вместо обтекателя, прикрывающего решётку радара, шишкастая асимметричная голова. Лязгают клыки, из пасти брызжет чёрная слюна, плещется раздвоенный язык, вытаращенный правый глаз горит огнём, маленький левый слезится тёмной тягучей жидкостью, сверкают кончики рогов и чёрная грива волос вьётся, словно дым от горящей резины.

Грешные демоны остервенело выбираются из дыры и, топча более малых и слабых, устремляются к людям, истошно вопя от лютой ненависти. Им навстречу летят пули, раздаются взрывы гранат, коротко рявкают подствольные гранатомёты. Монстры наступают таким плотным строем, что каждая пуля, каждый осколок находят сразу по нескольку целей. Дергающиеся в агонии тела устилают землю, их топчут другие монстры, падают под пулями, ещё живые, они умирают, раздавленные копытами, лапами и ногами следующей волны наступающих. Чудовищ столько, что не видно земли, дома стали похожи на вершины гор во время всемирного потопа.

- Откуда их столько взялось? – удивлённо произнёс Антон. – В пирамиде столько не было!

- Значит, прут отовсюду! Пирамида не одна! – воскликнул Павел.

Автомат в его руках не умолкает ни на секунду. На пол падает один пустой магазин, второй, третий ... Антон беспрерывно стреляет из надзирательского дробовика, благо что патронов вокруг хватает. Даша тоже палит из помпового ружья прямо в оскаленные морды чудищ, что уже подбираются совсем близко. От бухающих выстрелов «помпушки» закладывает уши, глаза слезятся от порохового дыма, издыхающие монстры воняют сероводородом и тухлым мясом. Но чудищ слишком много! Один за другим умолкают автоматы, грохочут одиночные взрывы – солдаты подрывают себя последней гранатой, убивая напоследок ещё полтора десятка монстров. В пламени взрыва исчезают мерзкие твари, разорванные в клочья, вместо погибшего солдата вспыхивает маленький белый огонёк. Словно солнечный зайчик, огонёк мечется по окровавленной, распоротой взрывами земле, взмывает вверх, превращаясь в пылающее веретено и исчезает, оставляя после себя слабый запах озона.

- Уходят наверх, - с улыбкой ответил Павел на немой вопрос Антона. – Погибая в бою, отдавая жизнь за товарища мы ... ну, как бы очищаемся что ли? ... не знаю, мне трудно объяснить. Мы же все грешники, кто больше, кто меньше, святых-то нет. Жизнь не всегда удаётся, но смерть – возвышает! Только не любая, а такая вот, настоящая. Именно поэтому мы здесь, с вами.

Стрельба в развалинах почти прекратилась, раздаются только одиночные выстрелы и гремят прощальные взрывы гранат. Толпа чудищ, хоть и сильно поредевшая, все же заполонила почти всю местность перед вокзалом и упорно двигалась на сильно поредевшую цепь солдат. Они отстреливались, отбивались прикладами и штыками и погибали. Павел направился к солдатам, стреляя на ходу из автомата по приближающимся чудовищам. Выстрелы обрываются, Павел на мгновение поднимает руку, прощаясь и выстрелы гремят опять.

- Прощай, Паша! – шевелятся губы Антона.

Утроба помпового ружья железно икает, наполнившись последними патронами, сухо лязгает затвор, приготовившись к выстрелу.

- Дашка, отступай к вокзалу, - говорит Антон, делая шаг назад.

- Двери заперты, Антоша, отступать некуда, - отвечает девушка, становясь рядом.

- Ну, блин! – шепчет Антон, - что ж придумать-то?

Опухшая и красная, словно закатное солнце перед дождём, морда дьявола расплывается в улыбке. Правый глаз уменьшается в размере, добродушно желтеет и часто моргает, словно подбадривает милых монстриков. Левый закатился под низкий лоб, носовые отверстия пузырятся от удовольствия, раздвоенный язык позеленел и свисает почти до сложенных на груди рук. Кожаные крылья трепещут и вздрагивают, как у майского жука перед взлётом, волосики стоят дыбом. Антон бросает взгляд на ружье, с горечью качает головой – гладкоствольная пукалка так далеко не достанет. А жаль! Так бы и влепил напоследок заряд картечи в лобешник!

С опаской поглядывая на людей, чудища сбиваются в плотный, как римская фаланга, строй. Раздаётся гнусавая команда на непонятном языке, фаланга приходит в движение. Строй чудовищ колышется в такт шагам, передняя линия ощетинивается клыками, когтями и гибкими щупальцами с крючьями на концах. Фаланга монстров похожа на гигантского морского ежа в минуту ярости. Если, конечно, морские ежи испытывают это чувство ... Антон упирается спиной в прохладный камень стены вокзала, ружье плюется огнём и свинцом, приклад тычется в плечо. Рядом стоит Даша и стреляет не целясь, от бедра. Картечь сечёт строй чудовищ, словно пастуший хлыст траву, оставляя после себя целые просеки. Но пустые места тотчас заполняют другие твари, топча раненых и умирающих и строй восстанавливается. Фаланга приближаются, ружейные выстрелы звучат, как удары погребального колокола, дымящиеся гильзы сыпятся на каменные плиты, тяжкая поступь чудовищ заглушает их печальный звон. Последний раз лязгает затвор, сухо щёлкает боек, над раскалённым стволом дрожит нагретый воздух. Похожее на дикобраза чудище встаёт на задние лапы, словно разъярённый медведь, слышен короткий торжествующий рёв. Тварь бросается на Антона, вытянув когтистые трёхпалые лапы и разинув пасть так, что глаза закатываются под волосатый лоб. Антон пригибается, тычет ружьём в пасть. Ствол пронзает глотку, влажные стенки пищевода сжимают со всех сторон, шипит сгорающее мясо. Чудовище надсадно мычит, не в силах рычать, падает на колени, когти на передних лапах обдирают стену возле головы Антона. Он изо всех сил бьёт по прикладу и ружье полностью проваливается в утробу чудовища. Волосатое, покрытое длинными иглами тело бьётся в агонии у ног человека, когти оставляют на каменных плитах глубокие борозды, глаза вылезают из орбит и остаются висеть на сосудиках. Передний ряд фаланги на мгновение останавливается, поражённый страхом, но задние ряды напирают и чудища вынуждены продолжить движение.

- Всем стоять!!! – раздался голос, от которого дрогнули стены вокзала. Строй чудищ замер, наступила тишина. Раздались хлопки крыльев, поднялся ветер, пыль заклубилась и опала.

- Недурно, очень недурно ... даже не думал, что так получится, - произнёс дьявол, подходя ближе. Он обрёл обычный, человеческий размер, крылья сложились за спиной. Пальцы на руке шевельнулись, строй чудовищ отступил на несколько шагов. Выпуклый правый глаз чуть сощурился, чёрный зрачок вытянулся вверх и превратился в узкую щель, левый округлился и едва не вылез наружу.

- Дрались неплохо, до последнего. Именно так и надо, - продолжил говорить дьявол, задумчиво глядя на людей. – Даже помощнички нашлись, - изогнулся в подобие улыбки уродливый рот, – небесное воинство прибыло. Что ж, они поднялись на очередную ступень. А вы? Где те, ради кого вы сюда пришли? Кинули! Я видел, как они удирали. Обогнули вокзал с другой стороны, пока вы тут героически сражались и удрали туда, за город. Перелететь через высохшую речку не проблема, а там уже эти, которые в белом ... – брезгливо скривился дьявол.

- Чего ж не догнал? – угрюмо спросил Антон.

- А нет нужды. Вернутся, - махнул рукой дьявол. – Совершившие подлость всегда возвращаются ко мне. Потому что я не считаю гибкость ума подлостью.

- А предательство?

- Мир един. Нет ни иудея, ни эллина – так, кажется, говорил этот ваш, которому поклоняетесь. А раз так, то кто кого предаёт? Говорящая мартышка хочет выжить, что ж в этом предосудительного? Ваш хозяин дал вам свободу воли, верно? Гибкость ума, смена ориентиров – ориентации, кстати, тоже! – личное дело каждого. Вы же не рабы, вы свободные! Вам даровано право выбирать. Они свой выбор сделали, вы исполнили долг совести или как его? Ну, как называется причина, по которой вы сюда припёрлись?

Антон и Даша переглянулись.

- Ну, нам показалось ... мы решили ...

- Показалосьрешили ... – вздохнул дьявол. Кожаные складки на лбу, где у людей располагаются брови, приподнялись и опустились. – Вот сами не знаете, а прётесь! Ваш пророк хотя бы за матерью сюда спускался, просто и всем понятно. А вы? Ладно, оставим ... Что дальше, господа хорошие? Как вы понимаете, жить вам осталось немного. Да и после телесной смерти ваши души тоже никуда отсюда не денутся. Какие есть предложения?

Антон окинул взглядом толпу чудовищ, на которую распалась фаланга после команды «стой», на лице появилось выражение отвращения. Даша скривилась так, будто хлебнула свежевыжатого лимонного сока без сахара.

- Нет-нет, это совсем другое дело! – затряс башкой дьявол. – Я не предлагаю становиться двухметровым говорящим тараканом и пугать припозднившихся прохожих в тёмных переулках. Маньяки убийцы, насильники, педофилы, воры и грабители, продажные чиновники, коррумпированные менты и прочие нехорошие человеки – разве все они несут заслуженное наказание? Как много вокруг обмана, несправедливости и лжи! Хотите стать судьями? Не теми, что восседают в дурацких мантиях, за деньги выносят приговоры невиновным, отпускают из под стражи виноватых. И пользуются юридической неприкосновенностью. А настоящими, Судиями! Независящими ни от кого, беспристрастными, ибо ведома вам будет истинная подоплёка поступков. И вершить правосудие будете по человеческой совести, а не по изменчивым и не всегда справедливым законам. Что может быть благороднее – и нужнее людям! – чем настоящее правосудие и безусловное, неотвратимое наказание?

- Это что-то новое – дьявол на стороне добра! – усмехнулась Даша.

- А что ты знаешь о добре и зле, женщина? Мужчина был низвергнут на землю из-за тебя! Так было, есть и будет ещё очень долго. Лучше молчи!

- Вообще-то она права, - произнёс Антон. - С какой стати ты решил избавить человечество от ...

- ... братьев моих меньших, - грустным голосом закончил дьявол фразу Антона. – Видишь ли, мужчина, последнее время в моих делах наблюдается некоторый регресс. Негодяев вроде хватает, они руководят правительствами, телевизионными каналами, пишут книги, снимают фильмы, заседают в парламентах, принимают - или, наоборот, - не принимают нужные законы. А интернет? Какое раздолье! НО!!! – поднял дьявол указательный палец и грязный, кривой ноготь упёрся в серое небо. – Качество материала просто удручающее! Работают грубо, методы примитивны, менеджмент отвратителен. Ну, глупость процветает на всех уровнях, непрофессионализм! – всплеснул руками дьявол. – А на той стороне, между прочим, - мотнул он башкой вверх, - кадры выращивают.

- Так от нас-то чего хочешь? – воскликнул Антон.

- А ты ничего не понял? Ладно, поясню на примере. Смотри! – мотнул дьявол головой на толпу чудищ. – Мало их осталось, верно? Но это лучшие! Самые сильные, самые умные, самые живучие! Слабых, самоуверенных и глупых вы перебили. Твои друзьяки, солдатики убиенные на земле, пали в сражении с адской нечистью и за это вознесены! - э-э, вам тоже зачтётся, но потом ... Сделали доброе дело! – воскликнул дьявол. - Но добро – женщина, слушай внимательно! – оно для всех добро. И для него, - ткнул дьявол пальцем в небо, - и для меня. Вы, люди, наивно разделяете эти понятия, не понимая, что это - одно и тоже. Как две стороны одной монеты. Кстати, именно это я и пытался объяснить той взбалмошенной бабе под яблоней ... м-да ... Так вот, вы будете наделены способностью видеть людей насквозь - это просто! – усмехнулся дьявол. – Надо лишь внимательно посмотреть в глаза, их ведь не зря называют зеркалом души. Ну, как именно надо смотреть, я объясню позже, если согласитесь на моё предложение. А многим и в душу заглядывать не нужно, как говорится, все на лбу написано. Я научу вас убивать взглядом. Один раз посмотрел и - раз! - душа выпорхнула из тела! Никто не посмеет встать у вас на пути, вы станете избранными, вершителями судеб!! Судиями!!!

Голос дьявола возвысился, руки простёрлись к тучам, крылья распахнулись во всю ширь.

- Вы обретёте власть, которой нет ни у кого! Вас будут знать все и не знать никто! Ваши имена будут произносит шёпотом, с оглядкой и замирать от ужаса! – вскричал дьявол. - Землёй должны править избранные, а не куча самовлюблённых дураков, - добавил он после короткой паузы.

- Интересное предложение. Очень интересное ... а если откажемся? – спросил Антон, взглянув в глаза Даши.

- Умрёте, не могу же я вас так просто отпустить! Тела распадутся на атомы, которые бесследно затеряются в окружающей среде. Души – ладно, не стану врать! – отправятся туда, - палец указал в небо, – так сказать, за заслуги перед Отче. Ну, дальше как в Книге, будете сидеть одесную и петь псалмы. Только на ложу не рассчитывайте, ваши места на галёрке. Весело, правда? – криво улыбнулся дьявол.

Антон вздохнул, пожал плечами. Даша тряхнула гривой светлых волос, брови удивлено изогнулись.

- Думайте, думайте ... в деньгах нуждаться не будете, да вы на них и не западаете, уже знаю! – в материальном плане вообще проблем не будет. Остальное зависит от вас.

- Ну, а ты сам-то, чего здесь сидишь? – спросил Антон. – Нам золотые горы пообещал, власть и славу, а сам?

- А с чего ты решил, что я сижу здесь? – удивился дьявол. – Потому что Данте Алигьери так написал, а Босх нарисовал? Разве в Книге дано описание ада? Ты уверен, что ад выглядит именно так, как ты его видишь?

Дьявол щёлкнул пальцем и одно из чудищ, похожее на распухшую медузу, бросилось дьяволу под ноги. Тело содрогнулось, приняло форму откидного кресла. Дьявол сел, закинул ногу за ногу и Антон вздрогнул от изумления – перед ним человек! Тот самый мужчина, которого они встретили в прошлый раз в городе на краю пепельной пустыни.

- Понимаешь, Антон – и ты, женщина! – есть работы тяжёлые, опасные и неблагодарные, но очень нужные, без которых не обойтись. Мусорщики, рядовые полицейские, пожарники, шахтёры ... продолжать можно долго. Конечно, красоваться у престола куда лучше! Все тебе завидуют, пресмыкаются, ищут расположения, ловят каждый взгляд ... надоело, понимаете? Вам приходилось объедаться тортом? До тошноты? До рвоты, так что видеть потом не можешь все эти кремовые завитушки в сахарной пудре! Так было у меня. Однажды я спросил себя: что ты тут делаешь? Тебя называют самым светлым, самым сильным, самым-самым ... но ведь это ложь! Ты лишь искорка в сиянии Творца, одна из многих и останешься ею навсегда, если ... если не начнёшь пылать сам! И тогда я решил уйти. Я выполняю тяжёлую, неблагодарную работу по очищению миров, созданных Творцом ... вы видели когда-нибудь мусорщика во фраке? Разве что в отпуске ... Я – директор вселенской свалки, мои подчинённые делят мусор по категориям для дальнейшей переработки – поэтому в аду несколько уровней. Согласитесь, что без такой работы обойтись нельзя. И за это меня уважают. Но директору вовсе не обязательно торчать день-деньской на помойке, у него имеется офис в городе.

- Логично, - кивнул Антон. – Значит, ты предлагаешь нам уничтожать нечисть, тем самым улучшая мир. В тоже время повышая квалификацию остальных чудовищ. И нашим, и вашим, верно?

- Верно! Добро и зло суть одно и тоже, они равноценны и равновелики. Если где-то умножается зло, в другом месте умножается добро. Иначе и быть не может! – вскричал дьявол и в волнении подскочил в «кресле». Медуза крякнула, глаза выпучились, плоская морда покрылась красными пятнами.

- Ну да, для чего щука в озере? Что б карась не дремал! – пробормотал Антон.

- Ну! Растолстеет карась-то, ишемическую болезнь заработает, с репродуктивной функцией проблемы начнутся, карасиха к другому уплывёт! – рассмеялся дьявол. – Кстати ... э-э ... мадам Голицына, а как вы смотрите на моё предложение? Я знаю, вы часто подвергались насмешкам, издевательствам и оскорблениям со стороны, скажем так, не самых достойных представителей рода человеческого. Нет желания отомстить?

Глаза девушки сверкнули, над бровями обозначилась жёсткая складка, голос прозвучал глухо:

- Есть!

- Так в чем дело? В смысле, почему так долго думаете? Моё время дорого!

Голос дьявола переходит в рык, улыбка испаряется, кожа на лице натягивается, глаз увеличивается в размере и наливается кровью.

- Ладно-ладно, директор свалки, не закипай ...

Антон вертел головой во все стороны, кривил лицо, изображая «борение» с самим собой. Он лихорадочно перебирал варианты спасения, которых, вообще-то, не было. Даже вокзальные двери за спиной заперты изнутри. Антон понял, что выхода нет.

- Ну, что сказать, устроены так люди, - произнёс он, набирая полную грудь воздуха, - желают знать, что будет. Ты нам рассказал, осталось только плюнуть в твою перекошенную морду!

Антон ещё не успел закончить фразу, как физиономия дьявола страшно переменилась: взметнулась к небу грива волос, словно вскипела чёрная смола, правый глаз увеличился вдвое, узкий поперечный зрачок разросся, заполняя глазное яблоко тьмой в кровавой кайме, из маленького брызнул огонь, горящие чадным пламенем слезы потекли по левой стороне лица, устремились к земле огненным дождём. Жутко лязгнули клыки, высунулся раздвоенный язык, гибкие кончики быстро ощупали воздух.

- Ваша смерть будет страшной!!! – взревел дьявол.

От рёва содрогнулась толпа чудовищ, что разбрелись было среди развалин, все обратили морды к хозяину ... и никто не увидел, как из-за полуразрушенных домов, из щелей в земле, отовсюду появились люди. У каждого в руках нож, палка, камень, обрезок трубы или арматуры, некоторые с оружием. Люди молча бросаются в атаку на ничего не подозревающих чудищ, обрушивается град ударов и воздух содрогается от криков, рёва и стонов. Слуги дьявола гибнут, даже не успевая понять, кто на них напал. Несколько чудовищ в панике пытаются убежать, вслед гремят выстрелы и монстры падают на землю. Через считанные мгновения тела начинают дымиться, поднимаются столбы серного дыма, вспыхивает бледное пламя. Словно маленькие раскалённые угольки, демонские сущности тают в клубах дыма. Рёв обрывается, дьявол склоняет голову набок, налитый тьмой глаз косится в сторону:

- Опять небесное воинство? – удивлённо спрашивает он и плюет под ноги с досады: - Задолбали!

Забыв об Антоне и Даше, дьявол поворачивается и некоторое время наблюдает, как гибнут его «меньшие братья». Людей много, гораздо больше, чем демонов. Они забивают чудовищ палками и камнями, а те, испуганные и деморализованные, почти не оказывают сопротивления.

- Вперёд, товарищи! За нашу и вашу свободу! – раздался срывающийся на фальцет голос и на кучу мусора поднялся мужчина в пиджаке и брюках. Длинный галстук залихватски трепещет на плече, руки вздымают к небу обрезок водопроводной трубы.

- Это ж меньшевистский лозунг, коммуняка! – насмешливо отзываются из толпы.

- Не ваше дело! – огрызнулся член партии. – Подходит к текущему политическому моменту!

Дьявол качает рогатой башкой, огорчённо произносит:

- Не-ет, не небесное воинство. Гораздо хуже. Банда распоясавшихся грешников, вот что. Все тут поломают, а потом оргию на вокзале устроят! Надо срочно принимать меры!

Кожаные крылья распахнулись, раздались звуки хлопков, закружилась пыль под напором воздуха. Дьявол легко взмывает вверх, усаживается на крыше вокзала и, нахохлившись, как воробей под дождём, наблюдает за побоищем. Вновь хлопают крылья, но уже слабее и как-то невпопад, словно их не пара, а больше. Антон хватает палку и тут же бросает, скривившись – ну стыдно, в самом деле, с дрючком на дьявола! Отступает ближе к стене, загораживая собой Дашу, смотрит вверх. С хмурого, насупленного тучами неба прямо на них опускаются Валерий и Анна. Белые крылья легко сминают воздух, демоны – или уже кто-то другие? – спускаются неторопливо, изящно, будто стоят на движущейся лестнице. Антон молча разводит руками, на лице появляется улыбка. Даша хлопает в ладоши и подпрыгивает, как фанатеющий подросток на концерте эстрадного исполнителя. Женщина опять в своём белом платье, на грудь спускаются бусы, пламенеющие крупными рубинами, талию обнимает широкий пояс из серебра. Валерий в неизменном сюртуке старого покроя, но не чёрном, а светло-сером, выглядывает воротничок белой рубашки, блестят перламутровые пуговицы на белой жилетке.

- Слетали переодеться? – с улыбкой спросил Антон.

- И это тоже ... ой, галстук забыл! – огорчённо взмахнул рукой Валерий. – А ещё дать вам вкусить, каково это – остаться здесь, в аду, один на один с этим! – кивнул он на сатану, хмуро смотревшего на побивание камнями и палками своего воинства.

- Ну, по нолям ... Что теперь?

- В раж вошли, не остановить! – кивнул на толпу Валерий. – Ладно, пусть этот на крыше сам разбирается, нам пора уходить. Слушайте ...

Земля дрогнула, с крыши посыпался мусор, по стене побежала извилистая трещина. Дьявол распахнул крылья, мощно оттолкнулся и воспарил над городом грешников. Полуразрушенная пирамида задрожала, раздался громкий треск, сверху покатились куски льда. Жерло, из которого выползли чудовища, начало расширяться, пирамида словно просела и уменьшилась в росте. Из дыры высунулась громадная, как столб высоковольтной передачи, суставчатая лапа, поросшая белёсой шерстью. Трёхпалая ступня тяжко упёрлась в землю, кривые когти сгребли кучу песка и камней, раздался треск и скрежет. От пирамиды откалывается громадный кусок льда, с шумом едет вниз. Из отверстия высовываются вторая лапа, третья, показывается чёрная, поросшая волосами угловатая туша паука с множеством жёлто-красных глаз. Чудовище с шумом втягивает воздух ротовым отверстием, на мгновение замирает, глаза собираются в кучу. Паук выдыхает, поток воздуха устремляется к земле, мгновенно замораживая все, что встречается на пути. Свист, гул и треск заглушают все остальные звуки. Уцелевшие люди в панике разбегаются от чудовища. Паук целиком выбирается из пирамиды, выламывая лёд волосатой тушей. Глаза разбегаются по всему туловищу, гибкие щупальца на спине вытягиваются и начинают шевелиться.

- Паука выпустил! – воскликнул Антон. – Вот урод!

Как и все представители отряда пауков, этот великан тоже ни черта не видел, несмотря на обилие глаз. К тому же сумрачный свет преисподней казался обитателю нижнего яруса ослепительно ярким и, наверно, очень жарким. Паук бешено заревел, отчего задрожали стены уцелевших зданий, а наиболее ветхие рассыпались, как глинобитные домишки во время землетрясения. Ледяное дыхание вновь выплеснулось из пасти, вмораживая в лёд и людей и уцелевших после бойни демонов.

- Он туп, как и все насекомые, - презрительно произнёс Валерий.

- Да, но попробуй завалить его! – с усмешкой ответил Антон.

Как любое крупное существо, паук был медлителен. К тому же двигаться среди развалин неудобно, можно ноги поломать. Паук топтался на месте, не желая отодвигать задницу от прохладной пирамиды. Этим решили воспользоваться те, кто не очень-то ценил свою жизнь на земле, а здесь тем более. По изуродованным стенам пирамиды карабкаются люди, горбатые от заплечных сумок. К груди и животам тоже привязаны какие-то свёртки. Люди шустро лезут вверх, поминутно оглядываясь на паука. Как только они забираются вровень со спиной чудовища, останавливаются и – Антон не поверил своим глазам! – с протяжными криками прыгают на паука. Удаётся не всем, несколько человек падают под ноги, двум удаётся зацепится за волосы возле суставных узлов, троих подхватывают щупальца на спине и разрывают на части. Слышны страшные крики умирающих, но их тотчас заглушают взрывы. Ударная волна буквально сметает щупальца, они сыпятся на землю, как скошенная трава. Гремят взрывы под лапами паука, расцветают мутные облака и грохочет огонь выше, прямо на сочленениях. Трёхпалые ступни разлетаются на куски, когти дробятся в пыль, суставы ломаются, оторванные ноги падают на землю, как срубленные столбы. Паук теряет равновесие и заваливается на бок. Морозное дыхание уходит в землю, вокруг ротового отверстия нарастает целая роща ледяных кристаллов и намертво примораживает морду чудовища к камням.

- Это шахиды что ли? – удивился Антон. – С аллахом и акбаром на устах ... им-то зачем?

- Девственницы достали, - предположила Даша. – Помнишь, бармен говорил?

- Это которых по семьдесят две на рыло? – покачал головой Антон. – На что хошь кинешься!

Несмотря на полученные раны, паук ещё очень силен. Уцелевшие лапы упёрлись в землю, когти с железным скрежетом обняли утоптанную до плотности камня почву, затрещал лёд и чудовище медленно стало выбираться из ледяного плена. С пушечными хлопками дробятся и крошатся на мелкие кусочки ледяные кристаллы, кое-где отрываясь с мясом, отчего на морде паука остаются глубокие, сочащие густой непрозрачной жидкостью раны. Паук глухо мычит от боли, мощное сопение разносится по округе, словно выпускает пары целое стадо паровозов. Наконец, паук полностью освобождается от ледяных оков, кое-как встаёт на уцелевшие лапы. Многочисленные маленькие глазки собираются в кучку на лбу, наливаются дурной краснотой, жвалы на морде раздвигаются, из пасти вырывается злобный рёв. Паук в бешенстве от боли, унижения и непереносимой – для него! – жары. Люди в панике, бегут, куда глаза глядят и как можно дальше – от ледяного дыхания чудовища не спасёт ни яма, ни стена. Только несколько мужчин в одинаковых кожаных куртках никуда не спешат. Наоборот, они торопливо идут навстречу пауку, каждый держит на плече метровой длины цилиндр подозрительного зелёного цвета. Антон решил было, что это обрезки водопроводных труб, но зачем? И лишь всмотревшись внимательнее, понял!

- Мухи, что ли? – произнёс он, ни к кому не обращаясь.

- Какие мухи!? – удивлённо спросила Даша, а Валерий и Анна встревожено переглянулись.

Когда до паука осталось чуть больше ста шагов, «кожаные куртки» рассыпались короткой цепью, каждый опустился на одно колено. Прозвучала неслышимая команда, зелёные цилиндры почти одновременно выплюнули реактивные снаряды. Ракеты мгновенно преодолели расстояние и, словно жала, впились в паучиную морду, при этом несколько ракет попало прямо в пасть. То, что произошло в следующую секунду, потрясло всех – паук буквально исчез в пламени взрыва, его разорвало на малюсенькие, размером с ноготь ребёнка, кусочки, которые тут же выпали на землю моросящим дождичком.

- Мозг взорвали!!! – раздался радостный вопль и знакомая фигура бармена запрыгала на куче мусора.

Антон хмыкнул, с пониманием тряхнул головой:

- Это шмель, - уверенно произнёс он. – Как я сразу не догадался!

- Антон! – вытаращила глаза Даша. – Какие мухи? Какой шмель? Где ты видишь летающих козявок?

- Причём здесь козявки? «Муха» - это ручной противотанковый гранатомёт. «Шмель» - это ручной пехотный огнемёт. Но, кроме ампул с зажигательной или дымообразующей смесью он может стрелять термобарическими зарядами. Понимаешь?

- Конечно! – всплеснула руками Даша. – Любая женщина знает, что такое термобарический заряд!

- Э-э ... прости ... ребята погасили паука вакуумным взрывом. Ну, сильный перепад давления внутри цели. Каменные дома разлетаются в пыль, просто лопаются, как мыльные пузыри. Незаменимая штука для боя в городских условиях или в горах. Не представляю, где достали, - развёл руки Антон.

Девушка повернулась к Анне, закатила глаза и вздохнула – какие все-таки зануды эти мужики со своими пушкамигранатами! Женщина мягко улыбнулась, кивнула.

- Давайте поднимемся повыше, - предложила она.

- Мы не против. Взлетаем, Даш?

Антон имел ввиду, что их поднимут вверх, как раньше. Но едва только он произнёс эти слова, как ноги оторвались от земли, за спиной раздались хлопки, воздух пришёл в движение, из-за плеч появилось что-то белое, с серебристым отливом. Не совсем соображая, что делает – а, главное, чем! – Антон взлетает ввысь и мягко опускается на плоскую крышу вокзала. Рядом приземляется Даша. Девушка ничуть не удивилась появлению крыльев, вертела головой так, рассматривая их, что волосы разлетались облаком. Антон обалдело поскрёб в затылке, тихо спросил:

- Валера, что за дела?

- Ты обрёл способность летать, - с улыбкой ответил бывший демон. – Но только в этом мире, - уточнил он.

- Но крылья?

- Символ, Антон, символ ... людям нужны ясно видимые ориентиры, иначе они теряются. Не вырасти у тебя крылья, ты бы кувыркался в воздухе. Или прыгал, как лягушка по кочкам.

- А как ...

- Да просто пожелай и полетишь. А пока оглянись вокруг.

С крыши вокзала видны железнодорожные пути, уходящие в никуда. Вагоны клетки лежат на рельсах, как попало, вдоль и поперёк, задрав колеса к мутному небу. Паровозы уткнулись развороченными мордами в землю и шипят, словно издыхающие змеи, выпуская последний пар из взорванных котлов. Между вагонов бродят люди, обнявшись или поодиночке, поют песни, кричат и размахивают руками. По другую сторону, среди развалин города беглецов та же картина – кричащие от радости и размахивающие руками люди. Посередине возвышается медленно таящая ледяная гора в обрамлении земляного вала. Из середины, как из жерла засыпающего вулкана, медленно поднимается толстый столб жёлто-серого дыма и пара, доносится треск и гул – это глыбы льда срываются и летят вниз, в мрачную бездну мира вечной тьмы. За горой дымка сгущается и ничего не видно, но Антон помнил, что там располагается стена, отделяющая преисподнюю от нейтральной полосы высохшей древней реки. За ней лестница, ведущая в небо.

- Все, что ли? – неверяще спросил Антон, оглядываясь на друзей.

- Нет, мартышка, не все!!! – раздался сверху злобный голос, прерываемый шипением.

Захлопали крылья, тугие волны воздуха едва не сбросили с крыши. В клубах пыли появляется внушительная фигура дьявола, мощные крылья складываются за спиной наподобие плаща. Сатана стал выше ростом, раздался в плечах, оголённые руки и грудь покрыты буграми мышц, перевиты толстыми, как канаты, жилами.

- Когда успел накачаться-то? – пробормотал Антон. – Наверно, ведро анаболиков выжрал, пока мы тут с пауком возились.

- Ха-ха, две мартышки, демон перевёртыш и одна заблудшая душа считают себя победителями хозяина ада? – взревел дьявол. – Кем возомнили себя, насекомые!?

Узловатые от вздувшихся мышц руки вздымаются к серому небу, сжатые в кулаки пальцы расправляются. Дьявол с силой опускает руки ладонями вниз, с кончиков пальцев срываются пучки багровых молний, вонзаются в крышу. Массивное здание вокзала, сложенное из цельных плит чёрного гранита, содрогается. Сверху вниз по стенам бегут стремительно расширяющиеся трещины, с лязгом падают оконные рамы с решётками, межэтажные перекрытия метровой толщины рушатся, словно сделаны из песочного печенья. Антон почувствовал, что под ногами образуется пустота. Первым опомнился Валерий.

- Взлетаем! – крикнул он.

Анна подхватила Дашу и они вместе взлетели повыше. Антона Валерий просто толкнул на край, он кувыркнулся и полетел вниз, как выпавшая из мешка картофелина. Только у самой земли распустились крылья. Антон спланировал в сторону от падающих камней, затем по крутой дуге поднялся вверх. Здание вокзала, ещё мгновение назад казавшееся монолитной глыбой, которой не страшно даже девятибалльное землетрясение, рассыпалось, словно замок из пересохшего песка. Огромное облако пыли заслонило полмира и оттуда, из глубины раздался рычащий голос дьявола:

- Я втопчу вас в грязь, ничтожные людишки! Ваши души будут вечно томиться в ледяной пирамиде. В самом низу, на волосок от царства великой тьмы!

Послышались тяжёлые, бухающие шаги, из стены непроницаемой пыли показалось чудовище, отдалённо напоминающее обычный облик дьявола. Существо на двух столбообразных, покрытых чешуёй, трёхпалых ногах с огромными когтями, при этом одна нога длиннее и сгибается вовнутрь, как у птицы, другая наружу, по человечески. Торс похож на изъеденное червями полено, сквозь дыры видны клубы пыли за спиной. Руки по сравнению с телом коротки, как лапы медведя, поросли густой шерстью, под кожей перекатываются мышцы, словно шары для боулинга, на пальцах блестят кривые когти. Голова похожа на оплывший кусок пластилина, витые, как у барана, рога располагаются по бокам рядом с ушами. Носовые отверстия сползли к левой щеке, ротовая щель ушла вправо. Левый глаз размером с блюдце, выпучен и налит кровью, правый не больше пуговицы расположился посередине низкого лба. Макушка лишена какой либо растительности, покрыта буграми и пятнами, словно кожа больной жабы. Короткая шея и покатые плечи покрыты шевелящимися отростками, которые постепенно удлиняются и превращаются в извивающиеся щупальца с присосками на концах. Скособочившись, тяжело ступая и раскачиваясь, тварь приближается к людям. Щупальца вытягиваются в длинные гибкие хлысты и нависают над людьми, не позволяя взлететь. Антон понимает, что сделать ничего нельзя. Он выходит вперёд, заслоняя женщин, Валерий становится рядом.

- Кажется, приплыли? – тихо спрашивает Антон.

- Похоже, да, - кивает Валерий.

Сильный порыв ветра сметает остатки пыли, обнажаются острые грани расколотых глыб, тянутся вверх паучьи лапы арматурных прутьев. Ветер усиливается, слышится свист секущегося о камни воздуха, пыль и песок закручиваются воронкой, превращаясь в пылевой смерч. Дьявол скалится, высовываются загнутые клыки ... ветер швыряет добрую горсть песка прямо в пасть, дьявол злобно отплёвывается, кроваво-красный выпученный глаз вращается, словно перископ подводной лодки. В воздухе мелькает что-то светлое, вроде белой ленты, нависшие над людьми щупальца сбиваются в тугой жгут, белая лента опоясывает его и натягивается, как струна.

- Что за ... – озадаченно рычит дьявол, но сильный рывок сбивает с ног, дьявол падает на колени, пучок шевелящихся щупалец с треском вырывается из тела. На шее и плечах сатаны появляются глубокие рваные раны, кровь заливает грудь, спину, ручьями стекает по ногам на землю. От неожиданности и боли дьявол ревёт не своим голосом, дико вращает глазом и машет лапами, словно отгоняет невидимых насекомых.

- Будем считать, что поздоровались, - раздался насмешливый голос, прерываемый лёгким покашливанием. Смерч распадается на части, ветер стихает, пыль опадает, образуя невысокий земляной вал. В серёдке стоит высокий мускулистый человек, торс обнажён, ноги босы. Из одежды только простые холщовые штаны. Антон взглянул и ахнул – грудь покрыта пластами мышц, руки вздуты огромными мускулами, живот «квадратиками» стянут широким кожаным ремнём, объёму талии позавидует любая «мисс». Мужчина молод, не старше тридцати, но густые, до плеч волосы щедро сдобрены сединой, перевязаны вокруг лба простой верёвкой. Глаза удивительного синего цвета смотрят на дьявола насмешливо и даже с жалостью. Пальцы крепко сжимаю рукоять хлыста из выбеленной кожи, на конце трепещется пучок умирающих щупалец с тела сатаны.

- Афанасий!!! – потрясённо прошептал Антон. – Дашка, узнаешь старца?

- Вроде он, - ответила шёпотом девушка, удивлённая не меньше Антона. – Лицо его, точно, только без морщин. Но вот сложение?

Антон лицемерно вздохнул:

- Ну, Валерий утверждает, что это символ. Блин, мне бы такую символику!

Афанасий небрежным движением стряхнул сдохшие щупальца, неторопливо смотал хлыст. Дьявол следит за ним налитым кровью глазом. Крылья за спиной разворачиваются, дьявол поднимается с колен. Ротовая щель кривится в ухмылке:

- Защитничек явился.

- Да. Молоды ... кхе-кхе ... неопытны. Надо помочь. Подрастут, сами будут управляться.

- Ну-ну, истребитель нечисти, посмотрим!

Дьявол взревел, словно разъярённый бык, раздвоенный язык вырвался из пасти, нацеливаясь обхватить горло, но Афанасий словно ждал этого. Он ловко уворачивается, выбрасывает руку с хлыстом вперёд. Раздаётся хлопок, словно выстрел из пистолета, окованный сталью конец хлыста отсекает язык, крошит передние зубы и клыки, прочерчивает глубокую царапину на груди. Дьявол отшатывается, у его ног извивается и дёргается стремительно сокращающийся язык. В следующее мгновение он утолщается и становится размером с откормленного ужа. Влажная поверхность сохнет, покрывается коркой, слышен тихий хруст, появляется сетка трещин. Дьявол захлёбывается кровью, трясёт рогатой башкой, коричневые брызги веером разлетаются во все стороны. Афанасий машет хлыстом, как мечом рубит, удары обрушиваются часто и мощно, словно снаряды системы залпового огня. Крепкая, поросшая волосами кожа на спине и на крыльях трещит, покрываются багровыми рубцами и расходится, как намокшая туалетная бумага. Распахнувшиеся было крылья сникают, стальной наконечник хлыста срезает мясо со шкурой, будто бритва. Через несколько секунд от крыльев остаются кровоточащие култышки. Дьявол даже не пытается сопротивляться, только закрывает морду лапами и медленно отступает под градом жалящих ударов. Афанасий хлещет не переставая, изредка перебрасывая хлыст из правой руки в левую.

- Антон, глянь на нашего демона! – сказала Даша и ткнула локтем в бок.

- Уй! Он не демон уже!

Бывший демон глядел на Афанасия круглыми глазами и с полуоткрытым ртом.

- Валер, ты чё? Старцев никогда не видел, что ли?

- Я слышал, что в Лаврских пещерах живут могучие духом особы, но даже представить не мог, что есть такие! – потрясённо прошептал Валерий.

Воздух выл и гудел, рассекаемый на части хлыстом Афанасия. Дьявол уже не ревел, а только надтреснуто шипел, словно проткнутый воздушный шарик. Он ползёт по земляному валу, постепенно приближаясь к краю дыры, стоя на коленях задом наперёд, высоко задирая костлявый таз, кровь и слюни обильно орошают землю. Лапы по локти вязнут в мягкой, как тесто почве, морда чертит широкую полосу. Дьявол уже ничего не соображает от боли, глаза залиты кровью, уши глохнут от свиста бича. Внезапно удары прекращаются, наступает тишина. Дьявол поводит окровавленной мордой, словно бык перед красной тряпкой, пробует встать. Едва только он поднимается, земля уходит из-под ног, неодолимая сила тянет вниз. Дьявол раскидывает лапы в стороны, когтистые пальцы безуспешно скребут скользкий лёд, ледяное дыхание черной бездны сковывает холодом тело. Тьма охватывает дьявола со всех сторон, он невольно задирает морду и видит сквозь кровавую пелену стремительно удаляющийся светлый круг. Дьявол кричит словно смертельно раненый зверь, но вопль тонет в густой, как застывшая смола, тьме. Афанасий деловито сматывает хлыст, пальцы ловко перебирают узлы, стряхивают грязь и подсохшую кровь.

- Ну вот ... кх-хе ... пусть остынет немного, - говорит он, бросая косой взгляд на дышащую серной вонью дыру.

- Ты убил его? – неверяще спрашивает Валерий.

- Не-ет, только побил. Ты же знаешь, его убить нельзя. Не в нашей власти.

- Что же будет? – спросила Анна. – Там живут страшные чудовища тьмы!

- Да. Но и они не могут его убить, - с сожалением ответил Афанасий.

- Тогда что!? – в один голос воскликнули Антон и Даша.

- А ничё! Пожуют и выплюнут! Видели, какая у него рожа? Скособоченный весь, ноги разные, туловище перекрученное, голова приплюснутая ... Это все они! – мотнул головой Афанасий на чёрную дыру.

- Хочешь сказать, что он бывал там? – недоверчиво спросил Валерий.

- Да. И не раз, - кивнул Афанасий. – Убить рогатого нельзя, этот мир не может существовать без него. Вот потом, после Страшного Суда ... а пока нет, без Саши рогатого мир рухнет, потеряв равновесие добра и зла. Да ты и сам это знаешь.

- Все верно, равновесие необходимо, но что бы дьявола постоянно низвергали туда!!!

- А куда ж его ещё низвергать-то, по-твоему? Это ведь только он сам говорит, что, мол, я хозяин ада и преисподней, на самом-то деле он сюда пробирается, как таракан в мусорное ведро. Хозяин всему – Создатель!

- А как же тогда - ну, души людей попадают в ад? Ведь Бог милосерден! – смущённо спросил Антон.

- Пороли мало в детстве, вот и попадают! А этот, черт паршивый с подручными, беззакония тут творит. На земле разве не так? За всем не уследишь, миров-то у Создателя много! – сердито ответил Афанасий.

Едва только драка прекратилась, развалины, казавшиеся вымершими, ожили. Из ям, расщелин и трещин в земле вылезли люди. Пугливо оглядываясь по сторонам, бросая боязливые взгляды на дымящееся жерло пирамиды, люди устремляются прочь от страшного места. По развалинам не ходят где попало, люди вынуждены идти там, где есть проход. Через считанные минуты промежутки между домами и кучами камней заполнились людьми. Одни бегут, размахивая руками и возбуждённо крича, другие молча шагают не спеша, оглядываясь по сторонам, словно на прогулке. Проходы узкие, одиночки сбиваются в толпы, жиденькие ручейки сливаются и вот уже людской поток устремляется к выходу из города. В разношёрстой толпе идут мужчины и женщины, дети и старики. Нет только калек и увечных. Видимо, в преисподней у всех отрастают недостающие части тела, а как иначе передвигаться?

- Куда это они? – спросила Даша, взглянув на старца.

- На выход. Кто ж по доброй воле захочет остаться в аду? – с усмешкой ответил он. – И нам пора.

За спиной у него появились белые, отливающие серебром, крылья. Они распахнулись, сверкнули кончики перьев, будто капли росы на солнце и Афанасий взмыл вверх, едва не коснувшись головой низких облаков. Антон почувствовал, что и за его спиной раскрываются нечто белое и тянет вверх. Он не чувствовал напряжения мышц, ничто не беспокоило и не двигалось в спине. Просто поднялся ввысь и застыл неподвижно в воздухе рядом с Афанасием. Мгновение спустя появились Валерий и Анна, подлетела Даша – лицо сияет, светлые волосы плещутся волной, глаза широко раскрыты.

- Почаще летай, Дашка. Ты такая красивая! – понизив голос, сказал Антон.

Они поднялись достаточно высоко, но - то ли здешний воздух обладает способностью приближать предметы, то ли зрение изменилось, только все, что творилось внизу, было видно очень хорошо. Огромная толпа миновала постройки и вышла в поле. Впереди темнеет неровная полоса стены, отделяющая преисподнюю от нейтральной полосы. Засуетились фигурки охранников, ожили стволы автоматических пушек и пулемётов, высунула рыжий язык огнемётная установка. Пламя лизнуло землю и пропало, оставив быстро тающее облачко чёрного дыма. Передние ряды людей остановились, но другие продолжали напирать. Толпа уплотнилась, налилась силой, послышался многоголосый свирепый рёв. Охранники дрогнули и бросились наутёк, побросав оружие. Словно прорвавший плотину ручей толпа устремилась на стену. Антон вгляделся внимательнее, зрение услужливо обострилось, предметы словно приблизились и он увидел, что первым к воротам мчится тот самый рыжий мужик, которого они видели тогда, в первый раз. Не мудрствуя попусту, он с разбега врезался лбом в несокрушимые на вид створки точно по центру. Или лоб у мужика чугунный, или ворота сгнили без должного ухода, только послышался душераздирающий треск, центральный брус разлетается на куски, правая половина ворот рассыпается в прах. Рыжий мужик исчезает в клубах пыли и через мгновение кубарем катится по склону прямо по нейтральной полосе. Вскакивает, штаны висят пузырями от набившейся земли, рубаха в клочья, рыжие волосы стоят гребнем дракона. Дико вращая выпученными глазами, мужик радостно орёт изо всех сил:

- Разъ...бал наконец-то!!!

И мчится дальше с такой скоростью, что олимпийский чемпион в беге на сто метров удавился бы от зависти. Толпа сносит остатки ворот, рушатся стены, бегущие люди заполняют нейтральную полосу, отделяющую преисподнюю от другого, светлого мира. Вторая стена тает под напором толпы.

- Они все попадут в рай? – срывающимся от волнения голосом спрашивает Даша.

- Нет, не все. Многие вернутся на землю, - отвечает Афанасий.

- Как это? – не понял Антон.

- Смотрите!

Пропадает туманная дымка, отделяющая светлый мир от нейтральной полосы, пространство распахивается, словно падает занавес, открывается звёздное небо. Звёзд так много, что небо кажется не чёрным, как обычно, а голубым, густо усыпанным блестками. Одна звезда вспыхивает особенно ярко, ослепляя на миг людей, от неё тянется луч. Он приближается к земле стремительно и неудержимо, непрерывно утолщаясь и превращаясь в огромный световой столб. Упирается в землю, растекаясь сверкающим валом. Свет проникает вглубь, кажется, что световой столб соединил далёкую звезду с землёй. Появляются сияющие разными цветами сферы, одна меньше другой. Они как бы расположены внутри друг друга. Внешняя, самая большая, горит всеми мыслимыми цветами и оттенками. Следующая самая яркая, пылающая. Третья отражает свет предыдущей. Пустое пространство между сферами колеблется, будто горячий воздух знойным летом, отчего всё вокруг заполняется странным, приятным на слух звуком. Поверх сфер на равном друг от друга расстоянии видны удивительные и странные – существа, что ли? – подумал Антон, но потом усомнился – уж слишком чудно выглядели, будто некие клубки светящейся космической пыли, питающиеся светом сфер, очертаниями похожие на людей в ниспадающих одеяниях. Но тогда кто? Неисчислимое количество тонких светящихся нитей исходило от этих существ, они словно плели ловкими пальцами странные сети, которые ниспадали на землю расширяющимися потоками. А там, на земле, в переплетении светящихся нитей неподвижно стояли люди. Те самые, которые мгновение назад вырвались из мрачного мира преисподней – мужчины и женщины, старые и молодые.

Антон оглянулся – Валерий стоит, вытянувшись в струнку, как солдат на строевом смотре, в широко раскрытых глазах смятенье и страх, руки дрожат. Рядом прижалась к плечу Анна, на взволнованном лице горят глаза, нижняя губа прикушена, пальцы нервно мнут край платья. Афанасий спокоен, как и положено старцу, узловатые от мышц руки сложены на груди, в глазах пляшут искорки ленивого интереса, словно он видел такое уже много раз, но посмотреть ещё стоит. Дашка сопит за спиной, пальцы крепко сжимают куртку на поясе, будто боится упасть.

- Там это, крылья ... перья не мешают? – вежливо интересуется Антон.

- Спроси, что происходит! – сердито шепчет девушка и больно, с вывертом, щипает Антона.

- Ух, ё! ... э-э, почтенный старец, что происходит?

- Определение судьбы. Сплетаются воедино нити прошлого, настоящего и будущего, - спокойно ответил Афанасий. – Люди внизу сейчас находятся вне времени. Они, по сути, мертвы. Но скоро каждый сделает выбор.

- Выбор чего?

- Жизни. Простой или сложной, горькой или лёгкой, короткой и наполненной страданиями, или длинной, приятной во всех отношениях.

- Ну, понятно, какую выберут! – усмехнулся Антон.

- Вовсе нет. Выбор не так велик, как может показаться. К тому же эти люди – вернее, души! – уже познали смерть и жизнь, им ведома истина. Но главное – выбирать будет жребий!

- Почему? Если в прошлой жизни ты был ...

- ... дураком дубовым, то в новой будешь баобабом! – захихикала Даша за спиной.

- Нет, смысл не в том, кем быть, - с мягкой улыбкой ответил Афанасий. – Тиран или раб, президент или дворник. Поэт был прав, когда утверждал, что лучше быть приличным человеком. В старину говорили – добродетельным. Именно это определяет качества души, а не кресло, занимаемое телом. Им, - кивнул он вниз, - это ведомо. Потому жребий. Но прошлая жизнь в розыгрыше не участвует.

В полной тишине послышался звук, похожий на удар колокола, негромкий, но такой, что слышали все. Тотчас раздался голос, мощный, нечеловеческий:

- Души! Вот начало нового оборота, смертоносного для рода людского. Не вас получит по жребию жизнь, а вы изберёте её себе сами. Добродетель не есть достояние одного; почитая или не почитая её, каждый приобщится к ней больше либо меньше. Это – вина избирающего, Бог невиновен!

Ночное небо над головами пошло волнами, дрогнули звёзды и просыпался дождь из тысяч сверкающих, словно драгоценные камни, кристаллов неведомой материи. Они падали прямо в ладони, люди сжимали пальцы, остальные бесследно исчезали в земле. Получив жребий, люди рассматривали его, потом начинали оглядываться по сторонам, словно хотели спросить совета, но не видели никого в неисчислимой толпе. Тогда люди опять разглядывали жребий, будто внимательно вчитывались в грани.

- Выбор непрост. Слишком много всего становится известно о будущей жизни, - невесело произнёс Афанасий. – Думают, взвешивают, оценивают - осилят ли путь? Ведь возврата нет и при воплощении в тело память стирается.

Люди начали исчезать один за другим.

- Они воплощаются? – спросила Даша.

- Да. Как только выбор сделан, душа покидает этот мир.

- А мы? С нами что?

Хитро сощурившись, Афанасий оглядел Антона с Дашей, остановил взгляд на бывшем демоне и художнице.

- Насколько я понимаю, ты прощена, Анна. И ты, Валерий, восстановлен в ангельских правах. На земле вам делать нечего, ваше место там, - кивнул он на сияющую вдали лестницу. – Где именно не знаю, - развёл он руки, - вам скажут.

Валерий улыбнулся, вздохнул и расправил плечи, словно только что избавился от тяжкого груза. Анна засмеялась, прижав руки к груди, взглянула на Дашу и Антона.

- А они?

- Их путь ещё не кончен.

- Так мы не увидимся?

- Отчего же? Всему своё время, - улыбнулся Афанасий. – Придёт срок и вы встретитесь. В другом мире, при других обстоятельствах. Жизнь продолжается и, возможно, уже вам придётся помогать им.

- Как это? – удивился Антон. – Ты что-то знаешь?

- Антон, не беги впереди паровоза, это может быть вредно для здоровья.

- Кстати, о паровозах ... вокзал разгромлен, пути разрушены, составы превратились в груды металлолома. На чем грешников-то возить?

- Не парься! – отмахнулся Афанасий. – Скоро наш «друг» выберется из тьмы, разобиженный на весь мир, полный адреналина и злобной энергии. Отстроит заново какой-нибудь космопорт для приёма летающих тарелок. Паровозы – это позапрошлый век, антиквариат, надо что-нибудь поновее, в духе звёздных войн, кибертерминаторов и планшетных компьютеров.

Они парили над землёй, медленно приближаясь к краю нейтральной полосы. Небо посветлело, появилась лёгкая полупрозрачная дымка, которая сгущалась в одном месте. Именно там пропадала с глаз лестница в небо.

- Ну что ж, вам туда, а нам – туда, - с лёгким сожалением в голосе сказал Афанасий, указывая рукой на облако плотного тумана, скрывающего проход на землю. Антон почувствовал, как неведомая сила мягко, но неудержимо тянет вниз. Попытался взмахнуть крыльями, которые – он был уверен! – у него за плечами. Получилось какое-то подёргивание и шевеление лопатками, будто почесался без помощи рук. Ноги мягко коснулись земли, подошвы упёрлись в твёрдую поверхность пересохшего русла древней реки. Рядом опустилась Даша.

- Ты чего ёжишься? Замёрз, что ли? – спросила она.

- До встречи! – донёсся сверху удаляющийся голос Валерия.

- Дашенька, пожалуйста, не бросай рисование! – раздался голос Анны. – Работай больше, у тебя получается. Будешь у нас, организую тебе персональную выставку. Гарантирую бешеный успех!

Дашка подпрыгнула, замахала руками, послала воздушный поцелуй.

- Ну, а ты куда? – спросил Антон Афанасия.

- К себе в пещеру, куда ж ещё? Отдохну, поразмыслю над всем. Оболочку свою бренную подлатаю, износилась она у меня, сам видел. А дальше видно будет, дел хватит. Очухается нечисть, опять к людям полезет.

Приблизилась Даша, обняла Антона за пояс, осторожно выглянула из-за плеча.

- А с нами что?

- Ничего. Живите как жили, только вот отношения узаконьте, повенчайтесь в церкви, а то нехорошо как-то.

- Ну, это само собой, - положил руку Антон на плечи девушки и Даша словно расцвела. – Но после всего, что мы видели ... э-э ... или мы тоже все забудем?

- А-а, ты об этом ... слушайте, вам же дьявол предлагал работу. Ну, очищать ряды нечисти от слабых и больных. Вот и займитесь на досуге.

- Ты серьёзно?

- Абсолютно! Только с одной поправкой – не щадить никого! Сатана хитёр – если бы вы согласились, он бы сделал так, чтобы по-настоящему ценные кадры вам не попадались. А так у вас развязаны руки, бейте всех подряд. Конечно, мир от грязи не очистите, слишком много её, но хороших людей спасёте немало.

Брови на лице Антона сошлись над переносицей, рука поднялась, пальцы поскребли в затылке. Он склонил голову, вопросительно посмотрел в глаза Даше. Та пожала плечами, ткнулась носом ему в грудь.

- Так это ... как в фильме «Экзорцист»? – спросил он.

- Ну, нет! – отмахнулся Афанасий. – То ж кино, зрелище! В жизни всё иначе. Изгонять бесов могут единицы, такой дар даётся свыше, он усиливается многолетними непрерывными молитвами, постами и послушаниями. У вас другое, у вас – знание! Вы были в другом мире, вы знаете о его существовании, видели бесов и дрались с ними. Вам только подучиться немного, разобраться в нюансах – все-таки на земле они прячутся в телах, так сразу и не разглядишь. Вы как надумаете, приходите ко мне в пещеру-то, побеседуем. Досуг у вас большой, деньги не все разбазарили, верно?

- Да, не успели, - чуть смущённо ответил Антон.

- Ну вот, употребляйте. Ты, Дарья рисуй, Анна правду сказала, что у тебя получается. Настоящая живопись души лечит, изменяет людей к лучшему. Потому так и зовётся – живое писание! Опять же, дети у тебя.

Даша слега покраснела и ущипнула Антона.

- Чё я-то опять?

- А кто ж ещё, блин?

- А-а, ну да!

Подул ветер, туман пришёл в движение и какая-то неведомая сила мягко подтолкнула Антона и Дашу к облаку тумана.

- Ну, пора, - произнёс Афанасий и ещё раз напоследок огляделся. По левую руку блистает мраморной белизной лестница, кучевые облака обнимают снизу, будто пуховые перины. Справа темнеют безобразным пятном развалины города преисподней, поднимаются дымы, доносится приглушённый расстоянием гул и треск.

- Похоже, процесс пошёл, - с усмешкой произнёс «старец». – Ладно, погостим ещё разок ... потом. А пока идемте, по дороге расскажу кое-что!

Июль навалился на город потным животом, затопив улицы горячим воздухом и размягчив асфальт до состояния подсыхающего теста. Тополиный пух сбился в кучи и ждёт, когда случайный прохожий пройдёт рядом, чтобы взвиться вверх роем рассерженных пушинок. Голуби прячутся на чердаках, воробьи устраивают общежития на деревьях в гуще листвы, люди ищут тень. Автомобили, словно техника инопланетян, передвигаются по асфальтовой поверхности осторожно, отфыркиваясь от жары выхлопными газами. Даже к ночи жара почти не спадает, воздуху не даёт остывать нагретая за день земля. Страждущие развлечений собираются в увеселительных заведениях с кондиционерами и охлаждённым пивом. Ночной клуб с названием, которое меняется каждый год, радует глаз позолотой на стенах и пульсирующей рекламой, которая издалека напоминает ёлочную гирлянду. Внутри, в прохладном зале топчутся и подпрыгивают, размахивая руками молодые - и не очень! – мужчины и женщины. Небольшая сцена ярко освещена прожекторами, в круге света упитанный мужчина в белом костюме голосит о несчастной любви, трагично заламывая руки. Перстни загадочно и тревожно сверкают бриллиантами, блестят дорогим лаком тщательно отпедикюренные ногти, накрашенные глаза полны глицериновых слез. Кучка женщин «после сорока» топчется возле эстрады, не сводя горящих глаз с певуна.

Антон с Дашей сидят за столиком в сторонке, на столешнице потеют холодными боками стаканы с соком. Одеты просто, легко, из украшений только обыкновенные обручальные кольца, но на них обращают внимание. Даша одета в сиреневые шорты и белую маечку, грудь натянула тонкую ткань, виден плоский загорелый животик. Волосы цвета соломы небрежно спадают на спину, на лице ни капли косметики, но она и не нужна натуральным длинным ресницам, чёрным бровям и чистой, без единого пятнышка коже. Антон в джинсах и белой майке, грудь бугрится тугими мышцами, жилистые руки лежат на столе.

- Долго он ещё скулить будет? – спрашивает Антон, в голосе слышится раздражение.

- Это рефрен, повторение куплетов, - со знанием дела пояснила Даша. – Слушатели млеют.

- Пусть на молокозавод идёт, от скулежа молоко скиснет быстрее, кефира больше будет, - кривится Антон.

Ухоженный рот эстрадной «звизды» исторг последний стон, слушатели и танцеватели разразились аплодисментами. «Звизда» картинно роняет голову на грудь типа - я бесконечно благодарен вам (за купленные билеты, разумеется)! – танцующей походкой уходит со сцены.

- Пора, Дашенька! – говорит Антон.

Они выходят из-за стола, идут за кулисы. Возле гримёрки «звизды» уже роятся поклонницы, блестят лысыми макушками наёмные бодигарды. Антрепренёр раздаёт фотки артиста с заранее начёрканным автографом. Антон подходит к дверям, антрепренёр смотрит удивлённо и брезгливо, будто граф на крепостного. Бодигард вытягивает бревноподобную ручищу, но едва только кончики пальцев касаются плеча Антона, как охранник дёргается, словно его пробил разряд электричества, лицо сереет, под глазами набухают мешки.

- Простите! – тенорком произносит он и съёживается, будто вдруг повеял ледяной ветер.

Второй охранник бросает взгляд на странного посетителя, на мгновение глаза встречаются – кровь отхлынула от пухлых щёк, губы затряслись, на лысой макушке блеснули капли холодного пота. Охранник вытягивается, туловище деревенеет, бодигард превращается в статую. Антрепренёр таращит глаза, уши забавно шевелятся, выщипанные бровки картинно изгибаются. Взгляд скользит по жёстко прокачанной фигуре, оценивает ширину плеч – да, круто! Но не настолько, чтобы два профессионала скисли, едва посмотрев! Следом за мужчиной идёт женщина, оголённое плечо толкает антрепренёра в грудь.

- Да что за ... – надменно изрекает он классическую фразу и давится воздухом на полуслове. Взгляд женщины лишает способности говорить, внятно мыслить и адекватно реагировать на происходящее. По телу разливается непонятная слабость, в коленях появляется дрожь, подмышки намокают и запах кислой псины мощной волной смывает аромат духов и туалетной воды. Кучка поклонниц замирает, будто вмороженная в лёд, разговоры обрываются, наступает тишина. Странная пара, которую боятся тронуть пальцем телохранители «звизды», подходит к дверям. Мужчина пинком распахивает дверь, учтиво пропускает женщину вперёд. В дверном проёме видно, как на стук оборачивается певун, во взгляде раздражение пополам с презрением. Рядом развалился в кресле сдобный мужичок в костюме цвета спелого салата, на лацкане блестит значок депутата парламента. Вошедший мужчина бросает через плечо охраннику:

- Закрой дверь!

Бодигард приседает, тянет руку, изо всех сил стараясь не смотреть на страшного незнакомца. Дверь закрывается тихо, аккуратно, словно врата храма. Антон с прищуром смотрит на «звизду».

- Ба, знакомые все лица! А ты похорошел, жирком оброс. Или мне кажется?

Упитанное лицо певуна побагровело.

- Ты что, урод ... обкололся, что ли!? – с нажимом изрекает ухоженный рот, взгляды встречаются.

- Забыл, как твои яйца в паровозной топке запекались? Так я напомню. Только вначале их расплющить надо!

Жёсткие пальцы сжимают воротник дорогого сценического костюма, перламутровые пуговицы белоснежной рубашки с треском выстреливают на пол. Певун падает на колени, как подрубленный, ухоженный рот издаёт невнятные звуки, похожие на чмоканье. У депутата в салатовом костюме вытягивается лицо, нижняя челюсть опускается, на пол с костяным стуком падает зубной протез.

- Што ... охшана ... да вы хто? – бормочет он, тряся головой, пальцы шарят по полу в поисках протеза.

- Смотри мне в глаза! – приказывает женщина.

Депутат невольно подчиняется, глаза стекленеют, лицо наливается восковой бледностью.

- На том свете помощником кочегара был. Этого! – встряхивает Антон певуна.

Голова артиста болтается, как у тряпичной куклы, ноги сжаты, ладони тщательно прижаты к промежности. Из ушей «звизды» поднимаются струйки дыма, в комнате все сильнее чувствуется запах серы. Депутат мешком валится на пол, рядом на колени опускается артист. Лица обоих чернеют, волосы начинают шевелиться, кожа на руках покрывается волдырями.

- Пошли отсюда, - морщится Антон. – Сейчас дерьмища целое озеро будет.

Он пинком распахивает дверь, бодигарды зайчиками отпрыгивают в стороны. В коридоре пусто, поклонницы убежали, только антрепренёр подпирает спиной стену, голова дёргается, как у припадочного, взгляд блуждает. Странная пара идёт по коридору, не обращая ни на кого внимания.

- Заглянем завтра в гадюшник, погоняем бесов? – предлагает мужчина.

- А заседания ещё идут? Может, у парламентариев каникулы? – спрашивает женщина.

- Вроде нет ... или уже? Тогда Совет Министров, они там рядом, полсотни шагов вниз. Кстати, тамошний завхоз ... ну, управделами Совмина сильно смахивает на свиноморда.

-?

- Мы на его спине спускались по световой трубе, а потом выбирались из ледяной пирамиды. Сболтнул, как женщин соблазнял, так вы с Анной его квасить начали, насилу удержал. Потом, как из пирамиды выбрались, в дракона превратился.

- Идём сейчас!!!



Загрузка...