Идущие

1

Майлсу доводилось летать на Восточное побережье и на Средний Запад, но в этой части страны он не был ни разу. Он был удивлен, насколько кинематографичен оказался Южный Запад, насколько близко он напоминал величественные перспективы, которые любят показывать в фильмах-вестернах. Он обнаружил, что ему нравится здесь ехать, и несмотря на скудную растительность и почти полное отсутствие следов человеческого обитания, он вполне мог представить, как можно жить здесь, выйдя на пенсию, прикупив пару акров земли и построив небольшой домик.

Путь был долгим; поначалу они чувствовали некоторую неловкость по отношению друг к другу, но когда отказало радио, пришлось начать разговор, и где-то между Канабом и Пэйджем беседа приняла уже вполне комфортный характер.

– Кто вам больше всего нравится из «Битлз»? – спросила Дженет, когда они проезжали мимо выветрившихся, напоминающих Джорджию О'Киф холмов, свидетельствующих о приближении к озеру Пауэлл.

– Что?

– Это один из лучших тестов Роршаха на данный момент. Вы можете узнать все необходимое о человеке по тому, кого из ансамбля «Битлз» он предпочитает. Согласны?

– Джон, – ответил Майлс.

– Удачный выбор, – улыбнулась она.

– А вам?

– Пол. Но мне нравятся мужчины, которые выбирают Джона.

– Хочу заметить, – повернул голову Майлс, – у меня сейчас есть дама. Та, которой я звонил из вашей квартиры.

– Я на вас не претендую. Просто хочу сказать, у меня, как правило, складываются лучшие отношения с мужчинами, которым нравится Леннон. А поскольку нам предстоит долгий путь, полагаю, это кстати.

– Я обманул, – сказал Майлс. – Ринго.

Она рассмеялась.

Легкий, ни к чему не обязывающий разговор продолжался. По невысказанному обоюдному согласию они избегали обсуждать то, ради чего отправились в путь. Это бы слишком удлинило дорогу, создало необязательное напряжение и вообще могло лишить желания довести до конца начатое дело. Нужно было отвлечься от этого на некоторое время, поэтому беседа плавно текла от кинофильмов к телевидению и подобным безобидным сюжетам.

Ближе к концу дня они достигли поворота, у которого стоял небольшой коричневый дорожный знак с надписью: «Озеро Волчий Каньон – 22 мили».

За последний час им не попалось ни одной машины, ни одного поселения после Уиллиса – маленького городка в Центральных горах Аризоны, где заправили машину, освежились и приобрели огромных размеров бутыли с питьевой водой в удивительно современном автомате.

Он чувствовал некоторое напряжение, оказавшись так далеко от цивилизации...

от помощи...и пожалел, что не захватил с собой сотовый телефон, но кто знает, стал бы он работать в таком богом забытом районе?

Теперь они ехали молча. К озеру вела двухполосная дорога, как шоссе, но полосы были уже, а сами линии – более бледными. Асфальт тоже выглядел хлипким, а огромные выбоины, судя по всему, многолетней давности, вынуждали Майлса постоянно крутить руль из стороны в сторону.

Они миновали гряду мелких песчаных холмов и оказались в плоской голой пойме. Далеко впереди и в стороне от дороги, в направлении едва заметных скал, шел человек – черный силуэт на светлом фоне песка. Он узнал эту походку – даже на приличном расстоянии, этот неестественный ритм, неизменную скорость, и в груди екнуло.

Дженет тоже обратила внимание на фигуру.

– Неужели это... – Она не докончила фразу, а он не ответил. Они быстро догоняли идущего.

Глаза лишь подтвердили то, что он уже понял заранее.

Это был Боб.

Его отец целеустремленно шагал по гравийной обочине, не пытаясь привлечь внимание, но и не стараясь спрятаться. Он просто шел вперед – голова неподвижна, руки опущены вдоль туловища. Майлс не знал, что делать – то ли остановиться, то ли притормозить, и в панике просто промчался мимо. От ветра, поднятого машиной, волосы Боба взметнулись, а одежда, превратившаяся в лохмотья, затрепетала на костлявом теле.

После этого Майлс притормозил, но не остановился, и посмотрел на Дженет. Та сидела с белым как мел лицом. Он понял, что она подумала о своем дяде. Он прекрасно помнил потусторонность движений отца и полную невозможность вступить с ним в какой бы то ни было контакт, не говоря уж о разговоре.

Он понял, что не хочет останавливать машину. Он ничем не мог помочь Бобу, и лучшим выбором было либо следовать с ним рядом, либо уехать вперед и дождаться его у озера, а там посмотреть, что будет дальше.

Майлс решил подождать у озера. Идея ехать рядом с отцом его совершенно не привлекала.

Зачем отец идет к озеру?

Что произойдет, когда он до него доберется?

Он продолжал ехать, поглядывая в зеркало заднего вида, пока равнина не сменилась холмами и идущая фигура в лохмотьях не пропала из виду.

Далее им попалось еще шестеро – мужчин и женщин – один за другим, на расстоянии нескольких миль.

Все мертвые.

Все идущие.

– Это как в Нью-Мексико, – приглушенным голосом заговорила Дженет. – Там есть небольшая церковь в пригороде Санта-Фе, к которой приходят за исцелением. Она построена на так называемых чудодейственных грязях, и на каждую Пасху католики со всех краев совершают к ней паломничество. Их можно видеть на шоссе от самого Альбукерка. Они проходят сотни миль лишь для того, чтобы прикоснуться к этой грязи и помолиться в церкви. – Она посмотрела в окно и передернула плечами. – Вот что мне это напоминает. Люди, совершающие паломничество.

– Мертвыелюди, совершающие паломничество.

– В Волчий Каньон.

Они переглянулись, и Майлс ощутил незнакомое покалывание в районе солнечного сплетения. Это было странное ощущение, и в какой-то момент даже показалось, что это начало сердечного приступа, потому что одновременно за грудиной началось какое-то трепыхание. Но вскоре все прошло, и он отнес явление на счет страха и стресса. Возможно, это так называемый панический сердечный приступ.

Впрочем, кому еще впадать в панику, как не ему.

Впереди начался небольшой уклон, и уже показалось озеро. Водная гладь переливалась на солнце. Асфальт кончился, далее шла узкая грунтовая дорога, точнее, две пробитые колесами колеи, которые тянулись зигзагом мимо скудной пустынной растительности к самой воде. Помимо нескольких сагуаро и паловерде, все остальные растения были низкими, бледно-серыми. Машина, переваливаясь с кочки на кочку на весьма посредственных рессорах, постепенно докатилась до грунтовой же площадки для стоянки автомобилей в небольшой бухте на самом северном окончании озера.

К его удивлению, рядом с длинной деревянной жердью, напоминающей коновязь, стоял старый джип. Майлс поставил машину на небольшом отдалении, потом выключил зажигание и сообщил Дженет:

– Вот мы и приехали.

– И что дальше?

– Не знаю, – признался он.

– Думаю, надо выйти и оглядеться, – предложила она и, открывая дверцу машины, добавила: – Пока они не пришли.

Они вышли из машины и подошли к деревянному ограждению. Впереди почти до самого горизонта простиралось озеро Волчий Каньон, окаймленное высокими скалами и покатыми холмами из песчаника. Когда они уезжали из Сидэр-Сити, было облачно, и Дженет не захватила темные очки, поэтому сейчас, глядя на солнечные блики воды, ей приходилось прищуриваться. Где-то внизу, подумал Майлс, находится город-призрак, в котором, возможно, до сих пор остались тела людей, которые не смогли или не захотели достать.

Может, трупы людей на дне тоже ходят. Как его отец.

Может, именно туда и идет отец.

Но почему?

Она здесь.

С того места, где он стоял, южного берега не было видно, но можно было предположить, где именно находилась прежняя плотина.

Она пришла и за строителями плотины.

Смысл оставался совершенно неясен. В сознании зияли огромные лакуны. Если бы удалось заполнить эти лакуны, появилось хотя бы приблизительное понимание того, что происходит, но в данный момент можно было строить лишь предположения, опираясь на некоторые разрозненные и случайные аспекты происходящего и не имея никакой возможности сложить целостную картину.

– Давайте спустимся вниз, – предложил Майлс. Он перешагнул через невысокое ограждение и помог перебраться Дженет. Они двинулись вниз по едва заметной тропинке, плавно спускающейся к кромке воды.

Только оказавшись на песчаном берегу озера, Майлс заметил, что они здесь не одни. Он заметил периферийным зрением какое-то движение справа и, повернув голову, увидел молодого человека, сидящего на камне у воды. Перед ним на песке лежали рюкзак, скатанный спальный мешок и снаряжение для подводного плавания. Очевидно, он и был владельцем джипа. Мужчина встал и настороженно посмотрел в их сторону.

– Добрый день, – поспешил подать голос Майлс, направляясь к нему. – Как дела?

– Нормально.

С близкого расстояния человек выглядел не таким уж и молодым. Просто он был чисто выбрит и коротко стрижен, что придавало лицу юношеский вид, однако под глазами набухли мешки, а в самих глазах застыло мучительное выражение. Майлс прикинул, что ему может быть от двадцати пяти до тридцати пяти лет.

– Занимаетесь подводным плаванием? – спросил Майлс, кивая в сторону акваланга. – На мой взгляд, вода тут довольно грязная.

– Под водой все нормально видно.

– Прошу прощения, – произнес Майлс, увидев подошедшую спутницу. – Это Дженет Энгстрем. А я – Майлс Хьюрдин.

– Гарден. Гарден Хокс. – Молодой человек оглядел обоих. Очевидно, по лицам можно было прочитать их мысли, потому что он без обиняков заметил: – Вы знаете. Поэтому и приехали.

– О чем знаем?

– О ходоках.

Ходоки.

От одного этого слова по спине пробежал холодок. Временный пузырь нереальности, который окружал его, который давал возможность не думать об истинной причине, по которой они оказались в этой бухте, лопнул. Дженет судорожно вздохнула.

– Я так и понял, – кивнул Гарден. – Приятно сознавать, что ты неодинок. А то уж подумал, что просто схожу с ума.

– А вы... – запнулась Дженет. – Вы откуда узнали?

– Мой дед там, под водой.

– А мой отец – на пути сюда, – подхватил Майлс. – Обогнали его по дороге.

– Двое пришли сюда за то время, пока я здесь. Я наблюдал за ними из джипа.

– Что они делали?

– Ушли в воду, – пожал плечами Гарден.

– Так же, как ваш дед?

– Да. Он и под водой продолжает ходить. А вы? – обратился молодой человек к Дженет. – Вы просто с ним или?..

– У меня дядя. Умер и продолжал ходить.

– Он здесь?

– Мы не знаем, – ответил за нее Майлс. – Мы не видели его по дороге, и, говорят, его кремировали, но... – Он пожал плечами. – Мы не знаем.

– Понятно.

Повисла неловкая пауза.

Гарден посмотрел на свой акваланг, потом – на них.

– Скажите, у вас есть какой-нибудь план?

Майлс медленно покачал головой.

– А у вас? – спросил он, заранее зная ответ.

– Нет. Я собирался придумать что-нибудь по ходу дела.

– А вообще кто-нибудь из нас понимает, что происходит? – озвучила Дженет вопрос, который не давал покоя всем.

Еще одна неловкая пауза.

– Давайте начнем с того, что нам известно, – предложил Майлс, переводя взгляд с Дженет на Гардена.

Он рассказал свою историю.

Потом Дженет – свою.

Гарден слушал молча, изредка кивая. Когда она закончила, он долго смотрел на озеро, потом на свой акваланг, потом глубоко вздохнул и заговорил:

– Мой дед ушел туда двадцать лет назад. Ситуация была примерно такая же, как ваши. Он заболел воспалением легких, потом начал ходить, потом умер, после чего ушел в воду. Мы жили неподалеку, в соседнем каньоне. Он начал ходить вокруг дома. Ходил неделями, ему ни ветер, ни дождь, ни солнце не были помехой. Нас было трое – я, мой отец и мой дядя. Никто не знал, что делать. Насколько я помню, сначала отец с дядей установили дежурство и следили за ним, но это продолжалось несколько недель. Тогда он еще был жив, умер он уже во время ходьбы, и я помню, что ужасно этого испугался. Я не думал, что он может убить меня или еще что, я просто... перепугался страшно. Даже не могу сказать почему. Ну, потом меня отправили спать, но я слышал, как отец с дядей говорили про ящик – так же, как вы рассказывали, который остался от деда, – с магическими порошками, ядами и прочими причиндалами. Впрочем, я лично его так и не видел.

А утром, когда я проснулся, его уже не было. Мы направились за ним следом к озеру и оказались тут как раз в тот момент, когда он начал уходить под воду. Отец кричал ему, но дед не реагировал, просто шагал и шагал, пока не скрылся совсем.

С тех пор мы никогда больше не возвращались к озеру, делали вид, что его просто не существует, но я никогда об этом не забывал, а когда вырос и поступил в колледж, занялся подводным плаванием. Думаю, понимаете почему. На каникулы я приехал домой и сообщил отцу, что хочу сделать. И он, и дядя были против.

Но я все равно совершил спуск. – Гарден облизнул губы. Воспоминания, несмотря на всю их давность, явно его растревожили. – Вода была грязной, мутной, но я все равно увидел его. Дед продолжал ходить. И он был там не один По тому самому городу-призраку, что покоится на дне озера, ходило несколько человек. – Он вздрогнул. – Видимо, они жили там.

– С тех пор больше не возвращались? – спросил Майлс, потрясенный смелостью мальчика.

– Нет. – Гарден опять посмотрел на акваланг. – Пока еще нет.

– А где сейчас ваш отец и ваш дядя? – спросила Дженет.

– Дядя умер пару лет назад. Отец живет на станции Апач, но мне не хотелось, чтобы он знал, что я поехал сюда, поэтому просто не стал ему говорить, обманул его, сказав, что уезжаю на выходные охотиться в Сан-Карлос.

– И за все эти годы вы никому не говорили? Ни один из вас?

– А кому говорить? – покачал головой Гарден. – И что мы могли рассказать? В те годы тут неподалеку жила старая колдунья, мы звали ее матушка Лизабет. Поначалу хотели рассказать ей, но почему-то этого не сделали. Сегодня утром, когда приехал, я попробовал ее разыскать, но не нашел ни ее хижины, ни следов ее пребывания. – Он окинул взглядом окружающие окрестности. – Похоже, тут все вымерли.

– Кто еще?

– Нет, никого конкретно я не имею в виду. Просто тут, в каньонах и на холмах, были небольшие поселения. Может, сейчас тут сделали зону отдыха или нечто в таком духе и всех повыгоняли, но выглядит все очень странно, словно брошенное.

– Словно проклятое, – прошептала Дженет.

– Я не хотел произносить это слово, – сухо усмехнулся Гарден, – но... да. Похоже на то.

– Что вас заставило вернуться сюда? – спросил Майлс. – Именно сегодня? Одновременно с нами?

– Не знаю, – пожал плечами Гарден. – Меня ничто сюда не звало, если вы это имеете в виду. Я не видел никаких знамений или чего-то в таком духе. Думаю... думаю, дело в том, что нынче – двадцать лет с тех пор, как дед ушел под воду. Может, не с точностью до дня, но почти. – Он посмотрел на озеро. – Ну, и еще недавно мне приснился сон про это место, про озеро. Может, это тоже меня подтолкнуло.

Майлс вспомнил отцовский сон – тот самый кошмар, когда он стоит в кухне, словно вросший ногами в пол, а гигантская волна обрушивается на дом. Не это ли испытали обитатели Волчьего Каньона? Так ли они стояли, не в силах сдвинуться с места, когда вода из водохранилища за верхней плотиной понеслась вниз, на них?

Майлс огляделся. Где была верхняя плотина? Слева от бухты в озеро впадала речка, истоки которой терялись в холмах, и он предположил, что плотина и примыкающее к ней озеро располагались где-то в том направлении.

– У нас тоже были сны, – подала голос Дженет.

Майлс кивнул.

– О том, как мы уходим под воду.

– Я тонул во сне, – негромко произнес Гарден.

– Что это значит? – спросила Дженет. – Может, это какое предчувствие? Может, нам суждено здесь утонуть? – Она с опаской посмотрела на воду.

– Не думаю, – сказал Майлс.

– Как вы можете знать?

– Наверняка – нет. Но я так не чувствую.Сон моего отца скорее был похож на воспоминание о прошлом, затопление Волчьего Каньона, увиденное как бы чьими-то чужими глазами, хотя и происходило все в нашем доме. А у меня сны были другими. Не такими буквальными, не такими реалистичными, и я не думаю, что они связаны с каким-то конкретным событием. Скорее, я могу их трактовать как некое закодированное послание, которое мне нужно интерпретировать, только не знаю как.

Дженет понимающе кивнула, хотя Майлс и сам не очень понял смысл сказанного.

– Вы действительно думаете, – обратилась она к Гардену, – что ваш дед по-прежнему там? Вы не думаете, что он... что его тело уже разложилось?

– Нет, – твердо ответил Гарден, глядя ей прямо в глаза. – Он там. Ручаюсь.

Майлс не сомневался, что он прав, но сама мысль показалась пугающей. Он тоже посмотрел на воду. Не нравилось ему это озеро. Даже сейчас, в теплый выходной день, оно было пустынным. В отличие от Пауэлла, Рузвельта и других озер, мимо которых они проезжали. Волчий Каньон не привлекал ни загорающих, ни купальщиков, ни лодочников, ни лыжников, ни любителей гидроциклов. Вода в пустыне обычно притягивает людей, но Волчий Каньон, похоже, наоборот, отталкивал всех. Противоположный берег, вместо того, чтобы радовать глаз зарослями хлопковых деревьев, жожобы и представителями обычной пустынной фауны, был практически голым, не считая редких пятен высохшей оранжево-бурой сорной травы.

Вероятно, единственными обитателями озера являлись «ходоки», как назвал их Гарден – колдуны, вернувшиеся в подводный город.

И в нескольких милях от него – новые ходоки.

Как его отец.

Далеко ли еще Боб, подумал Майлс. Извинившись, он быстро поднялся к площадке для машин. Отца еще не было видно, но двое других ходоков уже появились. Видно было, как они целеустремленно продираются сквозь низкие кустарники. Вот женщина наткнулась на сагуаро, но, судя по всему, не обратила внимания на острые колючки кактуса и продолжала движение, хотя и чуть изменив направление, к берегу озера.

Майлс поспешил вниз.

– Еще двое идут, – крикнул он. – Уже почти у автостоянки.

– Вы уверены, что вам нужно спускаться под воду? – спросила Дженет Гардена, положив ему руку на плечо. – Кто знает, сколько их там?

– Я уже передумал, – бесхитростно признался молодой человек. – Я как раз начал собирать снаряжение, когда вы пришли.

День подходил к концу. Солнце уже скрывалось за западными холмами, и хотя небо над головой оставалось по-дневному светлым, западный берег и прилегающие к нему территории погрузились в тень. В начинающихся сумерках возникли две идущие фигуры. Они не замедлили ход на склоне, не проваливались в песок, они шли твердо, без видимых признаков усталости – прямо к воде.

Майлс слышал рядом с собой взволнованное, напряженное дыхание Дженет, но это было единственным, что нарушало тишину в то время, как у них на глазах два трупа – мужчины и женщины – тем же ровным шагом ушли в озеро.

– Что им там нужно? – спросила Дженет. – Как вы думаете, что они там делают?

– Ходят, – ответил Гарден.

Потом Майлс с Дженет помогли Гардену отнести его вещи к джипу. На дороге показалась еще одна фигура идущего человека.

– Вы по-прежнему собираетесь ночевать здесь? – спросил Майлс.

– Ну, не у самой воды, – откликнулся Гарден. – Вон там площадка для пикников, – показал он рукой в сторону. – Там даже столы есть. А вы?

– Наверное. Похоже, отелей тут не предусмотрено.

– Предлагаю держаться вместе, – сказала Дженет. – Не думаю, что нам следует разделяться. Тем более на ночь.

– Фургоны в круг, – кивнул Майлс.

Они обсуждали условия ночевки и прочие практические детали, стараясь не приближаться к основной теме, к тому факту, что они не знали, что делать, а потому вынуждены просто болтаться бесцельно в ожидании каких-нибудь событий.

Перед самой темнотой в районе автомобильной стоянки появился последний из ходоков.

Боб.

Поток чувств, захлестнувший Майлса, напомнил ему о детских страхах – только на самом деле в детстве ему никогда не приходилось испытывать столь сильного страха. Он стоял, словно парализованный, и смотрел, как отец – человек, который его вырастил, человек, благодаря которому он стал таким, как есть, человек, рядом с которым он прожил всю жизнь, шагал прямо по кактусам и кустам полыни.

– Отец! – крикнул он.

Боб не повернул головы, не замедлил шаг. Той же ровной походкой он спустился вниз по склону, вышел на берег, вошел в воду, погрузился по колени, по грудь, по горло. Вода не подняла его, он не поплыл, а просто шел по дну озера, как водолаз в ботинках со свинцовыми подошвами.

Спустя мгновение от него не осталось и следа.

Он ушел, но Майлс все смотрел в ту точку, где он исчез, смотрел до тех пор, пока не померк дневной свет и небо не стало таким же темным, как вода.

2

Грег Росситер взял неделю из будущего отпуска и полетел в Феникс.

Он понимал, что это неправильно, даже глупо, понимал, что в своем нынешнем положении не имеет права позволять себе всяческие выкрутасы, что пора становиться командным игроком. Но старые привычки отмирают с трудом, и он бы не достиг того, чего достиг сейчас, играя по правилам.

Он достиг этого благодаря игнорированию их.

Или нарушая их.

Кроме того, устоять перед этим просто было невозможно. Очередное «сверхъестественное» дело в районе Рио-Верде? Насколько это странно?

Если бы он верил в знамения, он бы сказал, что это – знак, что некая невидимая сила специально подкинула ему это дело, чтобы помочь продвинуться по карьерной лестнице.

Черт. Кого он пытается обмануть? Он верит в знамения. Почему не признать это? После всего, что ему довелось увидеть и узнать, он просто имеет на это право. На самом деле сразу же после разговора с Маккормэком он уже понял, что поедет в Волчий Каньон. Это дело захватило его с первых же минут, и если бы этот трусливый Маккормэк воспользовался хотя бы немногими из тех возможностей, которые у него имелись, а не пугался бы собственной тени и крутился бы вокруг Вашингтона, как виноватый хорек, Росситер мог на самых законных основаниях, а не втайне, как сейчас, заниматься этим делом.

Впрочем, может, это и к лучшему. Если бы появилось законное распоряжение, ему скорее всего не дали его возглавить, он бы оказался одним из членов команды, а не лидером команды и не получил бы права довести его до конца лично. А так он снова может оказаться тем, кто его раскроет, сможет возложить на себя всю ответственность и, вне всякого сомнения, поднимется еще на одну ступеньку в иерархической лестнице ФБР.

Но что это за дело?

Этого он не знал. Не совсем. Некий человек в Юте превратился в ходячий труп, помощник министра внутренних дел был убит в собственном гараже неким монстром – и сорок лет назад инженеры, выполняя правительственный заказ, построили плотину, в результате чего оказался затоплен город колдунов. Как ни крути, дело крупное. Может, не столь крупное, как было в Рио-Верде, но достаточно крупное, и если то, что ему удалось вычитать между строк из секретного доклада Маккормэка, окажется правдой, вполне возможно, что очень скоро могут грянуть серьезные события.

Он взял такси из аэропорта Феникса до местного отделения ФБР, где выписал себе машину. Энгельс, его старый начальник, был на работе, но Росситер не потрудился увидеться с ним. Между ними никогда не было особенно теплых отношений, а перебравшись в Вашингтон, он и подавно утер нос. Энгельсу, так что скорее всего начальство затаило на него злобу.

Быстро перекусив в забегаловке под названием «Что За Бургеры!», он двинулся в путь – мимо станций Меса и Апач – на открытое пространство. Как большинство автомобилей ФБР, эта машина была оборудована антирадарным устройством, что избавляло от риска быть остановленным за превышение скорости и необходимости объясняться с каким-нибудь тупым местным дорожным патрулем. Как только появилась такая возможность, Росситер вдавил в пол педаль газа и понесся по двухполосному шоссе, окаймленному голой чапарралем, загнав стрелку спидометра за сотню миль. Даже на такой скорости до места назначения ехать было не меньше двух часов, и он включил автомобильный сканер, слушая всегда любопытные переговоры неотесанных представителей власти этого дикого Дикого Запада.

Он подъехал к плотине с юга, через Рио-Верде. Это вызывало не всегда приятные воспоминания. Проезжая мимо китайского ресторана на пути к центру города, он подумал о том, чтобы заглянуть в местный полицейский участок и нанести неожиданный визит своему старому приятелю шерифу Картеру. Росситер улыбнулся. Такой щипок был бы забавным – он знал, что Картер не имеет ни малейшего желания его видеть, – но как бы ни хотелось лишний раз поддеть этого жирного ублюдка, нужно было спешить на озеро. Он понятия не имел, что там происходит и происходит ли вообще, слишком рано или слишком поздно он торопится на праздник, но все равно прежде всего нужно оказаться там и оценить ситуацию.

Может, на обратном пути.

За границей Рио-Верде шоссе шло вдоль реки. Через двадцать миль к северу дорога раздваивалась. Одна уходила по пустыне в сторону Нью-Мексико, другая, петляя между холмами и возвышенностями, вела к озеру. Трасса обогнула скалистый утес, потом сузилась до одной полосы, проходя по плотине: Его машина была единственной, но Росситер ехал аккуратно, сознавая ненадежность перил, которые отделяли его от водной глади справа и отвесной кручи тела плотины слева. За плотиной уже была грунтовая дорога, которая упиралась в небольшую засыпанную гравием стоянку для машин, окруженную покосившимися старыми столами для пикника.

Он вышел из машины, потянулся и подошел к берегу озера. Оглядел плотину, берег, водное пространство.

Он не знал, что ожидает увидеть, но чего-то все равно ждал.

Росситер огляделся по сторонам. Насколько хватало глаз, в окружающей пустыне не было ни машин, ни людей, ни вампиров – ничего необычного или неординарного. Послеполуденный воздух был тих, за исключением присвистывающего гула от вырывающейся из-под плотины воды, что неслась в Рио-Верде.

Боже, как же он возненавидел этот штат за то время, что вынужден был работать здесь! Два срока в столице ничуть не уменьшили уровень антипатии. Какой идиот захочет жить в такой Богом забытой дыре, кроме тупой вырождающейся деревенщины?

Он вздохнул и пошел осматривать плотину.

Уже закралось подозрение, что он совершил ошибку и отреагировал слишком поспешно. Совершенно незачем было сюда мчаться. Даже если в этом месте и присутствует какая-то сила, нельзя было надеяться изгнать ее одним собственным появлением. Сверхъестественное явление – это не дрессированная обезьянка, прыгающая через обруч по его расписанию и показывающая свою личность тогда, когда ему это удобно.

Впрочем, теперь ничего не оставалось, кроме как следовать намеченному плану. Росситер еще раз оглядел плотину и пошел вдоль берега, жалея, что забыл захватить какие-нибудь кроссовки.

3

Ночью тихо шептались.

Майлс узнал мягкий шелест, едва различимые звуки, которые слышал в доме перед возвращением отца из больницы. Эти звуки тогда его здорово напугали, но сейчас – еще больше. Его спутники спали – Гарден в спальном мешке на земле, Дженет на заднем сиденье машины, и Майлс испытал желание разбудить их, чтобы они тоже услышали и подтвердили, что это не его собственные галлюцинации, но не был уверен, смогут ли они правильно оценить подобную манеру поведения и не посчитать его трусливым дураком, лишающим людей сна лишь потому, что услышал какие-то шорохи.

Впрочем, звуки были пугающими, особенно в данных обстоятельствах, и он уже сомневался, будут ли винить его Дженет или Гарден за нежелание их слушать в одиночестве.

Он лежал и смотрел в звездное небо. Звуки слышались отовсюду – из-за дерева, с близлежащих камней, с черной поверхности самого озера. Как и раньше, ему казалось, что различает слова, имена – Мэй. Лизабет.

Майлс устроил себе ночлег на столе для пикника. Сложенная куртка Гардена служила подушкой. Спасаясь от неожиданно холодной ночи, он закутался наподобие мумии в грязное одеяло из багажника джипа.

Мэй.

Что это могло значить? Он не знал и не хотел знать. Это было то, ради чего он приехал, из-за чего их всех потянуло в Волчий Каньон, но сейчас, оказавшись здесь, когда ответы, которые он искал, сами давали о себе знать, он понял, что на самом деле боится их.

Мэй, —снова послышался тот же шепот, за ним – несколько неразборчивых слов, среди которых он мог различить лишь два. Мэй. Лизабет. Лизабет Мэй...

Если бы Гарден или Дженет проснулись, было бы не так страшно, но он по-прежнему не мог позволить себе сдаться и разбудить их. Вместо этого он закрыл глаза, повернулся набок, натянул одеяло на голову и начал мычать себе что-то под нос, чтобы заглушить посторонние звуки.

Постепенно он заснул.

И ему приснился сон.

Он был в Лос-Анджелесе, на стадионе Доджера. Стояла глубокая ночь. Стадион был пуст, все прожектора выключены; единственным источником освещения был оранжеватый смог на небе, отражавший огни большого города.

На автомобильной стоянке перед стадионом он увидел небольшую фанерную хижину – сложенное на скорую руку из отходов строительных материалов жилище. В открытом дверном проеме хижины стоял человек, старик, одетый в пропылившееся платье и кожаные ковбойские краги на манер пионеров Запада. Он молча курил, и было что-то зловещее в том, как двигалась его рука, поднося сигарету к губам и опускаясь, вто время как вся фигура оставалась неподвижной, как мраморная статуя.

Старик отбросил сигарету, развернулся и вошел в помещение. Майлс понял, что ему следует, идти за ним. Он не хотел этого делать, боялся и старика, и хижины, и темноты, но, будучи не властным над собой, покорно потащился вслед за скрывшейся в хижине фигурой.

Внутри строение оказалось очень большим – гораздо большим, чем это можно было себе представить по внешнему виду. Старик провел его по захламленному помещению к столу, на котором стояла зажженная керосиновая лампа, ваза для фруктов с отрезанной головой женщины. На дне стеклянной вазы можно было различить ломтики очищенных фруктов – апельсинов, персиков, груш. Голова покоилась сверху; из шеи выступали обескровленные жилы и похожие на струны вены. Мужчина взял старую ржавую ложку, зачерпнул ею сахарного песка с одного из двух расположенных рядом с вазой блюдец и посыпал им голову. Затем из другого блюдца зачерпнул полную ложку листьев мяты и тоже высыпал ее сверху.

– Это сохраняет голову свежей, – пояснил он, взглянув на Майлса. Голос оказался высоким, надтреснутым – совсем не таким, как ожидал Майлс.

Майлс кивнул, не зная, что сказать.

Мужчина взял керосиновую лампу и пошел с ней через другой проем в следующее помещение, выглядевшее не менее просторным, чем сам стадион Доджера. Мерцающий огонь освещал лишь небольшое пространство, моментально обступившее их. На земляном полу были разбросаны голые фарфоровые куклы с нарисованными грудями и лобками. Майлс прошел за старым ковбоем мимо кукол и остановился перед огромным отверстием в земле. Широкая настолько, что в нее можно было бы поместить поперек легковой автомобиль, яма уходила в чернильную пустоту непостижимой глубины.

– Я вырыл эту дыру, – признался мужчина. – Она ведет в Китай.

– Чем вы ее рыли? – спросил Майлс.

– Ложкой для мяты.

– Где вы ее взяли?

– Мне дал ее карлик.

Разговор казался бессмысленным, но за отсутствием буквального смысла чувствовалось какое-то глубинное значение. Майлс глубокомысленно кивнул, словно ожидал услышать именно это.

Старик положил Майлсу на плечо холодную руку. Потом приблизил к нему лицо, и Майлс ощутил запах табака, кофе и чего-то еще, сладкого и весьма неприятного.

– Здесь я поместил ее тело, – произнес старик. – Когда голова будет готова, она тоже отправится сюда.

Майлс проснулся с рассветом. Теплые лучи восходящего солнца уже разогнали ночной холод. Дженет и Гарден еще спали. Откинув одеяло, он сел, спустил ноги со стола и, стараясь не шуметь, встал на землю.

Утренняя пустыня была прекрасна. Окружающий ландшафт еще не приобрел свой дневной монохромный цвет, и каменистые холмы и скалы купались в оранжевом восходе; четкие тени подчеркивали все трещины, выступы и углубления. Среди валунов стояли высокие сагуаро с поднятыми и распростертыми руками, как сдающиеся в плен солдаты. Глубокое безоблачное небо переливалось всеми цветами радуги от оранжевого на востоке до фиолетового на западе. Над вершиной ближайшего холма лениво кружил коршун.

Само озеро было черным.

Это была игра света – так должно было быть, – но эффект тем не менее оказался тревожным. Майлс с облечением услышал, как за спиной открылась дверца машины и Дженет вышла наружу, потягиваясь и зевая.

Звук дверцы разбудил и Гардена. Он выбрался из спального мешка и огляделся. Все неловко молчали, не зная, что сказать.

– У кого-нибудь есть еда? – поинтересовался Майлс.

– У меня есть пирожки, – кивнул Гарден. – С голубикой. Надеюсь, они вам понравятся, потому что до ближайшего ресторана ехать далековато.

Он принялся рыться в багажнике своего джипа. Майлс с Дженет терпеливо ждали, пока он найдет коробку с пирожками.

Завтракая, все трое смотрели на озеро.

– Никого... – прокашлялась Дженет, – никого ночью не появилось? Ходоков больше не было?

– Я не слышал, – откликнулся Гарден.

– Если и были, мы их проспали, – добавил Майлс.

Тишина.

Пирожки кончились.

– И что мы будем делать дальше? – спросила Дженет, отряхивая с рук крошки.

– Не знаю, – признался Майлс. – Проблема в том, что мы на самом деле не знаем, хорошо все или плохо. Я имею в виду – может, из происходящего вообще ничего не следует. Ясно одно – много лет назад, даже десятилетий здесь жил и люди. Кто сказал, что теперь происходит что-то плохое?

– Потому что я это чувствую, – прищурился Гарден. – И могу поспорить, вы тоже.

Он был прав, и Майлс неохотно кивнул. Здесь действительно что-то было, некое неопределимое чувство дурного предзнаменования, и оно давило с огромной тяжестью. Он еще в нем толком не разобрался, но ощущал его с первого момента появления на озере. Только сейчас Майлс понял, что у него на самом деле естьплан: ждать, что будет происходить, и после этого реагировать.

Но что дает ему основание думать, что он – любой из них – сможет отреагировать адекватно?

Ничто.

Единственное, что он знал, – они должны попытаться.

– Майлс! – услышал он обеспокоенный голос Дженет, обернулся, проследил за ее взглядом и увидел, что по берегу идет человек – одетый совершенно неподходящим образом в нечто напоминающее черные слаксы, белую рубашку и вполне стандартный деловой пиджак. Черные очки от солнца придавали ему вид секретного агента, и это несоответствие внешнего вида моментально зажгло красный фонарь в мозгу Майлса. Что-то в облике незнакомца выдавало человека из силовых структур, и с тянущим ощущением в желудке Майлс подумал, что сейчас их выставят вон отсюда, объявив, что весь район закрыт и подлежит эвакуации.

Мужчина, очевидно, тоже увидел их периферийным зрением, поскольку резко изменил направление и, не поднимая головы, двинулся вверх по склону.

Через считанные секунды он уже оказался на вершине и выставил перед собой всем известный значок.

– Агент Росситер, – представился мужчина. – ФБР.

– Ну? – откликнулся Гарден.

– Могу я спросить, что вы делаете на озере?

– Спросить можете, но отвечать я вам не обязан. Разумеется, если я не арестован или в таком роде.

Агент обернулся к Дженет. Та бросила скрытный взгляд на Майлса.

Внимание Росситера переключилось на него, и Майлс вздохнул. Он не понял ничем не спровоцированной грубости Гардена, но нервозность Дженет была вполне понятной реакцией на представителя власти. Майлс решил взять разговор на себя.

– Агент Росситер? – кивнул он. – Я Майлс Хьюрдин.

– Мистер Хьюрдин. Могу я узнать, зачем вы здесь?

Майлс уже был готов ответить, сочинить какую-нибудь правдоподобную и безобидную ложь, но тут небо резко изменилось. Сплошная облачность не наползла, она просто появилась мгновенно, полностью перекрыв голубое небо, превратив солнечный свет в слабое сероватое свечение над сразу же почерневшими горами.

По воде прошла рябь – движение началось на середине озера, направилось к югу и так же внезапно исчезло, словно лох-несское чудовище вдруг решило подняться на минутку из глубин. Они все увидели это, и по непроизвольно напрягшемуся выражению лица агента Майлс все понял.

– Думаю, мы всезнаем, зачем мы здесь, – ответил он.

– Что вы знаете? – прищурился Росситер.

– Вы первый.

Майлс ожидал сопротивления, но, к его немалому удивлению, агент ФБР деловито сообщил, что прибыл сюда расследовать серию загадочных смертей, на которые обратили внимание в Вашингтоне и которые явно имеют непосредственное отношение к Волчьему Каньону, бывшей поддерживаемой правительством колонии колдунов, которая нынче покоится на дне озера.

Колония колдунов.

Это многое проясняло; фрагменты головоломки уже начали складываться в его мозгу в целостную картину. Теперь стали понятны и существование магических атрибутов, и сверхъестественные аспекты смертей. Тем не менее это никак не объясняло источник недавней активности. Колдуны погибли, когда город был затоплен, и теперь наступила пора возмездия. Но от кого? Живы ли колдуны до сих пор, или они восстали из могил, чтобы покарать тех, кто совершил с ними такое?

Тут же вспомнился отец. Майлс не мог поверить, что Боб мог иметь к этому какое-то отношение, что его отец был колдуном.

– Ваша очередь, – кивнул Росситер, завершив свой рассказ.

Майлс, выступая за всех троих, вкратце описал ситуации со своим отцом, с дядей Дженет и дедом Гардена. Заодно сообщил агенту, что является частным сыщиком, и рассказал про список Лиэма.

– У вас есть копия? – быстро спросил Росситер.

– В машине.

– Я хочу взглянуть.

Майлс кивнул.

Небо между тем продолжало темнеть. Завеса странных облаков продолжала сгущаться. Черная поверхность озера была неестественно гладкой. Его не тревожили ни ветерок, ни птица, ни рыба. С исчезновением солнца не перестало теплеть, и сочетание полярного неба с аризонской температурой полностью соответствовало ледяным мурашкам, которые уже побежали по мокрой от пота спине Майлса.

– И каков ваш план? – спросил Росситер. – Что вы собирались делать? Зачем вы приехали?

Майлс перевел взгляд с Дженет на Гардена, не зная, что сказать.

– Не знаю, – решил он наконец сознаться. – Мы как раз это обсуждали перед вашим появлением.

Агент открыл было рот, собираясь что-то сказать, но тут озеро снова пришло в движение. Снизу пошли пузыри, сопровождаемые высоким острым звуком. Все обернулись, и Майлс почувствовал, что инстинктивно сделал пару шагов назад, подальше от склона.

Вода расступилась, не так впечатляюще, как киношное Красное море, но дешево, как на студии «Юниверсал», восстанавливающей событие для своих автобусных туристических групп. Ближайшая к ним часть озера расступилась узким клином.

Они начали выходить по двое, друг за другом – все, кто когда-то ушел туда. Самые последние вышли первыми, включая отца Майлса. Уставившись перед собой невидящим взглядом, они маршировали – причем более осмысленно и контролируемо, чем той походкой, которая привела их сюда. Можно было подумать, что срочность пропала, что они больше не стремятся во что бы то ни стало достичь цели, что они обрели ее, и теперь действуют, подчиняясь иным командам. Они были похожи на рабов, трусливых, избитых, покорившихся... При виде своего отца Майлс почувствовал не страх, а жалость.

Идущие впереди были одеты в мокрые, рваные одежды; на тех, кто шел сзади, одежды не было вовсе. Они выходили обнаженными на песок, но двигались не наверх, к автостоянке, а вдоль берега – в сторону.

– Я не вижу моего дядю, – повторяла Дженет шепотом маленькой девочки. – Я не вижу моего дядю.

– Я вижу своего дядю, – с ужасом произнес Гарден. – И деда вижу.

Росситер ничего не говорил, но Майлс видел, что агент достал револьвер, и хотя сомневался, что это может помочь, все равно почувствовал некоторое облегчение.

Из расступившихся вод выходили все новые и новые мужчины и женщины.

И наконец появилась она.

Она здесь.

Он мгновенно понял, что это именно та, о которой говорили и его отец, и дядя Дженет. Та самая личность, о которой пыталась предупредить его женщина в торговых рядах.

Она вышла из воды, обнаженная. Лицо было в потеках грязи, спутанные, свисающие прядями волосы позеленели от тины и водорослей, но, как и у остальных, кожа осталась не тронутой разложением. Можно сказать, что для столь длительного пребывания в воде она прекрасно сохранилась. Голова ее кренилась под странным углом, словно шея была сломана. Бесспорно прекрасное, лицо ее вместе с тем имело отпечаток какой-то дикой чуждости, нездешности, и это вызывало непреодолимый страх. Он не понимал, кто она такая, но от нее исходила осязаемая аура силы.

Изабелла.

Имя пришло само, ниоткуда, но он мгновенно понял, что это – ее. И чувство, что за всем происходящим стоит именно она, окрепло.

Она повернула склоненную набок голову, взглянула в его сторону...

И он оказался на перекрестке дорог под луной, глядя глазами Изабеллы, которая приблизилась к телу повешенной ведьмы. Обнаженное тело женщины – настоящей карги с дикой гривой седых волос – покачивалось на толстой растрепанной веревке, прикрепленной к суку разбитого молнией дуба. От колдуньи исходило слабое сияние – остатки силы, несомненно, невидимые обычному глазу, и именно это было нужно Изабелле. В окрестностях этого проклятого места не было ни души, и даже огней отдаленных поселений не было видно – настолько поздним был час. Невидимая, она свободно подкралась к дереву, взобралась на него, чтобы сбросить тело, а когда то упало, прыгнула на него сверху и впилась губами в открытый рот трупа. Она начала впитывать в себя оставшуюся энергию, а вместе с ней – высасывать и кровь, и желчь, и остатки непереваренной пищи. Это была энергия, в которой нуждалась Изабелла, которую она желала, и он чувствовал, как она укрепляется по мере поглощения темной силы колдуньи, извлекаемой единственно доступным способом.

А затем он оказался в селении анасази. Изабелла перед собравшейся толпой проводила некую церемонию с шаманом племени. Она иссушала пожилого человека через ладони его вытянутых рук, испытывая потребность исключительно в его жизненной энергии, но заодно, для вящей убедительности его соплеменников, забирала и его кровь. Голая Изабелла постанывала, кровь брызгала на ее груди, живот, густую шерсть лобка. Публика, наблюдающая за этим, скандировала благодарственные молитвы. Наконец Изабелла вобрала в себя последние капли жизненной сущности человека, и мощные волны оргазма сотрясли ее лоно.

Затем селение исчезло, а он оказался в темной хижине, в которой человек силы демонстрировал свое искусство. Человек стоял на коленях перед вырезанной им статуей – статуей бога в форме стручка спаржи. На земле вокруг него лежали мертвые женщины, обнаженные, с раздвинутыми ногами, и у каждой в интимных местах торчали пучки спаржи. Была поздняя весна, сезон спаржи, и снаружи мужчины собирали урожай этого растения, в то время как их жены и дочери, запертые в бамбуковых клетках, извивались, верещали и умоляли выпустить на волю.

Это была другая земля, очень древняя земля – потому что ландшафт не был похож ни на что, существующее в настоящее время; горы на горизонте были слишком высокими и странной формы, небо и почва полей отличались по цвету от того, каким им следовало бы быть.

Изабелла недавно насытилась, потому не было оснований отведать силы этого мужчины. Наоборот, она опустилась рядом с ним на колени, и они заговорили в унисон, вознося молитву этому древнему богу. Потом она поползла туда, где лежали приготовленные тела. Встав на четвереньки перед первой из мертвых женщин, она произнесла Слова, просунула голову между холодных ляжек и принялась поедать спаржу.

Затем он оказался в огромной черной пещере с обнаженными мужчинами, женщинами и странными созданиями, которые никогда не видели дневного света, монстрами, которых никогда не изображала человеческая рука, которые никогда не возникали даже в самых необузданных фантазиях самых богохульствующих иллюстраторов мира. Под ногами была жидкая грязь – земля, смешанная скорее с кровью, нежели с водой. Изабелла стояла в центре пещеры, раздвинув ноги и воздев руки, и завывала. Мужчины и женщины тряслись перед ней от страха. Она нагнулась, подхватила с земли пытавшуюся убежать мелкую тварь и сожрала ее. Зубы с хрустом раздирали склизкую белесую шкурку и пережевывали мерзкую плоть. Она опять взвыла, схватила другого маленького монстра, разорвала зубами на две части и заглотнула его сущность. Потом вскрикнула – это был нечленораздельный вопль голода и боли – и на сей раз напала на более крупного монстра – дольчатого, многоногого, многоротого, многоглазого чудовища, которое запищало от ее прикосновения и попыталось сопротивляться. Она без труда убила его, вцепившись зубами в резиноподобную шкуру у него на хребте.

И опять взвыла.

И тут видения оборвались. Он снова оказался самим собой. Майлс быстро огляделся. Прошло не больше секунды. Он стоял на том же самом месте, ничто не сдвинулось, ничто не изменилось. Он почувствовал легкое головокружение. Он не очень сознавал, что произошло, но между ним и этой женщиной явно установилась какая-то связь. Он не знал, как и почему, но она дала ему возможность мельком увидеть... что? Ее воспоминания? Ее фантазии? Ее планы? Ее прошлое?

Быстрый взгляд на Дженет, Гардена и Росситера убедил его в том, что никто из них не испытал ничего подобного. Что бы это ни было за явление, оно предназначалось исключительно ему лично.

Изабелла полностью вышла из воды и уже шла по песку. Она опять посмотрела в его сторону, на губах появилась леденящая улыбка...

И вновь его озарило видение.

Плотину прорвало, вода из озера Волчий Каньон хлынула гигантской волной высотой в несколько сотен футов – вырываясь из горной теснины на пустынные пространства внизу, полностью смыв небольшой город и разметав по равнине сотни трупов.

Гибельное опустошение прокатилось по всей земле.

Феникс оказался погребен под гигантской пыльной бурей, которая охватила весь юго-запад, поглотив также Альбукерк и Лас-Вегас. Нью-Йорк был весь в огне; улицы переполняли обезумевшие толпы людей, которым некуда было бежать. Чикаго провалился под землю, воды озера Мичиган ринулись в гигантскую воронку и затопили ее. Лос-Анджелес сотрясали бесконечные землетрясения, которые, казалось, готовы были сравнять с землей каждое сооружение штата...

Как и раньше, он увидел это ее глазами, и в мгновенной вспышке озарения он понял, что она жила в Волчьем Каньоне. Она была среди тех колдунов, которые оказались погребены на дне озера после затопления города.

Видение растаяло.

Он пошатнулся. Мелькнула мысль броситься к ней, схватить ее, но ее полная глупость оказалась быстро подавлена здравым смыслом и добрым старомодным страхом. В отличие от других идущих, Изабелла не была автоматом. Она не следовала приказам. Она была той, кто отдавал их, осуществляя свои хорошо продуманные планы.

Теперь он понял. Наконец он обнаружил узловую точку зла, которое распространялось от этого места, которое оказалось способно дотянуться до любой точки страны, чтобы убить всех этих людей, которое каким-то образом воскресило его отца, дядю Дженет и родственников Гардена... ив итоге собрало их всех здесь.

Изабелла.

Она желала не меньшего, чем полная месть. Ее сила будет расти с каждой утраченной жизнью – до тех пор, пока ее уже ничто не сможет остановить.

Конец света наступит не в результате Божественного вмешательства или космического инцидента, а от мелкой жгучей ненависти рассерженной колдуньи.

Майлса трясло. От страха – да, но и от психической перегрузки, ошеломленности тем, что ему только что пришлось ощутить.

Он чувствовал ее злобу, эту раскаленную добела ненависть, которая распаляла ее ярость, но ярче всего он ощущал испытываемое ею одиночество, перед которым любые моральные императивы бледнели и превращались в несущественные мелочи, которыми можно было пренебречь или отбросить в сторону. Он вспомнил, как ребенком наблюдал по телевизору запуски «Аполлонов». Наибольшее впечатление на него тогда произвел «Аполлон-8», на борту которого американские астронавты впервые облетели обратную сторону Луны. В течение всей предшествующей недели он пытался представить, каково оказаться на их месте, вообразить то, что они увидят, испытать то, что они почувствуют. Главное, что приходило ему в голову, – одиночество. Все, что они знали – вода, небо, облака, земля, растения, животные, горы, люди, дома, жуки, – находилось на расстоянии миллионов миль, заключенное в сфере, которая проплывала у них перед глазами на фоне космической черноты, в то время как они сами находились в тесной металлической коробочке, окруженной абсолютной пустотой. А когда они облетали обратную сторону Луны, когда их радиопередатчики на этот период орбиты прекратили работу, они были лишены даже этого, оставшись лишь наедине с собой и молчанием космоса, лишены возможности даже издалека видеть их родной голубой глобус. Они были одни, абсолютно одни.

То, что Майлс ощутил, глядя глазами Изабеллы, было вполне сопоставимым чувством одиночества, схожей отчужденностью от течения жизни. Только это было хуже, потому что оставалось ему непонятным. Ее эмоции и мыслительный процесс были ему настолько глубоко чужды, что он просто оказался не в состоянии их истолковывать, не в состоянии сделать никаких предположений относительно ее действий в прошлом или будущем. Единственное, что он понял, – ничто не может сбить ее с выбранного пути, она будет абсолютно непреклонна в исполнении задуманного, и ни он, ни кто другой не в состоянии это изменить.

Изабелла посмотрела на них, мимо них, и продолжила идти по берегу озера вслед за другими.

Она не знала, что он видел!

Сердце учащенно забилось. Лишь секунду назад находясь на грани отчаяния, запуганный до крайности ее внушительной силой, теперь он увидел лучик надежды. Какого бы рода связь ни установилась между ними, она об этом не подозревала. Каким-то образом ему удалось без ее ведома проникнуть в ее намерения.

Не очень большое преимущество, но все-таки. Тот факт, что она не знала, что он получил доступ к ее мыслям, означал, что она сама не совершенна, не всесильна. Выйдя из воды, она смотрела в их направлении, но если даже увидела их или просто обратила внимание – они были для нее не больше, чем жуки или растения, не имеющие абсолютно никакого значения.

Постоянное покалывание в области солнечного сплетения слабело одновременно с тем, как Изабелла скрывалась от них за деревьями паловерде, направляясь от берега в глубину суши. Теперь остальные идущие перед ней казались Майлсу просто гонимым вперед стадом.

Он понял, что если существует какая-то возможность остановить ее, то именно им предстоит совершить это. Каким образом – другой вопрос. Он оглянулся на своих спутников с желанием рассказать о том, что только что пережил, но понял, что не в состоянии подобрать слов.

Росситер по-прежнему сжимал в руке револьвер, хотя и не пустил его в действие, а по лицу агента Майлс понял, что тот находится в состоянии полной прострации. Дженет остановившимся взглядом смотрела на воду.

– Что это было, черт побери? – Гарден первым обрел дар речи.

– Не знаю, – откликнулся Росситер.

– Изабелла, – услышал свой голос Майлс.

Все одновременно уставились на него.

– Это колдунья, которая жила в городе, когда его затопили. Каким-то образом ей удалось выжить. Именно она стоит за всем этим. Она старая, гораздо старше, чем мы можем себе представить, и очень зла на то, что с ней сделали. Я не знаю, погибла ли она и потом каким-то образом вернулась к жизни, или впадала в какой-то анабиоз, но до сего момента она набирала силы. Она оказалась в состоянии дотянуться до строителей плотины – до ответственных лиц, до самих строителей, до тех, кто наблюдал за строительством, – и убивать их. Еще она собирала вокруг себя людей из Волчьего Каньона – других жертв. Типа вашего деда, – кивнул он в сторону Гардена. Потом глубоко вздохнул и добавил: – И моего отца. Думаю, они стали ее своеобразной армией, и она намерена использовать их для...

Для чего? Для уничтожения мира?

Нет, это звучит слишком глупо, по-детски и мелодраматично.

– ...чтобы взять реванш, – сбивчиво закончил Майлс.

Росситер кивнул, но это оказалось единственной реакцией. Никто не задал ни единого вопроса, и полная иррациональность этого факта дала ему возможность осознать, насколько безумна ситуация, в которую они попали. На самом деле оставалось множество вопросов. Почему Изабелла и все ходоки спустя столько лет вдруг покинули озеро? Куда они двинулись? Возможно, его спутники просто не хотят ничего этого знать. Возможно, они на каком-то инстинктивном уровне поняли, что он говорит правду, и этого им достаточно.

Дженет непонимающе покачала головой.

– Вы видели своего отца? – обратилась она к Майлсу.

– Да, – кивнул он.

– А вы дедушку? – спросила она Гардена.

– И дядю тоже.

– А дяди Джона не было, – с некоторым облегчением констатировала Дженет. – Может, мы действительно его похоронили? Может, он покоится в Сидэр-Сити и не имеет к этому никакого отношения.

– Возможно, – согласился Майлс. На самом деле он отнюдь не был уверен в столь милосердной судьбе дяди Джона, ему просто хотелось облегчить ее страдания. Она этого не заслужила. Он уже сожалел, что взял ее с собой, но сам понимал, что единственным основанием для такого сожаления было то, что сейчас с ними были Гарден и Росситер. Честно сказать, он взял ее с собой лишь потому, что не хотел ехать один. Теперь же ему хотелось, чтобы Дженет осталась в Юте.

Гарден смотрел туда, где между холмами исчезли ходоки, двигающиеся в сторону пустыни. След взбитого ими песка было отчетливо заметен.

– Что нам делать, как вы думаете?

– Преследовать! – заявил Росситер, но в голосе не было убежденности, а лицо его выдавало полное отсутствие желания делать нечто подобное.

Майлс покачал головой. Логически рассуждая, таков должен быть их план, но что-то ему казалось неправильным. Он не чувствовал,что так надо, хотя подобное возражение было, разумеется, слишком расплывчатым.

– Нет, – сказал он.

Почувствовав вызов своей власти, Росситер моментально напрягся.

– Они уйдут! Если вы правы, их необходимо остановить. И мы единственные, кто их видел. Мы единственные, кто знает, где они сейчас.

– Это слишком опасно, – произнес Майлс. Он не понял, почему так сказал, но не сомневался в этом.

– Вы идете? – обратился агент к Гардену.

Молодой человек смущенно отвернулся, взглянул на Майлса и облизнул губы.

– Прекрасно, – заявил Росситер. – Я иду один. Я не могу позволить им скрыться из виду. – Агент рысцой направился вниз, к береговой линии, расставив руки для сохранения равновесия.

– Стойте! – крикнул ему вслед Майлс и сам удивился силе своего голоса.

– Я должен! Они уйдут!

– Пускай. Мы пойдем за ними позже. Нам нужно обсудить, обговорить план...

– Нечего обсуждать! Не нужны никакие планы. Слабаки. Оставайтесь здесь! Я пошел. – Через некоторое время его фигура уже мелькала за первыми деревьями паловерде, направляясь к похожим на колонны стволам сагуаро.

– Может, нам тоже следует? – проговорил Гарден.

Дженет яростно замотала головой.

– Майлс прав. Это опасно. Вы же их видели.

– Я видел моих деда и дядю.

– Это уже не они, – пояснил Майлс. Взглянув в глаза Гардену, он увидел, что лишь констатировал то, что молодой человек понял и без него.

Росситер исчез в пустыне.

– Что мы будем делать? – спросил Гарден.

Майлс не знал. Он знал, чего делать нельзя, но не знал, что нужно. Изабеллу необходимо остановить. Но он не знал, как это сделать, хотя казалось преступным и безответственным просто стоять тут в ожидании озарения, вместо того чтобы предпринимать активные действия.

– Что с ним будет? – проговорила Дженет, глядя вслед ушедшему агенту ФБР.

– Надеюсь, ничего.

– Но вы так не думаете.

Майлс покачал головой. Пока Дженет не поставила его перед фактом, он не осознавал, что не надеется больше увидеть Росситера. Он даже удивился полному отсутствию собственных эмоций по этому поводу и лишний раз поразился столь причудливому повороту событий, выходящих за все разумные границы.

– Как вы думаете, куда они идут? – спросил Гарден. – Может, нам имеет смысл вызвать полицию? Я не знаю, насколько сильна эта Изабелла, но, может, ее можно одолеть? Может, если собрать большую группу и совместными усилиями... – Он недоговорил фразы. – Честно сказать, я не знаю, что делать, но, может, мы можем что-то сделать?

Майлс кивал с отсутствующим видом. Он ждал звука выстрелов. Росситер должен был уже настичь ходоков и, загнанный в угол, пустить в ход оружие.

Но стрельбы все не было, и уже начала закрадываться оптимистическая мысль о том, что агентов ФБР специально обучают поведению в таких ситуациях. Может, ему удалось незаметно сесть им на хвост. Может, он что-то понял или увидел такое, что поможет им остановить Изабеллу.

Однако надежда умерла, не родившись, как только он увидел показавшегося из-за кустов Росситера. Тот шел, волоча ноги по песку, руки бессильно свисали вдоль туловища, белые от ужаса глаза были широко распахнуты, а рот застыл в гримасе вечного изумления.

Лицо его было цвета вареного рака.

Стук сердца Майлса перешел в барабанную дробь, способную заглушить все звуки внешнего мира. Росситер выглядел так, словно все его тело было обрызгано красной краской, но по мере его приближения, по мере того, как тот начал подниматься по холму, Майлс понял, что эта краснота связана с трансформацией самой кожи – подобной исключительно сильному солнечному ожогу. Агент поднял голову и начал говорить, но звуки, исходящие изо рта, не были похожи ни на один звук, когда-либо издававшийся живым существом – человеком или животным.

Росситер достиг автомобильной площадки и начал опускаться на гравий. Ноги сами сложились в позу лотоса.

Гравий.

Голос его напоминал звук высыпаемого из кузова гравия.

Как только ягодицы Росситера коснулись земли, он замолчал. Тревожащие звуки прекратились. Росситер поднял голову к небу и... застыл.

Майлс вспомнил про горгону Медузу, которая, согласно греческому мифу, могла превратить в камень любого человека, кто посмотрит на нее.

Не это ли произошло сейчас?

Что именно увидел Росситер?

Майлс сомневался, что хочет узнать это.

Он смотрел на неподвижную фигуру агента. За спиной, со стороны дороги, послышался звук автомобильного двигателя и шорох шин.

– Кто-то приехал, – сказала Дженет. Голос ее оказался слабым и непривычно писклявым.

Майлс обернулся. Машина уже заруливала на площадку.

– Я знаю эту машину, – сказал он. – Это из моей фирмы.

4

Это была самая долгая поездка в ее жизни.

Даже без непрестанной бессмысленной болтовни Мэй на заднем сиденье Клер от волнения не смогла бы ни на секунду заснуть. Обычно в долгих поездках ритм движения укачивал ее, и она задремывала. Но бездомная старуха все время что-то бормотала про себя и время от времени выкрикивала бессмысленные фразы, добавляя нервозности и в без того напряженную атмосферу.

Клер упорно смотрела перед собой.

Хал был поклонником прогрессивного рока и взял с собой безумное количество кассет, которые и гонял всю ночь, – «Триумвират», «Эмерсон, Лэйк и Палмер», «Йес», «Джентл Джиант», «ПФМ». Она лично предпочитала спокойный джаз, считая себя слушательницей нью-эйджевской эпохи, и спустя некоторое время обнаружила считанное количество нот и вымученный набор стилей. Хотелось чего-то более спокойного, расслабляющего, но это была машина Хала, и он оказался настолько любезен, что согласился ее отвезти, так что Клер предпочла промолчать.

Она молилась за то, чтобы с Майлсом все было благополучно и чтобы он не нашел Боба.

Или Изабеллу.

Они ехали всю ночь и к утру оказались на двухполосном шоссе, которое, если верить карте, вело к озеру Волчий Каньон. Мэй это тоже подтвердила, но Клер не знала, насколько можно доверять навигационным способностям старухи, и перестала сомневаться лишь в тот момент, когда впереди блеснула полоска водной глади.

Подъезжая к озеру по грунтовой дороге, которая упиралась в место для стоянки автомобилей, они увидели две машины и группу из трех человек, смотрящих на воду. Что-то в их позах, в их поведении говорило о неудаче и страхе. Среди них Клер узнала Майлса.

Перед ним на земле в неестественной позе сидел человек в костюме и смотрел в небо.

– Хал, – сказала она.

– Вижу, – хмуро откликнулся спутник.

Последние несколько миль небо было затянуто плотными клубящимися штормовыми темно-серыми облаками, похожими на надвигающийся торнадо. Странно. В Аризоне не бывает торнадо.

Машина, прошуршав колесами по гравию, остановилась. Майлс поймал ее взгляд за стеклом пассажирского места. Клер выскочила из машины и бросилась к нему в объятия. Он от всего сердца прижал ее к себе движением человека, который уже никогда в жизни не ожидал увидеть никого из близких.

– Я тебя люблю, – прошептала Клер.

– Я тоже тебя люблю.

Отстранившись, она принялась его разглядывать. В этот момент хлопнула вторая дверца.

– Кого я вижу! – послышался громкий голос Хала, и на лице Майлса отчетливо проступило чувство облегчения. Но поприветствовать друга он не успел, так как увидел, что из машины выкарабкивается еще и Мэй.

– О мой Бог, – только и смог вымолвить Майлс.

– Я нашла ее, – пояснила Клер. – Или, точнее, она меня нашла. Она ждала меня у дома, когда я вернулась с работы. Поэтому мы и здесь. – Клер взяла его за руку и крепко сжала. – Майлс, она хочет тебе кое-что рассказать. Думаю, ее следует выслушать.

Старуха тем временем разглядывала озеро, словно что-то искала.

– Мэй! – окликнула ее Клер.

Та обернулась и, разметав грязные юбки, побежала к ним.

– Мэй? – повторил Майлс, словно уже слышал это имя. – Лизабет Мэй?

Старуха остановилась перед ним и улыбнулась. Майлс выглядел потрясенным.

– В чем дело? – спросила Клер.

Он покачал головой.

– Привет, Гарден, – кивнула пожилая женщина стоящему рядом с ним молодому человеку и улыбнулась. – Сны, – сказала она, обращаясь уже к Майлсу. – Мы всегда должны прислушиваться к своим снам. Они нас учат.

– Ага, – саркастически хмыкнул подошедший Хал. Внимательно оглядев женщину, молодого человека и застывшую на земле фигуру, он поздоровался и поинтересовался: – Что тут у вас происходит?

Клер только сейчас обратила внимание, что у сидящего на земле мужчины в деловом костюме лицо ярко-вишневого цвета.

– Что с ним?..

– Не знаю. Сел вот так за пару минут до вашего приезда. Он преследовал... – Майлс покачал головой. – Долго рассказывать. Но вернулся вот такой – весь красный. Потом сел и с тех пор не шевелится.

– Живой, – констатировала Клер, проверив пульс на шее. – Надо послать кого-нибудь за помощью. Мэй? – обратилась она к старухе.

– Это сделала Изабелла. Ему ни одна больница не поможет.

– Вы знаете Изабеллу? – с тем же изумлением переспросил Майлс.

– Я знаю пронее. Мы все знали. Боб, Джон Хокс, – кивнула она в сторону молодого человека, – Джон Энгстрем, – кивнула она женщине.

– Ты не познакомил нас со своими друзьями, – напомнил Хал.

Майлс выглядел растерянным, занятым своими мыслями, словно на автопилоте. Клер помнила его таким по прошлому: это означало, что он думал, мозг перерабатывал информацию. Обычно это бывало, когда он восстанавливал детали расследуемого дела – и слишком часто дома, за ужином, в спальне – короче, в любое время, которое якобы считалось личным и принадлежало им двоим. Майлс повел рукой в сторону своих спутников.

– Знакомьтесь. Гарден Хокс, Дженет Энгстрем. Дядя Дженет умер и продолжал ходить, как мой отец. Я привез ее с собой сюда из Сидэр-Сити. То же самое случилось с дедушкой Гардена много лет назад. Мы встретились с ним на озере. – Он обернулся. – Гарден, Дженет, это мой друг Хал. Мы работаем вместе. А это Клер, моя... бывшая жена. А это женщина, с которой я встретился накануне Рождества. Очевидно, ее зовут Мэй. Надеюсь, мне объяснят, почему она здесь.

– Это та самая колдунья, про которую я вам рассказывал, – шепнул Гарден.

Майлс отстранен но кивнул.

– А это кто? – спросил Хал, показывая на сидящего на земле.

– Агент Росситер. ФБР.

– Кроме шуток? – присвистнул детектив. – Ты влез во что-то серьезное.

– Угу.

– Кстати сказать, считай, что я тоже.

– Извини.

– Не стоит. – Хал покачал головой. – Господи, Майлс, когда ты перестанешь играть в Одинокого Рейнджера? За один час общения с Клер в Лос-Анджелесе я узнал больше, чем от тебя за три месяца. Если мы с тобой действительно друзья, ты должен подключить меня к этому. Я приехал сюда, я понятия не имею, что тут происходит, но на сей раз тебе не удастся все делать одному. Другие тоже имеют к этому отношение.

Клер прекрасно понимала Хала и была полностью с ним согласна, но считала, что сейчас не время и не место для этого, и по напряженному лицу Майлса и стиснутым челюстям понимала, что он замкнулся.

– Что произошло с Бобом? – решила она сгладить обстановку. – Ты нашел его?

– Да. Нашел, – устало кивнул Майлс. Глубоко вздохнув, он вкратце описал все, что произошло с ним после отъезда из Калифорнии. Хал время от времени задавал вопросы, Майлс отвечал, Гарден и Дженет давали уточнения.

Пока Майлс рассказывал, Клер не могла время от времени не бросать взгляд на озеро. Где-то в глубине этих черных вод находился затопленный город, в котором на протяжении десятилетий ходили утонувшие колдуны и куда стремились недавно умершие. Она ощущала физический страх – такой же материальный, как температура воздуха или скорость ветра.

Майлс договорил и с силой сжал ее потную ладонь, словно ища поддержки. Она чувствовала, что он что-то недоговаривает, и именно это его тревожит больше всего. Хал, похоже, тоже это почувствовал. Взглянув ему в лицо, она увидела под маской натужной иронии отражение собственных страхов и тревог.

– Итак, – театрально произнес Майлс, обращаясь к Мэй, – полагаю, самое время послушать, что вы скажете по этому поводу. Полагаю, вы понимаете, что происходит. Полагаю, поэтому вы здесь.

– Да. – Мэй повторила все, что рассказывала Клер, описала то, как она, будучи домохозяйкой в Нью-Джерси, оказалась притянутасюда исключительно силой воли Изабеллы – как мотылек на огонь. – Разумеется, я тоже была колдуньей. Поэтому я все знаю про Изабеллу.

– Она колдунья? – переспросила Дженет.

– Нет, не колдунья, – сказала старуха. – Точнее, и да, и нет.

– Бред какой-то! – всплеснул руками Гарден.

– Не бред, – возразил Майлс. – Слушайте дальше.

– Изабелла – хищник, паразит, создание, живущее за счет себе подобных. Она питается колдунами, поглощает их силу. Да, она сама по себе, но одновременно больше, чем это. По крайней мере нам так казалось.

– И она погибла, когда был затоплен город? – уточнил Майлс.

– О нет, – покачала головой Мэй. – Изабелла была убита задолго до этого. Возможно, она и стала причиной того, что произошло. Дело в том, что она возникла в Волчьем Каньоне, когда он только начинался. Она стала женой Уильяма Джонсона, основателя города. Никто не знал, откуда она появилась. Думаю, просто попалась ему на глаза, и Уильям, так сказать, попал под ее чары. Она оказала на него дурное влияние. После ее появления в городе начались загадочные смерти, исчезновения, убийства. Весь город стал другим. Они изгоняли обыкновенных людей с прилегающих к городу земель, начались разбирательства и наказания тех из колдунов, кто проявлял несогласие с действиями Уильяма и Изабеллы. Она оказалась злобным существом, сеющим страх и ненависть, и постепенно даже Уильям это понял. Никто толком не знает, как все произошло, но только однажды ночью, когда она спала, Уильям убил ее, отрезал ей голову. Они захоронили ее в пещере за городом, замуровали и запечатали заклятиями, чтобы она оттуда не могла выбраться. Она умерла, но голова ее сохранила способность говорить, и она прокляла Волчий Каньон и всех его обитателей, поклявшись отомстить. Она пообещала, что все они утонут и погибнут и что будут страдать даже после смерти. Так и произошло.

Она собирала их назад после того, как они покидали сей мир, всех, кто принимал участие в захоронении ее тела, кто жил в Волчьем Каньоне в то время. Насколько мы понимали, она питалась ими, использовала их энергию для того, чтобы пробиться обратно. Уже тридцать лет назад она была настолько сильна, что смогла добраться до меня на Восточном побережье, а с тех пор стала еще сильнее. С каждым годом ее сила лишь крепнет – по мере того, как умирают дети Волчьего Каньона и она потребляет их энергию.

– А когда она набрала достаточно сил, – кивнул Майлс, – она смогла дотянуться и до тех, кто строил плотину, и начать убивать их. Только мне не понятно зачем, если они сделали именно то, что она и хотела.

– Возможно, они ее опередили. Может, она разозлилась, что они сделали то, что она сама еще была не в силах. Может, и нет. Кто знает? Иногда просто нет объяснений.

– Где во всем этом вы? – спросил Майлс.

– Она убила младенца, – усмехнулась Мэй. – Давно, в самом начале жизни города. Она решила, что население достигло некой магической цифры, и не хотела, чтобы она изменялась – чтобы никто не появлялся и не уходил. Поэтому, когда у одной пары родился ребенок, она убила его. Точнее, не его, а ее. Девочку. Родители потом сбежали из города, спасаясь от тирании Изабеллы. Через несколько лет у них снова родилась девочка. Эта девочка стала моей матерью. Ее родители рассказали ей, а она мне, про город и про все, что там происходило. Твой отец тоже знал. Он родился в Волчьем Каньоне. Он прожил там лет до десяти, пока родители его не перебрались в Лос-Анджелес. Это было гораздо позже Изабеллы, но намного раньше плотины. Когда я приехала из Нью-Джерси, я встретила его у плотины. Я шла по берегу... и наткнулась на твоего отца. Думаю, он тоже был призван. Он приехал сюда удостовериться, что Изабелле не удалось выбраться и что она по-прежнему здесь. Джон Хокс, – кивнула она Гардену, – твой дед, так и не уехал. Он покинул город, но построил себе дом на вершине плато. – Она показала на плоскую макушку скалистого холма. – Именно он рассказал нам про людей, которые не уехали, не смогли выбраться, и мы все решили, что это она удерживала их здесь, чтобы они утонули. Нас было несколько человек, мы какое-то время поддерживали постоянные контакты. Мы знали, в чем дело, и ждали, не сможет ли она вернуться. Но шли годы, она не возвращалась, и мы постепенно расстались, каждый стал жить своей жизнью.

– Я вас помню, – сказал Гарден. – Мы чуть было не обратились к вам, когда дед умер, но... но почему-то этого не сделали, а потом вы исчезли.

Клер внимательно смотрела на старую женщину. Было такое ощущение, что все свое безумие она выплеснула во время поездки, потому что теперь Мэй была само здравомыслие.

– Ты говоришь, что она вышла из озера, – продолжила Мэй. – Со всеми остальными. Сколько их было?

– Десятки. Может, даже сотни, – пожал плечами Майлс. – Я не считал.

– Вы тоже призваны, – сказала Мэй, пристально глядя на Майлса.

– И каков наш план? – спросил Гарден. – Что мы будем делать дальше?

– Мы должны поймать ее, – жестко заявила Мэй. Клер почувствовала, как по телу побежали мурашки.

– И мы убьем ее раз и навсегда.

5

Майлс смотрел на старуху, которая внезапно оборвала разговор и принялась вертеться на месте, вскинув руки и закрыв глаза, как маленькая девочка, старающаяся вызвать у себя головокружение. С того места, где он стоял, старуха и обездвиженный агент ФБР оказались на одной прямой, и видеть их обоих было довольно тяжко.

Мэй принялась издавать безумные нечленораздельные вопли, запрокинув голову к темному небу.

– Даже удивительно, как долго она продержалась, – прошептал Хал. – В машине она и двух минут не провела без психических выходок.

Клер сжала руку Майлсу и шагнула вперед с намерением успокоить безумную женщину.

Мэй.

Лизабет Мэй.

Он вспомнил шепоты в ночи и задумался, кто бы мог произносить их. И почему.

Он слышал, как тот же шепот произносил имя отца, и отец умер.

– Надо было тебе сказать мне раньше, – обратился Хал к Майлсу. – И Трэну тоже. Мы могли бы тебе помочь. Я-то думал, что твой отец просто пропал, я не знал всего этого...

– А ты бы поверил?

– Ну, возможно, не сразу. Но я привык следовать за фактами. Куда бы они меня ни вели. Ты это прекрасно знаешь. – Наклонившись, он еще тише добавил: – И мне было бы гораздо спокойнее, если бы здесь был Трэн, а не Клер и прочие гражданские.

Майлс был готов согласиться с ним. За исключением...

За исключением ощущения, что так было правильно, и он в очередной раз столкнулся с незнакомым желанием больше полагаться на свои ощущения, нежели на факты. Хотя в данных обстоятельствах это и не выглядело странным.

– Изабелла, значит? – покачал головой Хал.

– Да.

– А интересно, у этой суперведьмы есть фамилия?

– Это имеет значение?

– Пожалуй, нет. – Хал поглядел на Росситера и вздохнул. – Знаешь, не перестаю думать о том, как эта сука в считанные минуты смогла превратить агента ФБР в вареного безмозглого рака и в состоянии управлять целой армией зомби. Не нравится мне такое соотношение сил. Не нравится. Но я не против, нет, – спохватился Хал. – Я ни от чего не отказываюсь.

– Ты просто боишься.

– Не то слово!

– Слабак, – усмехнулся Майлс.

– И не стыжусь в этом признаться. А ты рад, что я здесь, скажи честно?

– Да, – кивнул Майлс. – Рад.

– Уже немало, приятель. Уже немало.

Мэй внезапно замолчала. Клер стояла с ней рядом, прижимая руки старой женщины к туловищу, как та вдруг дернулась и часто замигала, словно выходя из транса.

– Как давно ушла Изабелла? – спросила она.

Майлс посмотрел на Гардена, потом на Дженет.

– Не знаю, – ответил Гарден. – Минут пятнадцать назад.

– Десять – пятнадцать, – уточнила Дженет.

Майлс согласно кивнул.

– Значит, она уже далеко. – Мэй что-то пробормотала про себя, потом снова подняла голову. – Талисманы, амулеты, яды! Ваши семьи были колдунами, у них все это было. Вы их взяли с собой? Есть у вас с собой материалы?

Майлс тупо кивнул. Он не понимал, каким образом главенствующая роль перешла к этой женщине, у которой явные проблемы с психикой, но какой бы она ни была сумасшедшей, она имела дело со всем этим гораздо дольше, чей любой из них. Ничего не оставалось, как подчиняться.

– У нас в машине есть коробка с предметами дядюшки Дженет.

– Я принесу. – Явно обрадованная, что нашлось какое-то дело, Дженет быстро пошла к автомобилю за дядюшкиными колдовскими причиндалами.

– Мэй сказала, чтобы я взяла твои предметы, – сообщила Клер. – Слава Богу, ты не упрятал их снова в банковский сейф или еще куда, а то бы я не смогла их достать. Коробка в багажнике.

– Ключи у меня, – быстро откликнулся Хал. – Сейчас принесу.

Мэй обернулась к Гардену.

– Я никогда их не видел, – пожал тот плечами. – Только слышал. Не знаю, что с ними случилось.

Старуха нахмурилась и пробормотала что-то про себя.

Вернулись Хал и Дженет. Майлс взял в руки коробку с отцовскими вещами, Хал предложил помощь Дженет, но та покачала головой и, не выпуская картонку из рук, пошла вслед за Мэй, которая уже спускалась к берегу озера.

К этому времени странное небо уже неистовствовало. Облака были не темно-серыми или свинцовыми, как при буре, а просто черными – как вода в озере. И несмотря на глухую черноту, можно было различить, что массы клубятся, постоянно меняя форму под воздействием потоков воздуха.

Чувствуя сдавленность в груди, Майлс поставил коробку на песок. Дженет сделала то же самое. Мэй присела на корточки и принялась быстро перебирать предметы. Широко улыбнувшись, словно обретя давно желанное сокровище, она извлекла ржавую ложку.

Ложка из его сна.

Сдавленность в груди усилилась.

Она достала большой кувшин с крышкой, фарфоровую куклу с нарисованными грудями и лобком, керосиновую лампу.

Он видел все эти предметы во сне. Теперь уже просто холодная петля обхватила его сердце. Ложка была среди отцовских предметов, он ее видел, поэтому ничего удивительного, что она могла присниться. Но кувшин, куклу и лампу этим не объяснишь – они принадлежали дяде Джекет, и он никак не мог знать об их существовании.

Мэй отложила в сторону эти предметы и принялась перебирать другие. На свет появились ожерелье из человеческих зубов и пластиковый пакет с плоской засушенной лягушкой.

– Это носят для защиты, – сказала Мэй. Она простерла руки над ожерельем и принялась совершать в воздухе некие странные чувственные движения, которые показались Майлсу знакомыми, хотя он видел это впервые. Потом осторожно взяла его в руки. У Майлса не было ни малейшего желания подставлять шею, но она поймала его взгляд и не отводила до тех пор, пока он, невольно содрогнувшись от отвращения, не надел ожерелье на себя.

Далее она исполнила аналогичные движения над лягушкой, вынула ее из пакета и передала Гардену.

– Храни ее в левом переднем кармане брюк.

Гарден хотел было оказать сопротивление, но смолчал и сделал то, что от него требовалось.

Дженет получила кольцо из кости, Хал – резной деревянный фетиш. Клер – браслет, сплетенный, по внешнему виду, из сухой травы. Сама Мэй открыла одну из баночек и вдохнула щепотку некоего пахнущего тленом порошка.

– Теперь... – произнесла она, но договорить не смогла. На фоне темных клубящихся облаков в полной тишине возникла яркая желтая молния. Она не полыхнула мгновенно, как обычно, а медленно и целеустремленно прошла сквозь наэлектризованную атмосферу и ударила в голову Мэй. Та успела ее увидеть, но не сделала ни малейшей попытки избежать попадания. Как только молния коснулась ее волос, лицо старой женщины застыло в маске агонии, и она упала навзничь. Руки и ноги несколько раз спазматически дернулись, что при окаменевшем лице выглядело очень странно.

– Кто-нибудь сделайте что-нибудь! – воскликнула Клер, но никто не шевельнулся, а Майлс схватил ее за талию, чтобы удержать от прикосновения к электрически заряженному телу.

Молния убралась так же лениво, как появилась – просто ушла обратно во взбаламученное небо, как сматываемая леска. Клер высвободилась из объятий, опустилась на колени перед уже застывшим телом и положила пальцы на шею Мэй, проверяя пульс.

– Она умерла.

– Только без искусственного дыхания! – крикнул Майлс, оттаскивая ее обратно.

Она не сопротивлялась, и по этому Майлс понял, насколько она испугана. Клер была прирожденной благодетельницей, всегда помогала людям, никогда не жалела ни времени, ни денег, чтобы помочь тем, кто попал в беду. К тому же она имела хорошие навыки в оказании первой помощи. Если Клер оказалось так легко отговорить от помощи Мэй, значит, дело серьезно.

– Минус два. Их осталось пятеро, – решил схохмить Хал, переведя взгляд с Мэй на Росситера, застывшего на вершине холма, и обратно.

– Не смешно, – отреагировал Майлс.

– Кретин, – буркнул Гарден.

Клер вдруг буквально отпрыгнула, чуть не сбив с ног Майлса, не ожидавшего столь резкого движения.

– Что?.. – хотел спросить он, но слова застряли в горле.

Все тело Мэй начала сотрясать мелкая дрожь, хотя это было совершенно не похоже на возвращение к жизни. Руки и ноги оставались изогнутыми в неестественных позициях, застывшая маска лица не изменилась.

Затем по телу прошла мощная волна.

Она встала.

И пошла.

Майлс понял, что происходит, и понял, куда она движется. На принятие решения оставались считанные секунды, и он взял командование на себя.

– Собирайте вещи! Мы идем за ней! – Он подхватил ложку, кувшин и лампу; куклу уже брать было неудобно, и она осталась на песке. – Воды! Захватите всю воду, что у нас есть! Мы идем в пустыню!

Гарден метнулся вверх по склону к машине; вслед за ним – Хал.

Мэй шагала прочь, запрокинув голову к небу. Ноги сами несли ее по пути, проложенному Изабеллой и другими ушедшими. Майлс вновь мысленно увидел медленную молнию, спускающуюся с небес, чтобы поразить Мэй, увидел Росситера, возвращающегося из своей попытки преследования с красной головой и мертвыми мозгами – физические доказательства силы, которой они собирались противостоять, но он чувствовал, что все делает правильно, и, повинуясь инстинкту, неотрывно следил за удаляющейся женщиной, готовый броситься за ней, если та скроется из виду.

Но тут уже появился Гарден с упаковкой из шести банок «Доктора Пеппера» и Хал, перепоясанный двумя флягами.

– Пошли! – крикнул Майлс. – За ней!

– А ты отправляйся за помощью, – сказал он Клер, целуя ее в щеку. – Езжай в город, обратись в полицию, к шерифу, ко всем, кого найдешь.

– Нет! – воскликнула Клер, хватая его за руку. – Я иду с тобой!

– Я поеду за подмогой, – произнесла Дженет. – Или лучше останусь. Или... – Она закрыла глаза. – Я просто не хочу идти за ней. За ними. Я не хочу идти с вами.

Майлс понял ее желание. Ее дяди среди ушедших не было, любая личная заинтересованность, какая могла быть, пропала, и женщина и так уже находилась на грани нервного срыва. Он подумал, что ей следовало бы пойти с ними, что факт происхождения ее семьи из Волчьего Каньона должен иметь определенное значение для нынешней ситуации, но не было времени ни на обсуждение, ни на уговоры и споры, а без твердой убежденности от нее всё равно не было бы никакой пользы.

Майлс передал Клер керосиновую лампу, пошарил в кармане и достал ключи от машины.

– Езжайте за помощью. Расскажите им про этого парня из ФБР. Это заставит их шевелиться побыстрее.

Дженет заговорила что-то в ответ, но ему было некогда слушать. Мэй уже исчезала за большим паловерде, и Майлс, схватив за руку Клер, побежал, крикнув остальным, чтобы не отставали.

Они погнались за ней в пустыню.

Теперь они держались за ней на расстоянии нескольких ярдов – на всякий случай. Мэй безошибочно следовала по пути, проложенному другими ходоками, обходя заросли кустарников и кактусов с точностью автомобильчика в парке аттракционов. Покинув берег. Изабелла прошла между двух невысоких холмов, а, потом – по узкому размытому каньону. Сначала дорога показалась легкой, но песок становился все глубже, все мягче, напоминая дюны, и ноги уже начали утопать в нем.

А также донимала жара. Небо было по-прежнему мрачным, но отсутствие солнца не способствовало снижению температуры, наоборот, воздух стал более душным и влажным. Гарден переместил фляги на плечи, снял насквозь пропотевшую рубашку и обмотал ее вокруг талии. Хал сделал то же самое. Майлс тоже хотел последовать их примеру, но Мэй шла слишком быстро, и просто некогда было останавливаться, ставить кувшин и раздеваться. Он боялся ее потерять. Клер, идущая рядом с керосиновой лампой в руке, обходилась носовым платком.

Они уходили все дальше в безлюдную пустыню.

Сейчас было самое подходящее время обсудить происшедшее и постараться выработать общую линию поведения.

Но они этого не сделали.

Бесшумное движение Мэй и неестественная тишина пустыни делали звучание человеческой речи просто кощунственным. Они молчали от страха, и единственными звуками, нарушавшими эту тишину, было тяжелое хриплое дыхание забывших, что такое физическая форма, людей.

Минут через двадцать Хал передал Майлсу и Клер банку «Доктор Пеппер», которую они с благодарностью осушили до последней капли. Майлс бросил пустую банку слева от себя по ходу движения. Он не имел ни малейшего представления, где они находятся и в каком направлении движутся, а потому имел все основания полагать, что найти дорогу назад будет нелегко, и пометки в стиле Гензеля и Гретхен весьма пригодятся на обратном пути.

Если у них будет обратный путь.

Они прошли мимо зарослей огромных кактусов сагуаро, напоминающих настоящий лес, потом – по узкой ложбине, так густо заросшей окотильо, что приходилось держаться непосредственно за Мэй, чтобы не потерять ее из виду. Между тем плавные склоны покатых холмов постепенно уступали место более суровым и высоким скалам.

У Майлса уже болели ноги. Он не сомневался, что Клер тоже устала. Все идущие впереди были мертвыми – а потому не знали усталости, – и оставалось лишь надеяться, что путь этот не будет бесконечным. В ином случае им его не пройти никогда.

У него не было никакого плана, никакой идеи о том, что делать, когда и если они наконец настигнут Изабеллу. Он даже не взял с собой револьвер Росситера. В качестве защиты при нем были лишь жалкие колдовские причиндалы, выбранные Мэй. Предположим, эти предметы окажутся действенными, и что тогда? Ему надо будет наброситься на Изабеллу, повалить ее на землю?

Внезапно он ощутил странно холодное прикосновение ожерелья к разгоряченному телу и задумался – чьи это могли быть зубы, с какой целью оно сделано, зачем отец хранил его. И прежде всего, где его взял отец? Сделал ли он его сам? Извлекал ли он зубы у покойников или у людей, которых убивал сам?

Несмотря на все происшедшее, он до сих пор не мог представить себе того отца, которого он знал всю жизнь, как члена некоего подпольного общества любителей ужасов – с заговорами и ядами, с проклятиями и убийствами. Он представлял себе отца скорее жертвой, нежели участником и, хотя Боб несомненно обладал колдовскими причиндалами и прилагал специальные усилия, чтобы скрывать этот аспект своей жизни от окружающего мира, было также понятно, что он не особо знаком со своим наследством.

Черт побери, отцу даже приходилось ездить в библиотеку, чтобы установить значение повторяющихся снов.

Поэтому рассказ Мэй вызвал у него немало вопросов. Она заявила, что знает отца, сказал, что они оба, так же как и дед Гардена, родились в Волчьем Каньоне и знали про Изабеллу и ее проклятие. Возможно. Но оставались не стыкующиеся детали.

Это произошло неожиданно.

С тех пор как ландшафт стал более дружелюбным, а растительность менее интенсивной, они шли вслед за Мэй на определенном расстоянии. Вдруг она остановилась на ровном песчаном русле высохшей речки и резко упала ничком, плотно прижав руки к туловищу и сдвинув ноги. Без секундного промедления Мэй начала ввинчиваться в землю головой вперед.

Майлс в ошеломлении не мог поверить своим глазам. Рот Мэй продолжал оставаться открытым. И было полное ощущение, что она просто пожирает песок, и челюстями, как ковшом экскаватора, вырывает яму в земле. Все это было совершенно неправдоподобно и просто физически невозможно, но через несколько секунд и лицо, и вся голова Мэй уже скрылись в песке. Затем под землю ушли шея, плечи, грудь, живот...

И все прекратилось.

Он посмотрел на Хала и Гардена и увидел выражение страха и изумления на их лицах, зеркально отражающее его собственное состояние. Ладонь Клер нашла его руку, и он крепко сжал ее, пытаясь внушить уверенность, которой не чувствовал и сам.

Они стояли и ждали, затаив дыхание, но больше ничего не происходило – ни звука, ни движения, ни малейшего признака того, что Мэй когда-нибудь снова пошевельнется. Казалось, что та сила, которая недавно приводила в движение ее тело, внезапно истощилась, иссякла, оставив после себя мертвую ненужную оболочку – безжизненную, как обычный труп.

Майлс подошел, соблюдая осторожность и готовый к внезапному возобновлению деятельности – взрывному движению ярости, которое обычно возникает в такие моменты в фильмах ужасов. Но это было не кино, и ничего не произошло. Он без помех приблизился к телу Мэй. Нижние конечности торчали вертикально вверх. Он прикоснулся к загрубевшей грязной ноге и почувствовал холодную кожу, пористую мертвую плоть. Грязные юбки упали, открывая густую темную растительность в паху.

Майлс поднял голову к небу, потом посмотрел по сторонам. Сама ли Мэй могла так сделать, совершив своеобразный бунт, чтобы убить себя окончательно, навсегда и тем самым положить конец власти Изабеллы над собой? Или это Изабелла по какой-то причине заставила Мэй вгрызаться в землю, лишь в последнюю минуту почему-то оставив свой замысел на полпути?

Этого он не мог знать, но в любом случае недвижное тело старой женщины напомнило ему сломанную деталь сельскохозяйственного механизма, выброшенную ржаветь прямо там, где она сломалась.

Может, заклинание ослабло? Может, магия имеет географические пределы. Может, Изабелла ушла так далеко вперед, что Мэй оказалась вне зоны ее влияния.

Возможно.

Сдавленность в груди прошла, зато вернулось покалывание в районе солнечного сплетения. Майлс подумал, не является ли это ощущение физиологической реакцией организма на воздействие какой-то силы, которой он подвергается.

– Вы... ничего не чувствуете? – обратился он к Гардену. – В организме, я имею в виду. Никаких необычных физиологических ощущений?

– Кроме того, что мои яйца ужались в горошину и подкатили под горло от страха, – ничего, – вмешался Хал.

– Спасибо за информацию, – сухо откликнулась Клер.

– Извини.

– Не понимаю, о чем вы, – покачал головой Гарден.

– Нет ли какого покалывания в области желудка? В груди не давит?

– Вроде бы нет.

– Сдавленность в груди? – всполошилась Клер. – Это признак сердечного приступа.

– Нет у меня никакого сердечного приступа.

– Мы сейчас никак не сможем быстро доставить тебя в больницу...

– Нет у меня сердечного приступа!

– Я же волнуюсь! С тобой все в порядке?

Они обменялись яростными взглядами, и за злостью Майлс увидел подлинную тревогу, поэтому быстро подошел к Клер, извинился и поцеловал к щеку.

– Я просто о тебе беспокоюсь, – повторила Клер.

– Понимаю.

– Я не чувствую ничего странного, – повторил Гарден.

Майлс кивнул. Он смирился с тем, что никто, кроме него, не испытывает подобных ощущений, но не мог отказаться от мысли, что эти симптомы имеют определенное значение. Впервые он задумался, не обладает ли он сам – поскольку в его жилах так или иначе течет колдовская кровь – некоторыми экстрасенсорными способностями. Это могло бы объяснить его новообретенную восприимчивость и подтвердить достоверность внутренних реакций организма.

Они не стали задерживаться на песчаном русле; никто и слова не сказал о возможности прекращения преследования и поворота в обратную сторону. Молча обойдя успокоившееся тело Мэй, они двинулись дальше по следам в направлении длинного низкого холма. Майлс шел впереди.

Теперь они оказались предоставлены сами себе, но ни ветер, ни дождь не потревожили следов на песке, оставленных Изабеллой и ее зомби, поэтому выдерживать нужное направление не составляло труда. Хал откупорил очередную банку «Доктора Пеппера».

– Последняя на некоторое время, – предупредил его Майлс. – Мы не знаем, как долго нам предстоит идти, и нужно оставить кое-что на обратный путь.

Они достигли холма и обошли его. Песок сменился камнем. Теперь им приходилось пробираться между огромными валунами. Через некоторое время путь им преградил огромный овраг, прорезавший равнинную местность, как гигантская лиана.

Майлс подошел к обрыву и заглянул вниз. Глубина оврага была не меньше двухэтажного дома. Следы подходили к краю и пропадали. С того места, где он стоял, Майлсу не было видно ни малейшей тропинки, по которой можно было бы спуститься, и оставалось предположить, что они прошли, не останавливаясь, и просто попадали вниз. Разумеется, внизу не было ни одного тела. Майлс внимательно оглядел овраг вдоль и поперек, пытаясь определить, в каком направлении они могли двинуться дальше; но сверху понять это было нельзя.

– Что будем делать? – спросил Гордон.

– У нас всего два варианта: вниз или назад. Совершенно ясно, что онине возвращались.

– Эй! – окликнул их Хал, отправившийся на разведку вдоль обрыва.

– Что там?

– Похоже, я нашел спуск!

Это действительно оказался спуск – узкая, но не слишком крутая тропа по краю вертикальной расщелины склона вывела их прямо на дно оврага. Майлс хотел предложить помощь Клер, но та оказалась в гораздо более лучшей форме и даже опередила его при спуске.

Здесь уже под ногами были сплошные камни, и определить по следам, в каком направлении Изабелла погнала свое стадо, стало невозможно. Впрочем, Майлс чувствовал, что правильноидти на юг, и в очередной раз не стал спорить с собственной интуицией.

– Сюда! – махнул он рукой.

Клер шла рядом. С другой стороны пристроился Хал.

– Ты знаешь, что у меня есть оружие?

– Нет, – покачал головой Майлс.

– Так знай. На всякий случай решил поставить тебя в известность.

Известие не прибавило Майлсу ни капли дополнительной уверенности; на самом деле у него было ощущение, что здесьвещи подобного рода бесполезны, но если детективу так спокойнее и он чувствует себя лучше с оружием – что ж, Майлс против этого ничего не имеет.

Хал действительно был верным другом, и он уже сожалел, что не открылся ему раньше. Иногда две головы действительно лучше, чем одна, и возможно, им вместе удалось бы избежать чего-то, если бы подумать заранее. Возможно, и Мэй осталась бы жива.

– Как ты себя чувствуешь? – повернулся он к Клер.

– Прекрасно, – игриво откликнулась та.

Овраг шел бесконечными изгибами. Это была территория, подверженная резким паводковым наводнениям, и Майлс молился Богу, чтобы не начался дождь, пока они здесь. Небо по-прежнему было мрачным, облачным, и если внезапно хлынет ливень – естественный или вызванный магическими силами – у них будет очень мало времени, чтобы найти путь наверх, прежде чем потоки води и грязи собьют их с ног. В голову пришла мысль, что это ловушка, в которую их заманила Изабелла. Майлс постарался быть предельно внимателен, но ничего не произошло.

Через час с небольшим овраг вышел на равнину. Сзади, как теперь сообразил Майлс, находилось приподнятое плато. Впереди же, на уровне дна оврага, простиралась пустыня, разительно отличающаяся от той, через которую они прошли раньше. Здесь не было ни кактусов, ни кустарников, ни деревьев, ни травы. Одни голые камни. И песок. В отдалении, плохо различимые из-за колышущихся слоев разогретого воздуха, виднелись выпуклые холмы и высокие, странной формы столовые горы, превращающие весь ландшафт в некое подобие картины Сальвадора Дали «Долина монументов». Непосредственно впереди равнина раскалывалась на ряд бурых каньонов, глубоко врезавшихся в почву.

– Кажется, мы выбрали неверный путь, – проговорил Гарден, – не думаю, что Изабелла могла пойти сюда.

– Нет, – негромко возразил Хал. – Она была здесь.

Слева, куда показал рукой Хал, из жесткой каменистой почвы виднелись ноги мертвых ходоков – торчащие в воздухе наподобие ряда огромных раздвинутых ножниц. Они располагались в два ряда, образуя своеобразную весьма широкую аллею. Так же, как Мэй, мужчины и женщины были по пояс врыты в землю головой вниз.

Одна пара ног, без сомнения, принадлежала дяде Гардена. Другая – его деду.

Одна принадлежала Бобу.

В воздухе едко пахло паленым, хотя ни дыма, ни огня нигде не было видно. Сера, решил Майлс, но даже не захотел думать, что бы это могло значить.

– Давайте уйдем отсюда, – заговорила Клер. Голос ее звучал сдавленно. – Нам нужна помощь. Полиция, Национальная гвардия... кто угодно. Нам вчетвером, самим, с этим не справиться.

– Я согласен, – подхватил Хал.

Майлс промолчал. Он пошел вдоль торчащих из земли ног, как по жуткому проходу, поглядывая слева направо и пытаясь определить, какая из пар ног принадлежит отцу и какая – Изабелле.

Но было чувство, что ее здесь нет.

Действительно, посмотрев вперед, он увидел единственную пару следов, цепочкой убегающих вдаль.

Только это были не совсем следы ног.

У них было слишком много пальцев, которые оставляли в почве маленькие округлые отверстия – наподобие когтей.

Она где-то в каньонах, подумал Майлс, глядя вдаль. Она ждет их там.

Она хочет, чтобы они пришли.

Эта мысль ужаснула его. Он не мог понять, зачем созданию, обладающему столь устрашающей силой, нужно ждать, играть в прятки с какой-то жалкой кучкой плохо оснащенных, плохо подготовленных преследователей, когда у нее в голове явно гораздо более масштабные замыслы. Но искать во всем этом смысл бесполезно; все это было полностью иррационально с самого начала, и ему не составляло труда спокойно воспринимать все, что она делает.

Спутники Майлса постепенно догнали его. Хал осторожно потрогал подошву ноги одного из ходоков. Клер отказалась идти между рядами торчащих ног мертвых колдунов и обошла его с другой стороны.

– Предлагаю повернуть оглобли, – с явной тревогой в голосе произнес Хал.

– Поворачивайте, если угодно, – откликнулся Гарден. – Вы нам не нужны.

– Черта с два! Я единственный среди вас с оружием.

– Думаете, здесь это имеет какое-то значение?

– Нет, я не намерен вас тут оставлять. Мы уходим все. Незачем больше заниматься этим безумием.

– Да кто вы такой? – возмутился Гарден. – Взялся неизвестно откуда и еще решил давать указания! Козел!

– Прекратите оба! – рявкнул Майлс.

Гарден с вызовом встретил его взгляд, хотя казалось, что молодой человек готов расплакаться.

– Я приехал сюда по собственной воле, один, и вполне могу действовать один и дальше. Мне никто из вас не нужен...

– Мой отец тоже здесь, – напомнил Майлс.

Это угомонило Гардена.

Некоторое время все стояли молча, разглядывая торчащие ноги в поисках неопровержимых доказательств.

Майлс увидел узкую женскую ногу и лодыжку, увидел волосатую ногу со сросшимися пальцами. Увидел темную кожу, покрытую пятнами...

Отцовские ноги.

Он не мог сказать, каким образом он опознал их, но опознал, и даже узнал – несмотря на пострадавшую в воде ткань – штаны, в которых был Боб. Те самые штаны, которые Боб купил в «Сирсе», а он помогал выбирать. Майлс опустил голову. Средняя часть туловища уже была скрыта в земле.

Его переполнял гнев. Ненависть. Отец ничем не заслужил столь возмутительного, оскорбительного к себе отношения после смерти. Он имел право упокоиться с миром. Столь жестокое обращение с телом Боба привело Майлса в ярость и более всего укрепило в желании поймать Изабеллу. Ко всему этому примешивались и печаль, и страх, но основной мотивацией, основным стимулом были ярость и ненависть.

Вероятно, они были врыты в землю одновременно, рассуждал Майлс. Вероятно, с Мэй произошло это тогда же, когда и с остальными. Из этого следует, что Изабелла находится в полутора-двух часах впереди.

Она могла двигаться быстро, увеличивая расстояние, пока они медлили и спорили, теряя время.

Он поставил кувшин на землю и посмотрел на часы. Часы остановились. Он постучал по стеклу, встряхнул их, но секундная стрелка не шевельнулась, а когда поднес к уху, то и тиканья не услышал. Тут же ему пришло в голову, что они движутся по пустыне не менее трех часов, но положение солнца, время от времени появляющегося мутным белесым пятном за облаками, не изменилось.

– Который час? – прочистив горло, громко осведомился Майлс.

– Не знаю, – откликнулся Хал, посмотрев на часы. – Похоже, у моих села батарейка.

– У меня тоже, – подхватила Клер. Все четверо обменялись взглядами, которые были красноречивее слов.

– Нам лучше идти дальше, – заметил Майлс.

Гарден согласно кивнул.

Молодой человек, похоже, пребывал в растрепанных, как и он, чувствах, не желая оставлять деда и дядю зарытыми вниз головой в пустыне. Их следовало либо похоронить здесь, либо выкопать из земли и доставить в цивилизацию, где можно было совершить соответствующие процедуры. Но в данный момент они действительно ничего не могли сделать со своими покойниками, и с этой точки зрения гораздо важнее было продолжить преследование Изабеллы.

Изабелла.

Видение поразило его, как и раньше – мгновенно, полностью, поместив в самый центр событий.

Плотины взрывались одна за другой – в Аризоне, в Юте, в Колорадо. Он видел все это сверху, сее точки зрения; многократная последовательность почти неотличимых стен воды, затапливающих города и их жителей, представляла собой лишь первый удар гигантской операции возмездия.

Затем он снова оказался в пещере. Оглядевшись, он узнал это место. Он видел его раньше, только глазами более молодой Изабеллы в более раннее время, и он смотрел от дверей хижины. За тысячу лет тут произошли заметные изменения, но остались узнаваемы очень характерные очертания скал, из чего можно было сделать вывод, что снаружи пещеры остался все тот же уникальный ландшафт, который он видел с этой же самой точки в неизвестную эпоху доисторического времени.

Над густым покровом облаков послышался звук пролетевшего истребителя.

И затем все кончилось. Он вновь стал самим собой. Он видел перед собой горизонт, видел сюрреалистическую версию «Долины монументов» и вдруг понял, что именно эта картина предстала перед ним в его видении. Только видел он все это под углом, который был возможен из каньонов, находящихся впереди.

Оттуда же доносился замирающий звук прошедшего за облаками реактивного самолета.

И вновь Майлс задумался о том, почему ему все это показывают. Сколько бы ни пытался он себя убедить, что это просто совпадение, что он случайно попал на некую психическую волну – как антенна, ловящая телесигнал, он не мог отказаться от чувства, что ему намеренно предоставляется некое специфическое знание.

Клер прикоснулась к его щеке и обеспокоенно посмотрела в глаза.

– Что с тобой? Мне показалось... – Она замялась, видимо, подыскивая слова, определяющие ощущения, которые она испытала за те несколько секунд, пока он находился вне досягаемости.

– Я в порядке, – заверил ее Майлс. Обернувшись к Гардену и Халу и стараясь не обращать внимания на торчащие раскрытыми ножницами ноги отца, он заявил: – Я знаю, куда она ушла. Я знаю, где она сейчас.

Хал поймал взглядом когтеобразные следы на земле.

– Далеко?

– Вон в тех каньонах.

– Думаешь, успеем добраться туда до темноты?

Майлс посмотрел на рассеянный свет застывшего на месте солнца.

– Даже если на это уйдет весь день.

Все замолчали.

– Что мы будем делать, когда найдем ее? – наконец произнес Гарден.

– Не беспокойтесь, – откликнулся Майлс, поднимая с земли кувшин. – Что-нибудь придумаем.

Твердым шагом он двинулся в сторону каньонов.

6

Здесь сама земля выглядела по-другому. Даже геологические формирования казались странными, тревожащими, состоящими из таких углов и форм, какие не встречались нигде в природе, и даже плотность воздуха по мере приближения к каньонам увеличилась. Скалы и утесы, холмы и плоские горы – все напоминало то, что Майлс видел от входа в пещеру, и он уже не сомневался, что они приближаются к конечной цели своего маршрута.

Следы Изабеллы – если это были они – исчезли почти мгновенно, растворились в исключительно мягкой почве, но Майлс знал направление и без труда выдерживал нужный курс.

Они шли, казалось, целый день, но с неработающими часами и без зрительной ориентировки по положению солнца невозможно было определить, сколько на самом деле прошло времени. Они допили весь «Доктор Пеппер» Хала, оставили банки в качестве ориентиров, и теперь для утоления жажды осталась лишь вода во флягах Гардена.

Задолго до того, как они достигли самого большого каньона – массивного хребта, видимого за много миль, размеры которого, на взгляд Майлса, были вполне сопоставимы со знаменитым Большим Каньоном, им повстречалось пересохшее русло сезонной реки. Река, очевидно, впадала в сам каньон либо в одно из его ответвлений, и Майлс, посмотрев на уходящую вдаль песчаную ленту русла, подумал, что лучшего пути для того, чтобы оказаться в каньоне просто не может быть. После недолгого обсуждения они двинулись по сухому руслу.

Окружающая пустыня стала расти вверх. По мере углубления в землю красно-белые пятнистые песчаники уступали место серым гранитам. Само русло реки сужалось, разветвлялось и постепенно терялось в лабиринте высоких, узких затапливаемых каньонов, которые сливались, пересекались, переходили один в другой, образуя замысловатую замкнутую сеть. Уже невозможно было понять, в каком направлении они движутся – небо над головой представляло собой бесполезную узкую щель между скругленными вершинами скал, – но Майлс доверял своему чутью, все остальные доверяли Майлсу, и он, крепко сжимая в руке волшебный кувшин, который дала ему Мэй, вел всех вперед.

Постепенно ущелье перешло в более широкий каньон. У Майлса появилось ощущение, что за ними наблюдают, и от этого на открытом пространстве стало крайне неуютно. Очевидно, все остальные тоже что-то почувствовали, потому что никто не смел произнести ни слова. Все молча шли гуськом мимо искривленных сучьев и стволов деревьев, которые когда-то были принесены сюда бурными потоками воды и застряли между валунами.

На одном из поворотов каньона углубления на поверхности скалы образовали нечто похожее на разваливающиеся каменные стены с маленькими отверстиями – оконцами. Майлсу доводилось видеть фотографии каньона де Челли с его знаменитыми индейскими руинами, и именно они вспомнились ему сейчас.

Только...

Только он не был уверен, что эти стены были выстроены индейцами.

Или вообще человеком.

Каньон расширился, стал просторнее, а потом резко повернул чуть ли не под прямым углом и вновь существенно сузился. Здесь их ждала невысокая полуразвалившаяся каменная стена. Выделялись отдельно стоящие колонны и камни, которые, как показалось Майлсу, выглядели почти как люди. Сама ли природа проявила такую изобретательность, с помощью дождя, песка и ветра придав им такие формы, или их кто-то специально вырезал, а потом оставил так, чтобы те же природные явления сгладили острые углы и придали им более естественный вид, – этого определить было нельзя, но зрелище в любом случае было не из приятных. Ему вспомнилась терракотовая армия, которая была обнаружена в Китае...

Я вырыл эту дыру. Она ведет в Китай.

...и ощущение, что они проходят мимо толпы людей, которые превращены в камень, еще больше окрепло. Он ускорил шаг и впервые обратил внимание, что начал тяжело дышать, явно испытывая недостаток кислорода. Рядом так же тяжело дышала Клер.

– Мы почти на месте, – объявил Майлс.

Никто не откликнулся.

Он вспомнил сон, который приснился прошлой ночью. Вернулось покалывание в солнечном сплетении, и вновь появилось четкое ощущение, что он стал частью всего этого по праву наследства. Он оказался в этой ситуации не случайно. И сколь ни слаба могла показаться связь между смертью отца и появлением Марины Льюис, обеспокоенной происходящим с ее отцом, оба события, несомненно, являлись составными частями какого-то незримого плана.

Кувшин в руке вдруг заметно потяжелел; нога стала чувствовать ложку, до этого спокойно лежавшую в кармане брюк. Ожерелье холодило кожу на шее, но, как ни странно, даже это воспринималось обнадеживающим знаком, и Майлс был рад, что взял все это с собой.

Вскоре они оказались в точке слияния каньонов. Небо по-прежнему было затянуто облаками, и определить положение солнца было невозможно. Только внезапно потемнело – словно уже наступил вечер. Снова вернулся сильный запах серы, и Клер свободной рукой зажимала ноздри в надежде избавиться от тошнотворного запаха.

Майлс остановился, не понимая, куда идти дальше. На одной из каменных стен он увидел тень женщины, удивительным образом напоминающей его мать, и он резко отвернулся, не желая этого видеть, каким-то образом поняв, что взгляд на этот образ может...

Что? Превратить его в соляной столб? В камень? Свести с ума?

Этого он определить не мог, но смотреть на тени было опасно, это он понял наверняка.

– Эй, – подал голос Хал. – Это же моя мать!

– Не смотри туда! – крикнул Майлс, оборачиваясь к другу. – Никому нельзя смотреть!

Гарден, похоже, понял предупреждение на инстинктивном уровне и лишь сдавленным голосом спросил:

– Что это?

– Не знаю. Допускаю, сейчас нам будет попадаться много подобного рода явлений. Нужно быть очень внимательным. Необходимо держаться вместе. Если кто заметит что-нибудь необычное – подавать сигнал голосом. Мы должны постоянно быть наготове.

– В таком случае, полагаю, нам сюда, – сухо заметил Хал.

Майлс посмотрел в направлении его вытянутой руки. Все остальные каньоны, веером расходящиеся в разные стороны с этой точки, были совершенно обыкновенными, в отличие от того, на который указывал Хал. В нем находились какие-то предметы. Впрочем, это могли быть и странной формы растения, но издалека они напоминали и статуи, и какие-то создания черно-серого цвета, усеявшие песчаные наносы у подножия скал и разбросанные по дну каньона, придавая ему неприятно мрачный и замусоренный вид. Оттуда же сильно несло запахом серы.

– Да, – медленно кивнул Майлс. – Нам туда.

Хал достал револьвер, проверил патроны, но не стал убирать его в наплечную кобуру, а оставил в руке.

– Ну что ж. Туда так туда.

Майлс в очередной раз пожалел, что сейчас с ними Клер, а не Дженет, и не только потому, что очень боялся за Клер, а потому, что именно Дженет должна была быть здесь, потому что Дженет была одной из них, потому что в ее жилах тоже текла колдовская кровь.

Клер посмотрела на него и неловко улыбнулась, словно прочитав его мысли.

– По крайней мере мы умрем вместе.

– Никто не умрет, – заверил ее Майлс.

Сам он в этом отнюдь не был уверен.

Каньон загромождали черные камни и кости непонятного происхождения. Там и сям торчали неприятного вида клочки высокой травы, чахлые деревца неестественно изломанной формы вызывали чувство тревоги. Идти был трудно. Все это напоминало специально созданную изощренную полосу препятствий. Запах серы становился все сильнее. Майлс дышал с трудом, Клер кашляла, борясь с приступами тошноты, но в тот момент, когда казалось, что идти дальше уже невозможно и придется повернуть назад, запах исчез. Словно они прошли какой-то невидимый барьер, за которым воздух внезапно стал свежим и очень холодным.

На голых ветках мертвых деревьев висели дохлые собаки, повешенные за шею. Внизу по песку сновали жуки. Их полчища окружали деревья кругами пугающе правильной геометрической формы. В расселинах скал можно было заметить спрятанные вырезанные из камня фигуры. Узнав их, Майлс почувствовал дрожь в руках.

Клер сдавленно вскрикнула и схватила его за руку. Рядом с ее ногой в трещине камня расположилось мелкое неподвижное создание. Оно напоминало помесь лягушки-альбиноса и устрицы, вытащенной из створок. Оно смотрело глазами-щелочками и издавало булькающий звук, который звучал как смех.

Они попятились и обошли создание широким полукругом.

Майлс шел впереди с Клер. Через некоторое время он обернулся посмотреть, как идут остальные. Хал держался в нескольких шагах сзади...

Но он был один.

– Гарден! – с замирающим сердцем заорал Майлс.

Никто не откликнулся.

– Гарден! – крикнул он еще раз.

Все остановились, принялись внимательно оглядываться по сторонам, окликать молодого человека, но тщетно.

Их молодой спутник исчез.

7

«Гарден».

Это был голос его отца, отец тоже был здесь, и Гарден остановился, вглядываясь в глубокую высокую расщелину за поворотом скалы.

«Гарден».

Голос был слабым, чуть громче шепота, словно отец попал в ловушку и просидел в ней несколько дней без воды и пищи. Это было бессмысленно, поскольку он лишь вчера попрощался с отцом на станции Апач, но голос тем не менее был знакомый. Он обошел зазубренные камни и углубился в расщелину. Несколько шагов пришлось пробираться боком, пока трещина не стала шире.

«Гарден».

Он сообразил, что его намеренно уводят от остальных, удивился. Почему не окликнул их, не сообщил, куда направляется...

Может, на него накатило затмение?

...но эти мысли пришли как бы издалека и остались на периферии сознания, а доминировала другая: необходимо срочно отыскать отца и оказать ему помощь. Наверное, отец отправился за ним следом, желая предупредить его и предостеречь от встречи с Изабеллой, но опоздал и каким-то образом оказался здесь, в ловушке.

В западне.

Гарден замедлил шаги, внезапно испугавшись того, что его может ждать впереди. Впервые он подумал о том, чтобы вернуться, позвать остальных, организовать настоящий поиск, но снова услышал голос отца.

«Гарден».

Он протискивался меж сырых высоких стен, пока не оказался лицом к лицу с...

Куклой.

Фигура, посаженная на плитчатые камни, похожие на ступени, несомненно, должна была напоминать отца, но ей не потрудились придать даже приблизительного сходства. Голова была соответствующих размеров, но сделана из смятых сырных корок. Вместо глаз – пуговицы, лицо – нарисованное. Поросячий нос, дурацкий разинутый рот. На кукле была одежда, которую отец мог носить лет двадцать назад. Руки и ноги были сделаны обрубками – без кистей и ступней.

Однако голос исходил именно отсюда. Пока он стоял, уставившись на это чудище, в узкой расщелине просвистел легкий ветерок, и каким-то образом из сырной головы снова послышался шепот:

«Гарден».

Его охватил холодок. Все это было неправильно. Внезапно сознание прояснилось, и хотя в мозгу по-прежнему настойчиво пульсировала мысль, что все хорошо, все идет как надо, он уже понял, что попался на удочку. Его специально оторвали от Майлса и остальных.

Гарден вспомнил про засушенную лягушку, которую дала ему старая женщина для защиты, и сунул руку в левый карман брюк, но карман был пуст. Он на всякий случай проверил другой карман – но с тем же результатом.

Дырок в карманах не было, но лягушка каким-то образом исчезла. Очевидно, просто выпала во время ходьбы или когда они перебирались через многочисленные завалы камней и деревьев на дне каньонов. От панического страха закружилась голова.

– Майлс! – заорал он. – Майлс!

Он кричал изо всех сил; казалось, голос должен уже был подняться до самого гребня каньона и перелететь через него, но он не понимал, как далеко ушел, и не был уверен, что его услышат, поскольку из земли послышался низкий рокочущий звук, который становился все громче. Он узнал его, но не сразу определил источник.

Вода.

Да, теперь он отчетливо слышал рокот несущегося потока воды. Ущелье стало быстро заполняться черной омерзительно пахнущей водой. Сначала она проступала из-под камней, но почти моментально хлынула и спереди, и сзади – откуда он пришел. Он остался в этом пространстве наедине со страшной куклой. Вода уже подняла ее, и кукла плыла к нему, в то время как он судорожно пытался и не мог найти опору для рук, для ног – любую зацепку, которая помогла бы выкарабкаться наверх раньше, чем вода заполнит ущелье.

«Гарден».

Кукла по-прежнему произносила его имя, и когда он непроизвольно посмотрел на раскрашенную физиономию, то увидел, что нарисованная ухмылка из глупой превратилась в злобную. Правый глаз-пуговица болтался на нитке вверх-вниз, раскручиваемый несущимся потоком, как будто подмигивал.

Не было ни малейшей возможности выбраться наверх по гладкой скалистой стенке узкой расщелины. Вода прибывала быстро. Черная жидкость сильно пахла серой. Гардена сотрясали желудочные спазмы, и он изо всех сил сжимал губы, чтобы эта гадость не попала в рот.

Может, удастся поплыть и продержаться на поверхности до тех пор, пока жидкость не заполнит ущелье до краев, и потом выбраться через верх?

«Гарден».

Подмигивающая кукла больше ничем не напоминала отца. Даже форма головы деформировалась. Черная жидкость начала размывать сырные корки, и теперь она выглядела просто как дикое кошмарное видение. Кукла прибилась к нему, покачнулась на очередной волне, после чего ушла под воду.

Через секунду мягкие, скользкие и пугающе живые руки-обрубки обвились вокруг его ног.

– Помогите! – завопил Гарден.

Его утащило под воду.

8

Гарден пропал.

Они вернулись назад, осмотрели каждый валун, заглянули в соседние расщелины, звали его, но Гарден не появился, и в конце концов Майлс сказал:

– Она его забрала.

– Может, просто струсил? – предложил Хал.

– Маловероятно, но не исключено.

– Он исчез, – заявила Клер. – Он шел со мной рядом, я буквально на секунду повернула голову – и его уже не было. Что теперь делать? – обратилась она к Майлсу.

У Майлса стиснуло голову. Если что-то есть в его гипотезе о колдовской крови, то сейчас они попали в весьма дерьмовое положение, поскольку он остался один. Может, Изабелла и не подозревает, что он имеет возможность читать ее мотивы и намерения, но об их присутствии она знает бесспорно, и теперь может начать играть с ними, не торопясь и произвольно устраняя одного за другим.

– Вы сохранили то, что дала вам Мэй? – спросил Майлс.

Клер подняла руку, показывая браслет из сухой травы. Хал достал из кармана деревянную фигурку.

– Хорошо. Держите их при себе. До сих пор они нас защищали, будем надеяться, что не подведут и дальше. – Он глубоко вдохнул и выдохнул. – Мы почти пришли.

– То, что было у Гардена, его не защитило, – напомнил Хал.

– Хуже не будет, – парировал Майлс.

– Прости, – прищурился Хал, приподнимая револьвер, – но я как-то больше полагаюсь на это.

– Если ты действительно думаешь, что это поможет против сто лет как мертвой твари, которая в состоянии воскрешать колдунов и убивать людей по всей стране, – желаю успеха.

– Логично, – приподнял бровь Хал в стиле доктора Спока.

Майлс улыбнулся и почувствовал себя легче. Висельный юмор приятеля снял напряжение, которое охватило его после исчезновения Гардена.

– Пошли, – произнес он. – Нам нужно торопиться. И держаться вместе, не выпускать друг друга из виду.

Он двинулся вперед, так, чтобы Клер оказалась посередине между ним и Халом, прикрывающим ее с другого фланга. Они шли, касаясь друг друга плечами. Кувшин, который он держал в руке, потяжелел, ручка стала теплой и скользкой, и Майлс покрепче стиснул пальцы, чтобы ненароком не уронить и не разбить волшебный предмет. Клер тоже крепко сжимала в руке керосиновую лампу. Майлс подумал было попросить Хала понести ее, но вспомнил, что друг на самом деле гораздо более неуклюж, чем Клер.

Пространство вокруг было наполнено множеством звуков – скрипы, потрескивания, жужжание, посвистывания, стук коготков и тихое безумное покашливание слышались со всех сторон. Краем глаза он замечал быстро мелькающие между камней и деревьев мрачные тени, которые застывали на месте, как только он поворачивал голову в их сторону.

Потом он наступил на что-то мокрое, скользкое, которое издало бульканье, напоминающее одновременно и звук истекающей воды, и чего-то живого, но даже не опустил голову, чтобы посмотреть.

Каньон уже заканчивался; высокие скалы расступились, превратившись в низкие черные гребни, уходящие вдаль и теряющиеся в песчаных дюнах. Странной формы холмы, которые они видели издалека, теперь оказались прямо перед ними. Над горами на горизонте клубились черные облака, время от времени озаряемые вспышками молний.

Это была сцена из его видения.

От страха Майлс почти потерял способность двигаться. Пещера, из которой он видел этот пейзаж, была где-то рядом, правее, и он начал пристально всматриваться в измельчавшие скалы, пытаясь найти отверстие.

И нашел.

Пещера оказалась гораздо ниже, чем он ожидал, в небольшом откосе как раз над холмом нанесенной паводком земли. Несмотря на отсутствие тропы, завалы камней, кактусы с гигантскими колючками, пройти туда не составляло труда, но ему не хотелось этого делать. Воля и решимость, которые вели его до сих пор, казалось, внезапно оставили Майлса. Глядя на это маленькое черное отверстие в скале, он испытывал холодный ужас.

Сердце колотилось как безумное. Горло перехватило спазмом, и пришлось несколько раз с усилием прокашляться, прежде чем он снова обрел способность говорить.

– Все, – сказал Майлс. – Пришли. Вон там, впереди и чуть выше. Она там.

И из пещеры появилась Изабелла.

– Смотрите! – вскрикнула Клер.

Изабелла, по-прежнему с заметно свернутой набок головой, выплыла из пещеры и стала подниматься вверх по склону, пока не оказалась в нескольких футах над гребнем. Зависнув в воздухе, она смотрела на них, совершая замысловатые движения руками и лопоча на непонятном языке. На лице ее застыла маска ярости и ненависти. Краем глаза Майлс увидел, что браслет на руке Клер начал испускать яркое зеленоватое сияние, словно подвергался бомбардировке некоей энергией и... поглощал ее.

Клер, в свою очередь, обратила внимание на его ожерелье, показала рукой, и Майлс, хотя и не мог видеть свечение, ощутил тепло на коже в том месте, где ожерелье прикасалось к телу, и понял, что шея залита таким же зеленоватым сиянием. Хал сунул руку в карман и достал так же светящийся деревянный фетиш. Поглядев, он быстро спрятал его обратно.

– Похоже, мы защищены, – сказала Клер.

– Пора кончать с ней, – заявил Хал, глядя на Изабеллу.

Фраза оказалась тем толчком, которого и не хватало Майлсу, чтобы преодолеть временно охватившее его оцепенение. Взяв Клер за руку, он двинулся вверх по склону ко входу в пещеру.

И оба вздрогнули от звука выстрела. Грохот показался неестественно сильным. У Майлса зазвенело в ушах. По стенке каньона скатился небольшой песчаный оползень. Он подумал, что друг не выдержал и пальнул в Изабеллу, но, обернувшись, увидел под ногами Хала серо-зеленого краба, похожего на паука. Расположенные по бокам тушки глаза уставились в никуда. Из пулевого отверстия выползала клейкая жидкость.

– Он собирался напасть на меня, – пояснил Хал.

– Только не стреляй понапрасну, – проговорил Майлс, кивая. – Может, этого она и добивается.

Изабелла больше не висела в воздухе. Она спустилась на склон, продолжая смотреть в их сторону. Майлс поймал ее взгляд, и она отшатнулась.

Неужели боится?

Это не имело ни малейшего смысла, но выглядело именно так. Все двинулись дальше – вверх, преодолевая преграды, пока не вышли на остатки древней тропы, которая вывела их непосредственно на площадку перед пещерой.

Пятно плоти промелькнуло в горловине пещеры и растворилась во мраке.

Надо ли преследовать ее дальше? Или она их заманивает? Он не был уверен, но продолжал идти. Оказавшись у самого входа, он заглянул внутрь, но ничего не увидел. Каков бы ни был слабый свет от затянутого темными облаками неба, он пропадал ровно на границе пещеры. Нужно было захватить с собой фонарики. Им нужен огонь...

Лампа.

Обернувшись к Клер, он протянул кувшин и взял у нее керосиновую лампу.

– Хорошая мысль, – кивнул Хал. – Будем надеяться, что она работает.

Хал протянул спички. Лампа зажглась. Держа ее перед собой, Майлс осторожно вошел в пещеру.

При виде огня Изабелла испустила жуткий вопль, напоминающий одновременно карканье ворон и звон бьющегося стекла. Невозможной формы ноги проворно унесли ее в глубину пещеры. В долю секунды она уже оказалась за периметром освещенного пространства. Вопль оборвался, но во мраке еще некоторое время был слышен стук когтей по каменному полу.

– Что бы ни случилось, – предупредил он Клер, – главное – не урони кувшин.

– Не волнуйся. Не уроню.

Они вошли в пещеру. Браслет Клер и его ожерелье испускали зеленоватое свечение, благодаря которому они могли видеть друг друга, но его было явно недостаточно, чтобы рассеять окружающий мрак. Они целиком и полностью зависели от огня лампы. Клер крепко ухватилась за его брючный ремень.

В пещере не было ни сталактитов, ни сталагмитов, ни колонн, ни каменных изваяний. Стены были гладкими, черными, глянцевитыми. На потолке виднелись древние пиктограммы; их едва различимые белесые очертания, казалось, изменялись от мерцающих языков пламени и выглядели угрожающими.

Пещера сузилась. Они оказались в понижающемся туннеле. Проход был настолько тесным, что пройти тут можно было лишь по одному.

– Может, я пойду первым? – предложил Хал. – Я, как-никак, вооружен.

– Нет, первым пойду я, – отрезал Майлс. – Ты прикрывай тыл.

Они миновали ниши и углубления, боковые ответвления, но шли, несомненно, по основному туннелю, поэтому Майлс продолжал двигаться дальше, внимательно следя за любым возможным движением, любым...

Из темноты вылетела рука, когтистые пальцы схватили его за плечо. Он вскрикнул, дернулся, отмахнулся, но рука исчезла так же быстро, как появилась, словно прикоснулась к чему-то раскаленному, и Майлс понял, что его защитило ожерелье. Пыхтение за спиной означало, что Хал пытается протиснуться вперед мимо Клер, и Майлс поспешил успокоить спутников.

– Ничего. Все кончилось.

– Что это было? – спросила Клер.

– Что-то попыталось меня схватить.

Он поднял лампу и посветил туда, откуда появилась рука, но увидел всего лишь пустую нишу.

– Пусти меня вперед, – потребовал Хал. – Ты не должен рисковать понапрасну. Ты должен идти в середине. Тебя нужно охранять.

Майлс даже не затруднил себя ответом. По-прежнему чувствуя руку Клер на поясе, он двинулся дальше, крепко сжимая высоко поднятую лампу и остро сознавая тот факт, что если уронит ее или кто-то выбьет ее из рук, то они останутся в полной темноте.

На стенах возникали все новые символы, значения которых он не понимал и тем не менее чувствовал исходящую от них угрозу. Туннель повернул налево...

И Майлс увидел перед собой комнату. Не пещеру, не склеп, не расширившийся туннель, а большую квадратную комнату, стены и потолок которой были обшиты досками. Единственный светильник размером с торшер стоял в противоположном углу справа, рядом с чернеющим дверным проходом, обеспечивая слабое освещение.

– О господи, – выдохнул Хал.

Комната была полна кукол. Куклы, похожие на пучки спаржи, куклы, похожие на чучела и индейские кахино, куклы как коллекция детских игрушек от викторианской эпохи до настоящего времени. Они были сделаны из самых различных материалов, разного возраста; новейшие – современные бесполые фабричные прессованные из пластика, самая старая – вырезанная из дерева, с огромным мужским половым органом. Они были разбросаны по полу, стояли и сидели на полках и карнизах, свисали с крюков, вбитых в стены. Между фигурками вились плети лозы – невероятно зеленой для растения, живущего без солнечного света.

В центре всего этого стоял труп карлика – безглазое, мумифицированное существо в разлагающейся одежде, с коричневой кожей и с почти неразличимыми чертами лица. Труп стоял с протянутой вперед рукой ладонью вверх.

Клер отпустила ремень и схватила Майлса за руку. Ладонь ее была холодной и мокрой от пота. По тому, с какой силой она стиснула его пальцы, Майлс понял, насколько она напряжена.

– Давай уйдем отсюда, – прошептала она, явно боясь говорить в полный голос. Шепот отдался эхом, превратился в другие слова и звуки, которые странным образом отражались от стен помещения. – Мне это не нравится. Я боюсь.

– Она права, Майлс, – кивнул Хал, тоже говоря шепотом. – Это нам не по зубам.

– Стойте здесь, – приказал Майлс.

Освободившись от пальцев Клер, он поднял лампу перед собой и медленно вышел на середину комнаты, стараясь не наступать на кукол. Стеклянные глаза неподвижно поблескивали, когда он проходил мимо. Мерцающие языки пламени отражались на их блестящих лицах, создавая иллюзию живых фигурок.

Приблизившись, он увидел, что лоза оплетает ноги карлика и исчезает под лохмотьями, которые когда-то были одеждой, а появляется вновь уже в районе предплечья, заканчиваясь высохшей протянутой рукой. У лозы были листья мяты, хотя он понимал, что мята обычно не растет на лозе. Она заканчивалась на кончиках пальцев мумифицированной фигуры, создавая впечатление, что этот маленький мертвый человечек протягивает ему ветку свежих листьев мяты.

Тут же вспомнился сон про старика с мятной ложечкой.

Мне дал ее карлик.

Не зная, правильно он поступает или нет, Майлс взял с высохшей мертвой ладони пучок мятных листьев и сунул их в карман рубашки.

Это сохраняет голову свежей.

Из темного прохода потянуло свежим, прохладным воздухом, и Майлс обернулся к Халу и Клер.

– Идем дальше, – сказал он. Голос прозвучал глухо, не вызвав ни малейшего эха. – Только не наступайте на кукол.

Повторять не потребовалось. Клер двинулась первой, осторожно ступая между фигурками, почти точно повторяя тот путь, который проделал он сам. За ней так же осторожно зашагал Хал. Майлс подождал, пока они станут рядом, после чего уже все вместе, друг за другом, прошли к темному дверному проему.

Миновав массивный светильник, они снова окунулись во тьму. Теперь они снова шли по туннелю, только стены его были сферическими, словно сделанные машиной. Здесь не было ни ниш, ни боковых ответвлений – ровный прямой туннель. Майлс шел впереди, держа лампу над головой. Вдруг туннель резко пошел вверх, и вскоре ему пришлось идти мелкими шагами, чтобы сохранить равновесие. Туннель поднимался круто, как лестница. Все уже тяжело дышали, и Майлс подумывал, не стоит ли остановиться и отдохнуть, как увидел впереди клочок неба.

Штормовые облака.

Это придало сил, и они быстро, один за другим, выбрались наружу.

Логически они должны были оказаться на вершине каньона, но когда Майлс вышел из-за двух огромных валунов, вросших в склон, то не увидел и следа каньона. Кругом были лишь той же странной формы холмы, только располагались они не среди ровной песчаной пустыни, а гигантского болота, поросшего разнообразной водной растительностью. Это было неестественное зрелище – словно современные здания, расположенные среди пирамид, или роскошный курорт среди джунглей, что лишь добавляло ощущения сюрреальности всему происходящему.

Над болотом висело бесформенное свечение – не зеленое, как фосфоресцирующие их талисманы, а красное, как кровь. Свечение несколько раз мигнуло, словно привлекая внимание. Потом оно превратилось в нечто напоминающее шар и медленно поплыло в сторону ближайшего самого высокого холма. Под светящейся сферой Майлс заметил каменистую тропу, рассекающую густую болотную растительность и идущую вверх.

– Идем, – сказал он.

– О нет! – простонал Хал.

Но Клер уже двинулась, и Хал пошел следом.

Изабелла настойчиво вела их, целеустремленно завлекая в какое-то специально выбранное ею место, с целью, которая все еще не была понятна.

Когда она возникла из озера, когда он проник в ее мысли, когда увидел разрушенный Нью-Йорк, разрушенный Лос-Анджелес и множество других городов по всей стране, Майлс понял, что она достигла пика своей силы. Единственное, чего он не понимал, – почему она не может немедленно приступить к выполнению своей миссии и ждет их появления.

Впрочем, он понял.

Они ей нужны.

Или, точнее, оней нужен.

Это не имело смысла, но Майлс решил, что каким-то образом это связано с его отцом, с его наследием. Может, ей для исполнения плана необходимо поглотить энергию всех без исключения колдунов... и он остался последним. Как бы то ни было, она шла на конфронтацию, и ему ничего не оставалось делать, кроме как ждать, чем все это закончится.

Они вошли в тень холма, и тот слабый солнечный свет, что еще сочился с темно-серого неба, пропал окончательно. В болоте со всех сторон слышались шорохи и всплески невидимых созданий.

Красное сияние прекратилось. Единственным источником света опять осталась керосиновая лампа. Но болото оказалось не таким большим, как представлялось, а холм не таким высоким, и вскоре они уже стояли на его вершине.

Она ждала их там.

Это было видение ада. Болото кончилось. Земля представляла собой дымящиеся камни. Изгородь, сделанная из горящих кольев, окружала поляну растущей пучками бурой травы, на которой лежала разложившаяся туша размером со слона. В земле зияла огромная дыра...

Здесь я поместил ее тело... настолько черная, что, казалось, она поглощает весь доступный свет. До самого подножия холма валялись перевернутые и разбитые огромные страшные каменные изваяния.

Изабелла стояла на куче кривых костей.

На губах ее играла усмешка.

Хал поднял пистолет и начал стрелять.

Как Майлс и предполагал, пули не возымели никакого действия. Они пролетали сквозь Изабеллу и вышибали искры из скал.

Нельзя убить то, что уже мертво.

Она поплыла к ним, не сводя глаз с Майлса. Это были самые холодные глаза, которые ему приходилось видеть, на самом... прекрасном лице.

Да, она была прекрасна. Он обратил внимание еще на озере, но сейчас это стало еще заметнее. Она была в своей стихии. Эта обстановка шла ей, подчеркивала ее лучшие черты. Она была мертвой, но ему не доводилось видеть никого, кто выглядел бы более живым. Это была абсолютно дикая и при этом совершенная красота – с такой он не сталкивался никогда в жизни.

Единственное, что разрушало иллюзию, – странный наклон головы, неестественный угол, из-за которого она казалась постоянно скособоченной.

Она сверлила его взглядом, возможно, пытаясь соблазнить, но либо ожерелье защищало его, либо его чувства были настолько сильны и неизменны, что ничто не могло поколебать их.

Он ее ненавидел.

Она остановилась прямо перед ним.

– Майлс, – произнесла она. – Майлс Хьюрдин. Я знала, что ты придешь. – Голос был нежным, мелодичным, но что-то в нем тоже раздражало. Он чувствовал, что голос, как и взгляд, пытался покорить его.

– Что ты сделала с моим отцом? – жестко спросил он.

– Я помогала твоему отцу, – ответила она. – И тебе тоже хочу помочь. Мы должны держаться вместе, мы одной породы. Они все хотят нашей смерти...

Она не знала, что он проник в ее планы. Она не знала, что он уже знает, кто она есть.

По крайней мере это преимущество еще сохранялось, и Майлс наблюдал за ней, пока она говорила, пытаясь сообразить, что делать дальше.

Он не знал, чего ждал. Появления волшебного меча? Заклятия? Мэй обеспечила их амулетами для защиты, ему были даны видения. Вплоть до этого момента у него было все необходимое, и он надеялся, что так будет и дальше.

Но не появилось ни волшебного меча, ни заклятия – ничего. Он был один на один с Изабеллой, и ему показалось, что, если он хочет остановить ее и предотвратить осуществление ее планов массового уничтожения, он должен просто одолеть ее физически.

Бросив лампу, он изо всех сил ударил ее в живот.

Изабелла оказалась застигнута врасплох, но не ощутила боли. А как могло быть иначе? Она же мертва.Удивление ее длилось лишь долю секунды. Она отпрянула, и Майлс по инерции качнулся вперед, едва не упав. Шанс воспользоваться преимуществом внезапности оказался упущен. Теперь они оба знали, кто есть кто.

– Ты хочешь узнать о своем отце? – негромко заговорила она. – Боб в аду. Я отправила его туда. Он был одним из приспешников дьявола, и я отправила его туда, где ему место. – Пристально взглянув ему в глаза, Изабелла продолжила: – Ты хочешь знать, почему твои родители разошлись, Майлс? Ты знаешь настоящую причину? А ты знаешь, почему твоя сестра никогда не появлялась в доме?

– Не слушай ее, – послышался голос Клер. – Делай то, что ты должен сделать.

А что он должен сделать? Он просто не знал.

– А как ты думаешь, сколько кобелей прошло через кровать Клер, пока вы жили порознь? Сколько толстых мокрых концов она обсосала, на скольких извертелась? Угадай! Больше десяти? Больше пятнадцати? Больше двадцати?

Одновременно со словами в мозгу возникли образы: отец насильно занимается с матерью анальным сексом; его огромные волосатые руки лезут под подол ночной рубашки маленькой Бонни; Клер ерзает между ног волосатого усатого мужчины, внезапно замирает, глаза ее становятся круглыми от того, что мужчина резко эякулирует, выбрасывая в ее охотно раскрытый рот неожиданно огромное количество спермы.

Картины били прямо под дых, но он не мог позволить себе потерять концентрацию. Он бросился на нее, вытянув вперед руки, повалил на землю и начал избивать.

Она оказалась жилистой и гораздо более сильной, чем он мог себе представить, хотя почему-то и не воспользовалась своими неограниченными силами для противостояния простому физическому воздействию. Она вытерпела первые удары, сгруппировалась, поджав ноги, и, уперевшись Майлсу в грудь коленом, отбросила его от себя. Майлс отлетел, нелепо взмахнув руками и пытаясь восстановить дыхание.

Ситуация резко изменилась. В одно мгновение она уже оказалась сверху. Снова ударив коленом, на этот раз в пах, она потянулась к ожерелью, явно не веря, что сможет даже просто прикоснуться к нему. Однако сила ожерелья, очевидно, была направлена исключительно на колдовство, оно могло защитить владельца от заговоров и волшебства, но не могло противостоять прямому физическому воздействию. Ее пальцы обхватили ожерелье, и нитка просто лопнула. Зеленое свечение оборвалось, и отдельные зубы с легким стуком рассыпались по камням.

Он увидел выражение триумфа в ее глазах, почувствовал потрескивание силы в воздухе.

И в следующее мгновение она слетела с него.

Хал и Клер оседлали Изабеллу.

Они оба по-прежнему находились под защитой. Браслет Клер ярко сиял, из кармана Хала, где он хранил деревянный талисман, тоже исходило зеленое свечение. Они набросились на нее с яростью, как пара умелых хищников, не давая ей возможности совершить какое-то ответное действие. Опять она не чувствовала боли...

Она была мертвой... но, не имея возможности воспользоваться своими силами, была вынуждена сначала освободиться от них. Изабелла издала оглушительный рык, глубокий нутряной рев, более соответствующий какому-нибудь гиганту животного мира.

Хал держал ее руки, упираясь головой в грудь.

Клер сидела на ногах и подвернувшимся булыжником молотила ей по коленям.

Майлс все еще чувствовал потрескивание энергии над собой и не сомневался, что она намеревалась покончить с ним, убить и высосать его жизненную энергию или что еще она привыкла сделать. Но прежде чем это произошло, он вскочил на ноги, подбежал к ней и обеими руками схватил Изабеллу за голову. Она заверещала и начала яростно вырываться.

Следующим движением голова отделилась от туловища.

Разрыв оказался чистым, и тут он понял, что голова с самого начала просто сидела не на месте. Она была неправильно укреплена, поэтому и клонилась под таким странным углом.

Он с отвращением отбросил голову. На руках осталось мерзкое ощущение скользкой и холодной плоти. Туловище мгновенно перестало двигаться, обмякло, судороги прекратились одновременно с отчленением головы.

Майлс взял Клер за руку и помог встать на ноги, хотя она не испытывала никаких сложностей, чтобы сделать это самостоятельно. После этого крепко обнял и поцеловал в губы, бесконечно счастливый тем, что она жива и что жив сам.

– О господи, – выдохнул Хал, потирая ушибленное колено.

Майлс посмотрел на черную дыру в земле и вспомнил старого ковбоя из своего сна.

Здесь я поместил ее тело.

Все полезные знания, которые он получил, пришли к нему в этом сне. Он быстро схватил туловище Изабеллы за руки.

– Бери за ноги! – крикнул он Халу. – Выбросим ее в яму!

Не возникло ни споров, ни колебаний. Хал взялся за ноги, они подняли неестественно тяжелое тело и, пошатываясь, поднесли его к краю чернеющего провала.

– На счет «три», – проговорил Майлс.

Они начали раскачивать туловище, набирая инерцию.

– И ра-а-аз... два-а-а-а... три-и-и!

Они разжали руки, и тело Изабеллы полетело в дыру. Оно исчезло мгновенно, поглощенное глубоким беспросветным мраком. Оба наклонились и посмотрели вниз, но не заметили ни малейшего отблеска света, не услышали и стука тела, достигшего дна.

Она просто исчезла.

Или, точнее, ее туловище.

Поскольку голова еще была здесь, лежала на дымящейся земле у ног Клер.

Майлс и Хал вернулись туда, где она стояла.

– Как насчет этого? – показал Хал на кувшин у ног Клер. – Похоже, он нам больше не нужен?

Майлс посмотрел на осколки разбитой лампы и уже был готов согласиться с другом, но в этот момент с губ отчлененной головы сорвался высокий резкий звук. Клер отпрыгнула, натолкнувшись на Майлса. Глаза ее стали круглыми от испуга.

Голова лежала на дымящемся камне. Ни костей, ни вен, ни крови не было видно. Не было даже открытой раны. Была лишь ровная ярко-зеленая желеобразная субстанция, похожая на жидкую мякоть растения, заключенную в оболочку из кожи.

При этом лицо жило своей жизнью – глаза мигали, брови поднимались, губы шевелились. Острый звук стал громче, в нем уже можно было вычленить отдельные слова. Изабелла заговорила – она начала проклинать их, изрыгая поток грязных обещаний и инвектив, от которых у Майлса поползли мурашки по коже.

Он шагнул вперед. Внезапно он понял, что надо делать. Подавляя отвращение, он нагнулся, взял голову за волосы цвета зеленых водорослей и поднял, держа на расстоянии вытянутой руки.

– Твои дети родятся уродами, – изрыгала Изабелла, при этом голос был не женским, не мужским, даже не человеческим. – Они будут сожжены и расчленены племенами неверных, их внутренности развеют по всем ветрам...

– Откройте кувшин, – сказал Майлс. – Крышку!

Хал поспешил выполнить просьбу.

Майлс поднес голову к кувшину и опустил ее внутрь. Хал быстро накрыл ее крышкой. Майлс достал из кармана брюк ржавую ложку, а из кармана рубашки – пучок листьев мяты. Глубоко вздохнув и собравшись с силами, он сдвинул крышку и с помощью ложки рассыпал листья на запрокинутое лицо Изабеллы.

Голова испустила яростный вопль агонии, и черты лица начали таять, разлагаться на составные элементы, словно они изначально были самостоятельными объектами и составляли целое с помощью некоего клея. То, что осталось, напоминало не более чем нарезанные фрукты – вишни, груши, персики.

Майлс почувствовал опустошенность. Он не мог знать, что за колдовство он сейчас сотворил, откуда это взялось или как это сработало. Он знал лишь одно – то, что он делал, увенчалось успехом. Изабеллы больше не существовало.

Оставалось надеяться, что она была последней в своем роде.

Вся эта одиссея оказалась серией смутных импульсов и не до конца понятных событий, явлений, которые не имели логического объяснения, но объединялись на подсознательном уровне и тем самым имели значение. Он вспомнил Мэй.

Иногда просто нет объяснений.

Он смотрел в темное небо, глубоко дыша. По телу пробегала непроизвольная дрожь. Он осознал, что стал другим. Этот опыт самым глубоким и фундаментальным образом изменил его. Изменилось само отношение к миру. Он больше не был пленником логики, человеком, чей рассудок всегда превалирует над чувствами. Он стал более похожим на отца, и остро пожалел, что рядом нет Боба, которому можно было бы сказать, что он счастлив быть таким, как он, что он гордится этим.

– И что дальше? – с некоторым испугом в голосе проговорил Хал. – Тоже выбросим в яму?

– Нет, – ответил Майлс, – пусть остается здесь.

– А что, если...

– Ничего не случится.

– Откуда ты знаешь? – спросила Клер.

Он посмотрел ей в глаза и взял за руки.

Он не знал.

Он просто чувствовал.

И этого было достаточно.