Игорь Колыванский

Глава 12

Минула неделя, прежде чем я пришёл в себя. Всё это время меня мотал шторм бреда. Сознание то проваливалось в тягучую тошнотворную полутьму, то его начинало таскать по множеству миров, сцен и застывших картин. Я был заложником без права на отдых.

Очнулся ранним утром. В подсвечнике испускает свет, тонущий в восковой ванне фитиль. Стол завален остатками еды, лежит мокрая тряпка, в которую Марина смешно уткнулась и крепко спит.

Преодолевая слабость и головокружение, я потрогал ей нос.

– Напускала слюней, – скорее прошептал, чем сказал я.

– Что?!..– всполошилась она, потом глянула ещё видящими сон глазами и спокойно продолжает: – Не, это не я. Это…

Тут Марину пронзило, она подскочила, едва не упав и мгновенно оказалась возле кровати:

– Ура! Ты очнулся!

Её руки быстро оказались на моём затылке и нас соединил нежный поцелуй в губы.

– Кажется да, но не уверен, – отозвался я и откинулся на подушку.

– Лучше бы сразу помер, – с обидой проговорила она. – Знаешь, как я извелась вся? Лежишь, бредишь, ничего не помогает. Я за эту неделю уже десять раз прокляла всех Богов и снова раскаялась.

– Спасибо, – выдохнул я и сжал ей руку. – Как в городе обстановка?

– Ой, всё закончилось весело, – охотно включилась в рассказ Марина, – я подбила шлюх помочь перетащить тебя, а когда мы уже выбрались, они помчались обратно. Оказалось, чтобы устроить пожар.

– Пацанов хоть вытащили?

– Что внизу были?

Я кивнул.

– Да, но не мы. Прибыл патруль стражи, два этажа к тому времени уже горели. Пока они таскали своих на улицу, в дом шибанула молния, он частично обрушился, а потом и вовсе завалился.

– Надо же, – хватило мне сил удивиться.

– Да вообще, – радостно заявила Марин, потом не выдержала и забралась ко мне в кровать. Прижалась. – Девки всё ловко обыграли. Мол, едва успели сами спастись. Типа, были пьяны, ничего не помнят, как всё загорелось, сломя голову побежали на улицу и позвали, собственно, патруль.

– И что, не было изысканий после?

– А чего там искать? Шторм, потом огонь, потом вода и разрушение. Ну, а врагов у Скотовича хватает, как говорят.

– Не обманывают, – усмехнулся я.

– Это было потрясающе! – заявила Марина, навалившись на меня и вперив полный обожания взгляд. – Ты был настоящим зверем.

– И мог на тебя набросится.

– Подумаешь, – не моргнув, отмахнулась она, – оно того стоило.

– Сумасшедшая, – подытожил я и толкнул её. – Слезай давай, дышать нечем!

– Прости, прости, – кошкой шмыгнула она обратно, а потом и вовсе встала с кровати. – Ты кушать хочешь? Ой, да наверняка хочешь. Я быстро!

Вышло не так чтобы скоро, но желание есть проснулось, когда в комнату внесли блюда, и их одуряющий аромат потревожил нос. Марина успела прибраться на пару с Тамарой. Стол легко вместил угощения, а к моменту, когда я с трудом сел и схватился за ложку, в дверь постучал Иван.

– Ты как?

– Худшее позади.

– Как поправишься, девочки хотели бы тебя увидеть, – сообщил он и подсел к столу. Благо, Марина заказала на пятерых.

– Это какие?

– Спасённые. Они тебе обязаны и кое-что видели. Я с ними уже поговорил, но будет лучше, если вы лично ещё раз всё обсудите.

Я медленно кивнул. Голова работает пока с трудом, но мысль уловил.

– Что с информатором?

– Смылся, – досадно цыкнул Иван. – Понял, крыса, что раз вальнули Скотовича, то и за ним придём.

– Жаль.

– Хи-хи, Игорь, тебе если кого прибить хочется, то у меня спрашивай, – хитро посмотрела Марина. – Я столько сволочей знаю. Каждому можно в груди поковыряться.

Я издал нечто похожее на смешок. Полноценно смеяться не получается ещё.

– Успела собрать коллекцию в Петергофе?

– Их всегда видать лучше. Худое дело – славиться зело.

– Ладно, – прикрыл я глаза, – поел, теперь отдохнуть надо.

Минуло несколько дней. С каждым ко мне возвращались силы, да причём такие, что беспокойство взяло. Могущество магов может расти всю жизнь, а учитывая, сколь долго мы способны существовать, получается, что нет предела росту. Но если примерно в десять-двенадцать лет от роду, мощь может скачкообразно увеличиться, то всё остальное время скорость будет только замедляться. И тут я: был Гриднем, кому слабым, кому середнячком, а теперь вдруг Боярин. Это простому люду до фени, сколько там силушки у тебя, главное долг свой верши, а перед дворянами придётся скрывать.

Только я не умею этого делать, значит надо снова на поклон к Герде.

– Опять к женщине пойдёшь? – огорошила Марина, помогающая приладить кепку ровно.

– Ты откуда знаешь?

– Это чувство такое, – пожала она плечами и переключилась на воротник плаща. Сегодня без меха надел, погода наладилась. – Просто знаю и всё.

– Прости, Морена, но рассказать о ней не могу, – проникновенно отозвался я и посмотрел ей в глаза, – для тебя будет безопасней не знать.

– Ну, я не то чтобы ревную, просто вдруг ощутила её. Ты открылся мне, не сразу, но открылся и теперь я могу точно сказать, сколько у тебя было женщин.

Я молча продолжаю любоваться её глазами и лицом.

– Она хороша собой? Хотя, чего я, ты на других и не смотришь.

– На роль женщины она подходит меньше всего, – задумчиво произнёс я, – скорее женственность осталась в ней, как часть чего-то значительно большего. Отношения у нас в основном деловые, обусловленные духовным миром.

Мы немного постояли в молчании.

– Когда ты смотришь такими глазами, у меня все мысли убегают, – улыбнулась она. – Только бы ради этого жила.

– Ни за что не уходи от меня, Морена. Иначе я потеряю часть души.

На её лице расцвела радуга эмоций. Быстрых, но ярких.

– Да и в постели лучше меня нет. Ну, правда же?

– Истинная! – охотно отозвался я и склонился для поцелуя.

В гости с пустыми руками не ходят. С Гердой же всё ещё проще: если ты не приносишь пользы – Природе ты не нужен. Поэтому мне пришлось дать пару кругов по залитым утренним светом полям и весям, находя и исправляя больные места эфирной сетки. Благо, сил у меня теперь с лихвой.

Очень необычное ощущение. Всю жизнь я только догонял, терпел ушибы и сносил поражения. Отец, дядя, брат и обе матери – их сила всегда восхищала и этот уровень казался недостижимым. И вдруг, как-то незаметно, я обрёл мощь Ётуна. Теперь мне стала понятна очевидность Громовской школы.

Всё же на Севере мы идём к такому могуществу долгие десятилетия. Подавляющая часть одарённых никогда не перешагнёт чина Гридня. А на русских землях одарённость цветёт пышно, дико, разгульно.

Герда встретила на вершине холма. Я удостоился критического взгляда, будто бы ощупавшего с головы до пят и потом уже зазвучал вердикт:

– Такой юный, а такой сильный.

– И посильнее бывают. На Руси-то.

Она улыбнулась глазами.

– Бывают. Но ко мне не ходят.

– И пусть дальше не ходят, а то нечем будет.

– Ты думаешь, я такая жестокая?

Я подошёл, склонился поцеловать руку и уже потом отвечаю:

– Нет, просто пришлось бы мне им объяснять, кто главный зверь в твоём заказнике.

Ведьма чарующе рассмеялась.

– Опыт прожитых лет просит наречь тебя дурачком, но ему противиться нутро. Приятно всё же, когда за тобой ухаживают.

Я поклонился, а Герда ответила поклоном головой.

– Ладно, Игорь, пошли расскажешь откуда у тебя столько силы…

Половину часа она внимательно слушала последовательный рассказ. Меня не тревожила какая-то вина или даже сомнения, просто Синеглазым ведьмам можно рассказывать что угодно, уж кто-кто, а они секреты хранить умеют, вторая же причина довольно прозаична – мне хочется поговорить и словно бы закрыть тему со Скотовичем. Долгое время она копилась комком ненависти и обиды, будет хорошо, если расплету и развею.

– Чтобы ты верно понимал собственный дар, я объясню, как получилось, что люди стали управлять токами эфира, – заговорила Герда. – Одарённость по сути это уродство, нормальный человек способен лишь незначительно влиять на эфирную сетку. Например, коллективными молитвами можно поправить повреждённые и загнивающие участки. По воле же Великих Сил, было положено начало родам, могущим значительно больше. Маги стали сосудами для эфира, их мысли, желания и воля обрели большую силу. Возможности у всех разные, в том числе и по объёму накопленного эфира – маны. Если ты посмотришь на свои часы, то тоже обнаружишь сосуд, только искусственный. Это изделие вышло из рук адепта Английской школы, ткань окружающего мира в них сжата в виде складок. Получилось нечто вроде мешков, способных накапливать ману. Понимаешь меня?

Я кивнул и приложился к традиционному уже чаю.

– Если ты войдёшь в медитацию и всячески рассмотришь себя, то в одном из планов найдёшь собственное вместилище – эта мерность бытия доступна лишь божественным существам, но люди тоже могут влиять на неё, если получат на то разрешение. Боги иногда благоволят вам, ну а тебе уж точно Ахриман позволит. Нужно будет сжать ткань мира наподобие того, как это сделано в них.

Ведьма показала на часы. Задумчиво и по-новому взглянул на драгоценность. Всё-таки не зря отдал баснословные деньги за неё.

– Кажется, я понял.

– Когда научишься, то это не будет составлять особого труда, – объяснила Герда. Из узкого окошка на меня упали лучи закатного солнца. Уже мягкого, можно не щуриться. – Сложность тут в другом – люди, как существа, не способны мыслить, действовать и в целом проявлять себя, как божественные. Поэтому тебе будет трудно подчинить себе ткань мира. Но тут уже всё от тебя зависит. Я помогать не буду.

– Понимаю, – смиренно склонил я голову. – Но и выхода у меня особо нет. Возвращаться к полноценной жизни с новыми силами – это значит добровольно предать себя смерти. Учёные из Академии уже точно захотят меня на разделку.

– Ты в целом постоянно рискуешь, – с ноткой осуждения, произнесла Герда.

– Ваша правда, Хозяйка.

– Негодник, – рассмеялась она.

Солнце успело спрятаться за горизонтом, когда я вышел из дома-древа. Сейчас надо несколько вёрст идти к роще Хранителей, где буду себя пытать. Нет других исходов, кроме овладения умением изменять ткань мироздания. Я обязан этому научиться.

Лесной аромат необычайно сух. За последние дни солнце успело подсушить следы недавнего шторма, теперь можно с удовольствием вдыхать новые оттенки знакомого букета. Шум листвы и ручьёв ласкает уши, разбавляют его крики зверей, а руки то и дело скользят по стебелькам и веткам.

Роща осталась неизменной. Всё так же полна лучистой силы, удивительно ровным ковром растёт трава, а в сердце скрыта лужайка с чистейшим родником. Я тут же напился и едва не застонал от удовольствия и ломоты в зубах.

Медитативный сон быстро овладел мной. Я стал искать нужный ракурс и довольно быстро узрел на тёмно-синем фоне нечто напоминающее шар с кровотоками внутри, только вместо живородящей жидкости – испускающий свет нектар. Бледно жёлтого цвета, он обильно полнит все толстые и малые жилы, мерно пульсирует и даже истекает мерцающим туманом. Как сделать в этом чудном образовании карман я не представляю.

Попробовал протянуть нечто, что можно назвать руками, хотя ни плоти, ни формы они не имеют. Просто я знаю, что инструменты для взаимодействия есть.

Сначала возникло чёткое сопротивление. Как если бы ты неподвижно лежал под прессом земли, но не замечал этого, а стоило пошевелиться, как тело сковало и начало сжимать со всех сторон.

Издалека доносится многоголосое пение. Всё усиливающийся хор, тянет букву “А” и душу взял страх, ибо это напоминает невозможно огромную волну, что падает на тебя с этим криком.

Вдруг настала тишина и всякие прочие чувства пропали. Я ощутил лёгкость. Шар маны всё также мерцает передо мной. И теперь я могу коснуться его.

Пробрала особая дрожь. Такое бывает в минуты душевной истомы, когда само естество содрогается от чувств. Но что же сейчас делать с этим?

Время в тонком мире движется иначе, поэтому нельзя точно сказать, сколько я провёл в попытке свершить задуманное. Каждый раз я тратил некоторое количество маны, учитывая в каком месте и как я сейчас лежу, эфир быстро пополнялся, но я наседал, испытывал те или иные догадки и, в итоге, понял важное – какие либо изменения с шаром маны можно провести, только когда он обезвожен. Уже потом, когда стало получатся, я сначала ждал необходимого для воздействия объёма, весь его забирал и на пустое вместилище оказывал влияние.

Выглядело так: шар уменьшился и вытянулся, напоминая скруглённое по краям полено. Затем я сложил среднюю часть, как тряпицу и снова получился шар, словно бы разрезанный. Чёрную внутреннюю плоскость нарушает только яркий светящийся узел в самой середине, связывающий обе половины.

Сознание от долгих усилий плывёт. Накатила небывалая усталость. Понимая, что на сегодня всё, я пошёл обратно в явный мир.

В глаза стрельнул солнечный свет. Лучезарный диск почти в зените, стоит птичий гомон и гул насекомых. Я легко встал с мягкой травы и прислушался к себе. Вышло сбить фон до чина сильного Гридя. Этого мало, ведь я вообще задумал снизить до Воя, пусть заблуждаются насчет меня. Удивить противника – залог победы. А будет нужно, так верну шар маны в прежнее состояние.

Насладившись вкусом и великолепием воды из ключа, двинулся по душистой роще обратно. Спеет нежная малина, снизу ей вторят бусинки земляники и черники. Собрав по горсточке, я с наслаждением разжевал ягоду и проглотил. Безумно душистые и вкусные плоды.

Город встретил привычной суетой. Нет, конечно, это не деревенская рабочая возня и не портовый хаос, в Петергофе правят бал иные думы и заботы. Роднит всех дымный аромат, береговая вонь и смрад людских и конских экскрементов. С этим борются, как я заметил сразу, улицы почти тут же очищают, но уж слишком много тут гужевого транспорта. Да и запахи из подземных каналов, что отводят отходы далеко за Петергоф, всё равно находят лазейки вырваться.

Я сразу направился к Сергию. Пора бы уже обсудить грядущее событие.

Стоило приблизиться к школе, как навстречу вынеслась Марина. Взлетела птицей на руки и мы закружились. Дед дал время на нежности, потом заворчал, рявкнул и спустя пять минут я уже летал над песком, боясь коснуться, словно это раскалённый металл. Даже не было возможности зачать разговор.

Тренировки прошли ожидаемо тяжело. Когда с омовением и переодеванием было покончено, я смог наконец сказать:

– Дед, я хочу в большом турнире поучаствовать. Что думаете?

– У тебя, Игорёша, есть два всего хода, – остро зыркнул он, – либо ты побеждаешь, либо даже думать об участии не смей! Я сказал!

– А можно не только первое место занять? – оторопел я.

– Ладно, – махнул он суховатой рукой, – вплоть до пятого.

– Но почему так строго? – вмешалась Марина.

– Кому надобно, знают, что Игорь у меня науку черпает. На турнире этом, рода выставят своих хлопчиков, а те руками и ногами махают как надо. Тайные школы, – посмотрел он на нас. – Ну, для вас тайные, а мне всё ведомо, как днём. И вот чтобы ты меня не опозорил, Игорёша, я тебе и говорю.

– Мда-а…– протянул озадаченно я. – Тут уж задумаешься, так задумаешься.

– А вот потревожь головушку, чтобы в лужу не пёрнуть, – едко бросил дед.

Мы посдерживались немного, да грохнули смеяться.

– Ладно вам, дед, я ведь уже и сам не юнец. И кровь, и смерти на мне есть.

– По уху дам сейчас! – шутливо замахнулся он. – Я кого попало не беру. Для этого цирк есть. Так что много о себе не думай. Мясник вон тоже в крови по самые брови, гроза скота, не иначе. И чего теперь?

Я промолчал, ощущая, как заворочался ком обиды.

– Всегда думай о противнике лучше, чем он есть. Ну, пришибёшь ненароком – велико ли горе? А если тебя? Там будут ребятки со второго и третьих годов. Они черпнули муштры и дома, и здесь. Так что, Игорёша, готовься. Дней всего ничего осталось. Я тебя немного натаскаю, зрят Боги, но ты и сам верный настрой лови.

Вышли мы посмеиваясь, но сердца сковало волнение. Уж кому-кому, а Сергию надо доверять. Я сразу попытался найти в себе изъян, быть может есть такая сфера, где или по причине лени, либо же иным причинам, но давал слабину? Но ничего на ум не приходит. Рукопашный бой – это такое совокупное понятие, что если разбираться, можно понять довольно простую истину: ты всегда можешь оказаться битым, сражаясь с рукопашником. Это если сравнивать с простым человеком со двора, легко видна разница и понятны шансы, но стоит тому простаку посвятить бою несколько лет, как ваши отличия становятся едва заметными. Всё потому, что начинается школа с одного и того же: развитие силы, выносливости, ловкости и гибкости. Это основа. Дальше начинается ударная техника, свиля, акробатика, тактика и философия рукопашного боя, сражение с оружием в руках, медитации. Со временем каждый адаптирует школу под себя, становясь её частью.

Одним из главных факторов, служит состояние духа, то есть в каком настроении ты выходишь сражаться, как сильно стремишься победить. Сергий ещё и потому зверствует на тренировках, что пытается развить такое владение телом, чтобы мы могли с улыбкой выходить на песок или помост. Словно бы не ради истинных причин, а для забавы и на потеху. Трюки показать.

И здесь бы следовало остановиться. Что я и сделал, да столь резко, что наши с Мариной сцепленные руки, едва не разорвались.

– Ты чего?

– Давай зайдём, – показал я на витрину кухмистерской, – а то до скамеек возвращаться надо.

– Проголодался? – предположила она и пошла следом.

– Да, можно и поесть. А вообще покурить надо.

– Мысли заели?

– Вот-вот, именно что…

Седой челядинец ушёл с заказом, а я сразу же выудил трубку и крепко забил.

– Помнишь турнир в Колывани?

– Ещё спрашиваешь, – тут же отозвалась она. – Как вчера было.

– Тогда я понимал зачем оно мне, а теперь вот сомнения взяли.

Марина рассмеялась.

– Не хочешь им всем навалять?

– Ну-у, не то чтобы не хочу, – наморщил я лицо, – просто если забыть на время о мимолётном, а вот так в общем подумать… ну сразимся, ну поколочу я их или впечатаю чем, и чего?

– Сам же говорил, что Его превосходительство тебя спрашивал насчёт участия.

– Да, чёрт возьми! Я ещё и пообещал участвовать.

– Ну и хорошая же причина?

Я затянулся и густо выдохнул. Нам принесли мёд и хлеб.

– Уже не знаю. Так выйдешь, а убивать-то не надо. У нас бой на что направлен – выжить и победить. Можно сказать, что работа “на раз” – это вся суть пластунской школы. Скорее убить или обездвижить.

– А мне вот вспомнились слова Сергия, что ты не бить учишься, а жить.

– Тоже верно, – проворчал я, с нотками обречённости.

– Нет, я же не ради спора, просто всплыла фраза. Мне правда хочется, чтобы ты участвовал. Не знаю только, чего такого сказать.

– Есть рецепт, – рассмеялся я, – если бы все мои соперники перед боем обозвали или ещё как задели меня, вот тогда бы огонь взыграл. И вообще, брось переживать. Зря я вслух это озвучил, на самом деле я не повод ищу, а готовлюсь побеждать. Надо точно знать зачем мне победа.

– Деньги, – задорно заявила она.

– Соглашусь. Первая причина.

– Слава и уважение. Зря ты пренебрегаешь очередным способом показать себя.

Я поджал губы.

– Этого, как раз и не хочется. Со стороны Ортеговича, конечно, да, но вот остальных внимание привлекать…

– А вот зря ты думаешь, что если засветишься, то они начнут охоту или ещё чего, – покачала Марина головой. – Могут наоборот отставить мысли о нападении. Поймут, что зубами потом плеваться придётся и успокоятся.

– Хорошо, пусть тогда будет вторая причина.

– А насчёт убийства, – довольная собой, продолжает девушка, – вот тебе и практическая польза турнира. Научись владеть умением по-новому, так чтобы лишь оглушать и может покалечить. Я, конечно, люблю кровяку, – блеснула она глазами и потёрла руки, – но это так, когда не мешает делу.

Старый добротный стул возмущённо проскрипел под Мариной, кухмистерская вообще оказалась довольно уютной, словно не в заведение пришли, а к кому домой.

– Ладно, пусть будет три.

– Обещание бургомистру, – тут же выпалила Марина.

– Четыре, – смирился я.

– Больше ничего на ум не приходит, – пожала она плечами и поскорей запустила в рот хлеб.

– Хватит уже, – сказал я, про себя помянув пятую, довольно важную, причину – личный уникальный опыт. – Ну-с, значит буду участвовать.

– Просто замечательно! – заключила она и, привстав, чмокнула в щёку. – Побреешься перед турниром?

Я потёр русые, чуть рыжеватые колючки.

– А надо?

– Ну, бороду же не хочешь отпускать?

Я помотал головой, затем подтянул плевательное, а за одно и мусорное ведро, чтобы вытряхнуть пепел.

– Будет лучше, если сбреешь, – уверенно заявила девушка, разглядывая меня аки заправский цирюльник. – Жаль не могу сделать тебе, как себе.

– Это как? – не понял я. Трубка уже снова оказалась готова к действию, я начал набивать, а заодно сплюнул горечь смол.

– Ну, себе же я волосики выжигаю.

– Ты хочешь, чтобы я там себе сбрил? – замер я на секунду.

– Нет, дурачок, – залилась она смехом. – Себе я могу безболезненно выжигать, а тебе нет.

– Понятно, – через смешок, ответил я.

Закончив с трапезой, мы отправились в гостиницу. В Благодатном переулке я потрепал пса, что успел поправится и заметно повеселел. Надо будет потом ещё монет Тамаре подкинуть, за усердную работу.

Во дворе мы встретили Ивана и хозяина Удачи, его обычно весёлое и беззаботное пухлое лицо сковало уныние. Глаза потухли, а и без того покатые плечи совсем провисли.

– Брат, ты вовремя, – оповестил Иван, после приветствий.

Мы отошли. Марина, чмокнув его в щёку, убежала в номер.

– Тут кое-чего случилось. Подумал, что тебе будет небезразлично.

Я посмотрел на его хмурое лицо и кивнул, руки же привычно потянулись за трубкой.

– Не так давно, наш пухлый хозяин наведался на бои. Не то чтобы первый раз, но в последний при нём были хорошие деньги, а также он занял почти столько же. У других ребят, не моих. Как ты понимаешь, золотишка он лишился. И как бы хрен с ним, но парни пришли за долгом, я стал свидетелем и немного замолвил слово за Пухлого. У него две недели теперь.

Я сплюнул и говорю:

– Может просто им люлей навешать?

Иван нервно потёр лицо.

– Так-то за ними косяков нет. Требовать пришли ровно столько, сколько давали, с оговоренной добавкой. Небольшой. Просто тут ещё выяснились подробности…

Я дернул головой.

– Канцелярия предписала ему облагородить здание гостиницы и прилегающие территории. Мол, слишком всё мрачно и грязно. Пухлый говорит, столько денег у него не было, а в тот момент нашёлся советчик, что рассказал про тайную нашу лошадку. Слух был пущен специально, но наш хозяин попался случайно. Если коротко, то нужно золото. Иначе Удачу отберут, а то и снесут к херам. Мне вообще-то плевать, но тебе вроде полюбилась она.

– Вот дерьмо, а! – расстроился я. – Ладно, скажи ему, пусть стол накрывает, будем думать. Не хочется мне из Удачи съезжать. Да и хозяин нравится. Чёрт его знает, кто на смену придёт.

Иван пошёл к так и застывшему дядьке, а я остался докуривать. Мысли хаотично забегали, в попытке отыскать решение.

Начали мы вдвоём. Судили так и сяк, прикидывали шансы. Сдерживает то, что по сути хозяин нам никто, рвать ради него жилы не хочется. В виду этого серьёзные варианты отметаются один за одним.

Осложняется ещё всё подробностями предписания. Переулок сказано замостить камнем, осветить магическими фонарями, фасад и стены покрасить, стекла отмыть, с трещинами заменить, отхожие места вычистить, всё ветхое подлежит обязательному ремонту или замене. Имеется при гостинице ещё и баня, где когда-то случился пожар и с тех пор она простаивает. Приказано и её восстановить. Такие траты Удача потянуть не может. Не такой уж тут поток постояльцев, чтобы золото мешками грести, а теперь, после проигрыша, подавно.

– Есть одно условие, при котором я согласен вложиться, – сообщил Иван.

Отставив уже вторую кружку кваса, я удивлённо посмотрел на него.

– Мы тут с Маман перетёрли кое-какие моменты и пришли к согласию. Ты помог тем, что спас тогда девочек. Ну и теперь я могу тоже публичный дом держать, более того, с Маман действовать будем сообща. Ещё не начинал искать место, но почему бы не здесь?

– На мой взгляд – отличный план.

– А с парнями, что ссудили Пухлому, я ещё поговорю и они подождут пока у того не накопятся деньги. Хоть год, хоть два.

Я поманил хозяина к столу. Объяснять взялся Иван, а я специально не вмешивался, даже когда получал многозначительные взгляды со стороны дядьки.

Он был категорически против борделя и уж тем более не хотел делиться выручкой. Но это вначале, потом Иван безжалостно сломал его оборону, напомнив о всём плохом, что его ждёт. Синица в руке показалась хозяину предпочтительной, ибо уж больно призрачный получался журавль. На том и порешили.

– Прибыль с борделя моя, – сообщил Иван, когда хозяин побрёл к себе – всё же обрадованный, чем огорчённый. – А вот с гостиницы, полагаю, половина тебе причитается точно.

– Неудобно как-то, – криво усмехнулся я.

– Не парься, – отмахнулся брат. – Мне такие как он не раз встречались. Щас, точно тебе говорю, пойдёт напьётся от счастья, что проблема решилась практически без его участия. Сделаем всё по красоте, так поток постояльцев вырастет в разы. Он даже больше денег иметь станет.

– Я ещё к бургомистру наведаюсь. Узнаю, что там за предписание такое.

– Вообще красиво будет, – хищно усмехнулся Иван.

Дабы не тянуть с делами, наведался на следующий же день, в длинный перерыв между занятиями.

– А чего тебя судьба этого постоялого двора так заботит? – поинтересовался генерал-майор, после того как выслушал.

Я поудобней сел в кресле перед его массивным столом и говорю:

– Живу там. С самого первого дня, как приехал. Полюбился как-то.

– Всё просто, Игорь, – шумно выдохнул бургомистр. – Император мне выговор сделал, мол, чёрные районы больно разрослись. Красоты города и славной гимназии почти не видать. Так, говорит, если дальше пойдёт, можно и мор какой в Петергоф пустить. Вот и велел я заместителям план подготовить. Будем понемногу порядок наводить.

– Мы вчера долго беседовали с хозяином и набросали план, как будем красоту привносить в Благодатном переулке. Только у нас с деньгами туговато. Не предусмотрена ли помощь со стороны Канцелярии?

Генерал нахмурился, пожевал губы, да и говорит, щедро хлопнув ладонью по столу:

– Будет вам помощь. Не полагалась вообще, но ладно. Не хочешь в места поблагороднее съезжать, значит сделаем Удачу достойной, – громогласно заключил он. – Но не рассчитывай на очень многое.

– Превелико благодарю, – низко склонил я голову.

– Иди давай, учись, – рассмеялся Геннадий Ортегович.

К вечеру мы утвердили первый, но уже общий план. Переулок сделаем улицей, для этого будет нужно выкупить дом, что примыкает к Удаче с обратной стороны – он же и станет будущим борделем, претерпев перестройку. Кристаллы для фонарей тоже достанутся дешевле обычного, а наполнять маной будем сами. Осталось, конечно, куча беготни, чтобы подрядить рабочих, но тут на выручку пришли Марина и Катерина. Вместе с хозяином, они разберутся со всем, а также помогут с украшением и стилем будущего комплекса. У меня в груди поселилось чувство ожидания чего-то удивительного.

Ко всему прочему, их готовность помогать решила ещё один вопрос – времени. Подготовка к турниру сейчас важнее всего.

В один из вечеров, в гостиницу пожаловало три девицы. Сопровождает их Иван, что и поманил меня в сторонку. Мы обменялись взглядами с Мариной, я сунул в рот кусок мяса и пошёл говорить.

– Это те девочки, которых ты спас. Мог бы уделить им время в комнате. Разговор приватный.

Я впитал его полный серьёзности взгляд, ответил сначала кивком, а потом, когда проглотил, ещё и вслух:

– Ладно. Маринку захвачу?

– Как хочешь.

Проститутки не отводят глаз. Я с улыбкой приблизился.

– Вечер добрый.

Они вразнобой отозвались.

– Прошу, за мной.

Марина легко оторвалась от трапезы и, переглянувшись с рослыми и броско накрашенными девками, стала подниматься в наш номер. Уже когда дверь была заперта, мы с Мариной заняли кресла, а три гостьи оказались стоящими перед нами. Повисла тишина. Они переглянулись, покивали друг другу, а потом вдруг бросились на колени.

– Господин! – выдала стоящая посередине. – Мы отныне твои слуги. Твоя собственность. Прими нашу клятву.

– Вам что делать нечего, дурёхи? – опешил я. – Не видно что ли – я король без королевства. Куда я вас дену?

– Ничего не нужно, господин! – возопила та, что справа. – Мы принадлежим тебе. Хочешь, будем деньги зарабатывать и приносить. Хочешь – постель согревать по очереди, а пожелаешь, так и все вместе. Нас кормить не надо. Мы сами.

Я растерянно посмотрел на Марину, а её уж смех душит. Помощи ждать не приходится.

– Так, ладно, – хлопнул я по коленям, – мне плюшки и блины, а вам зачем эта шняга?

Грозного взгляда они не боятся.

– Господин! – возмутилась центральная. – Не называйте это так. Мы же со всей душой. Вы наш спаситель.

Я потёр лоб и глаза.

– Слушайте, девчата, вы что правда без хитрости и задних мыслей? Потом же если выяснится чего – вам плохо будет. Мне даже самому не придётся ничего делать, просто Ивана попрошу.

– Он нам очень доходчиво разъяснил, что если бы не вы – быть нам замученными, либо же жизнь провести с уродствами и в страданиях. Маман бы никак нас не отмазала – Скотович мог всё. Вы его убили. И козлов егошних. Этому нет цены.

Обе товарки дружно поддержали.

– Мы хотим отблагодарить. Немногим, чем сможем.

– Языки за зубами хоть сможете держать? – хмуро посмотрел я.

– Клянёмся! – дружно отозвались они.

– Понимаете же, чем это грозит?

Они кивнули. У меня же случилась головная боль. Разумно было бы прикончить их. Ещё тогда, в доме у Скотовича. Или сейчас принять меры. Кто в здравом уме будет доверять тайну трём проституткам?

Плеча коснулась Марина.

– Не переживай, – шепнула она, – среди них тоже есть понятия и правила. Даже если в хлам разругаются, ты в целом их выручил. Свои же потом придушат, если узнают, что кто-то из них тебя сдал.

Я позволил себе шумно вздохнуть и выдохнуть.

– Так, ладно, – посмотрел я каждой в глаза, – вашу присягу принимаю. Где можно найти, если что?

Отныне я стал почётным гостем в главном борделе Империи. Он, как ни удивительно, оказался не в Москве. Маман лично примет, если изволю наведаться. Будут предложены лучшие девочки.

Осчастливленные по самое не могу проститутки ушли, а Марина стала мне пересказывать, что успела узнать про их быт. Не то чтобы было особо интересно, иначе сам бы спросил у Ивана, но своеобразное противоречие получилось. Неужели Маман столь добродушна, что заботиться о выводке своих вольных девиц, как о детях? Суть ведь в чём, супружеская постель – это вроде парадной формы. В ней ты достойный супруг, семьянин, человек высоких правил. Вольности там места нет. По этой причине большинство дворян имеет штат любовниц, пользует чернушек и периодически наведывается в бордели. Где, как не там выплёскивать особые желания?

Скотович и тройка его извергов были не такими уж редкими подонками в сфере постельных вкусов. Ещё живя в отцовском доме, я наслушался всякого, чего особенно хватает при набегах и войнах. Потом Колывань, Петергоф… в голове совершенно не укладывается, как может дворянин уровня Скотовича или даже ниже, быть сдержанным в борделе, если его средства позволяют всё?

Марина развеяла противоречие. Важно понимать разницу между роскошной куртизанкой, любовницей и простушкой из принадлежащей тебе деревни. Первые ублажают, вторые стараются и третьи подчиняются. Извергам вроде Скотовича нужны несчастные деревенские девушки. Безропотные и ненужные, зачастую, даже родителям – в домах ещё пять таких растёт. Жалко, конечно, но не жальче коровы – та хоть кормит!

Но пышнотелый граф издеваться любил именно над работницами борделей. Лишал их здоровья, а порой и жизней. Такого в списке оказываемых услуг нет, хотя он и широк, и разнообразен.

Наш разговор окончился в постели. Марина распалилась рассказами о жестокостях, коих знает миллион и в подробностях готова описывать. Мне не нужно умение Синеглазых ведьм, чтобы в её сине-желтых глазах вспыхнула страсть – темперамент девушки и так безбрежен. К моим грубым ласкам она готова как никто, всегда ненасытна и старается подстроиться, чтобы багровые реки желания захлёстывали меня с головой. Мягкая и податливая, жаркая и одуряющая.

Неожиданно настал день Большого турнира. Вроде ещё недавно строительные леса только начинали возводить, а вот уже на месте площадок для тренировок высится огромный амфитеатр, выстроенный по правилам проведения магических поединков, то есть, с особой безопасностью для зрителей.

Понимая, что уже пора, я вывесил на доску объявлений вызов на дуэль Вениамину Игоревичу, вдобавок и личное послание. Таковы правила. В случае отказа, он признает себя неправым и подвергнется позору. Участие же в дуэли делает человеку честь, даже если он проиграет. Осталось только дождаться ответа.