Игра с шакалами

Глава 10

Следующим утром Ахмеда Рашида дома не оказалось. Почувствовав себя неплохо отдохнувшей и значительно более уверенной, чем в последние несколько дней, я намеревалась серьезно оценить свое положение и продумать план действий. Приняв душ и снова засунув фигурку в карман брюк, я первым делом осмотрела стол, за которым Ахмед Рашид вчера работал допоздна.

Я рассчитывала найти какую-нибудь улику, подтверждавшую род его занятий, надеялась выяснить, какую именно должность он занимает в правительстве (если, конечно, не врет), но меня постигла неудача. На столе остались кое-какие бумаги и официальные документы, но все на арабском. Там была корреспонденция — недавно запечатанные письма, готовые к отправке, разрезанные конверты полученных писем, которые также были на арабском языке и поэтому не представляли для меня никакой ценности. На столе лежало несколько книг, какой-то каталог, периодические издания и вырезки из газет. Повсюду беспорядочно валялись полуисписанные листы бумаги, в спешке нацарапанные заметки и нечто вроде докладных записок какого-то учреждения. Однако все это также было на арабском.

Я вспомнила замечание, которое однажды сделал доктор Келлерман, когда зашел ко мне в гости. «Лидия Харрис, аккуратно прибранный стол свидетельствует о больной психике». Я улыбнулась. Мой стол в квартире напоминал музейный экспонат, этот стол — обычный офис.

Мне пришла в голову мысль хорошенько обыскать эту квартиру, найти деталь, которая могла рассказать что-нибудь о личности моего «покровителя». Если бы мне удалось выведать, какую работу он выполняет для египетского правительства, тогда можно было бы догадаться, в какой переделке оказалась Адель. Но я не могла так поступить. Во-первых, воспитание не позволяло. Во-вторых, от этого опрометчивого шага меня удерживало то, что Ахмед Рашид может запросто застать меня за таким неблаговидным занятием.

Так что я отодвинула этот вариант на последнее место и решила прибегнуть к нему лишь в крайнем случае. А сегодня, прямо сейчас, меня ждали более срочные дела.

Я долго смотрела через ставни, выискивая что-либо подозрительное. Но ничего не заметила. Как и прежде, по улице шли люди, совершенно не догадываясь о существовании этой квартиры и прячущейся в ней беглянке.

На этот раз приход Асмахан не удивил меня. Наоборот, я ее с нетерпением ждала. На ней было миленькое платье, туфли на высоком каблуке и широкополая шляпа. Асмахан снова притащила набитую до отказа сумку с едой.

— Миис Харри-й-сс, — нараспев произнесла она, захлопывая дверь ногой. — Сабах аль-хейр. Добрый вечер.

— Доброе утро, — поправила я.

Асмахан опустила сумку на пол и продолжала тараторить на арабском языке. Когда она сбросила широкополую шляпу и распустила свои роскошные волосы, я позавидовала ей. Черные как смоль волосы Асмахан ниспадали до пояса густыми тяжелыми волнами. Счастливчик этот Ахмед Рашид. Асмахан была настоящей красавицей.

Асмахан не переставала говорить по-арабски и разгружала авоську, выкладывая на стол жестяные банки с фруктовыми соками, плитки шоколада, горсть жевательной резинки и полную коробку каких-то кондитерских изделий. Все это, как я догадалась, предназначалось мне.

Когда сумка опустела и щедрые дары оказались на столе, Асмахан повернулась ко мне и, обаятельно улыбнувшись, спросила:

— Вам нравится?

— Да, мне нравится. Шукран.

— Афуан! Теперь пьем чай. Пожалуйста, садитесь.

Пока Асмахан хлопотала на кухне, я прорабатывала детали своего плана. Его успех во многом зависел от того, насколько Асмахан осведомлена о моем положении и как Ахмед велел ей поступать со мной. Он сказал, что она приходит сюда лишь ради того, чтобы составить мне компанию. Мне хотелось проверить, так ли это.

Асмахан вернулась через несколько минут со сладким чаем и булочками. Подошла бы и чашка хорошего черного кофе, но я не решилась просить, боясь обидеть ее. Пока мы завтракали, я несколько раз пыталась заговорить.

— Как давно вы знакомы с Ахмедом?

Асмахан недоуменно посмотрела на меня, было видно, что она не понимает. Поэтому я упростила свой вопрос:

— Вы и Ахмед?

Однако Асмахан покачала головой. Вероятно, она не понимала, что я хочу узнать, или же не могла найти нужных слов, но мне показалось, что вопрос ясен как божий день.

— Жаль, что вы не говорите по-английски, а я по-арабски.

Она попивала чай и улыбалась.

Я задумалась на мгновение, стоит ли игра свеч. И решила идти напролом и рискнуть, выложив все как есть.

— Мне очень надо позвонить по телефону.

— Телефон? — спросила она.

— Да, вы знаете.

Я жестами изобразила, что подношу трубку к уху и набираю номер.

— А! Телефон! — вдруг сказала она. — Айва, айва!

— Но у Ахмеда нет телефона. Жаль, что я не могу пойти туда, где…

Она импульсивно взяла мою руку, ее лицо светилось от радости. С ее уст слетали арабские слова, среди которых я услышала «телефон». Затем она встала, подошла к ставням, открыла их и жестом указала в сторону улицы.

— Телефон! — взволнованно произнесла она.

Я угадала правильно — Асмахан ничего не знала о моем истинном положении, и Ахмед не давал ей указаний держать меня взаперти.

— Мы идем! — взволнованно сказала она. — Мы идем, да? — нетерпеливо добавила Асмахан.

Тут я задумалась. Видимо, мистер Рашид доверял мне, считая, что я позабочусь о собственной безопасности, и полагал, что не окажусь столь безрассудной, чтобы на свой страх и риск выходить из квартиры. А, была — не была… Вряд ли кто-то из моих таинственных врагов мог знать, где я нахожусь. А безобидная прогулка к телефонной станции не займет много времени.

Я подошла к Асмахан и посмотрела в окно. Под нами, словно река, лился поток пешеходов. Ахмед Рашид прав. Никто из людей Росситера не знает, где я прячусь. Ничего не случится: я быстро позвоню, и тут же назад. Уверена, никто не обратит внимания на двух прогуливающихся девушек. Скоро, через считанные минуты, я поговорю с доктором Келлерманом.

— Пойдем? — нетерпеливо спросила я Асмахан. Мое собственное волнение, казалось, передалось ей.

— Айва! — Затем она еще что-то добавила на арабском и рассмеялась.

Я на мгновение заскочила в ванную, боясь, как бы она не передумала, схватила сумочку, убедилась, что шакал на месте, и в последнюю секунду решила надеть свитер. Так мои белые руки будут незаметны в потоке смуглых пешеходов-арабов.

Когда мы собирались, я с восхищением посмотрела на шляпу. Асмахан кончиком пальца дотронулась до моего лица, затем указала на свое лицо, давая понять, что у нас разный цвет кожи. Тогда она подняла руку, очертила в воздухе круг и снова коснулась моей щеки. Я была уверена, что поняла ее жест — он означал, что я могу обгореть под лучами полуденного солнца и поэтому должна надеть шляпу.

Выходя, я задержалась у зеркала. Шляпа почти скрывала лицо, большие солнцезащитные очки делали меня неузнаваемой. Затем я перебросила сумочку через плечо, последний раз подумала о том, что делаю, решила идти до конца и открыла дверь.

Мы вышли на залитую солнцем улицу, настроение у меня было отличное. Выход был необходим мне по нескольким причинам. Во-первых, мне хотелось поговорить с доктором Келлерманом и сообщить ему, что со мной все в порядке. Во-вторых, сидеть взаперти стало просто невыносимо. Третья, менее осознанная причина, заключалась в том, что мне хотелось доказать кое-что себе самой и убедиться, что убийцы Джона Тредвелла не подкарауливают меня где-то неподалеку. В общем, я решила испытать судьбу и потеряла бдительность.

Мы с Асмахан слились с сотнями других пешеходов и наслаждались прогулкой под солнцем. К своему удивлению, я обнаружила, что мы находимся совсем недалеко от центра Каира. Улица, по которой мы шли и на которой жил Ахмед, была главной и называлась Ат-Тахрир[31]. Вскоре мы с Асмахан оказались на оживленной, шумной площади Свободы, на противоположной стороне которой находились «Найл Хилтон» и Египетский музей. Слева, за зданиями от нашего взора скрывалась гостиница «Шепард». Оказывается, в тот злополучный день Ахмеду не пришлось вести меня далеко.

Как только мы вышли на залитую солнцем улицу, я настороженно всматривалась в лица прохожих, оглядывалась, прислушивалась к подозрительным звукам. Однако яркое солнце и новые впечатления сделали свое дело, и в конце концов я стала просто наслаждаться прогулкой.

Когда мы вошли в телефонную станцию, нас встретила желанная тишина. Это было маленькое помещение на первом этаже, с большими окнами. Везде стояли телефонные кабинки без дверей, некоторые были уже заняты, звонившие теснились в этих маленьких будках, говорили вполголоса, не обращая внимания на окружающих. Слева от нас у коммутатора сидели три женщины.

Асмахан поговорила с одной из них и спустя минуту получила полоску бумаги, которую мне предстояло заполнить.

— Вы говорите по-английски? — с надеждой в голосе спросила я.

Женщина утвердительно кивнула.

— Вы напишите имя человека, с которым будете говорить, а также номер его телефона. Заплатите сейчас за вызов, а потом, окончив разговор, оплатите его. Вы поняли?

— Да-да. Спасибо.

Я взяла огрызок карандаша, который она мне предложила. Моя рука застыла над полоской бумаги. Какой номер телефона записать?

Меня осенило:

— Вы случайно не знаете, который сейчас час в Лос-Анджелесе?

Она бросила взгляд на часы, висевшие на стене, и, немного подумав, сказала:

— Десять часов вечера.

Десять часов. Вот это да! Я решила записать номер коммутатора больницы. Так мне удастся найти доктора Келлермана, где бы он ни находился.

Когда женщина сообщила, что до разговора необходимо внести плату, я вспомнила об египетских фунтах, выданных в обменном пункте в день приезда. Я вытащила несколько банкнот и нерешительно передала их женщине.

— Чтобы связаться с Америкой, потребуется некоторое время, — сказала она, разглядывая номер телефона. — Посидите, я позову вас. Тогда вы подойдете к телефону. Понятно?

Мы присели на деревянную скамью и, скрестив руки на груди, стали ждать. Ожидание было тягостным, казалось, прошла целая вечность. За это время я не вспомнила ни Ахмеда Рашида, ни Адель, ни шакала, ни смерь Джона Тредвелла, ни грозившую мне опасность. Когда телефонистка позвала меня, я быстро вскочила со скамейки.

Она подтолкнула ко мне бумажку, на которой было что-то написано аккуратным почерком.

— Это лицо не удалось найти. Они просили вас позвонить через некоторое время.

Я прочитала аккуратно выведенные слова: служба секретарей-телефонисток доктора Келлермана сообщала, что в тот вечер его не удалось найти, а на адресованные ему звонки отвечает доктор Томас.

— Проклятие! — пробормотала я.

Раз он поручил это другому врачу, то его сегодня вряд ли удастся найти. Осталась единственная возможность — позвонить ему домой. Поэтому я заполнила еще одну бумажку, попросила Асмахан внести дополнительную плату и снова села на скамью. Мы ждали минут пятнадцать.

— Этот номер не отвечает, — сообщила телефонистка. Мне хотелось задать нелепый вопрос: «Вы уверены?», но я поняла его бессмысленность. Доктора Келлермана либо не удалось найти, либо он не хотел, чтобы его беспокоили. Вот почему он поручил доктору Томасу отвечать на адресованные ему звонки. Вот почему молчал телефон у него дома. Я была в отчаянии и посмотрела на Асмахан с таким видом, будто вот-вот расплачусь.

Увидев выражение моего лица, та погладила меня по руке и сказала:

— Ана асифа [32].

— Да, мне тоже жаль. — Мой план рухнул. — Я позвоню еще раз. — Я спросила телефонистку: — До которого часа вы работаете?

— Через час у нас перерыв на три часа, в пять мы снова открываемся. Работа заканчивается в десять.

— Хорошо. Мы придем еще раз.

Я лихорадочно соображала. Если мы с Асмахан вернемся через час, в Лос-Анджелесе будет около полуночи. Может быть, доктор Келлерман к тому времени уже вернется домой. Я попросила телефонистку рассказать Асмахан о моем намерении. Та заговорила на арабском, Асмахан энергично закивала, давая понять, что согласна, и о чем-то спросила меня.

Телефонистка перевела:

— Она хочет узнать, что вы собираетесь делать все это время?

Я пожала плечами.

Асмахан быстро заговорила с телефонисткой, жестикулируя и показывая рукой куда-то через плечо. Женщина перевела ее слова:

— Ваша подруга хочет отвести вас на Муски [33]. Она говорит, там можно погулять.

— Это далеко?

Та повела плечами.

— Близко. Но это очень длинная улица.

— А что такое это Муски?

— Там можно кое-что купить. Вы увидите.

Женщина отвернулась, прежде чем мы успели спросить ее о чем-нибудь еще.

Асмахан тянула меня за руку, я последовала за ней.

— Не знаю… — с сомнением произнесла я.

— Миис Хариис. Итнейн баад иддухр[34] — Она постучала по циферблату своих часов и подняла два пальца. — Итнейн баад иддухр. Телефон.

— Вы уверены, что мы успеем вернуться к двум?

— Айва! Айва! — Она закивала головой и взяла меня под руку. — Теперь идем на Муски. Вы увидите красивые вещи. Идем.

Отправиться бог знает куда хотелось не только Асмахан, но и мне — к этому располагало яркое солнце, многолюдные улицы и ощущение полной безопасности. Когда я ловила свое отражение в витринах магазинов, я не узнавала себя: так изменилась моя внешность. Как приятно гулять на свежем воздухе и забыть хотя бы на мгновение о проблемах.

Через полчаса как раз посреди Муски я потеряла Асмахан. На мгновение нас придавили к лавке, мы рассматривали прекрасные льняные полотна, а в следующее мгновение ее рука случайно выскользнула из моей. Я не придала этому значения, думая, что Асмахан хочет посмотреть еще на что-то, и поняла, что случилось, только когда подняла голову, чтобы о чем-то спросить ее.

Я обнаружила, что она исчезла из виду.

Сначала я не волновалась, настоящий страх, почти ужас охватил меня позже. Когда я, оглянувшись, не нашла Асмахан, сердце ушло в пятки. Я старалась сохранять спокойствие, оставаясь на месте, будто ничего не случилось, и поглядывала то в одну, то в другую сторону, ожидая, что Асмахан вдруг появится в толпе. Но она не появилась. Мимо меня шли сотни людей, от оглушительных криков разболелась голова.

И тут я вспомнила Золотой дом. От этого воспоминания мне стало еще хуже.

Я наконец решила пройти несколько шагов в том направлении, в котором, как мне показалось, исчезла Асмахан. Но ее нигде не было. Меня толкали сновавшие кругом люди. Вдруг из громкоговорителя зазвучал голос муэдзина, испугавший меня.

В нос ударил запах лука, кокоса и чего-то прогорклого. Ноги ступали по неровному булыжнику. Грязные, оборванные малыши тянули меня за блузку и кричали:

— Бакшиш! Бакшиш!

Асмахан нигде не было. И чем больше я искала, тем дальше уходила от того места, где мы потеряли друг друга. Солнце уже не казалось мне не столь чудесным, и я поняла, что вряд ли найду дорогу обратно. К тому же я не запомнила названия улицы, на которой жил Ахмед.

Во время бесконечных блужданий по Муски я больше всего боялась, что все дальше и дальше ухожу от центра Каира. В одном я не сомневалась — гораздо разумнее оставаться в толпе на этой базарной площади, чем рискнуть пойти по какой-нибудь из многих начинавшихся здесь узких улиц. Среди тысяч сновавших вокруг меня местных жителей я, по крайней мере, чувствовала себя в относительной безопасности.

Больше всего я боялась приближения вечера и наступления темноты. Вот тогда беды не миновать.

Тут я заметила американских туристов. Их было человек двенадцать, они собрались у лавки серебряных изделий. То, что это американцы, было заметно по их одежде, громким голосам и манерам. Я начала пробиваться к ним сквозь встречный поток людей.

Одни спорили о цене на какие-то украшения ручной работы, другие разглядывали товар и выражали свое восхищение стоявшим за столом мастерам. Три араба, должно быть, дед, отец и сын, склонились над работой, а женщина, обсуждала цены с туристами.

— Десять египетских фунтов! — выпалил голосистый американец, держа в своих ручищах изящную серебряную чашечку. — И за это вы просите десять фунтов?

Женщина-арабка пожала плечами и всплеснула руками.

— О господи! Сколько же это в настоящих деньгах? Эдна! — Американец обернулся и заорал мне прямо в лицо: — Эдна! — Затем смущенно улыбнулся и сказал: — Извините меня, пожалуйста. Мою жену не видели?

— Нет.

— Видно, пошла куда-то тратить деньги. Скажите, вы знаете, сколько будет десять египетских фунтов в наших деньгах?

— Нет, не знаю. Извините, не могли бы вы подсказать мне…

— Эдна, где ты?

Это был большой и сильный мужчина, он тяжело дышал и говорил с легким южным акцентом. Ища жену, он вращал головой то в одну, то в другую сторону.

— Извините, вы не знаете, как пройти в «Найл Хилтон»? Он посмотрел на меня сверху вниз.

— «Хилтон»? Конечно, это вон туда, — мужчина дернул головой налево. — Мы как раз там остановились. Черт побери, где же моя жена?

Другие туристы, решив сделать покупки, пытаясь перекричать друг друга, стремились обратить на себя внимание женщины-арабки.

— Пожалуйста, вы не могли бы объяснить мне поточнее? Где же находится этот «Хилтон»? — громко спросила я.

— А? Ах да. Вам туда. — На этот раз он ткнул большим пальцем налево. — Я вряд ли смогу подсказать вам, как туда добраться. Поезжайте на каком-нибудь чертовом автобусе. В этой стране на улицах творится черт знает что. А что, вы потерялись? Где ваша группа?

— Я одна.

— Тогда берите такси. — Он огляделся поверх голов столпившихся людей. — Если поймаете.

— Я уже пыталась, — прокричала я. — И совсем заблудилась. Разве к «Хилтону» нет прямой дороги?

— Женщина, вы меня утомили. Почему бы вам не позвонить в «Хилтон»? Они могут кого-нибудь прислать за вами.

Он отвернулся и, вытянув шею, стал разглядывать серебряные украшения.

— Видите ли, я, к сожалению, не живу в «Хилтоне» Я думаю, что они не…

Мужчина снова взглянул на меня с некоторым раздражением.

— Где же вы тогда остановились?

— У… друзей.

— Так позвоните им. Или назовите таксисту их адрес. Где же, черт подери, Эдна? — Он встал на цыпочки и еще раз оглядел скопление народа. — Вот она! — Среди шума толпы раздался его голос: — Эй, Эдна! Я здесь! — Мужчина снова взглянул на меня и пошел прочь, сказав: — Извините меня.

Я замешкалась, видя, что его широкая спина исчезает в толпе, затем невольно крикнула:

— Подождите минутку, пожалуйста!

Мужчина остановился и обернулся.

— Как вы думаете, мне можно вернуться в «Хилтон» вместе с вами и вашей женой? Вы не против?

— Почему бы и нет. Я не против, — равнодушно ответил он.

Мне сразу стало легче. Я знала, что как-нибудь найду обратную дорогу к дому Ахмеда, если доберусь до «Хилтона».

— Когда отъезжает ваш автобус?

— Черт возьми, я не жду автобуса. У меня от этого места разболелась голова. Как только мне удастся вытащить Эдну из магазина, мы возьмем такси и с удовольствием подбросим вас к дому ваших друзей. Как вы сказали, где они живут?

— Я… не помню. То есть не помню название улицы. Стоит мне увидеть ее, как я сразу вспомню.

В это мгновение кто-то врезался в меня, и отбросил к этому напоминавшему медведя туристу. Тот схватил меня за руку.

— Осторожно, мадам! В этой толпе вам придется туго. Мы, американцы, должны держаться вместе. Давайте найдем мою жену, и уходим отсюда. — Он снова двинулся вместе с людским потоком и потащил меня за собой, бормоча: — Десять фунтов за такое барахло!

Именно в этот момент, когда соотечественник, железной хваткой вцепившись в мою руку, тащил меня за собой, я почувствовала леденящий страх. Не знаю, что вызвало этот страх и почему вдруг именно сейчас у меня возникли новые опасения, но, пока мы пробивались сквозь кучку американских туристов, я невольно вздрогнула и быстро посмотрела через плечо.

Прямо за мной шел тог самый жирный толстяк в больших очках.

Если бы мой спаситель крепко не вцепился в мою руку, я бы упала, потому что у меня подкосились ноги. Я начала спотыкаться, прижалась к своему мощному спутнику, в считанные секунды собралась с духом и взяла себя в руки. Как нашел меня этот толстяк? А может, он не узнал меня? Нет, вряд ли это было простым совпадением. Он следит за мной, именно за мной. Сомнений нет.

Ощутив внезапный прилив сил, я подалась вперед и поймала своего спутника за рукав рубашки.

— Где же ваша жена? — с отчаянием в голосе спросила я.

— Вон там, видите? Транжирит мои денежки.

Я растерянно смотрела вдаль.

— Пожалуйста, давайте пойдем быстрее.

Он сжал мою руку так крепко, что мне стало больно.

— Не волнуйтесь, — спокойно сказал он.

Дальше события развивались стремительно. Справа вдруг перевернулась телега, и на нас обрушился град апельсинов. Я вскрикнула и почувствовала, что на меня свалилось чье-то тело.

Дюжий турист выпустил мою руку, снова хотел ухватиться за нее, но не смог — его оттолкнули в сторону. Помня, что за мной идет толстяк, я в ужасе протянула руки к мужу Эдны, но людской поток разметал нас в разные стороны. Суматоха усилилась, рухнула лавка с товаром из керамики, орали все: женщины, мужчины и ослы. Моя шляпа отлетела в сторону, волосы рассыпались по плечам. Я невольно покрепче прижала фигурку шакала, которая впилась мне в бок. Мне наступали на ноги и чуть не вырвали сумочку из рук. Я лихорадочно искала выход, но не находила его. Пока я пыталась вырваться из суматошной толпы, пару раз мне показалось, что я вот-вот рухну на землю. Вдруг кто-то двумя руками схватил меня сзади за пояс и потащил в обратном направлении.

— Нет! — задыхаясь, произнесла я. Я пыталась сопротивляться, но силы оставили меня. — Пожалуйста, не надо.

Нападавший оказался сильнее и, крепко сжав мои руки, вытаскивал из толпы. Я кричала, но никто не слышал.

— Не надо! — что было сил закричала я, пытаясь вырваться.

Нападавший вдруг остановился и повернул меня лицом к себе. Я не могла поверить своим глазам — передо мной стоял Ахмед Рашид.

— Молчите. Нам надо уходить. Быстрее.

Он взял меня за руку, и мы рванули вдоль узкого переулка подальше от неразберихи, царившей на рынке. Мы неслись по мостовой, уклоняясь от спящих ослов, тревожа дремавших нищих. Я начала спотыкаться и отставать, но Ахмед тащил меня за собой, пока мы не увидели черно-белое такси.

Мистер Рашид распахнул дверцу, затолкнул меня в такси, сел сам. Он что-то сказал водителю на арабском, машина резко тронулась с места.

— Боже мой! — воскликнула я, закрывая лицо руками. — Боже мой! Боже мой!

Он обнял меня за плечи, но не проронил ни слова.

Слезы ручьями текли по моим щекам, я плакала от облегчения, пережитого страха и полного изнеможения. Бросив солнцезащитные очки на пол, я зарыдала еще сильнее. Прошло несколько минут, прежде чем я немного успокоилась, кулаками потерла глаза, затем взглянула на мистера Рашида. И пожалела об этом.

Ахмед Рашид, не убирая руку с моих плеч, зло смотрел на меня, едва сдерживая гнев. Его глаза пылали, лицо перекосилось от бешенства.

Такси неслось вперед, водитель не обращал внимания на движение, не останавливался на красный свет, объезжал пешеходов, не уступал дорогу другим водителям. В Египте клаксон полностью заменял тормоза. Я прижала ноги к полу и вцепилась руками в спинку переднего сиденья, пока машина пробиралась через многолюдные тесные улочки. Мы, наконец, оказались в знакомом месте.

Когда мы остановились у дома, в котором жил Ахмед, я, выйдя из машины, услышала, как высокий голос зовет меня.

— Мисс Харрис!

Асмахан выбежала на тротуар и обняла меня. Глаза ее были заплаканы, веки покраснели от слез.

Ахмед Рашид взял меня за руку и повел в дом, перед этим предусмотрительно убедившись, что за нами никто не следит.

Только когда мы оказались в квартире, заперли двери и закрыли ставни, он, наконец, заговорил со мной.

— Мисс Харрис, как это, по-вашему, называется?

Я открыла рот, собираясь ответить, но сумела лишь вымолвить:

— Извините.

— Представляете, какой опасности вы себя подвергли?

— Я не подумала…

— Мисс Харрис… — Он повысил голос… — Вы не имели права так рисковать собою и Асмахан. Я и так многое вытерпел, чтобы защитить вас. Когда я пришел домой и Асмахан мне сказала, что потеряла вас, я ей не поверил. Неужели этот телефонный звонок столь важен?

Я не ответила, просто смотрела на него как провинившийся ребенок.

— Когда Асмахан сказала, что вы остались на Муски совсем одна, меня охватил страх! Я не знал, что делать! Найти вас среди всех этих людей до того, как до вас не добрался кто-то другой… — Его голос оборвался.

Ахмед стоял перед мной, было видно, что он еще злится. Он продолжал, тщательно подбирая слова.

— Я не говорил Асмахан, почему вы здесь и что вам грозит опасность. Я лишь сказал ей, что вы наш друг, не знакомы с Каиром и вам надо где-то остановиться. Если бы я сказал правду, то заставил бы ее напрасно волноваться. Даже сейчас она не отдает себе отчет в серьезности сегодняшнего происшествия. Если бы я сейчас сообщил ей, что вас могли убить…

— Погодите. Постойте, пожалуйста. Во всем виновата одна я.

— Я это знаю и не сержусь на нее. Но вы сами видите, что она считает себя виноватой. Когда вы остались на рынке одна, она удивилась, что я так тревожусь из-за вас. Она уверяла меня, что вы найдете дорогу обратно.

— Мистер Рашид…

— Как вам пришло в голову выйти из квартиры и подвергнуть Асмахан такой опасности?

— Я подумала, что ничего не случится. Вы же говорили, что я в безопасности…

— Вчера вечером я говорил, что мы пока не будем выходить из этой квартиры. Вы забыли, что произошло с Джоном Тредвеллом?

— Одну минутку! — Я вдруг разозлилась. — Я же извинилась. Мне не нравится, что вы меня отчитываете. Сколько же раз мне извиняться! Я сожалею о случившемся. Я знаю, вы волновались за Асмахан, и вы правы — мне не следовало брать ее с собой. Я ужасно переживаю случившееся! Мне и так плохо. Хватит меня отчитывать! Я устала!

Мои слова повисли в воздухе…

— Больше такое не повторится, — пробормотала я. Ахмед Рашид по-прежнему стоял передо мной и не сводил с меня глаз.

Я последний раз извинилась, в моем голосе прозвучала горечь.

К моему удивлению, Ахмед тяжело вздохнул и тихо сказал:

— Я волновался за вас.

Где-то далеко, сквозь бледно-лиловый закат, поверх крыш плыл заунывный голос муэдзина. Звук проникал сквозь ставни и струился по комнате, как бы ненавязчиво напоминая, кто мы и где. Доносился приглушенный шум улиц, звук арабской музыки едва пробивался сквозь стены. В комнате стало совсем темно, я невольно поежилась.

Не знаю, как долго мы с Ахмедом стояли, глядя друг на друга. Когда голос Асмахан нарушил тишину, я отвела глаза. Загорелся свет, Асмахан торопливо прошла мимо нас и скрылась на кухне. Я смотрела ей вслед и чувствовала тяжелый взгляд Ахмеда.

— Простите меня, — тихо сказал он. — Я не имею права так сердиться на вас.

Я обернулась.

— Вы можете поступать, как вам угодно, — добавил он.

— Мне не следовало впутывать в это Асмахан. Извините. И… спасибо, что спасли меня. Боже, как глупо все вышло.

Похоже, еще какая-то мысль не давала ему покоя, но он передумал и решил присоединиться к Асмахан.

Я немного походила по комнате, пытаясь успокоиться. Болела рука, каблуки туфель были ободраны — на них наступали во время толчеи. Я потирала больные места и мысленно возвращалась к тому, что со мной произошло.

Асмахан и Ахмед тихо вернулись в комнату, поставили на столик чашки, пирожное и молча сели. Разливая чай, Асмахан краем глаза посматривала на меня.

— Мисс Харрис, — заговорил Ахмед, сидевший на диване рядом со мной. — Скажите, на базаре никто не вызвал у вас подозрений? Я хотел спросить, не показалось ли вам, что кто-то следит за вами?

— Там был толстяк в больших очках, о котором я вам говорила.

Он прикрыл глаза.

— Понятно.

— Но я не знаю, как долго он там пробыл и когда меня увидел. А я, похоже, блуждала часа два, прежде чем наткнулась на туристов.

— Туристов?

— Да, на группу американцев. Признаюсь, я обрадовалась, когда встретилась с ними, так как два часа слышала лишь арабскую речь и видела незнакомые лица. Видите, мистер Рашид, все же я способна позаботиться о себе. Меня уже провожали к «Хилтону», как разразилось это светопредставление и появились вы… — Я нахмурилась, стараясь воспроизвести в памяти весь этот кошмар.

— Кто вас провожал?

— Американский турист с женой. Мне показалось, что я в безопасности, пока иду вместе с ними. Так что человек в очках все равно не добрался бы до меня.

Ахмед задумался.

— Американский турист? Как выглядела его жена?

— Эдна? Ну, точно не знаю. Я ведь ее не видела. Она отлучилась в магазин.

— Тогда откуда вам известно, что она там была?

— Простите, не поняла.

— Откуда вы знаете, что американец, вместе с которым вы собирались отправиться в «Хилтон», прибыл в составе той группы?

— Что? — Я с недоверием взглянула на него. — Вы не шутите? Погодите, мистер Рашид. — Я выдавила из себя смешок. — Пожалуй, вы слишком преувеличиваете.

Не говоря ни слова, Ахмед встал и подошел к стулу, на спинке которого висел его пиджак. Он что-то достал из внутреннего кармана и вернулся на прежнее место.

— Скажите, мисс Харрис, — произнес он, протягивая мне фотографию, — вы раньше не видели этого человека?

Не веря своим глазам, я уставилась на лицо мужчины на фотографии. Это был он американский турист.

— Но это ведь…

— Мисс Харрис, этот человек — Арнольд Росситер.

Звон чашки, дребезжавшей на блюдце, вернул меня к жизни. Я повернулась на звук и увидела дрожавшие руки Асмахан. Мужской голос спросил:

— Мисс Харрис, вам плохо?

Я посмотрела на Ахмеда Рашида и снова содрогнулась всем телом.

— Он схватил меня, — слабым голосом прошептала я, — и показала красные пятна на руке. — Он крепко держал меня и куда-то уводил. Мне было больно, но я подумала, что он не нарочно. Мне показалось, что ему хочется скорее найти жену и поймать такси… — Я замолчала.

— Теперь вы понимаете, почему я так беспокоился за вас? Этот Арнольд Росситер очень коварный человек. Известно, что он отличный актер. И кстати, не американец, а британец.

— Он смог одурачить меня, — сказала я без всякого выражения.

— И он это сделал. — Мистер Рашид забрал у меня фотографию, разглядывал ее некоторое время и положил на стол. — Но вам трудно было раскусить его. Потерявшись в чужом городе, вы были готовы довериться любому, кто казался честным человеком. По-моему, весьма забавно, что вы мне не доверяете, хотя я ваш единственный друг.

Я резко подняла голову.

— Однако, — продолжил он, — не думаю, что им удалось выследить нас. Мы быстро покинули рынок в тот момент, когда там начался полный хаос.

— О господи! Я была в руках Арнольда Росситера! Если бы тогда не перевернулась ослиная повозка, вы бы так и не смогли… — Я взглянула на Ахмеда Рашида. На его лице появилось загадочное выражение. — Вы? — спросила я. — Вы это сделали?

— У меня не было другого выхода, мисс Харрис. Я уже полчаса рыскал по Муски и вдруг заметил вас. А увидев, что вас за руку держит человек, смахивающий на Арнольда Росситера, человек, гораздо крупнее меня, я понял, что нужно чем-то отвлечь его. И тут удачно подвернулась эта повозка с апельсинами.

Мне вдруг стало ужасно смешно.

— Здорово получилось!

— Да. — Он наконец улыбнулся.

Я удивленно покачала головой.

— Просто поверить не могу. Как он умудрился оказаться на Муски раньше? Если он шел за мной следом, как ему удалось опередить меня, присоединиться к той группе и затеять разговор о деньгах как раз в тот момент, когда я проходила мимо? Тогда он должен знать заранее, что я иду на Муски, а этого он никак не мог узнать, поскольку мы с Асмахан решили пойти туда в последний… — Я поднесла руку ко рту. — Ну конечно же, телефонистка. Он мог все выведать у нее. Он пошел следом за мной, увидел, что я ухожу… Какой ужас! — Я снова потрясла головой.

Ахмед погладил меня по руке.

— Все в порядке, мисс Харрис. Теперь вы в безопасности, а это самое главное.

Когда я увидела, что он улыбается, мне стало немного лучше.

— Вы, должно быть, подумали, что я настоящая дура. — Я улыбнулась. — Вы очень рисковали, чтобы спасти меня. Спасибо.

Тут он встал и, поговорив с Асмахан на арабском, взял свой пиджак.

— Уже поздно. Я провожу ее домой и скоро вернусь. Заприте дверь, хорошо?

На этот раз я не стала подглядывать за ними через ставни, а заперла дверь, забралась на диван и с удовольствием допила свой чай. Я страшно устала и чувствовала себя разбитой. Но могла ли я заснуть после такого бурного дня? На Муски я пережила страшные минуты, меня чуть не похитил убийца и, в довершение всего, я так и не смогла поговорить с доктором Келлерманом.

Меня переполняли мысли, чувства и смятение. Я вытащила фигурку шакала и поднесла ее к глазам. Я рассматривала морду диковинного зверя, его ухмылку, хитрые глаза и острые уши. Какие секреты хранит эта древняя игрушка? Почему она так ценна и почему столь зловещие события разворачиваются вокруг нее?

Картинки недавних событий, как в калейдоскопе, замелькали предо мной. Американский турист с южным акцентом и ощущение безопасности в его обществе. Неподдельный страх, когда я за своей спиной заметила толстяка. Ужас, охвативший меня, когда перевернулась повозка и толпа бросилась врассыпную. А еще я вспомнила, как руки Ахмеда Рашида обвивают мою талию, и представила его вместе с Асмахан. Наверное, они целуются.

Заслышав шаги Ахмеда на лестнице, я быстро спрятала шакала и залпом допила остатки чая. Заперев дверь, Ахмед торопливо сказал:

— У дома все спокойно. Мистер Росситер понятия не имеет, где вы и с кем сейчас находитесь.

— Слава богу.

Он улыбнулся:

— Иншалла. Вы не проголодались, мисс Харрис?

— Нет, я совсем не голодна. — Я встала и разгладила свою смявшуюся одежду. — Я чувствую себя ужасно и хочу спать.

— Очень хорошо.

Он подошел к столу и начал снимать пиджак.

— Мистер Рашид, кто же такой этот Арнольд Росситер?

Он застыл на мгновение, затем снял пиджак и аккуратно повесил его на спинку стула. На Ахмеде была ослепительно белая рубашка или же она такой казалась на фоне его смуглой кожи.

— Вы не хотите сказать мне, правда?

— Не сейчас. Еще рано.

— Пусть будет по-вашему. — Я направилась к спальне. — Во всяком случае, я сожалею, что сегодня доставила всем так много неприятностей. Уверяю вас, я и в мыслях не допускала, что могу попасть в такую переделку.

Он стоял рядом со мной, на его лице играла едва заметная улыбка.

— И я искренне сочувствую Асмахан. Когда я проснулась сегодня утром, мне хотелось лишь позвонить доктору Келлерману; все остальное казалось неважным. Я чувствовала себя в полной безопасности и, думаю, была чересчур уверена, что меня никто не узнает. Я не имела права подвергать вашу невесту такой опасности.

Улыбка на лице мистера Рашида перешла в недоуменную гримасу:

— Невесту?

— Да. Ну, как вам сказать. То есть вашу подружку. Или, как мы говорим по-английски, вы с Асмахан помолвлены!

— Да, мне известно это слово, мисс Харрис. Но Асмахан не моя невеста.

— Не ваша невеста?

— Нет, — ответил он и рассмеялся. — Она моя сестра!