Игра случая

Авторы:

Ведущий редактор Елена Шмелева

Иллюстрации: Марина Крук, Анастасия Авдалова

Редактор: Ирина Ростовцева

Предисловие

Если вы уже читали другие книги мира хоганов, то можете пропустить это предисловие, и сразу переходить к Главе 1.

Для тех, кто еще не знает о нашем фантастическом мире, мы подобрали несколько цитат из ОЗЭ (общеземной энциклопедии), перевод с галактического. 8 апреля 2159 г.

Визитница — парковая зона, приспособленная для создания и поддержания хоганов и переправки двойников человека на планеты нескольких галактик, технология цивилизации оохолов. Каждый человек старше 21 года имеет возможность получить на визитнице 2 зерна и «посеять» их по одному, положив на специальную платформу. В результате на платформе возникает хоган, и одновременно такой же хоган возникает на одной из планет, условно пригодных для жизни. Количество платформ на визитнице всегда превышает количество хоганов — при заполнении всех платформ тут же образуются новые.

Зерно — силовое поле, образующее материальный предмет в форме боба (у разных народов Земли: яйцо колибри, фасолина, дьявольский боб и т.д.), имеющий бело-серую перламутровую окраску. При попадании на центральную часть платформы («кнопку», «стартер»), и на платформе, где было «посеяно» зерно, и на платформе планеты-приемника формируются одинаковые хоганы.

Хоган — неоднородное силовое поле в форме усеченного конуса, базирующееся на платформе визитницы, одновременно являющееся мощным целителем («медицинская машина»). В момент переноса на другую планету человек полностью исцеляется от любых травм и болезней, включая врожденные или глубоко запущенные (глухота, слепота, отсутствие конечностей и т.п.). Поле изнутри хогана прозрачно, но снаружи содержит голографическое изображение, — одинаковое для всех хоганов одного «сеятеля». Если человек (прототип) сеет два зерна, то у него есть два двойных хогана (два двойника, всегда на разных планетах). Через 1073 земных суток (почти 3 года) метка на запястье краснеет, и двойник может перенестись на Землю, коснувшись «кнопки» (центра платформы) в своем хогане. Находиться на Земле он может не более 68 часов, в течение которых либо прототип, либо двойник должны отправиться на планету-реципиент, иначе двойник бесследно исчезнет.

Метки — крошечные серые пятнышки, появляющиеся на запястьях прототипа («сеятеля») и его двойника в момент создания хогана. Метки — единственная связь между прототипом и двойником, позволяющая знать, жив ли второй. Если один из них погибает, у второго метка пропадает.

Оохолы — древняя цивилизация, зародившаяся в галактике SagDEG (обиходное название «карликовая эллиптическая галактика в Стрельце»). Около 140 млн. лет назад галактика SagDEG столкнулась с Млечным путем, вынудив цивилизацию оохолов иммигрировать в другие звездные скопления. Около 70 млн. лет назад цивилизация оохолов столкнулась с враждебной цивилизацией машин, уничтожающей все живое на планетах, и вступила с ней в длительную войну. Тогда и были созданы технологии, породившие мир хоганов.

Набхи — землеподобная планета одной из звезд в созвездии Малой Медведицы. Старше Солнца примерно на 1,1 млрд. лет. Климат похож на земной, обильная растительность и разнообразный животный мир. Из-за высокой влажности на шерсти и коже многих животных и птиц живут микроводоросли, придающие им зеленоватый оттенок. На Набхи есть следы древней, исчезнувшей по неизвестным причинам, цивилизации, оставившей после себя множество глиняных табличек с текстами. Их изучение только началось, но уже расшифрованы отрывки легенды, повествующей о некоем дремлющем Духе планеты, который может однажды проснуться — и тогда не избежать катастрофы. Упоминается, что Дух суров, но с ним можно договориться. Однако ни о природе Духа, ни о том, как именно вести с ним переговоры, в найденном фрагменте не упоминается.

Более подробно о мире хоганов и книгах, которые о нем уже вышли, вы можете почитать на сайте проекта https://tlt.my1.ru/hogan.

Глава 1. До катастрофы

Розовая дымка стелилась над долиной, по неяркому малиновому небу проплывали серебристые причудливые облака, каждую минуту изменяя свою форму. Сидевшая у окна женщина задумчиво вглядывалась в даль:

— Совсем как на Земле, только краски другие. Даже туману есть с кем поговорить. Он поднимется, обнимет облака и расскажет им все об этой долине и реке. А облака подлетят к звездам, и они поболтают, как старые приятели. Интересно, беседуют ли небесные светила друг с другом? Они могли бы помочь мне пообщаться с Солнцем, а оно — и с Землей!

— Не отвлекайся, — сухо оборвал ее Наставник.

Женщина придвинула ближе к себе большую чашу, на дне которой мерцал камушек и топорщилась лохматая ветка.

Карин переместилась на Алаутари около двух месяцев назад. Ей было тяжело решиться поменяться местами со своей копией. Но в последний момент она рванула в хоган. Она освоилась в новом мире, узнала, что здесь есть стелющаяся магия, и решила во что бы то ни стало овладеть ею: это был ее единственный шанс поговорить с родными.

— Я заменю предметы в чаше, тогда продолжу, — ответила Карин.

Наставник вышел, а женщина принялась рыться в сумке. Она достала телефон — совершенно бесполезный на Алаутари предмет. Карин хранила его, как талисман с Земли. Сейчас она положила телефон в чашу и налила воды.

«Если бы меня сейчас увидели земляне, точно сказали бы, что я свихнулась. Залила телефон водичкой и пялюсь на него», — усмехнулась Карин.

— Звони! — приказала она телефону и проговорила заклинание, которому научил ее Наставник.

Карин не поняла, что произошло дальше, но она увидела черную ночь и едва различимый силуэт женщины.

— Кто это? — Карин дернулась.

Она ожидала увидеть мужа, детей или Надин, свою копию на Земле, но это была совсем другая женщина, просто очень близкая и похожая на нее саму:

— Сестренка! — воскликнула Карин. — Наставник, это мой второй двойник! Куда же она попала, что столько лет не давала о себе знать? Неужели я дотянулась до нее? Но почему она меня не слышит?

Наставник подошел и сел рядом:

— Не отвлекайся, если установила контакт, то держи его, хоть час, хоть два. Жди, когда придет отклик с той стороны.

Штопор коснулся рукой пластины на будке. В ладонь упали два зерна. Как все просто. Сейчас он посеет одно из них на платформе визитницы и получит свой личный хоган — надежное убежище, в которое никакой страж закона проникнуть не сможет.

Тут и там, как в сказке, высились цветные купола-шатры — хоганы. И, значит, двойники сеятелей находились где-то далеко-далеко, на планетах чужих звезд. Это внушало оптимизм.

Раньше он зерен не сеял. У тридцатипятилетнего Штопора здоровье было отменное, жизнь весёлая и не обременённая заботами. О путешествиях он никогда не мечтал, ему и на Земле жилось вольготно. Мать часто повторяла ему: «Василий, не надо себе ни в чем отказывать». Он и не отказывал.

Но сегодня все изменилось, обложили его стражи закона плотно.

Погоня загнала его в парк визитницы. Сколько времени придётся прятаться в хогане Штопор себе не представлял. Припасов, которые он прихватил с собой, можно растянуть на пару недель, а что делать дальше, он обмозгует потом.

«Парень, выбери себе хорошее имя», — сказал себе Штопор, найдя свободную платформу и занеся руку с зерном над центральным кругом.

Он никогда не любил своё кошачье имя. Подумать только — вторая половина двадцать второго века, и вдруг — Василий! Мать, правда, утверждала, что это значит «Царственный». Но сына она не убедила. У него другая версия: виной всему дата его рождения — первый день кошачьего месяца — марта. Впрочем, особых хлопот это имя ему не доставляло. Среди корешей за ним прочно закрепилась кличка Штопор. И солидно, и по теме.

В детстве Василию нравился один древний-предревний герой. О нём ему рассказывал дед. Детали истории стёрлись. В памяти осталось лишь упоение от смелости, находчивости, а главное, неуловимости героя. Решено! Там, в другом мире, его копия возьмёт себе имя Спартак!

Ему понравился серебристый цвет выросшего хогана. Штопор осмотрел правую руку: аккуратный серый кружок-метка четко проступал на запястье у основания ладони. Значит, получилось! Его двойник сейчас очнулся где-то в неведомом ему мире.

Штопор выбросил непогашенный окурок на самоочищающуюся стерильно чистую дорожку. Забавно было наблюдать, как полотно цвета тусклой стали плавно выталкивает мусор в сторону газона.

«Если и мои следы дорожка так же скинет, робот-нюхач меня точно не найдет», — подумал Штопор и нырнул в хоган.

Полупрозрачные стенки конуса давали достаточно света чтобы рассмотреть две серые метки на запястье. Получилось! Спартак огляделся. Его хоган стоял на краю довольно обширной, утопающей в зелени визитницы, похожей на тропический лес. Значит, планета пригодна для жизни и обитаема! Ему повезло!

Все, что его сейчас окружало — и пышная зелень, и трели незнакомых ему птиц, и даже низкие тучи — ему нравилось, всё дышало свободой. Градус настроения стремительно взмыл вверх.

«То, что начинается с удачи, обречено на успех, — размышлял Спартак. — Теперь нужно ловко вписаться в местную жизнь, а для этого важно разузнать правила и обычаи поселенцев.»

Он решил сойти с дорожки и пройтись по изумрудной траве. Нога почти коснулась земли, когда из-под подошвы вырвался продолговатый пучок травы на ножках. Спартак отшатнулся и больно впечатался спиной в ствол дерева. Шипя и извиваясь, существо уносилось прочь.

— Тьфу, нечисть! — прошептал он, стараясь унять дрожь во всём теле.

Сегодня на Набхи было пасмурно. Сэм не любила такие дни. Сердце беспричинно колотилось, будто выпила не две, а десять чашек отвара синей коры. Повар-программист по земному образованию, больше всего на свете она любила готовить. И здесь, на Набхи, она осуществила свою давнюю мечту — стать хозяйкой кафе. Может быть, ради этого она и кинула свое зерно сразу, как только это стало возможным — едва ей исполнился двадцать один год.

Она была молода и красива, и это не давало покоя многим местным «самцам». Впрочем, бойцовский характер и крепкое словцо пока помогали сдерживать хулиганов. Ее уважали. Она быстро приспособилась к местным продуктам и готовила так, что пальчики оближешь.

Сейчас она добавляла в отвар синей коры местную приправу, которую собирала сама. И когда дверь кафе распахнулась, впуская нового посетителя, она сердцем почувствовала — это ОН.

Каждый вечер Йура приходил после работы поесть, поболтать с ней о том, о сем. Увидеть ее голубые бездонные глаза, потом идти домой.

— Привет, Сэм! Что у нас сегодня на ужин? Дай угадаю… — он зажмурился и изобразил глубокое размышление. Впрочем, его притворство выдавали растянувшиеся в улыбке губы и ямочки на щеках. — Нет, сдаюсь.

Девушка тоже улыбнулась. Для нее он был просто Йура, хотя в школе дети и взрослые обращались к нему Йурий. А точнее Йурий Левский.

Когда-то армейский инженер-психолог, бывший командир отряда военных астронавтов, почти одновременно получил ранг специалиста, третий разряд по боевым космическим атакам и первую любовь, которая внезапно нанесла незаживающую рану в сердце. Тогда он забрел на визитницу и воспользовался зернами. Через три года боль разрыва так и не утихла, поэтому, поменявшись с повеселевшим на Набхи двойником, он решил начать новую жизнь на этой спокойной планете. И это было правильное решение — вот уже пять лет он жил на Набхи — здесь все новое и необычное вытеснило из памяти сердечную боль.

Взять, например, Йееелоупуха. В первый же день прибытия, едва ступив из хогана на новую планету, Йурий подвергся атаке странной желтой мягкой массы. Все его земное боевое мастерство оказалось бесполезным в схватке с НЖО (неопределенным желтым объектом). Пушистый ком облепил человека всеми конечностями и щекотал до тех пор, пока Йурий не свалился наземь в пароксизмах хохота. Тогда невиданный зверь отпустил жертву и начал строить комические рожицы. Потом ткнул себя в грудь и промычал:

— Еее… ух!

Йурий собезьянничал, ткнул в себя и сказал:

— Йурий! — так его назвали родители в честь первого космонавта Юрия Гагарина. Только вот букву «Ю» уже никто не использовал. Лингвистическо-теоретическое Агентство правописания (ЛТАП) признало букву «Ю» атавизмом и заменило на популярное «Йу».

— Йуууу! — обрадовался желтый зверь семейства йееелоупуховых и с тех самых пор стал неразлучным другом землянина.

В школе Йурий был любимым учителем детей сразу по двум предметам: Новейшей космической истории и Спортивному мастерству первого уровня. Специалист по нейрофизиогномике, он легко считывал у собеседника игру лицевых мышц и прекрасно ориентировался в мотивах поступков людей.

Желтый «медвежонок», которого Йурий назвал Йееелоупухом, вставал рано и отправлялся в лес за домом. Завтракал листьями и ягодами, а затем возвращался и будил Йу, и они вместе отправлялись в школу (хотите быть любимым учителем — приходите на урок в компании добродушного желтого медвежонка). По дороге в школу друзья заглядывали в кафе, где Сэм готовила вкуснейшие завтраки. А возвращаясь после занятий, они снова посещали заведение и уже не спеша обменивались с Сэм новостями.

Сегодня все посетители кафе чувствовали себя немного взвинченными. И не только из-за туч. Многие спрашивали у Йурия: правда ли, что малышу Дюшону приснилось, будто их дом со всем многочисленным семейством оказался высоко над облаками? Слухи о том, что Дюшон-младший заявился в школу лишь на последний урок и под общий хохот класса оправдывался тем, что ему пришлось долго спускаться с горы, непонятно как уже добрались до посетителей.

В тот момент никому не хотелось верить, что сон был пророческим.

— А ты тоже уже слышала про гору? — лицо Йурия выглядело встревоженным.

— Да, местные взволнованы не на шутку. Одни смеются, другие испуганы до предела. Ведь Малышу Дюшону не в первый раз снится то, что сбывается…

Тело еще помнит, как она, разбитая артритом, бросает на земной визитнице зерно, шепча «удачи и здоровья тебе, дорогая», но вот толчок и…

Слегка покачнувшись, пытаясь устоять на ногах, Ника вдруг ощущает неожиданную силу и гибкость, затем видит совсем другой свет, другой пейзаж, и, улыбнувшись, облегченно опускается на пол хогана: ноги уже не болят. Шевелит пальцами рук: какие они ровные, красивые и легко сгибаются!

— Гип-гип-ура! Получилось! Хоган лечит все!

Выудив из кармана куртки круглую коробочку — зеркальце и складывающуюся щетку-расческу, она раскрыла ее и взглянула на себя. Лицо помолодело, серость ушла, вернулась ее красивая шоколадная кожа, словно ей двадцать лет, а не сорок пять. Щеки гладкие, от болезненной припухлости не осталось и следа. Черные глаза — задорные, восторженные. Даже неловко стало за свое беспечное настроение: ее прототип, настоящая Ника, сейчас, наверное, медленно бредет с мужем и друзьями по земной визитнице на негнущихся ногах… Впрочем, любопытство оказалось сильнее этой мимолетной жалости.

Сквозь прозрачные стены виднелись чужие хоганы. Много. Это хорошо. Значит, ее новая планета обитаема. Жаль только людей не видно совсем, никто ее тут не встречает, не ждет. Придется осматриваться самой.

Она выглянула из хогана и поняла, что снаружи тепло — можно надеть что-то легкое.

Через пару минут, переодевшись в легкие белые брючки до колена, свободную васильковую блузку и белые босоножки, Ника впервые ступила на дорожку чужой планеты.

Солнце зависло низко над горизонтом. Рассвет? Закат?

Ника шла танцующим — от переполнявшей ее энергии — шагом по пустой визитнице, удивляясь окружающей ее природе: все цвета и оттенки зеленого. Даже стволы деревьев и ветви кустов были густого темно-зеленого цвета. И небо, затянутое тучами с чуть зеленоватым отливом, напоминало, скорее, штормовое море, чем земное небо. Воздух влажный: видно где-то рядом было море.

Вдруг под ноги ей метнулась… упала… Пушистая зеленая ветка?

Нет, это было живое существо, похожее на маленькую изумрудную обезьянку, пушистую и очень добродушную. Зверь это или представитель местной цивилизации?

Протянув лапку вверх, мартышка взяла Нику за руку и, тихонько угукая, повела за собой по центральной дорожке. Вскоре показался вход на визитницу — серовато-зеленая будка, деревянные лавочки и небольшая беседка, в которой, наконец, обнаружился человек. Пожилой и улыбающийся.

— Добро пожаловать на планету Набхи! — сказал он.

Вот же досада: говорил он на галактическом. Ей тоже предстоит перейти на него. Получится ли?

— Спа… Спасибо…

Запнувшись и ужасно стесняясь, она вдруг поняла, что у нее получилось. И от этого невольно радостно улыбнулась.

— О! Тебя милашка Олушка привела! — обрадовался мужчина, к которому мартышка, ловко обогнув стол, прыгнула на колени.

— Милая… Олушка… Это местная жительница?

— Да, это огули. Здесь много животных, в основном безвредных. Самые любопытные и милые — огули, так их тут называют. Людей они не боятся, но привязываются редко. А вот мы с Олушкой подружились, правда, моя хорошая?

Потрепав обезьянку по голове, он начал поглаживать ей макушку между ушами. Огули издала утробный звук, чем-то напоминающий кошачье мурлыканье.

— Не стесняйся, присаживайся. Тебе же любопытно, наверное, куда попала?

Услышав голоса, Спартак осторожно раздвинул листву и увидел двоих людей, которые вели неспешный разговор.

По опыту он знал, что можно узнать гораздо больше, не выдавая себя. Спартак бесшумно устроился на мягкой траве и, невидимый для незнакомцев, приготовился слушать.

Ника кивнула и уселась на скамью напротив аборигена.

— Лимонад. Местный. Попробуй, большинству нравится, — мужчина пододвинул к ней поближе кувшин и кружку. — Меня здесь зовут Сторожем. А что? Люблю я сюда приходить. Новичков вот встречать. Или просто посидеть, отдохнуть, подумать… Ты же заметила, что людей здесь не видно? Все живут в поселке. Там, конечно, удобнее. Поселок большой, почти двести домов. Живет здесь около семисот человек, из них прибывших вроде тебя, примерно двести. А остальные — местные, здесь родились и живут. Некоторые и зерна свои отправляют, да вот на Землю ни один из двойников пока так и не попал. Планета хорошая, почему бы не пожить? Школа есть, лечебница, мастерские, пекарни, магазины… Работают, конечно же, почти все, кроме детей да совсем ущербных. Работы много и разной, так что есть из чего выбрать. Ты вот кем на Земле была?

— Э… специалист по аквариумным рыбкам…

— Ха, — хмыкнул Сторож. — Таких профессий у нас еще не было. Глядишь, и начнешь здесь разводить. Море оно вон, рядом, километра два с небольшим. И рыбы там, понятно, видимо-невидимо.

— Прости, вроде солнце садится. Сейчас вечер?

— Да. Скоро уже семь. Часы себе у часовщика возьми, здесь время другое, в сутках двадцать пять с небольшим часов. Но наши умельцы мастерят часы привычные для нас: шестьдесят минут, двадцать четыре часа. Привыкай. Если хочешь есть, то лучше отправиться в поселок. Заодно оглядишься, может и жилье себе найдешь. Поначалу многие живут в своих хоганах, но потом понимают, что в поселке лучше… Звать-то тебя как?

— Ника.

— Николь? Николетта? Никита́?

— Нет, просто Ника.

— Ну что ж, Ника, тогда давай пройдемся. Я тебя провожу, чтоб не обидел кто.

— Обидел?

— Да не волнуйся ты, это я шучу. Старый шутник, вот как меня нужно было бы назвать. Природа здесь мирная, а люди, как везде, разные попадаются… Однако поначалу, в первые недели после прибытия, некоторые основательно с катушек слетают. Но таких мало. Сегодня ты вот уже вторая прибыла, а так — хорошо, если раз в месяц кто-то новенький появится…

Резкий, пугающий, хрипящий и одновременно металлический звук разорвал мирную тишину леса. Ника вздрогнула и инстинктивно прижалась к Сторожу.

— Пугаться не стоит. Так у нас кубары кричат, птицы здешние. Очень мирные, забавные, почти ручные. Вот только излишне разговорчивые. Голос у них… сама слышала… аккурат новичков пугать. Ничего, скоро привыкнешь.

Когда Сторож, Ника и Олушка подходили к поселку, их обогнал высокий сухопарый человек с посохом. Он шел вроде бы неторопливо и размеренно, но гораздо быстрее их. Его светлый, выбеленный солнцем плащ упруго развивался в такт шагам.

— Приветствую, Странник! — окликнул его Сторож.

— И тебя приветствую, Игнат.

— Сторож. Зови меня Сторожем, так здесь все кличут. Ты к нам по делу или просто мимо идешь?

— По делу. Надвигается беда. Созывай народ, — устало сказал путник, замедляя шаг.

Они как раз подошли к первым домам поселка. Слева раскинулись спортивные площадки: теннисный корт был затянут сеткой, а баскетбольная площадка была открыта.

Вечер тягучей смурью накрыл поселок. Соседи вяло заходили в кафе Сэм, и, пристроившись на любимые места, застывали в задумчивости. Никто не заказывал любимую пахучую хаукарль, которую в другие дни, Сэм весело, но настойчиво посылала их вкушать на задний двор.

Пришел и Ихон-колченог. Сел на широкую лавку у стены и пристроил больную, негнущуюся ногу.

Ихон жил на планете уже пятнадцать лет. Инженер-металлург на Земле, здесь он стал кузнецом. Здоровье, как у каждого, кто прошел через хоган, было крепкое. Однако пару месяцев назад Ихон покалечил ногу в кузнице и теперь прихрамывал. Ходил чуть боком, как краб. За что моментально получил кличку «колченог», но не слишком по этому поводу переживал — уже завтра он отправится на Землю. Пройдет через хоган и хромота пройдет. А пока и так сойдет.

На Набхи он так и не женился, жил бобыль-бобылем. Зато сдружился с местным зверем, немного похожим на дога, которого назвал Оксидом — в память о прежней профессии.

Ихон приходил в кафе по вечерам почти каждый день, но редко вступал в разговоры, чаще просто сидел за рюмочкой местной зелено-коричневой самбуки и с удовольствием слушал соседей. Но сегодня было не так. Скованно. Настороженно.

Вечер словно замер в ожидании…

Глава 2. Удивление

Буммм!

Сторож ударил в громадный гонг, висевший при подходе к площадкам. Гул прокатился вдоль главной улицы поселка. Олушка испуганно прижалась к ноге Ники, и та подняла ее на руки.

Буммм. Буммм.

Из ближайших домов стали выходить люди. Странник и Сторож о чем-то тихо переговаривались.

— Я принес мрачное известие, — сказал Странник, когда вокруг собралось человек двадцать. — Планета взбунтовалась. У ваших соседей уже происходят ужасные события: люди сходят с ума, превращаются в монстров и нападают на тех, кто еще вменяем. Скоро марево придет и сюда. Мне удалось обогнать его совсем ненамного.

— Опять байки травишь!

— Да не заливай ты!

— Кто вообще видел это твое марево?

Толпа все увеличивалась, шум нарастал.

— Марева не видно, ты прав, Николя. Но оно действует.

Последнее слово Странник произнес с таким нажимом, что все люди одновременно замолчали. И в этот момент откуда-то-издалека послышались крики ужаса. Толпа мгновенно развернулась.

— Вон, бегут! — выкрикнул кто-то.

Некоторые тут же снялись с места и кинулись навстречу мечущимся на центральной улице людям. Другие замерли, растерянно оглядываясь.

Ника посмотрела на Сторожа. Тот стоял рядом со Странником. И лица их были одинаково суровыми.

— Что такое «марево»? — спросила она тихо.

— Миф. Легенда. Увы, ставшая явью. Некое излучение, туман, поле… Его природу никто не знает, такое на нашей памяти здесь впервые.

— И что оно делает?

— Сводит людей с ума. Не всех, примерно десятую часть. Из них половина — тихие, себе на уме. А остальные становится агрессивными, превращаясь в монстров, которые рвут на куски любого, кто к ним приблизится.

— Ужас, — выдохнула Ника.

— В этом поселке живет почти семьсот человек. Если все пойдет, как в прибрежной деревне, то вскоре здесь будет уже восемьдесят-девяносто монстров.

Алин сидела в небольшой комнате, все столы и полки были завалены бумагами и приборами. Утром она вместе с соседями обсуждала сон Дюшона-младшего о неизвестно откуда появившейся горе, потом отвела сына Ареса в детский домик к воспитательнице Лиалии и приступила к работе.

Она склонилась над табличками. Сопоставляла и сортировала последние археологические находки. Тайны древней цивилизации лежали перед ней. Раскрыть их — вот что вдохновляло ее заниматься этой, не очень интересной работой по сортировке.

За окном раздался шум, кто-то пробежал. Алин услышала крики, но слов было не разобрать. «Когда пойду забирать сына, надо узнать, что это за беготня была», — решила она.

Придвинув увеличитель, положила новую табличку под стекло. «О, на пластине рисунок в виде солнышка, надо будет показать Аресу», — подумала она.

Алин вся углубилась в работу. Но тут вспомнила: «Гора! Не о ней ли говорил младший Дюшон?» Ведь она уже делала снимки табличек, на которых была гора. Алин стала разбирать документы на полках.

Когда Иза вошла в дом, Клара что-то мастерила за столом у окна. На искусственные цветы не похоже.

— Хэй! Чем занимаешься?

— Вот, решила сделать пальму для библиотеки. Поставлю у входа. Правда здорово?

Отодвинувшись чуть в сторону, Клара показала подруге свое творение: тонкие длинные листья здешнего дерева гуанча она подрезала так, чтобы те стали еще уже, и закрепила на древке от швабры. И теперь старательно проводила кисточкой вдоль каждого листа селадоновые полоски. Темный серовато-зеленый цвет полосок создавал эффект настоящих пальмовых листьев, приглушая ядовито-зеленый оттенок местной зелени, называемый художниками «шартрёз».

— Здорово! Мне нравится.

Иза не стала говорить, что цветок в горшке был бы уместнее в импровизированной библиотеке, собранной из книг, которые вот уже почти сто лет люди доставляли на Набхи. После нелепой гибели книголюба, кропотливо собиравшего все печатные издания, привозимые землянами в хоганах, Клара взяла этот склад макулатуры под свое покровительство. Особого бизнеса из этого не получилось: слишком мягкий и уступчивый характер был у девушки. Но читать людям все-таки хотелось, поэтому на жизнь ей хватало.

— Да ладно, не нужно меня обманывать. Знаю, что ты не любишь искусственные растения. А по мне, так лучше бы только они и были. Ненавижу всю эту дикую природу.

— Ну… она снабжает нас кислородом…

— Океан пусть снабжает. Или какие-нибудь джунгли подальше отсюда. От этой зелени одна грязь, — пробурчала Клара, докрашивая последний лист.

Внезапно Изе показалось, что воздух в комнате на мгновенье изменился — словно прокатилась какая-то мутная рябь. Она встряхнула головой: почудилось.

— Лес мешает! Мешает! — вдруг вскочила из-за стола Клара, с яростью уставившись на оторопевшую подругу. В голосе ее зазвучали металлические нотки. — Все эти ваши деревья уже достали! Вечно из них какая-то живность лезет! Их нужно спилить, чтобы построить новые дома. И чтобы всякие огули и зеленушки не сваливались на тебя в любой момент! И эти зверские птицы перестали, наконец, орать!

Это невероятно! Иза изумленно смотрела на разгорячившуюся подругу, не понимая, что с той происходит. Чем ей деревья-то не угодили? Не говоря уже о милых зеленых огули и прочей местной живности. Но Клара не унималась:

— Расчистить территорию от этой нечисти! Заодно будет строительный материал! Может быть даже бумажное производство наладим!

— Да уж, туалетной бумаги нам правда не хватает, — с иронией фыркнула Иза.

— Бумаги! Да! Для печати книг! И для объявлений, поделок и… хххэээ…

Голос Клары вдруг охрип, забурлил в горле. Глаза расширились и она закачалась. Иза кинулась к подруге:

— Что с тобой? Солнышко, радость моя! Все хорошо, успокойся…

— Ус-ус-по-кой-сяяя?

Голос мирной библиотекарши вдруг сорвался на хрип. Иза отшатнулась, увидев, как изменились зрачки подруги: из круглых они вдруг стали по-кошачьи вытянутыми.

Хищно приоткрыв рот, Клара вдруг бросилась к Изе и с нечеловеческой силой махнула длинными ногтями ей по горлу. Фонтанчик крови выплеснулся, заляпав розовую кофточку, но озверевшая девушка не обратила на это никакого внимания. Урча и рыча, она стала кромсать ногтями лицо, шею, руки своей жертвы.

Иза закричала и попятилась, но споткнулась о край циновки и опрокинулась на спину.

— Нееееет… Клааа-рррааа…

Грациозным звериным прыжком Клара обрушилась на поверженную подругу и яростно вцепилась в нее зубами и пальцами, вырывая целые куски мяса и разбрызгивая вокруг кровь своей жертвы.

— Не… не… на… дэээ…

Захрипев в последний раз, Иза обмякла. Схватив ее за волосы, Клара несколько раз полоснула пальцами ей по горлу, пытаясь оторвать голову. Однако поняв, что жертва уже не сопротивляется, брезгливо отодвинулась.

Мертвечина ее не интересовала.

Клара, тихая библиотекарша, милая и бесконфликтная девушка, вдруг ощутила в себе силу и ярость дикого зверя. Даже не пытаясь привести себя в порядок, а лишь слизав кровь с пальцев, она встряхнулась и встала. Оглядев комнату, схватила свою только что сделанную пальму, ликующе взмахнула ею, словно знаменем, и выскочила из дома.

Нужно найти новую дичь.

Сэм обвела взглядом посетителей: Ихон-колченог со своим псом, влюбленная парочка и несколько соседей.

— Йур, да ладно тебе. Давай не будем поддаваться всеобщему психозу. Лучше скажи, что ты хочешь на завтрак? Как тебе, например, блинчики под соусом чуки или тонизирующая запеканка из листьев таро?

— Сэм, злоупотребление твоим служебным положением чревато лишними килограммами, так что решай сама. О’кей? Я — всеядный… Ох… Кто это к тебе заходит? Мне не это не нравится. Гляди: выраженное сокращение пирамидальной мышцы носа, характерное положение бровей, горизонтальные складки на переносице. Височные вены выпуклы. У таких людей гнев в любой момент может перейти в ярость и иногда доводит до преступления. А может и безумия. Подобных индивидуумов не стоит дразнить и всегда стоит остерегаться, — в голосе учителя послышались не только назидание, но и тревога.

— Похоже, что остерегаться — самое время. — Сэм кинулась в служебное помещение и через секунду вернулась, держа в руках фонарик-электрошокер.

Йееелоупух выглядывал сверху, сидя на большом светящемся экране меню. Сверху панорама хорошая, и, если что, всегда можно скатится кубарем и ринуться прямо в бой.

Вошедшая парочка источала опасность, но большинство посетителей не замечали этого, занятые своими разговорами и мыслями.

Обведя взглядом зал, монстры взревели: сколько же здесь возможных жертв! Действовали они не сговариваясь. Один кинулся вправо, а другой — влево, к ближайшим столикам. Звериное рычание, резкие взмахи рук, вцепившиеся в горло челюсти, брызги крови…

Крики ужаса раздались со всех сторон.

Испуганные посетители попрятались под столы, кто-то выскочил на улицу, а Сэм и Йурий вступили в схватку.

Через пару мгновений нападавшие были обезврежены: один — классическим ударом космического десантника, а второй — шокером. С помощью посетителей их связали и положили в углу.

Но не успели стихнуть облегченные вдохи, как новая тройка обезумевших ворвалась в зал. Пока Йееелоупух обезвреживал одного из них, Сэм и Йурий разобрались с остальными.

— Смотри, это же Патрик, мой сосед! — воскликнула Сэм. — Что происходит? Что с ним случилось?

— Эта дурацкая планета…

Лицо подошедшего мелкого сутулого мужчины было слишком хорошо знакомо Сэм, и она с досадой поморщилась:

— Не ной, Редиска.

— …мы все здесь умрем, эта планета не предназначена для жизни. Я уже сто раз пожалел, что отважился войти в хоган. Не знаю, зачем вообще на это решился, черт видимо дернул… Говорили мне кореша, что локти кусать буду. Так оно и есть… Вот какого, какого хрена… Лучше уж отсидел бы в тишине и покое на казенных харчах. А тут — галиматья какая-то: зомби, медведи желтые… Бред прогрессирует… Кстати, хозяйка, где можно электрошокер купить? Тоже хочу защищаться. Я вовсе не подписывался мир спасать…

— Так, Редиска, — перебила его Сэм. — Отправляйся в свой хоган и сиди там как мышь, пока мы здесь все не утрясем. Ясно объяснила?

Редиска блеснул сощуренными глазами и сцепил зубы. Криво ухмыльнувшись, он развернулся и исчез. Остальные посетители бросились благодарить храбрую троицу за спасение. У окна врач и две девушки хлопотали над раненными соседями.

— Внимание! — обратился ко всем Учитель. — Наши раненые прибыли с Земли и имеют хоганы. Кто-нибудь должен помочь им спрятаться там. Тем, у кого есть хоганы, тоже рекомендую перебраться на визитницу.

— А вы?

— Мы заглянем к Шаману, затем в лабораторию к Немосусу. Кто-нибудь из них должен знать, что происходит.

Закат был неправдоподобно красным. Огромный солнечный диск погружался за горизонт. А вдали, на северо-западе…

— Гора? Как во сне Дюшона? — Сэм схватила за руку Йура.

— Нет… Да… Скорее голова…

— Размером с гору!

Призрачная желтовато-серо-зеленая громада возвышалась вдалеке от поселка и, казалось, с каждой секундой становилась все больше, внушая ужас.

«Похоже, начинается, — подумала Сэм. — Возможно, Редиска и прав, сначала эти безумцы, которые вряд ли перебрали самбуки, теперь эта гора…»

Когда-то давно, когда Йурий только появился на этой планете, он познакомился и сдружился с Шаманом. Как-то раз тот поведал, что однажды может разразиться страшная катастрофа, и что будет она вовсе не физической. Или не совсем физической — некие рисунки на табличках говорят скорее о неких изменениях в психике разумных существ.

Йурий понимал, что сведения о Набхи, наполняющие библиотеки, являются кладбищем фактов. Многолетние труды ученых, направленные на раскрытие древних тайн планеты, были очень неполными и однобокими. Шаман же поднимал из глубины веков и оживлял одну из старейших философских проблем — взаимоотношение сознания, материи и духа. Он говорил, что планета — это мыслящий организм, когда-то уже погубивший жившую здесь разумную цивилизацию. И сейчас он присматривается к человеческой деятельности, сохраняя пока молчание. Но если люди перейдут некий рубикон, то Дух восстанет и нанесет сокрушительный удар. Наверное, эта гора и обезумевшие монстры — и есть начало катастрофы.

— Будь осторожна, — шепнул Йурий на ухо Сэм. — Забеги домой, переоденься во что-то более удобное, собери вещи. Встречаемся у Шамана.

Алин распахнула окно: «Эта гора, непонятно как возникшая на нашей равнине, как будто украла половину воздуха. Как душно!».

Она стала рассматривать, как зелёная мохноножка подбиралась поближе к яркому цветку, на котором уже сидела изумрудная крылатка.

— Мелочь зелёная, создайте дополнительный воздух, вы же можете! — вслух произнесла Алин. Насекомые, не удостоив ее ответом, слились с листьями.

— У, растворились, предатели! — фыркнула женщина. Услышав ее голос, из куста высунулась любопытная мордочка, через секунду животное махнуло зелёным хвостом и скрылось.

«Странно, хринпи всегда брала у меня лакомство, а сейчас даже не подошла, — Алин в растерянности отошла от окна. — Чего нам теперь ждать от этой горы? Надо поговорить с Шаманом, показать ему фотографии древних табличек, сделанных два года назад мужем».

Алин стало грустно. После того, как в экспедиции погиб его прототип, Алин понимала, что у мужа нет шансов вернуться к ним на планету.

Женщина бережно перебирала документы, разложила фотографии. Находка ее мужа — археолога, тогда вызвала очень много обсуждений, какие только догадки об исчезнувшей цивилизации не выдвигались. Алин вспомнила, как они вместе рассматривали пейзажи: один и тот же вид, но на первой табличке есть гора, а на второй — нет. «Вот это загадка», — говорил муж тогда.

«Может у древних тоже гора возникла внезапно, прям как у нас сегодня? Интересно, что скажет Шаман, он наверняка помнит эти таблички и рисунки», — Алин спрятала в сумку фотографии, закрыла дверь и вышла.

Она быстрым шагом направлялась к детскому домику. Алин встряхнула головой, освобождаясь от тревожных мыслей: «Надо встретить моего малыша спокойной».

— Ааать, хвать! — веселые глазки радостно блестели, маленькие ручки вцепились в ее юбку. Арес на минутку прижался к Алин и тут же схватил за руку.

— Идём, мам, я построил гору, ты должна посмотреть, мне Мэриан помогала. А потом Лиалия нам дала задание гору нарисовать. Идем, я тебе все покажу!

— Здорово, что ваша воспитательница придумала так поиграть.

— Мам, а гора добрая или злая? — спросил Арес с интересом.

— Я сейчас все узнаю, приду за тобой и расскажу, — ответила она.

Малыши убежали играть, а Алин обратилась к воспитательнице:

— Лиалия, тебе придется с детьми побыть сегодня подольше. Говорят, что из соседнего поселка пришел Странник. Я еще его не видела, но слышала, что у них там большие неприятности. Заскочу к Шаману, все узнаю и сразу вернусь.

Алин быстро пошла к центру поселка, где располагались беседка и площадка. «Странно, — подумала она, — ни одного птичьего голоса не слышно. Конечно, эти зелёные птахи и зверюшки сливаются с деревьями, но все они страшно любопытны и всегда высовываются из веток, что-нибудь приветливо кричат». Добродушный зелёный животный мир восхищал Алин с первого дня ее прибытия на планету. «Попрятались все милые зеленушки, неужели чувствуют беду?»

В беседке и вокруг нее собралось много народа. Издалека Алин увидела, что Странник стоит в центре и что-то вещает. Люди повсюду переговаривались, слова Странника было не разобрать, и она стала прислушиваться к тому, что говорят вокруг:

— Они сошли с ума, раз стали убивать друг друга.

— Что это? Какой-то неизвестный вирус? Я слышала, ученые не исключают такой возможности, идёт исследование…

Алин только собралась открыть рот, чтобы вступить в разговор и узнать, а кого, собственно, исследуют, как услышала беседу двух взволнованных женщин справа:

— Да они как дикие звери, все кровью заляпаны. Как бешеные ворвались в кафе, но их там поймали и связали. Неужели они ели людей? Своих соседей?

— Галлюцинации могут начаться и у совсем здоровых людей из-за изменений в составе воздуха… Нам надо спасаться… — громогласно возвещал мужчина непонятно к кому обращаясь.

Алин пробиралась сквозь толпу. Многие приветливо здоровались с ней, были и те, которых она не знала. По привычке и в память о первых поселенцах все назвали себя жителями поселка, хотя по количеству людей это был уже небольшой городок.

Странника люди обступили плотным кольцом, к нему было не подойти. «Потом с ним поговорю», — решила Алин и продолжила свой путь.

Уже несколько лет все жители поселка время от времени поднимали вопрос: как и где можно укрыться в случае катастрофы? Обсуждались две версии: в хогане или на Тихом острове. «Неужели нам действительно придется спасаться? Надо подождать сообщения учёных», — тревога за сына вдруг охватила Алин.

Она рванула дверь дома Шамана и, не дав ему поздороваться, выпалила:

— У нас три факта, которые могут говорить о надвигающейся катастрофе: гора, больные соседи и исчезнувшие животные. Я весь день размышляла, принесла фотографии табличек, хочу поделиться своей догадкой.

Шаман улыбнулся:

— Садись, торопыжка, — он придвинул стул.

Алин порылась в сумке и вывалила фотографии на стол:

— Мы с мужем тогда обсуждали, что один из символов на каждой табличке нарисован крупнее, чем остальные. Смотри, на этой есть рисунок горы. Что скажешь? Может, символы — это шифр, он как-то связан и с нашей горой тоже?

Шаман, всегда неторопливый, сейчас стал говорить и двигаться еще медленнее.

— Ну, видишь гору на в фотографиях? — поторопила она. — Может, ты расшифровал какие-то знаки? Если бы древние нам оставили руководство, как спасаться в случае бедствия, было бы здорово, — уже спокойнее произнесла она.

Неторопливость Шамана действовала на нее успокаивающе. Он усмехнулся:

— Работа идет, изучаю древние письмена. Возможно, именно сейчас что-то и разгадаю.

— Столько времени ни ты, ни мы не могли, а теперь вдруг расшифруется? — недоверчиво сказала Алин, рассматривая фотографию таблички с горой.

— Нельзя исключать этой возможности, — медленно проговорил Шаман. Он налил два стакана воды, один взял себе, другой протянул собеседнице.

— Все три твои факта говорят о катастрофе, есть еще и четвертый. Одно точно могу тебе сказать, детей нужно быстрее эвакуировать на остров. У меня неприятные известия.

— Что это за четвертый факт?

— Ты слышала, что человек, который практикует медитацию, может почувствовать тонкие тела. Дух планеты разумен, я много раз говорил об этом жителям. Мало кто мне верил. Но сегодня поверить придется! Дух планеты не намерен больше терпеть присутствие людей на своей земле, он велит ее покинуть или всем нам грозит уничтожение.

— Как мы улетим с планеты? На чем? Шаман, слушай, нам надо придумать, как договориться с Духом!

— Я иду на площадь, сказать об этом людям. Ты беги к детям, пусть начинают собирать вещи, и сама тоже думай, что из оборудования следует сберечь.

— Хорошо, я — к детям, потом в хоган и вернусь к тебе, продолжим разговор.

Художник Матиас Дебарг ловил свет. Кипа эскизов уже лежала у его ног, но его лицо сохраняли недовольное выражение.

Все мужчины рода Дебарг служат искусству. Иногда женщинам. Но больше никому.

«Односельчане», — так он называл соседей по Набхи — его раздражали. Такие же, как на Земле. Никакой тебе пасторальной идиллии.

Дебарг не стал бы бросать зерно, если бы психиатры не упекли его на лечение с запретом рисовать. Эх, если бы… Что там дальше в древней поговорке? Золотые груши? Или изумрудные дубы? Матиас не помнил.

Писать пейзажи уже осточертело, а лица людей не вдохновляли. Нет в них страсти, не то, все не то…

Клара шла по улочке, высматривая добычу. Ага! Вот! Метрах в ста от нее распахнулась дверь дома, и на пороге показалась пожилая пара.

— Мы опаздываем! Все самое вкусное наверняка уже съели, придется опять что-нибудь клянчить у Сэм, — с усталой безнадежностью в голосе бубнил мужчина.

— Тебе бы все повкуснее поесть, а что нужно беречь здоровье и фигуру, думать не хочешь, — ворчала женщина.

Они, сами того не подозревая, неуклонно приближались к монстру.

— Хэй, Клара, милочка! Ты уже поужинала? Что сегодня у Сэм…

В следующее мгновенье Клара взмахнула над головой своей пальмой и прыгнула вперед. Супружеская пара дружно отшатнулась, но было поздно.

Одним движением Клара полоснула длинными ногтями по горлу женщины и та, не удержавшись на ногах, упала на спину. От мужчины Клара попыталась отмахнуться пальмой, но тот схватил за древко и дернул на себя. Бедняга думал, что перед ним его добрая и милая соседка. Ему в голову не могло прийти, что та превратилась в монстра.

Дико зарычав, Клара выпустила пальму. Мужчина по инерции качнулся назад и в это время она кинулась в атаку.

Словно наблюдая со стороны, Клара фиксировала события:

«Ногой в живот. Отлично, жертва падает — как здорово голова хрустит, ударившись о край вазона! Полезная вещь! Так… Жертва откатывается, голова в крови. Мертвяк. Скучно. Забрать пальму. Эй! Куда это ползет вторая жертва?»

Еще один прыжок — оседлав добычу, Клара начала рвать ее на куски. Женщина стонала, пыталась кричать, но очень скоро затихла.

Поднявшись на ноги и подобрав свою пальму, монстр оглядывает улицу: «Вон какой-то пацан убегает. Неинтересно, слишком далеко. А вот эти трое, вывернувшие из-за угла, вполне, вполне»…

И она кидается к ним.

Троица увидела окровавленные тела на тротуаре и несущуюся к ним фурию, размахивающую самой натуральной, пусть и карликовой, пальмой.

Не сговариваясь, все трое развернулись и рванули назад — прямо через кусты.

— Что случилось, хлорофилл тебе в глотку? — человек, которого здесь, на планете называли «Ученым», озадаченно замер перед приборами.

Немосус — имя которое он взял, прибыв на Набхи (ему нравилось, что на кельтском языке это означало «из источника»), был крепким мужчиной среднего роста с седым чубом, постоянно выбивающимся из-под засаленного козырька бейсболки. По профессии Ученый был физиком-ядерщиком. И жил бы себе спокойно, но однажды приятель-геолог из Хьюстонского Университета пригласил его на конференцию, где обсуждались вопросы по созданию горного спецоборудования. И эта поездка перевернула для него все. Буквально с первого дня он погрузился в изучение геологии. Как шутил с друзьями — закопался в земле, как неогранённый алмаз.

Особый интерес вызывала связь активного движения тектонических пластов и изменений климата. Последние снимки Земли показали, что астеносфера — горячий и пластичный верхний слой мантии планеты, служит пассивной смазкой для ускоренного движения литосферных плит. И это ускорение напрямую влияет на глобальное потепление.

На Набхи он прибыл, поменявшись с двойником, и его восхитило громадное поле для исследований: здесь похожие процессы завершились более миллиона лет назад.

И вот уже пятнадцать лет он живет здесь и занимается геологическими исследованиями. Крупную технику на планету не доставить. Не хватает настоящих лабораторий, азартных коллег и деятельных помощников. Но те находки, что он сделал за эти годы, используя доступные средства, вызывают восторг: он видит будущее Земли!

Немосус сидел в кабинете и готовил годовой отчет по климатическим изменениям. Действия рутинные, никаких серьезных изменений наблюдения не показывали уже пять лет.

Вдруг с приборами, которыми была утыкана стена кабинета, начала твориться какая-то чертовщина: послышались непонятные щелчки, замелькали в ускоренном режиме графики, цифры стали наскакивать друг на друга.

Это безумие продолжалось минут двадцать. Глаза мужчины слезились, в виски словно били тупой кувалдой, уши глохли от стрекота взбесившейся техники.

— Что случилось, хлорофилл тебе в глотку? — заорал Немосус, который никак не мог обнаружить причину сбоя датчиков.

И тут краем глаза он увидел в окне, что на улице происходит какая-то суета: соседи хаотично бегают, куда-то тащат детей за руки.

Немосус всегда вежливо здоровался с соседями, но дружбы ни с кем не водил и в коллективных собраниях не участвовал. Однако сейчас выскочил на улицу и побежал к группе напуганных людей, которые сбились вокруг Странника. Народ гудел, как вулкан перед извержением.

— Странник, что происходит? Кто напал на поселок? Что происходит с соседями? Откуда эта гора? — доносились до Немосуса взволнованные выкрики.

В этот момент люди заметили геолога.

— Ученый, вы можете что-то сказать? Как наука объясняет эти странные изменения?

Немосус лишь озабоченно развёл руками:

— Минут тридцать назад с датчиками начало происходить что-то странное. Непонятные щелчки, мелькание графиков. Я так и не обнаружил причину этого хаоса. Происходит что-то непонятное. Объяснений у меня пока нет. Связь с другими визитницами и Тихими островом потеряна.

Толпа испуганно зашумела…

Шаман улыбнулся, вспомнил недавний разговор с девочкой: «Шайне сказала, что у шамана должны быть шляпа и посох?», а он ответил: «Малышка, у меня их нет, есть лишь сны-видения».

Он спешил на площадь, чтобы предупредить людей об опасности: спасти детей — сейчас главная цель. Поездка на остров может быть трудной, но надо убедить родителей отпустить ребят. Обычно неторопливый, сейчас Шаман почти бежал.

Прозвище Шаман за ним закрепилось после того, как он указал точное место, где на планете нужно искать воду, пригодную для питья. В те времена, когда поселенцев было всего несколько человек.

Он первый стал общаться с зелёными животными планеты и убедил всех, что не следует на них охотиться: все зеленушки не агрессивны, а большие желтые звери, возможно, предразумны.

Сны-видения давали Шаману знания. Внешне Шаман ничем не отличался от жителей Земли. О том, что он переместился на Набхи с другой планеты никто не знал. Жители долго выспрашивали его, почему он не отправляется через хоган, здоровье поправить или привезти что-то полезное? Но Шаман отшучивался, что здоров, как местный желтый «медведь» семейства йееелоупуховых.

Постепенно от него все отстали с расспросами, а рассказывать о своей далекой планете, Шаман не стремился. Сейчас единственным родным домом для него была планета Набхи. Поселенцы, прибывшие с Земли, и эти зелёные животные стали его семьей.

Дух планеты посылал образы, и только Шаман способен был их узреть. Сны-видения охватывали разные эпохи. Шаман никак не мог связать их в стройное повествование об исчезнувшей цивилизации. Он часто рассматривал таблички с символами, оставшиеся с древних времён, пытаясь понять, что вызвало гибель предшественников. Исследование планеты стало его целью.

Шаман был медлительным по земным меркам, но более ничем своего инопланетного происхождения не выдавал. Никто не подозревал, как Шаману было трудно привыкнуть к языку землян, знание галактического он получил, когда перемещался через Хоган. Он воспринимал информацию образами, иногда он подолгу молчал, чтобы понять фразу и отвечал невпопад. Собеседники хихикали, потому что он не всегда успевал включиться в новую тему разговора.

Сейчас Шаману предстояло выйти на площадь и убедить жителей в том, что они находятся в большой опасности.

— Дети — наша самая большая ценность, надежда поселка, — начал Шаман. — Они те, кто сможет исследовать планету, раскрыть тайны, сохранить наши достижения. Отправьте их на плотботе на Тихий остров. Планета не шутит. Мое видение показало, что останется неповрежденным только он. Здесь будет много разрушений и погибших. Всем следует подумать об укрытии, убрать все ценное в хоганы.

— Шаман, напрасные страхи, — раздался мужской голос из толпы. — Тебе страшный сон приснился.

Мужчину никто не поддержал: после сообщения Странника все уже серьезно забеспокоились, и слова Шамана прозвучали, как призыв к действию.

Женщина, которая стояла около Шамана, спросила:

— Ты гарантируешь, что Тихий остров безопасен?

— На острове никто не живет. Дух планеты не станет разрушать свой мир там. Ему не нравится деятельность человека, поэтому он решил уничтожить поселения людей.

— Ты можешь что-то сказать Духу, попросить не причинять нам вред? Даже если дети уцелеют, как они без нас выживут?

— Я буду говорить с Духом! Надеюсь, он услышит меня. Верь и ты, — твердо ответил Шаман.

Встревоженно переговариваясь, все стали понемногу расходиться.

Глава 3. Паника

На горизонте возвышалась призрачная гора, в сгустившихся сумерках небо мерцало и переливалось вспышками лилово-желтых оттенков. Это зрелище можно было бы назвать величественным и красивым, но почему-то оно внушало ужас.

Всем надо было спасаться. Странник со Сторожем куда-то ушли. Ника осталась на площадке и чувствовала себя бесконечно одинокой и беззащитной.

Монстров, похоже, уже утихомирили. Убили или поймали — думать не хотелось. Их визгливые крики и вопли пострадавших в поселке людей уже стихли. Было слышно, как жители изредка перекрикивались друг с другом. Но разобрать, что именно они кричат, было невозможно.

По утоптанной тропе от поселка к визитнице мимо Ники прошло уже несколько человек с сумками и рюкзаками, подсвечивая себе дорогу фонариками.

Идти в поселок сейчас явно не стоило. Лучше всего ей, наверное, вернуться на визитницу и спрятаться в хогане. С другой стороны, в поселке наверняка есть пострадавшие от монстров люди. Возможно, им нужна помощь?

Поколебавшись немного, Ника направилась к визитнице: вначале нужно переодеться во что-то более удобное и уместное, взять аптечку, может быть, что-то еще, что может пригодиться…

Алин открыла дверь и погрузилась в теплую и уютную атмосферу детского домика. Здесь царили радость и покой. Пока она шла — придумала, как сообщить об эвакуации малышам так, чтобы не напугать их.

— Дети, кто хочет отправиться в настоящее путешествие? — с порога крикнула Алин.

— Я-а-а-а, — сразу раздалось несколько голосов.

— У меня хорошая новость: ваш капитан Лиалия сегодня вечером отправится на Тихий остров. И она согласна взять вас с собой!

— Уррра!

— Начинайте тренироваться, стройте большой корабль из кубиков, учитесь в нем размещаться, грузите только самое необходимое. Не забудьте нарисовать морскую карту, капитан даст вам дальнейшие указания.

Малыши забегали, стали собирать полезные для путешествия вещи.

Алин очень тихо сказала воспитательнице:

— Сейчас объявят эвакуацию детей на остров, ты с малышами, школьники — с Учителем. У вас будут ещё и взрослые помощники. Я очень хочу поехать, но мне надо убрать все археологическое оборудование в хоган. Не могу позволить, чтобы оно было уничтожено, хочу продолжить труд мужа: возможно, это исследование древней цивилизации планеты поможет нам справиться с бедствием.

— Все настолько серьезно? — испугалась Лиалия.

Алин только кивнула.

— Мам, а ты поедешь с нами на остров? — Арес стоял рядом и все слышал. — И что такое эвакуация?

— Это укрытие в безопасном месте, милый. Вот вы и поедете на остров, а я спрячусь в хогане — это мой домик.

— Я тоже хочу в хогане, — проговорил малыш.

— О, я тебе обещаю: когда ты вернёшься с острова, мы построим тебе маленький хоган, и у тебя будет свой домик.

— И я смогу там прятаться от эвакуации?

— Да, — улыбнулась Алин. — И даже сделаешь там тайник, который никто не найдет. А сейчас слушайся Лиалию, она теперь не просто ваша воспитательница, а капитан.

Алин обняла сына, к глазам подступили слезы, но она сдержалась. Заметив это, Лиалия увела Ареса, и сказала из приоткрытой двери:

— Иди, я позабочусь о детях.

Женщины понимали, что небольшое судёнышко во время шторма очень ненадёжно. Обеим было страшно.

— Лиалия, я вернусь и помогу тебе довести детей до причала после того, как официально объявят эвакуацию. Мне надо закончить разговор с Шаманом.

Алин выскочила на улицу и тут дала волю слезам. Не вытирая их, она побежала в дом. Мысли скакали в ее голове, ни одна не удерживалась дольше пары секунд: «Сколько раз мне придется бегать в хоган и обратно, чтобы все унести? Ну почему у меня нет никакой тележки?» «Хоть бы плотобот выдержал, и все на нем уцелели, сынок вернулся невредимым». «Как нам найти способ договориться с Духом планеты?»

Алин суетилась, бестолково бегала по комнате, переставляла с места на место нужные вещи. Она старалась сосредоточиться на том, что следует отнести в первую очередь, но не могла ничего решить.

Тяжесть лежала на сердце, ей еще не приходилось расставаться с сыном. «Может, отправиться с детьми на Тихий остров?» — эта мысль была такой приятной, что Алин начала сомневаться в правильности решения остаться в хогане. «У меня еще есть время подумать, но оборудование надо спрятать», — как ни странно, такое решение ее успокоило.

Алин решила сначала отнести самые тяжелые вещи, рассудив, что после нескольких ходок, сил у нее почти не останется.

Она сложила вещи в сумки и вышла на улицу. Люди метались, кто-то толкал тележки, доверху груженные полезными вещами, кто-то укреплял дом. Все были заняты своими делами.

Вдруг Алин услышала:

— Попалась, красотка, — грубые пальцы схватили ее запястье.

Она посмотрела в глаза мужчины и на секунду ей показалось, что это монстр: его зрачки сузились и сверкнули неприятным блеском. Свирепых хищников на планете не было, и с чем сравнить этот холодный и злобный взгляд Алин не знала, но почувствовала глубокое отвращение и страх.

— Заходи ко мне на чаек, — насмешливо сказал он.

— Ты в своем уме, Хисан? — Алин попятилась. — Надвигается катастрофа, какой чаек!

— А чего нам бояться? Спрячемся в своих хоганах и переждем, а потом весь мир будет для нас, — мужчина сверкнул глазами и отвратительно рассмеялся. — Кому суждено, тот и сдохнет, — продолжил он.

Алин на минуту показалось, что он смотрит на нее, как на кусок мяса и готовится съесть:

— Ты раньше так не разговаривал, что с тобой? Мне надо проводить сына на Тихий остров и перетащить в хоган приборы.

— Ну, спрячем наши драгоценности, тогда и повеселимся, только ты и я, пусть все погибнут, — вновь захохотал он.

— Ты спятил? — Алин в ужасе попятилась.

— Нет, уж лучше мы самым простым способом избавимся от твоего сыночка: суденышко-то разобьется. Да так даже лучше. Остаемся только ты и я, — Хисан протянул руки, чтобы обхватить Алин за талию, но она вывернулась, бросила сумки и побежала в сторону леса. Хисан явно не ожидал, что жертва сбежит. Он совершил пару огромных прыжков, пытаясь поймать Алин, но передумал и повернул в поселок.

— Побегай, милая, ты же все равно вернешься к хогану, еще сто раз встретимся, — напоследок прокричал он удаляющейся фигурке.

Алин остановилась только у самой опушки и отдышалась.

«Хисан, должно быть, спятил, как наши соседи, только бы он больше не встретился мне сегодня», — подумала она и зашагала по опушке леса, чтобы войти в поселок по другой дороге.

Матиас отшвырнул лист. Мадонна с Набхи. Не то. Всё не то…

Годами он мечтал написать свою Мадонну. Ему позировали и знаменитости, и его любовницы. Со своими детьми и с чужими. Модельные ангелочки. Его собственное потомство — с доказательствами и сомнениями насчет законности. Каждый великий художник ведь оставлял после себя свою собственную Мадонну. И Дебарг жаждал воплотить этот идеал.

Очередную свою Мадонну, «Мадонну Набхи» он рисовал с этой… Арлин… Малин? Матиас вечно путал ее имя. Проще было говорить «дорогая», но женщина протестовала.

Матиас вздохнул. Вытер лицо грязным рукавом.

Эх, зачем Мадонна тому, кто мечтал всю жизнь о Лилит?

Лилит. Диана Пуатье. Мелания… Разминулись в веках.

Десятилетним пацаном Матиас наткнулся на портрет молодой прапрапра… слишком много «пра-» и обидно мало осталось от изящной артистки мюзиклов Мелании. В нее, эту ведьму и демонессу, некогда влюбился молодой французский пианист-виртуоз.

Матиас не знал, да и не хотел знать, которым по счету был тот роман в жизни страстной пра-. Но виртуоз, прежде чем в истерике удрать из России в свою Францию (а еще клялся, что русские корни имеет), успел оставить два подарка: законную фамилию и младенца со своими генами.

Разве это по-мужски? Трус, слабачок. Таких женщин, как она, сейчас нет. Тот трехмерный портрет (реконструкция сценических фото и записей) покорил Матиаса. Больше нигде и никогда не встречал он такого взгляда богини тьмы — бездна.

Именно Мелания стала родоначальницей династии Дебаргов-артистов. Ее ребенок унаследовал музыкальный гений папаши и пронзительную красоту матери. Слава и деньги — чересчур скромно, даже беспомощно, звучит эта расхожая фраза, какие могут быть слава и деньги за великие заслуги, но мир бросался к их ногам, будто истосковавшийся пес.

С тех пор и повелось: каждый Дебарг, имел какой-нибудь дар, но ни один не переходил через границу обыденности.

Матиас положил на холст пятно синей краски, лениво размазал его, превратив в силуэт птицы. Как там сейчас его прототип? Избавили ли его доктора от невообразимой мечты и тяги к саморазрушению? От тоски по женщине, умершей за сотни лет до его рождения? Если есть запредельный мир, то почему бы не встретить свою мечту там?

Разверзнись на Набхи ад, Матиас усмотрел бы в этом долгожданную награду. Психотерапевты обещали исцеление. Обещали, что он сможет жениться на обычной женщине, воспитать детей… Как скучно! Всего лишь один поцелуй ТОЙ — и все, пусть горят небеса!

А небеса на этой Набхи так и горят, зловещая гора все растет, а людишки мечутся в панике. Как же боятся умереть все эти жалкие копии!

Последние часы Матиасу казалось, что настоящим является он, живущий здесь, на Набхи. А тот, что после терапии — нормальный и здравомыслящий прототип, уже не художник: ведь вместе с болезненной страстью уйдет и дар писать. А зачем тогда жить?

«Географический кретинизм никакой хоган не лечит», — подумала Ника, путаясь на дорожках визитницы.

Вначале она не могла найти свой хоган, теперь вот, в темноте, никак не могла выйти к тропе, ведущей к поселку. И фонарик мало помогал.

Между деревьями мелькнула чья-то фигура.

— Привет! В сторону поселка мне куда идти, не подскажешь?

На дорожку вышла женщина, осветив Нику фонариком.

— Давайте провожу до беседки, — с добродушной насмешкой сказала она. — Новенькая?

— Угу. Прибыла пару часов назад…

— Слышала уже, что тут у нас делается?

— Немного. Была на площадке перед поселком, когда Странник пришел.

— И решила переждать на визитнице? Правильно. Я тоже сюда перебралась. Очень страшно. Я этих монстров издалека только видела, но лучше бы глаза мои вообще никогда на них не смотрели.

— Да, страшно… Но их, вроде бы, обезвредили уже?

Они дошли до беседки и уселись за столик. Женщина налила в кружку лимонада и пододвинула Нике.

— Может да, может нет. Зачем рисковать. Пей, это неплохой местный лимонад. Не смотри, что зеленый. Здесь вообще все зеленое. Меня зовут Айгуль.

— Ника. А лимонад вкусный, я знаю, меня Сторож угощал…

— Ты шустрая, Ника. И со Сторожем уже познакомилась, и Странника послушала. Не повезло тебе в такой дурацкий день прибыть. Вообще здесь неплохая планета, очень дружелюбная… была. Непонятно, с чего она вдруг взбесилась…

Женщины помолчали, вглядываясь в огни поселка. По широкой тропе к визитнице время от времени проходили люди, почти все в одиночку.

— Интересно, почему семьи не идут? Или друзья. Как-то странно смотреть, словно все друг друга боятся, — Ника никак не могла сформулировать, что ее озадачивает в фигурах путников.

— Сейчас не поймешь, кто свой, кто чужой. А семьям здесь делать нечего. Детей хоган не примет, а родители вряд ли их бросят, разве что детки уже совсем взрослые…

Внезапно она подскочила и кинулась по тропе к поселку, размахивая руками и с криками «Алин, сюда!» Бесполезно — расстояние было слишком велико, до адресата ее голос не долетал.

Ника видела, как нагруженная сумками тоненькая фигурка, вдруг бросила свой груз и кинулась в лес. За ней огромными прыжками мчался какой-то мужчина. Вот он сунулся вслед за беглянкой в лес, но, видимо, преследовать ее там не решился. Вернулся на тропу, постоял немного, а затем медленно поплелся обратно в поселок.

Айгуль и Ника добрались до брошенных на тропинке вещей и подобрали их.

— Давай отнесем, спрячем в хогане. Потом отдадим Алин. Похоже, это какие-то материалы ее мужа…

— Мужа?

— Да, он был археологом…

— Был?

— И был, и есть… Там все очень сложно и запутано. У Алин жизнь — словно бесконечный сериал. Ни у одного сценариста фантазии не хватит такое выдумать… Вернее, у ее прототипа Карин. Жизнь на Земле была запутанная. Она посеяла одно зерно — у двойника куча приключений. Потом отправила второе. И тогда к нам прибыла Алин — такое имя здесь взяла, чтобы отличаться от прототипа. Поначалу была вся на нервах, потом успокоилась немного. А спустя несколько дней через хоган прибыл один парень, археолог. Они здесь поженились, у них родился ребенок. Счастливая очень семья была. Я так рада была за Алин. Вместе они вели работы в пещерах, где хранились таблички — письмена древней цивилизации. Часть табличек уже перекочевала в поселок, их тут некоторые пытаются расшифровать. Но далеко не все оттуда можно вынести: часть рисунков… иероглифов… не знаю, как назвать, в общем, символов, нанесены прямо на стены пещер. Пещеры очень запутанные, много ходов, причем на разных уровнях. Хорошо, если десятую часть обследовали… Но я отвлеклась. Однажды во время исследования пещер, ее муж серьезно пострадал — сорвался в расщелину. Ей удалось его оттуда вытащить, но в очень тяжелом состоянии. В результате она не смогла отправиться в свой срок с визитом домой, сидела с ним. К счастью, ему до конца срока оставалось немного, так что он благополучно отбыл на Землю. Хоган ведь все лечит.

«Все, кроме моего географического кретинизма», — подумала про себя Ника.

— Алин очень радовалась, что он дожил. Ждала мужа обратно уже здоровым. Но три дня спустя через хоган прибыл не он, а его прототип… Знаешь, очень удивительно получилось: буквально в один день и ее муж, и его прототип — оба расшиблись. И оба ждали, когда метка покраснеет. В итоге муж поменялся с калекой, остался на Земле. Не смог его бросить. Алин была ошарашена, но ссориться с заменой не стала, даже поселила его в их доме. Но через пару дней прототип один полез в пещеры и погиб. Вот так она и осталась одна, с ребенком на руках.

— Ужасно… А ее муж на Земле как, жив?

— Вроде бы жив. По крайней мере письмо с оказией передал. Очень страдает, что хоган погас, и что он не сможет теперь вернуться сюда. И она не хочет на Землю возвращаться, здесь же у нее ребенок…

— А сейчас? Она, кажется, одна убегала.

— Всех детей решили отправить на плотботе на Тихий остров. Так что она, наверное, просто хочет спрятать в хогане работы мужа. У нее много бумаг осталось, расшифровок, да и не расшифрованных табличек. И оборудования всякого… Она теперь пытается продолжить его дело.

— Эти таблички… Ты говорила, их многие расшифровывают…

— Нет, не расшифровывают. Просто коллекционируют. И у нас, и на других визитницах Набхи.

— Странное название для планеты. Набхи. Я даже не поняла вначале.

— Так ее назвали первые поселенцы. Это что-то вроде «пупка» в одной из древних земных оздоровительных традиций. Центр мироздания, сила природы… Не знаю точно, не интересовалась, просто слышала краем уха. Люди говорят — удобное название, не коррелируется ни с какими словами галактического языка, поэтому легко запоминается и опознается.

— Прости. Я тебя перебила. Расскажи еще об этих табличках.

— А нечего рассказывать. Они красивы, и поэтому их любят коллекционеры. Они загадочны, и поэтому их любят расшифровывать умники. Добывать их опасно, и потому их любят экстремалы. Но есть и такие, кто объявил их культурным наследием и старается защитить от маньяков.

Маньяки тоже есть, то есть, скорее, фанатики, которые считают, что на них записаны коды убийства всего живого. Но они разделились на две группы: одни пытаются расшифровать, чтобы стать властителями мира, а другие — чтобы уничтожить эти таблички, дабы эти коды-заклинания не смогли сработать. Некоторые считают, что на них записана история погибшей цивилизации. А некоторые — что это просто мифы и легенды. Выдумка, то есть. Версий множество, но никто ничего точно не знает. Да и, честно говоря, все это мало кому интересно, так, не больше двух-трех любителей на каждой из визитниц…

— И здесь такие есть?

— Да, конечно. Вот муж Алин и был ученым, который их исследовал, сейчас она пытается продолжить его дело. А еще есть Шаман. Он из фанатиков, но тихий, мирный. Считает, что у Набхи есть свой разум. Шаман называет его Духом планеты и пытается отыскать на этих табличках ключ для общения с ним.

Мимо них прошла женщина, волоча за собой две связанные друг с другом огромные коробки. Ника вдруг встрепенулась, сбрасывая очарование беседы.

— Спасибо, Айгуль, это очень интересно. Но я, наверное, пойду. Мне кажется, что людям в поселке нужна помощь.

— Это опасно, но решай сама. Да и я тоже пойду, помогу Таре — у нее хоган на дальнем конце визитницы…

С этими словами Айгуль кинулась догонять женщину с коробками.

А Ника решительно зашагала в сторону поселка. Переполнявшие ее сила и радость здорового тела требовали активных действий.

Наслушавшись о «шалостях» взбесившейся планеты, Спартак не на шутку разозлился. Нет, ну должен же быть какой-то выход! Ну не может все вот так глупо кончиться, неизвестно где и неизвестно зачем!

Он оглянулся по сторонам, словно ища подсказки, присмотрелся к мечущимся в толпе фигурам. Люди вели себя по-разному: одни пребывали в истерике, другие держались вполне спокойно.

«За ними я и понаблюдаю, порасспрашиваю. Может и есть способ уцелеть», — решил Спартак. Он выбрал невысокого, юркого субъекта и пошел за ним. Субъект дошел до перекрестка, остановился и стал зазывать прохожих:

— Продаю место в хогане! Полная сохранность ваших вещей гарантирована! Не дорого! — вопил он противным фальцетом.

— Погоди, — обратился к нему Спартак. — Почему мои вещи не пострадают в твоём хогане?

— Что значит «почему»? — удивился субъект. — Хоган нерушим, его никакая стихия повредить не может. Тем, у кого есть хоган нечего опасаться. Разве вы не знали? Чужака хоган не пустит, а ваши вещи — пожалуйста. Соглашайтесь, молодой человек. Я с вас возьму немного.

У Спартака отлегло от сердца. Он поднял голову к небу, закрыл глаза и с наслаждением, медленно, очень медленно сделал глубокий вдох. А потом, так же медленно, выдохнул.

Глава 4. Тихий остров

Ихон-колченог не побежал со всеми на визитницу. Оксид тоже остановился и заглянул в глаза хозяину.

— Зачем бежать? Успеем. Надо решить: кого и что спасать? Вроде Немосус говорил, что на Тихом острове можно переждать катастрофу. Надо решить, что брать для жизни там. Вот этим и займёмся.

Ихон одёрнул куртку и, прихрамывая, бочком-бочком, зашагал в сторону своей кузни.

— Вперед, мой верный Оксид! Соберём все необходимое для жизни.

Поселок землян — три параллельных улицы, застроенных небольшими, в один, редко в два этажа домами, раскинулся посередине пути между визитницей и морским портом. И центральная улица, по сути, была просто дорогой. Широкой и ровной.

Когда Ника вошла в поселок, ширина улицы смутила ее, и, свернув направо, она вышла на более скромную улочку. Она оказалась по земному уютной, с неширокой дорогой, по которой, похоже, никто особо не ездил. Между двумя рядами газонов располагался тротуар, выложенный не очень аккуратными, но симпатично раскиданными бесформенными плитками. А сами газоны были засажены невысокими кустиками и деревьями с просторными кронами, которые, вероятно, прикрывали от солнца прохожих в летний зной. На шпильках здесь идти было бы неудобно, но кто же ходит на шпильках по поселку?

Ника прошла вдоль улицы до самого конца, вдыхая влажный морской воздух. Ветер был сильным, но дул ей в спину, так что легкая ветровка с капюшоном справлялась с этим отлично.

Возле одного дома Ника остановилась помочь нервным и измотанным жильцам упаковать в коляску кучу вещей. Женщина с ребенком на руках покатила перед собой коляску в сторону порта, а навьюченный сумками муж поплелся вслед за ними.

Больше ей работы не нашлось.

В некоторых домах горел свет, внутри метались люди, занятые сборами. Ни раненых, ни нуждающихся в помощи она больше не встретила.

«Похоже, здесь все в порядке, никому моя помощь не нужна», — подумала она разочаровано, но решила все же дойти до конца этого ряда домов, а потом уже вернуться на центральную улицу.

Предпоследним оказалось элегантное строение. Ника даже замедлила шаг — до чего же красивым выглядел даже в темноте этот странный, слепленный из трех разных частей очень просторный дом, покрытый сухими длинными полосами, похожими на гигантские листья драцены. Таких деревьев она здесь еще не видела.

Свет в хижине не горел, но внутри мелькали отблески фонарика. Ника напряглась. Что-то здесь было не так!

Остановившись неподалеку от дома, она спряталась в кустах и стала наблюдать. Минуты три огоньки фонариков мелькали то в одной, то в другой части дома. Затем они погасли, и на крыльцо вышли трое мужчин. Они сгибались от тяжести упакованных то ли в пледы, то ли в шторы, тюков.

— Давай ко мне, — хриплым шепотом сказал один.

— Слишком далеко. Давай бросим вещи где-нибудь в кустах. Перенесем частями. Тащить все это будет подозрительно…

— Ты совсем дурак? Сейчас все бегают с вещами, не видел?

— Бегают. В порт или на визитницу. А не на соседнюю улицу.

— Не ссы. Шевели ногами.

Все трое направились к тротуару, в сторону сидящей в кустах Ники. Звать на помощь было бесполезно: в двух ближайших домах света не было, значит жильцы уже сбежали.

Пошарив в траве вокруг себя, она нащупала небольшой камень и часть расколотой плитки. Не слишком грозное оружие. Она пошарила еще и — о, чудо! — нащупала палку. Подтянула ее к себе. Увы, это оказалась не совсем палка, а срубленная ветка. С одного конца кто-то уже обрубил мелкие веточки, а на другом, словно растрепанная метелка, торчали тонкие прутики и засыхающими листьями. Но Ника этого не заметила.

Набежавшие вдруг облака скрыли звездное небо и луну. Стало совсем темно.

— Стой! Кто идет? — громко крикнула Ника, поднимаясь в полный рост.

Троица остановилась. Один выронил тюк, и тот глухо звякнул о плитки тротуара.

— Не гоноши, свои. Ты, что ли, Марго? — спросил хриплый.

И одновременно с ним второй рявкнул:

— Вали отсюда, прошмандовка!

Третий, помедлив, начал отступать и пискнул:

— Смываемся!

— А ну, верните вещи на место! — взревела Ника, поднимая палку.

В этот момент небо разорвала громадная молния, высветив женскую фигуру с высоко поднятой палкой, на конце которой трепыхались лепесточки.

— Пальма! — в три глотки завизжали воришки и, бросив тюки, бросились бежать под оглушительный раскат грома.

Ника опустила палку и озадаченно посмотрела им вслед. Затем подхватила один из тюков и с натугой поволокла к дому прямо по траве, чтобы сократить путь, но через несколько шагов споткнулась обо что-то мягкое и упала.

— Ох, что… кто это?..

Достав фонарик, она посветила под ноги. На траве лежал человек с залитым кровью лицом.

— Эй! Ты жив?

Покопавшись в маленьком рюкзачке, она достала аптечку, смочила ватку нашатырем и поднесла к лицу пострадавшего. Тот тихо застонал. Ника суетливо выхватила из рюкзака влажные антисептические салфетки и стала бережно вытирать раненому лицо. Наконец, он зашевелился.

— Пффсс… — прошипел незнакомец, с трудом разлепляя ссохшиеся от крови губы.

— Ты в порядке? Пошевелись. У тебя бровь рассечена, других ран не вижу. Можешь двигаться?

Ника отбросила испачканные кровью салфетки и достала новые, протирая ему лицо. Застонав, мужчина приподнялся и, кряхтя, сел, встряхнув головой. Затем вытер лицо рукавом рубахи.

Снова полыхнула молния.

— Это мой дом… Что со мной случилось?

— По-видимому, на тебя напали. Воры вытащили какие-то вещи из твоего дома. Но я их прогнала. Вещи — здесь, и еще там, на дорожке…

Вместе они втащили все тюки обратно в дом. Ника видела, что хозяин клюет носом, поэтому проводила его в спальню и отправилась дальше. Свет в хижине выключать не стала — может это убережет от нового нападения воров?

— Вернулась? — Шаман поднял голову от табличек.

— Хисан чокнулся, у него помешательство, такое же как у наших соседей. Он производит впечатление обезумевшего монстра. Я убежала от него, даже вещи пришлось бросить, — вздохнула Алин.

— Остерегайся его: если на него подействовало марево горы, то он не может контролировать свои поступки, — предупредил Шаман.

— Пока шла к тебе, мне пришла в голову мысль: а что, если Дух планеты насылает галлюцинации выборочно? Только на тех людей в поселке, кто совершает безнравственные поступки? Может, Дух читает мысли людей? Ты и я, прочие жители — для него, как открытая книга?

— Представь, что на тебя заползли муравьи. Ты будешь рассуждать о том, что они думали, когда лезли по твоей ноге? Ты их просто стряхнешь. Для Духа планеты мы — такие же муравьишки, не станет он думать о каждом, — рассудил Шаман.

— О каждом не станет, а вот наш коллективный разум может и послушает: надо всем сосредоточиться на добрых мыслях, вспоминать только благие дела всего человеческого рода, — продолжила Алин. — Тогда Дух планеты поймет, что нас уничтожать не нужно.

— Сейчас начнется ураган. Кто станет вспоминать о достижениях человечества? Все будут заняты тем, чтобы укрыться и спасти имущество, — ответил Шаман.

— Да, ты прав. Все хотят выжить. Знаешь, а ведь каждый будет думать о тех, ради кого им стоит жить. Я хочу сохранить наш поселок на планете, потому что у меня маленький сын, хочу, чтобы он вырос счастливым. Пожалуй, я пойду к нему. Провожу детей на причал к плотботу.

Сэм пошевелила пальцами рук и ног. «Совсем как после Шавасаны», — мелькнула одинокая мысль.

Голова раскалывалась. Что она здесь делает? Сэм была хрупкого телосложения, однако она не была неженкой. Но сейчас все тело ломило, и отовсюду веяло холодом. Слышался вой нарастающего ветра, усиливающего головную боль. Вспыхивающие вдалеке разряды молний освещали пустое унылое помещение. Сэм попыталась напрячь память: тщетно. Она приподнялась на руках, села и осторожно повернула голову влево, потом вправо. Вперед, назад. С закрытыми глазами сделала несколько круговых движений. Глубокий вдох, выдох. Еще раз. Уже лучше. Наконец-то открыла глаза.

— Ну что, дорогуша? Согласен, действие электрошокера совершенно пренеприятнейшее, — над ней улыбалось слащавое и тошнотворное лицо Редиски.

Память понемногу возвращалась. Да, теперь она отчетливо вспомнила, как кто-то оглушил ее по голове, а потом, видимо, отобрав у нее электрошокер, еще и полоснул разрядом.

«Вдох, выдох. Еще. Спокойно, — приказала она себе. — Редиска — он и на Набхи редиска. А интересно, как она его сразу раскусила. С кем поведешься (подумала о Йуре, и Пухе, и об их уникальных способностях читать мысли по жестам и мимике), от тех и наберешься.»

При мысли о друзьях она улыбнулась, чем повергла Редиску в неописуемую ярость.

— Ха! Весело, значит! Сейчас ты мне поулыбаешься, — произнес Редиска, доставая ее собственный электрошокер.

Очередная вспышка молнии озарила искаженное яростью лицо Редиски, и в тот же миг электрошокер в его руках неожиданно сработал. Но совсем не так, как он планировал.

Словно некая невидимая сила решила подшутить и направила всю энергию прибора на самого Редиску. Он на мгновение замер и вдруг затрясся в конвульсиях. Судороги длились несколько секунд, после чего гримаса боли исказила и без того неприятное лицо новоприбывшего землянина, да так и застыла навсегда, как печальный эпилог всей его незамысловатой жизни.

— Бывает же! Шокер — это вещь! Вот это молния! — восхитилась Сэм.

Анализировать происходящее было некогда, да и голова еще ныла от напряжения. Поэтому она поспешила выскочить из дома и побежала к Шаману.

Когда Алин приблизилась к детскому домику, сонные и недовольные дети, одетые сидели на веранде. «У Лиалии, должно быть, кончились силы занимать их играми», — подумала она. В детском домике было как-то непривычно тихо.

— Прежде чем мы отправимся в путь, я расскажу вам маленькую сказку о храбром зайчонке и его листочке-кораблике, — сказала Алин. Она уселась рядом с сыном на лавочку, посмотрела на всех детей. Арес и другие малыши заулыбались.

— Однажды в одном заячьем королевстве начались сильные проливные дожди. Король-Заяц стал искать смельчаков, которые смогут переплыть море на другую сторону радуги и позвать на помощь доброго Солнечного Волшебника.

Никто не хотел оставлять свой домик и плыть на легком листочке через огромное море. Все боялись, что дожди зальют норки, пока их не будет дома. Каждый спрашивал соседа: «Может, ты поплывешь?» «Нет, давай лучше ты».

Тогда зайчишка по прозвищу Трусишка решил, что он поплывет на листочке на другую сторону радуги. Все вышли на причал его провожать. Зайцы стояли под листочками лопуха, как под зонтиками, и махали лапками зайчишке-Трусишке.

А он надел шляпу с широкими полями, чтобы дождик не заливал ему глаза, оттолкнулся шестом от берега и взял курс на радугу. Когда была преодолена уже половина пути, усилился ветер, и волны стали огромными, но зайчишка устоял на своем листочке и к вечеру приплыл к загадочному желтому замку. Его встретил Солнечный Волшебник и спросил:

— Как зовут такого храброго и отважного зайца?

— Зайчишка-Трусишка! Я приплыл просить тебя остановить дождь, он заливает наши норки, — ответил путешественник.

— Какой же ты трусишка? Ты заяц-герой, и теперь тебя зовут заяц Смелое Сердце.

Солнечный Волшебник взмахнул палочкой, и дождь прекратился. Заяц Смелое Сердце вернулся домой, и все его стали так называть.

Зайка Малыш однажды спросил его:

— А тебе не было страшно?

— Было, — честно сказал заяц Смелое Сердце, — но я перестал быть трусишкой, я стал путешественником, я верил, что Солнечный Волшебник поможет нам.

— Я тоже хочу стать таким, как ты, — сказал Малыш.

С тех пор в их заячьем королевстве всегда светило солнце, потому что Солнечный Волшебник никогда не забывал о своем друге — зайце Смелое Сердце.

Алин закончила сказку и посмотрела на детей. Они стали переговариваться, спрашивать друг друга: «Ты кто? Заяц Смелое Сердце?» «А ты зайчишка-Трусишка!» «Я заячий Король!»

Лиалия построила малышей парами и все вместе, освещая себе путь фонариками, они пошли к причалу.

Арес, уже садясь на плотбот, обнял маму и спросил:

— Ты узнала, гора добрая или злая?

— Узнала, — сказала Алин, — гора добрая, но ей надо рассказать, что мы тоже добрые.

— И смелые, как заяц Смелое Сердце да, мам?

Алин обняла сына и вместе с другими родителями отошла от плотбота. Дети поднялись на борт, было видно, как Лиалия их рассаживала на скамеечки, как Учитель разговаривал со школьниками. Оставшиеся на берегу старались не смотреть друг на друга: все сдерживали слезы, никто не хотел расстраивать детей. Всем было одинаково плохо.

На причале толпились люди. Все дети зашли на плотбот, но родители не спешили расходиться несмотря на начинающийся шторм. Взрослые смотрели на судно, ожидая его отплытия на Тихий остров. Море отражало беспокойство людей, сильные волны вздымались то тут, то там. На Шамана отовсюду смотрели напряженные лица отцов и матерей. Он успокаивал людей, слушая один и тот же бесконечно повторяющийся вопрос: «Точно на острове будет безопасно?» Ему хватало терпения и твердости повторять каждому: «Да».

Шаман шел вдоль причала. Он ощущал атмосферу страха и беспокойства, которые царили здесь. Запоминал выражения лиц родителей, впитывал их чувства. Единственная его надежда была на то, что он сумеет транслировать Духу планеты эти отпечатки сознания. «Изменит ли Разум Набхи свое решение?» Шаман точно не знал, как будет разговаривать с Духом. Но вера людей придавала ему силы, и он гнал свои сомнения прочь.

Плотбот отчалил. Люди стали махать вслед уплывающему судну, увозившему самую большую драгоценность поселка.

Неожиданно, влекомый каким-то необъяснимым порывом, силой, пришедшей извне, Шаман поднялся и зашагал в сторону больших камней.

Пробираться в темноте по узким холодным проходам было тяжело, но Шаман не мог остановиться, он чувствовал, что его ведет Дух планеты.

Сила, которая вела его, исчезла также неожиданно, как появилась. Шаман стоял посреди огромных камней. Над его головой простиралось темное небо, холодный сильный ветер рвал одежду и затруднял дыхание, брызги гигантских волн летели ему в лицо. Он стоял среди разбушевавшейся стихии, расправив плечи. Шаман не произносил слова, он транслировал образы: радостные лица детей, полные тревоги и надежды лица родителей, сосредоточенные лица мастеров и исследователей, вдохновленные — художников и поэтов. Наконец, он громко и властно произнес воззвание, слова неземного языка вплелись в море и небо, ветер и камни. Шаман ждал ответа.

— Вот капитан. А вот и Учитель. Они будут с тобой. Не волнуйся! — сказала мама, подводя Шайне к плотботу.

Дочка испуганно смотрела на корабль.

— Меня тошнит, там морская болезнь, я не хочу… Я хочу с вами!

— И Йееелоупух едет! — улыбнулся папа, подталкивая ее к трапу.

Шайне нехотя забралась на корабль и вцепилась в поручни палубы. Родители помахали ей рукой, повернулись и побрели обратно: не стоит долго прощаться, дочь может и передумать. К тому же им самим нужно было успеть спрятаться в хоганах.

Буря все нарастала, небо разрывали молнии, ветер валил с ног, но Шайне не уходила с палубы.

— Малышка, иди в кают-компанию, здесь тебя смоет за борт, — сказал капитан Дюшон.

Шайне кивнула и направилась вдоль борта туда, куда он указал. Однако, едва капитан отвернулся, она кинулась по сходням на берег.

— Гореть тебе в аду, чертова девчонка! — закричал Дюшон.

Но было поздно: девочка уже успела убежать далеко и, не снижая скорости, продолжала нестись по дороге в поселок, несмотря на бьющий в лицо ветер.

— Сээм! Сээм! Ты где была? — Йурий испуганно смотрел на силуэт, появившийся на берегу.

— Все хорошо. Извини. Пришлось немного повозиться, потом расскажу, — девушка взяла за руку проходившего мимо Дюшона-младшего и повела его к плотботу.

Учитель виновато опустил глаза. Как он мог отпустить ее одну в такое время? А ведь он и раньше догадывался, что эта хрупкая девушка много для него значит. О чем он вообще думал? Он не может потерять ее! На мгновение мелькнула в голове прошлая земная жизнь и тут же была изгнана гулом нарастающей волны.

— Быстрее! — закричал Учитель. — Все в лодку! Надо отплывать!

Школьники выполняли команды четко и слаженно, словно обученные солдаты. Вспышки озаряли черное небо, и в эти мгновения Йееелоупух казался всем маленьким желтым милым солнышком. Никто не плакал. Когда огромная волна с силой билась о борт плотобота, накреняя его чуть ли не до самой воды, дети и взрослые обнимали друг друга и крепко держались за руки.

Прерывистый ветер то утихал, давая надежду на спасение, то снова нарастал, отбирая ее.

Тихий остров был расположен между грядами скал таким чудесным образом, что никакие волнения бушующей стихии были ему не страшны. Люди давно хотели построить там поселок, в котором было бы безопасно и хорошо жить. Но так уж вышло, что визитница располагалась на материке и потихоньку обросла домами там.

— Все будет хорошо! — кричал Йурий наперекор рокоту стихии: то ли себе, то ли всем остальным, то ли Духу планеты. Нет, он не собирается сдаваться! У него как раз только-только засветился маячок, освещающий путь его дальнейшей жизни, в которой, как он надеялся, будет место и для Сэм.

Немосус и Ихон встретились на пристани.

Кузнец успел в последний момент закинуть на палубу сумку с железными туристскими мелочами: ножи, котелки, треноги для костра. А вот ящики с оборудованием остались на берегу — для них уже не хватило места на лодке.

Плотбот уже далеко отошел от берега, волны швыряли его, как маленькую щепку.

Ураган рассвирепел: воздух гудел, порывы ветра вырывали деревья из земли, камни носились снарядами в воздухе, небо разрезали острые клинки молний.

— Дойдут до Тихого острова! Спасутся! — прокричал Немосус.

— Надо бежать на визитницу к хоганам! — крикнул Ихон. — Ящики оставляем?

— Нет. Потащим с собой, там ценное оборудование.

— Тогда быстро грузим!

Мужчины с трудом затащили ящики на тележку, связали Ихона и Оксида длинной веревкой и, уворачиваясь от порывов ветра, медленно двинулись в сторону поселка.

— К хоганам не доберёмся. Идём к пещерам, это ближе, — проорал Ихон.

Они уже видели вход в ближайшую пещеру. Последние метры добирались ползком: ветрище удерживал на каждом шагу. Наконец, они вползли в пещеру и затянули тележку с ящиками.

Друзья были ранены. Ихону камень рассёк бровь, у Немосуса оказался разбит нос, а Оксид прыгал на трех ногах: заднюю лапу перебило камнем.

Только они упали на землю и вздохнули полной грудью, как раздался дикий скрежет и пол пещеры провалился. С бешеной скоростью камни, люди и пес заскользили в бездну….

Глава 5. Спасение

К двум часам ночи Ника, которой кроме как в хоган, идти было некуда, сгибаясь под ураганным ветром, обошла почти весь поселок. Сидеть в хогане было бы невыносимо, а здесь она надеялась, что сможет кому-то помочь. Но о помощи никто не просил. Люди были заняты своими делами: провожали детей, эвакуировались на визитницу, укрепляли свои дома…

Она подошла к зданию кафе, на которое вечером напали мутанты, и вдруг услышала тихий стон. Вначале ей показалось, что это просто воет ветер. Стон повторился — и она побежала на звук. Свернув за угол, в кустах с мелкими желтыми цветочками она увидела человека. Доставав на бегу из рюкзака аптечку, Ника рухнула на колени рядом с лежащим.

Это был мужчина, лицо, руки и грудь которого были располосованы так, словно кто-то протащил по нему грабли. Кровь уже свернулась, припаяв разорванную рубаху к телу. Но стоило раненому очнуться, как от первого же движения рана на плече, где рукав был попросту оборван, открылась и зафонтанировала. Зрелище было кошмарным: на антрацитово-черной коже и светлой рубахе в свете молний блестели алые потеки по матово-бурым коркам засохшей крови…

— Лежи, лежи… не двигайся… сейчас… погоди…

Перекись водорода… Пена, шипение… Туго перевязать плечо, чтобы остановить кровотечение. Обработать другие раны. Где рубаха прилипла, лучше не трогать, а то раны снова откроются…

Вокруг завывал ветер, ветви кустарника били ее по спине, молнии то высвечивали, то погружали во тьму ее пациента, а на только что обработанные раны сыпались желтые цветочки…

— Пи… пить…

Она быстро достала из рюкзака бутылочку с водой и поднесла к губам раненого, осторожно поддерживая его голову второй рукой.

— Спа… си… бо…

— Молчи, молчи. Пей… полежи. Хочешь шоколадку?

— Н-нет. Воды…

Еще несколько крошечных глотков — на лице мужчины появилась виноватая улыбка.

— Мо-монстров… не бо-боишься?

— Нет, их всех уже утихомирили…

— У-б-били?

— Не знаю. Я тут новенькая, мне сложно разобраться. Но слышала, что уже все в порядке.

Небо над ними полыхало фантастической иллюминацией: размазанные в воздухе пятна самых разных цветов клубились и складывались в немыслимые фигуры, чтобы тут же распасться и сложиться в новые.

— Вот там… в небе… Эт-то… не в порядке… Так… так не бывает…

— Да, да, ты лучше молчи… Отдохни немного… Ты не замерз? Если ты выбежал тогда, когда монстры напали на кафе, то, значит, лежишь здесь уже давно, не меньше трех часов…

— Мо-жет… да… пожалуй…

— И крови потерял много… Давай, съешь шоколадку… Где здесь больница? Я схожу за помощью…

— Там, на малой улице… не… недалеко… ле-лечеб-ница.

Он кивнул, показывая направление. Ника стянула с себя куртку, постаралась подсунуть ее ему под спину. Мужчина застонал и на миг потерял сознание. Очнувшись, он похлопал ее по руке.

Пристроив ему под голову свой рюкзачок, Ника, поднялась на ноги и пошла через двор кафе, чтобы выйти на другую улицу. Лечебницу она нашла сразу. Но та была закрыта. Обежав вокруг, простучав дверь и все окна, она в отчаянии опустила руки. Что же делать? Человеку нужна помощь! Она кинулась к соседним домам. Пусто… Пусто… Пусто…

Ника вернулась на главную улицу и тут же наткнулась на беженцев — женщину и мужчину преклонного возраста, из последних сил идущих против ураганного ветра. Едва переставляя ноги, они тащили за собой большие чемоданы на колесиках.

— Умоляю! Где можно найти врача? Лечебница закрыта…

— Не знаю, мадам, мы держим путь к визитнице. Надеемся, что доберемся. Можем поспрашивать там, если найдем врача, то можем прислать вам. Вы больны?

— Не я! Там человек ранен! Лежит на голой земле, большая потеря крови!

Женщина раскрыла чемодан и вынула оттуда шаль.

— Шарль, достань гулиановый сок, он сладкий, это полезно. И коржики. Баночку варенья. Бутылку воды… большую, — стала командовать она. — Так, отлично.

Закутав в шаль все, что достал ее спутник, она протянула сверток Нике.

— Вот, мадам, возьмите. Укутайте вашего друга, давайте ему побольше пить и побольше сладкого. Ему нужно продержаться до утра, а там, глядишь, и врачи найдутся…

Помедлив, снова раскрыла чемодан и достала легкое зеленое пальто.

— И это возьмите. Укутайте его получше. Забота, тепло, вода и еда — все, что нужно вашему другу. Все будет хорошо.

Похлопав по руке нагруженную Нику, она грустно улыбнулась и повернулась к Шарлю.

— Ну что, наш багаж стал легче. Теперь мы точно дойдем до своих хоганов.

Ватная тишина окружала три тела — двух людей и зеленую животину. Откуда-то сверху лился туманный свет.

Оксид вздохнул и попытался встать. Не получилось. Тогда он пополз к Ихону. Тот лежал, сжавшись в комок, лицо было залито кровью. Дышал чуть слышно. Пес осторожно начал тыкать хозяина носом, но тот не реагировал.

Немосус открыл глаза и огляделся: пещера, перевернутая тележка, разбитые ящики и лежащий темной кучей Ихон. Рядом с ним тихо поскуливал Оксид. Пошевелил руками и ногами — вроде целы. Поднялся на четвереньки.

— Что случилось? Ах да… Земля разверзлась, мы куда-то провалились… Оксид, что с Ихоном?

Немосус отодвинул собаку и осмотрел Ихона — жив! Нога, кажется, сломана и лицо в крови.

— Хлорофилл мне в глотку!

Правый бок Ихона был разодран, рядом уже образовалась огромная лужа крови.

Немосус потянулся к ближайшему ящику: достал пластыри, шприцы, парочку разноцветных ампул. Сделал укол, промыл раны, разорванный бок залепил пластырем.

— Оживай, друг.

Бесконечная пустота тянулась во все стороны.

— Действовать! — сказал себе Немосус. Покопался еще в одном ящике и быстро собрал прибор размером с книгу. Тепловизор «Шахин». Его луч сразу выводит изображение на экран монитора. Изображение остается четким и в темноте, и при плотном дыме, и пыли.

— Что там, в этой бесконечной непонятной пустоте? Куда мы провалились?

Немосус направил луч тепловизора в темноту и на экране показался контур пещеры-трубы.

— Хлорофилл мне в глотку. Подземные пещеры. Скорее всего, о них говорила Алин… Километры пустот налево и направо. Таааак, глубина метров тридцать ниже уровня моря. И бесконечные километры пещер.

Немосус нацепил налобный фонарь и решительно пошел налево. «Шахин» выводил на монитор изгибы пещеры. При очередном повороте луч фонаря скользнул по стене и высветил глубокую трещину. Тепловизор показал за стеной контур пустоты.

— Но тут сплошная стена… Как попасть в этот зал?

Немосус двинулся обратно к своим ящикам.

Ихон-колченог уже сидел, опираясь на камни. Оксид прижался к нему.

— Ихон, как хорошо, что ты очнулся! Я нашел пустоты за стеной пещеры, но входа не вижу. Попробую простучать стену…

Учёный вытащил из ящика молоток и кинулся назад. Всего один удар молотком — и гладкая стена пошла трещинами, куски камней посыпались и показался какой-то прямоугольный контур.

— Дверь что ли? Вход в зал? Хлорофилл мне в глотку…

Он надавил на эту дверь, которая вдруг легко скользнула по пазам в полу, и, не ожидавший этого Немосус по инерции влетел внутрь огромного зала.

Здесь находились тысячи, миллионы табличек. Специальных полок не было, просто углубления, выдолбленные в камне.

Немосус взял одну и стал внимательно разглядывать. Света от фонаря хватало, чтобы разглядеть на табличках какие-то символы. На каждой — свой рисунок, набор символов или знаков.

— Кто создал здесь эту библиотеку? Почему на такой глубине? — вопросы закручивались в тугой узел…

Аккуратно взяв по паре табличек с каждой полки, он побрел назад, бурча себе под нос:

— Надо срочно выбираться на поверхность. Надеюсь ураган выдохся.

Ликование от находки «библиотеки» придало ему сил.

— Ихон! — крикнул он, добравшись до друга. — Давай поднимайся. Кажется, мы упали в нужном месте.

— Погоди, уже прихожу в себя. Но далеко идти не смогу, нога… не чувствую ее. И вижу только одним глазом…

— Что-то подсказывает мне, что катастрофа открыла нам тайны планеты. Или древней цивилизации.

И два суровых мужика, заляпанные кровью и пылью, улыбнулись друг другу.

— Иии-шшш-иии, — первым услышал Ихон позывные Оксида, — наверное, нашел выход, посмотри.

Выход на поверхность был недалеко и казался достаточно легким. Но Ихон был слаб и сам карабкаться по скалам не мог. Немосус связал две куртки и мягкие волокуши была готова. Вместе с Оксидом, он запрягся в эти чудо-сани, и они начали медленный подъем.

Алин быстрым шагом возвращалась домой, чтобы оттащить в хоган следующую партию ценного оборудования. Ветер усиливался, его порывы гнали по земле сломанные ветки, какие-то вещи, забытые жителями. «Успеть бы еще пару раз сбегать», — Алин старалась думать только о том, что сейчас следует из приборов забрать. Боль от разлуки и страх за сына сдавливали ей грудь, дышать было тяжело, быстрый шаг хоть как-то унимал дрожь.

— Долгожданная встреча, моя дорогая, я чуть не умер со скуки без тебя, — мерзкий голос Хисана прозвучал прямо над ухом Алин.

— Лучше бы умер, — зло проговорила она.

— Это ты серьезно? Проводила сыночка? Ты же прекрасно знаешь, что судёнышко разлетится вдребезги или утонет сразу, как только отчалит от берега. Так что с сыночком уже можешь навсегда попрощаться, ему не выжить, — Хисан притянул Алин к себе. — А твой муж никогда не вернётся, так что тебе со мной лучше не ссориться.

— Заткнись, гад! Чтоб тебя прихлопнуло и раздавило! — Алин толкнула Хисана, он этого явно не ожидал. Она вырвалась, бросилась бежать без оглядки в сторону леса.

— Сдохнешь там, идиотка. Сыночек никогда не увидит мамочку, — раскатисто заржал Хисан, и его голос прокатился, подхваченный ветром. — Но я тебя могу спасти, и ты меня будешь благодарить до конца своих дней!

Он хотел отправиться в погоню, ни на миг не сомневаясь, что поймает Алин, но тут сильный порыв ветра вывернул с корнем дерево, и оно упало поперек дороги. Хисан остановился и повернул назад.

По поселку метались люди. Где-то уже вспыхнул пожар.

Матиас вытащил карандаш. Вот оно, мгновение! Новые Помпеи!

Побыстрее зарисовать эту шарахнутую ужасом толпу! Наконец-то! Духи, горы, тектоника какая-то — все едино! У этих людишек сейчас такие лица!

В темноте Алин упала в глубокий овраг. Ей ничего не оставалось делать, как затаиться на поросшем мхом дне. Сверху на нее сыпались обломанные сучья, порывы ветра становились все сильнее.

«Вылезу, как только ветер немного затихнет», — только успела подумать она, как старое дерево рухнуло со страшным треском. Его могучие ветви накрыли то место, где пряталась Алин. Овраг был глубокий, и она успела вжаться в землю. В ее щеку ткнулся чей-то мокрый нос. Алин протянула руку, погладила пушистое маленькое тельце зверька.

«Хринпи, зеленушка милая моя, кажется нам с тобой отсюда не выбраться», — проговорила она тихо, чувствуя, как у нее сильно болят колено и щека.

Спартак метался в поисках выхода из переплетений кустов в садиках за домами, в которые нырнул, спасаясь от урагана. Шквалы ветра нещадно терзали поселок.

Треск, скрип и грохот — это огромное дерево перерезало улочку пополам, разбрызгивая осколки обломанных, раздробленных веток. И в эту же минуту Спартак услышал отчаянный крик: на противоположной стороне улицы пожилая женщина оказалась прижата к стене дома толстой веткой. Она взывала о помощи. В непрекращающемся блеске молний в её глазах отразились боль, ужас и мольба о помощи. Женщина смотрела прямо на него, Спартака. Или ему это только казалось?

Еще более сильный удар ветра. Снова треск и грохот. Отвернувшись, Спартак поспешил прочь, не обращая внимания на крики, летевшие ему вдогонку.

— Чёртова старуха! — зло процедил он.

Остановился у перекрёстка на окраине поселка. Здесь буря не так бушевала. Куда теперь? Где искать свой хоган?

— Молодой человек! — раздалось сзади.

Спартак развернулся на голос. Он увидел гружённую коробками автоматическую самоходную тележку, а рядом с ней щедро улыбающегося невысокого щуплого старичка.

— Вы ищете дорогу к визитнице? Я могу вам помочь, — сообщил незнакомец. Его спокойствие никак не вязалось со всеобщей паникой.

Спартак напрягся. В голове заметались тревожные мысли: «Откуда он взялся? У меня галлюцинации?»

— Не тревожьтесь и не удивляйтесь, молодой человек, — поспешил успокоить собеседник. — Я давно живу на этой планете и знаю всех жителей и нашего поселка, и соседних. А вас я вижу впервые. Такого чернявого я бы наверняка запомнил. Значит, вы прибыли совсем недавно. Я прав?

— Да, — несколько успокоившись, ответил Спартак. — Это моя первая ночь на Набхи.

— Вы наверняка ее запомните, — лукаво усмехнулся старик. — Я знаю короткий путь к визитнице и готов вам его показать. Но и вы должны мне помочь!

— И что же вам от меня нужно? — заинтересовался Спартак.

— Видите ли, моя тележка сломалась. Механизм цел, а автоматика не действует. Вероятно, волновые помехи планеты. Единственный способ доставить мой груз к моему хогану — это толкать тележку. Для такого сильного мужчины, как вы это несложно.

Как же! Всю жизнь мечтал поработать грузчиком! Спартаку захотелось послать старого пня подальше. Но сможет ли он сам найти нужную дорогу?

— Ладно, — Спартак подошел к тележке. — Показывайте свои тайные тропы.

Старик привел его к лесу. Спартак засомневался:

— А зверьё ваше нас не порвет? У вас там какие-то пучки травы бегают.

— Животные нас не тронут, не беспокойтесь. Они абсолютно безобидные. Едят плоды, листья, насекомых. А в сухой сезон живут за счёт фотосинтеза — они у нас все зелёные, даже птицы. А вот насекомые не стесняются наряжаться поярче.

«Вот почему я не смог рассмотреть ни одной пичуги днем», — подумал Спартак.

Через лес шла довольно широкая тропа. Тут буря вела себя потише — казалось, вся ярость урагана обрушилась только на улочки поселка. Здесь же можно было вести разговор.

— Что за тяжесть вы нагрузили? — обливаясь потом, спросил Спартак. — Золотые слитки, что ли?

Старик засмеялся дробным смехом.

— Ну что вы! Откуда у меня золото? Я писатель и букинист, здесь книги. Всё, увы, спасти не удастся. Я забрал самые любимые. Моих личных вещей — вот только эта сумка, — указал он на старенькую, но аккуратную клетчатую сумку. — Меня зовут Вениамин. А как ваше имя, позвольте узнать?

— Спартак.

— О! Какое благородное имя! Книга о вашем тезке была в моей личной библиотеке, но мне не удалось её спасти. Очень жаль.

— Действительно жаль, — искренне огорчился Спартак.

Вскоре показались конусы визитницы.

— Мой хоган вон там, — Вениамин кивнул в центр площадки. — А ваш где?

Спартак указал на тускло мерцающую в ночном свете верхушку серебристого конуса.

— Недалеко, — констатировал Вениамин. — Вы туда быстро доберётесь. Помогите мне с разгрузкой, пожалуйста! Вы складывайте у входа, а я буду заносить книги во внутрь.

Спартак не стал спорить. Он спешно стаскивал коробки одну за другой. Вениамин долго возился внутри убежища, тщательно пристраивая свои драгоценности. И вскоре у входа выросла пирамида коробок.

На тележке оставалась только клетчатая сумка. Писатель кряхтел внутри. Спартак ни о чём не думал. Тренированные пальцы работали сами, прощупывая пожитки старика. Ничего стоящего. А это что? Ловкие руки выудили колечко. Волшебным блеском сверкнул в ночи драгоценный камень. Секунда — и находка скрылась в кармане.

Спартак пристроил сумку на вершине пирамиды. Она неминуемо упадет, и содержимое вывалится на траву, как только старик потянет очередную коробку.

«Пусть поищет», — презрительно ухмыльнулся он и помчался к своему хогану.

Море словно ожило. Казалось, что ее огромные лапы пытаются заграбастать и унести в свои глубины кучку беззащитных людей. Стена тумана отделяла лодку от надвигающихся скал. Сквозь туман на поверхности моря иногда можно было различить воронки быстро крутящейся воды. Дух планеты сеял страх в сердцах людей. А страх приводил к бессмысленным действиям и поступкам.

Дюшон-отец, стоящий за штурвалом, готов был поклясться всеми своими детьми, что в какой-то момент туман осветился красным светом, и перед лодкой возник призрак стоящего на волнах человека. У него были огромные глаза. Он поднимался, открывал и закрывал рот, строя омерзительные гримасы. Дюшон сделал резкий поворот вправо. В этот момент плотбот сильно накренился и врезался в откуда ни возьмись появившуюся из тумана скалу. Послышался глухой треск. Подхваченная волной, лодка едва не перевернулась, и всех ее пассажиров окатила громадная волна. Несколько детей оказались за бортом.

Никто не помнил точно, что произошло потом. Кажется, кто-то кричал, звал на помощь, но их крики не были услышаны, заглушаемые ревом разбушевавшейся стихии.

Только Йееелоупуху происходящие вокруг страсти не доставляли особого беспокойства. Словно машина, запрограммированная на позитив, он действовал согласно некой данной ему от природы инструкции. Воспользовавшись очередной волной, он, приподняв плотбот, сумел развернуть его обратно. Нажав рычаг автоматической лебедки, веревка, которой были связаны все дети, стала накручиваться на вал. А оставшиеся на борту стали подхватывать детей и втаскивать на плотбот.

Лодка была повреждена, но еще могла плыть. Потихоньку порядок на борту восстановился, а волны уменьшились: судно входило в лагуну Тихого острова, а громадные скалы, как молчаливые сильные воины, закрывали ее своими телами. На лицах взрослых появилось облегчение.

Однако, как будто чего-то не хватало. Или… кого-то.

— Все на борту, кроме …, — мокрая до нитки Сэм подошла к Йурию и печально опустила глаза. «Жеелтыый!» — понял без слов Учитель.

Пристально оглядывая морские просторы, он пытался найти Пуха. И вдруг заметил, как вдалеке, словно блик солнца, то появляясь, то исчезая, замелькало маленькое желтое пятнышко. Оно покрутилось еще какое-то время по спирали гигантской воронки и затем навсегда скрылось из глаз.

Время в овраге тянулось медленно. Алин пошевелила ногой и тут же почувствовала боль: «Надеюсь, только ушиб», — подумала она. Щека была в крови, Алин нащупала порез, но неглубокий: «Должно быть, от сломанной ветки, заживет».

Она вспомнила сумасшедшие глаза Хисана, все гадости, которые он ей наговорил.

«Как странно, — думала Алин, — раньше он так себя не вел. Помогал нам с Аресом, правда, перестал со мной здороваться, когда я предложила пожить в моем доме копии мужа. Но тот парень тоже был археологом, а все приборы у меня в доме. Неужели Хисан теперь останется сумасшедшим, начнет нападать на людей? Пожирать их? Может, у него предвестники тех галлюцинаций, что были у наших соседей и погубили их? Как бы мне самой не подхватить эту заразу… А вдруг в нашем поселке начнется помешательство?

Вопросы мучали Алин. Сидя на дне оврага, заваленного ветками, она прислушивалась к тому, что происходит наверху. Ветер то становился тише, то завывал яростнее.

Алин старалась определить, в какую сторону ей начинать пробираться. Она ощупывала руками все ветки, до которых могла дотянуться, пытаясь найти самые толстые, но в темноте это было сделать очень трудно.

— Привет, сестренка, как же тебя занесло в эту яму? — Алин напряглась, поблизости никого не было, голос явно звучал в ее голове. Алин испугалась, что у нее начались галлюцинации, что зараза пристала и к ней.

— Не бойся, я Карин, твой прототип. Я очень хочу связаться и поговорить с моими родными на Земле, учусь этой стелющейся магии на другой планете. Я тут уже два месяца, как живу. Ты первая, кого я вижу своим внутренним зрением. Почему ты не пришла через хоган ко мне? Пропустила срок?

Алин переваривала информацию, никак не могла решиться признать, что разговор с прототипом — это правда: «Может, это галлюцинация так начинается? Чтобы свести меня с ума?»

— Ты, хоть скажи, как тебя зовут? И с кем ты здесь живешь? — звучал голос.

Алин решила, что эти вопросы безопасные и ответила:

— С сыном Аресом. А муж на Земле, он сюда не может вернуться, потому что его прототип погиб.

— Я вижу, что ты в овраге, заваленном ветками. Ураган тут у вас. Что происходит на твоей планете?

— Похоже, что Дух Набхи готовится уничтожить людей, так говорит Шаман. Мы пытаемся спастись.

— Я помогу тебе выбраться. Слушай: я скажу в какую сторону тебе вылезать, я вижу все, что вокруг тебя.

Алин обрадовалась: помощь от прототипа с далекой планеты — это лучшее, что с ней случилось за сегодняшний вечер.

— Веди, Карин. Я очень хочу, чтобы я и мой, сын выжили.

Глава 6. Что решит планета?

Отчаяние — это чувство бессилия. Учитель не должен был поддаваться отчаянию, но и противостоять ему было трудно. Он терял друзей на Земле. Но здесь, здесь он хотел начать все заново. Когда же злой рок оставит его в покое? Его лучший друг Йееелоупух принес себя в жертву ради их спасения. Какие-то доли секунды — и уже ничего не вернуть назад.

Сэм молча плакала. Капли воды стекали по ее волосам, незаметно смешиваясь со слезами. Но он видел. Он подошел и обнял ее за плечи. Почувствовал нервное содрогание всего тела и прижал ее сильнее к себе. Слова были лишними.

Плотбот причалил к берегу, расслабляться было некогда. Йурий развел костер, чтобы люди могли побыстрее высушить вещи.

Лиалия и Сэм растирали детей и сушили мокрую одежду. Они очень обрадовались, что почти все вещи уцелели и оказались сухими, уложенные в специальной упаковке. Дюшон-отец занялся палатками и через некоторое время испуганные и уставшие дети были уложены спать. Лиалия и Сэм тоже ушли спать. Учитель и Дюшон-старший остались охранять лагерь. Было видно, что стихия еще бушевала. Конечно, на Тихом острове всегда очень спокойно, недаром местные так назвали его. Однако, сейчас в небе безостановочно грохотал гром, разрывая темноту всполохами молний.

Вдруг Дюшон-старший замер:

— Слышишь? — обратился он к Йурию.

— Да. Что бы это могло быть?

Они слышали треск веток и приближающееся рычание. Все спрятались за высокие кусты, и вскоре увидели стаю животных, похожих на крупных зеленых волков. За все время пребывания на Набхи Йурий никогда таких зверей не видел. Посильнее сжав в руках большую палку, он приготовился дать отпор. Но Дюшон его остановил: он был спокоен и даже немного улыбался:

— Ты что? Эти? Эти и мухи не обидят! Они же травоядные. Видишь? Зеленые! Других я тут никогда и не встречал. Все зеленые — милейшие создания.

— Кто они?

— Их называют дхатами. По преданию, они олицетворяют и охраняют жизненную силу. Скорее всего, они пришли к нам на помощь.

— Нам нужна помощь?

— Похоже, да, — Дюшон показал влево. Теперь стало понятно, откуда шел рев и треск: пять шатающихся силуэтов приближались к лагерю.

«Обезумевшие с соседней визитницы тоже здесь? Где ты теперь, мой славный друг Пух? Как же тебя мне не хватает,» — горестно подумал Йурий, вспомнив, как ловко тот справлялся с монстрами в кафе.

— А как же «и мухи не обидят»? — сказал он вслух, но Дюшон-старший уже ринулся навстречу незваным гостям. Дхаты окружали врагов в кольцо. Кроме гула стихии и рева монстров, ничего не было слышно, но обезумевшие хватались за головы и закрывали уши: зеленые волки действовали на уровне тонких вибраций, неподвластных человеческому сознанию. Мужчины смело кинулись в бой. С помощью дхатов враги были повержены.

— О, Боже! — Сэм подбежала к Учителю. — Лиалия, скорее неси аптечку.

Йурий немного шатался. По его лицу бежала струйка крови.

— Сэм, все хорошо. Жить буду! — улыбнулся Учитель, но все равно предоставил себя заботливым и нежным рукам любимой.

Спартак уютно устроился в своём убежище. Голос бури едва пробивался через надежные стены хогана. Мягкий свет позволил рассмотреть добычу.

Спартак хорошо разбирался в драгоценных камнях. Сегодня удача послала ему аквамарин. Слёзы моря. Камень русалок и сирен, талисман, привлекающий успех, оберег от зла, не терпящий лжи. Царский подарок судьбы, который предвещает благополучие в новой жизни. Спартак ликовал.

Ограненный рукой умелого мастера, самоцвет, казалось, излучал свет, а не отражал его. Спартак не мог на него налюбоваться. Он поворачивал кольцо и так, и этак, очарованный игрой камня. Волны света, исходящие из его зеленовато-голубых недр, наполняли хоган, тянулись наружу, успокаивая, околдовывая. Они поглотили отзвуки бури, и Спартак услышал негромкий смех, струящийся, словно переливы серебряных колокольчиков. Померещилось? Он прислушался. Нежный, хрустальный смех лился снаружи, призывая его к себе. Спартак вышел из своего убежища.

От бури не осталось и следа, только густой туман, словно сотканный из лунных лучей, клубился вокруг. Прелестная белокурая девушка протягивала изящные ручки навстречу Спартаку. Её огромные зеленовато-голубые глаза искрились нежностью. И он пошёл к ней.

Она обвила его шею руками и закружила в танце похожем на вальс. Её лучистые глаза дарили покой и счастье. Прелестница смеялась всё громче — и вот уже всё быстрее и быстрее кружится пара в колдовском вихре танца, несущего их неведомо куда, всё дальше и дальше над лесом, над облаками. Больше нет ни земли, ни луны, ни пространства, ни времени. Нет ничего кроме её прекрасных глаз и нежного смеха.

Он не мог бы сказать, сколько продолжалось это наваждение. Пять минут? Час? Два?

Последнее па… девушка тихо расплетает руки и мягко отстраняется, медленно отдаляется, уплывает от него, тает в лунном сиянии. Уже нельзя различить черты её лица. Только глаза стали еще ярче. И всё ещё тянутся к нему её тонкие руки, и блестит на пальце камень аквамарин…

Всё исчезло, всё рассыпалось. Не было больше ни нимфы, ни лунного света. Вокруг лишь вода, в которой судорожно забил руками Спартак. Жуткий рёв бури обрушился на него. Вода везде. А вместо нежных рук тянутся к нему чёрные, свирепые морские волны. И нет спасенья от их смертельных объятий. Крик ужаса, его последний крик, смешался с воем урагана.

Алин пролезла между толстых стволов, даже под руководством Карин в полной темноте это было непросто сделать. Отблески молний постоянно сверкали над верхушками деревьев, яркие вспышки озаряли все вокруг. В воздухе стоял запах гари.

— Там горят дома, — прозвучал голос Карин.

Порывы ветра были очень сильны, треск сучьев не прекращался. Карин помогала обходить опасные места, но сломанных деревьев было много. Алин то проползала под ними, то перелезала через них.

— Сестренка, я бы без тебя не выбралась, — с благодарностью сказала Алин добравшись до поселка.

Вдруг яркая вспышка озарила силуэт мужчины, который держал в руках какой-то причудливый предмет похожий на голову статуи, совмещенную с полкой. Алин в ужасе узнала Хисана, он ее не видел. «Вот ненормальный, — подумала Алин, — все уже укрылись, а он все таскает свое барахло из дома в хоган.»

В поселке было принято, что тот кому пришел срок вернуться на Землю, всегда берет с собой список вещей, которые нужны жителям для работы в мастерских, лабораториях или в лечебнице. Путешественник за три дня собирает на Земле все необходимое, либо сам доставляет вещи в родной поселок, либо при обмене просит своего двойника.

Хисан всех поразил, когда вернувшись, достал из своего хогана вместо нужных жителям вещей какие-то резные столы и стулья, гигантские вазы и статуи. «Вокруг меня должна быть красота», — заявил он, ничуть не смущаясь тем, что подвел людей, ожидавших недостающие детали для двигателей, лекарства и прочего, что было в списке.

Он называл себя творческим человеком, но никто никогда не видел никаких его творений. В сущности, Хисан был очень одинок. Алин жалела его, изредка общалась с ним.

Но сейчас она смотрела на него с отвращением.

Последний миг Хисана был ужасен. Сильный порыв ветра сорвал с соседней крыши огромный лист железа. Тяжелый прямоугольник стремительно приближался к мужчине. Если бы Хисан бросил свою ношу, он успел бы отпрыгнуть. Но он замер, не в силах оторвать взгляд от падающего листа. Раздался жуткий грохот, а затем громкий крик. В новой вспышке молнии не было видно ни Хисана, ни его причудливой полки.

Алин содрогнулась, вспомнив свои слова: «Что б тебя прихлопнуло и раздавило, гад».

— Карин, кажется я именно так и сказала.

— Сестренка, давай без разговоров, тут очень опасно. Поверни на центральную улицу, по этой идти нельзя: дома горят и рушатся, — ответила Карин.

Алин молча побежала туда, куда велела Карин, с ужасом думая, что ее проклятье сработало с невообразимой точностью. Хисана прихлопнуло и раздавило! От такого совпадения ей стало не по себе.

Порывы сильного ветра трепали маленькую человеческую фигурку, стоящую на камнях. Волны с бешеным ревом ударялись о валуны, темное небо озарялось разноцветными молниями, в воздухе стоял запах гари. Шаман не обращал внимания на ярость природы. Он стоял, раскинув руки и ощущал, что Дух планеты читает отпечатки мира людей в его сознании. Длилось это долго.

Стихии бушевали, казалось, они смеются над человечком, играют с жертвой перед тем, как ее убить. С каждой новой вспышкой молнии лицо Шамана становилось все суровее, слова незнакомого языка все громче звучали в пространстве. Со все большей твердостью и решимостью противостоял он буре.

Вдруг огромный поток какой-то неведомой силы, внезапно проявившейся внутри тела Шамана, заставил его упасть на колени, а потом и вовсе повалиться на камни. Сон-видение забрал его в свои объятья. То, что ураган утих, Шаман уже не увидел.

В кафе организовался стихийный мини-госпиталь.

Около часа назад какие-то беглецы, направляющиеся на визитницу, помогли Нике взломать дверь и занести внутрь раненого. Там же остался молодой парень с вывихнутой ногой: он упал с крыльца, и друзья тащили его в хоган. Но, поняв, что можно отсидеться в помещении, он решил остаться с Никой и раненым:

— Все же им нужна охрана, а втроем мы как-нибудь отобьемся, — сказал он, выпроваживая друзей.

Остальные ушли, оставив на столе нехитрое оружие: два красивых, почти круглых камня, каждый с кулак величиной, и набор дротиков для дартс.

Ника всадила в ручку входной двери ножку от стула, закрыла тяжелыми шторами все окна, словно забаррикадировалась. Здесь, в кафе, было хорошо и уютно. По крайней мере, не было ветра и не мельтешили перед глазами всполохи на небе.

Устроив поудобнее мужчин — раненного Ханса и Пауля с вывихнутой ногой, — она принялась хлопотать у плиты. Горячий чай сейчас был очень кстати, особенно для первого раненого, много часов пролежавшего на холодной земле.

Они неторопливо чаевничали, когда на улице что-то засверкало так ярко, что отблески пробились даже сквозь плотные шторы. И мгновение спустя послышались крики ужаса.

Выдернув ножку стула из дверной ручки, Ника распахнула дверь и выскочила наружу. Там творился ад. Все вокруг укутал плотный туман, а внутри его постоянно вспыхивали крошечные молнии. И после каждой такой вспышки слышались вопли и стоны людей. Что-то трещало и рушилось, гремело и клокотало. Зажав уши, Ника ввалилась обратно в кафе.

— Т-т-там… — стуча зубами, начала она.

— Словно грозовое облако село на город, да?

Пауль стоял у окна и, отдернув штору, вглядывался в темноту. Ника накинула ветровку и двинулась к выходу.

— Ты куда?

— Люди зовут. Посмотрю, может, кому-то смогу помочь.

— Погоди!

С трудом проковыляв от окна к барной стойке, а оттуда — в моечную, он повозился там и вернулся с кастрюлей воды.

— Иди сюда. Там пожары. Давай намочим тебя как следует…

Он поднял кастрюлю и окатил взвизгнувшую Нику водой.

— Так… Повернись… Еще… Вроде бы порядок. Теперь надо замотать лицо, на случай, если там дым…

Ника обмотала голову шалью, на которой до этого лежал Ханс. Пауль вылил остатки воды ей на затылок, а потом помог натянуть капюшон.

— Далеко не уходи… Если там все в порядке, возвращайся поскорей…

Чмокнув его в щеку, Ника выскочила за дверь.

Туман никуда не делся. И огоньки в нем — тоже. Однако сквозь них пробивался неровный, но постоянный свет: чуть правее, на другой стороне, улицы горел дом и оттуда слышались крики. Ника побежала.

Люди — человек пять или шесть — столпились и смотрели на пожар. Дом был обычный, одноэтажный, но с острой крышей, под которой приютилась мансарда с большим окном. За стеклом стоял большой плюшевый медведь. Игрушка.

Внезапно девочка лет десяти в белом платье кинулась к дому. Все закричали, пытаясь остановить ее, двое мужчин бросились вслед, но та уже заскочила в горящий дом.

— С дороги!

Ника догнала мужчин и оттолкнула их — ее мокрая куртка и шаль на лице могли ее защитить, одежда мужчин же вспыхнула бы в одно мгновенье.

Дым стоял такой, что толком разглядеть что-либо внутри было невозможно. Стены и мебель горели. В левом углу мелькнуло что-то белое — там была лестница, и девочка уже карабкалась по ней!

Фигурка прыгнула наверх, к люку, и в следующее мгновение лестница рухнула.

Поняв, что здесь сделать ничего нельзя, Ника выскочила из дома и кинулась к стоящим людям.

Кто-то грубо толкнул ее и стал катать по траве, туша все-таки загоревшуюся одежду. Сильные руки стащили с ее лица обгоревшую и продымленную шаль.

Безостановочно кашляя, Ника прохрипела, указывая рукой на мансарду:

— Стекло!… Разбейте… разбейте стекло!

Все находящиеся вокруг, тут же начали шарить по земле. Кому-то удалось оторвать плитку от тротуара, но бросок не получился, плитка ударилась об стену. Но в этот момент окно распахнулось, и в нем показалась девочка, сжимавшая в руках медведя.

— Прыгай, Шайне!

Крыша дома затрещала. На бросившихся к мансардному окну людей посыпались горящие головешки. В мансарде начали рушиться опоры, и девочка ухнула из окна вниз. В последний момент перед приземлением она выпустила из рук медведя и упала рядом. Поднявшись на четвереньки, надсадно кашляя и тряся обожженными руками, она устремилась к людям.

— В кафе. Идите в кафе, — крикнула Ника. — Там есть моя аптечка и вода…

Ей помогли подняться, и все вместе погорельцы устремились к кафе. Один из мужчин нес на руках задыхающуюся девочку. Добежать до кафе они не успели: очередной заряд молнии попал в крышу и дом загорелся.

— Ханс! Пауль! Выходите! — завопила, дернувшись вперед, Ника.

С крыши огонь быстро сполз вниз, теперь уже горела вся правая половина здания. В дверях показался Пауль, который волоком тащил потерявшего сознание Ханса.

— Помогите им!

Все, кроме обессилевшей Ники, продолжавшей кашлять и задыхаться, и лежащей на траве, притихшей девочки, бросились туда и уже через несколько секунд принесли обоих — Пауль тонко скулил, держась за ногу, но, по крайней мере, был жив.

Тут Ника услышала писк неизвестно откуда появившейся зеленой обезьянки. Огули притулилась на траве рядом с неподвижно лежащей девочкой, глаза которой были закрыты, дыхания не слышно.

— Воды! Аптечку! Что-нибудь! Быстрее, ей плохо!

Какая-то женщина метнулась к кафе и через несколько секунд выскочила оттуда, неся наполовину пустую бутылку с водой и банку с остатками варенья — то, что осталось на столе от гуманитарной помощи, выданной пожилыми беженцами.

Делая девчушке искусственное дыхание, Ника не замолкала ни на секунду:

— Давай… давай… дыши! Ты… герой… живи… давай…

Сильные руки вдруг подняли ее на ноги. Ника попыталась оттолкнуть человека и продолжить реанимацию, но тот обнял ее, прижимая к себе и сказал:

— Уймись. Не нужно трудиться над трупом. Она была уже мертва, когда я принес ее сюда.

Ника вдруг бессильно осела, словно в ее теле не осталось ни одной косточки. Потом завалилась набок и, свернувшись калачиком, тихо завыла. В щеку ей уткнулось что-то мягкое, и она чуть приоткрыла глаза. Рядом с ней сидела огули и пушистой кисточкой хвоста утирала ее слезы.

— Что родители-то скажут…

— Они думают, что Шайне на Тихом острове… А она прибежала к нам, сказала, что не переносит качку… Лучше бы ее там тошнило, чем так…

И вдруг раздался оглушительный шум, у всех едва не лопнули барабанные перепонки — это одновременно закричали сотни горластых кубар.

— Что раскричались, чертовы птицы? — падая на траву и зажимая уши руками взвизгнула какая-то женщина. — Только вас не хватало…

— Смотрите! Небо!

Туман рассеялся, словно его и не было. Всполохи огня исчезли. Запах моря начал вытеснять озоновый флер молний. Показались звезды, блеклые, едва видимые в светлеющем рассветном небе. Под неумолкающую какафонию кубар на улице догорали несколько домов, сидели и лежали на траве изможденные люди. И тело девочки в белом, с неопрятными пятнами сажи, платье.

Устроившись в хогане, Алин расспрашивала Карин о ее жизни. Никто никогда не сталкивался с таким чудом, как разговор со своим прототипом, который живет на другой планете. После всех пережитых волнений и тревог в Алин ожил исследователь. Ей не терпелось узнать как можно больше.

— Карин, может ты научишь меня устанавливать связь? И я смогу мысленно дотянуться до своего мужа, который сейчас на Земле?

— Забыла, сестренка, это ведь и моя цель. Я сегодня первый раз говорю, я так рада, что нашла тебя. Даже не могу представить, как это получилось…

— Расскажи мне о себе? — попросила Алин, — я очень благодарна тебе, что ты бросила зерна, и мой хоган возник тут. Набхи — хорошая планета, такое бедствие у нас тут первый раз.

— Я жила на Земле с мужем и детьми. Бросила зерна, потому что всегда хотела исследовать другие миры. Прошло три года, через хоган пришла Надин, наша третья сестренка. Я с ней поменялась. Мне нелегко было решиться войти в хоган, но…

Голос Карин умолк.

— Сестрёнка, куда же ты пропала, Карин, слышишь меня? — Алин звала, но связи больше не было.

Алин обхватила голову руками и уткнулась в коленки. Она думала о сыне, об их доме, о Карин и неизвестной Надин. «Смогу ли я когда-нибудь с ними встретиться? Пока Арес маленький, я ни о каких путешествиях на Землю мечтать не буду. Хоть бы Карин еще раз заговорила со мной!»

Промелькнула неожиданная догадка: «А вдруг сестренка услышала меня, потому что Дух планеты помог, именно он устроил наш разговор? Если Дух планеты мыслящий, то он способен это сделать. А с какой стати Дух будет мне помогать? Вон сколько разрушений он устроил! Но, возможно, Ему интересно, как живут люди в других мирах…»

Размышления Алин прервали крики, доносившиеся снаружи.

Впервые в жизни Матиасу было плевать на эту самую жизнь. Восторг. Эйфория. Давно он не ощущал себя таким цельным. Картина и его кисть — больше ничего не имело значения.

Парадокс? Отнюдь! Только в этом миге и есть смысл жизни.

Ника чувствовала себя обессилевшей. Отравление дымом давало о себе знать, но еще хуже было осознание того, что она не смогла спасти ту девочку.

В поселке шло нервное ликование. Люди встречались, обменивались новостями, осматривали, насколько сильно пострадали их дома (а целых домов практически не осталось). Наверное, каждый хозяин был бы очень огорчен зрелищем разрушений, но на фоне руин других домов и множества погибших скорбеть о своем имуществе было как-то неуместно. Живы сами, живы друзья, и ладно.

У Ники здесь друзей не было, и даже просто знакомые лица она не видела. Она была чужой на этом празднике.

Своих подопечных — Ханса и Пауля — она проводила до открывшегося лазарета: для обоих нашлись носилки и носильщики. Сама она от помощи отказалась. Разве что, хорошо бы было выпить молока… Но молока на Набхи не было: здесь не разводили молочный скот. Не зная, что делать и куда себя деть, она побрела к визитнице.

В беседке при входе в визитницу сидел Сторож. Ника обрадовалась ему, как родному.

— Рада, что с тобой все в порядке, — поприветствовала она его и окинула взглядом беседку. — А как Олушка?

— Вон, прыгает в кустах. Я ее не брал с собой, так что обрадовалась, когда я сюда вернулся. А тебе туго пришлось, похоже…

— Очень бестолковая ночь. Хотелось помочь людям… Лучше бы в хогане отсиделась.

— Я слышал, Ханс тебя очень хвалил. Ты ему жизнь спасла.

— Он преувеличивает. Просто посидела с ним, чтобы не скучал… А ты уже был в лазарете?

— Да, доставили туда еще одного очнувшегося монстра.

— Это же опасно!

— Теперь уже нет, они снова стали людьми… прежними… Только вот, почти все в жуткой депрессии, переживают, что покалечили столько народу. И вообще пострадавших в поселке много. Уже нашли тела двух десятков погибших, к тому же не вернулся еще плотбот с Тихого острова, да и посчитать всех живых затруднительно: кто-то еще дрыхнет в хоганах, кто-то в лес сбежал… Но не все погибшие были убиты монстрами, кто-то просто погиб в своих домах.

— Ужасно. Как же это все ужасно… А раненых кто-нибудь ищет?

— Конечно, а как же иначе.

— Я бы могла присоединиться к поискам, но сначала хочу помыться. Не знаешь, где-нибудь здесь можно это сделать?

— Да, конечно. На визитнице, в конце почти всех дорожек, есть уличные умывальники. И три душа. Только, боюсь, после этого урагана от них мало что уцелело. Давай, провожу к ближайшей душевой, может быть, там хоть водовод уцелел.

Нагревался здешний душ с помощью солнца. Увы, все баки были засыпаны песком, листвой и всяким мусором. Но шланг с водой, к счастью, функционировал. С невероятным облегчением Ника помылась холодной водой в маленькой кабинке, пожалев, что вначале не забежала в свой хоган: одежда была грязной, прокоптилась и пропахла дымом, вызывая тошноту и жуткие воспоминания.

— Я забегу в хоган, переоденусь, — извиняясь сказала она Сторожу, который одновременно с нею выскочил из соседней кабинки, тряся мокрой головой, словно пес.

— Хорошее дело. Хоган-то свой найдешь? Смотри, там нумерация есть. Запомни свою дорожку. А к выходу ведет дорожка номер один.

Неуверенно кивнув, Ника быстро пошла по дорожке. Действительно, на каждой развилке у дорожек стояли маленькие столбики с номерами. Еще бы знать, какой нужен ей!

Блуждания по визитнице в поисках своего хогана, переодевание, легкий перекус и новый визит к умывальникам (теперь уже с полотенцем, зубной пастой и щеткой) заняли почти час. Когда она вернулась в беседку, там вместо Сторожа сидел Странник. Они поздоровались, как старые знакомые.

У Ники был к нему миллион вопросов, но разговор с самого начала свернул на таблички и действия Шамана.

— Шаман ведь сумел остановить стихию именно с помощью этих табличек? — спросила Ника.

— Нет, — покачал головой Странник. — Он каким-то образом сумел обратиться к Духу планеты. И вступить с ним в диалог. Хотя, возможно, таблички помогли ему найти способ наладить связь, как бы… мысленно поговорить с ним.

— Но что же такое — эти таблички?

— Ты их еще не видела?

Ника покачала головой.

— Посмотри…

Странник достал из кармана маленькую очень красивую квадратную пластинку, размером примерно шесть на шесть сантиметров и толщиной миллиметра два, на которой были выбиты какие-то рисунки. Ника взяла табличку в руки. Та оказалась неожиданно легкой и прочной.

— Это… глина?

— Очень похоже. Но технология обработки, которую мы не знаем… Видишь, здесь лишь несколько слов. Образов. Двух одинаковых табличек мы пока не встречали. Их находили люди с разных визитниц, но всегда по одной, редко можно было собрать больше дюжины. Поначалу думали, что это просто украшение, вроде плиток для стен. Тем более, что подобные рисунки есть и на стенах пещер. Но это — фрагменты чего-то целого.

Представь себе толстую книгу, которую пропустили через бумагорезательную машину, перемешали и бросили. Находя отдельные кусочки очень сложно представить: о чем же была книга. Дело сдвинулось лишь когда неподалеку от вашей визитницы нашли пещеры, в которых этих табличек было много. Очень много. Целая библиотека. Потом кто-то попробовал найти закономерности. Лет пятнадцать назад мы уже знали, что на этих табличках записана информация и смогли часть ее расшифровать. Но… Это никому не интересно кроме некоторых фанатиков вроде Шамана. Теперь же получается, что расшифровкой нужно заниматься основательно. Но это колоссальный труд. Вряд ли найдется много желающих с этим возиться, слишком много работы. Да и добывать в пещерах эти таблички довольно сложно. Даже опасно. Пещеры старые, что-то вроде полуобрушившихся катакомб с бесконечными ходами и провалами, залитыми водой залами и так далее.

— И ничего нельзя сделать?

— Здесь — нет. Человек пять от силы в поселке, может быть, захотят этим заняться. Я попробую зазвать сюда людей с других визитниц. Но им нужно будет где-то жить и что-то есть. В общем, нужно хорошо подумать, как все организовать…

— А если я предложу свою помощь?

— Попробуй поговорить с Шаманом. Работ много и очень разных. Добыча табличек, их копирование, расшифровка… Нужно накопить много материала, чтобы отправить на Землю — там, с помощью интеллект-машин можно будет и быстрее расшифровать, и найти вторые, третьи и так далее смыслы.

— Какие смыслы?

— То, что уже успели расшифровать — это фрагменты… неких историй. Все очень иносказательно. Как сказки или мифы. Но чтобы понять их, нужно знать контекст. Иметь опоры, за которые можно зацепиться. А мы совсем не представляем себе ту древнюю цивилизацию, не знаем, что у них было обычным, не нуждалось в пояснениях и расшифровках?

Вот, помню, например, одну из первых расшифрованных фраз: «когда Вэй пал, начиналась варка варева». Только года через два установили, что это Вэй — это их название убывающей Луны. То есть «Вэй падёт» — это просто новолуние. И что у них не было единого понятия «Луна» как у нас, а были: Олау — растущий серп, Гау — полная луна, Вэй — убывающий серп, Кхрак — новолуние. И так во всем. Кстати, что за варево, которое надо варить — не расшифровали до сих пор, предположительно, какой-то сок…

— Может, это просто кулинарная книга?

— Это вряд ли. Хотя, все может быть. Если это не одна единая инструкция, как общаться с Духом планеты, то на табличках может быть все, что угодно. Например, библиотека. Только вот все таблички у нас получаются, как страницы из разных книг. Даже не страницы — строчки. Не больше восьми слов на одной табличке, а иногда и меньше.

— А… Нумерации какой-то нет?

— Скорее, вид табличек. Видишь, они как игральные карты. Рисунки только на одной стороне. А вот оборотная сторона у разных экземпляров может отличаться. Систематизацией занимался один археолог, супруг Алин, а сейчас она сама пытается в этом как-то разобраться. Ты уже с ней познакомилась?

Ника покачала головой:

— Нет, но мне о ней рассказывали…

— Она сейчас у Шамана или скоро придет туда. Советую с ней познакомиться, она тебе больше расскажет и покажет. Потом уже решишь, готова ли ты связываться с этим делом… Мне бы хотелось, чтобы ты увлеклась им, у нас слишком мало голов и рук, чтобы все охватить, так что любой энтузиаст будет в помощь.

Задумчиво покрутив табличку в руках, Ника вернула ее Страннику:

— Я подумаю.

Утром на Тихом острове спящих разбудило солнце. Здесь, на Набхи, оно было ярко желтого цвета. И почти сразу — радостное известие: связь восстановилась! Дух планеты угомонился, можно возвращаться!

Лагерь ожил и загомонил. Разговоры крутились вокруг страшной ночи и Духа, задобренного старым Шаманом.

Люди упаковывали вещи, грузились обратно в лодку, сворачивали лагерь. Море было спокойное, как будто ночью и не было никакого шторма. Дети проснулись — все, кроме малыша Дюшона. Лиалия просила их вести себя потише:

— Пусть ребенок хорошенько выспится, а то вдруг ему какой новый вещий сон приснится, как тогда, про гору.

Все понимающе улыбались и собирали вещи. Нет, не надо больше никаких плохих снов. Все очень хотели домой.

— А ты знаешь, что Набхи — другое название энергетического центра Манипуры? — Сэм взяла Йурия за руку. — В ней заложен принцип, ведущий людей в течение многих жизней по пути эволюции, принцип чистоты и праведности, семейных отношений и физического благополучия.

— Что это значит, Сэм? Ты делаешь мне предложение?

— Нууу… — замялась девушка. — Может это и неправильно, но я… намекаю.

— Намек понял! — отрапортовал Йурий.

Время и место были не слишком уместными, никакой торжественности, да и кольца не было, но разве это проблема для двух любящих сердец? Он повернулся вокруг в поисках чего-нибудь подходящего. Арес, сын Алин, держал в ручках листочек и задумчиво смотрел на него.

— О чем думаешь, малыш? — Учитель опустился к ребенку.

— Это листочек-кораблик. Мама мне рассказывала сказку о храбром зайчонке, который отправился в путь к Солнечному Волшебнику. А мы сейчас отправимся домой? К маме?

— Конечно! Твоя мама, наверное, уже заждалась. Давай, одевай спасательный жилет и устраивайся на борту.

Йурий быстро нарвал букет полевых цветов и под радостные возгласы окружающих плюхнулся на колено перед Сэм, вручая букет.

— Дорогая Сэм, согласна ли ты стать моей женой?

Сэм, сама не своя от счастья, сияла и моргала глазами как ребенок.

— Дааа! — крикнула она громко и прыгнула в объятия Йурия.

Вокруг раздались аплодисменты.

— Все по местам! — скомандовал Дюшон-отец за штурвалом. — Полный вперед, назад. То есть домой.

Все засмеялись. Дорога домой почему-то всегда быстрее.

Алин прислушалась к тому, что творилось за стеной хогана. Все стихло, ничего не бушевало, не трещало.

— Эй, выходите, — закричал кто-то.

Послышалось несколько голосов, Алин осторожно выглянула из домика.

— Буря стихла! Гора пропала! — прокричал другой голос.

Алин выскочила из хогана и побежала к причалу.

Родители собирались, переговаривались тихо и мало. Делились только тем, кто кого видел, ничего не расспрашивали. Люди, обессиленные после страшной ночи, с большим страхом ожидали известий с острова. Живы ли дети? Как они? Связь наладилась, но не слишком уверенная. Известно было лишь, что плотбот возвращается. В ожидании корабля все всматривались в туман. Густая утренняя дымка окутывала остров. Наконец, от него отделилась точка.

— Плотбот, — раздалось сразу несколько голосов.

— Через час он будет здесь!

Томительный час тянулся бесконечно.

Люди сидели на песке и камнях, поодиночке и парами. Многие стояли, приложив руку к глазам козырьком, надеясь разглядеть в приближающейся точке плотбота пассажиров. Это было невозможно, но это лучшее, что они могли сделать.

В глазах людей читался невысказанный вопрос: «Все ли живы?»

Скованность мешала разговаривать. Наконец, раздался крик с плотбота:

— Эгегей!

— Ээйэй, — подхватили и замахали все ожидающие на берегу, пока не зная, какие известия их ждут.

По мере приближения суденышка, на нем уже можно было разглядеть людей, кто-то восторженно кричал «ура», кто-то молчал, потому что не находил среди прочих родное лицо.

Алин заметила Ареса. Слёзы полились из глаз, кричать она не могла. Стояла и махала рукой, старалась не вытирать слезы, чтобы по движению ее руки сын не понял, что она плачет. Арес тоже ей махал.

Наконец, лодка причалила, родители стали подхватывать детей. К Алин подошла Лиалия: «Все живы, погиб только Йееелоупух, спасая всех нас», — тихо сказала она, приобняла Алин, а затем пошла в сторону поселка.

— Мы были на острове, мама! — взволнованно проговорил Арес.

Алин не могла вымолвить ни слова, просто прижимала его к себе.

— Мама! Солнечный Волшебник и, правда, был! Он спас нас всех, а сам утонул.

— Я думаю, что Йееелоупух оказался далеко у горизонта там, где соединяются вода и небо. Он подождал, когда взойдет Солнце и отправился на него, чтобы стать одним из ярких лучей. Не забывай, он же Солнечный Волшебник, с неба будет присматривать за вами, — Алин погладила малыша по голове. — Пойдем, сынок, посмотрим, что осталось от нашего дома.

Шаман проснулся, почувствовал холод камня, на котором лежал и ощутил боль в затекших руках. Он пошевелился, сел и поднял голову. На светлеющем ясном небе еще можно было различить звезды. Легкий ветер привычно приносил запах моря, волны нашептывали свою обычную однообразную песенку: «Услышшшь — слышшшу». Как приятно было Шаману увидеть это спокойное раннее утро.

«Сейчас я спущусь, пройду по причалу и услышу голоса жителей», — улыбнулся он. Сон-видение показал ему мирную жизнь поселка. «Значит Дух планеты изменил свое решение! Услышал и понял людей? Как нам отблагодарить Его за этот дар? Надо идти, говорить с людьми!» — Шаман поднялся, расправил плечи, обвел взглядом небо и море и осторожно начал спускаться по камням.

Когда Немосус и Ихон выбрались на поверхность, то очень удивились: стояла тишина, дул легкий ветерок — обычное спокойное утро. Солнце светило, соседи улыбались, и только горы мусора, разрушенные дома и сломанные деревья напоминали о произошедшей катастрофе.

— Друзья, помогите! — крикнул геолог соседям. — Отнесите Ихона в его хоган. Он потерял много крови, сломана нога и у него что-то с глазом.

— Где вы прятались? Что с Ихоном? На него напали монстры? — встревоженно спрашивали соседи.

— Нет, это пещеры… Давайте потом, всё потом, спасайте колченогого, у меня много важной информации, но это позже, сейчас я очень тороплюсь!

Немосус кинулся к дому Шамана, чтобы рассказать о находке табличек, посоветоваться, что делать с древним хранилищем.

— Мы нашли библиотеку табличек и многокилометровые пещеры. Глубина залегания около тридцати метров, — выпалил Немосус, едва завидев Шамана. — Что вы узнали? Как удалось остановить стихию?

— Это отличное известие, спасибо, Немосус. А стихия… Мне удалось договориться с Духом планеты. Он дал людям ещё один шанс для жизни.

— Что это за Дух такой? Надо найти научное объяснение для любого явления, — раздраженно произнес ученый. — Вы узнали о нем из табличек?

— Дух планеты посылал нам сигналы, но мы не слышали. И вот таким ужасным способом — ураганом и искажением сознания, он, наконец, достучался до людей.

— Что за сигналы?

— Пока не знаю точно…

Немосус устало прикрыл глаза, бессонная ночь давала о себе знать. Ученый заставил себя встряхнуться:

— Шаман, нужно узнать у каждого жителя планеты, кто и какие знаки получал до катастрофы. Не мог такой ураган начаться с пустого места. Узнаем и систематизируем знаки, расшифруем таблички, напишем правила поведения и общения с …Духом планеты… или как он там себя называет…

Глава 7. Будем жить?

Алин вела сына за руку по поселку, всюду виднелись поврежденные и обгоревшие дома. На дороге валялись ветки и кучи мусора. В воздухе стоял запах гари, легкий бриз уносил его и возвращал в разрушенный поселок свежий воздух. Арес шел молча. Алин переживала: столько событий за одну ночь с ним приключилось, как малыш все это переживет?

— Мам, почему дома черные? — спросил сын.

— Ночью молнии сверкали, у них есть такие тонкие огненные язычки и огненные шарики, они подожгли постройки, сильный ветер разнес пламя, поэтому дома сгорели и стали черными, — Алин решила, что самое правильное будет рассказать малышу правду о том, что произошло. — Пройдет пару дней, и мы начнем возводить дома заново. Сегодня очистим поселок от мусора, ты будешь помогать?

— Буду! Смотри, наш дом не сгорел! Только кусок крыши оторвался, — воскликнул Арес.

Алин обрадовалась и тут заметила в конце улицы Шамана, который шел им навстречу.

— Отлично, сынок, но нам с тобой придется хорошо потрудиться, чтобы привести дом в порядок.

Шаман приветливо махал им рукой.

— У меня для тебя важная новость, — подошла к нему Алин и положила одну руку на плечо Шамана, другой крепко сжимая ладошку сына. — Я разговаривала со своим прототипом, Карин. Она установила со мной связь. Знаешь, я думаю, что это Дух планеты помог. Наш разговор неожиданно оборвался, как раз в тот момент, когда все стихло. Я верю, что Дух планеты прочел в коллективном сознании, что в нас больше добра, чем зла, поэтому решил дать нам шанс.

— Все может быть, — устало сказал Шаман, погладил Ареса по головке:

— С возвращением, малыш!

Алин удивилась, что Шаман никак не отреагировал на ее заявление о беседе с прототипом, но потом вспомнила, что он любит все неторопливо обдумать и задала вопрос:

— Почему ты не сказал мне, что составил заклинание из расшифрованных символов? — спросила Алин.

— Я не знал, сработает ли оно, я мог ошибиться. И до сих пор не уверен, только ли заклинание помогло остановить ураган. Возможно, великий Дух планеты решил, что человеческий разум — редкость во вселенной, и его следует сохранить?

Шаман не захотел говорить Алин, что его воззвание к Разуму Набхи было составлено вовсе не с помощью символов, написанных на табличках. А с помощью образов и слов, которыми общались его далекие соплеменники на совсем другой планете…

— Как бы там ни было, теперь уже все позади, — облегченно сказала Алин. — Помнишь, мы обсуждали, что на древней Набхи, люди могли погибнуть, потому что Дух планеты решил, что они зашли в тупик и не способны разрешить конфликты? А их ссоры грозили уничтожением планеты? Об этом была одна легенда-предупреждение, которую мы расшифровали на табличках.

— Помню. Любая планета имеет Дух. Только у старых небесных тел он проявлен и заявляет о своих желаниях и намерениях, а у молодых, как у Земли, например, — пока еще нет. Чтобы договориться с Духом планеты, нам предстоит создать совет, куда войдут представители всех поселков-визитниц. Нужно будет выработать общие правила и научить всех соблюдать их. Расхищать сокровища планеты мы не имеем права. Набхи не позволяет нам губить природу и генерировать черные мысли.

— Точно! У меня есть косвенное свидетельство того, что Набхи разумна. Хисан погиб точно, как я ему предрекла. Кто, если ни Дух планеты, это устроил? Заметь, все, кто был подвержен разрушительным мыслям, стали монстрами. Разве это может быть случайностью? Нужно расспросить всех жителей, наверняка кто-то еще расскажет, что его слова-проклятия исполнились. Представляешь, что будет, если пожелания зла вдруг начнут воплощаться?

— Мы не достигли еще такого контроля мыслей, это было бы ужасно. Побеседуем об этом позже. Я сейчас собираю сведения обо всем необычном, беседую с каждым, кто готов поделиться. Потом нужно будет связаться с другими поселками…

— Когда освободишься, заходи к нам!

Шаман кивнул и улыбнулся малышу:

— Буду ждать твоего рассказа про остров!

— А ты готовься, — повернулся Шаман к Алин. — Все будут расспрашивать про твою беседу с прототипом. Очень многим тоже захочется установить связь с близкими людьми.

Алин улыбнулась: «Дошло наконец-то до него, что разговор с прототипом — это настоящее чудо!»

Матиас смеялся. Кудрявые волосы запылились, краска сделала одежду клоунской, а Матиас улыбался.

Хоганы нерушимы? Отлично, он уже спрятал туда свою картину. Первый вариант, сделанный наспех, но ничего, дальше будет лучше!

Клара очнулась с ощущением тумана в голове. Открывать глаза не хотелось. Спине было холодно, в бок что-то давило, а лицо горело от прямых лучей солнца. Чуть дернув губами, почувствовала на них корку, вроде засохшей косметической маски. Попыталась повернуть голову, чтобы солнце не било в глаза, но затекшее тело почти не повиновалось.

Она приоткрыла глаза. Какие-то кусты. Где она? Что с ней вообще?

Попыталась сосредоточиться. В памяти возникло воспоминание: она приматывает уже обрезанные по бокам листья гуанчи к древку метлы. Дальше — провал.

Скосила глаза. Рядом, в десяти шагах — стена дома, чужого, не того, в котором она жила. Она лежит на траве. Так… Руки… пальцы с трудом, но шевелятся. Ноги… Тоже… Одна нога затекла, в ступню словно вонзились острые иголочки боли.

Минуты три она лежала, покрепче зажмурившись и шевеля пальцами на руках и ногах. Потом со стоном перекатилась на бок. На траве рядом с ней лежала весьма потрепанная и забрызганная темно-коричневой краской пальма. Вроде той, что она мастерила… когда? Только что? Час назад? Глянула на солнце. Это же утро, а не вечер. Она что, провалялась здесь всю ночь? Понятно тогда, почему так болит все тело.

На улице послышались голоса. Люди! Надо позвать на помощь! Но за кустами они ее не увидят.

— Ммэээ…

Губы не разлеплялись. Попытка привстать лишила ее сил, и она снова упала на спину. Голоса становились все громче. Вот уже стало возможным разобрать слова:

— В кафе Сэм обошлось без жертв, даже монстров обезвредили мирно. Другим повезло меньше. Слышал про художницу и библиотекаршу?

— Ужасно… Монстры напали на них прямо в доме… Разорвали просто на куски. Не знаешь, Клару уже нашли? Наверное, она сумела сбежать, дома ее нет…

— Скорее всего, спряталась в хогане…

Голоса удалились. О ком это они говорили? О них с Изой? Не может быть!

Но отвратительный злобный голосок в ее голове уже забормотал: «о вас, о вас…».

«Неужели Иза погибла? А я сбежала? Похоже, недалеко, на соседнюю улицу… Наверное, рванула через садик… А потом меня нагнали и ударили?»

Она впала в забытье, из которого ее выдернули новые голоса. Клара попыталась застонать погромче, но парни весело переговаривались и ее не услышали.

— Говорю ж, Шаман все устроил! Остановил ураган!

— По мне так гора была хуже урагана. Дрожь от нее…

— Ха, а монстров забыл? Особенно того, с пальмой? Который десяток человек разорвал…

— У страха глаза велики. Не десяток, только пять. Или шесть, если библиотекаршу считать, ее так и не нашли еще… И вроде это монстриха была, а не монстр…

— Один черт, хотя да, вряд ли монстр бы напялил розовую кофточку…

Парни рассмеялись. Они удалялись, их голоса стали уже не различимы, доносились лишь взрывы смеха.

Монстриха? В розовой кофточке? С пальмой? Уложила пять человек…

Клара застонала от ужаса. Глянула вниз. Действительно, розовая кофточка. Вся в заскорузлых бурых пятнах… крови? И вон пальма — они ее имели ввиду? Поднесла к глазам руки. Пальцы в засохшей крови. Под ногтями — черная траурная каемка. Два ногтя обломаны под корень…

Она — монстр? Не может этого быть! Никак не может!

Час или больше Клара лежала на траве, скрытая от дороги и людей кустами. Люди проходили, разговаривали, радовались, печалились. До нее долетали фрагменты разговоров об имуществе и домах, о детях, вернувшихся с Тихого острова и пожарах, ремонте и лесопилке. О каком-то погибшем желтом, спасшем детей… Но о монстре больше никто не упоминал.

Неимоверно хотелось пить. И помыться. И переодеться. Но идти домой было страшно, страшно было увидеть Иду, соседей, любопытных. Если монстр с пальмой — это она, то ее ждет суд. Позор. Как жить? Как? Знать, что ты — убийца? Неееет! Только не это!

По репликам проходящих мимо людей она поняла, что все направляются послушать Шамана. Пусть слушают. А она отправится к морю. Не на пляж или пристань, а на берег серфингистов. Там, скорее всего, сейчас никого нет…

Пробираясь по небольшой тропинке через заросли, Клара вышла к берегу. Вон раздевалка и сарайчик для досок. И никого нет. Скинула одежду и зашла в воду, смывая кровь, размывая засохшие корки, выполаскивая волосы…

Это заняло почти час. Теперь тело чувствовало себя чистым, но перед глазами все явственней разгоралась картина побоища. Лежа на песке и глядя в зеленовато-синее небо, она вдруг поняла, что не сможет больше с этим жить. Никогда. И нигде. Ни здесь, ни на Земле. Мозг отринул панику и слабость. Она больше не хотела никого жалеть — ни себя, ни своих жертв.

Спокойно, почти равнодушно, Клара зашла в сарайчик, выбрала короткую доску и пошла с ней в море. Шторм уже прекратился, но волна была еще достаточно высокой. Легла на доску, как делают это в бодибординге, немного погребла руками, подстроилась под волны и полетела прочь, подальше от берега.

Когда пляж совсем скрылся из виду, она выпустила доску — та очень быстро начала удаляться от нее — легла на спину и уставилась в ясное небо, на котором вдруг показалось маленькое облачко.

— Кларисса, теперь ты свободна! — громко крикнула она облачку, которое вдруг показалось ей ее улучшенным портретом — молодым и полным надежд.

Кларисса, ее прототип, жила беспечно на прекрасной планете Земля. Отлично!

— Кларисса! Ты свободна! Теперь ты свободна! Можешь кидать новые зерна, можешь жить как тебе нравится! Ты свободна! Мои ошибки и моя вина никогда не лягут тебе на плечи. Живи!

В это мгновенье накатившая волна закрыла от нее и небо, и облачко, и солнце. Не сопротивляясь, Клара выдохнула весь остающийся в легких воздух и камнем пошла ко дну.

— Ну вот, мы и дома! — Йурий обнял свою будущую жену. — Как будто не одна ночь прошла, а годы. Хочется скорее навести порядок. Передадим детей их родителям и начнем с твоего кафе.

— У матросов нет вопросов. Кафе, так кафе. Я приготовлю что-нибудь вкусненькое. Как тебе, например, блинчики под соусом…

— Нет, дорогая Сэм. Если помнишь, я говорил, что ем все, что под руку попадает, — потом сменил голос на бас и добавил грозно. — Но сначала, я съем тебя!

— Ой, как страшно. Напугал. У меня электрошокер есть, если что. Пусть и разряженный…

И они вместе рассмеялись.

Кругом валялись раскиданные палки, обломки крыш и разный мусор. Некоторые деревья, согнувшиеся еще во время ночного урагана, так и застыли, спутавшись ветками и листьями. Расслабленные после сильнейшего стресса, люди не обратили внимания на то, что листва в одном месте зашевелилась. Оттуда, сверкнув парой темных глаз, сначала показалась желтая пушистая голова, а затем и все тело, принадлежащее животному из семейства йееелоупуховых. Зверек осторожно подошел к открывшей от изумления рот парочке и промычал, смешно вытянув мордочку:

— Ейоу… ух!

Взрослые и дети собирались, посмотреть на чудо, как из зарослей вышел еще один желтый медвежонок, а за ним — еще трое таких же, но совсем маленьких.

— О! Да у нас тут целое семейство. Как у Дюшонов! — радостно крикнул кто-то из толпы.

Начинался новый теплый летний день. Мама и сын с наслаждением пили чай на открытой веранде и любовались небом цвета морской волны. На Набхи сегодня было спокойно и тихо. Зеленая мохноножка удобно устроилась на перилах и чистила свои меховые рожки. Изумрудная крылатка пыталась засунуть свой любопытный клювик в сахарницу. На ближайшем дереве послышался шорох.

— Хринпи, зеленушка, скорее беги сюда за лакомством!

Алин протянула руку и зеленая мягкая зверюшка прыгнула ей на ладошку. Пушистый хвостик животного защекотал нос Алин.

— Арес, неси скорее кусочки печенья, у нас гостья, — окликнула она сына.

Малыш с мамой кормили зеленого пушистика, все трое радовались прекрасному утру.

Мир, полный тайн и загадок исчезнувшей цивилизации, чудесных животных, одиноких тихих островов, янтарных рек и огромных лесов, ожидал их.

— Я тоже стану археологом, как ты и папа. Прочитаю все таблички и узнаю, как мы можем полететь на Землю, — Арес с серьезным видом рассматривал глиняную пластинку с символом, похожим на солнышко.

— Конечно, милый, весь мир для тебя. Дух планеты принял нас, людей. Думаю, что он будет помогать открывать тайны Набхи. Клади таблички, пойдем гулять.

Алин взяла за руку сына, и они отправились в лес.

— Мам, помнишь, ты мне обещала, что построишь со мной маленький хоган? Сказала, что у меня будет свой домик.

— Конечно, помню. Арес, давай собирать ветки для его строительства. И про тайник я не забыла. Ты придумал, что туда положишь?

— Спрячу листочек-лодочку, на которой зайка Смелое Сердце поплывет к Солнечному Волшебнику, — радостно воскликнул малыш.

Немосус наслаждался тишиной утра, сидя на крыльце дома и восстанавливая силы крепким отваром из синей коры.

Вчерашнее подземное путешествие сильно ослабило его тело, но не поколебало дух.

В голове всплыли строчки Мураками, которые он прочитал еще подростком — «однажды шторм закончится, и ты не вспомнишь, как его пережил. Ты даже не будешь уверен в том, закончился ли он на самом деле. Но одна вещь бесспорна: когда ты выйдешь из шторма, ты никогда снова не станешь тем человеком, который вошёл в него. Потому что в этом и был весь его смысл».

Ужас катастрофы отошел на второй план.

Ученый уже направил мысли на поиск ответов — таблички, пещеры, знаки…. «Соберу рабочую группу для расшифровки табличек. Вроде бы Алин и её муж работали с табличками. А еще какая-то новенькая заинтересовалась…»

Вдруг шорох в кустах привлек его внимание.

— Оксид, дружище, ты же теперь один. Ну ничего, не скучай, радуйся, что Ихон остался жив. Через три дня он к нам вернется здоровым и веселым.

Немосус, с несвойственной ему добротой, трепал уши этого зелёного монстра с добрыми огромными глазами.

— Поживи пока у меня. Будем вместе ждать Ихона и искать ответы в пещерах.

Работал Матиас иступлено.

Тело переживало последний рассвет посреди мастерской, заваленной шедеврами. Каждый штрих — будто росчерк кровью, без права на ошибку. Еще никогда не писал он так быстро и сильно, но потом наступила расплата.

Свет померк, почудился призрак за плечом. Женский. Пусть Шаман твердит что хочет о духах планеты, но Матиас уверен: это она. Мечта. Прошлое, сломавшее время. А теперь и он будет с ней.

Матиас мазнул кистью по запястью вместо полотна. Палитра выскользнула из руки. Пытаясь поднять, споткнулся. Голова внезапно отяжелела. Ладно, и на полу ничего так. Глаза закрылись, тело обмякло.

…Сознание возвращалось медленно.

«Вечность, бесконечность, Вселенная. Матиас, ты дурак! Думаешь о космических вещах, а кругом — бардак.»

Голова болела, будто она есть. Так точно. Есть, и даже на плечах. Мышцы неудобно заныли. Носок почему-то сполз со ступни и теперь сиротливо валялся под мольбертом. Пятна краски повсюду.

«Хм, порядка-то и раньше не было, допустим, но это ж совсем оргия. Ну, подумаешь, отключился. Планета не провалилась в преисподнюю. А вот дамочка с портрета улыбается чертовкой. Сумел-таки запечатлеть свои грезы! И остальные картины хороши. А это повод прогуляться. А дальше? А дальше — будет жизнь! Новая!»

Шаман медленно брел по поселку и размышлял: «Надо сказать Сторожу, чтобы он вечером ударил в гонг, собрал людей на площадке. Предложу создать совет, объединяющий все визитницы, для начала хотя бы ближайшие. Странник поможет найти в других поселках нужных людей».

Жители очищали дороги, разгребали завалы, приветливо кивали Шаману, говорили слова благодарности. Находились, правда, и те, кто обвинял его в том, что люди погибли из-за его промедления. Шаман молча слушал, утешал всех.

Он понимал, что должен объяснить людям, почему некоторые из них превратились в монстров, что это было за помешательство, как от него уберечься? Жаль, что он не знает всего наверняка, но людям нужно дать то единственное объяснение, которое у него есть.

Сопоставив рассказы поселенцев, он пока лишь понял, что теряли рассудок те, кто был равнодушен к планете, не любил ее животных, относился потребительски к богатствам Набхи. Возможно, еще что-то было у них «не так», но об этом можно будет судить позже, когда наберется больше информации.

Вряд ли к Духу планеты следовало подходить с человеческими мерками, но другого объяснения Шаман не нашел.

Духу не нужно поклонение, он ожидает уважения и сотрудничества.

«Сколько планет, сколько историй взаимоотношений людей и их земли, дающей жизнь. Проходят тысячелетия одни расы погибают, другие рождаются. Зачерпнув еще не остывшие угли прошлой культуры, нам нужно разжигать огонь новой, нашей цивилизации набхиан. Продолжим работу с расшифровками табличек, соберем историю планеты, создадим свою историю. Наш поселок сегодня начинает новую страницу своей жизни, и за нами последуют остальные. Вот это и скажу жителям», — улыбнулся Шаман.

Волнение последних недель давало о себе знать, и Штопор долго не мог заснуть. Но и сон не приносил облегчения. Ему снился кошмар: визитницу наводнили стражи закона, обыскивая с фонарями весь парк. Ему было холодно, он прятался, убегал, споткнулся о корень, упал, и больно ушиб плечо.

Сквозь сон Штопор услышал негромкий голос:

— Василий Игоревич, просыпайтесь! Ну же, Василий Игоревич!

Кто-то несильно, можно сказать бережно, тормошил его за плечо.

Штопор открыл глаза и увидел скалящуюся в веселой улыбке физиономию стража закона. Служивый присел на корточки и левой рукой осторожно, словно боялся испугать, будил его, Штопора.

В вытянутой правой руке улыбчивый двумя пальцами держал наручники, потряхивая ими, как погремушкой перед ребенком.

Холодный блеск металла в лунном свете леденил Штопору душу.

Одеяло с него сдёрнули, наверное, это сделал улыбчивый.

Хоган исчез, а рядом стояли ещё два стража закона вооружённые электрическими дубинками, но без улыбок.

«Как же так!?» — пронеслась молнией мысль. Штопор бросил взгляд на правое запястье. Серая метка исчезла. Значит двойник погиб, а вместе с ним растворился и хоган.

«Не повезло нам с тобой, парень», — вздохнул Штопор и покорно протянул руки улыбчивому.

Сухо и равнодушно стальные браслеты щелкнули на его запястьях.

Карин подняла глаза на Наставника:

— Контакт разорвался. Не знаю, что произошло у них на Набхи. Была страшная буря, разрушения, но сестренка Алин жива, точно знаю, вот у меня на руке метка по-прежнему есть, смотри.

Наставник даже не взглянул на Карин, он указал на телефон:

— Что это за предмет?

— Телефон. Стелющаяся магия землян, — съехидничала Карин. Совершенно бесполезный на Алаутари предмет.

— Если ты мне его подаришь, я научу тебя новым заклинаниям контакта, — глаза Наставника загорелись от алчности. — Наши мастера разберут его и изучат.

— Послушай, вам тогда надо изобретать рацию. На земле стелющаяся разговорная магия развивалась другим путем. Это мультиустройство беспроводной сети. Вам надо создавать науку, чтобы разбираться в технике и электронике. Но ты можешь забрать телефон в обмен на заклинания контакта.

Карин мило улыбнулась, а про себя подумала: «Через два года вернусь на Землю и приобрету новенькую модель. Кто знает, может, за это время на родной планете изобретут и еще какое-нибудь средство связи, более совершенное?»

Наставник аккуратно вытер салфеткой телефон, убрал в карман:

— Вечером продолжим занятия, — буркнул он и вышел.

Карин открыла окно, улыбнулась малиновому своду и серебристым облачкам.

— До встречи, сестренка Алин! Рада, что мы познакомились.

И она послала с розовым ветром воздушный поцелуй в неведомую даль, на ставшую вдруг такой близкой планету Набхи.