Good Weather For An Airstrike – Rescue
Mazzy Star – Take Everything
Halsey – Clementine
Я просыпаюсь ранним утром: голубоватый тусклый свет уже очень хорошо освещает комнату с синими стенами. Некоторое время изучаю сосредоточенного индейца на фотографии, висящей на стене рядом с окном, стараясь понять, чем именно завораживает его взгляд. Догадываюсь – грустью, и в ту же секунду теряю к нему интерес: теперь мои глаза смотрят на облака, плывущие по сине-сиреневому морю. Это не моё окно, в моём болтаются от ветра или мокнут под дождём ветки пихты.
Бесшумно поворачиваюсь и вижу: он обвил своё тело вокруг меня, не касаясь ни в одной точке. Его голова и правая рука расположены надо мной, необъятный, как горная Ванкуверская гряда, торс рядом, ноги согнуты в коленях под моими ногами. Он обёрнут вокруг меня одной большой буквой «С».
Обещал не прикасаться, и слово своё держит.
Я знаю, что не спит. Слышу шелест его мыслей, но слов разобрать не могу. Набираюсь смелости и медленно поворачиваю голову: его глаза открыты и смотрят в мои, лицо спокойное, но не безмятежное. Улыбки нет, однако я ощущаю, что он улыбается мне весь, целиком.
Мы лежим и смотрим в глаза друг другу, наблюдая за тем, как с растущей яркостью света всё чётче и чётче проявляется рисунок радужки. Я вижу яркий изумрудный цвет, темнеющий к зрачку, и правильные, ровные волокна радужки.
– Привет, – тихо говорит.
– Привет, – отвечаю.
– Как спалось?
Я теряюсь, а он не настаивает на ответе.
На кухне усаживаюсь на один из стульев, смутно соображая, что это, скорее всего, чьё-то место, а чужие места лучше не занимать. Хозяин, тем временем, быстро осматривает чистую миску с полки, затем тщательно моет её новенькой губкой и вытирает насухо бумажным полотенцем:
– Ребята моют посуду в машинке, но она не всегда справляется с поставленной задачей, – поясняет свои действия.
Я не знаю, стоит ли комментировать эту информацию, поэтому молча разглядываю кухню: качественные шкафы, остров с гранитной столешницей посередине, хорошая техника. Такого большого холодильника я ещё не видела – с двумя дверцами, как в обычном шкафу, и контейнером для воды.
– Эту квартиру подарила мать, когда мне исполнился двадцать один год.
– Добротная, – хвалю.
– Да, хорошая, – вынимает из холодильника банку с йогуртом, достаёт с полки хлопья:
– Хлопья с йогуртом будешь?
– Буду.
А куда мне деваться, если ничего другого не предложили?
– Что ты обычно ешь на завтрак?
– Хлопья, как все, только с молоком. Фрукты ещё.
– Какие?
– Любые. Просто фрукты.
– Яблоки?
– Можно и яблоки.
Он кивает, откладывая часть клубничного йогурта в мою тарелку:
– У меня сегодня только клубничный, у тебя нет аллергии?
– Я люблю клубнику. Аллергии у меня совсем нет.
– Это отлично, – кивает.
Затем включает новостной канал, и мы синхронно проваливаемся в хронику мировых и местных Ванкуверских событий.
– Ты обычно чай пьёшь или кофе? – спрашивает, не глядя.
– Кофе.
– Хорошо. Хочешь попробовать чай с мятой? Я завариваю только свежие листья – утром пьётся приятно и полезно ещё.
– Попробую.
– Отлично.
Снова это отлично.
Вдруг обнаруживаю его в прихожей зашнуровывающим шнурки на кроссовках:
– Я на пять минут: мята закончилась, магазин недалеко.
Бегу вслед шнуровать свои:
– Я с тобой.
И прежде, чем он успевает возразить, объясняю:
– Не хочу оставаться в чужой квартире одна.
На лестнице его спина загораживает мне весь обзор, и я, подскакивая вслед за ним, как Пятачок вслед за Винни, усердно пытаюсь понять, достаю ли макушкой хотя бы до его лопаток.
По дороге мы больше молчим, изредка поглядывая друг на друга, и его взгляды сосредоточенные, серьёзные, но не злые. В Воллмарте находим мяту, по пути к кассам заходим в фруктовый отдел и набираем яблок и клубники.
– Я думаю, сегодня пообедаем где-нибудь в хорошем месте, а вообще, чем ты питаешься в течение дня?
– Чем получится.
– А точнее?
– Если есть выбор, покупаю овощные салаты, а если дома – готовлю их сама.
После этих откровений мы направляемся в соответствующий отдел:
– Бери, что нужно, – командует.
И к фруктам добавляются овощи, причём мой спутник внимательно изучает всё, что я кладу в корзинку.
– Ты – настоящее травоядное! – комментирует с улыбкой.
И я снова не знаю, как реагировать:
– Спасибо.
– За что спасибо?
Силюсь придумать адекватный ответ, перебираю в голове уроки о юморе и его уместности, в итоге пожимаю плечами:
– За слова?
Странное дело, но мой ответ его полностью удовлетворяет. Он довольно кивает, добавляет к покупкам коробку булочек с карамельной начинкой и примерно фунт желейных медведей. Надо сказать, в магазине я предположила, что медведи и булочки предназначались Марине и Дженне. Оказалось, этот парень размером с гору Гроус – сладкоежка. Пока коробка булок исчезала в его утробе, он десять раз поинтересовался, не желаю ли я попробовать эти «восхитительно нежные и в меру сладкие булки без красителей, консервантов и искусственных вкусовых добавок». Невзирая на все мои «нет» он всё же оставил две штуки с комментарием:
– Я всей душой за здоровое питание, но мне слишком сложно накормить себя одной только травой. Поэтому допускаю некоторые послабления, – подмигивает.
Мы, двое совершенно чужих людей, в этот со всех точек зрения неловкий и неуклюжий момент, ещё не знаем, что годы спустя приучим друг друга не только к овощам и сладкой выпечке, но и ко многим другим вещам. Что всё, что было до этого дня индивидуальным, станет «нашим». В тот момент, единственное, что мы оба ясно и чётко понимали, это то, что следующую ночь хотим провести вместе:
– Ты останешься? – спрашивает, словно невзначай, допивая свой мятный чай.
Чай мне понравился, и квартира с длинными узкими окнами и панорамным видом на залив теперь ассоциировалась не с унижением, а с согревающей мятой:
– Останусь.
– Работаешь сегодня?
– По субботам мало пациентов, Соната справляется сама.
– Отлично. Я тоже сегодня свободен. Тогда, может, сходим в кино?
Я слишком долго размышляю над тем, как правильнее отказаться от предложения, как вдруг он выручает сам:
– Если в кинотеатре тебе не комфортно, мы можем устроить свой собственный дома.
– Да, дома лучше, – киваю, и мои губы самовольно растягиваются в улыбке, и я получаю:
– Ты очень красивая, когда улыбаешься.
И добавляет:
– Сегодня – это в первый раз. Я впервые вижу твою улыбку с той ночи…
Он смотрит в глаза своей необыкновенно яркой в утреннем свете зеленью, и мы ненадолго оба замираем. Он отмирает первым:
– Отлично. Значит, кино посмотрим дома.
Первую половину субботы мы проводим в парке королевы Елизаветы, любуясь на розы и другую растительность. Прежде, чем вернуться домой, снова заезжаем в магазин за продуктами, и по пути к кассам Кай внезапно разворачивается в обратном направлении:
– Мне пришла в голову одна идея…
– Какая?
– Огоньки.
Я подумала о свечах, но нет: в рядах товаров для дома и уюта мы находим электрические гирлянды. Он долго изучает коробки и, наконец, находит то, что искал:
– Вот эти – то, что нужно, – сияет довольный.
В его руках коробка с надписью «Гирлянда «Серебряный Дождь»».
– Любишь дождь? – интересуется.
– Да, – отвечаю.
– Я тоже.
Мы расплачиваемся, прихватив на кассе жевательную резинку и даже не взглянув на стенд с коробками презервативов.