Игры невидимок

Глава пятая БРЕР

Браслет Сульг узнал с первого взгляда: он принадлежал Фелисе.

Черноволосая синеглазая красавица, не любившая злоупотреблять одеждой, доставляла норлоку важные сведения и, между делом, давно и безуспешно пыталась соблазнить или хотя бы обратить на себя внимание начальника тайной стражи Серого Замка. «Если я покажусь твоим «волкам», они утонут в собственных слюнях!» — так, кажется, говорила она в прошлый раз. Смех у нее был мягкий и негромкий. А теперь Фелиса мертва — насколько мертвым может быть демон, умерший не одну сотню лет назад. Выследить демоницу не так-то легко, но кто-то напал на ее след и уничтожил, скорее всего, сразу же после разговора с Сульгом. И этого «кого-то» очень интересовали сведения, которые Фелиса принесла Великому норлоку…

Она питала слабость к драгоценностям: бесценным ожерельям с розовым жемчугом, старинным кольцам, серьгам с черными бриллиантами, поясам из серебряных колец и бирюзы — Сульг подозревал, что ее украшения несли магическую защиту и Фелиса чувствовала себя неуязвимой в драгоценной броне. Но на этот раз защитные чары ей не помогли.

Он осторожно взял узкий изящный браслет, повернул его. Камни вспыхнули, по белым полотняным стенам палатки, по карте, лежавшей на столе, скользнули радужные блики. Сульг отложил украшение и развернул пергамент, исписанный четким аккуратным почерком начальника тайной стражи.

Тирк сообщал, что браслет вчера вечером обнаружили «волки» в конце проулка, неподалеку от того места, где заканчивался старый парк. Сульг помнил это место: по проулку проходила тонкая светящаяся линия, невидимая для людей. Она змеилась по траве, очерчивая территорию Серого Замка, и замыкала ее в огромное кольцо. Внутри кольца всякое применение магии контролировалось, и Фелиса прекрасно это знала: она ни разу не пыталась исчезнуть, растаять в воздухе раньше, чем окажется за чертой, иначе охранные заклинания, наложенные на Замок норлоков, немедленно обнаружили бы применение чужих чар. В последний раз, после неприятного разговора с Сульгом, девушка-демон была порядком раздосадована. Не потому ли она и решила исчезнуть прямо в проулке, хорошо понимая, что вспышка чужой магии так близко от черты поднимет на ноги всю охрану Замка? Сульг быстро пробежал глазами строчки письма: так и есть, вечером внезапно сработали охранные заклинания, примчавшиеся «волки» внутренней стражи прочесали всю прилегающую к Замку территорию, но не обнаружили ничего подозрительного, кроме женского золотого браслета.

Норлок прервал чтение, бросил задумчивый взгляд на украшение и снова вернулся к письму.

После «волков» начальник тайной стражи, конечно же, осмотрел проулок сам, используя собственную магию, тогда-то он и заметил на каменной стене ограды небольшое серебристое пятнышко — кровь единорога.

Сульг опустил пергамент, нахмурив брови и покусывая губы. Кровь единорога — единственное средство, которым можно уничтожить демона, потому-то эти исчадия боялись ее, как огня. И все же нельзя сказать, чтобы норлок испытывал к погибшей жалость. Все, что интересовало его сейчас, это много ли успела рассказать перед смертью синеглазая красотка… Зная повадки демонов, он почти не сомне-вался: Фелиса пыталась купить свою жизнь в обмен на чужие тайны и выложила все, что знала. Неужели бесценные сведения утекли, словно вода между пальцев?! Сведения об амулете суона…

«Амулет Древних» — так называли его в летописях. Сведений о нем было очень немного: всего пара строк на свитке, который вот-вот грозил рассыпаться от ветхости. Заключенный в хрустальный шар язык холодного пламени костра Древних — тех, кто давным-давно, еще до драконов, жил на земле Доршаты. С его помощью нельзя было овладеть волшебством или, к примеру, получить власть над всем живым. Амулет суона всего лишь давал защиту от чужой магии, но даже чародеи Аркаба были бессильны против крошечного огненного язычка, горящего в хрустале.

Дочитав письмо, Сульг свернул пергамент и задумался, глядя невидящими глазами на расстеленную на столе карту, испещренную пометками. На ней лежал браслет Фелисы. Пламя свечей мерцало в бриллиантах.

Амулет норлоки искали с тех самых пор, как выяснили, кем был на самом деле незаметный переписчик Белого Дворца. Нынешний Наместник лоялен к Серому Замку, но амбициозный и честолюбивый Луберт, опираясь на Орден магов, тайно существующий в Белом Дворце, став правителем, рано или поздно попытается расправиться с норлока-ми. Сульг с досадой взглянул на браслет. Проклятье! Кто-то следил за каждым шагом Фелисы… Кто? Норлок вспомнил тихого переписчика с вечно опущенными глазами и выругался еще раз.

Ночью разразилась гроза. Долго грохотал и перекатывался дальний гром за рекой, молнии вспарывали черное небо, на мгновение выхватывая из темноты деревья, ряды больших палаток, грифонов, беспокойно расправляющих крылья. Затем забарабанили первые капли дождя, а через минуту на землю обрушился ливень, сильно и ровно зашумела вода, стекая по туго натянутому полотну.

Утром осеннее неяркое солнце вынырнуло из-за туч, а ветер с реки разогнал туман.

Сульг готовился покинуть Акрим, нужно было торопиться.

Он присел к столу, быстро черкнул пару строк Тирку, свернул письмо, нагрел на свече воск, капнул и припечатал перстнем. На секунду восковая печать засеребрилась и погасла — теперь, если кто-то кроме Тирка попробует развернуть послание, бумага вспыхнет и мгновенно сгорит.

Сульг вышел из палатки. Решт стоял неподалеку от входа, вполголоса переговариваясь с Айши. Увидев Великого норлока, он поспешил навстречу.

— Передашь начальнику тайной стражи, — велел Сульг, вручая запечатанный пакет. — И вот еще что… — добавил он. припомнив вчерашний разговор с карликом Дроком. — Найди в лагере всадника грифонов по имени Ивар, он поедет с тобой. Его тоже доставишь к Тирку.

Решт торопливо направился к казармам, а Сульг кивком подозвал к себе вестового:

— Седлай лошадей. Немедленно возвращаемся в Доршату.

— Лошадей помощников Советника по финансам седлать тоже? — уточнил Тальм.

— Не надо. Они отправятся позже.

Вестовой исчез. Сборы в дорогу заняли совсем немного времени: Сульг свернул пергаменты документов, таблицы расчетов и карты и сунул в сумку. Затем пристегнул меч, привычным движением чуть сдвинув ножны. Еще один клинок лежал на столе поверх бумаг — меч Фиренца, как называл его норлок. Когда-то, очень давно, находясь в изгнании, Сульг был ранен и отравлен этим зачарованным клинком и едва не отправился в Долину Серой реки. Тогда от смерти его спас Фиренц, собственной магией, магией дракона, уничтожив яд, бушевавший в крови норлока. Дракон наложил на меч собственные чары, вернул его Сульгу, ис тех пор норлок никогда не расставался с клинком.

Сульг провел рукой по мечу Фиренца, делая его невидимым, и убрал в ножны за спиной.

Как ни торопился норлок, по дороге к казармам он все же завернул к загону грифонов: взглянуть, как они провели грозовую ночь. Сильный ливень превратил выгул для молодняка в настоящее болото. Норлоки-всадники, совершившие накануне свой первый полет, по команде Брена перегоняли молодых грифонов в другой загон. Начальник лагерявыглядел так, словно не ложился спать со вчерашнего вечера. Его одежда промокла насквозь, в сапогах чавкала водa, но Брен не обращал на это никакого внимания. Гораздо больше его волновали восемнадцать грифонов, которые бродили, скользя по раскисшей земле, и никак не могли понять, чего от них добиваются.

— Куда вы их гоните? — орал Брен на загонщиков, которые, поскальзываясь и увязая в грязи, пытались направить грифонов в открытые ворота. — Куда?! Возьми одного за ошейник и веди, другие за ним пойдут!

Животные еще недостаточно хорошо понимали команды, но терпение начальника лагеря было воистину неистощимо. Он ласково похлопал по боку зверя и развернул его в нужном направлении. Когда грифон, щелкая клювом, побежал за остальными, Брен окинул взором загон и снова усмотрел непорядок.

— Белого заверни, белого! — заорал он, надсаживая горло и выкатывая глаза. — Ах чтоб тебя! — Шлепая по лужам, он устремился к воротам, громогласно изрыгая ругательства.

Айши покачал головой, перебирая в кармане засахаренные орешки.

Наконец драгоценных животных перевели в другой загон, ворота закрыли, и Брен устало оперся на длинный шест.

— Мясо привезли? — отрывисто спросил он у помощников. — Отлично. Покормим их через час.

Он заметил Сульга и торопливо направился к ограде.

— Молодые еще… но толк из них будет! — Он взглянул в сторону навеса, где норлоки привязывали грифонов к металлическим кольцам, вмурованным в каменную стену. Сульг усмехнулся: он прекрасно понимал, что речь шла не о всадниках. — Во время грозы они всегда немного нервничают, начинают драться. Все-таки следующий выводок надо брать помоложе… чтоб птенцы не старше пяти месяцев были. Чем раньше, тем лучше. Я б сам за ними и съездил. — В пронзительных глазах Брена появилось мечтательное выражение.

— Подумаю, — сказал Сульг. — Может, и съездишь.

Он похлопал Брена по плечу, кивнул Эйри, заляпанному грязью с головы до ног, но пребывавшему в прекрасном настроении, и направился к казарме, где его уже дожидался Тальм, держа в поводу оседланных лошадей.

Обычно норлоки путешествовали быстро, а в этот раз Сульг, торопясь вернуться в Доршату, рассчитывал проделать обратный путь еще скорее. Он решил, что двух коротких остановок в пути на постоялых дворах будет вполне достаточно, чтобы дать отдохнуть лошадям и добраться до города.

Воздух после ночной грозы был свеж и прохладен, сильный дождь прибил пыль, отдохнувшие лошади мчались, словно ветер. Несколько раз всадники обгоняли кареты, телеги и повозки торговцев: жители Акрима везли свежую речную рыбу в трактиры, которых на оживленном тракте было не счесть. На постоялых дворах рыбаки распаковывали обвязанные рогожей корзины, выкладывая перед придирчивыми хозяйками переложенную мокрой крапивой бьющуюся рыбу.

Сульг, погруженный в собственные мысли, почти не обращал внимания на дорогу и выплыл из задумчивости лишь к полудню. Уже видна была развилка: здесь от широкого торгового тракта отходила узкая дорога. Она вела к Бреру, стоящему на берегу большого озера, а потом терялась между выгоревших холмов, за которыми лежал небольшой городок Ратил. Крестьяне, копающиеся в огородах, из-под руки провожали любопытными взглядами трех всадников, летящих мимо них. Совсем скоро справа промелькнет поворот на Брер, дорога сделает небольшой поворот и серой лентой побежит в Доршату.

Гнедой внезапно на всем ходу споткнулся, нарушив ход мыслей хозяина. Тот рассеянно похлопал коня по шее, жеребец сердито мотнул головой и перешел на рысь. Айши и Тальм тут же придержали лошадей, вопросительно поглядывая на Великого норлока. Он нахмурился, чувствуя неуверенность в движениях коня, гнедой упрямо тряхнул головой и продолжил путь, но стоило перевести его в галоп, как жеребец снова споткнулся. Сульг остановился.

— Ну что такое? — недовольно осведомился он у лошади.

— Хромает на правую переднюю, — проговорил телохранитель, озабоченно хмуря брови. Он спрыгнул с седла так легко, словно и не провел полдня в бешеной скачке, приблизился к гнедому, похлопал по боку, присел и быстро ощупал ногу. Жеребец не отличался покладистым характером, однако Сульг давно заметил, что гнедой явно выделяет Айши среди других обитателей Серого Замка.

— Нога не повреждена, — доложил телохранитель, выпрямляясь. — Но когда я дотрагиваюсь до копыта, он весь напрягается.

Сульг негромко выругался сквозь зубы — задержка в пути была совершенно некстати. Надо же было произойти этому именно сейчас, когда нужно торопиться! Он спрыгнул с коня, Айши взял гнедого под уздцы и сказал ему что-то тихое и сочувственное на незнакомом языке. Сульг заставил гнедого поднять ногу и внимательно осмотрел копыто; конь прижал уши, беспокойно фыркая.

— Проклятье! — пробормотал норлок. Он отпустил ногу жеребца и укоризненно взглянул на гнедого. — Когда мы выезжали из Акрима, все было в порядке!

Он сел в седло, разобрал поводья, жеребец послушно двинулся в путь, но не прошло и нескольких минут, как снова пришлось остановиться. Айши тут же скатился с седла и, озабоченно хмурясь, бросил поводья Тальму, даже не назвав его «шанни».

Теперь Сульг действовал внимательнее: снова осмотрел копыто, снял перчатку и провел пальцем, надеясь обнаружить застрявшую колючку. Гнедой тут же прихватил хозяина за плечо — не больно, но достаточно решительно.

Сульг отпустил ногу коня, выпрямился и вздохнул: если не выяснить причину, лошадь можно потерять. О том, чтобы двигаться прежним темпом, не могло быть и речи: конь пошел медленной рысью, оберегая больную ногу. Норлок посмотрел вперед. Дорога разделялась: одна бежала меж холмов, уводя путников в Ратил, другая круто поворачивала и вела в Брер. Терять время не хотелось, но другого выхода, похоже, не было: надо заворачивать в Брер и отыскивать кузницу. Обычно кузнецы умели лечить лошадей или хотя бы могли назвать сведущего человека. Придется гнедого оставить на какое-то время в конюшне одного из постоялых дворов, там же взять другую лошадь, а за жеребцом послать уже по приезде в Доршату…

— В Брер! — хмуро скомандовал Сульг, когда норлоки поравнялись с развилкой.

Хевден покинул Белый дворец немного позже, чем планировал, — сначала пришлось потратить время, чтобы тщательно проверить список того, что следовало купить в лавке писца, потом — чтобы мягко, но твердо отказаться от услуг Тисана, который во что бы то ни стало желал помочь старшему переписчику донести все купленное из лавки. Список и впрямь получился внушительный, но Хевден решил, что возьмет с собой лишь то, что может понадобиться немедленно, а остальное доставит мальчик-посыльный. К тому же, с улыбкой напомнил Хевден, у Тисана нашлась срочная работа: следовало переписать заново каталог картин дворца. Помощник переписчика удалился раздосадованный, а Хевден направился по одной из аллей парка, чтобы покинуть Дворец через боковую калитку, которой обычно пользовались слуги.

Тихая и широкая Тисовая улица, застроенная солидными особняками, где жили не самые бедные люди Доршаты, выходила к центральной части города. Тут, в отличие от Респектабельной Тисовой, всегда было многолюдно и шумно: к модным лавкам и дорогим трактирам подъезжали кареты, в праздношатающейся толпе сновали разносчики воды, продавцы глазированных фруктов, менялы, карманники. Громко переговариваясь на незнакомых языках, глазели на великолепные дворцы и площади прибывшие в северную столицу караванщики и моряки, вереницей тянулись пилигримы, возвращающиеся из дальнего странствия: все они носили одинаковую серую одежду с нашитыми морскими раковинами, у каждого за спиной висела сумка, а на боку — дорожная плетеная фляжка. Во главе цепочки ковылял престарелый седобородый путник, опирающийся на узловатый посох. Когда почтенному старцу казалось, что глазеющий по сторонам народ недостаточно быстро уступает дорогу пилигримам, он, не задумываясь, принимался обрабатывать крепким посохом бока гуляк.

Возле бассейнов, перекрикивая шум фонтанов, звонкими голосами бранились прачки, поднимая на тележки корзины с мокрым, только что выстиранным бельем. Городские стражники, следуя мимо, сурово хмурились, однако вступать в перебранку не осмеливались: острые на язык женщины способны были вогнать в краску даже каменные статуи бассейнов.

Хевден миновал площадь Пяти Фонтанов и свернул на улицу Башмачников. Истошный крик заставил его поморщиться — нанятый владельцами общественных бань глашатай сообщал жителям Доршаты, что вода в банях уже горячая и все желающие могут проследовать в парилки и ванны. Летом вода для мытья нагревалась солнцем, поэтому городские бани начинали работать лишь с наступлением холодной поры. Дрова стоили недешево, и зимой роскошь ежедневной горячей ванны могли себе позволить разве что богачи. Тратить на топливо кучу денег хозяева бань не желали, поэтому грели воду один раз в день, к определенному часу и нанимали глашатаев, которые расхаживали по улицам и громогласно возвещали народу, что банщики ждут посетителей.

Хевден скупо усмехнулся. Этот обычай — посещать городские бани, появился не так уж давно. Сейчас в Доршате было около двадцати бань, но не потому, конечно, что в северной столице народ как-то особенно ценил чистоплотность. Лет пятнадцать назад на страну наложила лапу черная чума, приползшая из Наргалии. Страшная эпидемия бушевала восемь месяцев и унесла почти треть всех жителей Доршаты. Совет Шести опустошил городскую казну, покупая у чародеев Лутаки заклинания, останавливающие черную смерть, но чума продолжала собирать ежедневный урожай. Отчаявшись, Совет наконец снизошел до того, чтобы выслушать главу Ордена целителей, ветхого, явно выжившего из ума старикашку, утверждавшего, что вспышка болезни пойдет на убыль, если убирать вовремя городские свалки, вывозить и сжигать трупы, а еще — заставить граждан мыться почаще, смывая с себя дыхание чумы. Старикашка, прибыв на заседание, страшно кипятился и негодовал, видя скептические усмешки членов Совета. Но все же вскоре был выпущен указ, в котором говорилось, что каждый гражданин должен в обязательном порядке раз в пять дней посещать общественные бани. Тех, кто не желал следовать закону, городская стража доставляла на главную площадь, где подручные палача плетьми вбивали в жителей Доршаты любовь к чистоте. А спустя немного времени черная чума и впрямь уползла из города.

На торговой улице, носящей название улицы Башмачников, — по ней шел сейчас переписчик Белого Дворца, — можно было купить, само собой, не только башмаки. Множество лавчонок, открытых с раннего утра до поздней ночи, предлагали покупателям самый разнообразный товара румяные булки, кадгарские сладости в меду, кинжалы и Ножи, якобы с Восточного рубежа, неважного качества, зато сверх всякой меры изукрашенные полудрагоценными камнями, женские серьги, переливающиеся радугой шали, зеркальца в серебряных оправах, перстни и кольца из дешевого дутого золота.

Встречались здесь и лавки, торгующие магическим товаром. По традиции, возле дверей посетителей встречали вырезанные из дерева ярко раскрашенные драконы. Старший переписчик Белого Дворца бросил взгляд в открытую дверь одной из таких лавок: продавец громко убеждал покупателя, худого сутулого мужчину с унылым лицом, что товар доставлен из самого Аркаба.

— Ну куда же вы, почтеннейший? — голосил продавец, хватая покупателя за полы потертого черного камзола. — Куда? Ну хорошо. Хорошо! — Он оглянулся и понизил голос: — Не из Аркаба. О, вы человек проницательный! Вас, я вижу, не проведешь! Так и быть, только вам я открою правду! Не из Аркаба, из Лутаки. Сердце волка!

— Небось собачье? — Посетитель приподнял склянку, скептически разглядывая плавающее в жидкости сердце и покусывая обвисший ус.

Продавец поперхнулся от возмущения.

— Соба… Как можно, почтеннейший, возводить поклеп на честного продавца? Собачье! Да я никогда б не осмелился предложить постоянному покупателю подделку! Волчье сердце! Волчье! Вчера доставлено с нарочным из Лутаки. Если я скажу, во сколько мне это обошлось, почтеннейший не поверит! Я вам скажу, так вы удивитесь! Позвольте, я шепну вам на ухо! Сумма весьма значительная, чтобы говорить громко!

Продавец приподнялся на цыпочки и приблизил пухлые губы к самому уху покупателя. Услышав цену, покупатель изменился в лице и поспешно поставил склянку на стол, заваленный коробочками с волшебными благовониями, «раковинами судьбы» и хрустальными шарами для вызывания духов.

— Однако!

Продавец сокрушенно поцокал языком:

— Сердце белого волка, который все лето держал в страхе всю Лутаку, почтеннейший белл, конечно, слышал эту историю? И вот людоед убит, а сердце его, — продавец настойчиво всунул склянку в руки покупателя, — сердце его вы держите в своих руках! И никакого обмана! Видите вот тут, на скляночке, приклеен золотой ярлычок с печатью магов Лутаки? Печать свидетельствует о том, что товар — не подделка! Да вы и сами убедитесь в этом, как только поставите склянку рядом с супружеской кроватью! Ваша супруга будет потрясена пылом и страстью, которые, казалось бы, уже навсегда… э… в общем, почтеннейший белл меня понимает, не так ли?

Почтеннейший белл покряхтел, помялся, однако развязалобъемистый бархатный кошель и вытряхнул на стол несколько золотых монет.

— Сердце волка-людоеда, единственное во всем подлунном мире! — Продавец, угодливо кланяясь, проводил покупателя к выходу, затем вернулся в лавку, прибрал золото и вынул из-под стола еще одну склянку, в которой что-то плавало. Оглянувшись по сторонам, он вытащил из ящичка золотой ярлычок, лизнул его и ловко приклеил на сосуд.

— Сердце волка-людоеда! — проговорил продавец, любуясь. — Уже пятое за сегодня!

С этими словами он поставил склянку на окно.

Хевден дошел до конца улицы Башмачников и свернул в тихий проулок. Здесь находилась большая лавка письменных принадлежностей, которую держал шард по имени Хадар. Немногочисленное и весьма предприимчивое племя шардов, живущее на Побережье, занималось, как правило, торговлей, и Хадар не стал исключением. Много лет назад он рассудил, что в таком большом городе, как Доршата, Должно трудиться множество писцов, а стало быть, им понадобятся бочки чернил и связки перьев. Хадар решил поставлять в город самые лучшие перья, самый тонкий пергамент и отменные чернила, те, что изготовляют в монастырях сарамитов, — и не прогадал.

Когда Хевден вошел в лавку, хозяин собственноручно показывал кому-то из писцов, по виду — баттапцам, пергамент, по старинной моде окрашенный в пурпур. Увидев главного переписчика Белого Дворца, шард немедленно перепоручил баттапцев подручному, а сам поспешил навстречу Хевдену.

В лавке был огромный выбор товара, и переписчик обычно задерживался здесь надолго. На столах лежали самые разные пергамента: и дорогие, уже разлинованные, и совсем дешевые, грубо выделанные, с заклеенными трещинами — для тех, кто только осваивает ремесло. Для писцов небогатых у Хадара имелся запас пергаментов, уже использовавшихся ранее — специальными скребками с них удаляли старый текст. Вдоль стены тянулись полки, заставленные флаконами и бутылями с чернилами разных цветов и оттенков: густо-черными, изготовленными из черного ореха, алыми, сделанными на свинцовой основе, зелеными, голубыми, желтыми и даже фиолетовыми.

Возле окна светловолосый кудрявый юноша выбирал чернильницу, придирчиво разглядывая отполированный, оправленный в серебро рог, а на невысоком столике перед ним поблескивали расставленные в ряд пузатые металлические сосуды: переносные чернильницы.

Мальчишки-ученики, присев на корточки возле низкой полки, перебирали кусочки пергамента с образцами шрифтов: здесь были и округлые буквы старинных алфавитов, угловатые и ломаные руны старого письма норлоков, образцы орнаментов на полях, кадгарская вязь, закорючки странных букв Шендана, похожие на отпечатки птичьих лапок, и многое другое. Словом, в лавке Хадара можно было отыскать решительно все, поэтому он, когда слышал о конкуренции со стороны других торговцев, только усмехался.

Впрочем, были у Хадара и другие достоинства. Пока Хевден рылся в пергаментах, вручив мальчишке-помощнику список всего необходимого и велев доставить товар во Дворец сегодня же вечером, Хадар проводил к выходу покупателей-баттапцев и вернулся в лавку. Мальчишка проворно взбежал по лестнице вверх, держа в руках список: старший переписчик Белого Дворца обычно покупал немало.

Оставшись с переписчиком наедине, Хадар прошел за стойку, огляделся и распахнул невысокую неприметную дверцу, ведущую в другую комнату. Когда Хевден скрылся за дверью, шард прошелся по лавке, поправляя стопки пергаментов и связки гусиных перьев. Вскоре колокольчик на двери звякнул, извещая об очередном посетителе.

Им оказался норлок.

Хадар поклонился, бросил быстрый настороженный взгляд за его плечо, чтобы удостовериться, что за норлоком никто не идет, и жестом пригласил его следовать за собой.

— Хевден ждет тебя, — негромко проговорил Хадар и распахнул дверцу.

— Понятия не имею, почему ей взбрело в голову исчезнуть рядом с Серым Замком! — раздраженно проговорил норлок. — Разумеется, охранные заклинания мгновенно сработали, а через секунду там уже были «волки» внутренней стражи. Они обшарили каждый клочок земли!

— Заклинания активизировались в тот момент, когда уничтожили демоницу… — понимающе кивнул Хевден. — Видимо, она стояла совсем рядом с чертой. Следов крови единорога не осталось? — спросил Хевден.

Норлок отрицательно качнул головой:

— Я побывал там позже. Ничего не заметил. Возможно, о ее гибели еще не знают?

— Знают. Начальник тайной стражи послал ее браслет в Акрим, Сульгу. Ну а тот не мог его не узнать. — Хевден перевил задумчивый взгляд на окно, помолчал. — Она приносила ему важные сведения. Кто ее хозяин? Постарайся выяснить.

— Это будет нелегко сделать.

— Понимаю. Есть у тебя доступ в кабинет Сульга?

— Возле покоев постоянно дежурят «волки», и кроме того…

— Охранные заклинания на двери. Не пытайся их снять. Кто может заходить в кабинет без подозрений? Кроме Тирка, разумеется.

— Тальм и Айши.

— Отлично. — Глаза переписчика блеснули. — Как бы то ни было, сведения демоницы оказались драгоценными… Наш Орден много лет искал амулет суона… Сульг, верно, наводил справки у эльфов или драконов… — Он соединил кончики пальцев и усмехнулся: — Куда ни кинь — всем нужен древний амулет. Маги Аркаба, завладев им, немедленно развяжут магическую войну: чары драконов будут им не страшны. Норлоки, не питая иллюзий по поводу людей, подозревают, что рано или поздно те попытаются уничтожить их, как вир, используя запретную магию. — Переписчик взглянул на своего собеседника. — Ну, Орден… Мы должны первыми получить его. Маги Аркаба легко нарушают свои клятвы и обещания — кто помешает им из союзников стать врагами? Амулет даст нам защиту… Кому, кроме Сульга, известно о письме?

— Похоже, ни Магистр, ни Советник еще ничего не знают. В Сером Замке все как обычно.

— Хорошо. Сульг получил браслет и догадался, конечно же, что сведения стали известны еще кому-то…

— Он же не может отправиться за амулетом прямо из Акрима! Голодные земли — не то место, где можно разъезжать в одиночку! Волей-неволей придется вернуться в Доршату и подготовиться к путешествию. Это займет два-три дня, — проговорил норлок.

— Это займет гораздо больше времени. — Хевден отодвинул пергаменты, которыми был завален стол. — Сульг сейчас в Брере, и ему пока что не до амулета.

— В Брере? — В голосе собеседника прозвучало удивление.

— Да. Луберт накануне распорядился, чтобы туда были посланы усиленные патрули Белого Дворца: говорят, возле города бродят виры. Нужно было все предусмотреть, — пояснил переписчик.

Норлок кивнул. В руках его появился серый конверт.

— Переписка за неделю.

Хевден убрал конверт под плащ и поднялся.

— А если он ускользнет из Брера? — спросил норлок. Он тоже встал и накинул серый плащ.

— Вряд ли. Нам известно о каждом его шаге. — Хевден позволил себе улыбнуться, но тут же испытующе поглядел на собеседника, проговорил негромко: — Я рад, что ты с нами.

До недавнего времени Брер был небольшим, довольно грязным городком, раскинувшимся на берегу большого холодного озера, в стороне от оживленных дорог. Жители, неторопливые и спокойные, с лицами, выдубленными студеными зимними ветрами, занимались рыбацким промыслом, возили в Шармиш копченую и вяленую рыбу. Казалось, с-дьба уготовила Бреру участь навечно остаться всего лишь убогим и бедным захолустьем Доршаты: с плохо вымощенными улицами, ведущими от каменистых берегов озера к главной площади, с домами, невысокими и приземистыми, точно придавленными низко нахлобученными крышами, с маленьким пригородом, где селились ремесленники, огородники да мелкие торговцы. Но после последней войны все изменилось. Мимо Брера из Кадгара в Шармиш протянулся торговый тракт, и невзрачный городок начал стремительно преображаться. Старые дома надстраивались новыми этажами, украшались балкончиками, а новые возводили Непременно с большими террасами, уступами сбегающими на улицы — чувствовалось влияние архитектуры Шармиша, расположенного на морском побережье. Словно по волшебству появилось множество трактиров и постоялых дворов — от самых простых, где кормили сытно и незатейливо, до изысканных, для богатых путешественников, знающих толк в редких яствах. Для путешественников из Кадгара завели трактиры, обустроенные по вкусу жителей степей; устланные яркими коврами, заваленные мягкими подушками. Гостям подавали чай с лепестками роз, налитый в фарфоровые чашки, хрупкие, как яичная скорлупа, и фрукты, пересыпанные колотым сладким льдом.

Множество самого разного народа хлынуло в Брер, превратив захолустный городишко в шумный торговый город. И лишь норлоки никогда не селились здесь, предпочитая озерному краю морское побережье.

Приезжие давно перестали быть в Брере редкостью, и горожане, что толпились возле главных ворот с поднятой ржавой решеткой, не обратили на трех всадников никакого внимания. Разве что караульные — городская стража Брера назначалась Белым Дворцом — мгновенно узнали Великого норлока и вытянулись, провожая его глазами. Узкие улицы города были забиты людьми, лошадьми, телегами и каретами. Хлопали на ветру полосатые тенты, натянутые над балконами, кричали уличные продавцы, шныряли тощие помоечные псы, устраивая яростные драки прямо посреди мостовой. Серые форменные плащи норлоков не остались незамеченными: молодые женщины неизменно задерживали взгляд на смуглом черноволосом всаднике, который беззастенчиво разглядывал их, щуря черные глаза.

Сульг приезжал в Брер лишь дважды, каждый раз на короткое время, и почти не помнил города. Он придержал коня, оглядываясь кругом в попытке разобраться в расположении улиц.

— Что за праздник у них? — пробормотал норлок, с досадой отмахиваясь от продавца горячих каштанов, подскочившего к нему со своей маленькой переносной жаровней.

Айши задержал взгляд на двух девушках, разносчицах лимонада, что стояли на краю тротуара, придерживая большие запотевшие кувшины с напитком.

— Эй, красавицы! — окликнул он их, расплываясь в улыбке. — Украшение славного города! Что за торжество у вас сегодня?

Девушка толкнула в бок подружку, и они обе захихикали, прикрывая рты ладошками.

— Осенняя ярмарка, — выговорила одна, покраснев. Спутников Айши смешливые торговки словно и не видели. — Праздник Урожая!

— Неужели вы о нем не слыхали? Народу съезжается видимо-невидимо! Сегодня последняя ночь праздника, — бойко добавила вторая. — Самая веселая — на главной площади зажгут факелы, все будут пить вино, танцевать и развлекаться до утра! — Она бросила многозначительный взгляд на Айши. — Может быть, гость хочет отведать холодного лимонада? Прекрасно освежает в такой жаркий день…

— В другой раз, прелестная белл, — вкрадчивым голосом пообещал телохранитель. Тальм пренебрежительно фыркнул, а «прелестная белл» покраснела еще сильней: самые обычные слова Айши умудрялся произносить на редкость двусмысленно.

Он одарил торговок белозубой улыбкой и тронул коня вслед за Сульгом.

— Узнай, где здесь кузница, — по-прежнему хмуро приказал тот вестовому. Тальм огляделся и направил жеребца к открытому окну трактира. Сульг видел, как норлок спросил что-то у мужчины, сидевшего за столом возле самого окна. Не прекращая жевать, тот высунулся из окна, махнул рукой вдоль улицы и снова уселся за стол.

— Здесь неподалеку, в соседнем переулке, за площадью, — доложил Тальм, вернувшись. — Проехать еще немного вдоль улицы и свернуть налево возле сапожной лавки.

Сульг тронул коня. Гнедой двинулся с места неохотно, осторожно ступая по неровным булыжникам мостовой.

Айши тотчас занял привычное место слева и чуть позади, бросая по сторонам быстрые внимательные взгляды.

Тальму пришлось ехать сзади: улица оказалась узкой для трех всадников, и слишком много народу толкалось кругом.

Возле одноэтажного дома, над входом которого покачивалась кованая вывеска с изображением сапога и молотка, норлоки повернули. Эту улицу Сульг неожиданно для себя припомнил: она вела к небольшой площади, где раньше располагался рыбный рынок.

Вокруг кипела праздничная суматоха.

Возле небольшой лавки толпилось множество народу: хозяин распорядился выкатить прямо на улицу бочку вина, прислуга проворно расставила лавки и табуреты, хозяйка вынесла кружки — недостатка в желающих отведать терпкого вина нового урожая не было. Неподалеку шумела еще одна большая компания, на этот раз возле огромной, в рост человека, бочки с пивом. В дни большой осенней ярмарки городской Совет обычно сквозь пальцы смотрел на то, что виноторговцы и пивовары устраивали попойки прямо на улицах Брера; даже городские стражники, в чьи обязанности входило следить за порядком, обходя улицы, останавливались возле бочек пропустить кружечку-другую.

Сульг придержал коня: шаркая ногами, улицу неторопливо пересекал дряхлый старик в полосатом плаще-кафи, традиционной одежде агритов-проверялыциков монет. Под мышкой старый агрит держал плоский кусок белого мрамора. С той поры как Брер стал большим городом, он оказался привлекательным не только для торговцев, но и для фальшивомонетчиков, которые искусно подменяли в деньгах золото медью. Потому-то богатые купцы и караванщики возили с собой агритов-проверялыциков, каждый из которых имел при себе отшлифованный кусок белого мрамора. Вначале агрит проверял металл на зубок, и если монета вызывала подозрение, бросал ее на кусок мрамора, определяя качество сплава по звуку. Опытному проверяльщику достаточно было лишь провести ребром монеты по мрамору: по цвету линии, оставшейся на камне, он легко распознавал фальшивку.

Внезапно совсем рядом Сульг услышал слово «виры».

Он нахмурился: в Брере говорят о вирах? В этом городе, расположенном так далеко от границы Мглистых земель? Норлок отбросил задумчивость и выпрямился в седле. Мимо всадников, расталкивая прохожих, по запруженной улице пробиралась компания подвыпивших мужчин.

— Виры, говорю тебе, проклятые оборотни! — возбужденно тараторил один из них, светловолосый и толстый, в сирой полотняной куртке. Глаза его азартно блестели. — Сам слышал, эти твари бродят по дорогам, в последнее время многие их видели. Так близко-то к городу они, конечно, не подходили!

Сульг сумрачно взглянул на человека: люди всегда терпеть не могли вир именно из-за их способности к оборотничеству.

Мужчина равнодушно скользнул взглядом по норлоку и продолжил:

— А сейчас они зашли в город! Нет, это не к добру!

— Не пойму одного — как виры миновали городскую стражу на воротах? — проговорил другой, отпихивая с дороги мальчишку-попрошайку. — Дармоеды-стражники день-деньской точат лясы с девицами! — Он понизил голос: — Вот и пропустили! Или напились, вина-то в дни праздника — хоть залейся! Да пройди мимо стражи все маги Аркаба — они и их бы не заметили!

— Говорят, если вир в облике человека — его нипочем не отличить!

— Оборотни, одно слово! И если нападет этакая тварь, да укусит…

— Дотронутся до человека и тут же в него и превращаются!

— Дай дорогу! — сердито рявкнул Айши. — И придержи язык, ты, толстый! Виры — не обычные оборотни, чтобы нападать и кусаться!

— Что-то нет охоты это проверять! — бойко ответил толстяк, оглядываясь на товарищей.

— Кусаются или нет, а нечисть есть нечисть! — подхватил его приятель. — Обычные или не обычные — какая разница! Все одно! А Указ об уничтожении оборотней в Доршате еще никто не отменял!

Компания, прокладывая путь в толпе, обогнала медленно едущих норлоков и скрылась в переулке, ведущем к площади. Сульг проводил их тяжелым взглядом. Бессмысленно-агрессивные разговоры людей о вирах всегда раздражали его. Но как могли виры появиться в городе? Сдерживаемые силой чужой магии, рассеянные по окраинам страны, словно племя гоблинов, почти полностью уничтоженное когда-то норлоками, виры очень давно не напоминали о себе. Всадники свернули в переулок и оказались на краю большой шумной площади — одной из трех торговых площадей Брера.

Тут было многолюдно: на высоком шесте колыхался синий флаг, оповещающий о начале торга. Поздним вечером флаг снимут и ярмарку объявят закрытой, а пока что здесь яблоку негде было упасть. Тянулись длинные ряды торгующих рыбой, зеленью, дичью, пряностями, неторопливо прохаживались хозяйки в сопровождении нагруженных корзинами слуг, привлекали внимание яркими необычными нарядами приехавшие в Брер караванщики, толкались оборванные бродячие жрецы никому не известных орденов и монастырей, бродили угрюмые сарамиты из охраны караванов, шныряли стайки подростков-карманников.

Сульг разглядел жестяную вывеску кузницы с изображением наковальни и молота, тронул было коня, но случайно бросил взгляд в дальний конец площади, запруженной народом, — и замер, не веря своим глазам. Виры?

Норлок мгновенно забыл о кузнице. Он снова тронул коня, направляя вдоль торговых рядов, гнедой недовольно фыркнул, но подчинился.

Зеваки держались от оборотней на расстоянии, разглядывая с любопытством и опаской. Не будь они вирами, достаточно было бы одного слова, первого брошенного камня, чтобы толпа кинулась на несчастных и растерзала в клочья. Но пока что горожане боялись, зная, что, коснувшись чело-вика, виры могли взять его облик, — никто не хотел быть первым. Толпа гудела и волновалась: задние ряды напирали на тех, что стояли впереди, те, бранясь во все горло, старались сдерживать напор.

Гнедой заупрямился. Сульг толкнул его коленом, конь сделал несколько шагов, осторожно пробираясь меж людьми, и снова остановился, настороженно прядая ушами. Айши, изобретательно ругаясь сквозь зубы, поспешно стал рядом.

Привстав на стременах, Сульг разглядывал вир: двое, оба в облике людей. Один выглядел как мужчина средних лет, другой казался довольно пожилым. Он озирался по сторонам с недоумением человека, которого внезапно разбудили, и он, проснувшись, обнаружил себя в незнакомом месте, окруженном враждебно настроенными людьми.

— Как они сюда попали? — пробормотал Тальм.

— Виры, гляди-ка! — проговорил кто-то неподалеку. — Ишь…

Молодой вир медленно повернул голову на звук голоса.

Сульг вспомнил, как Фиренц, знающий их гораздо лучше, чем Великий норлок, рассказывал, будто виры не знали, что такое языковой барьер. Им достаточно было всего лишь послушать незнакомый доселе язык, и они легко понимали его и могли свободно изъясняться.

Толпа испуганно колыхнулась.

— Держитесь от них подальше! Следите, чтобы они не прикоснулись к вам!

— Забить камнями проклятых оборотней!

Вот оно.

Сульг невольно обернулся на крик, чувствуя, как собственное раздражение сменяется яростью, вызванной жалостью к вирам, давным-давно изгнанным из Доршаты, и неприязнью к людям, в голосах которых слышался азарт, словно в лае собак, напавших на след раненого зверя.

Виры явно чувствовали себя неуютно посреди шумной толпы, но всякий раз, когда они пробовали пошевелиться, их удерживали на месте с помощью длинных палок.

— Осторожней, не прикасайтесь к нему! — закричал кто-то, когда старый вир, подтолкнутый шестом в спину, сделал несколько неуверенных шажков вперед. — Держите тварей на расстоянии!

— Забить камнями или заколоть, пока не поздно! Пока эта зараза не распространилась по всему Бреру!

Сульг стиснул зубы. Он напомнил себе, что город находится под властью Белого Дворца и, что бы тут ни происходило, вмешиваться было бы крайне неразумно. Самое лучшее, что можно было сделать, — немедленно покинуть площадь. Норлок взглянул поверх человеческих голов: если появится кто из городской стражи, можно приказать им увести вир с площади.

— Говорят, возле Шармиша тоже видели вир, — донесся возбужденный голос. — Но не успели убить, и они убежали. Нужно не сводить с них глаз, иначе они превратятся и улизнут!

— Все виры — колдуны! Небось по ночам роются на кладбищах! — подхватил второй. — Мало ли какую заразу они принесли.

— Заколоть и выбросить в ров за городом!

Внезапно Сульг почувствовал яростный зов меча Фиренца, ощутил тяжесть клинка за спиной. Норлок тронул коня, прокладывая дорогу сквозь толпу, но вскоре пришлось остановиться: лошади боялись вир пуще огня и ни за что не подошли бы к ним близко.

— Дайте вирам выйти за стены города, они уйдут, — приказал он, кляня себя за то, что не удержался и вмешался в эту историю.

Люди на мгновение притихли, разглядывая незнакомца.

— Как же, уйдут! — крикнул голос из толпы.

Молодой вир перевел взгляд на норлока. Внезапно Сульг увидел, как дымчатые глаза оборотня загорелись беспокойством, затем сузились, как у кошки перед прыжком. Вир сделал шаг вперед, один, другой, толпа испуганно отхлынула, второй оборотень скользнул вслед за первым: он находился в теле старика, но движения его были быстрыми и точными, как у зверя.

Гнедой Сульга неожиданно шарахнулся в сторону, будто его кольнули шилом в бок, норлок едва сдержал коня, не отрывая глаз от вир, которые легко прокладывали дорогу в толпе, не обращая внимания на тычки шестами. Конь Айши резко дернул головой, не слушаясь поводьев.

— Это из-за вир, — бросил Сульг. — Лошади их боятся! Выбирайтесь из толпы!

Оба вира направлялись именно к норлоку. Они проскальзывали между людей, словно вода через песок, ухитряясь даже в густой толпе никого не задеть. В целеустремленности оборотней чудилось что-то зловещее.

Чем ближе подходили виры, тем сильнее беспокоился гнидой, не обращая внимания на окрики хозяина. Если обезумевший от страха жеребец начнет биться в толпе, то покалечит всех, кто окажется поблизости! Проклиная все на свете, Сульг спрыгнул с коня, крепко ухватив его под уздцы. Айши тут же оказался рядом, бросив поводья Тальму.

— Держите оборотней! — закричал кто-то.

Мгновенно вспыхнула паника. Словно кто-то нажал на людей, что стояли сзади, — толпа хлынула вперед, сминая и сбивая с ног тех, кто находился в центре площади. Те, кто оказался неподалеку от вир, бросились назад, боясь прикоснуться к оборотням, но сзади все напирали, вытесняя людей в переулок, перегороженный телегами. Образовалась свалка; визг, ругань, треск слились в один рев. Сульг почувствовал, как людской поток подхватил его и потащил, отшвырнув в сторону Айши и Тальма. Он выпустил повод из рук, и гнедой заржал, теряя хозяина. Хрустели ребра, мелькали исказившиеся, красные от напряжения лица с выкаченными глазами, не удержавшись на ногах, упал один человек, потом второй, их тотчас же вмяли в землю, и снова закружилась круговерть, сталкивая и растаскивая людей. Норлок изо всех сил старался удержаться на ногах: стоит упасть — и тотчас же затопчут! Он оглянулся: Айши был не очень далеко, но давка не давала ему сдвинуться с места, и Сульг слышал, как телохранитель изрыгает проклятия, пытаясь пробиться к нему сквозь обезумевшую толпу. Но идти против человеческого потока было невозможно. Внезапно толпа, точно гигантская волна, отхлынула, оставляя размазанные по булыжникам липкие красные полосы и клочья одежды, выбросила тело одного из вир, затоптанного людьми, другого вышвырнула почти вплотную к норлоку. На мгновение Сульг увидел дымчатые глаза совсем близко, оборотень протянул к нему руку, но тут же исчез, смятый давкой.

— Вир превратился!

Паника вспыхнула с новой силой. Обезумевшая толпа отбросила Сульга и протащила в сторону проулка. Несколько раз он спотыкался, чувствуя под ногами что-то мягкое, живое и пробиваясь к краю толпы, чтобы выбраться на боковую улицу. Человеческая волна, захлестнувшая норлока, протащила его почти до конца улицы и разбилась о высокую каменную ограду какого-то храма, оставив на земле несколько человек — помятых, испуганных, в разорванной одежде, но живых. Рядом с Сульгом рухнул старик с седыми всклокоченными волосами, стоявшими дыбом. Горожанин пробормотал что-то, поднимаясь с земли, и, хромая, поспешил прочь, то и дело испуганно оглядываясь в сторону площади, где все еще кипела давка.

Норлок сделал несколько шагов, остановился и посмотрел по сторонам, пытаясь сориентироваться в малознакомом городе. Узкая улица, вымощенная растрескавшимися каменными плитами, шла под уклон и вела, скорее всего, к озеру. Похоже, она сохранилась неизменной с тех пор, когда Брер еще был бедным рыбацким городком: грязная, с забитыми сточными канавами и кучами отбросов возле низких домов. Чуть дальше тянулась длинная серая стена какого-то храма, в вырубленных в камне нишах стояли погасшие грубо выкованные фонари.

Сульг вспомнил о вирах и с досадой тряхнул головой: оборотни стремились добраться именно до него! Необыкновенно чувствительные к магии, они, конечно же, почуяли меч Фиренца. Кляня себя за глупую оплошность — как можно было упустить из виду, что магия дракона так сильно действует на оборотней! — Сульг поправил плащ и двинулся вверх по улице, чтобы отыскать Айши и Тальма. Он успел сделать всего несколько шагов.

Навстречу из переулка вынырнули четверо. Они шли быстро и целеустремленно, словно разыскивая кого-то, и эта деловитая собранность внезапно показалась норлоку подозрительной. Что-то в облике людей насторожило его, показалось опасным. У всех четверых была выправка солдат, а под плащами угадывалось оружие. Еще не осознавая, зачем он это делает, норлок шагнул назад и скрылся в тени дома, в нише, за каменным изображением толстой озерной богини, покровительницы рыбаков.

Следом за четверкой спешили два солдата городской стражи, одного Сульг узнал сразу же: этот рыжий детина стоял на воротах, когда норлоки въезжали в Брер.

— Меньше вопросов, солдат! — рявкнул высокий мужнина, останавливаясь. На его груди блеснула сержантская бляха. Двое караульных тоже остановились. — Это приказ Белого Дворца! Ваше дело не обсуждать, а исполнять! Вир, проникших в город, уничтожить! Точно известно, что один из них остался в живых. Он принял облик…

Сержант многозначительно поднял брови, и караульные одновременно кивнули.

— Ясно? Вы знаете, чей, правда? Это произошло только что, на городской площади. Вы что, не видели, какая паника началась? Сколько народу покалечило в давке? Четверых затоптали в толпе насмерть, размазали по камням. Люди испугались! Вир в таком обличье — это смута, угроза порядку. Может вспыхнуть мятеж — почему нет? Этого допустить нельзя! Наш долг — разыскать перевоплотившегося вира и уничтожить согласно Указу об оборотнях. Ясно? Рыжий переступил с ноги на ногу.

— Я видел его, — угрюмо пробормотал он. — Сегодня, после полудня. Он проезжал через главные ворота.

— Подумай хорошо, солдат. — Сержант понизил голос, глядя рыжему прямо в глаза. — Ты ошибся. Ты никак не мог видеть его. Его нет в Брере. Есть только вир, принявший чужой облик! Его нужно уничтожить, пока не поздно!

Стражник отвел взгляд.

— Великого норлока нет в Брере,- продолжал сержант негромко и твердо. — Пораскинь мозгами: что ему здесь делать? Это вир. Перевоплотившийся оборотень, точь-в-точь похожий на военачальника Доршаты. Понятное дело, норлоки, как узнают об этом случае, прибудут сюда, чтобы изловить и уничтожить вира, но… — Он выпрямился и поглядел на одного караульного, потом на другого. — Патрули Дворца не должны оставаться в стороне. У нас пакт с Серым Замком — мы помогаем друг другу.

— Мы должны уничтожить вира раньше, — прибавил второй, поправляя плащ. На кожаном доспехе тускло блеснул силуэт золотой птицы.

— Да он уж небось из города-то смылся! — сказал второй караульный. — Праздник же, народу везде — тьма! Прошмыгнул за ворота вместе с толпой, да и…

— Вир не выйдет из города. — Сержант бросил внимательный взгляд на рыжего — тот упорно разглядывал землю под ногами. — Указ об уничтожении оборотней: Брер закрыт с этой минуты. На городских воротах стоит доршатская стража. На улицах — девять нарядов патрулей. Они прочешут все улицы частым гребнем. Ни одна вошь не проскочит.

— А эти двое? — тоже понизив голос, спросил второй стражник. — Те, что приехали вместе с …э… с виром? Один такой смуглый и черноволосый…

— Телохранитель, головорез из Лутаки. — Сержант сплюнул. — Не суйся к нему в одиночку. Он тебе кишки выпустит раньше, чем ты рот откроешь! Пусть эти двое не волнуют вас, — прибавил он. — Это уж наше дело. Считай, что их уже нет в Брере. Ясно?

Сержант кивнул своим спутникам и направился было к площади, но задержался и взглянул на рыжего стражника.

— Ищи, солдат! — приказал он. — Если не хочешь тор-рать всю жизнь в этом городишке. Если хочешь вернуться в столицу. Это ваш шанс.

Он повернулся и зашагал, звякая подкованными сапогами по булыжникам. Солдаты двинулись следом.

— Вир-оборотень! — Караульный с отвращением сплюнул на землю. — Как можно разговаривать с соседом, коли не знаешь, он это или проклятый вир!

— Вир, да… — подтвердил рыжий в раздумье, глядя вслед патрулю. — Приказ Белого Дворца…

— Вот именно, что приказ, — веско сказал другой. — И сержант правильно сказал: это шанс! Ты как хочешь, а я уж его не упущу, не каждый день выпадает возможность в Доршату перевестись! В столице служить не в пример лучше, да и денег в тамошнем гарнизоне будут платить больше. А Брер у меня уже в печенках сидит! Вира приказано изловить и убить, а тому, кто…

— А если это не вир? — выпалил рыжий. — Если не оборотень? И мы убьем… ну ты сам знаешь кого. Что тогда?

— Ну и что тогда? — с досадой переспросил другой.

— Нас казнят за убийство, вот что тогда!

— Тьфу! Раскудахтался! Ну стой тут да трясись со страху!

Караульный резко повернулся и зашагал к площади, рыжий, поколебавшись, направился за ним.

Сульг дождался, пока шаги затихнут, опустился на невысокий постамент, прислонившись спиной к ногам каменной богини, и прикусил губу, размышляя. Вир, который принял его облик? Патрули Белого Дворца, оказавшиеся в Брере на удивление вовремя? Уничтожить перевоплотившегося вира — кто отдал такой приказ?

Он поднялся и, не покидая своего укрытия, внимательно оглядел пустынную улицу. С площади доносились голоса, вдали слышались звонкие удары молота о наковальню.

Теперь отыскать Айши и Тальма будет сложнее, чем он предполагал. Что с ними могло произойти? Патрули, прибывшие из Доршаты, без сомнения, знают в лицо и телохранителя и вестового Великого норлока. Слова сержанта «пусть эти двое не волнуют вас» до сих пор звучали в ушах. Но искать вестового и телохранителя сейчас небезопасно. В первую очередь следовало выскользнуть из города и сделать это как можно скорее: по улицам Брера рыскали патрули Белого Дворца.

Сульг еще раз огляделся и, держась в тени домов, двинулся туда, где его будут искать в последнюю очередь, — на берег озера.

Огромное холодное озеро покоилось в каменном ложе. Свинцовая гладь простиралась почти до горизонта, где серая вода смыкалась со свинцовым небом.

Невысокие скалы тянулись вдоль берега, вдалеке, возле причала качались на воде рыбацкие лодки.

Сульг прошел немного по каменистому берегу, завернул за выступ скалы и уселся на камень.

В памяти всплывали то бездумные глаза вира, то недавний разговор солдат, то вспоминалось лицо старшего переписчика Дворца с вечно опущенным взглядом и негромким голосом.

Две лодки медленно скользили по воде, направляясь к причалу. Сульг проводил их рассеянным взглядом, продолжая размышлять. В городе — последний день праздника. Всю ночь будет кипеть веселье, а завтра те, кто живет за городской стеной, потянутся домой. Вряд ли их всех будут выпускать через одни ворота: поднимется бунт, усмирить который не смогут все патрули Белого Дворца. Во время утренней толчеи и надо во что бы то ни стало покинуть город — Брер не настолько велик, чтоб можно было долго скрываться, тем более если за поимку вира пообещают награду… Сульг прищурил глаза.

Здесь, далеко от Доршаты, в лицо его знают разве что патрули Белого Дворца. Городской страже, конечно, дано подробное описание… но кого они ищут? Высокого темноволосого мужчину в сером плаще, норлока. Местные жители незнакомы с норлоками, вряд ли отличат их от людей с первого взгляда. Чтобы не попасться страже, следовало стать невидимкой… или тем, кто не привлекает к себе внимания.

Продолжая раздумывать, Сульг вынул из ножен меч и положил рядом. В рукояти поблескивали три камня, глубоко утопленные в темное серебро. Норлок терпеть не мог богато украшенного оружия, но это были не обычные драгоценности, а «камни воина», они оберегали в бою, хранили от ран, останавливали кровотечение. Темно-красные, почти черные, драгоценные камни появились в рукояти меча накануне битвы с кадгарцами: Великий норлок почти не надеялся тогда вернуться живым с акримской равнины.

Камни стоили целое состояние — за один вполне можно было приобрести хороший дом в Доршате. Правда, для этого нужно вначале постараться их продать: каждый «камень воина», как большая редкость, заносился в особые реестры ювелиров, и торговцы драгоценностями были прекрасно осведомлены, кому они принадлежат.

Сульг мгновение глядел на мерцающие камни, потом вынул нож. отпорол от подкладки плаща кусок тонкой мягкой кожи и быстрыми взмахами лезвия распустил на полосы. Он аккуратно обмотал кожаной лентой рукоять меча: теперь драгоценные камни и старинное серебро не привлекут любопытного взгляда. Потом норлок отложил клинок в сторону, расстегнул серебряную застежку и снял плащ: темно-серый, тонкий и теплый, отделанный черным мехом.

Ломая голову над тем, как выбраться из города, он безжалостно спорол дорогой мех и, скомкав, швырнул под скалу, Потом проверил карманы куртки. Великий норлок не имел обыкновения носить при себе деньги: когда приходилось уезжать из Доршаты, на постоялых дворах обычно расплачивался Тальм, получавший для этого определенную сумму. Денег в карманах не обнаружилось, зато нашлась маленькая серебряная коробочка, украшенная ромбом из переплетенных листьев — знак дома эльфов Тисса. Сульг набрал на палец каплю густой желтой мази, похожей на засахарившийся мед, поднял клинок. Тусклая сталь отразила хмурые серые глаза, сдвинутые темные брови. Он осторожно нанес эльфийское зелье на татуировку на скуле и вскоре ощутил знакомое легкое пощипывание: знак «волка» исчезал. Сульг невольно усмехнулся — эльфы знали свое дело!

Норлок еще раз проверил карманы, надеясь отыскать хоть монетку, хотя знал, что это бесполезно. Конечно, нечего было и думать о том, чтобы искать ночлег в людном месте: под предлогом поисков вир патрули прочешут все постоялые дворы и гостиницы, перевернут вверх дном каждый трактир, но деньги бы не помешали…

Сульг вздохнул, подумав, что могло произойти с Таль-мом и Айши, поднялся с камня, накинул плащ, спрятал в карман коробочку и перстень с печатью «волков», вложил меч в ножны и медленно пошел вдоль берега, невидимый из-за огромной, нависшей над берегом скалы.

Каменистый берег постепенно переходил в песчаный, заросший ивняком. Показались убогие хижины, сараи, загоны для свиней: невзрачная окраина Брера, где не было ни трактиров, ни постоялых дворов, ни нарядных улиц. Тянулись покосившиеся изгороди, сохли рыбацкие сети, копались в кучах мусора тощие псы. На длинных мостках две женщины полоскали белье, переговариваясь громкими звонкими голосами. Норлок издали наметил место, где можно будет укрыться, — подальше от людей, там, где заросли ивы на песчаной косе были особенно густыми. Чтобы пробраться туда, придется дожидаться темноты, иначе кто-нибудь заметит чужого. Закончив полоскать, женщины сошли на берег и поставили на песок тяжелые корзины с мокрым бельем, продолжая болтать. Обе они были молодыми; одна, поправляя серый платок, повязанный сложным узлом, рассказывала что-то смешное и заливалась смехом. Другая, невысокая и темноволосая, посмеивалась в ответ, вытирая мокрое лицо пестрым платком. Они долго болтали, прежде чем расстаться; женщина в сером платке, сгибаясь под тяжестью корзины, побрела по дороге, ведущей прочь от озера. Другая, все еще улыбаясь, направилась вдоль берега, и норлок выругался про себя, с опозданием сообразив, что сейчас она пройдет совсем рядом и, конечно же, заметит его.

Поравнявшись с Сульгом, женщина бросила на него быстрый взгляд и улыбнулась.

У нее были большие золотистые глаза и смуглая кожа, точно тронутая летним ласковым солнцем. Черные волосы выбивались из-под чепца и кольцами падали на полную шею, украшенную ниткой дешевых бус.

Норлок заметил вспыхнувший интерес в ее глазах и тут же с большой готовностью улыбнулся в ответ.

Кажется, ему не придется сегодня спать на берегу.