Император и Пустота

Необычные друзья

Голова Чарли лежала на коленях Пулес, и девушка ласково трепала его черные, вьющиеся мелким бесом волосы. Чарли щурился и улыбался.

— Как же мне хорошо с тобой, моя Масяндра, — тихо проговорил он, хитро приоткрывая один глаз.

— Кто, кто? — Пулес крепкими пальцами вцепилась ему в мочку уха.

— Ай! Больно же! — вскрикнул Чарли, резко вскакивая. — Ты чего?

— А ты чего обзываешься? — фальшиво надулась девушка. Но глаза ее задорно блестели.

— Я разве обзываюсь? — Чарли лукаво подмигнул ей. — Это я любя. А что обидного в «Масяндре»? По-моему, тебе идет. Разве нет?

— Сам придумал? — Пулес искоса глянула на него.

— Ага, — кивнул тот. — Само в голову пришло. Что-то большое, белое, лохматое… И постоянно рычит.

— Ах, так? — девушка повалила Чарли на теплый бетонный парапет, и придавила локтем сверху. В нескольких сантиметрах от них крыша здания обрывалась пропастью в пятьдесят этажей, но этот факт ребят несколько не смущал. Скорее наоборот, придавал их коротким встречам немного остроты.

С крыши здания учебного центра открывался изумительный вид на Оазис, — крохотный клочок живой природы, не тронутый человеком, но запертый им в тесное кольцо цивилизации. Скудная память о непроходимых джунглях, некогда занимавших большую часть планеты, своего рода заповедник. Но с орбиты Оазис выглядел всего лишь крохотной клумбой, разбитой у крыльца Разума.

То место на крыше, где сидели Чарли и Пулес, было особенным. Если долго-долго смотреть только прямо, поверх колышущихся далеко внизу белесых крон, высотные здания из стекла и бетона на периферии зрения вдруг растворялись, а бетонный парапет становился нагретой солнцем скалой. Мир распахивался, становился бескрайним, чистым, просторным, диким. Таким, каким его застали первые колонисты. И даже тянущееся до самого горизонта серое поле космодрома за спиной превращалось в тихое спокойное море, а ровные ряды боевых крейсеров становились мирно спящими диковинными животными.

Это был их мир, существующий только для двоих подростков, временное убежище от скучной суровой действительности. Вот только небо в этом мире по-прежнему оставалось беззвездным.

— Ты хотел бы снова увидеть звезды? — вдруг спросила девушка. Легла рядом с Чарли, и мечтательно уставилась в серую высь. Где-то там, за непроницаемой пеленой смога, пряталось тусклое размытое пятнышко малой луны. — Я была совсем маленькой, когда включили карантинное поле. Почти не помню, какое небо было по ночам. Красивое, наверное…

— Красивое, — вздохнул парень. — Только поле вовсе не карантинное, а защитное. Какая же ты упрямая. Настоящая Масяндра.

— Не спорь со мной! — Пулес вскочила. Ее смуглое лицо, слишком светлое для коренного жителя Эбена, исказилось досадной гримасой. — Тебе же мозги запудрили, Чарли. Нас заключили в клетку, как неугомонных цепных псов. Неужели не ясно? Предал нас император! Ради союза с чужими предал!

— Так, так, — раздался рядом тихий, но в то же время проникновенный голос. — Кто тут императора всуе поминает? Ага, старший кадет Руэло и трудновоспитуемая Марнелли. Сладкая парочка.

В нескольких шагах от диффузора вентиляционной шахты стоял невысокого роста, сутулый старик с наголо выбритой головой. Мышиного цвета свободный костюм висел на нем мешком, скрывая истинные очертания фигуры. В руке старик сжимал тонкий, сверкающий хромом жезл.

— Наставник Райб, — Чарли вскочил как ужаленный. Поспешно склонил голову в знак почтения. Пулес осталась стоять безучастной. — Мы просто разговаривали. Не заметили, как вы подошли.

— Если бы заметили, то утром получили бы зачет по спец подготовке, — с серьезным видом произнес Наставник. — А так как этого не произошло, извольте разбежаться по своим комнатам. Живо!

Наставник Райб рявкнул так мощно, что Чарли непроизвольно втянул голову в плечи. Взяв Пулес за руку, потянул ее к распахнутой настежь двери аварийного выхода.

— Старый пердун, — буркнула Пулес, но Чарли сразу же прикрыл ей рот ладонью.

— Кадет Руэло, — неожиданно обратился к парню Наставник. Чарли остановился, медленно поворачиваясь. — Вы не забыли, что у вас завтра первый Контакт?

— Нет, Наставник, — голос Чарли дрогнул. Мир вдруг стал тяжелым, лег на плечи свинцовой тяжестью, потянул вниз, к грязной пыльной земле. Как вообще о таком важном событии можно забыть? Он не забыл… Он помнил, не мог спать, и именно поэтому был с Пулес здесь, на крыше, в их собственном мире грез. Искал успокоения и защиты. И ему почему-то казалось, что эта встреча была последней.

— Да вдохнет в тебя Господь частицу Гнева своего, — проговорил Наставник, указывая на Чарли жезлом. — Да будет крепко тело твое перед врагом человеческим, а движения в бою стремительны и смертоносны. Иди спать, Чарли. Светлого тебе Завтра.

Чарли на миг показалось, что с кончика жезла сорвалось что-то неуловимое, словно порыв горячего ветра. Ударило его в грудь, и разлилось по телу теплой волной. Хотя Наставник Райб и походил на доброго чародея из почти забытых детских сказок, никакого волшебства не могло быть. Это была всего лишь иллюзия, порождение фантазии. Тем более, Наставник перешел на «ты», а это означало лишь одно — он искренне верил в своего ученика. После такого уже нельзя допускать глупых и нелепых ошибок. На кону поставлена честь Наставника и жизнь кадета. Не больше не меньше.

— А вам, трудновоспитуемая Марнелли, я бы порекомендовал больше времени уделять теоретической стороне учебы, — строго произнес вдогонку девушке Наставник. — Не игнорируйте мои слова. Я к вам обращаюсь, Пулес! Пулес! Дурная девка! Я с тобой говорю! Куда пошла?!

— Отстань, дед! — девушка обернулась, махнула рукой. — Надоели твои нравоучения. Тебе этих оболтусов не хватает? — Пулес легонько толкнула Чарли в бок локтем. — Он же дрожит при твоем появлении. Они все дрожат и преклоняются. Ты и из родной внучки хочешь послушную куклу сделать? Как пытался сломать волю своего сына?

— Пулес! — рявкнул Наставник Райб. Чарли инстинктивно пригнулся.

— Ну, что Пулес? Я уже пятнадцать лет как Пулес. И я имею право жить так, как хочу. Ясно?!

Девушка втолкнула Чарли в узкий дверной проем, и они стали медленно спускаться по крутой металлической лестнице.

Большой круглый зал, стены и потолок которого светятся мягким белым светом. Чарли стоит посредине, на стартовой отметке. Его трясет и лихорадит, но это не страх. Это азарт охотника. Впрочем, он еще даже не знает, кто будет его жертвой. Да и какая разница. Чарли обучен тысячам способов, чтобы причинить противнику нестерпимую боль или просто моментально убить. Все зависит от ситуации, все зависит от его настроя. Сейчас Чарли может позволить себе немного поиграть. Совсем чуть-чуть, самую малость.

В нос бьет мерзкий запах меркаптана. Парень мгновенно разворачивается, и наносит удар. Пусто… Цзыгу, в своем естественном обличии, стоит чуть в стороне и рассматривает его фасеточными глазами. Одна особь, это даже не боец, а простой рабочий. Безмозглая кукла из мяса и хитина. Одна — это слишком мало.

Но в следующий момент со всех сторон слышится нарастающий гул. Пол под ногами мелко вибрирует, в ушах появляется нестерпимый зуд. Чарли закрывает уши ладонями, и вдруг осознает, что находится в Улье. Тысячи пахучих тварей, серая шевелящаяся масса. Давит со всех сторон, накатывает, словно лавина…

— Чарли, — кто-то трогает его за плечо…

Парень вскочил на постели. Сердце рвалось из груди, майка липла к телу. Сон! Слава Господу, это всего лишь страшный сон!

— Чарли, ты кричал, — с упреком зашептал Тони, стоя возле него и переминаясь на месте босыми ногами. — Чуть остальных не разбудил. Кошмар?

Чарли кивнул, хотя в полумраке комнаты это движение чернокожего парня вряд ли бы кто заметил. Но Тони, видимо, обладал хорошим зрением.

— Понятно. Воды принести?

Чарли снова кивнул, и Тони бесшумно направился к кухонному блоку. Вернулся он с наполненным пластиковым стаканом, протянул его приятелю. Тот в три глотка осушил посуду.

— Спасибо, братишка, — Чарли упал головой на подушку, шумно выдохнул. — Поединок снился. А еще Рой Цзыгу. Тысячи тварей, воняющих и шумных. Вот! Не чувствуешь? Меркаптаном откуда-то потянуло, — парень снова вскочил, зашмыгал носом. — Ну, понюхай же.

— Тихо ты, — Тони присел на край его кровати. Спокойный и уверенный, как имперский крейсер. — Это нервяк у тебя перед завтрашним Контактом. Вот и чудится всякое. Откуда у нас в комнате Цзыгу взяться?

— Из лаборатории сбежало, — не унимался Чарли. — Вот представь: Контакт будет у семерых ребят, и на каждого надо по одному чужому. У научной группы весь процесс выращивания по минутам расписан, так что начинают они их готовить месяца за три. Срок-то на самом деле немаленький. За это время все что угодно случится может.

— Ты хочешь сказать, что в здании учебного центра сейчас находятся семь взрослых чужих? — Тони сглотнул подступивший к горлу комок. — Вместе с нами?

— А ты думал, их утром привозят? — фыркнул Чарли. — Наивный. Мне Пулес рассказывала, как дед, ее еще маленькую, в питомник брал, показывал начало процесса. Это где-то глубоко под нами, какой-то минусовой этаж. И еще она говорила, что за молодняком следят хреново…

— Врет! — почти вскрикнул Тони. — Она же трудновоспитуемая, твоя Пулес. Я ей не верю.

— Эй, может хватит уже гундеть? — послышался из темноты хриплый голос толстяка Джейкоба. — Не спится — в сортир топайте. А здесь люди спят.

— Хочешь — не верь. Твое дело, — совсем тихо прошептал Чарли, заворачиваясь в одеяло. Он отвернулся к стене и растянул довольную улыбку. Дело было сделано: он подселил в душу Тони склизкую личинку страха. Мерзкую, копошащуюся, холодную. И весь остаток ночи тот будет шарахаться от малейшей тени. Отличник боевой подготовки, видишь ли. Самоуверенный зазнайка. Утро покажет, кто по-настоящему готов к Контакту.

Они стояли возле огромных бронированных ворот главного тренировочного зала. Двое охранников в полном боевом облачении с импульсными ружьями в руках смотрели немигающими взглядами куда-то поверх голов посетителей. В нескольких шагах, за полосатым пластиковым ограждением, шумела многоликая толпа. Толпа жила своей беспорядочной жизнью, и только заставляла нервничать тех, кому предстояло одно из самых сложных испытаний.

— Зачем ты взял с собой своего «корявого Билла»? — Чарли легонько ткнул локтем Тони, и неодобрительно покосился на стоящего в первом ряду высокого, перекошенного на правую сторону андроида. Тот крутил по сторонам блестящей полусферой головы, и его объективы постоянно вращались, настраивая фокусировку. Древняя развалина, едва способная самостоятельно передвигаться.

— Я же не спрашиваю, зачем ты позвал Пулес, — огрызнулся Тони. — А Билл — это семейная традиция. Талисман, если так угодно.

— А где ты видел Пулес? — тут же оживился Чарли. — Она здесь?

— Вон твоя красавица, — Тони указал в сторону входа. — И что она в тебе нашла?

— Силу и Разум, — бросил Чарли, в тщетной попытке отыскать в толпе светлое лицо девушки. Потом он нашел ее.

Пулес смотрела ему прямо в глаза, и от ее взгляда кровь превращалась в стылый кисель. Таким взглядом обычно провожают в последний путь обреченного на неминуемую смерть. Тяжелый, ледяной, полный скорби… Еще миг, и девушка будто сменила маску. На ее полных губах заиграла приветливая улыбка, глаза заискрились жизнью. Но лед все равно остался. Он проступал сквозь фальшивую безмятежность, и улыбку эту покрывал тонкий слой инея, а в зрачках сверкали крохотные холодные кристаллики. Чарли стало совсем страшно.

— Итак, участников прошу в зал! — раздался усиленный электроникой голос главного Наставника. — До начала Контакта десять минут.

Толпа зашумела еще громче, заколыхалась. Чарли попытался напоследок уловить среди этого мельтешения лицо Пулес, но тщетно. Все смешалось и превратилось в единое существо — огромную бесформенную амебу.

Чарли вошел в зал последним, и его сразу втолкнули в круглый проем в стене. Люк за ним моментально захлопнулся.

Темнота…

Парень замер, вслушиваясь в окружающее пространство. Темно и тихо. Он прижался к холодной шершавой стене и осторожно щелкнул пальцами. Щелчок получился глухой, значит, помещение небольшое, или имеет систему панелей звукопоглощения.

И в следующий миг Чарли почувствовал присутствие чужого. Совсем рядом, буквально в двух шагах. Вот только кто он? Курсант должен был оставаться в неведении противника до последнего. Меркаптаном не пахло, и на том спасибо. А затем откуда-то сверху ударил голос:

— Курсант третьего этапа подготовки, Чарли Руэло; персональный номер учащегося 30452; специализации: дознаватель, палач (с вариациями). Настоящая трансформация: 16 сентября **** года, прошла без эксцессов. Время первого Контакта: 3 минуты 30 секунд. Задачи: частичное поражение нервной системы противника без серьезных физических травм. Инсценировка допроса первой степени. Внимание! Готовность! Контакт!

Свет вспыхнул так резко, что Чарли едва успел прикрыть глаза. Он прекрасно понимал, что за это мгновение чужак мог его уже попытаться убить. Но поскольку ничего не случилось, парень медленно отступил и напрягся, принимая защитную стойку. Будь он бойцом-спец или пилотом-спец, тело имело бы совершенно другие параметры и центры тяжести, но в специализации Чарли не входили функции активного нападения. Все изменения были направлены на отражение ударов противника, устойчивость и максимальную защиту внутренних органов. Сначала защита, и уже потом все остальное. Дознаватель и палач должен быть неуязвим, чтобы идеально выполнять свои функции.

Чарли пошевелил пальцами, чувствуя, как костяшки набухли и заострились, проступая сквозь кожу небольшими шипами. Колени хрустнули, выгнулись назад, ребра сомкнулись в сплошной непробиваемый щит. Теперь он был полностью готов встретить врага.

Но врага не было. Помещение имело форму куба пять на пять метров. Стены, пол и потолок гладкие, светло-серые, без видимых отверстий и выпуклостей.

Пусто, совершенно пусто…

Чарли перестал дышать, внимательно впитывая пространство. Он чувствовал чужого, но глаза оставались слепы. Противник был, и был совсем рядом… Совсем…

Парень молниеносно развернулся на сто восемьдесят градусов, крепко хватая тонкую сухую фигурку и перебрасывая через себя. Серая складчатая кожа, приплюснутая вислоухая башка, руки-плети…

Брауни! Свирепая беспощадная тварь! Перед глазами вспыхнули кадры из учебного фильма, на которых мелькали распотрошенные, вывернутые наизнанку человеческие тела, — экипажи кораблей, случайно попавших на территорию брауни. Сотни тонн фарша и костей, ритуально помеченные черными кляксами вонючих экскрементов.

Чарли двинулся на чужака, пока тот медленно поднимался на тонкие, будто сплетенные из шлангов ноги. Он шел неуклюже, тяжело. Приведенное в защитную трансформацию тело казалось чужим. Не человек — ходячий танк.

Брауни не пытался нападать. Стоял, прижавшись к стене, и таращил на Чарли черные, без белков, глаза. Тонкая щель рта плотно сжата, длинные заячьи уши свернуты под подбородком. Боится…

Чарли с каждой секундой чувствовал, как внутри него поднимается вязкая смрадная жижа, впитывается в кровь, бурлит, клокочет, разливается по всему телу. Выше, выше… В голову, в глаза… И наружу. Заполняя комнату под самый потолок.

Ненависть… Нет, не просто ненависть, а с большой буквы. Ненависть, заложенная еще до рождения в его генный код. Часть его организма, притаившаяся внутри, где-то рядом с душой. Душа — для людей, Ненависть — для чужих. Все просто, и все так сложно. Ненависть заставляла убивать, требовала, тащила сквозь тернии, но дознавателю-спец нельзя было лишать жизни. А палачу — можно. Парадокс…

В Чарли впервые сошлись две противостоящие силы. Его долго учили переключаться, подавлять волю то одной специализации, то другой. Однако до поры до времени все это была только теория.

Теория…

Чарли смотрел на брауни, и видел набор слепленных между собой уязвимых кусков плоти. Вот скрытое костной пластиной слабое двухкамерное сердце. Пластину пробить сложно, но при мощном прямом ударе она сама раздавит орган. Чуть выше — легкие и хорошо развитая крестовидная железа. Именно она отвечает за гормональный всплеск, вызывающий вспышки агрессии. Брауни живут очень долго, и в тоже время необычайно плодовиты. А в ритуальных схватках гибнут слабые и неприспособленные к выживанию особи, регулируется численность расы. Если сильным точным ударом ткнуть в эту железу, чужак просто захлебнется гормонами, и спустя пару минут постарается разбить голову о стену. Забавно…

Чарли протянул руку к брауни, и тот весь сжался. Глаза стали еще больше. Парень мотнул головой, вовремя останавливаясь. Нет, нельзя убивать! Не сейчас!

Далее идет сдвоенная артерия, хотя она имеет стенки из мышечной ткани и дополняет слабое сердце. Дублированная система, которую можно разрушить одним мощным ударом. И вот почти у основания черепа сквозь кожу проступает небольшой бугорок — костная чашечка, скрывающая главный нервный центр, важный придаток мозга. О, это настоящий саксофон для дознавателя, виолончель садиста. Сотни чувственных точек, тысячи вариантов боли и страха.

Чарли еще раз мотнул головой, сгоняя черную пелену палача-спец. Его пальцы рывком сжались на горле брауни, медленно выворачивая шею. Чужак начал сопротивляться, но слабо. Цеплялся длинными кривыми когтями за одежду парня, пока тот свободной рукой не отвесил ему по морде. Затем Чарли ухватился за костяную чашечку и потянул на себя. Хрустнули хрящи, натянулась пергаментная кожа…

— Друг…

Слово прозвучало так неожиданно, что Чарли замер. Кто это сказал? Брауни? Невозможно! Чужаков выращивают из генного материала, но никогда не инициируют. Они остаются всего лишь кусками плоти с простейшими рефлексами и инстинктами. Расходный материал для обучения курсантов, не более. Никакого разума.

— Друг…любовь…жалость…

И все же брауни говорил. Говорил слова, понятные человеку.

— Кто тебя научил языку?! — Чарли сильнее дернул чашечку. Та заметно подалась, и брауни взвыл. — Отвечай, безмозглая тварь!

— Друг…пощада, — скулил чужак. — Нет…нет…любовь…

— Как ты смеешь говорить о любви?! — ревел Чарли, нависнув над скрюченным существом. — Грязный, злобный… Ты…Ты…

И тут Чарли вдруг увидел на месте брауни насмерть перепуганную Пулес. Девушка смотрела на него большими заплаканными глазами, бледная, нижняя губа закушена. Она всегда закусывает губу, когда перестает себя контролировать. Он это помнил еще с тех пор, как они впервые встретились в младшей детской группе. Она была пухленькой четырехлетней девочкой со множеством тонких косичек и носила с собой старую пластиковую лошадку, а он — тощий задира с вечно грязными руками и ободранными коленками, который постоянно влезал в разные неприятности. Каким-то чудом они сдружились, и Пулес стала его спасательным кругом, его палочкой-выручалочкой. Всегда и везде.

Губы Чарли сами собой шевелились, рождая давным-давно забытые строчки детского стишка-считалочки. У него перехватило дыхание.

Пулес… Она ведь так часто читала этот стишок, пока они были детьми. Еще задолго до трансформации. Это была их личная тайна. Девочка нашла где-то старый бумажный учебник по культуре чужих цивилизаций, и аккуратно рисовала в нем, по-своему исправляя картинки. Цзыгу, брауни, халфлинги приобретали пестрые человеческие одежды, носили вычурные шляпы и парики, пили чай из красивой посуды. Чужие, как равные… Чужие-друзья… Чушь! Несусветная чушь! За такие мысли на Эбене жестоко наказывали. Если бы не всеобщая любовь к человечеству в общем, и к каждому человеку в отдельности, — их бы просто разорвали на куски. А так была наивная детская тайна, трепетно хранимая мальчиком и девочкой. И тонкая связь между ними.

Обнять чужого… Как такое возможно? Кто это придумал? Разве только для того, чтобы свернуть ему шею.

Друзья… Пальцы Чарли разжались, он отступил назад. Костяшки на руках начали зудеть, из-под кожи показались острые белые заусенцы, а мир затянуло черным покрывалом. Сердце забилось о грудную клетку, кровь ударила в голову, в ушах зашумело. Когда один дает слабину, на его место всегда приходит другой, более решительный и жестокий. Где спасовал дознаватель, вполне уверенно справится палач.

— Курсант третьего этапа подготовки, Чарли Руэло; персональный номер учащегося 30452, - прозвучал вдруг властный голос. — Время первого контакта истекло. Задание не выполнено.

Чарли недоверчиво посмотрел на брауни, затем перевел взгляд на собственные руки. Пальцы уже преобразились, превратившись в инструменты палача.

— Нет! Нет! — вдруг заорал он, и с размаху ударил в стену. Во все стороны брызнула бетонная крошка. — Еще немного! Я все исправлю!

И в следующий момент стена взорвалась. Несколько тяжелых обломков досталось Чарли в грудь, но тот их словно не заметил. Что-то стремительное и неотвратимое ворвалось в помещение, мгновенно преодолев пустое пространство, обрушилось на очередную преграду. Снова полетели куски бетона, пыль, грохот. Еще миг, и все стихло.

Чарли прикрыл нос рукавом. Сквозь пылевую завесу ничего не было видно. Лишь где-то в проломе искрили перебитые провода. Он закашлялся, сплюнул на пол.

— Друг, — послышалось совсем рядом. — Любовь…

Смутный силуэт брауни маячил на фоне рваной дыры, сквозь которую уже кто-то светил фонарем.

— …потому что был челнок, — услышал Чарли обрывок фразы. — Угнали… Да, только-только…

В луче фонаря заплясали вытянутые тени человеческих фигур.

— Любовь, — тихим голосом повторял брауни. — Люб…

— Да пошел ты со своей любовью! — не выдержал Чарли. — Давай! Иди! Ну, иди же! А я посмотрю, далеко ли уйдешь?

Он толкнул чужого в сторону пролома, и тот мгновенно исчез. Брауни все равно был обречен, как мышь в клетке с голодными котами.

Из темноты показалась несуразная фигура, несущая кого-то на руках. Чарли узнал «корявого Билла». Тони безжизненно лежал в объятиях своего андроида, голова парня моталась из стороны в сторону. Семейный талисман спасал маленького хозяина. Как эта железяка вообще почувствовала грозящую ему опасность? И, судя по всему, смогла угнать с площадки челнок? Невероятно…

— Жив? — Чарли протянул руку к Тони, коснулся шеи. Пульс едва прощупывался, а от одежды нестерпимо тянуло меркаптаном.

— Состояние критическое, — проскрежетал андроид, и заковылял еще быстрее. На выходе кто-то попытался забрать пострадавшего, но «корявый Билл» не позволил отнять драгоценную ношу.

И тут снаружи послышались встревоженные крики. Чарли метнулся в пролом, протискиваясь сквозь идущих навстречу добровольных спасателей. Ему на миг показалось, что среди гвалта голосов он услышал короткий знакомый вскрик. Сердце пронзило льдом, и холод ринулся вниз, сковывая ноги.

Быстрее…Быстрее… Еще чуть-чуть…

Толпа в главном зале расступилась, и он увидел, как молодой парень, года на три старше него, прижал к полу брауни. Чужак шипел, извивался, скалил острые мелкие зубы, молотил конечностями. Его глаза полыхали животным бешенством. Парень резко выгнулся, отвел руку в сторону, и быстрым мощным ударом раздробил чужаку грудную пластину, сминая и сердце и легкие, и крестовидную железу. Потом еще удар, и еще. Боец-спец действовал быстро и четко. Тело брауни обмякло, сделалось маленьким, каким-то тряпичным. А он все бил и бил, забрызгивая пол бурыми каплями.

Когда парень закончил убивать, Чарли посмотрел ему в глаза, и увидел свое отражение. Тысячи, миллионы жителей Эбена, связанных вместе совершенной генетической Ненавистью, глядели из темноты этих черных зрачков. Там, в глубине, стояли целые поколения убийц и палачей, слилось воедино прошлое и будущее. И Чарли вдруг содрогнулся. Ему стало страшно за маленькую глупую девочку, которая искренне верила, что у нее могут быть необычные друзья. Просочившись сквозь такой барьер, и любовь и дружба неминуемо переродятся в страх и боль. Глупая, глупая девочка…

Пулес… Чарли дернулся, повел головой. Она должна была быть где-то рядом.

— Эта тварь чуть не оторвала мне ногу, — с хрипом жаловался какой-то старик, зажимая колено. Из-под ладони сочилась кровь, штанина промокла и отвисала. — Есть тут врач?

В груди Чарли защемило. Ледяная волна рванула вверх… Выше… Выше… Поглотила с головой… Он метался среди раненых людей, натыкался на колючие взгляды, поскальзывался на липких кровавых лужах. Спины…Спины…Снова кровь…

— Бедная девочка, — сказал кто-то. И мир остановился… Чарли перестал дышать…

Она тонула в липком алом озере возле информационной консоли, едва удерживая ослабшими руками собственные внутренности. Серое лицо, неподвижная маска…. Человек в комбинезоне врача склонился над ней, раскрыл пластиковый контейнер, сделал несколько уколов. Затем положил на живот толстую повязку и подключил реанимационный блок.

— Пощади… — выдохнула Пулес. — Пощади его… Это я виновата… Инициировала их всех…

Врач склонился еще ниже, вслушиваясь в шепот. Но девушка смотрела только на Чарли, и в глазах ее сквозь пелену боли проглядывали огоньки звезд. Тех самых звезд, что так не хватало на сером небе Эбена, тех, что скрывал защитный барьер. Она беззвучно шевелила губами, и лишь один Чарли слышал ее слова.

Глаза Пулес закрылись, голова упала на бок.

— Пулес! — Чарли метнулся к девушке, но врач грубо отстранил его.

— Ты врач-спец, парень? — строго спросил он.

Чарли помотал головой.

— Тогда оставь заботу о подружке специалистам. В наш век люди не умирают. Через месяц-два она выйдет из госпиталя, и вы снова…

— Она натуралка, — выдохнул Чарли, и закусил губу.

— Что? — врач осекся. — Что ты сказал?!

— Она натуралка! — Чарли сорвался на крик. Сквозь глаза будто протаскивали колючую проволоку. — Натуралка! Ясно?! Ее не спасти!

Вокруг все замерли. Многие лица осунулись, глаза потухли…В умирающем теле не было стабилизированного генетического кода. Организм, который невозможно восстановить в первоначальном виде. После реконструкции — это уже будет совсем другой человек, другая Пулес.

Рядом с Чарли появился Наставник Райб, тихонько коснулся локтя.

— Ее отец всегда хотел, чтобы дочка была свободна, — голос Наставника дрожал. — Упрямец. Он пошел против Церкви, против моей воли. Он говорил, что специализация сковывает людей самыми крепкими цепями. И он сделал ее уязвимой…

Чарли смотрел, как тело девушки аккуратно кладут на носилки. Реанимационный бокс тихо попискивал, подоспевшие медики разгоняли любопытных. Она таяла, она исчезала из его жизни навсегда… Самый свободный человек Эбена, так никогда и не познавший Великой Ненависти. — Я узнал, что у меня… — Чарли изо всех сил сжал кулаки, бросил взгляд на валявшееся в стороне раздавленное тело брауни. Чужак смотрел на него стеклянными глазами, и… улыбался.