Имперский детектив КРАЙОНОВ. ТОМ II

Глава 6

Я стою и понимаю: пауза, которую я себе позволил, уже затянулась.

В голове успело пролететь куда больше, чем несколько секунд, но снаружи это выглядит как неловкая тишина перед ответом — а такую тишину в этой ситуации терпеть нельзя. Но прежде чем открыть рот, я смотрю на троих перед собой — и каждый из них говорит со мной без слов.

Ксюша.

Она ждёт того самого ответа, который для неё очевиден. Она даже не пытается его скрывать — глаза выдают её раньше любых слов. На публику я могу делать вид, что ничего не замечаю, могу играть в холод, могу прятать эмоции под привычной сухостью, но правду я давно прочитал. И знаю: сейчас одно моё слово может стать либо поддержкой, либо ударом.

Женёк.

У него напряглись скулы, пальцы побелели от хватки. Он хочет вмешаться, хочет вытащить меня из этой ловушки, но понимает: не его бой, не его поле. Он даже шутку вставить не может — слишком тонко чувствует, что одна неправильная фраза обрушит всё. В нём сейчас больше верности, чем ему самому кажется.

И Демид.

Стоит и наблюдает с удовольствием человека, который сам расставил фигуры на доске. Он видел наш вход. Он видел момент, когда вручил Ксюше цветы. Он видел мою паузу. И теперь смотрит, как всё это сыграет. Это не искренний интерес — это контроль. Это расчёт.

«Ладно… отвечай», — думаю я. Ответ у меня уже сформирован. Осталось только выдохнуть.

Евгений, войдя в VIP-комнату, с самого начала понял: что-то здесь не так. Поведение нового знакомого — Демида — заставило его вспомнить то, что он всю жизнь старался не возвращать в память. Он сам не любил такие триггеры: один неловкий жест, один чужой взгляд — и прошлое внезапно поднимается из глубины, как будто никогда никуда и не уходило.

Он видел, как тот пожал руку Роме тогда у канцелярии. Видел, как что-то в этом действии было лишним. Неправильным. Как будто рукопожатие было только ширмой. И вот теперь та же холодная игра началась здесь — с цветами, с вопросом, с расстановкой людей по местам.

Это напомнило Женьку о той жизни, от которой он ушёл. Не потому, что она была ужасной, нет. Просто там были люди, с которыми не нужно встречаться. Не враги — просто те, к кому не хочешь возвращаться.

Когда он вошёл в зал и увидел пару знакомых лиц, он даже шаг сбавил.

Тихо, не привлекая внимания, спрятался за Ромой — пусть лучше подумают, что он один из обычных гостей, лишь бы не узнавали. Он надеялся, что они не заметили. Очень надеялся.

Но, несмотря на это, он чувствовал себя здесь не чужим. Нет, он вырос в таких местах. Он знал подобные залы, подобную манеру поведения, подобные разговоры. Он просто давно выбрал другую жизнь. И та другая жизнь, где пахнет машинным маслом, а не дорогими духами, где спорят о выхлопе, а не о политике, оказалась ему куда ближе.

А сейчас — рядом с Ромой и Ксюшей — он нашёл то, чего не ожидал.

Настоящее. Они оба стали для него своими.

Роман — со своим странным взглядом на мир, с умением распутывать узлы там, где другие даже не видят верёвки.

Ксюша — со своей живостью, колкостями, с тем, как она всё это время вытаскивала себя из ямы.

И он привязался к ним сильнее, чем хотел признать.

После того, как он прошел клятву о неразглашении в канцелярии, ему нужно было оформить и трудовой договор. Рома, как обычно, не хотел иметь дело с бумагами — отдал всё Ксюше.

И Ксюша увидела его анкету. Настоящую. Ту, что отправляется в канцелярию. Она знала, кем он является на самом деле. Но посмотрела так, будто не увидела ничего лишнего. И больше ни словом, ни жестом дала понять Роме, что держит в руках небольшой секрет. Не тайну — просто часть его биографии, которой никому не хотелось бы светить.

Это стало маленьким немым соглашением между ними.

Он видел, как Ксюша смотрит на Рому. Это уже было не просто «интересно работать». Это была влюблённость — такая, какая бывает только в двадцать: яркая, неровная, дерзкая.

Он видел и то, как Рома, этот сухарь, упорно делает вид, что ничего не замечает. Хотя по глазам было видно: не хочет ломать её. И не хочет обещать то, что не может дать.

А теперь — эта сцена.

Цветы.

Провокация.

Вопрос, бьющий точно по больному месту.

Женя на мгновение вышел из воспоминаний и снова увидел Демида. Того, кто наслаждается чужим дискомфортом. Кто ставит Рому в неудобное положение. Кто играет Ксюшей.

И ему, честно, хотелось дать этому красавчику в морду.

Но это был не его бой.

И он стоял, сжав челюсть, понимая: Рома должен справиться сам.

Я сделал шаг — самый обычный, ничем не примечательный, но именно он должен был поставить точку во всей этой затянувшейся паузе. Набрал воздух в лёгкие, уже готовясь произнести то самое слово, которое и должен был произнести. Всё.

Время пошло.

И в тот же миг, синхронно со мной, шагнула она.

Ксюша уверенно потянулась к букету, перехватывая его так, будто это был не подарок, а щит, который она ставит между мной и Демидом. Повернулась, подняла подбородок — и я увидел, что она тоже раскрывает рот, собираясь говорить первой.

Она сделала это специально. Она решила ответить за меня. Ответить там, где я должен был произнести своё.

Всё было подготовлено заранее.

Сейчас Демид смотрел на Романа с откровенным удовольствием.

Он любил такие сцены — когда люди оказываются в неудобном положении, не знают, куда себя деть, кому что ответить и как выкрутиться, не потеряв лицо. Любил наблюдать, как пауза между вопросом и ответом превращается в петлю, а каждый лишний вдох только сильнее затягивает её на шее собеседника.

И ради этой конкретной паузы он поработал очень тщательно.

Маг иллюзий — слишком ценный ресурс, чтобы надеяться на случай.

Маги в Империи вообще стоили дорого, а иллюзионисты и ментальщики — вдвое дороже. Боевого мага, вроде него самого, всегда можно заменить: винтовкой, автоматом, ракетой, на крайний случай — десятком хороших стрелков. Сила есть сила, она восполнима.

А вот такой человек, как Ксюша, — нет. Иллюзии и работа с восприятием — это не про мощь. Это про контроль. Про проникновение. Про управление ситуациями, в которых грубая сила только всё ломает.

Он собирался становиться Императором теневого мира Империи.

Подмять под себя всю криминальную часть, выстроить свою невидимую вертикаль, заставить и контрабандистов, и бандитов, и подпольных дельцов играть по его правилам. Для этого ему нужны были не просто бойцы. Ему нужны были такие, как Ксюша.

Готовиться он начал задолго до сегодняшнего вечера.

Сначала была не она — сначала была её мать.

Та самая дура, та самая «овца», которая пятнадцать лет назад вместе с родом потеряла статус, но так и не догадалась смириться с этим. Большинство опальных аристократов в таких ситуациях предпочитали исчезнуть: сменить фамилию, уехать из города, уйти в глубинку, устроиться на обычную работу и сделать вид, что никакого титула никогда не было.

Пережить падение, зацепиться за нормальную жизнь и больше не подставляться.

Авдосья пошла другим путём.

Может, она и не была по-настоящему глупой, но тщеславной была до мозга костей.

Ей хотелось, чтобы её любили, чтобы вокруг неё собирались люди, чтобы в доме шумели вечеринки, чтобы она чувствовала себя центром маленькой вселенной. Ей было важно ощущать, что Империя крутится вокруг неё, а не она внутри Империи.

В собственной голове она всё ещё оставалась графской супругой, «почти аристократкой», даже когда по факту была никем. И долгие годы позволяла обращаться с собой соответственно — как с куском мяса, как с экзотическим лакомством на столе у тех, кто мог себе позволить необычную игрушку.

О ней Демид узнал случайно.

Один из баронов, который регулярно наведывался к Авдосье «по личным делам», за бутылкой обронил почти шутя: мол, есть в Серпухове особа, которая своим «межножечным аппаратом» уже успела пропустить через себя половину местной аристократии и ещё приличный кусок соседних городов. И при этом у неё полно контактов, связей, слухов, пересудов — всего того, что привычно проходит через постель, а не через официальные приёмные.

Для Демида это прозвучало как приглашение.

Он очень быстро понял, насколько удобно иметь такую женщину в качестве связной точки.

Никаких лишних вопросов: к Авдосье ходили все и по самым разным причинам. Один аристократ пришёл развлечься, получил то, за чем шёл, а заодно — нужную информацию, завуалированное предложение, предупреждение или намёк от человека, которого пока никто не знал как Тёмного Императора.

Пара сотен тысяч, перекинутая ей за услугу, — мелочь по сравнению с удобством и безопасностью. На неё никто не смотрел серьёзно, и именно поэтому она идеально подходила под его задачи.

Так всё началось.

А потом он узнал о Ксюше.

Оказалось, что у этой тщеславной, упрямой женщины есть взрослая дочь. И не просто красивая девчонка с аристократическими манерами, а маг. Причём маг с очень специфическим даром. В тот момент все первоначальные схемы изменились.

Он начал собирать досье на Ксюшу отдельно.

Подробно, почти педантично. Кто видел, где училась, как двигается, как разговаривает, что за люди вокруг, что любит, что не терпит. Параллельно он всё так же использовал Авдосью как удобный передатчик, но центр интереса постепенно сместился. Теперь его интересовала не женщина, по которой прошлись аристократы, а та, кто росла рядом и научилась выживать в этой среде.

Особняк Авдосьи оказался для этого идеальной площадкой.

Дом был большой, красивый, хорошо подходил под любые торжества. К тому моменту уже висело объявление, что «в поместье можно провести праздник». Демид, не раздумывая, начал арендовать его под вечеринки. Для него это было сразу несколько ходов в одном:

это объясняло происхождение денег Авдосьи — те самые средства, которые она якобы тратила на борьбу с «болезнью», о которой знали многие аристократы;

это давало официальную картинку: праздники, гости, музыка, всё прилично, никакой грязи, всё, как любит высшее общество;

это позволило ему без лишнего шума наблюдать за Ксюшей и теми, кто её окружает.

Болезнь, про которую все говорили, была удобной легендой. Формально её «лечили», собирали деньги, сочувствовали.

На данный момент Авдосья уже давно спрятана в надёжном месе, и Демид до сих пор прикидывал, что с ней делать дальше: вытащить снова на свет в качестве ещё одной пешки, которую можно будет скинуть при первом удобном случае, или оставить в подполье, как запасной инструмент на чёрный день.

Ксюшу же он изучал тщательно и аккуратно.

То, как она работала с иллюзиями, ему нравилось.

Большинство магов её специализации умеют либо менять собственную внешность, создавая образ другого человека, либо размывать контуры и заставлять мозг окружающих просто не замечать их.

Ксюша же умела больше. Она могла наложить иллюзию на себя и выглядеть как другой человек, а в следующий миг — сменить маску и превратиться в обычный предмет. Мусорный бак. Коробку. Ящик. То, по чему глаз скользит и не цепляется.

Так она и дурила всех тех детективов, которых нанимал Драгомиров.

Сначала Элизабет, убегающая в подворотню. Потом — тишина и пустой проход. Охотник заходит следом, осматривается, не видит никого и уходит, уверенный, что упустил цель где-то раньше. Никому и в голову не приходило, что буквально в двух шагах от него стоят и смотрят ему в спину — урна, контейнер или неприметная коробка, в которую так удобно превратить себя, если умеешь.

Такой ресурс терять было нельзя. Он видел в Ксюше не только инструмент, но и перспективу.

И тут появился этот чёртов детектив.

Роман вывернул часть схемы наизнанку, подставил под удар людей, которых Демид привык считать расходным материалом, и главное — вмешался в момент, когда оставалось сделать всего пару шагов до окончательного захвата.

Ещё немного — и Ксюша оказалась бы в его руках. Не в буквальном смысле, нет. Скорее — на контракте, в системе, в той невидимой паутине, которая уже сплеталась вокруг аристократии. Её можно было бы продавать тем, кому нужны её способности. Предоставлять услуги «под ключ» тем, кто готов платить за идеальные исчезновения и безупречные маски.

Встреча у канцелярии не была случайной прогулкой. Он поехал туда не только ради детектива. Он хотел увидеть их рядом: Романа и Ксюшу. Хотел посмотреть, кто кем управляет, кто на кого опирается, кто кого защищает. Заодно — проверить, не переоценил ли он самого Романа, и правда ли тот стоит всех затрат, которые уже были вложены в эту игру.

А сегодняшняя ночь была логичным продолжением.

VIP-комната в «Чёрном Лебеде» досталась ему непросто.

Пришлось поднять несколько контактов, про которые он надеялся не вспоминать ещё пару лет.

Пришлось показать, что у него есть выходы на тех, кто обычно не обслуживает «просто баронов». Пришлось заплатить — и деньгами, и обещаниями. Он прекрасно понимал, что этим немного подставляет себя: слишком раннее проявление настоящих связей всегда оставляет следы. Но ради такой партии стоило рискнуть.

Он подготовил зал, продумал меню, заказал те блюда, которые, по информации из досье, Ксюша ела с удовольствием. Учёл, какие фрукты она предпочитает, какие напитки не вызывает у неё неприятия, какие цветы она не выбрасывает на следующий день.

Взял огромный букет — сто двадцать одну розу, букет из длинных, ровных, дорогих цветов. Для кого-то это просто понт. Для него — часть рассчитанного хода. Если она хотя бы чуть-чуть похожа на свою мать, деньги и внимание аристократа должны были сработать.

А затем она вошла.

Не распущенная, не кричащая, не одетая так, как одеваются девушки, готовые продаться за первый же взмах кошелька.

Платье — да, сексуальное, подчёркивающее фигуру. Но при этом не вульгарное, не откровенное до пошлости. В этом был вкус. В этом была голова. В этом была та разница между «овцой, которая считает себя графиней», и девушкой, которая выросла в этой кривой среде, но не перестала думать.

В тот момент у Демида и родилась мысль, которая сама по себе показалась ему забавной.

Почему бы не рассматривать её не только как ресурс?

В прошлой жизни он годами ловил преступников. Внедрялся в банды, налаживал контакты, жил под чужими именами, ходил по тонкому льду. Он видел, как сажают наркобаронов, как громят организации, как по телевизору показывают задержания, сопровождая их пафосными речами. И каждый раз всё заканчивалось одинаково: в заголовках сияли имена пойманных, а не того, кто проделал всю грязную работу.

Ни разу за всё время он по-настоящему не получил того признания, которого считал себя достойным.

Максимум — рукопожатие куратора, сухое «молодец, отлично справился», лёгкий удар по плечу. И всё. Дальше — новый объект, новая разработка, новые годы, которые он тратил без права на собственное лицо и собственную жизнь.

Здесь он решил, что будет иначе.

В этом мире он не станет тем, кто гоняется за теневыми империями. Он станет самой тенью. Тем, кого не ловят. Тем, кто живёт так же, как те, за кем он бегал раньше, но не повторяет их ошибок, потому что слишком хорошо помнит каждую. С теми знаниями, что у него есть, он мог поднять свою Тёмную Империю — выстроить всё так, чтобы никто не смог безошибочно ткнуть в него пальцем.

В газетах его имя, возможно, так и не появится. Но оно будет звучать в шёпоте по подвалам, в курительных комнатах, в тех переговорах, которые не записывают ни на одну камеру. Его будут знать как человека, который держит в кулаке весь теневой мир Империи.

А у Императора должна быть Императрица.

Не факт, что Ксюша когда-нибудь станет этой фигурой. Не факт, что он вообще позволит себе настолько человеческую слабость. Но на первое время она подходила идеально. Молодая, красивая, с головой на плечах, с редким даром. Да и в целом — «ничего такая».

И сейчас, наблюдая, как она делает шаг вперёд, забирает у него букет и встаёт между ним и Романом, собираясь отвечать за детектива, Демид чувствовал только нарастающее удовлетворение. Партия шла не так, как он изначально расписал, но от этого становилась лишь интереснее.

Я смотрел на Ксюшу, которая своим шагом уже чуть прикрыла меня, словно намеренно встала между мной и букетом. Она первой открыла рот — и стало понятно, что отвечать собирается за меня.

— Демид, мне очень приятно твоё внимание, — сказала она спокойно, без жеманства. — Но, наверное, лучше сразу расставить все точки над «i». Я недавно потеряла мать, и сейчас я не готова ни к каким отношениям.

Она говорила ровно, не повышая голоса, лишь чуть крепче перехватив стебли роз.

— И, пожалуйста, не думай, что я пытаюсь спасти своего начальника от неудобного вопроса, — добавила Ксюша. — Я просто хочу, чтобы ты правильно понял: цветы я приму, но ты не должен воспринимать это как знак согласия или взаимности.

— Разумеется, — мягко ответил Демид. — Ни в коем случае. Это просто подарок. Я всего лишь хотел бы ухаживать…

— От самого факта ухаживания, признаюсь, тоже отказываться не собираюсь. — прервала его Ксюша. — Я не в праве тебе это запрещать.

Он улыбнулся, будто сделал безобидный комплимент. Я уже собирался вмешаться — хотя бы формально обозначить свою позицию, — когда дверь в VIP-комнату распахнулась без стука. Это само по себе было странно: в заведениях такого уровня персонал привык прежде всего стучаться, потом уже появляться в поле зрения.

На пороге стоял официант.

Вид у него был откровенно взволнованный: плечи чуть приподняты, пальцы сжаты в замок, взгляд дёрнулся сперва на Демида, потом на меня, потом на Ксюшу. Растерянность, страх, попытка одновременно извиниться и выполнить распоряжение.

Профайлинг щёлкнул автоматически: что бы ни случилось, для обычного рабочего это — явно выше штатной ситуации.

— Простите, что прерываю, господа, — начал он, торопливо сглатывая. — И прошу прощения за то, что вошёл без стука. Но… обстановка такая, что у меня просто нет другого выхода.

Я молча кивнул: продолжай.

— Ресторан… временно закрывается, — выдохнул он. — Точнее, будет опечатан. Здесь произошло… неприятное происшествие. У княжны Змеевской украли колье с зелёными бриллиантами. Сейчас никого не выпускают и никого не впускают. Прошу вас пока оставаться в комнате. Ваш заказ уже готовится, мы всё принесём как положено, но, к сожалению, до тех пор, пока преступник не будет найден, мы не имеем права вас отпускать.

Он ещё раз нервно оглядел нас и, будто оправдываясь, добавил:

— Мы понимаем, что вы тоже аристократы, но княжеский род… сами понимаете. Княжна оставила прямое распоряжение: ресторан закрыть, гостей удержать до окончания проверки. В дальнейшем вы сможете подать свои возражения или жалобы — это тоже её слова. Но сейчас она не готова рисковать реликвией рода и выпускать кого-либо, пока не станет ясно, где украшение.

— Канцелярия? — уточнил я.

— Уже поднимают по тревоге, — кивнул официант. — Вокруг ресторана скоро будут их люди. Никого не впустят и не выпустят.

Он ещё раз коротко извинился и, получив от нас молчаливое согласие, вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Я проводил его взглядом и невольно усмехнулся про себя. Очень интересные новости. Похоже, у меня намечается возможность подзаработать.

«Парень, — подумал я, глядя на закрытую дверь, — ну почему ты не зашёл сюда полминуты назад? Всего того, что сейчас произошло, могло бы просто не быть. В сотнях книг и сериалов, что я когда-то просматривал в прошлой жизни, ровно в этот момент должен вломиться официант, выкрикнуть свою новость — и аккуратно разрубить все неудобные вопросы. Но нет. Ты пришёл именно тогда, когда всё уже проговорено и расставлено».

Честь, строго говоря, Ксюша мне не подпортила.

Она сделала красиво, аккуратно, тактично — как умный человек, который понимает, в какой ситуации мы все оказались. Но лёгкий осадок всё равно остался. Придётся потом отдельно это разгребать, проговаривать. Хотя Ксюша девочка не глупая, наверняка сама всё прекрасно понимает. Очень хочется на это надеяться.

А пока… я отчётливо чувствовал, как в воздухе формируется новое дело.

Украденное колье княжны Змеевской, опечатанный ресторан, канцелярия и полный зал аристократов, которых нельзя выпускать.

И я — детектив, который по странному стечению обстоятельств оказался внутри.

Похоже, следующая глава моей жизни начнётся не с романтики, а с расследования. Что, впрочем, куда ближе к моей норме.