Индийские письма

Брамин Сомадева из Бомбея пишет Пандиту Гаури Шанкаре в Сербию

Шри Кришна шаранам мама. Ом.

Когда бхикшу Кумара Рам вошел в наш дом, доктор Какусанда еще пламенно вещал о буддизме как единственной истине и единственном пути. Кумара его внимательно слушал, сидя скрестив ноги, молчаливый и неподвижный, как статуя, и спокойный, как бог Индра. А бог Индра равно спокоен и когда мечет громы на землю, и когда ласкает светом с вышины.

— Разве и ты не так думаешь, бхикшу? — спросил Кумару доктор.

— Я не буддист, — сказал Кумара, — но готов стать им, если ты убедительно ответишь мне на три вопроса.

— В высшей степени охотно, только говори.

— Первый вопрос: выделял ли себя Гаутама Будда как единственного татагату[54] или признавал, что и до него появлялись спасители, подобные ему, и что после него появится еще один и последний спаситель по имени Майтрея?

— Действительно, Будда говорил, что до него появлялось много будд и что после него придет еще один и последний спаситель по имени Майтрея.

— Если это так, тогда мы должны в первую очередь знать учение всех прежних будд.

— Не вредно было бы знать это.

— Конечно, не вредно, но и не полезно, — сказал Кумара, — поскольку и сам Гаутама ссылался на прежних аватар и признавал и заимствовал их учение о карме, дхарме и реинкарнации.

Тут Кумара замолчал и взгляд его застыл, будто он возносил в уме какую‑то молитву. И тогда сказал:

— А сейчас второй мой вопрос. Признаешь ли ты Веданту?

— Не признаю, — ответил решительно доктор. — На что нам Веданта, если Гаутама сказал все, что нужно сказать? Упанишад довольно и без Веданты.

— Нельзя противоречить самому себе и принижать Будду.

— Как это?

— А вот как. Ты только что сказал, что не вредно знать добуддийскую науку. А эта наука – только в Веданте. А сейчас ты отрицаешь необходимость Веданты. Далее, разве ты не принижаешь Будду, когда не признаешь то, что он признавал? А он признавал Веданту и всех прежних будд и аватар, которые в Веданте изложили учение о карме, дхарме и реинкарнации.

Тут доктор закусил губу и решительно заявил:

— Гаутама, и — довольно! Никто нам больше не нужен ни до, ни после него.

— Жаль, что ты не удовлетворил меня твоим ответом. А сейчас, доктор, вот мой третий вопрос. Гаутама Будда предсказал появление одного будды после себя, причем последнего, по имени Майтрея. Это ты сам уже признал. И не мог не признать, когда это написано в изречениях Гаутамы. Сейчас, говоря, что нам никто не нужен ни до, ни после Гаутамы, ты противопоставляешь себя своему учителю, который сказал, что придет Майтрея.

Тут доктор опять гневно закусил губу. А Кумара продолжал:

— Я спросил тебя, доктор, сначала, признавал ли Гаутама прежних будд, а ты отвечал, что да, но они все не нужны, только Гаутама нужен. Тогда я спросил тебя, признаешь ли ты Веданту, и ты отвечал, что не признаешь, хотя Гаутама учился на Веданте. Наконец, я спросил тебя, предсказывал ли Гаутама нового и последнего будду после себя, Майтрею, на что ты согласился, однако выразил убеждение, что никто из инкарнаций будды ни до, ни после Гаутамы не нужен. «Гаутама, и — довольно». Так ты сказал. Вывод ясен: ты не признаешь прежних будд, которых было около двадцати до Гаутамы; не признаешь Веданту и не признаешь Майтрею, последнего татагату, спасителя мира.

Услышав эти слова, доктор Какусанда вскочил и сказал:

— Вы, бхикшу гималайские, живете в лесу и не знаете жизни. Может, вы не будете учить меня?

Увидев, что он рассердился, Кумара замолчал на пару минут, а потом сказал ему мягко и с сочувствием:

— Дорогой доктор, я не хотел причинить тебе боль. У нас на Гималаях есть такое правило среди монахов: как только кто‑нибудь в споре об истине и пути разозлится, все прекращают говорить об этом и начинают самый обычный разговор об обезьянах, тетерках и бабочках. Итак, если хочешь, я расскажу тебе об удивительных чудесах из жизни обезьян, тетерок и бабочек.

Ануширвана, который до этого момента внимательно следил за спором двух ученых людей, услышав эти последние слова монаха, вскочил, захохотал, стал топать ногами и аплодировать. Мы вынуждены были просто вывести его на улицу.

Я, как хозяин, чтобы вернуть благое расположение гостей друг к другу, пригласил их на прогулку по моему саду, а потом на завтрак. Но доктор Какусанда учтиво отказался и покинул нас.

Могу сказать тебе только одно: и это происшествие, как и все, что мы сейчас переживаем, с очевидностью свидетельствует о том, что Индия пребывает в небывалом брожении и хаосе. Кто ее спасет, я не знаю. Вся она качается, как пьяный человек.

Преданный тебе Сомадева

35