Иней Рождества

В лесах, в горах, на берегу реки,

где ветр и пламя исполняют танец,

где движутся к востоку мотыльки,

как вереницы странников и странниц,

в слезах любви, в сиянии очей

(так дети спать укладывают кукол)

собор каштана с сотнями свечей

возносит к небу свой зелёный купол.

В пустынях тел, во сне, во тьме ночной,

среди растений и жилых массивов,

где снова тварь в ковчег приводит Ной

и где кричит многострадальный Иов,

где падший ангел ловит птицу Рух,

чтобы её во сне увидел инок, —

там ночью лёгкий тополиный пух

летит на юг, свивается в ложбинах,

едва мерцает в воздухе, забыв

отчизну, Бога, прежнее жилище,

летит туда, где Иов, еле жив,

один как перст сидит на пепелище.

Я, как каштан, зажгу свою свечу,

как человек, персты сложу щепотью,

как лёгкий пух, над миром полечу,

касаясь смерти невесомой плотью.

Опять раздастся шумный голос вод,

вздохнёт земля, в ночи запляшет пламя,

в невидимый воздушный хоровод,

как тень, войдёт всё то, что было нами.

И Ной возьмёт топор за рукоять,

чтоб ощутить древесной плоти мякоть,

и будут звёзды плакать и сиять,

а детские глаза — сиять и плакать.