Инженер и Княгиня

Глава 07 Новые успехи…

А далее рабочий день меня прошёл как обычно. Я в отделе никому ничего не сообщил ни о кубике, ни стиральной машине. Хотя, похоже, слухи уже начали распространяться, пока только о моих музыкальных делах. Уже до многих коллег дошло, что часть музыки, исполняемая в ресторанах, моя. Оказалось, что и в прошлый раз в «Кавказском» находились работники завода, знавшие и меня, и Ингу.

— Слава, всю ту музыку, что исполняли ты и твоя жена, вы написали сами? — обратилась ко мне член профкома Лена Ковалёва, тоже как бы технолог, но больше любившая шастать по цехам для вида. Не лучшая работница, но красивая и глазки умеет строить. Хотя, и разведённая. Но ей уже за тридцать лет, и она мать двоих детей. Старший сын и в школу пошёл. И дочке лет пять.

— Да, Елена Петровна. Балуюсь иногда. Вроде, и получается?

— А на «Голубом огоньке» и «Песне года» тоже вашу музыку исполняли? А то там называли ещё Светлану Павлову?

— Это, Елена Петровна, моя тётя, старшая сестра отца.

— Товарищи! Наш Слава — знаменитость! — заявила женщина! — Это его музыку передают по «голосам». Слышь, Слава, там говорят, что тебя у нас в Союзе зажимают!

Вот женщина! Разве в таких вещах признаются?

— Не знаю, Елена Петровна. Мы с женой «голоса» не слушаем. У нас в общежитии только общая радиоточка. И телевизор мы купили только перед Новым годом.

— Ну, ты же в Венгрии был? Будто и там концерты устраивал?

— Да, вместе с оркестром военного гарнизона, четыре раза. Так я музыкальную школу заканчивал, и гитару, и пианино изучал. И Инга, и тётя тоже. Так что, кое-что можем.

— Слава, скажи, а много музыки вы с женой и тётей написали? — спросил Сёмин Егор Нилович, начальник нашего технологического бюро. — А то, слышал, что и в других ресторанах часто вашу музыку исполняют. И всё время разную.

Ага, слышал? Как будто он сам в рестораны не ходит?

— Пока около шести десятков произведений. Часть записана, но по телевидению не передавалась. Слышал, что кое-что исполняют на концертах Хиль и Сенчина. Вот их на Новый год и показали.

— Точно, ты, Слава, композитор! Спой что-нибудь! — и Лена тут же достала отделовскую гитару. Как всегда, валялась на шкафу.

Что же, спел, и как раз «Эммануэль» и «Если б не было тебя». Чтобы точно прониклись.

— Вот, Слава, тебя и передавали! Как раз эти песни! А ещё твою жену. Тоже про любовь на французском пела. — сделала заключение женщина. — Надо же, и ты таился! Скажи, а чего ты сначала у неё в отделе был, а потом резко к нам перешёл? Говорят, часто ругаетесь? У вас в общежитии все об этом толкуют. Неужели гуляет?

Вот беспардонная женщина! И соседи хороши! Хотя, конечно, сам виноват. Аккуратнее надо было себя вести!

— Да, нет, Елена Петровна. Просто слишком горячо обсуждаем, кто главнее в семье — муж или жена? Пока боевая ничья получается. Но, вообще-то, я и сам сторонник равноправия.

Тут коллеги заулыбались. У всех это вечный спор.

Да, меня разоблачили. Но устраивать концерт в отделе или ходить по гостям я сразу отказался. Я же не скоморох какой, чтобы всех развлекать. И так уже Вячеслав в Ингиной тусовке этой ролью нехило отметился. Ладно, что хоть её там добился. Правда, до сих пор воюю и удержать у себя пытаюсь.

Далее и вся рабочая неделя быстро пролетела. Теперь в отделе я стал вроде куклы для разглядывания. Много кто к нам заглянул, и больше молодые женщины и девушки. Некоторые мне даже открыто глазки строили. Если бы пожелал, вполне мог служебные романы с ними начать. Но… мне хотелось к Инге.

К сожалению, в конце этой недели у меня неожиданно случился и мелкий конфликт с частью коллег по работе. Хотя, не с моего, а других отделов. Я не курил, а просто проходил мимо, но, услышав откровенно антисоветские высказывания из уст одного молодого парня, хотя, тоже одетого, как и я, в импортные шмотки, сильно удивился. Он явно рассказывал что-то услышанное из «голосов». И ведь внимательно слушали. Десяток парней и мужчин постарше, и все инженерно-технические работники или ИТР, встали на площадке аварийной лестницы, Часть, действительно просто курила, другие травили байки, и никто не пытался его остановить. Но я не выдержал и решил сделать замечание.

— Так, дорогой, конечно, не моё дело, но прошу в дальнейшем при мне антисоветизм не разводить. То, что тут обсуждается, ни по телевизору не передавали, ни в наших газетах и журналах не печатали. Так что, это явно из «голосов».

— Слышь, ты, «совок», шёл мимо, так и топай далее. Чего пристал? Может, ещё и на нас настучать побежишь?

Никогда не любил это выражение, так и парень не на того голос поднял. Не той весовой категории, не той…

— Вообще-то, дружище, я не «стукач». — Тут я как бы невольно отступился и, не удержавшись на месте, с ходу врезался в своего обидчика. А что, отработано хорошо, и трудно будет доказать, что напал осознанно. Случайно упал, очнулся, не гипс, конечно, но в другого ударился. Заодно парень получил и пару резких ударов в живот и вбок, как раз по чувствительным местам, что аж согнулся наполовину, так ещё и руки приложил к этим местам. Инстинкт, что делать! — Ой, извини, пожалуйста, споткнулся и не удержался. Я нечаянно! Вот, точно, не хотел!

Но парень уже всё понял!

— Смотреть под ноги надо! — с трудом выдохнул он. Неплохо ему досталось! Но я с ним ещё не закончил.

— Смотрел, да на тебя отвлёкся! Красиво пел. Всё-таки, дорогой, и слова выбирать надо! — Присмотревшись к парню, я его узнал. Судя по разговорам коллег, вроде, и «подстукивал»? — Э, дорогой, а ты не для меня начал эти разговоры? Знаешь, я же из «бывших», мне такое слушать нельзя. Между прочим, я кровь за Родину проливал и медалью «За отвагу» награждён. А ты, вроде, даже от армии откосил? Иди-ка, дружище, к себе на работу и больше тут не отсвечивай! Матчасть изучай, либераст! Знаешь, на Западе ты нахрен никому не нужен. И инженер хреновый, и языки плохо знаешь. Что там будешь делать? Начнёшь антисоветчину толкать на «голосах»?

Но тут части собравшихся моё вмешательство не понравилось. Чуть до массовой драки не дошло. Я бы врезал наиболее ярым, но большая часть любителей антисоветчины конфликта не хотела. Хотя, и они, к сожалению, не на моей стороне были. Кто-то из них опять меня и «совком» обозвал. В общем, оказалось, что тоже либерасты.

Вот так и начиналось загнивание советской верхушки. Блатные, дети прежней верхушки — карьеристы и прочие проходимцы, в душе уже поголовно антисоветчики, все наверху, в тёпленьких местах, устраивались, а в массы толкали «политику партии и государства». И, конечно, огромную роль тут играла «гнилая интеллигенция». Она и была гнилой, и именно та часть, что наверху, самая подкормленная и возвышенная. А так, смешно получилось — глупый «бывший» полез защищать советскую власть. Хотя, меня, накаченного частническим мировоззрением из будущего, нахватавшегося и ярых либеральных идей, вполне можно было считать антисоветчиком. Вот и музыку всё толкал западную. Ну, тут просто воровской инстинкт хватать то, что лучше и дороже продаётся. Как раз сейчас я смогу подкормиться на Западе сытнее и нажить себе небольшую подушку безопасности. А то потом окажусь голым и беззащитным.

Выходные дни мы с Ингой провели дома. Как-то незаметно и похолодало. В начале января температура держалась около нуля градусов, а теперь и днём доходило до минус пятнадцати. Ночью было чуть холоднее. Хотя, и сырость сильно надоела. Мы и гуляли, но много занимались сочинительством. Дошли до середины повести, но часть требовалось переписать. Хотя, так всегда. Не раз придётся. Хотя, и отдыхали. Новости, вот, смотрели по телевизору. Оказалось, что наш советский «Луноход-2» бороздил лунные моря. А в Америке Ричард Никсон стал во второй раз стал президентом. Честно говоря, кто там у них как бы у руля, никогда ничего не решало. Мне не надо было говорить, что США управляли олигархи, и это страна всегда проводила враждебную СССР и России политику. Разные периоды потепления и охлаждения отношений на общее состояние дел в целом не влияли. Шумиха, да, стояла, но ничего серьёзного.

Вот воскресенье нас позвали на небольшие посиделки в узком кругу. Оказалось, к нам в четвёртую, свободную комнату в пятницу вселилась очередная семейная пара. Молодожёны — среднерослый и крепкий Андрей и малышка Надя Малаховы, ровесники Инги, инженер и лаборантка термического участка с того же тракторного цеха, что и Лихов. Они и поженились только в прошлую субботу. Парень с девушкой ранее жили в разных общежитиях, а теперь, как молодая семья, получили отдельное жильё.

Я и сам чувствовал, что и нам с Ингой надо срочно улучшить жилищные условия, и поэтому в последние дни находился в поиске сдаваемых квартир. Конечно, шерстил разные объявления. Но пока по звонкам с телефона на работе так ничего и не подвернулось. Цена меня не волновала, и хотелось отдельную квартиру, но всё попадал на квартиры с хозяевами или другими жильцами. С одной стороны, плохо, что своего телефона нет, а с другой, нас никто не беспокоил, и мы сами тоже никому не звонили. Ингу это сильно бесило — она всё хотела общаться с подругами, может, и друзьями, но телефон внизу был заточен, прежде всего, для связи с заводом, так и был занят всё время, поэтому ей не всегда удавалось дозвониться, куда хотелось.

В понедельник у меня началась очередная рабочая неделя. Но тут меня нежданно припахали и направили в цех по производству военной техники, и даже до конца месяца. А там, по старой памяти, сразу привлекли к монтажу большой партии сложного импортного оборудования. Хотели оставить на сверхурочные, но я не согласился. У меня тут жене рожать скоро, и она одна сидит в общежитии. Вдруг что случится, кто ей поможет?

И, ясно, что это не могло остаться без ответа. Уже во вторник меня вызвали к замначальника отдела. Хотя, сам он отсутствовал, а в его кабинете меня встретили начальник моего бюро и секретарь парткома Горохов Иван Тимофеевич. Я его мало знал, а так, хоть и краснобай, но, вроде, мужик с понятиями.

— Тут, товарищ Репнин, говорят, Вы слишком возгордились. Мы знаем, что Вы талантливый композитор, и уже отметились и за рубежом. Егор Нилович не даст соврать, сами ему признались. Да, хорошие доходы получаете — одни комсомольские взносы больше своей зарплаты платите. И, наверное, оттого не хотите участвовать в монтаже важного оборудования, планы срываете? Руки с коллегами распускаете, и нехорошие слухи о них распространяете. Жалоба, вот, от товарища Леонида Чубайса поступила. Решил, пока дело всё-таки не передали в товарищеский суд, поговорить с Вами.

Надо же, даже Чубайс? Не знал! Но если так, не жалко! За одну фамилию! Хотя, возможно, и родственник? То, тем более!

— А, Иван Тимофеевич, Вы насчёт того странного случая на лестничной площадке? Не распускал я руки. Случайно отступился и, не удержавшись, нежданно ударился в него. Там свидетелей полно было, подтвердят. И извинение тут же попросил, и даже получил. И сплетни не распускал, только там пару слов сказал, и всё. Инженер он на самом деле аховый, и иностранные языки плохо знает. Я ему там замечание сделал, что нечего сплетни из вражеских «голосов» в моём присутствии толковать. А так, просто мимо случайно проходил, не знал, что там антисоветчики собираются и во время перекура «голоса» обсуждают. Некурящий я, хотя, бывает, выпью, особенно в ресторанах. А так, да, виноват, что помешал. А то до меня доходили слухи, что товарищ Чубайс «ответственные задания» выполняет. Это, конечно, похвально — я и сам в погранвойсках служил, и ранен был, и медаль «За отвагу» имею, но нечего было пытаться подловить меня. А что касается монтажа оборудования, то я, Иван Тимофеевич, лишь молодой специалист и работаю на заводе, заметьте, четыре месяца. У меня, в отличие от музыки, вообще никакого опыта как инженера не имеется. А меня суют на монтаж сложнейшего оборудования. К тому же, у моей жены сроки рожать подошли, а меня хотят оставить на сверхурочные. Завтра я вообще хочу взять отгул за свой счёт, чтобы отправить жену в роддом. А то она в общежитии одна сидит.

— Хорошо, Репнин, тут всё понятно. С товарищем Чубайсом разберёмся. А что Вы говорили насчёт «бывших»?

— Так Вы, Иван Тимофеевич, моё личное дело явно не читали? А ведь я там писал в автобиографии всё без утайки, что, к сожалению, из князей. Мой прадед, князь Николай Репнин-Волконский, бывший киевский губернатор и умер прямо перед революцией. А я, стало быть, прямой его потомок по мужской линии. Но Вы не думайте, что я такой уж враг советской власти и отлыниваю от выполнения заданий. У меня, между прочим, за командировку в Венгрию пять благодарностей от командования Южной группы войск.

— Понятно, Вячеслав! — Тут парторг сразу сменил официальный тон на товарищеский. Хотя, тоже ведь фронтовик. — Значит, воевал? Знаешь, не дали мне в отделе кадров твоё дело. Сказали, что не положено. Ты, часом, сам в КГБ не служишь? И, да, что там у тебя с женой? А то тут и по этой части донос поступил.

— Не воевал, Иван Тимофеевич. Мы же сейчас ни с кем не воюем. Просто участвовал в нескольких инцидентах на китайской границе. В последнем, прямо перед «дембелем», был ранен, правда, не очень тяжело. А в КГБ, в отличие от товарища Чубайса, точно не служу. Просто мы с женой и тётей в прошлом году участвовали в нескольких концертах для сотрудников КГБ. Явно тоже считаются секретными делами. И, да, с женой мы, бывало, и ссорились, но сейчас помирились и готовимся к рождению детей. Вроде, у нас намечается даже двойня? Но у неё уже срок подошёл, а меня хотят оставить на сверхурочные.

— Понятно, Вячеслав. Что же, отвези жену в роддом. Дело такое, важное и нужное. А что касается твоих музыкальных дел, слышал, что, хоть пока у нас и молчок, ты на Западе, хотя, и жена твоя вместе с тётей, стали большими знаменитостями. Будто много хорошей музыки написали? Вроде, и в ресторанах уже много чего исполняют?

— Да, есть такое, Иван Тимофеевич. Валютный контракт у нас с немцами. Уже два раза записывались. В первый раз в сентябре, а во второй уже в Венгрии, с разрешения командования Южной группы войск. Сам не следил, но говорят, что наша музыка во многих местах первые места занимает. А что пока у нас не слышно, так условия контракта такие. Сначала на Западе должны прокрутить, а потом у нас в стране. А в ресторанах я мало бываю.

— Да, непростой человек ты, Вячеслав. Что же, с тобой всё ясно. Правильно ты вразумил этого Чубайса. Пусть не устраивает тут провокации! А вот то, что всё-таки скрываешь свою музыку от нас, коллектива завода, то нехорошо! Скромность тут неуместна. Мы все люди, и хорошую музыку любим, и достойно оценим. Хоть и молодой специалист, инженер ты у нас знающий, с кем работаешь, тебя сильно ценят. А что некоторые напряги с начальством, то на это мы есть, партийные работники. Если надо, то и им мозги вправим, но не позволим травить и отодвигать достойного товарища, хоть и из «бывших». Надеюсь, Вячеслав, что ты всё-таки наш?

— Да свой я, Иван Тимофеевич, такой же советский человек, как все. Просто пока не всё гладко идёт.

— Ничего, Вячеслав, не бойся. Всё решим, и пробьёшься. Ты же воевал и неужели и сейчас не выдержишь?

— Выдержу, Иван Тимофеевич. Сдаваться не собираюсь. А что касается музыки, то хотел обратиться к ответственным товарищам с предложением о создании на заводе вокально-инструментального ансамбля. И моя жена готова участвовать. Репертуар мы обеспечим. Не хуже, чем у других будет!

— Вот и дерзай, Вячеслав! В общем, если что, сразу ко мне!

Вот так я нежданно обеспечил себе поддержку по партийной линии. Хоть Иван Тимофеевич и не самый крутой партийный чин, вес и нужные связи, как я знал, имел. Просто он не старался лезть куда не надо. Тоже, конечно, запросто и слить может, но пока я для него особого интереса и угроз не представлял. Я же старался держаться в стороне от партийных дел и чинов. Ну, не было у меня веры к ним. А самому заниматься пропагандой не с руки. Всё-таки из «бывших». Ладно, пока отбился. Лишь бы и далее меньше с ними сталкиваться…