Инженеръ Мэнни

1. Мэнни.

Офиціальное совѣщаніе по вопросу о каналѣ черезъ Западную Ливію было созвано зимой 1667 года, по земному счету, въ министерствѣ Общественныхъ Работъ. Среди сотни участниковъ находились представители главныхъ банковыхъ картелей, а также наиболѣе заинтересованныхъ промышленныхъ трестовъ и крупнѣйшихъ частныхъ предпріятій, цѣлый рядъ знаменитыхъ ученыхъ и выдающихся инженеровъ, депутаты парламента и делегаты отъ правительства. Министръ открылъ собраніе краткой рѣчью, въ которой выяснилъ его цѣль.

— Вы всѣ, я полагаю, — сказалъ онъ, — уже знакомы въ общихъ чертахъ съ проектомъ инженера Мэнни Альдо по его замѣчательной книгѣ «Будущее Ливійской пустыни». Общество и парламентъ отнеслись со вниманіемъ къ этому проекту; о томъ свидѣтельствуетъ ваше присутствіе здѣсь. По предложенію Центральнаго Правительства, самъ авторъ сдѣлаетъ намъ сегодня докладъ, въ которомъ конкретнѣе изложитъ техническую и финансовую сторону дѣла. Правительство обращается къ вашей высокой компетентности, придавая важное значеніе вашимъ мнѣніямъ и совѣтамъ. Было бы очень желательно, чтобы совѣщаніе въ цѣломъ смогло прійти къ опредѣленному принципіальному выводу, за — или противъ проекта. Дѣло идетъ о мирномъ завоеваніи новой страны для человѣчества, но также о затратахъ, исчисляемыхъ отъ одного до двухъ милліардовъ.

Затѣмъ онъ далъ слово докладчику.

Сначала Мэнни сжато и точно, съ цифрами и чертежами, которые тутъ же воспроизводились фонаремъ на экранѣ, описалъ рельефъ мѣстности.

— Я самъ со своими помощниками, — сказалъ онъ, — произвелъ новый промѣръ Ливійской котловины отъ юга къ сѣверу и отъ востока къ западу: указанія прежнихъ путешественниковъ были слишкомъ приблизительны и неполны. Пространство нѣсколько болѣе шестисотъ тысячъ квадратныхъ километровъ заключено со всѣхъ сторонъ между горами, достаточно высокими, чтобы не пропускать дождевыхъ облаковъ. Съ юга и съ запада эти горы довольно близко подходятъ къ океану, а на сѣвѣрѣ и на востокѣ за ними начинаются другія пустыни. Когда-то вся котловина была морскимъ дномъ; но съ тѣхъ поръ уровень океана сильно понизился, она отдѣлилась отъ него и высохла; однако, ея центральная часть и теперь, какъ вы можете видѣть по чертежамъ поперечныхъ разрѣзовъ, остается ниже поверхности океана отъ 50 до 200, мѣстами даже до 300 метровъ. Эго пространство, размѣромъ около 50 тысячъ квадратныхъ километровъ, немедленно было бы вновь затоплено, если бы удалось привести его въ сообщеніе съ Океаномъ. Тогда весь климатъ страны рѣзко измѣнился бы.

— Въ настоящее время, это сплошная безводная пустыня, гдѣ поверхностный слой песку измельчился въ пыль, гибельную для легкихъ и для глазъ. Тамъ нѣтъ оазисовъ, которые могли бы служить этапами отдыха для путешественниковъ. За послѣднія сто лѣтъ изъ восьми экспедицій, проникшихъ въ глубину пустыни, двѣ не вернулись вовсе, остальныя потеряли часть сотрудниковъ. Наша экспедиція была оборудована лучше всѣхъ прежнихъ, но зато, правда, и работала гораздо дольше; она возвратилась въ половинномъ составѣ; кромѣ меня одного, всѣ были серьезно больны. Особенно тяжелы нервныя заболѣванія — отъ полнаго однообразія окружающей среды и совершеннаго отсутствія въ ней звуковъ. Тамъ настоящее царство молчанія.

— Когда въ Ливіи удастся создать внутреннее море, то вся она станетъ иной. Влага, испаряемая тропическимъ солнцемъ съ поверхности этого моря, будетъ задерживаться горами, окружающими котловину, и сбѣгать съ ихъ склоновъ обратно въ видѣ ручьевъ и рѣчекъ, давая не богатое, но достаточное орошеніе. Почва пустыни, по нашему анализу, обладаетъ въ избыткѣ солями, необходимыми для жизни растеній, и вода сразу сдѣлаетъ ее плодородной. При научно-правильной постановкѣ сельскаго хозяйства, страна прокормитъ до 20 милліоновъ человѣкъ, — а все населеніе нашей планеты сейчасъ — 300 милліоновъ.

— Конечно, для такой колонизаціи потребуются десятки лѣтъ. Но уже сразу послѣ образованія внутренняго моря получится легкій доступъ къ сѣвернымъ и восточнымъ горамъ Ливіи, въ которыхъ сосредоточены ея гигантскія минеральныя богатства. Тамъ еще до насъ были найдены цѣлыя скалы лучшей желѣзной руды, магнитной, и широкіе пласты каменнаго угля, выходящіе наружу въ трещинахъ и сдвигахъ геологическихъ слоевъ. Мы привезли съ собой образцы серебряно-свинцовой руды, по отзыву спеціалистовъ, одной изъ лучшихъ въ мірѣ, а также ртутной и даже урановой. Мы нашли районъ, гдѣ имѣется самородная платина, драгоцѣнный денежный металлъ… Но нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія, что мы видѣли не все, а только незначительную долю, — слишкомъ мало времени и силъ было въ нашемъ распоряженіи.

Затѣмъ Мэнни перешелъ къ вопросу о самомъ каналѣ. Выборъ мѣста не представлялъ никакихъ трудностей, такъ какъ подходящій пунктъ имѣлся только одинъ: тамъ, гдѣ котловина всего больше приближается къ восточному берегу и гдѣ горный массивъ суживается до нѣсколькихъ километровъ.

— Здѣсь, — говорилъ Мэнни, — вся длина канала не превзойдетъ 70 километровъ. У насъ уже есть каналы для судоходства вдвое и втрое длиннѣе этого. Но дѣло идетъ о томъ, чтобы наполнить и поддерживать внутреннее море. Обыкновенный каналъ просто затерялся бы въ пескахъ пустыни. Вычисленія показываютъ, что тутъ его ширина должна быть въ пять разъ, а глубина втрое больше обычной. Затѣмъ, часть его, около трети, должна пройти по скалистому грунту, и главное — приходится прорѣзать горный перевалъ. Надо будетъ взорвать гигантскую массу известняковъ, а подъ ними даже гранитовъ, составляющихъ основаніе цѣпи. Потребуется около полумилліона тоннъ динамита. Рабочей же силы, по предварительному расчету, понадобится двѣсти тысячъ человѣкъ на четыре года, при условіи примѣненія лучшихъ и дорогихъ машинъ.

Далѣе Мэнни изложилъ финансовый планъ дѣла. Общая сумма расходовъ, если всюду брать наибольшія величины, можетъ достигнуть 1500 милліоновъ. Операція, очевидно, по силамъ только государству. Въ теченіе четырехъ лѣтъ оно выпускаетъ спеціальный заемъ, такъ чтобы каждый годъ покрывать и издержки работъ, и проценты по самому займу. Потомъ, когда станетъ возможна эксплоатація новой страны, и проценты, и заемъ будутъ постепенно оплачиваться продажей или сдачей въ аренду рудныхъ и плодородныхъ участковъ. Въ рукахъ государства окажется земельная собственность цѣною въ нѣсколько десятковъ милліардовъ.

Всѣ крупныя финансовыя учрежденія поддержатъ заемъ: для нихъ это — цѣлое поле новыхъ операцій. Множество отраслей промышленности заинтересовано въ огромныхъ заказахъ, которые будутъ порождены работами.

— Помимо всего этого, — сказалъ Мэнни, — я могу указать еще одинъ важный для всѣхъ финансистовъ и предпринимателей мотивъ, чтобы поддерживать это дѣло. Вы знаете, что за послѣдніе полтора вѣка время-отъ-времени, съ разными промежутками, происходятъ жестокіе финансово-промышленные кризисы, когда кредитъ сразу падаетъ, и товары не находятъ сбыта, при чемъ разоряются тысячи предпріятій и остаются безъ работы милліоны рабочихъ. Знаменитый Ксарма, которому его соціалистическіе взгляды не мѣшаютъ быть самымъ ученымъ и глубокимъ экономистомъ нашего времени, заявляетъ, что новый такой кризисъ, сильнѣе всѣхъ прежнихъ, послѣдуетъ черезъ одинъ-два года, если только не случится расширенія рынка, чего теперь, — говоритъ онъ, — повидимому, ожидать не приходится. Вы помните, что Ксарма точно предсказалъ предыдущій кризисъ, и есть всѣ основанія ему вѣрить. Но прорытіе Ливійскаго канала какъ-разъ и создастъ сильное расширеніе рынка, сначала благодаря самымъ работамъ, а затѣмъ благодаря включенію въ область производства цѣлой новой страны. Это должно надолго замедлить наступленіе кризиса и всѣхъ его бѣдствій.

Мэнни закончилъ докладъ указаніемъ на то, что грандіозные размѣры и огромная сложность поставленной задачи потребуютъ величайшаго единства въ ея выполненіи.

Послѣ небольшого перерыва, предсѣдатель открылъ дебаты. Для вопроса докладчику первымъ взялъ слово Фели Рао, директоръ самаго сильнаго банковаго картеля «Желѣзнодорожный Кредитъ». Это былъ сѣдой, но очень моложавый старикъ съ проницательными холодными глазами.

— Въ вашемъ докладѣ вообще не было рѣчи объ административно-организаціонной сторонѣ дѣла. Но я полагаю, что именно къ ней относилась ваша послѣдняя фраза — о необходимости единства въ выполненіи. Если я правильно васъ понялъ, то по вашему мнѣнію, руководство работами должно находиться въ рукахъ одного лица, которое само выбираетъ себѣ сотрудниковъ, сосредоточивая у себя всѣ нити дѣла и на себѣ всю отвѣтственность.

— Да, именно такъ, — отвѣтилъ Мэнни.

— Но не находите ли вы, что здѣсь затрагивается слишкомъ много и слишкомъ сложныхъ интересовъ, чтобы одному лицу было удобно брать на себя такое бремя? Не будетъ ли удобнѣе нѣкоторая коллегіальность въ руководствѣ, если не техническомъ, то административномъ? И не допустимъ ли нѣкоторый контроль, напримѣръ, со стороны организацій, оказывающихъ финансовое содѣйствіе?

— Я не думаю, чтобы такъ было лучше. Работы должны вестись по заранѣе установленному, утвержденному правительствомъ плану; коллегіальность же бываетъ полезна для выработки и обсужденія плана, а не для выполненія. Контроль долженъ быть со стороны правительства, парламента, общественнаго мнѣнія, основанный на непрерывной и публичной отчетности; въ этомъ видѣ онъ будетъ достаточенъ. Замѣчу, что и контроль правительства я представляю себѣ не такъ, чтобы оно могло во всякій моментъ вмѣшиваться во всѣ частности дѣла. Вмѣшательство мнѣ кажется умѣстнымъ лишь тогда, когда измѣняется принятый планъ дѣла, или нарушается смѣта.

— Я думаю, что мы можемъ говорить прямо, — сказалъ Фели Рао. — И справедливость, и цѣлесообразность, какъ это ясно для всѣхъ, требуютъ, чтобы во главѣ работъ стали вы. То, что вы сказали, выражаетъ условія, на которыхъ вы согласились бы взять на себя руководство дѣломъ?

— Да, на иныхъ условіяхъ я не могъ бы принять никакого участія въ немъ: либо вся отвѣтственность, либо никакой.

Въ собраніи почувствовалась атмосфера неувѣренности, колебанія, почти недовольства. Рао продолжалъ:

— Но мнѣ кажется, что въ организаціи дѣла есть вещи очень сложныя, способныя отнять много вниманія, въ то же время едва ли даже непосредственно интересныя для васъ, человѣка науки… Напримѣръ, число нанимаемыхъ рабочихъ вы должны, конечно, устанавливать на основаніи своего техническаго плана. Но условія ихъ найма…

— Я считаю это, напротивъ, очень важнымъ именно съ точки зрѣнія успѣшности работъ. Мнѣ извѣстно, какими путями во многихъ предпріятіяхъ пытаются достигнуть экономіи на условіяхъ труда. Рабочій, который плохо питается или переутомленъ, не обладаетъ полной рабочей силой. Рабочій, который недоволенъ, угрожаетъ неожиданностями, нарушающими ходъ дѣла. Мнѣ нужна полная рабочая сила, и мнѣ не надо неожиданностей.

Фели Рао заявилъ, что у него другихъ вопросовъ пока нѣтъ. На минуту водворилось тяжелое молчаніе. Затѣмъ выступилъ инженеръ Маро, представитель трёста взрывчатыхъ веществъ, человѣкъ еще довольно молодой, но очень извѣстный въ своей отрасли.

— Мнѣ хотѣлось бы направить обсужденіе на техническій и финансовый вопросы, — сказалъ онъ. — Вопросъ административный я считаю хотя и важнымъ, но не въ такой мѣрѣ. Со своей стороны, долженъ сказать, что тѣ гарантіи, которыя представляетъ для насъ личность инженера Мэнни Альдо, а также его пониманіе контроля и отчетности, кажутся мнѣ вполнѣ достаточными. Рѣшающее значеніе въ этомъ случаѣ, на мой взглядъ, имѣетъ отношеніе правительства; на него, въ концѣ-концовъ, ложится отвѣтственность за всю организацію контроля: если оно посредствомъ займа даетъ средства на дѣло, то оно тѣмъ самымъ и обезпечиваетъ всѣ частные финансовые интересы; оно стоитъ между заимодавцами и управленіемъ работъ. Если бы оно находило возможнымъ согласиться съ условіями инженера Альдо, то для насъ, я думаю, не было бы основанія особенно настаивать на дальнѣйшемъ ихъ обсужденіи. Въ этомъ смыслѣ я и позволю себѣ задать вопросъ присутствующимъ здѣсь представителямъ Центральнаго и мѣстнаго Ливійскаго правительства.

Министръ Общественныхъ Работъ отвѣтилъ:

— Мы предполагали изложить точку зрѣнія правительства къ концу дебатовъ, какъ обыкновенно дѣлаемъ въ такихъ совѣщаніяхъ. Но на прямой вопросъ, во избѣжаніе неясностей, приходится отвѣчать немедленно. Прежде всего напомню, что окончательное рѣшеніе принадлежитъ Центральному Парламенту. Совѣтъ же Министровъ, предварительно обсудивъ дѣло, не нашелъ, со своей стороны, ничего непріемлемаго въ пожеланіяхъ инженера Альдо, иниціатора и автора проекта.

Ливійскій губернаторъ заявилъ, что правительство штата Ливіи вполнѣ солидарно съ Центральнымъ.

Атмосфера собранія сразу измѣнилась. Маневромъ Маро была побита главная карта оппозиціи. Обсужденіе перешло къ техникѣ работъ и къ условіямъ займовъ. Побѣда Мэнни была внѣ сомнѣнія.

Наступило обѣденное время, и засѣданіе было закрыто. Всѣ члены совѣщанія были приглашены на обѣдъ у министра. На пути въ обѣденную залу Фели Рао подошелъ къ инженеру Маро.

— Я понимаю вашу позицію, — сказалъ онъ съ видомъ добродушной откровенности. — Вы — одинъ изъ администраторовъ динамитно-порохового трёста, а заказы въ полмилліона тоннъ очень рѣдки. Но скажите по совѣсти, гдѣ вы нашли гарантію административныхъ талантовъ Мэнни? Его техническій планъ, повидимому, неуязвимъ, финансовый, — я могу сказать это, — очень хорошъ. Однако, управленіе колоссальными работами и сотнями тысячъ людей… Гдѣ и когда проявилъ онъ такія организаціонныя способности? И ему двадцать шесть лѣть. Не рѣшаетесь ли вы вмѣстѣ съ правительствомъ на прыжокъ въ неизвѣстное?

Загадочная улыбка скользнула по лицу Маро.

— Административные таланты?.. Какъ можете вы въ нихъ сомнѣваться? Сынъ герцога Ормэна Альдо…

Рао пристально посмотрѣлъ на собесѣдника, глаза котораго вновь стали непроницаемы.

— Я думаю, что мы столкуемся съ вами, когда придетъ время, — сказалъ финансистъ.

За обѣдомъ онъ сидѣлъ рядомъ съ министромъ. Когда разговоры оживились и стали громки, Рао обратился къ сосѣду вполголоса:

— Правительству сейчасъ, конечно, спокойнѣе передать все Мэнни. Но осторожно ли оно поступаетъ, выдвигая само этого талантливаго честолюбца, и давая въ его руки огромныя средства? Не явная ли это опасность въ будущемъ?

— Нѣтъ, — отвѣтилъ министръ, — я знаю Мэнни, онъ для насъ не соперникъ, именно потому, что его честолюбіе чрезмѣрно. Можете быть увѣрены, что уже сейчасъ у него есть еще болѣе грандіозные планы, которые онъ пока скрываетъ. Быть министромъ, президентомъ республики — это не интересно для него. Скажу болѣе, — съ улыбкой прибавилъ министръ: — онъ не захотѣлъ бы даже быть финансовымъ властителемъ міра. Его книга о Ливіи заканчивается словами: «Всѣ пустыни міра имѣютъ свое будущее». У него честолюбіе боговъ.

2. Нэлла.

На южномъ берегу узкаго залива, отъ котораго теперь начинается каналъ Нэпентесъ, расположенъ террасами по склону прибрежныхъ холмовъ городъ рыбаковъ Ихтіополь. Въ тѣ времена это былъ скорѣе не городъ, а большое селеніе съ нѣсколькими тысячами жителей; большихъ домовъ тамъ было очень немного, и те большей частью общественныя зданія, остальное — деревянные домики и глиняныя хижины. Въ одной изъ такихъ хижинъ, недалеко отъ укрѣпленной насыпи, къ которой приставали мелкія суда, жилъ много лѣтъ старый рыбакъ со своимъ сыномъ. Сына звали Арри; имени отца не сохранила исторія.

Лѣтъ за шесть до начала Ливійскихъ работъ, перевернувшихъ всю жизнь Ихтіополя, старику случилось во время одного изъ его обычныхъ плаваній на своей небольшой шхунѣ подобрать шлюпку съ потерпѣвшаго крушеніе корабля. Въ числѣ спасенныхъ была красивая дѣвочка двѣнадцати лѣтъ, которую звали Нэлла. Она разсказала рыбаку свою исторію.

Отецъ ея работалъ механикомъ на одномъ изъ заводовъ столицы; онъ зарабатывалъ довольно много и ничего не жалѣлъ, чтобы дать хорошее воспитаніе дочери. Случился взрывъ машины, которую подвергали испытанію; отецъ былъ убитъ на мѣстѣ. Вскорѣ умерла отъ болѣзни и мать. Администрація выяснила, что у дѣвочки былъ еще дядя, мелкій чиновникъ въ главномъ городѣ штата Мероэ, на сѣверѣ большого Сырта. Къ этому дядѣ и рѣшили отправить дѣвочку. Но она совсѣмъ его не знала. Послѣ крушенія корабля, ихъ шлюпку нѣсколько дней носило по морю. Матросы отдавали ей свою порцію воды.

Нэлла понравилась рыбаку; онъ находилъ, что она похожа на его умершую жену. Онъ предложилъ бы ей остаться у него, но не рѣшался: она казалась ему барышней. Когда пришелъ мэръ, чтобы спросить ее, куда она желаетъ ѣхать, она сама обратилась къ старому рыбаку и сказала:

— Я хотѣла бы жить съ вами. Вы и вашъ сынъ очень добры, а дядя мнѣ чужой. Я не буду вамъ въ тягость: я хорошо умѣю шить и буду помогать въ хозяйствѣ.

Старикъ былъ очень радъ. Нэлла внесла много свѣта и жизни въ его хижину. Когда разсѣяласъ тѣнь перенесенныхъ несчастій, дѣвочку, за ея привѣтливую улыбку, серебристый смѣхъ и мягкія, иногда слишкомъ тонкія для окружающихъ шутки, прозвали «Веселой Нэллой». У нея былъ прекрасный голосъ, она знала много пѣсенъ отъ своей матери и постоянно пѣла за работой. Впослѣдствіи она сама складывала пѣсни и находила для нихъ красивые мотивы. Она также много читала — все, что могла найти въ коммунальной библіотекѣ. Ради своей пріемной дочери старикъ сталъ выписывать газету.

Такъ прошло пять лѣтъ. Дѣвочка стала дѣвушкой; Арри уже было двадцать два года. Старый рыбакъ на ловлѣ нечаянно поранилъ себя грязной острогой; въ ранѣ оказалось зараженіе, и черезъ недѣлю онъ скончался. Нѣсколько мѣсяцевъ Арри съ Нэллой продолжали жить попрежнему, какъ братъ и сестра. Но вотъ Арри, вернувшись изъ необычно долгой поѣздки по морю, сказалъ:

— Нэлла, я много думалъ и вижу, что дальше такъ оставаться нельзя. Я слишкомъ люблю тебя, Нэлла; и если твое сердце ничего не говоритъ тебѣ, то мнѣ надо уйти.

Лицо дѣвушки стало печальнымъ.

— Я очень люблю тебя, Арри; никого на свѣтѣ нѣтъ для меня дороже. Но потому я и не могу обманывать тебя; и сейчасъ мое сердце сжалось, а не забилось. Уйду я, а не ты; это твой домъ, твоя страна. Ты можешь не бояться за меня.

— Я не боюсь за тебя, Нэлла, но отправиться долженъ я, потому что здѣсь все будетъ напоминать мнѣ о томъ, что невозможно. Теперь мнѣ одно спасеніе: новые люди и страны, новая жизнь; я буду искать даже другую работу. Если ты согласишься остаться тутъ, я буду, по крайней мѣрѣ, знать, гдѣ ты, и мнѣ легче будетъ узнавать, что съ тобой, чтобы явиться, когда я буду нуженъ.

Арри исчезъ, а Нэлла одна жила въ старомъ домикѣ. Поблѣднѣла ея улыбка, и грустно стали звучать ея пѣсни, когда въ сумерки она склонялась у окна надъ своимъ шитьемъ.

Однообразно шли недѣли и мѣсяцы. Миновалъ періодъ ночныхъ дождей, который замѣняетъ зиму въ тропическихъ странахъ Марса. Сосѣди приходили къ Нэллѣ съ вопросами по поводу странныхъ слуховъ: будто одинъ бывшій аристократъ собирается высушить Ливійское море съ его песчаной банкой, на которой ловится столько рыбы, и взамѣнъ того затопить пустыню; а правительство, будто бы, разрѣшило ему это. Нэлла, которая читала не только газеты, но и книгу Мэнни, подробно объясняла, въ чемъ дѣло; мужчины успокаивались, женщины съ сомнѣніемъ качали головами. Потомъ неизвѣстное предстало воочію.

Ихтіопольскій рейдъ и весь заливъ необыкновенно оживились. Ежедневно приходило съ моря по нѣскольку большихъ пароходовъ; нѣкоторые останавливались передъ Ихтіополемъ, другіе нѣтъ, но всѣ затѣмъ уходили къ самому концу залива, — туда, гдѣ долженъ былъ начинаться новый каналъ. Съ высоты прибрежныхъ холмовъ, благодаря небольшому разстоянію — десятокъ километровъ — можно было видѣть какое-то движеніе между кораблями и берегомъ; очевидно, они что-то выгружали; что именно, — разглядѣть было нельзя; но это что-то постепенно образовывало гигантскій муравейникъ, который все дальше раскидывался и растягивался по направленію къ горамъ, составляющимъ границу пустыни. Съ огромной быстротой на красновато-сѣромъ фонѣ размножались бѣлыя пятнышки палатокъ въ двѣ полосы съ широкимъ промежуткомъ между ними; двигались и мелькали тысячи черныхъ точекъ; можно было догадаться, что это — человѣческія существа; возникали еще какія-то болѣе крупныя и неподвижныя темныя пятна, — вѣроятно, временныя зданія складовъ, а также большія машины. Въ самомъ Ихтіополѣ стало встрѣчаться много новыхъ лицъ, и говоръ съ чуждымъ акцентомъ часто слышался на улицахъ. Нѣсколько сотъ молодыхъ людей ушло изъ города на работы, гдѣ ихъ принимали охотно и платили очень хорошо. Цѣны на все поднялись и продолжали подниматься, но мало кто огорчался этимъ. Платиновыя монеты, съ ихъ глухимъ звономъ, стали падать на прилавки чаще, чѣмъ прежде простыя серебряныя. Лица торговцевъ и даже большинства рыбаковъ стали гораздо оживленнѣе; но въ то же время какая-то лихорадочная нервность примѣшалась къ ихъ движеніямъ. Много товаровъ появилось въ лавкахъ. Женскіе наряды стали новѣе, ярче; женскій смѣхъ звучалъ громче и рѣзче.

Нэлла имѣла сколько угодно работы. Большую часть дня ее можно было видѣть съ шитьемъ у раскрытаго окна. Ея выраженіе не сдѣлалось веселѣе; но когда она поднимала голову отъ работы и смотрѣла на разстилавшуюся вдаль поверхность залива, тогда въ зеленовато-синихъ ея глазахъ проходила словно далекая греза и какое-то ожиданіе. Пѣсня, тихая днемъ, громче звучала въ сумерки, когда жизнь съ ея шумомъ отъ набережной удалялась въ глубину города, и дѣвушка чувствовала себя свободнѣе.

Иногда у берега неподалеку отъ домика Нэллы приставалъ быстроходный изящный катеръ, и нѣсколько человѣкъ, сойдя съ него, направлялись къ ратушѣ или почтѣ. Во главѣ ихъ шелъ высокій, атлетическаго сложенія мужчина съ сѣрыми, стальными глазами. Обыкновенно эти глаза какъ-будто не замѣчали окружающаго; взглядъ ихъ, устремленный впередъ, къ невидимой цѣли, былъ неподвиженъ. Но однажды нѣжные звуки пѣсни поразили на пути вниманіе человѣка; онъ обернулся и увидалъ Нэллу. Ихъ глаза встрѣтились; она поблѣднѣла и опустила голову. Съ тѣхъ поръ каждый разъ, когда ему приходилось итти мимо, онъ пристально взглядывалъ на красивую работницу. Нэлла не всегда опускала глаза.

Былъ странный день. Съ утра надъ далекими горами, которыя охраняли тайну пустыни, поднимались сѣрыя облака, медленно разсѣивались и вновь возникали: доносился протяжный гулъ, за которымъ слѣдовали глухіе раскаты, подобные грому. Стекла дрожали въ домахъ, и были моменты, когда казалось, что земля вздрагиваетъ. Вѣтерокъ съ востока приносилъ какую-то мелкую пыль и слабый, ѣдкій запахъ. Наконецъ, — невиданное на Марсѣ явленіе, — среди дня надъ городомъ образовалась туча, и пошелъ дождь. Нэлла объяснила встревоженной сосѣдкѣ, что бояться нечего, — это взрываются гигантскія мины въ горахъ, чтобы проложить дорогу для канала. Но все-таки она и сама испытывала какое-то судорожное безпокойство.

Къ вечеру взрывы прекратились. Передъ закатомъ солнца вновь причалилъ катеръ. На этотъ разъ главный инженеръ сошелъ съ него одинъ. Проходя мимо окна Нэллы, онъ ей поклонился. Въ его лицѣ было необычное нервное оживленіе; глаза свѣтились лихорадочнымъ блескомъ; походка не была такой ровной и увѣренной, какъ всегда, — словно пары динамита немного опьянили его.

Наступила ночь, а Нэлла все сидѣла у открытаго окна. Она смотрѣла на темное небо съ ярко сіявшими звѣздами. Маленькое личико Фобоса скользило отъ запада имъ навстрѣчу, капризно мѣняя на глазахъ свое очертаніе и порождая отъ предметовъ блѣдныя, непрочныя тѣни; ни на какой другой планетѣ солнечнаго міра людямъ не приходится видѣть такой удивительной луны. Крошечный серпикъ Деймоса словно застылъ среди небеснаго свода; а недалеко отъ него опускалась къ закату зеленоватая вечерняя звѣзда — Земля со своей неразлучной спутницей. Зеркало залива повторяло въ болѣе слабыхъ тонахъ небесную картину. Пѣсня лилась сама собою, связывая воедино небо и море и человѣческую душу.

Когда пѣсня замолкла, послышались тяжелые шаги. Высокая фигура остановилась передъ окномъ, и мужской голосъ тихо, мягко произнесъ:

— Вы прекрасно поете, Нэлла.

Дѣвушка даже не удивилась, что главный инженеръ знаетъ ея имя. Она отвѣтила:

— Съ пѣсней легче жить.

— Если вы позволите, я зайду къ вамъ, — сказалъ Мэнни.

— Да! — безъ колебанія вырвалось у нея.

Такъ рѣшилась судьба Нэллы.

Когда затихли порывы ласки, она разсказала ему все о своей любви. Она давно знала его. Она видѣла его нѣсколько лѣтъ тому назадъ, когда онъ проѣзжалъ тамъ по дорогѣ въ пустыню, гдѣ другіе навсегда оставались въ объятіяхъ песчаной смерти. Она была дѣвочка, но не боялась, а гордилась за него; и потомъ ждала. Черезъ нѣсколько мѣсяцевъ онъ вернулся блѣдный, похудѣвшій, но побѣдитель. Какая радость! Въ ихъ лодкѣ онъ ѣхалъ на свой пароходъ, а она стояла на берегу, и ея сердце билось очень сильно. Потомъ она читала его книгу; и она, конечно, поняла, что все это, — то, что онъ дѣлаетъ теперь, — только первый шагъ, только самое начало, а дальше будетъ то, чего онъ еще не сказалъ, но давно думаетъ и твердо знаетъ…

Въ темнотѣ ночи Нэлла не могла видѣть, какъ сначала радостное удивленіе отразилось на лицѣ Мэнни, и какъ тяжелая тѣнь легла затѣмъ на него. Но она почувствовала странную неподвижность его тѣла и замолчала.

Долго и напряженно думалъ Мэнни. Наконецъ, онъ сказалъ:

— Прости меня, Нэлла. Я ошибся, я не зналъ тебя. Ты стоишь безконечно большаго, чѣмъ то, что я могу тебѣ дать. Если бы для меня было возможно связать свою жизнь съ другой жизнью, я не захотѣлъ бы никого, кромѣ тебя, Нэлла. Но ты угадала. Я взялъ на себя задачи, превосходящія все, что когда-либо пытался осуществить человѣкъ. На пути къ нимъ меня ожидаютъ величайшія препятствія и жестокая борьба. Еще я не сдѣлалъ перваго шага, а уже ненависть начала оттачивать свое оружіе. Чтобы все преодолѣть, ни передъ чѣмъ не остановиться, я долженъ быть вполнѣ свободнымъ, я долженъ быть неуязвимымъ… Нэлла! Неуязвимъ въ борьбѣ только тотъ, кто одинокъ.

Его голосъ странно измѣнился, какъ бываетъ тогда, когда сдерживаютъ боль. Нэлла отвѣтила:

— Не бойся и ни о чемъ не жалѣй. Мнѣ ничего не надо. Я, вѣдь, знала, что это такъ будетъ. И даже сейчасъ я чувствовала, что это — сонъ.

Вновь наступило молчаніе. Робкими, словно почтительно-нѣжными стали поцѣлуи Мэнни.

— Нэлла, спой мнѣ пѣсню.

Казалось, что сама ночь и вся природа прислушиваются къ звукамъ. Слова пѣсни говорили о дѣвушкѣ, которая никого не послушалась и все отдала своему милому; а старинная мелодія — о чувствѣ, глубокомъ и прозрачномъ, какъ небо, сильномъ, какъ судьба.

Передъ разсвѣтомъ ушелъ Мэнни и больше не возвращался.

Долго послѣ этого не было видно, не было слышно Нэллы. А потомъ она опять появилась со своей работой у окна, немного блѣдная и съ новымъ выраженіемъ въ лицѣ, съ выраженіемъ спокойнаго, увѣреннаго ожиданія. Въ сумерки и ночью очень тихо звучали ея пѣсни, — точно она не хотѣла, чтобы кто-нибудь разслышалъ ихъ.

Одна изъ пѣсенъ была новая; Нэлла пѣла ее чаще другихъ, но еще больше понижая голосъ. Вотъ смыслъ ея словъ:

Проходили ночи, и дни, и недѣли. Передъ началомъ періода ночныхъ дождей неожиданно пріѣхалъ Арри. Онъ былъ одѣтъ, какъ одѣвались рабочіе въ столицѣ, и казался много старше прежняго. Нэлла сказала ему:

— Ты явился во-время, Арри. Теперь увези меня отсюда.

Онъ отвѣтилъ:

— Я чувствовалъ, что я тебѣ нуженъ. Мы поѣдемъ въ столицу. Черезъ нѣсколъко дней старый домикъ былъ проданъ. Арри съ Нэллой сѣли на пароходъ и навсегда покинули родную Ливію.