Инквизиция: Омнибус

Майк Мейсон Могущество

— Ты не видишь нас. Мы здесь, в тенях… наблюдаем…

При этих словах его рот скривился в гримасе, а закованные в кандалы руки сжались в кулачки.

— Продолжай…

В камере было тихо, слова и крики больше не сотрясали холодный стоячий воздух. Два человека молча смотрели друг другу в глаза. Один из них стоял. Второй сидел, прикованный цепями к столу.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем убивец нарушил тишину, закашлявшись и отведя взгляд:

— На каждого такого, как я, придется ещё с десяток таких же, готовых и ждущих.

Дознаватель резко повернул голову.

— Ждущих чего?

— В этом вся суть. Не так ли? В том, чтобы ждать… ждать…

Гримаса убивца расплылась в широкой улыбке, обнажив жёлтые зубы, заточенные до смертоносной остроты.

— Так же, как сейчас жду я? Жду, пока ты скажешь мне что-нибудь вразумительное. Ты же знаешь — мне достаточно лишь снова нажать на эту кнопку…

— Да! Да, знаю, — огрызнулся убивец, переведя взгляд на огненно-красную освежеванную плоть своих запястий. — Думаешь, эта боль мучительна? Тогда ты ничего не знаешь о мучениях.

Рука в тонкой кожаной перчатке медленно нажала на кнопку, и камера наполнилась пронзительными криками. Снова.

— Скажи мне, почему ты сдался.

— Хватит. Я все скажу, — промычал убивец, пуская слюни из разбитых губ.

Дознаватель шагнул к свободному стулу на другой стороне стола. Усевшись, он наклонился вперед и пристально уставился на перекошенное лицо убийцы.

— Зачем ты здесь? Зачем ты пришел сюда и во всем сознался?

— Неужели ты не понял? Я сознался добровольно. Сэкономил вам время. Ваш преступник пойман. — Убивец вскинул скованные руки в театральном жесте и широко улыбнулся. — У меня нет причин играть в кошки-мышки. Я свое дело сделал.

— Твое дело? Ты об убийстве пяти невинных? — Дознаватель нажал другую кнопку, и на экране, расположенном под прозрачной поверхностью стола, появились изображения пяти человек. Резкий неоновый свет усилил контрастность, сделав шрамы на лицах жертв более заметными. — Это… твое дело?

— Не самое лучшее из тех, что я проворачивал, но да, мое. — Убивец умолк, поднял взгляд с лиц мертвецов на дознавателя. И снова широко улыбнулся. — Теперь они выглядят гораздо лучше. Больше никаких забот, больше никаких норм, которые надо выполнять. Теперь эти несчастные промышленные работяги покоятся с миром. Видишь, они улыбаются. Показывают тебе, что их страдания подошли к концу. Что они больше не рабы великого Империума Человечества.

— Почему они? Почему не власть имущие? Почему не их начальники?

— Их время ещё не пришло. Так же, — убийца умолк на секунду, — как не пришло твое.

Дознаватель пристально взглянул в белёсые глаза убивца, силясь сдержать безграничное презрение и гнев, клокотавшие в его груди.

«Да кто он вообще такой? В нем нет ничего особенного».

Дознаватель сталкивался с такими и раньше, и они всегда заканчивали одинаково.

«Нет. Контроль. Не теряй контроль».

Он медленно и незаметно выдохнул, стараясь успокоиться и расслабиться.

Убивец ждал. Теперь уже недолго осталось.

— Их смерти были бы уместны. У этих же людей нет ничего общего, кроме того, что они работали на одном военном заводе. Где тут связь? Может, эти смерти приведут к падению Империума? Может, смерть этих рабочих положит начало цепи событий, которая охватит весь космос от края до края? Думаю, нет.

Дознаватель довольно откинулся в кресле. Он восстановил контроль.

Вместе с каплей слюны, упавшей на поверхность экрана, с губ убийцы сорвался грубый глухой смешок.

— Ну ты и загнул, юный аколит.

— Прошу простить меня. Расскажи же тогда, что за дивный план ты придумал? Возможно, я и впрямь приписываю тебе слишком многое.

— Так оно и есть, — ответил убивец, подняв взгляд на дознавателя, сидящего по другую сторону стола. — Империум Человечества падет не сегодня. Во всяком случае, не из-за меня точно.

Он усмехнулся снова, и новая капля слюны упала точно на освещенное лицо одного из убитых военных рабочих. Смех сменился тяжелым дыханием.

— Я сделал это с иной целью. — Убивец дернул плечами, почти дрожа от возбуждения. — Ты когда-нибудь убивал кого-то, кто слабее тебя? Конечно же да. Готов поспорить, ты убил больше людей, чем я. Ты ещё даже не инквизитор, но твоя рука уже лишила жизни не меньше сотни человек. Ты наверняка успел пристраститься к…

— Хватит! Ты убиваешь ради удовольствия. Я — ради исполнения долга. Здесь не может быть ничего общего.

— Но ты же видишь, что есть, — улыбнулся убивец. — Какой бы ни была причина, результат всегда одинаков, что у тебя, что у меня.

— И какая же это может быть причина?

— Могущество. — Усмешка, с которой убивец произнес это слово, сделала его гротескной пародией на человека. — За каждый ходячий мешок с мясом, который мы убиваем, нам воздается одинаково. Обстоятельства могут отличаться, но воздается всегда одинаково.

— Нет. — Своим резким ответом дознаватель опроверг истинность слов убивца.

И это всё?

— С каждым раскрытым делом, с каждым вскрытым нарывом на теле империи, с каждым умолкшим… убитым недовольным ты становишься на шаг ближе к обретению могущества. Могущества, которое позволит тебе вершить великие дела. Ты будешь шествовать среди звезд, вырывая ещё бьющиеся сердца из тел своих врагов, и целые планеты проклянут твое имя. Почему? Потому что однажды ты станешь инквизитором! Твой сан пропитан кровью тысяч людей, которых ты убил во имя славного Императора Человечества.

— Ты меня переоцениваешь. Я ещё не возведен в этот сан.

— Но, возможно, однажды будешь, юный аколит. Однажды…

В камере стало тихо, два человека пристально смотрели друг на друга. В словах убивца была неумолимая правда.

Каждый убитый им еретик станет очередной вехой на его усеянном трупами пути к долгожданному возвышению в сан инквизитора. Отрицать эту очевидную истину попросту бессмысленно.

Спустя секунду наплыв мыслей сошел на нет, словно дознаватель захлопнул дверь, ведущую в темные глубины его сознания.

— Это неважно. Моя карьера не имеет отношения к этому допросу.

— Но это так! — огрызнулся убивец. — Ты что, в самом деле не догоняешь?

— Ты тратишь мое время, а свою мелочную игру затеял лишь для того, чтобы сбить меня с толку. Даю тебе последний шанс. Ответь, зачем ты их убил.

— Чтобы оказаться здесь, конечно.

Бледные глаза убивца сверкнули, вспыхнув зловещим огнем. Скривленный в ухмылке рот раскрылся, дав волю густому раскатистому смеху. Тело убивца судорожно задергалось, разбрызгивая слюну по всей камере. Одна из густых капель даже попала на лицо дознавателя.

Тот стер плевок рукавом, заметно разозлившись.

— Твои загадки меня утомляют! Видимо, я и в самом деле откладываю неизбежное.

Он хочет сделать это сейчас же. Да, убить ещё одного ради возвышения.

«Нет. Вспомни, чему тебя учили. Контроль. Сохраняй контроль».

— Скажешь ещё что-нибудь напоследок, прежде чем я казню тебя? Что-нибудь путное, — процедил дознаватель сквозь сжатые зубы.

— Какой вспыльчивый. Я чувствую, как твое желание усиливается. Ты хочешь убить меня. Верно? Так давай, покончи с этим. Брось ещё одно тело на золотой алтарь своего возвышения. Я знаю, ты хочешь сделать это. Спусти курок, оборви мою жизнь и займись делами, которые приготовил тебе твой господин. Не трать время зря. Ха! Ведь у тебя оно… уже на исхоооооооде…

Едва убивец произнес эти язвительные слова, его глаза закатились, обнажив белки. Голова откинулась назад, а тело затряслось в конвульсиях. Камера наполнилась ужасным воем.

Дознаватель сунул руку за пазуху, выхватывая из кобуры пистолет и нацеливая его на скованного человека. Комната завертелась, из встроенного в стол экрана, словно кровь, полились цвета. Аколит не видел убийцу, лишь груду яростно трясущейся и обильно истекающей кровью плоти. Существо, которое всего пару секунд назад было убивцем, издало глухой гневный рык. Лицо дознавателя забрызгало обжигающе горячей кровью, от металлического привкуса которой веяло смертью.

— Сгинь! — завопил он и выстрелил в тварь. Уворачиваясь от тянущихся к нему страшных окровавленных конечностей, дознаватель развернулся к двери и бросился на пол. В нос ему ударили вонь паленой кожи и смрад первозданного хаоса, а в следующую секунду жилистые отростки плоти обернулись вокруг его шеи и опутали тело. Почти задыхаясь, он продолжал бороться за жизнь, пытался ухватиться за мерзкие выросты и отцепить их от себя. Но чудовищные побеги держали крепко, по капле выдавливая из него жизнь, не давая сделать вдох. Пистолет выпал из ослабевших, тщетно трепыхающихся рук.

«Только не так. Не сейчас».

Неужели он зашел так далеко только затем, чтобы попасться на уловку этого жалкого существа?

Тошнотворное хлюпанье заглушило все прочие звуки в камере.

— Нет! — со злобой выдавил дознаватель и ещё сильнее вцепился в щупальца твари. Сунув руку под плащ, он нащупал там рукоять кинжала. Выдернув клинок из ножен одним резким движением, он принялся кромсать облепившие его тело мясистые конечности. С каждым разрезом их хватка ослабевала, и в конце концов аколит смог вдохнуть свободно. Перекатившись по полу, он бросился к двери, прорубая себе путь сквозь расползающиеся отростки, пока не схватился левой рукой за дверную ручку.

На один краткий миг он позволил себе оглянуться. Бурлящая груда плоти словно растеклась по всей комнате, в пульсирующей массе не осталось ничего человеческого. Существо замолотило отростками по стенам и двери камеры, оставляя вмятины в металле. Дознаватель вскинул зажатую в руке сигиллу и прошептал несколько слов. Через дверь в камеру ворвалось жгучее синее пламя, взметнулось вверх и набросилось на тварь. Комнату заполнил звук тысяч голосов, вопящих в унисон. В следующий миг все стихло.

Ему придется знатно напрячь воображение, составляя отчет. Он должен был догадаться, что это уловка. Ловушка. В этот раз ему повезло: по счастливой случайности, сигилла оказалась при нем — и что ещё важнее, она сработала. Он снова осмотрел себя. Никаких следов порчи. Он не хотел и не собирался использовать её. Лучше не упоминать об этом в отчете. Его господин вряд ли оценит столь безрассудный поступок, не говоря уже о риске осквернения.

Да, решил он, лучше сохранить это в тайне. Ничего плохого из этого не выйдет…