Инна, волшебница - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Александр Гейман (ч. 4)

- О нет, нет! А рог?

Кудесник наклонился и произнес таинственным шепотом:

- Давно спилен и истолчен на волшебный порошок. Но т-с-с!

Инна смеялась.

А потом все слилось в какой-то феерический калейдоскоп. Инна танцевала с искусником Ангордом, братом Ингорда, Инна танцевала с Даттой и мастером школы оруженосцев, рыцарем Шу, только что прибывшими из дозора, Инна танцевала с Кинном Гаммом, у них получилось что-то наподобие снежного вальса, Инна расхрабрилась и пригласила на танец самого Мэйтира, старик был сильно польщен и прошелся с ней разок вдоль зала к удовольствию всех гостей, а она рассказала ему историю про столицу Дании Амстердам, и Мэйтир одобрительно посмеялся. А чего ещё только не было кроме танцев, с кем только её ни познакомили и чем только ни удивляли! Какие-то Инессины девочки уговорили её п_о_т_о_м заглянуть к ним и дать урок, и Инна опрометчиво согласилась, так и не вспомнив после, урок чего и когда она обещала; оруженосцы затащили её на какие-то спиральные горки, и она лихо отплясала незатейливый рок-н-рольчик к восторгу молодежи. А лакомства, а конкурс десертов, - к непритворному огорчению Мэйтира его знаменитый торт занял только третье место, пропустив вперед салат какой-то из фей и пирожное богатыря Датты, к вящему ликованию последнего. А лотерея фантов, что состоялась в конце бала! Сказать, что Инна валилась с ног в конце этой бесконечной ночи - значит ничего не сказать, и если бы не тапатакские прохладительные напитки, а они бодрили что купание в снегу, Инна бы, конечно же, уснула посреди какого-нибудь танца несмотря на все свое восхищение балом, а то есть - оказалась бы дома в своей скучной постели и, конечно же, умирала бы потом всю жизнь от досады.

И все-таки, среди всего этого веселья и упоения одно из бесчисленных знакомств поразило её как никакое другое. Это произошло, когда она у одного из столиков отпаивалась лимонадом - если, конечно, такое название годилось для напитка с _непередаваемым_ вкусом. Краем глаза она заметила слева от себя невысокую фигурку в юбке, даже ей, малявке, она была лишь по пояс, и поначалу Инна решила, что это кто-нибудь из воспитанниц Инессы, потом заметила бакенбарды и черную бороду, и решила... нет, не она решила обладатель бакенбард сам к ней обратился с приветствием:

- Доброй ночи, барышня. Наконец-то двоих земляков свело вместе.

- А... - начала она недоуменно.

- Я - король маленького народа, Инна. Я тоже с Земли.

- Да-а-а?.. - спохватившись, она грациозно присела. - Рада знакомству, ваше величество.

- Можно и Джек. - Король Джек показал на юбку и объяснил: - Я шотландец.

- Да-а?.. А что... А как...

- О, это долгая история, как и почему я оказался на этом балу, отмахнулся он с поистине королевской небрежностью. - Поговорим как-нибудь после. Дома. Я надеюсь. Да! - король Джек уже пошел прочь и обернулся. Инна, а ты уже поговорила с Антонином насчет того дела?

- Какого дела?

- Тапатаке нужна твоя помощь, - коротко ответил король маленького народа - и как сквозь землю провалился.

А Инна, к своему стыду, только сейчас вспомнила, что ещё до бала твердо намерилась поговорить с Антонином именно об этом. Но она не то чтобы забыла - она просто закружилась, а сейчас уж отложила разговор до конца бала. Она думала, как это сделать лучше, и решила просто: попросила Антонина проводить её до дому.

Под руку с ним она прошла по все тем же снежным ступенькам до самого окна в башенке своей квартиры. Они стояли близ него, и Инна на прощание ещё вслушивалась в звуки бала, музыку очередного танца, невероятным образом продолжавшую доноситься аж вот досюда. Он спрашивал её о впечатлениях, о бале, о новых знакомствах, со всегдашней своей веселостью и галантностью. А она наконец спросила:

- Антонин, у меня один вопрос. Я знаю, Тапатака в опасности, мы говорили раньше. Я подумала - может быть, я чем-нибудь могу помочь?

Антонин не удивился.

- Да, - отвечал он, - можешь. По крайней мере, можешь попробовать.

- Что я должна делать?

- Застрелить наповал трехголового дракона.

Какой-то миг Инна готова была поверить и в это, но его глаза чуть блеснули - Антонин снова её подкалывал.

- Из пушки? - иронично спросила Инна, решив на этот раз не пилить его за вечные шуточки.

Они посмеялись, и Антонин заговорил чуть серьезней:

- Понимаешь, было бы очень неплохо найти в вашем городе одного художника.

- Какого?

- В том и сложность, что мы сами этого не знаем,

развел руками принц

Антонин.

- Не

знаю, наверное, насчет

того твоего художника, - отвечала Тиа на вопрос Юмы - она только что передала, что Инесса хочет её видеть.

Был вечер следующего дня после бала, с утра до полудня все они отсыпались, хотя генерал Сильва на прощание их стыдила за это - по её словам выходило, что после такого бала положено неделю не спать от радости, и она-де лично сделала такой глоток живительного веселья, что сможет три ночи кряду не смыкать глаз в самом глухом дозоре - обходить каковые она и отбыла, на что кто-то из девчонок тихонько заметил: "Давно пора".

Юма так была рада возвращению Инессы, что побежала бегом.

- Инесса, ты звала меня? - выпалила она ещё с порога.

Ее наставница была как-то особо серьезна. Причину Юма узнала быстро фея сразу же спросила:

- Юма, что там у вас за ночные путешествия с Соней?

- Мы... Ночью меня разбудил Вайка, - и Юма рассказала все от начала до конца.

- Ты говорила генералу Сильве?

- Нет. Мы, - Юма объяснила, что они решили разобраться сами, а то вдруг Соне попадет от генеральши.

Инесса только покачала головой.

- Я нарочно оставила с вами лучшую из воителей Тапатаки, чтобы вас было кому уберечь, если что. И пожалуйста.

- Но, Инесса, ничего же такого не произошло, мы вообще подумали, что это просто сон! - огорченная, что подвела милую Инессочку, Юма пыталась оправдаться.

- А почему ты не сообщила обо всем мне, Юма? - Инесса явно была недовольна.

- Но, Инессочка, тебя же не было!

- Почему же, на балу я была, - возразила фея.

- Но мы не могли к тебе подступиться, был же бал!

- Однако Аглая смогла, - упрекнула Инесса.

Юма опустила голову. Ей было не до Аглаи - и все же, она невольно подумала, что та её выдала нарочно.

- Ты не виновата, - сказал Инесса несколько мягче, - но ты все же ошиблась. Все это очень серьезно. А очень может быть, и опасно. Зал, что ты видела, скорее всего, в замке Северина. Поэтому он и показался тебе знакомым. Ведь дворец Антонина точно тот же, что там, на покинутой нами родине. Ты уже знаешь о нашем исходе?

Юма кивнула.

- Хотя совершенно непонятно, как вы туда могли попасть. И попросту невероятно, чтобы там оказался Мэйтир. Юма, ты хорошо его разглядела?

- Да.

- Ладно, пока никому не рассказывай. Завтра Большой совет, тогда поговорим и об этом. Да! Этот Зверь - ты знаешь, что он такое?

И Инесса объяснила Юме про Зверя - он был ключом Теи к Нимриту, бездне - и сам был этой бездной в непостижимо колдовском смысле.

- А мне показалось, что ему скучно и одиноко, - сказала Юма.

- Северину?

- Нет, Зверю.

- Зверю?!. - Инесса внимательно на неё посмотрела. - Юма, ты ничего больше не хочешь мне рассказать?

Юма виновато посмотрела фее в глаза.

- Я обещала...

Инесса смотрела на неё долгим, каким-то особенным и волшебным взглядом и наконец легонько вздохнула.

- Угу. Ну что же, раз обещала. Может быть, на сей раз ошибку делаю я, но... Я на тебя полагаюсь, Юма. Ты ведь такая умница.

Юма прижалась к её руке. Она шла к себе в спальню и сначала хотела все рассказать девочкам, но потом решила поговорить с Аглаей с глазу на глаз. Но девочки уже все знали - Аглая сама проболталась Альге. Теперь она сидела на своей прежней постели, в спальне Юмы, и ревела под отчужденными взглядами Юминого четырехугольника. За стеной у близняшек слышался какой-то спор, и вдруг в комнату вошла Инга и кинула Аглае сверток с её простыней и подушкой.

- Как тебе не стыдно, Аглая! - возмущенно воскликнула она. - Это же была наша тайна. Сама же говорила, чтобы мы никому не рассказывали, а потом наябедничала! А ещё жила в нашей комнате!

- Я... - Аглая всхлипывала. - Я не нарочно... Я не подумала...

- Девочки, - попросила Юма, - мне надо поговорить с Аглаей. Одной. Я потом позову.

Она присела рядом с Аглаей. Девочки вышли, вполголоса называя ту ябедой и выскочкой. Но Юма поняла, что дело не в этом - Аглая так поступила не затем, чтобы навредить Юме, а потому что хотела привлечь внимание Инессы. Юма ведь тоже чувствовала нечто похожее, когда поселилась со всеми вместе: в их лесном домике ей казалось, что милая Инессочка - только её, а тут вдруг столько других девочек. Во всем этом Юма сама призналась Аглае. Мало-помалу та успокоилась, перестала реветь, и они поговорили обо всем.

- Инесса сказала, что восьмиугольник можно покинуть, - сказала Юма. Если я тебе так не нравлюсь, то...

- Нет, я не хочу, я привыкла! - испугалась Аглая.

- Наверное, из меня плохая юма, я вас не умею вести, - вздохнула Юма. - Может быть, это мне надо уйти из серединки.

Аглая пристально на неё посмотрела.

- Ты это серьезно, Юма?

- У меня ничего не получается.

- Ну да! - и к удивлению Юмы, Аглая стала убеждать её, что все наоборот.

- Нет, давай все-таки спросим девочек, - сказала наконец Юма. - Но знаешь, Аглая, я не знаю, что они решат, может, я у вас не останусь. Только я все равно заранее хочу с тобой помириться.

- Мы ещё тогда помирились! - горячо воскликнула Аглая. - И... Юмочка, ты на меня не сердишься?

Юма сказала, что не сердится. Но она все-таки позвала остальных девочек и объяснила им, что Аглая просто поторопилась и они с ней помирились.

- Но раз так получилось, - сказала Юма, - нам надо навсегда решить. Инесса сказала, что восьмиугольник ещё можно покинуть. Как вы считаете, Аглае можно с нами остаться?

- А она хочет? - спросила строгая Ита.

- Да, - и Аглая опустила голову.

- Ну, раз так... - запереглядывались девочки. - Мы все друг к другу привыкли...

- Значит, так и будет. И еще, - Юма запнулась и посмотрела на Аглаю.

- Юма хочет уйти из серединки, - тихонько проговорила та. - Она ругает себя, что она плохая водительница.

Поднялся настоящий гвалт. Как ни странно, больше других возмущались близняшки.

- Просто ты хочешь нас бросить! - в конце концов упрекнули они её. Из-за этого своего художника.

- Нет, не хочу, мне с вами очень нравится, - возразила Юма. - Я только не знаю, хотите ли вы, чтобы я была в середке. Потому что вы друг с другом давно, а я...

- Не говори ерунды, Юма, - своим тягучим голосом произнесла умная Соня. - Ты можешь уйти, конечно, если хочешь, но мы сразу тебя приняли, и ты сама знаешь, что ты наша Юма.

- Вот именно! - поддержала Сона, её близняшка. - И еще, это несправедливо, что ты ночуешь у молочных сестер, мы тоже твой четырехугольник.

- Да! - дружно поддержала так называемая правая половина.

- Это вы наши молочные сестры, а не мы! - возмутилась Агния, и закипел жаркий спор - на сей раз о том, кто из них прима, а кто - втора, а стало быть, с кем должна быть в комнате Юма.

- Все, все, замолчали! - Юма кое-как их успокоила. - Мне что теперь гамак каждую ночь из комнаты в комнату перевешивать? Чтобы я всем поровну доставалась?

На это практичная Тиа предложила:

- А зачем перевешивать? В доме несколько больших комнат. Попроси Инессу, наверное, она разрешит занять одну. Поселимся все вместе.

Они это сделали в тот же вечер - и до полночи перетаскивали свои кровати и постели. Юма снова разместилась в гамаке у окна, но теперь постель ближе к ней заняла Аглая. А Юма объявила на ночь свое решение:

- Я решила брать пример с генерала Сильвы. Раз вы все согласны, что я Юма, то поблажек не ждите. Устрою вам веселенькую жизнь.

- Что, фехтовать заставишь? - фыркнула Агния. - Я не против! Пошлем вызов школе пажей.

- Нет, хуже. Теперь, - злорадно объявила Юма, - каждая по очереди будет в середке! Узнаете почем жизнь командира. А я вечером буду разбирать ваши упущения.

Все хихикали, но Юма не думала шутить - уже наутро она собиралась, как выражалась любящая взрослые слова Аглая, ввести такое нововведение.

А утром уже после завтрака их с Соней позвали на Большой совет во дворец Антонина. Там были почти все, кто учил девочек Юмы и пажей, и ещё несколько фей и магов, которых Юма не знала. Они с Соней рассказали все, что сумели вспомнить, и в зале - том самом, где был бал, воцарилась тишина.

- М-м-да... - протянул наконец Мэйтир. - Какой интересный сон. Есть о чем подумать, знаете ли...

- Я пока что ничего не понимаю, - заявил Антонин. - Девочки, вы уверены насчет зала? Что он тот же самый?

- Да, - отвечала Юма. - Особенно теперь, а то на балу все было так необычно. Вот там на галерее я стояла и смотрела оттуда.

- А я, - сказала Соня, - входила через ту дверь.

Взрослые обменялись озадаченными взглядами.

- Юма, но там нет никакого подземного хода, - заметила Дора. - А ну-ка, покажите, какой дорогой вы шли.

Они поднялись на галерею, и девочки без труда нашли дверь, какой они на неё входили. Юма стала спускаться по лестнице - и растерялась.

- Вон тут начинался коридор... Он куда-то делся.

- Да, - согласилась Соня. - Да, я вспомнила. Коридор.

- Юма, тут нет хода. И двери нет, - пожал плечами Антонин. - Уж я бы знал.

- Да, - своим протяжным голосом возразила Соня. - А если это заколдованный ход.

- Но тут нет и д_в_е_р_и, - мягко ответила Дора. - Уж можете мне поверить, я все же привратник Тапатаки.

- Мэйтир, а ты что скажешь? - спросил Антонин. - Может быть, когда-нибудь раньше был ход? При короле - ну, тебе лучше знать каком?

- М-м, - кивнул Мэйтир. - Когда-то был. Я, правда, не помню точно, где именно. Дворец перестраивали, знаете ли, несколько раз, да-с... Но, помнится, он соединял дворец короля и дом собраний Теи... К дому Инессы, во всяком случае, он никогда не вел. Но это, по-моему не так уж важно. Понятно, во всяком случае, что девочки побывали не в этом дворце.

- То есть у Северина?

- Ну да, раз уж они обе говорят про Зверя.

- А зачем бы Северину это понадобилось? - спросил Кинн Гамм. - Ты сказала, Соня, что он расспрашивал тебя о...

- О Юме.

- А больше ни о чем?

Соня поколебалась.

- Я не помню.

- Не понимаю, зачем бы Северину понадобилось что-то знать о Юме, проговорила Инесса. - Какое ему вообще дело до Теи?

- Вот на это я знаю ответ, - произнес принц Антонин. - Северин сам объяснил мне. Я виделся с ним вчера. Точнее, он сам разыскал меня. Я ещё не успел поведать это Совету.

Даже самые закаленные рыцари Большого совета не удержались от возгласов удивления.

- А что ему нужно?

- Оказывается, он ещё не считает наш спор разрешенным, - отвечал Антонин. - Он говорит, что распря, в которую нас могут втянуть, обойдется Тапатаке дороже, чем его помощь.

- Ах, вот как, помощь! - язвительно воскликнула генерал Сильва. - И что же он за неё хочет?

- Давайте сначала завершим с нашими путешественницами, - напомнил Антонин. - Ты ведь что-то хотел сказать, Мэйтир?

- Ну, меня больше всего интересует моя собственная роль в этой истории, знаете ли, - отозвался главный советник. - Ты сказала, Соня, что вместе с Северином... э... был я?

- Нет, - возразила Соня. - Я не помню. Это Юма так говорит.

- Да, я видела, - смущенно, но твердо подтвердила Юма.

- Ах, вот как! М-да... А ты, Соня, это помнишь?

- Он велел мне забыть, - отвечала Соня и на глазах побледнела.

- Заклятие, - негромко произнес кто-то.

- Ну, с этим я берусь справиться, да... - задумчиво произнес Мэйтир. Если допустить, что я участвовал в том сне, то свое-то заклятие... Подойди-ка ближе, Соня.

Он воздел над её головой руки и что-то пробормотал. Соня смотрела на него с каким-то испугом и ничего не говорила. Мэйтир нахмурился. Он вычертил рукой какую-то замысловатую фигуру в воздухе над Соней и повелительно возгласил:

- Да сгинут чары, наложенные на неё моей или всякой иной злой волей!

Соня побледнела как мел, вскрикнула - и вдруг грохнулась прямо на пол. Она ударилась бы, не подхвати её богатырь Датта в молниеносном прыжке, Юма никак бы не предположила, что этот великан может быть так проворен.

- Неужели так плохо... М-м-да... - растерянно бормотал Мэйтир, теребя свою бороду.

Судя по всему, огорошены были и все остальные.

- Я думаю, надо освободить Соню от наших расспросов, - заключил принц Антонин.

Инесса взяла Соню на руки и в один миг растаяла в воздухе вместе с ней. Следом исчезла и Нейа, фея, что занималась садами и всей живностью Теи.

- Юма... - принц ожидающе посмотрел на нее. - Ты в состоянии пробыть с нами ещё немножко?

- Да. Только Соня... - она хотела сказать, что волнуется за нее.

- Все в порядке, она очнулась, - объявила уже вернувшаяся Инесса. Нейа приглядит за ней. Юма, рассказывай все про своего Сашу.

После рассказа Юмы маги Теи были столь же озадачены, как и после истории про ночной поход в замок Северина.

- Ну, а на это что ты скажешь, Мэйтир? - спросил Кинн Гамм. - Судя по всему, он не тот, кого мы ищем?

Мэйтир затеребил бородку.

- Ну, рано так говорить... Как-никак, Юма разыскала именно его. Он же все-таки искусник.

- Но он не рисует.

- Но не значит, что _н_е_ м_о_ж_е_т рисовать, - возразил старейший из магов Тапатаки.

- То есть, Юме следует его побудить?.. - спросил Антонин.

- Да, да, я полагаю, надо его подтолкнуть... Тем более, он уже побывал в Тее и её цвета, несомненно, живут в его памяти.

- В сонной памяти, - уточнил Кинн Гамм. - И потом, Мэйтир, а если это все нарушит _расположенность_ их связи? Ведь ни искусник, ни Юма не слишком вольны в таком выборе, и...

Тут разгорелся спор, в котором Юма почти ничего не понимала.

- Во всяком случае, - заключил наконец Антонин, - нам надо учитывать вероятность, что искомый художник - это кто-то другой.

- Стало быть, тебе надо просить об услуге нашу милую Инну, - и Дора шутливо подтолкнула локтем Антонина.

- Уже, - кивнул принц. - Но, конечно, тут свои тонкости и сложности. К тому же, эта проныра Найра...

Они снова заговорили о непонятном, и Инесса отвела Юму в сторону.

- Все, теперь наши мудрецы будут обсуждать то, чем тебе ни к чему забивать свою юную светлую голову, барышня Юма, - сказала фея. - Твое задание остается все тем же, вот и дерзай.

- А Соня?

- Ее блуждания позади, - успокоила Инесса. - Она теперь ограждена, да и Северину незачем уже вытаскивать её к себе.

- А... Мэйтир?

Фея внимательно взглянула на Юму.

- Это не Мэйтир, Юма. Уж он бы справился с собственным заговором. Да и Северину не под силу завладеть его сном. Это... очень странно. Ладно, Инесса улыбнулась Юме, - не бери в голову. Тебе и так есть чем заняться.

Из какого бы путешествия ты не вернулся, не забудь прихватить домой свою тень.

Из Книги мага, раздел Правила

Конец I части

ЧАСТЬ II. ПОСЛЕ БАЛА.

8. ДРУЗЬЯ И ВРАГИ.

ИННА. ЮМА. ИННА.

Если раньше Инна делила свою жизнь "до Антонина" и "после" - впрочем, когда находил веселый стих, она говорила себе "до" или "после Тошки", то теперь она ощутила, что переступила ещё какой-то порог: сейчас её жизнь делилась на "до" и "после бала". Дело было не только во встречах и событиях бала - конечно, она познакомилась со всей Теей, у неё появился Ингорд, а ещё эти беседы с чародеем Тха и королем Джеком и приглашение Найры, и наконец - просьба Антонина, насчет этого неведомого художника. Все это было очень важно, Инна понимала, что в её жизнь вошло что-то, смысл чего она пока даже не может представить - да и зачем представлять? Как уж будет - на самом деле, Инна, даром что мамина дочка, была человеком храбрым и решительным, а вовсе не комплексушкой, и теперь готова была принять то, что придет. Но главное, Инна наконец ощутила перемены в самой себе - уже не в Тее и не в иномирных путешествиях, а в привычной земной повседневности она стала замечать самые неожиданные вещи - правда, не все они были столь уж чудесны. Иногда даже наоборот - не очень-то радостны и приятны, но ведь различать опасности и подвохи тоже своего рода вещий дар.

А еще, её время теперь стало невообразимо насыщенно. Хотя экзамены кончились и шли короткие зимние каникулы, учебы пока не было, но дни и ночи были заполнены до отказа. Ночью Инна наведывалась в Тею. Это получалось уже в любую погоду, последний раз она вообще в две ступеньки пролетела до серебряных ворот - прыг, скок - и на месте. Антонин говорил, что он её даже не провожает теперь, а когда-нибудь она научится попадать в Тапатаку в один миг и с закрытыми глазами. Инна бегала туда иногда на полночи, иногда всего на полчаса, поболтать перед сном с Дорой или с кем-нибудь, или хотя бы посидеть у Антонина в саду, но обязательно, это уже стало привычкой, лучше уж не доесть-не доспать, чем... Она торчала бы там и дольше, но обнаружилось, что тамошние дамы народ занятой, Инесса так вообще вся была в делах, а Инну к ней почему-то тянуло, она чувствовала, что тоже нравится ей. Что до Антонина, то как раз в Тее Инна виделась с ним мало. Правда, как-то раз на обратном пути они заглянули на минуту в чужой мир, к какому-то Тошкиному знакомцу, конечно, тоже магу. Но тот мир Инне не приглянулся, не лучше Земли и уж не Тапатака, а впрочем, Антонин обещал, что они ещё погуляют и в местах поприятней.

Зато они теперь часто встречались с Антонином днем. То есть как встречались - он сопутствовал Инне все так же невидимо, Тошка уверял, что так лучше - якобы, явись он в зримости и телесности, Инна все равно его не узнает - и действительно, Инна по-прежнему не могла вспомнить его внешности, когда была _дома_. Но она была уверена, что в каком виде он бы ни появился _здесь_, она его распознает, и они даже поспорили, это было при Инессе.

- Хорошо, - заявил Антонин, - по-моему, это совершенно не обязательно, но раз ты не веришь - я как-нибудь выберусь к тебе. Если ты с трех раз меня не узнаешь, то все - проиграла, и я остаюсь невидимкой.

- А если выиграю?

- А если выиграешь, то, стало быть, сможешь узнавать меня и впредь. Я даже подарю тебе свой портрет - можешь повесить его рядом с колокольчиком.

- А что, в Тапатаке тоже рисуют портреты? - спросила Инна, и Антонин с Инессой засмеялись.

Кстати, дела рисовальные и были главной причиной их дневного общения с Антонином. Он сопровождал Инну в её поисках того неведомого художника - на всякий случай, вдруг она что не заметит. Из-за этих поисков Инна даже не поехала на каникулы домой к маме - соврала, что им много задали, и она будет заниматься. На самом же деле, её тут как раз ждал приятный сюрприз в первый день второго семестра Инне сообщили, что в порядке поощрения ей и прочим отлично сдавшим разрешается свободное посещение занятий. Это, правда, не распространялось на английский и кое-какие семинары, но все равно - неожиданно добавилась масса времени, а это было прямо как на заказ.

На радостях Инна в тот же день сбежала со всех занятий и отправилась бродить по городу. Так ей советовал Тошка - само собой, она уже ткнулась по части художеств куда тут можно было ткнуться - в филиал Академии, и в выставочный зал, и в галерею, кое-кого поспрашивала, но ничего путного не добилась. В картинах, что были выставлены, явно не было ничего Тапатакского, близко не было, а про художников, которые рисовали бы в стиле фэнтези, ей тоже никто ничего не подсказал. И вот - она села на первый попавшийся трамвай, вылезла где вздумается и теперь брела наугад - таким был метод поиска, что ей подсказал Антонин. Он убеждал, что достаточно просто сильно загадать свое желание, а потом довериться своему внутреннему чувству - мол, рано или поздно, оно её выведет на искомое место или человека.

Теперь это внутреннее чувство ссадило её с трамвая в центре старого Камска, недалеко от памятной психологической консультации психолога Темкина, "мага и экстрасенса", и Инна неторопливо гуляла по заснеженному асфальту, идя куда-то дворами и проулками, Бенга трусил сзади, а подоспевший Тошка рассказывал ей по пути кое-что занимательное из прошлого - нет, не Тапатаки, а самих этих минуемых по пути домиков.

- Представь, барышня Инна, в подполе вот этого милого двухэтажного старожила под грудой битого кирпича и всякой истлевшей рухляди до сих пор ждет своего освободителя схороненное сокровище, - сообщил он между прочим.

- Ну вот, ночью возьму лопату и займусь кладоискательством, - фыркнула Инна.

- Вынужден охладить пыл прекрасной дамы. Лопатой не получится, тут как минимум нужен лом, да и хозяев, похоже придется брать в долю. Если, конечно, ты убедишь их, что ты не сумасшедшая, а провидец.

- Я скажу, что нашла старое завещание. Или карту.

- А карта есть?

- Нету, - вздохнула Инна. - А как ты узнаешь такие вещи?

- Сами рассказывают, - последовал исчерпывающий ответ. - Да тут дело не в кладе, судьба у купца уж больно любопытная...

Но тут они поравнялись с одной лавкой, где, как прочла на доске Инна, продавались всякие изделия местных промыслов, и она прервала его:

- Подожди минутку, я загляну. А вдруг...

- Ну, если вдруг, - и Антонин умолк.

Инна взялась за ручку двери и хотела потянуть её - и в тот же миг дверь сама открылась, сильно ударив её по руке и пихнув назад, а на Инну едва не наскочила какая-то бабенка, выходящая прочь.

- Ой, прошу прощения! - извинилась бабенка, и Инна, уже оправившаяся от секундного неудовольствия, разглядела, что это не бабенка, а девушка её лет, одетая дорого, но красиво и стильно - судя по всему, из круга тех, что преуспели в новое время. На неуловимо краткий миг ей даже показалось, что она её узнала - это была... нет, её мнимое узнавание тотчас улетучилось из головы.

В свою очередь и девушка взглянула на Инну повнимательней, неожиданно улыбнулась и сказала:

- А я тебя знаю. Ты - Инна Калугина, филологиня, верно?

- Да. А откуда? - заинтересовалась Инна.

- От Люды Китовой. Мы с ней на показе познакомились. Она ведь моделью подрабатывает, а я тоже иногда балуюсь.

Китова, и верно, подвизалась в одном из новомодных салонов, хотя и не на самых первых ролях - для попадания в типаж супермодели Люде не доставало роста - хоть и не столь катастрофически, как, скажем, Инне, но сантиметров пяти не хватало, и тут уж никакие каблуки не спасали.

- А, - протянула Инна, несколько охлажденная упоминанием сокурсницы она все не могла простить эти слова про белобрысую комплексушку.

Меж тем красиво одетая девушка протянула руку и представилась:

- Анита. А что это мы тут в дверях? Отойдем?

- Ну, давай, только я там посмотреть хотела... - пробормотала Инна - и услышала голос Антонина:

- Не ходи. Я уж заглянул. Ничего там нет.

Они с Анитой отошли к пришвартованному тут же у бордюра новому "Ауди". Анита отомкнула пультом замок и спросила:

- Может, подвезти?

- У тебя и машина, - удивилась Инна. - Твоя?

- Отец подарил. На окончание второго курса, - объяснила Анита, подтвердив тем самым догадку Инну насчет её ступеньки в социальной пирамиде.

- Да нет, мне тут надо походить, - отклонила Инна.

- А, - не стала настаивать Анита. - Ну, тогда ещё увидимся. Да! - она посмотрела на Инну с откровенным любопытством. - Слушай, не обижайся только... Это правда, что ты мысли читаешь и тигра дома держишь?

- Что-о? - изумилась Инна. - Это из каких источников? А, ну да... Тоже мадмуазель Китова?

- Да нет, сорока на хвосте принесла.

- Значит, Усихин.

- Так правда или нет?

Инна посмотрела на неё - и вдруг сообразила. Насчет имени. Как она сразу не подумала! Анита - это ведь, наверно, Анна. Нюра, то есть по-простому если, по-кондовому. По баб-Вариному. Она открыла дверцу и села в салон. Спросила:

- Анита, а у тебя полное имя как - Анна?

- Вот все так думают, - с каким-то забавным торжеством произнесла та. - А это родителям испанская экзотика в голову ударила, у меня и в паспорте записано - Анита. Хотя, конечно, Анита - это уменьшительное от Анна.

- Ласкательное, - уточнила Инна. - Тогда, может, ты меня домой отвезешь?

- Отвезу, - согласилась Анита. - Ты ведь в доме с башней живешь?

- Так, - произнес до того молчавший Тошка. - Ну, Инна, знакомься, я удаляюсь. Не возражаешь?

- Хорошо, - забывшись вслух сказала Инна, и Анита удивилась:

- Что хорошо? Дом с башней?

- Хорошо, что отвезешь. Рада знакомству, - поправилась Инна.

- Ладно, только я тут ещё заверну в одно место, окэй?

Они поболтали дорогой о том и другом. Выяснилось, что отец Аниты хорошо знает родственников Инны - он учился на курс младше тети Иры и её мужа и даже близко общался на каких-то там институтских КаВээНах. О светлой голове Анатолия Алексеевича он якобы до сих пор отзывался с восторгам.

- Да, папа так и говорит - живи Анатолий в Америке, он был бы богаче меня, - уверяла Анита.

А теперь, стало быть, выходило наоборот - Анитин папа компенсировал средние способности к науке хорошими успехами в коммерции.

- А чего он тебя за границу не отправил? В смысле, учиться? полюбопытствовала Инна.

- А я сама не хочу. Я там и так все время бываю. Ну и, дорого же все-таки. И не нравится мне. Меня эти иностранцы и здесь достали.

Оказалось, что из-за дел папиной фирмы Анита частенько общается с разными его деловыми партнерами, наезжающими в Камск, вот и в эту лавку народных промыслов она заглядывала за всякими сувенирами для очередных контактов.

- Они ведь если этих матрешек и всякой хохломы не купят, то вроде и в России не были. Хотя, вообще-то, и красивые попадаются вещички.

- А кстати, - Инна решила воспользоваться случаем, - у тебя нет знакомых среди художников? Я имею в виду наших, камских?

- Да найдется, - сказала Анита. - Славка, брат двоюродный, что-то мажет. Выставляется даже. А что?

Инна прикинула - почему бы нет? Все рассказывать она, конечно, не будет, а так, в пределах разумного.

- Да понимаешь, надо разыскать художника одного. Друзья просили.

- Какого?

- Ну... Увижу, так узнаю - тот или нет.

Анита взглянула на неё и хмыкнула.

- Скорее всего, он должен сказки разные любить, - продолжала Инна. - В смысле, рисует в таком роде. Хотя не обязательно.

- Это что - какая-нибудь новая звезда восходящая?

- Да нет же. Звезда бы, так чего бы искать.

- А зачем тебе?

- Я же говорю - это для друзей. Заказ ему хотят сделать.

- Заказ, - Анита снова странно на неё посмотрела. - Портрет бабы Яги что ли?

- Ага. В полный рост. С меня написать, - засмеялась Инна.

- Нет, ты все-таки чудная. Ты ведьма, наверное. Ведьма, да?

Инна расхохоталась.

- Мы приехали уже, вон моя башня. - Она подумала чуток и пригласила: Если хочешь, заходи. Только разносолов не обещаю.

- А у меня в сумке всякая снедь, - отозвалась Анита. - Не все же дома лопать.

И вот уже в первые два часа знакомства они с Анитой сидели у Инны в гостиной уплетая всякие лакомства и запивая кофе с мороженым. Инна уже и сама чувствовала так, будто они с ней знакомы давным-давно, и понимала, что вот так, ни за что ни про что обзавелась другом - и наверное, очень хорошим другом, Анита ей нравилась, и нисколько она не походила на эту новорусскую породу, - видимо, вырастили её ещё на старый, человеческий лад. Инна про себя только поудивлялась, что получилось немного странно - когда Ингорд стал её рыцарем, то она настроилась так, что и эта "Нюра" тоже будет какой-нибудь иноземной дамой, даже про Найру так подумала, а кто бы мог подумать, что это здесь в Камске.

- А, да! - вдруг вспомнила Анита. - Тигр-то твой где, покажи! В той комнате, да?

- Ну, конечно, в комнате! Я его на улице оставила, разве ты не заметила? Твою машину стеречь! - отшутилась Инна. - Подойди к окну, посмотри, посмотри!

Анита вопросительно смотрела на Инну, не зная, как отнестись к такой шутке. Вдруг она решительно поднялась и подошла к окну. А Инну словно какая-то муха укусила - захотелось выкинуть коленце в Тошкином стиле. "Бенга..." - мысленно позвала она.

- Ай, мамочки! - вскрикнула Анита. - Тигр! Он же мне крышу продавит!

"Бенга, скройся!" - велела Инна, выругав сама себя. Она подбежала к окну и стал рядом с Анитой.

- Какой тигр? Где?

На заснеженном "Ауди" уже никого не было.

- Ну вот, а я поверила, - произнесла Инна, сама себя кляня за лицемерие. у неё было нехорошее чувство, что она делает что-то нечестное.

Анита растерянно смотрела вниз. Она взглянула на Инну и голосом, потерявшим шутливость, сказала:

- Нет, Инка, ты все-таки ведьма. Я тебя даже боюсь немножко.

Она отошла и молча села в кресло с огорошенным лицом.

- Анечка, да что случилось? - принялась успокаивать Инна. - Тебе показалось, вот и все. Самовнушение, это у кого угодно бывает.

- Да, а лапы отпечатались на снегу, это самовнушение, да? А Ковров на сеансы к Темкину ходит, это тоже самовнушение?

Инна растерялась. "Ну, так тебе и надо!" К счастью, в этот самый миг в дверь позвонили, и Инна поспешила в прихожую.

- Кто там у тебя, Нюрка что ли? - с порога спросила баба Варя.

- Ой, как хорошо, Варвара Зиновьевна, как кстати! - щебетала Инна, радуясь, что можно будет перевести разговор на что-нибудь постороннее. - У нас тут печенье и мороженое и чипсы... Анита, это Варвара Зиновьевна, знакомься!

- Откуда вы знаете, как меня зовут? - спросила меж тем Анита с несколько тревожным любопытством - она слышала разговор Инны в прихожей.

- Да уж знаю, - ворчливо ответила баба Варя. - Видела я тебя.

Она взглянула на девушку внимательней и спросила:

- А ты что такая расстроенная? Из-за зверюги этой полосатой, что ли? Да плюнь ты! Инка у нас дурочка еще, вишь, не наигралась в цацки-то вовремя. А люди пугаются.

- Варвара Зиновьевна - экстрасенс, - поспешно объяснила Инна, опережая вопрос Аниты.

- Так у вас тут что - шабаш, да? - совершенно серьезно спросила Анита.

Инна не выдержала и засмеялась. Баба Варя, и та тихонько смеялась, отодвинув свой кофе.

- Ну, конечно, шабаш! - сквозь смех отвечала Инна. - А ты думаешь, зачем я тебя в дом пригласила? Мы тебя... в ведьмы принимаем! Третьей Инна захохотала как сумасшедшая - третьей будешь!

Анита наконец засмеялась вместе с ними.

- А я бы не отказалась, - заявила она. - Только мне уже домой надо.

Инне хотелось кое о чем посекретничать с бабой Варей, и она не стала отговаривать Аниту. В прихожей та тихонечко спросила:

- А это правда, что она экстрасенс?

- Правда. Она мне тебя нагадала. С неделю уж как.

- Да? А зачем тогда тебе - ну, с этим художником? Попроси её - она же, наверное, скажет!

- Аниточка, ты гений! - Инна чмокнула свою новую подругу. - Я сейчас так и сделаю! Но все равно, завтра как договорились, к твоему брату съездим, хорошо? А то мало ли...

- Ладно, только мне ещё позвонить надо будет. До свидания, Варвара Зиновьевна! - громким и приветливым голосом попрощалась Анита и прошла к лифту.

Инна выглянула на балкон и оттуда помахала ей рукой. На запорошенной крыше и капоте "Ауди" уже не было никаких тигриных следов, и Инна успокоенно подумала, что Анита, наверное, выкинет её глупую шутку из головы.

- Хорошая девка-то, - сказала Варвара Зиновьевна, когда Инна вернулась в комнату. - Ужо я ей поворожу как-нибудь. Ну, рассказывай, как там твои-то балы?

Инна, перескакивая с одного на другое, с удовольствием пересказала все радости, события и подробности, что только могла вспомнить.

- Ага, - удовлетворенно заметила старая гадалка. - Права я была - есть у них нужда. Хоть и не понимаю, зачем им это, а ты уж помоги.

- Кстати, баба Варя, - Инна вспомнила совет Аниты, - а вы мне не поможете? Может, карты подскажут, где его искать, художника этого?

- А что же, попробую, - покивала баба Варя. - Сейчас, схожу достану колоду из сумки. Давай только за большой-от стол сядем, невместно здесь.

Она что-то бормоча долго раскладывала карты то так, то этак, поглядывая на Инну глазами, кажущимися огромными из-за увеличительных стекол очков.

- Чего-то ничего понять не могу, - наконец призналась с досадой старая ворожея. - Вот так - она показала Инне на ряд карт - получается, что его и вовсе нет. Вот так, - она снова показала, будто Инна это тоже могла видеть - ошибка выходит, неприятность. А так - что найдется он.

- А как его зовут? Где он?

Старуха молча послушала что-то внутри себя.

- Не вижу я. Мешает что-то, - с неудовольствием сообщила она Инне. Да уж, непростая это забота, у Тапатаки-то твоей. Ну, ладно, может, я ещё чего надумаю. Ты с Нюркой-то дружи, может, вы что сами разыщите...

Этой ночью Инна как водится заглянула в Тапатаку. Странно, она всегда попадала в то место и к тому из теитян, с кем ей было о чем перемолвиться. На этот раз, открыв ворота, она ступила на дорожку сада Инессы, и та словно ждала её - поднялась навстречу из-под дерева, где о чем-то говорила со своими девчушками. Они погуляли немного по саду, Инна рассказала про неудачное гадание, и Инесса кивнула - мол, так и есть, что-то здесь не то. А потом она напомнила ей об уроке:

- Каком уроке?

- Как каком? Ты же обещала моим девочкам. Культ дамы в рыцарской культуре - ты же сама им рассказала, что у вас в Срединном мире тоже было что-то такое.

- А! - вспомнила Инна. - Но, Инесса, это же не идет ни в какое сравнение с тем, что у вас.

- Ну вот и расскажи им. Будут знать.

"Как будто я сама об этом много знаю", - про себя подумала Инна, а Инесса улыбнулась - Инна так и не поняла, услышала она эти мысли или нет. Антонин проводил её до дому, и Инна пожаловалась ему на эту новую задачку.

- А какие проблемы, прекрасная госпожа? - удивился принц.

- Ну... Надо сидеть в библиотеке, готовиться. Время отнимать.

- Время отнимать... - Антонин пожал плечами. - А зачем отнимать? Загляни в эту свою читальню ночью. Никто не мешает, выбирай что хочешь, листай, пиши...

- Ночью? Во сне? Вот бы здорово! А так можно?

- Попробуй. К нам ведь ты дорогу находишь.

Той же ночью она это сделала. Инна ожидала, что очутится в одной из библиотек, куда она и ходила - в университетской или городской. Она ещё загодя задумалась, что будет, если окажется, что всюду темно, придется включать свет, и вдруг кто-нибудь это заметит. И включится ли еще? Но все вышло гораздо лучше - библиотека была _иной_, волшебной или чуточку волшебной. Все книги отыскивались _сами_, будто кто-то принимал её мысленный заказ, и читались легко и быстро, а когда возникали вопросы, то их как будто караулил какой-то подручный карманный справочник - перед глазами появлялась страница или отрывок, где говорилось о нужном. Но это хранилище все же было библиотекой, ведь Инна там листала именно книги, и, видимо, решила Инна, библиотека и её книги была настоящими, земными, вот только обслуживание было волшебным - а может, во сне так и положено, может, мы, люди, просто пользоваться не умеем? И еще, это чтение открыло ей массу интересного, и Инна даже надумала написать курсовую по какой-нибудь близкой теме, а кроме того - кроме того, осенило её в этих ночных занятиях, ведь она и все остальное может учить таким же образом, и как же это здорово, что теперь не надо будет никакой зубрежки и вообще не нужно никаких этих конспектов и первоисточников, и... Ай да Инка, ну, чем я не ведьма? похвалила она себя, а ещё подумала, что она перед Антонином теперь в таком долгу, ну просто слов нет, - да, надо, надо найти этого загадочного мазилу, - и с тем заснула.

Утром Инна шла в университет, заниматься английским, и рассматривая лица встречных прохожих, непроизвольно отмечала про себя в каждом некую _прихваченность_ - ту отметину или, лучше, печать, что привычно приписывается прожитым годам. Но Инна видела, что это не совсем годы, это скорее тот крючок, на который подцеплен каждый и барахтаясь на котором он отдает свою молодость и чудесность. Один попадался таким, другой - немножко другим образом, каждый слегка на свой лад, что, опять же, принято считать _индивидуальностью_ или характером - и в чем, как видела Инна, не было никакого своеобразия и характера. Не больше, чем в способе, каким каждый наступает на грабли, зарабатывая себе свои шишки, и чего уж тут искать личную неповторимость - лучше бы замечать грабли. Все это Инна различала так отчетливо, будто оно было написано на бумаге и подколото к каждому, как история болезни. Инна чувствовала, что ещё чуть-чуть - и она сумеет это читать в подробностях, точно называя, когда и где обзавелся своими болячками господин N и как именно ими хворает. Теперь её уже не удивлял дар бабы Вари - новое зрение Инны было чем-то очень схожим. Но все же, она совсем не считала себя чем-то лучшим и исключительным - та, недавняя маленькая глупенькая Инна могла бы так думать, а эта новая Инна понимала, что и сама-то ещё совсем недавно ничем не отличалась от остальных, да и сейчас не слишком далеко ушла.

А потом она сидела на паре, и ей то и дело становилось смешно над собой. Ей казалось, что она играет роль в каком-то театре или находится во сне. Дело было самым привычным для студентки Инны - сидеть на уроке, но для _ведьмы_ Инны это было уже чем-то неправдоподобным - бал в Тапатаке ей казался уже куда более реальным, _настоящим_, а сюда она ходила - ну да, пожалуй что, играть роль. Дурацкую, сказать по правде. Перед глазами её золотой капелькой блестел колокольчик, у доски - это Инна сделала шутки ради - разлегся незамечаемый никем Бенга, она в любую минуту могла сбежать и посмотреть все в _астральной_ или как она там? библиотеке, да и черт ли в этой библиотеке? - удрать к Антонину в Тапатаку, а то, может, ещё куда - к кудеснику Тха или Найре. Время от времени она ловила на себе взгляды искоса - Усихина или сокурсниц, но Инне было все равно, что он там наболтал и кто чего думает.

С некоторым облегчением Инна вышла из корпуса и направилась к вокзалу. Ей бибикнули. Анита. Они с полминуты разглядывали друг друга, улыбаясь неизвестно чему, и обе рассмеялись.

- Я тебе звонила, а ты уже ушла, - объяснила Анита. - Думаю, сгоняю к универу, а тут как раз ты идешь. Я ведь со Славкой договорилась, поехали!

- Что, прямо сейчас?

- А ты что, не можешь?

- Да нет, почему, - и Инна уселась в Анитино "Ауди".

Брат Аниты жил в другом конце Камска, и они с Анитой успели поболтать о всяком-разном, от нарядов и учебы до любимых артистов и знакомых мальчишек. Вчерашнего тигра на крыше и вообще тем мистических обе не сговариваясь, но дружно избегали. Слава, Анитин брат-художник, оказался парнем всего парой лет старше Инны, но с этакой классически артистической бородой и повадками бывалого мэтра. Он внимательно выслушал не совсем внятную речь Инны, подумал-подумал, похмыкал и попытался уточнить:

- Короче, этим твоим друзьям - им что, надо книгу проиллюстрировать?

- Да нет...

- А то, если халтуру какую надо, ну, то есть, - поправился Слава, - не халтуру, это мы, мазилы, так говорим, а заказ сработать, то найдется кого подрядить. Башли-то крутые?

- Кто?

- Деньги.

Инна смешалась.

- Да нет, не думаю, - промямлила она. - Это не из-за денег. Если это тот, кого им надо, он сам захочет.

- Что захочет?

- Нарисовать.

- Инуся, а с чего нарисовать - с картинки? С натуры? Из головы?

- Ой, Славка, да кончай ты выпендриваться, - вмешалась Анита. - Я же тебе уже все рассказала. Ты сказал, что знаешь этого художника.

- Ну... - протянул Слава и потеребил бороду. - Есть тут один чудик. Все сказки разные рисует.

- Ну вот и съездим давай, - и Анита погасила сигарету жестом, означающим конец пустым разговором. - Пошли!

Они поехали в противоположный конец города, потом немного покружили по переулкам и меж домов, и наконец остановились у какого-то подвала.

- Он тут в бойлерной дежурит. А живет не знаю где. По-моему, сейчас его смена, - поделился ценными сведениями Слава.

- А рисует он тоже тут?

- Да нет, по мелочи только. Тесно там, сыро. Пар. Темно.

- Ну, а художник он хороший? - спросила Инна.

Слава пожал плечами и нехотя ответил:

- Ну... Искра есть.

Они спускались по ступенькам, и сердце Инны вдруг забилось. "Наверное, это тот", - почему-то подумалось ей. И еще: "Может, позвать Тошку?" Но она не стала - вдруг ошибка.

- Сергеич! - крикнул Слава во влажный полумрак бойлерной. - Тут к тебе гости.

- Ну, пусть заваливают, - отвечал густой басок.

Инна прошла следом за Славой на свет неяркой лампы и увидела в углу под подвальным окошком прямо-таки былинного богатыря - высоченного и широченного мужика лет сорока, он держал в руках альбом и что-то черкал карандашом. Богатырь глянул на неё неожиданно зорко и остро. Инна приблизилась и произнесла тихонько, чуть не шепотом, с замиранием сердца, как будто называла пароль:

- Тапатака.

Как бы ни занята была Юма, а её жизнь у Инессы странным образом была и вольной, и безумно насыщенной, во всякую свободную минуту её мысли возвращались к Зверю Северина и тому загадочному ходу. Никто не запретил ей к нему ходить, - правда, она никому и не рассказывала, а Инесса сама не стала допытываться до истины и положилась на свою ученицу. Но, с другой стороны, никто и не побуждал Юму навещать королевский замок - там, в старой Тапатаке. Подразумевалось, что Юма ходила туда из-за Сони и больше не станет. Возможно, она бы и не стала - если бы не её обещание Зверю, а ещё Вайка. Перед сном Юма опускала веки - и Зверь вставал перед глазами как живой. И почему-то, Юме казалось, что он её помнит и ждет. Но старая их комната была теперь занята двумя старшими девочками, и Юма не осмеливалась пойти и при них попробовать открыть _дверь_ - ту, что тогда показал ей Вайка. И потом, Юма вообще теперь редко оставалась одна - ей надо было вести свой восьмиугольник, девочки то и дело обращались к ней со своими вопросами, а ещё она по-прежнему пыталась пробраться к тому своему ведомому художнику из Алитайи, и у неё два раза подряд ничего не получилось. Когда же выпадала свободная минута, обычно, вечером, Юма отдавалась чтению книг из библиотеки Инессы. Это сблизило её с Аглаей - та тоже была заядлой книгочейкой, Тиа говорила, что они двое читают больше, чем все вместе ученицы Инессы. Так что на ночь они читали, а потом шепотом пересказывали свои книжки и обсуждали прочитанное, мешая спать остальным.

Как-то Юма наткнулась в одной из книг на непонятное место - упоминание какой-то неизвестной истории из жизни былых королей Тапатаки. В библиотеке Инессы про это ничего не нашлось, но Аглая сказала, что она как-то раз видала нужную книгу в королевской библиотеке. И Юма вместо обеда решила сходить туда и посмотреть сама. Она шла с пухлым томом под мышкой обратно, и вдруг Вайка встал столбиком у одной из стен и защелкал.

- Вайка, что?

- Там дверь. Ты же хотела! - зверек смотрел на нее, и глазенки его озорно блестели.

Булкут, как и тогда, вскарабкался по стенке и показал скрытый рычаг. Юма медлила только самый короткий миг. "Я только на минуту, - успокоила она себя, - скажу Зверю, что мне не велят у них бывать, и вернусь".

Юма предполагала, что она войдет в ту же дверь, что и раньше, но коридор, что открылся за дверью, не походил на прежний. Она поняла, что очутилась в каком-то другом месте подземелья и поколебалась - сумеет ли она найти путь? Может, вернуться? Но Вайка уже потопал по камням пола вперед, и это её успокоило: Вайка выведет её, он знает. Все-таки она старалась запоминать дорогу, на всякий случай, а после одного из поворотов путь ей показался знакомым - ну да, она проходила здесь в прошлый раз, вот отсюда свернуть направо - и будет дверь в зал. Она уже шла коридорами, что были ей знакомы по дворцу Антонина, ступала тихонько-тихонько и все время оглядывалась - а вдруг снова принц Северин? Вот даже Вайка тогда опоздал её предупредить.

Она долго слушала, нет ли кого за дверью парадной залы.

- Там только Зверь, - звал Вайка, он уже сбегал взад-вперед, - пойдем!

Юма открыла дверь тихо-тихо, только чтобы проскользнуть, а потом так же осторожно затворила. Она взглянула в ту сторону, где должен был быть Зверь, и увидела неяркое мерцание - оно мигнуло несколько раз, и Юма поняла - Зверь учуял её ещё издали и приветствовал. Юма приблизилась и велела Вайке посторожить. Теперь она набралась духу подойти совсем близко к угольно-черной огромной голове, но по-прежнему почти не различала очертаний Зверя. Но глаза его говорили с Юмой.

- Здравствуй. Ты знаешь, а мне дома попало, что я сюда ходила, начала Юма. - А ещё меня в прошлый раз застукал принц Северин. Если он снова меня увидит, то...

"Не бойся", - Юме показалось, что огоньки, мелькнувшие в огромных глазах, хотели сказать именно это. Она не слышала Зверя, как Вайку, _словами_ внутри себя - может быть, потому что привыкла к булкуту и его послания сами собой облекались в речь. То, что шло от Зверя, было гораздо невнятней и отдаленней - и все-таки, она что-то улавливала.

- Поэтому я на всякий случай заранее попрощаюсь, а то даже не знаю, смогу ли снова придти, - нерешительно произнесла Юма. - А больше я не знаю, что тебе сказать. Если хочешь, поиграем, только я не знаю как.

Зверь молчал. Что-то снова промерцало в бездонных зрачках, и Юме вдруг захотелось рассказать о себе все-все. Она удивилась - и неожиданно поняла, что это ей не захотелось, а она уловила желание Зверя. Может быть, ему это было не так и интересно, поняла Юма, а просто хотелось, чтобы с ним кто-то поговорил. Она села на пол у самой огромной пасти и начала про себя рассказывать, начиная ещё с жизни в том далеком родном - и уже не родном мире, с Дылды и встречи с Инессой. Все прожитое вставало у неё перед глазами, как в зеркале Инессы - там, в лесном домике, только теперь это уходило не в зеркало, а в пасть Зверя, его дыхание веяло на неё как легкий сквозняк, но в нем не было ничего неприятного или опасного, только Юма как-то явственно ощущала что-то очень далекое и бездонное, будто встала на самый краешек скалы где-нибудь на Рыжухе и может унестись неведомо куда. Голова у неё чуть-чуть кружилась, но Юма вспоминала Инессины уроки равновесия и отгоняла это.

- Вот, а теперь мне надо что-то придумать с этим странным волшебником, который говорит, что не рисует, а я ничего не умею, - рассказывала Юма, - и мне очень стыдно перед милой Инессочкой, потому что это нужно для Тапатаки и принца Антонина, она его любит, а я её, и мне так хочется ей...

- Юма! - еле слышно окликнул её Вайка. - Сюда идут, прячься!

Невероятно, но булкут опять опоздал поднять тревогу! Юма заметалась. Она бросилась к двери, но оттуда уже доносились шаги, она хотела бежать к другой двери, но это было далеко, не успеть, надо было прятаться, но куда? Она подумала, что лучше всего бы сейчас в один миг вернуться домой, как тогда, к завтраку в доме Инессы, но она не успевала сосредоточиться, и все равно Северин её заметит, он же маг, и...

"Прячься у меня", - промерцали искры в глазах Зверя. Юма замерла - как это? А Вайка уже протопал мимо нее, прыгнул, и она услышала его тихий-тихий призыв:

- Ну же!

Дверь уже отворялась. Юма бросилась туда, откуда с воздухом сквозило на неё этой бездонной странностью - к пасти Зверя, зажмурилась - и прыгнула! - нырнула как рыбка в воду!

- Странно, Мэйтир, как будто мне послышались какие-то шорохи... услышала она голос Северина, и вся замерла. Вот так-так, значит, опять здесь Мэйтир!

Последовала пауза и звуки непонятных движений, будто кто-то топтался на месте или кругом себя.

- Никого нет, Северин, - раздался знакомый голос - и это был голос Мэйтира. - Мой жезл ничего не показал.

- И этого её зверька?

- Странный вопрос, знаешь ли. Уж его-то бы обязательно, да... По-моему, я когда-то объяснял тебе законы, по которым...

- Да-да, - перебил Северин. - Твой ученик ничего не забыл. Всякое излучение, тем более магическое, улавливается ловушкой, которая... ладно, мы уже не на уроке. И я уж не говорю о броне, что сам поставил вокруг этого дворца.

- Ну, если уж вникать в тонкости, то мой жезл не все способен уловить - например, м-м-м... если что-то спрятать в пасти твоего Зверя, Антонин...

- Если что-то отправить в пасть Зверю, то обратно оно уж не вернется, - заметил, посмеиваясь, Северин. - Не думаю, что нашелся бы охотник прятаться там.

Они посмеялись, а сердце Юмы замерло. А как же она тогда выберется? Неужели вот так и будет сидеть тут, в утробе Зверя?

- Так что же ты хотел рассказать мне, Мэйтир? - спросил, наконец, Северин. - Признайся, это была ошибка, вызывать сюда Соню.

- Н-ну, пожалуй... Но эта девчонка непредсказуема, знаешь ли. Кто бы мог подумать, что она её здесь разыщет.

- Ты про ту загадочную Юму? Да, любопытно было бы взглянуть на нее...

Но Северин же её видел! - мелькнуло в мозгу у Юмы. Не мог же он забыть? Получается, Северин утаивает что-то от Мэйтира? Почему? И... Инесса говорила, что это не Мэйтир. Но ведь это он! Или кто?.. Не будь Юма столь напугана происходящим, у неё бы голова раскололась от этих вопросов.

- Какой бы она ни была, м-м-м... это ещё ребенок, принц Северин. Не ей с нами тягаться. И уж меня-то никто не мог заподозрить - очень удачно, что в это самое время я был у всех на виду. В общем, все складывается удачно. Их затея с этим искусником терпит провал. Но, сам понимаешь, я буду морочить их как можно дольше, да...

- А ты уверен, что она действительно терпит провал?

- Ну да, он даже не художник... По крайней мере, не рисует.

- А вдруг начнет?

- _Старина_ Мэйтир на это и надеется, да, - усмехаясь отвечал собеседник Северина, выделив слово "старина", и эти двое снова посмеялись, а потом Мэйтир заговорил о другом:

- Ну, а как поживают твои камни, Северин?

- По-старому. Не отвечают, - неохотно откликнулся тот.

- М-м-м... В порядке вещей. Антонин приучал к себе Соллу... э... сколько лет?

- Ох, - вздохнул Северин. - Не хотелось бы так долго.

- Ну, ну, терпение, мой принц... К тому же, двоих не достает.

- Вот именно. Где они, хотел бы я знать?

- Отыщутся. Где пять, там и семь. Они... э... притянутся друг к другу, ты ведь знаешь. Особенно, если среди них... м-м-м... Слушай, дай-ка я взгляну на рубины снова. Собственно, я ведь за этим и пришел, м-м...

Послышались шаги - Северин направился к Зверю! Сердце у Юмы ушло в пятки, и она поджалась и прижалась - она сама не знала к чему, ей казалось, что к плитам пола, так это осязалось её коленками и ладонями. Затем Юма увидела, как над ней, в метре от её головы, показалась рука Северина, взяла откуда-то большой кошель и исчезла. Северин не увидел ее!

Потом послышалось негромкое легкое постукивание - очевидно, от соприкосновения камней между собой, наверное, камни доставали из кожаного мешочка и разглядывали.

- Ну, так что ты скажешь, Мэйтир?

- М-да... Трудно что-то сказать. А ты не боишься хранить камни в Нимрите?

- А кто же их может достать из пасти Зверя, Мэйтир? Кроме меня, конечно?

- Ну, достать, вероятно, никто, но... м-м-м... Северин, а если он их проглотит?

Послышался сдержанный смех.

- Ты недооцениваешь мою власть, Мэйтир. Смотри! Зверь! - голос Северина стал властным и холодным. - Зверь! Буря! Волны! Шторм падает на _ту_ Тапатаку!

Юма почувствовала, что Зверь приподнялся на месте. Сама она все так же оставалась сидеть на прохладных камнях, но вместе с тем ей передавалось все то, что приказывал Северин и что по его воле вытворял Зверь - она ощущала все это: ходуном ходили волны, обрушиваясь на плотину на Безбрежном озере и перехлестывая парапет, дул ветер и с грохотом рвались обложившие небо темные тучи.

- Зверь! - продолжал Северин. - Проверь броню _той_ Тапатаки! Ударь по ней хорошенько! Туман, Зверь! Чудища! Драконы! У самой Теи! Ну, видел, Мэйтир? - торжествующе заговорил он. - Полагаю, моему брату Антонину сегодня будет не до балов.

- М-да... - одобрительно протянул Мэйтир. - Теперь я вижу, что не ошибся в своем ученике. Проводи-ка старика, я ещё хотел рассказать тебе про этих незваных союзников...

Северин снова подошел к Зверю и сунул обратно, словно ставил куда-то на полку, мешочек с рубинами. Затем они с Мэйтиром стали удаляться, слова их речи стали неразличимы, и вот хлопнула дверь - они ушли.

Юма поняла, что ей надо как можно скорей убираться. Она была изумлена и ошеломлена сразу многим, чтобы об этом сейчас думать. Девочка огляделась - вокруг почти совсем ничего не было видно, но ей казалось, что она стоит в том же парадном зале, только позади какого-то неразличимого барьера. Юма даже узнала - в нескольких шагах должна была находиться ещё одна из дверей парадного зала, у Антонина она располагалась где-то здесь, а сейчас пропадала в черноте утробы Зверя. "А я сама, - мелькнула у Юмы глупая мысль, - где я сама - в пасти Зверя или в его утробе?" Но где бы она ни находилась, сможет ли она выйти наружу? Выпустит ли Зверь? Юма тихо произнесла:

- Спасибо, что ты меня спрятал. Теперь мне надо домой. Ты ведь меня отпустишь?

Ее обдал какой-то упругий воздушный поток и сильно толкнул - она едва не покатилась по полу зала уже снаружи. Зверь выдохнул её из себя. Он отпустил! Северин ошибся. Как только Юма поняла это, её охватила такая радость, что она подскочила к этим слабо мерцающим глазищам и стала гладить огромный нос, бормоча слова благодарности. И тут её осенило: рубины! Если она сама выбралась, может быть, Зверь отдаст ей и камни? Она, конечно же, почти сразу поняла, что Северин и Мэйтир говорили о Солле. Теперь понятно, почему семирубин никто не мог найти!

- Зверь, можно я возьму камни? - спросила Юма и просунула руку вперед - туда, в пасть Зверю, где они непонятно как находились. Пошарив наугад, она не веря своему счасью быстро наткнулась рукой на кошель - тот самый, камни внутри безошибочно угадывались ладонью. Юма осторожно потащила его к себе - и - натолкнулась на какую-то преграду. Кошель с рубинами не доставался! Она разжала ладонь - рука обратно прошла свободно. Значит, Зверь её отпускает, но без камней. И тогда Юма стала упрашивать Зверя, гладя эту черную морду и обещая все, что приходило в голову - что придумает ему имя, что станцует для него свой любимый танец, что поиграет с ним, как он захочет. Зверь молчал, только искры в его глазах время от времени мерцали - Юме казалось, немножко насмешливо, словно это все было для него игрой. Юма вспомнила - она так сама играла, давно, в том далеком родном мире - со щенком, он хватался за тряпку, а она за другой её конец, и так они кружили по двору, перетягивая игрушку друг у друга. Она снова сунула руку в пасть Зверю и тянула к себе мешочек с рубинами, Зверь не пускал, а она шутливо ругалась с ним - "отдай, мое, мое!" А потом Вайка подсказал ей:

- Возьми _один_!

Юма на ощупь развязала кошель и взяла один из камней.

- Ну, хорошо, можно я тогда возьму один камешек? Всего один, самый маленький, ладно? Тебе ведь не жалко! - и она осторожно потащила руку назад.

Зверь выпустил! Не помня себя от радости, Юма обхватила руками эту черную морду и громко прошептала: "Спасибо!" И уже не медля больше и не оглядываясь она побежала к выходу, даже не заботясь об осторожности. В этот раз ей повезло - она не попалась Северину и благополучно скользнула в нужный ход. Кажется, она пробежала уже половину пути, того, каким попадала сюда в самый первый раз - и вдруг услышала за собой шаги. Погоня! Северин? Кто бы то ни был, он за ней гнался. Юма припустила со всех ног, а шаги не отставали - кажется, они даже обогнали её и топали ей навстречу откуда-то из коридора. Видимо, тот, кто за ней гнался, лучше знал ходы подземелья и ловил её, обходя коротким путем. Юме пришлось свернуть в сторону, а потом ещё несколько раз она шарахалась от этих далеких шагов, и наконец - она смогла оторваться, погони больше не слышалось. Но и она находилась неизвестно где! Заблудилась. Юма озиралась в полутьме и не знала, что делать. Решив передохнуть, девочка присела на какую-то каменную скамью.

- Сейчас, я отдышусь, успокоюсь, и что-нибудь придумаю, - вслух произнесла Юма. - Все равно милая Инессочка пошлет за мной марабу, и он меня вытащит.

Эта мысль её успокоила. Но Юме не хотелось, чтобы её здесь искали. Тогда придется все рассказать, и про Мэйтира тоже - и вдруг ей опять не поверят? И... вдруг Инесса будет волноваться? А может, она не в Тапатаке, у неё ведь появились какие-то таинственные дела... Лучше всего было выбираться самой. Будь тут вода... Юма прошла несколько коридоров - но как назло, все подземелье было удивительно сухим, не то что ручейка, даже лужицы нигде не нашлось. И Юма решилась - попробовать как в тот раз с Кинном Гаммом. Она зажмурилась и изо всех сил захотела очутиться в Тапатаке. Юма даже подпрыгнула, помогая своему желанию.

Ничего не получилось. Еще раз и ещё - все напрасно. Тогда она села прямо на каменный пол и заплакала. Юма плакала, пока Вайка не вскарабкался ей на плечо и не куснул за ухо.

- Камень, - подсказал ей булкут.

Про него Юма совсем забыла. Она сунула руку в карман передника камень был на месте. Только теперь Юма могла разглядеть рубин. Таких она ещё не видела - камень был неимоверно волшебным даже по понятиям Тапататаки. Собственно, это был скорее огонек, чем камень - он светился, да так густо, что пальцы упирались в это свечение и не могли коснуться поверхности рубина, казалось даже, что держишь в руках какой-то плюшевый упругий комочек.

- Волшебная Солла, - попросила Юма, любуясь рубином на ладони, помоги мне! Мне надо попасть в Тапатаку!

Она закрыла глаза и снова хотела представить, что перенеслась в Тею. Но ей увиделось совсем другое: неожиданно она сама почувствовала себя комочком на чьей-то ладони, ей даже представилось прекрасное женское лицо на неё глядели, что-то её сильно тряхнуло... Юма вскрикнула и открыла глаза: сработало. Она перенеслась. Под золотое небо Тапатаки.

Вот только не в Тею. Вокруг был лес и горы. Юма озиралсь по сторонам и сообразила. Она снова была на Рыжухе! Это её не расстроило. До Теи было, конечно, порядком ходу, а ещё надо найти дорогу... Впрочем, зачем искать? Вайка уже споро топал по какой-то тропинке, этот бесценный подарок загадочного волшебника, который не волшебник.

- Что бы я без тебя делала, пушистый топтыжка! - громко воскликнула Юма и припустила за зверьком.

Путь оказался короче, чем ожидала Юма. Вайка снова увел её куда-то вверх, снова к краю того обрыва, за которым стеной клубился туман. Вот только снегопада в этот раз не было. Зато на камнях лежало какое-то животное. Чудище. Огромное - наверное, больше Зверя. Юма тихо ахнула и попятилась. Но чудище не шевелилось. Бесстрашный Вайка уже подошел ближе, обнюхивая издали непонятного зверя. Юма вгляделась - и поняла. Это было не чудище, это была только его голова - она выставлялась из-за края обрыва, а само громадное тело распласталось на склоне скалы и пропадало из виду в провале. Походило, будто оно рухнуло с высоты. И похоже, оно было птицей невероятно огромной. Клюв её был открыт, выказывая безжизненно обвисший язык, а глаза закрыты.

- Наверное, - вслух произнесла Юма, потому что ей стало не по себе, наверное, ты из тех чудовищ, что насылал на Тапатаку этот злой Северин. Наверное, ты пробовала на нас напасть и убилась, а зачем нападала? Мы тебе ничего не делали.

В этот миг птица открыла глаз и мигнула. Она не умерла. Она пока только умирала.

И вот тогда густо повалил снег.

- Да не расстраивайся ты, - утешала Анита. - Поищем еще.

- Я не расстраиваюсь. Просто я совсем было уверилась, - отвечала Инна. - Что это тот самый.

Они говорили о Сергеиче, Славином знакомом художнике - на самом деле его звали Кузьма и даже не Сергеевич, а Петрович. Сергеев была фамилия, а рисовал он все больше на мотивы сказов Бажова, и Инне после пары взглядов на рисунки стало ясно, что этот хороший художник никогда не будет _тем_ Тапатакским: Тапатака у него уже была, и совсем другая. Не Иннина. Сергеич сам что-то такое почувствовал и даже как-то виновато вызвался поискать среди своих нужного человека. Конечно, Инна с благодарностью приняла, но разочарование было все-таки большое, как-то обескуражил её этот промах.

- А что за слово ты ему назвала? - полюбопытствовала Анита. Тапка-тапка?

- Тапка-тапка... - засмеялась Инна. - Да это так, брякнула.

Они сидели в машине у дома Инны. Анита не стала подниматься, отговорилась, что некогда, однако они разговаривали уже добрые десять минут - просто, как это бывает, не хотелось расставаться.

- Ну, хочешь сейчас на дискотеку завалим? - предложила наконец Анита. - Разгоним твой аглицкий сплин.

- На дискотеку?!. - Инна вытаращилась на свою новую подругу. - Ты бываешь на дискотеках?

- А что?

- Но... там же все неправильно!

- Как неправильно? - заморгала озадаченная Анита.

- Ну... Во-первых, неправильные движения, а правильно там двигаться невозможно, места мало и люди давят друг на друга, - начала перечислять Инна. - Потом, музыка совсем не та.

- Какая не та? Вальсов нет?

- Да нет, не вальсов, а она вообще ничья и ни для кого. Настоящая музыка - это когда для всех звучит то, что каждому больше всего подходит. Еще настроение неправильное. Веселье неправильное, много угрюмых, они только подделываются, что им весело, а сами не знают, что они тут делают. А про дебилов всяких и пьяных и что ребята друг с другом дерутся я уж не говорю.

Анита только головой качала от удивления - таких речей ей ещё слышать не доводилось.

- Да и вообще, - добавила Инна, сама не ожидавшая, что её прорвет вдруг такой лекцией, - танец такая важная вещь, его же нельзя просто так танцевать.

- Как просто так? То есть, - поправилась Анита, - как не просто так?

Инна немного подумала - не про бал же у Антонина ей рассказывать.

- Ну вот, например, дикари свои пляски пляшут - танец дождя или там огня. Понимаешь, они ведь это делают не напоказ, а потому что хотят дождь вызвать. Может, это все суеверие одно, - прибавила она, - но для них-то это самый жизненный случай. А если просто так что-то делать, для виду, то, значит, оно невсамделишное.

- А если всамделишное?

- А если это твой всамделишный танец, то его перед всеми же не будешь танцевать. Это же самое личное, как раздеться, нет, больше! - как свои стихи показать.

- Ну, Инка, ты даешь! - выдохнула Анита. - Ты прямо... я не знаю даже кто. Никогда такого не слышала. А ты что, стихи пишешь?

- Ну, вот еще, - фыркнула Инна. - Читаю-то совсем мало.

- Как, вам же задают? - удивилась Анита. - А я люблю стихи, только не современные, они какие-то все заумные. Слушай, Инка, - Анита оживилась от пришедшей вдруг мысли, - если не дискотека, то, может быть, в ресторан сходим?

- А что? - Инне это даже понравилось. - Давай! А то я никогда не была в ресторане.

- Да ты что?!.

- Нет, я, конечно, была, - поправилась Инна, - на свадьбе у подруги, на Новом году там, обедать заходила как-то. А вот так, чтобы сходить вечером посидеть - ни разу.

- Ну вот и сходим! За мой счет, я богатая. Приглашаю!

- Только завтра.

- Конечно, завтра, а то мы же не одетые, - серьезно согласилась Анита.

Эту ночь Инна читала лекцию девочкам Инессы. Точнее, и мальчикам присутствовали пажи и оруженосцы, а ещё кое-то из старших теитян. Еще точнее, и лекции никакой не было, это Инна так думала, что ей придется битый час перегружать всякие сведения из своей памяти в чужие. Произошло же совсем другое - едва Инна открыла рот, как в воздухе возник какой-то большой прозрачный кристалл, а в нем появились изображения. Следуя её словам или даже мыслям, а порой их опережая и направляя, как она обнаружила, эти изображения стали меняться и превращаться в новые. Но это было не совсем так, как в телевизоре - скорее, это походило на то, как в детском калейдоскопе один узор превращается в другой - в потоке образов тоже был свой порядок и своя уместность. Инна только мимоходом хотела коснуться таких сложных материй как женское и мужское, а больше рассказать о разных историях, вымышленных и настоящих. Но получалось не так - все эти истории в том Тапатакском хрустале преломлялись таким образом, что всегда просвечивала их сокровенная суть, а ещё - проступали такие связи и отзвуки, каких совсем не могла ожидать Инна. Она сама для себя распознала и поняла много такого, что оставалось скрыто даже в той чудесной библиотеке, где она готовилась к своему занятию. Инна между делом подумала, что могла бы написать теперь даже не курсовую, а целую докторскую диссертацию, но, конечно, впихивать все это в студенческую работу она не станет, нечего выпендриваться, да и нечестно.

- Ну вот, - сказала Инесса, когда Инна завершила свой доклад, - а по совести, волшебный хрусталь сам замкнул её рассказ, вернув все к исходным образам - рыцарь с мечом у ног дамы. - Ну вот, теперь все, надеюсь, понимают, почему мы держимся этого прекрасного установления и почему Тапатаке потребовалось удалиться от Срединного мира.

- Да, - сказала одна из девочек. - Потому что там это не могло быть проявлено в полноте и всей силе.

- Совершенно верно, Юма, - согласилась Инесса. - И что из этого следует?

- Что нам надо много заниматься, вести себя хорошо, а то мы окажемся недостойны рыцарства наших будущих рыцарей, - и другая девочка показала язык кому-то из пажей.

Все, включая Инессу и Инну, засмеялись.

- Ох, ты и язва, Альга. Всегда меня передразнишь, - благодушно пожурила Инесса.

Потом все хором поблагодарили Инну, и она ещё немножко поболтала с дамами. Инна между прочим пожаловалась, что у неё нет вечернего платья сходить в гости - она не стала говорить про ресторан, потому что не была уверена, поймут ли её теитянские феи.

- А чем тебе не нравится это? - Дора имела в виду то платье, в каком Инна появлялась в Тапатаке - она же сама его и подарила.

- Или то, что было на тебе на балу, - напомнила Инесса.

- Ой, нет, оно слишком уж шикарное! Мне его жалко для...

- Для ресторана. Это такой кабачок в Алитайе, из приличных, - пояснила Инесса прочим феям.

- А то мы не знаем, - возразила Дора. - Инна, ты всегда можешь выбрать какое-нибудь платье из наших или придумать новое.

- Ну да, - неуверенно отвечала Инна, потому что не совсем поняла, как она может _придумать_ платье. - Но как я его возьму домой?

Дора с Инессой заулыбались и заверили её, что способ найдется. Он был более чем прост - это платье Инна унесла домой в свертке. Собственно, сверток нес Бенга ("Должна же от него быть хоть какая-то польза", - сказала Дора.). Платье было черешневое, не слишком бальное, не слишком в обтяг и не слишком свободное, - все в самый раз, просто - и вместе с тем красиво до совершенной роскошности. Утром Инна вскочила и первым делом примерила платье снова. Она была очарована ещё больше вчерашнего.

- Да, - сказала Инна, - если за каждую лекцию будут по такому платью давать, я, пожалуй, пойду на ставку профессора в Инессиной школе!

Тошка посмеялся. А Анита, когда они разделись в ресторане - она повезла Инну в один из самых шикарных - завизжала от восторга и зависти:

- Инка, обалдеть! Откуда?

- Да уж не из магазина, - небрежно отвечала довольная Инна.

- Ой, ой, заважничала! - Анита не обиделась. - Тетя Ирина прислала, да?

- Уж она пришлет, - иронически покосилась Инна. - Это подарок.

Не могла же она соврать, что это из бабушкина сундука - платье на старинное ну никак не походило. Невероятно, но Анита как-то догадалась:

- Это те твои друзья подарили? Что художника ищут?

- Я нашла платье утром на спинке своей кровати, - находчиво отвечала Инна. - Его мне сшили гномы.

- Ага, ты же ведьма! - поддержала шутку Анита и больше не спрашивала.

Метрдотель указал им столик - как раз в том месте, что хотелось Инне у окна, откуда был виден весь зал и эстрада с джаз-трио, а сами они не мозолили глаза. Они шли по залу, и Инна ловила придирчивые, с явным оттенком зависти, взгляды женщин - а впрочем, была и пара мужских. Саксофонист выдал какую-то особо виртуозную гамму, и Инне подумалось, что это в их честь. Не успели они сесть, как к ним подошли - Павел, приятель Аниты, а потом ещё и Володя Усихин. Павлу Инна обещала попозже потанцевать, а Усихину изумилась: откуда у этого лоботряса деньги на такой ресторан? Как выяснилось, Усихин просто-напросто сопровождал группу американцев, повезло подшабашить. Инна отшила бы его, но из-за этих туристов, а точнее, это были не туристы, а какая-то очередная миссия по молодежному обмену, в общем, ей пришлось познакомиться и с его иностранцами, ребята как ребята, но только их уединение с Анитой вышло совсем недолгим - половину вечера они проболтали с этими американцами, а другую Инне пришлось танцевать с ними же и с приятелем Аниты. За своим столиком они сидели совсем мало, но Инна уже смирилась с этим и не жалела, только ей слегка действовали на нервы пристальные взгляды Усихина, а ещё приставала Джанин, мало того, что спрашивала всякую ерунду про чепуховые феминистские проблемы, так потом стала допытываться, откуда она взяла свое платье.

- Я имею в виду, что это явно работа кутюрье, - объяснила Джанин. - Вы выезжаете за границу или это ваши российские модельеры? Может быть, одна из ваших подруг-художниц? Не удивляйтесь, я впервые в России, мне все интересно.

- Нет, я не была заграницей, - отвечала Инна. - Но у нас в городе есть школы мод, даже несколько. Вот Анита работает моделью.

- Да?

- Немного, для хобби, - пояснила Анита.

- Ну, а платье? Это из вашего салона?

- Его сшили гномы специально для Инны, - повторила Анита Иннину шутку.

Джанин засмеялась, а Вова Усихин подозрительно покосился на Инну. Вскоре число общих знакомых увеличилось - в зале появилась и мисс Китова. Люда была здесь с каким-то крутым мужиком, Павел сказал, что это местный мафиози, и даже из крупных - но на вид он был мужик как мужик, дядька лет под сорок из деловых. Впрочем, за соседним столиком разместились братки с лицами, действительно, весьма внушительными - это была охрана.

- А, он меня на вчерашнем боди-арте приметил, - объяснила Люда. Заехал сегодня к универу и снял. Ну у тебя и прикид! - не скрывая зависти она оглядела Иннин наряд. - Отпад! А ты, - это она обратилась уже к Аните, - на следующей неделе выставляешься?

Люда имела в виду какой-то там очередной парад, на сей раз приезжали какие-то новые знаменитости из столицы, и под их крыло притыкались, естественно, и дерзновения местных салонов моды.

- Да звали, - небрежно отвечала Анита.

В общем, вечер в ресторане вышел не то чтобы неудачным, но несколько сумбурным. Инне скорее понравилось, вот только встречи со своими сокурсниками создавали отчетливый привкус студенческих посиделок, а так из того, что могло быть в Камске... Да впрочем, причем тут Камск, призналась себе Инна. Она могла бы попасть на прием к принцу Монако, не велика была бы разница. Не бал у Антонина. Ну, а так - чисто, прилично, музыка стильная, бонтонная такая. Да и покормили неплохо, хотя они с Анитой толком и не поели. Инна уже собиралась уходить, она объяснила Аните, что ей тут надо кое-кого навестить, а на самом деле хотела заглянуть на ночь в Тею, к феям - Инесса обронила, что Найра снова их приглашала куда-то там, и Инне хотелось поспрашивать об этом.

Они с Анитой уже попрощались с ребятами, Анитиными знакомыми и американцами, и направлялись в фойе, к раздевалке. Вдруг послышался шум ссоры, раздраженные голоса и девичий вскрик. Они обернулись - Люда Китова, вся красная, что-то бросала в лицо своему кавалеру - тому самому мафиози, с которым пришла в "Ампир". Мужик с лицом резко неприятным говорил что-то негромко, но зло, и держал её за руку. Из-за соседнего столика уже поднимался подручный амбал, ожидая указаний. Люда выдернула ладонь и выбежала в фойе к раздевалке. На ней не было лица.

- Анита, - она уже чуть не ревела, - пожалуйста, увези меня отсюда!

Тотчас из зала появился мордастый парень и шагнул за Людмилой.

- А ну обратно к Льву Валентинычу, - как собаке скомандовал мордастый. - Ну, пшла!

Инна встала у него на пути:

- Отстаньте от нее!

- Что? - наморщился бандит.

В этот миг Анита выхватила из сумочки баллончик и пустила ему в лицо слезоточивый газ. Мордастый закрыл лицо и сквозь кашель проорал:

- Убью, сука!..

- Скорей! - Анита толкнула Инну к выходу. - В машину!

Они выбежали на улицу и в туфельках залетели в Анитино "Ауди". Все получилось удачно - Анита уже выводила машину со стоянки, когда из дверей повыбегали накаченные телохранители бесцеремонного Людкиного ухажера.

- А шубы? - спросила Инна.

- Потом, - отвечала Анита, не отводя глаз от дороги. - Скажу папе, он пошлет кого-нибудь. Да не реви ты! - прикрикнула она на Людку. - У меня переночуешь, мало ли что. У папы друзья менты и в ФСБ, разберутся. Никто тебя не тронет. Я прямо сейчас позвоню. Инка, возьми мой сотовый в сумочке.

Она продиктовала ей номер, и Анита поговорила с отцом, бегло объяснив, что случилось.

- Ну, все, он нас встретит у дома, - сказала она. - Папа сказал, что прямо сейчас будет звонить своим. Прорвемся, девчата!

Успокоенная Людмила уже вытирала лицо Инниным платком.

- Что там у вас случилось? - спросила Инна. - Он домогался, да?

- Хуже, - отвечала Людмила, снова всхлипнув.

Они уже подъезжали к дому Аниты, когда их подрезал навороченный джип. Аните пришлось резко тормозить, и Инна едва не стукнулась лбом в стекло. Из джипа споро повыскакивали молодчики Льва Валентиновича. Людка открыла дверцу и побежала за угол - там уже начинался двор Анитиного дома. Один из бандитов кинулся за ней, а остальные с двух сторон обступили автомобиль Аниты.

- Все, телки, вылазьте, - велел все тот же мордастый.

Анита с бледным лицом сидела на месте.

- Хуже будет, - припугнул мордастый.

Инна стала выбираться из машины, лихорадочно соображая, что лучше сделать... Бенга! Антонин! - её мысль метнулась от одного к другому.

- Отпустите её, Инна тут ни при чем, - услышала она сзади себя голос Аниты.

Но рука одного из крутых уже тянулась, чтобы схватить Инну за плечо. Сделать это он не успел. Потому что его лапу кто-то перехватил и дернул так, что бандит отлетел далеко в сторону и ударился о стену дома. Во всем, что последовало дальше, Инна отчетливо разглядела только одно - как бегущая в туфельках на каблучках Люда поскользнулась и покатилась по снежной корке тротуара, а догнавший её бандит наклонился, чтобы поднять или ударить. Что же до остальных троих, то Инна просто не видела толком, что с ними происходило - они один за другим отлетели к стене и валялись там кучей брошенных друг на друга мешков, что-то хрипя и подвывая. А последний, тот, что был подле Людмилы, заметив наконец, что происходит неладное, устремился назад, к "Ауди" и джипу, на ходу что-то доставая из пиджака. На пути его откуда-то выросла стройная мужская фигура, и только теперь Инна все поняла.

- Ингорд! У него... - она не знала, поймет ли он слово "пистолет", и крикнула иначе - ...оружие!

Отморозок уже держал свой пистолет в руке. В неуловимую глазом долю мгновения Ингорд очутился рядом с ним. А затем все так же неуловимо для глаза этот пистолет оказался у Ингорда в левой руке, а бандит отлетел к стене, свалившись в снег рядом со своими дружками. Ингорд меж тем помог подняться Людмиле и подошел к Инне, рядом с которой уже стояла Анита.

- Так вы это называете оружием, Инна? - спросил Ингорд голосом совершенно спокойным и теплым. Он взглянул на пистолет, пожал плечами, а затем как клочок бумаги или ломтик пластилина скомкал металлическое изделие и бросил на тротуар. - Это не оружие, это хлам.

Инна смотрела на него и чувствовала то, что невозможно передать словами. Ей казалось, прошла целая вечность, прежде чем она опомнилась. Она взглянула на своих подруг, во все глаза наблюдающих за ними, сообразила, что они стоят на морозе в одних вечерних платьях и попросила:

- Анита, ты меня не отвезешь домой? По-моему, нам теперь ничего не угрожает.

- Вне всякого сомнения, госпожа, - подтвердил Ингорд.

- Люда, иди к нам домой, скажи папе, я скоро, - попросила Анита и уселась в машину. - Не замерзнешь?

- Дойду, - отмахнулась Людмила - до Анитиного подъезда было всего-ничего.

Инна опустилась на переднее сиденье рядом с Анитой и, чуть поколебавшись, протянула руку. Ингорд поднес её к губам и поцеловал, встав на одно колено. "Встретимся в Тапатаке", - глазами сказали они друг другу, а потом он шагнул куда-то в тень - и исчез.

С ошарашенным лицом Анита вела машину и ничего не говорила. Но Инна сама чувствовала, что должна что-то объяснить.

- Это Ингорд. Он мой рыцарь, - сказала она.

- Да? - отвечала Анита как-то отстраненно.

- Аниточка, я тебе потом все расскажу, - просительно произнесла Инна и положила руку на локоть Аниты. - Просто это... необычно.

- Да уж, - вздохнула подруга.

В этот миг у Инны в голове возникла картинка, как тогда с Ковровым в кабинете Темкина: зал покинутого ими "Ампира". Там был переполох - под визг женщин её Бенга таскал по залу вопящего от ужаса мафиози Льва Валентиновича, меж тем как публика ресторана шарахалась по сторонам и давила друг друга, стараясь выбраться в фойе. А затем - "О Боже!" воскликнула Инна - тигр по-кошачьи присел на тело ополоумевшего бандитского авторитета и стал прудить лужу.

- О, Боже! - вслух воскликнула Инна.

- Что? - отозвалась Анита, но в этот миг ей по сотовому позвонили. Папа!.. А, Паша... Что? Да-а-а? - и Анита покосилась на Инну, которая в этот момент сама созерцала зрелище перед её внутренним взором. Валентиныча? Так ему и надо, придурку... Да нормально, я уже звонила папе... Передам... А ты сам поговори, - и Анита протянула телефон Инне, это тебя. Павел. - Инна сделала отстраняющий жест. - Нет, она не хочет... Ну, чао...

Анита отложила сотовый и сообщила:

- Там у них буча в "Ампире". Какой-то тигр чуть не съел Валентиныча.

- Не съел, а помочился, - поправила Инна. - На. Валентиныча. Я уже знаю.

- И откуда, можно спросить?

- Ну... мне тоже позвонили. Только мой сотовый немножко другой, - Инна примирительно улыбнулась.

- А ты не... это не ты натравила?

- Тигра-то? Да нет, конечно! - искренне опровергла Инна.

- Жаль. А я бы обязательно, - возразила Анита.

- Ты вообще молодец! - горячо отозвалась Инна. - Я очень рада, что у меня есть такая подруга.

Анита отвечала признательной улыбкой. Они подкатили к дому, и Инна попросила несколько нерешительно:

- Аниточка, знаешь что. Если разговор зайдет про ту драку, то говори, что это твоего папы охрана. Никто ведь ничего не видел. Так... проще.

Анита подумала, кивнула и спросила:

- А тигр?

- Ой, да кто в него потом поверит! Поговорят и забудут, - успокоила Инна.

Это же самое Инне подтвердил и Антонин, когда она поднялась к себе.

- Бенгу, Иннусенька, ты послала к тому дядьке сама, - отмел он её упреки. - Ты же подумала про тигра, вспомни-ка. А что ему было тут делать, если Ингорд. Вот он и порезвился в другом месте.

- Ну, а ты? Я же о тебе тоже подумала!

- Ну, ещё бы! Чуть колокольчик не оборвала. Но для меня тоже совершенно не было работы. Да и для Ингорда, сказать по совести. Но тебе, конечно, лучше не слишком выставляться, пусть считается, что это папа твоей подруги послал людей. А тигра забудут. Да и зачем тигр? Показала бы на гада мизинчиком и сказала: "Замри!"

- А так можно? - Инна опять не могла понять, шутит Антонин или говорит всерьез.

- А ты попробуй, - и Антонин покатился со смеху. - Кстати, - заметил он перед уходом, - один-ноль. Ты проиграла.

- То есть?

- Ты говорила, что узнаешь меня, если я появлюсь здесь у вас. А сама даже отказалась со мной танцевать.

- ?

- Я сидел слева от приятеля Аниты. Такой задумчивый брюнет с золотым перстнем на правом мизинце.

- А!.. Правда? Антонин, это нечестно! - возмутилась Инна. - Я была не готова! Ты должен был предупредить меня заранее!

- Мы так не договаривались, - возразил Тошка. - Проиграла, проиграла!

Инна всерьез рассердилась.

- Ты не хочешь прогуляться в Тапатаку? - меж тем невинно предложил Антонин.

- Нет, - отрезала Инна. Она бы и спиной повернулась, если бы только видела, где в этом миг находится Антонин.

Тапатака, конечно же, не единственный, не лучший и не высший из чудесных миров, есть и другие, множество. В этом множестве есть столь загадочные и отдаленные, что о них никогда не слыхали в Тапатаке - как, вероятно, никто не слышал о Тапатаке и там. Что же до миров знакомых, то политикой Тапатаки всегда было добрососедство - и не более того. Как любая страна, она, конечно, не желала себе врагов, но, с другой стороны не слишком нуждалась в друзьях. Друг с другом больше общались не страны, а их жители, - так, среди молодежи Теи обычно находилось сколько-то непосед, а иные оставались таковыми на всю жизнь. Но большая часть тапатакцев мало интересовалась зарубежьем - всему был свой срок, и когда такой наступал, то обитатели Тапатаки уходили в последнее путешествие - обычно, со своим королем. А раньше того - к чему загадывать о неведомом? - и такой же в целом была линия самой Тапатаки. Несколько раз её приглашали для участия в разных там волшебных собраниях и пробовали втянуть во всякие междувселенские союзы, но отношение Тапатаки к этому было неизменно прохладным, так что её давно уже оставили в покое, предоставив самой себе.

Однако, теперь изменилось и это. В одно и то же время к принцу Антонину пожаловало сразу несколько посольств. Выяснилось, что в междумирье давно уже творится серьезная междоусобица, причин и целей которой в Тее так и не смогли уразуметь. Меж тем, Тапатаку склоняли к тому, чтобы принять чью-либо сторону, а взамен дружно обещали помощь. По словам полномочного посланника прекрасной мечты Акамари - это так называла себя страна Найры: прекрасной мечтой, Тапатаке все равно невозможно будет остаться в стороне, а победив вместе с акамарским союзом, она обеспечивала себе защиту от всяческих вторжений Нимрита. Такую же помощь обещало и Великое Средоточие Н'тхи, некое странное образование, разношерстный конгломерат самых невероятных миров, где как будто главенствовал мир-город Хло, откуда и прибыл кудесник Тха. Правда, натхийское Средоточие, по крайней мере, не сулило бед и не грозило карами в случае отказа, на что по-женски тонко, но и столь же ядовито намекнула неотразимая прелестница Найра. О, нет, никто, конечно же, не собирался нападать на Тею. Просто когда - Найра употребила не _если_, а _когда_ - когда плотина Теи рухнет и в неё хлынет из Нимрита невесть что, то Акамари трудно будет удержать иных своих союзников от того, чтобы не использовать такой момент... - Для мародерства, - продолжила за неё Инесса, на что сияющая Найра дружелюбно возразила: - Ну что ты! От того, чтобы не ознакомиться хотя бы с толикой ваших знаменитых чудес! Ведь иначе они будут навсегда потеряны, правда? А тут хотя бы что-то спасут. - В переводе с языка дипломатии Найра обещала при первом удобном случае основательный грабеж Теи - то есть, почему грабеж? - спасение её бесценных чудес! Пилюлю золотило лишь то, что Найра предлагала Тапатаке не просто союз, а верховенство в нем, отдавая должное искусству, магическому дару и духу жителей волшебной страны. Акамари, по словам Найры, вовсе не стремилось главенствовать, уступая это умам Теи - что в кругу Антонина истолковали как хитрый прием, ведь тогда на Тапатаку и приходился бы главный удар противной стороны.

Можно было бы сказать, что такая дипломатия просто толкала Тапатаку в союз со Средоточием Н'тхи, не будь цели этого Средоточия столь туманны и чужды для Тапатаки. Поэтому наилучшим для страны Антонина оставалось стоять в стороне, а предложения обоих противников не принимать, но и не отклонять раньше времени - что и исполнил принц Антонин. И все же, к уже немалым опасностям, похоже, добавлялись новые, делая положение Тапатаки и вовсе уязвимым.

В это-то время нежданно-негаданно напомнил о себе Северин. Он разыскал Антонина в его уединении в старой крепости. - Теперь ты понимаешь, Антонин, - сказал ему мятежный брат, - что я не придумал ту угрозу для Тапатаки, в случае, если ты станешь её королем. - Северин, эта угроза возникла не без твоего участия, - возразил Антонин. - Вовсе нет. Промолчи я при коронации и останься Тапатака на месте, это мало что изменило бы. Ты не читаешь в Нимрите, Антонин, а я - читаю. К стране давно подбиралось нечто почти неотвратимое. - И что же теперь? Никак, ты тоже предлагаешь нам помощь или союз? - с невеселой улыбкой осведомился Антонин. - Я предлагаю вернуться всем назад. Огласи это на Совете Теи. - Это я обещаю, - согласился Антонин, - но не больше этого. А как же насчет короны? Ты снова думаешь её принять? - Да, разумеется. - Без Соллы? - Когда все вернется на свои места, вернется и Солла, - заверил Северин. - Северин, - спросил принц Антонин, - если тебе дорога Тапатака, а я никогда не считал тебя двуличным злодеем и нашим врагом, если ты хочешь ей добра, не проще ли помочь нам хоть бы своим ключом и жезлом? - Антонин, - сдержанно отвечал Северин, - когда все тут будет рушиться, обещаю встать у дворцовых ворот с жезлом и ключом от Нимрита и помочь Тапатаке - если только Тапатака это захочет. - То есть примет твои условия. - Вот именно. - Вряд ли, Северин. Похоже, ты ничего не понял, - вздохнул Антонин. - Ты ведь знаешь, король может совершить последнее путешествие не ранее, чем станет готов к тому. Я ведь прыгнул в Нимрит, Северин. И Тапатака за мной последовала. Я не короновался - из-за Соллы, но это ничего не меняет. Я до сих пор в последнем путешествии _короля_ - и со мною вся Тапатака. А из последнего путешествия не возвращаются. - Это ты ничего не понял! - закричал Северин. - Ты же ничего не видишь, слепец! Если бы ты умел различать Тень! Ты думаешь, что знаешь о теитянах все - а ты ничего не знаешь. Ты доверяешься им, из-за этой, как ты думаешь, верности королю, а как раз самые верные могут предать и предают тебя, Антонин. Берегись! - Северин, скажи мне откровенно, - прервал его брат. - Я никогда не воспользуюсь этим. Тебе же дорога Тапатака, я вижу. Если все будет так, как ты говоришь, и мы будем стоять на пороге гибели ты же все равно не выдержишь и придешь на помощь, ведь так? - Нет, Антонин, - холодно отвечал принц Северин. - Не приду.

(из Новой хроники Тапатаки)

9. НЕМНОЖКО БОГА И БОЙ ТЕНЕЙ.

ЮМА. САША ПЕСКОВ. ИННА.

Юма глядела в глаз огромной птицы, и мало-помалу страх оставил её. Если это и было чудище, насланное Северином, то оно слишком ослабло, чтобы напасть и поранить. Мало того, ей стало жаль раненное существо, сейчас оно было не огромным чудищем, а чем-то беззащитным и беспомощным, как раненный котенок. Ей показалось даже, что от Птицы исходит просьба о помощи - столь же отдаленная и неясная, как голос, каким с ней разговаривал Зверь.

- Она хочет есть, - сказал ей Вайка.

- Чем же я могу его накормить? - удивилась Юма. - Здесь ничего не растет, а ей ведь надо, наверно, так много...

Вайка забрался на камень, оказавшись вровень с клювом и долго пробыл там, то стоя столбиком и прислушиваясь к чему-то, то крутясь на месте, будто танцевал какой-то танец или играл с кем-то невидимым.

- Это волшебная Птица, - сообщил он наконец. - Даже больше, чем я. Ей не нужна твоя еда.

- А какая же?

- Волшебная.

Юма задумалась. Из волшебного при ней был только Вайка, да разве же она скормит его этой непонятной Птице. А больше ничего, только рубин, но это для Антонина. Да ведь не будет же Птица есть камень?

- Почему не будет? - возразил Вайка. - Как раз подойдет!

Юма достала Соллу, она не собиралась её отдавать, просто хотела посмотреть на рубин.

- Ну что ты, Вайка, - сказала девочка, - это же камень Антонина! Посмотри, как он светится. Разве он согласится, чтобы его проглотило ещё одно чудище?

Она подняла камень, и Солла засияла так, что вокруг ощутимо посветлело, а краски стали ярче и насыщенней, а ведь был ещё день, и солнце светило сквозь кружащие снежинки. И в лучах этого рубинового сияния Птица вдруг приоткрыла и второй глаз, как если бы это свечение уже придало ей капельку сил. Ее клюв чуть шевельнулся, а горло выдохнуло слабый хрип, будто Птица пыталась что-то сообщить.

- Она его просит, - сказал Вайка.

Юма стояла с рубином в руке в полном замешательстве. Чем больше она смотрела на умирающую Птицу, тем сильнее проникалась её болью и стремлением выжить. Но... камень был нужен также и Тапатаке!

- Но нам тоже надо выжить, - нерешительно произнесла она вслух, обращаясь то ли к Птице, то ли сама к себе. - Это для Антонина и милой Инессочки, и девочек, и Туана, и...

Желтый глаз мигнул. Птица её слышала! Она понимала! Уйти вот так, под этим понимающим и зовущим взглядом у Юмы не было сил.

- Птица, - решилась Юма. - Я так не могу. Я спрошу Соллу, и если она сама согласится, то...

Юма положила рубин на ладонь и загадала:

- Волшебная Солла! Если ты согласна...

Камень сильно просиял - и вдруг скатился с ладони в сторону этого раскрытого и просящего клюва, хотя Юма стояла твердо и держала ладонь совершенно ровно, недаром же она училась равновесию в домике Инессы. Юма подняла рубин и быстрей, чтобы ни о чем больше не думать, подбежала к этому клюву и положила рубин на язык, ближе к глотке. Она сразу же отвернулась и отбежала назад.

- Мамочки, что же я наделала! - сказала Юма и оглянулась.

Она почему-то думала, что Птица сразу оживет, а может, и улетит - ведь рубин был ужас какой волшебный, главный камень Тапатаки. Но, видимо, раны Птицы были слишком серьезны, а может, недоставало сил одного только камня, ведь вся Солла - это семь рубинов. И Птица не ожила и не улетела - но и жертва Юмы была не зря: по огромному телу пробежала дрожь, Птица встрепенулась, пошевелила клювом, издала короткий и чистый звук, а в зрачках её засветились огоньки - Юме показалось, это Птица так улыбалась ей, Юме.

- Молодец, не пожадничала, - раздался чей-то голос.

Юма повернулась. В паре шагов от неё стоял её странный художник, Саша.

- Саша!

Волшебник из Алитайи приветливо помахал рукой.

- Ты не видела меня, я за тобой уже минут десять смотрю. Не хотел мешать. А почему тебе было жалко алмаз?

- Это рубин, - отвечала Юма. - А ты что, снова спишь?

- Ага, наверное, - беззаботно отвечал этот непонятный волшебник. - А что ты здесь делаешь?

И Юма рассказал ему все-все, что знала сама, начиная с появления Инессы в её мире. Все получалось очень странно, не так, как ей говорили в Тее - не она разыскала своего ведомого, а он её, и не она подсказывала ему, что делать, а сама ждала от него помощи и совета. Но Юма даже рада была теперь, что так выходило. А то ведь в Тее она не могла об этом рассказать никому. Потому что тогда её, наверное, не пустят к Зверю, а он ждет. И потому что Птица... разве она имела право отдать ей камень Антонина?

- ...И вот Зверь не захотел отдавать мне все камни, - заканчивала Юма свой рассказ, - и я уже думала, что уйду ни с чем, но Вайка подсказал мне, и я попросила один.

- Ну, это понятно, - заметил Саша. - Наверно, он не отдал все сразу, чтобы ты пришла снова.

- Ты думаешь? Да, правильно... Но я все равно не принесла камень Антонину, - вздохнула Юма.

- Я думаю, тебе и все остальные придется отдать этой Птице.

Они оглянулись на Птицу. Та смотрела на них, будто все слышала и понимала.

- Ее, наверно, надо лечить, - тихо сказала Юма. - Наверно, камня недостаточно. Только я не знаю, как мне это сделать и смогу ли вообще сюда приходить. И я не знаю, как это рассказать Инессе, потому что я все-все нарушила. Ведь эта Птица, наверно, наш враг, а я её спасаю. Да ещё рубин. Да ещё Зверь. Да ещё этот предатель Мэйтир.

Саша пожал плечами.

- Можно и не говорить. Если спросят - ну, тогда и расскажешь. А так просто молчи.

Юма сделала забавный жест - похлопала себя по щекам обеими руками: на её родине это означало что-то вроде "не знаю, что сказать, и молчу".

- Саша, - заговорила она о другом, решив хоть что-нибудь сделать хорошее сегодня, - а я ведь к тебе дважды пробовала добраться и не сумела. Ты правда пишешь стихи?

- Ага, - отвечал Саша, и они немного поговорили об этом. Он был очень заинтересован, когда узнал, что в Тапатаке тоже есть поэты.

- Вот Кинн Гамм, он сочиняет снег.

- Сочиняет снег?

- Ага, и очень хорошо. Каждую снежинку отдельно!

- Надо же, - искусник Срединного мира покачал головой. - Нет, мне так слабо.

- А как ты делаешь?

- Ну... Вообще-то в наших стихах главное метафора. Понимаешь, у нас поэт - это такой сводник...

- Кто?

Саша засмеялся.

- Устроитель брака. Причем, сочетать можно что угодно с чем угодно. Скажем, можно сравнить поток с прыгающим по камням гривастым львом. И получится так, что горная река сможет превращаться во льва и бежать себе где-нибудь по сухой саванне, где ни гор, ни воды-то нет. А можно даже ещё интересней - связать сразу много вещей. И тогда небо будет узелком, который несут в руке, а еще, например, рыбой, а ещё океаном, где плавают всякие звездные суденышки. Понимаешь, как интересно - целый океан, а его самого ловят как рыбу или складывают в узелок и несут под мышкой. Хотя, конечно, на самом деле небо остается на своем месте, но как бы и немножечко в узелок превращается.

Юма развеселилась.

- Какое смешное волшебство! А ты знаешь, у нас ведь такое тоже бывает. Вот Зверь - он же тоже как бы сразу вся эта ужасная прорва, весь Нимрит.

- Ага, наверно, - согласился Саша. - Вот и наши стихи - это что-то похожее.

- Тогда у вас сильное волшебство, - сказала Юма, проникаясь уважением к своему необычному собеседнику. Ей вдруг в голову пришла одна ещё неясная мысль. - Саша, а ты мог бы, например, сочинить такие стихи, чтобы вот вся эта птица стала такой... такой - ну, маленькой, вот как Вайка или меньше?

- Запросто.

- Сделай! Сейчас! Пожалуйста, - попросила Юма.

- Зачем?

- Тогда я смогу унести её с собой и ухаживать за ней дома! Я же не могу её просто так бросить, а ходить сюда не смогу и рассказать тоже нельзя!

Саша уставился на нее.

- Но... это же так получается только в стихах. На самом деле никто ни в кого не превращается.

- Превращается! Есть же Зверь!

Саша забавным движением почесал нос.

- И ты думаешь, у меня так получится?

- Да! Ты же волшебник! - Юма вовремя вспомнила его же слова, сказанные в прошлый раз. - И ведь это же сон! Ты сам говорил, что во сне все можно!

Искусник из Срединного мира колебался самую малость.

- А ведь ты, малыш, совершенно права.

Он поднялся с места и походил взад-вперед, что-то бормоча.

- Что ты делаешь?

- Настраиваюсь! Не отвлекай. Лучше пожелай мне вдохновения, неожиданно сердито отвечал её странный друг, и Юма стала желать ему вдохновения - произносила совсем тихонечко:

- Вдохновение-вдохновение! Желаю тебя Саше, чтобы он сочинил, что нужно!

- Вот, слушай, - поэт из Алитайи остановился и прочел:

Когда сердце откликнулось,

то уже не громадина-птица

лежит на скале,

а пичуга

с подбитым крылом

на волшебной ладони

ребенка

- То, что надо, - одобрила Юма. - А почему моя ладонь волшебная?

- Ну, это поэтически, - отмахнулся Саша.

Они оба смотрели в желтые глаза Птицы, ожидая невесть чего.

- Нет, не превратилась, - вздохнул наконец Саша.

В этот миг Вайка сильно защелкал. На камне рядом с ним лежала птица, небольшая, с галчонка. Галчонок открыл клюв и пискнул.

- Вот так да! - ахнул Саша. - Значит, вот как оно!

- Ну да, - отвечала Юма. - Ты же сам сказал, что небо остается на месте, но немножко превращается. Вот и Птица.

- А ты уверена, что это та?

- Ну, конечно! Ты такой странный волшебник, сам делаешь и не веришь, засмеялась Юма. - Посмотри на глаза. И тело поранено. И...

- Ага, - согласился Саша. - Знаешь что, Юма, ты все-таки постарайся меня разыскать. А то я все это забуду, а не хотелось бы.

- Саша! - Юма хотела сказать "спасибо".

Но уже только клочья тумана таяли над землей. И Юма принялась спускаться с Рыжухи, осторожно держа в руках раненную птицу - впрочем, нет, не птицу, а - Птицу, с большой буквы, Юма знала, что это она и есть, и все, что будет с этим галчонком, передастся и Птице.

- Я назову тебя Чка, - сказала Юма. - Хотя, конечно, на самом деле ты не Чка, а большая Птица.

А потом она выбралась на дорогу, и прямо под горой на неё наткнулся дозор рыцарей.

- Юма! - окликнул её Ингорд. - Что ты здесь делаешь?

- Я была на Рыжухе, - отвечала она. - Разговаривала с Сашей. Вы меня не подвезете?

Рыцари переглянулись. Они не стали больше ни о чем её спрашивать.

- Юма, сейчас здесь уже опасно, - предупредил Кинн Гамм. - Мы только что сразили двух чудовищ. Пожалуй, лучше будет тебя сразу переправить к Инессе.

Он не стал её подсаживать в седло, а, наоборот, спустился на землю.

- Возьми-ка меня за руку. Ингорд, ты не подтолкнешь нас? Держись крепче, Юма.

И вот они уже оба стояли в саду Инессы. Фея поднялась со скамьи им навстречу:

- Ну, что на этот раз?

- Ничего особенного. Подвезли по пути с Рыжухи, - отвечал Кинн Гамм. Общалась со своим искусником. Ну, забегай! - напутствовал он её, и Юма отправилась в дом - ей надо было устроить жилище для Чки.

Попозже она разыскала милую Инессу, ожидая от неё вопросов или какого-нибудь выговора - ведь её не было в Тее довольно долго.

- А, это ты, Юма... - фея взглянула на неё как-то рассеянно. - Можешь не рассказывать, что там у вас было с твоим Сашей.

- Почему?

- Совет Теи решил не вмешиваться. Как вы будете теперь встречаться и что у вас будет происходить - это касается только вас двоих, Юма. И не расстраивайся, если будет получаться не то, чего ты ждешь и хочешь. Здесь надо довериться неизвестности.

- Неизвестности, - эхом повторила Юма.

- Юма, - вдруг сказала Инесса, - а что у тебя с рукой?

Вокруг правой ладошки Юмы лучилось неяркое мерцающее свечение - она обнаружила это лишь сейчас, после вопроса Инессы.

- А... Ну, это поэтически, - и Юма _волшебной ладонью ребенка_ воспроизвела

небрежный взмах Сашиной

руки.

Свечение

не свечение, но

какой-то белый ореол вокруг пальцев своих ладоней Саша Песков и впрямь различал вполне отчетливо - особенно, если смотреть на них на однотонном фоне, а то на фоне пестром и с узорами этот ореол терялся. Он подвигал ладонями, сводя пальцы одной в стык с пальцами другой и разводя их снова. Свечение между пальцами то сливалось в сплошные полосы, то сужалось и растягивалось, как будто это была какая-то упругая вата, так это ощущал Саша, а ещё он, присмотревшись, заметил какое-то посверкивание, слабое искрение, если пальцы развести медленно и не очень далеко. Кончики пальцев стали зудеть, будто прихваченные чем-то горячим, и Саша Песков прекратил свои опыты, а их он делал из любопытства - прочел накануне статью про то, как развивать виденье ауры и решил попробовать. Оказалось, все не шибко-то и сложно.

Потом он постоял у картины - той самой акварельки, о которой спрашивала эта малолетняя гостья, фантом из... Бог весть откуда. Саша Песков сдвигал глаза так и этак, пробуя, как с пальцами, разглядеть какую-нибудь ауру - и конечно, ни фига не разглядел. Даже хуже, начал испытывать какое-то непонятное томление и неудобство, как бывает, когда что-то мелькает на грани памяти и все же никак не может вспомниться.

- Ладно, - сказал он сам себе, - тоже мне, йог выискался. Не буду отбивать хлеб у Векслера.

Кстати, к Векслеру Саша Песков и собирался сходить, посоветоваться насчет своих воображаемых миров и ещё спросить про эту самую акварельку. Он ещё поколебался, не позвонить ли сначала, а потом решил нагрянуть экспромтом - ну, не окажется Бори, так не окажется, прогуляться полезно, снежок вон какой сказочный, а то он закис совсем, один маршрут работа-дом, даже девки и те что-то нынче от него отстали.

Саша Песков вышел на Кампрос и у булочной надумал зайти купить хлеба, а то, глядишь, засидится в гостях и будет закрыто на обратном пути. У прилавка он услышал какую-то непонятную перебранку:

- Мужчина, я вас в вытрезвитель сдам! - грозилась продавщица какому-то мужику в нелепых одеждах - фуфайке вроде толстовки на голое тело и коротких штанах, какие носят о пляжную пору. - Откуда я знаю, где эта ваша мадам!

- Может, ты её видела, - продолжал допытываться мужик, никак не откликаясь на угрозы. - Волосы чуть-чуть срыжа, глаза серо-голубые.

Товарка продавщицы засмеялась - такие приметы подходили для половины девушек Камска.

- Да я таких тысячи за день вижу, сколько можно повторять, раздраженно отвечала доведенная до каления женщина. - И незачем мне тыкать, мы с вами на ты не пили.

- Нет, ты бы её узнала, если видела, - возразил мужик. - Это рысь.

- Ох, мужчина, шли бы вы отсюда, а то я, и правда, милицию вызову, вздохнула продавщица. - Не видела я никакой рыси. Не мешайте, мне покупателей обслуживать надо! Что вам? - обратилась она к Саше Пескову.

- Черного буханку. Что это с ним? - спросил Саша, глядя в спину удаляющегося мужика.

- Да вот пристал, - объяснила напарница, - светленькую девушку он разыскивает, понимаешь ли. Ни имени, ни адреса.

- На пьяного не похож вроде.

- Да с приветом он, - с досадой отвечала продавщица. - Зима, а он в шортах. Откуда только взялся?

- Ага, я тут пять лет работаю, всех уже знаю, а этого не видела, согласилась другая.

- Может, его только что выпустили, - пошутил Саша Песков. - Из психушки.

Он вышел на улицу и у дверей снова наткнулся на того мужика. Саша глянул ему в лицо - и дальше произошло необъяснимое. С первого же взгляда он понял невероятное: что это бог. Или даже - Бог. При всем том соображение Саши Пескова нисколько не помрачилось, он понимал, что перед ним человек во вполне земной телесности, причем такой, которая не слишком-то совершенна у мужика было пузико, кривые ноги, бородавки на лице, а ещё он шмыгал носом на холоде, что было немудрено при таком незимнем наряде. Саша понимал также, что Бог ну никак не может вместиться даже и в совершенное тело - но странное дело, одно никак не противоречило другому, - столь же отчетливо Саша Песков сознавал, что перед ним даже не святой или там просветленный, а именно бог (если не САМ БОГ), и никакие бородавки тут ничего не могли изменить. Все это уживалось в Сашином восприятии абсолютно естественно и без всякого принуждения, не то что не образуя противоречия, а прямо-таки в теснейшем добрососедстве. Да и кто сказал, что Бог не может иметь пузико и кривые ноги? Это уж наше человеческое безделье полагать на Его счет всякие выдумки, а Его Божье дело - поплевывать на них со Своей высокой башни и располагать, как Ему удобней. И поэт Саша Песков принял Божье расположение насчет бородавок и всего прочего как должное. И столь же должным и правильным ощутилось внутри Саши стремление чем-нибудь помочь этому грустному Богу, шмыгающему носом на уральском морозе.

- Вы кого-нибудь ищете? - поинтересовался Саша Песков.

- Да женщина тут у вас есть, - невесело вздохнул Бог. - Найти хочу.

- А вы... - и дальше Саша подумал насчет божественного всеведения дескать, разве его нет или почему бы им не воспользоваться в этом случае.

- Да нельзя мне, - досадливо отвечал Бог, без слов угадав Сашин вопрос. - Сама она должна придти. Вот ты бы и привел, а? Как - приведешь?

Саша Песков только хмыкнул, находя излишним спорить. Но вот так бросить Бога в одной рубашке на холоду он тоже не мог и продолжал разговор:

- Вам бы одеться потеплее. На ноги что-нибудь, штаны, шубу. У нас так зимой не ходят.

- Хорошо, одевай, - согласился Бог. - Пойдем!

И как-то глубоко отстраненно поражаясь происходящему, Саша Песков повел Бога к себе домой, соображая на ходу, какие излишки теплого белья у него найдутся. Он вез Бога в троллейбусе и по пути подумал, что держать его у себя будет не слишком удобно - одна комната, одна кровать... ну и все прочее - причем, думалось Саше Пескову, это не ему, Саше, а Богу так будет неудобно. Но куда же его поселить? У кого же ещё есть свободная и годная к Божескому обитанию площадь? Да у Саши Сироткина! - тотчас пришел ответ. Но...

Они сошли на своей остановке, и Саша Песков поделился своими сомнениями:

- Вам, наверное, жить негде...

- Негде, - с готовностью подтвердил Бог.

- Тут есть одна квартира, она совсем свободна. Но, понимаете, её хозяин, Саша Сироткин, он сейчас далеко. Если бы у него спросить, то, я думаю, он разрешит, но...

Бог понимающее кивнул и беззаботно отвечал:

- Спросим.

"Как?" - хотел, но не успел спросить Саша Песков. Потому что в следующий миг они уже стояли перед Сашей Сироткиным. Не он к ним перенесся, - нет, он-то был у себя на теплом Юге, где-то в Предкавказьи - вокруг Саши Сироткина был сад со свежими саженцами слив, вдали виднелись горы, а снега не было совсем.

- Саша! - позвал поэт Саша Песков.

- А, это ты, старина, - Сироткин почему-то ничуть не удивился такому визиту.

- Понимаешь, тут... - Саша Песков чуть запнулся - ...человеку надо бы пожить у нас в Камске. А твоя хата свободна, так если бы...

- Ему? - Саша Сироткин кивнул в сторону Бога и пожал плечами. - Ну, так какой разговор, старина. Пусть живет.

- А...

Сироткин понял по-своему:

- Да ничего, я завтра брату буду звонить, предупрежу. А то он ко мне заходит присматривает, ну и, чтобы не удивлялся. Ты чего не пишешь-то?

И в один миг - пропал огород Саши Сироткина вместе с его хозяином, уже на улице зимнего Камска стояли поэт Саша Песков и Бог с ним бок-о-бок. И Бог благодушно сказал:

- Ну вот, разрешили.

Саша Песков не заходя домой отвел Бога на квартиру Сироткина - и только уже у самых дверей он вспомнил: ключ! Ключа-то у них не было! Да и вообще был ли ключ? Сироткин-то запирал на электрозамок, который, кажись, был настроен на его поле, а...

- Э-э... - протянул он, собираясь изложить Богу эту заковыку. Но Бог уже протянул ладонь к нужному месту - и - диво дивное, чудо неслыханное дверь отворилась.

- Ну, все, паренек, я тут уж сам, - милостиво произнес Бог. - Иди, а то у тебя разговоры важные.

И он вошел в квартиру Сироткина и захлопнул дверь перед носом Саши Пескова. А поэт Саша Песков ни о чем более не думая зашагал - нет, не к Векслеру, какой уж тут Векслер, хотя, как он подумал уже много позже, с ним-то бы и можно было все это обсудить. Но сейчас ни этих, ни других мыслей у Саши не было, и шел он домой. И уже дома, когда он вскипятил чаек и сел за стол, качнулся пол и чуть не слетел со стула поэт Саша Песков и стал наконец дивиться произошедшему - маятник его душевно-умственного состояния откачнулся назад. И естественно, первой мыслью Саши было то, что он сам отвел какого-то проходимца в квартиру, где, по крылатому выражению одного великого сталкера, деньги лежат, - правда, квартира была чужая да и ключа он не дал, да и денег там, наверно, нету, а вот вещей всяких редких до фига. Но подумавши покрепче, Саша все-таки этому не поверил. Допустим, ему померещилось насчет Бога и так далее - но такой морок ещё надо уметь напустить, - и стало быть, это гипнотизер экстра-класса, а зачем такому Камск и квартира Сироткина? Уж такой мог бы повкуснее обтяпать дельце! На Багамах жил бы где-нибудь да в Лас-Вегас наезживал снимать жирные куши с беззащитных мафиозных рулеток. И ведь замок-то, на чужое биополе настроенный, он не моргнув глазом отомкнул, а зачем бы ему тогда вообще Саша Песков - сам пошел бы да зашел. Стало быть... И Саша Песков успокоился. Бог или не Бог, а что сделано - то сделано. "Это во мне наследие тоталитарного прошлого заговорило - всюду вредителей и врагов народа подозревать", - сказал сам себе Саша Песков и сел есть черный хлеб с селедкой и чаем.

- Подумаешь, Бог, - вслух произнес он. - Ну, проводил мужика на пустую хату. У меня тут недавно похлеще творилось.

Он стал оглядывать кухню, вызывая из памяти произошедшее - девочку, что стояла на газовой плите и не обжигалась горящим пламенем. Вскоре ему стало как-то не по себе - начало казаться, что и сейчас вот-вот повторится что-нибудь такое же. Ему даже стал чудиться чей-то взгляд, будто давешняя девчушка и сейчас стоит на плите и рассматривает его. Это Саше Пескову не понравилось, и он пошел в комнату, бухнулся на кровать и твердо вознамерился крепко выспаться, оставив все действия и размышления завтрашнему дню. Свет на кухне он выключить забыл и уже не стал вставать, было лень и, главное, как-то спокойней, при свете-то.

Он не заметил, как долго он спал - Саше показалось, что он лишь закрыл глаза и сразу подскочил как ужаленный: перед закрытыми глазами стояло видение с акварели на стене, а в нем - та девочка. Саша поспешно раскрыл глаза - дивный город его сна исчез, но девочка - нет: она все так же стояла напротив. Дверь на кухню была закрыта, и свет в комнату почти не попадал, был полумрак, и однако же - девочка была освещена и видна, как если бы её освещало солнце. На ней было давешнее пурпурное платьице, и губы её беззвучно шевелились, она что-то говорила, но речь, как и в первый раз, оставалась не слышна уху Саши Пескова. Он закрыл глаза - и вокруг этой девочки тотчас восстановилось видение города, солнечным днем его она и была освещена, а вовсе не тусклым электричеством квартиры Саши Пескова. Более того, Саша почувствовал, что он и сам находится там, _внутри сна_, в этом городе рядом с девочкой, и поняв это, непроизвольно открыл глаза. Вокруг была квартира Векслера, но девочка - девочка оставалась на месте. А затем словно начал качаться какой-то маятник: с сердцем, замирающим, как от прыжков над высотой, Саша Песков стал ощущать себя то в квартире на постели, то в том городе напротив девчушки в пурпурном платье, перепрыгивая из одного места в другое во мгновение ока. У него сильно закружилась голова, и он сделал усилие, чтобы остановить эти качели, что-то треснуло и вдруг он услышал детский голос, звучащий в установившемся наконец равновесии - Саша Песков сидел у себя дома, на кровати, а девочка стояла напротив него, но теперь и город был виден вместе с ней, как будто квартиру разрезали пополам и приставили к этой оставшейся половине пейзаж другого мира.