Глава 2 СВИДЕТЕЛЬ

Бирвитц почувствовал необычайное волнение, стоило ему переступить порог полицейского участка. Оно чувствовалось и в необычайном блеске глаз Корби (детектива-сержанта, которому оставалось доработать всего несколько месяцев до пенсии, так что как правило, он держался с таким видом, словно его не могло удивить ни одно преступление под солнцем), и в том, что дверь в кабинет суперинтенданта была плотно заперта, хотя в этот час ей полагалось быть широко распахнутой, чтобы все могли слышать, как «старик» отдает басом распоряжение на день. Олдерман, второй детектив-констебль, высокий, худой, казался необычайно взбудораженным.

Увидев Бирвитца, Корби заворчал:

— Надо же тебе выбрать именно этот день для опоздания.

— Кто это опоздал? — запальчиво спросил он.

— Наверное, ты не слышал последней новости? — осведомился Олдерман.

Бирвитц усилием воли прогнал мысли о Мэг.

— Нет, конечно. А что случилось?

— Вчера вечером Мэнни Томпсон заметил, что в один из домов по Риверсайд-драйв лезет вор. Ну и тихонечко пошел за ним. А эта сволочь выстрелила в него!

Олдерман был вне себя. Бирвитц почувствовал, что его охватило отчаяние.

— Он тяжело ранен?

— Останется жить, чтобы было куда повесить медаль, — не мог не съязвить Корби.

— Что же это такое? — воскликнул Бирвитц. Он был обескуражен и растерян главным образом потому, что твердо решил довериться Мэнни, чтобы как-то ослабить гнетущее напряжение.

Как-то надо было справиться со своим отчаянием, чтобы никто не догадался, что ему впору сесть и заплакать.

— Так Мэнн захотел стать героем?

— Разве можно так говорить? — рассердился Олдерман. — Он все-таки пустился в погоню за этой сволочью, несмотря на пулю в плече, догнал и задержал его, пока не подоспела помощь. Негодяя доставили сюда, сегодня с ним будут разораться, а сейчас в кабинете нашего «старика» находится Вест из Ярда.

— Большой начальник, да? — спросил Бирвитц.

Чувство облегчения при известии о том, что Томпсон ранен не слишком опасно, было испорчено его личными переживаниями и мыслью о том, что теперь наверняка слушанье «его дела» будет передвинуто на более поздний час. Можно не сомневаться, что нажмут на все пружины, чтобы в суде отдали предпочтение суперинтенданту Весту. Ну и вообще дело о ранении при исполнении служебных обязанностей или о покушении на убийство должно разбираться раньше, чем какой-то ерундовый иск против мелкой магазинной воровки.

Бирвитц почувствовал, что остальные поглядывают на него с любопытством, как если бы они ожидали от него иной реакции. И в этом не было ничего удивительного, при других обстоятельствах Бирвитц конечно выразил бы больше участия и беспокойства за судьбу Мэнни.

Он снова постарался отогнать подальше тень Мэг вместе со всеми письмами, и деловито спросил:

— Мэнни в госпитале?

Олдерман охотно пустился в объяснения

— Он в больнице «Ричмонд-коттедж», говорят, что выйдет оттуда через несколько дней.

— Его матери сообщили?

— Разумеется! — отрезал Корби, как будто Бирвитц задал нелепый вопрос.

Олдерман куда-то ушел, предупредив:

— Я вернусь через пару минут, Витц.

За ним медленно закрылась дверь на тугой пружине. Корби разговаривал по телефону, очевидно, с репортером.

Дела не позволяли отвлечься ни на минуту. И Бирвитц направился к своему столу.

Отдел модернизировали, но они все еще не переехали в предназначенное для них просторное помещение. В этой комнатушке стояло шесть бюро с покатыми крышками, по виду напоминающих старомодные ученические парты. Перед каждым стоял высокий стул с кожаным сиденьем. Бюро соприкасались задними сторонами друг с другом в три ряда, а по их верху на плоских полочках помещались ящики с бумагами.

В последнем у Бирвитца находились все подробности, касающиеся обвинения этой старой суки Хьютон. На всякий случай он их просмотрел, никогда не мешает освежить свою память в отношении деталей.

Корби закончил телефонный разговор.

— Ничего, кроме вопросов, — пожаловался он.

— Что еще сегодня утром? Я имею в виду суд?

— Один ребенок нуждается в заботе и уходе, три дела о превышении скорости на дорогах, взлом с кражей или кража со взломом…

Корби перечислял механически, список становился все длиннее, так что под конец Бирвитц оставил всякую надежду на то, что его дело будет заслушано рано.

Ну что же, значит, у него будет время как следует подумать о Мэг и представить, чем она в этот момент занимается!


Соседнее помещение было почти такое же, как криминальный отдел, в котором работало восемь человек, но оно предназначалось исключительно для одного суперинтенданта Нанна. Из его кабинета одна дверь вела в криминальный отдел, вторая — в коридор.

Старший суперинтендант Роджер Вест из Скотланд-Ярда сидел напротив Нанна, внешне спокойный и невозмутимый, но в действительности он испытывал нетерпение, потому что Нанн считал своим долгом все повторять не менее двух раз. Нанн редко сталкивался со столь важными делами, как покушение на убийство, и сейчас был страшно взволнован.

Вест заинтересовался этим делом главным образом потому, что его расследование могло дать отголоски в Ист-Энде, где проживал обвиняемый и где у него была масса дружков. Роджер намеревался вплотную заняться этим делом по возвращении в Ярд. Здесь же, на слушанье, он присутствовал в расчете на то, что пресса раздует еще больше эту историю и насторожит сообщников арестованного, которые так или иначе «проявят» себя.

— С одной стороны вроде жалковато тратить столько времени, — рассуждал Вест, — но кто знает, какая ниточка может потянуться за этим делом?

И вдруг спросил совсем другим тоном:

— Чарли, никаких недоразумений с вашими сотрудниками?

— Сотрудниками? Вы имеете в виду работников криминального отдела?

— Главным образом.

— Вряд ли. Это небольшой участок, вы же знаете. У меня в штате инспектор, двое сержантов и четыре детектива-констебля. Все остальные — постовые и патрульные. Семерых, на мой взгляд, вполне хватает… А что?

— За последнее время отмечено несколько случаев взяточничества.

— Ну, этого с моими ребятами не случится! — с абсолютной уверенностью заявил Нанн. — Хотите с ними познакомиться?

— Да… неофициально.

Корби был классическим «старым служакой», Олдерман не производил большого впечатления, так что Бирвитц оказался единственным среди троих дежуривших, кого Роджер нашел интересным. Возможно, потому, что ему было известно, — Бирвитц играет в составе сборной по теннису за столичную полицию. Но кроме того, Бирвитц почему-то страшно нервничал. Правда, сначала Роджер не придал этому факту никакого значения. И лишь когда он сидел в помещении суда, где Бирвитц должен был выступать в качестве свидетеля обвинения, он стал приглядываться к тому, как у того сжимаются большие сильные руки, какая у него напряженная поза. Кроме того, он то и дело смотрел на часы, как будто не мог дождаться, когда же кончится эта пытка.

Хоббер, вор-домушник, стрелявший в полицейского, появился на скамье подсудимых в 10.35. Он был почти лысым, сильно зарос щетиной, хотя не брился всего сутки. Его неприметная наружность и писклявый голос совершенно не вязались с тем, что из 20 лет жизни 15 он провел в тюрьме и был известен как один из самых опасных преступников в Лондоне.

Нанн руководил полицейским делом с тяжеловесным достоинством.

«… и от имени полиции я требую заключения обвиняемого под стражу, Ваша Честь, с тем, чтобы иметь возможность провести дальнейшее расследование».

Председательствующий был массивным, громоздким дядей, казавшимся более подходящим на роль обвиняемого, чем обвинителя.

— Вы намерены представить доказательства, суперинтендант?

— Безусловно, сэр.

Бирвитц чуть ли не каждую минуту смотрел на большие часы над головой председательствующего.

Следующим давал показания молодой домовладелец, разбуженный выстрелами. Человек на скамье подсудимых был именно тем типом, который боролся с раненым полицейским. Корби заявил, что отпечатки пальцев на ручке револьвера принадлежат обвиняемому. Председательствующий и его коллеги, мужчина и женщина, пустились в совершенно излишние расспросы, пока судья не объявил неизбежное решение о взятии под стражу. Слушанье дела закончилось за двадцать минут.

Роджер стал более внимательно приглядываться к Бирвитцу, заметив, что напряжение последнего все возрастает. Он уже не сомневался, что этого человека что-то мучает.

В трех дорожных авариях разобрались с похвальной быстротой, на всех нарушителей были наложены соответствующие штрафы. Затем вызвали Бирвитца. Роджер поднялся, чтобы лучше видеть и слышать.

На месте подсудимых появилась хорошо одетая особа средних лет. Она держалась так, как будто ее не только несправедливо обвинили, но и нанесли оскорбление.

— Я намерена заявить, как я уже говорила с самого начала, что это грубейшая, жесточайшая ошибка, и я не оставлю…

— Позднее, мадам, позднее.

Председатель слишком часто слышал подобные протесты, чтобы они производили на него какое-то впечатление.

— Обвиняемую кто-нибудь представляет?

Сразу же поднялся светловолосый молодой человек в черной мантии и полосатых серых брюках.

— Да. Ваша честь, я представляю миссис Хьютон.

— Тогда будьте любезны объяснить мадам, что когда придет время ей делать заявление, я ее предупрежу. Полагаю, вы ей уже говорили, что это дело может быть разобрано здесь или передано в высшую инстанцию?

— Да, сэр, но миссис Хьютон настолько уверена, что те доказательства, которые она предъявит суду, подтвердят ее невиновность, что она…

Нанн опустился на стул возле Веста.

— Мне что-то эти разговорчики не нравятся, Красавчик, — проворчал он. — Я считаю, что дело-то яснее ясного.

— Бирвитц уверен в себе?

— Абсолютно. Разумный малый.

Продавщица из местного универмага рассказала, что она видела у обвиняемой две пары нейлоновых чулок, кожаную дамскую сумочку и массу бижутерии, за которые та не заплатила. Когда Роджер услышал, как завотделом подтвердил эти показания, ему стало ясно, почему так недоумевает Нанн. Ибо дело, по всем признакам, и правда было «яснее ясного» и не представляло собой ничего из ряда вон выходящего.

Вызвали Бирвитца.

Выйдя на место для свидетелей, он выпрямился. Вид у него был уверенный.

— Находились ли вы в магазине в момент правонарушения?

— Да.

— Ваша честь, — вмешался молодой адвокат, — могу ли я напомнить, что факт правонарушения пока не доказан?

— Знаю, знаю, — отмахнулся от него председательствующий.

Адвокат полиции, съевший на подобных делах собаку, бросил красноречивый взгляд на Роджера и Нанна, потом повернулся к обвиняемой. Бирвитц стоял на возвышении натянутый, как струна, и Роджер подумал: «Почему он не может расслабиться? В чем дело? Чего он опасается?»

— Находились ли вы в магазине в момент предполагаемого правонарушения?

— Да, сэр.

— Заметили ли вы, что обвиняемая ведет себя необычным образом?

Бирвитц ответил:

— Она взяла много вещей, включая чулки, кожаную сумочку, какие-то украшения, и все это затолкала в большую хозяйственную сумку.

— Предъявила ли она эти вещи при выходе?

— Нет, насколько я видел, сэр.

— Расскажите суду, что было после.

Бирвитц на минуту высунул руки. Они были так сильно сжаты, что проступили белые косточки. Когда он начал излагать свою историю, которая по сути ничем не отличалась от других историй такого рода, Вест с беспокойством подумал, чувствуют ли другие невероятное напряжение свидетеля. Первым делом он посмотрел на пару седовласых и одного совсем молодого безусого представителя прессы. Да, они не так скучали, как это всегда случается с журналистами при разборе столь тривиального дела. Председательствующий хмурился. Нанн замер на своем стуле. Все, знакомые с подобными вещами, чувствовали приближение взрыва. Нет, нет, дело не должно так спокойно пройти.

Бирвитц закончил.

— Мистер Картрайт?

Председатель взглянул на молодого защитника.

— Я бы хотел задать свидетелю один-два вопроса, — сказал защитник. У него был вид человека, прекрасно знающего, что он должен сделать.

— Детектив-констебль Бирвитц, вы сказали, что получили указание посетить именно этот универмаг, потому что за последнее время там участились случаи краж с прилавков. Была ли для этого особая причина, вы не знаете?

Бирвитц ответил:

— Мне было приказано пойти туда.

— Да, мы это знаем. Были ли даны вам какие-то особые указания?

— Нет.

— Вы уверены?

Казалось, что Бирвитц вытянулся по стойке смирно.

— Да, уверен.

— Вы ничего не забыли?

— Абсолютно ничего,

— Черт возьми, КУДА ОН КЛОНИТ? — прошептал Нанн на ухо Весту.

— Значит, вам не говорили, чтобы вы следили за каким-нибудь конкретным лицом? — настаивал адвокат. — Например, старший офицер не сказал вам: «Эта старая сука миссис такая-то снова начала свои штучки в универмагах Витта. Пойди-ка посмотри, не сумеешь ли изловить ее с поличным?»

Женщина в составе суда насторожилась. Миссис Хьютон вскинула голову.

— Нет, — ответил Бирвитц.

— Когда вы пришли в универмаг, вы с кем-нибудь разговаривали, прежде чем смешаться с толпой покупателей?

— Да.

— С кем?

— С управляющим.

— Пожалуйста, выражайтесь точнее. Есть управляющие отделами, этажами и генеральный управляющий, не так ли?

— Я разговаривал с мистером Энтвислом генеральным управляющим.

— Кто начал разговор?

Бирвитц заколебался. Репортеры уже были начеку, Нанну явно не нравилась ситуация. Роджер же по-прежнему больше всего интересовался свидетелем. Без сомнения, Бирвитц не был хозяином положения. Многие молодые детективы терпеть не могут перекрестных допросов, но ведь Бирвитц был стреляным воробьем, и потом он не просто чувствовал себя не в своей тарелке или растерялся. Нет, тут было нечто более глубокое.

— Вы не помните, мистер Бирвитц?

— Отлично помню.

— Тогда кто же начал разговор?

— Мистер Энтвисл.

— Что он вам сказал?

— Сказал, у него есть основания предполагать, что в их магазине хозяйничают воры, и попросил меня держать ухо востро.

— Он не называл никаких имен?

Бирвитц снова заколебался, и вполне обоснованно. Ему были ясны намерения защитника, стремившегося доказать необъективность свидетеля, которого с самого начала нацелили на миссис Хьютон.

— Мистер Бирвитц, только не говорите суду, что вы не в состоянии вспомнить то, что произошло сегодня утром, — насмешливо произнес молодой адвокат, — или накануне. Ведь все это произошло всего лишь вчера!

А когда Бирвитц сразу не ответил, он резко продолжал:

— Как, вы действительно не можете припомнить, что случилось СЕГОДНЯ утром?

Бирвитц ответил деревянным голосом:

— Я не страдаю слабой памятью.

— Указывал ли мистер Энтвисл на какое-то определенное лицо?

— Он упомянул троих, в том числе и миссис Хьютон.

— Ах! — воскликнул адвокат с величайшим удовлетворением. — Вот это уже кое-что! Расскажите нам точно…


— У нас имеются некоторые сомнения по данному делу, — объявил председательствующий довольно неохотно. — Точно установлено, что многие покупатели в этом универмаге отбирают себе нужные товары, не предъявляя их продавцам у прилавков, и расплачиваются за них лишь при выходе. Мы не считаем, что вина обвиняемой вполне доказана, возможно, она собиралась заплатить за все эти вещи. Дело откладывается.

— Проклятый старый дурень, — возмутился Нанн. — Но надо сознаться, что защитник мог бы сбить с толку и более опытного и бойкого свидетеля, чем Бирвитц. И все же мне непонятно, почему Бирвитц так растерялся? Заметили, как он побледнел, когда его обвинили в дурной памяти?

— Заметил, — ответил Роджер. — Интересно, о чем он все время думает? Что его так мучает?

— Бирвитца? Сомневаюсь, чтобы тут что-то было, — заявил Нанн. — У него привлекательная жена, симпатичный домик, даже очень симпатичный… Вроде бы нет причин для особых переживаний.

Нанн замолчал и обеспокоенно взглянул на Веста.

— Согласен, он плохо давал свои показания. Когда создается впечатление, что полицейский не уверен в себе, судьи часто ополчаются против них. Хотите с ним потолковать?

— Сейчас не стоит этого делать, — запротестовал Роджер. — Чарли, я не посмел бы обратиться с подобной просьбой к половине дивизионных начальников, но знаю, что вы — не педант. Мне бы хотелось поговорить с Бирвитцем предпочтительно у него дома. Не возражаете, если я этим займусь?

— Что-то вы темните, Красавчик?

— На нашей работе частенько приходится «темнить», — ответил он.

Нанн внимательно посмотрел на него, потом пожал плечами.

Загрузка...