Инстинкт хищника

1

Ну и кретин же я.

Авария случилась из-за моей привычки делать сразу много дел одновременно. Радио играло слишком громко, а я гнал свою «акуру» на предельной скорости, потому что, как обычно, задержался на работе и теперь спешил домой. Вел машину одной левой, а правой нажимал кнопки на смартфоне, пытаясь проверить электронную почту – надеялся, что новый крупный клиент наконец согласился на условия сделки. Большинство писем было связано с уходом Кроуфорда, вице-президента нашего подразделения – его только что переманили в Sony. А потом зазвонил еще и сотовый телефон. Я бросил смартфон на пассажирское сиденье и схватил мобильник.

По мелодии звонка я узнал, что это Кейт, моя жена, поэтому не потрудился уменьшить громкость магнитолы – наверняка она звонила узнать, когда я буду дома, чтобы приготовить ужин. Ее последнее кулинарное увлечение восточной кухней длилось уже несколько месяцев – тофу, бурый рис, листовая капуста и тому подобная гадость. Должно быть, это очень полезно, раз уж так отвратительно на вкус. Но ей я никогда этого не говорил.

Однако Кейт звонила по другому поводу. По ее голосу я сразу понял, что она плачет, и прежде чем она начала говорить, я знал – почему.

– Звонил ДиМарко… – сказала она.

ДиМарко был нашим доктором из бостонского центра искусственного оплодотворения, который лечил Кейт от бесплодия последние два года или около того. Лично я не возлагал на него особых надежд и не знал никого, кто смог бы зачать ребенка в пробирке, поэтому у меня были серьезные сомнения насчет эффективности этого метода. Я всегда считал, что высокие технологии уместны при производстве плазменных панелей, а не в деле зачатия детей. Тем не менее сердце у меня упало. Представляю как эту новость восприняла Кейт. Она и так уже была достаточно взвинчена из-за курса гормональных инъекций. Эта неудача стала последней каплей.

– Мне очень жаль, – сказал я.

– Они не станут возиться с нами вечно, ты же знаешь, – рыдала она, – все, что их беспокоит, – это показатели, а мы портим им статистику.

– Кейти, это всего лишь третья попытка искусственного оплодотворения. Ты же знаешь, что наши шансы – десять процентов за цикл или что-то вроде этого, верно? Мы будем пытаться снова, малыш, вот и все.

– Да, но что мы будем делать, если это не поможет? – сдавленный, прерываемый рыданиями голос Кейт заставил мое сердце сжаться. – Поедем в Калифорнию для пересадки донорской яйцеклетки? Я этого не перенесу. Взять приемного ребенка? Джейсон, я тебя почти не слышу!

Я не против усыновления. Или против? Чтобы сосредоточиться на вождении, я постарался приглушить музыку. На руле была небольшая кнопка, но я не мог разобраться, как она работает. Большим пальцем я начал нажимать разные кнопки на руле, но радиоприемник заревел еще громче.

– Кейт, – начал я и в этот момент обнаружил, что машину повело в сторону – сначала на обочину, а потом прочь с дороги. Я бросил телефонную трубку, схватился за руль обеими руками и круто его вывернул, но было уже поздно.

Послышался резкий металлический звук. Я отпустил руль, нажал на тормоза.

Душераздирающий скрежет. Меня бросило вперед на руль, потом назад. Неожиданно машина резко завалилась набок. Двигатель продолжал работать, колеса крутились в воздухе.

Я сразу понял, что ничего серьезного со мной не случилось, но несколько ребер, возможно, ушиблены. Забавно: я тут же вспомнил старые черно-белые фильмы, которые показывали будущим водителям в автошколах в пятидесятые и шестидесятые годы. Зловещие названия вроде «Последней прогулки» и «Механической смерти» напомнили времена, когда все полицейские носили шляпы с широкими полями. Приятель в общежитии колледжа хранил такую образовательную видеокассету с записями аварий. Просмотр этих фильмов был занятием не для слабонервных. До сих пор не верю, что тот, кто посмотрел «Последнюю прогулку», пожелал бы потом добровольно сесть за руль автомобиля.

Я заглушил двигатель, выключил музыку и посидел несколько минут в тишине, прежде чем позвонить в службу помощи на дорогах.

Но линия до сих пор не разъединилась, и я услышал крик Кейт.

– Привет, – сказал я.

– Джейсон, с тобой все в порядке? – она была на грани истерики. – Что случилось?!

– Малышка, со мной все нормально.

– Джейсон, боже, ты попал в аварию?

– Не беспокойся, дорогая. Я в полном порядке. Все хорошо, не волнуйся.

Через сорок пять минут приехал эвакуатор – ярко-красный грузовик с надписью на боку: «Уолш. Помощь на дорогах». Водитель подошел ко мне, держа в руках металлический планшет с бумагами. Это был высокий, широкоплечий мужчина с неряшливой бородкой, длинными волосами с проседью, подхваченными сзади банданой. Одет он был в черный кожаный жилет.

– Дааа… – протянул водитель.

– Спасибо, что приехали, – сказал я.

– Не за что, – ответил обладатель жилета, – дайте угадаю. Вы разговаривали по мобильному телефону.

Я моргнул, на секунду замешкался и признался:

– Да.

– Эти телефоны – настоящее проклятие.

– Точно, – согласился я. Как будто я мог прожить без своего сотового телефона. А вот водитель произвел впечатление человека, который вполне мог без него обойтись. Он водит эвакуатор и мотоцикл. Возможно, в машине у него лежит рация, жевательный табак и CD с классикой рок-н-ролла. И еще рулон туалетной бумаги в бардачке. Он сам косит свой газон, чинит машину и думает, что последние три слова национального гимна звучат как «заводим двигатели, парни».

– С вами все в порядке? – спросил он.

– Да, все хорошо.

Он подвел эвакуатор к моей машине, опустил площадку, зацепил машину лебедкой. Включил электромотор и начал вытаскивать ее из канавы. На мое счастье, это был довольно безлюдный участок дороги – я всегда срезаю здесь, когда еду с работы из Фрэмингема домой в Масс Пайк – мимо проносились редкие машины. Я заметил на грузовике желтую наклейку с надписью: «Поддержим наши войска» и еще одну: «Мы помним ветеранов Вьетнама» – на лобовом стекле. Я отметил про себя, что критика войны в Ираке будет неудачной темой для беседы, которая может закончиться тем, что мое горло будет раздавлено голыми руками водителя грузовика.

– Забирайтесь, – сказал он.

В кабине грузовика стоял застарелый запах сигаретного дыма и бензина. На торпеде – наклейка «Спецназ»… Определенно здесь пахло еще и войной.

– У вас есть постоянная авторемонтная мастерская? – спросил водитель. Я с трудом расслышал его голос за воем подъемной платформы эвакуатора.

– У меня есть приятель, который хорошо разбирается в автомобилях, но сам я не отличу амортизатор от ароматизатора: я не слишком часто попадаю в аварии, – ответил я.

– Да уж, вы не похожи на того, кто сам полезет под капот, чтобы сменить масло, – вслух подумал обладатель кожаного жилета. – Я знаю одну мастерскую здесь неподалеку. Мы можем ехать.

Почти всю дорогу мы ехали молча. Несколько раз я пытался завязать разговор с водителем-байкером, но с таким же успехом мог бы побеседовать с бетонной стеной.

Обычно я могу говорить с кем угодно о чем угодно, – о спорте, о детях, о собаках, о телесериалах, – неважно о чем. Ведь я – менеджер по продажам в одной из крупнейших компаний-производителей бытовой электроники, наши ближайшие конкуренты – Sony и Panasonic. Подразделение, в котором я работаю, производит те самые огромные плоские широкоэкранные жидкокристаллические и плазменные панели, которые всем так хочется иметь дома. Прекрасный материал для работы. Я открыл для себя, что настоящий менеджер по продажам, продавец от бога, может завязать разговор с кем угодно. А я – тот самый прирожденный продавец.

Но этот парень просто не хотел поддерживать со мной разговор, и в конце концов я оставил свои попытки. Я чувствовал себя не в своей тарелке, сидя на переднем сиденье эвакуатора в компании байкера в своем дорогом угольно-черном костюме, который я пытался уберечь то ли от жевательной резинки, то ли табачной смолы, прилипшей к виниловой обшивке сиденья. Прощупав грудную клетку, я убедился, что ни одно ребро не сломано, и успокоился. На самом деле было даже не очень больно.

Я молча рассматривал коллекцию наклеек на приборной панели: «Спецназ», наклейка участника автопробега в поддержку войск в Ираке, еще одна с надписью «Войска особого назначения – я тот самый злой дядя, о котором предупреждала твоя мама». Через какое-то время я наконец спросил:

– Это ваш грузовик?

– Не мой. Приятель – хозяин службы эвакуации, и я иногда ему помогаю.

О, это уже начало разговора. Я спросил:

– Он из спецназа?

Долгая пауза. Я даже не знал, насколько уместно спрашивать, служил мой собеседник в спецназе или нет. А вдруг это секретная информация, выдав которую он должен будет меня убить?

Я уже собрался повторить вопрос, когда он ответил:

– Мы оба служили.

– О, – выдавил я, и снова повисло долгое молчание.

Он включил радио – шла трансляция бейсбольного матча. Команда Red Sox против Seattle Mariners – жесткая, бескомпромиссная игра, где противники не простят ни единой ошибки. Я люблю слушать бейсбольные матчи по радио. У меня дома стоит огромный плоский телевизор, который я купил по специальной цене на работе, и бейсбол в хорошем разрешении – завораживающее зрелище. Но матч по радио – это что-то совершенно особенное: треск бейсбольной биты, возгласы на трибунах, даже идиотская реклама автомобильных стекол. Это классика, голоса комментаторов звучат точно так же, как и во времена моего детства и даже, наверное, во времена детства моего немолодого отца. Эти лишенные эмоций, гнусавые голоса – словно пара старых кроссовок, таких знакомых, привычных и разношенных. Они всегда используют одни и те же избитые фразы вроде «подача – бросок – мяч!», «нападающие на базах» и «замах – мимо». Я особенно люблю, когда комментатор вдруг яростно и громко кричит: «Назад, назад!»

Один из комментаторов рассказывал что-то про питчера команды Sox:

– …Но даже в своих лучших матчах ему не удалось приблизиться к рекордной скорости подачи в сто целых девять десятых миль в час, продемонстрированной… Джерри, ты знаешь о ком я.

Другой комментатор ответил:

– Ноланом Райаном.

– Нолан Райан, – повторил первый комментатор, – верно. Рекорд поставлен на стадионе в Анхайме, двадцатого августа тысяча девятьсот семьдесят четвертого года. – Наверняка прочел в шпаргалке, которую ему заранее подготовил продюсер.

Я сказал:

– Неправда.

Водитель повернулся ко мне:

– А?

– Эти придурки не знают, о чем говорят, – пояснил я. – Рекорд скорости был поставлен питчером Марком Волерсом.

– Конечно, – кивнул кожаный жилет, – Марк Волерс. Сто три.

– Верно, – удивленно подтвердил я. – Сто три мили в час, в тысяча девятьсот девяносто пятом.

– Весенние сборы команды Atlanta Braves, – одобрительно улыбнулся водитель, обнажив ровные белые зубы. – Не думал, что еще кто-нибудь знает об этом.

– Конечно, если говорить о самом быстром питчере, который когда-либо играл в бейсбол, не только в высшей лиге…

– Стив Далковский, – закончил байкер, – сто десять миль в час.

– Расколол маску арбитра, – утвердительно кивнул я, – значит, вы тоже были без ума от бейсбола в детстве, верно? Собрали коллекцию бейсбольных карточек?

Он снова улыбнулся:

– В самую точку. Помните упаковки черствой жевательной резинки, внутри которых были эти карточки?

– И следы от этой липкой дряни всегда оставались хотя бы на одной карточке из пачки, да?

Он усмехнулся.

– Отец часто брал вас с собой на стадион Фенвей? – спросил я.

– Я вырос не здесь, – ответил он, – а в Мичигане. И отца не было рядом. Мы не могли позволить себе ходить на матчи.

– Мы тоже, – сказал я, – так что я часто слушал матчи по радио.

– Я тоже.

– Играли в бейсбол на заднем дворе? – спросил я. – Много окон пострадало?

– У нас не было заднего двора.

– У нас тоже. Я с друзьями играл в парке.

Он кивнул и снова улыбнулся.

У меня появилось ощущение, что я давно знаю этого парня. Мы выросли в одной среде – сомнительный район, отсутствие денег и все остальное. Только я пошел учиться в колледж и теперь сидел здесь в дорогом костюме, а он, как и многие мои одноклассники, решил пойти в армию.

Какое-то время мы прислушивались к игре. Назначенный бьющий команды из Сиэтла был в ударе. Он замахнулся на первый же мяч. По радио можно было расслышать треск биты. «И высокий мяч уходит глубоко в левое поле!» – ликовал один из ведущих. Мяч шел прямо в руки знаменитого отбивающего команды Red Sox, который в то же время был известен своей неуклюжестью в роли аутфилдера. Если он не бил по мячу, то был бесполезен в команде, – мог, например, исчезнуть с левого поля прямо посреди игры, чтобы отлить.

– Мяч практически у него в руках, – объявил комментатор, – идет прямо в перчатку.

– Он промажет, – сказал я.

Кожаный жилет засмеялся:

– Это ты так решил.

Рев разочарования пронесся по стадиону. «Мяч ударился о тыльную часть перчатки, – простонал ведущий, – когда игрок сдвинулся вбок, чтобы поймать мяч. Какая непростительная ошибка…»

– Ну я же говорил, – я развел руками.

Мы оба одновременно застонали.

Кожаный жилет выключил радио.

– Позор, не могу больше этого слышать, – объяснил он.

Мы въехали на парковку рядом с авторемонтной мастерской.

Местечко было довольно грязным и выглядело как бывшая заправочная станция. Вывеска гласила: «Авторемонтная мастерская Вилки». Дежурного приемщика звали Абдул, и у него наверняка возникли бы проблемы, вздумай он пройти паспортный контроль в аэропорту. Я решил, что эвакуаторщик в жилете займется разгрузкой моей покореженной машины, но вместо этого он прошел в офис и стал наблюдать, как Абдул записывает данные моей страховой компании. На стене я заметил те же самые наклейки: «Поддержим наши войска» и еще одну с надписью «Спецназ».

– Иеремия дома? – спросил байкер.

– Да, – ответил Абдул. – Конечно. Дома, с детьми.

– Это мой друг, – сказал водитель эвакуатора, – уважьте его.

Я оглянулся и понял, что он говорил обо мне.

– Конечно, Курт, – пообещал Абдул.

– Скажи Джерри, что я заезжал, – попросил водитель.

Я успел прочитать старую копию журнала «Maxim», прежде чем водитель эвакуатора и Абдул вернулись в мастерскую. Они вошли в конторку через несколько минут.

– Абдул приведет вашу машину в порядок, – сказал кожаный жилет, – он мастер своего дела. Компьютерный подбор цвета. Хорошая чистая мастерская. Ребята, почему бы вам не закончить дела с бумагами, а я пока загоню машину на пост.

– Спасибо, приятель, – поблагодарил я.

– Ладно, Курт, увидимся, – сказал Абдул.

Я вышел несколькими минутами позже и увидел водителя сидящим в своем грузовике с работающим двигателем – он слушал бейсбольный матч по радио.

– Эй, – обратился он ко мне, – где ты живешь? Я подброшу.

– Довольно далеко отсюда. В Бельмонте.

– Забирай свои вещи из машины и полезай ко мне.

– Вас это не затруднит?

– Мне платят за час работы, приятель. Не за количество вытащенных машин.

Я нашел свои музыкальные диски на полу своей машины. Мой портфель и бейсбольная перчатка оказались на заднем сиденье.

– Вы раньше работали в автомастерской? – спросил я, забравшись в кабину грузовика. Радиостанция заверещала помехами, и он ее выключил.

– Я работал везде.

– Вам нравится работа водителя эвакуатора?

Он повернулся и одарил меня таким взглядом, что я почувствовал себя полным идиотом.

– Я берусь за любую работу, которую мне предлагают.

– Работодатели не больно-то жалуют бывших солдат?

– Напротив, военных берут с большим удовольствием, только не тех, кто был уволен с лишением прав и привилегий.

– С лишением прав и привилегий?

– Н-да. И как только потенциальный работодатель видит такую запись в документах, с тобой никто не хочет связываться.

– О, – смутился я, – прошу прощения. Это не мое дело.

– Ничего страшного. Просто меня это бесит. Уволен с лишением прав и привилегий, и никаких тебе льгот и пенсий, которые положены ветеранам. Дерьмово.

– Как же так получилось? – спросил я. – Впрочем, вам, наверное, не хочется об этом говорить…

Последовала еще одна длинная пауза. Он включил поворотник, перестроился.

– Нет, почему же… – Он снова замолчал, и мне показалось, что я больше не услышу от него ни слова. Но он вдруг начал рассказывать: – Командир моего подразделения спецназа послал половину ребят на самоубийственное разведзадание в Тикрите, под Багдадом. Я сказал командиру, что с вероятностью девяносто девять на сто ребята попадут в засаду. Отгадайте, что произошло? Они попали в засаду, и их расстреляли из миномета. Среди них погиб мой приятель Джимми Донадио.

Он умолк. Смотрел прямо перед собой, сжимая руль обеими руками. Потом продолжил:

– Хороший парень, должен был скоро вернуться домой. У него остался ребенок, которого он никогда не видел. Я любил его, как брата. И потерял. Я набросился на командира – ударил головой. Сломал ему нос.

– Ну и дела, – сказал я, – черт возьми, не могу вас винить. Получается, вы попали под трибунал, или как это называется у военных?

Он пожал плечами:

– Мне повезло, что меня не отправили в тюрьму в Левенуэрте. Никто из командования даже не посчитал нужным разобраться, что именно произошло той ночью, и уж конечно они не хотели, чтобы в разбирательство был вовлечен Отдел криминальных расследований. Это, знаете ли, плохо сказывается на моральном облике солдат. И, что еще важнее, может стать источником негативного пиара. Так что все решилось очень просто – увольнение с лишением прав и привилегий.

– Дела, – сказал я еще раз. Я не был до конца уверен, что знаю, что такое Отдел криминальных расследований в армии, но счел за лучшее не спрашивать.

– Ну а вы работаете юристом или что-то вроде этого? – спросил мой собеседник.

– Менеджер по продажам.

– Где?

– В Entronics. В Фрэмингеме.

– Круто. Можете организовать мне скидку на плазменную панель?

Я заколебался:

– Я не продаю их в розницу, но, возможно, мне удастся что-нибудь придумать.

Он улыбнулся:

– Я шучу. Не могу себе позволить такую вещицу, даже по оптовой цене. Я обратил внимание на вашу бейсбольную перчатку. Классная. Такими пользуются профессиональные игроки. Выглядит совершенно новой. Только что купили?

– Да нет, ей около двух лет, – смутился я, – подарок жены.

– А-а. Играете?

– Редко. В основном за команду нашей компании. Софтбол, не бейсбол, но моя жена не понимает разницы.

По правде говоря, наша команда была сборищем дилетантов. Список наших проигрышей напоминал печально знаменитую полосу неудач команды Baltimore Orioles в сезоне 1998 года.

– А вы играете?

Он пожал плечами:

– Раньше играл.

В кабине грузовика опять повисла тишина.

– В школе? – спросил я.

– Меня звали играть в команду Detroit Tigers, но я так и не пошел к ним.

– Вы шутите.

– У меня была подача девяносто четыре – девяносто пять миль в час.

– Не может быть. Боже мой! – Я повернулся, чтобы получше рассмотреть его.

– Но в то время мои мысли были заняты другим. Вместо бейсбола я пошел в армию. Кстати, меня зовут Курт, – он снял правую ладонь с руля и крепко пожал мне руку. – Курт Семко.

– Джейсон Стэдман.

Последовала еще одна долгая пауза, и мне в голову пришла одна идея.

– Знаете, нам нужен питчер, – сказал я.

– Кому?

– Команде моей компании. У нас завтра игра, и нам бы не помешал приличный питчер. Как насчет того, чтобы завтра сыграть за нашу команду?

Снова долгая пауза. Потом он спросил:

– А разве игроки не должны работать в компании?

– Те, с кем мы играем, понятия не имеют, кто является сотрудником, а кто нет.

Курт молчал.

Через какое-то время я спросил:

– Ну так как?

Он пожал плечами:

– Даже не знаю.

Он уставился на дорогу с едва заметной улыбкой.

В тот момент моя идея казалась мне удачной.

2

Я люблю свою жену. Иногда просто не могу поверить, что такая утонченная, интеллигентная и, что уж там скрывать, невероятно красивая женщина вышла замуж за такого, как я. Она любит шутить, что наш брак – это моя самая удачная сделка. Я не спорю. В конце концов, мне действительно удалось ее заключить.

Когда я вошел, Кейт сидела на диване и смотрела телевизор. У нее на коленях покоилась тарелка с попкорном, рядом на журнальном столике стоял бокал белого вина. Она была одета в старенькие выцветшие спортивные шортики, которые носила еще в старших классах школы – они отлично подчеркивали ее длинные загорелые ноги. При моем появлении она вскочила с дивана и подошла, чтобы обнять меня. Я поморщился от боли, но Кейт ничего не заметила.

– Боже мой, – сказала она, – я так за тебя волновалась.

– Со мной все в порядке, я же сказал тебе. Единственное, что серьезно пострадало в аварии, – это моя гордость. Ну и водитель эвакуатора тоже решил, что я полный идиот.

– Джей, ты уверен, что с тобой все в порядке? Ты был пристегнут или нет? – она освободилась из моих объятий, чтобы получше рассмотреть меня. У нее были замечательные глаза темно-орехового цвета с зеленым огоньком, пышные темные волосы, хорошо очерченная линия подбородка и высокие скулы – настоящая кинозвезда в стиле сороковых годов прошлого века, настоящая Кэтрин Хёпберн. Очарования ей добавляло и то, что сама она считала себя довольно невзрачной, а черты лица – слишком крупными и чрезмерно резкими. Однако сегодня ее красота несколько потускнела – глаза были припухшими и красными от слез. Несложно было заметить, что сегодня ей довелось много плакать.

– Машина просто съехала с дороги, – объяснил я, – со мной-то все нормально, а вот машина сильно пострадала.

– Машина… – Кейт безразлично махнула рукой, словно моя «акура» была чем-то незначительным, вроде рулона туалетной бумаги. Думаю, она унаследовала эти аристократические жесты от своих родителей. Видите ли, Кейт родом из очень богатой семьи. Вернее, в стародавние времена ее семья была очень богатой, но до ее поколения деньги не дошли. Семейное состояние Спенсеров сильно сократилось в 1929 году, когда ее прадед умудрился сделать неосмотрительные инвестиции накануне великой депрессии, и окончательно растворилось благодаря усилиям ее отца, который был алкоголиком и умел только тратить деньги, а не управлять ими.

Все, что досталось Кейт, – это частично оплаченное престижное образование, хорошо поставленный голос, множество состоятельных друзей семьи и их дружное сочувствие, а также полный дом антикварных вещей. Теперь большая часть этого хлама была втиснута в четыре комнаты, из которых, собственно, и состоял наш небольшой дом в колониальном стиле в Бельмонте.

– Как ты добрался до дома? – спросила она.

– Меня подбросил водитель эвакуатора. Интересный парень – бывший десантник.

– Хмм, – произнесла Кейт с наигранным интересом, который был мне так хорошо знаком.

– Это и есть ужин? – поинтересовался я, указывая на тарелку попкорна на журнальном столике.

– Дорогой, прости меня. Сегодня у меня не было настроения готовить. Хочешь, я что-нибудь быстренько тебе соображу?

Я представил себе затаившийся в холодильнике кусок тофу и внутренне содрогнулся.

– Не беспокойся, я найду что-нибудь сам. Иди сюда, – я снова обнял ее. Стерпел боль, на этот раз даже не поморщившись. – Забудь о машине. Я волнуюсь за тебя.

Неожиданно она горько разрыдалась, уткнувшись мне в грудь. Я чувствовал, как вздрагивают ее плечи и как моя рубашка намокает от ее горячих слез. Я обнял ее как можно крепче.

– Я просто… Я просто очень надеялась… что на этот раз получится, – всхлипывала она.

– Может быть, выйдет в следующий раз. Ну же, нам просто нужно набраться терпения.

– Неужели ты правда не беспокоишься об этом?

– Я могу переживать только о том, на что я могу повлиять, – ответил я.

Через некоторое время мы уже сидели рядышком на диване – чертовски неудобном и жестком, словно садовая скамейка, – вне всяких сомнений, это был бесценный английский антиквариат. По каналу Discovery показывали документальный фильм про бонобо – особый вид шимпанзе, которые, похоже, были умнее и цивилизованнее, чем современные люди. Согласно утверждению создателей фильма, бонобо живут в матриархальном обществе. Камера запечатлела, как самка бонобо пытается соблазнить самца, вытягивая ноги и приставляя свои ягодицы прямо к его морде. Ведущий назвал это «презентацией». Я подавил в себе желание высказать что-нибудь едкое насчет наших супружеских отношений, которые практически прекратили свое существование. Не знаю, может быть, дело в гормональном лечении от бесплодия, но наша половая жизнь больше походила на половую смерть. Я даже не помню, когда Кейт устраивала «презентацию» в последний раз.

Я набрал в руку попкорна. Он был приготовлен на пару́ и лишь слегка спрыснут безкалорийным заменителем масла. По вкусу больше всего это напоминало пенопласт. Не имея возможности незаметно выплюнуть эту дрянь, я наконец разжевал ее и с трудом заставил себя проглотить.

Самка бонобо пока не пользовалась успехом у самца, но упорно не оставляла своих попыток. Она вытянула лапу и начала приманивать его пальцем, словно проститутка в немом кино. Самец оказался недогадлив, и, потеряв терпение, она просто подошла к нему и со всей силы схватила за яйца.

– Больно же! – вскрикнул я. – Думаю, ей не довелось прочитать книгу «Ты просто ему не нравишься, детка».

Кейт тряхнула головой и попыталась спрятать улыбку.

Я поднялся с дивана и отправился в ванную принять несколько таблеток обезболивающего. Потом зашел на кухню и положил себе в тарелку неприлично большую порцию сливочного мороженого. Я даже не спросил Кейт, не желает ли она присоединиться, потому что она всегда отказывалась от мороженого, как, впрочем, от всего, что хоть отдаленно могло содержать калории.

Плюхнувшись обратно на диван, я принялся поглощать мороженое, а голос за кадром продолжал: «Самки целуют и обнимают друг друга, близкие подруги даже трут друг другу гениталии».

– А куда же смотрят самцы бонобо? – спросил я. – Сидят перед телевизором и щелкают кнопками на пульте?

Кейт внимательно следила за тем, как я уплетаю мороженое:

– Дорогой, это что такое?

– Это? – переспросил я. – Это замороженный обезжиренный заменитель молока на сое.

– Любимый, ты же знаешь, что за ночь все это отложится у тебя вокруг талии.

– Да, но мне никогда не хочется мороженого на завтрак.

– Ты прекрасно знаешь, о чем я, – сказала она и прикоснулась к своему безупречно плоскому животу. Я же, напротив, к тридцати годам уже начал отращивать брюшко. Кейт могла есть все, что ей придет в голову, и все равно не набирала вес. Женщины ненавидели ее за это. По правде говоря, меня и самого это немного раздражало. Если бы у меня был такой метаболизм, как у нее, я ни за что не стал бы есть всю эту соевую дрянь.

– Давай посмотрим что-нибудь другое, – предложил я, – эти обезьяньи истории меня возбуждают.

– Джейсон, ты отвратителен! – Кейт взяла пульт дистанционного управления и начала переключать сотни каналов, пока наконец не остановилась на чем-то знакомом. Я узнал актеров, которые играли красавцев-школьников, брата и сестру, а также их отца в разводе, юриста, специализирующегося на разводах. Это был сериал по каналу Fox про нелегкую судьбу красивых и богатых старшеклассников и их разбитых семей в Санта-Барбаре – сплошные автокатастрофы, разводы, наркотики, ночные приключения и обманутые родители. Самое популярное шоу сезона. И его автором был мой шурин, Крейг Глейзер – пробивной телепродюсер, муж старшей сестры Кейт, Сьюзи. Мы с Крейгом притворялись, что симпатизируем друг другу.

– Как ты можешь смотреть подобную чушь? – спросил я, забирая пульт и переключая телевизор на какую-то старую научно-познавательную программу, посвященную примитивному племени под названием яномамо, обитающему в джунглях Амазонки.

– Тебе бы лучше пересмотреть свою точку зрения на сериал к следующей неделе, когда Сьюзи и Крейг придут к нам на обед.

– А что останется, если не будет моей точки зрения? В любом случае, они понятия не имеют, что я думаю о нем.

– О, уверяю тебя, Сьюзи в курсе.

– Уверен, она думает то же самое.

Кейт многозначительно подняла брови, но вслух ничего не сказала.

Какое-то время мы тупо смотрели познавательную передачу. Ведущий программы сочным голосом с явным британским акцентом рассказывал, что яномамо – самое жестокое и агрессивное человеческое сообщество в мире, известное под именем «свирепые люди». Они все время воевали, обычно из-за женщин, которых не хватало.

– Спорю, тебе нравится эта идея, а? – спросил я. – Воевать из-за женщин?

Она покачала головой:

– Я изучала свирепых людей на одном из занятий по феминизму. У них мужья били жен. А женщины были уверены, что чем больше у них на теле шрамов от мачете, тем сильней их любят мужья.

На тумбочке около кровати со стороны Кейт всегда лежала какая-нибудь книга по феминизму. Последняя называлась как-то вроде «Этот секс совсем не то, что надо». Точно не помню названия, но к счастью, мне не придется сдавать по ней экзамен.

Мне кажется, что в последние несколько лет Кейт заинтересовалась малоизвестными культурами африканских и южноамериканских племен благодаря своей работе. Она работала на бостонский Фонд поддержки искусства социально незащищенных. Фонд давал деньги бедным и бездомным за картины и скульптуры, которые выглядели так, словно их сделал бездарный восьмилетний ребенок. Но своим сотрудникам Фонд денег практически не давал – Кейт получала восемь тысяч долларов в год и, похоже, была убеждена, что это она должна им платить за привилегию работать у них. Я думаю, она тратила на бензин и на парковку больше, чем зарабатывала.

Мы продолжали смотреть шоу. Кейт ела попкорн, я – сливочное мороженое. Ведущий программы сообщил, что мальчики племени яномамо доказывали свою зрелость «окропив копье кровью», то есть, убив кого-нибудь. У них в ходу были топоры, копья и луки со стрелами. И еще вырезанные из бамбука плевательные трубки с короткими отравленными стрелами.

– Круто, – сказал я.

Члены племени яномамо кремировали усопших и смешивали пепел с банановым супом, а потом ели этот суп. Может быть, не так уж и круто.

Когда передача закончилась, я поделился с Кейт новостями, что вице-президент подразделения, Кроуфорд, только что уволился, перешел в Sony и увел вместе с собой шесть человек из своего ближайшего окружения. И что его уход оставил большую зияющую дыру в нашем направлении.

– Полный бардак, – закончил я, – все вверх дном.

– О чем ты говоришь? – неожиданно Кейт заинтересовалась. – Это же просто отлично!

– Ты не понимаешь. Entronics только что объявил, что покупает американское подразделение голландской компании под названием Meister.

– Мне знакомо название Meister, – произнесла она с ноткой раздражения, – ну и что?

Компания Royal Meister Electronics N.V. была огромным конгломератом, производящим разнообразную электронику и являлась одним из наших самых крупных конкурентов. В Далласе у них было подразделение, продающее ту же продукцию, что и мы – жидкокристаллические и плазменные панели, офисные проекторы и тому подобные вещи.

– Словом, Кроуфорд смотал удочки. Наверняка он что-то узнал.

Кейт села, подтянула колени к подбородку:

– Послушай, Джей, неужели ты не понимаешь, что это означает? Это же твой шанс!

– Мой шанс?

– Ты застрял на должности менеджера по продажам на годы. Как муха в янтаре.

Я подумал, что она, наверное, пытается компенсировать свою неудавшуюся беременность заботами о моей карьере, и заметил:

– Никаких новых вакансий пока никто не объявлял.

– Джей, перестань, подумай сам. Ведь если Кроуфорд ушел и увел за собой шестерых своих лучших людей, у отдела продаж не остается ничего другого, кроме как заполнить пустоту новыми сотрудниками, уже работающими в компании, верно? Это твой шанс выбиться в директора. Шанс начать двигаться вверх по служебной лестнице.

– Это скорее шанс начать карабкаться по колючей проволоке. Кейти, я люблю свою работу. И не стремлюсь стать вице-президентом.

– Но ведь твоя зарплата практически достигла своего максимума, ведь так? Ты никогда не будешь зарабатывать существенно больше, чем сейчас.

– Что ты имеешь в виду? Я неплохо зарабатываю. Помнишь, сколько денег я получал три года назад?

Она кивнула, пристально глядя на меня и словно взвешивая, стоит ли продолжать. Потом все-таки сказала:

– Дорогой, то, что было три года назад, больше не повторится никогда. Плазменные панели только выходили на рынок, и у Entronics просто не было конкурентов. Такого больше никогда не будет.

– Видишь ли, Кейт, дело в том, что в любой компании, когда сотрудник достигает примерно моего возраста, становится понятно, как сложится его дальнейшая карьера. Принцип работы похож на работу машины на птицефабрике, которая сортирует яйца по размеру: мелкие, средние, крупные и отборные, понимаешь?

– И куда же попадаешь ты?

– В отборные я не гожусь. Я просто продавец. Я – это то, что я есть сегодня.

– Но хороший мой, если ты попадешь в начальники, тогда ты будешь зарабатывать совсем другие деньги.

Кейт еще пару лет назад начала вести со мной беседы о том, что я должен сконцентрироваться на своей карьере, но я надеялся, что она бросила это занятие.

– Все эти директора никогда не покидают своих офисов, – сказал я, – они всегда на связи. И еще у них мертвенно-бледные лица, потому что они все свое время проводят в офисе на встречах. Бесконечное лизоблюдство и политика. Это не для меня. Да и почему мы вообще все это обсуждаем?

– Пойми, ты станешь руководителем отдела, потом – вице-президентом направления, еще чуть позже – вице-президентом и исполнительным директором, и в конце концов очень скоро ты будешь управлять всей компанией! Через несколько лет ты станешь загребать миллионы!

Я набрал в легкие побольше воздуха, чтобы поспорить с ней, но передумал. Кейт села на своего любимого конька, и спорить с ней было так же бесполезно, как убеждать терьера добровольно отдать свою игрушечную косточку.

Суть наших разногласий объяснялась совершенно разными представлениями о том, что такое богатство. Мой отец был рабочим на заводе, производящем из листового железа воздуховоды и трубы для систем вентиляции и кондиционирования. Он поднялся до должности бригадира и был довольно активным членом местного профсоюза. Не слишком амбициозный, он устроился, как мне кажется, на первую подвернувшуюся ему работу, взялся за нее, стал хорошим специалистом и остался на ней на долгие годы. Работа была тяжелой, да к тому же отец никогда не отказывался от сверхурочной и оставался на дополнительные смены. В конце дня он приходил домой полностью измотанным, и все, на что у него хватало сил – это безучастно упасть перед телевизором с банкой пива. У отца не доставало фаланг на двух пальцах правой руки, что всегда служило мне лишним напоминанием, насколько поганая у него работа. Когда он сказал мне, что хочет, чтобы я пошел учиться в колледж и получил достойную работу, я прекрасно понимал, что он имел в виду.

Мы занимали один из этажей трехэтажного здания на улице Провиденс в Вустере. Снаружи здание было отделано асбестом, бетонный двор огорожен металлической сеткой. Путь от трущобы, где я вырос, до собственного дома в колониальном стиле в Бельмонте, на мой взгляд, был вполне достойным.

В то же время дом в престижном городке Уэллсли под Бостоном, где выросла Кейт, был больше, чем все здание университетского общежития Гарварда, в котором она потом училась. Однажды мы проезжали мимо этого дома. Это был огромный каменный особняк с высокой кованой решеткой и бесконечными земельными угодьями. Даже после того, как ее пьяница-отец вляпался в провальную инвестиционную авантюру и им пришлось продать сначала дачу на модном курорте в Остервилле на мысе Кейп-Код, а затем и родовой дом в Уэллсли, дом, который они купили на остатки средств, был почти вдвое больше нашего теперешнего.

Кейт помолчала, потом надула губы:

– Джейсон, ты же не хочешь закончить, как Кэл Тейлор, верно?

– Это удар ниже пояса.

Кэл Тейлор был в Entronics вечным менеджером по продажам. Ему было уже около шестидесяти, а пришел он, когда компания только начинала продавать транзисторные радиоприемники и второсортные цветные телевизоры. В те далекие времена нашими конкурентами были еще Emerson и Kenwood. Он был ходячим предостережением – я избегал встречаться с ним, потому что втайне полагал, что могу закончить так же, как он: седые волосы, пожелтевшие от никотина усы, непрерывное покашливание, запах виски изо рта и нескончаемый поток бородатых шуток – Кэл был моим вечным кошмаром. У него не было ни малейшего шанса продвинуться по карьерной лестнице, и единственная причина, по которой его до сих пор не выгнали из компании, заключалась в том, что за многие годы работы ему все-таки удалось завести кое-какие ненадежные связи внутри компании – это было последнее, что у него осталось. Жена от него ушла, и он одиноко проводил вечер за вечером перед телевизором с контейнером готовой, размороженной в микроволновке еды. И еще он почти каждый вечер пил в баре.

Лицо Кейт смягчилось, она наклонила голову:

– Дорогой, – вкрадчиво проворковала она, – ну посмотри на этот дом.

– А что с ним?

– Мы же не хотим, чтобы наши дети росли в таком доме. – Она запнулась, и в ее голосе проскользнула горечь: – Здесь нет места для детской комнаты, лужайки перед домом тоже почти нет…

– Я ненавижу стричь газоны. И потом, когда я рос, у меня вообще не было никакой лужайки.

Кейт замолчала и отвела глаза. Интересно, о чем она сейчас думала? Если мечтала вернуться во дворец, то точно вышла замуж не за того парня.

– Перестань, Джейсон, куда делось твое честолюбие? Когда мы встретились, ты весь излучал энергию, для тебя не было преград, помнишь?

– Я просто притворялся, чтобы ты согласилась выйти за меня замуж.

– Неправда, я знаю, что ты шутишь. В тебе есть огонек, и ты сам это прекрасно знаешь. Ты просто стал… – она почти произнесла «толстым и ленивым», но в последний момент сказала: – Слишком любить комфорт. Но это действительно твой шанс. Не упусти его.

Я продолжал думать про документальный фильм о свирепых людях. Наверное, когда Кейт выходила за меня замуж, она представляла себе, что я – один из солдат племени яномамо, который с ее помощью имеет все шансы стать вождем.

Но вслух я сказал:

– Я поговорю с Горди.

Кент Гордон был старшим вице-президентом и управлял всеми продажами в нашем подразделении компании.

– Отлично, – обрадовалась Кейт, – скажи ему, что ты требуешь, чтобы тебя пригласили на интервью на одну из освободившихся вакансий.

– Знаешь ли, «требовать» – это не совсем мой стиль.

– Ну так удиви его. Покажи, что ты способен отстоять свое. Ему понравится. Сожри ты или сожрут тебя. Покажи им, что ты – хищник.

– Ладно, хорошо, – пообещал я, – как думаешь, мне удастся купить несколько плевательных трубок яномамо на интернет-аукционе?

3

– Да, приятель, хреновые наши дела, – сказал Рики Фестино, – очень хреновые.

Рики Фестино был членом нашей так называемой «Банды братьев» – спортивной команды менеджеров по продажам видеосистем американского подразделения Entronics. Менеджеру по продажам по долгу службы положено быть открытым, дружелюбным и общительным, этаким симпатягой-говоруном. Но Рики Фестино представлял собой исключение – он был замкнут, суров, циничен и язвителен. Похоже, единственное, что его увлекало – это юридические вопросы при подписании контрактов. После года учебы он вылетел из бостонского юридического колледжа, потому что коммерческое право было единственным предметом, который ему нравился. Одно это уже скажет вам о нем многое.

Насколько я понимаю, он ненавидел свою работу, с трудом терпел свою жену и двоих маленьких детей. Каждое утро он отвозил младшего сына в частную школу и тренировал бейсбольную команду старшего, что теоретически делало его хорошим отцом – если бы только он перестал ныть, как его все это раздражает. Не знаю, зачем он работал в компании, но работал он неплохо.

Еще я не мог понять, почему он симпатизировал мне. Я должен был бы казаться ему счастливым идиотом, и я бы ничуть не удивился, если бы он презирал меня.

На самом деле я был для него чем-то вроде домашнего животного, глубоко понимающего его сложную натуру – беззаботным пушистым песиком, который мог терпеливо выслушивать его брюзжание во время прогулки. Иногда он называл меня «Тигра», по имени неугомонного и не слишком умного героя мультфильма про Вини-Пуха. Себе он, видимо, отводил роль унылого ослика.

– А, собственно, что случилось? – спросил я.

– Поглощение. Ты задумывался о том, что оно означает для нас? Полное дерьмо, – пробормотал Фестино, выдавливая блестящую каплю антибактериального геля для очистки рук из крошечного тюбика, который всюду таскал с собой. Он остервенело потер руки, и до меня донесся спиртовой запах геля. Фестино был просто помешан на чистоте. – Я только что пожимал руку тому парню из Compumax, а он без конца чихал на меня.

Компания Compumax была так называемым «поставщиком корпоративных решений», что на деле означало сборку и продажу дешевых компьютеров из малоизвестных комплектующих для корпоративных клиентов. Они были неперспективным клиентом – в основном потому, что предпочитали не переплачивать лишних денег за известность брэнда. Entronics был для них слишком раскрученным и дорогим поставщиком. Фестино пытался продать им партию жидкокристаллических мониторов, сделанных не на нашем заводе, – заказ был размещен на одной из корейских фабрик, а Entronics просто поставил свой логотип на готовую продукцию. Он пытался убедить клиентов, что имя Entronics хотя бы на одном из компонентов «решения» сделает всю систему более респектабельной и, соответственно, более привлекательной. Здравая идея, но Compumax ею не вдохновился. Мне казалось, что Фестино не знает, как заключить эту сделку, но не хотелось вмешиваться, – в конце концов, это была его работа.

– Я начинаю понимать, почему японцы считают европейцев такими грязнулями, – продолжал Фестино, – представляешь, он без конца чихал в ладони, а потом хотел пожать мне руку. И что мне было делать, скажи на милость, отказаться от рукопожатия? Этот парень – ходячий рассадник болезней. Хочешь продезинфицировать руки? – он предложил тюбик мне.

– Нет, спасибо.

– Мне кажется, или твой кабинет действительно много меньше моего?

– Да нет, просто другой дизайн, – сказал я, – кабинет такого же размера, как твой.

После переоборудования мой кабинет действительно стал выглядеть меньше. Американское подразделение продаж видеооборудования Entronics занимало верхний этаж здания компании в Фрэмингеме, примерно в двадцати милях к западу от Бостона. Наше здание – самая высокая постройка в городке, стоящая в окружении малоэтажных офисных зданий, и местные жители активно выступали против ее строительства десять лет назад. Здание было красивое, но все жители Фрэмингема убеждены, что оно не вписывается в местную архитектуру. Какой-то здешний умник даже окрестил его «фрэмингемским фаллосом». Другие с издевкой называли его «комплексом Entronics».

Фестино опустился в кресло для посетителей:

– Позволь-ка мне рассказать тебе кое-что про эту сделку с Royal Meister. У японцев в голове всегда есть стратегический план. Они никогда с тобой им не поделятся, но это не значит, что у них нет плана. Мы для них просто маленькие круглые камушки – как называется эта настольная игра, в которую любят играть японцы?

– Го?

– Точно, го. ГОтовься к неприятностям. ГОсподи упаси.

На строгой темно-голубой рубашке Рики выступили темные пятна вокруг подмышек. У нас в офисах всегда, и зимой и летом, поддерживалась одинаковая температура – ровно двадцать градусов тепла. На мой вкус, холодновато, но Рики всегда сильно потел. Он был на несколько лет старше меня и уже успел отрастить брюшко, которое нависало над ремнем значительно больше, чем мое. Валик жира на шее наползал сзади на туго застегнутый ворот рубашки. Несколько лет назад он начал красить волосы, чтобы скрыть седину, и выбранный им оттенок был неестественно темным.

Я украдкой бросил взгляд на часы на мониторе своего компьютера. Я обещал парню из гостиничной сети Lockwood Hotel and Resorts позвонить до полудня, а часы уже показывали 12:05.

– Послушай, Рик…

– Ты просто ничего не понимаешь. Ты слишком наивный, – протянул он, презрительно скривив губы. – Entronics приобрел американское подразделение компании Royal Meister, да? А ты не задумывался, почему? Ты думаешь, потому что их плазменные панели лучше наших?

– Да нет, – осторожно возразил я, пытаясь завершить разговор.

Я решил, что скажу парню из Lockwood, что был на переговорах по поводу очень крупной сделки и поэтому не мог позвонить раньше. Я не хотел врать напрямую, но решил намекнуть, что одна из конкурирующих гостиничных сетей премиум-класса, имя которой я по понятным причинам назвать не могу, также планирует установить во всех номерах телевизоры с плазменными панелями. Если бы я верно разыграл карты, возможно, мне удалось бы зародить в нем мысль, что сеть, о которой идет речь – это отели Four Seasons. И возможно, это бы его подстегнуло. А может, и нет.

– Правильно, – продолжал Рики, – все дело в их отделе продаж. А нас они просто выгонят. Парни в Токио сидят на своих татами на последнем этаже небоскреба и потирают желтые ручки в предвкушении того, как они получат более квалифицированных менеджеров, чем мы. И что это означает для нас? А означает это, что они оставят только десять процентов сотрудников, и то не факт, и переведут их в Даллас. Консолидируют бизнес. Недвижимость в Далласе значительно дешевле, чем в Бостоне. Они продадут это здание и выбросят остальные девяносто процентов сотрудников на улицу. Это же очевидно, Джейсон. Тебе не приходило в голову, почему Кроуфорд вдруг решил свалить в Sony?

Фестино был так горд своими поистине макиавеллевскими умозаключениями, что я не стал разочаровывать его признанием, что сам давно пришел к точно такому же выводу. Поэтому только кивнул и сделал вид, что заинтригован.

Мимо моего офиса прошел высокий японец, и я приветственно махнул ему рукой:

– Привет, Йоши.

Йоши Танака, безликий японец в сильных очках, был фанин-ша – сотрудником, переведенным по контракту в США для более тесного знакомства с бизнесом. Официально его должность называлась «Директор по бизнес-планированию», но все в компании знали, что он был осведомителем штаб-квартиры Entronics в Токио. Каждый вечер он допоздна оставался в офисе – строчил отчеты по электронной почте или разговаривал по телефону. Он был глазами и ушами Токио, но, поскольку он почти не говорил по-английски, его шпионская деятельность оставляла желать лучшего.

Все боялись его до смерти, а мне было его жаль. Быть отправленным в чужую страну, в которой говорят на незнакомом тебе языке, одному, без семьи, – а я предполагал, что у него в Токио осталась семья, – это нелегкое испытание. Я даже не мог представить, как бы я сам чувствовал себя, окажись волею судеб в Японии и не зная ни слова по-японски. Вечные сплетни за спиной. Вечное непонимание того, что происходит. Он был изгоем, у него не было друзей среди коллег, потому что ему никто не доверял. Трудно позавидовать такой работе. Я никогда не присоединялся к коллегам, которые глумились над Йоши.

Рики обернулся, нацепив на лицо улыбку, и махнул Йоши. Как только тот немного отошел от офиса, Рики пробормотал:

– Проклятый шпион.

– Не думаешь, что он мог тебя услышать? – спросил я.

– Не-а. Даже если и услышал, он бы все равно не понял.

– Послушай, Рик, я должен позвонить в Lockwood.

– Становится все интереснее. Они продолжают морочить тебе голову?

Я уныло кивнул.

– Приятель, все кончено. Забудь. Перестань за ними бегать.

– Там сделка на сорок миллионов долларов, и ты предлагаешь мне забыть о ней?

– Этот парень просто хочет получить от тебя билеты на чемпионат по бейсболу. Переговоры по реальной сделке не могут длиться так долго.

Я вздохнул. Фестино был настоящим экспертом по нереальным сделкам.

– Все же я должен им позвонить.

– Знаешь, ты словно мышка в колесе. Все мы – подопытные грызуны. В любой момент лаборант в белом халатике зайдет и придушит нас, а мы так и будем бессмысленно перебирать лапками по кругу. Забудь о них, правда.

Я встал, чтобы наконец закончить разговор:

– Ты играешь сегодня вечером?

Он тоже поднялся:

– Конечно. Я уже получил от Кэрол по полной за то, что вчера вечером допоздна ужинал с клиентами. Еще один вечер вне дома ничего не меняет. С кем мы играем сегодня, с Charles River?

Я утвердительно кивнул.

– «Банду братьев» ждет еще одно унизительное поражение. У нас нет нормального питчера. Тревор просто отстой.

Я улыбнулся, вспоминая вчерашнего водителя эвакуатора.

– У меня есть питчер.

– Ты, что ли? Да ты не можешь подать мяч даже на два метра от себя.

– Да нет, не я. Тот парень почти профессионал.

– О ком ты говоришь?

Я вкратце рассказал ему о вчерашнем знакомстве.

Глаза Рики сузились, и впервые за все утро он улыбнулся:

– А мальчикам из Charles River мы скажем, что он наш новый кладовщик?

Я снова кивнул.

– Подсадная утка, – развивал идею Рик.

– Именно.

Он на мгновение заколебался:

– Подача в софтболе отличается от бейсбольной.

– Рик, этот парень потрясающий спортсмен. Я уверен, что он запросто справится с софтболом.

Он склонил голову на сторону и наградил меня оценивающим взглядом:

– Знаешь, Тигра, а под личиной дурачка ты прячешь бездну хитрости. Я никогда от тебя такого не ожидал. Тебе удалось произвести на меня впечатление.

4

Сеть гостиниц Lockwood Hotel and Resort Group была одной из крупнейших сетей пятизвездочных отелей в мире, но многие номера уже успели устареть и нуждались в модернизации. Часть плана сети по повышению конкурентоспособности по сравнению с такими ведущими сетями, как Four Seasons и Ritz Carlton, заключалась в оснащении всех номеров высококачественными звуковыми системами от Bose и сорокадвухдюймовыми плоскими плазменными панелями. Я знал, что параллельно они вели переговоры с NEC и Toshiba.

Именно я настоял на проведении прямых сравнительных тестов с продукцией NEC и Toshiba и отправил одну из наших панелей в штаб-квартиру Lockwood в Уайт-Плейнс в штате Нью-Йорк. Я знал, что наши панели как минимум не уступают конкурентам и имеют все шансы на выигрыш. Но Брайан Борг, вице-президент Lockwood по управлению недвижимостью, все никак не мог принять окончательное решение.

Возможно прав Рики Фестино, когда говорит, что Борк водит меня за нос ради билетов на чемпионаты по бейсболу и обедов у известнейших шеф-поваров в Нью-Йорке. Я уже почти желал получить отказ и забыть про эту сделку.

– Привет, Брайан, – сказал я в телефонную трубку.

– А, вот и ты, – ответил Брайан Борк. Казалось, он только и ждал моего звонка.

– Я должен был позвонить тебе раньше. Виноват. – Я уже почти раскрыл рот, чтобы наврать про сделку с другой гостиничной сетью, но в последний момент не хватило духу и я промолчал. – Встреча оказалась длиннее, чем предполагалось.

– Не волнуйся, приятель. Кстати, я сегодня видел статью про вас в Wall Street Journal. Вас покупает Meister?

– Наоборот. Entronics приобретает американское подразделение Meister.

– Интересно. Ты же знаешь, с ними мы тоже ведем переговоры.

Я не знал. Чудесно, не хватало только еще одной стороны в этих и без того бесконечных переговорах. Эта история напомнила мне один старый фильм, который я смотрел еще в колледже. В нем речь шла о танцорах, которые не прекращают танцевать до тех пор, пока не падают замертво.

– Ну, тогда, похоже, у нас стало на одного конкурента меньше, – сказал я игривым тоном. – Как вы отпраздновали день рождения Марты? Слетали в Вену, как и собирались?

– Да, в Вену, только в ту, которая находится где-то посреди штата Виргиния. Слушай, я на следующей неделе планирую быть в Бостоне, – как насчет того, чтобы сходить посмотреть, как будут играть Sox?

– Запросто.

– У вас по-прежнему есть билеты на те волшебные места?

– Постараюсь сделать, что смогу. – Я заколебался на мгновение. – Послушай, Брайан…

Он почувствовал перемену в моем голосе и перебил:

– Мне бы очень хотелось дать тебе ответ прямо сейчас, но у меня его нет. Поверь, мне действительно очень хочется, чтобы сделка была подписана именно с вами.

– Брайан, дело в том, что на меня сильно давит начальство. Мы внесли эту сделку в план продаж…

– Перестань, я же никогда не говорил тебе, что все окончательно решено и что вы можете на нас рассчитывать.

– Знаю, знаю. Это все Горди. Он все время давит на меня. Хочет организовать переговоры с вашим исполнительным директором.

– Ох уж этот Горди, – с отвращением произнес Брайан.

Кент Гордон был старшим вице-президентом и директором по продажам Entronics в США. Перфекционист, привыкший выжимать всех до последний капли, он был самым жестким менеджером, с которым мне довелось столкнуться в этой жизни. Непреклонный, коварный и безжалостный, – а что поделаешь, наверное, таким и должен быть успешный управленец, – и вся моя карьера находилась у него в руках. Горди и правда постоянно давил на меня, чтобы я завершил эту сделку, – он давил на всех менеджеров, чтобы они скорее завершали все сделки, над которыми работали, так что мои слова о том, что он хочет встретиться с исполнительным директором Lockwood, выглядели вполне правдоподобно. Но на самом деле Горди меня об этом не просил. Скорее всего, это был вопрос времени, он непременно попросит, но пока до этого дело не дошло. Я блефовал.

– Да уж, – сказал я, – но ничего не попишешь, я не могу указывать ему, что делать.

– Я бы тебе и не посоветовал.

– Все мое начальство действительно ждет не дождется завершения этой сделки, а мы уже столько времени топчемся на одном месте, что…

– Джейсон, когда я был на твоем месте, я много раз говорил клиентам в точности те же самые слова, – доброжелательно сказал Брайан.

– Правда? – начал я, но не нашел в себе сил довести блеф до логического завершения. Я потрогал синяки на ребрах – боль почти прошла.

– Послушай, я бы правда хотел тебе рассказать, что происходит с этой сделкой, но я сам не понимаю, что творится. Сравнение моделей прошло блестяще, да и по цене ваше предложение интересное. Возможно, мне не стоило тебе этого говорить, но ваши цены очень даже хороши. Только похоже, сверху происходит что-то, во что меня не считают нужным посвящать.

– Кое у кого есть любимчики или что-то в этом роде?

– Джейсон, ты все понимаешь верно. Если бы я знал подробности, я бы обязательно тебе рассказал. Ты классный парень, ты вложил кучу времени и сил в эту сделку. Если бы ваши панели не подходили нам, я бы сразу дал тебе об этом знать. Но дело не в этом. И, к сожалению, я сам не знаю, в чем.

После секундной паузы я сказал:

– Я ценю твою искренность, Брайан. – А сам вспомнил про машину для сортировки яиц и задумался о том, как именно она работает. – Так когда именно на следующей неделе ты прилетаешь?

Моей непосредственной начальницей была женщина, что в нашем бизнесе обычным делом не назовешь. Ее звали Джоан Турек, и она отвечала за продажи в регионе, который охватывал несколько штатов. Я не был в курсе подробностей ее личной жизни. От кого-то я слышал, что она лесбиянка и живет с женщиной из Кембриджа, но она никогда не рассказывала о ней и не приводила ее на наши корпоративные мероприятия. Джоан была немного скучной, но мы симпатизировали друг другу, и она всегда поддерживала меня в свойственной ей суховатой манере.

Когда я заглянул к ней в кабинет, она разговаривала по телефону. Она всегда разговаривала по телефону. На ней были надеты наушники с микрофоном, она улыбалась собеседнику. Двери всех помещений компании украшены узкими витражами из прозрачного стекла, сквозь которые видно, что происходит внутри офиса. От коллег ничего не скроешь.

Джоан наконец заметила меня перед дверью своего офиса и предупредительно подняла указательный палец. Я подождал за дверью, пока она не махнула мне рукой, приглашая войти.

– Ты сегодня разговаривал с Lockwood Hotels? – спросила Джоан. У нее были короткие вьющиеся волосы неопределенного серо-коричневого цвета с проседью на висках. Она никогда не красилась.

Я утвердительно кивнул, садясь.

– Пока ничего?

– Ничего.

– Тебе не кажется, что пора на них надавить?

– Возможно. Пока мои ухаживания ни к чему не приводят.

– Нам обязательно нужна эта сделка. Дай мне знать, если тебе потребуется моя помощь.

Я заметил, что она выглядит непривычно усталой, какой-то надломленной. Под глазами появились темные круги. Она не спеша сделала глоток кофе из большой кружки.

– Ты о сделке хотел поговорить?

– Не только, – сказал я. – У тебя есть пара минут?

Она бросила быстрый взгляд на крошечные часы на запястье:

– Я собиралась уйти из офиса на ланч, но пока я жду гостя, можем поговорить.

– Спасибо. Итак, Кроуфорда больше нет, – начал я.

Она прищурилась и хранила молчание, не помогая мне.

– А с ним и всей его команды, – продолжил я, – скорее всего, тебя повысят до вице-президента, верно?

– Не забывай, – минуту поколебавшись, сказала Джоан, – что следствием приобретения Meister будет сокращение штатов. Останутся только сильнейшие.

Я прикусил нижнюю губу:

– Мне пора собирать вещи?

– Джейсон, тебе не о чем беспокоиться. Ты был в клубе лучших продавцов четыре года подряд.

Так называемый «Клуб 101» состоял из менеджеров по продажам, которые принесли как минимум 101 % прибыли по сравнению с поставленными перед ними задачами.

– Ты даже был выбран менеджером года.

– Да, но не в этот раз, – заметил я. В этом году подхалим Тревор Аллард выиграл награду и призовую поездку в Италию. Он взял с собой жену и продолжал изменять ей даже там с итальянской проституткой, которую подцепил в баре в Венеции.

– У тебя был неудачный четвертый квартал. У всех случаются неудачные периоды. Главное, что люди покупают у тех, кто им нравится, а ты умеешь всех очаровать. Но, мне кажется, ты пришел не затем, чтобы это от меня услышать.

– Джоан, есть ли у меня шансы на должность регионального менеджера?

Она посмотрела на меня с удивлением:

– Ты правда этого хочешь?

– Конечно.

– Тебе известно, что Тревор претендует на это место. И старательно готовит почву в верхах.

В компании его называли «Тефлоновый Тревор», потому что ему все сходило с рук. Он всегда напоминал мне скользкого героя вечернего телесериала Эдди Хаскела. Да-да, вы можете сделать вывод, что я провожу много времени перед телевизором за просмотром старых сериалов.

– Тревор – сильный кандидат. Но я тоже. Ты меня поддержишь?

– Я не собираюсь занимать чью-либо сторону, Джейсон, – грустно сказала она, – если ты хочешь, чтобы я переговорила с Горди, буду рада сделать это для тебя, но я не уверена, что он прислушается к моим рекомендациям.

– Это все, о чем я прошу. Просто замолви за меня словечко. Скажи, что я хотел бы попасть на интервью на эту должность.

– Хорошо. Но Тревор – как бы это лучше сказать – он, пожалуй, больше в духе Горди.

– Более агрессивный?

– Я думаю, в нем больше того, что Горди называет «хищностью».

Коллеги чаще называли его совсем другими, куда менее тактичными словами.

– Я тоже не вегетарианец.

– Я поговорю с Горди. Но у меня нет фаворитов – я сохраняю нейтралитет.

Послышался стук в дверь. Джоан снова приглашающе махнула рукой. Дверь открылась, и, ослепительно улыбнувшись, в комнату вошел высокий приятный мужчина с взъерошенными каштановыми волосами и спокойными карими глазами. Тревор Аллард был высок и строен – мускулистый и самоуверенный, он все еще выглядел как капитан университетской команды, которым не так давно был.

– Ты готова, Джоан? – спросил он. – О, привет, Джейсон, я тебя сразу не заметил.

5

Когда я приехал домой, Кейт уже вернулась с работы. Она лежала на жестком антикварном диванчике с книжкой женских историй, готовилась к встрече в своем книжном клубе. Клуб состоял из девяти одноклассниц и однокурсниц, которые раз в месяц собирались вместе, чтобы обсудить книги, написанные исключительно женщинами.

– У меня сегодня игра, – поцеловав ее, напомнил я.

– Ах точно, сегодня же вторник. А я хотела приготовить оригинальное блюдо из тофу по рецепту из кулинарной книги, но я так понимаю, времени у тебя нет?

– Я перехвачу что-нибудь по дороге на стадион, – быстро согласился я.

– Как насчет вегетарианского сэндвича?

– Да нет, спасибо. Не беспокойся…

Кейт не отличалась особенными кулинарными талантами, и это увлечение тофу было очень некстати, но я восхищался тем, что она в принципе вставала к плите. Ее мать даже не знала, где находится плита. В богатые времена у них в доме жила кухарка. А моя мать приходила вечером после утомительного рабочего дня в регистратуре в офисе у врача и готовила сытный ужин для нас с отцом – обычно что-нибудь вроде макарон по-флотски с томатным соусом. Тогда я даже не мог себе представить, что у кого-нибудь, кроме героев кинофильмов про красивую жизнь, может быть собственная кухарка.

– Я поговорил с Джоан и сказал ей, что хочу принять участие в конкурсе на новую должность, – сообщил я.

– Дорогой, это прекрасно. Когда интервью?

– Ну, я пока даже не знаю, пожелает ли Горди пригласить меня на собеседование. Уверен, что на этой должности он предпочтет видеть Тревора.

– В любом случае, он должен пригласить тебя на интервью!

– Горди никому ничего не должен.

– Он обязательно тебя пригласит, – уверенно произнесла Кейт. – И тогда ты скажешь ему, как сильно ты хочешь получить эту работу и как ты для нее подходишь.

– Мне уже и в самом деле хочется получить эту работу. Хотя бы ради того, чтобы Тревор не стал моим боссом.

– Я не уверена, что это лучший аргумент, дорогой. Можно я покажу тебе кое-что?

– Конечно. – Я заранее знал, что она мне покажет. Это будет какая-нибудь картина, созданная одним из опустившихся «обездоленных» художников в отвратительном примитивистском стиле. Такое случалось как минимум один раз в месяц. Кейт сходила с ума от очередной картины, а я просто не мог ее понять.

Она ушла в прихожую и вернулась с большой картонной коробкой, из которой вытянула квадратный кусок холста. Она расправила его перед собой, сияя от гордости:

– Потрясающе, правда?

Похоже, на картине было изображено огромное черное многоквартирное здание, под которым лежали крошечные раздавленные люди. Один из этих крошечных человечков был в процессе превращения в шар голубого пламени. У другого изо рта выплывал пузырь с надписью: «Я раздавлен долгами капиталистического общества». Над зданием по безоблачно-голубому небу летала огромная стодолларовая купюра с крылышками. Произведение венчали написанные сверху слова: «Боже, храни Америку».

– Талантливая работа, правда? Эта ироничная надпись «Боже, храни Америку»… Это фаллическое здание, олицетворяющее долги, которые давят на простых маленьких людей.

– Ты считаешь, что это здание похоже на фаллос?

– Джей, перестань. Назови его живым воплощением инженерных достижений или массивной громадой, если тебе так больше нравится.

– Ну хорошо, – согласился я и сделал вид, что действительно согласен.

– Это художественное выражение целой жизненной истории, созданное гаитянской художницей Мари Бастьен. Она была очень известна на Гаити, и недавно ей пришлось переехать в Дорчестер вместе с пятью детьми. Она одинокая мать. Я думаю, она могла бы стать новым Фейтом Ринггольдом.

– Правда? – сказал я, хотя понятия не имел, о ком она говорит.

– Яркость ее красок напоминает мне работы Боннара. С оттенком простого, искреннего модернизма Якоба Лоуренса.

– Хмм, – промямлил я, глядя на часы. Я поднял с журнального столика счет American Express и открыл конверт: – Замечательно, – сказал я. Посмотрел на итоговую сумму, и мои глаза округлились. – Бог мой!

– Все плохо, да? – спросила Кейт.

– Я просто раздавлен долгами капиталистического общества.

– Насколько плохо? – уточнила Кейт.

– Плохо, – повторил я. – Но ты не дождешься, чтобы я сгорел синим пламенем.

6

Трудно найти группу людей, где дух соперничества был бы столь же силен, как в отделе продаж американского подразделения Entronics. На эту работу нас отбирали за способность конкурировать – так, как отбирают для дальнейшего скрещивания самых злобных питбулей, когда выводят новую породу. Компания не особенно заботилась об уровне умственного развития нанимаемых сотрудников – среди нас наверняка не было супер-отличников. Предпочитали тех, кто активно занимался спортом во время учебы, справедливо полагая, что спортсмены наверняка отличаются упорством и привыкли к жесткой конкуренции. К тому же в жизни им наверняка уже довелось столкнуться и с оскорблениями, и с жестокостью. Те из нас, кто не имел спортивного прошлого, были общительными, коммуникабельными «общественниками» – старостами групп в университете, президентами студенческих клубов или лидерами в студенческих общежитиях. Это как раз про меня. Был, участвовал, состоял. Во время учебы я был президентом одного из студенческих клубов.

Наверняка вы подумали, что столь богатое спортивное прошлое сотрудников отдела продаж означало, что наша команда по софтболу непобедима.

На деле мы были полным ничтожеством. Большинство из нас давно утратило спортивную форму. Виной тому – частые поздние ужины с клиентами, обильная еда, большие бокалы пива и полное отсутствие времени на посещение спортзала. Исключение составляли Тревор Аллард, наш питчер, и Брет Глейсон, полевой игрок, который был классическим спортсменом – высокий, мускулистый и не слишком обремененный интеллектом. Аллард и Глейсон были хорошими приятелями и проводили вместе много времени, а каждый четверг вместе играли в баскетбол.

У нас считалось немодным слишком сильно переживать из-за спортивных результатов. Мы не носили форму, если не считать таковой футболки с надписью «Entronics – Банда братьев», про которые к тому же все вечно забывали. Мы скидывались, чтобы заплатить пятьдесят долларов арбитру, и он судил наши матчи, когда у него было свободное время. Периодически на поле начинался спор, была ли занята база, был фалбол или нет, но все разногласия быстро разрешались и мы продолжали игру.

Тем не менее проигрывать не любил никто, особенно такие помешанные на соперничестве ребята, как мы.

Сегодня нам предстояло играть против действующих чемпионов нашей корпоративной лиги, команды паевого инвестиционного фонда Charles River Financial. Члены этой команды были сплошь биржевыми трейдерами – молодые двадцатидвухлетние ребята, только что из колледжа, все под 180 сантиметров ростом. К тому же большинство из них совсем недавно играли в бейсбольной команде своего элитного колледжа. Фонд нанимал их молодыми, выжимал как лимоны до последней капли сока и где-то к тридцати годам выбрасывал. Однако пока они работали здесь – и чертовски хорошо играли в софтбол.

Вопрос был не в том, проиграем мы или нет. Вопрос был в том, насколько смачно о нас вытрут ноги.

Мы играли каждый вторник, вечером, на поле Стонингтонского колледжа. Поле было великолепным – ничуть не хуже профессионального стадиона. Сочная, идеально подстриженная трава, красная кирпичная крошка внутри ромба только что аккуратно разровнена граблями, линии поля ровные и безупречно белые. Словом, все было гораздо лучше, чем мы заслуживали.

Мальчики из Charles River прибыли одновременно на своих спортивных «порше», BMW и «мерседесах» с открытым верхом. Все они были одеты в настоящую форму – белые футболки с тонкими светлыми полосками и надписью Charles River Financial, вышитой на груди размашистыми буквами. На спине у каждого – собственный номер. У них были подходящие по цвету элитные облегченные биты, фирменные перчатки, даже сумки для инвентаря из той же коллекции. Они выглядели как настоящие профессионалы. Мы ненавидели их так же сильно, как самые яростные поклонники Sox ненавидят команду Yankees – глубоко, безотчетно и иррационально. Ненавидели, и все.

К началу игры я уже полностью позабыл про водителя эвакуатора. Он, похоже, тоже про меня не вспоминал.

Все происходило до отвращения быстро. Аллард допустил семь атак – четыре из них закончились победными хоумранами капитана команды Charles River, трейдером фондового рынка Майком Уэлшем, мускулистым смуглым красавцем. Наши ребята явно занервничали, начали суетиться и, вместо того чтобы сконцентрироваться на однобазовых ударах, замахивались на хоумраны, и в итоге большинство мячей уходило вверх. В добавление к этому мы продемонстрировали традиционный парад ошибок – Фестино столкнулся с игроком защищающей команды, который был в ауте, и несколько подач Алларда были признаны недействительными, потому что его опорная нога не стояла в момент подачи на пластине питчера.

Согласно нашим правилам, команда, опередившая соперников на десять очков после четырех законченных иннингов, считается победителем. К концу третьего иннинга парни из Charles River вели 10:0. Мы окончательно пали духом и уже считали себя проигравшими.

Кэл Тейлор, менеджер нашей команды, сидел рядом, потягивая виски из фляжки, небрежно замаскированной видавшим виды бумажным пакетом, курил и уныло качал головой. Думаю, единственной причиной, по которой он стал менеджером, было желание не пить в одиночестве. Вдруг откуда-то издалека послышался приближающийся рокот мотоциклетного двигателя, но я не обратил на него особого внимания.

Затем, в неверном сумеречном свете я заметил подошедшего к игровому полю высокого парня в кожаном жилете и с собранными в хвостик волосами. Я сразу узнал водителя эвакуатора, который спас меня прошлой ночью. Он молча стоял поодаль, наблюдая за нашим позорным поражением. Во время очередного перерыва я подошел к нему.

– Привет, Курт, – сказал я.

– Привет.

– Приехал поиграть?

– Вам, ребята, похоже, не помешала бы замена.

Все с восторгом отнеслись к этой идее – кроме, разумеется, Тревора Алларда. Мы потребовали перерыв и столпились вокруг Кэла Тейлора, а Курт скромно отошел в сторонку.

– Он не работает в Entronics, – убеждал нас Тревор. – В команде могут играть только действующие сотрудники – таковы правила.

Я силился понять, почему он так сопротивляется – просто в силу своей мерзкой самодовольной натуры или кто-то нашептал ему, что я посмел подать заявку на вакансию, которую он уже считал своей.

Фестино, никогда не упускавший случая подколоть Тревора, сказал:

– Ну и что? Если противники спросят, он просто ответит, что работал по контракту и не знал, что тоже имеет право играть в команде. – Рик воспользовался перерывом, чтобы украдкой вытащить тюбик геля и вычистить руки.

– Работает по контракту? – переспросил Тревор с отвращением. – Он?

Это прозвучало так, словно на наше поле забрел бродяга, благоухающий дешевой выпивкой и давно немытым телом. Тревор был одет в длинные свободные шорты с карманами и линялую бейсболку с логотипом Red Sox – знаете, есть такие искусственно состаренные бейсболки с лохматыми козырьками. И конечно же, он носил ее задом наперед. На шее у него было небольшое ожерелье из ракушек, а на руке – «Ролекс», такая же модель, как у Горди. На футболке красовалась надпись: «Жизнь удалась».

– Ты хоть раз спрашивал удостоверения у ребят из Charles River? – спросил Фестино. – Откуда ты знаешь, что у них нет легионеров, например, из какого-нибудь второго состава команды Yankees?

– Или парня по имени Винни, который, как они тебе скажут, работает на складе, – поддакнул Таминек, сухощавый менеджер по внутрикорпоративным продажам. – На самом деле, Hewlett Packard все время использует легионеров.

– Эй, Тревор, а ты случайно возражаешь не потому, что этот парень питчер, а? – поддразнил своего приятеля Глейсон – высокий, мощный детина, блондин с короткой стрижкой, огромными ушами, лошадиным лицом и крупными передними зубами, которые не помещались у него во рту. Недавно он решил отрастить бородку, и его колючий подбородок стал похож на лобок.

Тревор нахмурился и покачал головой, но прежде чем он успел что-то сказать, Кэл Тейлор принял решение:

– Берем его. Тревор, ты пойдешь вторым номером, – сказал он и сделал большой глоток из своего бумажного пакета.

Все, что нам нужно было сделать – это объявить замену. Никто лишних вопросов не задавал. Курт не выглядел членом нашей «Банды братьев», но он запросто мог сойти за программиста или техника – по крайней мере для членов команды Charters River. Кстати, и за складского работника тоже.

Курта поставили отбивать мяч третьим – не четвертым, как в настоящей бейсбольной команде, потому что даже затуманенный алкогольными парами мозг Кэла Тейлора осознавал, что три отбивающих – это скорее всего три аута, а нам хотелось дать новому парню хотя бы один шанс показать себя. А может быть, и спасти наши задницы.

Таминек был первым, и когда подошла очередь Курта отбивать, на нашем счету уже был один аут. Я заметил, что вместо того, чтобы разминаться перед игрой, он стоял и внимательно наблюдал за тем, как подает Майк Уэлш, питчер и капитан Charles River. Словно смотрел запись игры в баре.

Он заступил на площадку отбивающего, несколько раз для пробы замахнулся своей видавшей виды алюминиевой битой и нанес сокрушительный удар в центр слева. Мяч вылетел за ограждение поля. Пока Таминек и Курт бежали по всем базам в дом, все наши ребята болели за них.

Роскошный удар Курта возымел действие электрошока. Неожиданно мы начали зарабатывать очки. К концу четвертого иннинга у нас было уже пять очков. Настала очередь Курта заступить на питчерскую пластину, чтобы подавать на одного из лучших отбивающих команды Charles River, крупного тяжеловесного парня по имени Джарвис. Курт подал стремительный и неожиданно коварный мяч. Джарвис замахнулся и промазал, выпучив глаза от удивления. Я никогда не думал, что подача мячом для софтбола может быть такой быстрой.

Курт послал быстрый, закрученный в обратную сторону мяч, потом неожиданно медленный мяч, и Джарвис выбыл из игры.

Я поймал взгляд Фестино. Он ухмылялся.

Курт выбил из игры еще двоих членов команды противника разнообразным арсеналом резаных и крученых мячей, не поддающихся отбиванию.

В пятом иннинге нам удалось занять все базы, а Курт снова заступил на место бьющего. На этот раз он ударил влево, и снова мяч улетел куда-то в соседний городок, сократив преимущество Charles River до одного очка.

В шестом иннинге Курт вывел из игры одного за другим трех игроков противника, и опять наступила наша очередь защищаться. Я заметил, что Тревор Аллард перестал жаловаться на нашего тайного легионера. Он отбил и добежал до второй базы, Фестино – до первой, и когда меня выбили из игры, мы уже вели на два очка вперед. В итоге в конце седьмого иннинга Курт выбил из игры их первого бьющего, потом им удалось дважды занять первую базу – только из-за нашей никудышной защиты, – и Уэлш отбил низкий медленный мяч прямо вдоль земли. Курт поймал его, передал на вторую базу, где его подхватил Аллард, заступил на свою базу и перебросил на первую. Таминек поймал мяч и высоко поднял вверх, чтобы объявить третий аут. Даблплей, и мы выиграли свою первую игру с незапамятных времен.

Все ребята столпились вокруг Курта, который скромно пожимал плечами, улыбался и не говорил лишних слов. Все громко разговаривали и смеялись, заново переживая все подробности игры, в особенности финальный даблплей, который увенчал нашу победу.

Совместное посещение ближайшего бара или ресторана и поглощение еды и текилы вместе с бывшими противниками после игры было нерушимой традицией, однако на этот раз мы заметили, что молодые ребята из Charles River потихоньку направились к своим немецким суперавтомобилям. Я позвал их, но Уэлш, не оборачиваясь, процедил:

– Мы пропустим на этот раз.

– Да, они облажались, – сказал Таминек.

– Они просто в шоке, – поддакнул Фестино.

– В шоке и благоговейном трепете, – подытожил Кэл Тейлор, – где наш герой дня?

Я огляделся в поисках Курта и обнаружил, что он потихоньку начал перемещаться в сторону парковки. Я догнал его и пригласил присоединиться к нам.

– Не-е, ребята, вам наверняка хочется провести время вместе, – сказал он. С места, где я стоял, мне был виден Тревор около своего серебристого «порше» – он разговаривал с Глейсоном, сидящим в «джип Рэнглер» с откинутым верхом.

– Да нет, все не так, как ты думаешь, – сказал я, – все очень неформально. Поверь мне, ребята очень хотят, чтобы ты пропустил с ними по стаканчику.

– Приятель, я больше не пью. Прости.

– Да какая разница, выпьешь диетической колы. Пойдем.

Он снова пожал плечами:

– А вы точно уверены, что я вам не помешаю?

7

У меня было такое ощущение, что я привел на пробы в школьный театр Джулию Робертс. Греясь в лучах чужой славы, я сам неожиданно стал знаменитостью. Мы, все еще пребывая под впечатлением от неожиданной победы вместо неизбежного позора, собрались вокруг длинного стола в сетевом австралийском ресторанчике неподалеку. Кто-то заказывал пиво, а Тревор попросил для себя редкий сорт шотландского виски под названием Talisker. Поскольку официантка понятия не имела, о чем идет речь, в конце концов ему пришлось довольствоваться обычным. Курт выразительно взглянул на меня, пряча усмешку над глупо выглядевшим Тревором. А может быть, мне просто показалось. Откуда Курту было знать, что Горди тоже предпочитал Talisker, и что Тревор просто лизал боссу задницу – даже в его отсутствие.

Курт заказал воду со льдом. Я поколебался на мгновение, а потом сделал такой же заказ. Кто-то заказал крылышки кукабары и две порции жареных луковых палочек. Фестино вышел в уборную и вернулся, тщательно вытирая руки о рубашку.

– Господи, как я ненавижу эти ужасные тряпочные полотенца в рулоне! – Его всего передернуло. – Это бесконечная, кишащая фекальными бактериями лента. Ты должен поверить, что якобы первый вытираешь руки об этот кусок тряпки.

Брет Глейсон поднял свой пивной бокал с Fosters и предложил тост «за героя дня», сказав, что теперь герою всегда будут наливать бесплатно.

Таминек спросил:

– Ты откуда такой?

– Из Мичигана, – ответил Курт с лукавой усмешкой.

– Я имел в виду – играл раньше в колледже или где-то еще?

– Никогда не учился в колледже, – ответил Курт. – Вместо этого пошел в армию, а там не больно-то поиграешь в софтбол. По крайней мере не в Ираке.

– Ты был в Ираке? – спросил один из наших лучших бегунов, Дуг Форсайт, высокий, сухопарый парень с копной темных волос и вихрастым чубом.

– Да, – ответил Курт, кивая. – И в Афганистане. Все известные туристические маршруты. В спецназе.

– Что, типа убивал людей? – удивился Глейсон.

– Только плохих, – пояснил Курт.

– Тебе довелось кого-нибудь убить? – спросил Форсайт.

– Только нескольких парней, которые задавали слишком много вопросов, – ответил Курт.

Засмеялись все, кроме Форсайта, потом и он присоединился к остальным.

– Круто, – сказал Фестино, налегая на луковые палочки и обмакивая их в острый красный соус с перцем, прежде чем отправить в рот.

– Не всегда, – ответил Курт. Он замолчал и уставился на свой стакан с водой.

Тревор вытащил смартфон и, потягивая виски, начал проверять электронную почту. Потом посмотрел на нас и спросил:

– А откуда вы знаете друг друга?

Я замер. Сотовый телефон, «акура», свалившаяся в канаву – правда о той ночи могла бы нанести серьезный и долговременный урон моей репутации.

Но Курт ответил за меня:

– Мы оба интересуемся машинами.

Этот парень нравился мне все больше и больше.

– Машинами? – переспросил Тревор, но тут вдруг Кэл Тейлор оторвался от стакана с виски и авторитетно произнес:

– Во Вьетнаме все мы были в секретной базе данных.

– Ближайшая точка к Вьетнаму, в которой тебе довелось побывать – это аэропорт в Нью-Джерси, – заметил Кэлу Глейсон.

– Иди ты, – прорычал Тейлор и одним глотком проглотил остатки своего виски. – Я натер ноги.

– Это такие же десантно-диверсионные войска, как на флоте? – спросил Форсайт. Его дружно высмеяли, а Кэл Тейлор начал фальшиво петь «Балладу голубых беретов» надтреснутым неровным голосом. Он встал, поднял свой стакан с виски и затянул: «Сто ребят пройдут сегодня через ад… Но лишь один, а может – нет, получит голубой берет».

– Только трое, – поправил Глейсон.

– Сядь, Кэл, – сказал Тревор, – думаю, пора расходиться по домам.

– Я еще не закончил свой ужин, – пьяно прорычал Кэл.

– Пойдем, старик, – сказал Форсайт. Он и еще несколько ребят потащили Кэла к парковке, тот всю дорогу шумно протестовал. Они вызвали ему такси и обещали, что кто-нибудь пригонит ему машину домой, в Винчестер.

Пока они занимались Кэлом, Курт повернулся ко мне и спросил:

– Почему вы называете себя «Бандой братьев»? Кто-то из вас был на войне?

– На войне? – удивился я. – Мы? Ты шутишь. Нет, это просто название. Кстати, не такое уж оригинальное. Я даже не помню, кто его придумал.

– Вы все занимаетесь продажами?

– Ну да.

– И как, получается?

– У кого? У меня?

– У тебя.

– Нормально, – сказал я.

– Я думаю, у тебя получается лучше, чем просто «нормально», – сказал Курт.

Настала моя очередь скромно пожать плечами, не говоря ни слова. Я всегда подсознательно копирую жесты тех, кто меня в настоящий момент окружает.

Потом я услышал голос Тревора:

– Да, Стэдман молодец. Единственное, что у него перестало получаться – это заключать сделки. – Он сел обратно за столик: – Верно, Стэдман? Как там дела с Lockwood? Какой год ты ведешь с ним переговоры? Третий? Похоже, это самые продолжительные переговоры со времен заключения Парижского мира.

– Все идет неплохо – соврал я, – а как дела с Pavilion Group?

Компания Pavilion Group владела сетью кинотеатров и хотела поставить жидкокристаллические дисплеи в холлах, чтобы показывать анонсы новых фильмов и рекламные ролики.

Тревор самодовольно улыбнулся:

– Все по учебникам, приятель, – сказал он. – Я просто рассчитал экономическую эффективность установки панелей и доказал, что они повысят продажи безалкогольных лимонных коктейлей перед началом фильма на 17 процентов.

Я кивнул и сделал над собой усилие, чтобы не закатить глаза. Твою-то так, лимонные коктейли.

– На завтра у меня назначена встреча с генеральным директором, но это уже обычная формальность. Он просто хочет пожать мне руку перед тем, как поставит свою подпись на контракте. Все уже решено.

– Прекрасно, – сказал я.

Тревор повернулся к Курту:

– Так что, ребята, вы там и парашютным спортом баловались?

– Баловались? – повторил Курт с ноткой сарказма. – Да, думаю, можно так сказать. Прыгали с парашютом, конечно.

– Это потрясающе, правда? – сказал Тревор. – Я прыгал с парашютом много раз. Мы с ребятами из колледжа после окончания специально поехали в Бретань, чтобы попрыгать с парашютом. Было классно.

– Классно. – Курт повторил это слово так, будто оно имело дурной привкус.

– Ни с чем не сравнишь, правда? – спросил Тревор. – Настоящий кайф.

Курт откинулся на спинку кресла и повернулся, чтобы смотреть Тревору прямо в лицо.

– Когда тебя сбрасывают с военного транспортника с высоты десять с половиной километров, да еще на вражеской территории, где-нибудь в семидесяти пяти километрах от Мосула с секретной миссией – трудно назвать это кайфом. Особенно если учесть, что ты увешан рациями, оружием и боеприпасами, – а вся эта дрянь весит добрых восемьдесят килограммов, – и на лице у тебя кислородная маска, через которую ни хрена не видно, живот прилип к горлу, и ты падаешь вниз со скоростью двести сорок километров в час. – Он глотнул воды. – На этой высоте так холодно, что очки могут замерзнуть и разлететься вдребезги. И тогда веки смерзнутся так, что ты не сможешь их открыть. От кислородного голодания ты можешь за несколько секунд потерять сознание. Травма от резкого торможения. Смерть от неудачного приземления. Если ты неправильно сгруппируешься в воздухе во время свободного падения, то можешь начать кувыркаться или вращаться в полете и тебя просто разбрызгает по земле. Парашют может не раскрыться. Даже самые опытные десантники ломают шеи и умирают. И при всем при этом ты еще можешь попасть под прицельный огонь ракет класса «земля-воздух» и противовоздушной артиллерии. Это страшно до смерти, и каждый, кто скажет, что это не так, просто врет.

Тревор покраснел, он выглядел так, словно кто-то только что дал ему пощечину. Фестино взглянул на меня с выражением глубочайшего удовлетворения.

– Ладно, – сказал Курт, опустошая свой стакан с водой, – я уверен, что в Бретани было действительно здорово.

Курт был на вершине славы.

Форсайт спросил:

– Эй, а ты не мог бы поиграть с нами и на следующей неделе?

– Я не знаю, – ответил Курт.

– Мы слишком бездарны для тебя, да? – спросил Таминек.

– Да нет, не в этом дело, – сказал Курт, – просто я часто работаю по ночам.

– И чем ты занимаешься? – поинтересовался Форсайт.

Я снова напрягся – эвакуатор, моя «акура» в канаве… Но он ответил:

– Я работаю водителем у приятеля, который владеет автомастерской.

– Нам нужно найти этому парню работу в Entronics, – сказал Таминек.

Курт усмехнулся:

– И правда.

Ребята потихоньку разошлись по домам, оставив нас с Куртом вдвоем.

– Итак, – сказал он, – «Банда братьев».

Я кивнул.

– Вы настоящие друзья?

Я пожал плечами.

– Некоторые из нас.

– Похоже, дух соперничества у вас в крови.

Я так и не понял, шутит он или нет.

– Наверное, – сказал я, – по крайней мере на работе – наверняка.

– Этот красавчик, который сидел напротив меня – как там его зовут, Тревор? – похоже, он полный кретин.

– Да уж.

– Я видел, как он приехал на своем «порше». Твой босс тоже был здесь?

– Нет. Большинство ребят, которых ты встретил сегодня – простые исполнители.

– Простые исполнители?

– Менеджеры по продажам. Я – районный менеджер по продажам, так же, как и Тревор, только мы отвечаем за разные территории.

– Но он конкурирует с тобой.

– Ну, понимаешь, это все довольно сложно. Мы оба нацелились на одну и ту же должность, – я объяснил ему, что за суета в последнее время происходит в Entronics, рассказал про недавнее открытие вакансии регионального менеджера и про свои муки со сделкой с Lockwood Hotels. Он слушал молча и внимательно.

Когда я закончил, он сказал:

– Трудно обеспечить монолитность боевой единицы, когда вы все сражаетесь друг с другом.

– Монолитность боевой единицы?

– Видишь ли, в десантно-диверсионных войсках мы работаем в командах из двенадцати человек. Их называют еще боевыми расчетами. Или группами «альфа». У каждого в команде есть свой номер и своя задача. Я был 18С, военный инженер-сержант. Эксперт по взрывным устройствам. И мы все работали вместе и уважали друг друга, иначе мы никогда не смогли бы вместе пойти в бой.

– Пойти в бой, да? – я улыбнулся, представляя себе наш офис полем битвы.

– Ты знаешь, за что на самом деле умирают в бою солдаты? Ты думаешь, за патриотические убеждения? За свою семью? За страну? Нет, приятель. Все дело в команде. Никто не хочет первым бежать с поля боя. И поэтому все стоят насмерть.

– Думаю, мы скорее похожи на скорпионов в банке.

Он кивнул:

– Вот послушай. Однажды мы вели разведку боем около Мусса Квалай, в Афганистане. Нашей целью были вооруженные антиправительственные отряды. Команда была неполной, так что я руководил операцией. У нас было несколько военных машин. Я имею в виду, не боевых, обычных.

– Не боевых? – Военные говорят на своем языке. Чтобы их понять, порой необходим синхронный переводчик.

– Модифицированный Humvee. Предок «хаммера».

– Теперь понятно.

– Неожиданно мою машину в упор стали расстреливать из пулемета и РПГ, – он скорчил гримасу с ноткой недовольства, – из ручного противотанкового гранатомета, понимаешь? Мощное противотанковое оружие, из которого стреляют с плеча. Это была засада. И моя машина вылетела прямо на нее. Нас окружили. И тогда я приказал водителю – моему хорошему другу Джимми Дональдио – полный вперед. Не от засады, а на нее. Крикнул парню наверху, чтобы он стрелял пятидесятым калибром, чтобы высадил в них все, что у него есть. Мы увидели, как эти гады осели за пулеметом. А потом еще одна граната попала прямо в наш Humvee. Машина потеряла ход. Загорелась, понимаешь? Мы были по уши в дерьме. Тогда я выпрыгнул со штурмовой винтовкой наперевес и стрелял до тех пор, пока у меня не кончились патроны. Всех их убил. Около шести человек.

Я восхищенно смотрел на Курта. Аттестация персонала была самым страшным событием, с которым мне довелось столкнуться на работе.

– Так позволь мне теперь спросить тебя, – сказал Курт, – ты сделал бы то же самое ради Тревора?

– Расстрелял бы его из штурмовой винтовки? – сострил я. – Иногда я просто мечтаю об этом.

– Ты понимаешь, о чем я?

Я не был уверен до конца, что понимаю. Ткнул вилкой остывшую луковую палочку, но есть не стал. Меня уже подташнивало от всей этой жирной пищи.

Курт посмотрел на меня так, словно собрался уходить.

– Мне бы хотелось спросить тебя еще кое о чем…

– Давай.

– Когда мы были в тылу врага, нашим самым сильным оружием всегда были разведданные. Та информация о противнике, которой мы располагали – численность войск, расположение лагерей и все такое прочее. А какие разведданные вы собираете о своих потенциальных клиентах?

Этот парень умен. Чертовски умен.

– Они не враги, – возразил я.

– Допустим. – Многозначительная полуулыбка. – Но ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

– Думаю, да. Мы собираем кое-какие данные… – я замялся на несколько секунд. – Ну… совсем немного, если честно. В основном опираемся на чутье.

Он кивнул:

– А разве вам не нужна подробная информация? Взять хотя бы этого парня из Lockwood Hotels, который водит тебя за нос, – почему бы не разузнать, что там происходит на самом деле?

– Не нужна? Еще как нужна. Но разве можно добыть такую информацию? В том-то и дело. Приходится мириться с тем, что есть.

Курт продолжал кивать головой, глядя прямо впереди перед собой:

– Я знаю одного человечка, который в свое время работал на службу безопасности сети Lockwood. Возможно, он все еще там.

– Охранник?

Курт улыбнулся:

– Нет, у него довольно высокий пост в отделе корпоративной безопасности в их штаб-квартире – где-то в Нью-Йорке или в Нью-Джерси, точно не помню.

– В Уайт-Плейнс, в Нью-Йорке.

– Многие после ухода из спецназа устраиваются в отделы безопасности в крупных корпорациях. Почему бы тебе не рассказать поподробнее, в чем дело, назови имена людей, с которыми ты работаешь. Я попробую что-нибудь для тебя разыскать. Всего лишь небольшая разведывательная операция, верно?

В который раз Курту Семко удалось удивить меня. Впрочем, не было ничего невероятного в том, что нынешний водитель эвакуатора и бывший спецназовец, которого выкинули по статье, сможет разыскать компромат на Брайана Борга, вице-президента по управлению недвижимостью сети Lockwood Hotels. В конце концов, вполне естественно, что бывшие спецназовцы, работающие теперь на гражданке, поддерживают связь между собой. Черт возьми, почему бы и нет? Я вкратце обрисовал ему историю этой сделки и нацарапал имя Брайана Борга на салфетке. У Курта был е-мейл – ничего удивительного, теперь он есть у каждого – и я записал его.

– Ладно, приятель, – сказал Курт, встал и положил свою большую руку мне на плечо. – Не переживай. Я позвоню, если раскопаю что-нибудь интересное.

Я вернулся домой на арендованном «гео метро», который мне доставили с утра, довольно поздно. Кейт уже спала.

Я уселся за компьютер в маленьком кабинетике, который мы делили с Кейт, чтобы проверить офисную почту – я всегда проверял е-мейл, прежде чем лечь спать. Internet Explorer был открыт – значит, Кейт пользовалась компьютером. Из праздного любопытства я нажал кнопку «вперед», чтобы заглянуть, на каком сайте она была. Иногда я задавался вопросом, смотрит ли Кейт порнографию, хотя с трудом мог себе такое представить.

Нет. Последним сайтом, который просматривала Кейт, был сайт realtor.com – она изучала дома в Кембридже. Отнюдь не дешевые. Особняки стоимостью миллион, два миллиона долларов в районе Браттл-стрит.

Порнография в разделе «недвижимость».

Она смотрела дома, которые мы никогда не сможем себе позволить, – по крайней мере не с той зарплатой, которую я приношу домой. На душе стало погано – и за себя, и за нее.

Добравшись наконец до офисной почты, я нашел черновики документов, которые готовил по сделке с Lockwood, и переслал их Курту. Потом быстро просмотрел всякую офисную ерунду – напоминания от медицинской страховой компании, внутренние вакансии, бесконечные записки от службы персонала – и неожиданно обнаружил письмо от Горди, которое он отправил после окончания рабочего дня.

Он предлагал «заскочить» к нему в кабинет завтра в восемь утра.

8

Будильник зазвенел в пять утра, на два часа раньше обычного. Кейт застонала и перевернулась, накрыв голову подушкой. Я тихо вылез из постели, спустился вниз и включил кофеварку, а сам пошел сполоснуться в душе. Я решил приехать в офис заранее, как минимум за час до начала интервью с Горди, чтобы еще раз пробежаться по всем своим клиентам и освежить в памяти цифры.

Выйдя из душа, я заметил свет в спальне. Кейт уже была внизу. Она сидела с чашкой кофе за кухонным столом в своей розовой пижаме.

– Ты рано поднялся, – сказала она.

Я поцеловал ее.

– Ты тоже. Прости, что разбудил тебя.

– Вчера ты пришел очень поздно.

– Мы же играли в софтбол, ты что, забыла?

– А потом заглянули куда-нибудь выпить?

– Да.

– Топили горе в вине?

– Не поверишь – мы выиграли.

– Да что ты!

– Ну да, и этот парень, Курт, играл за нас. Он просто вынес противников с поля.

– Курт?

– Водитель эвакуатора.

– Кто-кто?

– Помнишь, я рассказывал тебе про парня, который подбросил меня домой после того, как Acura свалилась в канаву? Сама свалилась, я был совершенно ни при чем.

– Да, морской десант.

– Спецназ, но по большому счету верно. Этот парень – просто супер. Он – то, кем притворяется Горди и другие якобы крутые парни вроде него. Просиживают задницы в своих офисных креслах и разглагольствуют про «волчьи законы» и «уничтожение конкурентов». Только Курт настоящий, а они нет. Он на самом деле убивал людей.

Я вдруг осознал, что рассказываю ей обо всем, кроме того, что меня действительно волновало: о предстоящем интервью с Горди. Я не был уверен, что хочу поделиться с ней – скорее всего, она лишь взвинтит мои нервы еще больше.

– Не забудь, Крейг и Сьюзи будут сегодня к ужину.

– Это уже сегодня?

– Я тебе напомнила всего тысячу раз.

Я издал полувздох, полустон:

– Надолго они к нам?

– Всего на две ночи.

– Но почему?

– Что почему? Почему только две?

– Зачем они приезжают в Бостон? Я думал, Лос-Анджелес – это город, обласканный богами. По крайней мере, так всегда говорит Крейг.

– Его только что избрали членом наблюдательного совета Гарварда, и завтра у него первое заседание.

– И как, скажи на милость, он оказался в гарвардском наблюдательном совете? Он же теперь голливудский парень. У него, скорее всего, теперь даже галстука не найдется.

– Он не только выдающийся выпускник, но и щедрый спонсор. Это обстоятельство не осталось незамеченным.

Когда Сьюзи познакомилась с Крейгом, он был нищим писателем, имевшим в своем активе всего несколько публикаций в университетских журналах и обозрениях и преподававшим описательную литературу в Гарварде. В нем было что-то снобское – похоже, именно это и понравилось Сьюзи. Однако она не собиралась прозябать в благородной нищете, да и он довольно быстро сообразил, что на высокой литературе не разбогатеешь. Они переехали в Лос-Анджелес, где бывший сосед Крейга по университетскому общежитию представил его нужным людям, и Крейг начал писать сценарии для телевизионных комедийных шоу. В конце концов ему удалось получить контракт на написание популярного комедийного сериала, и он начал зарабатывать серьезные деньги. А потом создал свое шоу и проснулся невероятно богатым.

Теперь он проводил отпуск на Сент-Бартелеми с Брэдом Питтом и Анджелиной Джоли, а Сьюзи регулярно кормила Кейт сплетнями о том, какие звезды были тайными гомосексуалистами, а какие лечились в частных клиниках от запоев и наркотиков. У них был большой дом в элитном пригороде Лос-Анджелеса, и они вечно ходили по ресторанам вместе со знаменитостями. И Кейт не упускала случая напомнить мне об этом.

Кейт встала и налила себе еще одну чашку кофе.

– Сьюзи хочет показать Итону Бостон – основные достопримечательности в центре города.

– Она так до сих пор ничего не поняла, да? Его мало интересуют выдающиеся личности в истории Америки. Гораздо больше ему бы понравился Музей Ведьм, только я не уверен, что там в подробностях показывают все те кошмары, от которых он без ума.

– Все, о чем я тебя прошу – будь с ними повежливей. Ты прекрасно находишь общий язык с Итоном, правда, я никак не могу понять, почему. Но я очень это ценю.

– А почему они вообще останавливаются у нас? – спросил я.

– Потому что она моя сестра.

– Ты же знаешь, они без конца будут жаловаться на то, какая у нас жуткая ванна, и какая ужасная занавеска в ванной, и что вода из душа течет на пол, и что у нас совершенно не та кофеварка, и как же это так вдруг вышло, что у нас не оказалось элитного индонезийского кофе…

– Джейсон, несправедливо их обвинять. Они просто привыкли к более высокому уровню жизни.

– Тогда им следовало бы остановиться в пятизвездочном отеле.

– А они хотят остановиться у нас, – твердо сказала Кейт.

– Думаю, творческой натуре Крейга необходимо время от времени общаться с простыми людьми вроде нас.

– Очень смешно.

Я открыл дверцу, за которой скрывались хлопья для завтрака и мюсли, и с грустью обозрел унылые коробки с низкокалорийным, богатым клетчаткой содержимым.

– Дорогая, – сказал я, не оборачиваясь, – ты смотрела новые дома?

– Ты о чем?

– В компьютере. Я заметил, что ты просматривала сайт, посвященный недвижимости.

Ответа не последовало. Я выбрал наименее отвратительно выглядевшую коробку – непростой выбор среди изображений зеленых веточек и мешковины – и нехотя поставил ее на кухонный стол. Все, что ожидало меня в холодильнике, это обезжиренное молоко. Даже не однопроцентное. Терпеть не могу обезжиренное молоко. Молоко не должно быть синеватым. Коробку с молоком я тоже поставил на стол.

Кейт внимательно изучала свою кофейную чашку, помешивая кофе ложечкой, хотя размешивать было нечего.

– Девочки должны мечтать, верно? – наконец проговорила она своим низким грудным голосом.

У меня на душе снова стало тоскливо, но я решил не развивать тему. Да и что я мог сказать? Наверное, она ожидала большего, когда выходила за меня замуж.

Мы познакомились на свадьбе нашего общего друга, будучи оба изрядно пьяными. Приятель из моего университетского клуба женился на девушке, которая вместе с Кейт училась в Эксетерском колледже. Кейт выгнали из этого колледжа, когда ее семья обанкротилась. Тем не менее, потом она смогла поступить в Гарвард на стипендию от университета. Ее семья, как это принято у семей с «богатым» прошлым, пыталась сохранить свое бедственное положение в тайне, но правда все равно выплыла наружу. В Бостоне все еще сохранились дома, на которых выбита ее фамилия, а Кейт пришлось пережить такое унижение и два последних школьных года провести в бесплатном муниципальном колледже. В то время как я, сын жестянщика, мальчик из рабочих окраин, который первым за всю историю семьи вообще попал в колледж, тогда даже понятия не имел, что такое частная школа.

На свадьбе мы оказались рядом, и я сразу же запал на эту горячую девчонку. Она казалась немного претенциозной: учится в Гарварде, специализируется на сравнительном литературоведении, прочла всех французских феминисток – разумеется, в оригинале. Она явно была мне не по зубам. Наверное, если бы мы оба не были навеселе, не обратила Кейт бы на меня никакого внимания, хотя позже она утверждала, что среди гостей я показался ей самым симпатичным, самым забавным и самым очаровательным. Ее можно было понять – я только начал работать в Entronics, у меня еще горели глаза, и я взахлеб рассказывал про свою новую работу. Ей понравилось, что я так увлечен любимым делом. Она сказала, что я был словно глоток свежего воздуха среди окружавших ее циников-мужчин с вечными сигаретами в зубах. Наверное, я перегнул палку, рассказывая ей о своих далеко идущих планах и о том, сколько денег я намереваюсь заработать через пять, а сколько – через десять лет. Но она заглотила наживку. Потом она говорила, что я показался ей более «реальным», чем большинство мужчин, с которыми ей довелось сталкиваться.

Ее не раздражали мои дурацкие оплошности – например, то, что по ошибке я выпил воду из ее стакана. Она объяснила мне, что существуют правила сервировки стола «от сухого к мокрому» – вода и вино размещаются справа от тарелки, тогда как хлеб и другие сухие предметы – слева. Ее не смутило и то, что я был неважным танцором, – ей это показалось милым, по крайней мере она так сказала. На нашем третьем свидании, когда я пригласил ее подняться к себе и включил «Болеро» Равеля, она засмеялась, приняв это за ироничную шутку. Откуда мне было знать? Я думал, что «Болеро» – это просто классический фон для секса, что-нибудь вроде Барри Уайта.

Ну а я родился в рубашке, хотя и без штанов. Очевидно, что Кейт вышла за меня замуж не из-за денег – среди ее знакомых богатых женихов было достаточно. Думаю, она решила, что я тот, кто сможет о ней позаботиться. Она только что отошла от неудачного романа с одним из своих университетских профессоров. Он был пафосным, смазливым типом, выдающимся знатоком французской литературы в Гарварде и, как выяснилось, спал одновременно еще с двумя женщинами. Позже Кейт призналась, что я показался ей «приземленным» и непретенциозным – полной противоположностью ее витающему в облаках любвеобильному светилу французского языка, седовласому папочке-профессору в берете. Я же был харизматичным начинающим бизнесменом, влюбленным в свою работу. Я мог дать ей ощущение безопасности и как минимум гарантировать достойное существование. Она же могла посвятить себя семье и заниматься чем-нибудь нематериально-художественным вроде ландшафтного дизайна или преподавания литературы в престижном колледже. Вот такой был план. У нас должно было быть трое детей и большой дом в респектабельном районе.

В плане не значился крошечный дом в колониальном стиле в дешевом районе Бельмонта.

– Послушай, Кейт, – наконец произнес я после затянувшейся паузы, – сегодня утром у меня интервью с Горди.

Ее лицо засияло. Такую улыбку я не видел уже несколько недель:

– Правда? Это же здорово!

– По правде говоря, думаю, у Тревора там все схвачено.

– Джейсон, не будь пессимистом.

– Я реалист. Тревор начал настоящую политическую кампанию в борьбе за это место. Он заставляет своих прямых подчиненных звонить Горди и рассказывать, как они хотят видеть на этой должности именно Тревора.

– Но Горди же прекрасно все это понимает.

– Наверняка. Но он любит, когда ему лижут задницу. Чем больше, тем лучше.

– Тогда почему ты этим не занимаешься?

– Ненавижу лизоблюдство. Это дешево. И очень неискренне.

– Тебе это и не нужно, – согласилась она. – Просто покажи ему, как сильно ты хочешь получить эту работу. Будешь омлет?

– Омлет?

Интересно, а бывает соевый омлет? Наверное. А еще яичница-болтунья с тофу. Спорю, что тоже бывает. На вкус, наверное, отвратительно.

– Да. Тебе нужен белок. Я положу немного бекона. Горди не любит вегетарианцев, верно?

9

По пути на работу я засунул в магнитолу арендованного «гео метро» диск из своей обширной коллекции мотивационных аудиокниг Марка Симпкинса, эксперта по теории продаж, который мог продать зимой снег – практически бога, обожаемого всеми менеджерами по продажам.

Этот диск, под названием «Будь победителем», я слышал, наверное, раз пятьсот и мог наизусть, слово в слово процитировать длинные отрывки, подражая эмоциональному звучному голосу Марка Симкинса с характерным акцентом жителей Среднего Запада и его странной манере строить рваные предложения. Он научил меня в разговоре с клиентом никогда не использовать слов «стоимость» или «цена». Только – «общий объем инвестиций». Еще одно страшное слово – «контракт», вместо него следует говорить «бумаги» или «соглашение». И ни в коем случае нельзя предлагать будущему клиенту «подписать соглашение» – соглашение «визируют» или «одобряют». Но самое главное, чему он учил, – это верить в себя.

Иногда я слушал этот диск просто для того, чтобы поднять настроение, добавить уверенности в себе, зарядиться энергией. Марк Симпкинс был вроде личного тренера-психолога, подбадривающего меня в машине, а перед интервью с Горди мне нужно было собрать всю свою уверенность в кулак.

Я прихватил с собой большой термос с горячим кофе, и когда добрался до Фрэмингема, кофеин уже лился у меня из ушей – теперь я был готов сразиться с кем угодно. По дороге с парковки я как мантру повторял любимые строчки из Марка Симпкинса: «Верь в себя на сто десять процентов, и всем остальным не останется ничего другого, как тоже в тебя поверить».

А еще: «Ожидайте, что с вами произойдет что-то хорошее».

И: «Единственное, что по-настоящему важно – это то, сколько раз вам удалось добиться задуманного. Чем больше вы пробовали, чем больше терпели неудач и начинали снова, тем больше шансов, что вы победите». Эта цитата была для меня молитвой, которую я повторял снова и снова, пытаясь постичь ее мудрость. Я не был уверен, что до конца понимаю ее, но мысленно повторял после каждой проваленной встречи, и мне становилось немного легче.

Горди заставил меня ждать у дверей своего офиса добрых двадцать – двадцать пять минут. Он всегда заставлял посетителей ждать. Для него это лишний способ продемонстрировать свое могущество, я уже привык к этому. Через окошко я видел, что он ходит взад-вперед по своему офису с надетой гарнитурой от телефона, эмоционально размахивая руками. Я присел на пустое рабочее место рядом со столом его секретаря, Мелани, очаровательной шатенки с длинными волосами, очень высокой и стройной, на несколько лет старше меня. Она все время извинялась за то, что мне приходится ждать, – похоже, ее основная работа и заключалась в том, чтобы приносить извинения всем ожидающим. Мелани предложила мне кофе. Я отказался – еще капля кофеина, и меня просто могло сорвать с катушек от напряжения.

Мелани поинтересовалась, как мы сыграли вчера вечером. Я рассказал ей, что мы выиграли, не вдаваясь в детали об изменении состава команды. Она спросила, как дела у Кейт, а я – про ее мужа Боба и троих чудесных детей. Мы поболтали несколько минут, пока у нее не начал без конца звонить телефон.

Около восьми тридцати дверь офиса Горди наконец распахнулась и он вылетел из кабинета, раскинув свои короткие крепкие руки, словно собираясь меня обнять. Горди вообще напоминает медвежонка, только очень несимпатичного, и страшно любит обниматься. Если он не обнимется с вами, то как минимум положит руку на плечо.

– Стэдман, – воскликнул он, – как дела, дружище?

– Привет, Горди, – ответил я.

– Мелани, не могла бы ты соорудить моему другу Стэдману чашечку кофе?

– Уже предлагала, Кент, – ответила Мелани, выглядывая из-за своего стола. Она была единственным человеком в офисе, кто называл Горди по имени. Все остальные давно забыли о том, что у него вообще есть имя.

– Может, воды? – спросил он. – Кока-колы? Виски?

Он откинул голову назад и издал резкий звук, нечто среднее между смешком и кряхтением.

– Стаканчик виски со льдом не помешал бы, – ответил я, – завтрак для настоящих чемпионов.

Он снова хохотнул, положил руку мне на плечо и, обнимая, ввел меня в необъятное пространство своего офиса. Из витринных окон от пола до потолка открывался вид на бирюзовые океанские волны, пальмы и безупречно белый песчаный пляж. Потрясающий вид – настолько потрясающий, что ты полностью забывал, что все еще находишься во Фрэмингеме.

Горди упал в свое модное эргономичное кресло и откинулся назад, а я сел в кресло напротив. Большую часть офиса занимал до нелепого огромный овальный стол из черного мрамора, содержавшийся в маниакальном порядке. Единственными предметами на всем столе были широкоформатный тридцатидюймовый жидкокристаллический монитор Entronics и синяя офисная папка, в которой, как я подозревал, хранилось мое личное дело.

– Итак, – произнес Горди с длинным многозначительным вздохом, – ты хочешь пойти на повышение.

– Да, так и есть, – ответил я, – и я хочу сделать для этого все возможное.

«Верь в себя на сто десять процентов, и всем остальным не останется ничего другого, как тоже в тебя поверить», – мысленно процитировал я.

– Еще бы, – сказал Горди, и в его голосе не прозвучало и тени иронии. Похоже, он действительно сказал то, что думал, и это меня удивило. Он уставился на меня своими маленькими карими глазами. Кто-то из нашей «Банды братьев» – конечно, не известные лизоблюды Тревор и Глейсон – называл его глаза «бусинками», кто-то считал, что взгляд делает его похожим на хорька, но сейчас глаза Горди казались теплыми, влажными и даже искренними. Они действительно были глубоко посажены под выступающими, как у кроманьонца, бровями. У него была большая голова, двойной подбородок и румяное, с глубокими рытвинами от юношеских прыщей на щеках лицо, которое напоминало мне ветчину, покрытую карамельным соусом. Темные волосы, подозреваю, испытавшие на себе силу краски для волос, были подстрижены бобриком. Порой я ясно представлял его себе неуклюжим, толстым ребенком, которым он, скорее всего, был в школе.

Он навис над столом и изучал мое личное дело, едва заметно шевеля губами. Когда он переворачивал своей мощной ручищей страницы в папке, на рубашке блестели запонки с монограммой. На всей его одежде обязательно была монограмма из двух заглавных букв: «K» и «J».

Конечно же, он читал мое личное дело у меня на глазах, чтобы пощекотать мне нервы. Я прекрасно это понимал, поэтому все время повторял про себя: «Ожидайте, что с вами произойдет что-то хорошее».

Я огляделся. В одном из углов офиса на подставке из красного дерева стояла короткая клюшка для гольфа, рядом располагалось поле искусственного газона для офисного гольфа. На полке в шкафу стояла бутылка виски Talisker восемнадцатилетней выдержки – Горди любил хвастаться, что это единственное виски, которое он пьет. Если это было правдой, то он внес неоценимый вклад в развитие производства, поскольку пил он немало.

– У тебя неплохие результаты по итогам ежегодной аттестации, – сказал он.

Зная Горди, это можно было считать высшей похвалой.

– Спасибо, – ответил я.

Я наблюдал за тем, как прибой разбивается о белый песок, пальмы лениво колышутся на легком ветру, а чайки ныряют в бирюзовую воду. У Горди в окнах был установлен новейший прототип витринного экрана Entronics QD-LED PictureScreen. Разрешение и цветопередача – безупречны. Можно было выбрать один из двенадцати видеороликов, которые проигрывались по кругу – любой из представленных видов будет значительно лучше, чем вид на парковку внизу. Горди нравился океан – у него был тринадцатиметровый катамаран Slipstream, который он держал на пристани в Куинси – так что он всегда выбирал ролики с морской тематикой: Атлантика, Тихий океан или Карибское море. PictureScreen был настоящим прорывом в технологии дисплеев, и мы владели патентом на его производство. Он мог быть любого размера, а гибкий экран можно было свернуть, словно плакат, и ему не было равных по яркости и четкости изображения. Приходя в офис к Горди, клиенты замирали в изумлении, и не только от напыщенного занудства хозяина кабинета. Это действительно производило впечатление – зайти в офис Горди в семь или восемь утра и попасть в купающийся в солнце карибский полдень.

– Три года назад ты был избран менеджером года, Стэдман, – сказал он, – был членом Клуба четыре года подряд, – он присвистнул. – Понравилось на Каймановых островах?

Поездка на Каймановы острова была одним из призов победителю конкурса Менеджер года от компании.

– Классный дайвинг, – ответил я.

– Дайвинг за деньгами, – Горди откинул голову назад и открыл рот, как будто беззвучно что-то крикнул.

– Я восхищен, что тебе удалось продать самонастраивающиеся проекторы компании UPS. Они хотели технологию преобразования изображения, которой у нас нет.

– Я убедил их, упирая на совместимость с будущими системами.

– Браво, – сказал он, кивая.

Горди поздравлял сотрудников именно так. Он был подозрительно мил со мной, и я начал нервничать, поскольку ожидал от него привычной агрессии.

– Что насчет Morgan Stanley?

– Они пригласили нас на тендер, но со мной не хотят даже разговаривать. Пока мы нужны просто для статистики.

– Похоже на правду, – сказал он, – они просто хотят прижать конкурентов. Отправь им назад этот вшивый тендер.

– Я не собираюсь облегчать им жизнь, – поддакнул я.

Он криво улыбнулся одной половинкой рта, и в его лице появилось что-то дьявольское.

– Похоже, и FedEx пока не доставил нам радостное известие, а?

– FedEx хочет приобрести партию жидкокристаллических проекторов для своих логистических центров, чтобы показывать прогноз погоды двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Я сделал для них презентацию техники в Мемфисе.

– И?

– Они мутят воду. Рассматривают наряду с нами еще три компании. Сравнивают модель за моделью.

– Конечно же, хотят отжать по цене.

– Я пытаюсь продать наше качество и надежность. Выгодное долгосрочное вложение. Я бы оценил наши шансы в тридцать процентов, – с моей стороны это была просто галлюцинация.

– Мм, даже так высоко?

– Думаю, да. Но пока я бы не стал ставить ее в прогноз продаж.

– Albertson's провалился, – сказал Горди, с сожалением покачав головой.

Сеть Albertson's была второй по величине сетью супермаркетов в стране. Они владели тысячами супермаркетов, маленьких магазинчиков и заправочных станций и хотели установить цифровые указатели в некоторых магазинах. Хотели поставить плоские пятнадцатидюймовые жидкокристаллические мониторы на всех кассах – наверное, для того, чтобы покупатели перестали брать со стойки журналы, а потом, когда подходит их очередь, класть обратно, – и сорокадвухдюймовые плазменные панели внутри супермаркетов. Они называли их «информационной сетью» супермаркета, которая бы «предоставляла покупателям своевременную информацию и помощь во время пребывания в магазине». Перевожу: рекламу. Гениальная идея – им бы даже не пришлось платить за оборудование. Оборудование и установку в магазинах оплачивал посредник, компания SignNetworks. На экранах должна была идти реклама фильмов Диснея, фотоаппаратов «Кодак» и памперсов «Хаггис». Я работал и с теми и с другими, пытаясь убедить их потратить чуть больше на качественную технику. Не вышло.

– Они заключили контракт с NEC, – признался я.

– Почему?

– Хотите знать правду? Джим Летаски. Он лучший продавец NEC, и SignNetwork ест у него с рук. Они не хотят иметь дела ни с какой другой компанией. Они его просто обожают.

– Я знаком с Летаски.

– Приятный парень, – сказал я. К сожалению. Я желал бы ненавидеть его, хотя бы за то, что он украл у меня стольких клиентов, но после того как лично познакомился с ним на выставке бытовой электроники, вынужден был признать, что он – просто класс. Люди покупают у тех, кто им нравится – после того как мы вместе выпили, я был готов немедленно приобрести партию плазменных мониторов NEC у Джима Летаски.

Горди немного помолчал.

– А Lockwood тянет резину. Там мы тоже нужны только для статистики?

– Пока не знаю.

– Но ты не сдаешься, да? – Он улыбнулся: – На тебя это не похоже, правда?

– Нет уж.

– Стэдман, позволь мне задать тебе один личный вопрос… У тебя проблемы дома?

– У меня? – переспросил я, краснея вопреки всем усилиям.

– Твоя жена больна? Или, может быть, у тебя рак?

Я улыбнулся и тихо сказал:

– Горди, спасибо за заботу, но у нас все отлично.

– Тогда, черт возьми, в чем дело?

Я молча обдумывал ответ, который не повлек бы за собой увольнение.

– Четыре года подряд ты был членом Клуба 101. А теперь? Теперь ты Фестино. Ты разучился заключать сделки.

– Горди, это не так. Я был менеджером года.

– На растущем рынке плазменных и жидкокристаллических панелей легко плыть по течению.

– Да, но я плыл гораздо быстрее течения.

– И все еще плывешь? Вот в чем вопрос. Посмотри на результаты прошлого года. Видишь ли, мне начинает казаться, что ты сдулся. Это иногда случается с менеджерами по продажам. Они теряют искру. В тебе еще не погас огонек?

Да, это называется изжогой. Именно ее я сейчас и ощущал.

– Он никуда не делся, – ответил я. – Знаете, единственное, что по-настоящему имеет значение, это сколько раз вам удалось добиться задуманного. Чем больше вы пробовали, чем больше терпели неудач и начинали снова, тем больше шансов, что вы победите.

– Я не желаю даже слышать этого сладкого дерьма от Марка Симпкинса, – сказал он. Это был удар ниже пояса. – Все намного проще. Чем больше встреч ты провалишь, тем больше клиентов потеряешь – вот и все.

– Горди, я не думаю, что он имел в виду именно это… – начал я.

– Ожидайте, что с вами произойдет что-то хорошее, – неожиданно точно сымитировал он назидательно-проповеднический тон Марка Симпкинса. – Знаешь, в реальном мире, в котором мы живем, я каждый день ожидаю дождь из дерьма, поэтому всегда держу наготове плащ и галоши, понимаешь? Это реальная жизнь, а не Страна чудес. И теперь я буду сравнивать тебя с Тревором Аллардом и Бретом Глейсоном – пункт за пунктом. Кто приносит компании больше денег? Кто восходящая звезда, а кто пустышка?

Пустышка.

– Тревору повезло в этом году. Hyatt много покупает.

– Стэдман, послушай меня внимательно: ты творец своей удачи.

– Горди, – начал я, – в прошлом году вы отдали Тревору лучших клиентов, так? Ему достались все шоколадные конфетки, а мне – дешевые карамельки.

Он неожиданно взглянул на меня в упор своими звериными глазками, блестевшим от возбуждения:

– А еще в атмосфере появилась озоновая дыра, тебя подменили при рождении, и ты найдешь еще тысячу отговорок, да? – Его голос становился громче и громче, пока он не начал орать. – Позволь мне кое-что тебе объяснить. На нас на всех идет туча с дерьмом из Токио, и мы даже не знаем, что это за дерьмо. И если я выберу не того человека, то стоять под этим дождем придется мне!

Я уже готов был сказать: «Да пошел ты со своим идиотским повышением. Я просто хочу домой, хочу съесть бифштекс и заняться любовью со своей женой». Но вдруг, черт возьми, я почувствовал, что действительно хочу получить эту работу. Поэтому вслух я сказал:

– Выбрав меня, вы не ошибетесь.

Он снова улыбнулся, и меня уже начало подташнивать от его гадких улыбок.

– Выживает сильнейший, ты прекрасно это знаешь. Но иногда эволюции нужно помочь. В этом заключается моя работа. Я продвигаю сильных. И выпалываю слабых. И если ты получишь эту работу, тебе придется увольнять людей. Расчистить лес от валежника. Выбросить балласт прежде, чем он утопит нас. Ты сможешь уволить Фестино?

– Для начала я бы поставил его на план.

План продаж был способом, с помощью которого компания предупреждала сотрудника о необходимости взять себя в руки или начинать искать работу. Обычно план служил для того, чтобы подготовить документальные свидетельства о несоответствии занимаемой должности, но иногда сотруднику действительно удавалось спасти свое положение.

– Стэдман, он давным-давно уже стоит на плане. Он просто балласт, и ты сам это прекрасно знаешь. Если ты получишь эту должность, ты сможешь уволить Фестино?

– Если придется, смогу, – ответил я.

– Твоя команда хороша настолько, насколько сильно самое слабое звено. Один слабак, и пострадаем все мы. Включая меня. Видишь ли, Стэдман, нельзя быть сентиментальным. Ты должен быть готов положить свою бабушку под поезд, лишь бы твои показатели выглядели хорошо. Вот Аллард смог бы. И Глейсон. А ты?

Запросто, я бы с удовольствием положил бабушку Алларда под поезд. Да и его самого тоже. И Глейсона.

– Моя бабушка уже умерла, – ответил я.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Стимулировать людей лезть в гору – это тебе не чемоданы таскать. – Выражение «таскать чемоданы» было внутренним жаргоном компании и означало продавать технику.

– Я знаю.

– Уверен? В тебе есть огонек? Инстинкт хищника? Ты можешь поднять для всех планку? Повести за собой команду?

– Я знаю, что нужно для этого сделать, – ответил я.

– Позволь мне кое о чем спросить тебя, Стэдман. На какой машине ты сегодня приехал на работу?

– Ну, это просто арендованная…

– Просто ответь на вопрос. На какой?

– «Гео метро». Но это потому, что…

– «Гео метро», – повторил он, – «гео метро»… А теперь, Стэдман, скажи: «Я приехал сегодня на работу на „гео метро“». – Произнеси эти слова.

Я шумно выдохнул:

– Я приехал сегодня на работу на «гео метро», потому что…

– Хорошо. А теперь скажи: «А Горди приехал на „хаммере“». Понял?

– Горди приехал на «хаммере», – тупо повторил я.

– Правильно. Чувствуешь разницу, да? Покажи мне свои часы, Стэдман.

Я невольно бросил взгляд на свои часы. Вполне приличные, марки «Фоссил», купленные примерно за сто долларов в крупном шоппинг-центре. Я неохотно вытянул левую руку.

– А теперь посмотри на мои, Стэдман! – Горди взмахнул левой рукой, освобождая ее от манжеты рубашки, и демонстрируя огромные безвкусные часы «Ролекс» – позолоченные, инкрустированные бриллиантами, с тремя дополнительными циферблатами. На мой взгляд, они выглядели довольно пошло.

– Классные часы, – сказал я.

– А теперь, Стэдман, взгляни на мои ботинки.

– Горди, думаю, я понял, что вы имели в виду.

Я заметил, что он смотрит на офисную дверь, показывая кому-то большой палец. Обернувшись я увидел Тревора, проходящего мимо. Тревор улыбнулся мне, и я ответил ему такой же улыбкой.

– Сомневаюсь, что ты действительно что-то понял, – сказал Горди. – Лучшие шестьдесят процентов сотрудников отдела продаж выполнили свои задачи. Среди них были настоящие звезды – Клуб. И уже среди них – несколько сверхлучших в своем классе. Хищники. Как Тревор Аллард. Как Брет Глейсон. А ты умеешь есть мясо, Стэдман?

– Предпочитаю с кровью, – ответил я.

– В тебе жив инстинкт хищника?

– И вы еще спрашиваете?

Он долго сверлил меня своими маленькими глазами.

– Докажи мне, – сказал он наконец. – В следующий раз я хочу услышать, что ты заключил сделку с одним из своих самых крупных клиентов.

Я кивнул.

Его голос стал тихим и доверительным:

– Скажи мне, Стэдман, ты играешь, ради того, чтобы играть, или чтобы выиграть?

– Чтобы выиграть.

– Какой у нас корпоративный слоган?

– «Мы создаем будущее». – Черт возьми, кто-нибудь объяснил бы мне, что он означает! Типа мы, менеджеры по продажам, должны изобретать будущее? Да они все изобретали в Токио, в строжайшем секрете, а потом присылали нам, чтобы мы это продавали.

Горди встал, показывая, что наша встреча окончена. Я тоже поднялся. Он обошел вокруг стола и положил руку мне на плечо:

– Ты хороший парень, Джейсон. Действительно очень хороший.

– Спасибо.

– Но настолько ли ты хорош, чтобы войти в команду «Г»?

У меня ушло несколько секунд на то, чтобы сообразить, что «Г» означает «Горди». Ирония судьбы.

– Вы же сами знаете, что это так, – ответил я.

– Тогда покажи мне свой инстинкт хищника, – сказал он, – убивай, дружок, убивай.

Когда я выбрался из кабинета Горди на естественный солнечный свет, Мелани наградила меня сочувственной улыбкой. Ну, солнечный свет – это, конечно, громко сказано, потому что за окном было пасмурно и начинался мелкий дождик. На Карибских островах погода была значительно лучше, но я предпочитал реальный мир.

По пути в свой офис я включил сотовый телефон, который тут же обеспокоено запищал, показывая, что получено сообщение. Я проверил список пропущенных звонков, и увидел незнакомый номер. Позвонив на свой автоответчик, я прослушал сообщения и услышал голос, который узнал не сразу:

– Эй, Джейсон, – скрипуче поприветствовал меня собеседник, – мне удалось раскопать кое-что для тебя о том парне из Lockwood Hotels.

Курт Семко.

Я тут же перезвонил ему.

10

– Этого парня зовут Брайан Борг, верно? – переспросил Курт.

– Даа, – протянул я, все еще не придя в себя после морального избиения резиновой дубинкой, которое мне устроил Горди.

– Мой знакомый все еще работает в отделе корпоративной безопасности в Lockwood, и он навел для меня кое-какие справки, – сказал Курт. – Например, вот такие факты: твой Брайан Борг и его невеста только что вернулись из путешествия на Арубу, да?

– Правда? – удивленно спросил я. – Помнится, он говорил мне, что был в Вене, где-то в штате Виргиния.

– Билеты первым классом туда и обратно, пятизвездочный отель, все расходы оплачены – угадай, кем?

– Кем?

– Hitachi.

Я молчал несколько секунд, пока до меня наконец дошел смысл сказанного.

– Вот дерьмо, – проговорил я.

Курт ответил коротким сухим смешком:

– Вот тебе и объяснение, почему он темнит с тобой.

– Сам вижу. Целый год морочил мне голову этим контрактом. Меня это просто бесит.

– И еще пользовался тобой?

– Я давно должен был понять. Он вытягивал из меня билеты на Кубок и все остальное, что из меня можно вытянуть, и при этом я – всего лишь его легкое увлечение на стороне, а жениться он собрался на Hitachi. У него и в мыслях не было покупать у нас. Ладно. Спасибо, приятель – по крайней мере теперь я в курсе дел.

– Не за что. Итак… Что ты собираешься с этим делать?

– Подпиши сделку или забудь о ней – наше обычное правило. Я просто забуду и буду двигаться дальше.

– А мне кажется, все должно быть совсем иначе. Не понимаю, с чего бы вдруг тебе уходить ни с чем. Видишь ли, есть еще кое-что, о чем ты, возможно, не знаешь.

– Например?

– Похоже, что в Lockwood Hotels действует правило, согласно которому сотрудники не имеют права принимать подарки дороже ста долларов от клиентов или поставщиков.

– У них действительно есть такое корпоративное правило?

– Именно поэтому мой приятель из службы безопасности знал столько всего интересного.

– У Борга серьезные проблемы – ты это имеешь в виду?

– Пока еще нет. Но его уже взяли на карандаш – поездка на Арубу стоила как минимум пять-шесть тысяч долларов. На мой взгляд, это довольно серьезное нарушение корпоративной политики, не так ли?

– И что мне с этим делать? Шантажировать его?

– Нет, приятель. Ты просто поможешь ему разрешить этическую дилемму. Уведешь от соблазна. Ты… спустишь Борга с горки… – Он снова усмехнулся. – И тогда все получится.

– Как? – спросил я.

Я позвонил Брайану Боргу, но поговорить смог лишь с автоответчиком – попросил перезвонить мне при первой возможности.

Между делом я проверил электронную почту – пробрался сквозь привычную офисную административную ерунду, но одно сообщение привлекло мое внимание. Обычно я не обращаю внимания на объявления о внутренних вакансиях – в конце концов, работа у меня уже есть, а обо всех вакансиях внутри своего отдела я узнаю задолго до их публикации. Но это было объявление о вакансии менеджера по корпоративной безопасности, которая открылась только сегодня.

Я быстро пробежал его глазами: «Выполнять разнообразные функции, такие, как обеспечение физической безопасности помещений, быть первым контактом для сотрудников во всех нештатных ситуациях, таких, как нарушение безопасности, необходимость неотложной медицинской помощи, террористическая угроза или пожар», – значилось в перечне должностных обязанностей. «Требования к кандидатам: диплом о среднем образовании или результаты тестов по окончании школы, хорошие коммуникационные навыки, опыт в обеспечении личной безопасности». Далее в письме говорилось: «Предпочтение будет отдано кандидатам с недавним опытом службы в армии, особенно в военной полиции… Лидерские навыки и опыт обращения с оружием будут являться преимуществом».

Я вспомнил слова Таминека в австралийском ресторанчике: «Придется нам найти этому парню работу в Entronics».

Интересная идея.

Я сохранил объявление о вакансии как новое сообщение в папке «Входящие» своего почтового ящика.

Я нервничал, ожидая звонка Брайана Борга и, чтобы немного успокоиться, решил слегка размяться. Прогулялся по коридору и заглянул к Филу Рифкину, инженеру по техническому маркетингу, чтобы договориться об организации демонстрации техники, которую я планировал провести через несколько дней.

Фил Рифкин был классическим ботаником, гением аудио- и видеотехники, лучшим экспертом в нашем подразделении. Инженер по образованию, он знал как свои пять пальцев абсолютно все жидкокристаллические проекторы, мониторы и плазменные панели Entronics. Он обеспечивал техническую поддержку менеджеров по продажам, отвечал на наши глупые вопросы, обучал нас всем техническим новинкам и обеспечивал исправность техники для демонстраций. Иногда он выезжал на презентацию вместе с менеджером по продажам, если тот не знал досконально, как работает тот или иной продукт, или если предстояла встреча с особо важным клиентом. Фил был также нашей горячей линией, отвечая на те вопросы клиентов, на которые мы не могли ответить сами.

Рифкин работал в длинной узкой комнате без окон, которую мы называли «Лабораторией плазмы», хоть она и была предназначена не только для плазменных панелей. Стены комнаты были сплошь покрыты плазменными и жидкокристаллическими панелями. Пол представлял собой сплошной клубок проводов, кабелей и больших бобин, о которые все вечно спотыкались.

Я постучал в дверь лаборатории. Он открыл так быстро, словно ждал именно меня.

– Привет, Джейсон.

– Привет, Фил. На утро в пятницу в Ревире я запланировал демонстрацию сорокадвухдюймового МР5, – сказал я.

– И что? – он по-совиному моргнул.

Рифкин был невысоким, хлипким пареньком с огромной копной кудряшек, делавших его похожим на клоуна. Он носил очки в роговой оправе, а в одежде явно отдавал предпочтение белым рубашкам с короткими рукавами, кармашками спереди и большим воротником. График его работы был непостижим, он часто работал по ночам, а питался чипсами и шоколадными батончиками из торгового автомата.

Фил был абсолютно асоциален – к счастью, его работе это не мешало. В своем маленьком мире он был единовластным правителем, императором Плазменного королевства. Если вы имели несчастье не понравиться ему, для вас вовремя не оказывалось плазменной панели для демонстрации новому клиенту. Или он мог не успеть подготовить ее ко времени презентации. Таким ребятам лучше нравиться, и я искренне старался – я же не идиот.

– Ты не мог бы проверить, все кабели в порядке?

– Кабель для компонентного подключения, RGB или оба?

– Только компонентный.

– Обязательно перед показом дай панели несколько минут прогреться.

– Конечно. Как думаешь, ты сможешь сделать все предварительные настройки? Согласно высшим стандартам короля Рифкина?

Он пожал плечами – втайне был польщен, но попытался это скрыть. Он прошел в глубь комнаты и остановился перед сорокадвухдюймовой панелью, закрепленной на стене.

– Не знаю, здесь нет ничего особенного, – сказал он. – Просто поставь резкость на 50 %. Я обычно прибавляю красного и синего и приглушаю зеленый. Контрастность на 80 %, яркость – на 25 %. Насыщенность цвета – на 35 %.

– Понял.

– Обязательно покажи функцию увеличения изображения – наше масштабирование на порядок лучше, чем у любого другого производителя плазменных панелей. Гораздо четче. А для кого все это?

– Собачьи бега. Стадион в Ревире.

– И зачем ты тратишь на них свое время? Джейсон, это же всего лишь собачьи бега! Псы в погоне за механическим зайчиком?

– Даже злостные нарушители прав животных любят лицезреть гонку на хороших экранах. Спасибо. Ты сможешь подготовить и отправить для меня эту панель к восьми утра в пятницу?

– Джейсон, скажи, а это правда, что всем нам придется паковать манатки и перебираться в столицу ковбоев?

– Что-что?

– В Даллас. Ведь именно этим и пахнет в связи с поглощением Royal Meister?

Я покачал головой:

– По крайней мере мне пока никто об этом не сообщал.

– А никто и не скажет, разве не так? Мелким людишкам вроде нас никто ничего и не говорит. Мы всегда обо всем узнаем последними.

Как только я вернулся в офис, у меня тут же зазвонил телефон. Название Lockwood Hotels высветилось на определителе номера.

– Привет, Брайан, – сказал я.

– О, а вот и он, – как обычно, радостно прогремел Брайан, – ты смог достать билеты на игру Sox, правда?

– Я звонил по другому поводу, – начал я. – Мне бы хотелось вернуться к нашему предложению.

– Ну ты же знаешь, я делаю все, что в моих силах, – его голос неожиданно потерял живость. – Есть слишком много факторов, на которые я не в силах повлиять.

– Я все понимаю, – перебил я. Сердце застучало быстрее. – Знаю, что ты делаешь все возможное, чтобы наша сделка состоялась. И ты в курсе, что Entronics сможет предложить конкурентоспособную цену для любого разумного предложения.

– Несомненно.

Мне казалось, что стук моего сердца слышен собеседнику, во рту пересохло. Я схватил почти пустую бутылку минералки и залпом осушил ее. Вода была отвратительно теплой.

– Конечно, есть вещи, которых мы не делаем и делать никогда не будем, – начал я. – Как, например, твоя недавняя поездка с Мартой на Арубу.

Он молчал.

– Знаешь, – продолжал я, – очень трудно соревноваться с тем, что другие дают бесплатно.

Ни слова в ответ. В какой-то момент я даже подумал, что у нас проблема с телефонной линией.

Наконец Брайан сказал:

– Пожалуйста, пришли мне с курьером весь пакет документов. Я подпишу контракт и верну его тебе до конца дня в пятницу.

У меня перехватило дыхание.

– Брайан… спасибо – это просто класс.

– Никому об этом не говори, – почти прошептал он.

– Я искренне ценю, все что ты сделал…

– Я серьезно, – повторил он, и в его голосе засквозила враждебность. – Никому. Ни слова.

Телефон зазвонил снова. Частный звонок – скорее всего, это Кейт. Я поднял трубку.

– Вас вызывает космический корабль «Энтерпрайз», – торжественно произнес голос, который я тут же узнал.

– Грэм, – обрадовался я, – привет, дружище! Как дела?

– Джей! Где пропадаешь?

Грэм Рункель был эстетствующим наркоманом, жил в доме на центральной площади в Кэмбридже. Его квартира на первом этаже пропиталась стойким запахом марихуаны. Мы вместе ходили в школу в Вустере, и в свои бесшабашные молодые годы я иногда позволял себе купить у него пакетик марихуаны. В последние годы все реже и реже, но все-таки изредка заскакивал к нему – в Обитель зла, как он называл свою квартирку – забить косячок. Конечно же, Кейт осуждала мои походы к Грэму, считая их безответственным мальчишеством – и была права. Марихуана действительно может снести крышу. Например, пару лет назад Грэм отказался от подписки на журнал «High Times», пропагандирующий курение марихуаны, потому что искренне верил, что на самом деле его выпускает агентство по борьбе с наркотиками, чтобы завлечь и поймать в ловушку доверчивых простаков. Однажды после пары косяков он по секрету сообщил мне, что агентство по борьбе с наркотиками прикрепляет крошечный жучок в переплет журнала, а потом отслеживает их с помощью глобальной спутниковой системы.

Грэм обладал многими талантами. Он постоянно занимался перебором автомобильных двигателей, возился во дворе со своим «фольксвагеном-жуком» 1971 года выпуска. Работал он в музыкальном магазине, где продавались только старые виниловые пластинки. Грэм был страстным фанатом телесериала «Звездный путь», который считал вершиной киноискусства. Причем признавал он только несколько первых серий – и называл их «классикой», все же последние серии, по его мнению, были образцом безвкусия и мерзости. Он наизусть мог пересказать сюжет каждой серии и имена героев, даже тех, кто лишь мельком появился на экране. Однажды он признался мне, что его первой настоящей любовью была чернокожая красавица, игравшая в сериале бесстрашного лейтенанта Ухуру. Грэм часто бывал на слетах фан-клуба сериала, у него даже был кальян в виде миниатюрной копии флагмана сериала – космического корабля «Энтерпрайз».

Как и многие другие друзья моего детства, Грэм несколько раз сидел в тюрьме. По молодости, когда ему было чуть больше двадцати, он участвовал в нескольких взломах квартир и домов, чтобы расплатиться за партию марихуаны, и попался.

Я вполне мог бы стать таким же, как Грэм, если бы мои родители не были столь настойчивы в своем стремлении отправить меня учиться в колледж. Его родители считали, что колледж – это пустая трата денег, и отказались за него платить. Грэм разъярился и бросил школу за год до окончания.

– Прости, приятель, – сказал я, – на работе просто сумасшедший дом.

– Сто лет тебя не видел, дружище. Сто лет. Заходи в Обитель Зла – раскурим косячок, оторвемся, я покажу тебе, во что превратился мой любимый «жучок». Он теперь такой красавчик.

– Грэм, мне ужасно жаль, – ответил я, – давай попробуем в другой раз, хорошо?

Около полудня ко мне в офис заглянул Фестино.

– Слышал, что случилось с нашим скользким другом Тревором? – его лицо сияло от удовольствия.

– Что?

Фестино сдавленно усмехнулся:

– Он должен был встречаться с генеральным директором Pavilion Group в Натиске – простая формальность, пожать друг другу руки и поулыбаться при подписании контракта. Сам понимаешь, – генеральный директор – не тот парень, которого можно заставлять ждать, да? Он считает каждые пять секунд. И что же происходит? У Тревора по дороге взрывается шина на «порше». Он не появляется на встрече – директор в бешенстве.

– Ну и что такого? У всех нас бывали неприятности с машинами. Достаточно позвонить в Pavilion с мобильного и объяснить ситуацию, и они перенесут встречу. Ничего особенного. Всякое случается…

– А теперь, Тигра, я расскажу тебе самое интересное. Его сотовый телефон тоже разрядился. Он не мог позвонить. И генеральный директор со всеми своими заместителями сидел в ожидании Тревора, который так и не соизволил явиться! – Он вытащил тюбик чистящего геля и торжествующе посмотрел на меня.

– Терпеть не могу, когда такие вещи случаются со мной, – сказал я, а потом рассказал Фестино, что мне удалось сломить ход сражения за сделку с Lockwood благодаря информации о поездке Борга на Арубу. Фестино уставился на меня, словно видел впервые в жизни.

– Тигра, ты что, правда это сделал? – спросил он.

– Что ты имеешь в виду?

– Да нет, ничего… просто… Знаешь, я потрясен, вот и все. Никогда не думал, что ты способен на такое.

– Ты еще многого обо мне не знаешь, – таинственно изрек я.

Когда Фестино ушел, я позвонил Курту.

– Молодец, – сказал он, выслушав мой рассказ.

– Спасибо тебе, дружище, – ответил я.

– Не за что.

Я открыл окошко «Входящие» электронной почты Entronics.

– Послушай, – начал я, – у нас открылась одна вакансия. Сотрудник отдела корпоративной безопасности. Здесь говорится, что они отдадут предпочтение кандидату с недавним опытом в армии. Приветствуется опыт обращения с оружием. Ты же умеешь обращаться с оружием?

– Даже слишком хорошо, – ответил он.

– Тебе интересно? Они обещают неплохо платить. По крайней мере больше, чем получают водители эвакуаторов, это я гарантирую.

– А что там говорится о проверках?

Я снова посмотрел на экран:

«Кандидат должен пройти проверку на криминальное прошлое, употребление наркотиков и причины ухода с предыдущих мест работы».

– Ну вот и все, – вздохнул Курт, – они увидят, как я был уволен из армии, и выбросят мое резюме в помойку.

– Нет, если ты сможешь объяснить причины.

– Приятель, мне просто не дадут такого шанса, – сказал он, – но спасибо, что вспомнил обо мне.

– Я знаю начальника отдела корпоративной безопасности, – сказал я. – Дэннис Сканлон, хороший парень. И у нас неплохие отношения… Я могу поговорить с ним о тебе.

– Боюсь, все не так просто.

– Почему бы не попробовать, а? Подожди, я еще расскажу ему, как ты играешь в софтбол. Мы просто обязаны сделать тебя сотрудником Entronics. Уверен, он согласился.

– Но он ищет сотрудника отдела корпоративной безопасности, а не питчера.

– Я все же попробую ему позвонить, – решил я, – прямо сейчас.

– Спасибо, ты настоящий друг.

– Да ладно, мне это совсем несложно.

Я набрал номер Дэнниса Сканлона, начальника отдела корпоративной безопасности, и вкратце рассказал ему про Курта. Про то, как он служил в спецназе, про то, что он умница и просто хороший парень. Был уволен с лишением прав и привилегий, но на то была веская причина.

Сканлон тут же заинтересовался. Он сказал, что давно искал кого-нибудь с настоящим военным опытом.

11

Я ничего не имею против своего гламурного родственника Крейга Глейзера и его жены Сьюзи, больше всего на свете озабоченной собственным социальным положением, но у меня каждый раз сжимается сердце при виде их сына Итона – зажатого, закомплексованного, совершенно не умеющего общаться и при этом потрясающе талантливого восьмилетнего мальчишки.

Начнем хотя бы с имени. Решив назвать ребенка Итоном, вы заранее, еще до рождения, обрекаете свое чадо на то, что его будут избивать на детской площадке, красть у него деньги, выданные на обед, разбивать ему очки и тыкать лицом в грязь. Добавьте к этому, что ни Сьюзи, ни Крейг ни капли не интересуются собственным сыном, а взамен любви пытаются истерично оберегать его буквально от всего в жизни. Похоже, они стараются проводить с ним вместе как можно меньше времени. Итон учится в элитной частной школе, где его бьют или унижают так, как принято унижать ботаников среди детей богатых родителей, а остальное время сидит дома с филиппинской няней по имени Корасон. Стоит ли говорить, что он растет в полной изоляции от других детей, которые могли бы скрасить его детство. В итоге Крейг и Сьюзи взращивают талантливого, умного и одаренного парня, совершенно не приспособленного к жизни, и мне его искренне жаль. Меня всегда выводило из себя, когда таких детей обижают.

Думаете, хорошо быть сыночком богатых родителей и учиться в частной школе? Я, например, не бил слабых и не отбирал у них деньги. Я не был звездным лидером школьной футбольной команды, который уводил девушек у других ребят. Позже не был настолько хорош, чтобы играть за спортивную команду в университете. Я не был ходячим мозгом, который делал за всех домашние задания, и уж точно у меня не было богатенького папочки. Я был обычным парнем, но, как все знают, в каждом классе обязательно был изгой.

Если вам довелось оказаться ботаником в нелепых кроссовках и слишком тесных джинсах в популярном школьном клубе, наверняка мы не стали бы приятелями, хотя, в отличие от большинства одноклассников, я бы и не участвовал в травле. Я бы просто улыбнулся, бросил: «Привет» и прошел мимо. Если бы школьные хулиганы начали вас задирать, я бы попытался напомнить им о необходимости быть вежливым с Маленьким Муком, потому что через десять лет он скорее всего станет хозяином огромной корпорации, производящей программное обеспечение, и все мы будем работать на него.

Словом, несмотря на все мое отвращение к Крейгу Глейзеру, его сына я обожал. Я всегда предпочитал проводить время с Итоном, путешествуя вместе с ним по мрачному миру средневековых камер пыток – они были его последним увлечением, а не выслушивать, как Крейг хвастается своим новым сценарием, от которого обязательно сойдут с ума все модные продюсеры в Нью-Йорке.

По дороге домой я заскочил в книжный отдел в большом торговом центре, где по соседству было множество других магазинов. Я хотел купить бедняге Итону какой-нибудь подарок. Запарковал машину и позвонил Кейт. Я знал, что сегодня она собиралась пораньше уйти с работы, чтобы быть дома, когда появятся ее сестра и Крейг. Кейт сразу сняла трубку.

– Привет, дорогой, – излишне громко ответила она, – ты уже двигаешься к дому? Крейг и Сьюзи только что приехали.

– Замечательно, – ответил я, не пытаясь скрыть сарказм в голосе, – не могу дождаться встречи.

Она все прекрасно поняла, но на провокацию не поддалась.

– Они тоже ждут тебя с нетерпением, – сказала она. Где-то на заднем фоне я слышал смех и звон бокалов. – Мы уже готовим ужин.

– Мы?!

– Можешь не волноваться, – ответила Кейт. Из телефонной трубки донесся гогот Крейга. – В случае чего – Сьюзи только что получила диплом об окончании курсов первой медицинской помощи. – Еще один приглушенный взрыв хохота. – Я купила отличные стейки, – сказала она, – представляешь, каждый не меньше трех сантиметров толщиной!

– Замечательно, – ответил я, – послушай, я поговорил с Горди.

– Нет-нет, зерна черного перца я лишь чуть-чуть раздавлю, – сказала она кому-то в сторону, – …в перечном соусе. – И обратилась ко мне: – Ну и как все прошло?

– Он просто размазал меня по стене, – ответил я.

– О Боже милостивый.

– Кейт, это был настоящий кошмар. Но потом я узнал кое-что о том парне из Lockwood…

– Дорогой, извини, я не могу сейчас говорить. Приезжай скорее домой. Мы просто умираем с голоду. Давай поговорим дома.

Я раздраженно бросил трубку и зашел в книжный магазин. Быстро пробежался по разделам детской литературы, потом перешел к изданиям для подростков и обнаружил двух претендентов на подарок. Итон, как и большинство мальчишек, успел пережить увлечение динозаврами и космическими приключениями, но теперь он неожиданно увлекся средневековьем. Причем его не интересовали ни король Артур, ни Мерлин, ни рыцари Круглого стола, ни Экскалибур. Единственным предметом его интереса были средневековые пытки. Это наводит на мысли о том, насколько удачным был брак его родителей.

И вот он я, дядя Джейсон, исполнитель желаний. Я выбирал между двумя книгами – одна была про лондонский Тауэр, а вторая – про ацтеков. Ацтеки победили. Больше страшных картинок.

Путь к кассе проходил мимо самоучителей по бизнесу, и одна из книг привлекла мое внимание. Она называлась «Бизнес – это война». Обложка была выполнена в виде камуфляжа.

Я вспомнил, как Горди передразнивал Марка Симпкинса.

Это точно не было похоже на карамельки с дерьмом. Книга обещала научить бизнесменов «испытанным временем, действенным секретам военного лидерства». Звучало обнадеживающе.

Я вспомнил Курта и то, как он помог мне заключить сделку, одного жесткого телефонного звонка оказалось достаточно, чтобы перевернуть все с ног на голову.

Потом я заметил еще одну книгу, стоящую на полке обложкой к читателям, – она называлась «Секреты побед Аттилы, правителя гуннов», затем еще одну, «Принципы лидерства генерала Паттона», и «Менеджер в зеленом берете», и вскоре я уже держал в руках целую кипу книг и дисков.

На кассе я на секунду потерял дар речи, увидев сумму, которую мне нужно выложить, но решил считать эти расходы инвестициями в будущее – и попросил завернуть в подарочную бумагу книгу про ацтеков для Итона.

Все взрослые столпились на нашей маленькой кухоньке, а Итона нигде не было видно. Они громко смеялись и пили из несуразно больших фужеров для мартини, им было так хорошо, что они даже не заметили моего появления. Сьюзи была на четыре года старше Кейт, но выглядели они почти как сестры-близняшки. Веки у Сьюзи были чуть тяжелее, а уголки рта опущены чуть больше. Кроме того, время и роскошная жизнь оставили след на ее лице. У Сьюзи было гораздо больше мелких морщинок вокруг глаз и на лбу, чем у Кейти, – наверняка от бесконечных дней, проведенных на пляжах Сент-Бартелеми. Ее волосы выглядели так, словно она каждую неделю осветляла и стригла их в каком-нибудь элитном салоне в Беверли Хиллс, где каждый визит стоит долларов восемьсот.

Мой свояк, Крейг, рассказывал что-то, энергично жестикулируя свободной рукой.

– Бетон, – говорил он. – Забудь про гранит. Гранит остался далеко в восьмидесятых.

– Бетон? – переспросил я, заходя на кухню и целуя жену. – Мой босс часто говорит мне, что оденет меня в бетонные сапоги. Я с трудом себе это представляю.

Вежливые смешки. Крейг однажды участвовал в игре «Кто хочет стать миллионером», поэтому официально считается, что он знает все на свете. Он не очень любит говорить о том, что не смог ответить на самый простой вопрос за всю историю игры – ответом на него было слово «картошка» – и о том, что его выигрышем стал лишь годовой запас автомобильного полироля.

– Привет, Джейсон, – Сьюзи по-сестрински обняла меня и чмокнула в щеку. – Итон лезет из кожи вон – так рад тебя видеть.

– Джейсон! – воскликнул Крейг таким тоном, словно мы были закадычными друзьями. Он обхватил меня своими костлявыми руками. С каждой нашей встречей он становился все худощавее. На нем были новенькие, с иголочки голубые джинсы, летняя яркая рубашка навыпуск и белые кеды. Я заметил, что он побрил голову – похоже, средства от облысения не помогали. В свое время у него на голове росла настоящая мочалка из мелких кудрей, которые с возрастом стали редеть на макушке, делая его похожим на клоуна из «Макдоналдса». Еще у него появились новые очки. В течение многих лет, когда он писал экспериментальные рассказы для литературных изданий, он носил очки в роговой оправе. Разбогатев, он прошел стадию контактных линз, пока не обнаружил, что у него «синдром сухого глаза». Потом очки стали меняться каждый раз, как менялась мода. Какое-то время он носил разные варианты в стиле пятидесятых годов. И вот теперь у него снова появились очки в роговой оправе.

– Новые очки, – сказал я, – или старые?

– Новые. Джонни выбрал их специально для меня.

Недавно я случайно узнал, что они с Сьюзи отдыхали на Сент-Винсент и Гренадинах вместе с Джонни Деппом. Кейт вырезала статью из журнала «People» и показала мне.

– Джонни? – переспросил я лишь для того, чтобы он произнес это вслух. – Карсон? Разве он еще не умер?

– Депп, – ответил Крейг с плохо скрытой ложной скромностью. – Эй, слишком спокойная жизнь, а? – Он похлопал меня по животу, который я не успел втянуть. – Неделя в Монастыре, и от твоего лишнего веса не останется и следа. Хайкинг, йога, тысяча двести калорий в день – настоящий исправительный лагерь для знаменитостей. Обещаю, тебе понравится.

Кейт вовремя заметила, что я сейчас скажу что-нибудь такое, о чем потом могу пожалеть, и быстро перебила меня:

– Давай я сделаю тебе мартини.

Она достала серебряный шейкер для мартини и налила содержимое в один из карикатурно больших фужеров.

– А я и не знал, что у нас есть специальные фужеры для мартини, – сказал я, – тоже антиквариат?

– Подарок Крейга и Сьюзи, – сказала Кейт, – правда замечательные?

– Замечательные, – согласился я.

– Из Австрии, – пояснил Крейг, – та же мастерская, что производит знаменитые бокалы для бордо.

– Осторожно, – предупредила Кейт, передавая мне фужер, – сто долларов за штуку.

– О, там их еще много, – пошутил Крейг.

– Ты обратил внимание на брошь Сьюзи? – спросила Кейт.

Я действительно заметил огромную аляповатую кляксу на блузке Сьюзи, но решил не обращать на нее внимания из вежливости.

– Это морская звезда? – поинтересовался я.

– Нравится? – спросила Сьюзи.

Да, это действительно была морская звезда, целиком покрытая сапфирами и рубинами – должно быть, она стоила целое состояние. Я вообще никогда не понимал, почему женщины так любят булавки и броши, но этот конкретный экземпляр был особенно нелепым.

– О, Сьюзи, какая прелесть, – воскликнула Кейт, – откуда такая красота?

– Это подарок Крейга, – ответила Сьюзи. – Где ты ее купил? «Гарри Винстон» или «Тиффани»?

– «Тиффани», – ответил Крейг, – как только я ее увидел, сразу подумал, что она создана специально для Сьюзи, и просто не мог ее не купить.

– Работа самого Джина Шлумбергера, – подхватила Сьюзи, – я бы никогда не позволила себе потратить столько денег на ювелирное украшение. И это был даже не мой день рождения или какой-то особый случай.

– Для меня каждый день, проведенный с тобой, – особенный, – сказал Крейг и положил руку ей на плечо. Сьюзи поцеловала его, а меня чуть не вырвало.

Не в силах больше это выслушивать, я постарался поскорее сменить тему разговора:

– Ребята, а что вы там говорили о бетоне?

– Нам советуют сменить столешницы на кухне, – ответила Кейт и заговорщицки подмигнула мне.

– Мы избавились от старых гранитных столешниц в нашем доме в Сан-Франциско сразу после того, как побывали в гостях у Стивена, – сказал Крейг.

На этот раз я счел за лучшее не уточнять, кого он имел в виду – Стивена Спилберга или Стивена Сигала.

– И то верно, мне же всегда хотелось иметь кухню как в коммунальной квартире каких-нибудь работяг из Восточного Берлина, – ответил я.

Крейг улыбнулся, обнажив ослепительно белые керамические коронки, и посмотрел на меня мягко и снисходительно, словно я был недоразвитым ребенком.

– А как дела в мире большого бизнеса? – спросил он.

– Все в порядке, – ответил я, кивая, – иногда очень много суеты, а в целом – нормально.

– Слушай, твой босс, Дик Харди, в прошлом году приглашал меня на открытый чемпионат Entronics по гольфу в Пеббл Бич. Приятный парень. Бог мой, мне пришлось играть бок о бок с такими звездами гольфа, как Тайгер Вудс и Виджей Сингх – было здорово.

Я понял намек. Он приятельствовал с генеральным директором компании, на которую я работал, а я его даже не встречал. Он был знаком со всеми знаменитостями, потому что – чего уж там – сам был знаменитостью. Кстати, могу себе представить, насколько позорно Крейг играет в гольф.

– Ясно, – это все, что я сказал вслух.

– Я бы мог замолвить за тебя словечко перед Диком, – сказал Крейг.

– Не трать зря время. Он даже не знает, кто я такой.

– Ничего страшного. Я просто скажу ему, чтобы к тебе получше присмотрелись.

– Спасибо, но правда не стоит этого делать, Крейг. Я ценю твою заботу.

– Приятель, ты работаешь на износ. Я восхищаюсь тобой. Я получаю сумасшедшие деньги за ерунду, практически за развлечения, а тебе приходится потом и кровью зарабатывать свой хлеб. Правда же, Кейти?

– О да, он действительно много работает, – ответила Кейт.

– Я не думаю, что справился бы с такой работой, как у тебя, – Крейга уже понесло. – Все это дерьмо, с которым приходится мириться, да?

– Ты себе просто не представляешь, – сказал я.

Больше я не мог выносить эту чушь, поэтому сказал, что хочу переодеться в домашнее. Вместо того чтобы направиться в гардеробную, я занялся поисками Итона и нашел его в крошечной комнатке для гостей наверху – предполагалось, что в будущем эта комнатка станет детской. Итон лежал на животе на голубом ковролине, покрывавшем пол, и читал книгу. Он поднял глаза, когда я вошел.

– Привет, дядя Джейсон, – сказал он. Итон шепелявил – словно его внешность не давала достаточно поводов для насмешек одноклассников – и носил очки.

– Привет, дружок, – сказал я, присаживаясь рядом с ним. Я вручил ему завернутую в подарочную бумагу книгу. – Похоже, тебе не нужна еще одна книга, верно?

– Спасибо, – ответил он, вставая на колени и разрывая бумагу. – О, это классная книга!

– У тебя уже есть подобная.

Он торжественно кивнул:

– Я думаю, эта книга лучшая из всей серии.

– Я выбирал между этой и другой, про лондонский Тауэр.

– Это правильный выбор. Мне все равно нужен еще один экземпляр для дома в Сан-Франциско.

– Ну и славно. Итон, ты должен мне кое-что объяснить. Я никак не могу понять, почему ацтеки придавали такое большое значение человеческим жертвам.

– Эээ… это довольно сложно.

– Бьюсь об заклад, ты сможешь мне объяснить.

– Ну хорошо, это для того, чтобы вселенная продолжала двигаться. Они верили, что в человеческой крови есть какая-то особая энергия, особенно в сердце. И ею нужно все время делиться с богами, иначе мир остановится.

– Понятно. В этом что-то есть.

– Если дела шли плохо, они просто приносили больше людей в жертву.

– У нас на работе происходит то же самое.

Он поднял голову:

– Правда?

– Вроде того.

– А еще ацтеки снимали кожу, жарили и ели людей.

– Вот этого мы пока не делаем.

– Хочешь посмотреть на кресло с шипами?

– Обязательно, – сказал я, – но, думаю, нам пора спуститься вниз и поужинать, – как считаешь?

Он выпятил нижнюю губу и медленно покачал головой.

– Ты же знаешь, что это необязательно. Мы просто можем попросить принести еду сюда. Я часто так делаю.

– Пойдем, – сказал я, вставая и поднимая его на руках, – мы спустимся вместе. И поддержим друг друга.

– Я останусь здесь, – ответил Итон.

Взрослые уже перешли на красное вино – бордо, которое Крейг привез с собой. Уверен, что оно было неприлично дорогим, хотя на вкус больше всего напоминало поношенные кроссовки. Я почувствовал запах жареного мяса. Сьюзи рассказывала про популярную телезвезду, которая находилась в реабилитационной клинике, но Крейг перебил ее, обращаясь ко мне:

– Не вынес жестоких пыток, а?

– Итон замечательный парень, – ответил я, – он рассказал мне, что когда у ацтеков дела шли плохо, они приносили больше людей в жертву.

– Ну конечно, – воскликнул Кейг, – он умеет навешать лапши на уши. Надеюсь, он не отвратил вас от намерения иметь собственных детей? Они не всегда получаются такими, как Итон.

– Он хороший ребенок, – возразил я.

– И мы его просто обожаем, – заученно сказал Крейг – словно произнес фразу «имеются противопоказания, перед применением посоветуйтесь с врачом», которая неизбежно следует после рекламы лекарственных средств. – А теперь, пожалуйста, расскажи про свою работу. Мне действительно очень интересно.

– Это скучно, – ответил я, – никаких знаменитостей.

– Я хочу узнать больше, – не унимался Крейг. – Мне важно знать, чем живут простые люди, особенно если придется писать об этом. Это исследовательская работа.

Я посмотрел на него и перебрал в голове десяток злых и саркастических ответов, но на мое счастье зазвонил сотовый телефон. Я совсем забыл, что он все еще висит у меня на поясе.

– Ну вот, пожалуйста, – произнес Крейг, – наверняка это из офиса, да? – Он посмотрел на свою жену, потом на Кейт. – Его босс или кто-нибудь еще. Что-то, что обязательно нужно сделать прямо сейчас. Боже мой, большой бизнес действительно выжимает все соки.

Я вышел в гостиную и ответил на телефонный звонок.

– Привет, – сказал знакомый голос. Я сразу же узнал Курта.

– Как дела? – спросил я, обрадованный, что избежал изучения под лупой Крейга.

– Я не вовремя?

– Нет, наоборот, – ответил я.

– Спасибо, что поговорил с парнем из отдела корпоративной безопасности. Я скачал форму заявления, заполнил и отправил, и он уже звонил мне. Хочет, чтобы я пришел на интервью завтра после обеда.

– Вот и замечательно, – сказал я, – наверняка он серьезно заинтересовался.

– Думаю, у него просто нет других вариантов. Послушай, могу я позвонить тебе завтра утром? Хотелось бы подробнее узнать, что ты думаешь про Entronics, какие могут быть проблемы с безопасностью и все такое прочее. Нужно как следует подготовиться.

– Как насчет того, чтобы встретиться прямо сейчас? – предложил я.

12

Мы встретились прямо в центре города, в ресторанчике под названием «Кухонька Чарли», возможно, вам доводилось пробовать их замечательный двойной особый чизбургер. Я не наелся дома: Крейг отбил у меня аппетит, к тому же Кейт пережарила стейки. Коктейли не пошли на пользу ее кулинарным способностям. Узнав, что мне придется покинуть наш маленький семейный ужин, она сначала выразила недовольство, но я сказал ей, что у нас на работе небольшой кризис, и, похоже, это объяснение вполне ее удовлетворило. Под конец мне даже показалось, что она рада моему уходу, потому что вечеринка принимала не самый приятный оборот.

Сначала я не узнал Курта: бородка и длинные патлы исчезли. Пепельные волосы с проседью были аккуратно пострижены, коротко, но не по-военному стильно – на косой пробор, который очень ему шел. Оказывается, он привлекательный парень, с удивлением отметил я, теперь в своих джинсах и свободном джемпере он выглядел, как преуспевающий бизнесмен на отдыхе.

Курт, как обычно, заказал стакан воды со льдом. Он сказал, что когда был в Ираке и Афганистане, чистая холодная вода казалась недостижимой роскошью. Местная вода была настолько грязной, что на несколько дней вызывала расстройство желудка, поэтому теперь он при любой возможности наслаждался чистой водой.

От еды он отказался. Когда мне принесли заказ – старый добрый чизбургер, гору картошки фри и пластиковый стакан жидкого пива, – Курт нахмурился.

– Тебе не стоит есть такое дерьмо, – сказал он.

– Ты говоришь, как моя жена.

– Не пойми меня неправильно, но, возможно, тебе стоит задуматься о том, чтобы сбросить вес. Будешь чувствовать себя гораздо лучше.

И ты, Брут?

– Я прекрасно себя чувствую.

– Ты не занимаешься спортом, верно?

– А у кого есть на это время?

– Ты сам хозяин собственного времени.

– Я нахожу время, чтобы поспать утром, – сказал я.

– Нужно будет приучить тебя к спорту – позаниматься на кардиотренажерах и потаскать штангу. Разве у тебя нет членской карточки какого-нибудь клуба?

– Да есть, – ответил я, – плачу где-то около ста долларов в месяц за членство в корпоративном спортивном клубе, поэтому решил, что не обязательно еще и посещать его.

– Ваш корпоративный клуб? Что-нибудь из серии пафосно-гламурных местечек с кислородными коктейлями и минеральной водой в стеклянных бутылках, да?

– Не могу ответить на твой вопрос, поскольку никогда там не был.

– Нет, это не то. Я должен отвести тебя в настоящий зал. Куда хожу сам.

– С удовольствием, – сказал я в надежде, что он забудет, о чем мы говорили. Хотя, сказать по правде, он не был похож на человека, который с легкостью забывает свои слова. Я взглянул на свой стакан с пивом и попросил официантку принести мне диетическую колу.

– Ты все еще ездишь на арендованной машине? – спросил Курт.

– Да.

– Когда твоя машина будет готова?

– Вроде бы, в начале следующей недели.

– Это слишком долго. Дай-ка я им позвоню, – сказал Курт, а потом вдруг спросил: – У тебя есть с собой карточка сотрудника Entronics?

Я вытащил свое удостоверение и положил на стол. Он внимательно изучил его:

– Боже мой, ты знаешь, насколько просто изготовить подделку такой карточки? Интересно, а ваш начальник отдела безопасности об этом задумывался?

– Не пытайся его подловить на этом, – сказал я, впиваясь зубами в чизбургер. – У тебя есть резюме?

– Я попробую что-нибудь набросать.

– Знаешь, что? Пришли мне его по электронной почте, я посмотрю чтобы все было грамотно оформлено, по всем правилам.

– Это было бы классно.

– Не вопрос. А теперь должен предупредить тебя, что интервью со Сканлоном – непростая штука. Скорее всего, тебе зададут стандартные вопросы, что-нибудь вроде: «Опишите ваши недостатки», или «Приведите пример того, как вы взяли на себя инициативу и решили проблему». Что-то типа этого. Или об опыте работы в команде.

– Похоже, с этим я смогу справиться, – сказал он.

– Только не опаздывай. Лучше приехать заранее.

– Ты забыл, что я из армии? Для нас главное – пунктуальность.

– И ты не собираешься прийти на интервью в таком виде, правда?

– Как ты думаешь, сколько проверок форменной одежды мне пришлось пройти за свою жизнь? – ответил он. – Не волнуйся. Нет на свете конторы более строгой, чем армия США. Расскажи мне лучше поподробнее про вашу систему доступа в здание.

– При входе нужно махнуть этой карточкой перед одной из коробочек, и ты можешь войти. Это все, что мне известно.

Он задал мне еще ряд вопросов, и я рассказал ему то немногое, что знал сам.

– А твоя жена не сердится, что тебя до сих пор нет дома? – спросил он.

– Я хозяин в доме, – гордо ответил я. – Вообще-то сегодня она была очень даже рада избавиться от меня.

– Вы все еще боретесь с тем парнем, Тревором, за повышение?

– Да, – я рассказал Курту про интервью с Горди, – хотя я уверен, что он не назначит меня. Это понятно. Он просто создает видимость конкуренции.

– Почему ты так считаешь?

– Он говорит, что у меня нет инстинкта хищника. А Тревор у нас супергерой. У него всегда хорошие продажи, а в этом году они особенно хороши. Он просто лучший менеджер по продажам, черт его возьми. А еще есть Брет Глейсон. Он, конечно, туповат, но в нем определенно есть животная агрессия, которая так нравится Горди. Горди говорит, что это будет кто-то из нас троих, но я бы побился об заклад, что это будет Тревор. В понедельник он готовит большую презентацию перед акулами бизнеса из инвестиционного фонда Fidelity Investment, и если наши мониторы хорошо себя покажут, – а они покажут, не сомневайся, – Fidelity будет у него в руках. Это огромные деньги. И значит, он выиграет. А я могу идти к черту.

– Послушай, я не очень-то знаком с тем, как делаются дела в вашем бизнесе, но поверь, мне тоже доводилось бывать в ситуациях, которые казались безвыходными. И единственное, что я знаю наверняка – война непредсказуема. Изменчива. Сложна. Положение дел меняется постоянно. Есть даже такое выражение: «туман войны». Планы и возможности врага невозможно знать наверняка.

– А как это связано с получением новой должности?

– Я имею в виду, что единственный способ наверняка проиграть – это не бороться. Нужно ввязываться в любую битву, где есть хоть какие-нибудь шансы на победу, – он сделал большой глоток ледяной воды, – понимаешь, о чем я?

13

В шесть утра я тихонько, еще до звонка будильника, выполз из кровати. Сказывалась многолетняя привычка – мое тело уже привыкло просыпаться в это время. Я слышал дыхание Кейт, тяжелое после выпитого вчера спиртного. Я спустился вниз сделать себе кофе. Одна только мысль о том, что Крейга я увижу раньше, чем чашку кофе, приводила меня в ужас. Оставалось надеяться, что он не был жаворонком. Потом я вспомнил, что наши шесть утра – это три часа ночи в Калифорнии, и по всей вероятности, Крейг сладко спит в постели, особенно после обильного возлияния.

Кухня и гостиная хранили явные следы вчерашнего праздника, кругом громоздились тарелки, салатницы и столовые приборы. Кейт и Сьюзи с детства привыкли, что за ними приберет прислуга, а у Сьюзи и сейчас была домработница, которая готовила и мыла посуду после еды. Ну а Кейт… скажем, Кейт жила так., как умела. Не то чтобы у меня было право жаловаться, потому что я вырос иначе – это просто отговорка. Я просто ненавижу мыть посуду, да и сам по натуре неряха. Вот вам, кстати, и еще одна отговорка.

Среди нагромождения винных бокалов, фужеров для мартини и ликерных рюмок я не сразу смог найти кофеварку. Когда поиски наконец увенчались успехом, я включил ее, случайно просыпав немного молотого кофе на столешницу, покрытую зеленым жаропрочным пластиком. Бетон, размечтались… – Нет уж, только через мой труп.

Неожиданно я услышал какой-то звук и обернулся. За кухонным столом, почти незаметный за грудой кастрюль и сковородок, сидел маленький Итон. Он выглядел хрупким и беззащитным восьмилетним мальчиком, каким он, собственно, и был, а совсем не странным вундеркиндом, которым обычно казался. Он ел кукурузные хлопья из огромной супницы, которую скорее всего отыскал где-то среди посуды в шкафу. Вместо ложки он использовал серебряный половник.

– С добрым утром, Итон, – сказал я негромко, чтобы не разбудить любителей веселой жизни, спящих наверху.

Итон ничего не ответил.

– Ау, привет, приятель, – сказал я чуть громче.

– Прости, дядя Джейсон, – ответил Итон, – я не совсем жаворонок.

– Ну, в общем, я тоже.

Я подошел к нему, чтобы потрепать его волосы, но остановился, вспомнив, как я сам не любил в детстве, когда кто-то прикасался к моей голове. И до сих пор, кстати, не люблю. Я похлопал мальчика по спине и расчистил себе немного свободного места, отодвинув английские фарфоровые тарелки, покрытые скользким застывшим жиром от пережаренного мяса.

– Ты не против, если я тоже поем хлопьев? – спросил я.

Итон пожал плечами:

– Мне без разницы. Они же твои.

Наверняка Кейт купила их специально для Итона, когда ходила за покупками. Лучшее, что достается на завтрак ее мужу – это хлопья с клетчаткой и еще какая-то полезная растительная гадость. Надо будет высказать ей свои упреки. Я достал обычную чашку для хлопьев из кухонного шкафчика и щедро насыпал себе разноцветных колечек, залив все это роскошество цельным молоком из пакета Итона. Я втайне понадеялся, что еще немного такого молока останется и после того, как гости уедут.

– Мама сказала, – заявил Итон, – что ты вчера ушел, чтобы не общаться с папой.

Я фальшиво рассмеялся:

– У меня были срочные дела по работе.

Он кивнул так, словно видел меня насквозь, и запихнул огромную ложку хлопьев в свой маленький рот. Половник с трудом в него поместился.

– Папа может быть ужасным занудой, – сказал он, – если бы я мог водить машину, я бы тоже проводил дома как можно меньше времени.

Рики Фестино перехватил меня по пути в офис.

– Они уже здесь, – сказал он.

– Кто?

– Стервятники. Мусорщики. Мистер Вольф из «Криминального чтива».

– Рики, еще слишком рано, я с трудом соображаю. О ком ты говоришь?

Я включил свет в офисе.

Фестино схватил меня за плечо.

– Команда экспертов по слияниям и поглощениям, идиот. Консультанты с бензопилой. Когда я пришел, они уже были здесь. Шесть парней: четверо из McKinsey, двое из Токио. Они вооружены блокнотами, калькуляторами, карманными компьютерами и чертовыми цифровыми камерами. Они только что вернулись из штаб-квартиры Royal Meister в Техасе, и поверь мне, за ними тянется кровавый след из Далласа. Я услышал об этом от приятеля, который работает там, – он позвонил мне вчера вечером, чтобы предупредить.

– Притормози, – сказал я, – они здесь скорее всего просто для того, чтобы понять, как заставить две структуры работать вместе.

– Малыш, ты все еще живешь в стране чудес.

Я заметил, что он уже начал потеть – застегнутая на все пуговицы голубая рубашка успела потемнеть под мышками.

– Они ищут возможности сокращения штата, дурачок. Определяют направления, которые не приносят бизнесу достаточного дохода. То есть меня. Даже моя жена говорит, что я не приношу достаточно дохода.

– Рики…

– Они определят, кто остается, а кому паковать вещички. Это что-то вроде офисного варианта реалити-шоу «Остаться в живых», с той лишь разницей, что те, кого выкинули, не становятся телезвездами, – он вытащил из кармана маленький флакончик очистителя для рук и начал нервно теребить его.

– Как давно они здесь? – спросил я.

– Не знаю – может быть, с неделю. Мой приятель из Далласа сказал, что они долго изучали результаты аттестации персонала. Лучшим двадцати процентам сотрудников было предложено остаться на прежнем рабочем месте. Все остальные – сухостой, который пора вырубать.

– Я сделаю все, что смогу, чтобы защитить тебя, – сказал я, закрывая дверь офиса.

– Если к этому времени у тебя все еще будет работа, – заметил он.

– А почему у меня не должно быть работы? – спросил я.

– Например, потому, что Горди тебя ненавидит.

– Он ненавидит всех вокруг.

– Кроме своего сладкозаденького мальчика, Тревора. Если меня не уволят и эта клизма станет моим боссом, клянусь, что возьмусь за ружье. Подходи ко мне с автоматом и проводи «оценку персонала».

– Кажется, ты перебрал с кофеином, – сказал я.

День получился длинным и изматывающим. Слухи о надвигающейся катастрофе начали просачиваться сквозь стены.

По окончании рабочего дня я ехал на лифте вниз вместе с другими пассажирами и смотрел на вмонтированный в стену лифта жидкокристаллический монитор. Показывали спортивные новости (согласно результатам турнирной таблицы, Red Sox были на половину игры впереди Yankees), политические события (еще один взрыв бомбы с террористом-смертником в Ираке), избранные котировки акций (акции Entronics здорово подешевели). Словом дня была «мудрость». Сегодня день рождения у Шер и Оноре де Бальзака. Многие считали, что телевизор в лифте только раздражает, а я не был против. Все что угодно, лишь бы не думать о том, что ты находишься в стальном гробу, который висит на ужасающей высоте на нескольких кабелях и может в любую минуту сорваться вниз.

Когда двери лифта наконец открылись в фойе, я с удивлением увидел Курта, который разговаривал с Дэннисом Сканлоном, начальником отдела корпоративной безопасности. Курт был одет в темно-синий костюм, белую рубашку и галстук с серебристыми полосками – он выглядел как вице-президент. К левому лацкану пиджака был прикреплен гостевой бейдж Entronics. Отдел корпоративной безопасности находился далеко от холла – наверное, было удобнее разместить его поближе к залу, где транслировалось изображение со всех видеокамер слежения и другого оборудования.

– Привет, приятель, – сказал я, – а почему ты до сих пор здесь? Я думал, у тебя интервью с утра.

– Оно и было с утра, – улыбнулся он.

– Познакомься с нашим новым сотрудником отдела корпоративной безопасности, – сказал Сканлон. Он был невысоким кряжистым человеком без шеи и больше всего напоминал лягушку.

– Правда? – обрадовался я. – Здорово. Хороший выбор.

– Мы очень рады, что Курт будет у нас работать, – ответил Сканлон, – он уже сделал несколько радикальных предложений по укреплению системы безопасности – отлично разбирается в этих технологиях.

Курт скромно пожал плечами.

Сканлон извинился и убежал по делам, и мы с Куртом остались вдвоем.

– Быстро все получилось, – сказал я.

– Работать начинаю с понедельника. Вводная экскурсия и куча бумаг, которые нужно заполнить, ну ты знаешь, вся эта ерунда. Слушай, это же настоящая работа! Огромное тебе спасибо.

– За что?

– Нет, правда. Я твой должник. Ты не слишком хорошо меня знаешь, но тебе еще предстоит узнать, что я никогда не забываю добра.

Я забрался в постель к Кейт после того, как последний раз перед сном проверил электронную почту. Она была одета в привычную пижаму – свободные штаны и большую футболку – и смотрела телевизор. Во время рекламной паузы она сказала:

– Прости, что вчера я даже не спросила у тебя, как прошло интервью с Горди.

– Не переживай. Все прошло нормально. Настолько нормально, насколько вообще интервью с Горди может быть нормальным. Он насмехался надо мной, угрожал, пытался вывести из себя и унизить одновременно.

Кейт закатила глаза:

– Ну и придурок. Как думаешь, ты получишь эту работу?

– Кто знает. Скорее всего, нет. Я уже говорил тебе, у Горди в любимчиках Тревор – агрессивный и безжалостный. Горди думает, что я сопляк. Хороший парень, но слабак.

По телевизору показывали навязчивый рекламный ролик, и Кейт выключила звук:

– Не получится так не получится. По крайней мере ты попытался. А ты правда хочешь получить эту работу?

– Ну да… Думаю, что хочу. Конечно будет больше дел, больше проблем, но если прятать голову в песок, ничего хорошего не выйдет… Правда, мой отец всегда говорил, что гвоздик, который торчит и царапается, обычно забивают молотком поглубже.

– Ты – не твой отец.

– Нет. Он целый день работал на фабрике и ненавидел свою работу. – Я на секунду задумался, вспоминая опущенные отцовские плечи за ужином и правую руку, на пальцах которой недоставало нескольких фаланг. Его тяжелое молчание, взгляд смирившегося с жизнью человека. Словно он решил больше не спорить с тем, что ему предлагает жизнь. Иногда он напоминал мне собаку, которую хозяин бьет каждый день – он будто съеживался, когда кто-то подходил близко, и мечтал лишь о том, чтобы его оставили в покое. Но он был хорошим человеком, мой отец. Он никогда не позволял мне прогуливать школу, всегда проверял, приготовил ли я домашние задания, а я только сейчас начал понимать, как много он для меня сделал.

– Джейсон, знаешь, ты здорово ладишь с Итоном. Мне очень нравится, что вы так понимаете друг друга. Думаю, ты единственный взрослый, которому он небезразличен. И я очень это ценю.

– Мне нравится бедный мальчишка. Правда. Он немного странный… Я думаю, он знает, что во всем виноваты его родители.

Она кивнула и грустно улыбнулась:

– Может быть, он похож на тебя в детстве?

– На меня? Нет, я был полной противоположностью. Мистер любимчик.

– Я имею в виду, что ты был единственным ребенком в семье и твоих родителей тоже часто не было дома.

– Мои родители редко бывали дома потому, что работали не покладая рук, пытаясь заработать на кусок хлеба. Крейг и Сьюзи же слишком заняты потому, что путешествуют на Майорку с Робертом Де Ниро. Они просто не хотят проводить время с собственным сыном.

– Я знаю. Это несправедливо.

– Что несправедливо? – я посмотрел на нее.

В ее глазах стояли слезы.

– Мы бы все отдали за то, чтобы у нас был ребенок, а им Бог дал ребенка, и они игнорируют его, относятся к нему как к… – она покачала головой. – Ирония судьбы, да?

– Можно я скажу им, что действительно думаю о том, как они воспитывают Итона?

– Нет. Ты только испортишь с ними отношения, и они скажут, что ты в этом ничего не понимаешь, – ведь у тебя нет своего ребенка. Да и Итону это не поможет. То, как ты с ним общаешься, – вот что действительно имеет для него значение.

– Все же я бы с удовольствием сделал выговор Крейгу.

Она улыбнулась, но еще раз вяло покачала головой.

– Представляешь, – сказал я, меняя тему разговора, – я пристроил Курта в Entronics. Спецназовца, с которым я недавно познакомился.

– А, точно, Курт. Водитель эвакуатора. А что за работа?

– Отдел безопасности.

– Охранником?

– Нет, охранники в здании – это полицейские, которые работают по контракту. Он будет заниматься внутренней безопасностью – предотвращение краж, контроль доступа в здание и все такое прочее… Начальник отдела корпоративной безопасности тут же с радостью принял его на работу.

– Ну, тогда ты сделал для всех хорошее дело. Взаимовыгодное сотрудничество, так?

– Да, – подтвердил я, – взаимовыгодное.

14

На следующее утро я распечатал коробку дисков с аудио-книгой «Бизнес – это война» и отправил первый диск в CD-плеер своего арендованного «гео метро». Рассказчик напоминал бравого генерала на плацу. Он выкрикивал приказы о «плане боевых действий» и «порядке подчинения», объявлял, что «хорошо вымуштрованные сплоченные боевые подразделения с сильным командиром несут наименьшие потери». Я представлял себе его в военной форме, отдающим приказы колоннам войск, – хотя скорее всего он в жизни был тщедушным пузатым актером в очках с толстыми линзами, который не смог пробиться в диджеи на радио. Речи этого верховного главнокомандующего так подействовали на меня, что я был готов вломиться в кабинет Горди и просто отдать приказ о моем повышении или устроить грандиозный разнос и призвать его к ответу.

Однако добравшись до офиса, я немного поостыл. Кроме того, мне еще предстояла поездка в Ревир на демонстрацию тридцатишестидюймового монитора для стадиона Wonderland – собачьи бега. В принципе я не был уверен, что парни, которые ходят смотреть на собачьи бега, смогут отличить старый ламповый телевизор от плоской плазменной панели. Из Ревира я планировал вернуться только после обеда, что тоже было очком в мою пользу, – Горди обычно пребывает после ланча в более благодушном настроении.

Я затащил Фестино в свой кабинет и заставил его прочесть несколько контрактов, которые давно мечтал добить. Фестино был гением крючкотворства в контрактах, проблема заключалась лишь в том, что он нечасто их заключал. Он напоминал Итона – когда Итону было два года, он наизусть выучил весь диск, специально созданный для приучения детей к горшку, – родители постоянно включали его. Итон запомнил каждую песенку, каждое слово. Он стал настоящим экспертом в теории использования горшка. Но на практике пользоваться им отказывался наотрез. Фестино был такой же – гений контрактов, который не мог подписать ни единого.

– Эй, тут у нас проблемка, – сказал Фестино. – В документах указано условие поставки «FOB место назначения», а им нужно, чтобы мониторы были доставлены во Флориду, верно? Нет ни малейшего шанса, что оборудование попадет к ним на погрузочную платформу до конца рабочего дня.

– Черт! Ты прав.

– Потом, я не думаю, что мы хотим взять на себя ответственность за сохранность оборудования в процессе транспортировки.

– Ну уж нет. Но они могут переметнуться, если я скажу им, что условия контракта меняются.

– Не вопрос. Позвони им и попроси авторизовать поправку, изменение условий поставки на «FOB место отправки». Тогда они получат свое оборудование на шесть недель быстрее – напомни им, что заказы по условиям «FOB место отправки» имеют приоритет для отгрузки.

– Да, – сказал я, – молодец, верно подметил.

Я был уже на пути к Горди, когда заметил Тревора, выходящего из офиса Джоан Турек. Выглядел он непривычно мрачно.

– Как дела, Тревор? – спросил я.

– Прекрасно, – безразличным голосом ответил он, – просто прекрасно.

И еще до того как я успел выразить ему свое искреннее и глубокое соболезнование по поводу провала встречи с исполнительным директором одной из крупнейших сетей кинотеатров в стране, он ушел, лишив меня такой возможности, а Джоан пригласила меня к себе в офис взмахом левой руки.

Я тут же насторожился. Тревор выглядел так, словно ему вынесли приговор. Я подозревал, что именно Джоан принесла ему плохие новости и что моя очередь – следующая.

– Садись, Джейсон, – сказала она, – поздравляю с заключением сделки с Lockwood. Я, если честно, не верила, что ты сможешь ее заключить, но думаю, мы тебя недооценивали.

Я кивнул и скромно улыбнулся.

– Иногда просто достаточно произнести нужные слова, и все встает на свои места, – сказал я, – надеюсь, эта сделка станет для Горди подтверждением моей способности есть мясо.

– Дик Харди уже разместил пресс-релиз о заключении сделки с Lockwood, – произнесла она, – думаю, ты его уже видел.

– Пока нет.

Джоан встала и закрыла дверь своего офиса. Повернулась лицом ко мне. Глубоко и шумно вздохнула. Недобрый знак. Таких темных кругов под глазами я раньше никогда не видел у нее.

– Горди не собирается переводить меня на должность Кроуфорда, – устало сказала она.

– Что ты имеешь в виду?

– Есть во мне кое-что, что очень не нравится Горди.

– В каждом из нас есть кое-что, что очень не нравится Горди. К тому же ты еще и женщина.

– И совсем не та, к которой он мечтает залезть под юбку.

– Может быть, я скажу наивную глупость, но разве это законно?

– Джейсон, ты действительно наивен. В любом случае, консолидация – отлично проверенный временем повод избавиться от сотрудников, которые тебя не устраивают.

– Но он не может этого сделать в открытую.

– Конечно, нет. Горди не дурак. Всегда можно найти удобный способ уволить кого-нибудь. Я не решила поставленных задач в прошлом квартале потому, что вы, ребята, не решили своих. В любом случае, эксперты по слиянию считают, что я – ненужное звено менеджмента. Жир, который можно отрезать. Они решили полностью упразднить мою должность. Так что Горди останется только заполнить вакансию вице-президента направления. Ты, Тревор или Брет. А это означает, что кто бы из вас ни получил эту должность, ему придется несладко. Работы будет невероятно много.

– Он хочет тебя уволить? – теперь я чувствовал себя очень неловко. Я просил ее помощи в продвижении, а она сама потеряла работу. – Мне очень жаль. – И тут же в голову закралась недостойная мыслишка: «Я только что попросил ее замолвить за меня словечко перед Горди, а под ней самой земля горит. И что теперь будет со мной?»

– На самом деле ничего страшного, – сказала она. – Я уже некоторое время веду переговоры с FoodMark.

– Это компания, которая управляет закусочными в шоппинг-центрах? – Я попытался произнести это нейтральным тоном, но, боюсь, мой голос выдал меня с головой.

Ее улыбка была слабой и немного смущенной.

– Это не такое уж плохое место, и там гораздо меньше стрессов. К тому же мы с Шейлой давно хотели попутешествовать. Вместе насладиться жизнью. В общем, все что ни делается – к лучшему. Плазменные панели или бурритос, какая разница?

Я не хотел высказывать свои соболезнования, но поздравления тоже были как-то не к месту. Черт, что же говорят в таких случаях?

– Ну, думаю, тогда все в порядке.

– Да, – сказала она, – я когда-нибудь говорила тебе, что я вегетарианка?

– Ну, может быть, в этом-то все и дело, – сказал я, грустно и неумело пытаясь пошутить. Я вспомнил стейки, приготовленные Кейт несколько дней назад – угольно-черные неаппетитные ломти, способные кого угодно превратить в строгого вегетарианца.

– Может быть, – ответила Джоан с печальной улыбкой, – неважно. Но будь помягче с Тревором Аллардом сегодня. Ему и так досталось. Он только что запорол самую большую сделку в своей жизни.

– Ты говоришь о Pavillion?

Она кивнула, сжав губы.

– И все из-за того, что он пропустил одну встречу из-за спущенного колеса?

– Один раз ему бы простили. Но не два подряд. Этим утром он ехал на очередную встречу, которую заново назначил Уоткинс, исполнительный директор Pavillion. И представь себе – его «порше» сломался прямо посреди дороги.

– Ты шутишь!

– Хотела бы я, чтобы это было шуткой. Сбой электрики. Странное совпадение – серьезные проблемы с такой машиной два дня подряд. И у него даже не было возможности позвонить – не успел сменить сотовый телефон и не смог вовремя предупредить Уоткинса. Вот и все. Они подписали договор с Toshiba.

– Боже мой, – воскликнул я, – вот так сразу?

– Эта сделка уже была учтена в прогнозе продаж на следующий квартал как ожидаемые поступления. Что просто ужасно для всех нас, особенно учитывая то, что эксперты по слияниям всюду суют свой нос. Вообще-то я должна сказать «для всех вас», поскольку я в этой компании больше не работаю. Хотя уверена, что тебя гораздо больше интересует то, как это отразится на твоих шансах на повышение.

– Да нет, что ты, – вяло запротестовал я.

– Похоже, ветер сменил направление. Получается, что теперь ты приносишь значительно больше прибыли, чем любой из них.

– Временно – да.

– А у Горди все временно, а сейчас цифры говорят в твою пользу. Но позволь мне сказать тебе одну вещь. Я знаю, что ты очень хочешь получить эту работу. Но присмотрись повнимательнее к тому, о чем ты мечтаешь. Никогда не знаешь, что получишь в результате.

Десятью минутами позже я проверял свой е-мейл, все еще пребывая в оцепенении от услышанного, когда вдруг заметил у дверей моего офиса Брета Глейсона.

Что бы ему ни было нужно, мне это не сулило ничего хорошего.

– Привет, Брет, – сказал я. – А я думал, ты уехал на презентацию в Bank of America.

– Я потерял инструкции, как добраться, – ответил он.

– Как добраться до Bank of America? Он же практически на соседней улице, ты сам прекрасно знаешь.

– Но там множество этажей и офисов.

– А почему бы тебе просто не позвонить тому, с кем ты там работаешь?

– Это новый парень, его имени нет на их корпоративном веб-сайте, и к тому же я не помню его фамилию.

– У тебя нет его номера телефона?!

А что, собственно, Глейсон делает в моем офисе? Обычно он избегал меня и уж наверняка не обратился бы ко мне за помощью.

– Телефон тоже пропал.

– Что значит пропал?

– Ты думаешь, это смешно?

– Я не смеюсь, Брет. О чем, черт возьми, ты говоришь?

– Синий экран смерти.

– У тебя сломался винчестер?

– Неустранимая ошибка. Кто-то залез в мой компьютер, – он взглянул на меня искоса, – и заодно стер все данные с карманного компьютера, когда я подключился, чтобы синхронизировать данные. Все мои контакты, все записи – все исчезло. Компьютерщики говорят, что данные восстановить невозможно. Удачная шуточка, да? – Он повернулся, намереваясь уйти.

Я подумал, что если бы Брет сегодня распечатал свои записи, он не оказался бы в такой ситуации, но вслух благоразумно ничего не сказал.

– Ты же не думаешь, что кто-то нарочно это тебе подстроил? – спросил я спину Глейсона.

Не проронив ни слова в ответ, он вышел из комнаты.

На компьютере выскочило сообщение – Горди хотел немедленно видеть меня в своем кабинете.

15

Горди был в ослепительной белой рубашке с большой голубой монограммой «КГ», вышитой на кармане. При моем появлении он даже не встал из-за стола и не пожал мне руку.

– Ты подписал сделку с Lockwood. Браво.

– Спасибо.

– Не знаю, как тебе наконец удалось заставить их поставить свою подпись, но меня ты впечатлил. Нам была очень нужна эта сделка. Очень. Особенно после того, как облажались Аллард и Глейсон.

– Да? Мне жаль это слышать.

– Я тебя умоляю, – отмахнулся Горди, – потренируйся в жевании соплей на ком-нибудь, кто тебя не знает. Глейсон провалил презентацию в Bank of America. Сказал им какую-то ерунду вроде того, что к нему влезли в компьютер и стерли все файлы. Для меня он труп. А теперь и Тревор. – Горди покачал головой. – Знаешь, я тоже очень люблю гольф, – он жестом указал на клюшку в углу, – но я не позволю, чтобы клиента стоимостью семьдесят миллионов долларов променяли на игру в гольф-клубе.

– Не может быть, – воскликнул я с искренним удивлением. Это было совсем не похоже на Тревора.

– Хотел бы я, чтобы это было неправдой, – сказал Горди, – он не знает, что я знаю об этом, но я узнал всю подноготную у Уоткинса из Pavilion Group. Я попытался наладить отношения, но Уоткинс и слышать ничего не хочет.

– Тревор играл в гольф?

– Он думал, что это сойдет ему с рук. Два раза подвел Уоткинса, заявляя, что у него проблемы с машиной. В первый день сказал, что проколол колесо, на следующий день ломается генератор, и оба дня сочиняет, что у него не работает сотовый.

– Да, но ведь все именно так и было, – сказал я.

– Ага. А ты знаешь, откуда этот идиот звонил Уоткинсу? Прямо с поля для гольфа. Номер высветился на определителе у секретаря, – Горди с отвращением покачал головой, – я просто не могу понять, как он посмел. Конечно, он все отрицает, но… Ладно, в любом случае я собираюсь дать Алларду еще один шанс. Он настоящий хищник. Но и для тебя я кое-что припас.

– И что же?

– Как зовут того парня из NEC, которого все вокруг обожают?

– Вы имеете в виду Джима Летаски? Того, который работает с SignNetworks?

– Да, да, именно его. Я хочу получить SignNetworks. И, похоже, единственный способ это сделать – заполучить самого Летаски в нашу команду. Как думаешь, тебе удастся переманить его? Украсть?

– У NEC? Летаски живет в Чикаго, у него жена и дети, к тому же он наверняка неплохо зарабатывает.

– Звучит так, словно ты сдался еще до того, как начал, – сказал Горди, – а я-то думал, ты хочешь получить работу Кроуфорда.

– Нет, я имел ввиду, что это будет нелегко. Но я попробую.

– Попробую? Как насчет «Уже исполнено, Горди»?

– Уже исполнено, Горди, – промямлил я.

Я тут же нашел Джима Летаски. Номер его офисного телефона обнаружился на сайте NEC, но мне хотелось позвонить ему домой – я подумал, что это будет более тактично. К сожалению, домашнего телефона на сайте не было. Я дождался, пока Горди уйдет на совещание, и заглянул к его секретарше, у которой имелась обширная база данных с контактами.

– Джим Летаски? – переспросила Мелани. – Конечно, запросто.

– Ты говоришь так, словно сама с ним знакома.

Она покачала головой и, слегка выпятив нижнюю губу, сосредоточенно начала печатать со скоростью молнии.

– Вот, пожалуйста, – сказала Мелани.

– Как тебе это удалось?

– Волшебство.

– У тебя есть все домашние телефоны сотрудников отдела продаж NEC?

– Нет, конечно. Но Кент годами пытается заполучить Летаски. Я всегда посылаю цветы его жене. – У Мелани был совершенно невинный вид. Она понятия не имела о том, что ее босс притворялся, будто едва знает, кто такой Летаски. – Но Летаски тверд, как скала. Хочешь, я дам тебе координаты ее любимого флориста? У меня здесь все записано.

– Нет, Мелани, спасибо… Я не собираюсь посылать цветы его жене.

16

После работы я заехал в «Авторемонтную мастерскую Вилки», чтобы забрать свою машину. По дороге я еще немного послушал бравого генерала. Он рычал что-то о том, что «единственный способ выжить, оказавшись в засаде, – это немедленно открыть огонь и броситься прямо на врага, вынуждая противника отступить».

Я оставил арендованный «гео метро» в мастерской, чтобы прокатная компания могла забрать его позже. К счастью, вовремя проверил багажник – чуть не забыл в нем большой пакет со всеми своими воинственными книгами.

В авариях есть один несомненный плюс – когда получаешь машину обратно после ремонта, она выглядит абсолютно новой. «Акура» смотрелась так, словно только что выехала за ворота автосалона. Когда я запустил в CD-плеер диск с речами генерала, его голос стал еще более зычным благодаря роскошной акустической системе в машине.

Затем я позвонил Курту Семко на сотовый и сказал, что нахожусь в нескольких километрах от его дома, – он как-то говорил мне, что арендует дом в Холлистоне, – а у меня есть для него подарок. Он сказал, что будет очень рад видеть меня.

Курт жил почти за городом, в небольшом домике в деревенском стиле – красный кирпич, белый сайдинг, черные ставни – такие есть в любом пригороде в Америке. Дом был совсем небольшой, прекрасно ухоженный, явно недавно покрашенный. А чего я ожидал, – барак из листового железа, что ли?

Я запарковал машину на дорожке перед домом, которая была угольно-черной – видимо, ее только что отремонтировали. Достав из багажника стопку книг, приготовленных для Курта, я позвонил в дверь.

– Добро пожаловать в Замок уединения! – Курт, одетый в белую футболку, открыл раздвижную дверь. – Я чиню электропроводку.

– Ты делаешь это сам?

Он кивнул:

– Я снимаю этот дом и ужасно устал оттого, что пробки все время вылетают. Сто ампер – все, с чем они справляются. К тому же вся проводка очень старая. Так что я меняю старую алюминиевую проводку и заодно ставлю новый автомат на четыреста ампер, раз уж я этим занялся. – Он заметил кипу книг у меня в руках: – Это все для меня?

– Ну да, – ответил я.

Он быстро пробежал их глазами:

– «Человек человеку волк: выживание в мире бизнеса», – прочитал он. – «Пленных не брать: как выжить в корпорации?» Что это такое?

– Кое-какие книги, я подумал, тебе будет интересно и полезно, – сказал я, складывая их на тумбочку около входа, – ведь и ты теперь работаешь в мире бизнеса.

– «Спецназ ВМС: секреты работы в команде. Принципы лидерства в элитных войсках – вашему бизнесу», – прочитал он. Казалось, его это позабавило. – «Офисный спецназ», – это же все о войне, босс. Мне нет нужды читать об этом. Я все видел собственными глазами.

Я почувствовал себя полным идиотом. Передо мной стоял человек, который испытал все это на собственной шкуре, а я привез ему охапку книг про плюшевые офисные битвы. Да и кто сказал, что он вообще читает книги!

– Ну знаешь, ты все-таки пока не очень знаком с деловым миром. Пролистай на досуге, расскажешь потом, что ты про них думаешь.

– Обязательно, босс. Обязательно. Я всегда готов к самосовершенствованию.

– Ну и славно. Послушай, мне нужна твоя помощь.

– Я весь внимание. Проходи, я организую тебе что-нибудь выпить. Покажу кое-что из военных трофеев.

Внутри дом оказался таким же опрятным, как и снаружи. Все было настолько чисто, аккуратно и на своих местах, что дом даже казался нежилым. В холодильнике не было ничего, кроме бутылок с минеральной водой, спортивных напитков и протеиновых коктейлей. Баночка пива мне не светила.

– Спортивный напиток?

– Достаточно просто воды, – ответил я.

Он подкинул мне бутылку воды, взял одну для себя, и мы сели в спартанской гостиной – в ней были только большой старый телевизор, диван и кресло.

Я в общих чертах рассказал ему про наши крысиные бега с должностью вице-президента по продажам в качестве главного приза и про то, как Глейсон провалил важную презентацию в Bank of America, а Тревор упустил сделку с Pavilion.

– Но у Тревора еще есть шанс – он готовит большую презентацию для Fidelity в следующий понедельник, – сказал я. – Это завершающий этап сделки. Он сможет вернуть себе благосклонность Горди.

Затем я рассказал ему, что Горди поставил передо мной невыполнимую задачу: он заранее обрекает меня на провал, чтобы потом беспрепятственно повысить Тревора.

– А почему ты так уверен, что не справишься?

– Потому что я поговорил с секретарем Горди и узнал, что Горди уже сам много раз пытался переманить его. Летаски живет в Чикаго с женой и детьми, и у него нет ни одной причины, чтобы переезжать в Бостон и начинать все сначала в составе Entronics.

– А у тебя достаточно полномочий, чтобы нанять его на работу?

– С формальной точки зрения – да. Я региональный менеджер. Я встречался с этим парнем раньше, он понравился мне, я ему – тоже.

– Ты хорошо его знаешь?

– Да нет, в этом-то все и дело. Почти совсем не знаю. Я провел обычный сбор информации, сделал несколько звонков, но не нашел ничего, за что можно было бы зацепиться. Ты случайно не знаешь никого из службы безопасности в NEC, а? Хотя бы сколько он получает в NEC?

– Дай мне пару дней. Я попробую что-нибудь разыскать. На войне мы называли это полевыми данными.

– Спасибо, дружище.

Он пожал плечами:

– Не стоит благодарности. Я перед тобой в долгу, ты порекомендовал меня Сканлону.

– Да ладно, это же ерунда.

– Это не ерунда, Джейсон, – подчеркнул он. – Это – не ерунда.

– Ну, я рад, что смог тебе помочь. А покажи-ка мне свои трофеи.

Он поднялся и открыл дверь в комнату, которая, похоже, предназначалась для гостевой спальни. В ней пахло порохом и чем-то едким, с привкусом плесени. На длинном стеллаже ровными рядами хранилось странного вида оружие. Курт взял в руки старую винтовку с гладкой деревянной ложей.

– Посмотри-ка. Раритет времен Второй мировой. «Маузер» К98. Штатное оружие пехоты Вермахта. Купил у фермера в Ираке, который клялся, что подстрелил из нее один из наших вертолетов «апачи». – Он усмехнулся. – Правда, на вертолете не осталось даже царапины.

– Она все еще в рабочем состоянии?

– Понятия не имею. Я бы не рискнул ею воспользоваться. – Он взял пистолет и протянул его мне. Я предпочитал смотреть на оружие издали – не хотелось брать его в руки. – Похож на пистолет-пулемет «Беретта» модели 1934 года, да?

– Абсолютно, – ответил я с непроницаемым лицом, – даже вопросов не возникает.

– А теперь обрати внимание на маркировку на затворе, – он поднес оружие к моим глазам, – видишь: «Сделано в Пакистане»? В мастерской в Дарра Адам Келе.

– Где?

– Это городок между Пешаваром и Кохатом. Знаменит мастерами, которые могут создать копию любого оружия на земле. Они вооружали боевиков «Талибана» в Афгане. Так мы называли Афганистан. То, что оружие сделано именно там, можно определить лишь по тому, что затвор неплотно прилегает к раме. Видишь?

– Так это действительно подделка?

– Невероятно, что можно сделать, имея в распоряжении неограниченное время, коробку напильников и девять сыновей. А взгляни вот на это, – он показал мне черный прямоугольник с пулевым отверстием по центру. – Защитный элемент от легкого оружия. Класс BR1.

– Он либо бывший в употреблении, либо это брак.

– Он спас мне жизнь. Я стоял на танковой орудийной башне на шоссе в Ираке, и вдруг неожиданно меня бросило вперед. В меня попал снайпер. Мне повезло, что я вставил этот защитный элемент в свой бронежилет. Видишь, как его пробила пуля? Она даже прорвала на мне одежду. Оставила жуткий синяк. Но не добралась до позвоночника.

– И тебе разрешили все это привезти сюда?

– Многие так делали.

– На законных основаниях?

Он хрипло рассмеялся.

– А что-то из этого арсенала еще работает?

– Большинство из них – точные копии. Подделки. Ненадежное оружие. Я бы не посоветовал пользоваться такими – могут взорваться прямо в лицо.

Я заметил отдельно стоящий поднос с тюбиками, похожими на художественные масляные краски. Я взял в руки один из тюбиков. На нем было написано «Жидкий реагент для охрупчивания металла (РОМ) – амальгама индия». На тюбике также красовалась надпись «Армия США». Я уже почти было собрался спросить его, что это такое, когда он сказал:

– Ты умеешь пользоваться оружием?

– Прицелься и стреляй, верно?

– Ну, не совсем. На снайпера учатся годами.

– Идиоты, которые живут в трейлерах и женятся на своих родственниках, похоже, умеют пользоваться оружием и без всякого обучения.

– Ты знаешь что-нибудь об отдаче?

– Конечно. Оружие отбрасывает назад после выстрела. Я смотрел фильм «Плохие парни» раз этак двадцать. Все мои знания по этому вопросу получены исключительно из боевиков.

– Хочешь узнать, как стрелять из настоящего оружия? У меня есть знакомый, который держит стрельбище недалеко отсюда.

– Боюсь, это не мое.

– Ты обязательно должен попробовать. Каждый мужчина должен хотя бы раз в жизни подержать оружие в руках, особенно в наши времена. У тебя есть жена, ты должен быть способен защитить ее.

– Когда нас захватят террористы, я позвоню тебе.

– Я серьезно.

– Нет, спасибо. Не хочу. Я не люблю оружие – извини… Почему мне все время кажется, что ты скучаешь по временам, когда был в спецназе?

– Нет, приятель, с этим я завязал.

– А где ты вырос?

– В Гранд-Рапидс, в Мичигане.

– Хороший городок. У меня были там дела с концерном Steelcase.

– Это не лучшая часть города. Промышленные задворки.

– Как те места в Вустере, где вырос я.

Он кивнул:

– Но я был проблемным ребенком. Никогда не верил, что из меня может получиться что-то путное. Даже когда меня пригласили играть в Tigers, я был уверен, что ничего там не добьюсь. Считал себя недостаточно хорошим спортсменом. А потом пошел в армию, и выяснилось, что там я на своем месте и могу действительно хорошо делать свое дело. Многие пытаются попасть в спецназ, но большинство отсеивается. Когда я прошел курс «К», у меня появилась уверенность, что все получится. Две трети новобранцев не смогли его пройти.

– Какой курс?

– Курс «К». Квалификация. Его основная цель – отсеять слабых. Это бесконечная пытка, двадцать четыре часа в день. Они позволяют тебе поспать час, а потом поднимают в два часа ночи и заставляют биться врукопашную. Каждый раз, когда кто-то сдавался и уходил, они включали через громкоговоритель песню Queen «Another One Bites the Dust» – неважно, днем или ночью.

– Кажется, я понял, где Горди мог набраться своих зверских манер управления персоналом.

– Ты себе этого просто не представляешь, приятель. Последняя часть курса заключается в том, что тебя сбрасывают с самолета посреди лесного массива площадью более двенадцати тысяч квадратных километров, и ты должен ориентироваться по местности. Тебе не разрешается выходить на дороги. Ты должен питаться орехами и ягодами, лишь в самом начале тебе могут подкинуть кролика или курицу – это весь твой запас белка на неделю. А в конце недели ты должен сдать ноги оленя. Те, кто смог продержаться до конца – это ребята, которые не сдаются. Это я.

– Звучит как школа скаутов.

Он фыркнул:

– А если тебе повезло и ты прошел все это, ты попадаешь в настоящую жопу мира – в Афганистан или Ирак. Или, если ты особенно везуч, как я, то и туда, и туда, по очереди.

– Забавно.

– Да уж. И вот ты в Ираке, посреди песчаной бури, которой нет ни конца, ни края. В пустыне ночью так холодно, что можно околеть, – руки замерзают настолько, что не сварить кофе. Рационы сокращают до одного в день. Воды хватает только для питья – ни помыться, ни побриться. Или ты в каком-нибудь проклятом лагере в Басре, вокруг тебя без конца зудят и немилосердно кусаются москиты, которые переносят малярию, все тело покрыто красными рубцами от укусов, – и сколько бы репеллента ты ни набрызгал на себя и в воздух – ни хрена не помогает.

Я кивнул и помолчал немного.

– Боже мой, – сказал я наконец, – твоя новая работа покажется тебе скучноватой.

Он пожал плечами:

– Это здорово, что у меня будет наконец нормальная работа. Заработаю денег. Куплю машину. Сканлон хочет, чтобы у меня была машина – ездить на встречи с клиентами. Может быть, я даже куплю себе новый «харлей». Подкоплю денег и куплю дом. И, может быть, когда-нибудь наконец встречу хорошую девчонку и опять решусь жениться.

– В прошлый раз не очень-то сложилось, да?

– Мы не протянули и года. Не уверен, что я создан для семейной жизни. Большинство ребят из спецназа в разводе. Хочешь иметь семью – десантно-диверсионные войска не для тебя. Ну а чего же хочешь ты? Я имею в виду, чего хочешь от жизни? От работы?

– Сезонный абонемент на игры Red Sox. Мира во всем мире.

– Хочешь иметь детей?

– Конечно.

– Когда?

Я пожал плечами и слегка улыбнулся:

– Посмотрим.

– А, – сказал он, – больной вопрос.

– Да нет, не больной.

– Да ладно. У вас дома разногласия по этому вопросу. Или вы безуспешно пытаетесь завести ребенка. Твое лицо выдает тебя с головой.

– У тебя где-то спрятан хрустальный шар для ясновидения?

– Да нет же, серьезно. Если ты не хочешь об этом говорить – не вопрос, – но у тебя все на лице написано. Знаешь, что такое невербальные сигналы?

– Как в покере. Незаметные жесты или действия, позволяющие узнать, что противник блефует.

– Вот именно. Большинство людей чувствуют себя некомфортно, когда лгут. Поэтому, когда они лгут, они улыбаются. Или замирают с каменным выражением на лице. Или почесывают нос. У нас в спецназе для некоторых был даже специальный курс по чтению лица противника и распознаванию угрозы – его читал известный психолог. Учил нас, как обнаружить обман. Иногда неплохо знать заранее, полез ли твой собеседник за винтовкой или просто решил вытащить пластинку жевательной резинки.

– Я всегда знаю, когда врет Горди, – сказал я. – Он покусывает губы.

– Да, конечно, – без тени улыбки сказал Курт. – Итак, ты хочешь иметь детей. Хочешь дом побольше, машину покруче. Больше мужских игрушек.

– Не забудь про мир во всем мире. И сезонный абонемент на Sox.

– Хочешь управлять всей компанией Entronics?

– Последний раз, когда я видел себя в зеркале, на японца я похож не был.

– Ну хорошо, ты хочешь управлять какой-нибудь компанией.

– Не скрою, такая мысль приходила мне в голову. Обычно после нескольких баночек пива.

Он кивнул:

– Ты амбициозный парень.

– Моя жена считает, что у меня амбиций меньше, чем у комнатной черепашки.

– Она тебя недооценивает.

– Возможно.

– Я знаю тебе цену. Уже говорил тебе и повторю еще раз: я никогда добра не забываю. Вот увидишь.

17

Я позвонил Джиму Летаски в субботу с утра. Услышав мой голос, он удивился. Мы немного поболтали. Я поздравил его с тем, что ему удалось победить нас в битве за сделку с Albertson's, а затем перешел к делу.

– Это Горди тебя подослал? – спросил Летаски.

– Мы давно за тобой наблюдаем, – ответил я.

– Моя жена обожает Чикаго.

– Она полюбит Бостон еще больше.

– Я польщен, – ответил он. – Правда. Но я уже дважды отклонял предложение Горди. Это третий раз, подумай сам. Без обид, но мне здесь хорошо. Я люблю свою работу.

– Ты когда-нибудь бываешь в Бостоне по делам? – спросил я.

– Постоянно, – ответил он. – Раз в неделю. Это часть моей территории.

Мы договорились встретиться через несколько дней, когда он прилетит в Бостон. Он не хотел встречаться в штаб-квартире Entronics – мог встретить знакомых и не хотел, чтобы слухи докатились до NEC. Мы договорились вместе позавтракать в гостинице, где он остановится.

Каждый понедельник с утра Курт брал меня с собой в свой спортивный зал в Соммервиле. Там не было очаровательных дам в облегающих трико, занимающихся на суперсовременных эргономичных тренажерах. Не было бара с фруктовыми коктейлями, не было бутылок с минералкой.

Это был настоящий зал для занятий тяжелой атлетикой, пропахший по́том, горячей кожей и адреналином. Пол был покрыт грубыми, щербатыми от времени досками. У стен закреплены боксерские груши, мешки и снаряды, в центре – боксерский ринг. Кто-то прыгал со скакалкой. Туалет был старинным, с деревянным бачком сверху, и для того чтобы спустить воду, нужно было как в детстве дернуть за цепочку. На стене висела табличка «На пол не плевать». Раздевалка была просто огромной.

Я сразу влюбился в это место. Оно было настоящим, гораздо более настоящим, чем все модные фитнес-клубы, членские карточки которых я покупал, чтобы никогда там не бывать. В зале стояли старые беговые дорожки и степперы, а также стойка с гантелями.

В пять тридцать утра мы оба, Курт и я, разогревались на велотренажерах. Курт для начала предпочитал десять-пятнадцать минут активно покрутить педали, чтобы кровь забегала по жилам, а уже потом перейти к другим тренажерам. На Курте была черная футболка без рукавов, открывающая роскошные бицепсы, а дельтовидные мышцы у него буквально выпирали из футболки. Казалось, все посетители зала знают и любят Курта.

Мы немного поболтали перед тренировкой. Он рассказал мне, что планирует заняться совершенствованием системы видеонаблюдения в нашем здании, заменив все камеры слежения на цифровые.

– Все записи будут храниться в цифровом виде, – сказал он, – а управление будет доступно через Интернет. А потом я собираюсь заняться системой доступа в здание.

– Но у нас же уже есть бесконтактные карточки доступа, – удивился я.

– Ага, и такие же есть и у уборщиц. С такой картой можно попасть в любой офис. А знаешь, сколько стоит честность работающих у нас нелегальных гастарбайтеров? За сто долларов они с радостью дадут тебе попользоваться своей карточкой. Нам нужна система доступа, основанная на биометрическом контроле. Оборудование, которое считывает отпечаток большого пальца.

– Ты правда веришь в то, что Сканлон подпишется на такое?

– Пока нет. Идея ему нравится, но она стоит не одну копейку.

– Сканлону нужно обсудить это с Горди?

– С Горди? Ну нет, Сканлон говорит, что такой проект должен быть одобрен на уровне Дика Харди. Он хочет подождать несколько месяцев. Видишь ли, проблема в том, что пока все хорошо, никто не хочет тратить деньги на безопасность. Деньги текут рекой только вместе с кровью.

– Ты пока еще новичок, – заметил я, – стоит ли сразу так выкручивать руки Сканлону?

– Я вообще не собираюсь выкручивать ему руки. Знать, когда нужно вовремя отступить, – это великое искусство. – Он улыбнулся. – Одно из первых правил, которое понимаешь на месте. Кстати, это есть и в книгах, которые ты мне принес.

– На месте?

– Прости, в стране десантирования.

– А, ну да, – у меня сбилось дыхание, поэтому я экономил слова.

– А знаешь, мне очень понравились эти книги про офисные войны. В них что-то есть, приятель. Я понял, что они имели в виду.

– Да, – я уже задыхался, – возможно, в каком-то смысле… большинство офисных руководителей этого не понимают.

– Это точно. Все эти бумажные командиры, которые вякают о том, что конкуренцию нужно убивать. Просто смешно. – Он спрыгнул с велотренажера. – Готов к работе над прессом?

После того как мы приняли душ и переоделись, Курт передал мне папку. Я стоял прямо посреди освещенной ранним утренним светом улицы и под рев спешащих мимо машин впивался глазами в ее содержимое.

Я понятия не имел, как ему это удалось, но он смог узнать, сколько именно, с точностью до доллара, Джим Летаски получал денег в течение последних четырех лет – зарплата, комиссионные и бонусы. В папке была информация о размере ипотечного кредита Летаски, сумма ежемесячных платежей, процентная ставка, оставшаяся сумма долга, плюс данные о том, во сколько ему ежемесячно обходилось содержание дома в Эванстоне и какова текущая рыночная стоимость этого дома.

Его платежи по автомобильному кредиту. Имена жены и троих детей. Сведения о том, что Летаски родился и вырос в городке Амарилло, в Техасе. Курт особо отметил, что жена Летаски не работает – как принято говорить, за пределами дома, – и что все трое его детей учатся в частной школе, а также стоимость их обучения. Баланс его текущего счета в банке, сколько денег у него было в распоряжении на кредитных картах и крупные расходы по этим картам. Было даже страшно подумать о том, сколько Курту удалось узнать.

– Как тебе удалось получить все это? – спросил я по дороге к мотоциклу Курта.

Курт улыбнулся:

– Это ОНЗ, приятель.

– Что-что?

– Очень Нужно Знать. А все, что тебе стоит запомнить, – это то, что ты должен всегда быть информирован лучше своего противника.

Поскольку для Курта это был первый рабочий день в офисе, я пригласил его на ланч, чтобы отпраздновать событие, но он был занят оформлением бумаг, знакомством с делами и прочими вещами. Когда Тревор Аллард вернулся обратно в офис после презентации в Fidelity – это было около двенадцати – раньше, чем я ожидал, я подошел к его рабочему столу и невинно спросил:

– Ну и как все прошло?

Мы не слишком любили друг друга, но понимали без лишних слов – как два волка, которые оценивают друг друга за несколько секунд. В моем вопросе не было и намека на соперничество, но он прекрасно понял, что именно я хотел спросить: «Тебе удалось заключить сделку? Теперь ты станешь моим начальником?»

Он безучастно посмотрел на меня.

– Презентация, – напомнил я ему, – сегодня утром. В Fidelity.

– Да, – ответил он.

– Ты показывал шестидесятидвухдюймовую панель, верно?

Он кивнул, внимательно глядя мне прямо в глаза. Его ноздри раздувались от напряжения:

– Демонстрация провалилась.

– Это как?

– Вот так. Панель даже не включилась. Стояла, как мертвый кусок пластика.

– Ты шутишь.

– Да нет, Джейсон, я не шучу. – Его голос стал жестким и холодным. – Я совсем не шучу.

– Я понял. Боже мой, мне очень жаль. И что в итоге – ты потерял контракт с Fidelity?

Он снова кивнул, внимательно глядя на меня:

– Естественно. Никто не захочет купить партию плазменных панелей по десять тысяч долларов за штуку, если они могут ни с того ни с сего просто перестать работать. Так что да, я потерял этого клиента.

– Вот черт! Ты же уже поставил Fidelity в «ожидаемые поступления», да?

Поставить сделку в ожидаемые поступления означало, что до подписания контракта остались лишь мелкие формальности.

Он плотно сжал губы.

– Видишь ли, Джейсон, какая получается штука. В последнее время на нас с Бретом просто градом сыплются какие-то несчастья. У меня спускает колесо, потом вдруг ломается генератор. У Брета вдруг умирает компьютер. Теперь, каким-то поистине непостижимым образом, я привожу на презентацию мертвую панель, которая была в добром здравии во время всех тестов. В результате мы оба одновременно теряем крупных клиентов.

– Да, и что?

– А давай подумаем, что общего у нас с Бретом? Мы оба сражаемся за то, чтобы получить должность Кроуфорда. Сражаемся с тобой. А вот с тобой как раз ничего не случается. Так что не могу не удивляться, как же так все странно выходит.

– Ты пытаешься найти причину неудач? Логическое объяснение? Я хотел сказать, мне очень жаль, что так получилось, – вам действительно не везет в последнее время. Вот и все.

На самом деле это еще вопрос, было ли все происходящее капризом фортуны. Тревор и Глейсон, мои соперники в гонке за работой, которая значительно лучше оплачивается и открывает дверь в большую карьеру, очень амбициозны. Могло ли так случиться, что они вредили друг другу? Эти двое – вполне. Даже будучи приятелями. Скорпионы в банке. Может, это было чем-то вроде испытаний, принятых в студенческих братствах? И куда более странные вещи происходили в таких же полных стрессов компаниях, как наша. Я отметил про себя, что надо бы периодически архивировать все свои данные и уносить копию домой.

– Нам не везет, – повторил Тревор. Его ноздри снова начали раздуваться от гнева. – Но, видишь ли, я всегда был везунчиком.

– А, кажется, я начинаю понимать. Ты теряешь клиентов направо и налево, но виноват в этом я. Печально. Послушай меня, Тревор: твоя удача – только в твоих руках.

Я уже собрался уходить – с меня было достаточно, – когда вокруг откуда-то из глубины коридора раздался пронзительный вопль. Мы в замешательстве взглянули друг на друга.

Еще один вопль, теперь женский, чьи-то крики… Мы с Тревором бросились разузнать, в чем дело.

У дверей «Лаборатории плазмы» уже собралась небольшая толпа. Женщина, чей крик мы услышали издалека, молодой системный администратор, закричала еще громче. Она схватилась за дверной косяк, словно для того, чтобы не рухнуть на пол.

– Что такое? – спросил я. – Что случилось?

– Мерил стучала в дверь снова и снова, а Фил не отвечал, и тогда она открыла дверь, чтобы проверить, там ли он, – объяснил Кевин Таминек, менеджер по внутренним продажам. Ведь Фил всегда торчит здесь, а сейчас самый разгар рабочего дня. И… О Боже!

Запыхавшись, подбежал Горди и тут же закричал:

– Что, черт возьми, здесь происходит?

– Кто-нибудь, позовите охрану, – сказал другой менеджер по внутренним продажам, коллега Таминека. – Или полицию. Или и тех, и других.

– Боже милостивый! – воскликнул Горди – его голос дрожал.

Я сделал несколько шагов вперед, заглянул в комнату… и у меня остановилось сердце.

Тело Фила Рифкина болталось в воздухе, свисая с потолка.

Его глаза застыли навыкате широко раскрытыми. Очки куда-то пропали. Рот был приоткрыт, и из него торчал кончик языка. Лицо было темным с синевой. Черный шнур глубоко врезался в шею и был завязан узлом у него за спиной. Я узнал компонентный кабель, который он хранил в больших бобинах. Опрокинутый стул лежал в нескольких метрах в стороне. Было видно, что он вынул несколько потолочных панелей и привязал другой конец кабеля к стальной перекладине.

– Боже мой! – воскликнул Тревор, отворачиваясь и прикрывая рот рукой.

– Господи, он повесился, – прошептал я.

– Позовите охрану! – приказал Горди. Он схватился за дверную ручку и захлопнул дверь. – И убирайтесь отсюда, все. Идите работать.

18

У меня болели все мышцы, но Курт не давал передохнуть. Я бегал вверх и вниз по ступенькам Гарвардского стадиона, которые он с изрядной долей иронии называл «лестницей к небесам».

– Пора отдохнуть, – взмолился я.

– Нет. Продолжай. Расслабься. Делай замах руками назад, от самого плеча.

– Я умираю. Мышцы болят так, словно я весь в огне. А ты даже не запыхался…

Когда мы наконец остановились, Курт заставил меня пройтись быстрым шагом по берегу реки Чарльз, чтобы немного остыть. Про себя я подумал, что фруктовый капуччино из Starbucks был бы ничуть не хуже.

– Тебе это дается так же тяжело, как мне? – спросил я, хватая ртом воздух.

– Боль – это признак того, что из твоего тела уходит слабость, – изрек Курт, ткнув меня по-дружески кулаком в плечо. – Я слышал, у вас вчера произошло несчастье? Кто-то повесился, да?

– Ужасно, – ответил я, все еще задыхаясь.

– Сканлон сказал мне, что он использовал шнур вместо веревки.

– Да, компонентный кабель. А Сканлон не говорил тебе, оставил ли Рифкин прощальную записку?

Курт пожал плечами:

– Понятия не имею.

Мы прошлись еще несколько минут, прежде чем я немного восстановил дыхание.

– Тревор считает, что я пытаюсь его подставить. Устраивая его провалы. Помнишь, он готовил большую презентацию? Для Fidelity – показывал тогда одну из наших плазм с диагональю шестьдесят один дюйм. Когда он ее включил, панель не работала. Конечно, после такого он потерял клиента.

– Плохо для него – хорошо для тебя.

– Возможно. Но теперь он считает, что это я нарочно испортил монитор.

– Ты и вправду это сделал?

– Перестань. Это не в моем стиле. К тому же я понятия не имею, как делаются такие вещи.

– А панель не могла повредиться в процессе транспортировки?

– Запросто. Плазменные панели – нежные создания. Несколько месяцев назад крупная розничная сеть, которая заказала нам партию плазменных панелей, сообщила, что шесть штук неисправны. В итоге выяснилось, что какой-то болван-уборщик у нас на складе в Рочестере чистил туалеты средством, содержащим хлор. Не знал, что пары хлора разъедают микрочипы на печатных платах, – и в результате панели полностью выходят из строя. Так что случиться могло что угодно.

– Лучшее, что ты можешь сделать в этой ситуации, – это игнорировать Тревора. Никто не воспринимает его обвинения всерьез, верно? Выглядит так, будто он просто ищет себе оправдание.

Я кивнул. Мы еще немного прогулялись.

– Мне придется пропустить тренировку в четверг с утра, – сказал я, – завтракаю с Летаски.

– Собираешься сделать ему предложение, от которого он не сможет отказаться, а?

– Сделаю все, что смогу. Спасибо тебе большое.

– Рад помочь. Если могу быть тебе чем-то полезен – дай знать.

Я остановился:

– Послушай, я прочел всю папку, которую ты мне передал. Думаю, эта информация очень мне поможет. Очень.

Курт скромно пожал плечами.

– И я очень благодарен тебе за то, что ты проделал для меня такую работу – продолжал я. – Понятия не имею, как тебе удалось раздобыть кое-какие факты, но с такими вещами нужно быть очень осторожным… Кое-что из них уже за гранью закона. И если нас поймают на этом, неприятностей не оберешься.

Он молчал. Заметно потеплело, и его майка уже начала намокать. Мою футболку уже давно можно было выжимать.

Минута прошла в полной тишине, потом еще одна. Выводок гусей вперевалку брел вдоль берега реки около моста. Мимо нас пробежала пара любителей ранней утренней пробежки – женщина и мужчина.

– Ты сам попросил меня собрать информацию про Летаски, – наконец сказал Курт таким тоном, словно защищался.

– Конечно, сам. Ты прав. Но я не должен был этого делать. Чувствую, что это неправильно.

Снова молчание. Мимо с ревом пронеслась машина.

– Ну, в таком случае, думаю, тебе вряд ли будет интересно услышать последнюю новость насчет Летаски, которую я только что узнал.

Я уставился взглядом в мостовую. Медленно выдохнул. Мне очень хотелось сказать «нет, не интересно», но я не смог себя пересилить.

Курт продолжал, словно и не ждал моего ответа:

– Последние несколько лет семья Летаски проводит летний отпуск в кемпингах в Висконсине, Индиане или Мичигане. Но и Джеймс, и его жена обожают одно местечко – остров Мартас-Виньярд. Когда-то они провели там медовый месяц, им очень хочется снова там побывать, но от Чикаго это слишком далеко.

– Интересно, – ответил я. Мартас-Виньярд гораздо ближе к Бостону, чем к Чикаго. – Как тебе… – я увидел выражение лица Курта и не стал продолжать. – Верно. ОНЗ.

– Нам обоим пора на работу, – взглянув на часы, сказал Курт.

– Ты пойдешь играть в софтбол сегодня вечером?

– Не упущу такую возможность…

19

Звезда отдела продаж NEC Джим Летаски был круглолицым мужчиной с животиком, где-то около тридцати пяти лет. Подстриженные «под горшок» светлые волосы придавали ему сходство с монахом-францисканцем. У него всегда была наготове улыбка, и на свете трудно было отыскать более обаятельного и харизматичного собеседника. Он никогда не юлил, был прямым и иногда даже жестким – никакой ложной скромности или напускной застенчивости, – и мне это очень нравилось. Он прекрасно знал, что мы хотим его нанять, понимал, почему, и не скрывал того, что не слишком заинтересован в нашем предложении. Однако он не захлопнул дверь у меня перед носом, а сидел вместе со мной за завтраком в отеле Hyatt Regency в самом центре Кембриджа.

Мы начали со светской болтовни о мире бизнеса, и я еще раз поздравил его с успешным заключением сделки с Albertson's. Он был тактично скромен. Я немного полюбопытствовал насчет его отношений с той компанией-посредником, SignNetworks, но он постарался уйти от темы – коммерческая тайна и все такое прочее. Поговорили про Амарилло – городок в Техасе, в котором он вырос. Выяснилось, что мы любим одну и ту же газировку.

Допив третью за утро чашку кофе, Летаски сказал:

– Джейсон, я всегда рад тебя видеть, но могу я быть откровенным? Entronics не может себе позволить нанять меня на работу.

– Большие таланты стоят больших денег, – парировал я.

– Ты понятия не имеешь, сколько я зарабатываю.

Я попытался спрятать улыбку.

– Компенсационный пакет – это лишь малая часть того, что мы хотим тебе предложить, – сказал я.

Он засмеялся:

– Надеюсь, эта часть будет не такой уж маленькой.

Я рассказал ему о предложении Entronics, которое было аккурат на двадцать пять процентов выше того, что он зарабатывал в NEC – при том, что работы было бы значительно меньше. Я знал из его частных жалоб начальнику – в досье Курта были даже частные письма Летаски, – что он пытался сократить количество командировок, чтобы проводить больше времени с детьми. С учетом объема сделок, обычно совершаемого Летаски, и нашей бонусной системы предложение Entronics выглядело очень привлекательно.

– Видишь ли, нам хочется, чтобы у наших менеджеров по продажам оставалось время на личную жизнь, – сказал я. Это было таким наглым враньем, что слова с трудом сползали с моего языка. – Компенсационный пакет устроен таким образом, что ты можешь зарабатывать значительно больше, чем сейчас, – и при этом на работе будешь проводить гораздо меньше времени. Конечно, тебе все равно придется летать в командировки, не пойми меня неправильно, но здесь ты по крайней мере сможешь видеть, как растут твои дети. У тебя будет время, чтобы пойти на хоккейную тренировку вместе с Кенни и самому отвести близняшек на показательные выступления их балетной труппы.

– Откуда ты все это… – начал он.

– Я хорошо подготовился. Я же говорил тебе, что мне приказано не позволить тебе встать из-за этого стола, пока ты не произнесешь заветное «да».

Он моргнул и тут же замолчал.

– Твои дети никогда больше не будут такими маленькими, – сказал я. Это было почти точной цитатой из одного из сообщений, которые он отправлял своему боссу. – А годы летят быстро. Конечно, ты зарабатываешь на хлеб для всей семьи, но разве тебе не хочется приходить домой пораньше, чтобы потискать ребят, пока они еще не спят? Я хочу, чтобы ты задумался о том, сколько замечательных моментов в твоей семье проходят мимо тебя.

– Я часто об этом задумываюсь, – тихо признался он.

– Видишь, а это реальная возможность зарабатывать больше и при этом уделять больше времени жене и детям. Разве не здорово было бы провести три недели в Скалистых Горах вместо одной? – я знал, что это сработает. Именно об этом он писал боссу в другом письме.

– Да, – согласился он, удивленно подняв брови. Улыбка на его лице погасла. – Было бы здорово.

– Да и зачем тебе каждый день тратить сорок пять минут своей жизни, чтобы добраться до работы? Это время ты мог бы посвятить детям. Например, помочь им сделать уроки.

– Но у нас прекрасный дом.

– Ты был когда-нибудь в Уэллсли? – спросил я. – Разве Гейл не там училась в колледже? – Гейл была его женой, и она закончила колледж Уэллсли. – Это в пятнадцати минутах езды от Фрэмингема – прямая дорога по сто тридцать пятому шоссе.

– Это правда так близко?

– Если бы вы продали свой дом в Эванстоне, вы смогли бы купить себе вот это, – я достал фотографию, которую распечатал сегодня утром с сайта агентства недвижимости, расположенного в Эванстоне. – Дому больше двухсот лет. Старинный фермерский дом, который несколько раз модернизировали. Красота, правда?

Он уставился на фотографию:

– Боже мой.

– Клифф Роад – это самая престижная часть Уэллсли. Видишь, какого размера этот дом? Ребята смогут играть во дворе, а вам с Гейл не придется беспокоиться о машинах. Недалеко есть школа раннего развития по методике Монтессори – ведь близняшки ходят в школу Монтессори, верно?

Он выдохнул:

– Да, но вся эта морока с переездом… – начал он.

Я пододвинул к нему через стол еще один листок бумаги:

– Это специальный бонус, который компания предлагает тебе за смену места работы и переезд.

Он взглянул на цифры и дважды моргнул:

– Здесь написано, что предложение действительно только сегодня.

– Я хочу, чтобы у тебя была возможность обсудить все с Гейл. Но я не хочу, чтобы ты использовал мое предложение для того, чтобы выбить побольше денег из NEC.

– Они никогда не предложат мне столько, – признался Летаски. Мне очень нравилась его прямота – это было как глоток свежего воздуха. – Мне бы все равно не удалось воспользоваться вашим предложением, чтобы шантажировать NEC.

– В NEC ты ходишь в середнячках. Здесь ты будешь настоящей звездой. Поэтому мы готовы столько заплатить.

– У меня есть время сегодня до пяти часов вечера, чтобы принять решение?

– По бостонскому времени, – ответил я, – значит, до четырех по чикагскому.

– Но… Бог мой, это все так неожиданно.

– Признайся, ты давно подумывал обо всем этом, – ответил я. Я знал, что он только что отверг предложение Panasonic. – Иногда нужно просто закрыть глаза и прыгнуть.

Он посмотрел на меня, но его взгляд был обращен куда-то внутрь себя. Я чувствовал, что он принимает важное решение.

– Кстати, ты знаешь, как близко отсюда до Мартас-Виньярд? – спросил я. – Два шага. Бывал там когда-нибудь? Твоим бы очень понравилось.

Я предложил ему подняться наверх и поговорить с женой по телефону. Я сказал ему, что подожду внизу, в холле, и пока его нет, кое-кому позвоню и проверю почту. Сказал ему, что он может полностью располагать моим временем, что было не совсем правдой.

Через сорок пять минут он вернулся в холл.

У Горди отпала челюсть. Есть такая расхожая фраза, но доводилось ли вам когда-нибудь видеть, как это бывает на самом деле? Горди действительно раскрыл рот от изумления и потерял дар речи.

– Твою мать, – наконец сказал он, не в силах оторвать взгляда от подписи Джима Летаски на трудовом контракте. Потом поднял глаза на меня: – Как, черт возьми, тебе это удалось?

– Вы же сами одобрили компенсационный пакет, – скромно ответил я.

– Я и раньше делал ему чертовски привлекательные предложения. Что ты ему пообещал? – подозрительно спросил он.

– Ничего такого, о чем вам не было бы известно. Думаю, что это просто была последняя капля, которая сточила камень.

– Что ж, – сказал Горди, – отлично сработано. – Он положил обе руки на мои плечи и крепко меня сжал. – Не знаю, как тебе это удалось, но ты меня действительно впечатлил.

Слишком счастливым он не выглядел.

20

Когда в пятницу после ланча я вернулся в свой офис, меня ожидало голосовое сообщение от Горди. Он хотел, чтобы я зашел к нему в три часа.

Я сразу перезвонил, поговорил с Мелани и подтвердил встречу.

В течение полутора часов я работал – сделал несколько звонков, поработал над несколькими документами, а в голове у меня без конца крутилось сообщение Горди, я все пытался угадать по его голосу, какие новости меня ожидали – хорошие или плохие.

Без нескольких минут три я направился по коридору к его офису.

– Браво, – сказал Горди. Рядом с ним стоял Йоши Танака. Выражение его глаз невозможно было прочесть за толстыми стеклами очков. – Победитель получает приз. Наш новый вице-президент по продажам. Мои поздравления!

Горди вытянул руку и пожал мою – готов поклясться, он вложил в рукопожатие всю злобу, на которую был способен. Сверкнули монограммы на огромных золотых запонках. Йоши не пожал мне руку – лишь слегка поклонился. Он не умел пожимать руки, впрочем, и я не был силен в ритуальных поклонах. Никто не улыбался. Йоши, похоже, этого тоже не умел, но Горди был не похож на самого себя – он выглядел каким-то подавленным, словно кто-то держал пистолет приставленным к его спине, заставляя действовать против воли.

– Спасибо, – сказал я.

– Сядь – сказал Горди.

Мы все сели.

– Хотел бы я сказать, что это справедливая награда за заслуженный успех, – начал Горди, – но это лишь часть правды. В последнее время тебе удалось многое. Очень многое. У тебя все складывается. То, что тебе удалось переманить Летаски, – это большая победа, и, честно говоря, я не думал, что ты справишься с этой задачей. Но самое главное – я не потерплю на этом месте неудачника. Мне нужен кто-то, на кого я могу положиться. Не Глейсон, который запросто может не явиться на встречу. Даже не Тревор, который провалил сделку с Fidelity. И из-за своего гольфа проиграл сделку с Pavillion.

– Я готов к трудностям, – сказал я. Меня чуть не стошнило, когда я услышал слова, слетевшие с моего языка.

– И ты даже не представляешь себе, – сказал Горди, – сколько трудностей тебя ожидает. Ты будешь теперь работать и за Джоан, и за Кроуфорда. Ладно, Йоши-сан хотел сказать тебе несколько слов.

Танака торжественно наклонил голову:

– Моя лучшее поздравление – вы.

– Спасибо.

– У вас теперь – очень ответная – работа.

– Какая работа?

– Ответ – свет – нная.

– Ответственная, да.

– Трудные времена для наш бизнес.

Я кивнул.

– Очень сложная времена.

– Я понимаю.

– Я не думаю вы понимать, сколько сложная, – тихо сказал Танака.

– Спасибо вам, Йоши-сан, – сказал Горди. – А теперь я бы хотел обсудить со Стэдманом подробности вознаграждения за его новую работу. Йоши-сан, если вы не против, я хотел бы сделать это наедине.

Танака встал, опустил голову в прощальном поклоне и вышел из кабинета.

– Вы не могли бы закрыть дверь? – крикнул ему вдогонку Гордии. – Спасибо, Йоши-сан.

У меня было твердое намерение продемонстрировать Горди, что я не бессловесная тварь и вполне могу брать инициативу на себя. Курт мог бы мной гордиться.

– Что касается моих требований к заработной плате… – начал я.

– Твои требования? – Горди просто выплюнул эти слова. – Я тебя умоляю. Мы не за столом переговоров. Ты либо соглашаешься с тем, что тебе предлагают, либо нет. Я сказал «обсудить» только для того, чтобы выпроводить из офиса проклятого япошку.

Я выдержал его взгляд и кивнул, ожидая продолжения, – проявление инициативы было здесь явно не к месту.

Горди сообщил мне, сколько я теперь буду получать, и я постарался скрыть улыбку. Это было больше, чем я ожидал. Значительно больше.

– Ты не был для меня кандидатом номер один, думаю, для тебя это не секрет, – сказал Горди.

Теперь я понял, почему при разговоре присутствовал Йоши. Он был наблюдателем, гарантом того, что воля Токио действительно соблюдена. По крайней мере, лишним напоминанием для Горди, кто заказывает музыку. Наверняка это бесило Горди – формально его подчиненный, который едва говорил по-английски, указывал ему, что делать.

– Постараюсь оправдать ваше доверие, – сказал я.

Он враждебно смотрел на меня в упор:

– Я уже говорил тебе, что мы по уши в дерьме, которое валится на нас из Токио. Позволь мне раскрыть тебе, откуда оно льется. Думаю, тебе знакомо имя Хидео Накамура.

– Конечно…

Несколько недель назад по электронной почте был разослан пресс-релиз, в котором говорилось, что президент и исполнительный директор Entronics, парень по имени кто-то-там-Икехара, получил «повышение», и теперь его должность займет некий Накамура. Никто ничего не знал про этого Накамуру – от нас это было слишком далеко в небесах. Но ходили слухи, что старый президент, Икехара, стал тем, кого японцы называют мадогива-зоку, то есть «смотрящий из окна». Фактически это означало, что его отправили на пенсию. В Японии не принято увольнять высокопоставленных менеджеров. Вместо этого им приходится терпеть унижение, получая зарплату за просиживание в офисе без реальной работы, все, что им остается, – это часами смотреть в окно. Они на самом деле выделяют такому менеджеру рабочее место у окна, что в Японии, оказывается, совсем не такая большая удача, как здесь. В Японии офис в конце коридора означает конец карьеры.

– Я летал в Санта-Клару, чтобы встретиться с этим Накамурой, – он очень умен. Очень дружелюбен. Хорошо говорит по-английски. Любит гольф и виски. Но этот парень – палач. Вполне мог бы облачиться в черный балахон с колпаком и носить с собой веревку. Его назначили потому, что очень большие ребята в токийском небоскребе нами недовольны. Им не нравятся наши результаты. Именно поэтому они купили американское подразделение Royal Meisters – хотят большего присутствия на американском рынке.

– Понятно.

– Так что нам придется доказать Накамуре, что мы тоже кое-чего стоим. Ты сможешь?

– Смогу.

– Можешь заставить ребят работать лучше? Подхлестнуть их?

– Конечно.

– Можешь вытащить кролика из шляпы?

Я уже почти было собрался сказать: «Я сделаю все, что смогу» или «Обязательно попытаюсь», но вместо этого произнес:

– Вы сами знаете, что могу.

– Я многого от тебя ожидаю. Будешь пахать у меня, как лошадь. А теперь убирайся. Нам нужно подготовиться к еженедельной конференции по телефону.

Я встал.

Горди выбросил руку вперед.

– Надеюсь, я не совершил ошибку, – сказал он.

Я попытался не улыбнуться.

– Вы сделали правильный выбор…

Когда я вышел из кабинета, Мелани улыбнулась мне.

– Передай привет Бобу, – сказал я.

– Спасибо. Кейт тоже привет.

Я направился к себе в офис. Из мужского туалета выходил Кэл Тейлор. Он наградил меня кривой усмешкой и вытер рот тыльной стороной ладони. Я знал, что он только что хлебнул горячительного, чтобы скрасить послеобеденные часы, – в офисе он не мог себе этого позволить.

– Привет, – сказал Кэл и направился ко мне неровной походкой.

– Привет, Кэл, – весело бросил я на ходу.

– Ты выглядишь, как кот около миски со сметаной, – сказал он. Даже пьяным, что было обычным его состоянием, он оставался пугающе проницательным.

Я вежливо усмехнулся и дружески махнул ему рукой. Всю оставшуюся дорогу до офиса я улыбался. Захлопнув дверь, победно вскинул сжатые в кулаки руки вверх, а потом позвонил Кейт на сотовый.

– Привет, малышка, – сказал я, – ты на работе?

– Нет, я зашла в Starbucks выпить кофе с Клаудией.

Клаудиа была школьной подругой Кейт. Она владела огромным трастовым фондом, и, похоже, кроме встреч со старыми подругами у нее не было других дел. Она не понимала, почему Кейт так упорно держится за свою работу.

– Я только что был у Горди, – сказал я как можно нейтральнее, чтобы не выдать себя.

– И? Не слышу радости в голосе. Ничего не получилось?

– Все получилось.

– Что?!

– Меня взяли, – сказал я громче. – Ты разговариваешь с вице-президентом. Желаю почестей.

Она громко взвизгнула:

– О Боже мой, Джейсон! Это же здорово!

– Ты понимаешь, что это значит? Огромное повышение зарплаты. Серьезная премия.

– Мы должны это отпраздновать, – сказала Кейт, – пойдем в ресторан. Я закажу столик.

– Я себя чувствую, как выжатый лимон, – взмолился я, – у меня был такой трудный день.

– Ладно, не переживай, дорогой. Мы что-нибудь придумаем дома.

Новость быстро разлетелась по офису. Члены «Банды братьев» отреагировали по-разному, но вполне предсказуемо. Рики Фестино был искренне рад за меня. Он вел себя так, словно меня только что избрали не одним из вице-президентов по продажам, а как минимум Президентом США. Брет Глейсон признал мое существование, пожелав «хороших выходных». Что было довольно мило с его стороны, учитывая то обстоятельство, что он только что получил отказ в работе, о которой мечтал. Тревор Аллард игнорировал меня, как, собственно, я и ожидал. Его бешенство было для меня лучшей наградой.

Теперь все встало на свои места. Телевидение в лифте объявило, что словом дня сегодня является «поздравление», и я принял это как добрую примету. Акции Entronics подросли. В лифте пахло свежестью, и меня окружали исключительно приятные люди.

По дороге из холла я заглянул в отдел корпоративной безопасности и нашел Курта за рабочим столом. Я поделился с ним радостной новостью.

– Не может быть, – сказал он. – Ты? Ты победил?

– Да.

Он поднялся и по-дружески обнял меня:

– Ну ты мужик! Готовь место под нашивки, парень.

– Что-что?

– Военный жаргон. Поздравляю, приятель.

21

В машине по дороге в торговый центр я снова слушал своего бравого генерала: «Если тебя атакуют, – лаял он, – действовать нужно немедленно. Враг может выстрелить тебе в спину, когда ты побежишь назад, так же легко, как в грудь, если ты ринешься в контратаку. За то время, что ты читаешь этот параграф, кто-то из твоих товарищей уже погиб. Так что ты должен быстро отдавать приказы. На сомнения нет времени. Просто прими это проклятое решение!»

Я слушал вполуха, весь в мечтах о своей новой работе. Как счастлива будет Кейт, что я наконец начну зарабатывать достойные деньги. Мы сможем переехать. Сразу купим дом, о котором она мечтала.

Я поднялся на эскалаторе к бутику Tiffany's и попросил показать мне броши. Верите или нет, но раньше мне никогда не доводилось бывать внутри, и я с удивлением обнаружил, что их ювелирные украшения расположены не по категориям – ожерелья с одной стороны, серьги с другой, – а по стоимости, чтобы всякий входящий мог сразу понять, что он может позволить себе здесь купить. По одну сторону располагались украшения, которые по силам приобрести обычным состоятельным людям – в основном серебряные с полудрагоценными камнями. По другую – золото и бриллианты – в эту часть магазина могли уверенно заходить только крупные финансовые магнаты.

Когда я описал разыскиваемую брошку, продавщица направила меня явно не в ту часть магазина – в район биржевых трейдеров и финансовых махинаций. Я схватил ртом воздух. Потом она бережно достала морскую звезду из специального стеклянного ящичка, положила ее на черную вельветовую подушечку и начала над ней ворковать.

– Да, это она, – обреченно подтвердил я и перевернул брошку, притворяясь, что всерьез заинтересован тем, как она выглядит сзади, но на самом деле отчаянно пытаясь определить, сколько же все-таки она стоит. Когда я наконец увидел ценник, у меня снова перехватило дыхание. Брошка стоила больше, чем бриллиантовое обручальное кольцо Кейт. Но я напомнил себе, что получил значительное повышение к зарплате, а впереди меня ожидает кругленькая премия, поэтому решительно вытащил банковскую карточку и попросил завернуть брошь в подарочную упаковку.

Когда я подъехал к дому, жизнь снова казалась удивительно прекрасной. Я только что получил повышение, а на пассажирском сиденье рядом со мной лежал крошечный голубой пакет с логотипом Tiffany's. Конечно же, машиной, которая везла меня домой, была моя «акура» – не самая новая, но все равно моя. Я умница, черт возьми, и работаю на замечательную компанию. Я настоящий хищник в джунглях бизнеса.

Кейт выбежала, чтобы встретить меня у дверей. Она потрясающе выглядела в джинсах и белой рубашке, и от нее упоительно пахло. Она обняла меня обеими руками, глубоко поцеловала в губы. Я ответил ей тем же, а потом еще раз. И тут же почувствовал возбуждение.

Когда вы довольно долго женаты, такое вот спонтанное желание приходит не так уж часто, но в этот раз я почувствовал мощный прилив тестостерона. Я ощущал себя воином-завоевателем, вернувшимся домой, чтобы получить заслуженную награду. Я был кроманьонцем, возвращающимся к своей женщине в пещеру с огромным мамонтом.

Кейс и голубой пакетик Tiffany упали на ковер. Мои руки проскользнули под пояс джинсов Кейт. Я почувствовал ее шелковистую теплую кожу и начал мягко поглаживать ее попку.

Кейт гортанно хихикнула и отстранилась.

– Что за особый случай? – спросила она.

– Каждый день нашей совместной жизни – особенный, – ответил я, продолжая целовать ее.

Мы переместились в гостиную и опустились на жесткий, покрытый ситцем антикварный диван. На полу было бы удобнее, честно.

– Джей, – удивленно прошептала Кейт, – ничего себе.

– Мы можем заниматься этим и без пластиковых чашечек для спермы, ты же знаешь, – ответил я и начал стягивать с нее рубашку.

– Подожди, – остановила она меня, – минутку. – Она вывернулась из моих объятий, подошла к окну и закрыла портьеры, чтобы не показывать соседям бесплатное порно и не оплачивать многолетние сеансы психотерапевта для их маленьких детей.

Когда она вернулась, я наконец снял с нее рубашку. Я так давно не рассматривал ее обнаженную грудь, что при виде ее возбудился, словно мы были вместе в первый раз.

– Тебе кто-нибудь говорил, как ты прекрасна? – спросил я, расстегивая молнию на ее джинсах. К своему удивлению, я заметил, что она тоже уже возбудилась.

– Может… может быть, нам лучше переместиться в спальню? – предложила она.

– Нет уж, – возразил я, опуская руку еще ниже.

И в этот самый момент загудел мой смартфон – я совсем забыл, что он все еще пристегнут к поясу брюк, которые валялись где-то в груде сброшенных вещей. Я проигнорировал звонок. Прижал Кейт сверху и без предварительных ласк вошел с восхитительной легкостью в ее скользкое лоно.

– Джей, – прошептала она, – вот это да.

– Не двигайся, – остановила она меня, когда все было кончено.

Кейт сбегала в ванную комнату и прошла на кухню – я услышал звук открывающейся дверцы холодильника и звон бокалов. Через несколько минут она появилась с подносом в руках. Она принесла его к дивану, все еще обнаженная, и поставила на журнальный столик. На подносе красовалась бутылка безумно дорогого шампанского Krug, два бокала и горка черной икры в серебряной вазочке. В вазочку были воткнуты две черепаховые ложечки для икры. Рядом покоилась стопка маленьких ажурных блинов и плоский прямоугольник, завернутый в подарочную бумагу.

Я ненавижу икру, но Кейт скорее всего просто забыла об этом, потому что нам не так уж часто доводится ее попробовать.

Вложив в свой голос как можно больше радостного удивления, я воскликнул:

– Икра!

Она передала мне холодную бутылку:

– Мужчины открывают шампанское?

Раньше я был уверен, что при открытии шампанского самое главное – это громкий праздничный выстрел пробки и фонтан пены. Кейт научила меня, что на самом деле все делается совсем иначе. Я оторвал золотистую фольгу, раскрутил проволочную оплетку и со знанием дела ослабил пробку, одновременно слегка поворачивая бутылку. Пробка вышла с тихим хлопком. Никакого фонтана. Я медленно налил шампанское в бокалы, позволил пузырькам успокоиться, а потом долил еще немного. После этого я передал ей бокал, и мы чокнулись.

– Подожди, – сказала она, как только я поднес шампанское к губам, – у меня есть тост.

– За классику, – сказал я, – за шампанское, икру и секс.

– Нет, – засмеялась она, – за любовь и желания – великие мечты вершат великие дела. Гёте.

– Я пока не совершил никаких великих дел.

– Как сказал Бальзак: «Без великой силы воли не бывает великого таланта».

Я снова чокнулся с ней бокалами и ответил:

– За каждым великим мужчиной стоит великая женщина.

– Ага, стоит и закатывает глаза, – засмеялась Кейт, – корчит рожи и высовывает язык. – Она улыбнулась. – Дорогой, ты хоть понимаешь, что тебе удалось совершить? Ты просто сделал карьеру.

Я кивнул, не в силах взглянуть ей в глаза. У моего отца была работа. А у меня вот теперь – карьера.

Если бы она только знала, какую помощь мне пришлось принять, чтобы достичь всего этого.

– Вице-президент. Я так тобой горжусь!

– Ой, ерунда, – поморщился я.

– Ты действительно можешь свернуть горы, если поставишь перед собой такую цель.

– Ну, предположим, это ты меня подтолкнула. Заставила сделать первый шаг.

– Любимый, – она взяла с подноса прямоугольник и передала мне в руки. – Un petit cadeau.

– Moi? – с ужасным акцентом сказал я. – Погоди. – Я встал, поднял с пола брошенный пакет из Tiffany's и вручил его Кейт. – Меняемся.

– Это из Tiffany's? Джейсон, ты невозможен.

– Открывай. Ты первая.

– Нет, нет, ты. Это просто маленький пустячок. Кое-что новенькое, чтобы послушать по дороге на работу.

Я разорвал подарочную бумагу. Это был диск с аудиокнигой под названием «Вот вы и начальник. Что дальше? Десять первых шагов».

– О, класс, – сказал я. Постарался, чтобы мой голос прозвучал убедительно. – Спасибо. – Я не собирался рассказывать ей, что уже перешел на более сильнодействующие средства – на бравого генерала.

Я знал, что мой мир для нее чужд, наверное, просто скучен и что она не слишком в нем разбирается. Но если она собралась замуж за воина яномамо, то почему не за вождя? Чтобы ей, по крайней мере, досталась почетная обязанность наносить на мое лицо боевую раскраску. Она не слишком хорошо понимала, чем я целый день занимаюсь на работе, но, черт возьми, она хотела хотя бы быть уверена в том, что мой ирокез стоит ровно и не съехал набок.

– Успехов на новом пути, – сказала она. – А это тебе, чтобы ты мог кое-что захватить с собой! – Она залезла под диван и выудила оттуда большую коробку.

– Стой, я угадаю, что там, – сказал я.

– Нет, не угадаешь!

– Знаю! Это одна из тех самых плевательных трубок яномамо. С отравленными стрелами. Я прав?

Кейт одарила меня своей хитрой уверенной улыбкой. Я любил эту сексуальную улыбку – буквально таял от нее.

Раскрыв коробку, я обнаружил роскошный кожаный кейс орехового цвета с латунной фурнитурой. Должно быть, он стоил целое состояние.

– Боже мой, – выдохнул я, – потрясающе!

– Сделан в Лондоне. Клаудиа помогла мне выбрать его. Она сказала, что это «роллс-ройс» среди представительских кейсов.

– Кто знает, может быть, однажды мы положим его именно в «роллс-ройс», – сказал я. – Дорогая, это очень мило с твоей стороны. Теперь твоя очередь.

Ее широко раскрытые от предвкушения глаза сияли, когда она осторожно развернула голубую бумагу и открыла коробочку. А потом вдруг свет в ее глазах неожиданно погас.

– В чем дело?

Она с подозрением перевернула золотую, усыпанную камнями морскую звезду, словно искала ценник, – точно так же, как я в магазине.

– Я не верю своим глазам, – невыразительно сказала она, – боже мой.

– Ты ее не узнаешь?

– Конечно, узнаю. Просто я…

– Думаю, Сьюзи не станет возражать, если у тебя будет такая же.

– Да нет, я даже представить себе не могу, что… Джейсон, сколько она стоит?

– Мы можем себе позволить.

– Ты уверен?

– Уверен, – ответил я. – Только что получил новые нашивки.

– Новые нашивки?

– Это армейский жаргон, – пояснил я.

Кейт сделала глоток шампанского и снова повернулась к журнальному столику. Размазала по блинчику скользкие, жирные, отвратительно-зеленоватые рыбьи яйца и с очаровательной улыбкой на лице предложила:

– Не желаете ли отведать севрюжьей икры?