Иоганн Гутенберг

Известно более 50 изданий, напечатанных при жизни Иоганна Гутенберга, которые в то или иное время приписывали его типографскому станку[233]. Большая часть из них, вне всякого сомнения, дело рук и ума изобретателя. Некоторые издания, возможно, выпущены его учениками. Напомним, что ни на одной из первопечатных книг имени Гутенберга мы не найдем.

В прошлом исследователи исходили из простой, убедительной в своей логичности мысли о том, что шедевру — 42-строчной Библии — должны предшествовать менее совершенные и менее объемные издания. Создать сразу шедевр невозможно. Нужно долго и упорно оттачивать мастерство, чтобы напечатать книгу, высокому совершенству которой мы поражаемся и сегодня.

Вопреки логике некоторые современные гутенберговеды отказались от этого очевидного положения. Ниже мы последовательно познакомимся с первопечатными изданиями. Рассказывая о них, будем одновременно решать вопрос, кем они напечатаны. Решать не однозначно, ибо не имея перед глазами книг, сделать это нельзя.

Издания, о которых говорилось выше, отпечатаны семью готическими шрифтами. Это большой шрифт, называемый DK, высотой 8 мм, что примерно соответствует современному кеглю 22 пункта [234]; средний по величине шрифт высотой 7,2 мм (менее 20 пунктов), называемый В⁴²; мелкие шрифты АВ³⁰ и АВ³¹ высотой 4,4 и 4,9 мм (соответственно 12 и 13 типографских пунктов); два очень больших шрифта высотой 14,6 и 12,0 мм, использованные в Псалтыри 1457 г., и, наконец, очень мелкий (4,1 мм) шрифт Католикона 1460 г. Но прежде нужно сказать о том, что Алоиз Руппель достаточно точно именовал «Гутенберговской шрифтовой системой» ^[235].

В латинском алфавите 25 строчных и 25 прописных букв. Добавив к этому ограниченное число знаков препинания, получим 60, ну 70 разноименных литер. Между тем в изданиях Гутенберга можно встретить 150–300 различных знаков. Дело в том, что изобретатель, как многие первопечатники различных стран и народов, в том числе и русские, старался во всем следовать рукописной практике. Чтобы печатная книга была похожа на рукописную, необходимо было в рисунках шрифта воспроизвести хотя бы простейшие каллиграфические ухищрения писцов, стремившихся нарушить однообразие текстовой полосы.

Характерной особенностью готических почерков были ромбовидные окончания вертикальных штрихов литер. При написании литер в строке для более цельного восприятия письма каллиграфы сглаживали остроконечные выступы с той стороны литеры, которая примыкала к соседней, такие выступы имеющей. Чтобы передать эту особенность средневекового письма, Гутенбергу пришлось каждую литеру отливать в достаточно большом количестве вариантов.

К рукописной практике восходили и литеры с надстрочными знаками сокращения, соответствующие славянским буквам «под титлами». Сокращения обозначались горизонтальной прямой чертой, одним или двумя ромбами и «ноликом», размещенными над литерой.

Назовем, наконец, многочисленные у Гутенберга лигатуры — слитные изображения двух знаков, размещенные на одной ножке.

Гутенберг умело использовал в наборе одноименные литеры различного начертания. Эстетическое воздействие полос его книг незабываемо.

Шрифт DK

Первый шрифт, с которым нам предстоит познакомиться, известен в гутенберговедении под наименованием DK[236]. Как уже говорилось, индекс составлен из начальных букв слов «Донаты» и «Календари». Мночисленные учебники латинской грамматики — Донаты и всевозможные первопечатные календари печатались именно этим шрифтом. Собственно говоря, это был не один шрифт, а несколько: графика его, а также технические приемы отливки непрерывно совершенствовались. Исследователи установили, что было по крайней мере три варианта. Первый, наиболее примитивный, использован для набора «Сивиллиной книги» и некоторых Донатов, второй — для набора календарей, Донатов и других изданий, наконец, третий, самый совершенный — его именуют В³⁶ — для набора 36-строчной Библии.

Ученые подсчитали, что шрифт DK содержит 147 знаков. Многие буквы, как это обычно бывает у Гутенберга и других первых типографов, неоднократно повторяются в различных, иногда лишь незначительно отличающихся друг от друга начертаниях. Высота очка букв без верхних и нижних выносных элементов составляет 5 мм. Кегль литеры равен 8 мм, или в типографской системе измерений 21,3 пункта. Это примерно соответствует кеглю, который старые русские наборщики именовали «двойной корпус-текст».

DK — крупный готический шрифт, который хорошо читается. В рукописных немецких Библиях XV в. столь крупных почерков не встречается. Это подтверждает гипотезу, о которой шла речь раньше: шрифт первоначально предполагалось использовать для набора основных текстов так и не осуществленного Большого Миссала.

В прошлом шрифт DK считали древнейшим типографским шрифтом и, естественно, приписывали изобретателю книгопечатания Иоганну Гутенбергу. Нашлись, однако, исследователи, которые эту точку зрения отвергали. Пауль Швенке полагал, что шрифт использовал неизвестный нам по имени типограф, которого он именовал «печатником Турецкого календаря». В последние годы широкое распространение получила гипотеза о том, что шрифт DK не является древнейшим, что он возник уже после шрифта В⁴², которым отпечатана 42-строчная Библия, и подражает его графическим формам. В соответствии с этой гипотезой все многочисленные издания, напечатанные шрифтом DK (их презрительно именуют «ярмарочными» или «рыночными»), — дело рук какого-то неизвестного типографа, работавшего одновременно с Гутенбергом. Тот факт, что жизнь и труды этого типографа ни словом не отражены в архивной документации эпохи, исследователей почему-то не смущает. О гипотезе, которую мы не поддерживаем, речь пойдет ниже при описании отдельных изданий.

«Сивиллина книга»

В 1892 г. в Майнце в переплете одной из старых актовых книг был обнаружен небольшой фрагмент текста, напечатанного шрифтом DK. Почему в переплете? Дело в том, что издания массового спроса, та самая пресловутая «рыночная» продукция, которая приносила немалый доход первым печатникам, моментально распродавались, но столь же быстро изнашивались, выходили из строя. Нам повезло, что истрепанные, превратившиеся в макулатуру страницы ветхих книг не уничтожались. Писчий материал — бумага и особенно пергамен — был дорог. Листы отслуживших книг переплетчики использовали для изготовления и подклейки переплетов. Много лет спустя их стали извлекать оттуда историки раннего книгопечатания.

Кто и как нашел фрагмент, о котором идет речь, к сожалению, неизвестно. Известно лишь, что листок размером 90×125 мм, на котором поместилось 11 строк с одной стороны и 11 — с другой, попал в коллекцию майнцского банкира Эдуарда Бека. В 1903 г. коллекционер подарил драгоценный фрагмент Гутенберговскому музею в Майнце, где он находится по сей день^[237]. Филологическое исследование текста провел Эдвард Шредер, который определил, что отрывок взят из средневековой «Сивиллиной книги», написанной около 1360 г. в Тюрингии^[238]. Текст повествовал о предстоящем приходе мессии. Отсюда и название, которое дали находке, — «Фрагмент о страшном суде».

С книговедческой и полиграфическо-технической точки зрения фрагмент исследовали Готтфрид Цедлер и Генрих Валлау. При первом же взгляде на оттиск видно, что типограф еще неопытен, он только-только осваивает искусство. Выключкой строк, т. е. умением приводить строки к одной длине, он не владеет. Шрифт, как говорят современные полиграфисты, не держит строки, литеры «гуляют» то вверх, то вниз. Очертания литер огрублены и размыты, одноименные буквы зачастую имеют различные размеры. Это свидетельствует о том, что и словолитным мастерством типограф «Фрагмента о страшном суде» владеет плохо. При изготовлении шрифта, которым отпечатана «Сивиллина книга», использовался очень мягкий металл. Об этом говорят нечеткие, как бы размытые края оттисков букв.

Реконструировать первопечатное издание помогли рукописные и позднейшие печатные воспроизведения «Сивиллиной книги». Памятник содержит 750 стихотворных строк. В найденном же фрагменте их оказалось 28, и они уместились в 22 типографские строки. Простейшие арифметические подсчеты позволили определить общее количество строк первопечатного издания, а именно 570. Сделав допущение, что на каждой полосе издания помещалась 21 строка, опять же с помощью несложных подсчетов определили количество полос — 27. Предполагаемый формат издания 160×220 мм.

Ниже пойдет речь о другом издании, отпечатанном тем же самым шрифтом, — «Астрономическом календаре», который ранее датировали 1448 г. Исходя из того что календарь отпечатан лучше, чем «Сивиллина книга», да и сам шрифт определенно изменился к лучшему, «Сивиллину книгу» датировали 1444–1447 гг. В недавнее время датировка была оспорена, о чем речь пойдет ниже.

Первые Донаты

Среди самых первый произведений типографского станка Иоганна Гутенберга, а мы верим, что именно он печатал «Сивиллину книгу», немало Донатов. Так называют учебники латинской этимологии, автором которых считают римского грамматика Элия Доната, составителя комментариев к Теренцию и Виргилию, жившего в середине IV в. О его жизни и деятельности известно лишь то, что сообщает раннехристианский писатель Иероним Стридонский (330–419): «В Риме почитаются знаменитыми ритор Викторин и грамматик Донат»^[239]. Иероним считал Доната своим учителем.

Сочинение Доната «Ars grammaticae» состоит из двух частей: учебника «Ars minor» для начинающих и пособия «Ars maior» для более подготовленных читателей. Первая часть представляет собой рассказ о восьми частях речи, составленный в форме вопросов и ответов. В средние века к первоначальным 20 главам «Ars minor» было прибавлено еще 17. В таком виде учебник Доната получил широкое распространение. Само это слово «Донат» стало нарицательным.

При большом спросе на Донаты Гутенберг и другие типографы охотно печатали их. Все первопечатные учебники редки, ибо их зачитывали до дыр. О различных изданиях Донатов можно судить лишь по небольшим фрагментам, которые неутомимые инкунабуловеды разыскали в подклейках переплетов старых книг.

Гутенберг один и совместно с учениками неоднократно печатал Донаты. Издания различают по числу строк на полосе. В шрифте DK известны 26-, 27-, 28- и 30-строчные Донаты. Каждое из этих изданий существует в сравнительно большом количестве вариантов. К 1938 г. в «Сводном каталоге инкунабулой» было зарегистрировано 24 издания Доната в шрифте DK[240]. За прошедшие с того времени 40 лет это число значительно увеличилось.

Чаще других встречается 27-строчпый Донат, который считают древнейшим. Он известен ученым по крайней мере в 14 изданиях. Самое старое из них было найдено в Дармштадтской библиотеке Адольфом Шмидтом^[241]. Исследователь извлек фрагменты листов 6 и 9 из переплета книги, напечатанной в 1489 г. в Базеле. Отметим попутно, что в 27-строчном Донате по подсчетам ученых должно быть чаще всего 14 листов, или 28 страниц. Ёсть, правда, и исключение — 13-листные Донаты, представленные фрагментами берлинской и московской библиотек.

По состоянию шрифта дармштадтский Донат близок к «Сивиллиной книге». Ранее его датировали 1445–1446 гг. и считали, что он, возможно, напечатан еще в Страсбурге (а может быть, и в Базеле, куда некоторые исследователи отправляли Гутенберга). Сторонники гипотезы о неведомом мастере, работавшем независимо от Гутенберга шрифтом DK, в недавнее время передвинули датировку на время после 1457 г. Мы в данном случае согласны с мнением Н. П. Киселева: «Несмотря на выдвигавшиеся сомнения, наиболее вероятным кажется то, что древнейшие Донаты напечатаны первым в истории типографской техники шрифтом самим Гутенбергом» ^[242].

Вторым по древности 27-строчным Донатом историки называют тот, фрагменты которого (л. 4, 8, 9 и небольшие обрывки л. 5) были обнаружены в переплетах страсбургских изданий 1485 и 1488 гг., принадлежавших библиотеке гимназии в Хайлигенштадте, а впоследствии переданных в Королевскую библиотеку в Берлине^[243]. Размеры фрагментов 135×282 и 226×278 мм, ширина строк от 160 до 167 мм, что значительно больше, чем во всех других Донатах. Хайлигенштадтский Донат датировали 1446 г.

Видимо в том же году был отпечатан еще один Донат, фрагменты (л. 5 и 10) которого обнаружил Франц Иозеф Бодман еще в 1800 г. в переплете старинной счетной книги Майнца. В дальнейшем фрагменты попали к книговеду и естествоиспытателю Готтхельфу Фишеру фон Вальдгейму (о нем будет рассказано ниже), который в 1803 г. подарил их Парижской национальной библиотеке ^[244], где они хранятся по сей день. На одном из листков имеется запись: «Heydensheim 1451», а на другом — запись, датированная 1492 г. Надписи выполнены почерком XV в., но уже Г. Цедлер считал, что они фальсифицированы Бодманом ^[245]. (О проделках майнцского профессора по этой части уже говорилось.)

К парижскому фрагменту очень близок московский, описанный в 1961 г. Николаем Петровичем Киселевым. И все же это, видимо, другое издание, ибо, как утверждал Киселев, «количество строк текста между последней строкой московского фрагмента и первой строкой парижского делает неправдоподобной их принадлежность к одному изданию» ^[246].

Попал фрагмент в Москву не совсем обычным путем. Готтхельф Фишер фон Вальдгейм (1771–1853), о котором уже упоминалось в связи с парижским Донатом, в 1798–1804 гг. жил в Майнце, где активно занимался проблемами ранней истории книгопечатания. Он издал несколько книг и среди них «Описание некоторых типографских редкостей совокупно с сообщениями об изобретении искусства книгопечатания» (Вып. 1–6. Майнц, 1800 — Нюрнберг, 1804) и «Эссе о типографских памятниках Иоганна Гутенберга из Майнца, изобретателя книгопечатания» (Майнц, 1802) ^[247]. В первой из них описан парижский Донат.

Фишер был библиофилом. Пребывание в Майнце позволило ему составить неплохую коллекцию ранних памятников печатного дела. Часть собрания он подарил Парижской национальной библиотеке. В 1804 г. профессор из Майнца получил приглашение Московского университета и вскоре принял его. В Москве он прожил почти 50 лет, преподавал, стал основателем Московского общества испытателей природы, существующего по сей день. Григорий Иванович (так звали его в России) привез в Москву многие старопечатные уникумы. Некоторые из них он подарил Алексею Кирилловичу Разумовскому (1748–1822) — первому президенту Общества испытателей природы и страстному книголюбу. Другие поступили в научную библиотеку Московского университета, долгое время лежали здесь никому не известные и лишь в 30-х годах XX в. были описаны Н. П. Киселевым. Вынужденный не по своей воле покинуть Москву, Н. П. Киселев поведал миру о своих находках лишь в 1961 г.

Среди них и 27-строчный Донат в шрифте DK. Это — листок пергамена размером 230×160 мм, содержащий второй лист издания. Ряд признаков свидетельствует о том, что этот Донат напечатан ранее «Астрономического календаря». В нем, например, отсутствуют знаки препинания, которые в календаре уже есть. Н. П. Киселев датировал московский Донат 1447 г. и утверждал, что это «древнейшее произведение печати, из числа имеющихся в библиотеках Союза Советских Социалистических Республик» ^[248].

Но прервем рассмотрение изданий в шрифте DK и познакомимся с книгой, которая также претендовала на то, чтобы считаться первым произведением станка Иоганна Гутенберга.

«Миссал специальный». «Спор о Миссале специальном» — так называлась статья Фридриха Адольфа Шмидта-Кюнземюллера, одного из крупнейших гутенберговедов нового времени^[249]. Пожалуй, ни об одном издании инкунабульного периода не дискутировали столь ожесточенно и непримиримо, как об этом «Миссале». В списке авторов статей, ему посвященных, — широко известные имена Конрада Хеблера и Готтфрида Цедлера, Исака Колийна и Пауля Швенке, Фердинанда Гельднера и Северина Кррстена^[250].

Книга была найдена художником-шрифтовиком Отто Хуппом (1859–1949) в одном из мюнхенских антиквариатов в 1880 г.^[251] Она была напечатана крупным готическим шрифтом, примененным в 1457 г. заимодавцем Гутенберга Иоганном Фустом и учеником изобретателя Петером Шеффером для набора знаменитой Псалтыри 1457 г. В соответствии с гипотезой Г. Цедлера, шрифт был изготовлен Гутенбергом и предназначался для набора канонов неосуществленного Большого Миссала. В экземпляре, найденном Хуппом, было 176 листов. Не хватало, как установили впоследствии, 16 листов.

Особенность «Миссала специального» по сравнению с большинством первопечатных изданий состоит в том, что он отпечатан в две краски — черную и красную. Качество печати плохое. Шрифт, который в Псалтыри 1457 г. стал образцовым в своей законченности и высокохудожественности, отлит неряшливо.

Таковы исходные предпосылки, позволившие О. Хуппу объявить «Миссал специальный» старейшей печатной книгой и приписать ее Иоганну Гутенбергу.

Экземпляр, обнаруженный О. Хуппом, недолго оставался единственным (в настоящее время он находится в Государственной библиотеке Баварии в Мюнхене). Вскоре в Швейцарии нашлись и другие. Один из Миссалов был найден в 1915 г. в библиотеке капуцинского монастыря Ромонт неподалеку от Фрайбурга. Другой посчастливилось отыскать шведскому книговеду Исаку Колийну в 1925 г. в Центральной библиотеке Цюриха^[252]. Последний экземпляр оказался полным — в нем сохранились все 192 листа. Четвертый экземпляр «Миссала специального» обнаружили сравнительно недавно в Городской библиотеке Аугсбурга; его ввел в научный оборот в 1962 г. Пауль Гайсслер ^[253].

Были обнаружены и фрагменты «Миссала специального». Некоторые из них нашли в переплете базельского издания 1487 г.

Размеры полосы набора «Миссала специального» 212×132 мм. На каждой странице размещено по 18 строк. В рукописных и печатных Миссалах перед так называемым Canon missae, текст которого един для всех епархий, обычно изображают распятие с предстоящими — богоматерью и апостолом Иоанном. Соответствующее изображение нашлось в экземпляре из Ромонта. Оно воспроизведено в технике гравюры на дереве. Гравюра размером 187×98 мм наклеена на пустую страницу перед канонами. Исследователи датировали эту гравюру временем между 1430 и 1450 гг.

Выводы Хуппа о раннем происхождении «Миссала специального» вроде бы подтвердили изыскания ученых-теологов. Французский аббат Эжен Миссе, ознакомившись с текстом, установил, что киига предназначалась для использования в констанцской диоцезии и в близлежащих приходах^[254]. Мессы для праздников «Transfiguratio Christi» и «Praesentatio Beatae Mariae Virginis», установленных в 1457 и в 1468 гг., в «Миссале» отсутствовали. Отсюда Э. Миссе сделал вывод, что издание вышло в свет до 1457 г.

Любопытно, что в экземпляре из Ромонта текст мессы для праздника «Praesentatio…», установленного майнцским архиепископом Адольфом фон Нассау 30 августа 1468 г. для всего архиепископства, в которое входила и констанцская диоцезия, вписан от руки. За книгой даже утвердилось название «Миссал Констанцский», хотя критики Миссе, а таких было немало, указывали, что ни один из святых, почитаемых в Констанце, городе на берегу Боденского озера, в «Миссале специальном» не упомянут.

Уже в начале XX в. были предприняты попытки датировать издание с помощью водяных знаков. Работу эту предпринял не кто иной, как Шарль Брике — составитель прославленного каталога филиграней^[255]. В экземпляре, обнаруженном Хуппом, была найдена бумага четырех сортов, которую Брике датировал 1440–1450 гг. Среди филиграней — «голова быка с крестом между рогами» в трех различных вариантах; такая бумага изготовлялась и в Базеле.

В 1954 г. экземпляр «Миссала», найденный в Ромонте, был куплен (за 100 тыс. долларов) для библиотеки Пирпонта Моргана в Нью-Йорке. Человек, который был связан с этой покупкой, — Курт Фердинанд Бюлер — всячески рекламировал древность издания. Он опубликовал на страницах американских и английских журналов серию статей, в которых поддерживал версию О. Хуппа о «первой печатной книге» ^[256].

Дискуссия вокруг «Миссала специального», которая было утихла, разгорелась с новой силой. Дело приобрело неожиданный оборот, когда швейцарский ученый Лрпольд Пфистер, опираясь опять-таки на литургические тонкости, заявил, что «Миссал» связан с базельской обрядностью, да и напечатан не в Майнце, а в Базеле в период между 1444 и 1448 гг. самим Иоганном Гутенбергом^[257]. Эту версию одно время был готов принять сам патриарх гутенберговедения Алоиз Руппель, давний патриот Майнца, хотя утверждения Пфистера отнимали у этого прирейнского города приоритет в основании первой типографии ^[258]. Пребывание Гутенберга в Базеле связывали со знаменитым Базельским церковным собором, который проходил с 1431 по 1449 г. Как уже отмечалось, о поездке Гутенберга в Базель и о связях с находившимся там Николаем Кузанским недавно писал Альберт Капр. Поддерживал версию и Ф. А. Шмидт-Кюнземюллер, который, однако, утверждал, что первая книга была отпечатана в Базеле столь небольшим тиражом, что ее выход в свет остался незамеченным^[259]. Массовое же книгопечатание началось в Майнце.

Когда позиции сторонников раннего происхождения «Миссала специального», который теперь именовали «Миссалом Базельским», были, казалось, особенно сильны, появилась серия новых работ, буквально поставивших вопрос с головы на ноги.

Американский исследователь Алан Стивенсон провел комплексное исследование бумаги сначала ромонтского, а затем и всех других сохранившихся экземпляров. При этом он разработал новую методику изучения филиграней, в основу которой положены наблюдения над местом прикрепления филиграней к сетке для отлива листа. Стивенсон установил, что совершенно аналогичные водяные знаки встречаются в «Миссале специальном» и в издании, напечатанном типографом Георгом Рейсером в 1473–1474 гг. Статья, рассказывающая об этом, была опубликована в 1962 г. в «Гутенберговском ежегоднике» ^[260].

В том же самом томе читатель мог познакомиться со статьей Пауля Гайсслера, рассказывающей о находке в Аугсбурге четвертого экземпляра «Миссала». Гайсслер обратил внимание, что переплет аугсбургского экземпляра (сохранилась лишь верхняя крышка его) близок по технике исполнения и штампам, использованным для его украшения, к переплетам изданий, выходивших с 1470 по 1489 г. Хотя книга могла быть переплетена значительно позднее своего выхода в свет, как оно обычно и бывает, вывод Гайсслера однозначен: «Миссал специальный» напечатан скорее в 1470–1475 гг., чем в 1465–1468 гг., а тем более в 1445–1450 гг., а следовательно, не Гутенбергом^[261].

Между тем А. Стивенсон, продолжая поиски, нашел ряд других изданий с теми же водяными знаками, что и в «Миссале». Большинство из них было напечатано в 1473 г. В монографии, посвященной «Миссалу специальному» и опубликованной в Лондоне в 1967 г., Стивенсон не ограничился анализом филиграней, но рассмотрел проблему во всем обилии связей и аспектов^[262]. Вывод его таков: «Миссал» напечатан уже после смерти Иоганна Гутенберга — в 1473 г., скорее всего, в Базеле и, возможно, Иоганном Кохом из Фельдкирха.

С выводом этим согласились многие гутенберговеды^[263]. Спор о «Миссале», однако, продолжается. К. Ф. Бюлер пытается отстаивать раннее происхождение издания, опровергая доводы Стивенсона главным образом на материале анализа литургических особенностей текста. «Несмотря на внешнюю стройность, выводы (о позднем происхождении „Миссала“. — Е. Н.) преждевременны, — утверждает Н. В. Варбанец. — В таких случаях любая датированная находка может опрокинуть все выводы, с чем и археографам и книговедам нередко приходится сталкиваться»^[264].

«Миссал сокращенный»

В 1900 г. в библиотеке бенедиктинского аббатства в Каринтии был найден сокращенный вариант «Миссала специального», получивший в литературе название «Миссал аббревиатум»^[265]. Книга напечатана на бумаге и содержит 72 листа. Рукописная запись свидетельствует, что в 1777 г. она принадлежала священнику из Инцлингена, что неподалеку от Базеля. Таким образом, и это издание связано с городом в северо-западной Швейцарии. 97 страниц книги отпечатано с того же набора, что и «Миссал специальный»; 21-я страница имеет тот же текст, но отпечатана с нового набора, а три страницы заняты совершенно новым текстом. На обороте 20-го листа наклеена ксилография, изображающая Распятие. Гравюру эту специалисты датируют временем около 1450 г.

По мнению А. Стивенсона, «Миссал сокращенный» печатался в первой половине 1473 г., одновременно с «Миссалом специальным». Это, утверждает он, вытекает из анализа водяных знаков. Правильность этого утверждения покажет будущее. Мы же вернемся к изданиям, напечатанным шрифтом DK.

«Астрономический календарь»

Одним из древнейших произведений печатного станка издавна считался так называемый «Астрономический календарь», набранный усовершенствованной отливкой шрифта DK. Фрагмент календаря — два запечатанных с одной стороны листка пергамена размером 290×220 мм — был найден Готфридом Цедлером в 1901 г. в Висбаденской библиотеке в переплете рукописи, происходящей из монастыря Шёнау^[266]. Фрагмент содержал тексты, приуроченные к январю, февралю, марту и апрелю. Ученые пришли к выводу, что весь календарь должен был состоять из шести отдельных листков, склеивая которые получали лист размером 670×720 мм.

Цедлер передал найденный им фрагмент директору Астрономического института в Берлине профессору Юлиусу Баушингеру, который тщательно изучил астрономические реалии старонемецкого текста календаря, содержащего, например, такие пассажи:

«В день трех святых королей за два часа до полудня ожидается новолуние. Солнце и Луна находятся в 25-м градусе созвездия Козерога, Сатурн — в 26-м градусе созвездия Льва и возвращается обратно. Юпитер стоит в 27-м градусе созвездия Весы, а Марс — в первом градусе Скорпиона…»

Профессор Баушингер установил, что новолуние в XV в. приходилось на день трех королей, т. е. на 6 января в 1429, 1448 и 1467 гг. Первая дата была слишком ранней, вторая — поздней. Г. Цедлер, естественно, сделал вывод, что «Астрономический календарь» был предназначен для 1448 г. и был издан не позднее, чем во второй половине 1447 г.^[267]

Напомним, что первые сведения о пребывании Гутенберга в Майнце относятся к октябрю 1448 г. Значит, не исключено, что «Астрономический календарь» печатался еще до возвращения изобретателя в этот прирейнский город. «Фрагмент о страшном суде», если судить по технике печати и по состоянию шрифта, вышел в свет раньше «Астрономического календаря». Его, как известно, датировали 1444–1447 гг., а некоторые ученые считали его и более ранним — около 1440–1444 гг.

Говорили, что «Астрономический календарь» напечатан еще в Страсбурге. Против этого, правда, свидетельствуют исследования языка памятника. Формы «konige», «sonne», «off», по мнению Г. Цедлера, указывают на Майнц. В Страсбурге говорили и писали бы «ktinige», «sunne», «uff».

В стройную схему датировки первопечатных изданий внесла диссонанс находка, сделанная в Кракове. Под инвентарным № 2267 в Ягеллонской библиотеке издавна хранилось 10 фрагментов, которые еще в XIX в. были извлечены из переплетов^[268]. К великому сожалению, в свое время не зафиксировали, в переплетах каких книг они находились. Между тем для инкунабуловедов это представляет немалый интерес, ибо в ряде случаев позволяет сделать далеко идущие выводы. Так, фрагмент «Астрономического календаря», хранившийся в Висбадене (в годы второй мировой войны он пропал), был, как уже говорилось, найден в переплете рукописной книги, принадлежавшей ранее бенедиктинскому монастырю Шёнау близ Майнца. Благодаря этому делались выводы, что «Календарь» напечатан не в Страсбурге и не в Бамберге, как считали некоторые исследователи, а в Майнце.

Вернемся, однако, к краковским листкам за № 2267. В старых каталогах Ягеллонской библиотеки они были описаны как собрание фрагментов учебника латинской этимологии Элия Доната^[269]. Карл Вемер, изучивший листки уже в послевоенные годы, установил, что это не совсем так^[270]. Восемь из десяти листков, собранных под общим номером — 2267, действительно представляли собой фрагменты Донатов — одного рукописного, одного ксилографического и двух печатных (с наборной формы). Среди последних — корректурные оттиски листов (2 об., 12 об. и 13) 27-строчного Доната, набранного шрифтом DK. Два других фрагмента представляли собой корректурные оттиски «Астрономического календаря» и Библии. Известно, что усовершенствованным вариантом шрифта DK отпечатана 36-строчная Библия, разговор о которой впереди. Фрагмент Ягеллонской библиотеки, однако, имел 40 строк. К. Вемер предположил, что это — один из ранних вариантов будущей 36-строчной Библии, которую первоначально собирались набирать в 40 строк. Фрагмент «Астрономического календаря», описанный К. Вемером, содержал 15 строк с текстами для января и февраля.

Корректурные оттиски Ягеллонской библиотеки оказались напечатанными на листах из расходной книги майнцского купца, торговавшего тканями в конце XIV в. В связи с этим вспомнили, что ткани продавал прадед Гутенберга Петерман цум Гензфляйш; источники упоминают его имя в 1332–1370 гг.

К. Вемер, как ранее Г. Цедлер, обратился к помощи астронома. На этот раз астрономическими аспектами находки занимался Виктор Штегеман. Выводы его существенно отличались от мнения ТО. Баушиигера. Штегеман утверждал, что «Астрономический календарь», называемый так во всех монографиях о Гутенберге, на самом деле календарем не является. Это — астрологическая таблица, предназначенная для гадалок и предсказателей, оперирующих данными о положении планет. Таблица действительно рассчитана на 1448 г., но могла использоваться и позднее.

К. Вемер, принимая этот тезис, дополнительно аргументировал его тем обстоятельством, что фрагмент «Астрономического календаря», в свое время найденный в Висбадене, напечатан на пергамене. Издание, следовательно, было рассчитано на долгий срок; в противном случае его печатали бы не на дорогом пергамене, а на сравнительно дешевой бумаге.

В корректурных оттисках соседствовали фрагменты «Астрономического календаря» и Библии. К. Вемер сделал вывод о том, что издание календаря непосредственно предшествовало выходу в свет 36-строчной Библии, которая вышла уже после 42-строчной Библии. В одном из сохранившихся экземпляров 36-строчного издания есть помета рубрикатора, сделанная в 1461 г.

Таковы посылки, позволившие К. Вемеру предложить новую датировку «Астрономического календаря», а вслед за ним и всех других изданий, воспроизведенных шрифтом DK. Календарь, по его мнению, напечатан около 1458 г. Что же касается более примитивных изданий, то они вышли в свет не ранее 1454 г.

Иоганн Гутенберг в эту пору активно работал над 42-строчной Библией. По мнению Вемера, отвлекаться на печатание «рыночной» продукции он не мог. Следовал вывод о том, что все издания в шрифте DK печатал не Гутенберг, а какой-то неизвестный майнцский типограф, работавший одновременно с изобретателем и несколько ранее учившийся у него. Версия Вемера пользуется популярностью по сей день, хотя в специальной печати не раз высказывались критические замечания по ее адресу.

В выпущенной в 1967 г. научно-популярной книге о Гутенберге, написанной директором Гутенберговского музея в Майнце Гельмутом Прессером, изобретатель книгопечатания предстает перед нами как типограф чуть ли не единственного шедевра — 42-строчной Библии^[271]. Кроме нее, Гутенбергу приписывается лишь литургическая Псалтырь, само существование которой проблематично. От этого издания сохранился лишь небольшой листок пергамена, находящийся в Парижской национальной библиотеке.

42-строчная Библия в списке первопечатных майнцских книг, который публикует в приложении к своей книге Г. Прессер, стоит первой. Получается так, что изобретатель выполнил этот шедевр без какой-либо предварительной подготовки. Между тем оттачивать умение, экспериментировать он должен был на сравнительно небольших изданиях. Если такие издания сохранились во множестве фрагментов от «неизвестного майнцского типографа», то почему до нас не дошел ни один фрагмент от таких же изданий, вышедших из типографии Гутенберга? Ответ может быть один: сохранившиеся фрагменты относятся к изданиям изобретателя книгопечатания, имя которого хорошо известно нам.

Надо сказать, что гутенберговеды ГДР (А. Капр) и СССР (Н. В. Варбанец, Э. В. Зилинг-Венгерова) гипотезу Вемера не приняли. Н. В. Варбанец, например, не без остроумия заметила: «Представление нынешних историков астрономии, что „Астрономический календарь“ на 1448 г. „годился“ для неученых астрологов в течение 11 лет, говорит лишь о том, что историкам астрономии астрология не нужна. Для людей XV в., практическая жизнь которых сообразовывалась с нею, продавать в 1458-59 гг. календарь на 1448 г. означало грубый обман, который в те времена сразу бы обнаружился»^[272].

Добавим, что гутенберговский «Астрономический календарь» не был чем-то исключительным. Такие календари в ту пору расходились в сотнях копий, правда рукописных. Популярным составителем астрономических календарей был, например, профессор Венского университета Иоганн Крафт из Гмундена (между 1380 и 1385–1442). Большой популярностью пользовались календари прославленного математика Иоганна Мюллера-Региомонтана (1436–1476). Свой первый календарь он составил еще учась в Лейпцигском университете, в который Иоганн поступил 15 октября 1447 г. 11 лет от роду. Календарь, как и гутенберговский, рассчитан на 1448 г. Но он точнее последнего и более детален. Среднее отклонение предварительно вычисленных положений планет у Гутенберга составляло 2,2°, а у Региомонтана — всего 1,5°^[273]. В гутенберговском календаре положения планет вычислены для каждых 15 дней, а у Региомонтана — для каждого дня.

Становится очевидным, что издавать столь несовершенный календарь с опозданием на 10 лет, когда широкое распространение получили календари Региомонтана и других математиков, изобретатель книгопечатания не стал бы.

Донаты в улучшенном варианте шрифта DK

Выше были рассмотрены четыре издания 27-строчного Доната, напечатанного шрифтом DK. Кроме них, известны по крайней мере еще девять изданий, отдельные фрагменты которых находятся в библиотеках Берлина, Бамберга, Карлсруэ, Лондона, Мюнхена, Оксфорда… Еще раз подчеркнем, что все эти фрагменты принадлежат к различным изданиям, а не к одному. Сохранились фрагменты различных страниц, но ученые доказали, что в рамках одного издания они не стыкуются.

Некоторые современные гутенберговеды презрительно именуют первопечатные Донаты «рыночной» продукцией, противопоставляя их 42-строчной Библии. Наш долг отметить, что малообъемные, не отличающиеся блеском полиграфического исполнения издания несли немалую просветительную нагрузку. Их роль в становлении европейской культуры переоценить трудно.

Большинство 27-строчных Донатов по состоянию шрифта примыкают к «Астрономическому календарю» и напечатаны после него улучшенным вариантом шрифта DK. Познакомимся с некоторыми из них.

В 1900 г. в Мюнхенской королевской библиотеке в переплете латинской рукописи был найден листок пергамена размером 214×158 мм^[274]. Происхождение рукописи установить не удалось, а это могло бы способствовать определению места печатания находки и в конечном счете уточнению его датировки. Пауль Швенке, изучивший находку, определил, что это фрагмент третьего листа 27-строчного Доната. Сохранившиеся первые 26 строк имели длину в пределах 150–155 мм. Выключать строки типограф не умел, поэтому все они разной длины.

По графике и формам шрифта к мюнхенскому фрагменту примыкает 27-строчный Донат, который в 1835 г. был продан во Франкфурте-на-Майне при распродаже коллекции Георга Клосса и попал в Лондон в библиотеку Британского музея ^[275]. Это — наиболее полно сохранившийся Донат в шрифте DK (л. 4, 10, 11 уцелели полностью, а л. 2, 6–9, 13 — в фрагментах). О том, где и при каких обстоятельствах был найден экземпляр, к сожалению, ничего не известно. Выключка в этом издании несколько лучше, чем в предыдущем. Длина строк — в пределах 147–149 мм. Шрифт явно усовершенствован. Оттиск достаточна четок, литеры хорошо держат линию строки.

Явно после «Астрономического календаря» вышло издание, от которого уцелели узкие полоски пергамена (22×350 мм), обнаруженные в гимназической библиотеке Хайлигенштадта в переплете страсбургского инкунабула вместе с фрагментами того 27-строчного Доната, о котором шла речь выше^[276]. Полоски в 1907 г. поступили в Королевскую библиотеку в Берлине. Ученые установили, что это фрагменты листов 1 и 14 27-строчного Доната, возможно, того же самого издания, что и лондонский фрагмент. То, о чем здесь говорится в нескольких строках, результат скрупулезных исследований, с великой тщательностью выполненных Паулем Швенке. Можно лишь поражаться тому пристальному вниманию, с которым он изучил буквально каждую буковку фрагментов.

Фрагмент (л. 6 и 9) другого 27-строчного Доната был еще в 1840 г. найден в переплете одной из актовых книг городского архива в Бамберге. Любопытно, что второй экземпляр этих же самых листов того же издания попал в Бодлеянскую библиотеку в Оксфорде; фрагмент был приобретен при распродаже коллекции Георга Клосса ^[277].

В 1906 г. пергаменный фрагмент другого 27-строчного Доната (л. 6–9) был приобретен Королевской библиотекой в Берлине при распродаже собрания Густава фон Эмиха ^[278]. В том же собрании имелся и другой фрагмент (л. 6), поступивший в 1909 г., а ранее принадлежавший Королевской библиотеке в Эрфурте^[279].

Несколько небольших фрагментов 27-строчного Доната (обрывки л. 5 со строками 2–7, 13–18 и 25–27) были обнаружены в начале XX в. в переплете нюрнбергского издания 1481 г. в библиотеке в Карлсруэ^[280].

Нужно, наконец, назвать большой фрагмент (л. 4–6, 9-11, 14) 27-строчного Доната, который в свое время хранился в коллекции Жака Розенталя в Мюнхене, а впоследствии поступил в Государственную библиотеку в Берлине^[281].

В меньшем количестве изданий известны Донаты с другим количеством строк.

30-строчный вариант, по мнению А. Руппеля, близок к «Астрономическому календарю»^[282]. Считалось, что печатался он сразу же за календарем — в 1448–1449 гг. Последователи К. Вемера датируют его 1456–1457 гг. Первый из этих Донатов известен с 1830 г., когда во Франкфурте-на-Майне распродавалась на аукционе коллекция Георга Клосса^[283]. Фрагменты (л. 1–2, 11–12) попали в Бодлеянскую библиотеку в Оксфорде и в Библиотеку Британского музея в Лондоне. Возможно, что восьмой лист из этого же издания находится в Гутенберговском музее в Майнце, а второй — был в коллекции Людвига Розенталя в Мюнхене ^[284]. Небольшим фрагментом владел и собиратель Генрих Клемм в Дрездене^[285]. По мнению П. Швенке, 30-строчный Донат содержал 12 листов с длиной строк в пределах 163–168 мм. В «Сводном каталоге инкунабулов» выделено семь изданий 30-строчного Доната, фрагменты (л. 1, 2, 4, 5, 8, 9, 11, 12) которых имеются в Государственной библиотеке в Берлине, Британской библиотеке в Лондоне, Бодлеянской библиотеке в Оксфорде, Городской библиотеке в Карлсруэ, в книгохранилищах Праги, Лейпцига и Нью-Йорка^[286].

Примерно к 1447–1450 гг. относили гутенберговеды и 26-строчный Донат, единственный сохранившийся фрагмент (л. 1, 2, 9, 10) которого был найден в 1910 г. в городской библиотеке Трира, а впоследствии поступил в Королевскую библиотеку в Берлине^[287]. Сложность здесь состояла в том, что текстуально он близок не к Донатам в шрифте DK, а к изданиям этого учебника, которые впоследствии в шрифте В⁴² выпускали И. Фуст и П. Шеффер. Для некоторых исследователей это свидетельствовало о том, что шрифт DK со временем перешел к Шефферу. На наш взгляд, закреплять тот или иной шрифт за одним типографом не следует. Различные отливки одного и того же шрифта могли одновременно находиться у нескольких печатников, правда, в более позднее время, когда такие печатники появились. Ранее считалось, что корректурные оттиски, хранящиеся в Ягеллонской библиотеке в Кракове, также относятся к 26-строчному Донату. После исследований К. Вемера их относят к 27-строчному Донату.

Самым поздним считается 28-строчный Донат, известный в трех изданиях^[288]. Он содержал 14 листов, но оборот последнего из них был пустым. Издание датировали 50-ми годами XV в. Небольшой фрагмент (строки 12 и 13 л. 4 и 9) хранился в Мюнхенской королевской библиотеке^[289]. Другой 28-строчный Донат, отпечатанный тем же шрифтом, известен по фрагментам, находящимся в библиотеках Майнца и Нью-Йорка^[290]. Инкунабуловеды относят это издание к 60-м годам XV в. и считают, что напечатал его бамбергский типограф Альбрехт Пфистер.

Подведем итоги. Нам известно 23 издания Доната в шрифте DK. Конечно же, их было больше, ибо издания, напечатанные на бумаге, до нас не дошли. Далеко не все они вышли из типографии Иоганна Гутенберга; некоторые из них печатали его ученики. Однако о принадлежности их пока говорить рано, хотя новые электронные методы исследования намечают пути к их индентификации. Инкунабуловеды пытались установить последовательность изданий, но все эти построения представляются нам субъективными.

Логика как будто бы свидетельствует о том, что в одной типографии не могли печататься разные по количеству строк или по редакции текста издания. Но логика в приложении к старопечатным изданиям бессильна. Об этом говорят и три вышедших из московской анонимной типографии Четвероевангелия, различные по редакции и напечатанные разными шрифтами.

Так или иначе, но Гутенберг имеет прямое отношение ко всем рассмотренным выше Донатам хотя бы потому, что он был создателем шрифта DK — первого типографского шрифта в мире (если не считать дальневосточных опытов, с которыми читатель познакомится ниже).

«Турецкий календарь»

Кроме Донатов, которые использовались в учебных целях, первые типографы охотно печатали всевозможные календари. Потребителями этой издательской продукции были ремесленники и купцы в городах, крестьяне в деревнях. Календари содержали всевозможный познавательный материал, а иногда служили своеобразными пособиями для Доморощенных астрологов, пытавшихся предсказывать будущее. Не чуждались они и актуальной политической тематики.

Злобой дня в середине XV в. была опасность турецкого нашествия. В мае 1453 г. султан Мехмед II (1432–1481) после почти двухмесячной осады взял штурмом Константинополь. Гибель когда-то всемогущей Византийской империи произвела огромное впечатление на современников. В конце 1454 г. Иоганн Гутенберг напечатал шрифтом DK так называемый «Турецкий календарь» на 1455 г., содержавший непосредственный отклик на события, столь волновавшие Европу. Календарная форма была использована для того, чтобы призвать к борьбе с турками все реальные политические и военные силы Европы.

В курс дела читателя вводило название, проставленное в верхней части первой страницы: «Призыв к христианскому миру против турок». Далее в немецких виршах шла речь о турецком нашествии, представлявшем смертельную опасность для европейских народов.

12 месяцам соответствовали 12 частей календаря, в каждой из которых на борьбу с турками призывалась какая-либо определенная сила. Напечатанный под январем призыв был обращен к римскому папе, под февралем — к императору, под мартом — к правителям балканских стран, под апрелем — к королям европейских стран… Сентябрь дал повод для стихотворного обращения к немецкой нации, которое в прозаическом переводе звучит так:

В конце текста, приуроченного к каждому месяцу, сообщаются краткие астрономические и календарные сведения — это, собственно говоря, и позволяет считать издание календарем.

Под декабрем помещено сообщение о турецкой опасности, написанное в Риме 24 октября 1454 г. и поступившее во Франкфурт 6 декабря 1454 г. Это позволяет приблизительно датировать издание — вторая половина декабря 1454 г.

Заканчивается календарь первым новогодним пожеланием, воспроизведенным типографским способом: «Хорошего и радостного Нового года!»

«Турецкий календарь» — первое, полностью сохранившееся печатное издание, которое датируется с большей или меньшей точностью^[291]. В книжечке всего шесть листков размером 220×170 мм. Оборот пятого и весь шестой лист — пустые, остальные — запечатаны с двух сторон. Размер полосы набора 175×115 мм. На всех страницах помещено по 21 строке; исключение составляют страницы 1, 3 об. и 5, каждая из которые содержит 20 строк. Отпечатана книжечка в одну краску. Но над ней потрудился рубрикатор, который перечеркнул заголовок киноварной чертой, выделил красным названия месяцев, отдельные слова и буквы. Типографская техника сравнительно примитивна. Выключки строк печатник еще не знает или сознательно не применяет. Гутенберговеды подсчитали, что шрифт издания содержит 15 прописных и 90 строчных знаков, а также семь знаков препинания.

Сохранился «Турецкий календарь» в единственном экземпляре. Его первый владелец переплел издание Гутенберга вместе с рукописью «Как император Фридрих III въехал в Рим», написанной в середине XV в. На полях рукописи — пометы аугсбургского историка и городского писца Конрада Пойтингера (1465–1547). Книжное собрание этого известного в свое время гуманиста попало в библиотеку аугсбургской Иезуитской коллегии, а эта последняя, в свою очередь, в начале XIX в. влилась в Баварскую королевскую библиотеку в Мюнхене.

«Турецкий календарь» обнаружил Андреас Феликс фон Ёфеле, который в 1746–1778 гг. был библиотекарем в Мюнхене. Во время одной из ученых поездок в Аугсбург он нашел небольшой томик, познакомился с ним, а затем начертал на его первой страница: «Книга эта — первоклассная редкость, которую надо хранить среди цимелий библиотеки». Надпись сделана на латыни. Слово «цимелия» происходит от греческого «кеймелион», что означает «драгоценность». Так библиотекари издавна называют первоклассные редкости.

Когда конволют попал в Баварскую королевскую библиотеку, его расплели, выделив печатный текст, который одели в красный марокен. Первым исследовал календарь Иоганн Кристоф фон Аретин, который в ту пору стоял во главе библиотеки. В 1806 г. он опубликовал в издаваемом им в Мюнхене журнале «Нойер Литераришер Анцайгер» статьи «Предварительное известие о вновь открытом немецком печатном календаре на 1455 год» и «Детальное известие о древнейшем, до сего времени неизвестном типографском памятнике: Воззвание к христианству против турок в немецких стихах»^[292].

Два года спустя фон Аретин выпустил и факсимильное издание «Турецкого календаря», использовав для этого только что изобретенный репродукционный процесс — литографию. Печатал книгу сам изобретатель литографии Алоиз Зенефельдер. В дальнейшем достаточно точные факсимильные издания «Турецкого календаря» выходили в 1900, 1913 и, наконец, в 1975 г.

Знаменитое издание Иоганна Гутенберга тщательно изучено Артуром Выссом (1900 г.), Паулем Швенке (1901 г.), Густавом Мори (1928 г.), а в самое последнее время Фердинандом Гельднером, сопроводившим своим исследованием факсимильное воспроизведение 1975 г.^[293]

С турецкой опасностью, кроме описанного выше календаря, связано и другое раннее произведение типографского станка — «Турецкая булла» папы Каликста III. Папа вступил на престол 8 апреля 1455 г.,1 а уже 29 июня 1455 г. зачитал в торжественной обстановке буллу, в которой призывал христианский мир выступить с крестовым походом против турок. Объявлена была и дата начала похода — 1 мая 1456 г. Епископ Генрих Кальтайзен перевел буллу на немецкий язык, и она и была напечатана шрифтом DK в конце 1454 или в начале 1456 г.

Немецкий заголовок издания гласит: «Эта Булла и Отпущение немцам, которые преданы нам, нашему святейшему отцу и господину папе Каликсту III, данная против злых и проклятых тиранов — турок в год 1456».

Издание представляет собой 14-листную брошюру размером 208×142 мм^[294]. Оборот листа 13 и весь 14 лист оставлены пустыми. Наборная полоса содержит 19 строк, длина которых колеблется в пределах от 95 до 106 мм. Выключка очень плохая, да и шрифт употреблен старый, износившийся. По мнению А. Руппеля, «Турецкая булла» в типографском отношении — шаг назад по сравнению с «Астрономическим календарем».

Известен всего лишь один экземпляр «Турецкой буллы». Надпись, сделанная на нем, рассказывает, что издание было в 1489 г. подарено профессором теологии Иоганном Мильбахом эрфуртскому монастырю св. Петра. Имеется также надпись рубрикатора, сделанная в 1456 г.; она важна для датирования издания. Брошюра переплетена вместе с базельским инкунабулом 1474–1475 гг. В дальнейшем она попала в Берлинскую королевскую библиотеку ^[295].

«Кровопускательный и слабительный календарь» и «Цизианус»

В 1804 г. Готхельф Фишер фон Вальдгейм обратил внимание, что рукописная счетная книга 1457 г. Братства св. Гангольфа в Майнце заключена в обложку, для которой использован лист пергамена с каким-то печатным текстом, воспроизведенным шрифтом DK[296]. Сняв обложку, Фишер понял, что имеет дело с фрагментом своеобразного календаря. Латинский текст указывал дни, благоприятные для кровопускания и приема слабительных средств. По этой причине издание назвали «Кровопускательным и слабительным календарем». Фишер в 1804 г. описал его, а затем подарил Парижской национальной библиотеке, где листовка хранится по сей день. Отрывок содержал название и текст для января — первой половины июля. Исследователи подсчитали, что в полном виде листовка должна была содержать 39 строк и имела формат 376×298 мм.

Календарь рассчитан на 1457 г. и, значит, напечатан был в конце 1456 г.

Другой календарь, который в 1870 г. был приобретен в парижском антиквариате для Кембриджской университетской библиотеки, связать с определенной датой нельзя. Напечатан он на листе бумаги, формат которого в настоящее время равен 342×255 мм^[297]. Текст представляет собой своеобразное пособие для заучивания наизусть календарных дат. В рифмованных немецких строфах каждое слово соответствует вполне определенной дате. В отысканном позднее латинском оригинале, более компактном, каждому церковному празднику соответствовал один слог. Начинался латинский оригинал словами «Cisio Janus». Немецкая листовка имеет заголовок «Das ist Cisianus zu duzsche». Это и дало название календарю, который в специальной литературе именуется «Цизианус». По мнению исследователей, в полном виде календарь имел размер порядка 450×310 мм. Использованный в издании шрифт содержит семь прописных и 80 строчных литер, а также семь других знаков. По близости шрифта и техники печати к «Кровопускательному и слабительному календарю» «Цизианус» датируют временем около 1457 г.

О происхождении единственного экземпляра никаких сведений, к сожалению, нет. Как он попал в Париж, тоже неизвестно.

«Провинциале Романум». История гутенберговедения изобилует сенсационными находками. И все же наиболее примечательной из них была та, которую в середине 30-х годов XX в. сделал в Киеве хранитель отдела редких книг Центральной библиотеки Академии наук УССР Борис Иванович Зданевич (1886–1966).

В годы гражданской войны в библиотеку поступила (скорее всего, из какого-либо национализированного частного собрания) двухтомная латинская Библия, напечатанная в 1557 г. в Женеве знаменитым французским типографом Робером Этьенном (1503–1559). Со временем переплет растрепался. Б. И. Зданевич заметил, что он подклеен бумажными листками с текстом. Исследователь осторожно извлек 140 листков. Ему удалось установить, что это фрагменты девяти инкунабулов, изданных в Кёльне, Страсбурге, Шпейере, Мариентале. Особую радость доставили Зданевичу листки, напечатанные шрифтом DK. Он собрал из них 10-листную брошюру, в которой, судя по всему, отсутствовал первый лист с названием и последний, скорее всего чистый. На странице умещалось 18 строк. Некоторые из них, как и в «Турецком календаре» и «Турецкой булле», были перечеркнуты киноварными линиями, сделанными от руки. Рубрикатором выполнен и киноварный инициал «А» на листе 4.

Зданевич датировал издание 1455–1456 гг. и посчитал, что оно напечатано Иоганном Гутенбергом. В специальной литературе брошюра была названа «Provinciale Romanum». Содержала она список епархий католической церкви во всем мире. Текст по-деловому сух и лаконичен: «Германия имеет 7 митрополий: Майнц, Кёльн, Трир, Бремен, Магдебург, Зальцбург и Прагу».

Уникальный экземпляр «Провинциале Романум» хранился в сейфе директора Центральной библиотеки АН УССР. Время было трудное; в условиях культа личности директора арестовали. Все материалы, находившиеся в сейфе, были реквизированы. Вскоре началась война. Архивы центральных учреждений удалось вывезти лишь частично. Многое погибло, и в том числе, видимо, и уникальное издание Иоганна Гутенберга.

К счастью, перед самой войной Б. И. Зданевич подготовил факсимильное воспроизведение «Провинциале Романум»^[298]. Большая часть тиража этого факсимиле погибла в годы войны. Уцелели лишь немногие экземпляры. По ним текст уникума в 1974 г. был вновь воспроизведен на страницах «Каталога инкунабулов» Б. И. Зданевича, подготовленного к печати Г. И. Ломонос-Ровной^[299].

Чтобы наше описание изданий в шрифте DK было полным, назовем листовку размером 295×205 мм с латинским текстом молитвы св. Ансельма. Ее оттиск, содержащий 21 строку, был найден в 1911 г. Вильгельмом Риднером в Мюнхенской университетской библиотеке в переплете страсбургского инкунабула^[300]. Листовка была подробно описана Фердинандом Гельднером в 1940 г.^[301]

Кипрские индульгенции

Едва ли не самыми загадочными среди всех первопечатных изданий являются так называемые кипрские индульгенции 1454–1455 гг. История их появления связана опять-таки с турецкой опасностью. Король Кипра Иоанн II был озабочен укреплением обороноспособности острова и обратился за помощью к папе Николаю V, который дал ему право распространять в течение трех лет — с 1 мая 1452 г. по 1 мая 1455 г. — индульгенции (свидетельства об отпущении грехов) во всех странах христианского мира. Доход от продажи индульгенций должен был пополнить кипрскую казну. Распространять их король уполномочил кипрского дворянина Паулина Цаппе с двумя помощниками — Иоанном де Кастро Коропато и Альберто де Альбо Лапидо^[302]. Приехав в Германию, Цаппе обратился к майнцскому курфюрсту Дитеру фон Изенбургу, первому и самому авторитетному среди семи немецких архиепископов.

На первых порах, как и в старые времена, бланки для индульгенций размножали вручную. До наших дней дошло 20 воспроизведенных от руки и заполненных бланков. Старейшая известная нам дата заполнения — 4 января 1454 г.^[303] Индульгенции пользовались успехом, бланков не хватало. Чтобы написать лишь один из них, искусный каллиграф-писец тратил целый рабочий день. Суммы, которые приходилось платить писцам, были велики; это существенно снижало доход от распространения индульгенций.

Тогда-то, видимо, и было решено изготовлять индульгенции с помощью только что изобретенного искусства. Книгопечатание впервые получило официальный и, что самое главное, массовый заказ, с которым типографы справились блестяще. Страна была буквально наводнена индульгенциями. Нет нужды говорить, что коррупция стара как мир — вскоре выяснилось, что половина выручки попала в карман архиепископа.

Один из помощников Цаппе — Иоанн де Кастро присвоил 1400 гульденов и попал в эрфуртскую тюрьму. 1400 гульденов составляли выручку от продажи 3000 индульгенций.

Тираж индульгенций, возможно, доходил до 20 тыс. экземпляров. Печатали их на пергамене. Неудивительно, что некоторые из них дошли до нас. Это — исключительно важные источники для исследователей раннего книгопечатания. Дело в том, что в бланках были оставлены пустые места, куда вписывали имя человека, купившего индульгенцию, место и время продажи. Это позволяет нам с большей или меньшей точностью датировать оттиски.

Выше говорилось о Загадочности кипрских индульгенций. Известны два издания индульгенций, напечатанные с разным количеством строк и разными шрифтами. На протяжении многих лет инкунабуловеды спорят о том, из каких типографий они вышли.

Первое из них набрано шрифтом, кегль которого равен 4,9 мм, что в переводе на современные типографские меры составляет, по подсчетам А. Капра, 13,034 пункта^[304]. Этот мелкий шрифт — его называют АВ³¹ (от немецкого «Ablafibrief», что значит «индульгенция») — был отлит специально для изготовления индульгенций. Он содержит 12 прописных, 42 строчных (среди них одна лигатура) и 6 других знаков. Две неполные строки и еще несколько слов, которые надо было выделить (среди них имя распространителя индульгенций — Паулинус), набраны более крупным шрифтом, в котором можно узнать шрифт DK. Выключка плохая, правый край неровен. Количество строк — 31, поэтому индульгенцию и называют 31-строчной. По мере печатания тиража в набор вносились отдельные исправления и изменения. Ученые выявили семь таких вариантов — «заводов». Первый, третий и седьмой «заводы» известны ныне каждый в одном экземпляре, пятый — в двух, второй — в трех, четвертый — в 14 и, наконец, шестой — в 19. Общее количество сохранившихся экземпляров — 41^[305].

Наиболее ранней датой продажи 31-строчной индульгенции является 22 октября 1454 г. В этот день индульгенцию приобрели некая Маргарета Кремер и ее сын Иоганн. Фрагмент с датой, содержащий строки 12–21, в начале XX в. находился в коллекции Эрнста Фишера в Вайнгейме^[306].

Другое издание кипрской индульгенции напечатано более мелким шрифтом с кеглем 4,4 мм, что в переводе на современные типографские меры составляет 11,704 пункта. И этот шрифт был отлит специально для печатания индульгенций. Количество знаков здесь больше, чем в АВ³¹: 10 прописных, 51 строчная (в том числе большое количество лигатур), 6 знаков препинания и прочих. Выделены те же слова, что и в 31-строчном издании, но уже другим шрифтом — B⁴², с которым нам еще предстоит познакомиться, — им набрана 42-строчная Библия. Иное и количество строк — 30. Выключка их сравнительно хорошая.

Напечатана 30-строчная индульгенция шестью «заводами». В единственном сохранившемся экземпляре первого «завода» отпечатана дата «MCCCCLIIII», т. е. 1454. Экземпляр был продан 27 февраля 1455 г. (печатная дата — 1454 переделана от руки в 1455). Второй «завод» представлен единственным экземпляром с рукописной датой 5 марта 1455 ‹г.; печатное обозначение года здесь выглядит так: «Mcccclquinto». Третий и пятый «заводы» сохранились в двух экземплярах каждый, остальные — по одному экземпляру. Общее же число известных ныне экземпляров 30-строчной индульгенции — восемь.

Алоиз Руппель, считавший, что в 1454–1455 гг. в мире существовала лишь единственная типография, принадлежавшая Гутенбергу и Фусту, утверждал, что оба варианта кипрской индульгенции были напечатаны именно здесь^[307]. Аналогичного мнения придерживался Карл Вемер. Отказывая Гутенбергу в праве считаться типографом изданий в шрифте DK, он тем не менее приписывал ему как 30-строчное, так и 31-строчное издания индульгенций.

В том, что это действительно так, сомневался еще Карл Дзяцко^[308]. Действительно, трудно объяснить тот факт, что одна и та же типография для столь небольшого по объему издания применила два различных, специально отлитых для этого издания шрифта.

В недавнее время Альберт Капр высказал предположение, что одна из индульгенций — 31-строчная — печаталась в небольшой по размеру личной типографии Иоганна Гутенберга, а вторая — в совместной типографии Гутенберга-Фуста^[309]. Капр дает оценку и эстетическим аспектам шрифтов обеих индульгенций; мы бесспорно должны согласиться с мнением этого всемирно известного художника книги. Шрифт 31-строчного издания, считает Капр, рационален и экономичен, он более удобочитаем. Шрифт 30-строчного издания пытается имитировать рукописные почерки, его удобочитаемость несравненно ниже.

К этому выводу присоединился Фердинанд Гельднер, который заявил, что «типограф 31-строчной индульгенции» идентичен «типографу Донатов и календарей» и что в силу древности шрифта DK этим типографом мог быть лишь изобретатель книгопечатания.

Несколько слов нужно сказать о судьбе шрифтов АВ³⁰ и АВ³¹. Первый из них никогда более не использовался. Матрицы второго попали в руки печатника Николая Бехтермюнце, работавшего в Эльтвилле. Дочь его брата Генриха была замужем за родственником Гутенберга Якобом Зоргенлохом, называемым Гензфляйшем (ум. 22 июня 1478 г.). Это до некоторой степени объясняет судьбу шрифта. Николай Бехтермюнце отлил в матрицы АВ³¹ новый шрифт, несколько меньшего кегля, чем предыдущий. Им он отпечатал в 1472 г. латинский словарь Vocabularius Exquo — извлечение из «Католикона», о котором речь пойдет ниже.

Шрифт В⁴²

Это самый известный и один из самых красивых первопечатных шрифтов. Происхождение индекса, которым он обычно обозначается, станет ясным, если сказать, что им набрана прославленная 42-строчная Библия. Шрифт содержит 290 знаков: 47 прописных и 243 строчных и знаков препинания. Все, что было сказано о шрифте DK, относится и к В⁴². Здесь встречается все то же великое обилие одноименных знаков, много лигатур. Налицо все признаки гутенберговской системы, принципы построения которой вытекают из стремления имитировать рукописные почерки. Вариантов литер значительно больше, чем в DK. Так, литера «а» представлена в восьми вариантах, если верить подсчетам, произведенным Г. Цедлером^[310]. Литера «b» отлита в трех вариантах; кроме того, мы находим ее в составе 11 лигатур.

Графика шрифта восходит к готической текстуре с характерными для нее ромбовидными утолщениями по краям. Высота очка литеры составляет 4,2 мм, кегль — 7,2 мм, или около 19 современных типографских пунктов. Это меньше, чем кегль DK. Если верить гипотезе Г. Цедлера о Большом Миссале, который будто бы собирался напечатать Иоганн Гутенберг, следует признать, что В⁴² предназначался для набора хоралов этого издания.

Когда печатался тираж 42-строчной Библии, одна из литер случайно попала поверх набора. Ее тут же убрали, но один из оттисков успели отпечатать. Корректоры не отбраковали его и он счастливо дошел до нас — в экземпляре, который находится в Пелплине (ПНР). На оттиске отчетливо видны очертания литеры. Благодаря этому мы можем судить о росте шрифта, который составлял около 25 мм.

42-строчная Библия

Наиболее известное и поистине замечательное дело ума и рук Иоганна Гутенберга — Библия. Имя великого немца на страницах книги, впрочем, как и на других изданиях, вышедших из его типографии, не указано. Но исследователи, столь разноречивые в своем отношении к деталям и аспектам гутенберговского вопроса, в этом случае поразительно единодушны. Все они приписывают 42-строчную Библию именно Гутенбергу и никому другому, а это в конечном счете определяет отношение человечества к изобретателю.

«Несмотря на то, что в наших сведениях о жизни Иоганна Гутенберга много неясного и недостоверного, — утверждал французский писатель Анатоль Франс, — он останется для нас изобретателем книгопечатания до тех пор, пока не удастся оспорить издание им Мазариниевой Библии, ибо эта Библия является первым памятником сложившегося и сильного искусства, между тем как Донаты и другие печатные произведения, которые ей предшествовали, представляют собою не более чем опыты еще грубых и неумелых рук» ^[311].

Почему А. Франс называет 42-строчную Библию именем кардинала, хорошо известного нам по произведениям А. Дюма, читателю станет ясно из рассказа о том, как последовательно находили и вводили в научный оборот экземпляры этого прославленного издания. Это одновременно и повествование о крупнейших библиофилах всех времен и народов, о сенсационных аукционах, о самых крупных ценах, которые когда-либо давали за произведения типографского станка.

За 500 с лишним лет, прошедших со времени выхода в свет первой печатной Библии, экземпляры ее разошлись по всему свету. Они не раз пересекали границы между государствами, переплывали Атлантический океан как из Европы в Америку, так и (в последнее время) в обратном направлении.

Древнейшие сведения о 42-строчной Библии сохранились в описях частных и монастырских библиотек. Первое из известных нам упоминаний появилось при следующих обстоятельствах. 10 октября 1459 г. в Вюрцбурге скончался Иоанн Бертонелли, известный деятель ордена антонитов, советник королей Франции и Сицилии, патрон госпиталя антонитов в Страсбурге. В описи его имущества, составленной после кончины, упоминаются и книги. Среди них названа «Библия на бумаге, которая изготовлена в Майнце на винтовом прессе, не написана от руки и не переплетена»^[312]. Возможно, что Бертонелли был знаком с изобретателем книгопечатания еще в бытность его в Страсбурге. Не исключено, что и Библию он получил из рук самого изобретателя. Экземпляр этот, к сожалению, не сохранился.

Но мы имеем возможность познакомиться с другим экземпляром, который молва также связывает с именем изобретателя. Книга издавна находилась в картезианском монастыре в Майнце. Христиан Готлиб Шварц, познакомившийся в 1728 г: с описью монастыря, свидетельствует, что в ней утверждалось: Библия была подарена обители «Гутенбергом Фаустом». Нет нужды, что два человека, враждовавшие между собой, здесь превратились в одного. Сообщение Шварца, опубликованное в Альтдорфе в 1740 г., стало первым известным нам печатным упоминанием о сохранившемся до наших дней экземпляре знаменитого издания ^[313]. Картезианцы расстались с Библией в 1768 г., продав ее французскому собирателю Луи Жану Женьяту, который перепродал книгу библиофилу Жирардо де Префону. Последний около 1769 г. переплел Библию в два тома, одев их в нарядный красный марокен. В 1775 г. книга попала на Британские острова в собрание графа Маккарти. При распродаже этой коллекции в 1817 г. Библию приобрел Британский музей. В Британской библиотеке книга находится по сей день^[314].

Второй введенный в научный оборот экземпляр 42-строчной Библии был описан в 1752 г. Иоганном Карлом Эльрихом в его «Опыте истории Королевской библиотеки в Берлине»^[315]. Экземпляр издавна находился во владении семьи курфюрста. В XVII в. он был переплетен в телячью кожу. В годы второй мировой войны книгу вывезли в аббатство Бойрон, а затем в Тюбинген. В настоящее время она находится в Западном Берлине в составе библиотеки так называемого Прусского культурного имущества^[316]. Существует превосходное факсимильное воспроизведение берлинского экземпляра, осуществленное в 1913 г. лейпцигским издательством «Инзель Ферлаг» под наблюдением Пауля Швенке ^[317]. Это издание повторено в 1956 г. нью-йоркской фирмой «Купер Сквер Паблишез», которая, однако, воспроизвела не оригинал, а факсимиле 1913 г., изготовив, таким образом, копию с копии.

Третий ставший известным общественности экземпляр 42-строчной Библии издавна принадлежал бенедиктинскому монастырю св. Блазия в Шварцвальде. В печати о нем упомянул в 1767 г. аббат этого монастыря Мартин Герберт^[318]. В 1809 г. под угрозой наполеоновского нашествия монахи, взяв с собой все имущество, сбежали в аббатство Сент-Поль в Каринтии. О знаменитой книге ничего не было известно до 1926 г., когда ее приобрел берлинский собиратель Отто Ф. X. Фольбер за 305 000 долларов. В 1930 г. все собрание Фольбера, насчитывавшее до 3000 инкунабулов, было приобретено библиотекой Конгресса в Вашингтоне ^[319].

Экземпляры, о которых шла речь, были упомянуты в XVIII в. на страницах трудов, знакомых лишь ограниченному кругу исследователей. Иная доля выпала четвертому из введенных в научный оборот экземпляров 42-строчной Библии. Происхождение книги неизвестно. Она хранилась в Париже в знаменитой библиотеке кардинала Джулио Мазарини (1602–1661), первого министра Франции, тайного супруга королевы Анны Австрийской, вдовы Людовика XIII. Библиотеку комплектовал фанатик своего дела Габриель Ноде (1600–1653), автор прославленного «Совета по устройству библиотек», переведенного на многие языки мира. Но ни в этом сочинении, ни во многих других работах Ноде упоминания о гутенберговской Библии нет. Рассказал о ней уже в XVIII в., в 1763 г., Гийом Франсуа Дебюр младший (1731–1782) в книге «Поучительная библиография, или Трактат о познании редких и исключительных книг» ^[320]. Он и назвал Библию «Мазариниевой». Название закрепилось и встречалось в литературе на протяжении почти всего XIX в. Сам же экземпляр (в отличие от предыдущих, напечатанных на пергамене, он выполнен на бумаге) так и находится в библиотеке Мазарини, ставшей частью Национальной библиотеки в Париже ^[321].

В этом прославленном книгохранилище есть еще две 42-строчные Библии. Пергаменный экземпляр издавна хранился в бенедиктинском монастыре св. Якоба в Майнце. Здесь его еще в 1745 г. видел голландский посол Пестель, о чем сообщает защитник костеровской версии голландский юрист Герхард Меерман (1722–1771) в книге «Происхождение типографии», увидевшей свет в Гааге в 1765 г.^[322] Сменив нескольких владельцев, экземпляр в 1788 г. был приобретен для короля Людовика XVI. Первоначально книга была переплетена в двух томах. В Париже ее переплели в четыре тома, одетые в красный марокен. На переплетных крышках золотом был вытиснен королевский герб ^[323].

В конце XVIII в. с парижскими экземплярами познакомился Готтхельф Фишер фон Вальдгейм. Он уже со всей определенностью связывал 42-строчную и 36-строчную Библии с именем изобретателя книгопечатания, именуя эти издания «гутенберговскими». В 1801 г. в своей известной серии «Описание типографских редкостей и примечательных рукописей» Фишер публикует статью «Сообщения о майнцской Гутенберговской Библии»^[324]. Повод для недвусмысленной постановки вопроса дало ему свидетельство «Кёльнской хроники» 1499 г., уже известное читателю: «В 1450 году, который был золотым годом, начали печатать, и первая книга, которую напечатали, была латинская Библия. Она напечатана крупным шрифтом, каким и сейчас печатают Миссалы». Таким шрифтом набраны лишь две ранние Библии — 42-строчная и 36-строчная. У Фишера были все основания для того, чтобы утверждать, что их напечатал изобретатель типографского станка.

Шестой по счету введенный в научный оборот экземпляр 42-строчного издания с 1461 г. принадлежал францисканскому монастырю Лангензальца в Саксонии. Об этом свидетельствует запись на страницах книги, напечатанной на пергамене. В XVIII в. Библия уже находилась в Университетской библиотеке в Лейпциге, где хранится по сей день^[325]. В научный оборот ее ввел в 1786 г. Карл Генрих Хейнекен^[326]. Экземпляр переплетен в четырех томах. Переплеты из свиной кожи, возможно, сделаны в мастерской известного эрфуртского переплетчика XV в. Иоганна Фогеля.

Одним из крупнейших библиофилов Франции накануне Великой французской революции был генеральный контролер финансов при Людовике XVI кардинал Ломени де Бриенн. Именно он и подарил королю тот экземпляр 42-строчной Библии, о котором шла речь выше. Щедрость кардинала станет более понятной, если сказать, что в его собрании уже были две гутенберговские Библии, напечатанные, правда, не на пергамене, а на бумаге. В годы революции кардинал разорился и принужден был пустить свою библиотеку, в которой было 1332 инкунабула, с молотка. Каталог для аукциона он поручил составить библиографу Франсуа Ксавье Лэру. Так появился «Указатель книг от изобретения книгопечатания до 1500 г., расположенный в хронологическом порядке, с примечаниями, изъясняющими историю книгопечатания и письменности». Труд, увидевший свет в 1790 г., значительно вышел за рамки книготоргового каталога. Описал Лэр (и очень подробно) и два экземпляра 42-строчной Библии ^[327]. Предвосхищая последующие исследования, он текстуально сравнил экземпляры и опубликовал список разночтений. В одном из экземпляров нашлась запись XV в. магистра Эрхарда Ненингера, который подарил Библию монастырю кармелитов в Хейлброне. При распродаже библиотеки Ломени де Бриенна Библия была продана за 100 фунтов стерлингов Бодлеянской библиотеке в Оксфорде, где она находится по сей день ^[328].

Второй экземпляр Библии, принадлежавший кардиналу Ломени де Бриенну, был приобретен французским книготорговцем за 2499 франков. Книжные цены, как видим, в ту пору были достаточно умеренными. В XIX в. они возросли в несколько десятков раз. В 1805 г. этот экземпляр был продан королю Португалии. В 1860 г. Библию переплели в красный марокен, на котором вытиснили королевский герб. Сейчас этот экземпляр можно видеть в Национальной библиотеке Португалии ^[329].

Девятый по счету экземпляр 42-строчной Библии ввел в научный оборот в 1790 г. историк книгопечатания Георг Вильгельм Цапф^[330]. С 1457 г. книга принадлежала церкви в Остгейме, а затем была приобретена для библиотеки майнцского курфюрста. Цапфу об этой Библии сообщил субрегент семинарии в Майнце Гюнтер, прислав ему и копии записей, сделанных в книге. Одну из записей Цапф опубликовал. Она особо примечательна, ибо позволяет назвать самую раннюю дату, связанную с 42-строчной Библией. Сделал запись (а точнее, записи, ибо их две, одна в первом, а другая во втором томе) рубрикатор Генрих Кремер, снабдивший книгу декоративными инициалами. Одна из записей датирована 15, а вторая — 24 августа 1456 г. Значит, к этому времени тираж Библии был уже готов. В 1792 г. экземпляр был продан Национальной библиотеке в Париже, где хранится и в наши дни ^[331].

Таким образом, к началу XIX в. было известно девять экземпляров 42-строчной Библии. В дальнейшем их количество значительно увеличилось.

Гутенберговская Библия издавна принадлежала бенедиктинскому монастырю близ Трира, древнего города в долине Мозеля, зажатого между горами. После секуляризации монастыря в 1803 г. первый том попал в городскую библиотеку Трира. В 1807 г. книгу описал основатель и директор этого книжного собрания Иоганн Гуго Виттенбах^[332]. Он же приказал переплести в телячью кожу этот бумажный экземпляр, содержащий 324 листа. Книга находится в Трире и сегодня.

В 1818 г. Виттенбах нашел в крестьянской хижине деревушки Олевиг близ Трира второй том, судьба которого оказалась более трудной.

Новый экземпляр Библии в 1805 г. поступил в Баварскую королевскую библиотеку, где его можно увидеть и сегодня^[333]. Экземпляр переплетен в XVIII в. в телячью кожу и напечатан на бумаге. В конце первого тома есть помета рубрикатора, датированная 1461 г. Экземпляр примечателен тем, что в нем сохранилась печатная «Tabula rubricarum» — указания для рубрикатора на четырех листах.

В 18,14 г. была сделана первая попытка подсчитать количество известных к тому времени экземпляров 42-строчной Библии. Предпринял ее Томас Фрогнал Дибдин (1776–1847), автор прославленного среди библиофилов «Библиографического Декамерона». Приходский священник поместья Олтхорп, он одновременно исполнял обязанности хранителя находившейся там библиотеки графа Джорджа Джона Спенсера (1758–1834), первого лорда Адмиралтейства. Это было крупнейшее личное книжное собрание в Европе, насчитывающее 41 500 томов.

На страницах первого тома роскошно изданного каталога «Библиотека Спенсериана» Дибдин описал 42-строчную Библию, купленную лордом в 1814 г. всего за 80 фунтов стерлингов^[334]. 78 лет спустя, в 1892 г., библиотеку Спенсера приобрела миссис Э. А. Райландс, положив начало мемориальной библиотеке Джона Райландса в Манчестере ^[335].

В описании Библии, принадлежавшей Спенсеру, Дибдин отметил и другие известные экземпляры. При этом из 15 перечисленных он правильно назвал лишь 10, среди которых — уже известные нам три парижских, берлинский, лейпцигский и оксфордский. Дибдин впервые ввел в научный оборот четыре экземпляра Библии. Один из них — спенсеровский. Второй принадлежал церкви университета св. Леонгарда во Франкфурте, а после его секуляризации в 1803 г. был передан городской библиотеке, где находится и сегодня^[336]. Напечатан он на бумаге и переплетен в пергамен с золотым тиснением. Третий экземпляр был приобретен для английского короля Георга III, но где и кем — неизвестно. С 1829 г. эта напечатанная на бумаге и переплетенная в голубой марокен Библия хранится в Британском музее^[337]. Наконец последний из названных Дибдином экземпляров в 1814 г. принадлежал библиофилу Марку Мастерману Сайксу.

О происхождении этого бумажного экземпляра ничего не известно. В 1824 г. его купил Генри Перкине. При распродаже библиотеки Перкинса в 1873 г. Библия перешла к книготорговцу Бернарду Куоричу (1819–1899), который отдал за нее 2690 фунтов стерлингов, а год спустя перепродал Генри Хутту за 3150 фунтов. Название фирмы «Куорич» нам нужно запомнить. Через нее прошла не одна гутенберговская Библия. В 1911 г., когда шла с молотка библиотека Хутта, Библию купил за 5800 фунтов Бернард Альфред Куорич (1871–1913), сын вышеупомянутого Бернарда. Покупка была сделана по поручению американского миллионера Джона Пирпонта Моргана (1837–1913), который, как говорят, потратил на книги 10 млн долларов. К концу жизни Моргана его коллекцию, для которой он соорудил мраморный дворец в Нью-Йорке, оценивали в 100 млн долларов. В 1923 г. сын Моргана сделал библиотеку публичной. Здесь гутенберговская Библия находится по сей день^[338].

Вернемся, однако, к Томасу Фрогналу Дибдину. Среди его работ, как уже говорилось, наиболее популярен трехтомный «Библиографический Декамерон» — превосходно иллюстрированное издание, вышедшее в свет в Лондоне в 1817 г. На его страницах в виде беседы встречающихся на протяжении 10 дней библиофилов дано последовательное изложение истории рукописной и печатной книги. Здесь мы находим упоминание о новом экземпляре 42-строчной Библии, который в ту пору находился у лондонских книготорговцев Джорджа и Уильяма Николей^[339]. Экземпляр этот часто менял владельцев. Первый, известный нам по имени, — граф Отто фон Ностиц. В книге сохранился его экслибрис и запись, датированная 1774 г. Возможно, именно он и переплел этот пергаменный экземпляр в доски, обволоченные свиной кожей. Лет десять спустя Библия находилась в Университетской библиотеке Майнца, откуда ее в 1792 г. изъял комиссар Французской республики Мерлин де Тионвилль. В 1801 г. Мерлин продал книгу. Около 1805 г. она хранилась в собрании Александра Хорна в Регенсбурге, а затем попала к Николям. В 1825 г. разбогатевший пивовар Генри Перкинс купил Библию у книготорговцев, заплатив 504 фунта стерлинга. Аристократов-библиофилов в ту пору теснили нувориши-буржуа. У Перкинса уже был один экземпляр 42-строчной Библии, но он не пожалел денег на второй. В 1873 г. при распродаже библиотеки Перкинса книгу купил лорд Ашбернхэм за 3400 фунтов. От него экземпляр перешел к уже известному нам Бернарду Куоричу. Он приобрел книгу в 1897 г. за 4000 фунтов и вскоре перепродал ее — уже за 5000 фунтов — американцу Роберту Хоэ (ум. 1909 г.), одному из изобретателей ротационной печатной машины. В 1911 г. Библию приобрел миллионер Генри Эдвардс Хантингтон (1850–1927). Наживший колоссальные средства на эксплуатации железных дорог, он выложил за нее 50 тыс. долларов — самую высокую цену, заплаченную к тому времени за книгу. В дальнейшем рекорд был многократно превзойден, но «чемпионом» по-прежнему продолжала оставаться 42-строчная Библия. Библиотека Хантингтона, размещенная в американском городе Сан-Марино, одно время считалась вторым в мире собранием английских книг после Британского музея; в ней было и 5400 инкунабулов. В 1922 г. библиотека стала публичной. Здесь этот экземпляр Библии можно увидеть и в наши дни ^[340].

Т. Ф. Дибдин ввел в научный оборот еще два экземпляра прославленного издания Гутенберга. В «Библиографическом, антиквариатском и изобразительном путешествии по Франции и Германии», вышедшем в свет в трех томах в 1821 г., он упомянул об экземпляре, хранившемся в Императорской библиотеке в Вене^[341]. Книга находилась здесь со времен императора Йозефа II (1741–1790). Экземпляр примечателен тем, что в конце его, как и в мюнхенской Библии, вплетены четырехлистные печатные указания для рубрикаторов. В других экземплярах их нет. Этот бумажный экземпляр, переплетенный в красный марокен, ныне находится в Национальной библиотеке Австрии ^[342].

В 1824 г. в примечаниях к одному из своих трудов Т. Ф. Дибдин упомянул о 42-строчной Библии, приобретенной в последней четверти XVIII в. одним из английских аристократов сэром Джорджем Шакбарафом. Затем экземпляр надолго пропал. Он всплыл лишь 5 февраля 1951 г., когда представитель нью-йоркской издательской фирмы «Чарлз Скрайбнер» объявил о приобретении «путем секретного соглашения» гутенберговской Библии. Где, что и как произошло — не сообщалось. Книгу привез в Америку Джон Картер, директор лондонского отделения фирмы. Это был первый экземпляр, который преодолел Атлантику не на корабле, а на самолете. Картер описал свои переживания и впечатления в главе «Операция Шакбараф» очерков «Книги и их собиратели» (Лондон, 1956). Напечатанные на бумаге два тома, переплетенные в красный марокен еще в 1789 г., недолго оставались у Скрайбнера. Он перепродал Библию фабриканту стекла, куратору отдела редких книг Библиотеки Конгресса Артуру А. Хутону. От него книга перешла к Гансу Краусу, нью-йоркскому книготорговцу и издателю. 14 марта 1978 г. Краус продал Библию Гутенберговскому музею в Майнце^[343]. Возвращение книги на родину было отмечено в ФРГ чуть ли не как национальный праздник.

Вторую после Дибдина попытку подсчитать количество сохранившихся 42-строчных Библий предпринял французский библиограф Жозеф Базиль Бернар ван Прат (1755–1837), составивший «Каталог книг Королевской библиотеки, отпечатанных на пергамене» (Париж, 1822–1828. Т. 1–6)^[344]. В первом томе названы семь экземпляров, во втором — еще два, а в шестом — 27. Пять книг были указаны ошибочно, например экземпляры библиотеки Барберини в Риме, герцога Девонширского, графа фон Шёпборна (на самом деле Библия 1462 г. И. Шеффера), Вольфенбюттельской библиотеки (на самом деле 36-строчное издание) и т. д. Правильно ван Прат указал 22 экземпляра — 6 пергаменных и 16 бумажных. Новых среди них, однако, не было. В первых двух томах своего каталога французский библиограф шел за Т. Ф. Дибдином, в последнем — за Томасом Джозефом Петтигрю, который в 1827 г. подготовил каталог «Библиотека Сассексиана»; собрание принадлежало герцогу Сассекскому, седьмому сыну английского короля Георга III.

Петтигрю зарегистрировал 22 экземпляра 42-строчной Библии (два из них ошибочно), причем шесть указал впервые. Это прежде всего экземпляр, который сам Петтигрю приобрел в 1822 г. для герцога Сассекского при распродаже библиотеки некоего Джеймса Перри, заплатив 160 гиней^[345]. Напечатан он на пергамене, переплетен в XV в. в доски в коже. Всю библиотеку герцога в 1844 г. купил епископ Роберт Дели; Библия пошла за 190 фунтов стерлингов. В 1858 г. книга попала к антиквару Бернарду Куоричу; он отдал за нее 596 фунтов и перепродал графу Кроуфорду. В 1887 г. библиотека последнего пошла с молотка.

Библию купил опять-таки Куорич, на этот раз за 2650 фунтов. За 30 лет цена книги возросла почти в пять раз. От Куорича Библия перешла к графу Керисфорту, а затем в июле 1923 г. к А. С. В. Розенбаху (за 9500 фунтов). Последний перепродал издание Гутенберга американскому миллионеру Карлу X. Пфорцхаймеру, в библиотеке которого оно и хранится^[346].

Познакомимся теперь с другими экземплярами 42-строчной Библии, упомянутыми Т. Д. Петтигрю. К их числу относится и второй экземпляр Университетской библиотеки в Лейпциге^[347]. В отличие от первого он напечатан не на пергамене, а на бумаге. Время поступления в библиотеку этих двух томов, переплетенных в красный марокен, неизвестно.

Страшная участь постигла экземпляр из Мангейма, который также назван Томасом Джозефом Петтигрю. Он поступил в Королевскую библиотеку в Мюнхене, но затем в 1832 г. был продан как дублет всего за 350 гульденов. Переходя из рук в руки, Библия попала к Габриелю Уэллсу, книготорговцу из Нью-Йорка^[348], чье безудержное стремление к наживе привело к ужасным последствиям. Уэллс совершил варварский поступок: в 1921 г. он расплел экземпляр, разрезал его на небольшие фрагменты и продал их с выгодой для себя.

В «Библиотеке Сассексиана» Петтигрю назвал также бумажный экземпляр гутенберговской Библии, подаренный в 1781 г. Даниелем Стюартом Адвокатской библиотеке в Эдинбурге (ныне Национальная библиотека Шотландии)^[349]. Знал он и об экземпляре, который в ту пору принадлежал собирателю Джону Фуллеру. Это единственная 42-строчная Библия в переплете XV в., на котором оттиснуто имя эрфуртского мастера Иогана Фогеля. Гутенберг, вне всякого сомнения, был близко знаком с ним. В 1841 г. Фуллер подарил книгу Итонскому колледжу, где она хранится и в наши дни^[350].

Еще один бумажный экземпляр, известный Петтигрю, был куплен в 1793 г. в Марселе за 60 франков. В 1803 г. книгу приобрел за 400 франков на аукционе в Париже известный французский издатель и типограф Фирмен Дидо (1764–1836), директор Императорской типографии при Наполеоне I. Впоследствии книга попала в Англию и в то время, когда ее упомянул Петтигрю, принадлежала Джорджу Гибберту.

В 1847 г. экземпляр продавался в Лондоне на известном аукционе фирмы «Сотби». Его купил американец Джеймс Ленокс за «сумасшедшую», как тогда говорили, цену — 500 фунтов стерлингов. Книга стала первой 42-строчной Библией, которая пересекла Атлантический океан. Ленокс был одним из основателей Нью-Йоркской публичной библиотеки, где Библию можно увидеть и сегодня^[351]. В первом томе, переплетенном в синий марокен, не хватало четырех начальных листов. В 1923 г. Г. Уэллс подарил библиотеке листы 2–4, взяв их из мангеймского экземпляра.

Последний из введенных Петтигрю в научный оборот экземпляров 42-строчной Библии сохранил запись 1471 г., свидетельствующую о том, что Йохан Влиегет, священник из Утрехта, подарил эту книгу монастырю Сует, расположенному неподалеку от Амерсфорта. В наполеоновские времена эта Библия принадлежала Пьеру Анри Ларше. При распродаже его библиотеки в 1814 г. издание Гутенберга купил Джон Лойд за 2120 франков. В дальнейшем книгой владел лорд Ашбернхэм, который впоследствии приобрел и второй экземпляр, нам уже известный. В 1896 г. Бернард Куорич купил Библию у сына Ашбернхэма, заплатив 3000 фунтов стерлингов. Куорич перепродал Библию американцу Роберту Хоэ, в коллекции которого также было два экземпляра издания Гутенберга. В 1912 г. книга снова попала в Англию — ее приобрел Бернард Куорич-младший за 27 500 долларов. В дальнейшем Библия вновь переплыла Атлантический океан, чтобы осесть, на этот раз уже навсегда, в Кембридже, в Гарвардской университетской библиотеке^[352].

Следующий шаг в регистрации сохранившихся экземпляров 42-строчной Библии сделал немецкий историк книжного дела Карл Антон Шааб (1761–1855). В 1830 г. он зарегистрировал на страницах «Истории изобретения книгопечатания» 18 экземпляров этого издания — 8 пергаменных и 10 бумажных^[353]. Большинство из них было описано раньше. Шааб впервые сам же ввел в научный оборот бумажный экземпляр городской библиотеки Ашафенбурга, который в XVIII в. принадлежал последнему курфюрсту Майнца Карлу Йозефу фон Эрталю. Книга находится в Ашафенбурге и в наши, дни^[354]. Она переплетена в доски, обтянутые уже в XIX в. телячьей кожей.

Второй из экземпляров, описанных Шаабом, учтен Им дважды: один раз — как экземпляр монастыря Роттенбах, а другой — как принадлежащий Королевской библиотеке в Мюнхене, куда Библия поступила в 1803 г. при секуляризации монастырских собраний. Роттенбахский бумажный экземпляр переплели в два тома и, посчитав дублетным (здесь уже была 42-строчная Библия), решили продать.

Аукцион состоялся в мае 1858 г. в Аугсбурге. Хранитель Отделения рукописей и старопечатных книг Петербургской публичной библиотеки Афанасий Федорович Бычков (1818–1899), познакомившись с каталогом аукциона, нашел, по его словам, в нем «много таких библиографических драгоценностей, подобных которым уже давно не являлось на публичных продажах в Европе» ^[355]. Немалых усилий стоило Бычкову добиться того, чтобы царь Александр II выделил средства для покупки 42-строчной Библии, ксилографических изданий «Апокалипсиса» и «Песни песней», 233 изданий венецианского типографа Альда Мануция и других редкостей. В очередном «Отчете» библиотеки за 1858 г. гутенберговская Библия, купленная за 2336 гульденов, описана так: «Экземпляр знаменитой Мазариновской Библии, в двух томах… превосходно сохраненный и в котором недостает только одного листа во втором томе. Это редчайшее издание есть первое по времени (между 1450 и 1455 годами) произведение изобретателя книгопечатания Гутенберга, следственно первая вообще в мире книга, напечатанная нынешним способом, т. е. подвижными металлическими буквами. До настоящей покупки наша библиотека имела только один лист этой Библии».

Библия хранилась в Ленинграде до 1931 г. В те годы Советское государство, перестраивавшее отсталую экономику, особенно нуждалось в валюте, и Библию решили продать. Сейчас об этом можно только сожалеть. В настоящее время этот хорошо сохранившийся бумажный экземпляр находится в частном собрании Мартина Бодмера в Женеве^[356].

Назвал Шааб и экземпляр, который, по его словам, хранился в Саксонской библиотеке в Дрездене. Однако в Дрездене находился лишь небольшой фрагмент — три пергаменных листка, извлеченных в 1819 г. из старого переплета библиографом Фридрихом Адольфом Эбертом (1791–1834), автором известного «Всеобщего библиографического лексикона» (1821–1830 гг.)^[357].

Новый экземпляр 42-строчной Библии был описан в 1870 г. Бруно Штюбелем^[358]. Ранее он принадлежал церкви в Эрфурте и в 1870 г. был продан в Америку книготорговцем Альбертом Кохеном из Берлина. Сменив несколько владельцев, книга поступила в библиотеку Джона X. Шайде в Титусвилле (Пенсильвания)^[359]. Два тома, в которых не хватает пяти листов, заключены в переплет XV в. — доски, обтянутые телячьей кожей.

В 1874 г. на страницах газеты «Нойер Анцайгер» появилась заметка о новом экземпляре 42-строчной Библии, напечатанном на бумаге^[360]. В двух томах этого экземпляра, переплетенных в темно-коричневый марокен, не хватает 130 листов. В книге — старые записи, частично обрезанные при переплетении. Они свидетельствуют о том, что в 1565 г. Библию продал не названный по имени человек из Бишофсверда в Саксонии пастору в Ланген Вольмсдорф Мельхиору Гаубишу. В XVII в. книга принадлежала Генриху фон Ностицу. 7 апреля 1677 г. его сын Карл Генрих подарил Библию церкви в Клайн-Баутцене. Где находилась Библия в течение двух веков, неизвестно. Ее нашли лишь в 1874 г. в одной из деревенских церквей. В 1881 г. экземпляр приобрел Бернард Куорич за 760 фунтов стерлингов и вскоре продал его Теодору Ирвину из Освего, штат Нью-Йорк. Всю библиотеку Ирвина купил в 1899 г. Джон Пирпонт Морган. Это была его вторая 42-строчная Библия, к которой вскоре прибавилась и третья. Библиотека Д. П. Моргана в Нью-Йорке — единственная библиотека в мире, владеющая тремя гутенберговскими Библиями ^[361].

В 1878 г. пергаменную Библию нашли в Испании — в коллекции библиофила М. Миро^[362]. Ее привезли во Францию, экспонировали в Париже, где книгу за 50 тыс. франков приобрел библиофил Лека. В дальнейшем через посредство берлинского букиниста Альберта Кохена Библия перешла к Генриху Клемму (1818–1886), разбогатевшему портному, основавшему в Дрездене Европейскую академию моды. Превосходное собрание Клемма было положено в основу Германского музея книги и шрифта, открытого в Лейпциге в 1885 г.^[363]

В 1879 г. был описан пергаменный экземпляр 42-строчной Библии (один лишь второй том, содержащий 317 л.), находившийся в Фульде^[364]. Книга была подарена городу еще в 1723 г. Долгое время она считалась рукописной, и лишь в 1834 г. ее идентифицировал Леон де Ляборд^[365].

Новый экземпляр 42-строчной Библии, напечатанной на бумаге, был описан в 1884 г. в каталоге очередной распродажи, организованной Бернардом Куоричем^[366]. Два тома, переплетенные в XIX в. в голубой марокен, были проданы за 3900 франков Уильяму Маккелару из Эдинбурга. На аукционе его библиотеки, проходившем в 1898 г., книгу опять приобрел Куорич, на этот раз за 2950 фунтов. Это, пожалуй, единственный случай, когда 42-строчная Библия продавалась повторно за меньшую цену, чем раньше. У Куорича прославленное издание купила Теологическая семинария в Нью-Йорке^[367]. Много лет спустя в 1979 г. семинария, испытывая нужду в средствах, решила расстаться с гутенберговской Библией. Цена, проставленная в каталоге, была значительной — 500 тыс. долларов. На аукционе за несколько минут она подскочила больше чем в четыре раза. Книгу приобрел за рекордную для всех времен и стран цену — 2,2 млн долларов — английский книготорговец Мартин Бреслауер, действовавший, как выяснилось впоследствии, по поручению Вюртембергской библиотеки в Штутгарте^[368]. Библия вернулась на родину.

В 1880 г. в Лондоне на аукционе библиотеки графа Госфорда продавался еще один бумажный экземпляр 42-строчной Библии, описанный в каталоге этой распродажи^[369]. Купил книгу лондонский антиквар Тувей. Библия побывала в нескольких руках, а в 1908 г. была приобретена Бернардом Куоричем-младшим для К. В. Дайсона Перринса. Экземпляр (только первый том, содержащий 324 л.) в конце концов попал в США, в мемориальную библиотеку Эдварда Лоуренса Дохени в г. Камарилло (Калифорния) ^[370].

Выше говорилось о первом томе 42-строчной Библии из Трира. Парой к нему, возможно, служит второй том, найденный в 1828 г. в крестьянском доме деревушки Олевиг неподалеку от Трира. В научный оборот этот экземпляр ввел в 1886 г. Антоний ван дер Лииде на страницах своей известной «Истории изобретения книгопечатания». Здесь приведен перечень 30 экземпляров 42-строчных Библий^[371]. Где находил ей этот экземпляр в конце XIX — начале XX в., неизвестно. 21 июня 1937 г. он был продан за 8000 фунтов стерлингов на аукционе фирмы «Сотби». В каталоге аукциона вместо фамилии владельца стояло загадочное: «Собственность джентльмена». Книга была куплена для американского миллионера Артура А. Хутона^[372]. В 1970 г. он решил расстаться с покупкой и продал Библию нью-йоркскому издателю и книготорговцу Гансу Краусу. В марте 1979 г. он, в свою очередь, «уступил» книгу за 1,9 млн долларов Гутенберговскому музею в Майнце.

В 1889 г. был введен в научный оборот второй том 42-строчной Библии, приобретенный еще в 1749 г. Королевской библиотекой в Копенгагене^[373]. Экземпляр напечатан на бумаге и переплетен в XVII в. На переплетной крышке — суперэкслибрис Кристиана Альбрехта, принца Готторпского. Библия находится в Копенгагене и сегодня ^[374].

В том же 1889 г. новый бумажный экземпляр 42-строчной Библии был объявлен в каталоге распродажи библиотеки лорда Хоуптона^[375]. Два тома, переплетенные в телячью кожу в XVII–XVIII вв., купил Бернард Куорич. В дальнейшем этот экземпляр находился в собрании А. У. Юнга, а в 1934 г. поступил в Университетскую библиотеку в Кембридже^[376].

Два новых экземпляра зарегистрировал в 1892 г. Уолтер Артур Копинджер (1847–1910), английский библиограф, составивший трехтомные дополнения к знаменитому каталогу инкунабулов Людвига Хайна ^[377]. Оба экземпляра напечатаны на пергамене. Первый из них издавна находился во владении герцогского дома Каленберг в Геттингене. В 1587 г. герцог Юлиус фон Брунсвик поместил книгу в Вольфенбюттельскую библиотеку, а с 1810 г. Библия находилась в Университетской библиотеке Геттингена^[378]. В XVI в. она была переплетена в доски, обволоченные белым пергаменом.

Второй из экземпляров, описанных Копинджером, — два тома в старом коричневом марокене — был продан неким Эдвином Троссом. В 1897 г. Библию купили для Джона Пирпонта Моргана и увезли за океан^[379]. В дальнейшем к этой первой в коллекции американского миллионера гутенберговской Библии добавились, как уже говорилось, еще две.

В 1900 г. новую «перепись» сохранившихся экземпляров 42-строчной Библии предпринял Пауль Швенке, опубликовавший статью, посвященную этому изданию Иоганна Гутенберга, на страницах юбилейного сборника Королевской библиотеки в Берлине^[380]. Четыре из указанных им экземпляров упоминались впервые. Был зарегистрирован пергаменный экземпляр Библии из библиотеки Барберини в Риме. Правда, о нем писали И. Б. Б. ван Прат и К. А. Шааб еще тогда, когда этой книги в библиотеке не было: она поступила в собрание лишь в 1867 г. В 1901–1902 гг. библиотеку Барберини купил римский папа и переместил ее в Ватикан. Здесь этот экземпляр (в нем отсутствуют шесть листов) в современном кожаном переплете со слепым тиснением хранится до сих пор^[381].

Второй из описанных Швенке экземпляров 42-строчной Библии напечатан на бумаге. Два тома заключены в переплет XV в. работы мастера Генриха Костера — доски в тисненой коже. Библия издавна находилась в бенедиктинском монастыре Лёбау в Восточной Пруссии, библиотека которого в 1833 г. была перевезена в Пелплин (ныне на территории ПНР) ^[382].

Третий учтенный Швенке экземпляр — напечатанный на бумаге первый том, в котором отсутствует первый лист, — можно увидеть в коммунальной библиотеке города Сент-Омер во Франции ^[383].

Наконец четвертый экземпляр — один лишь Новый Завет (190 л.) — в свое время принадлежал библиотеке архиепископа Бэнкрофта, откуда в 1610 г. поступил в архиепископскую библиотеку дворца Ламбет в Лондоне^[384].

Подведем некоторые итоги. К началу XX в. в литературе был описан 41 экземпляр 42-строчной Библии Иоганна Гутенберга. Одпако возможности новых находок исчерпаны не были.

Путешествуя в 1909–1910 гг. по Пиренейскому полуострову, Конрад Эрнст обнаружил два экземпляра гутенберговской Библии: один — в Провинциальной библиотеке в Бургосе^[385], второй — в Университетской библиотеке в Севилье^[386]. В Бургосе исследователь нашел два тома, переплетенные еще в XVI в. в доски в коже. Севильский экземпляр — это один лишь Новый Завет (190 л.). Ранее книга принадлежала иезуитской коллегии, а в Университетскую библиотеку попала в 1845 г.

В 1911 г. Сеймур де Риччи составил подробный каталог майнцских изданий 1445–1467 гг. с указанием всех известных к тому времени экземпляров. В этой превосходной работе, научное значение которой в полной мере сохраняется и сегодня, описан 41 экземпляр 42-строчной Библии^[387]. Исследователь ввел в научный оборот два экземпляра. Один из них — второй том Библии, переплетенный в тисненую кожу в начале XVI в., — принадлежал графу Зольм-Лаубаху. Впоследствии, в 1926 г., он был подарен Гутенберговскому музею в Майнце^[388].

Риччи описал и бумажный экземпляр (два тома в переплете XVIII в.), хранившийся в бенедиктинском монастыре в Мельке. После первой мировой войны монахи продали драгоценное издание лондонскому книготорговцу Эдварду Голдстоуну за 11500 фунтов стерлингов. В феврале 1926 г. книгу купил американец А. С. В. Розенбах, не пожалевший заплатить за нее 106 тыс. долларов. В дальнейшем Библия была подарена Йельскому университету в Нью-Хевене (штат Коннектикут) ^[389].

В 20-х годах XX в. отыскался еще один экземпляр. Ранее он принадлежал библиофилу Джиованни де Росси. После его смерти в 1854 г. библиотека «Россиана» была подарена иезуитам и с 1877 г. находилась в иезуитской коллегии в Лайнце, около Вены. В 1921 г. все собрание поступило в Ватиканскую библиотеку ^[390].

В XX в. появились новые «переписи» 42-строчной Библии, тщательно составленные Паулем Швенке, X. Райхнером, Генри Льюисом Джонсоном, Эдвардом Лэзером^[391]. В 1958 г. Рудольф Штёвезанд подвел итоги этим статистическо-библиографическим штудиям и предложил вниманию исследователей новый «ценз», в котором перечислено 36 бумажных и 12 пергаменных 42-строчных Библий^[392]. Штёвезанд впервые рассказал о двух экземплярах. Первый из них принадлежал бельгийскому канонику Эдварду Феликсу Пюиссану (1860–1934). Его богатые коллекции были завещаны государству, и на их основе создан музей в г. Моне. О Библии стало известно после того, как она в 1955 г. демонстрировалась на выставке в Брюсселе. Это один лишь первый том, напечатанный на бумаге^[393].

Штёвезанд описал также фрагмент из 63 листов, который происходил из Трира. В декабре 1931 г. он был продан в Лейпциге австрийскому коллекционеру графу Освальду фон Зейлер^[394].

Последнее слово гутенберговедения — «переписи», которые провели в 1961 г. Дон Кливленд Норман и в 1971 г. Иозеф Штумфолль^[395]. В иллюстрированном «цензе» Нормана, издание которого посвящено 500-летию гутенберговской Библии, учтено 47 экземпляров 42-строчных Библий, из них 4 комплектных и 8 неполных на пергамене, 17 комплектных и 18 неполных на бумаге. Норман перечисляет также 167 фрагментов знаменитой книги.

Уже после всех итоговых подсчетов выплыл еще один экземпляр. Это была, пожалуй, самая сенсационная книжная находка XX в. Книгу нашли в 1958 г. на чердаке старого дома священника, который собирались сносить, в небольшом городке Имменхаузен, лежащем в 15 км севернее Касселя. Груду старых книг с чердака переслали в библиотеку в Кассель, где они пролежали до 1975 г., пока кто-то не догадался отправить ксерокопии для идентификации в Гутенберговский музей в Майнце. Здесь они попали к Курту Гансу Штаубу, который с изумлением обнаружил, что имеет дело с неизвестным экземпляром 42-строчной Библии^[396]. Сохранился один лишь первый том, в котором не хватает 1, 2, 97-100 и 323-го листов. Напечатана книга на бумаге и заключена в переплет XV в. — доски в тисненой коже.

Такова краткая история сохранившихся экземпляров 42-строчной Библии. Дадим теперь общее описание этого издания. Прославленная книга отпечатана «в лист». Обычно ее переплетали в два тома. Первый содержит 324 листа, или 648 страниц, второй — 317 листов, или 634 страницы. Отпечатанные листы фальцевали в один сгиб и собирали преимущественно в 10-листпые тетради. Ни фолиации (нумерации листов), ни сигнатуры (нумерации тетрадей) в Библии нет.

Текст отпечатан в две колонки (столбцы). В каждой колонке — по 42 строки; отсюда и название книги. Впрочем, есть и исключения. На первых девяти страницах некоторых экземпляров и на листах 129–132 — по 40 строк, а на десятой странице — 41 строка. Книга, видимо, была задумана как 40-строчная, о чем говорят и корректурные оттиски, найденные в Кракове (они, впрочем, выполнены шрифтом 36-строчной Библии).

По мнению А. Руннеля, Гутенберг перешел от 40 строк к 42, ибо таким образом экономил примерно 5 % пергамена и бумаги^[397]. При дороговизне писчего материала это имело немаловажное значение. Правда, сразу возникает вопрос: почему следующее издание выполнено 36-строчным? Впрочем, как уже отмечалось, старопечатную практику трудно подчас согласовать с элементарной логикой.

О тираже 42-строчной Библии высказывали разные мнения. Г. Цедлер первоначально полагал, что было напечатано 240 экземпляров на бумаге и 30 — на пергамене. В дальнейшем он говорил о 54 бумажных и 16 пергаменных экземплярах, а в последние годы жизни увеличил эти числа соответственно до 120 и 20. Другие исследователи называли иные данные: О. Хупп — 80 и 20, К. Дзяцко — 115 и 35, П. Швенке, а за ним А. Руппель — 150 и 35 ^[398]. Последние числа приняты в настоящее время большинством исследователей, хотя приблизительность этих чисел сомнений никаких не вызывает.

Исходя из примерного тиража 42-строчной Библии, историки подсчитали, какое количество бумаги и пергамена необходимо было приобрести Гутенбергу, сколько времени он затратил на работу, какова была себестоимость издания. Подсчитано, казалось бы, все — вплоть до количества типографских знаков во всем издании (более 3 млн). Кропотливость подсчетов, время, затраченное на них, подчас поражают. Фактографическая основа историко-книговедческих и историко-технических изысканий всегда создается с колоссальным трудом. Об этом не следует забывать исследователям, склонным к обобщениям и гипотетическим построениям и считающим фактографию чем-то второстепенным.

Для печатания части тиража использовали листы пергамена размером 420×620 мм. На каждом листе помещалось примерно по четыре полосы текста (две — с лицевой стороны и две — с оборотной). На изготовление одного листа шла примерно половина телячьей шкуры.

Для каждого экземпляра Библии требовалось не менее 340 листов (включая 20 листов на корректурные и дефектные оттиски). Таким образом, для одного экземпляра необходимо было переработать шкуры 170 телят, а для 35 пергаменных экземпляров — 5950 телят. Стоил этот пергамен, по подсчетам П. Швенке, 450 гульденов.

Чтобы напечатать 150 бумажных экземпляров Библии, Гутенберг должен был приобрести не менее 51 тыс. листов форматом 412×300 мм. Исследования показали, что первоначально была приобретена большая партия бумаги с водяным знаком, изображающим голову быка, между рогов которого возвышается увенчанный звездой шест. Бумаги, однако, не хватило. Ее докупали примерно три раза, о чем свидетельствует появление в последних листах издания трех других водяных знаков. П. Швенке считает, что бумага для 150 экземпляров стоила 900 гульденов.

Ну а каковы были остальные производственные расходы? По мнению того же П. Швенке, зарплата, квартира и содержание рабочих стоили 300 гульденов, наем помещения для типографии — 40 гульденов, типографская краска — 20 гульденов, изготовление шрифта, печатных станов и другого оборудования — 800 гульденов. Общая сумма расходов на печатание 42-строчной Библии — 2510 гульденов. О. Хупп и Г. Цедлер, исходя из того, что из одной шкуры теленка можно было сделать не два, а четыре листа пергамена, а также считая, что оборудование и шрифты стоили дешевле, указывают значительно более низкую стоимость производственных расходов — 750 гульденов.

Если исходить из оценки П. Швенке, получается, что Гутенберг, кроме 1600 гульденов, одолженных у Фуста, должен был вложить в предприятие не менее 910 гульденов собственных средств.

Сколько времени продолжалась работа над Библией?

Подсчитывая объем работы наборщика, А. Руппель исходит из того, что в каждой колонке набора 1310 знаков^[399]. Пробельные литеры между словами он не учитывает, а их сбрасывать со счета нельзя, ибо на установку этих литер в дерстатку также уходит время. В нашем подсчете мы исходили из того, что в каждой строке колонки — 35–38 литер. Беря по максимуму, получаем для каждой колонки 1595, а для каждой страницы — 3192 литеры.

В эпоху позднего средневековья ремесленники работали от зари и до зари: зимой около 8, а летом до 16 часов в сутки. Полагая, что средняя продолжительность дня составляла 12 часов, А. Руппель утверждает, что за это время можно набрать лишь 2600 знаков, что составляет, по его подсчетам, не более одной страницы. По нашему мнению, Руппель значительно преуменьшает производительность труда наборщиков. Привлечем в качестве консультанта старого русского наборщика И. Д. Галактионова, который пишет: «А сама скорость набора в 6–7 тысяч букв за рабочий день (т. е. за восемь часов. — Е. Н.). Ведь, право, совестно говорить о такой медленной работе, так как нельзя допустить мысли, что руки русского рабочего не в состоянии набрать количества в 10 500 букв, как по тарифу набирает немец» ^[400]. Со своей стороны мы должны прибавить, что наборщику XV в. работать было легче, чем его коллеге в XIX в., ибо он имел дело с литерами значительно большего кегля.

Принимая объем работы в течение 12-часового рабочего дня в 10 000 литер, получим, что наборщик гутенберговской типографии за день набирал не менее трех страниц. Текст всего издания, насчитывавшего 1282 страницы, один наборщик мог набрать за 427 дней.

Исследователи считают, что набор Библии производили по крайней мере шесть наборщиков. Это устанавливается по характерным приемам работы, по особенностям орфографии и т. п. По мнению А. Руппеля, набор издания был одновременно начат с листов 1 и 129 первого тома и 1 и 162 — второго^[401].

Мы, однако, не будем делить полученное нами число рабочих дней — 427 ни на шесть, ни на четыре, исходя из того, что наборщики трудились не одновременно, что их отвлекали на всевозможные подсобные работы, а также учитывая, что вместе с Библией в типографии набирались и другие издания. При явно завышенных оценках нельзя сказать, что Библию набирали более полутора лет.

Подсчитаем теперь, сколько времени ушло на печатание книги. А. Руппель полагает, что при наличии шести наборщиков в типографии должно было стоять не менее шести печатных станов. На наш взгляд, это совсем необязательно. На Московском печатном дворе в XVII в. один стан обслуживали 2 наборщика и 9 печатников^[402]. При печатании Библии нужно было сделать 237 170 краско-прогонов (1232 страницы X X 185 экземпляров = 237 170). По мнению А. Руппеля, производительность печатного стана составляла 120 оттисков в день. Отсюда, заключает он, шесть станов могли напечатать весь тираж за 333 дня^[403]. Мы считаем, что его подсчет нуждается в корректировке. Руппель сильно преуменьшил производительность стана. По свидетельству многих источников, она составляла 2000–3000 оттисков в день^[404]. Принимая производительность, равной 2000 оттисков, получим, что на одном стане тираж мог быть отпечатан за 118 дней.

Разделения труда в типографии Гутенберга, по-видимому, еще не существовало. Одни и те же подмастерья набирали и печатали книгу. Набор и печать, скорее всего, велись одновременно. На все это, по нашему мнению, не могло уйти более двух лет. Если работу завершили осенью 1455 г., к моменту составления Хелмаспергеровского нотариального акта, начать ее должны были осенью 1453 г. Более трудоемким и продолжительным был подготовительный период, во время которого следовало озаботиться отливкой шрифтов и сооружением оборудования.

Коротко — о технике печати. Сохранившиеся экземпляры Библии поражают разноцветьем страниц. Украшения на полях играют всеми цветами радуги. Малые инициалы исполнены красной и синей красками. Текст прорезают вертикальные красные черточки рубрикации. Все это сделано вручную. Для инициалов Гутенберг оставлял пустые места. Правда на первых порах он собирался печатать рубрики. Красная печать есть на листах 1, 4, 5, 129 и 130, что, кстати, доказывает одновременность напечатания листов 1 и 129. Но при двухкрасочной печати каждый лист нужно было дважды пропускать через печатный станок. Это значительно отодвигало срок выпуска, а значит, и реализации тиража. Необходимо было выплачивать долг Фусту, и Гутенберг принужден был отказаться от двухкрасочной печати. Для нас важно, однако, что он технически освоил ее.

Исследователи полагают, что стан, стоявший в типографии Гутенберга, был рассчитан на печатание лишь одной полосы текста. На листе же помещалось четыре полосы (две с лицевой стороны и две с оборотной). Поэтому каждый лист четырежды подводился под нажршную снасть. О реконструкции печатного стана будет рассказано в следующей главе.

Какую сумму получил Гутенберг при реализации тиража Библии? Ответ на этот вопрос очень важен, ибо он позволяет судить, был ли изобретатель разорен, как полагают некоторые исследователи, или мог успешно продолжать работу.

В 1450 г. в Страсбурге рукописная Библия на пергамене стоила 60 гульденов^[405]. Богато орнаментированные и украшенные Библии продавали по 100 гульденов. Чтобы успешно конкурировать с рукописными мастерскими, Гутенберг должен был продавать Библии дешевле. П. Швенке считал, что пергаменный экземпляр стоил 42 гульдена, а бумажный — 34. Если исходить из этих чисел, получается, что 150 бумажных экземпляров были реализованы за 5100 гульденов, а 35 пергаменных — за 1470 гульденов. Общая сумма — 6570 гульденов. Деньги эти были получены в короткий срок. Спрос на Библии был большой. Года через три после выпуска в свет 42-строчной Библии Гутенберг напечатал 36-строчное издание. А еще через четыре года, в 1462 г., вышла 48-строчная Библия П. Шеффера. Всего же во второй половине XV в. было напечатано не менее 100 латинских и 14 немецких Библий.

Вычтем из 6570 гульденов производственные расходы — 2510 гульденов и долг Фусту — 2020 гульденов (будем считать, что Гутенберг согласился уплатить эту сумму, что сомнительно). В этом случае чистая прибыль изобретателя составила 2040 гульденов. Это был несомненный коммерческий успех, который позволил Гутенбергу развивать дело дальше.

Донаты в шрифте В⁴²

Известно большое количество Донатов, напечатанных шрифтом В⁴². Большинство из них, однако, приписывают Петеру Шефферу и относят ко времени, когда Иоганн Гутенберг уже умер. Основания для этого таковы. На двух изданиях — одном 33-строчном и одном 35-строчном — указано, что печатал их Петер из Гернсгейма в городе Майнце. Иоганн Фуст в колофоне не упоминается. Инкунабуловеды делают вывод, что напечатаны эти учебники, во всяком случае, после 1466 г., когда Фуст умер. В других Донатах — всего же известно 13 изданий 33-строчных, 5 — 35-строчных и 9 — 26-строчных — используются инициалы из Псалтыри 1457 г., напечатанной Шеффером.

Вообще говоря, шрифт В⁴² — видимо, уже после смерти Гутенберга — попал к его наиболее способному ученику. В 1480–1493 гг. Шеффер неоднократно использовал этот шрифт в своих изданиях.

Известны, правда, и Донаты, напечатанные шрифтом В⁴², но имеющие более раннее происхождение. Фрагмент одного из них — 33-строчного — был приобретен в 1932 г. в Лондоне антиквариатом братьев Мэггс. Изучивший его Г. Цедлер пришел к выводу, что учебник печатался одновременно с первыми 40 страницами 42-строчной Библии, т. е. около 1453 г.^[406] Печатал его, следовательно, сам изобретатель Иоганн Гутенберг.

Другой ранний 33-срочный Донат в шрифте В⁴² описала в 1966 г. польская исследовательница Анна Левицка-Каминьска^[407]. Он был обнаружен в переплете кодекса, содержавшего восемь трактатов, написанных в период в 1467 по 1473 г. и служивших учебными пособиями по курсам, которые читались в Краковском университете. Рукопись была переплетена в 70-х годах XV в. несомненно в самом Кракове, причем переплетчик в качестве фальцев для крепления книжного блока к переплетным крышкам использовал два макулатурных листка печатного пергаменного Доната.

А. Левицка-Каминьска установила ряд любопытных особенностей этих оттисков, позволивших утверждать, что печатал их Иоганн Гутенберг примерно в 1454–1455 гг. Так, в этом Донате используется сокращение «ho» (вместо «hoc»). Такая аббревиатура никогда не встречалась в изданиях Петера Шеффера. Но ее можно найти в лондонском Донате в шрифте DK, в 36-строчной Библии и в «Католиконе» 1460 г. Орфография фрагмента соответствует правописанию первых листов 42-строчной Библии.

Наблюдения эти говорят о многом. Во-первых, можно сделать вывод о том, что одновременно с Библией в совместной типографии Гутенберга и Фуста печаталась и текущая малообъемная продукция, которая, несомненно, давала дополнительный доход, и немалый. Второй вывод заключается в том, что шрифт В создавался совсем не для единственного шедевра — Библии, а достаточно широко использовался и для других изданий.

Совершенствовался и первый шрифт Гутенберга — DK. В конце 50-х годов XV в. он был отлит наново и использован для набора 36-строчной Библии.

36-строчная Библия

Этим первопечатным изданием гутенберговеды занимались значительно меньше, чем 42-строчной Библией, о чем хочется пожалеть. Думается, что подробное изучение текста книги, особенностей всех сохранившихся экземпляров и фрагментов таит в себе возможности новых находок.

Едва ли не впервые 36-строчная Библия была упомянута в описании коллекции, собранной известными английскими библиофилами Робертом (1661–1724) и Эдвардом (1689–1741) Харлеями. Библиотека насчитывала свыше 400 тыс. рукописей и книг, среди которых была и Острожская Библия великого русского просветителя Ивана Федорова. Первый том каталога, в котором упоминается 36-строчное издание, вышел в свет в 1743 г.^[408] Экземпляр, о котором идет речь, в 1754 г. был куплен за 600 рейхсталеров герцогиней Брауншвейгской Елизаветой Софией Марией (ум. 1764). Герцогиня собрала поражающую своими масштабами коллекцию Библий; в описании коллекции есть сведения и о 36-строчном издании ^[409]. С 1807 г. экземпляр находится в Национальной библиотеке в Париже ^[410].

Первые упоминания 36-строчной Библии в ученом мире прошли незамеченными. О книге заговорили после того, как в 1760 г. в Ульме вышла небольшая брошюра богослова и библиотекаря Иоганна Георга Шельхорна (1694–1773) «О древней латинской Библии, впервые напечатанной типографским способом» ^[411]. Шельхорн страстно пропагандировал мысль о том, что 36-строчное издание — вообще самая первая книга в мире. В XVIII-начале XIX в. это издание так и именовали Шельхорновской Библией. Экземпляр, который видел Шельхорн, в дальнейшем попал в Штутгартскую библиотеку ^[412].

Второй том 36-строчного издания с давних времен находился в коллекции итальянского библиофила, знатока латыни, греческого и древнееврейского языков Джан Винченцо Пинелли (1535–1601) ^[413]. В дальнейшем книга переходила из рук в руки и наконец в 1789 г. была куплена на аукционе в Лондоне лордом Дж. Дж. Спенсером. Позднее у Спенсера появился еще один, тоже некомплектный экземпляр. Доставил его лорду бенедиктинский монах Доминик (Жан Батист Можерар). Это была колоритная личность, склонная к спекулятивным авантюрам. В 60-80-х годах XVIII в. Можерар наезжал в Майнц и другие немецкие города, где скупал и выменивал старые книги, которые затем перепродавал с немалой для себя выгодой. Через его руки прошло немало и гутенберговских изданий. Среди них знаменитый экземпляр 42-строчной Библии с записью Кремера, который сейчас хранится в Национальной библиотеке в Париже. Из трех некомплектных томов Спенсер составил полный экземпляр, переплел его в два тома. Книга описана на страницах «Библиотеки Спенсерианы» Томаса Фрогнала Дибдина^[414]. Собрание Спенсера, как уже известно, в дальнейшем попало в Манчестер, в мемориальную библиотеку Джона Райландса ^[415].

Ж. Б. Можерар добыл 36-строчную Библию и для Университетской библиотеки в Иене. Экземпляр, поступивший в библиотеку в 1795 г., переплетен в два тома; в нем не хватает 18 листов ^[416].

В 1799 г. был описан полный экземпляр 36-строчного издания, который с 1780 г. находился в Университетской библиотеке Лейпцига ^[417].

В начале XIX в. отношение к 36-строчной Библии изменилось. Точка зрения Шельхорна оспаривалась. Г. В. Цапф, Ж. Б. Б. ван Прат, К. А. Шааб считали, что книгу напечатал не Гутенберг, а его ученик Альбрехт Пфистер, работавший в Бамберге в начале 60-х годов XV в. Об этой гипотезе речь пойдет ниже. Пока же отметим, что она более чем на полстолетия определила пониженное внимание исследователей к этому изданию.

В 1804 г. в научный оборот был введен новый экземпляр 36-строчной Библии, который был продан за 1200 франков Целестеном Штёклем, аббатом монастыря Меттен^[418]. Шел слух, что книгу приобрел лорд Спенсер. На самом деле она поступила в Вольфенбюттельскую библиотеку ^[419].

В 1805 г. неполный экземпляр 36-строчного издания поступил из монастыря Хайльсброн в Университетскую библиотеку Эрлангена ^[420].

Томас Фрогнал Дибдин, рассказывая на страницах «Библиотеки Спенсерианы» о 36-строчной Библии, указал семь известных ему экземпляров^[421]. Впервые здесь был упомянут экземпляр, который в 1814 г. был приобретен для английского короля Георга III. С 1829 г. книга находится в Британском музее^[422]. Знал Дибдин и о 36-строчной Библии, хранившейся в императорской библиотеке в Вене. Он упомянул о ней в своем «Библиографическом, антикварном и изобразительном путешествии по Франции и Германии», увидившем свет в 1821 г.^[423]

Новый список 36-строчных Библий, насчитывающий семь экземпляров, среди которых, однако, не было новых, опубликовал в 1824 г. Ж. Б. Б. ван Прат^[424].

В 1830 г. Университетская библиотека в Грейфсвальде получила 937 старых книги из секуляризованной церковной библиотеки в Вольгасте. Среди них был и полный экземпляр 36-строчного издания ^[425].

Сведения об еще одном экземпляре, переплетенном в три тома, появились в 1875 г.^[426] Дарственная запись на книге свидетельствовала о том, что эта Библия была в 1514 г. подарена монахами-августинцами из Нюрнберга своим собратьям в Антверпене. В XVI в. книга принадлежала знаменитому издателю и типографу Кристофу Плантену (ок. 1520–1589). Семья Плантенов-Моретюсов владела Библией около трех столетий. В настоящее время экземпляр экспонируется в Музее Плантена в Антверпене ^[427].

Первый том 36-строчной Библии находится в Университетской библиотеке в Вюрцбурге. В XVII в. он принадлежал некоему Иоахиму Шмидту, затем хранился в монастыре св. Маврикия в Гейденфельде^[428]. Описан наконец экземпляр из библиотеки в Мюнхене.

За последние сто с лишним лет ни одного нового экземпляра 36-строчной Библии найдено не было. Хочется верить, что сенсационные находки еще впереди. Всего же на сегодняшний день известно 13 экземпляров. Все они напечатаны на бумаге. Когда-то были экземпляры и на пергамене, о чем свидетельствуют пергаменные фрагменты. По последним подсчетам их известно 102, причем один был недавно найден в Ленинграде и находится в Государственной публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина.

Учет фрагментов осуществил в 40-х годах нынешнего столетия Эрнст Фрейз. Статья его тогда опубликована не была. Она увидела свет лишь в 1975 г. в обработке и с дополнениями Хольгера Никеля ^[429].

В настоящее время в библиотеках 22 городов различных стран мира имеются 102 пергаменных фрагмента. В трех случаях одни и те же листы обнаружены одновременно в двух собраниях. Таким образом, можно с уверенностью говорить по крайней мере о двух пергаменных экземплярах 36-строчной Библии, которые со временем попали в макулатуру и были использованы переплетчиками.

Более определенные сведения о количестве экземпляров можно было бы получить, если точно знать, из каких переплетов извлечены все эти фрагменты и каково происхождение переплетов. Иначе говоря, если бы было известно, к какому количеству переплетных мастерских восходят переплеты, для подклейки которых использованы листы 36-строчного издания. Приведем характерный пример. В 1947 г. советский книговед Владимир Сергеевич Люблинский (1903–1968) обнаружил в Государственной публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина небольшой фрагмент 36-строчной Библии — пергаменный листок размером 260×187 мм, содержащий отрывок из Плача Иеремии^[430]. Листок был использован в качестве обложки для брошюры, изданной в Мюнхене в 1612 г. На брошюре имелась запись 1615 г. о принадлежности ее мюнхенской иезуитской коллегии. В. С. Люблинский припомнил, что еще в каталоге Сеймура де Риччи указан фрагмент Библии, извлеченный из переплета книги, принадлежавшей в 1623 г. той же иезуитской коллегии ^[431]. Появилась, следовательно, возможность говорить об экземпляре, который в начале XVII в. был использован мюнхенским переплетчиком.

Список Фрейза-Никеля в ту пору еще не был опубликован. Ныне можно сказать, что в Мюнхене находятся 38 из 102 известных пергаменных фрагментов 36-строчной Библии, т. е. больше трети от общего числа. Не исключено, что все они восходят к одному экземпляру. Пример говорит об исключительной важности тщательного изучения всех сохранившихся фрагментов первопечатных изданий, что пока еще не делается.

Приведем теперь общее описание 36-строчной Библии. Книга напечатана «в лист» — на сфальцованных пополам листах. Комплектный экземпляр содержит 884 листа (из них 2 — пустые), или 1768 страниц, что почти на 500 страниц превышает 42-строчную Библию. Дело в том, что текст воспроизведен более крупным шрифтом, и на полосе набора вследствие этого поместилось 36 строк, а не 42, как ранее. Это привело к тому, что при подготовке 36-строчного издания бумаги и пергамена расходовалось на 36 % больше, чем при наборе такого же количества экземпляров 42-строчной Библии.

Почему Гутенберг, имея уже экономичный шрифт В⁴², набрал издание старым шрифтом DK? Об этом можно только догадываться. Если шрифт В⁴² перешел к Шефферу, как обычно утверждается, то почему Шеффер не использовал его для Библии 1462 г., а изготовил для нее новый шрифт? Как уже говорилось, логика в таких случаях бессильна. Московские первотипографы для трех изданий Четвероевангелия, вышедших одно за другим из одной и той же типографии, отлили три разных шрифта.

Отметим, что количество начертаний одноименных литер в 36-строчном издании меньше, чем в 42-строчном. Здесь всего 196 различных типографских знаков (в том числе 22 прописных и 164 строчных), а в 42-строчной Библии — 290. Это — определенный шаг вперед в стремлении преодолеть традиции рукописания.

Отпечатана книга в одну краску; инициалы и рубрики проставлялись от руки.

Г. Цедлер первоначально считал, что 36-строчная Библия была напечатана в 125 экземплярах на бумаге и 25 — на пергамене, а впоследствии снизил оценку соответственно до 36 и 4 экземпляров^[432]. Последние числа кажутся нам заниженными. Трудно предположить, чтобы типограф осуществил трудоемкий и колоссальный по объему набор, чтобы отпечатать с него всего 40 экземпляров. Новейший исследователь Ф. Гельднер определяет тираж 36-строчной Библии в 80–90 бумажных и 10–20 пергаменных экземпляров ^[433]. Если принимать, что условия, повлиявшие на сохранность двух первопечатных Библий, одинаковы, а так, очевидно, и было, тираж изданий должен быть пропорционален числу сохранившихся экземпляров. Присоединяясь к оценке А. Руппелем тиража 42-строчной Библии — 185 экземпляров, путем несложных расчетов получим для 36-строчного издания 48 экземпляров. Возможно, тираж 42-строчной Библии был больше.

Когда, кем и где была напечатана 36-строчная Библия? На этот счет можно лишь строить гипотезы, ибо в самой книге выходных сведений нет. Исследователи, как всегда, используют косвенные данные. Ж. Б. Можерар в свое время подарил Национальной библиотеке в Париже последний лист второго тома интересующего нас издания, на котором рубрикатор красными чернилами проставил дату «1461»^[434]. Книга, следовательно, была напечатана раньше. Ученые полагают, что этот фрагмент — последний лист из вольфенбюттельского экземпляра.

Другой фрагмент 36-строчной Библии был использован для переплета актовой книги аббатства св. Михеля в Бамберге; первая запись в книге сделана 21 марта 1460 г.^[435]

Древнейший шрифт, применявшийся в Донатах и календарях, худшее качество набора — все это как будто говорит о том, что 36-строчная Библия напечатана раньше, чем 42-строчная. Так считали многие, пока Карл Дзяцко не сверил страницу за страницей и строку за строкой тексты обоих изданий ^[436]. Оказалось, что ошибки и особенности набора 42-строчной Библии почти дословно повторены в 36-строчной. Набирая 36-строчное издание, типограф использовал в качестве оригинала 42-строчную Библию. В одном случае он по ошибке перелистнул два листа, в результате чего две страницы текста оказались пропущенными. Впоследствии их пришлось допечатывать.

42-строчная Библия окончена в 1455 г. Значит, 36-строчное издание отпечатано в период между 1455 и 1460 гг., а скорее всего, в 1458–1459 гг. Шрифт DK в улучшенном варианте попал в руки Альбрехта Пфистера, который в 1460–1463 гг. напечатал в Бамберге около 10 изданий. Пфистера и считали, а некоторые исследователи считают до сих пор типографом 36-строчной Библии. В этом случае приходится признать, что Библия — его первое издание. Но более поздние его книги напечатаны значительно хуже Библии. Кроме того, типограф 36-строчного издания использовал так называемую гутенберговскую систему набора, о которой речь пойдет ниже. Пфистер же ее не знал.

Печатниками Библии называли и других мастеров — странствующего типографа Иоганна Нумейстера и ученика Гутенберга Генриха Кеффера, упомянутого в Хельмаспергеровском нотариальном акте. Серьезных оснований для этого, по нашему мнению, нет.

И все же 36-строчная Библия связана с Бамбергом. В Ягеллонской библиотеке в Кракове хранится латинская рукопись XV в. — «Двадцать книг об искусстве» Павла Паулиринуса (Жидека) из Праги. На одной из страниц есть следующее известие, отнесенное к 1459 г.: «В это время один человек в Бамберге напечатал в течение четырех недель с помощью деревянных досок на прекрасном пергамене полную Библию» ^[437]. Сведения о продолжительности печати и использовании при этом ксилографического способа откровенно анекдотичны. Тем не менее историки связывают это известие с 36-строчным изданием.

С 18 мая 1459 г. епископом Бамберга был Георг I фон Шаумберг, проявлявший большой интерес к различным искусствам. В 1463 г. он подарил францисканскому монастырю в Кобурге пергаменную Библию. В 1941 г. три листка 36-строчной Библии, видимо из этого экземпляра, нашел Эмиль Герольд в переплете актовой книги архива в Кобурге ^[438]. О бамбергском происхождении издания свидетельствуют и другие экземпляры. Так, 36-строчная Библия, которая в настоящее время находится в Штутгарте, переплетена в XV в. бамбергским мастером, а на первой странице парижского экземпляра в инициал «Р» вписан герб бамбергского каноника Петера Кнорра ^[439]. С Бамбергом связаны и некоторые фрагменты издания, между тем как в Майнце ни одного из них не нашли.

Все это заставило исследователей выдвинуть гипотезу о том, что Иоганн Гутенберг находился в Бамберге со второй половины 1457 г. по 1461 г. и напечатал здесь 36-строчную Библию. В этот период источники не регистрируют его пребывания в Майнце. Финансировал издание Георг I фон Шаумбург, у которого как раз в ту пору служил секретарем Альбрехт Пфистер. Сближению Гутенберга с Георгом I, возможно, способствовал майнцский нотариус Ульрих Хельмаспергер, который был и бамбергским клириком. Пфистер же выучился типографскому делу у Гутенберга в пору печатания Библии. К нему впоследствии перешли оборудование и шрифты.

Псалтырь 1457 г.

Как известно, 15 августа 1457 г. в Майнце вышла в свет роскошная крупноформатная Псалтырь, в колофоне которой указаны имена Иоганна Фуста и Петера Шеффера. Напечатана Псалтырь двумя крупными шрифтами. Исследователи почти единодушно считают, что эти шрифты изготовлены еще Гутенбергом в их совместной с Фустом типографии. Изобретатель предназначал шрифты для Большого Миссала, который так и не был напечатан. По мнению новейшего исследователя Отто Мазаля, сопроводившего подробным комментарием превосходное факсимильное издание Псалтыри, работа над книгой начиналась еще в совместной типографии Гутенберга и Фуста. Анализ типографского исполнения свидетельствует, что по крайней мере четыре тетради Псалтыри набраны под руководством самого изобретателя^[440].

Псалтырь 1457 г. была введена в научный оборот задолго до гутенберговской Библии. Этому, видимо, способствовал тот факт, что издание датировано. В нем впервые в истории книгопечатания указано, кто, где и когда выпустил его в свет. Еще в 1643 г. экземпляр Псалтыри был найден в кафедральном соборе Фрайберга в Саксонии и десятилетие спустя описан^[441]. Экземпляр сохранился. Вплоть до второй мировой войны он был гордостью Саксонской библиотеки в Дрездене^[442]. В настоящее время книга находится в ФРГ, в Висбадене. Полный, хорошо сохранившийся экземпляр Псалтыри издавна хранился в Императорской библиотеке в Вене. Он был описан впервые в 1665 г.^[443]

Всего в настоящее время известно 10 экземпляров Псалтыри 1457 г. Два экземпляра находятся в Париже, по одному — в Берлине, Вене, Висбадене, Анжере, Лондоне, Виндзоре, Манчестере, Дармштадте. Издание известно в двух вариантах — полном (175 л.) и сокращенном (143 л.). Каждый вариант сохранился в пяти экземплярах.

Формат издания 408×300 мм (такие размеры имеет хорошо сохранившийся венский экземпляр). Отпечатана книга «в лист» и составлена преимущественно из 10-листных тетрадей (хотя есть и тетради из 6, 8, 9 и 11 листов). В отличие от первопечатных Библий печать Псалтыри одноколоночная. В два столбца набран текст лишь на листах 137 об., 138, 138 об., 139. На полосе размещено по 20 строк крупного шрифта или по 24 строки мелкого. Кегль крупного шрифта 14,6 мм, или 38,8 типографских пунктов, что примерно соответствует современному «большому канону». Кегль мелкого (на самом деле он тоже крупный) шрифта 12,0 мм, или 31,9 пунктов (примерно «малый канон»). Как в первом, так и во втором шрифте много одноименных литер: в крупном — 200 строчных (включая 61 лигатуру) и 31 прописная, в мелком — 176 строчных (57 лигатур) и 34 прописных.

Псалтырь во многих отношениях была пионерским изданием. Как уже говорилось, в ней впервые появились выходные сведения. Впервые же была воспроизведена типографским способом орнаментика — прекрасные декоративные инициалы. Они отпечатаны в две краски — синим воспроизведен сам инициал, а красным — окружающий его орнамент. Вместе с черной краской основного текста это дает трехкрасочную печать. Псалтырь — первый опыт использования многокрасочной полиграфической техники.

Инициалы выполнены в трех размерах — высотой в 6, 5 и 3 строки. На первой полосе книги — большой инициал «В» (88×88 мм), на вертикальном штамбе которого изображена собака, преследующая птицу. Кроме двухкрасочных инициалов, в книге есть напечатанные красным инициалы-ломбарды, которыми начинается каждая новая фраза.

О технике многокрасочной печати, использованной в Псалтыри, речь пойдет в следующей главе. Пока же отметим, что это издание — значительный шаг вперед в становлении и развитии полиграфических способов репродуцирования.

На последней странице книги вслед за колофоном, содержащим выходные сведения, отпечатана типографская марка Фуста и Шеффера. И это делалось впервые в истории книгопечатания. Правда, марка есть лишь в одном из десяти сохранившихся экземпляров Псалтыри. Это позволило некоторым ученым утверждать, что она была допечатана позднее, не ранее 1462 г., когда такая же марка появилась в Библии Петера Шеффера и Иоганна Фуста.

«Католикон» 1460 г.

Среди ранних майнцских изданий встречается и «Католикон» — сочинение монаха-доминиканца Иоанна Бальбуса (ум. 1298 г.) из Генуи. Труд, представлявший собой латинскую грамматику и толковый словарь, в основу которого положена библейская фразеология, был весьма популярен в средневековой книжности, его многократно переписывали. Древнейшие списки «Католикона» относятся к XIII в.; они находятся в Ватикане и в Эскориале (Испания). Сохранилось 188 рукописей «Католикона», созданных в XIV–XV вв.

Издание, о котором идет речь, замечательно своим колофоном, который гласит: «Всевышнего помощью, волею которого язык младенцев становится красноречивым и который часто малым открывает, что от умудренных скрывает, эта превосходная книга Католикон в год воплощения господня 1460 в благодатном городе Майнце прославленной германской нации, которая божьей милостью перед остальными нациями земли удостоена даром столь высокого ума ради предпочтения и прославления, не посредством калама, стиля или пера, а через чудесное пунсонов и матриц соответствие, пропорцию и соразмерность напечатана и завершена»^[444].

Имени Гутенберга в колофоне, как видим, нет. Разные историки приписывали это издание разным типографам. Кроме Гутенберга, называли имена Фуста и Шеффера, неизвестного типографа, будто бы работавшего в Майнце в 1450–1460 гг., и, наконец, эльтвилльских типографов братьев Бехтермюнце, в руки которых в дальнейшем попали матрицы «Католикона».

Версию «Фуст-Шеффер» наиболее подробно обосновал А. Руппель. Он мотивировал свои доводы тем, что в период между 1459 г., когда вышло в свет издание «Rationale divinorum Officiorum» Г. Дуранти, и 1462 г., когда увидела свет 48-строчная Библия, мы не знаем ни одного сколько-нибудь объемного издания, напечатанного в этой хорошо поставленной и весьма продуктивной мастерской. Руппель указал также, что «Католикон» внесен в издательский каталог Шеффера, выпущенный в 1469–1470 гг.^[445] В пользу версии как будто бы говорила и находка Г. Цедлера, обнаружившего корректурные оттиски «Католикона» в переплете одного из изданий Петера Шеффера.

В 60-70-х годах XX в. в гутенберговедении господствовало мнение, что типографом «Католикона» был сам изобретатель книгопечатания. Тезису о необъяснимой паузе в издательской деятельности Шеффера новые историки противопоставили утверждение о том, что пауза была оправданной, ибо вызвана финансовыми затруднениями после выпуска в свет громоздких, требовавших колоссальных затрат изданий, и прежде всего Псалтырей 1457 и 1459 гг. (По нашему мнению, как тезис, так и антитезис достаточно субъективны.)

Указывалось, наконец, что каталог Шеффера был скорее книготорговым, чем издательским: в нем можно встретить издания и других типографов. Что же касается корректурных листов «Католикона», то их появление в переплете одного из изданий Шеффера могло быть чисто случайным^[446].

Прежде чем рассказать о последних, по-своему сенсационных исследованиях «Католикона», познакомимся с этим изданием. «Католикон» напечатан «в лист», в две колонки. В книге 373 листа, или 746 страниц. Отпечатана она убористым шрифтом, кегль которого равен 4,1 мм, или 10,9 типографских пунктов, что близко к современному шрифту «корпус». Столь мелких шрифтов история книгопечатания еще не знала. На полосе размещено 66 строк, в каждой из которой (в одной колонке) в среднем 46 литер. Ученые подсчитали, что если бы книга набиралась шрифтом В⁴², она имела бы 2083 страницы^[447].

Сохранилось 75 экземпляров «Католикона», 11 из них — на пергамене. Леонгард Хоффман считал, что первоначально было издано 240 бумажных и 30 пергаменных экземпляров. По его мнению, расходы на издание составляли не более 2000 гульденов, а стоимость реализации 11 250 гульденов^[448]. Издание, таким образом, принесло большую прибыль.

Наиболее подробно и тщательно «Католикон» изучил Готфрид Цедлер, посвятивший этому изданию хорошо документированный труд, увидевший свет в 1905 г.^[449] Цедлер обратил внимание на то, что сохранившиеся экземпляры «Католикона» отпечатаны на бумаге трех сортов с тремя различными филигранями. В пределах одного экземпляра бумага не смешана, она всегда одна и та же. Обнаружено 18 экземпляров на бумаге с водяным знаком «Голова быка с андреевским крестом между рогами», 26 — с водяным знаком «Литера С», 22 — с водяным знаком «Корона».

Цедлер установил, что отверстия на листах от игл, на которые листы накалываются при подаче их на декельную рамку типографского станка, размещены по-разному. В специальной литературе такие отверстия называют пунктурами. В пергаменных экземплярах «Католикона» пять пунктур, в экземплярах на бумаге «Голова быка» и «Литера С» — четыре, в экземплярах на бумаге «Корона» — только две. Расстояние между пунктурами различно; это свидетельствует, что издание печаталось по крайней мере на четырех типографских станках.

В последнее время Теодор Герарди с помощью новейших методов изучил филиграни бумаги «Католикона»; его работы продолжили в 1980 г. Ева Цише и Дирк Шнитгер, применившие для этой цели электронно-рентгенографический анализ^[450]. Результаты исследования поставили Герарди в тупик. Он установил, что бумага со знаком «Голова быка» использовалась в период с 1454 по 1466 г., со знаком «Литера С» впервые появилась лишь в 1468 г., а со знаком «Корона» — еще позднее. Свое недоумение Герарди выразил в названии статьи, опубликованной в 1973 г.: «Когда в действительности был напечатан, „Католикон“ с колофоном 1460 г.?»^[451].

В свою очередь, Е. Цише и Д. Шнитгер установили, что экземпляры «Католикона» с филигранью «Голова быка» напечатаны в 1460 г., со знаком «Литера С» — в 1468–1469 гг., с филигранью «Корона» — в 1472 г. Таким образом, Гутенбергу можно приписать лишь первое из этих изданий. По мнению этих исследователей, второе и третье издания выпустил Петер Шеффер, который в точности, буква за буквой, повторил издание Гутенберга тем же самым шрифтом.

При любой перепечатке с новым набором неизбежны корректурные исправления, варианты, наконец, просто опечатки. Но набор во всех трех изданиях был одним и тем же. Предположить, что первоначальный набор сохранялся в течение 12 лет, никто из исследователей не решился. 746 полос «Католикона» содержали около 100 тысяч литер. Отлить такую массу шрифтовых знаков и «заморозить» их на 12 лет — этого не мог позволить себе и самый богатый типограф! Современному исследователю сразу бы пришла в голову мысль о стереотипии, но этого процесса в ту пору не существовало.

Сенсационное решение проблемы предложил в 1982 г. американский исследователь Пол Нидхем^[452]. По его мнению, «Католикон» напечатан не с помощью подвижного шрифта. Его полосы составлены из цельных двойных строк, собранных в колонки и в страницы. После печатания строки были сохранены и впоследствии использованы для допечатки тиража.

Надо сказать, что еще Цедлер, а до него Адольф Шмидт заметили, что двойные строки играют в «Католиконе» совершенно особую роль^[453]. В старопечатных, да и в новых, изданиях, нередко можно встретить перевернутые, поставленные «вверх ногами» литеры. В «Католиконе» таких нет. Но зато Цедлер обнаружил в первой колонке листа 131 целых две строки, поставленные «вверх ногами». При этом строки поменялись местами — сверху оказалась строка 36, а снизу — 35. В других экземплярах эти строки стоят правильно, причем оттиск, вне всякого сомнения, произведен с того же самого набора.

В конце листа 189 оставлено 12 пустых строк. Типограф заполнил их не пробельным материалом, а набором, который при печати не был набит краской. Так называемый слепой оттиск дали строки 13, 14, 11, 12, 9, 10 набора колофона с листа 372, т. е. знакомые нам пары «нечетная-четная строка». Интересно, что при печатании 189 листа книги уже существовал набор ее последнего листа. В случае набора подвижным шрифтом так обычно не бывает: набор и печатание осуществляют параллельно, с тем чтобы использовать минимальное количество шрифта. Этот слепой оттиск Цедлер нашел в экземпляре с филигранью «Литера С», а в экземпляре с водяным знаком «Корона» на том же месте были поставлены совсем другие строки, к тому же перевернутые: 5, 6 и 3, 4 (л. 170 об.). Прокомментировать странности набора «Католикона» Цедлер не сумел. Но они легко объясняются с помощью гипотезы Пола Нидхема. Американский исследователь, изучив многие экземпляры «Католикона», обнаружил и новые примеры той особой роли, которую играют в этом издании комбинации четных и нечетных строк. Во второй колонке л. 38 экземпляра из собрания Д. П. Моргана он заметил сдвиг строк по сравнению с остальными. Надо сказать, что выключки строк типограф «Католикона» не делал. Все строки здесь разной длины. Но зато левая сторона колонок образует прямую линию. Так вот на л. 38 две строки (опять-таки две!) — 7 и 8 сдвинуты влево, а на л. 5 об. (во второй колонке) строки 51 и 52 сдвинуты вправо. Нидхем обнаружил также несколько случаев нового набора, и в каждом из них переливались сразу две строки.

Гипотеза Нидхема, а нам представляется, что сейчас ее уже можно считать доказанной, поставила перед исследователями серьезные вопросы, ответы на которые по сей день не даны. Прежде всего следует решить, каким способом изготовлялись двойные строки. В этой связи надо вспомнить аббата Тритемия, утверждавшего, что Гутенберг и Фуст «прежде всего напечатали словарь, известный под именем „Католикон“^», потом они начертали последовательность букв на деревянных досках и составили вместе формы. Однако этими формами они не могли ничего другого напечатать, так как буквы нельзя было отделить от досок и они не были подвижными, но как говорилось выше, были выгравированы^[454]. Из заключения аббата как будто бы вытекает, что «Католикон» печатали ксилографическим способом — с цельных, гравированных на дереве форм. Но согласиться с этим нельзя. В том, что оттиск сделан с набора, убеждают совершенно идентичные одноименные знаки (при наличии, впрочем, нескольких графических форм каждого знака). Строки несомненно отливались в матрицы. Но как? Мы постараемся разобраться в этом в следующей главе.

Зачем было в 1460 г. при наличии хорошо отработанной и проверенной в 42-строчной Библии техники набора подвижными литерами применять трудоемкую технику изготовления двойных строк? Кто был человек, использовавший эту технику? Можно ли продолжать связывать печатание «Католикона» с именем Иоганпа Гутенберга? На все эти вопросы исследователям еще предстоит ответить. Пока же отметим, что с помощью тех же матриц и, возможно, в той же технике отпечатаны и другие издания.

Это прежде всего «Трактат» Матвея Краковского, который в 1405–1410 гг. был епископом в Вормсе. Книга эта, как считают исследователи, вышла в свет еще до «Католикона» 1460 г. Сохранилось 42 экземпляра, один из них находится в Государственной библиотеке СССР им. В. И. Ленина ^[455]. Строки «Трактата» отлиты на больший кегль, чем строки «Католикона», а именно на 4,8 мм. Отпечатана книга в четвертую долю листа.

В таком же формате отпечатаны 34-строчное и 36-строчное издания «Трактата» Фомы Аквинского. Это небольшие брошюры в 12 и 14 листов. 34-строчное издание известно в 35 экземплярах, а 36-строчное — в шести. Печатались они, скорее всего, одновременно с «Католиконом».

С помощью тех же матриц напечатаны индульгенция в пользу монастыря Нойхаузен, сгоревшего в июле 1460 г. во время «архиепископской войны», а также недавно найденная индульгенция 1464 г. генерала ордена Тринитариев Радульфуса ^[456].