Ищи врагов среди друзей

Глава 14

Самарин с отвращением отставил в сторону недопитую кружку с квасом и принялся набивать трубку, не отрывая взгляда от щели в ставнях. Сквозь щель ему был виден залитый солнцем, исполосованный тенями двор, тупое рыло микроавтобуса, на котором навеки застыло глупое выражение испуганного удивления, угол какой-то надворной постройки и выкрашенная небесно-голубой масляной краской низкая дверь, ведущая в подвал. От микроавтобуса к этой двери тянулась хорошо различимая кровавая полоса, и Самарин с удовлетворением отметил, что лучшего ориентира даже специально не придумаешь. Он поставил себя на место того, кого они поджидали: вот он видит эту кровавую дорожку, протянувшуюся от дверцы машины от дверей подвала.., и что? Если он не полный идиот, то сразу заподозрит подвох, но в том-то и фокус, что все его подозрения в данном случае гроша ломаного не стоят: может ведь оказаться, что это совсем не подвох… Значит, он непременно полезет в подвал. С корабля позвонили и сказали, что он один, а раз он один, то в подвал полезет обязательно.

Не может не полезть. Будь при нем десяток спецназовцев с автоматами, с подвалом можно было бы и подождать, а для начала разобраться с теми, кто сидит в доме. Но спецназовцев нет, и одинокий герой, конечно же, первым делом сунется в подвал.

«Вот будет номер, – подумал Самарин, – если он ключа не найдет! Или вообще свалится на полдороге со своей черепно-мозговой травмой… Ищи его потом по всем больницам. А не искать тоже нельзя. Он на кого-то работает, и я должен знать на кого.»

– Еще кваску? – спросил старпом Нерижкозу, неслышно возникая у него за спиной.

– Благодарю, – стараясь не очень заметно кривиться, вежливо отказался Владлен Михайлович. – Кваску я уже напился. Замечательный у вас квасок, Иван Захарович.

– Так может, еще полкружечки? А? Не хотите?

А перцовочки? Перцовочка домашняя, не перцовка – огонь! Десять капель, а? Как лекарство. И борщик есть – наш, украинский. Язык проглотите. Это вам не московские щи с тараканами.

Самарин с трудом подавил вспыхнувшее раздражение. В самом деле, нашел время – перцовочка, борщик…

– А кофе у вас нет? – сдержанно спросил он, продолжая внимательно смотреть в щель. Справа от него на узком подоконнике стояла колонка мощной стереосистемы, слева – еще одна, и на ней – пустая водочная бутылка с дохлой мухой внутри. Владлену Михайловичу почему-то казалось, что муха умерла от тоски и скуки, прозрачным облаком заполнявших весь внутренний объем этого безвкусно обставленного дома. Он покосился на висевший над древней никелированной кроватью тканый коврик с тремя богатырями, подавил зевок и добавил:

– Что угодно отдал бы за чашку черного кофе.

Можно даже растворимого.

– Кофе нет, – огорчился старпом. Он говорил «кофа» и вид при этом имел чуть ли не оскорбленный: видимо, кофе не являлось любимым напитком запорожских казаков.

– Ну и ладно, – сказал Самарин. – На нет и суда нет.

Тут Владлен Михайлович заметил в глубине сада какое-то шевеление.

– Говорите что-нибудь, – не оборачиваясь, бросил он старпому.

– Что говорить? – растерялся тот.

– Что-нибудь – неважно что… А, черт! Ну включите телевизор…

Старпом щелкнул клавишей старенького «Сони», и комната наполнилась бубнящими голосами – шел какой-то сериал. Владлен Михайлович кивнул в знак благодарности и рассеянно засунул наполовину набитую трубку в карман, до боли в глазах вглядываясь в мельтешение света и тени за окном. Наконец в поле его зрения возник тот, кого они поджидали.

Владлен Михайлович впервые видел этого человека и теперь разглядывал его с интересом. «Так вот ты какой, – думал он, наблюдая за беззвучно скользящей вдоль стены фигурой. – Здорово тебя отделали мои ребята. Другой на твоем месте валялся бы откинув копыта и слабым голосом шептал ментам все, что сумел запомнить. А ты вон что вытворяешь… Хорош инвалид – три трупа за одно утро! Как бы ты у меня и на этот раз не вывернулся… До чего все-таки приятно иметь дело с профессионалом! Любо-дорого глянуть.., жаль, что в последний раз.»

У него мелькнула соблазнительная мысль о том, что этого профи неплохо было бы перевербовать, но он отмахнулся от нее как от назойливой мухи: верить перевербованному агенту нельзя, всегда найдется кто-нибудь, кто заплатит ему больше, чем ты, и ты узнаешь об этом последним. «Нет уж, – решил Самарин, – я в эти игры не играю. Скажет все, что ему известно, и попрощаемся. До выхода в море осталось меньше суток, а там я их пущу поплавать – всех троих. Ну, что ты возишься? Ключ лежит на самом видном месте…»

Но Дорогин уже нашел ключ. Владлен Михайлович даже испугался, что они сыграли слишком грубо, – такое у Дорогина стало изумленное лицо.

Но кровавый след, тянувшийся через весь двор, требовал неотложных действий, и Самарин успокоился: противник уже вошел в западню, и деваться ему было некуда, оставалось лишь захлопнуть дверцу.

Дорогин вдруг насторожился, прислушался, повернув ухо к двери подвала, и стал торопливо отпирать замок. «Ага, – догадался Самарин, – это, наверное, кто-то из тех двоих подал голос. Теперь он мой.»

Забинтованный человек во дворе осторожно потянул на себя дверную ручку. Владлен Михайлович увидел, как над кустами красной смородины, подобно полной луне, медленно взошла напряженная физиономия Пузыря, и поспешно утопил клавишу воспроизведения на стоявшем под рукой музыкальном центре. Колонки бархатно взревели, старпом Нерижкозу выронил миску с борщиком, который он, оказывается, уже начал хлебать под шумок, голова Пузыря стремительно нырнула обратно в кусты, как сбитая метким выстрелом целлулоидная утка в тире, а Дорогин вздрогнул и присел, выставив перед собой пистолет.

Владлен Михайлович немного выждал, потом приоткрыл ставни и выбросил пустую бутылку во двор.

Бутылка дважды отскочила от бетона и разбилась вдребезги. Дорогин пронаблюдал за ее полетом внимательным взглядом, едва заметно пожал плечами и одним плавным движением скрылся в подвале.

Самарин открыл ставни пошире и махнул рукой.

Пузырь выскочил из кустов и, пригибаясь, метнулся к подвалу. Он несся длинными скользящими прыжками и, наверное, воображал себя суперменом, но по сравнению с Дорогиным это было не то, и Владлен Михайлович был уверен, что, если бы не музыка, шум от этих его прыжков стоял бы на всю улицу.

Пузырь нырнул в подвал, на бегу занося над собой зажатый в кулаке пистолет. Самарин толчком распахнул ставни и совсем по-молодому сиганул через подоконник, опрокинув стоявший на дороге музыкальный центр. Тот с треском обрушился на пол, и стало тихо.

В наступившей тишине горестно вскрикнул над погибшим магнитофоном хозяйственный старпом, но Владлен Михайлович уже был у подвальной двери, готовый стрелять, крушить челюсти и ломать кости.

Ничего этого делать ему не пришлось. В подвале горел свет, на верхней ступеньке лестницы в расслабленной позе стоял Пузырь, осторожно массируя правое запястье – видимо, перестарался, нанося удар. Пистолет был небрежно засунут в задний карман джинсов – туда вошел только ствол, а все остальное торчало снаружи. Услышав шаги хозяина, он обернулся и отступил немного в сторону, позволяя тому увидеть тело незваного гостя, распластавшееся поверх того, что осталось от Мартына. Самарин увидел, что в центре бурого пятна на перевязанном затылке Дорогина проступает свежая кровь, и обеспокоенно спросил:

– А ты его, часом, не убил? Смотри, Алексей, голову оторву.

– Обижаете, Владлен Михайлович, – сказал Пузырь. – Разве что случайно… Да нет, вряд ли. Вон, смотрите, дышит.

– Дышит… – недовольно проворчал Самарин. – Дышит – это хорошо, но мне надо, чтобы он еще и говорил. А впрочем, что это я на тебя напустился?

Нервы… Извини, Алексей. Хорошая работа, чистая.

Спасибо. Давай-ка займись им.

Пузырь деловито спустился по крутым ступенькам, легко перепрыгнул через лежавшие друг на друге тела, присел, поднял выпавший из руки Дорогина «ТТ», поставил не предохранитель и засунул его в карман.

На Тамару ни он, ни Самарин даже не взглянули: она не представляла для них интереса.

Затем все так же легко Пузырь сбегал наверх и вытребовал у старпома стул и моток бельевой веревки. Усадив безвольно обмякшее тело Дорогина на стул, он деловито обыскал его, между делом переложил деньги из дорогинского кармана в свой и издал насмешливый возглас, прочитав этикетку на пузырьке с нашатырным спиртом.

– Обалдеть можно, – сказал он, поворачивая к Самарину веселое лицо. – Полные карманы таблеток, а туда же…

– Одинокий герой, – Самарин кивнул и, вспомнив о своей трубке, полез в карман. Трубка оказалась почему-то не на месте, в кисете, а в нагрудном кармане рубашки. Табак из нее, конечно же, высыпался, и Владлен Михайлович недовольно дернул щекой: он очень любил, чтобы во всем был порядок.

Пока он заново набивал трубку, Пузырь старательно прикрутил Дорогина к стулу бельевой веревкой и отступил в сторону.

– Ну что ты стал? – невнятно спросил Владлен Михайлович, попыхивая трубкой. – Я что, должен разговаривать с трупом? Приведи его в чувство.

Пузырь наклонился над Дорогиным и отвесил ему пару тяжелых пощечин. Голова пленника тяжело мотнулась из стороны в сторону, но глаза остались закрытыми. Сидевшая в углу Тамара Солодкина громко замычала и забилась в путах.

– Молчи, корова, – не оборачиваясь сказал ей Пузырь, – не то хуже будет. Будешь плохо себя вести, заставим тебя твоего хахаля по кусочку сожрать.., живьем.

– Фу, – скривился Самарин. – Ну и фантазия у тебя, Алексей.

Хотя какое-то рациональное зерно в этом есть. Может быть, стоит поступить наоборот?

Тамара замолчала, и на нее тут же перестали обращать внимание. Пузырь смочил нашатырным спиртом какую-то тряпку, до этого пылившуюся на полке, и сунул ее под нос пленнику. Дорогин вздрогнул, резко отвернулся и открыл глаза, хватая воздух ртом.

– Хватит, хватит, – сказал Самарин Пузырю, продолжавшему тыкать вонючую тряпку в лицо Дорогину, – он уже проснулся. – С добрым утром, молодой человек!

Сергей поднял голову, сморщившись от боли в затылке, и внимательно посмотрел на говорившего с ним человека.

– Самарин, надо полагать, – спокойно сказал он. – Владлен Михаилович, если не ошибаюсь. Ведь это Владик? – спросил он у стоявшего рядом Пузыря.

Пузырь, коротко размахнувшись, отвесил ему тяжелую оплеуху.

– Это тебе за Владика, – сказал он.

– Значит, я прав, – сказал Дорогин.

Собственный голос показался ему далеким и очень тихим. Перед глазами плыли сплошные черные круги, и очень хотелось как-нибудь отвязаться от этого дурацкого жесткого стула и лечь на что-нибудь плоское, горизонтальное – например, на пол. Потом в ноздри снова шибанул пронзительный и отвратный запах нашатыря, и чернота перед глазами стала быстро редеть, рассеиваться и наконец исчезла вовсе.

– ..И больше так не делай, – выговаривал Самарин Пузырю. – Сначала я должен с ним поговорить, понимаешь? Поговорить, а не посмотреть, как ты превращаешь его в котлету.

– А о чем нам с тобой разговаривать? – вмешался в разговор Дорогин. Он знал – о чем, но решил на всякий случай прикинуться дурачком – просто чтобы посмотреть, что будет.

– Правда? – удивился Самарин. – Так уж и не о чем?

Он шагнул в угол, взял Тамару за волосы и рывком вздернул ее голову вверх.

– Чем не предмет для беседы?

– Эта баба? – Сергей заставил себя рассмеяться. Смех вышел сухим и трескучим. – Тоже мне, предмет… Да я таких на доллар пачку куплю.

– Не скажи, – задумчиво проговорил Самарин, оценивающе разглядывая Тамару. – Товарец, конечно, немного мятый, лежалый, но в общем ничего. Впрочем, как знаешь. Мочи ее, – приказал он Пузырю.

Пузырь вынул из кармана пружинный нож, со щелчком выдвинул лезвие и шагнул к Тамаре.

Когда блестящее лезвие коснулось ее шеи, Дорогин хрипло выдохнул:

– Ладно. Что тебе нужно?

– Мне? – Самарин изобразил крайнюю степень изумления. – Мне ничего не нужно. У меня все есть.

А вот что нужно тебе?

Дорогин испустил короткий сдавленный смешок.

– Вот ведь ерунда какая, – сказал он. – У меня тоже все есть. Как быть?

– Можно, я ему врежу? – спросил Пузырь.

– Память у тебя короткая, дружок. – опередил Владлена Михайловича Дорогин. – Развяжи мне руки, я тебе ее освежу.

Пузырь подался вперед, отводя руку для удара.

– Стой! – приказал ему Самарин. – Осади назад, я сказал. Я не правильно поставил вопрос, – снова обратился он к Дорогину. – Давай попробуем подойти с другого конца. Кто тебе платит?

– Никто. Я сам по себе.

– Очень мило, – сказал Владлен Михайлович. – Насколько мне известно, до сегодняшнего дня мы не были знакомы. Или были?

– Нет, – ответил Дорогин, – не были.

– Тогда в чем дело? Что ты ко мне привязался?

– Это не я, это ты ко мне привязался. Твои мордовороты всю дорогу приставали к моей женщине и корчили из себя неизвестно что. Неужели нельзя было обстряпать свои делишки как-нибудь так, чтобы не впутывать в это дело ни в чем не повинных людей, которые приехали отдохнуть?

– Ни в чем не повинные люди в данный момент валяются на пляже, – ответил на это Самарин. – Они спокойно приехали в Одессу, заселились в гостиницу и спокойно отдыхают, ничего при этом не вынюхивая и ни во что не влезая. А ты? Что делаешь ты?

– А что делаю я? Я пытаюсь выручить женщину, которую похитили твои придурки.

Самарин нервно прошелся по подвалу, споткнулся о Мартына и в сердцах пнул его ногой. Мартын застонал.

– Нет, – останавливаясь, сказал Владлен Михайлович. – У нас с тобой получается не разговор, а какая-то бодяга. Ты все время норовишь сам задавать вопросы, как будто это я, а не ты был настолько глуп, чтобы угодить в такую примитивную ловушку.

– Тебя бы так по башке треснуть, – заметил Дорогин. – Посмотрел бы я, как бы ты тогда запел. Тоже мне, корифей духа, отец русской демократии.

– Вот об этом я и говорю, – сказал Самарин. – Слова, слова, слова, и ни капли реальной информации. Алексей, друг мой, если тебя не затруднит, отрежь, пожалуйста, этой бабе сосок.

Пузырь осклабился и снова шагнул к Тамаре. Та вжалась в угол, словно хотела слиться с бетонной стеной. Дорогин хорошо видел ее глаза и понимал, что девушка находится на грани нервного срыва.

Понимал он и другое: это не самое страшное, что может здесь приключиться. Он выдерживал паузу ровно столько, сколько требовалось, чтобы убедиться в серьезности намерений Пузыря. Поняв, что шутить никто не собирается, Сергей глубоко вздохнул и сказал:

– Ладно. Ты, кажется, хотел поговорить.

– А если я расхотел? – поинтересовался Самарин, жестом останавливая Пузыря.

– В таком случае разговор не состоится. И учти: если ты или кто-то из твоих горилл причинит этой женщине хоть какой-нибудь вред, я не скажу ни слова. Учти, Самарин, я – твой счастливый билет. Моя смерть подарит тебе несколько лишних дней.., а может быть, часов. Ты ничего не знаешь, Самарин, ты просто дурак. Ты даже не подозреваешь, во что ввязался с этими ящиками…

Лицо Самарина неуловимо изменилось, и Дорогин понял, что нащупал верный путь. Возможно, путь этот вел прямиком к гибели, но… Пока Дорогин говорил, он жил, а пока он жил, оставалась надежда спасти и Тамару.

– Что ты знаешь про ящики? – не своим голосом спросил Самарин.

Сергей открыл было рот, но Владлен Михайлович жестом остановил его и кивком отослал Пузыря наверх.

– Правильно, – сказал Дорогин, – шестеркам здесь делать нечего.

Пузырь яростно обернулся, но Владлен Михайлович снова нетерпеливо кивнул в сторону двери, и он вышел, что-то недовольно бормоча и сильно хлопнув дверью.

– Итак, – снова принимаясь расхаживать по подвалу, сказал Владлен Михайлович, – что тебе известно про ящики?

– Мне – ничего, – ответил Дорогин. – Кроме того, конечно, что ты над ними дрожишь, как мать над младенцем.

– Так я и думал, – сказал Самарин. – Разумеется, так и должно быть. Меня интересует одно: кто тебя нанял.

– Например, ФСБ, – закинул удочку Сергей.

– Это ты брось. Была у меня такая мысль. Но, будь ты оттуда, здесь бы уже было полно людей в бронежилетах.

– Откуда ты знаешь, что их здесь нет? – пожал плечами Дорогин. – Откуда ты знаешь, что этот твой качок вот сейчас, сию секунду не дает показания серьезному дяде в штатском? Откуда ты знаешь, что за этой дверью тебя не поджидают двое автоматчиков? На высшую меру нет, но четвертак тебе ломится. Как ты полагаешь, Владик?

Самарин изменился в лице, выхватил пистолет и, пригнувшись, метнулся к двери, даже не метнулся, а подался в ту сторону всем телом, и тут же остановился, опустил пистолет и медленно покачал головой.

– Ловко, – сказал он. – Язык у тебя подвешен отменно. Не мешало бы его укоротить.

– А ты уже и поверил, – изо всех сил стараясь говорить уверенно и насмешливо, сказал Дорогин. – Слушай, там у меня где-то были таблетки…

– Перебьешься, – отрезал Самарин. – Ты на допросе или в санатории?

– Да я ничего, – сказал Дорогин. – Я хотел тебе предложить. По-моему, там была валерьянка.

Внимательно глядя на Дорогина, Владлен Михайлович поднял пистолет и не глядя выстрелил назад.

Пуля с треском расколола банку с огурцами, стоявшую на полке над головой у Тамары. На Тамару хлынул рассол, на колени ей упал крупный осколок стекла. Дорогин вздрогнул и поморщился.

– Я тоже люблю пошутить, – сказал Владлен Михайлович. – Следующая шутка пройдет сантиметров на десять ниже. Если этого не хватит, я пошучу еще.

Наверху со скрипом отворилась дверь, и в подвал заглянул старпом Нерижкозу.

– Умоляю, – плачущим голосом сказал он, – не здесь…

Самарин поднял пистолет и не оборачиваясь направил его туда, откуда раздавался голос. Голова старпома убралась, дверь захлопнулась, и через несколько секунд наверху опять взревела музыка.

– Ну? – сказал Самарин.

– Ладно, – ответил Сергей. – У тебя врожденный дар убеждения. Я готов выложить все как на духу, если ты отпустишь ее, – он кивнул в сторону Тамары. – Ну и меня, конечно.

Самарин презрительно скривился.

– А я думал, ты профессионал, – сказал он. – Может, тебе еще и денег дать?

– Хорошо, – быстро сказал Дорогин. – Только ее. Хотя я не вижу, почему бы тебе вместе с ней не отпустить и меня. Разве что ты хочешь отомстить за своих людей… Но, право же, они этого не стоили.

– Я решу это, когда буду знать, кто твой хозяин, – сказал Самарин.

– Нет, приятель, так не пойдет. – сказал Дорогин. – Ты можешь сколько угодно тешить свое самолюбие тем, что я сижу перед тобой с проломленной башкой и вдобавок привязанный к стулу, а ты ходишь передо мной, как павлин, с пушкой в руке. Поверь, мы с тобой в одинаковом положении. Мы оба на мушке, дружок. Теперь так: я на тот свет, и ты вслед. Дошло?

– Это все поэзия, – сказал Самарин, садясь на ящик и принимаясь набивать трубку. – Что ты можешь сказать по делу? Может, ты и прав, но мне это неизвестно, и, если ты не перестанешь валять дурака, я прострелю башку сначала твоей бабе, а потом тебе.

– Нужен компромисс, – сказал Дорогин.

Нужны гарантии. Да, мне заплатили за твою голову – кстати, часть денег прикарманил этот твой атлет, – но я не единственный исполнитель на свете.

А запугать меня, поверь, не так просто. Давай говорить как деловые люди.

– Хорошо, – со вздохом согласился Самарин, – давай поговорим.

– То-то же, – сказал Дорогин. – А пистолет, знаешь ли, не аргумент…

– Еще какой аргумент, – перебил его Самарин.

– Это кому как. Так вот, есть люди, которых в последнее время сильно раздражает твоя деятельность. – Дорогин говорил не спеша, спокойным повествовательным тоном, ощущая себя этакой доморощенной гадалкой, которой необходимо срочно охмурить клиента, чтобы свести концы с концами. – Надеюсь, для тебя это не новость? Ну конечно же нет. Кое-кому сразу станет легче дышать, если ты откинешь копыта.

– Общие места, – презрительно заметил Самарин. – Мне нужны имена.

– А мне нужны гарантии. Конечно, ты заметил, что мне дорога эта женщина, и можешь шантажировать меня, просто приставив пистолет к ее голове…

– Вот именно.

– Ну и на здоровье. Я ведь тоже не слепой и вижу, что живыми нам отсюда не уйти. Просто не та ситуация, из которой выбираются живьем. И никто не мешает мне, изображая смертельный испуг, наплести тебе с три короба и направить тебя прямиком на минное поле. Например, я скажу, что люберецкая группировка имеет свои интересы на Москве-реке, а ты со своими плавсредствами все время перебегаешь им дорогу. Правдоподобно?

– Бред.

– А если не бред? Ты ведь человек богатый, и знакомства у тебя обширные… Вот эти ящики, например.

Только не надо говорить, что конечный пункт их назначения – этот подвал. Это ты с перепугу их сюда приволок, а на самом деле везешь ты их в Турцию.

А там их кто-то ждет… Ждет и, возможно, думает: а надо ли платить Владику такие бешеные бабки? А не позвонить ли кому-нибудь из его знакомых, не попросить ли организовать несчастный случай на море? Конечно, знакомому придется заплатить, но все-таки меньше, чем пришлось бы отвалить Владику…

Продолжая плести эту чепуху, Дорогин внимательно наблюдал за лицом своего собеседника. Темное, словно вырубленное из твердого дерева, лицо Владлена Михайловича сохраняло бесстрастное выражение, и Сергей уже совсем было решил, что его слова бьют мимо цели, но тут у Самарина начала непроизвольно и страшно подергиваться левая щека.

Владлен Михайлович поспешно придавил ее ладонью, но Дорогин уже понял, что находится на правильном пути, и стал развивать свою мысль.

– И представь себе, – продолжал он, – что этот знакомый оказался умным человеком, привыкшим подстраховывать каждый свой шаг. Он мог нанять не одного исполнителя, а двух. Эти исполнители в нужный момент встретятся и смогут узнать друг друга по условному сигналу. Звучит, конечно, чересчур сложно, но на самом деле все проще пареной репы. Один едет в Одессу с грузом, чтобы убедиться в том, что он существует на самом деле, а второй сопровождает груз до места передачи и там делает что велено. Элементарно, правда?

Владлен Михайлович не ответил. Все смутные подозрения и страхи, терзавшие его на протяжении многих лет, всколыхнулись от слов Доронина с новой силой.

Его сделка с турецким партнером держалась исключительно на взаимном доверии – центнер фальшивых бумаг, расписок и договоров, которыми была обставлена эта сделка, ничего не стоил по сравнению с реальным весом и бархатистой гладкостью золотых слитков.

Золото и свинец всегда шли рядом, и в редкие минуты слабости Владлен Михайлович представлял себе, как у него забирают почти полтонны золота, оставляя взамен девять граммов свинца. Сейчас эта картина как живая встала перед ним, и Самарин отчаянно рванул на себе воротник рубашки.

– Ненавижу, – прохрипел он. – Ненавижу, господи… Кто? Кто тебя нанял?

Он подскочил к Дорогину и схватил его за грудки.

– Полегче, – сказал Дорогин. – Голова болит.

Все равно имени своего нанимателя я не знаю. Мне передали конверт с инструкциями и аванс. Кто передал – мне неинтересно. У меня хватает своих забот.

Я киллер, а не работник социальной сферы. Насколько я понимаю, закончить дело должен либо кто-то из пассажиров твоего корабля, либо один из членов команды.

– Кто? – повторил Самарин.

Дорогин растянул в улыбке запекшиеся губы, глядя Владлену Михайловичу прямо в суженные от бешенства глаза.

– Что это у тебя со щекой? – спросил он. – Нервный тик? Пора на пенсию, приятель.

Холодный и казавшийся маслянистым на ощупь ствол пистолета с силой уперся ему в подбородок. Дорогин понял, что пока его блеф удается, но вот как выпутаться изо всей этой болтовни, он не знал. Впрочем, решил он, это не так уж важно. Важно другое – выиграть время. Как говорится, будет день – будет и пища.

– Мне не нравится твой тон, – сообщил ему Самарин. – Ты пугаешь меня каким-то мифическим заговором и при этом ведешь себя так, словно у тебя в запасе еще одна жизнь. Или у тебя их девять, как у помойного кота? Видно невооруженным глазом, что ты сочинил все это на ходу, чтобы спасти свою шкуру.

– Так оно и есть, – легко согласился Дорогин. – Так что же ты медлишь? Пристрели меня, и все. Тебе же хочется, я вижу. Нет человека – нет проблемы. По крайней мере, будешь уверен, что я тебя не переживу. Правда, радоваться тебе придется недолго, но это уже меня не касается.

Некоторое время Самарин продолжал стоять в прежней позе, тяжело дыша и сверля Дорогина полными бессильной ненависти глазами. Потом он убрал от лица Сергея пистолет, перевел дыхание и вытер носовым платком выступившую на висках испарину.

Дорогин понял, что одержал победу.

– Ладно, – сказал Владлен Михайлович, – береженого Бог бережет. Что ты предлагаешь?

– Ничего, – сказал Дорогин. – Ты все это затеял, ты и предлагай.

– А ты наглец. Тебе не приходило в голову, что я могу просто шлепнуть вас обоих и дальше выкручиваться самостоятельно? В конце концов, это не первое покушение на мою жизнь… Если оно вообще планируется, это покушение.

– Вперед, – сказал Дорогин. – Не стесняйся.

Встретимся на том свете, думаю, очень скоро.

Самарин снова опустился на ящик и закурил трубку.

– Хорошо, – сказал он. – Я предлагаю следующее: завтра мы выходим в море. Ты называешь мне имя, я даю тебе шлюпку. Тебе и твоей бабе. Устраивает?

– А на берегу остаться нельзя? Мореход из меня…

– Нет! Прежде всего я должен быть уверен в безопасности груза, так что оставить вас на берегу я просто не могу.

– А откуда я знаю, что тебе можно верить? – спросил Дорогин. Несмотря на серьезность ситуации, его стал разбирать совершенно неуместный смех – впрочем, не более неуместный, чем разговор о доверии в сложившейся ситуации, – Тебе придется рискнуть, – недобро ухмыльнулся Самарин.

– За риск надо платить, – заметил Сергей.

– Нет, ты все-таки сверхнаглый тип! Сидит тут, привязанный к стулу, и говорит о плате.

– Вот о стуле я и говорю. Причем в самом широком смысле слова. У меня уже все затекло, а о женщине и говорить нечего. Может быть, ты перестанешь строить из себя дикаря?

Самарин хмыкнул, продолжая пыхтеть трубкой.

– Ты мне нравишься, – сказал он. – Даже жалко тебя отпускать…

– Контракт? – подыграл ему Дорогин без всякого энтузиазма. Этот спектакль окончательно вымотал его, голова болела неимоверно, и он уже начал всерьез побаиваться, что вот-вот грохнется в обморок.

– Может быть, – задумчиво проговорил Владлен Михайлович. – Чем черт не шутит?..