Исгерд. Ледяная жрица (СИ)

Пролог

— Ну что, Ледышка, готова к мощному заряду адреналином? — хлопнул меня по плечу Виталик. — Поверь, это будет незабываемое приключение.

— Виталь, а может не надо? — нервничая, я зябко поежилась, уже жалея, что согласилась на эту авантюру.

— Не дрейфь, Ингусик, — подбодрила меня стоявшая с другой стороны подруга. — Сама же хотела экстремальный день рождения.

Такой уж точно не забудешь.

— Ребят, я передумала. Не хочу прыгать. Давайте лучше просто посидим в кафе, сходим в боулинг… — пошла я на попятный,

— Поздно, милая, поздно. Все уже оплачено и включено. Шагай к инструктору. — подтолкнул меня Виталик к кучке таких же новичков, как и я.

Взяв Машку за руку, я на дрожащих и подгибающихся от страха ногах отправилась к дорожке на построение. Отступать было поздно.

— Не трусьте, одуванчики, — хохотнул инструктор, видя наше волнение. — Наши парашюты самые надежные. Не зря их дубами прозвали. Вперед! Небо вас ждет!

Нас быстренько обмундировали, проверили, еще раз объяснили правила и погрузили в старенький, видавший виды самолет типа "кукурузник".

Биплан дернулся, и мы взмыли в небеса. Я до крови закусила губу и сжала кулаки, впиваясь ногтями в кожу. Адреналин бил через край. Кровь раскаленной лавой струилась по венам, сердце бешеной колибри ломилось в грудную клетку. В ушах шумело, перед глазами все плыло.

Прозвучала сирена.

Как самая мелкая и легкая, я должна была прыгать последней, сразу после Машки.

— Приготовилась? Ноги! Ноги поставь как учили! И руки убери с проема! — кричал на меня инструктор.

— Я не хочу! Я высоты боюсь! — орала я в ответ, намертво вцепившись в самолет.

— Убери руки и прыгай! Живо! — взревел инструктор таким страшным голосом, что я на одних рефлексах прижала руки и приготовилась прыгать.

— Давай! — рыкнул он и со всей силы толкнул меня в спину.

Его толчка оказалось недостаточно. Меня мотнуло и приложило о корпус самолета, и лишь потом я ушла в свободный полет, истошно завопив во всю мощь.

— 524… 534… 521… — стремительно летя вниз пыталась я вспомнить как правильно считать.

С шорохом раскрылся купол парашюта останавливая стремительное падение. Перед глазами плавали черные мушки, в ушах уже не шумело, а грохотало, а дышать становилось все труднее.

— Боженька, пожалуйста, пусть этот прыжок будет не напрасным и день рождения окажется самым запоминающимся, — тихо молилась я, болтаясь в воздухе и наблюдая за приближением земли. — Пожалуйста, пожалуйста. Желания ведь должны исполняться.

С тихим "вжжжжжиии" открылся запасной парашют, который я забыла зачековать, и тут же налетел странный порывистый ветер. Меня замотало и поволокло в сторону. Я затрепыхалась от страха, дергая за стропы и еще сильнее закручивая их. Снова адреналин плеснул по венам, запуская заполошное сердце с утроенной силой. Вдох и выдох слились в одно движение, от накатившей паники и гипервентиляции стремительно темнело в глазах…

Очнулась от удара о воду. Я еще успела увидеть прямо перед собой скалистый берег, прежде чем меня накрыло одним из куполов парашюта и потянуло на дно.

Глава 1

Огромный монстр, покрытый каменной змеиной чешуей, склонился надо мной, его алые глаза горели злобой, ноздри раздувались, втягивая мой запах, а я, спеленатая по рукам и ногам, замотанная в странные мокрые тряпки, лежала не в силах пошевелиться, и только смотрела на жуткий оскал нависшего надо мной чудовища, силясь сделать вдох. Блеснули на человекоподобных лапах-руках огромные когти. Монстр замахнулся и рывком опустил руку мне на грудь…

— А-а-а… — я рывком села на постели, с трудом втягивая такой желанный воздух и расправляя легкие. Рот наполнился мерзким привкусом крови.

— Чертов кошмар! — сплюнула я кровь в подставленную ладонь и поспешила умыться. На кухне уже хозяйничала Тайра, гремя посудой в предрассветных сумерках.

— Опять? — только и всплеснула она руками, заметив меня. Я молча кивнула и склонилась над тазом с водой.

— Сколько уже? Год? — Тайра дождалась, пока я умоюсь и оботрусь протянутым полотенцем

— Да. Почти. На днях будет. Мы поэтому с Арни и ходили на плато, на котором меня нашли. Я все пыталась понять почему…Только Виру не говори. Опять ругаться будет. Он и так меня всерьез не воспринимает.

— Ох, деточка… — Тайра ласково погладила меня по щеке. — Не скажу. А ты попробуй еще немного поспать.

Я хмуро кивнула и отправилась в свою комнатку. Но спать совершенно не хотелось. В голову лезли всякие мысли, вспоминался и тот кошмар, что мучал меня регулярно с тех пор, как я очнулась в этом мире, и первый шок, который я испытала, осознав, чем закончился мой прыжок с парашютом, и трудности адаптации к этому миру и к людям, среди которых оказалась. Уже почти год я здесь, но так и не привыкла ни к миру, который теперь сузился до размеров маленькой деревни, ни законам, по которым здесь живут, ни к отношению ко мне местных жителей, вернее, к их полному пренебрежению ко мне. Только Вирнан да Тайра — вдова, что приютила меня и помогала освоиться, относились ко мне с теплотой. И еще Арвиан, брат Вира. Но тот еще совсем мальчишка…

При мыслях о Вирне сердце сладко замерло, но я постаралась затолкать эти мысли подальше, чтобы не причинять себе лишнюю боль.

«Друг. Он просто друг» — пыталась убедить я себя. — «Забудь о нем. У тебя никаких шансов. Он на тебя даже не смотрит, как на девушку. Радуйся, что вообще общается с тобой»

Чем больше я гнала от себя мысли о Вире, тем назойливее мой мозг подсовывал воспоминания о нем. Как впервые встретились. Как он учил меня языку. Как помогал освоиться в новом мире, как помогал принять и осознать тот факт, что я больше никогда не вернусь домой… Как нянчился со мной, когда организм начал перестраивался к новому миру и я, не выдержав нагрузки, тяжело заболела. Как познакомил с младшим братом и сказал, что я тоже теперь его семья. Как мы втроем бродили по окрестностям, изучая остров и братья рассказывали мне о своем народе. Как… Как… Как… Тысячи воспоминаний, словно маленьких кусочков мозаики, заботливо хранимых в сердце.

Под утро я все же уснула, а проснулась от солнца, светившего в глаза. Кое как заставив себя сползти с кровати, я поплескала в лицо холодной водой, пытаясь проснуться и взбодриться и направилась завтракать.

— Эмм… Неважно выглядишь, Инга. Опять кошмары снились? — улыбнулся Вирн, когда я хмурая и невыспавшаяся села за стол.

— И тебе доброе утро, — буркнула в ответ, пододвигая к себе кувшин с молоком. — Давно меня ждешь?

— Вирнан, отстань от девочки! — шикнула Тайра, ставя передо мной тарелку с пирогом.

— Ну вот, уже за правду ругают, — показушно скривился Вирн. Тайра только вздохнула и вышла из кухни. — Ну и поспать же ты горазда. Целый час как жду твоего пробуждения.

— Мог бы не ждать, а пойти и разбудить.

— Я бы и разбудил, но Тайра не велела, — он немного помолчал, прихлебывая горячий чай, а затем усмехнулся, глядя на меня поверх кружки. — Что, пойдем сегодня к озеру? Или ты предпочитаешь остаться дома, после вчерашней неудачной вылазки с Арном?

— Вижу, ты уже в курсе… Это он сам тебе об этом рассказал? — я почувствовала, как уши начинают гореть.

— Нет. Я попросил Кайта приглядеть. Как чувствовал, что вы что-нибудь задумаете, пока меня не будет. Кайт и сообщил, что вы вчера покидали деревню… И даже знаю, где были… Но об этом мы поговорим позже.

— Кайт — предатель. Так ему и передай. И вообще, он твой Хранитель, а не мой. Вот пусть за тобой и приглядывает. — оторвалась я от молока. Вирн только поморщился, но ничего не сказал, а я снова уткнулась в завтрак.

— Я предлагаю идти к Темным Холмам. У озера мы вчера были — ничего особенного, — я первая нарушила тягостное молчание, не выдержав тяжелого осуждающего взгляда Вирнана.

— Ну, если для вас иглистая сурена уже «ничего особенного», то тогда да, тогда лучше отправиться к Холмам, — Вирн хмыкнул, допил остатки чая и, отставив в сторону пустую кружку, встал из-за стола. — Я жду тебя на улице. Даю тебе двадцать мигов на сборы. Если не успеешь — иду один.

— А как же Арни? — крикнула вдогонку. — Неужели пойдем без него?

— Арн сегодня занят. Китар взял его в патруль к северным границам Мальчишке пора взрослеть! — Вирн вышел во двор громко хлопнув дверью.

— К Северным границам? С Китаром? Но он же…. Но там же… — я стояла в растерянности, не зная, что сказать. Китар слыл кьерром с вспыльчивым тяжелым характером.

Для того чтобы одеться хватило десяти мигов. Хорошо, что вчера сумку не стала разбирать, иначе бы возилась гораздо дольше.

— Это из-за сурены, да? — продолжила я оборванный разговор, выходя на крыльцо, где меня ждал Вирн. — Но ведь все же обошлось. Мы справились. Зачем ты так строго с ним? Он же еще мальчишка!

— По нашим меркам ты тоже еще ребенок! И тебя следовало бы наказать вместе с ним! — взвился Вирн. — Например, отшлепать и запереть в доме на неделю — заставить вышивать приданое! Или отправить на исправительные работы на благо деревни… Ты хоть понимаешь, как было необдуманно и опасно лезть вдвоем на плато? Туда даже стражникам опасно ходить, а уж детям и подавно!

— А по нашим меркам, я взрослая самостоятельная женщина и вправе сама решать, что и как мне делать! И не смей называть меня ребенком! — не выдержала, повышая голос в ответ.

— А если ты взрослая и самостоятельная…! — начал Вирн, но его грубо оборвала Тайра, вышедшая следом за мной.

— А ну тихо! Чего разорались? Вирнан, если ты пришел только для того, чтобы отчитывать Ингу, то можешь возвращаться домой. Девочка еще вчера осознала всю вину за свой необдуманный поступок!

— Прости, Тайра, — покорно склонил голову Вирн в знак смирения, — я не сдержался. Но лишь потому, что слишком переволновался за Ингу и брата. Приношу свои извинения и обещаю впредь стараться себя сдерживать.

— Ну вот так-то лучше, — улыбнулась Тайра. — А теперь идите и постарайтесь вернуться до темноты. Нечего тут на потеху всей деревни зрелища устраивать. Прогуляетесь, дурь из головы немного выветрите.

Я молча вышла за калитку и направилась в сторону огромных ворот — выхода к Первому кругу, всем своим видом демонстрируя оскорбленную невинность. Вирн шел следом, а высоко над нашими головами парил огромный ворон, один из хранителей Вирна — Кайт.

Так в полном молчании мы покинули деревню и направились к лесу. Спустя час, когда миновали Первый и Второй охранные круги и уже приближались к границе Третьего, за которым начинался «дикий лес», как я его про себя окрестила, Вирн наконец-то решился нарушить молчание.

— Извини. Я не должен был на тебя кричать. Но я переволновался, когда, вернувшись поздно вечером в деревню, не обнаружил дома ни Арна, ни тебя. Ты же знаешь, что непосвященным оставаться в лесу после захода солнца очень опасно. А когда Кайт сообщил, что видел, как вы отправлялись в сторону плато во второй половине дня…

Не выдержав, я подошла и доверчиво ткнулась носом в плечо парня. Меня тут же обняли сильные мужские руки. Я украдкой втянула запах того, кто давно уже стал для меня больше чем просто друг, наслаждаясь таким неожиданным, но таким приятным мгновением близости.

— Нет. Вирн, не извиняйся. Ты прав. Это я виновата. Я повела себя как ребенок… жутко обиделась, за то, что ты назвал меня слабой беспомощной бездарью, вот и рванула на плато…К тому же, уже почти год как я… как… Вот я и хотела вчера… Вдруг бы получилось… Там, у себя я не была ни такой слабой, ни такой бездарной. Там я была как все… — я позорно шмыгала носом, чередуя шмыганье с несвязным потоком слов. — А Арн увязался следом, сказал, что не оставит меня одну. Не наказывай его. Он смелый мальчик.

— Я знаю, малышка. Но так надо. Его детство подходит к концу, ему пора взрослеть и учиться принимать самостоятельные решения. Да и тебе пора уже смириться, что твой дом теперь здесь. Перестань себя изводить.

Я лишь кивнула в ответ, соглашаясь с Вирном. Вирн ободряюще погладил меня по спине, а затем отстранился и как ни в чем ни бывало продолжил путь дальше, я поплелась следом.

У самой границы с Темными Холмами, в периметре Третьего Охранного круга было так называемое место силы — таких на острове было семь, но только три доступны для деревни и добраться до них относительно просто. Остальные четыре располагались за Третьим Охранным кругом — мощной, практически непреодолимой скальной грядой, у которой я появилась год назад.

Спустя еще пару часов мы наконец добрались до конечного пункта назначения.

— Ну что приступаем? — улыбнулся Вирн, подводя меня к камню, напоминающему алтарь и являющемуся одной из точек силы.

— Вирнан, признаю, я действительно бездарь. Ты и сам это вчера сказал. Давай уже оставим меня в покое! Даже Тайра уже поверила, что Стейра ошиблась. Может, просто устроим небольшой пикник, перекусим и отправимся обратно?

— Стейра еще никогда не ошибалась! И если она сказала, что ты человек необычный, наделенный сутью, то значит так и есть! — возразил он мне, — И вообще, хватит отлынивать. Приступай к тренировкам!

— Вирнан, ты неисправим, — устало вздохнула, покорно входя в круг, выложенный вокруг алтаря мелкими черными камнями. — Который месяц, с тех пор как я смогла подниматься на ноги, таскаешь меня по лесу и пытаешься пробудить якобы спящую суть… Уже все согласились, что я просто обычная пустышка, невесть как оказавшаяся на вашем острове…

— Ты не пустышка! — рыкнул Вирн. — И давай уже закроем эту тему, если не хочешь опять поругаться.

Больше трех часов простояла я в круге силы, ища в себе суть и пытаясь ее пробудить, но ничего не получилось. И снова, как и многие разы перед этим, мне не откликнулась ни одна из четырех стихий, ни одно животное не пришло на мой зов.

— Вирн, я больше не могу! — устало вздохнула и выползла из круга. Ноги подкашивались, перед глазами все плыло. Алтарь забирал слишком много сил.

— Инга… — тихо вздохнул Вирнан, подхватывая меня и усаживая рядом на расстеленное одеяло. — Ну как же так? Я же знаю, в тебе что-то есть.

— Вирн, ты просто чувствуешь во мне чужачку, чувствуешь, что я пришла из другого мира вот и все. Никакой скрытой сути во мне нет, — я привалилась к его плечу.

— Может попробуешь еще раз? — выдернул меня из сладкой дремы Вирн

— Вир, я больше не могу. Давай лучше завтра? Я после вчерашней сурены еще не восстановилась…

— Тогда завтра лучше сходим к южной границе скал. Кайт видел там выводок лашти. Ты ведь давно хотела себе одного.

— Хорошо, когда есть два хранителя… — завистливо протянула я — Все тебе докладывают, во всем помогают. Кайт на разведку вон ходит, Леро охраняет…А у меня никого нет, и в магии я полный бездарь…

— Эй, не раскисай! — шутливо толкнул меня в бок Вир. — У тебя есть я, и Арн, и Тайра. А завтра сходим к скалам, поймаем маленького лашти и будет тебе питомец. К тому же, если тебя это утешит, в деревне только у меня два зверя-хранителя.

— А чего это ты такой добрый? — вдруг насторожилась я. — Еще утром кричал, что я малолетка и грозился запереть дома, а сейчас предлагаешь идти к скалам, до которых полдня пути, и не самая безопасная дорога…

— Ну… я… — замялся парень… — Ой, совсем забыл про время. Пора возвращаться. Тебя уже Тайра, наверное, заждалась.

— Вир! Не увиливай от темы.

— И ничего я не увиливаю, — насупился он, — Не хочешь — не пойдем. Просто захотел сделать тебе подарок.

Вирнан, делая вид, что оскорбился, быстренько покидал наши пожитки в сумку, и мы отправились в обратный путь.

— Ну конечно же я очень хочу пойти за лашти, — я пошла на попятный. — Но для этого нужно сначала дойти до дома и хорошенько выспаться. Ты меня совсем уморил

Вир только великодушно улыбнулся.

Я понуро брела, опираясь на Вирнана. Почему-то место силы у Темных холмов всегда отнимало у меня слишком много энергии, и после него гораздо чаще мучили кошмары, но и эффекта всегда было больше. Тогда как алтарь, находящийся в деревне, на меня не действовал вообще никак. В этот раз попытки пробудить магическую суть дались мне особенно тяжело. Несколько раз мы останавливались на передышку, ждали пока остановится идущая носом кровь и уймется головокружение. Вир заметно нервничал и злился, но вслух ничего не произносил. Только то и дело поглядывал на парящего в небесах Кайта и что-то шипел.

Через некоторое время, вынырнув откуда-то из кустов, рядом с нами появился огромный белоснежный волк — второй Хранител Вира — Леро и пошел по другую сторону от меня, любезно разрешая опираться и на него тоже. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, а мы еще не подошли ко Второму охранному кругу.

— Нам нужно поторопиться, время на исходе, — Вирн схватил меня под руку и, ускорив шаг, поволок за собой. — Мы с тобой слишком задержались сегодня. Ты права, не надо было никуда тебя тащить после вчерашнего…

Нам оставалось каких-то двадцать метров до границы Второго круга, когда солнце окончательно скрылось за горизонтом и сразу наступила темнота. И тут же отовсюду послышалось рычание на разные лады.

— Беги! — крикнул Вирнан, подталкивая меня в спину.

Я почти успела. Почти…

В двух шагах от цели прямо передо мной выпрыгнуло нечто большое, покрытое каменной шишковатой кожей с крупными наростами, с огромной раззявленной пастью и горящими огнем глазами и зарычало.

Тварь замерла, приготовившись к прыжку, а я стояла и боялась пошевелиться, совсем, как в своем кошмаре. Разве что дышать могла и руки не были связаны. Вдруг что-то темное, отдаленно напоминающее человека, прыгнуло на спину твари откуда-то с дерева. Два зверя сошлись в схватке. Парализованная ужасом я стояла наблюдая за ними не в силах ни отвести взгляд, ни сдвинуться с места и убежать к спасительной границе.

Полыхнуло зеленое пламя, и клубок из тел распался, явив моему взору обугленный труп жуткой твари и странное человекообразное существо.

Оно не проявляло по отношению ко мне никакой агрессии, склонившись над телом поверженного врага. А я, все так же, не в силах сдвинуться с места, рассматривала второго монстра. Строением тела он не отличался от обычного человека, разве что был чуть крупнее. И кого-то напоминал. Но вот он рыкнул и повернулся ко мне…Мгновения растянулись в вечность, секунды превратились в часы, когда я узнала монстра из своего кошмара…Мой мозг, словно выплывая со дна океана, преодолевая давление силился мыслить, побудить организм действовать, предпринять хоть что-то… А когда существо поднялось на ноги и направилось ко мне…

Я с шумным всхлипом вдохнула воздух в горящие огнем легкие, проталкивая спасительный кислород в организм, внезапно забывший как дышать, и тоненько на одной ноте завизжала, оседая на землю и не в силах сдвинуться с места на ставших ватными непослушных ногах….

— Ииииииииии! –

Блеснули алым горящие злобой глаза. Огромная лапа с острыми когтями замахнулась надо мной….

— Инга! Хватит! — Визг оборвался внезапно. Мир на минуту смазался, мотнулась в сторону голова. Звук пощечины и полыхнувшая огнем щека привели меня в чувство. До меня доносился смутно знакомый рык, но смысл слов ускользал.

— Прекрати визжать. Ты привлечешь других тварей!

Я уже видела эту куртку и эти штаны, отстраненно отметила я. И вот ту нашивку я сама пришивала на карман…

— Вирнан?! — Наконец, в голове стало проясняться. Наверное, пощечина от монстра вправила мозги и вернула способность мыслить. Я неверяще смотрела на недавнего противника ныне мертвой твари. — Это ты?

— Очнулась. Это хорошо… — человекообразное существо заговорило со мной голосом Вира. — Иди под защиту круга. Я сейчас.

— Это точно ты? — я все еще не могла поверить, что вот это странное нечто, покрытое очень похожей на змеиную темной кожей и одетое в одежду моего друга, и есть Вирнан. Тот самый монстр из моих кошмаров.

— Д-да. Я сейчас приму более привычный для тебя вид и все объясню.

— Подожди! — остановила я его и, стремясь отделаться от пережитого ужаса, попросила. — Хочу рассмотреть тебя поближе, если ты не против.

— Я что, похож на потешного зверька? — насупился Вир, но с места не двинулся.

Я подошла к нему вплотную. Ноги еще мелко подрагивали. А во рту чувствовался ставший уже привычным вкус крови. Очень хотелось сбежать. А еще лучше — очутиться дома. Весь мой маленький мирок, что я выстроила здесь, в этом мире, сейчас рушился и перестраивался заново. Парень, который так нравился мне оказался тем самым монстром из кошмара, убивавшим меня во сне раз за разом, вот уже почти год…

Сердце стучало гулко и часто, а дыхание никак не хотело выравниваться, с шумными всхлипами проталкивая воздух в легкие маленькими рваными порциями. Долго и пристально всматривалась в черные, без белков, глаза Вира, сейчас уже без того пугающего алого отсвета, затем, набравшись храбрости, коснулась рукой лица: на ощупь кожа оказалась теплой, но очень жесткой, словно каменная. Да и была вовсе не черной, как мне показалось вначале, а темно-коричневой, с мелкими вкраплениями чешуек более светлого оттенка, образовывающими весьма интересный узор. Вроде все то же самое: тот же разрез глаз, тот же нос, подбородок, но при этом неуловимо чужое.

— Почему ты? — едва слышно прошептала я одними губами.

— Налюбовалась? — ухмыльнулся Вир, склонясь надо мной и в его голосе проскользнула злость.

Я с трудом удержалась, чтобы не дернуться от испуга, но Вирнан все равно заметил и отстранился.

Черты его лица на мгновение утратили ясные очертания, Вирн словно весь подернулся призрачной дымкой, пара секунд — и вот передо мной уже стоит мой друг в прежнем, более привычном обличии.

— Пойдем. Нам надо торопиться, пока еще кто-нибудь не повстречался, — Вирн повернулся и зашагал по тропе, идущей в сторону деревни.

Второй охранный круг надежно оберегал от незваных гостей. Таких тварей, как мы только что встретили в Третьем, здесь не водилось, поэтому я позволила идти себе чуть медленнее.

Заметив, что я отстала, Вир остановился, дожидаясь, но не поворачиваясь ко мне лицом.

— Ви-и-и-ииир… — протянула я, тоже останавливаясь. — Ты ничего не хочешь мне рассказать?

— Пойдем. Нам нужно возвращаться домой. Арн будет волноваться. — проигнорировал он мой вопрос.

— Вирнан! Я никуда не пойду, пока ты не объяснишь все.

— Да пожалуйста, — хмыкнул он. — Ты под защитой Второго круга, здесь периодически проходит патруль. Можешь хоть до утра тут сидеть, — и пошел дальше.

А я облюбовала себе дерево неподалеку от тропы, и, используя плащ в качестве подстилки, удобненько устроилась. Мне надо было немного времени, чтобы заново сложить кусочки рассыпавшейся мозаики в новую картинку мира. Принять тот факт, что чудовище из моих кошмаров — парень в которого я влюблена.

Прошло довольно много времени. Я даже успела задремать, когда почувствовала, что рядом со мной кто-то сел:

— Ну и что ты хочешь услышать? — вырвал меня из сонного состояния голос друга.

— Например, о том, кто ты? — не открывая глаз, пробормотала я.

— Я? Я — кьерр…

— Это я знаю. — насмешливо хмыкнула я. — Не ты ли не так давно рассказывал легенды о кьернонах, живущих под защитой трех охранных кругов на закрытом острове, затерянном в океане, кишащем чудовищами?

— Тогда ты должна помнить, что мой народ не просто так оградился от остального мира: нас осталось чуть больше нескольких тысяч, когда мы ушли сюда. А все потому, что кьерров массово истребляли из-за одной особенности: мужчины способны входить в боевой транс и менять ипостась, что ты и наблюдала сегодня. Кожу кьерра в таком состоянии не может пробить никакое колюще-режущее оружие, и почти не действует магия. Представляешь, как у других рас ценились доспехи из такой кожи? Тем более, мы же даже не люди…Нас воспринимали скорее как зверей, монстров, на которых вполне можно охотиться.

— А вот об этой части своей биографии ты как-то умолчал…

— А кому хочется рассказывать о том, что его народ принимали за животных и массово истребляли, — голос Вира звучал глухо. — А мы не монстры. Мы просто другие!

— Вир, но ведь это чудовищно! Геноцид какой-то. Нельзя же так! — в темноте я нащупала его руку и легонько сжала.

— Поэтому мы ушли и постарались максимально обезопасить свое нынешнее жилище, заблокировав портал, выстроив защитные круги и отказавшись от контактов с остальным миром.

— Вир, а почему ты раньше мне не рассказал об особенностях своего народа? Знаешь, как я сегодня испугалась, когда тебя увидела…

— Эмм… потому, что ты тоже человек. Хоть и пришла из другого мира. Я считал, что люди во всех мирах одинаковы. И… и боялся.

— Боялся? Ты?

— Ну… — наверное, мне показалось, но он смутился. — Сначала о том, что ты узнаешь о моей расе такое и, возможно, попытаешься сыграть на этом, потом — просто, что ты узнаешь… узнаешь и испугаешься… все же, я достаточно страшен в боевой ипостаси.

— Вир, какой же ты глупый, — я вздохнула и поцеловала его в щеку.

Вирн неожиданно дернулся и повернулся, его дыхание коснулось моих губ…

И в этот момент из кустов вынырнул большой белый волк и глухо рыкнул. Вирн тут же отстранился от меня, поворачиваясь к зверю.

— Спасибо, Леро, — поблагодарил он волка, а затем обратился ко мне: — В нашу сторону направляется патруль. Пора идти.

Вирн помог подняться, поддержав, когда я оступилась и чуть не упала, и дальше, до самой деревни, мы так и шли в полном молчании держась за руки, и избегая смотреть друг на друга.

К нашему возвращению почти все жители поселка спали. Лишь в караульной горел свет, и слышались громкие голоса стражи, да на скамейке кто-то сидел. Подойдя ближе, я узнала в сидящем Арвиана. Он тоже нас заметил и поспешил навстречу.

— Арн? Ты почему до сих пор не спишь? Почему сидишь здесь? — в голосе Вирнана послышались нотки гнева.

— Вас жду — насупился мальчишка. — Я боялся за вас… вернее за Ингу… ну, из— за вчерашнего…

— Спасибо, Арни, — я обняла мальчишку и чмокнула в макушку, — со мной все в порядке.

— Да я уже видел, — хмыкнул Арн и покосился на наши руки.

Я смутилась и спрятала ладони за спину. Неловкую паузу прервал Вирн:

— Так. Убедился, что с твоей подружкой все в порядке? Теперь бегом спать, а я провожу Ингу.

— А что, с вами нельзя? Или мешать буду? — радостно ухмыльнулся Арни, но увидев злобный взгляд старшего брата, только рассмеялся. — Ладно, ладно, ухожу. Не буду вам мешать, господа влюбленные.

— Убью! — зарычал Вирнан

— Вирн! Не надо, он так радуется, не злись.

— Пойдем, я провожу, — коротко бросил Вирнан и, снова взяв меня за руку, направился в сторону дома Тайры.

У калитки мы долго стояли, глядя друг на друга и не решаясь сказать: «До свидания». Что-то случилось сегодня у Второго круга, изменив отношения между нами.

— До завтра! — наконец решился прервать затянувшее прощание Вир, касаясь моих губ легким поцелуем. А затем стремительно, не оборачиваясь, пошел к своему дому.

В эту ночь я долго не могла уснуть, думая о событиях последних дней и о поведении Вира. Он ведь с самого утра вел себя не так, как обычно, только я не сразу обратила внимание.

Утром меня разбудила Тайра, сказав, что Вир уже два раза заходил узнать, не проснулась ли я.

Подскочив с кровати, бросилась умываться — пунктуальный Вирнан не любит ждать, и может уйти один, это я хорошо уяснила.

Пока плескалась у тазика, пытаясь разогнать остатки сна, ко мне подошла Тайра с полотенцем:

— Вир будет тебе отличной парой, деточка. Он, конечно, еще мальчишка, едва преодолел рубеж совершеннолетия, но он сильный воин и станет отличным мужем.

От неожиданности слов я дернулась и опрокинула на себя ведро с ледяной водой, которое в этот момент пыталась снять с высокой полки, обдав при этом брызгами Тайру и вымокнув насквозь сама. Мокрая рубашка неприятно прилипла к телу, обрисовав силуэт. Недовольно покачав головой, Тайра всучила мне полотенце и ушла по своим делам.

И в этот неподходящий момент принесло Вирнана.

— О-оо… принимаешь утренние процедуры, — ухмыльнулся он, вваливаясь в дом. — Это здорово. Но поторопись. Скоро полдень, а мы собирались за лашти… И да, кстати, классная фигура, но под рубашку лучше все же что-то надевать.

— Ой, — только и пискнула я, прикрываясь полотенцем и убегая в свою комнату. — Вир! Я сейчас! Я быстро.

***

Через полчаса после того, как мы покинули Второй круг, Вир вдруг повернул совсем в другую сторону.

— Ты куда? — удивленно окликнула я его. — Нам налево. Южные границы находятся там.

— К Южным мы пойдем позже, а сейчас хочу показать тебе кое-что, — отозвался Вир, уверенно продвигаясь в глубь чащи. — Это сюрприз!

Сердце радостно забилось в предвкушении. Неужели он помнит?

Вскоре мы вышли на большую поляну, в центре которой стояло каменное сооружение, весьма отдаленно напоминающее дольмены моего мира: четыре плиты, накрытые сверху пятой в качестве крыши, и в одной из стен полукруглое отверстие, видимо, являющееся входом. Чуть поодаль стояли огромные каменные ворота.

— Вот. Давно тебе хотел показать. Это священное место. Отсюда, из врат, вышел мой народ, — важно изрек Вирнан, подводя меня ближе к камням. — А это — памятник всем ушедшим: кто погиб, кто остался там, — Вирнан сделал неопределенны жест головой: — Он построен из камней храма, некогда стоявшего на нашей исконной земле.

Я подошла почти вплотную к постройке. Земля вокруг нее и правда сильно отличалась от той, что на поляне: странного оранжевого цвета с редкими коричневыми вкраплениями, без единой травинки.

— Получается, вы тоже пришли из другого мира? — обернулась я к Вирнану.

— Нет. Мы местные. Раньше жили вместе с другими расами, пока люди… Впрочем, я уже рассказывал. Просто однажды те, кто выжил ушли порталом на один из необитаемых островов.

Я коснулась рукой камня. Он был теплым и шершавым. Хотела войти внутрь — ширина входа как раз позволяла, но Вир меня остановил.

— Стой! Живым в храм нельзя. Но мы можем присесть рядом, отдавая дань тем, кто не с нами.

Я кивнула, устраиваясь на расстеленном одеяле и прислоняясь спиной к теплой стене храма. Не вспомнил. Но так даже лучше, наверное.

Некоторое время мы сидели молча, погруженные каждый в свои мысли. Тишина этого места успокаивала, настраивая на философский лад. Вир нарушил молчание первым.

— Я не все рассказал вчера… Истребляли не только мужчин. Возможно, ты обратила внимание, что никто из кьерр не плачет. Слезы наших женщин обращаются в редкий жемчуг, что так ценят другие народы. Искренние чистые слезы юной кьерры, не познавшей мужчины, становятся голубым жемчугом, а слезы счастья девушки, впервые разделившей ложе с мужем — редким и особенно ценным розовым, слезы обычной, замужней жены — всего лишь белым. Есть еще черный — это слезы горя по ушедшим. Но он несет в себе страдания владельцу…

Я завозилась в предвкушении продолжения страшной истории. Достав из сумки нож и два путсуи (фрукт, отдаленно напоминающий наше яблоко), начала счищать шкурку, слушая рассказ.

— …Вот, возьми, это тебе. Давно хотел подарить, но не было повода, а сегодня вроде как есть… — Вир снял с шеи шнурок с висевшей на нем жемчужинкой в форме капли, оплетённой тонкой серебряной проволокой, и протянул мне. — Это Радужная Слеза — слезы мамы в момент моего рождения.

Он подождал, пока я надену шнурок на шею и спрячу Слезу под рубашку, а затем снова продолжил рассказывать:

— Для кьерров это всего лишь безделушки, хотя и очень редкие даже среди нас, а для других рас — драгоценности, сильные амулеты, практически идеальные магические накопители. Я не говорил тебе, но иногда мы выбираемся с острова на материк, чтобы обменять жемчужины и получить новые знания. Как правило, это происходит через несколько лет, после преодоления кьерром рубежа совершеннолетия. Совет выбирает достойнейшего и отправляет в Академию для дальнейшего обучения. Раз в год на наш остров прилетают грифоны — привезти тех, кто пожелал вернуться и забрать новых.

Я замерла с ножом в руке. Что-то не нравилась мне эта история. Особенно ее продолжение.

— Пять лет назад я преодолел рубеж совершеннолетия. Одиннадцать дней назад, совет признал меня лучшим. Завтра я уезжаю. — Вир говорил монотонно, без всякого выражения. Как будто рассказывал давно выученный текст.

Но все равно, при этих словах я дернулась, нож соскочил с путсуи и прошелся по руке, оставляя глубокий порез. Кровь с ладони тяжелыми каплями падала на землю, моментально в нее впитываясь, а я продолжала слушать Вира.

— Меня не будет несколько лет. На период обучения студенты не могут возвращаться на остров, как и не имеют права задерживаться на материке дольше чем на пять лет после окончания академии. Но раз в год, с грифоном, увозящим очередного выпускника, я смогу отправить весть о себе. Мне будет очень тяжело без тебя, Инга.

— Не уходи, Вирн. Я… Я пойду с тобой — будем учиться вместе, — слезы сами собой хлынули из глаз, я обняла Вира, утыкаясь ему в шею. Не такого подарка я сегодня ожидала. Все же в день рождения принято дарить приятные подарки, а не сообщать грустные новости.

— Совет старейшин тебя не отпустит, ты вообще не сможешь покинуть остров. Слишком много причин для отказа: ты человек, у тебя нет магии, и ты слишком много знаешь о кьеррах. Да и грифон может забрать лишь одного, — обнял меня Вирнан, ласково поглаживая по спине, пытаясь утешить и целуя в макушку.

— Вирн, а как же корабли? Можно же уплыть морем — я отстранилась и заглянула ему в глаза.

— Темный океан полон чудовищ и надежно хранит своих детей. Ни один корабль не сможет добраться до нас.

— Почему ты не сказал раньше? Я бы… мы… — я размазала по щекам никак не желавшие останавливаться слезы. — Я не смогу без тебя, Вир. Пожалуйста, не уходи…

В этот момент, Вирнан наконец-то заметил мою порезанную ладонь. Некоторое время он недоуменно смотрел на кровь, пытаясь зажать порез, потом вдруг выхватил у меня нож, и с силой полоснув по своей руке, сжал мою, соединяя раны на наших ладонях, и зашептал непонятные слова, глядя на то, как капает, смешиваясь кровь.

— Если ты мне доверяешь, то повторяй, — тихо произнес он, касаясь перепачканными кровью пальцами моих губ. Машинально облизавшись, я начала повторять.

Закончив нести какую-ту абракадабру, Вирнан набрал крови, медленно капающей из наших сомкнутых рук, и первым слизал капли, а оставшееся протянул мне. Как ни странно, но противно не было. Стоило проглотить алую терпко-солоноватую жидкость с привкусом железа, как пролившаяся до этого на землю кровь вспыхнула ярким зеленым пламенем и все пропало. Даже кровотечение остановилось.

— Эмм… и что это было? — поинтересовалась я, глядя на свою ладонь на которой на месте пореза красовался тонкий розовый шрам, покрытый разводами подсохшей крови.

— Прости, — виновато произнес Вирнан и как-то весь поник. — Я не знаю, что на меня нашло. Словно вселился кто.

— То есть? — я не на шутку испугалась. Пристыженный вид друга настораживал. — Ты что сейчас сделал? Что за ритуал мы тут проводили?

— Это клятва на крови.

— Какая такая клятва? В чем я сейчас клялась?

— Это древняя клятва моего народа. В приблизительном переводе будет звучать как: тот, кто ушел, но кто слышит и видит, та, кто рождает и та, кто приняла, примите клятву. Моя кровь, моя боль, мое счастье — твои. Мои мысли, эмоции, чувства — все одно на двоих… Ну это в очень приблизительном переводе.

— И что дает эта клятва? — мой голос дрожал. Я чувствовала себя очень странно.

— Э-э… Если я умру — ты почувствуешь, — голос Вира был тихим и смущенным

— Очень оптимистично, — ядовито усмехнулась я. С моими эмоциями творилось что-то странное. Словно кто-то невидимый открыл клапан, выпустив их все разом наружу. Мне вдруг ужасно захотелось нахамить ему, обидеть… Да еще и руки вдруг начали гореть, а во рту появился мерзкий привкус. — А что еще дает эта клятва?

— Даже и не знаю точно, ведь ты же человек, не кьерр. Раньше такие клятвы только между кьеррами давались. Прости, сам не знаю, что на меня нашло. Вдруг осознал, что должен это сделать и все тут.

— Ну а если бы я была кьеррой? — прервала я его покаяния. Тело горело и чесалось. Во рту стоял противный привкус желчи, меня мутило.

— Если бы ты была кьеррой, то мы могли бы чувствовать друг друга на расстоянии, обмениваться эмоциями, ощущениями, могли бы чувствовать боль друг друга, определять местоположение другого. Мы всегда бы знали, жив ли другой. Ну, это вроде как единение душ…

— Типа брачный обряд что ли?

— Нет, клятва любящих сердец гораздо сложнее, хоть и тоже на крови. Но ее только в храме в присутствии жреца произносят. — Вир мялся и путался.

— И когда начнет действовать наша клятва? — снова оборвала я его. Перед глазами плавали цветные круги, а тело хотелось разодрать в клочья.

— Вообще-то она уже действует. А что? — Вир все так же недоуменно на меня косился.

— Да вот, хочу, чтоб ты тоже в полной мере насладился моими ощущениями, — зло выдохнула я, падая на колени.

— Инга, что-то случилось? Тебе плохо? — Вирнан склонился надо мной.

— Не считая того, что трудно дышать, мутит, и все тело жутко чешется, то мне очень даже хорошо… Офигенный день рождения получится…Желание успеть бы загадать, прежде чем прям тут и умру…

Я распласталась на земле, уже не сдерживая себя и расчесываясь до крови, пытаясь хоть как-то облегчить сжирающий меня изнутри невыносимый зуд.

— Я… Моя кровь… Наверное, она оказалась ядовита для тебя… — смуглокожий Вир сейчас был белее мела. — Прости, я идиот. Зачем я только это сделал…

— Да уж. Ты оплошал, — сникла я, укладываясь поудобнее и устраивая голову у него на коленях. Бушующий ураган эмоций ушел на новый виток. Ярость постепенно утихала вместе с зудом. На смену пришла боль в суставах, апатия и желание выговориться. — Не так я планировала сегодня свой день рождения отметить. Не таких подарков ждала… Вот умру сейчас. Впрочем, я уже умирала год назад. Это не страшно. Наверное, попаду еще в какой-нибудь мир, где нет таких жестоких мальчишек как ты, где меня будут любить, носить на руках…

— Глупая девчонка, — нежно прошептал он. Моих губ коснулось его легкое дыхание, а затем на смену пришел поцелуй. Нежный, почти невесомый. И разом пропали все неприятные ощущения. Я попыталась ответить, но не смогла — тело не слушалось.

— Вир! — попыталась закричать, но не издала ни звука. Меня словно засасывало в яму полную песка. Тяжелели руки и ноги, переставая что-либо чувствовать. Мир быстро тускнел, сменяясь темнотой. Еще миг и все пропало.

Я медленно падала в бесконечность. Трепыхались за спиной огромные перкалевые крылья. Тело легкое-легкое, как перышко, парило в невесомости. Перед глазами плавало белое мутное пятно, колыхаясь и убаюкивая. И было так хорошо.

Но вот что-то с силой дернуло вверх, останавливая полет, грудную клетку обожгло ворвавшимся в легкие воздухом, руки и ноги скрутило судорогой, а голова взорвалась адской болью…

Огромный монстр, покрытый каменной змеиной чешуей, склонился надо мной, его алые глаза горели злобой, ноздри раздувались, втягивая мой запах, а я, спеленатая по рукам и ногам, замотанная в странные мокрые тряпки, лежала не в силах пошевелиться, и только смотрела на жуткий оскал нависшего надо мной чудовища, силясь сделать вдох. Блеснули на человекоподобных лапах-руках огромные когти. Монстр замахнулся и рывком опустил руку мне на грудь… перерезая когтями веревки, выпутывая из мокрой ткани, высвобождая из плена, давая возможность вздохнуть.

Еще один мой полный боли вдох, переходящий в кашель и вот уже передо мной вместо монстра темноволосый парень в странной маске из змеиной кожи. С его длинных мокрых волос капает вода. А глаза, такие нереальные, цвета самых ярких изумрудов…

Он радостно улыбнулся, обнажив ровные белые зубы, и что-то произнес, поднимая меня на руки и прижимая к себе.

Я улыбнулась в ответ, расправляя обсохшие крылья, белым куполом взвившиеся надо мной, и снова провалилась во тьму.

Я все падала и падала, и не было никакой воды…

Глава 2

Все закончилось так же внезапно, как и началось. Сначала в легкие с шумом ворвался воздух, потом появились звуки, а потом и возможность видеть. С тихим стоном открыла глаза. Неприятные ощущения исчезли. Тело снова слушалось, вернулась подвижность.

— Инга? Живая? Как ты себя чувствуешь? — в уши ввинтился встревоженный голос Вирнана.

— Как заново родившейся, — прокряхтела я, пытаясь сесть. С помощью Вира у меня это получилось. Я повернулась, разглядывая его, словно видела впервые. — Вирн, я вспомнила. Это ты заметил мой парашют и вытащил меня тогда из воды. Ты меня спас.

Вирнан кивнул и улыбнулся, облегченно выдыхая.

— Сделай одолжение. Никогда, слышишь, никогда больше не проводи со мной никаких ритуалов, не выяснив всех побочных действий. Второго раза я могу не выдержать, — я обличительно ткнула в него пальцем, с трудом поднимаясь на ноги. — Но. Все равно спасибо. Что не дал утонуть тогда. Что прыгнул за мной. И вообще, что появился в моей жизни.

— Инга, девочка моя, — Вир сгреб меня в охапку и, покрывая мое лицо легкими поцелуями, тихо шептал: — Живая… Я так испугался… Ты совсем не дышала, и сердце не билось. Если бы ты умерла, я бы тоже умер… Кто я без тебя теперь?

— Вир, пойдем домой, я уже не хочу идти за лашти, — я обняла друга в ответ и прижалась щекой к его плечу.

— Да. Думаю, нам стоит вернуться, — Вирнан аккуратно помог мне подняться.

До деревни мы шли долго, под конец Вир несколько раз порывался подхватить меня на руки, но я отказывалась, предпочитая идти сама.

Я упорно отгоняла от себя мысль о скором расставании, пытаясь разобраться в эмоциях Вира, отделить их от своих. В том, что я его чувствовала сомнений не было. Ощущение безграничного счастья и желание громко петь были все же от него.

У дверей дома мы никак не могли расстаться, глядя друг на друга и не зная, что сказать. Впрочем, нам теперь и слов не нужно было. Эмоции говорили всё за нас.

Вирнан убрал за ухо прядь моих волос, выбившуюся из прически, и медленно провел кончиками пальцев по щеке. Сердце подпрыгнуло, пропустив удар, а затем зашлось в удвоенном ритме. Я уже знала, что будет дальше — почувствовала его желание. Облизнула губы и закрыла глаза, чуть подавшись вперед, тем самым давая ответ на невысказанный вопрос.

Его губы были сухими и горячими. Медленно-медленно, словно страшась чего-то, он коснулся моих губ робким поцелуем, который постепенно становился все чувственней и напористей. Его руки блуждали по моей спине, прижимая меня к мускулистому телу кьерра. Я чувствовала, как бешено колотится его сердце, а в крови бурлит желание, передающееся и мне.

— Инга? — застукал нас врасплох голос вышедшей на крыльцо Тайры. — Что вы тут творите, негодники?

Испуганные, мы с Виром шарахнулись друг от друга, словно нас застали не за поцелуем, а за воровством королевской казны. И стоило ему отойти на шаг, как желание тут же угасло, забирая с собой и страсть.

Я вопросительно взглянула на Вира, собираясь спросить, что это сейчас было, но он вдруг скомкано попрощался, махнув на прощание рукой и, поклонившись Тайре, исчез в вечернем сумраке.

Я долго не могла уснуть, ворочаясь в кровати и пытаясь разобраться в своих чувствах к Виру. Еще вчера он был просто парнем, вытащившим меня когда-то из воды, наставником и другом, помогающим освоиться в новом мире, строго соблюдавшем дистанцию и не дающим уйти дальше дружбы. А вот сегодня все резко изменилось. И Вирнан из друга превратился… В кого? И почему именно сегодня, накануне отъезда?

— Спи уже, люблянка, — ласково пожурила меня Тайра, заглядывая в комнату. — Утром будешь думать о своем ненаглядном Завтра тебе предстоит трудный день.

— Тайра! — я смутилась. — И вовсе он не мой. Кто тебе такое сказал?

— Зато ты теперь его, — хохотнула кьерра. — Вирнан давно на тебя права заявил. Теперь наконец набрался смелости сказать об этом открыто. Ну, то есть, скажет завтра…

— Что значит «права заявил»? — я села на постели, вглядываясь в лицо Тайры.

— А то и значит. Он давно уже у Совета Старейшин разрешения на союз с тобой просит. Очень ты ему приглянулась, еще с первой встречи. Но, сама понимаешь, ты — человек…

— А как же мое согласие? Мои чувства?

— А что «твое согласие»? Вирнан кьерр видный, перспективный, с сильным даром. Какая кьерра от такого мужа откажется? А чувства потом придут. Да и только слепой не заметит, что ты влюблена в него.

— Но я же не кьерра…

— Неужели скажешь не люб? — озадачила меня Тайра. — Если нет, то так и скажи об этом, когда он перед старейшинами предложение делать будет. Кьерры народ свободный, неволить не будут. Предложат другого спутника.

— А если мне и другой не нужен?

— Милая, как ты не поймешь, все уже решено. Твое присутствие здесь — угроза для кьерров. Мы ведь ничего о тебе не знаем. И самый лучший способ обезопасить себя — это выдать тебя замуж за одного из наших парней и родить от него ребеночка. Вирнан был бы в данном случае идеальным вариантом, но у Старейшин на него планы, ему уже и невесту достойную подобрали. Он и так завтра против Совета пойдет. Поэтому хорошо подумай, что отвечать завтра будешь.

— Но я не хочу замуж… Сейчас не хочу. Не хочу вот так, по принуждению, по велению Совета. Как же так, Тайра? Это ведь неправильно… Я люблю Вирнана, но не хочу прожить оставшуюся жизнь здесь, на острове.

— Спи, милая, — ласково погладила она меня по голове. — Завтра видно будет.

Тайра еще раз пожелала доброй ночи и вышла из комнаты. А я так до утра и не сомкнула глаз, думая, как же поступить.

Утром, едва забрезжил рассвет, я, тайком выбравшись через окно, отправилась к Вирнану за советом.

— Легкой дороги, Чужая, — поприветствовала меня Стейра у самого дома Вирнана. — Не советую идти туда. Не сейчас.

— Вы что-то знаете, да, виса Стейра? — тут же навострила я ушки. Стейра считалась в деревне Провидицей, умеющей выбрать лучшую развилку на жизненном пути в паутине возможных вероятностей. А еще чувствовала скрытый в других дар. Во мне она тоже что-то углядела, но так и не сказала что.

— Сначала обрети себя, или потеряешь его, — туманно ответила она, загадочно улыбнувшись и прикрыв глаза. — Твой дар двояк. Он может стать проклятием, а может — спасением. Тебе решать — казнить или миловать.

— И как же мне обрести себя?

— Они думают я ошиблась, но нет. Я знаю. Все будет так, — с совершенно другой интонацией забормотала Стейра, выплывая из транса

— Виса Стейра? — обратила я на себя внимание.

— А? Чужая… — снова расплылась она в улыбке к чему-то прислушиваясь. — Легкой дороги. Скала Откровений поможет тебе. Тебе стоит сначала обрести себя, чтобы не потерять его окончательно Иди. Сейчас. Не медли. Или не успеешь…

В подтверждение своих слов она даже слегка подтолкнула меня посохом в спину.

Я оглянулась на дом Вирнана, но Стейра снова махнула в сторону ворот. Надеюсь, успею вернуться до отъезда Вира. Мне обязательно нужно с ним поговорить.

До второго круга я добралась бегом и замерла в нерешительности: скала Откровений находилась за Третьим кругом, на том самом берегу, где меня выловил Вирнан. Но даже если я и доберусь сейчас до нее, вернуться уже никак не успею. Да и небезопасно ходить одной за Круги. А я не могу отпустить Вира не попрощавшись с ним.

— Что потеряла здесь, Иная, — вынырнул из кустов на тропу Китар. Ему на руку тут же приземлился здоровенный ястреб-хранитель.

— Лёгкой службы, вейсо Китар, — поклонилась я стражнику. — Я… Стейра сказала идти к Скале Откровений прямо сейчас. А я не успеваю попрощаться с Вирнаном.

— Ну надо же, какое совпадение, — улыбнулся Китар. — Я как раз направляюсь туда же по просьбе висы Стейры. Думаю, я могу тебе помочь. Пойдем.

Китар вместе с хранителем нырнул в кусты. Я стояла и недоуменно смотрела ему вслед. Сомнения все еще одолевали меня. Успею ли я вернуться до того, как Вирнан озвучит перед советом свое желание? Успею ли я попрощаться с ним до его отлета? Может, не стоит никуда ходить и провести этот день с Виром? Но виса Стейра… Она не ошибается. Не зря же она провидица.

— Ну же, Иная, пойдем. Я знаю короткие тропы, — протянул он мне ладонь. — Ты все успеешь.

Немного поколебавшись, все же вложила свою ладонь в его. Крепко сжав руку, Китар резко дернул меня на себя так, что я, не удержав равновесия, грохнулась прямо ему под ноги.

— Какая ты неуклюжая, — уколол он меня, дергая за руку вверх. — Идем и не отставай, иначе так и останешься блуждать между тропами.

Мы пошли быстрым шагом по одному ему ведомым тропкам между непролазными кустами и вековыми деревьями. Китар шел ровно и уверенно словно не через лес продирался, а гулял по асфальтированной дорожке в парке. Я же спотыкалась и падала на каждой незамеченной кочке. Скоро я стала похожа на чумазявку, вывалянную в грязи и присыпанную сверху перепрелыми листьями.

— Вот и пришли, — неожиданно вышагнули мы с на скалистый берег. В сотнях метров под нами ворочался неспокойный океан, предчувствуя нехорошее.

— Вейсо Китар, но как? — я удивленно уставилась на кьерра. — До берега ведь почти день пути.

— Это одна из особенностей стражников: мы умеем прокладывать особые тропы, позволяющие патрулировать территорию за короткое время.

— Круто, — уважительно протянула я, а потом до меня дошло, что вышли мы не там, где нужно: — Постой, но ведь это не Скала Откровений…

— Нет. Это берег Скорби.

— Но…

— Так будет лучше, Иная. Вирнан не должен совершить ошибку. Отправляйся туда, откуда пришла, — Китар сделал выпад, собираясь столкнуть меня, но я в последний момент успела вывернуться и отскочить. К сожалению, убежать не получилось: хитрый кьерр перекрыл узкий проход — единственный путь к отступлению

— Вейсо Китар, одумайтесь, я ведь разобьюсь. К тому же, Вирнан наверняка будет меня искать.

Китар на мгновение задумался.

— Не думаю, — в два прыжка нагнал он меня, заламывая руки. — Вероятно, мальчишка сейчас беседует с Тайрой, которая уже рассказала о вашем с ней ночном разговоре и твоем нежелании связывать себя узами, да еще и сбежала ночью…

— Вы это подстроили! Но зачем?

— Затем, что Вирнан сильный кьерр, и моя дочь в качестве спутницы жизни подойдет ему куда больше, чем человеческая пустышка.

— Отпустите меня! — я затрепыхалась в сильных руках кьерра. Вывернувшись, со всей силы пнула его по голени и укусила за руку.

— Вот же… — ругнулся Китар, перехватывая меня поудобнее. Раздался противный треск ткани, ворот моей рубашки, за который схватился кьерр, с треском разорвался: — Ну-ка, ну-ка, что это у нас тут? — ухватился кьерр за выпавшую из разорванного выреза Слезу — подарок Вирнана. — Даже так… Что ж, это будет отличным доказательством.

Китар с силой рванул шнурок, на котором висела жемчужина, а затем, сделав ловкую подсечку, толкнул меня в пропасть, на скалистый берег, покрытый острыми камнями, которые с шумом облизывал сердитый океан…

Я приземлилась на что-то мягкое и теплое, уже оттуда скатившись на булыжники, обдирая руки и ноги.

Надо мной нависли три огромные птичьи морды.

— Г-грифоны… — еще не отойдя от пережитого ужаса, прошептала я.

Один из них, крупный, массивный, с лобастой головой, покрытой красными перьями, больше похожими на шерсть, недовольно заклекотал и со всей силы тюкнул меня в бок.

Сдавленно охнув и ухватившись за ушибленное место, я попыталась откатиться в сторону. Но мне тут же достался еще один тычок, уже от другого грифона. В глазах потемнело от боли. В последний момент я успела закрыть голову руками, и мощный клюв третьего зверя с силой долбанул меня в плечо.

Не выдержав, я заорала и попыталась бежать. Но удар огромной лапы красноголового грифона откинул меня на острые камни, перекинув через одного из своих сородичей. Помотав головой, пытаясь сфокусировать зрение и унять звон в ушах, я с удивлением заметила, что крылатые зверюги забивают клювами и рвут огромными когтями одного из своих сородичей, более мелкого по размеру. Поверженный грифон почти не сопротивлялся, раскинув в стороны огромные крылья и прикрыв глаза.

Во мне боролись два противоположных чувства: с одной стороны, есть возможность убежать и спрятаться где-нибудь в скалах, пока животные заняты между собой, с другой — хотелось восстановить справедливость и кинуться защищать лежащего грифона.

Еще некоторое время я колебалась, но, взглянув наверх и увидев где-то высоко едва заметный силуэт наблюдавшего за действием кьерра, все же решилась на отчаянный поступок. Все равно живой выбраться Китар мне не даст.

Схватив камень покрупнее, я кинула его в ближайшего зверя, отвлекая внимание на себя, и тут же подхватила горсть мелких. Лучше уж погибнуть от лап этих животных, чем от рук кьерра, которому верила.

— Эй, кыш отсюда, глупые твари, — заорала я на ближайшего. Три пары круглых недоуменных глаз уставились на меня. — Кыш! Улетайте!

Я продолжала кидать камни и глупо размахивать руками.

Стоявший рядом с красноголовым, пестрый, словно ястреб, грифон раскинул крылья и двинулся на меня, что-то грозно клекоча.

И тут произошло странное: поверженный зверь, лежавший до этого, поднялся и загородил меня собой. Только теперь я смогла рассмотреть его поближе: некогда белое оперение вырвано клочьями и покрыто слоем грязи, светлая шерсть слиплась от крови. Одно крыло было явно сломано и вывернуто под неестественным углом.

Светлый грифон заклекотал, угрожающе вскидывая крылья. Сородичи ответили ему тем же. Пестрый сделал резкое движение и рывком выхватил меня из-за спины раненого белокрылого, тут же придавив лапой к камням и чиркнув клювом в опасной близости от лица. Я слепо зашарила по берегу в поисках подходящего оружия. Ухватив лежащий рядом острый булыжник, со всего размаху ударила по морде зверя, решившего меня добить. Удар пришелся прямо в глаз.

Раненый мною грифон яростно взревел, вскидываясь на задние лапы, как вставшая на дыбы взбесившаяся лошадь. Я резко катнулась в сторону и почувствовала, как уже другая когтистая лапа хватает меня и подкидывает вверх.

Приземлилась я на спину белокрылому, аккурат между крыльев, и тут же вцепилась в шею, потому что тот тоже неожиданно встал на дыбы и пронзительно заклекотал.

Самое удивительное, что остальные грифоны замерли и больше не делали попыток напасть, лишь шумно хлопали огромными крыльями и скребли когтистыми лапами каменистый берег.

Медленно пятясь белокрылый отступал в воду, унося меня на своей спине. Шаг, другой, третий, поскользнулся, упал, обдав меня фонтаном ледяных брызг, еще шаг, небольшой камень, толчок, рваный взмах сломанных крыльев… И вот с трудом оторвавшись от земли, раненый зверь поднимается в небо, а вместе с ним и я, судорожно вцепившаяся в его спину и от ужаса забывшая как дышать.

Грифон летел тяжело, рваными толчками, периодически заваливаясь на бок и то и дело камнем падал к воде, в последний момент успевая затормозить и снова набрать высоту, прямо перед носом у клацающих зубами голодных морских чудовищ, которыми славился этот океан.

Из последних сил мой спаситель долетел до маленького островка, одиноко торчавшего посреди недружелюбного океана и, сложив крылья, рухнул вниз, уже у самой земли успев притормозить и смягчить падение. Но я все же не удержалась и кубарем слетела с грифона, опять проехавшись по камням и больно ободрав спину.

Эту ночь я провела на высокой скале, покрытой чахлыми кустиками, возле раненого крылатого зверя из сказок, под шумный плеск волн и шлепанье хвостов карауливших нас чудовищ. Островок был совсем крохотным, необитаемым и почти без растительности, не считая редких кустов и жесткой колючей травы.

Утром грифону стало легче, сильно хромая он даже сумел спуститься к воде и выловить пару крупных рыбин, заботливо кинув одну из них к моим ногам. От вида сырой рыбы меня чуть не стошнило, и я поспешно отвернулась. Зверь, по-птичьи склонив голову набок, с любопытством наблюдал за мной. Одно крыло он сложил, второе — сломанное — так и тянулось за ним грязным покрывалом.

— Нет, спасибо, я такое не ем, — кончиком ботинка я отодвинула от себя рыбину обратно. Крылатый пару раз сморгнул, склонив голову уже на другую сторону, и забрал рыбу, тут же заглотив ее целиком.

Я пошарила по разорванной во вчерашней стычке сумке: в одном из чудом уцелевших карманов нашлась горсть орехов, завалявшихся еще с нашей последней вылазки с Арном; в другом — маленький ножик и несколько конфет. Негусто. Но хоть что-то.

Утолив немного голод и прополоскав рот горьковато-соленой морской водой, я выжидательно посмотрела на грифона. Только он сейчас мог унести меня с острова, в противном случае мне грозила смерть от голода и жажды.

— Что делать дальше будем? — обратилась я к зверю. — Надо ведь как-то выбираться отсюда.

Грифон согласно заклекотал. И наклонившись вперед, подставил бок, предлагая на него взобраться.

Но даже в таком полупоклоне он был слишком высок для меня: размером с очень крупного коня-тяжеловоза.

Видя, что взобраться на спину у меня не получается, грифон вздохнул и поджав под себя лапы, лег и вытянул здоровое крыло. Кое-как устроившись почти на самом загривке и стараясь не задевать многочисленные раны, я вцепилась в шею моего нового друга.

Грифон, слегка разбежавшись, оттолкнулся и, тяжело взмахнув, крыльями взмыл в небо. От вида океана с высоты птичьего полета захватывало дух, рваный полет и периодическое уханье к самой воде не давали расслабиться, заставляя все сильнее стискивать перья на шее и вжиматься в тело зверя.

В какой-то момент грифон вдруг начал кружить вокруг одному ему известной точки, а затем, найдя нужное, начал зигзагами набирать высоту, шумно хлопая крыльями. Мы почти поднялись над облаками. Грифон снова сделал странный круг и камнем ухнул вниз, сложив крылья.

Я испуганно завизжала, но тут же подавилась от бившего в лицо ветра.

У самой воды грифон снова затормозил, подняв лапами кучу брызг и едва не уронив меня. Отфыркавшись и проморгавшись от попавшей в лицо соленой воды, я с удивлением заметила неподалеку широкий песчаный берег. Ну надо же, а Вирнан вроде говорил, что их остров находится слишком далеко от в океане.

Полет грифона стал еще тяжелее, он летел почти над самой кромкой воды, периодически касаясь ее лапами. Не долетев какой-то сотни метров, крылатый плюхнулся в воду, с головой уйдя в нее, но тут же вынырнул и, распластав по поверхности крылья, поплыл в сторону берега.

Я все же не удержалась и свалилась с грифона, наглотавшись от неожиданности воды, в самый последний момент успев ухватиться за кончик белого крыла.

Грифон тянул меня за собой, я же старалась плыть сама, только слегка придерживаясь за крыло. С трудом, но мы все же доплыли. Обессиленные, мокрые, кое-как выбрались на берег и растянулись прямо на песке. Меня трясло от холода, мокрая одежда неприятно липла к телу, поэтому, скинув куртку и брюки, оставшись в нижнем белье и разорванной рубашке, ничуть не боясь, залезла под приглашающе приподнятое крыло грифона, прижимаясь к мокрому, но теплому боку.

Разбудил меня холод и движение. Грифон, сложив здоровое крыло и подтянув раненое, прихрамывая на лапы, ушел к воде.

— Ты разумный, да? — спросила я у него, когда к моим ногам снова легла обезглавленная рыба и кусочки каких-то водорослей.

Грифон, склонив голову набок, щелкнул клювом и замер.

— Тогда у тебя и имя есть? Меня, вот, Инга зовут.

На этот раз он наклонился и слегка боднул меня головой.

— Что? Я не понимаю, что ты хочешь сказать. — улыбнулась я, пытаясь удержаться на ногах.

Грифон снова боднул меня, а затем поднырнул под мою руку так, что ладонь оказалась на его клюве, и замер, ожидая от меня ответных действий.

— Я все равно не понимаю, — ласково погладила я основание клюва.

Грифон опять заклекотал, полуприкрыв глаза, а я погладила клюв и морду уже смелее:

— Я так и не поняла, что ты от меня хочешь и как тебя зовут, но если ты не против, я буду звать тебя Никс, или Никса, пока не выясним твое имя. Это на одном из языков моего мира, означает «снежный».

Мне показалось, что в ладонь толкнулось что-то теплое, прокатившись по руке и осев где-то на уровне сердца.

Грифон ласково потерся головой, а затем, вырвав из крыла маленькое перышко, протянул мне.

— Спасибо. Это чудесный подарок, — поблагодарила я зверя, пряча перышко в карман. — У меня с собой ничего нет, но если хочешь, могу подарить тебе вот такое украшение. Я сама его сделала.

Я сдернула с волос узкий шнурок с маленькой синей бусинкой и протянула грифону. Тот важно задрал голову, подставляя шею, и я заплела тонкую косицу на длинной белой шерсти, вплетая шнурок и завязывая на крепкий узел.

— Будем друзьями, Никс, — улыбнулась я, торжественно завязывая узелок.

Грифон тут же дернул меня за прядь волос, с которой я сняла украшения, а затем потянул за карман, в который я убрала перо.

— Ты хочешь, чтобы я тоже примерила твое украшение? — осенило меня. Сдернув с волос второй такой же шнурок, заплела на виске тоненькую косицу и вплела шнурок, закрепив перо на самом кончике прядки. — Ну вот, теперь я тоже красавица.

Грифон удовлетворенно курлыкнул, положив тяжелую голову мне на плечо. От него пахло кровью, рыбой и илом. Чуть-чуть посомневавшись, я обняла грифона в ответ.

Наша идиллия была недолгой. Никс вдруг заволновался, замотал головой, тревожно указывая на что-то позади меня.

Я обернулась и увидела приближающихся к нам всадников. Я поспешно схватилась за все еще мокрые штаны и куртку. Содрогаясь от холода, кое-как успела натянуть одежду, пряча разорванный ворот рубашки. Грифон сильно нервничал и все порывался меня спрятать под здоровым крылом.

— Ну надо же, какую экзотическую прелестницу нам послал океан. Да не одну, а с грифоном, — остановился около меня один из всадников — молодой темноволосый мужчина на крупном гнедом жеребце. — Только посмотрите какой цвет волос.

Я тихонько скосила глаза на прядь упавшую на лицо. Ну да, со своим светло-русым я сильно выделялась на фоне черноволосых кьерров. Но неужели среди людей нет блондинов?

— Девчонку в седло, грифона пристрелить. — последовал короткий приказ от еще одного всадника, сильно выделявшегося на фоне всех остальных. Кажется, он тут заглавного.

— Подождите! Что значит «в седло»? — возмутилась я. — Я никуда не поеду.

— Но Тэнкс, это же белый грифон. О таких даже упоминаний нигде нет. Мы же озолотимся! — возразил третий всадник стоявший в нескольких шагах от первых двух.

— У грифона уже привязка на девчонку. Он бесполезен. — возразил тот, кого назвали Тэнксом. — А вот проблем доставит немало, пытаясь отбить свою маленькую хозяйку. Грузите девчонку.

— Эй, послушайте! Что вы себе позволяете?! Кто вы вообще такие?! — завизжала я, когда один из всадников, тот, что стоял в отдалении, ловко подхватил меня и перекинул поперек седла.

— Не рыпайся, или я серьезно подпорчу твое хорошенькое личико, — в нос мне уперся кончик острого кинжала.

— Но послушайте, так ведь нельзя! — все еще пыталась вывернуться я. — Я свободный человек!

— А это уже кэп решать будет, свободная ты или не очень. — хохотнул темноволосый, спешиваясь со своего гнедого, чтобы связать мне ноги и руки. — Будешь визжать, еще и кляп в рот затолкаю и мешок на голову одену, — пригрозил он мне, затянув узлы веревки на запястьях так, что они врезались в кожу.

— Пожалуйста, только не убивайте грифона, он мне жизнь спас, — разревелась я, видя, как тот самый Тэнкс достает что-то очень похожее на модернизированный арбалет и направляет в сторону Никса. — Пожалуйста.

— Прости, пташка, сегодня не твой день, — мерзко ухмыльнулся Тэнкс и повернулся к темноволосому: — Двигай, Сойр. Покажешь девчонку капитану. Он придумает, что с ней сделать, а мы с Пирфом здесь с птичкой развлечемся.

Он хлопнул коня Сойра по крупу и повернулся к грифону. Конь сорвался с места, меня подкинуло, больно ударив в бок седлом.

«Помоги мне, Вир» — взмолилась я, вспомнив о нашей эмоциональной связи. Я пыталась прислушаться к себе, выискивая чуждые эмоции, но ответом была тишина. Наверное, нужно получше сосредоточиться. Сейчас же меня отвлекали периодические шлепки конвоира по пятой точке. Когда он в очередной раз ухватил меня за ягодицы, с силой сжав их, я не выдержала и взбрыкнула, тут же слетев под копыта лошади. Хорошо хоть двигались мы неспешным шагом и отделалась я парой царапин.

— Крошка, я смотрю ты не прочь развлечься на земле, — радостно осклабился Сойр, спрыгивая следом и хватаясь за штаны.

Я поползла задом, отталкиваясь ногами и помогая себе руками.

— Ну же милая, тебе понравится, — продолжал наступать Сойр. — от меня еще не уходили разочарованными.

— Пожалуйста, не надо, — плакала я, цепенея от одной мысли, что сейчас со мной сделают.

— Оставь ее Сойр, — прозвучал позади меня властный, с нотками металла голос. — Не про тебя такая.

— А я что, кэп, я ничего. Только припугнуть хотел. Больно уж дикая девка. — тут же пошел на попятный Сойр, делая вид, что просто поправляет штаны.

Я обернулась. Передо мной стоял симпатичный мужчина в серой форме, держащий под уздцы рыжую лошадь.

— Пожалуйста, отпустите меня! — взмолилась я, обращаясь к нему.

— Сойр, кто это? Откуда девчонка? — обратился к моему конвоиру мужчина, не обращая внимания на меня.

— На берегу нашли с грифоном. Тэнкс сейчас зверюгой занимается

— Вы идиоты, — мрачно заключил мужчина, наклоняясь ко мне и помогая развязать руки. — Неужели непонятно, что барышня непростая? Ты хоть раз слышал о том, чтобы всадниками грифонов были люди? А чтобы грифоны были белыми? А если она протеже Ааш-ту? Они же весь твой род с землей сравняют, если их женщину обидеть.

— Но кэп… такая девочка. Ты посмотри какой цвет волос. Да за нее же в Зартане золота отвесят столько, сколько она весит. А грифон тот все равно не жилец Да и не дал бы он нам свою хозяйку забрать, сам же знаешь как они ревностно к своим наездникам относятся.

— То есть, на живого грифона рассчитывать не придется… — мрачно заключил кэп, и, наконец-то обратился ко мне: — Приношу извинения, вейта…?

— Инга, — буркнула я, принимая услужливо протянутую руку и поднимаясь с земли.

— Очень приятно, вейта Инга. Капитан Дейнар, патруль четвертого сектора южного побережья. — Откуда вы? Что потеряли в этой части берега?

— Мой грифон был ранен, пришлось остановиться здесь, — уклонилась от ответа, а заодно не стала говорить, что я не вейта. Пусть думает, что я из благородных. Не нравился мне ни этот капитан, ни его подельник Сойр.

— А куда держали путь? Возможно, мы сможем вас проводить. Такой юной леди опасно передвигаться в одиночестве, — не отставал от меня капитан.

— В столицу. К Академии, — снова вывернулась я. — Студен по обмену.

Надеюсь, у них тут есть какие-нибудь академии. Как плохо, что Вир почти ничего не рассказывал мне про материк.

При мысли о Вирнане сердце болезненно сжалось. И снова я не смогла почувствовать друга. Может, расстояние слишком большое, или опыта у меня маловато? Надеюсь, Вирн сумеет почувствовать, как мне плохо без него и придет. Нужно только немного подождать.

Глава 3

Дейнар оказался приятным человеком, по его словам — чистокровным. Он заботливо подсадил меня на свою лошадь, постоянно извиняясь за действия своих сослуживцев. На привале он самолично приносил мне тарелку с кашей и кружку напитка, весьма смутно напоминающего смесь кофе и чая. Мне выделили индивидуальную палатку для ночлега, которую охранял сам Дейнар, уважительно называли вейтой и оказывали всяческие знаки уважения, старательно при этом обходя тему грифона. Тэнкс и второй мужчина, оставшиеся с грифоном, кстати, так и не явились, и о судьбе Никса я ничего не знала. На мои просьбы вернуться к берегу Дейнар отмалчивался, сразу становясь холодным и отстраненным, всем своим видом красноречиво показывая, что данная тема табу, а все это вежливое и уважительное обращение всего лишь иллюзия, и я по-прежнему пленница.

Каждую ночь, перед сном, я старательно пыталась почувствовать Вирнана, достучаться до него, но каждый раз натыкалась на глухую стену молчания, словно и не было никакого ритуала и эмоциональной привязки. Я убедила себя в том, что из-за того, что я человек ритуал не срабатывает правильно, как между кьеррами: мы друг от друга слишком далеко, но стоит нам встретиться, как снова все станет хорошо.

С Дейнаром у нас установились настороженно-дружеские отношения: он аккуратно пытался выведать хоть что-нибудь обо мне, уклоняясь от рассказов о себе, я отвечала ему тем же. В итоге мы ходили кругами вокруг нужной нам информации, обмениваясь дежурными фразами, натужными комплиментами и вымученными улыбкам, делая вид, что в восторге друг от друга.

Мы ехали медленно, объезжая стороной населенные пункты. Периодически одни люди покидали наш маленький отряд, другие присоединялись. Но ни один из них не задавал открыто вопросов о моем присутствии. Дейнар выдал мне шапку, попросив спрятать волосы и как можно меньше выходить по вечерам из палатки и общаться с кем-либо кроме него.

О маршруте мне никто ничего не говорил, но двигались мы, судя по всему, куда-то на север: с каждым днем становилось все холоднее, ледяные дожди сменялись колючими пронизывающими ветрами, по утрам частенько на остатках пожухлой травы лежал иней.

В один из таких вечеров, когда погода особенно сильно разбушевалась, разродившись ливнем, сменившимся ледяной крошкой и порывистым колючим ветром, к нашей стоянке подошел незнакомый отряд. В этот момент мы с Дейнаром, в обществе еще двоих его сослуживцев, пили горячий отвар с добавлением вина и играли в настольную игру в просторном шатре. Меня спешно отправили в мою палатку, сунув в руки кружку с чаем и кусок хлеба с сыром и велели не высовываться, пока не уйдут гости, а Дейнар отправился встречать пришедших.

Шло время, гости не торопились уезжать, основательно расположившись на стоянку вместе с нами. Через какое-то время от костра послышался гомон, пьяный смех и скабрезные мужские шуточки. Я, как загнанный зверь, металась по палатке, предчувствуя неумолимое приближение беды. На улице уже стемнело. И я, подталкиваемая тревогой, решилась ослушаться приказа и выбраться наружу. Словно тонкая невидимая нить тянула меня за пределы лагеря, к высоким колючим кустам, раскинувшимся неподалеку, покрытым ядовито-зелеными иголками хвои, слабо флюоресцирующим в свете костра.

Остановившись в двух шагах, я зябко поежилась, обхватывая себя руками. Дождь прекратился, а вот ветер, наоборот усилился, и теперь настойчиво врывался под тоненькую куртку, ледяным дыханием спускаясь вдоль позвоночника. Я пристально вглядывалась в темноту, силясь разглядеть что такое манящее прячется за колючими ветками. Тревога все усиливалась, сердце заходилось в бешеном ритме. Я словно стояла на краю бездонной пропасти, готовясь шагнуть в нее.

— Замерзнешь, маленькая вейта, — на плечи опустилась тяжелая мужская куртка, пахнущая табаком, костром и чем-то неуловимо-знакомым, а следом за ней и теплые мужские руки, обняли за плечи, разворачивая к себе. Дейнар склонился ко мне, почти коснувшись губами виска, дыхнув в лицо смесью алкоголя, табака и еще чего-то сладковато-приторного, и растягивая слова зашептал: — Иди в палатку. Не следует гулять в темноте среди такого количества пьяных незнакомых мужчин. Ты слишком сладкое искушение.

Он запахнул на мне плотнее куртку, накинув сверху еще и капюшон, но выпускать из объятий не торопился. Так мы и стояли: я испуганным кроликом замеревшая перед ним, вглядываясь в расширенные до предела зрачки пустых, безумных глаз и он, высокий, сильный, в распахнутой на груди рубашке, с растрепавшимися на ветру волосами и шальной улыбкой.

— Иди же, вейта, — прошептал он мне прямо в губы, склонившись так низко, что наши носы соприкасались. — Не искушай меня.

Его взгляд гипнотизировал, лишал воли. Я чувствовала, что проваливаюсь, становлюсь послушной куклой, поддаваясь его желанию.

Меня привела в чувство неожиданная вспышка злости и брезгливости. На долю секунды я стала настолько противна самой себе, что меня практически вывернуло наизнанку. Негодование, обида, ревность…Эмоции, нахлынувшие лавиной, выбили почву из под ног. Я пошатнулась и рефлекторно ухватилась покрепче за Дейнара, пытаясь удержать равновесие. Расценив этот жест как первый шаг, капитан прижал меня к себе и впился жестким грубым поцелуем в губы.

Ярость, ненависть, горечь, тоска, боль, отвращение… Эмоции накатывали как волны в бушующем океане, усиливаясь, нарастая, грозя раздавить. Я пыталась одновременно и оттолкнуть Дейнара и справиться с чуждыми эмоциями, выворачивающими душу, причиняющими физическую боль.

«Вирнан!» — запоздало дошло до меня. И тут же лавина схлынула так же резко, как и началась, оставив после себя глухую непробиваемую стену и мертвую тишину. Я осталась одна посреди выжженной горечью и болью пустыни чувств. Невидимая ниточка связи с Виром лопнула как перетянутая струна, разорвав напополам сердце, оставив огромную кровоточащую рану и мертвую тишину.

— Отпусти меня! — наконец-то получилось вырваться и оттолкнуть Дейнара. — Ты пьян!

Дейнар снова схватил меня, зафиксировав захватом.

— Эй, кэп, тебя там пришлые ищут, — послышался слева голос Сойра.

И тут же следом за ним раздался еще один, совершенно незнакомый:

— Капитан Дейнар? Мы бы хотели обсудить некоторые вопросы… О, у вас в отряде есть девушка. Отчего же вы не пригласили ее к костру?

— Иди в свою палатку, — едва слышно прошипел мне Дейнар, подталкивая в спину, а затем, повернувшись к незнакомцу и широко улыбнувшись, ответил: — Да, это моя жена. Везу ее в столицу. Сегодня ей нездоровится — дорога нелегко дается. Она просила извинить ее за отсутствие. Нежные городские вейточки такие слабенькие, особенно когда в положении… Сойр, проводи мою жену до палатки, ей тяжело идти.

Я подавилась воздухом и уже собиралась повернуться и возмутиться такой наглой ложью, но Сойр крепко ухватил меня за локоть и практически волоком потащил в сторону лагеря. Он впихнул меня в палатку с такой силой, что я не удержалась и грохнулась на землю, больно ударившись коленями.

— От баб одни проблемы, — сплюнул он мне под ноги. — А кэп молодец, сладенькую пташечку себе отхапал. И делиться ни с кем не хочет… Но ничего, когда-нибудь ты ему надоешь.

Я так и осталась лежать на ледяном земляном полу, подтянув колени к груди и безуспешно пытаясь достучаться до Вира. Ответом мне была мертвая, горькая тишина.

Он пришел на рассвете, когда все слезы были выплаканы, а сил на сопротивление уже не осталось.

Откинув полог палатки, вместе с порывом холодного ветра, внутрь скользнул Дейнар, растрепанный, в расстегнутой рубашке и небрежно накинутом сверху кителе. Движения его были резкими и дерганными, словно он был сломанной шарнирной куклой. Споткнувшись через меня и грязно выругавшись, он, скинув на пол китель и рубашку, рывком поднял меня с пола. Я не сопротивлялась, послушно застыв перед ним. Безумный взгляд и все та же предвкушающая шалая улыбка. Достучаться до Деймара сейчас было нереально.

— Иди ко мне, пташка, — осклабился он, с силой прижимая к себе и шаря по мне руками, пытаясь забраться под рубашку. Я попыталась высвободиться, но только распалила его еще больше. — Иди же маленькая, я хочу знать, так ли ты хороша на вкус, как кажешься?

Он рывком дернул мою рубашку, разрывая ее окончательно и принялся стаскивать с меня штаны.

И вот тут на смену апатии и страданиям по утраченной связи с Виром пришел страх, отрезвляя и приводя меня в чувства. Быть изнасилованной пьяным мужиком мне не хотелось. Я забилась в объятиях Дейнара, пытаясь вырваться, чем раззадорила его еще больше. Он был под кайфом, и явно не контролировал ни себя, ни свою силу. Штаны полетели к разорванной рубашке. Я осталась в нижнем белье.

Поймав меня в захват и заломив руки, Деймар впился в губы поцелуем, кусая до крови, вынуждая раскрыть рот и разжать зубы. Я в ответ укусила его, тут же почувствовав на губах привкус теплой солоноватой крови.

Выпустив одну мою руку, Дейнар со всей силы ударил меня по лицу. Голова мотнулась назад, хрустнули шейные позвонки, прострелив спину огнем, к вкусу его крови добавился мой. Он снова попытался содрать с меня белье, я же, извернувшись, со всей силы вцепилась ему в кожу над ключицей, у самой шеи. Рот снова наполнился тошнотворным привкусом крови, но я все сильнее и сильнее сжимала челюсть, вонзаясь все глубже. Он рывком оторвал меня от себя, пинком отшвыривая подальше. Я сплюнула на пол кусок выдранной плоти и утерла идущую носом кровь, настороженно затаившись в углу. Сдаваться без боя я не собиралась.

— А ты горячая штучка, — сплюнул он кровь из прокушенной губы. Боль от разодранного плеча слегка отрезвила Дейнара и взгляд стал почти осознанным. — Но и я такое не прощаю.

Он выхватил из-за голенища сапога короткий кнут тяжелым зазубренным металлическим оконечником и замахнулся. Я вжала голову в колени, закрывшись руками. Когда-то давно у деда была похожая штука — боевая казачья нагайка, и в детстве я видела, какие увечья можно нанести этим оружием, не убивая, но изрядно калеча.

Руки и бок обожгло парализующей болью. Я дернулась, подавившись воздухом застрявшим в легких. Нагайка гуляла, вспарывая и разрывая в клочья плоть, не давая ни секунды передышки. На каждый мой всхлип и вскрик, он наносил новый удар, вымещая всю клокотавшую в нем ярость, желая в моем лице проучить всех женщин, научить покорности.

Я пыталась сопротивляться, выбежать из палатки и закричать, но он поймал меня за волосы, и наотмашь, с оттяжкой отходил меня везде, куда дотянулся.

С каждым ударом, с каждой новой раной из меня уходила воля к жизни и желание сопротивляться, хотелось лечь и поскорее умереть. Я просила о прекращении пытки, соглашаясь на все условия, но безумный Дейнар был глух к моим мольбам и крикам.

Я свернулась клубком, лишь изредка вздрагивая от боли, когда все новые удары попадали на свежие раны. Балансируя на грани сознания, мечтая наконец провалиться в спасительную темноту, и больше ничего не чувствовать, я увидела как в палатку ворвался один из мужчин:

— Эй, кэп, ты чего? Остановись! — кто-то смутно знакомый, пошатываясь от количества выпитого алкоголя, подскочил к Дейнару, вырывая у него из рук грозное оружие. — Ты же ее убьешь. Такой товар пропадет.

— Разложите ее, — отрывисто бросил Дейнар, приходя в себя. — Разложите, и пусть каждый желающий пользуется сегодня этой шлюхой. А завтра, если эта тварь доживет до утра, продайте кочевникам, что остановились на ночлег рядом с нами.

Меня выволокли на улицу и растянули на импровизированном ложе, надежно зафиксировав руки и ноги. Но ни у кого не возникло желания попользоваться окровавленным куском мяса, в которое меня превратили.

— Вир, мне так плохо без тебя, а ты меня бросил, — шептала я в ночную тьму разбитыми губами, все еще надеясь разрушить возведенную стену пустоты и молчания. — Ты такой же как они…

— Что, неужели нет желающих? — взревел Дейнар, после того как ко мне за всю ночь так никто и не подошел. Видимо, побрезговали. — Тогда я сам покажу как надо воспитывать маленьких строптивиц!

Он, борясь с застежкой на штанах, склонился ко мне, и прошептал, обдавая смрадом перегара смешанного с наркоманским безумием:

— Надо было быть послушной, маленькая строптивая тварь…

Из последних сил я дернулась и вцепилась зубами ему в щеку. Дейнар вырвался. Последнее, что я запомнила — оголовок нагайки, приземлившийся с огромной силой мне на переносицу.

Очнулась я от прикосновения чего-то холодного и мокрого. С трудом разлепив заплывшие глаза, увидела медленно падающие крупные снежинки, белым одеялом укрывающие все вокруг. Я лежала и смотрела на серое мрачное небо, и с каждой падающей на меня снежинкой, по телу все сильнее разливался холод, сковывая сердце прочной броней, выжигая эмоции и чувства.

— Здравствуй, маленькая Льдинка, — прошелестел рядом тихий голос и надо мной склонилась молодая женщина, белокожая, с кипенно-белыми, припорошёнными снегом волосами и бесцветными слепыми глазами, она походила на Снежную королеву. Женщина протянула мне узкую бледную ладонь, и я с удивлением обнаружила, что больше не связана и даже могу сесть. — Позволь помочь тебе.

— Вы кто, — с трудом ворочая языком выдавила я.

— Я та, кто может дать тебе силу отомстить обидчикам. — женщина накинула мне на плечи белоснежный плащ, скрывший мою наготу. — Я — Ульна.

— С чего вы взяли, что я хочу отомстить? — я, опираясь на протянутую ладонь, с трудом встала на дрожащие ноги. Как странно, боли я совсем не чувствовала. Только немного кружилась голова от большой потери крови.

— У тебя отняли одного друга, потом другого, за тебя выбрали как тебе жить, друг предал и отказался, тебя унизили, причинили боль… — словно длинные острые гвозди в крышку гроба, вбивала она слова в мою голову, заставляя вновь переживать случившееся.

Я окинула взглядом поляну, уже почти полностью укрытую снегом, скрывшим следы недавней стоянки. Сердце защемило, стоило вспомнить, последние эмоции Вира и внезапную тишину после; то, как я звала и умоляла помочь, а он молчал… Каленым железом отпечатывались воспоминания прошедшей ночи, выжигая все светлое, что еще жило в моем сердце. Глубоко внутри рождалась ненависть — горячая, темная, всепоглощающая. Глаза защипало, на миг изображение смазалось, подернувшись пеленой слез. К моим ногам, скатившись по щеке, упали две жемчужинки, ярким пятном выделяясь на снегу.

— Надо же, никогда не видела ничего подобного у людей, — хмыкнула Ульна, наклоняясь и подбирая жемчужины слез. На ее раскрытой ладони лежали два маленьких шарика. Один антрацитово-черный, темный как сама первозданная тьма, второй — багрово-красный, словно маленькая горячая капелька темной венозной крови — Черная, разрушающая боль и красная ненависть, такая горячая, что обжигает руки…

— Я хочу отомстить… Отомстить и забыть, не чувствовать больше, — как во сне прошептала я, глядя на ее ладонии..

— Я знаю легенду про жемчужные слезы… — Ульна вложила навсегда застывшие шарики мне в руку. — Возьми. В них твоя сила, но в них и слабость. Они способны разрушить, но могут спасти. Я дам тебе силы свершить возмездие, ты же станешь моей жрицей, признаешь своей богиней.

— Я согласна, — кивнула я, крепко сжимая в руке жемчужины и прижимая их к сердцу.

— Тебя ждет один из моих храмов и посвящение в жрицы, — улыбнулась Ульна, ласково целуя меня в лоб. — Как только пройдешь обучение и получишь новое имя — получишь и мой дар. До встречи, маленькая Льдинка.

Ульна коснулась ладонью моей щеки, погладила по голове, все так же ласково улыбаясь, и рассыпалась ворохом снежинок, окутавших меня теплым одеялом. С исчезновением Ульны исчезли и какие-либо эмоции, чувства, желания. Арктический холод поселился в душе, запечатав сердце в ледяную броню, замораживая душу.

Я брела босиком по заснеженной земле, не чувствуя голода, холода и боли от ран, не испытывая стеснения по поводу своего внешнего вида, не думая, не ощущая, не вспоминая. Просто брела вперед, оставляя позади всю боль. От деревни к деревне, от города к городу, пока не дошла до храма Ульны, затерянного среди леса, неподалеку от одного из крупных городов. К тому моменту когда я добралась, зима окончательно вступила в свои права. Кто-то сердобольный, в одной из деревень подарил мне ботинки, старое, видавшее виды платье и ворох тряпок на бинты. Но я не запомнила кто. Да мне и не интересно было. Последнюю часть пути я проделала сидя в телеге рядом с болтливым дедком, всю дорогу травившему байки своей молодости. Он даже довез меня до тропинки ведущей к воротам храма и долго, сочувственно, с примесью жалости, смотрел мне вслед. К Ульне обращались лишь те, кому больше нечего было терять.

Мои раны почти затянулись, превратившись в страшные уродливые рубцы, часть из которых воспалилась и периодически все еще кровоточила. Но мне было все равно. Меня больше не волновал внешний вид.

Ворота приоткрылись и наружу выглянула высокая худая женщина, затянутая в темно-серое платье, со строгим пучком волос. Увидев меня, она всплеснула руками и распахнула ворота пошире, пропуская внутрь.

— Ну надо же, еще одна, — причитала она, пока мы шли к низенькому длинному бараку, расположенному позади храма. — Уже третья за эту декаду. Ульна все собирает свои жертвы. А до этого, слыханное ли дело, два мальчишки было. Что же вам всем не живется спокойно, зачем умирать решили?

— Это не я решила, это за меня решили, — равнодушно ответила я, следуя за женщиной по узкому темному коридору мимо череды одинаковых темно-коричневых деревянных дверей.

— За всех за вас решают, а потом вы решаете за кого-то. Замкнутый круг. Только Ульна и довольна… — парировала женщина. Остановившись у одной из дверей с незнакомым мне символом, она толкнула ее, распахивая, и сделала приглашающий жест. — Вот, это пока будет твоя комната. Там есть одежда. Еду приносят дважды в день. Выходить пока нельзя. Через четыре дня пройдешь обряд посвящения в послушницы. Через год, если выдержишь — станешь жрицей и получишь свой дар.

— А что, не все выдерживают? — поинтересовалась я, разглядывая комнату. Где-то глубоко внутри заворочалось слабое любопытство, но было тут же задавлено.

— Не все. Многие умирают, не выдержав обучения и силы проснувшегося Дара. Некоторые просто уходят, пытаются вернуться к обычной жизни. Ну, если Ульна позволит. Она тоже не всегда правильно выбирает. Бывает ошибается.

Женщина еще немного постояла, ожидая от меня какой-либо реакции, но так и не дождавшись, ушла, сказав напоследок, что ее зовут вайи Рида, и если мне что-то понадобится — сообщить ей.

Я равнодушно окинула взглядом аскетично обставленную комнату: узкое окно-бойница, из которого виднелась поляна с хозяйственными постройками, жесткая койка застеленная тонким одеялом, маленький письменный стол с подсвечником на три свечи и книжной полкой над ним, два стула с высокими спинками, платяной шкаф, и маленькая дверка, за которой скрывался умывальник и некое подобие туалета.

Над маленьким рукомойником висело мутное пыльное зеркало, в котором я сейчас и разглядывала себя, равнодушно отмечая произошедшие изменения: длинные некогда светлые волосы потемнели и слиплись от грязи, свисая неопрятными патлами, лицо все в кровавых разводах, от виска, ближе к уху, от линии роста волос к скуле — воспалившийся рубец, отекшие нос и глаза, со следами удара в переносицу — огромным разноцветным синяком, переливающимся от желтого до лилового, разбитые губы потрескались, покрывшись некрасивыми коростами. Платье местами разодрано, правая рука перебита до кости и висит безжизненной плетью. Красотка да и только. Неудивительно, что эта Рида так испугалась меня.

Воды в рукомойнике было явно маловато для того, чтобы привести себя в более менее приличный вид, поэтому я ограничилась лицом и ладонями. Отрывать грязные заскорузлые тряпки от предплечий, где были самые глубокие и страшные раны, которые все же пришлось перетягивать, я не решилась. И хоть боль в своем нынешнем состоянии я почти не чувствовала, но понимала, что ничего хорошего не получится, начни я снимать присохшие бинты.

Еще пару минут поизучав относительно чистое, но все еще ужасное лицо, я хмыкнула, и отправилась к кровати. Мне необходим был отдых.

@@@

Через четыре дня я дала клятву перед статуей Ульны, признавая ее своей покровительницей, и меня приняли в послушницы. Начались тяжелые учебные будни. Нас поднимали до рассвета, начиналась физическая тренировка: бег, растяжка, уроки самообороны, обучение навыкам владения оружием. Одиннадцать девчонок и восемь мальчишек в возрасте от пятнадцати и до двадцати пяти, под надзором угрюмых молчаливых учителей, ежедневно собирались вместе, тренировались, заучивали длинные нудные тексты заклинаний на мертвом языке, учились медитации и самоконтролю, работали по хозяйству, а после разбредались каждый в свою комнату. Не было слышно веселого смеха и гомона, никто не пробирался в комнату к соседу, не делился переживаниями, не проводил шумных вечеринок и не шутил, мы не дружили между собой и едва ли знали кого как зовут. Мы были словно живые, но бездушные куклы, слепо выполняющие данные нам указания, запертые внутри своей боли, не желающие выбираться наружу.

Нас учили убивать и черпать энергию из боли и смерти. И мы убивали, не задумываясь над приказом, не пытаясь протестовать. И пусть у меня так и не получилось пользоваться вытянутой энергией, технику ритуального жертвоприношения я все же освоила. К концу обучения нас осталось девять. Четверо сгорели, не сумев удержать силу, двое, отгоревав, ушли, попытались вернуться к нормальной жизни, двоих исключили жрицы, одна сошла с ума и попыталась покончить с собой, куда делся самый старший из парней — никто не знал.

Мой ледяной кокон равнодушия впервые дал трещину в день посвящения в жрицы, на последнем испытании, когда надо было убить человека, заставить его медленно умирать, задыхаясь от боли. И пусть жертвой оказался маньяк и убийца, зарезавший собственную жену и детей, я не смогла пройти испытание достойно. Привычно-отработанным жестом начертив пентаграмму и прочитав заклинание, я сделала надрезы на руках и ногах полуобнаженной жертвы. Теплая алая кровь потекла по желобкам в подставленную чашу. Мужчина, еще недавно такой сильный и храбрый, лишь сдавленно мычал от ужаса. Медленно, выжигая вены жидким огнем, вытекала кровь, вытягиваемая заклинанием. Над вытянутой над чашей ладонью привычно заклубился черный сгусток энергии страха и боли. Он рос, увеличивался в размерах, пульсировал, извивался, то скручиваясь в плотный шар, то вытягиваясь длинной плетью. Основная задача состояла в том, чтобы впитать в себя эту энергию и одновременно оборвать чужую жизнь, а потом с помощью полученной силы зажечь огонь рядом с жертвенным алтарем.

Все шло чудесно, медленно, капля за каплей уходила жизнь из жертвы, оставалось три удара сердца и все будет кончено. Я приставила ритуальный кинжал к яремной впадинке, готовясь нанести удар. Стук… Стук… Последние, натужные рывки сердца, я с затаенным удовольствием смотрю в почти белое от ужаса лицо враз постаревшего мужчины, представляя на его месте Дейнара. В воздухе витает аммиачный запах мочи. Мужчине настолько страшно, что он не в состоянии контролировать свой мочевой пузырь. И я упиваюсь этим ужасом, сцеживая, словно изысканный коктейль.

Стук… слабо толкнувшись в последний раз, сердце замирает. Теперь главное не упустить момент. Но вместо того, чтобы вогнать в горло тонкий ритуальный стилет, я с неожиданной яростью впечатываю в грудь жертвы ладонь со сгустком темной энергии, что только что вытянула, и запечатываю сверху заклинанием, добавляя к нему холод собственного мертвого сердца.

Тишина… Стук… Стук… Стук-Стук… Стук…

Мертвое сердце снова стучит. Мужчина абсолютно сед, серое от ужаса лицо, слепые бельма глаз шарят по потолку, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь темноту. Последнее, что видели эти глаза — мое изуродованное шрамом лицо, оскаленное в зловещей усмешке.

— Ты будешь жить, — почти ласково прошептала, склоняясь над ним и касаясь ладонью щеки, — и до самой смерти, каждую ночь будешь испытывать весь тот страх, что испытывали твои жертвы. И не будет тебе успокоения, пока не раскаешься и не осознаешь греха своего. А там, по ту сторону жизни тебя встречу я… и проверю.

Едва пришедший в себя мужчина тихо всхлипнул.

— Я всегда буду рядом, в твоих снах, помни об этом, — я обмакнула кончик пальца в чашу с кровью и облизала, а затем наклонилась и поцеловала мужчину в лоб. Моя жертва тихо всхлипнула от ужаса и отключилась.

Глава 4

Собрав вещи и прибравшись, я сидела в своей комнате, готовясь в любой момент освободить ее для нового владельца, и покорно ждала решения. Испытания я провалила, как впрочем и предыдущие. Я легко могла изъять энергию жизни, но никогда — воспользоваться ею. Не знаю, почему старшие жрицы до сих пор не выгнали меня, как неперспективную.

— Здравствуй, маленькая Льдинка, — прямо передо мной соткался полупрозрачный образ Ульны.

— Приветствую тебя, Ульна, — я сползла с кровати, опустилась на колени и склонила голову, замирая в позе покорности, всё, как учили жрицы-наставницы.

— Встань, дитя и посмотри на меня. Сегодня твой день, и я желаю беседовать с тобой на равных.

— Я не прошла испытание, — я послушно встала, но смотреть в глаза богине побоялась, так и оставшись стоять с низко опущенной головой.

— Отнюдь, — Ульна ласково погладила меня по волосам и коснулась подбородка, мягко, но настойчиво все же вынуждая посмотреть на нее. — Уметь вовремя остановиться, принять правильное решение, не идя на поводу приказов и собственной одержимости — это ли не успешное завершение испытания? Ты достойна того, чтобы обрести новое имя и новую жизнь, вершить справедливость и защищать живущих в этом мире. Через треть декады состоится обряд имя наречения. А сейчас отправляйся в кузню и выбери себе собственное оружие. Постарайся выбрать сердцем. Ты поймешь для чего.

— Вы дадите мне дар, даже несмотря на то, что я не смогла достойно пройти обучение?

— В тебе уже есть дар, тот самый, что так и не смог разглядеть твой друг. Нужно просто разбудить его, — Ульна улыбнулась, снова, как и в первую встречу, едва касаясь губами поцеловала меня в лоб, и исчезла. Только несколько стремительно тающих на полу снежинок указывали на то, что богиня мне не привиделась.

Нас, таких поцелованных, получивших право на новое имя и собственное оружие оказалось всего двое. Из девятнадцати изначальных. Остальные семеро из девяти, проходивших финальное испытание, получили статус младших жрецов и возможность остаться при храме.

Я и Лео — второй поцелованный — курносый темноволосый паренек лет пятнадцати на вид, вот уже час бродили по кузне между заготовками, прислушиваясь к себе и выбирая собственный ритуальный кинжал.

Лео выбрал первым. С громким радостным вскриком он выхватил длинный узкий стилет с вычурной рукояткой. Прижав к себе находку он убежал к кузнецу — огромному, заросшему бородой, с длинными седыми волосами, стянутыми в низкий хвост и черными как ночь глазами, зорко смотрящими на всех из-под белых кустистых, всегда сурово нахмуренных бровей. Я же все бродила между полками, пытаясь найти что-то подходящее, изредка беря в руки, примеряясь и взвешивая в ладони, но мне так и не приглянулся ни один. Лео уже ушел, о чем-то договорившись с кузнецом, а я так и не выбрала. Решив попытать счастья завтра с утра, я направилась к выходу, но у стола, на котором стоял ящик с разнообразными обломками, предназначенными на переплавку, я неожиданно запнулась и пытаясь сохранить равновесие, ухватилась за этот ящик. Словно повинуясь чьей-то воле в этот же момент подломилась ножка у стола, и короб со всяким металлоломом посыпался мне под ноги.

Я наклонилась помочь кузнецу собрать рассыпанное, и тут же мне в ладонь ткнулось что-то теплое: с удивлением обнаружила у себя в руках обломок кинжала, рукоять которого была в виде торса красивой женщины с крыльями вместо рук, узкое трёхгранное лезвие было продолжением ног. Сейчас кинжал выглядел весьма плачевно: одно крыло обломано, клинок весь в зазубринах и пятнах не то крови, не то ржавчины, но я точно знала — это именно то, что мне нужно.

— Мда, непростой кинжал ты себе выбрала, девочка, — пробурчал кузнец, глядя на мою находку. — Предыдущий хозяин его был сложным магом… темным… Да история о его гибели покрыта таинственным мраком.

— Я тоже не светлая, — буркнула в ответ, прижимая кинжал к груди. — И это не я выбрала, а меня выбрали.

— Ну раз выбрали… — кузнец поднялся с колен и поманил за собой. Достав маленькую шкатулку и протянул мне: — Вот, складывай сюда свою находку. В баночку сцедишь немного крови, только надрез делай заготовкой, первую кровь она должна испить твою, и только потом жертвенную.

— Гретхен… Её зовут Гретхен. Жемчужина, — выполнив наказ и возвращая кузнецу шкатулку, удивленно пробормотала я, вдруг поняв, что знаю имя кинжала.

Вытянув из-за ворота маленький мешочек в котором носила свои слезы— жемчужинки, я кинула их рядом с обломком кинжала и баночкой с кровью. Сейчас мне показалось это правильным.

Имянаречение состоялось на закате третьего дня. Сама Ульна явилась к своим детям. Первой имя получала я, в тишине и одиночестве, за закрытыми дверями храма. Это таинство проходило наедине.

Простоволосая, босая, в длинной белой рубахе я шла по ледяной тропинке к подножию статуи Ульны, рядом с которой стояла сама богиня, сегодня как никогда холодная и величественная. На вытянутых руках над большой плоской чашей она держала мой кинжал.

Церемониально поклонившись, я приняла дар и, следуя инструкциям старших жриц, тут же сделала глубокий надрез на правой ладони, вдоль линии жизни, от указательного пальца к запястью, не забывая при этом читать выученное заклинание. Кинжал, инкрустированный обеими жемчужинами и уже испивший моей крови, вдруг слабо замерцал, наливаясь светом. Тонкой струйкой стекала теплая алая кровь в подставленную чашу, читая заклинание и не отрывая взгляда от улыбающейся богини, я вкладывала в произносимые строчки всю ту боль, что успела испытать в этом мире, всю ненависть, всю обиду. Яркий свет неожиданно начал тускнеть и сереть, и вот уже вместо сияния вокруг кинжала клубится тьма. Улыбка Ульны стала слегка натянутой, но не исчезла. Дочитав последнюю строчку, я замолчала. Исчезла и клубящаяся тьма, превратив кинжал из серебристого в антрацитово-черный. Исчезли жемчужины, растворившись в лезвии. Зато я почувствовала, как заворочалась внутри кинжала Гретхен — запертая душа.

— Нарекаю тебя Исгерд — Ледяная защитница, — торжественно произнесла Ульна, обмакивая свои ладони в чашу с кровью и прочерчивая на моем лице и руках кровавые полосы. — Служи своему Дару достойно.

Стайка крупных, словно экзотические бабочки, снежинок окружила меня, облепливая с ног до головы. От неожиданности зажмурилась, чувствуя, как они забиваются в глаз, уши, нос, рот. Когда они опали, я обнаружила себя в пустой комнате перед огромным зеркалом из которого на меня смотрела незнакомка, затянутая в белый облегающий комбинезон, высокие сапоги и короткую куртку с глубоким капюшоном и меховой опушкой: длинные снежно-белые волосы, такие же брови и ресницы, бледные губы, и только глаза, темные, как грозовое небо, свинцово-серые, ярким пятном выделялись на идеально гладком красивом лице.

— Нравится? — раздался позади меня довольный голос. Обернувшись, заметила рядом с собой Ульну, которая почему-то не отображалась в зеркале.

— Если честно, я похожа на супергероя в латексном костюме из фильма Марвелл. Да и непрактичен белый в быту, а еще он полнит, — фыркнула я, снова поворачиваясь к зеркалу. — Это теперь я? Насовсем? А куда шрамы делись?

— У этой девушки нет никаких шрамов, ни телесных, ни душевных. — мне на плечи, поверх куртки легли тонкие ладони Ульны. — Это лишь часть тебя. Та часть, что владеет Даром. На самом деле ты все еще маленькая Инга-Льдинка, добрая, доверчивая, отчаянно нуждающаяся в любви. Просто у тебя теперь есть другая ипостась. И это не я ее выбрала. Твоя душа, закрывшаяся в ледяном коконе обид, создала этот образ. Твое дело — принять и научиться пользоваться пробудившимся даром, или же отказаться и навсегда застыть обиженной льдинкой.

— Ясно, значит все-таки супергерой в белом трико… Красавица ночью, а днем урод. Супергерой он только так и живет… — мрачно пробормотала я, прислушиваясь к новым ощущениям. — Какой у меня дар хоть теперь? И кому возмездие нести?

— Несносная девчонка. Никакого уважения к богам, — рассмеялась Ульна. — Твой дар не снаружи, он внутри тебя. Прислушайся к голосу крови, и ты все поймешь. А Гретхен подскажет.

— Как же вы, власть имущие, любите загадками говорить, — притворно вздохнула я, оборачиваясь к Ульне. — Почему бы сразу не сказать: ты, Инга, умеешь фаерболы метать, в ледышку замораживать, мастерски кровь выпускать, цветочки на чужих могилках проращивать…

— Вижу, в этой ипостаси эмоции у тебя все-таки есть. Я боялась, что будет хуже, — снова улыбнулась Ульна, — Огнем, ты увы, не владеешь, магия земли тоже тебе недоступна. Холод — только в твоей душе. Но, думаю, при желании ты сможешь им поделиться с окружающими. А твой дар он внутри, в тебе самой. Прислушайся же…

Я честно попыталась прислушаться и найти в себе хоть какие-то изменения, но кроме внешности, увиденной в зеркале, так ничего и не обнаружила.

— Я и сама не знаю всего, что ты умеешь. И если скажу, что можешь летать, а ты не полетишь, решишь ведь, что я тебя обманула? А на самом деле ты не смогла полететь из-за отсутствия знаний, веры, тренировок или еще по какой-то причине, — пояснила Ульна увидев мое скептическое выражение лица. — Просто прислушайся к себе. И пробуй. Не бойся экспериментировать. И слушай Гретхен. Мне пора. До встречи, маленькая Льдинка.

Ульна погладила меня по щеке и исчезла в вихре снега. А когда я проморгалась, обнаружила, что все так же стою у ритуальной чаши, в том же платье, что вошла сюда. Все так же течет из раны кровь, а ладонь сжимает подаренный кинжал, вот только в зале я совсем одна. Богиня исчезла.

Вспомнив чему учили жрицы, бросила свое ритуальное оружие в чашу с кровью, дождалась, пока он пропитается ей полностью, а затем вылила остатки под ноги статуе, поклонилась, прошептав заученные слова благодарности и, не оборачиваясь вышла, сжимая испачканный кинжал.

В своей комнате я первым делом кинулась к зеркалу. И не сдержал стон разочарования: все то же лицо с некрасивым шрамом, испачканное подсохшей кровью, русые волосы и самые обычные серо-зеленые глаза, без того тяжёлого свинцового оттенка. Неужели все показалось?

С тихим скрипом отворилась дверь и в комнату вошла вайи Рида:

— Приводи себя в порядок и собирайся, девочка. Тебе пора отправляться.

— Я знаю, вайи. Но куда? Кто я теперь? — обернулась я к жрице, надеясь получить ответ от нее. — Ульна так ничего и не сказала. Я даже не знаю какой у меня дар.

— Ну ведь у тебя была какая-то цель, когда ты постучала в ворота храма? Попробуй отправиться в столицу и поискать ответы там.

— Как же вы все любите говорить загадками, — вздохнула я, присаживаясь рядом.

— Я не могу отвечать прямо, ты должна сама выбрать свой путь. Я только подсказываю ориентиры. Попробуй для начала разобраться со своим даром, научиться его контролировать. Вспомни, чего хотела, чем жила, прежде чем попасть к нам… — вайи Рида погладила меня по волосам, ласково прижимая к себе. — Но будь осторожна, девочка. Подарки Ульны не всегда просты. Иногда они — тяжелое бремя, и, увлекшись местью, можно сгореть в огне собственного дара, вернувшись к тому, с чего начала.

— А у вас тоже был дар? — решилась я задать вопрос, пользуясь добродушным настроением Риды.

— Был, но я направила его не в то русло… — Вайи Рида тяжело вздохнула и поднялась с кровати. — Ну хватит откровенностей. У тебя свой путь. Пройди его достойно.

Кивнув мне напоследок, она, снова став замкнуто-молчаливой, вышла из комнаты.

Через два часа я уже стояла на дороге ведущей к городу, сжимая в руках легкую холщовую сумку с небольшим запасом еды и документами. К Ульне приходили и уходили налегке, каждый раз начиная жизнь заново.

Вот уже четвертый день я слонялась по Йоргнену — городу, рядом с которым располагался храм, ночуя где придется и питаясь остатками провианта, выданного жрицами. Я пыталась узнать хоть какие-то сведения о Дейнаре и Вирнане, а заодно заработать денег для поездки к Академии. Вирнан не говорил в какой стране будет обучаться, но обмолвился, что это будет столица.

За период обучения у жриц, я узнала об этом мире многое, прочитав почти всю имеющуюся у них библиотеку. Один большой материк, множество мелких, неисследованных островов, условно обозначенных необитаемыми, практически полностью отсутствовавшее судоходство из-за враждебной среды океана. Воздушное сообщение в основном надземное с помощью грифов — огромных птиц, очень похожих на наших орлов, только размером с птеродактиля, церцер — длинных мощных крылатых ящериц, которых при наличии хорошей фантазии можно было даже принять за драконов. И если грифы перевозили в основном по одному пассажиру, но на длинные расстояния, то церцеры считались транспортом общественным, вмещали до шести-восьми пассажиров, сидящих в специальной передвижной будке-корзине, крепящейся под брюхом у ящерицы, но расстояние преодолевали короткое, с частыми остановками на специально предусмотренных площадках. У ааш-ту еще были грифоны, единственные из крылатых, способных пересечь океан, но и те не все и не на всякое расстояние.

Две крупных страны, по числу основных и самых многочисленных рас: Ааш-ту — духов стихий — и людей. Когда-то еще были кьерры, ныне считающиеся полностью истребленными в ходе последней войны, и ицури — малочисленная раса демонов-оборотней, как называют их люди. Поскольку земли Ааш-ту были закрытыми, с весьма сложной пропускной системой и тотальным контролем новоприбывших, а о самой расе мало что известно, их страну я отмела сразу. Оставалась Макуна — главный и самый крупный город ицури, и три столицы людей — Эмйорд, Хийтола и Нёттере. Первой я выбрала Хийтолу, как самую ближайшую.

О своем даре я начала догадываться на четвертые сутки, когда в поисках ночлега, случайно натолкнулась на одного из людей, бывших в отряде Дейнара. Зачесались кончики пальцев, прострелило болью шрам на ладони, заломило десны, появилось нестерпимое желание вытащить из импровизированных ножен кинжал, что я и сделала, приставив нож к горлу незадачливого подвыпившего мужчины, не признавшего во мне ту девчонку, что они когда-то оставили умирать на снегу.

— Здравствуй, Мирсо, — предвкушающе улыбнулась я, чувствуя как дернулся от страха кадык судорожно сглотнувшего мужчины. — Помнишь меня?

Маленькая капелька крови из ранки, оставленной кинжалом, стекла по шее Мирсо. Поддавшись искушению, я, ощутимо переигрывая, подцепила ее грязным пальцем с обломанным ногтем и смачно облизала.

Кадык Мирсо дернулся во второй раз, и вторая капля поползла уже по кинжалу.

И тут же я почувствовала, как меняется мир, добавляются новые звуки, запахи, зрение стало четче.

— На тебе печать Ульны, — испуганно вздрогнул Мирсо, уставившись широко раскрытыми глазами, полными ужаса, который тут же сменился обреченностью. — Только семью не трогай, — едва слышно прошептал он, подставляя шею и опуская руки вдоль туловища.

Вот как? Таких как я боятся?

— Где Дейнар? Ответишь честно, и, может быть, останешься жив, — я снова надавила кинжалом на шею, делая порез чуть глубже.

— Кэп отправился в столицу, кажется, в Нёттере. Ему дали повышение. А нас вот распустили… Ты ведь та девочка, что мы подобрали в прошлом году, с берега?

— Угадал, — оскалилась я. По венам разливался холод, жидким азотом вымораживая внутренности, превращая сердце в хрупкое стекло. — Теперь моя очередь вас подбирать…

Замахнувшись, я мазнула кинжалом по лицу Мирсо, оставляя шрам в виде руны Ис на его щеке, а затем переместила свое оружие к его паху.

— Снимай штаны, — процедила я, удостоверившись, что в переулке никого нет.

Мирсо всхлипнул, но послушался, дрожащими руками распутав застежку.

— Мда, и вот этим ты меня когда-то грозился приласкать? — насмешливо фыркнула, приставляя Гретхен к мужскому достоинству.

— Пожалуйста… пожалуйста… — всхлипывал мужчина, боясь пошевелиться.

Быстрый росчерк и вот уже в паху появляется новый порез, гораздо глубже того, что на щеке, и новая руна — Сса — алым всполохом засияла на теле, сделав мужчину несостоятельным.

— Это тебе напоминание, Мирсо, — прошептала я, почти касаясь губами его уха, — о шальных деньках. Надеюсь ты успел достаточно насладится женщинами, ибо теперь сможешь только смотреть на них.

— Будь ты проклята, — в какой-то обреченной ярости выплевывает он мне в лицо. — Лучше бы ты сдохла там, на снегу. Зря я пожалел тебя.

— А я уже проклята… с того самого момента, как сдохла там, на снегу… — отвечаю ему его же фразой, наслаждаясь и упиваясь его страхом. — Вот только вы — все еще живые, и я это исправлю…

Его кровь, густая, с запахом застарелой болезни и ужаса, капает мне на сапоги, стекая по ним на землю.

— С Дейнаром такое не пройдет, много вас таких, мстительных, приходило за ним. И где все? — Мирсо все же переборол страх и зажал порез ладонями, но попыток напасть на меня, слабую девчонку, по-прежнему не предпринял.

— А ты передай ему, если встретишь, что и я приду. Обязательно. Ко всем приду, а к нему — особенно, — я почти нежно поцеловала мужчину в окровавленную щеку, там где красовалась руна, и, чувствуя, как тело переполняется энергией, легко Перемахнула через забор, запрыгнула на первый этаж, подтянувшись за подоконник, перемахнула на балкон второго, а оттуда уже на крышу. В крови бурлила сила, а за спиной, казалось, вот-вот прорежутся крылья. И мне нравилось это состояние, как и та, девчонка, что пришла на смену слишком мягкой и влюбчивой Инге.