Исход

Глава 4. Агония — часть I

Запись 1. Господи — помилуй! Господи — помилуй, и спасибо тебе, что эти придурки не отобрали у меня мой диктофон. Это полный идиотизм. Они выстроили нас сегодня в казарме и приказали раздеться догола. Они перетряхнули все наше белье. Они даже трусы наши проверили! Будто мы могли спрятать туда что-то.

Они забрали всю электронику, все сотовые телефоны, все планшеты и ридеры, все ноутбуки. Они забрали и мой компьютер. Господи, теперь я не смогу связаться с домом. Я не смогу узнать, как там моя больная мать. Ведь из-за нее я пошел на эту чертову военную службу. Из-за этих чертовых денег, что нужны на ее лечение, я болтаюсь часами в небе на своем «Рапторе», рискуя своей жизнью.

Я не смогу связаться с Линн. О моя сладенькая Линн, я так соскучился по твоей аппетитной попке. Я теперь даже не смогу посмотреть твои фото. Твои прекрасные фотографии. Ну почему я не стер их вчера вечером? Если бы я знал, что все так будет, клянусь, я стер бы их не колеблясь. Нажал кнопку и стер. А теперь эти придурки, из спецслужб, наверняка уже роются в моем ноутбуке и разглядывают твои фотографии. Те самые, где ты позировала мне в постели. Смотрят, и нверняка, похотливо ухмыляются.

Господи, отправь их в ад. В самые дальние уголки ада. И придумай им самые страшные пытки. Отправь вместе с нашим президентом и парламентом, ибо они там свихнулись все. Давно уже свихнулись. Я не знаю, Господи, смотришь ли ты телевизор, но позавчера в своем выступлении наш президент во всем обвинил русских. Русских и их друзей, Кубу и Венесуэлу. Он заявил, что это русские заразили наш интернет вирусом, сжигающим в адских вспышках наших детей. И он абсолютно уверен, что русским в этом помогали Венесуэла с Кубой. Да, да, именно так он и сказал. И добавил, что нельзя сидеть и смотреть, как пропадает, тает на глазах самая лучшая, самая достойная нация в мире. А значит, агрессор должен быть наказан.

Господи, я не верю, что это были русские. Я вообще не верю, что можно придумать такой компьютерный вирус, который через интернет моментально сжигает людей. И причем здесь эти маленькие страны. Разве русские, если бы захотели, не справились без них? Русские и без Кубы с Венесуэлой делают самое лучшее оружие. Только, прошу тебя, Господи, не рассказывай этого никому. Потому, что это военная тайна. И если кто-то узнает, что я рассказал ее тебе, меня ждет расправа, военный суд. Они, может даже расстреляют меня. И тогда я никогда не увижу круглую попку своей Линн.

Но я не могу молчать. Мне надо кому то все рассказать, выговориться. Потому что мне и так тяжело после всех этих событий. И мне страшно. Да, господи, мне очень страшно. Майор Полонски все рассказал мне, в том самом баре, где мы налакались виски, на той неделе. Он сказал, что самолет-невидимка русских намного лучше наших «Рапторов». Эти русские, хитрожопые сукины сыны. Они посмотрели на наши «Рапторы», учли все их недостатки и сделали свой самолет. Гораздо лучше нашего. И еще он сказал, что наши «Рапторы» никогда не будут летать так, как летает русский «Сухой».

Но это не все. Я сейчас расскажу тебе, господи еще один ужасный секрет. Майор Полонски говорил, что у русских самые страшные системы противовоздушной обороны. Что от их ракет невозможно увернуться, их нельзя сбить с курса помехами. И что если я увижу приближающуюся ракету, то единственный шанс спасти свою задницу, это катапультироваться. Бросить самолет и катапультироваться.

Господи, помилуй меня и сохрани мою жизнь. Я прошу тебя. Ибо мне страшно, очень страшно. Я уже все понял. Ребята из бригады обслуживания, говорят, что наши сухопутные войска вторглись на территорию Мексики. Что авиация уже бомбит мексиканские города и военные базы. А морской десант захватывает Панаму и канал. Ребята говорят, что наш президент издал секретный указ, начать захватническую войну. Пока во всех странах творится хаос, из-за повального исчезновения детей, мы должны воспользоваться моментом и захватить их.

Я смотрел на карту, Господи. Я все понял. Мы вчера получили приказ экстренно готовиться к переброске на юг. Значит, мы полетим в Мексику, а оттуда в Панаму. Чтобы с ее территории совершать налеты на Венесуэлу. Как сказал президент, агрессор должен быть наказан. Я уверен, что нас пошлют бомбить эту маленькую, но очень богатую страну. У них, очень много нефти, и если ты не знаешь этого, Господи, я скажу тебе. Они продавали нефть и покупали у русских самое лучшее оружие. Может даже и самолеты-невидимки. А еще они покупали эти самые системы противовоздушной обороны. Со страшными и быстрыми ракетами.

Поэтому я боюсь, Господи. Я боюсь, что меня собьют. Что я не успею катапультироваться. Спаси меня, Господи. Я буду молиться тебе и днем и ночью, и даже в полете. Только спаси меня. Я сижу сейчас возле ангара, за стенкой. Если ты посмотришь сверху, ты увидишь меня, Господи. И еще я прошу тебя, забери у меня хоть немножечко этого липкого страха. Прошу тебя Господи. Я сейчас помолюсь тебе и пойду на ужин. Помилуй меня, Господи.

Запись 2. Спасибо тебе, Господи, что ты помог мне и забрал у меня немного моего страха. И хотя я по-прежнему все еще боюсь, мне все равно уже намного легче. Я совершенно не понимаю, что происходит. Но мне кажется, что творится что-то странное. У нас стала отказывать техника. Самая лучшая на свете, как нам утверждали. Может она действительно самая лучшая, но она все равно отказывает. Ломается все, без разбора. И без всяких причин. И хотя опять пошли слухи о компьютерном вирусе русских, мне не верится.

Как может какой-то вирус, из-за которого у нас отобрали всю электронную технику, сломать мою электрическую зубную щетку? Ведь в ней только моторчик и батарейка. Ну, еще кнопка. И все. Но она все равно сломалась. Я перепробовал несколько новых батареек, но она так и не заработала. Мне пришлось ее выкинуть. И теперь у меня на весь вечер испорчено настроение.

И все потому, что я не могу купить новую. А знаешь, почему, Господи? Потому, что я сижу сейчас на окраине аэродрома, что расположен возле некрасивого мексиканского города, с труднопроизносимым названием — Вильяэрмоса. Ты, наверное, даже не знаешь, где это. Ну, еще бы, ведь это такая глушь, не то, что наши знаменитые мегаполисы.

Я сижу на каких-то брошенных железках и смотрю на закат. Здесь даже закат не такой красивый, как у нас, в нашей большой стране. Хотя, мне немного мешают смотреть клубы дыма, поднимающиеся из города и его окраин. Этот некрасивый город разбомбили несколько дней назад, а в нем до сих пор горят пожары. И никто, почему-то не хочет их тушить. А может быть, тушить их попросту некому. Ребята поговаривают, что когда наша сухопутная бригада захватила город, в нем почти не было жителей. Эти трусливые мексиканцы просто сбежали при виде наших бравых солдат, въезжающих в город на танках и «Хаммерах».

Но, если никого вокруг нет, то почему наш аэродром оцеплен и никого из нас не выпускают в город? А я так хотел купить себе новую зубную щетку. Я даже готов был ради этого пройти несколько километров пешком. И это несмотря на то, что здесь очень жарко и пыльно. Да, Господи, я готов был это сделать. Я даже хотел помолиться тебе по дороге. Но меня не пустили. И теперь я сижу и рассказываю тебе, через диктофон, всю эту грустную историю.

А может это и хорошо, что меня не пустили в город. Все равно я не знаю их языка. Я даже не смогу прочитать вывески, чтобы узнать в каком магазине продают американские зубные щетки. Да и магазины, наверняка закрыты, если никого нет. И вообще, я даже не знаю, чистят ли зубы эти отсталые мексиканцы?

Я сейчас остановлю запись, Господи. Потом я помолюсь тебе и пойду готовиться ко сну. Я даже не представляю, как я буду чистить зубы этой примитивной, простой зубной щеткой, что дал мне Стив Уивер. Жаль, что у него не было в запасе электрической.

Запись 3. Моя маленькая Линн. Я так беспокоюсь о тебе. И хотя ты, в свои двадцать семь лет, уже давно не ребенок, я все равно боюсь за тебя. Я очень надеюсь, что ты не исчезла в этой чертовой вспышке. Мне не хочется думать, что этот чертов вирус добрался до тебя.

А в том, что это все-таки вирус, я почти уверен. Нам сегодня все рассказали старшие офицеры. По данным внешней разведки, не осталось никаких сомнений, что все это проделки злобных русских. Именно они изобрели этот компьютерный вирус и хотели запустить его в наши сети. Чтобы внести хаос и разрушить нашу демократию. А потом и захватить нашу страну.

Но их коварные планы не сработали. И теперь не они нас, а мы их завоюем. Потому, что этот самый вирус сперва ударил по самой России. Все началось именно там. В этой холодной стране, где всегда лежит снег и все время очень холодно. Где даже президент, чтобы согреться, каждый день пьет водку и играет на гармошке. Именно в России началось массовое сгорание детей. А потом этот вирус, по сетям интернет проник во все страны, и этот кошмар захватил весь земной шар.

Но русские и здесь просчитались. По докладам нашей разведки, в России вместе с детьми начали пропадать и взрослые. Правда, пока в основном женщины. Жаль, конечно, что это так. Это значит, что солдат у них по-прежнему много. И завоевать их будет не так просто. Но ничего, мы подождем, а потом что-нибудь придумаем. Мы все равно победим. И эта тысячелетняя империя зла наконец-то исчезнет. И будет над этой страной развеваться гордое знамя американской демократии, знамя свободы, мира и добра. И мы будем жить в их городах. Правда, для этого, нам сначала придется отстрелять или выгнать всех медведей, что бродят по их заснеженным улицам.

Но это не важно. Главное, чтобы ты, моя Линн, моя сладкая попка, не сгорела в этой чертовой вспышке. Нам рассказали, что у гражданского населения тоже изъяли все телефоны и все компьютеры, чтобы очистить их от коварного вируса. Я надеюсь, что ты была послушной девочкой и все отдала им сама.

Я с ужасом вспоминаю, как забирали все это у нас. Как мы стояли голые у стены. И мне очень не хочется думать, что и тебя так же раздели. И что в твоих ажурных трусиках тоже искали якобы спрятанные телефоны. Хотя, будь я на их месте, я бы точно не отказался поискать именно в трусиках. Да и в лифчиках тоже.

Я знаю, что за эти слова, ты наверняка разозлилась бы на меня. Но я прошу тебя, не обижайся. У меня так давно не было женщины. И мне очень приятно вспоминать, как ты выглядишь без одежды. Надеюсь, когда мне вернут мой ноутбук, твои фотографии все еще будут там. Я так люблю твою круглую, упругую попку.

Запись 4. Господи! Господи! Господи! Останови эту войну!!! Я прошу тебя, Господи! Останови ее! Это неправильная война! Я не хочу такой войны! Я не готов к ней! Я не могу так воевать! Я не хочу погибнуть! Господи! Господи, помилуй меня и спаси! Спаси меня!!!

Запись 5. Прости меня, господи, за мою предыдущую запись. Я слаб, я немощен, я напуган. И хотя мои эмоции уже немного улеглись, я все равно не могу забыть увиденного. Я расскажу тебе, Господи, что со мной произошло, и что меня так напугало.

Я лежу сейчас на койке передвижного госпиталя и диктую эти слова. Я здесь один, поэтому я не боюсь, что меня услышат. Я буду находиться здесь, еще несколько дней, пока мое самочувствие не придет в норму. Меня отстранили от полетов, и положили сюда на целую неделю. Всему виной стресс, полученный во время последнего полета.

Я чуть не сошел с ума в кабине своего «Раптора». Если бы не умные компьютеры, помогающие нам управлять этой сложной машиной, я бы, наверное, упал прямо там, в это кипящее смертью море. Или разбился бы при посадке.

Те самые слова, я кричал прямо в самолете, пока меня вытаскивали из кабины наши ребята. Я прошу тебя Господи, не слушай больше эту запись. Мне стыдно. Мне очень стыдно, что я рыдал во весь голос. Что я так сильно испугался. Хотя именно мне, как раз ничего не угрожало.

С того самого дня произошло несколько событий. И мне кажется, что после всего произошедшего, я как-то изменился. Я словно проснулся, открыл глаза и обнаружил, что весь мой мир перевернулся с ног на голову. Даже сейчас, когда я диктую эту запись, я удивляюсь самому себе. Все эти фразы, все эти мысли, они настолько не похожи на мои. Словно это не я говорю, а кто-то во мне. Но, обо всем по порядку.

В тот чертов день, меня, вместе с моим напарником, Грегори Яссоном, направили в патруль над морем. В южной части Карибского моря, в паре сотен километров от берега несчастной Венесуэлы находится наш лучший авианосец со своей эскадрой сопровождения. Вернее, он там находился в тот злополучный день. Что-то произошло на авианосце, в результате чего, находящиеся на борту самолеты не могли стартовать с его палубы. И пока моряки устраняют поломку, мы, и еще три звена, должны были прикрывать авианосную группу с воздуха. Конечно, восьми истребителей маловато, я так думаю, но никто не ждал угрозы с воздуха. Еще одно звено прикрывало два топливозаправщика, барражирующих неподалеку.

В момент первого взрыва мы находились практически над эскадрой, в зоне прямой видимости. Поэтому все происходящее я видел более, чем отчетливо. Огромный пузырь неожиданно вспух на поверхности моря и тут же лопнул фонтаном взметнувшихся к небу тонн воды. Для меня, находящегося в кабине «Раптора», все происходило абсолютно беззвучно и наверное, поэтому выглядело как-то неестественно, словно в нереальном кино.

Я настолько привык к каждодневной браваде о непревзойденной мощи наших вооруженных сил. О нашем, самом лучшем в мире оружии, о самых обученных, отважных и хладнокровных солдатах. Я смотрел тысячи фильмов о войне и во всех мы побеждали. И побеждали, как правило, легко, словно играючи. Я изучал в школе историю, я помню, как славно мы победили Гитлера, не позволив ему завоевать тех же русских, и освободили всю Европу. Как мы одержали победу во Вьетнаме. А потом мы разбили Югославию и Ирак и установили там истинную демократию.

Наверное, именно поэтому, я сначала не понял, что происходит. И даже когда оператор нашего самолета-наводчика, выдохнул в эфир фразу: «О, мой бог! Мы потеряли „Сивульф“», я просто не поверил. Мое сознание отказывалось верить, что кто-то или что-то может нанести нам сокрушительный удар. Я просто не мог поверить, что война может быть такой жестокой. Что на этой войне могут погибать наши доблестные солдаты.

Радиоэфир продолжал сходить с ума. Множество голосов в разнобой кричало о незамеченной подводной лодке противника, потопившей нашу подводную лодку, класса «Сивульф». А я все никак не мог прийти в себя и поверить, что что-то невидимое и незаметное, в одно мгновение унесло жизни сотни наших ребят. «Так не должно быть!» — кричало тогда мое сознание. Так нельзя воевать! Это неправильно! На войне не должны гибнуть наши солдаты! Погибать, это удел коварного и трусливого противника.

Сейчас, лежа на койке, я вспоминаю свою первую запись. Я даже прослушал ее полчаса назад. Там я догадался о войне и испугался за свою жизнь. Там я еще понимал, что могу погибнуть, что меня могут сбить русской ракетой. Но потом это все куда-то ушло, отодвинулось на второй план, потеряло актуальность. А как иначе, ведь мы захватили уже столько стран на своем континенте, и до сих пор я не участвовал ни в одном сражении. Конечно, ребята поговаривали, что, по слухам, сухопутные силы понесли значительные потери и в личном составе и в технике. Но я списывал все это на те, чертовы отказы, что все чаще происходили с нашим оборудованием. Я слишком поверил в нашу непобедимость и в непогрешимость наших намерений и целей. А в тот день реальность жестоко ткнула меня мордой об стол. Да еще, со всего размаху.

Первым толчком, что вернул меня к действительности, был голос Грегори, прорвавшийся сквозь какофонию паники.

— Джонни, — кричал он мне. — Джонни, что у тебя на целевом экране?

— Сплошные всполохи, тактический целеуказатель, кажется, сошел с ума, — я возвращался в реальность, вспоминая, что я пилот и нахожусь в небе.

— Джонни, у меня что-то с экраном, на нем устойчивое изображение двери, точнее, дверного проема? — голос Грегори как-то разом сник и потускнел.

— Какая, к черту дверь? — кричал я ему в ответ, сближаясь на параллельных курсах.

Несколько секунд в моей голове была сплошная каша, я даже почти забыл о происходящем внизу. И совершенно не слышал слова вызывающего нас оператора. И когда я увидел его самолет и его самого в кабине, с близкого расстояния, Грегори совершенно спокойно произнес:

— Это действительно дверь, Джонни. Ярко-белая, на темном фоне. И я понял, что это. Желаю и тебе увидеть ее поскорее. Прощай, Джонни.

Что-то полыхнуло в его кабине, словно взорвалось, и Грегори исчез. Прямо на моих глазах. Его «Раптор» еще какое-то время продолжал лететь прямо, а потом клюнул носом и пошел вниз. Находясь в полном ошеломлении, я проводил его взглядом и увидел, как буквально в нескольких километрах от наших кораблей, прямо из-под воды, вырываются дымные струи. Неизвестная подводная лодка нанесла второй удар.

Залп из восемнадцати, как выяснилось потом, противокорабельных ракет. И они, эти самые ракеты, вырвавшись из воды, описали крутую дугу, рассыпались веером, и резко ускоряясь, устремились к нашей авианосной группе.

Господи, я никогда не думал, что можно придумать такие страшные вещи. Наш оператор истеричным голосом приказывал нам сбивать эти ракеты. Но целеуказание, толи не захватывало их, толи было забито помехами. Да и каким оружием можно сбить эти многотонные сигары смерти, скользящие на колоссальной скорости над самой поверхностью воды?

Но это я сейчас понимаю, когда рассудок остыл от пожара эмоций, что я ничего не смог бы сделать. Что у меня не было ни времени, ни возможностей. Что мой «Раптор» не имел в своем ракетном арсенале ничего, что могло бы сбить хотя бы одну из этих адских ракет.

А тогда я пытался что-то сделать. Выпустив из внимания пропавшего Грэгори и его самолет, я заложил вираж и попытался поймать радаром хоть одну из них. Но было слишком поздно. Все что мне оставалось, это смотреть, как гибнут наши корабли. Я в каком-то исступлении носился над умиращей эскадрой, что-то кричал, рвал рукояти управления. Я своими глазами видел этот ад.

Я не знаю, обладают ли, эти дьявольские ракеты разумом, или же в них встроены чертовски умные компьютеры. Но то, что я видел, не укладывалось ни в какие рамки. Из строя несущихся навстречу эскадре ракет, отделилось сразу несколько штук и эта группа устремилась прямо на авианосец. Маневрируя на скорости, они миновали корабли сопровождения и сразу с нескольких сторон ударили в корпус авианосца.

Господи, это был самый лучший наш корабль, наша гордость и наша сила. Эту гигантскую стальную махину, кажется, просто разорвало на несколько частей. У меня перед глазами до сих пор стоит это колоссальный взрыв, снопы огня и разлетающиеся во все стороны обломки. Спасибо, тебе, господи, что я не был моряком на этом судне.

Но самое страшное было в другом. Остальные ракеты изменили траектории, и стали описывать километровые петли, вокруг оставшихся кораблей. По-прежнему двигаясь на запредельной скорости. И только небольшой дымный след выдавал каждую из них. Это было похоже на стаю волков, загоняющих беспомощных овец. Они уже выдрали из отары и зарезали самую сильную и теперь выбирают следующую жертву.

Не успели обломки авианосца долететь до воды, как из этого адского круга вырвались еще несколько ракет и ударили в крейсер. Конечно, со всех кораблей эскадры почти непрерывно велся огонь из автоматических орудий и других стрелковых систем, но все безрезультатно. Крейсер постигла та же печальная участь. А волчья стая крылатых, противокорабельных хищников пошла в последнюю, окончательную атаку. Каким то образом распределив цели, все оставшиеся ракеты почти одновременно атаковали обреченные остатки группы сопровождения. Два эсминца, корвет и десантный корабль.

В течение всего нескольких минут мы полностью потеряли наше лучшее ударное соединение и несколько тысяч жизней наших моряков. Я до сих пор не могу в это поверить. Я…

Господи, кто-то идет сюда! Мне надо сворачиваться! Я не успел…