Глава 14

Глава 3. Все тайное…

Эпизод 1: Хогвартс, 20 декабря 1991 года

Как ни странно, ему удалось уговорить Сметвика, поддержав его кандидатуру на выборах главы Союза Колдомедиков Великобритании и Ирландии. Питер мальчик разумный, давно оценивший важность особых отношений с председателем Визенгамота. Он немного поартачился, разумеется, - впрочем, больше для вида, чем по существу дела, - и дал «добро». Так что уже с начала ноября Лили Сметвик начала преподавать в Хогвартсе зельеварение, закрыв, таким образом, образовавшуюся вакансию и позволив Северусу получить наконец вожделенную «Защиту от темных искусств». Правда, условием Сметвика была четырехдневная рабочая неделя и полное освобождение его супруги от обязательных ночных дежурств и прочих «административных» нагрузок. Однако, это явно было наименьшим злом. В конце концов, в Хогвартсе хватало профессоров, их ассистентов и воспитателей, чтобы справиться с шестью сотнями студентов без участия в этом ассистент-профессора Сметвик. Польза же от присутствия Лили в Хогвартсе не исчерпывалась одним лишь выравниванием расписания учеников. Профессор Снейп заткнулся наконец и перестал вести себя, как последний кретин, что благотворно сказалось на общей атмосфере школы. Успокоился так же Поттер, да и приглядывать за обоими, - матерью и сыном, - стало проще, что было крайне важно в сложившейся ситуации. А положение в стране и в школе было, если честно, крайне неопределенным и намекающим на большие неприятности в будущем.

Возвращение темного лорда вызвало заметное брожение в умах. Не могло не вызвать, поскольку люди стали задумываться о будущем. Одни с тревогой, другие с надеждой, но все, словно бы, проснулись от долгого сна и пытались теперь понять, что же дальше. Куда идти? С кем дружить и против кого? Но, к сожалению, не только. Новые страхи пробудили память о прошлом. Вновь обнажились старые раны и вспомнились прежние обиды. И это тогда, когда Волан-де-Морт на самом деле еще не вернулся, да и вернется ли когда-нибудь, тоже вопрос. Однако для того, чтобы взбаламутить общество, достало одного лишь намека на такую возможность. О том, что случится, когда и, если темный лорд действительно вернется, даже думать не хотелось. Но думать приходилось. Плохим бы он был лидером, если бы перестал планировать общее будущее.

Пока же, он начал аккуратно обрабатывать Поттера, чтобы вернуть его доверие. Процесс небыстрый, но по-другому нельзя. Он совершил уже достаточно ошибок, чтобы повторять их и множить. Поэтому он не жал на Гарри и не форсировал событий, но стал встречаться с мальчиком гораздо чаще и, хотя ничего не говорил ему прямо, осторожно разбрасывал во время их разговоров намеки и подсказки, которые, в конце концов должны были привести Поттера к правильным выводам. Однако и здесь пришлось пойти на компромисс между желаемым и действительным. Мальчику рано было еще знать многое из того, что случилось в прошлом, но теперь, - после всего, - Дамблдор не мог молчать. Приходилось жертвовать секретностью и идти на сделки с собственной совестью, рассказывая Поттеру то, что при иных обстоятельствах он бы ему рассказывать не стал. Вообще или, как минимум, сейчас.

Удивительно, но Поттер его не избегал, чего Дамблдор в тайне боялся после того памятного разговора. Они общались, и было похоже, что Гарри оценил и его откровенность, и этот новый стиль общения. Смущало только то, что и сам Поттер довольно резко изменил свое поведение. Он больше не затрагивал тему Гарриет, стал реже встречаться с девочками Энгельёэн, но зато восстановил отношения с мальчиками Уизли. Во всяком случае, такое впечатление возникло у Дамблдора после изучения воспоминаний Рона и Симуса Финнигана. В принципе, это должно было его радовать, но Дамблдор никак не мог отрешиться от мысли, что Поттер его обманывает. С этим еще предстояло разобраться, но присутствие в Хогвартсе Лили внушало в этом смысле осторожный оптимизм. Женщина была полностью в его власти, восприняв его видение ситуации без оговорок и вопросов. Она же, в свою очередь, имела весьма серьезное влияние на своего сына. Так что, оставалось лишь ждать, трудиться и надеяться, что его труд не пропадет в туне.

А вот по поводу Гарриет все так и оставалось непонятным. Поиск по крови ничего ему не дал. «Стрелка» указала на Елизавету Энгельёэн и Вегу Блэк, то есть, сработала лишь кровь семьи Блэк, из чего следовало, что и за пределами Хогвартса ничего иного ожидать не приходится. Впрочем, Дамблдор на всякий случай все же проверил. Увы, кровь Поттера тянулась именно к Блэкам. К Сириусу, Беллатрисе, Адаре и Вальбурге, даже к Нарциссе Малфой, но никого другого рядом с ними не было. Поттер оставался единственным и неповторимым, а его сестра… Ее и след простыл. То ли жива, то ли нет, но, в любом случае, живая или мертвая она находилась за пределами Великобритании.

Дамблдор подошел к окну, выходившему в сторону ворот. Экипажи с запряженными в них фестралами, выстроившись «паровозиком», тянулись в сторону Хогсмита. Студенты разъезжались на рождественские каникулы, но не двадцать третьего или двадцать четвертого, как давно уже предлагает директор, а двадцатого, как постановил попечительский совет. И ни для кого не секрет, - ни для него, ни для них, - что все дело в Йоле[1], который наступает завтра. Три четверти учеников об этом, если и знают, то не придают значения, потому что у них дома празднуют Рождество. Но вот другие… Другие точно знаю, что именно они станут праздновать завтра и какие будут исполнять при этом ритуалы. Язычество, как ни странно, легче всего уживается с чистокровностью. И тот же Сметвик, который никогда не признается, что «утруждает» себя на Йоль благословением деревьев, сожжением йольского полена и украшение йольского дерева, отмечает этот праздник, хотя и не забывает про Рождество. Но Рождество – это для публики, а Йоль – для себя. Говорят, традиция, но он-то отлично знает, что это обыкновенное мракобесие. Некоторые наверняка даже жертвы приносят, и дай бог, чтобы не человеческие. Про Анну Энгельёэн давно слухи ходят, но слухи, увы, к делу не приложишь, тем более что, как минимум, половину этих слухов распространяют Молли Уизли и Арабелла Фигг. Однако же факт, каждый год на Йоль Энгельёэны всей семьей уезжают в Швецию в их родовой замок, где они могут творить любые безобразия, тем более что в последние годы к ним традиционно присоединяются Малфои и Блэки. И, если с Малфоями все и так ясно – они же все пожиратели, то с Блэками произошла весьма разочаровывающая история. Сириус так и не простил ему своего осуждения, хотя Альбус в этом был практически не виноват. Поверил слухам, отвлекся на другие дела, а в результате, один из наиболее верных орденцев, сильный боевой маг и крестный отец Гарри Поттера отсидел безвинно в тюрьме почти шесть лет, и освободили его Беллатриса и Анна. Очередная упущенная возможность, не говоря уже о том, что Дамблдор не знал, что Сириус отец Елизаветы Энгельёэн. Как так вышло? Джеймс ему об этом не рассказал. И Фрэнк тоже. Но, скорее всего, и они, и Алиса с Лили считали это само собой разумеющимся, а он не спрашивал. Просто не знал, о чем спросить, потому что ему было неизвестно про то, что у Анны есть дочь. Пропустил. Прошляпил. А теперь, когда Анна снова родила от Сириуса, тот, считай, потерян для дела Света. Помирился с матерью и кузинами, вошел в близкий круг Анны и нашел себе невесту из чистокровных. Лорд-регент Рода Блэк, и этим все сказано.

Была надежда на Адару. Все-таки девочка пошла служить в Аврорат, но Анна умудрилась завлечь в свои сети даже ее. Сначала они почти открыто жили вместе, как любовницы, - что Дамблдор не поощрял, считая, что свои грязные секреты лучше держать при себе, - а потом, когда уже забрезжила было надежда, что разрыв с Анной приведет ее к свету, выяснилось, что одно другому не мешает. Любиться перестали, а дружить – нет, что обидно вдвойне: Адара сильный боевой маг. Недаром она так быстро вышла в старшие авроры. Голова хорошая и Дар сильный. И вот результат, в ордене убыток, а у Энгельёэн прибыток. Так что Блэки снова потеряны для дела света, и все, наверное, завтра появятся в Швеции…

Эпизод 2: Замок Стейндорхольм, 27 декабря 1991 года

Странно или нет, но после стольких лет в этом мире и в этом теле, Анна чувствовала себя здесь по-настоящему дома. В Лондоне тоже, - к тому же там она проводила гораздо больше времени, - но здесь, в Стейндорхольме все было своим. Точнее не скажешь.

«Это из-за алтарного камня, - решила она, вполне оценив свои ощущения и прикинув, откуда что берется. – Стены тоже, наверное, помогают».

Этот замок стоит здесь уже около тысячи лет, и все эти бесконечные годы в нем жили волшебники, причем не так, как сейчас, - наездами и малым числом, - а постоянно и большими семьями, с близкими и дальними родственниками, с вассалами и побратимами. Жили и колдовали, и волшба пропитывала камень стен. И не только камень. Во многих старых помещениях перекрытия были сделаны из сосновых и дубовых балок, и эти потолки, как и дубовые и буковые панели стен продолжали служить, не требуя замены уже не первую и даже не вторую сотню лет. Магия пропитала их, превратив во что-то совершенно новое, красивое и прочное, как вода за сотни лет создает из обычной древесины мореный дуб. В общем, вполне возможно, что для нее это действительно отчий дом, поскольку здесь ее окружает родственная магия.

Сейчас Анна сидела в своем кабинете и просматривала скопившиеся за прошедший месяц бумаги. Помощники и секретари – это хорошо и даже здорово, но хозяйский пригляд все равно нужен, иначе никак. Так что, времени и сил на эту обязательную программу она не жалела. Однако работа эта зачастую никакой особой сосредоточенности от нее не требовала. Рутина – она рутина и есть. Поэтому, перебирая бумаги и делая короткие пометки в своем ежедневнике, Анна могла одновременно думать о многих важных и актуальных для нее здесь и сейчас вещах. Например, о Чарльзе, который убыл со своей эскадрой куда-то в Восточное Средиземноморье. Или о том, что рассказали ей девочки, и это сейчас было, пожалуй, куда важнее вопроса, нравится ли ей Чес и, если все-таки нравится, захочет ли она выйти за него замуж. Вопросы непростые, но не требующие ее мгновенной реакции. Тем более, что одно дело завести приятного во всех отношения любовника, и совсем другое - выйти замуж за магла. Последствия такого шага так сразу даже не просчитаешь. Поэтому, думать и еще раз думать, но, наверное, все-таки не сейчас, когда есть дела поважнее матримониальных осложнений.

Все началось практически сразу, как только добралась с девочками с вокзала домой на Пэлл-Мэлл.

- Надо поговорить, - как всегда серьезней некуда заявила Эрмина, едва они разделались с обедом, и Анна уже собиралась встать из-за стола.

- Говорить будем прямо здесь? – уточнила Анна.

- От присутствующих у нас секретов нет, - внесла свою лепту Лиза.

На самом деле, секреты имели место быть, и даже от тех, кто сидел сейчас за столом, но слова Лизы означали, что речь пойдет об общественно значимой информации, а не о чем-то личном. За столом же кроме них четверых и Макса присутствовали прижившиеся в доме госпожа Марсвин, переключившаяся с девочек на Максимуса, бывший нидерландский аврор Виллем Хофт, взявший на себя функции начальника службы безопасности семьи Энгельёэн и колдомедик Малин Левенстад, превратившаяся в их семейного доктора. Кроме того, за последние три года у Анны прибавилось родственников. Она смогла выделить среди отцовской, материнской и бабкиной родни человек семь, кому можно было не только доверять, но и доверить какую-нибудь более или менее ответственную работу. Двое из них присутствовали на обеде, так как проживали сейчас в Лондоне, где проходили у мистера Хофта специальную подготовку и помогали ему охранять интересы своей родственницы и госпожи. Мадсу Фальк-Рённе было двадцать три года. Он закончил школу Чародейства и Волшебы в Хольмгарде[2] и несколько лет прослужил в малой дружине татарского хана-колдуна в Казани. Воевать ему не пришлось, но какое-то представление о службе он там приобрел. Второй парень – Эрик Брюггер – был моложе и только в прошлом году закончил Дурмстранг.

- От присутствующих у нас секретов нет, - сказала Лиза.

– Рассказывай, Эрми! – предложила Изабо, и Эрмина взялась излагать согласованную версию событий.

- Реферативно[3]? – спросила она, взглянув на Анну. – В смысле, резюме[4] или всю историю?

- С подробностями, пожалуйста, - улыбнулась Анна. – Пошагово!

Эрмина была отнюдь не слабым магом. Ее пятнадцать единиц дорого стоили. Однако, по сравнению с Изабо и Лизой, она казалась слабосилком. Другое дело, ум и талант. Очень умная, весьма проницательная девочка и темная целительница в придачу.

- Хорошо, тогда с подробностями, - не без удовольствия в голосе согласилась Эрмина. – В этом учебном году в Хогвартс из заграницы перевелись семь учеников разного возраста. Нас интересуют трое из них. Брат и сестра Шааф, Стивен и Бри перевелись из Ильверморни[5] и распределились на шестой курс в Гиффиндор. Третий из них - Клэй Мортенсен. Он перевелся из Дурмстранга на седьмой курс в Слизерин. Чем интересны эти трое? Они утверждают, что не знакомы между собой, но это не так. Взгляды, вазомоторика, случайные оговорки – все говорит о том, что они не просто знакомы, а знают друг друга достаточно хорошо. Далее брат и сестра Шааф друг другу не родня, хотя утверждают обратное. И, наконец, все трое старше заявленного возраста. Я бы сказала, что Бри Шааф где-то двадцать один – двадцать два года, а Стивену совершенно точно двадцать. Они не американцы, а немцы, хорошо знающие английский язык и очень качественно имитирующие калифорнийское произношение. Мортенсену – двадцать два, и он действительно датчанин, но учился он не в Дурмстранге, а в Хольмгарде.

- С чего вы вообще обратили на них внимание? – спросила Анна о главном.

- Все началось с Поттера, - «хищно» усмехнулась Эрмина. – Шаафы подружились с Ли Джорданом, а через него с близнецами Уизли. А потом Джордан и близнецы стали подговаривать Рона и Гарри пойти и посмотреть, что находится в запретном коридоре.

- А что там находится? – сразу же заинтересовалась Анна. – И, вообще, где это?

Она была уверена, что, если Уизли только заинтересовались этим коридором, то ее гарпии уже все выяснили.

- Коридор на третьем этаже, - сразу же откликнулась Эрмина. – Дамблдор в своей речи в первый день предупредил, что соваться туда не стоит под страхом ужасной смерти.

- Почему я узнаю об этом только сейчас?

- Извини, мама, - смутилась девочка. – Мы просто не придали значения. Мы, вообще, заинтересовались этим только тогда, когда Изабо подслушала разговор гриффиндорцев. Тогда мы туда сходили. В коридоре, в северном крыле, только одна дверь. За нею сидит на цепи цербер, а под жопой у него люк.

- Под задом, - автоматически поправила ее Анна.

- Я так и сказала, - пожала плечиками Эрмина. – Под задницей.

- Уверены, что цербер? – махнув мысленно рукой, уточнила Анна.

- Трехголовый. Зовут Пушок. Щенок цербера, воспитанник Хагрида, засыпает под колыбельную.

«Лаконично и по существу!»

- Вижу, предварительные разведданные вы уже собрали. – спросила она вслух. - Что дальше?

- По нашему общему впечатлению, Ли Джордан и близнецы влезли в это по глупости. Шаафы ими ловко манипулируют, а эти думают, что они самостоятельные игроки. Однако, если в их действиях нет злого умысла, то Шаафы, напротив, такой умысел имеют. Они, как и Мортенсен хорошо подготовленные боевики-наемники. Боевая тройка на немецкий или скандинавский манер. Их главная цель – то, что охраняет цербер. Но при этом они явно хотят навредить Поттеру. Возможно, это не главная их цель, а сопутствующая, но она есть.

- Сколько времени вам потребовалось, чтобы разобраться?

- Первые подозрения появились в конце сентября, но сейчас мы совершенно уверены, они засланы с целью похитить нечто, что Дамблдор прячет в запретном коридоре.

«Философский камень? – спросила себя Анна. Она что-то такое смутно помнила, но, кажется, это было как-то связано с Квирреллом. – А вот про наемников в личине школьников, вообще, ничего не помню».

— Значит, так, - сказала вслух. – Вы в это дело не лезьте и попытайтесь отговорить Поттера. – Он к нам придет на Новый Год?

- Обещал, что придет, но, как там все сложится… - ответила Изабо, в очередной раз несколько картинно пожав плечиками.

- Будем надеяться на лучшее, - мягко ответила Анна, вполне оценив ее жест. – Я вам потом передам колдографии и надиктую основные факты. Но у каждой из вас должен быть свой рассказ о Гарриет. Будете рассказывать о ней, скажите правду, что подслушали разговор и знаете, что он с Уизли собирается лезть в запретный коридор. Постарайтесь его отговорить. Если это то, о чем я думаю, то наемники убьют любого, кто встанет у них на пути. Это не горный тролль, это гораздо хуже. Вы сами это тоже должны понять и принять. Взрослый маг-боевик вам пока не по зубам. Три подготовленных мага, это даже для меня на грани возможного.

- Ну, что ты, мама! – вступилась за сестер Изабо. – Мы же не дуры какие-нибудь.

- Очень надеюсь! – сказала она им тогда.

Зато теперь, спустя неделю, она уже четко представляла себе, что и как будет делать. К сожалению, она не может говорить об этом с Дамблдором напрямую. Начни она такой разговор, придется раскрыть способности девочек. Причем даже рассказывать об этом не надо будет. Директор достаточно умен, чтобы сделать правильные выводы даже из косвенных данных.

«Нельзя… А что можно? Поговорить с Амелией Боунс? У нее племянница в Хогвартсе, она мое беспокойство поймет…»

Эпизод 3: Энгельёэн-мэнор, 31 декабря 1991 года

До этого дня Гари бывал на детских праздниках только у Лонгботтомов и Уизли. Невилл жил с бабушкой в старинном загородном доме – особняке Викторианской эпохи, - окруженном зелеными лужайками, цветочными клумбами, и парком, переходящим в самый настоящий лес. За домом тянулись длинные ряды теплиц, в которых выращивались волшебные растения. В имении, кроме хозяйки и ее внука, жило несколько слуг – все сквибы или очень слабые волшебники, - в теплицах работали двое сквибов, живших в соседней деревне, а в самом особняке «Дубовая роща» хозяйничали двое домовиков. На праздниках, - а это были одни лишь дни рождения, - собиралось очень мало детей. Максимум, пятеро, из которых лишь Невилл, Гарри и Рон были ровесниками. Угощение подавалось в малой трапезной и состояло, в основном, из маленьких бутербродиков-канапе[6], пирожных и чая. Все остальное время дети проводили в комнате Невилла, рассматривая книги и играя в волшебные игрушки, которых у него было куда меньше, чем книг. Играл чаще всего Рон. Книги его не интересовали, а больше делать было нечего.

Когда же праздники устраивались в «Норе» - странном кособоком доме, похожем на башню, построенную из кубиков маленьким ребенком, - то угощение было более чем щедрым. А еще очень жирным или приторно сладким. Развлечения же сводились к полетам на старых метлах и прогулкам по не слишком живописным окрестностям. Иной раз до дома Лавгудов, - их маленькая дочь, ровесница Джинни Уизли была непременным гостем всех праздников, - а иной – до усадьбы Диггори, но к ним они никогда не заходили.

Энгельёэн-мэнор оказался совсем другим. Во-первых, это был городской дом, а не загородная усадьба, и из его окон можно было смотреть на магловскую улицу, на дома напротив, на пешеходов и проезжающие мимо автомобили. Во-вторых, будучи явно старше поместья Лонгботтомов «Oak Grove»[7], он был светлее и современнее, имея в виду окна, обстановку и санитарное оборудование. И, в-третьих, концепция детского праздника у Энгельёэнов разительно отличалась от всего того, что Поттер видел раньше. Поскольку дело происходило в преддверии Нового года дом был украшен гирляндами, еловыми ветвями и перемигивающимися волшебными фонариками в китайском стиле, а в гостиной стояло рождественское дерево – огромная ель, украшенная все теми же серебряными и золотыми гирляндами, волшебными игрушками и разноцветными блестками и увенчанная рождественской звездой. Детей развлекали несколько молодых магов, оказавшихся нанятыми леди Энгельёэн старшеклассниками с Пуффендуя. Они устраивали увлекательные конкурсы, учили юных гостей разным играм и даже организовывали танцы, попутно обучая детей танцевать. И все это время на столах в соседней комнате, служившей импровизированной буфетной, детям предлагались холодные и горячие закуски, различные пирожки и булочки с начинкой, а позже торты и десерты. Закуски можно было запивать апельсиновым и яблочным соком, а сладкое – чаем или горячим шоколадом. В общем, и весело, и вкусно, и еще можно поговорить с кем-нибудь из гарпий без пригляда.

После того памятного разговора с Дамблдором, что случился в начале ноября, Поттер по-настоящему испугался, не перегнул ли он ненароком палку. Он, конечно, ребенок, и опыта у него мало, и все-таки кое-что соображает. Понял, чего хотел от него директор, на что намекал и куда направлял. Уже одного этого было бы достаточно, чтобы удариться в панику, но во время разговора у него пару раз довольно сильно нагревался тот амулет, что дали ему девочки Энгельёэн. И в вески одновременно било болью, словно их раскаленной иглой прокалывали. По всем приметам выходило, что Дамблдор лез к нему в голову, но пробиться так и не смог. Это все ему гарпии объяснили, когда передавали артефакт. То есть, дедушке директору не понравилась его позиция, не пришлись по душе его вопросы, и он решил посмотреть, «что там у Поттера за душой». Но, если его собственные мысли Дамблдор «читать» теперь не мог, то мысли всех остальных детей, он мог читать, как открытую книгу. И Гарри сделал из этого предположения правильные выводы.

Для начала он перехватил в библиотеке одну из сестер, - на удачу это была Эрмина, - и рассказал ей вкратце и без свидетелей о том, что Дамблдор их не любит или, по крайней мере, подозревает в подстрекательстве и склонности к темным искусствам. Свои опасения по поводу того, как может старик наблюдать за его жизнью, он тоже озвучил. И вообще, обменялся с Эрминой информацией, ничего от нее не скрывая. Несмотря на то, что сказал ему о девочках Дамблдор, Поттер в их злой умысел не верил, и, более того, интуитивно чувствовал, что именно гарпиям он может доверять. Тогда они хорошо поговорили, условившись, что демонстрировать теплые отношения больше не будут, а общаться станут именно так, как получилось сегодня. Ему же все равно придется приходить в библиотеку, - книги нужны, да и спокойнее здесь, чем в гостиной Гриффиндора, - и вряд ли Рон станет его часто туда сопровождать. Так что гарпии найдут возможность, чтобы хотя бы одна из них могла с ним здесь пересекаться, а остальные последят за тем, чтобы не было поблизости в это время лишних глаз и ушей. Так с тех пор и общались, создавая видимость охлаждения «возникших было дружеских отношений», но на самом деле, сближаясь все больше, то есть делая как раз то, чему хотел помешать директор.

С Роном же Гарри, наоборот, по видимости сблизился. Даже в шахматы иногда играл и слушал вполуха, параллельно читая какую-нибудь интересную книгу, все те глупости, что нес Уизли. Это действительно были настоящие глупости, потому что Рон пересказывал своими словами всю ту пропагандистскую чушь, которую во время семейных обедов озвучивал его отец. При этом понимал он из того, о чем говорит, в лучшем случае чуть больше половины, но, скорее всего, все-таки меньше, гораздо меньше, вследствие чего сильно искажал то, что хотел донести до «дружищи Гарри». Однако Поттер терпел, он только стал внимательнее читать «Ежедневный пророк» и не забывал задавать правильные вопросы некоторым широко осведомленным девочкам и мальчикам. Таким, например, как Сьюзен Боунс. Это позволяло понять, о чем именно говорил Артур Уизли и что он имел в виду, произнося те или иные филиппики[8] или панегирики[9]. Имело смысл знать, кого теперь хвалят друзья Дамблдора и кого ругают, и думать о том, отчего это так, а не иначе. В общем, он сменил знакомый уже некоторым модус операнди[10], вернув себе прежний образ тихого, вежливого и безынициативного мальчика. И, видимо, не зря, потому что даже с этим детским праздником все было совсем непросто, хотя он так и не понял, что здесь не так. Ему, конечно, разрешили посетить Энгельёэн-мэнор, но вот Виолу вместе с ним не отпустили. И мама едва ли не в последний момент тоже решила не ходить, хотя ни о какой ссоре между нею и Анной Энгельёэн он от Лили ни разу не услышал. О каких-либо претензиях к маме гарпий тоже. Тогда, что вдруг? Что такого ужасного или хотя бы неприятного было бы в том, чтобы, - раз уж пригласили, заранее и крайне вежливо, - взять Виолу и пойти вместе с ней и Гарри в гости к Энгельёэнам? Но нет, сама не пошла и Виоле не позволила. Глупость, да и только!

Танцевать Гарри не пошел, не его это, а вот посмотреть полотна старых мастеров, висевшие на стенах гостиной и смежных комнат, было любопытно. Ни у них дома, ни даже в имении Лонгботтомов магловских картин не было. А между тем, у маглов картины совсем не такие, как у волшебников, но, если сравнивать, например, эти с теми, что висят в Хогвартсе, то в девяти случаях из десяти маглы выигрывают. Волшебники умеют колдовать, а вот картины пишут не слишком хорошо. У кого-то способностей не хватает, а у кого-то техники. И это, в общем-то, понятно. Живопись, как и любой другой вид искусства, требует наличие таланта. Процент же талантливых людей крайне низок, что у маглов, что у магов. И даже, если кто-то из волшебников родился с Даром, ему негде будет учиться писать полотна или сочинять музыку. У магов нет ни академии художеств, ни консерватории, ни университета, в котором обучали бы искусствам. Гарри обо всем этом читал в магловской книге по истории искусства и еще тогда подумал, что кроме юридической школы в Волшебной Сорбонне и отделения целителей при медицинском факультете Венского университета, у волшебников очень мало возможностей к совершенствованию своих способностей и огранке таланта. В магической науке и в зельеварении ученики индивидуально учатся у мастеров. Все, как в средние века, потому что волшебников слишком мало, чтобы открыть хотя бы один университет.

«Хотя в Европе могли бы», - подумал Гарри, вспомнив, что, по приблизительной оценке, в Европе проживает порядка ста пятидесяти – ста шестидесяти тысяч волшебников. И это, не считая огромной магической России, в которой тоже, наверное, живет много ведьм и колдунов. Но все-таки речь не о волшебниках, как таковых, а об искусстве.

Поттер стоял напротив одной из картин и не мог оторвать взгляд от трех граций[11], являвшихся центром ее композиции.

- Конечно, это не мы с сестрами, - хмыкнул кто-то за его спиной, - но то же симпатичные.

Он обернулся и посмотрел на Изабо снизу-вверх, она была почти на голову выше Гарри.

- Я видел похожих женщин, - сказал он, - на картине Боттичелли[12] «Весна». На иллюстрации в книге, конечно, потому что полотно находится в Италии, а я, как ты знаешь, никогда не покидал пределов Англии.

- Эту картину Боттичелли сжег вместе с несколькими другими в состоянии религиозного аффекта[13]. То есть, хотел сжечь, но одна из Энгельёэнов спасла ее, буквально вытащив из пламени. И вот «Три грации» здесь, в нашем доме, а могли просто сгореть.

- То есть, никто не знает, что она уцелела? – задал Гарри закономерный вопрос.

- Мы волшебники, Гарри, о нас тоже никто не знает, - пожала девочка плечами, - и что с того?

- В конце коридора есть дверь, - шепнула через мгновение, указав взглядом на арку входа в коридор. – Прямо за дверью начинается винтовая лестница на второй этаж. Буду ждать тебя наверху через десять минут…

Шепнула и исчезла.

«Она знает заклинание невидимости? – удивился Поттер. – Вот это – да! Ей же всего одиннадцать! Хотя, может быть, поэтому ей не верят?»

Он походил еще немного вдоль стен, рассматривая полотна старых мастеров. Они все были разными по стилю, сюжету и настроению, не говоря уже о цветовой гамме, но каждая по-своему интересна, хотя некоторые нравились ему больше, а другие – меньше. Затем он прошел, стараясь при этом не мельтешить и не привлекать к себе внимания, в коридор, о котором сказала ему Изабо, нашел лестницу и без приключений поднялся на второй этаж. Девочка ждала его наверху лестницы и сразу же отвела в одну из комнат, расположенных в этом крыле особняка.

— Вот смотри! – позвала она его к столу, на котором были разложены колдографии. – Это все, что у нас есть. Мы сначала хотели сделать для тебя копии, но потом решили, что не стоит пока. Кто-то может их найти у тебя, возникнут вопросы…

- Да, да, - покивал Гарри, соглашаясь, но, на самом деле, все его внимание было привлечено к столешнице и лежащим на ней колдографиям.

У них дома было всего несколько колдографий отца, но все они были скопированы из книг. Мать утверждала, что весь архив, - колдографии, письма и дневники, - то ли сгорел в их доме в Годриковой впадине, то ли пропал, пока дом оставался бесхозным. Гарри считал, что второй вариант звучит логичнее, потому что про дом Поттеров обычно говорили, что он разрушен. О пожаре не упоминал никто, даже Дамблдор. А вот у леди Энгельёэн сохранилось довольно много колдографий, на которых были запечатлены его родители.

— Это мама с твоей мамой, - пояснила Изабо, хотя Гарри уже узнал обеих женщин.

«Какие молодые, - отметил он с восторгом. – Красивые, веселые и счастливые…»

У этих девушек все было просто замечательно, и будущее готовило им только хорошее. О том, что это не так, они тогда не знали и знать не могли.

- Снимок сделан через год после окончания Хогвартса, - продолжила Изабо. – Этот тоже.

На колдографии они были вчетвером, - его родители и Анна с Сириусом, - и было очевидно, что здесь запечатлена компания близких друзей. Они что-то говорили друг другу, вертели головами, улыбались…

«Друзья! - решил Поттер, рассмотрев эти и несколько других колдографий, относящихся ко временам Хогвартса и к тем трем годам, что прошли между выпуском и трагедией. – Они действительно были друзьями».

- У Артура и Молли, - сказал он, решив быть с Изабо и ее сестрами предельно откровенным, - нет ни одной такой колдографии. Есть одна, похожая на эту, - указал он на групповой снимок, - Молли и Рон мне ее все время показывают, когда начинают рассказывать о том, как дружны были Уизли с Поттерами. Но она от этой довольно сильно отличается.

Изабо задумалась на мгновение, затем в ее глазах вспыхнул свет понимания, и, бросив Гарри «никуда не уходи», - она бегом покинула комнату. Поттер удивился, но ему было чем заняться. Он рассматривал ту, колдографию, где на руках родителей находились он и Гарриет, и еще одну, на которой была запечатлена одна Гарриет. Маленькая, но уже на ножках. Рыжая и зеленоглазая, вылитая мать…

«Ну, и где ты теперь? Где-то. Дай бог, чтобы была жива…»

Между тем, вернулась Изабо, ворвавшись в комнату вихрем и сходу бухнув на стол книгу, вышедшую в свет в 1983 году и называвшуюся «Сопротивление». Гарри эту книгу читал, - она имелась в их домашней библиотеке, - и сразу понял, зачем убегала Изабо.

- Эта? – открыла она книгу на странице, где находилась знакомая ему колдография.

- Да, - кивнул Гарри.

- Тогда, сравнивай!

И Гарри сравнил. Не бывает так, чтобы на двух разных колдографиях, тем более, групповых все повторялось с точностью до миллиметра. Поворот головы, выражение лица, направление взгляда, положение рук и ног. Так вот, эти две были идентичны, если иметь в виду Поттеров, Уизли, Дамблдора, Дедалуса Дингла, Римуса Люпина и Питера Петегрю. Различались же они тем, что на той, что в книге, не было Анны Энгельёэн, Сириуса Блэка и еще четверых неизвестных Поттеру людей. Понимание пришло не сразу, но все-таки он сообразил.

- Их что, стерли? – спросил он.

- Наверное, - пожала плечами девочка. – Другого объяснения у меня нет. Надо будет маму спросить, может быть, она знает.

- Но зачем?

- Не знаю, - покачала головой Изабо, - но могу предположить. Ты эту книгу читал?

- Да, - кивнул Гарри.

- Эта колдография иллюстрирует главу, в которой рассказывается о роли ордена Феникса в сопротивлении Тому-Кого-Все-Боятся-Называть-по-Имени. Причем, рассказывается без подробностей. Типа, была проведена операция, в ходе которой был арестован Родольфус Лестрейндж. Победа засчитана, а кто участвовал в операции, не указано. Между тем, арестовывали его они, - указала она пальцем на двух мужчин и одну женщину.

- А кто они? – поинтересовался Гарри.

— Это отец Невилла Фрэнк, это Алиса – его мать, а это дядя Сьюзен – Эдгар Боунс. Все, кого нет на колдофото из книги, считались в 1983 году погибшими или, как Лонгботтомы, выбывшими из рядов. Автор этой подделки хотел создать видимость того, что орден Феникса понес меньшие потери, чем Аврорат.

«Есть в этом что-то…»

- Согласен, - сказал он вслух. – Но это же подлость!

— Это политика, - пожала плечами девочка. – Орден Феникса оказал крайне слабое сопротивление пожирателям, но понес непропорционально большие потери. К тому же, членами ордена оказались многие авроры, что было незаконно. И они же понесли самые большие потери в Аврорате.

- Почему?

- Потому что члены ордена придерживались «доктрины света», а она гласила «не убий», совсем как у ранних христиан. Знаешь, почему мадам Боунс терпеть не может Дамблдора?

- Почему?

- Потому что ее брат Эдгар был приверженцем идей Дамблдора. Однажды он вместе с другими аврорами арестовал несколько пожирателей. Их поймали на горячем. Над трупами маглов, которых они убили. Авроры атаковали. Был бой, но Эдгар и его друзья победили и арестовали преступников. Однако в Визенгамоте было много предателей, и арестованных отпустили. И тогда пожиратели пришли за Боунсом, убив и его, и всю его семью. Если бы Боунс не был членом ордена, он бы убил террористов еще тогда, в самом начале, прямо на месте преступления. Приказ Крауча старшего на использование против пожирателей непростительных заклятий вышел за две недели до этого.

«Политика!» - чертыхнулся Гарри, осознавая жестокую правду той войны.

Политика, - повторил он словно бы про себя, и его вдруг затошнило, потому что он понял, почему Дамблдор сделал то, что он сделал с Гарриет. Она портила картинку, вот в чем дело. Своим существованием Гарриет мешала правильному восприятию истории. Герой на ее фоне смотрелся бы не так замечательно, как без нее, и Дамблдор просто стер ее с «колдографии».

«Политика! Да, будьте вы все прокляты с этой своей политикой!»

По-видимому, ему стало плохо, потому что Изабо пришлось отпаивать его холодной водой и успокаивать, поглаживая ладонью по голове. Но он все равно как-то нечувствительно потерял, по крайней мере, пять минут своей жизни.

- Спасибо! – сказал Поттер, немного придя в себя. – Я… Извини! Просто я понял, что Дамблдор стер из моей жизни сестру точно так же, как стерли этих людей с колдографии. Чтобы не портила картину… Понимаешь?

- Понимаю, - коротко кивнула Изабо. – Возможно, ты прав. Мама знает об этом совсем немного, но кое-что все-таки знает…

И она стала рассказывать ему то немногое, что, по ее словам, смогла узнать Анна Энгельёэн. Очень мало, на самом деле, но достаточно, чтобы понять, что Дамблдор часто не говорит правду, а иногда, когда все-таки говорит, то не всю. И это неспроста.

***

Гости разошлись в начале десятого, и сейчас домовики спешно приводили дом в порядок, чтобы в половине двенадцатого вся семья смогла собраться за праздничным столом. Предполагалось встретить вместе новый 1992 год. Впервые, к слову сказать, почти полным составом. Раньше-то девочкам не разрешалось сидеть за столом до полуночи. Только во время ритуалов они бодрствовали всю ночь напролет, но такие случаи – это исключение из правил. А правила для того и писаны, чтобы их соблюдать. Однако время идет. Девочки подросли, и Анна решила, что пора расширить границы дозволенного. Так что, праздничное застолье планировалось с размахом и без ограничений по времени. Однако самим им заботиться об этом было незачем, домовики, как всегда, все сделают в лучшем виде. Поэтому освобожденные от сиюминутных забот, Анна с девочками перешли в ее рабочий кабинет для серьезного разговора на отнюдь не праздничные темы. Надо было обсудить, среди прочего, прошедший этим вечером разговор Изабо с Гарри Поттером.

- Какие впечатления? – спросила Анна, когда все расселись вокруг столика для «приватных бесед».

- Он сильно расстроился, когда сопоставил все факты, - ответила Изабо. – Гарри умный парень. Я так поняла, у него уже раньше возникли вопросы к Дамблдору. Прямо он не говорит, вообще, ведет себя крайне сдержанно, но удивление или гнев скрывать пока не умеет. Когда сообразил, что к чему, - а он, я думаю, сообразил, - у него едва пар из ушей не пошел. Сдержался, конечно, и прямо сейчас выяснять отношения с директором не ринется. Напротив, скорее затаится. Он ведь понимает, что при нынешнем раскладе ему нечего противопоставить не то, что директору, но даже такому ничтожеству, как Рональд Уизли. За Роном братья и мать, которая за свое дитятко и за Великого Светлого всех готова порвать на наш государственный флаг. Лили, к сожалению, сделать этого не может, и Гарри это понимает. Ему это очень не нравится, но он бессилен что-нибудь предпринять. Как думаешь, отчего Лили такая?

- Я бы не стала сейчас это обсуждать, - возразила Анна. – Вопрос сложный, не на пять минут, к тому же, я не располагаю всей полнотой информации, чтобы делать окончательные выводы.

Сказала и замолчала. Сейчас, если она не ошиблась в своих наблюдениях, в игру вступит Эрмина.

«Во всяком случае, должна», - решила она и не ошиблась.

- Если меня стесняетесь, то зря, - подала ожидаемую реплику девочка. – Я уже два месяца, как догадалась.

Ну еще бы! Эрмина уступала сестрам в силе, это факт, но кое в чем она их превосходила. Она демонстрировала совершенно невероятное сочетание целительской эмпатии[14] и аналитического ума. Интуит[15] и реалист в одном флаконе. Каково!

- Конкретнее, пожалуйста, - попросила Анна, а Лиза и Изабо впились в сестру заинтересованными взглядами.

- Изабо – это Гарриет Поттер, - пожав плечиками, ответила Эрмина. – Я сначала подумала, что у них с Поттером случилась любовь, но потом поняла, что это эффект двойняшек. Гарри ее родной брат, Лили – мать. Как ты изменила ее внешность, не знаю. Не мой уровень компетенции, но уверена, что на свете нет ничего, что нельзя было бы сделать с помощью правильного ритуала или какой-нибудь особой волшбы. Думаю, однако, что это все-таки ритуал. Дамблдор кровь Поттеров в Изи не обнаружил, значит ты ее как-то скрыла. Зато, как я предполагаю, у Дамблдора новая головная боль, кому и кем из Блэков приходится Изабо? Он же обнаружил связь Гарри с Лизой, Вегой и Драко. Поэтому Изи из общей картины не выбивается, везде Блэки наследили, но теперь дедушка наверняка любопытствует, чей ты бастард, милая, - улыбнулась она ехидно.

- Круто! – показала ей большой палец Лиза.

- Гениально! – подтвердила Изабо.

- Все не так просто, - поморщилась Анна. – Теперь нам нужно найти Изи новых родителей. Старые не объясняют совпадения по крови.

Фраза была брошена неспроста. Ей хотелось посмотреть, что они придумают, и кто будет первым.

- Никого не надо искать, - сразу же откликнулась Эрмина. – Родители те же, но биологический отец другой, и поскольку все мертвы, теперь уже не спросишь, как так получилось. И никаких публичных заявлений. Только слух, который достигнет ушей нашего любимого директора.

- Неплохо, - согласилась Изабо. – Может быть, назовешь имя моего предполагаемого отца.

- Регулус Блэк подойдет?

«Ну, надо же! Даже это в строку, но придется подключать Вальбургу, - решила Анна. – Однако инкогнито Изи раскрывать не стану. Спихну все на Сириуса. Якобы Регулус хотел признать девочку, чтобы прикрыть Сириуса. И это именно то, из-за чего я с ним поссорилась?»

Придется обработать Сириуса, но Сириус тем и знаменит, что никогда не задумывается над деталями и не задает лишних вопросов. Во всяком случае, ей. Не дурак, но и не Шерлок Холмс. Отнюдь, нет!

- Эти вопросы оставьте мне, - сказала оина вслух. – И, чтобы два раза не повторять. Вы все мои, и между собой сестры, а кто там чей, неважно. Лиза и Максимус, вообще, бастарды. Это что-то меняет?

Разумеется, нет. За прошедшие годы девочки стали друг другу настоящими сестрами, и Анну приняли, как свою мать. Даже истерики начали ей устраивать, значит признали родной.

- Вернемся к вашей беседе, - предложила она. – Что-то еще, Изи, или это пока все?

- Не все, - усмехнулась девочка. – Поттер сам пришел к выводу, что Шаафы не те, за кого себя выдают. В чем их интерес, он не знает, но подозревает, что основная их цель - философский камень, который хранится в Хогвартсе. Возможно, так же, что они хотят навредить конкретно ему.

- Философский камень? – переспросила Анна и по случаю вспомнила, что первая книга Роулинг так и называлась «Гарри Поттер и Философский Камень». Но сейчас ей было любопытно другое. Она знала о философском камне из книги, а откуда о нем узнала Изи?

— Это Поттеру Рон Уизли по секрету сказал, - кивнула Изи. – Сказал, что учитель Дамблдора великий алхимик Фламель передал директору на хранение философский камень. Интересная теория, но, по-моему, не выдерживает никакой критики.

- Почему? – вклинилась Эрмина.

- Потому что, будь у Дамблдора такой камень, он бы им наверняка воспользовался. Золото там, здоровье, вечная жизнь…

- Нет, - возразила Анна. – Вы, девочки, должны понять, Дамблдор не чудовище. Возможно, иногда он совершает ужасные поступки, но все это оправдано в его глазах «общим благом». Он, как я думаю, типичный раб концепции, но, если Фламель поручил ему хранение философского камня, он будет его именно охранять, а вот пользоваться не станет. Он не злодей, а идеалист. И не смейтесь! Идеалисты пролили не меньше крови, чем откровенные преступники. Идеализм, доведенный до фанатизма, страшен ничуть не меньше, чем вера в исключительность своей расы, религии или волшебников, как биологического вида. Концепция Дамблдора – это концепция Светлого Пути. Мы, например, все пятеро, включая Макса, родились с предрасположенностью к темной стороне магии, и поэтому неспособны на хорошие поступки. То есть, наши поступки могут выглядеть, как добрые, но, совершая их, мы преследуем свои цели. Например, ищем популярности, вкрадываемся в доверие к хорошим людям, чтобы что-то от них потом получить. В общем, за нашим «добром» прячется корысть.

- Лицемер! – не выдержала Лиза. - Он же сам такой!

- В рамках своей концепции он последователен, - пожала плечами Анна. – Он вбивал в голову Сириуса, что, если тот не будет убивать и станет жертвовать деньги Блэков на добрые дела, то проложит себе путь к свету.

- Джеймса Поттера он тоже так обрабатывал? – спросила Изабо.

- И его, и Лонгботтома, и Боунса…

- И всех погубил, - тяжело вздохнула Эрмина.

- Он так не считает, - возразила Анна. – Люди погибли, потому что боролись со злодеями, но злодеи такие же люди, как и все прочие, и, значит, им положен второй шанс.

- Красивая теория, - кивнула Изи. – Главное, успокаивает совесть и освобождает от ответственности за бездействие или за ошибочные действия.

- Все правильно, - поддержала ее Анна. – Он не участвовал в войне против Гриндевальда, поскольку Геллерт являлся его другом юности, а еще, потому что война была ожесточенной, и противники Гриндевальда зачастую не брали пленных. Поэтому, к слову, сразу после войны все, кто был хоть как-нибудь связан с Гриндевальдом бежали из Европы, особенно из Германии и Франции. Меняли фамилии, уходили в подполье. Говорят, кое-кто даже в Англии скрывался, поскольку здесь их никто не знал в лицо.

«Не знал в лицо… - сообразила она вдруг. – А что если? Но как это проверить?»

Мысль, мелькнувшая у нее в тот момент, когда она рассказывала про беглецов, была вполне сумасшедшей, но требовала обязательной проверки, потому что сулила некие, неопределенные пока, но, возможно, весьма серьезные перспективы.

- Мама! – окликнула ее Изи. – Ты с нами?

- С вами, с вами, - улыбнулась она. – Просто задумалась кое о чем.

- Ты рассказывала про войну с Гриндевальдом и о Дамблдоре, - напомнила Лиза.

- Но ведь в конце концов он победил Гриндевальда. – А это уже Эрмина.

- С этим тоже не все понятно, - покачала головой Анна. – Понимаете, к концу войны ожесточение с обеих сторон достигло возможного предела. Русские, польские и югославские маги желали прилюдной казни Гриндевальда и готовы были даже возродить персонально для него что-нибудь средневеково-экзотическое, вроде четвертования… Вот тут Дамблдор и очнулся от спячки. Остальное, вроде бы, известно, но подробностей их дуэли никто, кроме них двоих, не знает, а они этот вопрос не комментируют. Ни один, ни другой.

- Выходит, он его не победил, а спас? – моргнула Лиза.

- Не спас, а дал второй шанс, - ухмыльнулась Изи.

- Думаю, что все-таки победил, - внесла в обсуждение толику справедливости Анна. – И этим спас. Так, думаю, будет правильно. Но давайте вернемся к философскому камню. Что еще сказал Поттер?

- Они думают, что украсть камень хочет профессор Снейп, чтобы помочь возродиться Волан-де-Морту. Подговаривают Гарри помешать Снейпу. Возможно, похитить камень самим и перепрятать.

- Идиоты, - прокомментировала Эрмина, а Лиза промолчала, но закатила глаза.

- Ты ему сказала, чтобы не вмешивался? – поинтересовалась Анна.

- Сказала, и он со мной согласился. Отдельно объяснила, что ему могут устроить провокацию, чтобы он ломанулся спасать Рона или еще кого. Дал слово на провокации не поддаваться.

- Дай-то бог! – кивнула Анна. – Мальчик, вроде бы, умный и осторожный.

- История с троллем его многому научила, - согласилась Изи. – Но я о другом сейчас хотела сказать.

- О чем?

- Пора тебе начать обучать нас настоящим боевым заклинаниям.

- Девочки, вы и так уже впереди планеты всей, - покачала головой Анна. – Вам всем, между прочим, всего одиннадцать лет.

- Мне двенадцать сегодня исполняется, - напомнила Лиза.

- Уже исполнилось, - улыбнулась Анна. – Ты на рассвете родилась, и мы все тебя уже поздравили.

- Вообще-то, если те же Шаафы решат нас ликвидировать, возраст значения иметь уже не будет, - внесла свою лепту Эрмина.

Что ж, девочка, похоже, права, и сложившаяся ситуация не оставляет ей особого выбора.

- У нас три дня, считая завтрашний, - сказала она вслух. – Два атакующих заклинания и один дополнительный щит. Это все, на что вы можете рассчитывать…

[1] Йоль - праздник середины зимы у исторических германских народов. У неоязычников и виккан — день зимнего солнцестояния, один из шабашей Колеса года. Исследователи связывают его с Дикой охотой, богом Одином и древнеанглийским праздником Модранит.

[2] Хольмгард (Holmgarðr) — столичный древнерусский город из скандинавской литературы, традиционно ассоциируемый с Великим Новгородом.

[3] Реферативно - кратко, сжато.

[4] В данном случае резюме-реферат - краткий доклад или презентация по определённой теме, где собрана информация из одного или нескольких источников.

[5] Согласно энциклопедии Гарри Поттера, Школа чародейства и волшебства Ильверморни - школа магии в Северной Америке, основанная в семнадцатом столетии.

[6] Канапе - маленькие открытые фигурные бутерброды круглой формы на хлебе, слоёной выпечке или сухом печенье (крекерах), по своему привлекательному виду похожие на мелкие пирожные.

[7] «Oak Grove» (англ.) - «Дубовая роща».

[8] Филиппика - в переносном смысле гневная, обличительная речь. Термин принадлежит афинскому оратору Демосфену, который произносил подобные речи против македонского царя Филиппа II в IV веке до н. э.

[9] Панегирик - всякое восхваление в литературном произведении (например, в оде) или выступлении. С XIX века — неоправданное восхваление.

[10] Modus operandi - латинская фраза, которая обычно переводится как «образ действия» и обозначает привычный для человека способ выполнения определённой задачи.

[11] Хариты - в древнегреческой мифологии три богини веселья и радости жизни, олицетворение изящества и привлекательности. Соответствуют римским грациям. Хариты, как богини изящества, прелести и красоты, даровали творческое вдохновение художникам и покровительствовали искусствам.

[12] Сандро Боттичелли (1445–1510) — итальянский живописец, один из значимых мастеров эпохи раннего итальянского Возрождения. Автор картин «Весна», «Венера и Марс», а также «Рождение Венеры», которые принесли художнику мировую известность.

[13] Аффект (лат. affectus - страсть, душевное волнение) - эмоциональный процесс взрывного характера, характеризующийся кратковременностью и высокой интенсивностью, часто сопровождающийся резко выраженными двигательными проявлениями и изменениями в работе внутренних органов. Аффекты отличают от эмоций, чувств и настроений.

[14] Эмпатия - осознанное сопереживание текущему эмоциональному состоянию другого человека без потери ощущения происхождения этого переживания. Соответственно эмпат — это человек с развитой способностью к эмпатии.

[15] Интуит - человек, обладающий хорошей интуицией. Обычно противопоставляется сенсорикам – людям практики, конкретики и мира вещей, другими словами, реалистам.

Загрузка...