Исход неясен #1 (05.06.2024)

Глава 17

Глава 6. Кажется, вечер перестает быть томным…

Эпизод 1: Энгельёэн-мэнор, 23 мая 1992 года

Всякому терпению приходит конец. Однажды закончилось оно и у Анны. Ну, в самом деле, сколько можно! Видит бог, она от всей души сочувствовала Лили, ставшей жертвой политических интриг директора Дамблдора. Однако, должна была признать очевидное: Лили тоже хороша. В конце концов, не все в ее жизни можно объяснить ментальным манипулированием, легилименцией[1], массированными Обливиэйтами[2] и прочими Конфундусами. Взять, хотя бы, нынешнюю ситуацию. Ее девочки дважды спасли Поттеру жизнь. Не фигурально выражаясь, а на самом деле. И оба раза, между прочим, рисковали жизнью. И снова же, не «как бы» рисковали, а так, что Изи едва не умерла и проведет теперь в постели не менее десяти дней. Кажется, достаточный повод для благодарности, разве нет? А что относительно сочувствия, сопереживания, заботы? Ведь, даже если не считать их прежнюю дружбу и «кое-что сверх того», разве болезнь ребенка не повод продемонстрировать все свои лучшие качества? А что же Лили?

Лили пришла на следующий день после схватки в запретном коридоре. Ближе к вечеру, практически последней из всех друзей и знакомых, не говоря уже об официальных и полуофициальных лицах волшебной Великобритании. Пришла одна, без Гарри и без Сметвика. Справилась о здоровье Изабо, поблагодарила девочек за спасение сына, даже всплакнула, обняв Анну и положив голову той на плечо. Но уже минут через десять, перешла, как поняла Анна, к главной цели своего визита. А цель была проста и незатейлива, надо было помочь близнецам Уизли. По совокупности дел, которые они натворили в тот день, им грозило исключение из Хогвартса и лишение статуса волшебников. То есть, если следствие в ДМП подтвердит, выявленные их же дознавателями факты, - а оно подтвердит, поскольку там все прозрачней некуда, - суд Визенгамота признает близнецов виновными по нескольким статьям, среди которых значатся киднэппинг, покушение на убийство, соучастие в убийстве, не оказание помощи раненому и оставление места преступления в целях введения следствия в заблуждение. При таком наборе обвинений, будь они старше – им бы грозило до десяти лет Азкабана. Но, как несовершеннолетних их ожидало всего лишь исключение, лишение палочек с пожизненным запретом на волшбу и денежный штраф, который в связи с их недееспособностью накладывался на родителей, то есть на Артура и Молли Уизли. Сумма штрафа, скажем прямо, будет в этом случае довольно-таки значительной, ну так и преступления подобного рода отнюдь не детские шалости. У семьи Уизли таких денег нет, к тому же у них сейчас траур и предстоят значительные расходы на похороны Рона и на устройство близнецов, которые, перестав быть волшебниками, должны будут жить жизнью маглов. Но и это не все. Согласно уставу, исключение из Хогвартса влечет за собой ультимативное требование вернуть школе плату за обучение этих двоих за четыре года обучения. В общем, мало того, что в семье горе, так еще и «это все».

Анна слушала горестный рассказ Лили и не могла отделаться от мысли, что перед ней стоит не одна из наиболее перспективных исследовательниц Отдела Тайн, а наивная магловская дурочка, не умеющая отделять зерно от плевел и противостоять нахальному психологическому прессингу. А о том, что прессинг был, Анна даже не сомневалась. Да и сама Лили ссылалась в разговоре то на Молли, то на Артура, а то и на самого Дамблдора. Обрабатывали ее, судя по всему, весь день напролет, но и что с того? А свои-то мозги где? Где твой моральный компас, дорогая моя Лили? Где твоя человеческая позиция?

Позиция, тем не менее, была. Только это была какая-то изощренно извращенная позиция. Во всяком случае, на взгляд Анны, в их конкретной ситуации, приличные люди с подобного рода просьбами не обращаются. Поражал своей наглостью и озвученный Лили «список пожеланий». Ее девочки должны изменить показания, а она, соответственно, отозвать свои обвинения против близнецов Уизли. Кроме того, учитывая то обстоятельство, что Роньчик пострадал, в сущности, ни за что, вернее, попал под раздачу, предназначенную ее дочкам, Анна Энгельёэн могла бы, - на самом деле, просто обязана, - помочь семье Уизли материально, тем более что она богатая, а они бедные. Ну что ей, на самом-то деле, какие-то пятьдесят тысяч галеонов при ее состоянии?

Понятное дело, что Лили сейчас озвучивала не свои мысли, а идеи, родившиеся в хитрой голове Дамблдора и в жадных, но слабоватых умишках Уизли старших. И все-таки, оставался вопрос, а что же сама Лили? Сама-то она не чувствует всю противоестественность сложившейся ситуации? Всю ее фантасмагоричность? Ей что, непонятно, что здесь и как? Не стыдно произносить эти наглые требования вслух?

— Вот что, Лили, - сказала Анна, послушав прежнюю свою подругу минут пятнадцать или около того и придя к определенным выводам относительно происходящего, - мне кажется или ты действительно не знаешь, что на самом деле произошло ночью в Хогвартсе?

- С чего ты взяла? – удивилась бывшая подруга. – Мне Молли и Альбус все рассказали.

- Молли и Альбус? – переспросила Анна? – А что рассказывает Гарри?

- Гарри? – теперь уже удивилась Лили. – А что он может рассказать? Он же ребенок еще…

Тут, видно, Лили сообразила, что чужая мысль, которую ей так удачно подбросили, звучит как-то не так. Неубедительно и неправильно. Во всяком случае, из ее уст и в разговоре с Анной.

- В любом случае, я с ним еще об этом не говорила, - сказала уже совсем другим тоном и, словно бы, оправдываясь. – Я здесь, а он там.

- Где? – не поняла ее Анна.

- В Хогвартсе.

- Извини, Лили, но я в полном недоумении, почему после всего, что произошло ночью в Хогвартсе, ты не забрала сына домой?

- Брось, Анника! - не очень уверенно улыбнулась ей бывшая подруга. – Если из-за каждого незначительного детского конфликта забирать ребенка домой…

— Это твое мнение или решение Сметвика? – поняла Анна подоплеку событий.

- Питер хочет Гарри только добра! – попробовала Лили защитить «любимого» мужа.

— Это хорошо, что он хочет Гарри только добра, - кивнула Анна.

Возможно, сейчас не лучший момент, чтобы расставить все точки над «i», - у нее других дел полно, да и с Изи посидеть очень хочется, - но, с другой стороны, необработанные раны нагнаиваются, и исцелять их потом гораздо труднее, если возможно, вообще.

- У меня сейчас очень мало времени, - сказала она вслух, - дел много и все такое, но я хотела бы все-таки довести наш разговор до его логического завершения. У тебя самой-то есть время, или ты торопишься?

- Не тороплюсь, но…

- Без «но», - отрезала Анна. – Берси!

- К вашим услугам, хозяйка Анна, – возник перед ней старшина ее домовых эльфов.

- Барси, будь любезен, принеси из кабинета «Меморандум[3] Уорвика».

— Вот отчет следственной группы, - протянула она Лили через минуту полученный от эльфа документ. – Копия, разумеется. Подлинник получила сегодня в три часа дня глава ДМП леди Боунс. Здесь описан весь этот «незначительный детский конфликт», как выразился твой супруг. Во всех деталях, с хронометражем и прочим всем. Сядь, - кивнула она кресло, из которого только что встала Лили, - прочти и не торопись начинать разговор. Сначала подумай о том, что здесь написано, и что это означает для тебя лично. Я вернусь через полчаса. Если что-то понадобится, позови Берси, он все сделает.

Оставив Лили читать документ, явно несогласующийся с той версией событий, которую втюхали ей Уизли с Дамблдором, Анна пошла к дочери. В спальне у Изи сидели, держа ее за руку Эрми и Вега. И ведь не просто сидели, и держали. Вливали потихоньку «живь» - живую энергию своих тел и «сырую магию», которой так не хватало сейчас Изи. К слову сказать, сделать такое совсем непросто. Это тонкое искусство, недоступное большинству взрослых волшебников. А вот девочки, - что одна, что другая, - могут и занимаются этим, по всей видимости, с утра. И результат налицо. Изи все еще без сознания, но ее кожа потеряла мертвенную бледность, и губы вернули себе первоначальный цвет. Отличный результат, но Анна ничего не стала говорить, подошла, погладила обеих девочек по волосам, поцеловала и склонилась над Изабо. Поцеловала ту в лоб, прислушалась к дыханию.

- Молодцы! – сказала, разгибаясь и отходя от кровати. – Ей явно лучше. Малин появлялась?

- Заходит каждые полчаса, - отчиталась Эрми. – Дает зелья и проверяет состояние. Вернее, наоборот, но ты меня поняла.

- Поняла, разумеется. Кто вас сменяет?

- Лиза и Тонкс. А завтра присоединятся еще Драко и Блейз[4].

- Берите их попарно, - подсказала Анна. – Девочка и мальчик, Изи нужна не просто «живь», а ее женская составляющая.

- Хорошо, мама, - приняла Эрми рекомендации, не отрываясь, впрочем, от главного. – Мы, в общем-то, так и думали сделать.

- Ну, и отлично, - кивнула Анна. – Пойду, тогда. Не буду вам мешать.

«Хорошие детки растут…» - подумала, выходя из комнаты.

А еще она вдруг поняла, что не будь ее в этой истории, и ничего из этого, скорее всего, не состоялось бы. Так что, как минимум, одно доброе дело она уже сделала: изменила жизнь нескольких людей к лучшему.

«Значит, не зря, - решила, вспомнив, с чего все началось. – Не напрасно! И еще неизвестно, справилась бы со всем этим «натуральная» женщина, окажись она на моем месте, или нет!»

В последние годы Анна редко вспоминала то, кем была «до того, как». Но иногда все-таки вспоминала и, тогда, начинала, вроде как, оправдываться в том, что занимает чужое место или в том, что ведет себя слишком по-женски. Однако даже в этом случае, явно или нет, она все-таки понимала, что оправдываться ей не перед кем и не за что. Она ведь ничего ни у кого не украла, ничего сама не выбирала, все получив из «чужих рук», да и то, что получила, было уже бесхозным. И по поводу того, что «обабилась». А как иначе за столько-то лет в этом теле и в этом мире? Никак, получается. Да и не за чем уже.

Анна вернулась в малую гостиную, в которой весь день принимала посетителей, и нашла там совершенно падшую духом Лили. Зареванную, с опухшими глазами, с потекшей тушью…

«Все-таки тушь у маглов покупает…»

- Прости… - едва ли не прорыдала женщина, вставая навстречу Анне. – Я не должна была…

- Подожди! – остановила ее Анна. – Должна, не должна, это потом. Сейчас подумай вот о чем. Дамблдор все это знал, но что конкретно он сказал тебе? Откровенно лгал или все-таки всего лишь обходил острые углы?

- Ну же, Лили! – поторопила, видя, что та никак не может решить, что и как произошло и что она должна сейчас ответить. – Ты же умная девочка, должна сообразить!

«А я хочу посмотреть, что ты из всего этого поняла и что, в конечном счете, решишь. Момент истины, можно сказать. Так что, давай телись, дорогая! Сейчас многое решается, и для тебя в первую очередь».

- Ты же куришь? – заговорила, наконец, Лили.

- Тебе ответить или просто дать закурить?

- Дай сигарету.

- С этого и стоило начинать, - усмехнулась Анна, хотя ей было совсем не до смеха. – Будь проще, Лили, и люди к тебе потянутся!

Следующие пару минут Лили закуривала, дымила и думала свою непростую думу.

- Дамблдор, - сказала она, почти докурив сигарету, - мне ни в чем не солгал. Не было прямой лжи, но и правды он мне не сказал. Очень ловко обошел все острые углы, сосредоточившись на бесспорных моментах. Уизли бедные, несчастные. Близнецы, конечно, хулиганистые мальчишки, но зла никому не желают. И уж точно не террористы. Гарри вредить не собирались, хотели лишь подшутить и, возможно, использовать его мифическую силу, чтобы открыть тайник и похитить философский камень. Семья у них бедная, на этом воры, проникшие в Хогвартс, и сыграли. Философский камень – это же, прежде всего, ключевой элемент трансмутации. Им, мол, золото было нужно. Слабость, разумеется, но никак не терроризм.

«Умная! – констатировала Анна. – Но тогда, какого черта действует, как последняя дура?!»

- Согласна, - поддержала бывшую подругу вслух. – Я сегодня с ним говорила, это его видение ситуации, хотя я так и не решила, что это такое: лицемерие или наивность. А может быть, и вовсе что-нибудь ужасное. Не знаю пока. Но ты не молчи, продолжай!

- Молли кое-что знает, - не стала «тормозить» Лили, - но она в таком состоянии, что, возможно, не способна сейчас трезво мыслить. К тому же, если ей не объяснят, как было дело, следователи ДМП, она будет основываться на той истории, которую преподнесли ей близнецы. А они руководствуются страхом, хотя не думаю, что осознают всю серьезность содеянного и всю тяжесть последствий того, что они натворили.

- Согласна, - Анна тоже закурила, но, раз уж достала сигареты, предложила и Лили, а та, что характерно, не отказалась. Взяла и закурила вторую сигарету, но было видно, она уже успокоилась или, по крайней мере, взяла себя в руки.

- Питер… - сказала Лили, сделав первую затяжку и аккуратно выдохнув сизый дым. – Про него ничего не скажу. Просто не знаю. Если он все знал, то поступил подло. Если не знал, то все равно… В общем, я поняла основное. Гарик несовершеннолетний, а мы с тобой больше не подруги, то есть, не такие подруги, чтобы не заводить долгов.

- Исключительно по моей вине, - поспешила остановить, готовую было заговорить Анну. – По моей. Ты тут ни при чем. Так что по моей вине, а еще, потому что мой муж козел, мы с ним теперь заработали два долга жизни перед твоими девочками. И я не знаю, как мы станем расплачиваться. Но пусть об этом болит голова у Сметвика. Жадный платит дважды. Это о нем. Я ему еще утром сказала, что, вроде бы, девочка ранена, и он, как целитель, мог бы… А у него, оказывается, весь день расписан, и отменить прием он, дескать, не может. Это частные пациенты, они деньги платят…

- Что ж, - кивнула Анна. – Ты умная девочка. Что есть, то есть. Одно непонятно, где были твои мозги, когда ты за Поттера замуж выходила или за Сметвика? Ответишь честно или так и оставишь «за кадром»?

И опять они оказались на развилке. Соврет Лили, и с ней все кончено, раз и навсегда. Скажет правду, какой бы она ни оказалась, значит все еще между ними может наладиться. Не дружба, как когда-то, и уж точно, что не любовь, но хоть что-то, что напоминало бы прежние времена.

- В конце седьмого курса меня позвал к себе директор, - сказала Лили, после порядком затянувшейся паузы. – Вроде бы, хотел поговорить о моей жизни, о планах и перспективах. И знаешь, он мне как-то очень мягко и даже почти не обидно, объяснил, что я всего лишь маглорожденная шлюха. Что, если станет известно, что я спала с тобой и с Нарциссой, да еще и не девственница, потому что сдуру и спьяну переспала с Северусом, то мне нигде не будет ходу. В общем, аккуратно подвел меня к мысли, что лучший выход из положения, это выйти замуж за кого-то, кто прикроет мои грехи, да и меня, в целом, своим авторитетом, своим положением в обществе. Такой кандидат на тот момент у меня был, и Дамблдор мне ясно дал понять, что знает об ухаживаниях Поттера, и полагает это лучшим для меня вариантом. Поттер богатый аристократ, любимый сын престарелых родителей, которые ни в чем ему не отказывают и не откажут, и к тому же он действительно в меня влюблен.

— Вот как, - нахмурилась Анна. – Так значит, это была идея Дамблдора…

- С начала и до конца, - подтвердила Лили. – Слушай, а выпить у тебя…

- Берси! – позвала Анна. – Еще кофе, пожалуйста, и не забудь про пирожные, шоколад и коньяк.

- Что было дальше? – Было ощущение, что это не вся история, есть еще что-то.

- Дальше он стал меня регулярно приглашать на беседы. Обрабатывал, уговаривал, увещевал… Я… Анника, я же Джеймса не любила, но Дамблдор был очень настойчив и убедителен, и еще мародеры все время наседали… Они любили Джеймса, а он любил меня или полагал, что любит. В общем, я думаю, они все нужны были Альбусу в его ордене, а еще ему были нужны деньги Поттеров. Война дорогое удовольствие… А я оказалась подходящим товаром, вот он меня Поттеру и продал… Впрочем, не так прямо, не так откровенно, но косвенно, не называя вещи своими именами, это именно то, что он сделал. Говорил, что все это для моего же блага, и совсем немного для общего. В конце концов, уговорил, тем более что жизнь после Хогвартса была у меня не слишком веселой, учеба в Мунго тяжелая, денег нет и заработать их негде … Да еще эти нападения на маглорожденных… Было откровенно страшно… Вот я и согласилась на очередное предложение руки и сердца и вышла за Поттера, а потом молилась, чтобы побыстрее зачать, потому что беременность хорошая отмазка, чтобы не исполнять с ним супружеский долг. Осуждаешь?

«Осуждаю? Нет, пожалуй, - решила Анна. – В такой интерпретации все выглядит несколько иначе, чем я думала…»

- Не осуждаю, - сказала вслух. – А еще недоумеваю, почему ты мне не рассказала это тогда? Почему не обратилась за помощью?

- Постеснялась? – пожала плечами Лили. – Не помню точно. Что-то же было, наверное. Не могла же я вот так сразу, даже не посоветовавшись…

«Вообще-то, могла, - поняла вдруг Анна. – Это ведь не в первый раз. Как только доходит до чего-то важного, так сразу амнезия. Так не бывает!»

- Могла, не могла, это уже старая история, - сказала она вслух. – Расскажи мне про Сметвика. Пожалуйста. Мне важно знать.

- Серьезно? – удивленно взглянула на нее Лили.

- Серьезнее некуда.

- Ну, что ж, не такая это большая тайна, - поморщилась Лили. - После гибели Джеймса я осталась одна. Без денег и с занозой в сердце, что я плохая мать, раз согласилась отдать Гарриет…

- Но ты же не соглашалась, - возразила Анна.

- Не сама отдала, - кивнула Лили. – Это верно. Но не боролась за нее. Согласилась с Альбусом, что так всем будет лучше… Знаешь, у меня и сейчас такое бывает. Не помню о ней, а потом вдруг раз и вспоминаю. Начинаю искать старые фото, я же помню, что у нас был большой альбом… Потом всплывает в памяти, что Дамблдор рассказывал, все сгорело. И сердце болит, а потом, вроде бы, успокаиваюсь и снова забываю. Я ведь вспомнила потом, что просила тебя найти Гарриет, но перед этим наговорила тебе всякого… Второй раз просить было бы неприлично, тем более ты своих нашла… Поплакала и закрыла тему. Потом спросила Дамблдора, но он ничего толком так и не сказал… Да, о чем это я? Ах, да! О Сметвике. Альбус с Поттером пролетел. Родители все оставили наследнику, а наследником был не мой муж, а его сын…

- Или дочь, - не выдержала Анна.

- Дочь? – переспросила Лили. – А знаешь, что, возможно, как раз Гарриет. Там написано «наследник», то есть старший ребенок Джеймса, а Гарриет родилась первой. Но это, в любом случае, до совершеннолетия не актуально. Денег мне Поттер не оставил, только ученический сейф для Гарри, но я получила к нему доступ только в день его рождения, в прошлом июле.

— Вот же я дура! Даже не спросила! – вдруг вскинулась Лили. – Раз есть сейф, предназначенный Гарри, должен быть еще один сейф. Для Гарриет. Может быть, в Гринготсе что-нибудь знают?

- Не знают, - покачала головой Лили. – Пока ребенок сам не придет с тобой в банк, гоблины ничего тебе не скажут.

- Не подумала, - вернулась Лили в кресло. – Ладно, чего там. Денег не было, работы не было, чувствовала себя ужасно. Альбус, надо отдать ему должное, помогал. Выплачивал маленькую пенсию, ну и я кое-что продавала. Варила зелья по чуть-чуть… В лавке одних моих знакомых, у них там была маленькая зельеварня. Там я варила кое-какие полулегальные зелья, а они продавали. Маленькие деньги, но все-таки не нищета. А потом появился Питер. Ухаживал красиво, цветы, конфеты… относился по-доброму… Я, конечно, видела, что он за человек, но других кандидатов не было, а потом я по-дурацки залетела…

- От дипломированного целителя? – хмыкнула Анна.

- И на старуху бывает проруха, - пожала плечами Лили. – Хотя, может быть, ты и права. Поле выбора сразу сузилось… Пришлось соглашаться…

«Что ж, - решение было принято заранее, и Анна была не из тех, кто отказывается от своих слов. – Пусть Лили узнает кое-что еще».

- Когда ты попросила разузнать о Гарриет, – сказала она вслух. – Я этим занялась. Не забыла.

- Я… - смутилась та. – Я думала ты не…

- Ты отказалась, и я не стала настаивать, но она мне не чужая, если ты понимаешь, о чем я говорю.

- Ты что-то узнала? – В голосе Лили звучали страх и растерянность, а еще надежда и, черт знает, что еще. Крайне сложный коктейль из весьма разнообразных чувств.

- Да, - кивнула Анна. – Вопрос, хочешь ли ты знать о том, что тебя обманул человек, которому ты привыкла доверять?

- Дамблдор?

- Да.

- Я бы не сказала, что считаю его лжецом, но мое доверие к нему пошатнулось, - голос у Лили дрожал. Однако она говорила по видимости спокойно, тщательно подбирая слова и удерживая себя от истерики. – Хочешь сказать, что из-за правды, какой бы она ни была, я его возненавижу?

«Да, не зря говорят, что талант не пропьешь, - усмехнулась мысленно Анна. – Его даже Обливиэйтом не уничтожить!»

- Боюсь, что так и будет, - сказала она вслух. – И он об этом сразу же узнает. Не страшно?

- Я не собираюсь ничего скрывать, - покачала Лили головой. – Но не хотелось бы тебя подставлять!

- За меня не бойся, - успокоила ее Анна. – Я ему не по зубам, оттого он меня и не любит. Неудобный я человек.

- Рассказывай!

- Расскажу, если будет надо, но, полагаю, будут только уточняющие вопросы. Не более.

- Берси! – позвала она. – Будь любезен, принеси красную кожаную папку с моего стола!

- Что это? – Лили, похоже, боялась взять в руки папку, которую принес эльф.

«Чувствует, что там ужас ужасный, вот и боится!»

- Там ответы на твои вопросы, - объяснила она. – Не на все, но на некоторые из самых важных. И еще там много такого, что, ознакомившись с этим, ты можешь захотеть задать еще другое множество вопросов. И вот это может быть опасным. Впрочем, ты девочка взрослая, сама решишь.

И она вложила папку в руки Лили и сразу же подвинула к ней бокал с коньяком и початую пачку сигарет. Наверное, правильнее, было бы выйти, оставив женщину наедине с ужасом, который содержали собранные в папке документы, но Анна все-таки осталась, потому что не знала, не понадобится ли бывшей подруге ее помощь. В папке лежали отчеты о физическом и магическом состоянии семилетней девочки Гарриет Поттер. Колдографии, замеры и результаты анализов, в общем, все, что представил ей когда-то профессор Бернштайн.

Сначала Лили читала молча, лишь нахмурилась и поджала губы, но вскоре она заплакала. Не рыдала, не билась в истерике, что было, по мнению Анны, для нее вполне нормальным. Просто сидела, читала и плакала. Молча, без всхлипываний и даже без хлюпанья носом. Слезы текли, и она их не вытирала. Наверное, не замечала, и Анна тоже не вмешивалась. Отошла к окну, закурила и, отвернувшись, смотрела на улицу. За спиной было тихо, только иногда шуршали перелистываемые страницы. А потом наступила мертвая тишина.

- Зачем? – спросила, наконец, Лили.

- Не знаю, - честно призналась Анна, продолжая смотреть на улицу.

- Но должна же быть какая-то причина?

- Наверняка, - согласилась Анна. – Но мне она неизвестна.

- Столько лет… столько вранья…

- Мне жаль. – А что еще она могла сказать?

- Ты ее видела?

- Видела, - ответила Анна, оборачиваясь. – Но давай на этом и остановимся. Знаю, что жива, здорова и магия не потеряна. Живет в приличной семье. О ней заботятся, любят. И это все, Лили, если не хочешь ей навредить.

- Понимаю, - кивнула женщина.

- Я убью сестру или искалечу… - едва не сорвавшись на крик, добавила через пару мгновений.

- Ты в своем праве, - не стала спорить Анна. – Теперь ты все знаешь. Как поступать, решишь сама. Помни, однако, что ты не одна. У тебя есть еще двое детей, и ты за них в ответе, так что, если надумаешь мстить, делай это с умом…

Эпизод 2: Энгельёэн-мэнор, 7 июня 1992 года

Права была Беллатриса, когда сказала, что этим людям «хоть ссы в глаза - скажут божья роса»! Грубо, но верно. Такие и есть! Лицемеры и оппортунисты[5], иначе не назовешь. Ведь, казалось бы, бесспорный случай, и расследование проведено по всем правилам и по горячим следам, и выводы его однозначны и бесспорны. Но все напрасно. Этот свидетель слишком юн, а тот не заслуживает доверия, поскольку прежде неоднократно был пойман на лжи, хотя какая там ложь, нашли лжеца в стране лжецов! Здесь допущены ошибки в оформлении следственных документов, а там дезавуируется допрос Бри Шааф, потому что дознание было проведено без присутствия адвоката. И так далее, и тому подобное, что в ином мире и в другое время называлось попросту «развалить дело». Так и случилось. Под благовидным предлогом отстранили от дела леди Боунс и развалили его вчистую. И все это, не считая замены терминов во время прений в Визенгамоте. Не террористы, а воры. Не покушение на убийство, а несчастное стечение обстоятельств, и так едва ли не по всем пунктам. А в результате, Бри Шааф, - ни истинного возраста, ни подлинного имени которой так, якобы, и не установили, - «присела» в Азкабан на три года, с правом обжалования приговора через год. Клэя же Мортенсена искали-искали, но так и не нашли, пропал, стало быть, в нетях. И, как результат всех этих манипуляций, близнецов Уизли признали всего лишь «неудачливыми шутниками», исключив из Хогвартса на год, а Дамблдора, Макганагал и Снейпа просто пожурили. Дело дошло до того, что выговор за нарушение дисциплины влепили девочкам Энгельёэн, а саму Анну облили грязью в «Ежедневном пророке», обвинив в насаждении розни между учащимися Хогвартса и нарушении принципов воспитания. И даже более того, обнаглевшая Молли Уизли обратилась в Визенгамот с иском к леди Энгельёэн, требуя выплаты компенсации за гибель ее сына Рона и за репутационные потери ее семьи. Возможно, - и даже скорее всего, - этим бы дело и кончилось. Однако «творцы своего счастья и всеобщего блага» не учли того, с кем имеют дело. Недооценили они Анну, а зря.

На первом голосовании в Визенгамоте ее группа проиграла, но сдаваться никто не собирался. Анна контратаковала, и, надо сказать, ее выпад оказался весьма болезненным. Во-первых, леди Лонгботтом неожиданно сообщили, что никаких ритуалов, увы, не будет, так как сделка сорвалась, де, по непредвидимым обстоятельствам. Встревоженная женщина бросилась выяснять, что случилось на самом деле, но посредник лишь пожал плечами и положил перед ней выпуск «Ежедневного пророка» с результатами поименного голосования в Визенгамоте. А еще через день, на заседании Попечительского Совета лорд Малфой потребовал освидетельствования ее внука Невилла на предмет наличия у него магии. Августа иногда, разумеется, тупила, но дурой не была. Сразу поняла, кого она задела, и каков будет результат. Если Невилл не продемонстрирует должного владения магией, - а он его наверняка не продемонстрирует, - его признают сквибом и выгонят из Хогвартса, а она, соответственно, вылетит из Попечительского Совета. Но, что еще хуже, раз проведение ритуалов отменено, ее сын так и останется в том плачевном состоянии, в котором он и его жена пребывают уже более десяти лет. Сообразив, наконец, в чем она ошиблась, Августа бросилась к леди Энгельёэн, чтобы извиниться и предложить компенсацию за нанесенный ущерб, но в Энгельёэн-мэноре ей сообщили, что Анна с дочерями отбыла на летние вакации в свой замок в Швеции и возвращаться в Англию до осени не намерена, а, может быть, не вернется вовсе. Последней надеждой Августы стал тот швейцарский адвокат, которого ей сосватала леди Энгельёэн, но и там ее ждало разочарование. Адвокат лишь развел руками и положил перед ней все ту же чертову газету с результатами этого богом проклятого голосования. И, главное, она ведь понимала тогда, что идет против совести и против своей благодетельницы, но Дамблдор ее попросил, и она не смогла ему отказать. Проголосовала так, как он ее попросил и разрушила будущее своей семьи.

Разумеется, это было жестоко, но люди, полагала Анна, должны уметь быть благодарными, это раз. А во-вторых, взрослые люди обязаны знать цену своим поступкам. И Августа не обманула ее ожиданий. Она неплохо прикидывалась недалекой старухой, - настолько хорошо, что порой сама забывала, где маска, а где лицо, - но, когда припекло по-настоящему, она поступила единственно верным способом. Леди Лонгботтом публично объявила, что голосовала не по совести, а под нажимом директора Дамблдора, и что раскаивается в том, что участвовала в принятии этого отвратительного решения. Изменить его она была уже не в силах, но вот дать ряд интервью английской и заграничной прессе она могла и дала. В этих интервью Августа описала обычный образ действия Дамблдора при достижении своих политических целей, и это было уже серьезно. Во всяком случае, Дамблдор оценил и хотел было «закрыть» Августе рот, но беда не приходит одна. Сначала к нему заявилась Лили Сметвик и огорошила новостью о том, что знает, где, а вернее, у кого находилась ее дочь, как и о том, что никаких ожогов у нее не было и в помине, а вот ужасное обращение Дурслей имело место быть. И как вишенка на торте: ей стало известно об ограничителях. Конечно, доказать, что ограничители ставил именно он, невозможно, но скажи об этом во весь голос, и люди поверят, не требуя никаких доказательств. В общем, разговор получился трудным, пришлось даже рассказать Лили кое-что о том, что произошло в ту роковую ночь, и объяснить ей отчасти свои мотивы. Однако, ценой продолжения диалога стало обещание снять, как минимум, часть печатей забвения, которых он наставил ей без счета, и разрешить Гарри Поттеру рассказать в интервью Рите Скиттер свою версию того, как все было на самом деле ночью 23 мая. А мальчик оказался совсем не так прост, как думал Дамблдор. Он не внял никаким увещеваниям директора и приемного отца, как, впрочем, и слезным мольбам Молли Уизли, и рассказал все с такими подробностями, что административные решения Министерства и резолюция Визенгамота, принятая незначительным большинством голосов, потеряли в глазах общества значительную часть своей убедительности.

Затем, Анна переговорила тет-а-тет с леди Боунс, и та организовала утечку «Меморандума Уорвика», который во многих деталях совпадал с рассказом Поттера. А сразу после этого, она объявила, что забирает дочерей из Хогвартса и переводит их в Шармбатон. Это был сильный ход, но, когда о том же объявили Малфой, Блэк и Лили Сметвик, как опекун Гарри Поттера, у Дамблдора практически не осталось ходов. Он понял, что, если не хочет проиграть по-крупному, придется в чем-то уступить. Раздумывал он долго, - почти два дня, - и вскоре убедился, что играют против него всерьез. Как раз на второй день его размышлений, одновременно в двух солидных европейских газетах, - немецком «Берлинском чародее» и французском «Волшебном мире», - были опубликованы выдержки из так называемого «Документа Бернштайна», и Гарриет Поттер вернулась в мир волшебников. Пока лишь, как имя, но Дамблдор не мог не понимать, что раз Анна не побоялась опубликовать эти данные, она знает много больше и может устроить ему гораздо более серьезные неприятности. А еще он сообразил, что давать надо не по чайной ложке в день, а много и сразу. И, разумеется, не тянуть, иначе Анна сделает ему еще какую-нибудь гадость. Поэтому после пересмотра их дела в Попечительском Совете, братья Уизли были исключены из Хогвартса не условно, а навсегда, их лишили волшебных палочек и запретили заниматься магией в любом виде. Иск их матери к леди Энгельёэн был отклонен, как смехотворный, а Северус Снейп и Минерва Макганагал были уволены. Деканом Слизерина стал Томас Хорребоу, взявшийся так же преподавать Трансфигурацию, а деканом Гриффиндора и заместителем директора была назначена близкая подруга леди Боунс Джин Калверт. И наконец, по рекомендации леди Энгельёэн для преподавания курса «Защита от темных искусств» был нанят отставной лейтенант нидерландского Аврората Виллем Хофт. Все это сильно ограничивало свободу действий директора, но ничего с этим Дамблдор поделать не мог. Зарвался, наделал глупостей и попал в ловушку.

Анна обо всех этих телодвижениях директора знала и была ими довольна, хотя и не добилась настоящей справедливости.

«Впрочем, еще не вечер, - усмехнулась она, проверив мысленно все пункты своего плана. – Поиграем!»

***

Вечером, завершив ужин, она посмотрела на девочек, на каждую по очереди, и осталась довольна увиденным. Все живы, все здоровы. Красавицы, каждая в своем роде, но Изабо выглядит уже не, как девочка, а как девушка. Появилась грудь, - пока еще максимум один размер с четвертью, - но это уже полноценная грудь, и ведь еще не вечер. Процесс пошел, и это уже факт истории. Тут ведь дело не только в груди или округлости бедер, но и во всех прочих вторичных половых признаках, если говорить научно-эзоповским языком.

- Девочки, - сказала, улыбнувшись насторожившимся было дочерям, - вы уже поняли, что Изи меняется?

Девочки поняли, но говорить об этом вслух посчитали излишним.

- Различия будут нарастать, - подтвердила Анна, созревшую уже в этих хорошеньких головках гипотезу. – Еще пара месяцев, и тебе, Изи, придется брить подмышки и ноги, но можно обойтись чарами или зельями. Чарам научу, зелья возьмешь у меня.

- Но! – Подняла она вверх указательный палец. – Ты, Лиза, и ты, Эрми, начнете меняться позже. У вас теперь разрыв года в два-три. Считайте, что Изи уже исполнилось пятнадцать.

- Ей надо лифчик купить, - хихикнула Эрмина.

- И презервативы, - закатив глаза, добавила свои пять кнатов Лиза.

- Ничего смешного! – остановила Анна своих не в меру и не вовремя разговорившихся дочерей. – Но, если по существу вопроса, то мы завтра же отправимся в магловский магазин женского белья. Начнем сразу с чего-нибудь приличного, с Victoria’s Secret, например, и кстати, Эрми, интеллигентные люди говорят не лифчик, а бюстгальтер. Вот бюстгальтеры мы Изи и купим.

- Я совершенно серьезна! – чуть подняла она голос. – Считайте, что Изи ваша старшая сестра. Она в бою уже убила своего первого врага. Красиво, к слову сказать, убила. Копьем Асов шестого уровня. На такое из наших знакомых способны только трое: я, старший Малфой и Беллатриса. Так что проявите уважение и понимание. Изи сейчас непросто. Превращение в девушку – это ведь не только появление волос на лунном холме[6]. Это еще и желания. И да, Лиза, в том числе это желания, для удовлетворения которых без последствий маглы используют презервативы. Но вы ведьмы, а у ведьм есть вместо презервативов заговоры, зелья и все те же чары. Учить стану всех, но Эрми, ради бога, пока не захочется на самом деле, не надо. Тебя Лиза это тоже касается…

- У меня уже…

- Знаю, - прервала она Лизу. – Вы все развиваетесь по-разному, потому что вы разные. Я все это вам говорю к тому, что одним не надо хвастаться, а другим – завидовать. Нечем тут хвастаться и завидовать нечему. Просто примите, как факт. Ты, Эрми, развиваешься в том темпе, в каком развиваются все здоровые девочки твоего возраста. Лиза чуть быстрее. Она опережает норму где-то на полтора-два года. Это быстро и очень много. И мы все знаем, отчего это случилось. Однако Изи развивается еще быстрее. Вернее, развивалась чуть быстрее Лизы, но теперь это изменится. Уже изменилось. Сейчас Изи опережает свой возраст, как минимум, на три года. Это непросто, прежде всего, для нее самой. Мне надо продолжать?

- Не надо, - отвела взгляд Эрмина. – Не обижайся, Изи!

- И не думала! – улыбнулась девочка. – Тебя, Лиза, тоже прощаю… За то, что увела у меня Седрика. Ну, да, бог с тобой, я себе лучше нашла.

- Только не увлекайся! – усмехнулась Анна. – Надеюсь на ваше благоразумие, девочки. И вот еще что. Сегодня я не покидала дом. Это понятно?

- Да, мэм! – хором выдали девочки.

- Вольно!

Эпизод 3: Окленд сквер дом 5, Брумхаус, Эдинбург, 7 июня 1992 года

- Второе окно от угла, - указал на предмет их интереса Виллем Хофт. – Мы с Карлусом его спугнем, и он выпрыгнет прямо на вас.

Прием назывался «Охота на куропаток» и применялся уже не первую сотню лет. Но хуже от этого не стал. Потому что суть загонной охоты понятна даже волкам, а уж людям сам бог велел. Впрочем, Анна была не уверена, что термин «загонная» вполне подходит к ситуации, когда куропаток поднимают на крыло, чтобы было легче отстреливать. Сама она, что в той жизни, что в этой, охотницей себя назвать не могла и особого интереса к этому спорту не проявляла. Так что, вполне могла ошибиться, но дело ведь не в терминах, не правда ли? А дело у нее было непростое, но очевидное: из трех террористов, проникших в этом году в Хогвартс, двое все еще были живы, а это непорядок. Поднявший палочку на ее детей, - даже если сделал это только теоретически или косвенно участвовал в нападении, - повинен смерти. Прежняя она, та, что была профессором в Имперском колледже Лондона, пришла бы в ужас от такой вот внесудебной расправы. Да и та Анна Энгельёэн, которая дружила с Поттерами и Лонгботтомами, была пусть и зубастее птенцов гнезда Альбуса Дамблдора, но никогда не слыла кровожадной. А вот нынешняя Анна четко усвоила, что «хороший враг - мертвый враг», а индеец он там, как у Фенимора Купера, или пожиратель, как в ее случае, значения не имеет. Враг должен быть разбит (и по возможности уничтожен), тогда и победа будет за нами[7]!

Бри Шааф, сидящая сейчас в камере предварительного заключения ДМП, уже мертва, только сама еще об этом не знает. Один продажный джентльмен из Аврората продал какому-то невнятному собирателю «странных» реликвий носовой платок заключенной, на котором, разумеется, остались следы ее пота и крови. Всех дел, с умом использовать Оборотное зелье, да заплатить корыстному мздоимцу пятнадцать галеонов. Случилось это три дня назад, а ритуал проклятия «Вуаль Смерти» Анна и Беллатриса провели позапрошлой ночью. И в предрассветный час, нечувствительно пройдя сквозь все антимагические барьеры Министерства и ДМП, нити проклятия достигли спящей женщины и сплелись в вуаль, окутавшую ее с ног до головы. Серьезное проклятие. Древнее, мало кому известное и стопроцентно смертельное. Такое в нынешней Англии могли сделать немногие, а выполнить ритуал настолько чисто, что не осталось даже следов, смогли только они двое: Беллатриса и Анна. Так что, с Бри все было кончено даже при том, что умирать она будет достаточно долго и в каком-то смысле настолько показательно, что ни у нее, ни у сторонних наблюдателей в Аврорате и ДМП не останется никаких сомнений – это не случайность, а казнь. Сообщение, так сказать, для всех заинтересованных лиц: Хогвартс был и должен оставаться самым безопасным местом в волшебной Англии. Подвергший жизни детей угрозе "повинен смертию казнён быть". И обжалован сей приговор быть не может, потому что для преступлений подобного рода смягчающих обстоятельств не существует даже теоретически.

Сегодня же пришла очередь Вигго Фаусбёлля, известного в Хогвартсе под именем Клэй Мортенсен. И вот, что любопытно. Аврорат его искал-искал, но так и не нашел. Не узнали даже того, кто он такой на самом деле и к какой принадлежит организации. Адара сказала, что Министром было отдано негласное распоряжение: не утруждаться. Люди в Аврорате работают понятливые, они посыл начальства уловили и уже не усердствовали сверх меры. А вот частные детективы, нанятые Анной через подставных лиц, разрешили проблему быстро и качественно. Даже тайную лежку фигуранта вычислили, так что сегодня ночью Анна и ее люди действовали отнюдь не наобум.

«Вот и твое время пришло, дорогой Вигго!» - Анна заняла позицию чуть в стороне от прямой линии, соединяющей под углом окно на втором этаже старого каменного дома и участок между клумбой и живой изгородью.

Внутренний хронометр отсчитал последние мгновения до начала операции, и вот с ужасным грохотом вылетела выбитая Бомбардой входная дверь. И одновременно посыпались стекла в нескольких окнах первого и второго этажей, имитируя штурм дома боевой пятеркой Аврората. Шум, гам, крики «Всем лежать! Работает Аврорат», и летящие во все стороны бессмысленные заклинания. Все, как всегда, и Вигго Фаусбёлль среагировал стандартно: он выпрыгнул в окно. Судя по всему, он умел прыгать по-настоящему. Вылетел в открытое окно, прыгнув не вниз, а вверх и вперед, завис на мгновение в верхней точке и, по-видимому, попробовал аппарировать. Но не судьба, за тридцать секунд до начала операции Хофт выставил антиаппарационные чары, и липовый Мортенсен потерял драгоценные семь секунд, находясь все это время в одной точке.

Анна же стартовала сразу же, как только почувствовала движение за окном. Набросив на себя чары Хамелеона[8], она взлетела вверх, действуя, как ракета перехватчик, и в тот момент, когда Вигго застыл в высшей точке своего прыжка, ударила его тремя подряд Секо. Правое плечо, - и палочка, выпущенная ослабевшей рукой, летит вниз, - правое колено и, поднявшись в прыжке несколько выше, левое плечо. Испытав мгновенный болевой шок, Вигго потерял концентрацию, упустил заклинание и полетел вниз. Семь метров высоты - вполне достаточно, чтобы выбить из человека всю дурь.

- Карл, Виллем, - бросила Анна, опускаясь на землю и приманивая к себе чужую палочку. – Обыщите здесь все и приберитесь, пожалуйста. Нас здесь не было, его тоже.

- Больно? – спросила, подойдя к лежащему на земле Вигго. – Не молчи!

Раненный молчал.

- Ну, ну, - покивала Анна. – Молодец, Вигго! Стойкий оловянный солдатик!

Упоминание его настоящего имени вызвало реакцию, которую лже-Мортенсен скрыть не смог. А вот сказку про оловянного солдатика он, похоже, никогда не читал.

- Ай-яй-йя, Вигго, - усмехнулась Анна. – Собрался покорить маглов, но не удосужился узнать, кого, собственно, хочешь поработить. Мы по сравнению с ними пигмеи африканские. Ни литературы толковой, ни живописи, ни архитектуры. У вас, в Дании, маги и читать-то не все умеют, а у датских маглов Андерсен. Ну да, тебе убогому все это неинтересно…

- Кто я, знаешь? – спросило, резко сломав ход «разговора».

- Молчишь… - кивнула каким-то своим мыслям. – А если так?

Лежащего на земле Вигго Фаусбёлля пробило разрядом тока, вторым, а затем разряды пошли один за другим: то в руку, то в ногу, то в пах…

— Это не Круциатус, дорогой, но тоже больно, - улыбнулась Анна в искаженное болью лицо. – А еще можно так…

Теперь разряды били, словно бы, изнутри организма. По почкам, по сердцу и желудку, по легким и бронхам…

- Чего ты хочешь, сука? – прохрипел пленник сквозь прокатывающиеся по его телу спазмы. И тут же взвыл от нестерпимой боли, это Анна заставила нервные окончания его члена «почувствовать», что их опустили в кипяток.

— Это тебе за суку! – объяснила с любезной улыбкой, перестав мучить и дав пленнику прочувствовать мир без боли. – Будешь сквернословить, сученок, в следующий раз оттрахаю тебя фаллоимитатором. Трансфигурирую прямо в заднице и буду наращивать длину и ширину, пока не порву тебе жопу на наш государственный флаг.

- Но это же тьма… - прошептал лже-Мортенсен.

- Дурачок, - расхохоталась Анна. – Ты что, веришь во всю эту чушь, вроде борьбы света с тьмой? Уморил, честное слово! Я леди Энгельёэн – темная волшебница. Мне плевать на гуманизм, правила и законы. Ты, мудак, пришел в школу, в которой учатся мои дочери, и подверг их опасности. Поэтому живым ты от меня не уйдешь. Умрешь прямо здесь, вопрос, как? Быстро и безболезненно или медленно и печально. Я, знаешь ли, многое умею, да и воображение у меня будь здоров! Итак?

- Спрашивай…

Что ж, она его сломала, теперь главное – задать правильные вопросы и проследить, чтобы не врал. Второе – проще, но и первое – не бином Ньютона.

- Будешь врать, - сказала равнодушно, чтобы подпустить еще немного ужаса, - будет больно, причем не просто больно, а очень-очень больно. Услышал или как?

- Да, - поторопился ответить пленник.

– Отлично, - похвалила Анна. – И вот мой первый вопрос: на кого работаешь, птенчик?

[1] Согласно Гарри Поттер Вики, Легилименция (англ. Legilimency) — способность мага проникать в сознание другого человека (от латинского lego, legere — читать; mens — ум, разум). Маглы называют это «телепатией», «чтением мыслей», но это не совсем верно. Умелый легилимент может считывать воспоминания, некие визуальные образы в памяти, отделять истинные воспоминания от фантазий и снов, даже помещать свои видения в чужое сознание, но читать мысли так, как если бы они были написаны на бумаге, он не может.

[2] Согласно Гарри Поттер Вики, Обливиэйт - заклинание изменения памяти. Может стереть недавно полученную информацию. Побочный эффект - немного обалдевший вид, и невозможность ориентирования в ситуации, пространстве или времени.

[3] В данном случае, в значении — докладная записка, служебная справка.

[4] Драко Малфой, Блейз Забини и Нимфадора Тонкс – герои книг Роулинг про Гарри Поттера.

[5] Оппортунист - тот, кто не имеет собственных чётких убеждений, склонен к уступкам, соглашательству.

[6] Венерин холм, а также лонный холм (холмик), венерин бугор (бугорок) или лунный холм - старый эвфемизм или поэтически возвышенное метафорическое устойчивое выражение, означающее женский лобок, возвышение или бугор, расположенный над наружными половыми органами и завершающий нижнюю часть передней брюшной стенки. В процессе полового созревания лобок постепенно покрывается лобковыми волосами.

[7] Отсылка к известной цитате, «Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!» - заключительная фраза обращения к советскому народу, которое заместитель Председателя Совета народных комиссаров СССР В. М. Молотов зачитал в 12 часов дня 22 июня 1941 года — день начала Великой Отечественной войны.

[8] Согласно Энциклопедии Гарри Поттера, дезиллюминационное заклинание (англ. Disillusionment Charm) — чары хамелеона, делающие объект (в том числе и живой) совершенно неотличимым от окружающей обстановки.