Искусство 20 века. Книга первая

Искусство Великобритании

Е. Норина (изобразительное искусство); О. Швидковский, С. Хан-Магомедов (архитектура)

Тенденции, характерные для английского изобразительного искусства 20 в., начали формироваться еще в конце прошлого столетия. Движение прерафаэлитов, возникшее в 1848 г., не могло изменить внешне благополучного и самодовольного процветающего академического искусства викторианского периода, хотя до известной степени своими, пусть смутными возвышенно-этическими идеями оно пробивало брешь в филистерской ограниченности буржуазной культуры Великобритании. Одновременно художественная деятельность прерафаэлитов, в частности объединившихся в кружке Россетти, готовила почву для возникновения декадентски-символического течения в английской литературе и изобразительном искусство. Под влиянием Россетти, Верлена и Малларме в Англии в конце века пышно расцветает искусство символистов. Творчество Оскара Уайльда, создание таких журналов, как «Желтая книга» (1894) и особенно «Савой» (1896), безусловно эпатировали представителей консервативного викторианского общества. Но бунт писателей и художников, группировавшихся вокруг этих журналов, выливается в уход от реальной действительности, в поиски символического воображаемого мира, воссоздаваемого с помощью арабесок слова и изобразительного языка.

Характернейший представитель этого искусства Обри Бердслей (1872—1898) хотя и работал очень недолго, но сумел повлиять на творчество многих современников в различных странах Европы. Точное владение линией, чувство декоративности листа покоряли даже его противников, несмотря на то, что художник обычно давал очень стилизованное, не лишенное манерности субъективное решение сюжета. Начиная с ранних иллюстраций к «Сказанию о короле Артуре» (1893), выполненных вполне в духе прерафаэлитов, и кончая филигранно-рафинированным «Похищением локона» (1896), Бердслей раскрывается как художник-график, точно чувствующий выразительность каждого рисунка — будь то иллюстрация или обложка для «Желтой книги» 1895 г.. Некоторые вещи просты и изящны (три его листа «Комедия-балет марионеток» для того же журнала 1894 г. с лаконичным, острохарактерным рисунком). Но чаще всего художник подкупал современного ему зрителя капризной произвольностью фантазии, изощренностью иногда, впрочем, балансирующего на грани манерности мастерства. Бердслей породил многочисленных подражателей, но его творчество, при всем его профессиональном мастерстве идущее в русле декаданса, не могло стать тем рычагом, который повернул бы историю развития британского искусства.

Обри Бердслей. Рисунок для обложки журнала «Желтая книга». 1895 г.

илл. 82 а

Обри Бердслей. Комедия-балет марионеток. Рисунок для журнала «Желтая книга». 1894 г., кн. IV.

илл. 82 б

В 1885—1886 гг. возник «Новый английский художественный клуб», активно выступивший против официальной академической живописи и против эклектизма прерафаэлитов. Зачинатели этого движения Уильям Орпен, Уолтер Сиккерт, Уилсон Стир, Огастес Джон, Амбуаз Мак-Эвой, Фрэнк Бренгвин и ряд других стали наиболее крупными мастерами культуры Великобритании первой половины 20 в.

Вместо отвлеченных академических работ исторической и религиозной тематики, вместо легенд о короле Артуре, столь излюбленных прерафаэлитами, в произведениях мастеров «Нового художественного клуба» воссоздаются повседневная жизнь, окружающие люди и вещи. Художники нового направления стремились к разработке изобразительных средств, адекватных их восприятию современной действительности. Влияние французской живописи на таких художников, как Сиккерт, Стир, Гилмен, Смит, и многих других значительно, но все эти мастера тесно связаны с прошлым британского искусства и сохраняют национальное своеобразие в своих творческих поисках. Так, например, приемы французских импрессионистов сочетаются у такого типичного представителя «Нового художественного клуба», как Стир, с заложенными еще в творчестве Констебла и Тернера основами пленэризма. В то же время его «Мост в Этапле» (1887), «Пляж в Булони» (1892; оба — Лондон, галлерея Тейт), пейзажи Ричмонда стали тем рубежом для английского искусства, который не позволял настоящему живописцу возвращаться назад к академическим схемам.

Свои первые шаги Уилсон Стир (1860—1942) начинает под наблюдением отца, известного художника-портретиста, а в 1882 г. уезжает в Париж, где учится сначала в Академии Жюльена, а затем в Школе изящных искусств у Бугро и Кабанеля, находясь, однако, под большим влиянием импрессионистов. Вернувшись в Англию, Стир принял самое активное участие в создании «Нового художественного клуба», где выставлял превосходные по передаче атмосферы пейзажи, очень свежие по живописи, тонкие акварельные портреты и рисунки. Наследник английских пейзажистов, Стир превосходно умел передать влажность воздуха, но выполнял это в более экспрессивном цветовом ключе. Его, как и Моне, интересует состояние природы в зависимости от изменения времени дня, погоды, но у него не теряется передача материальности предметов. В «Замке в Ричмонде» (1903; Лондон, галлерея Тейт), одном из поэтичнейших своих произведений, Стир продолжает традиции Констебла, что помогает ему обогатить выразительность своих художественных средств. Интересны многочисленные портреты Стира; особенно характерен образ экономки и старой няни художника —«Портрет миссис Рейне» (1922; Лондон, галлерея Тейт)—наиболее позднее произведение мастера.

Уилсон Стир. Замок в Ричмонде. 1903 г. Лондон, галлерея Тейт.

илл. 84 а

Ведущее место среди английских импрессионистов принадлежит Уолтеру Ричарду Сиккерту (1860—1942), талантливому живописцу и теоретику. Родился он в Мюнхене (его мать была датчанка, а отец—ирландец), но уже восьми лет вместе с родителями переезжает в Лондон. Художественность его натуры проявляется рано, сначала он пробует себя на подмостках сцены (любовь к театру сохранилась у Сиккерта на всю жизнь), затем поступает в лондонскую Художественную , школу Слейда, где учится у Альфонса Легро, и через некоторое время уезжает в Париж в студию Уистлера. В 1910 г. Сиккерт писал о себе: «Я ученик Уистлера, а это значит, что в моем творчестве одна составная часть от Курбе и две — от Коро». Но самым неизгладимым впечатлением для двадцатитрехлетнего человека была встреча с Дега, и, собственно, мировосприятие Дега, его умение находить значительность в случайном и ценность в мгновенном были подхвачены молодым художником. Конечно, не с такой силой проникновения, как у Дега, но с не меньшей остротой наблюдательности Сиккерт умел увидеть и запечатлеть внешне непримечательный сюжет, вырастающий у него в значительное явление действительности. Наиболее известна выставленная в 1914 г. на выставке клуба его картина «Скука» (Лондон, галлерея Тейт; существует несколько ее вариантов и повторений), где художник с убедительной образностью раскрывает одиночество сидящего за столом мужчины с сигарой в руке и стоящей женщины, безразлично отвернувшейся от него. Выразительные типажи запоминаются надолго и как отдельные индивидуальности и как компоненты этого молчаливого диалога. Цветовая гамма, построенная на охристых тонах, подчеркивает монотонность жизни этих людей, их внутреннюю опустошенность.

Уолтер Сиккерт. Скука. 1913—1914 гг. Лондон, галлерея, Тейт.

илл. 83

В работах с изображением зрительного зала любимого им театра—«Старый Бедфорд» (ок. 1890; Кембридж, музей Фицуильям) и «Новый Бедфорд» (1918; Лидс. Художественная галлерея)— проявляется его восприятие театральности жизни, мимолетность театральных впечатлений отвечает импрессионистическому видению художника. Сиккерт был тонким художественным критиком и теоретиком. Его эпистолярное наследие довольно обширно и ценно; оно отражает развитие английской художественной мысли конца 19 и первых десятилетий 20 в.

Уильям Орпен (1878—1931)—третий из основных учредителей «Нового художественного клуба»—был талантливым портретистом и рисовальщиком, возродившим лучшие традиции английской портретной живописи. Художник мастерски соединяет новые приемы импрессионистов с традиционно строгим решением композиции картины, нередко с замкнутым пространством интерьера. Его большое полотно «В честь Мане» (1909; Манчестер, Художественная галлерея) вполне отвечает традициям английского группового портрета и в то же время программно выражает поклонение великому французскому живописцу. Выставленные на первых же выставках «Нового художественного клуба» рисунки Орпена, например «На скале» (1890-е гг.; Лондон, частное собрание), надолго закрепили за ним славу прекрасного рисовальщика.

Уильям Ориен. На скале. Рисунок. Карандаш. 1890-е гг. Лондон, частное собрание.

илл. 84 б

Художники старшего поколения, возглавившие деятельность «Нового художественного клуба», немало способствовали проникновению искусства импрессионистов в английскую живопись. Одна из первых выставок клуба (1889) даже имела подзаголовок «Лондонские импрессионисты». В отличие от экспозиций академиков это была, по отзывам современников, «наиболее интересная выставка... где от первой картины до последней мы видим работы подлинных художников». Даже не подготовленная к восприятию современного искусства публика по контрасту чувствовала убогость художественного языка академиков, отсутствие исканий, отвлеченность и сухость их тематики. Успехи талантливых мастеров определялись не только близостью французскому искусству, но, и это главное, преемственной связью с традициями английской национальной живописи — с творчеством Гейнсборо, Констебла, Тернера.

С характерной для правящих кругов Англии и для ее культурных организаций гибкостью Британская Королевская Академия художеств не стала упрямо защищать правомочность только своего эстетического вкуса, а предприняла попытки, приспособляясь к духу времени, ввести в Академию таких ищущих художников, как Стир, Орпен, Сиккерт, Бренгвин, и других. Уже к концу 20-х гг. Академия больше чем наполовину изменила свой состав в пользу членов «Нового художественного клубам. Это было специфически английское и в целом положительное явление. Многие из материально неустроенных до этого художников сознательно шли на хорошо оплачиваемую преподавательскую работу в Академию, рассчитывая изнутри взорвать цитадель старого искусства.

Одновременно с «Новым английским художественным клубом» активизирует свою деятельность Художественная школа в Глазго, влияние которой распространялось на «Общество портретистов и акварелистов» и на созданное еще в конце 19 в. «Общество скульпторов, живописцев и графиков». Художественная школа в Глазго сначала занималась пропагандой французского искусства, а в первые десятилетия 20 в. немало сделала для развития британского графического искусства, особенно поддерживая творческие искания шотландских художников — Джона Гатри (1859—1930), Уильяма Макгрегора (1855—1923) и других.

Роль своеобразного катализатора, выявившего уже назревавшие в британском искусстве тенденции, сыграли выставки французских постимпрессионистов, организованные в 1910 и 1912 гг. критиком и художником Роджером Фраем (1866—1934). Горячие споры и в большинстве своем активное неприятие этого искусства широкой публикой— вот первый результат выставок. Но для некоторых и главным образом для художественной молодежи, а тем более для учащихся лондонской школы Слейда — творчество Сезанна, Ван-Гога, Гогена, Брака, Пикассо было откровением, открывающим, как им представлялось, дорогу будущему. Роджер Фрай не ограничился организацией выставок, он неоднократно выступал в прессе в защиту новых течений, добиваясь того, чтобы, по его словам, «и англичане поняли, что искусство 20 в. не может быть подобным искусству 19 столетия». Не все мастера «Нового художественного клуба» (который к 1908 г. фактически перестал существовать как организация) согласились принять искусство постимпрессионистов. Например. Сиккерт, полемизируя с Фраем, в одной из своих статей защищает сюжетность живописи, ее содержание. Но тот же Сиккерт справедливо и решительно встал во главе «Камдентаунской группы» (возникла в 1911 г.), а затем многочисленной, имевшей большое значение для развития британской живописи «Лондонской группы» (созданная в 1913 г., она существует и в настоящее время). Фактически эти объединения не имели различия ни в художественном методе, ни в эстетическом мировоззрении. Общей была их тяга к новому французскому искусству, отличались лишь симпатии к тому иди иному художнику. Особенно ценилось творчество Сезанна. Наиболее последовательным его учеником стал Гарольд Гилмен (1876— 1919), прекрасно чувствующий объемность предметов, силу цвета. Его «У камина» (1914) и «Миссис Маунтер за утренним чаем» (1917; Лондон, галлерея Тейт) исполнены с повышенно колористическим решением, где все предметы лепятся цветом. В те годы художники, удрученные убогостью живописных средств салонного академизма, все настойчивее выступают за колористическое богатство палитры. Характерные для Гилмена повышенное чувство цвета, пастозность, своеобразная массивность мазка не могли не привлечь широкого интереса. От Сезанна у Гилмена внимательное отношение к материальности вещей, они даны очень любовно, иногда даже в ущерб образу человека — черта, характерная для многих сезаннистов.

Менее существенным оказалось влияние итальянских футуристов, хотя лондонская выставка во главе с Маринетти в 1912 г. вызвала возникновение английской группы «Художники будущего». Уиндхем Льюис (1882—1957) и Кеннет Невинсон (1889—1946), организаторы этого направления, получившего название «вортицизм», т. е. «вихризм», стремились освоить и опыт французских кубистов. Следует отметить, что Невинсон и Эрик Кеннингтон, став военными британскими художниками в первую мировую войну, сумели во многом преодолеть формалистический характер своих художественных исканий и создать образный язык, адекватный этому трагическому времени, времени, так великолепно отраженному в произведениях Р. Олдингтона, Б. Шоу, С. Моэма.

Одним из крупнейших мастеров Великобритании 20 в., утверждавшим на английской почве принципы большого, связанного с современной жизнью реалистического искусства, был Фрэнк Бренгвин (1867—1956). Бренгвин родился в Брюгге, но уже в детские годы был привезен в Лондон и художественное образование получил у А. Легро — французского графика, долгие годы прожившего в Англии и обучившего не один десяток британских художников. Как у многих талантливых мастеров, художественность натуры Бренгвина проявляется рано. В шестнадцать лет он подружился с У. Моррисом, занимался ковроткачеством, постигал теорию ценности утилитарного искусства, важности прикладной графики, декоративного мастерства. А в восемнадцать лет Бренгвин увлекается романтикой жизни на море. Уже в 1890 г. он пишет большую живописную работу «На борту», затем «Похищение рабов» (1891) и «Похороны на море» (1904; Глазго, Художественная галлерея), с первого взгляда привлекающие внимание яркостью живописного языка, сочностью палитры. Параллельно Бренгвин помещает многочисленные зарисовки в журнале «Грэфик» и других иллюстрированных изданиях, оттачивая свое мастерство рисовальщика. Но главным образом, и в этом немалую роль сыграло горячее восхищение творчеством Константена Менье, Бренгвин был художником-монументалистом как в буквальном смысле этого слова — ему представилась счастливая возможность проявить свой талант художника-декоратора, так и в переносном: большой мастер графики, он почти каждый свой офорт превращал в величественную поэму о человеке. Его чувство цвета, повышенная декоративность проявились даже в акварелях, но особенно в монументальных панно «Современная торговля» для лондонской Биржи (1906) и в росписях лондонского Дома кожевников, где дарование художника зазвучало в полную силу. Эти произведения, полные экспрессии и мощи, монументальны в лучшем смысле этого слова, очень образны и содержательны. Над росписями для Дома кожевников Брснгвин работал в 1904— 1909 гг., то ссорясь со своими заказчиками из-за тематики росписей, то вновь возвращаясь к работе.

Тема труда — вдохновенного и непосильного, притупляющего и облагораживающего человека,— вот сюжетика многочисленных офортов художника с 1903 по 1912 г. Эти офорты — огромные по размерам, что было нововведением самого Бренгвина,— призывали зрителя внимательно присмотреться к жизни. Бренгвин удивительно чувствовал специфику графического произведения, а дарование живописца помогало ему лучше передать градации и контрасты черно-белого листа; один из первых он обогатил линию и штрих своих огромных офортов черным, сочным пятном, отточил мастерство композиционного построения каждого листа. В офорте «Венеция». Церковь Санта Мария делла Салюте» (1907) Бренгвин виртуозно сочетал почти акватинтные бархатисто-черные пятна с серовато-черными и серыми линиями. Выразительность образов огромна. Его пильщики, докеры, лесорубы, косцы — сильные, смелые, трудолюбивые люди, его стройки величественны, пейзажи лиричны и монументальны. Великолепны «Грузчики» в литографии 1905 г., выполненной в манере, близкой офорту.

Фрэнк Бренгвин. Пильщики. Офорт. 1904 г.

илл. 86

Фрэнк Бренгвин. Венеция. Санта Мария делла Салюте. Офорт. 1907 г.

илл. 87

В плакатах и литографиях 1914—1918 гг. выражалась позиция Бренгвина как художника и человека. В лучших офортах и плакатах этих лет он не столько воспевает подвиги солдата, сколько гневно раскрывает всю жестокую бесчеловечность войны. Такова его композиция «Помните Бельгию» (1915), полная страстной патетики и убеждающей выразительности. Своими темами Бренгвин близок Кете Кольвиц и Франсу Мазерелю. Целенаправленность его офортов, их монументальность, свобода и новизна художественных средств делают Фрэнка Бренгвина одним из крупнейших графиков начала 20 в. Получив широкую известность и звание академика, восьмидесятипятилетний Бренгвин открывал свою выставку в 1952 г. (в Англии это была первая ретроспективная выставка, устроенная живому художнику), на которой было выставлено почти пятьсот работ; и тем не менее на родине мастер не получил заслуженного признания.

Не менее интересно сложилась судьба другого ведущего английского художника и графика Огастеса Джона (1878—1961), чья творческая деятельность также была своеобразной вехой британской живописи. Как и многие сверстники, Джон учился в Художественной школе Слейда (1894—1898), выделяясь блестящим талантом рисовальщика. Экспансивный и деятельный, он много путешествовал, исколесил вместе с цыганским табором свой родной УЭЛЬС, ярко и чувственно воспринимая экзотику народной жизни. Галлерею реалистических, очень живых и характерных портретов он начинает с ярких, живописных образов цыган, чем-то напоминающих типажи Гогена. Портреты, показанные на выставке «Нового художественного клуба», членом которого Джон стал с 1903 г., получили высокую оценку. Время, проведенное позже во Франции, не изменило художника: он был, пожалуй, одним из немногих, кто сумел противостоять французскому влиянию. На протяжении десятилетий творчества он почти не меняет своего почерка, ставя во главу угла крепкий и очень четкий рисунок, плотную реалистическую живопись. Художника тянуло к монументальным работам, написанное им большое полотно «Лирическая фантазия» (1911; Лондон, галлерея Уайтчепл) вполне отвечает требованиям настенной живописи. Но главное в творчестве О. Джона — его портреты, с остро схваченным сходством, с обычной для мастера передачей внутренней значительности образа. Его «Улыбающаяся женщина» (1910) и «Виолончелистка Суджия» (ок. 1923; обе—Лондон, галлерея Тейт) величественно-монументальны, по-английски традиционны. С острой характерностью передано выразительное лицо великого писателя — «Портрет Бернарда Шоу» (1913—1914; Кембридж, музей Фицуильям). Как и другие произведения, этот портрет удивительно свеж по живописи и одновременно крепко вылеплен. Широкие, будто небрежно положенные мазки скрывают долгую упорную работу живописца. Мастер не только тонко передает внешнее сходство, но и раскрывает сложный характер модели.

Огастес Джон. Портрет Бернарда Шоу. 1913—1914 гг. Кембридж, музей Фицуильям.

илл. 85

Творческий путь Джона долог и, как уже отмечалось, почти неизменен; вплоть до середины 50-х гг. он создает многочисленные портреты — официальные и лиричные, сдержанные и обаятельные, всегда на прекрасной основе рисунка. Наследие Джона-рисовальщика огромно. Превосходны его женские образы. Один из примеров тому портрет жены—«Стоящая Дорелия» (1910; Лондон, собрание Г. Лэм), естественно женственная и величественная. Но модный в официальных кругах художник уже в конце 30-х гг. не признавался молодыми живописцами: им непонятен стал классический простой язык Джона, их формалистическому видению было чуждо его реалистическое творчество.

В искусстве Великобритании второй трети века активно выступили мастера реалистического направления. Волне формотворчества уже в начале 30-х гг. противостояло новое демократическое искусство. В Англии, как и во многих других странах, создаются группы прогрессивно настроенных художников, ставящих целью искусства отражение реальной действительности. Большое значение имело то, что британский пролетариат одним из первых выступил в поддержку молодой Советской России, не в стороне оказались и многие деятели культуры. В 1933 г. в Лондоне возникает Международная ассоциация художников, о которой позже английский график Пол Хогарт писал: «Хотя у художников этой группы не было определенных общих эстетических принципов, все же ассоциация представляла коллектив, честно и энергично стремившийся помешать дельцам установить свое господство в искусстве, стремившийся сделать искусство достоянием широких масс». В ассоциацию входили многие прогрессивные мастера — Пол Хогарт, Бетти Ри, Феликс Топольский, «три неугомонных Джеймса» — Фиттон, Бозуэл, Холланд. Разные по своему художественному почерку, эти трое были едины в целенаправленности искусства, в своих антифашистских выступлениях. Джеймс Бозуэл был к тому же одним из основателей организации «Интернациональные художники» и первым редактором левого журнала «Лефт-Ревю». Его острые гротесковые рисунки пером, создававшиеся несомненно под влиянием Георга Гросса, направленные против разных социальных неурядиц и конфликтов, ярко разоблачали ужасы фашизма.

В эти же годы смело выступает за новое революционное искусство страстный писатель-антифашист Ральф Фокс (1900—1937), погибший на баррикадах испанских борцов. Фокс неоднократно и настойчиво выступал против эстетства, формалистических уловок, приносящих только ущерб настоящему творчеству, он приветствовал передовое содержание, фантазию окрыленного реализма. В 30-е гг. (страстно убедительный «Роман и народ» вышел в 1937 г.) как удар грома прозвучал в Англии его призыв: «Революционный писатель является партийным писателем, его мировоззрение есть мировоззрение класса, борющегося за создание нового, социалистического строя. Тем больше оснований требовать от него широчайшего размаха воображения, величайшей творческой силы». И хотя подобный призыв могли поддержать лишь немногие, именно позиция Фокса и других деятелей передовой британской культуры имела огромное значение как в эти годы, так и в последующие, и особенно в период второй мировой войны, в большей степени способствовавшей демократизации искусства.

Но все же в целом конец 20-х — 30-е гг. привели к расцвету формализма и ко все большему распространению абстракционизма. В том же 1933 г., когда была создана Международная ассоциация художников, Бен Николсон (р. 1894) — крупнейший современный художник-абстракционист (он выступил с абстрактными полотнами еще в 1923 г.)—вместе с Полем Нэшем и рядом других создал крайне формалистическую группу «Первое подразделение», живописцы которой не имела якобы единого взгляда на мир, а просто стояли «на одной художественной платформе». Хотя эта группировка вскоре распалась, она послужила толчком для дальнейшей консолидации сил формалистических художников. Их знаменем стало творчество Бена Николсона, создающего абстрактные живописно-геометрические формы. Очень известен его «Раскрашенный рельеф» (1939; Нью-Йорк, Музей современного искусства). В последние годы Николсон увлекается выполнением белых рельефов на белой плоскости.

Бен Николсон. Раскрашенный рельеф. 1939 г. Нью-Йорк, Музей современного искусства.

илл. 94 а

В 30-е гг., напряженный период между двумя мировыми войнами, когда формализм широко развивается в изобразительном искусстве и литературе, остается немного художников, сохраняющих свое индивидуально внимательное отношение к действительности. К ним относился Мэтью Смит (1879—1954), «английский Матисс», как его называли, впрочем не совсем точно, друзья. Оригинальный и самостоятельный в своем творчестве, Смит не скрывал страстного увлечения великим французским живописцем, его, как и Матисса, привлекает декоративная сторона сюжета, выразительность яркого и смелого мазка. Творчество Смита, как Джона, Бренгвина и многих других, развивалось так долго, что этих мастеров можно было рассматривать в каждом из последующих десятилетий. Но чаще всего художественная индивидуальность, уже сформировавшись, заявляет о себе в первую половину творческого пути. Поэтому правомочно рассматривать этих художников в 20-е и 30-е гг., хотя они работали много дольше. Смит, подобно Огастесу Джону, мало изменялся в своем творчестве. Его «Маленькая швея» (Лидс, Художественная галлерея), созданная еще в 1919 г., может служить своеобразным ключом ко всему его творчеству, с материально насыщенным чувством цвета, взволнованностью художника перед каждым человеком, каждым предметом. От Матисса Смит взял сочность цвета, он сделал его очень плотным, даже несколько тяжелым. Любимые тона художника — охристые, киноварные, ультрамариновые.

Несколько особняком, но в целом примыкая к мастерам старшего поколения, стоит Стенли Спенсер (1891—1959), человек с неудержимой фантазией несколько мистического склада. Условный примитивизм его работ очень пригодился ему в создании фресок для поминальной капеллы в Беркшире, где он работал в 1926— 1934 гг. О подобных монументальных заказах могут мечтать многие художники современности, но не каждого привлечет философия религии. Спенсер удивительно органично сочетал религиозные сюжеты с современным решением образов, его персонажи — люди нашего времени, его миогофигурное «Воскресение», собственно, повествует о воскрешении солдат, погибших на поле брани. Одна из характерных его композиций «Рождество» (1912; Лондон, школа Слейда при Лондонском университете), где искаженность фигур вызвана желанием Спенсера подчеркнуть их выразительность. На картине «Дома» (1935; Лондон, собрание У. Эвил), где одинаково важны и люди и окружающие их предметы, художник привлекает нас пытливым взглядом внимательного наблюдателя.

Стенли Спенсер. Дома. 1935 г. Лондон, собрание Эвил.

илл. 89

Тема войны тревожила многих английских художников и писателей, людей потерянного поколения, людей, чью юность искалечила первая мировая война и чью зрелость подстерегала еще более страшная человеческая бойня. Пол Нэш (1889—1946) — художник, в чьем творчестве, как в призме, отражены ощущения потерянности человека, зыбкости жизни, ее зависимости от многих случайностей. Нэш — участник двух мировых войн, видел немало погибших людей, разрушенных городов, сам смотрел смерти в глаза, был тяжело ранен. Пустынная, развороченная земля и одинокие фигурки людей, подбирающих отравленных ипритом солдат.— вот действительность, пережитая самим художником. Уже больным поднимался он на самолете, чтобы еще раз увидеть мир глазами летчика. И этот мир предстал перед ним в виде разрушенных городов, искалеченных людей, они не давали покоя художнику; на его живописных холстах, акварелях, графических работах вновь и вновь возникали гибнущие и разрушенные самолеты. И поэтому на известной картине Нэша «Мертвое море» (1940 — 1941; Лондон, галлерся Тейт) груды разбитых фашистских самолетов воспринимаются как суровая стихия, разрушившая все живое, но и сама навеки заснувшая мертвым сном.

Пол Нэш. Мертвое море. 1940—1941гг. Лондон, галлерея Тейт.

илл. 88 а

Творческий путь Нэша очень сложен. От профессиональных рисунков в школе Слейда он приходит через кубические композиции к созданию сочиненных им пейзажей, почти всегда данных в какой-либо драматической коллизии; его «Поле с чудовищами», где на первом плане изображены засохшие стволы деревьев (1939; находился в Южно-Африканском Союзе, Художественная галлерея Дурбана), полно скрытой патетики. Хотя подобные произведения носят формалистический характер (к тому же Нэш принимал активное участие в создании «Первого подразделения», будучи, правда, впоследствии далек от каких-либо художественных группировок), определение его лишь как художника-формалиста, безусловно, упрощенно. Живописца привлекает не только объективистский формальный отчет о событиях и даже не личное самовыражение. В его творчестве чувствуется и стремление к утверждению гуманистических представлений о мире. Полу Нэшу принадлежит написанное в год окончания первой мировой войны полотно «Мы строим Новый мир» (1918; Лондон, Музей войны), где равнину с засохшими стволами деревьев заливают розовые лучи восходящего солнца и деревья будто оживают перед радостным светом заалевшего утра. А его пейзаж «Март» (1929; Лондон, собрание Ф. Селмон), носящий следы формального композиционного построения, пронизан лирическим оптимизмом весеннего утра. К сожалению, в последние годы жизни Нэш обратился к созданию сюрреалистических и абстрактных полотен.

Пол Нэш. Март. 1929 г. Лондон, собрание Селмон.

илл. 88 б

Грехем Сезерленд. Терновник. 1946 г. Лондон, Британский совет.

илл. 93 а

Грехом Сезерленд (р. 1903) является главой английского сюрреализма. Увлеченный, по его словам, миром растений, он в сюрреалистической форме передает свое фантастически искаженное представление о природе, как, например, в его нашумевшей картине «Терновник» (1946; Лондон, Британский совет). Вместе с тем с конца 40-х гг. Сезерленд создал ряд вполне реалистических портретов: отличнейший портрет Сомерсета Моэма (1951), а также очень острый портрет Уинстона Черчилля (1949), выполненный «будто со скамьи оппозиции», как писала в то время британская пресса. В военные годы Сезерленд создал много графических зарисовок — разрушенных локомотивов, зданий, городов.

В трудные для развития культуры годы второй мировой войны в Англии была выдвинута на первый план проблема народности искусства, возросла сфера влияния культуры на массы. Широкие слои населения впервые так близко соприкоснулись с музыкой, театром, литературой и живописью. Художники, официально объединенные в группы при военных и морских ведомствах, сражались рядом с солдатами, создавая одновременно гневные репортажи о событиях военного времени. «В военные годы, — писал позже известный писатель Джек Линдсей,— даже художники-абстракционисты работали на современные темы». Устроенную в 1943 г. Международной ассоциацией художников выставку под названием «За свободу» поддержали мастера самых различных направлений. Разрушенные города, руины зданий и заводов, взорванные мосты, люди без крова, рядами лежащие в тюбингах метро,— все это оживало и гневно протестовало под карандашом и кистью таких разных мастеров, как Генри Мур и Эдвард Ардизон, Грехем Сезерленд и Феликс Топольский.

Послевоенные годы в Великобритании, как и во всех странах мира, отмечены серьезными политическими, экономическими и культурными изменениями. Образование двух лагерей — социалистического и капиталистического — обострило борьбу идеологий. 40—60-е гг.— время сложных столкновений прогрессивной передовой культуры с реакционной буржуазной, время страстных споров о настоящем и будущем всего искусства. Наиболее ярким явлением были выступления молодых британских писателей, не удовлетворенных окружающей их жизнью. «Сердитые на весь мир», на своих врагов и друзей, разгневанные герои Джона Осборна, Кингсли Эмиса, Джона Уэйна, Томаса Хайнда бесплодны в своих попытках постичь и объяснить все происходящее. И, быть может, только Алан Силлитоу сумел подняться до объективного изображения сложного столкновения одиночки и общества.

Крупным достижением послевоенных лет явились тематические выставки, на которых выступила группа передовых мастеров искусства Великобритании. Не все эти выставки отвечали на поставленные временем задачи, но они объединяли художников, а многих заставляли задумываться не только над художественной выразительностью языка, но и над идейным содержанием творчества.

К подобным выставкам относятся устраиваемые с 1951 г. экспозиции «Художники за мир», о которых Пол Хогарт нисал в советской прессе, что они приобрели известность как выставки гуманистического и реалистического искусства и вместе с тем помогли проводить сборы средств для движения в защиту мира. Большую роль сыграли эти выставки, способствуя восстановлению того единства, которое существовало среди наших реалистов в период борьбы против фашизма.

Еще большее значение имела выставка «Глядявперед», организованная в 1952 г. при содействии Прогрессивного художественного совета и по личной инициативе талантливого английского критика Джона Берджера (р. 1926). Выставка имела подзаголовок— «Выставка реалистической живописи и рисунка современных английских художников». На ней участвовали самые различные и по возрасту и тем более по своему творческому кредо художники. Многие участники ее искренне видели в целях таких тематических выставок путь сближения с действительностью и даже с жизнью народа: другие занимались в значительной мере лишь поисками воплощения своих субъективных впечатлений.

Питер де Франсия. Женский портрет. 1962 г. Лондон, частное собрание.

илл. 92 а

Экспрессивность Питера де Франсия, фантастичность Кэрола Уэйта, спокойная уверенность произведений Дерека Гривза и Майкла Эрто на сочетались с изломанностью произведений Прунеллы Клу и туманными «видениями» Ле Броки. Интересно творчество Питера де Франсия (р. 1921) — ученика и друга известного итальянского прогрессивного художника Ренато Гуттузо. «Женский портрет» (1962; Лондон, частное собрание) де Франсия целиком решен в ключе итальянских неореалистов. Отсутствие внутренней общности художников сказалось на дальнейшей судьбе объединения, оно вскоре распалось, сыграв все же свою роль как заявка на существование прогрессивной группы британских живописцев.

Пол Xогарт. Польский каменщик. Рисунок. 1953 г.

илл. 90

Более счастливой была судьба другой выставки, названной «Глядя на людей» и вдохновленной тем же Берджером. Задача ее была, как писали в предисловии к каталогу участники экспозиции, показанной в Москве в 1957 г.,— «восстановить тот мост между художниками и простыми людьми, который был разрушен в послевоенной Англии». Ее участники (сначала их было трое, затем пятеро) также представляли весьма различные творческие индивидуальности, но чем-то очень дополняющие друг друга. Активный инициатор этой группы Пол Хогарт (р. 1917) еще в 30-е гг. выступил как убежденный антифашист. Социальная целенаправленность его творчества очевидна. Графический язык Хогарта лаконичен и несколько упрощен, но образность его персонажей велика. Он умеет схватывать основное — внимательный взгляд собеседника, натруженные сильные руки, устало опущенные плечи («Польский каменщик», 1953). Этот график действительно умеет смотреть на людей, он их понимает и любит. И другим участникам выставки «Глядя на людей» присуще внимательное отношение к человеку, изображенному то сатирически остро, как в живописных работах Рескина Спира (р. 1911), то добродушно-гротескно — в рисунках Эдварда Ардизона (р. 1900). Лиричность камерных скульптур Бетти Ри (р. 1904) дополнялась экспрессивностью молодого скульптора Джорджа Фулларда (р. 1924). И все эти мастера — люди разного возраста и различных художественных почерков — едины в своем гуманном отношении к простому человеку.

Выставка «Глядя на людей» была показана во многих городах Великобритании и получила восторженный прием. Это был рассказ о ничем не примечательных людях, интересных именно своей обыкновенностью. Как писал известный критик и публицист Дерек Картен, «англичанам так хотелось увидеть в искусстве самих себя, простых людей, а не эту заумь абстракционизма», что они мирились с явной упрощенностью образов и несложностью тематики.

Айвон Хитченс. Белая стена и желтая весна. 1957 г. Собственность художника.

илл. 92 б

Но в целом искусство послевоенного времени и особенно 50-х — начала 60-х гг. захлестнула волна самых различных формалистических течений. Очень разные и по профессиональному уровню и дарованию художники изощряются в субъективистском формотворчестве. Активно выступают со своими сложными по образному строю и изобразительному языку произведениями Люсьен Фрейд (р. 1922) и Фрэнсис БЭКОН (р. 1909) —последователи философии Зигмунда Фрейда в искусстве. Айвон Хитчснс (р. 1893) с его насыщенно цветовыми пейзажами, например «Белая стена и желтая весна» (1957; собственность художника), Сери Ричарде (р. 1903) и Тери Фрост (р. 1915) в полотне «Красное, черное и белое» (1957; Лондон, галлерея Уоддингтон), чувствуя красоту цвета, превращают его передачу в самоцель, подкрепляя свои «поиски» символическими и «эмпирико-исследовательскими» рассуждениями, пытаясь «объективно» приблизить разгул своей фантазии к действительности.

Тери Фрост. Красное, черное и белое. 1957 г. Лондон, галлерея Уоддингтон.

илл. 93 б

Но на деле никакие теоретические рассуждения не могут ввести абстракционизм в разряд подлинного искусства. Космополитические корни формализма нивелируют творческие поиски художников, лишают их национальной и объективной ценности. И тем не менее им постепенно заражаются даже мастера, некогда стоявшие на реалистических позициях. К чистым абстракциям перешел Виктор Пас-мор (р. 1908), некогда талантливый пейзажист. Джек Смит (р. 1928), как и другие мастера «школы кухонной раковины», то есть объективистского изображения жизни простых людей, тоже переходит к созданию абстрактных работ. На этом фоне интересны работы Эдварда Мидлдича (р. 1923), который в лиричной картине «Голуби на Трафальгарской площади» (1954; Лестер, Комитет просвещения Лестершира) сохраняет красоту реалистического восприятия мира.

Эдвард Мидлдич. Голуби на Трафальгарской площади. 1954 г. Лестер, Комитет просвещения Лестершира.

илл. 91

Скульптура в Англии никогда не занимала такого ведущего места, как живопись и графика, но 20 в. породил одну из крупнейших для буржуазной культуры фигур — Генри Мура (р. 1898) — скульптора и прекрасного рисовальщика.

Генри Мур. Двое спящих. Рисунок. Мел, перо, акварель. 1943 г.

илл. 97 б

Творчество Мура крайне сложно и противоречиво: его путь — это путь от натурных зарисовок и репортажей военных лет к поискам новых скульптурных форм, завершающимся чисто формалистическими трюками, самолюбованием, настойчивым применением приема ради приема. Наиболее реалистичны рисунки 40-х гг. Острый взгляд художника надолго запомнил, а рука зарисовала утомленных, лежащих вповалку людей, прячущихся от бомбежек в метро. Как апофеоз людям, выдержавшим трудное военное время, воспринимается его «Мемориальная фигура» (1945—1946), внушительно возвышающаяся в долине Девоншира. При безусловной схематичности образа монументальность, внутренняя величественность этой скульптуры несомненны. Мур тонко и остро чувствует объемность и пластичность формы, плотность материала, композиционную завершенность фигуры. Интересна реалистически выполненная им группа «Мать и дитя» (1943— 1944; Хортхэмптон, собор св. Матфея) — статически-уравновешенная, массивная и лиричная.

Генри Мур. Мемориальная фигура. 1945—1946 гг. Девоншир, Дартингтон Холл.

илл. 97 а

Генри Мур. Мать и дитя. Камень. 1943—1944 гг. Хортхэмнтон, собор св. Матфея.

илл. 96

Но слишком часто мастер ставит перед собой формальные задачи: его интересует объемность выпуклой фигуры, напряженность вогнутой формы. Превращенные в самоцель, подобные поиски приводят к тому, что ряд произведений Мура теряет свою изобразительную, смысловую и в конечном счете образную ценность. Наиболее известны его группа «Король и королева» (1952—1953), поставленная на одном из шотландских плоскогорий, где скульптор в присущей ему аллегорической манере стремится передать чувство достоинства и величия, а также «Три стоящие фигуры» (1947—1948; Лондон, Баттерси-парк) и «Лежащая фигура» (1957—1958; Париж) для здания ЮНЕСКО. Многочисленные рисунки Мура имеют не только подготовительное значение к скульптурным работам — во многих листах художник решает самостоятельные графические задачи.

Барбара Хепуорт. Волна, Раскрашенное дерево и струны. 1943—1944 гг. Лондон, собрание Хэвинден.

илл. 94 б

Генри Мур. Король и королева. Скульптурная группа близ Дамфриса. Камень. 1952—1953 гг.

илл. 95

Близки творчеству Мура произведения Барбары Хепуорт (р. 1903) — скульптора, для которого чисто формальные цели являются решающими. Так в работе «Волна» (1943—1944; Лондон, собрание Эшли Хэвинден) ею ставится лишь отвлеченная проблема передать напряженную динамику вогнутой формы.

Очень интересны реалистические портреты шотландского скульптора Бена Шоца (р. 1891), полные человечности и лирики фигурки Бетти Ри — ученицы Генри Мура и в то же время участницы прогрессивных выставок. Лоуренс Брэдшоу (р. 1908) — последовательный реалист и ученик Фрэнка Бренгвина — является автором мемориального бюста Карла Маркса на Хайгетском кладбище в Лондоне.

Относительно широкое распространение в английской скульптуре, особенно в послевоенные годы, получил абстракционизм. Так Линн Чэдуик (р. 1914), завоевавший первою премию за свое «Всевидящее око» на Венецианской биеннале 1956 г., занят лишь «конструированием» бессмысленных нагромождений из железных отбросов. Кеннет Армитедж (р. 1916), сваривающий металлические части, также создает весьма абсурдные по своему содержанию произведения. Все это — космополитическое формотворчество, абсолютно лишенное эстетической ценности.

Искусство Великобритании 20 в. сложно и противоречиво, как и вся культура капиталистических стран в наши дни. Есть в ее искусстве взлеты и завоевания, есть промахи и поражения, но оно не стоит на месте. Ошибаясь и находя, многие из тех английских художников, которые ищут связи своего творчества с жизнью общества, с идеями демократии и социального прогресса, стремятся стать на путь гуманизма и реализма.

Встав одной из первых на путь капиталистического развития с присущим ему хаотическим ростом городов, Англия не случайно раньше других европейских государств начала испытывать на себе все противоречия стихийной урбанизации. К началу 20 в, более трех четвертей населения страны уже жило в городах. Многие промышленные и торговые центры страны росли с невиданными ранее темпами. Так, например, Лондон, насчитывавший в 1800 г. 959 тысяч жителей, в 1850 г. имел 2369, в 1900 г.—4536, а в 1937 г. уже 7795 тысяч горожан. Переуплотнение городов создало невыносимые санитарные условия. Нехватка жилищ для рабочих способствовала появлению многочисленных трущобных районов, нередко размещавшихся рядом с городскими центрами. Отдельные попытки реконструкции старых городских кварталов были недостаточны и бесперспективны. Оценивая подобные градостроительные паллиативы, Ф. Энгельс писал: «...безобразнейшие переулки и закоулки исчезают при огромном самохвальстве буржуазии по поводу этого чрезвычайного успеха, но... они тотчас же возникают где-либо в другом месте, часто даже в непосредственной близости» [10].

Ухудшение условий жизни в старых городских районах вызывало массовое переселение обеспеченных классов в пригороды, развивавшиеся чаще всего стихийно и беспланово. Пригороды Лондона, Глазго, Бирмингема, Ливерпуля, Манчестера создавались, как правило, без органической связи с существующей городской застройкой, что вело к разрушению компактной структуры города, к уничтожению окружающей зелени, к чересполосице жилых и промышленных территорий.

В этих условиях в Англии зародились идеи строительства городов нового типа, получившие широчайшую известность в работах социолога Эбенезера Хоуарда (1850—1928). В противовес стихийно развивающимся городам-левиафанам Хоуард предлагал создавать города-сады. Первая попытка осуществить эти идеи была предпринята архитекторами Р. Энвином и Б. Паркером при строительстве Лечворта, начатом в 1902 г. в 50 км от Лондона. Город, рассчитанный на 35 тысяч жителей, был выстроен среди зелени. Наряду с регулярной композицией центра, где расположены торговые и общественные здания, архитекторы широко использовали свободную живописную систему планировки при размещении одно-двухэтажных индивидуальных жилых домов.

Строительство Лечворта, имевшего ряд несомненных достоинств, оказало исключительно сильное влияние на развитие в последующие годы английского и зарубежного градостроительства. Оно с убедительностью доказало преимущества планового рационального начала при сооружении городов, коллективного владения землей, на которой ведется строительство, вызвало к жизни целый ряд акционерных обществ «Города-сада». Однако этот эксперимент доказал, что жителями такого города могут быть лишь обеспеченные слои населения, к тому же обладающие специальной квалификацией, соответствующей характеру производства, имеющегося в данном населенном пункте.

Конец 19 — начало 20 в. были ознаменованы в Англии рядом успехов в архитектуре индивидуального жилого дома, завоевавшей широкое признание и ставшей на несколько десятилетий образцом для архитекторов большинства европейских стран [11]. В отличие от городов Европейского континента, которые вплоть до середины 19 в. сохраняли свои средневековые стены, чем способствовали развитию многоэтажного строительства, островная Англия, защищенная морем, задолго до Этого освободилась от своих городских укреплений. Это привело к быстрому расширению городов на большой территории и к сохранению традиционного коттеджного типа жилой застройки, соответствовавшего национальным особенностям и бытовому укладу страны.

В области жилой архитектуры работали наиболее крупные английские зодчие этого периода: Р. Шоу, Г. Скотт, А. Митчел, У. Литаби, Ч. Войси и ряд других. Им принадлежит заслуга развития ряда рациональных тенденций жилой архитектуры, и прежде всего создания простых и четких планировочных решений, свободных от сковывающей симметрии и подчиненных интересам функциональной группировки помещений. Большое внимание уделялось ориентации жилых комнат для их лучшего естественного освещения, красоте природных ландшафтов и связи с окружающей зеленью. При строительстве жилых домов (в том числе и для их наружной отделки) чаще всего использовали кирпич и местные строительные материалы, что придавало этим постройкам своеобразный отпечаток и романтизированную индивидуальную окраску. В облике английских коттеджей конца 19— начала 20 в. скрещивались различные архитектурные течения, начиная от эклектической неоготики, неоклассики, использования декоративных фахверковых систем и вплоть до более самостоятельных исканий ясного и правдивого архитектурного образа индивидуального жилого дома, В этом процессе немалую роль играли идеи У. Морриса и Д. Рескина, получившие свое выражение в движении «искусства и ремесла» и противопоставлявшие машинизации производства индивидуальный, ремесленный подход к художественному творчеству.

Господствующим направлением в официальной архитектуре этого периода оставались «исторические» стили. Из всех европейских стран в Англии сильнее всего продолжали сказываться классицистические традиции. В духе неоклассики был перестроен один из ведущих ансамблей Лондона — Квадрант Риджент-стрит (архитектор Р. Бломфильд), а также административное здание Совета Лондонского графства (архитектор Р. Нот), здание Юридического общества в Лондоне (архитектор Ч. Холден), дом Лондонского общества страхования жизни (архитектор К. Грин) и многие другие; неоготические формы получил крупный англиканский собор в Ливерпуле (архитектор Г. Скотт).

Новые архитектурные тенденции наиболее четко проявились в Англии в творчестве архитектора Чарлза Макинтоша (1868—1928). Наиболее значительное его произведение — здание Высшего художественного училища в Глазго (1898—1909) — отличается очень высокой для своего времени цельностью архитектурного замысла и оригинальностью композиции.

Одновременно в английской архитектуре появляются и первые новые веяния, вызванные прогрессом строительной техники. В промышленных зданиях начинают применяться железобетонные конструкции, получающие выявление и в облике сооружения. В 1903 г. архитектор Э. Вуд строит в Стаффорде жилой дом с плоской крышей, а архитектор Д. Селлерс — блок аналогично перекрытых административных зданий. Архитекторы Д. Барнетт, Тейт и Лорн в 1911 г. строят в Лондоне здание фирмы «Кодак», в котором одним из первых применен стальной каркас и широкие стеклянные проемы, способствующие раскрытию конструктивной системы.

Однако эти поиски новых архитектурных форм носили в английской архитектуре, предшествующей первой мировой войне, единичный характер и не определяли ее господствующего направления, которое оставалось традиционным.

В период между двумя мировыми войнами в Англии активно продолжаются попытки реализации идеи города-сада. По инициативе Э. Хоуарда в 1920 г. архитектор Льюис де Суассон разрабатывает проект и начинает строительство города-сада Уэльвин, расположенного в 30 км от Лондона. Превосходно построенная композиция плана основывается на учете и использовании особенностей рельефа, четком функциональном зонировании, выявлении средствами геометрической планировки центра города. Все жилые улицы Уэльвина имеют свободное криволинейное очертание. Одним из важных архитектурных нововведений явилась здесь группировка коттеджей вокруг тупиковых ответвлений основных улиц (не более 12 домов на каждый тупиковый проезд). Эта система, получившая в дальнейшем значительное распространение, не только обеспечивала живописную композицию застройки и определенные экономические преимущества, но и изолировала дома от шумных улиц, создавала более безопасные условия для детских игр. По идее авторов, Уэльвин должен был заселяться людьми различного социального положения и достатка. Архитектура зданий здесь скромнее, чем в Лечворте. Большинство жителей не только живет, но и работает в этом городе, что делает его. по существу, первым городом-спутником Лондона.

Строительство отдельных городов-садов не могло, конечно, приостановить расширение старых промышленных центров, которое продолжалось с неослабевающими темпами. Этот процесс, проходивший к тому же в условиях отсутствия больших свободных земель, выдвинул на первый план задачи распространения деятельности архитектора-планировщика за пределы города — на всю окружающую его территорию и целые хозяйственно-экономические районы. Одним из первых экспериментов в области районной планировки явилась работа выдающегося английского архитектора Патрика Аберкромби (1879—1957), который в соавторстве с Т. Джонсоном составил в 1922 г. проект планировки угольного района Донкастер. В проекте предполагалось создать вокруг Донкастера 12 самостоятельных городов-спутников по 15—20 тысяч населения в каждом, сохранив за ним функции культурного и административного центра. Для новых городов были выбраны наиболее благоприятные условия с учетом природных возможностей, транспортных коммуникаций, размещения промышленности, сельскохозяйственных зон и зон жилой застройки. К 1939 г. проекты районной планировки охватывали до 70% территории Англии, однако их осуществление наталкивалось на непреодолимые препятствия в виде своекорыстных интересов предпринимателей, отсутствия плановой системы хозяйства и существования частной собственности на землю.

В области архитектуры жилых Зданий межвоенное двадцатилетие в Англии не было отмечено особенно значительными сдвигами. Здесь по-прежнему сильные позиции сохра традиционное коттеджное строительство. Лишь в 30-х гг. постепенно усиливается влияние немецкого и французского функционализма. Это связано, в частности, с приездом в Англию бежавших из нацистской Германии таких выдающихся европейских зодчих, как В. Гропиус, Э. Мендельсон и М. Брейер. В это время строится ряд оригинальных вилл в духе новой архитектуры (дом «Вверх и выше» в Амершеме, 1929, архитектор Коннелл; дом в Грейсвуде, 1933, архитекторы Коннелл и Б. Уорд). Под влиянием архитектуры Европейского континента в городах начинает более широко распространяться многоэтажное строительство (например, жилой дом на окраине Лондона, архитектор Ф. Гибберд, 1936). Разрабатываются своеобразные типы галлерейных домов с двухэтажными квартирами-мезонетами, представляющие собой как бы проекцию традиционной английской коттеджной планировки на многоэтажные здания.

В 20—30-х гг. 20 столетия в Англии ведется широкое строительство различных общественных и административных зданий. В их облике лишь очень постепенно начинают проявляться новые архитектурные веяния. Английские архитекторы в этот период не склонны к радикальному пересмотру своих эстетических концепций, как это делают их немецкие и французские коллеги. Они предпочитают изыскивать пути приспособления традиционных архитектурных форм к новым конструктивным системам и объемно-пространственным композициям. Таковы постройки Г. Роуза в Ливерпуле, здание Королевского института британских архитекторов в Лондоне (1934, архитектор Генри Уорнум) и другие.

Генр и Уорнум. Королевский институт британских архитекторов в Лондоне. 1934 г.

илл. 99 б

Одним из наиболее удачных сооружений, сочетающих традиции и новаторство, является Шекспировский мемориальный театр в Стратфорде-он-Эйвон, построенный в 1932г. по проекту архитектора Элизабет Скотт, и др. Пространственная композиция Этого сооружения строится на сочетании разнообразных, но достаточно простых в своих геометрических формах объемов и создает монументальное впечатление. Особенно интересен своей пластической разработкой фасад, выходящий на реку. Здание отделано кирпичом различных цветовых градаций с тонкой красочной гаммой. В отделке интерьеров применена разнообразная древесина: от красного и черного дерева до австралийского дуба и индийского лавра. Весь облик здания, его внешних и внутренних объемов проникнут романтизмом и поэзией и в то же время свободен от стилизации.

Элизабет Скотт и др. Шекспировский мемориальный театр в Стратфорде-он-Эйвон. 1932.

илл. 98 а

Наиболее полно тенденции развития современной архитектуры сказались в Англии в строительстве общественных центров, клубов и промышленных сооружений. Характерен Коринфский яхтклуб в Бернхеме, построенный в 1930 г. архитектором Д. Эмбертоном. Здание имеет стальной каркас, и его южный полностью застекленный фасад широко раскрыт на року. Горизонтальные линии белых террас и парапетов придают всему сооружению легкость и воздушность, органически связывают его с водной гладью. Черты новой архитектуры широко проявились также в сооружении крупных кинотеатров (на 3—5 тысяч зрителей), по размеру строительства которых Англия в годы межвоенного двадцатилетия опередила другие европейские страны, и в архитектуре торговых зданий, например в универсальном магазине Челси (1939, Лондон, архитектор В. Крабтри и другие), зданий редакций журналов и газет, здание газеты «Дейли экспресс» (1932, Лондон, архитекторы X. О. Эллис и Кларк).

X. О. Эллис, Кларк. Здание газеты «Дейли экспресс» в Лондоне. 1932 г.

илл. 98 б

Большое значение в формировании облика зданий, построенных в рассматриваемый период, приобретает декоративно-прикладное искусство, убранство и оборудование интерьеров. Принимаются меры к тому, чтобы все элементы убранства и оборудования проектировались совместно и в соответствии с архитектурным замыслом. В то же время в английской архитектуре лишь очень скупо применяются элементы синтеза искусств и архитектуры. 3одчие предпочитают ограничиваться выразительным использованием фактуры и цвета материала, живописной композицией архитектурных объемов, а также разнообразным озеленением и цветниками.

После второй мировой войны перед архитекторами Англии встали еще более сложные проблемы, чем те, которые им приходилось решать раньше. Особенно остро стоял вопрос реконструкции Большого Лондона, превратившегося к этому времени в гигантскую агломерацию городов и поселков, вобравшую в себя пятую часть населения страны.

В 1944 г. был завершен получивший широкую известность проект Патрика Аберкромби, предлагавший радикальный путь ограничения дальнейшего роста Лондона путем строительства вокруг него в радиусе 30—50 км восьми городов-спутников (Харлоу, Кроули, Бэзилдон, Стивнидж, Хатфилд и другие). В новые города предполагалось перевести из Лондона за 20 лет более миллиона человек, обеспечив их на месте работой и всем необходимым.

Схема расположения городов-спутников Лондона. Проект Патрика Аберкромби. 1944 г. 1. Проектируемая граница пригородной зоны. 2. Проектируемый лесопарковый пояс. 3. Строящиеся города-спутники. 4. Существующие расширяемые города.

рис. на стр. 155

Наиболее интересен из числа городов «лондонского круга» Харлоу, проект планировки которого разработан одним из ведущих английских архитекторов Фредериком Гиббердом. Город, рассчитанный на 80 тысяч человек, расположен на дороге, ведущей из Лондона в Кембридж. Жилая застройка разделена естественными живописными долинами на четыре района, каждый из которых имеет свой центр с магазинами, кинотеатрами, мастерскими бытового обслуживания. Любое здание находится от центра района не более чем в десяти минутах ходьбы. Отдельные группы домов объединяются вокруг зеленых лужаек и спортивных площадок, предназначенных для игр детей. Улицы-дороги проложены в зелени и максимально изолированы от пешеходных путей и жилой застройки, к которой подводят тупиковые и петельные проезды,

Харлоу застроен двухэтажными домами с квартирами-мезонетами, и лишь редкие десятиэтажные здания башенного типа обогащают его силуэт. Вся система планировки и застройки города подчинена живописной композиции, основанной на использовании естественного рельефа и местных природных условий, играющих исключительно важную роль в облике Харлоу.

Фредерик Гибберд. Город-спутник Харлоу близ Лондона. Строительство начато в 1949 г. Схема генерального плана. 1. Промышленные зоны. 2. Зоны жилой застройки. 3. Общегородской центр. 4. Центр жилых районов. 5. Местные центры обслуживания.

рис. на стр. 156

Несмотря на отдельные успехи, строительство городов-спутников в Лондоне, Глазго и др. не привело к желаемым результатам. В города-спутники переселилось менее 300 человек, причем лишь служащие и рабочая аристократия, так как непомерно высокая квартирная плата (30—40 процентов заработка) недоступна для менее обеспеченных слоев населения.

Большое значение приобрели в Англии послевоенное восстановление и реконструкция городов, многие из которых, и в том числе Лондон, Бирмингем, Плимут, сильно пострадали от вражеских бомбардировок. Особенно значительные разрушения были причинены Ковентри (здесь уничтожено более 55 тысяч квартир и домов)[12].

При восстановлении города, которое велось по проекту архитекторов Д. Гиб-сона и А. Линга, решительно упорядочена вся структура и планировка Ковентри. В основе жилых районов лежит система микрорайонирования. Начальные школы расположены в центрах микрорайонов, средние — на периферии города, среди зеленых массивов. Радиальные городские магистрали дополнены несколькими кольцевыми, причем внутреннее кольцо ограничивает проникновение транспорта в общественное ядро города.

Доналд Гибсон, Артур Линг. Торговый центр в Ковентри. 1952— 1955 гг.

илл. 99 а

На месте разрушенных центральных кварталов создан новый архитектурный ансамбль, состоящий из системы замкнутых площадей, предназначенных исключительно для пешеходов, а также зеленых массивов, связанных с лесным поясом, организованным вокруг города. Застройка Ковентри осуществляется зданиями смешанной этажности. Размеры города ограниченны, и вместо расширения за счет периферии ведется сплошная реконструкция старых районов, нередко с решительной перепланировкой существующей уличной сети. Большое внимание архитекторы обращают на формирование ансамблей зданий. Архитектурные формы застройки города лаконичны, современны и в основе своей функциональны, однако без сухости и упрощенности европейского функционализма 20-х гг. Художественная выразительность города строится на использовании местных природных условий и целого ряда английских архитектурных традиций, нашедших себе новое применение. Интересна перестройка собора в Ковентри (1954—1962, архитектор Б. Спенс). В этом сооружении отчетливо прослеживаются тенденция к отходу от канонических архитектурных форм культовых зданий и поиски новых средств формирования их архитектурного образа.

Бэзил Спенс. Собор в Ковентри. 1954—1962 гг. План.

рис. на стр. 158

Реконструкция Лондона, Манчестера, Ливерпуля, Бирмингема и других городов ведется не так успешно и в меньших, совершенно недостаточных масштабах.

Развитие жилищного строительства в послевоенной Англии не отвечает насущным потребностям населения. По подсчетам английских статистиков, при нынешних темпах строительства только в Лондоне к 1980 г. будет не хватать жилищ для миллиона человек. В этих условиях предприниматели и землевладельцы извлекают огромные прибыли при сооружении новых жилых массивов. Достаточно сказать, что уже сейчас Совету Лондонского графства приходится платить в среднем по 62 тысячи фунтов стерлингов за акр (0,4 га) земли, покупаемой для жилищного строительства. Это делает дома и квартиры в новых районах недоступными для средних и низкооплачиваемых слоев общества и обрекает на неудачу попытки английских архитекторов и социологов создать такую систему расселения, которая обеспечивала бы всем классам необходимые удобства. Жизнь в новых жилых районах становится привилегией буржуазии и обставляется с комфортом.

В новых жилых районах ведется почти исключительно смешанная застройка домами различной этажности и разнообразной пространственной композиции, что одновременно со свободной планировкой придает архитектурным комплексам привлекательный, многоплановый и неповторимо живописный вид. Основу составляют три группы зданий: сблокированные дома (как бы составленные из примыкающих друг к другу коттеджей), обычные двухэтажные дома с садиками для каждой квартиры, многоквартирные трех-четырехэтажные дома без лифта и многоэтажные дома башенного типа. Такая структура застройки хорошо соответствует трем типам семей — большим, средним и малым; примером могут служить жилые дома комплекса Олтон в Роухэмптоне в Лондоне (1950-е гг.). Среди интересных новых жилых зданий — башенный дом в новом городе Брэкнелл (1964, архитектор О. Аруп), жилой дом на площади Сент Джеймс в Лондоне (1960, архитектор Д. Лэсдан), шестиэтажное жилое здание на Пиктон-стрит (Лондон, 1952, архитекторы Совета Лондонского графства), студенческое общежитие Лондонского университета (Кен-сингтон, 1963, архитектор Р. Шелард) и др.

Хьюберт Беннет, Роберт Мэтью, Лесли Мартин, Уайтфилд Льюис. Жилой комплекс Олтон в Роухэмптоне в Лондоне. 1954—1956 гг.

илл. 101 б

Высоким и традиционным мастерством отличается ландшафтная архитектура и система озеленения новых районов. Живописные зеленые лужайки, свободно и гармонично сочетающиеся с архитектурой деревья и кустарники, посыпанные песком, гравием или вымощенные камнем тропинки, проложенные между зданиями и активно включенные в общую композицию,— все это используется английскими зодчими как превосходное средство художественной выразительности, обогащающее строгие формы современных зданий.

Лесли Мартин, Роберт Мэтью. Концертный зал Ройял-фестивал-холл в Лондоне. 1949—1951 гг.

илл. 100 а

Ральф Табс. Павильон «Купол открытий» и обелиск «Скайлон» (архитекторы Филип Пауэлл и Джон Идальго Мойя) на выставке «Фестиваль Британии» в Лондоне. 1951 г.

илл. 100 б

Конторское здание Кэстрол-хауз в Лондоне. 1959 г. Архитектурная фирма «Голдинс, Мелвин, Уорд и сотрудники».

илл. 101 а

В послевоенные годы в Англии выстроен ряд крупных и интересных по своей архитектуре общественных сооружений, таких, как Центральный аэровокзал в Лондоне (архитектор Ф. Гибберд), здание Концертного зала Ройял-фестивал-холла (1949—1951, архитекторы Л. Мартин и Р. Мэтыо), здание Тред-юнионов (Лондон, архитектор Д. Абердин), Научный центр им. Флеминга (1962, архитектор Э. Голдфингер), универсальный магазин в Саутхемптоне (архитектор Ф. Йорк и другие), колледж университета в Эссексе (1963, архитектор Б. Спенс и другие), павильон «Купол открытий» для выставки «Фестиваль Британии» (1951, Лондон, архитектор Р. Табс), конторское здание Кэстрод-хауз (1959, Лондон, архитектурная фирма «Голлинс, Мелвин, Уорд н сотрудники»). В лучших своих работах английские архитекторы успешно сочетают рациональный подход к пространственной композиции с выразительностью архитектурно-художественного образа, сохраняющего романтическое своеобразие, присущее зодчеству этой страны. В то же время среди новых построек немало и таких, где господствует формализм и интересы рекламы отодвигают на второй план подлинное искусство.