Испания. История страны

Последний акт борьбы северных территорий против мусульманской военной гегемонии состоялся в 1212 году в Лас-Навас-де-Толоса. Правители Кастилии (Альфонсо VIII), Арагона (Педро II) и Наварры (Санчо VII) с многочисленными отрядами рыцарей, монахов всех военных орденов и городской стражи из Кастилии разбили Альмохадов. Победа христиан пришлась весьма кстати: Альфонсо VIII чувствовал, что Кастилия рассчитывает на решающую битву. Однако он не мог воспользоваться военной победой в той мере, в какой это сделали Альмохады после битвы при Аларкосе. Союз христианских правителей и правящей элиты в борьбе против мусульман был скорее исключением, чем правилом. На протяжении всех этих веков христианские правители и их полководцы воевали друг с другом за землю и статус столь же часто, как и участвовали в походах против мусульман, либо даже состояли на службе у мусульманских владык, как Родриго Диас-де-Вивар, «Сид-воитель» из эпоса «Песнь о моем Сиде» (в переводе с арабского «сид» означает «вождь»), который отвоевал себе кусок мусульманской Валенсии (1094-1099), либо становились наемниками, как те христиане, которые помогали Альморавидам в борьбе против Альмохадов вплоть до 1172 года. С 1213 года под властью нового халифа Юсуфа II (маленького мальчика, который едва ли покидал Марракеш) Альмохады теряли прежнее положение. После смерти Юсуфа в 1224 году андалусийские провинции раскололись, там появились три претендента на титул халифа. Что касается победителей, им оставалось только зализывать раны. Голод и болезни изнуряли отряды, которые все еще жили в лагерях после битвы при Лас-Навасе, вплоть до 1220 года на севере не собирали сколько-нибудь значимого урожая. Педро II Арагонский умер в 1213 году, и пять лет длилась гражданская война, которую унаследовал его пятилетний сын Хайме I (1217-1252). В Кастилии Фердинанду III (1217-1252) пришлось бороться за трон с могущественным Ларасом и собственным отцом Альфонсо IX, королем Леона; лишь победив, он смог двинуться дальше на юг.

Мир в состоянии войны

Долгий век между взятием Толедо и битвой при Лас-Навас-де-Толоса Кастилия оставалась скудно вооруженным и дурно организованным обществом и постоянно воевала. Королевская власть зарождалась очень медленно, однако препятствия, возникавшие на ее пути, были очевидны. В первые годы правления монархам приходилось бороться за установление власти внутри династии или против знати. Материальные богатства и территориальные владения были основой власти как принца, так и его вассалов, и служили единственной наградой за честную службу и для привлечения на свою сторону. В отсутствии сколько-нибудь соблюдаемых законов война оставалась главным средством достижения мира. Основной же минус войны как самофинансируемого механизма, приносящего дополнительный бонус в виде признания власти, — то обстоятельство, что ее перспективы неочевидны даже в случае успеха. Война в XII веке была дорогостоящим мероприятием, к примеру, длительные осады все более укрепленных городов и замков требовали крупных расходов, а военные трофеи становились все менее значимой наградой с учетом методичного опустошения земель, окружающих военные цели. Полководцы, которым приходилось поощрять своих воинов, на соответствующую сумму сокращали собственные средства. Королевская доля трофеев была значительной, но недостаточной, чтобы держать в благоговейном страхе могущественных местных духовных и светских властителей. Военная монополия монархии являлась единственным способом укрепить власть короля и способствовала появлению новых армий. Монархи стремились всячески умалить статус, воинский и политический, феодалов, за которыми стояли крупные землевладения и многочисленные вассалы. Новую армию набирали из горожан, духовенства и военных орденов.

РАЗВИТИЕ ГОРОДОВ

Первыми городами, переживавшими возрождение в XI веке, стали города вдоль пути в Сантьяго (пути пилигримов). Купцы и ремесленники, путешественники и городские жители, опираясь на улучшение коммуникаций, расширение торговых возможностей и денежного обращения, начали бороться за свободу от духовных и светских господ. Города росли вдоль границы XI и XII веков, от Дуэро до Тахо; они пользовались своими обширными adfoces (прилегающими угодьями) и наслаждались административной автономией, закрепленной королевскими указами (fueros), избирали магистратов и чиновников из городской знати. Закон того периода определял город как «обнесенный стеной населенный пункт». Военное значение городов помогало набирать городскую гвардию, которая сыграла большую роль на последнем этапе войны с исламом, а городские советы благодаря подвигам стражи укрепляли свое влияние и приращивали территорию. Villani (горожане), которые могли позволить себе коня и обмундирование, участвовали в боях; это был низший слой знати — идальго (hijos de algo «сыновья чего-то», как называли их арабы). Caballeros villani (горожане-рыцари) представляли собой городскую конницу в услужении короны.

Санта-Мария-де-Наранко, часовня Рамиро I (842-850). Одна из ранних христианских церквей в Астурии после мусульманского господства

Воинствующая церковь

Священники и монахи активно участвовали в заселении и колонизации земель, отобранных у мусульман. На некоторых территориях проживали сообщества, которым удалось сохранить вестготскую традицию церкви Толедо. Мосарабское христианство традиционно старалось примирить христианство и ислам, примером чему могут служить события 1085 года в Толедо, тогда как Рим и Франция выказывали нетерпимость. Пионерами возрождения христианства были бенедиктинские монахи-реформаторы из аббатства Клюни в Бургундии. Они обосновались в Каталонском и Арагонском графствах в X веке и тесно сотрудничали с первыми независимыми правителями пиренейских долин, которые щедро даровали им субсидии и земли. Собор в Хаке, строительство которого длилось с 1053 по 1063 год, является образцом романского стиля в духе Клюни, как и церкви Сан-Мартин в Фромисте, Сан-Исидро в Леоне, которые были заложены в 1075 году, и Санта-Мария-ла-Реаль в Нахере, возведенная королем Наварры Гарсией на средства от захвата Калаорры в 1052 году.

В попытке достичь политического господства Фердинанд I, должно быть, рассматривал клюнийское монашество как могущественный инструмент: он единственный из правителей ввел для клюнийцев ежегодную субсидию, размером превышавшую общий доход от основных землевладений аббатства, на выплату которой шли средства от дани, каковой Фердинанд облагал мусульманских соседей в середине XI века. К концу века римско-католическая религия утвердилась на всей территории Леона и Кастилии, богослужения мосарабов проходили только в Толедо. Однако к середине XII века условия резко изменились: от нашествий Альморавидов и Альмохадов воинствующей церкви пришлось спасать корону, которая была не в состоянии защищаться.

ВОЕННЫЕ ОРДЕНА

Цистерцианцы предложили обществу новый стимул для борьбы с Альмохадами. Первым поселением цистерцианцев в христианской Испании в 1140 году стала Фитеро в Наварре. На раннем этапе войны с исламом белые монахи не имели такого влияния, как клюнийцы; однако они сыграли важную роль в создании военных орденов в Кастилии, и эти ордена отражали нападения Альмохадов во второй половине XII века. Когда тамплиеры, орден которых основал Альфонсо I Арагонский в начале столетия, оказались неспособными удержать Калатраву, группа цистерцианцев из Фитеро прибыла им на помощь и в 1157 году основала орден Калатравы. За этим последовало создание ордена Святого Иакова (Сантьяго), и этому ордену Фердинанд II доверил охрану города Касерес, отвоеванного у Альмохадов в 1170 году, а также ордена Алькантара.

Военные ордена — наилучший пример воинственных настроений XII и начала XIII века. Наполовину солдаты, наполовину монахи, братья военных орденов воевали за христианство с Альмохадами; их крепости-монастыри, как «рибаты» Альморавидов, усеяли страну, располагаясь в стратегически важных местах на обширных пространствах между рекой Тахо и Сьерра-Мореной, от Пеньисколы на востоке до Томара на западе. Их вклад в великую победу при Лас-Навас-де-Толосе был велик, ведь они не только воодушевляли других личным примером, но и, что важнее, показывали, что поддерживают корону — причем не только духовно, но и финансово. Духовенство Кастилии и Леона отдавало Фердинанду III половину годовой ренты; папа оставлял королю треть церковной десятины, обычно шедшей на содержание церквей, и во всеуслышание называл его войны крестовыми походами против неверных, что привлекало в Испанию воинов со всей Европы.

ЦЕРКОВЬ И МОНАРХИЯ

Корона, таким образом, была обязана церкви, а церковь обретала немалую выгоду от вложения средств в завоевание юга. Епархии, наподобие Толедо, превратились в обширнейшие территориальные владения страны. Военные ордена в качестве награды за службу получили провинции между рекой Тахо, Теруэлем и горной цепью Сьерра-Морена. В 1262 году Альфонсо X основал Сьюдад-Реаль (в переводе с испанского «королевский город») для противовеса чрезмерному влиянию ордена Калатрава в регионе. Церковь достигла пика могущества, что очевидно из грандиозного строительства: готические соборы в Бургосе и Толедо были заложены в 1222 и 1226 годах соответственно, а собор в Леоне начали строить в 1254 году (закончили уже в XIV веке). Однако, получив в дар обширные территории после захвата Андалусии, белая церковь Леона и Кастилии, особенно в Толедо, оказалась в опасном положении. Во второй четверти XIII века церковь вложила огромную сумму в ожидании прибыли от захвата крупных городов, таких как Севилья и Кордова, — и эти ожидания не сбылись. Также церковь отказалась от будущих доходов, в частности терций, каковые традиционно охотно использовали исключительно в политических целях. Прибыль церкви также пострадала от миграции населения на юг: сократилось число арендаторов, которые платили ренту и местные налоги. Корона не предложила никакой финансовой поддержки, наоборот, воспользовалась ситуацией для усиления собственной власти. Фердинанд III в 1236 году и Хайме I в 1238 году официально представляли своих кандидатов на церковные должности, а Альфонсо X запечатлел эту привилегию монархии в своде законов «Семь партид».

Фердинанд III и Хайме I

Фердинанд III, правитель Кастилии и Леона, и Хайме I, правитель Арагона и Каталонии, — герои наиболее важной стадии завоеваний Аль-Андалуса. Последний, после долгой борьбы за утверждение своей власти в Кастилии и Леоне, отправился на юг для взятия Кордовы в 1236 году (и с триумфом вернул в Сантьяго колокола, которые аль-Мансур увез в Великую мечеть Кордовы в 997 году), Хаэна (после четырех осад) в 1245 году и Севильи, в ту пору величайшего города Западной Европы, в 1246 году. Смерть Хайме в 1252 году вынудила его сына и наследника Альфонсо X завершать завоевание юга: он последовательно взял Кадис, Мурсию и Картахену в 1264 году. Вдобавок Хайме I, которому пришлось подавлять и волнения местной аристократии, направил армию на Балеарские острова, которые занял в период с 1229 по 1235 год, а затем проследовал вдоль Средиземноморского побережья, захватил Валенсию и Хативу и расширил свои владения на юг до замка Бриар (1253), недалеко от гавани Кальпе. Договор в Альмисре 1244 года обозначил этот район как границу между королевствами Кастилия и Леон и Арагон и Каталония.

ПОСЛЕДСТВИЯ ЗАХВАТА И ОККУПАЦИИ АЛЬ-АНДАЛУСА

За долгие века мусульманского господства в Испании возникло пять политических образований: Наварра, Португалия, Гранада, королевство Арагон и королевство Кастилия и Леон. Наварре, которой соседи мешали расширяться на юг, удавалось удерживать независимость под французским владычеством до начала XVI века. Португалия начала осваивать обширные завоеванные территории и к началу XV века вступила в эпоху беспрецедентных географических открытий и экспансии, подавая пример Кастилии. Остальные три образования составили то, что мы называем ныне Испанией, их границы были не отчетливее политических основ власти их правителей.

Гранада полностью политически зависела от Кастилии, будучи данником короны. Соглашение с династией Насридов об основании королевства Гранада, то бишь дань и обязательства поддерживать Кастилию в войнах против других государств, опиралось на возможности кастильской военной машины. Хитростью, дипломатией и неуязвимостью обороны Гранаде удалось уцелеть в кровопролитных войнах Кастилии и Леона и территориальных разделах христианских королевств; она предлагала убежище изгнанникам и ссыльным жертвам политических конфликтов и посылала знаменитые роты наемников, которые вставали на сторону тех, кто больше платит, подобно каталонским наемники и европейским рейтарам, что изрядно «отличились» на полуострове в период Столетней войны.

В действительности Иберийский полуостров с середины XIII века до чумы 1348 года продолжал существовать как космополитичное, открытое общество, посредник между исламом и христианством; здесь свободно сосуществовали еврейские финансисты, арабские поэты и ремесленники, воины, монахи и клирики, во многом благодаря размытости политических границ. Изобразительное искусство и литература этого периода полны сочетаний исламских, древнееврейских и христианских элементов.

Королевство Арагон

Арагон являлся федерацией автономных владений. Королевство Арагон и графство Барселона, которому подчинялись остальные графства, включая Руссильон и Серданию на севере Пиренеев, объединились в результате брака Петронилы и Рамона Беренгера в 1137 году. Хайме I объединил королевство Валенсия и Балеарские острова. Законный правитель Арагона управлял государствами-членами федерации по-разному, в каждом отдельном случае строились индивидуальные отношения между монархом и вассалами, которых представляли палаты представителей, кортесы (каталонцы впервые созвали кортесы в 1218-м, Арагон — в 1247-м, а валенсийцы в 1283 году). Договорные отношения между правящей элитой воплощались в клятвах верности и обоюдном признании прав и обязанностей сторон. В начале XII века арагонцы принесли королю Альфонсо I недвусмысленную присягу: «Мы, кто ничуть не хуже тебя, а вместе — сильнее, признаем тебя своим королем и господином при условии, что ты станешь соблюдать наши права и свободы, а если нет, то нет».

НАСЕЛЕНИЕ И ПРИНЦИПЫ ЗАХВАТА ЗЕМЕЛЬ

Население этих территорий в начале XII века значительно изменилось. Альфонсо I Арагонский вывез несколько тысяч семей мосарабов из Андалусии в 1126 году, чтобы заново заселить захваченные земли вдоль среднего течения Эбро, а выходцы из Арагона, Каталонии и Южной Франции перебрались в такие города, как Валенсия, почти полностью христианские. В целом население Арагона, Таррагоны, Тортосы, центральных и южных районов королевства Валенсии и Балеарских островов (около 30-35% от общего числа жителей страны) было мусульманским (мудехар). Мусульманскими были и распространенные в тот период стили архитектуры и ремесла в этих районах. По всему Арагону можно найти небольшие приходские церкви XIII века, оформленные в стиле мудехар. Орнамент деревянных потолков, замысловатые двери из множества соединенных кусочков дерева (артесонадо), гончарные изделия и техника изготовления глазурной плитки асулехос в Манисесе и Патерне (где до сих пор используют арабские печи для обжига) также являются частью этой культурной традиции. Евреев было не так много, как в Кастилии, однако они составляли 5-7% от общей численности населения в три четверти миллиона человек.

Первоначальные условия оккупации христианскими мигрантами прибрежных районов между Тортосой и Мурсией свидетельствовали о стремлении договориться с местным населением. Хайме I, ясно осознававший пределы человеческих и военных сил, позволил мусульманам продолжать исповедовать их религию, иметь гражданские институты и вести хозяйство под юрисдикцией светской и религиозной власти. Плодородные долины Леванта, которыми он столь восхищался, с аккуратными фермами и тщательно продуманной системой ирригации, несомненно, укрепили его желание сохранить эту продуктивную систему. Однако на Майорке он проявил гораздо меньше благосклонности к бывшим владельцам земель, разделил Балеарские острова пополам — половину королю, половину знати и церкви, заставив местное арабское население работать на полях в качестве арендаторов, прикрепленных к земле. Мурсия, захваченная Кастилией в 1243 году, получила особый статус полуавтономного мусульманского королевства. С 1257 года король Кастилии Альфонсо, видимо, оказывал давление на мусульманского правителя, и местной знати пришлось отдать свои земли христианским поселенцам, что объясняет волну протестов и восстаний, распространявшихся по Валенсии, Аликанте, Мурсии и Андалусии в 1260-х годах. Когда Хайме I восстановил порядок, повторное заселение территории каталонцами произошло по подобию оккупации Андалусии: большие участки земли получили городские советы, военные ордена и знать. Мурсия, которую вновь отобрал у мусульман Хайме II, сдалась Кастилии в 1304 году.

Значительный вклад Каталонии в состав населения Мурсии указывает на то, что стремление к захвату северо-восточных графств при Хайме I не угасало. Когда расширение графства на юг достигло границ, согласованных с Кастилией, Каталония перенесла внимание на Средиземноморье, установила постоянное присутствие в Северной Африке и вмешалась во внутреннюю политику Италии, получив право управлять Сардинией. Кроме того, от Леванта до Фландрии начали функционировать консульства, а два греческих герцогства, Афины и Неопатра (Новые Патры), которые алъмогавары, каталонские отряды легкой пехоты, отняли у Византии, были объединены в Арагонскую федерацию. Морская экспансия стала стимулом к росту каталонского промышленного экспорта в обмен на рабов и восточные специи, отчего каталанский стал lingua franca средиземноморской торговли, а торговые традиции Каталонии сделались первым сводом правил морского торгового права, Морского кодекса (Llibre del Consolat de mar). «Золотой век» торговли и морской экспансии достиг пика к середине XIV столетия. Свидетельств былого могущества и процветания особенно много в Барселоне, эпицентре экспансии, с ее кафедральным собором, церковью Санта-Мария-дель-Мар, зданием Консей-де-Сент (Совета Ста), биржей Лотха, дворцом Женералитат (постоянным местом заседаний каталонского парламента) и Атарансас Реалес (судостроительными верфями), ныне — Морским музеем.

Развитие городов иберийского Леванта началось позже, чем в Кастилии, однако к XIII веку такие поселения, как Барселона и Валенсия, и их институты местного управления начали стремительно развиваться. Городские олигархи, «почетные жители» поселений, были связаны с землевладельцами-аристократами, но эти восточные города отличала более высокая степень политической активности богатых горожан и купцов. Эти городские жители были куда гражданственнее феодалов и на протяжении веков обеспечивали своим городам инициативы и свободу.

Дворец Женералитат в Барселоне

ЭКОНОМИЧЕСКИЙ И ДЕМОГРАФИЧЕСКИЙ СПАД

Если шедевры каталонского искусства до сих пор доступны взору, то о факторах, обеспечивших их появление, этого не скажешь. Внимание обычно приковывают несколько выдающихся правителей, которые сменяли друг друга с 1213 по 1410 год и обеспечили стране стабильность. Крепкая власть, рост капитала и торговля рабами и специями, очевидно, способствовали авантюрам и предприимчивости. Вклад короны, вероятно, был не слишком значителен, судя по жалобам королей на отсутствие средств. Что касается мнения о том, что ранняя форма конституционализма (пактизм) во второй половине XIV века пробудила завоевательный дух каталонцев, то права и свободы Арагонская федерация обрела лишь после долгой борьбы с монархией с 1265 по 1348 год, причем эти права и свободы распространялись исключительно на знать и городских олигархов.

Каким бы ни было объяснение, выплеск каталонской энергии очень быстро пошел на спад, еще до чумы 1348 года, которая распространилась по Балеарским островам, а затем перешла на Иберийский полуостров и свирепствовала в каталонских графствах, волна за волной, следующие сорок лет. С 1340 года по конец XV века Каталония потеряла половину населения. Арагон, Балеарские острова и Валенсия, вероятно, пострадали тоже сильно, но довольно быстро оправились, а Валенсия относительно стабильно развивалась уже с конца XIV века.

Как обычно бывает, чума пришла после голода и войны и стала последней каплей в серии кризисов, которые поразили Иберийский полуостров. На протяжении XIV века в целом сильно ухудшились погодные условия, ситуацию усугубили междоусобные войны и повсеместное опустошение сельской местности. Землевладельцы ответили на рост инфляции и общее снижение доходов от земли, естественно, увеличением оброка, либо стремились расширить свои земли за счет короны или городской собственности. Эти социальные и экономические беды усугубились десятилетней войной (1356-1366), которую король Арагона был вынужден начать против кастильской экспансии. В ходе войны Арагону пришлось пойти на дальнейшие уступки знати и ее представителям в кортесах, одновременно — и тщетно — сдерживая притязания Кастилии. К 1412 году кастильская гегемония стала неоспоримой, и та династия, которая, как считают некоторые исследователи, обеспечила стабильность развития Каталонии, была уничтожена. Кастилия посадила на трон Арагона новую династию (Трастамара), из молодой ветви правящей кастильской семьи.

КРИЗИС XV ВЕКА

Экономические и политические конфликты, постигшие население восточных королевств, переросли в гражданскую войну 1462-1472 годов. С 1435 года напряжение в сельской местности усугублялось ростом недовольства городских жителей. Ремесленники и рабочие, производители и экспортеры противостояли рантье и импортерам, требуя реального производства и расширения городского самоуправления. Пика своего конфронтация достигла в ходе семейной ссоры между Хуаном II (1458-1479) и его сыном Карлосом. Каталонская элита видела в Карлосе защитника каталонских привилегий и свобод. К началу 1460-х годов, когда принц уже умер, Каталония пригласила Энрике IV Кастильского, очередного представителя династии Трастамара. Каталонская элита открыто выступала против Хуана II, которого поддерживали Арагон, Валенсия и Майорка. А Людовик XI, король Франции, предложил Хуану помощь в надежде получить две каталонские провинции — Серданию и Руссильон на севере Пиренеев.

Понадобился крестьянский бунт, чтобы король Фердинанд II, сын и наследник Хуана II, прислушался к голосам крестьян, в основном свободных собственников земли из северных районов Каталонии, где отсутствовала чрезмерная концентрация собственности, а сеньоры были довольно снисходительны. Так называемый «Приговор Гваделупы» 1486 года позволил крестьянам за относительно небольшую сумму выкупать себя из кабальной зависимости, и так в средневековой Каталонии сложился крепкий фермерский слой, который сыграл важную роль в развитии региона. Данные события отразили демографический и экономический спад, а также политическую зависимость Каталонии от Кастилии. Тем временем Арагон и Валенсия продолжили медленное, но стабильное восстановление.

Королевство Кастилия

В отличие от королевства Арагон с его преемственностью правителей из династии, основанной королевой Петронилой и графом Барселоны Рамоном Беренгером IV в 1137 году, монархическая власть в других районах Иберии не наследовалась мирным путем вплоть до середины XVI века. В Кастилии притязания на трон подкреплялись прежде всего личными качествами претендента; подобно вестготским принцам, кастильские правители должны были заслужить корону на поле битвы. После победы следовало утверждение права на корону, а монархи находили способы вознаграждения верных и преданных вассалов, особенно тех, которые могли оказаться полезными в дальнейшем.

НАСЕЛЕНИЕ И МИГРАЦИИ

В первой половине XIII века Кастилия присоединила территорию в половину собственной, и это породило проблем не меньше, чем завоевание Новой Кастилии и Андалусии. Демографический пейзаж Кастилии изменился сильнее, нежели в Леванте и долине Эбро. Во-первых, с X века, особенно с 1125 года, когда Альморавиды осуществили массовое изгнание язычников с мусульманских территорий, началась миграция мосарабов из Аль-Андалуса в Леон, Самору, Тьерра-де-Кампос и Толедо. Во-вторых, около 200 000 евреев, вероятно, мигрировали на север, в ответ на нетерпимость со стороны как Альморавидов, так и Альмохадов; многие из них, должно быть, вернулись в Андалусию с армией победителя Фердинанда III. В Кастилии их было гораздо больше, чем в королевстве Арагон, однако они составляли те же 5-7% от населения Кастилии, которое, по подсчетам на 1340 год, достигало 3,7 миллионов человек. В-третьих, в 1260-х годах демографическое давление с севера стало причиной того, что значительная часть мусульманского населения восстала против завоевателей. Восстание подавили объединенными усилиями Кастилии и Арагона, за чем последовало массовое бегство мудехаров в Северную Африку и королевство Гранада, население которого в результате выросло вдвое. И наконец, новые возможности, которые открывались благодаря освоению больших участков земли, частью весьма плодородных, не смогли тем не менее привлечь христианских мигрантов с севера или удержать их. Немногие из тех, кто остался на новых территориях, стремились селиться в укрепленных городах. Даже до мусульманских восстаний 1260-х годов население Севильи сокращалось, а земли вдоль реки Гвадалкивир пребывали в запустении. Дефицит рабочей силы приводил к тому, что немногочисленные землевладельцы оставляли свои владения необработанными. В итоге территории к югу от Толедо представляли собой избыток земель, на которых некому было трудиться: tierras sin hombres, hombres sin tierra («земли без крестьян, крестьяне без земель»).

Исламское королевство Хаэн разделили между орденами Калатрава и Сантьяго и епархией Толедо. В Кордове и Севилье, как и в Кармоне, Ньебле, Аркосе и Кадисе, королевским указом создали городские советы, власть которых в ряде случаев распространялась и за пределы современных провинций; ордена Калатрава, Алькантара и Сантьяго получили огромные земельные наделы в этих регионах. В Нижней Эстемадуре, к примеру, три военных ордена получили по 700 000 акров земли каждый. Они не смогли либо не пожелали предложить привлекательные условия переселенцам с севера и, что неудивительно, предпочли заниматься разведением овец, лошадей и другого домашнего скота, используя труд покоренных мусульман. Передача земли во владение знати, церкви и военным орденам — поразительное наследие этого периода, определившее историю Кастилии на столетия вперед.

Власть монарха

Распределение земель в Кастилии создало могущественную знать, способную эффективно поддерживать короля. Как и в восточных королевствах, каждый из аристократов имел полномочия, сопоставимые с королевскими, а если брать в совокупности, власть знати даже превосходила власть короля. Главным препятствием и, в каком-то смысле, главным стимулом к действию и для знати, и для короны стала депрессия XIII-XIV веков и повсеместная нехватка средств. Начиная с «великого завоевателя» Фердинанда III, монархи прибегали к любым уловкам, чтобы пополнять казну, будь то девальвация или продажа золотых и серебряных слитков и королевской собственности. На фоне продолжающейся борьбы с королевством Гранада и его союзниками в Северной Африке кастильские правители пытались улучшить отношения со знатью. В середине XIII века Альфонсо XI Кастильский (1312-1350), полагаясь на правовые нормы своего прадеда Альфонсо X, сделал сильный ход, изменив природу отношений сюзерена и вассалов, ввел понятие «физического подданного», то есть человека, проживающего на территории королевства и подвластного непосредственно монарху. Устав Алькала (Ordenamiento General de Alcala) 1348 года распространил власть монарха на замки феодалов, что должно было положить конец междоусобицам. Впрочем, устремления короля были грубо опрокинуты чумой 1350 года. И вдобавок полностью подчинить себе знать король не посмел: тот же устав 1348 года утвердил экономические и юридические основы землевладения и даровал феодалам весьма широкие права.

Сын и наследник Фердинанда Педро I Жестокий (1350-1369) более решительно сражался за единоличную власть. Оскорбленная знать сговорилась свергнуть Педро с престола, и это привело к вмешательству Франции и Англии во внутренние дела полуострова, что едва не вызвало передел Кастилии и подчинение чужеземному господству. В борьбе с королем знать нашла лидера в лице незаконнорожденного единокровного брата Педро, Энрике Трастамара, старшего сына жены Альфонсо XI Леоноры де Гусман.

Победа Энрике над Педро I и вероломное убийство последнего в битве при Монтьеле в 1369 году, однако, не повлияли на зарождающийся принцип сильной наследственной власти. Притязания Энрике на корону основывались на утверждении, что Педро I — тиран, злоупотреблявший властью и пренебрегавший правами вассалов. Апологеты указывали на личные качества, благодаря которым Энрике II удалось примирить абсолютистские амбиции с традицией выборов наилучшего правителя. Поддержка церкви превратила борьбу Энрике и Педро в своего рода крестовый поход. Однако, по последним оценкам, своему успеху Энрике II во многом обязан поддержке тех, кого Педро I оттолкнул в неуемном желании подчинить знать и установить гегемонию Кастилии на всем полуострове. Цена, которую Энрике пришлось заплатить за эту поддержку, в дальнейшем ослабила монархию и привела к повышению поборов для компенсации уменьшения доходов.

Французские и арагонские союзники Энрике, его родственники, мелкое дворянство и прелаты, которые помогали в длительной борьбе с Педро, — все должны были получить щедрое вознаграждение, например поместья сторонников Педро, города и королевские земли, посты и бенефиции. Необходимость отблагодарить союзников обеспечила выдвижение в первые ряды новых людей. Лишь пятая часть древних семейств (семь из тридцати четырех) пережила гражданские войны этого периода. Смутные времена «беспокойного меньшинства» Энрике III (1390-1406) и конфликтов в правление Хуана II (1406-1454) и Энрике IV (1454— 1474) увеличили число новых семей, перебиравшихся в центр в основном с северной периферии Кастилии, из Алавы и Наварры. Эти люди искали укрепления своего положения с помощью неотчуждаемых земельных наделов (senorios), которые по закону должны передаваться первенцам (mayorazgos). Дарование таких поместий с правом ограниченного наследования стало популярным с середины XIV века; дар наделял феодала властью над землями и крестьянами, то есть как юрисдикцией, так и правом на собственность. Подобная концентрация власти означала, что двадцать четыре наиболее знатных семейства (среди представителей которых были епископы, аббаты, магистры военных орденов) владели половиной территории Кастилии.

Династические и междоусобные войны продолжали тормозить развитие Кастилии на протяжении всего XV века. Тем не менее королевская власть добилась определенных успехов. Хуан II и его фаворит дон Альваро де Луна одержали победу над знатью и поставили ту на колени в битве при Ольмедо в 1445 году, за чем последовало утверждение «абсолютной власти», дарованной Богом, чьим земным представителем является монарх. Общая заинтересованность в сильной монархии проявилась во время злополучного правления наследника Хуана II, Энрике IV. Несмотря на постоянные заговоры и злоупотребления короля полномочиями, власть короны укрепилась. Безусловно, абсолютизм противоречил привычному укладу, отсюда и противостояние монарха и знати, старой и новой. Те, кто интриговал против Энрике IV, обосновывали свои действия следующими доводами: во-первых, король злоупотребляет властью; во-вторых, он выказывает благосклонность маврам и евреям; в-третьих, в Кастилии монарха традиционно избирают. Столетие назад те, кто помог Энрике II свергнуть законного короля, Педро I, приводили те же доводы, однако, одержав победу, основали собственную наследственную династию. Потомок Трастамара Энрике IV в спорах со знатью отстаивал принцип наследования власти. В целом, проблемы наследования XV и XVI веков были, так сказать, семейными — между родными и сводными братьями, родными и сводными сестрами. Что касается реальных пределов власти монарха, они определялись характером последнего и его политическими способностями. Дочь Хуана II Изабелла I Кастильская сумела законодательно закрепить абсолютизм при благоприятных обстоятельствах в конце XV века.

КАЗНА КАСТИЛИИ

Усиление авторитета короны происходило на фоне реального роста доходов короля. Тогда как доходы феодалов падали, корона ввела новые налоги, чтобы пополнить казну. С увеличением числа источников дохода была проведена финансовая реформа, предусматривавшая более активную роль региональных и местных властей. Король также провел военную реформу, что позволило успешно подавлять волнения в обществе, а также продолжить морскую экспансию, которая к середине XV века сделала Кастилию ведущей торговой державой Бискайского залива и северных морей. Иберийская фаза Столетней войны началась отчасти благодаря попыткам Франции и Англии в конце XIII столетия привлечь на свою сторону кастильский флот. Моряки и купцы из басков, кантабрийцев и андалусийцев также осваивали Средиземное море и плавали в Западную Африку, где сталкивались с португальцами, которые между тем открывали мир, добывая золото, рабов и специи. Тордесильясский договор 1494 года разделил сферы влияния Кастилии и Португалии за пределами их границ.

К середине XV века корона чувствовала себя достаточно уверенно, обрела финансовую стабильность и распределяла должности и синекуры. Благодаря разумному балансу поощрений и наказаний, кастильские правители смогли подчинить себе знать, которая из-за финансовых затруднений стала куда более зависимой от милости сюзерена.

СЛОЖНОЕ ФИНАНСОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ЗНАТИ

Нестабильность, угрозы для жизни, постоянные перемены на политической сцене и, несомненно, возможности социального и экономического роста — все это характеризовало период между убийством Педро I в 1369 году и окончанием войны за престол между Изабеллой и Хуаной в 1480 году. Широкое строительство замков и восстановление старых укреплений (Фуэнсалданья, Пеньяфьель, Торрелобатон, Мота и Кока), видимо, свидетельствовали о стремлении укрыться от неразберихи. Ностальгическое возвращение к рыцарским идеалам и традициям куртуазной любви, отмечавшееся в XV веке вначале при дворе Арагона, а затем Кастилии, также отражало беспокойство первого сословия королевства, которое пыталось приспособиться к переменам и бессильно наблюдало, как дон Альваро де Луна к 1445 году превратил «первого среди равных» в абсолютного монарха (чрезмерно увлекшегося дворцовыми интригами, дона Альваро казнили в 1453 году). Знать, большинство семейств которой вели родословную с 1369 года, переосмысливала свою роль в обществе и гневалась на короля, тем более что тот предоставил прекрасный повод, затеяв исламизацию двора. Король Энрике IV одевался как мусульманин, ел как мусульманин, содержал многочисленную мусульманскую стражу и даже посмел объявить о прекращении священной войны против Гранады. Короля также обвиняли в ереси и противоестественных пороках — из-за слабости, которую он питал к молодым красивым юношам. Негодование знати привело к «сдвигу верности»: с 1464 по 1480 годы аристократы группировались сначала вокруг дочери Энрике Хуаны, затем вокруг его сводной сестры Изабеллы и сводного брата Альфонсо.

Возможно, главное объяснение недовольства аристократии и ностальгии по героическому прошлому («cualquiera tiempo pasado fue mejor» — «каким бы ни было прошлое, оно было лучше», — писал в то время Хорхе Манрике) коренится в финансовых затруднениях знати и духовенства из-за продолжительного сокращения доходов. Уменьшение доходов совпало по времени с ростом стоимости военного снаряжения и оборонительных сооружений — ведь страна пребывала в состоянии хронической войны. Черная Смерть, накатывавшая волнами бубонная чума, вызвала резкий рост цен и оплаты труда и привела к длительной финансовой нестабильности, которая достигла пика в середине XV века.

Эль-Реалъ-де-Мансанарес на холмах Гвадаррама недалеко от Мадрида

Ресурсы знати сокращались как в номинальном, так и реальном выражении; а доходы короны между тем увеличились втрое.

На протяжении многих лет знать пыталась преодолеть спад: возрастали поборы с крестьян, захватывались города, монастыри и земли короны, организовывались набеги на соседей, разбивались новые пастбища, поощрялась торговля и так далее. Титулованные разбойники предлагали церкви защиту в обмен на долю церковной прибыли. Но большая часть аристократии из-за финансовых затруднений вынуждена была обращаться к короне, отказываться от прежней вольницы, идти на гражданскую службу или в армию. От 60 до 70% доходов казны тратилось на содержание знати и укрепление ее преданности королю. При этом ни одна из сторон не забывала о необходимости поддержания статус-кво применительно к остальному населению страны.

СОЦИАЛЬНЫЕ И РАСОВЫЕ КОНФЛИКТЫ

Насилие и грабежи, к которым прибегала знать, стали непосильным бременем для крестьян Галисии, которые в 1467 году восстали под лозунгом «Долгая жизнь королю и смерть кабальеро». Аристократам пришлось спасаться бегством, но два года спустя они вернулись и при поддержке короны подавили восстание. Больше крестьянских восстаний в Кастилии не было, зато в городах отмечались антиеврейские погромы — в 1348-1351 годах, в 1391-м, 1449-м и 1473 годах. Несомненно, преследование евреев объяснялось как религиозными воззрениями, так и возмущением их богатством. В стране действовал ряд законов, запрещавших евреям занимать определенные должности и практиковать те или иные занятия. С 1391 года, однако, массовое обращение в христианство сняло эти препятствия, что позволило евреям — финансистам и торговцам, врачам и чиновникам, ростовщикам и откупщикам — породняться через брак с наиболее знатными семействами, накапливать богатства и покупать поместья, оказывать влияние на решения поместных соборов и королевских советов. Особенно прочным положение евреев было в Андалусии. К примеру, налоговое управление Севильи, города, который разжег пламя массовых погромов 1391 года, прибрали к рукам «конверсос», то есть обращенные в христианство; то же самое отмечалось в Толедо, Бургосе и Сеговии. Такие монархи, как Педро I, Хуан II и Энрике IV, похоже, искали общества евреев и оказывали им особое покровительство. Без сомнения, и как отдельные личности, и как диаспора, евреи участвовали в социальных и политических распрях эпохи.

Предпосылками социальных конфликтов всегда являлись плохие урожаи, острый дефицит продовольствия и высокие налоги, которые легко увязывались с присутствием во власти «ненормальных». Антиеврейская природа антагонизма делалась постепенно все более явной. В 1449 году Толедо запретил обращенным нести гражданскую и духовную службу, а знаменитый устав Соборного капитула распространился, как пожар, по всей Кастилии: он объявил «чистокровность» необходимым условием полноценности человека. Можно предположить, что правительство сознательно направляло вспышки недовольства на ту социальную группу, которой можно было пожертвовать, не нарушая равновесия в обществе. Мусульманское население по большей части не трогали, возможно потому, что они проживали, как правило, в деревнях и были прикреплены к земле, а следовательно, не представляли угрозы. С другой стороны, крестьянское восстание в Галисии подавили быстро и успешно.

Еврейский вопрос использовали в борьбе монархии и знати и в междоусобных войнах светских и духовных владык. Дворянство, церковь и городская олигархия, должно быть, охотно перенаправляли возмущение на удобную мишень. При этом нет никаких свидетельств того, что правящая элита с толикой еврейской крови в жилах, в том числе семейство Трастамара, серьезно пострадала от повсеместной охоты на ведьм. Что касается отношения короны, короля, вероятно, устраивало, что к середине XV века евреи сделались жупелом, на который можно списать все беды. «Католические короли» Изабелла Кастильская и Фердинанд Арагонский в 1478 году (и снова в 1492 году) учредили инквизицию и изгнали из страны всех евреев, которые отказались сменить веру. Эти в высшей степени популярные меры, вкупе с длительной и изнурительной войной против последнего мусульманского анклава — Гранады, стали частью долгого процесса утверждения монархической власти и создания современного государства, в котором правители Кастилии и Арагона старались покончить с хаосом и расколом предыдущих полутора веков. С этой целью прежнее относительно мирное сосуществование представителей разных вероисповеданий и рас принесли в жертву ради упрочения социальной структуры и установления единой религии, способной усмирить авантюрные наклонности. Однако недавнее прошлое помогло Кастилии еще почти два столетия находиться на вершине могущества — причем в мировом масштабе.

Союз Кастилии и Арагона

Изабелла I, королева Кастилии, и Фердинанд II, правитель Арагона, взошли на престол в 1474 и 1479 годах соответственно. Заключение их брака в 1469 году сопровождалось затруднениями: тут и наличие других претендентов на трон Кастилии, и внутренняя оппозиция их союзу, и тот факт, что эти представители старшей и младшей ветвей семейства приходились друг другу троюродными братом и сестрой; в итоге, чтобы заключить брак, пришлось получать особое разрешение Рима.

Оба они взошли на престол после продолжительных гражданских войн, которые им удалось пережить благодаря обоюдной поддержке. Воссоединение семьи Трастамара было предопределено с момента избрания в 1412 году Фердинанда I Антекера официальным главой Арагонской федерации. В третьей четверти века Хуан II Арагонский вынужденно обратился к Кастилии, когда притязания каталонской олигархии усугубили посягательства Франции на земли за Пиренеями и в Италии. Более того, имелись весьма крепкие связи экономического характера. Что касается Изабеллы, ей законное наследное право на престол после сводного брата Энрике IV пришлось отстаивать в схватке с дочерью Энрике Хуаной и ее португальскими союзниками в битве при Торо в 1476 году. Как и ранее, своих сторонников Изабелла поощряла дворянскими титулами, землями и должностями при дворе. Власть монарха все еще зависела от поддержки знатных семей.

ЗАВОЕВАНИЕ ГРАНАДЫ (1492)

Чтобы связать себя узами совместного предприятия и залечить раны междоусобных войн 1470-х годов, правители Кастилии и Арагона в 1482 году снова начали кампанию по обращению мусульманского королевства Гранада в христианство. Чтобы сломить сопротивление Гранады, потребовалось десять лет, ведь это был не только «один из самых великих и красивых городов», по словам египетского путешественника, но и грозная естественная крепость, которой, несмотря на внутренние разногласия и экономический спад, все же удавалось отражать натиск кастильцев. Эта война не слишком отличалась от предыдущих — скорее длительные и дорогостоящие осады и разорение соседних деревень, чем стремительные набеги. Не изменился и состав армии: пехота из горожан, дворянская конница, а также кавалерия военных орденов и церкви и королевские отряды — очень небольшая доля от общей численности. Личные дружины дворян все еще оставались значимой силой. Новинкой на последней стадии борьбы христианства с мусульманами на Иберийском полуострове стало более широкое применение пехоты и артиллерии, включая примитивные образцы аркебуз. Как и раньше, основным источником средств на войну послужили доходы церкви.

Капитуляция произошла в начале 1492 года, ее условия для побежденных были столь же благородными, как и в XII и XIII веках. Возможно, в знак примирения «Католические короли» нарядились в мусульманское платье, когда въезжали в город. Однако, несмотря на щедрость победителей, к 1494 году большинство мусульманской знати вернулось в Северную Африку. Что касается населения королевства Гранада, которое составляло предположительно 300 000 человек, после краткого периода мирного сосуществования начался процесс обращения. Налоги и снижение веротерпимости спровоцировали череду восстаний, и в 1502 году гранадцам предложили выбирать между обращением и изгнанием. При этом за выезд из страны полагалось платить и оставлять детей, поэтому многие предпочли остаться и принять христианство. Они поселились в «резервациях» в Альпухаррасе (горный район на юго-востоке Гранады) и получили довольно уничижительное прозвище «мориски». Как и прежде, христиане обосновывались в основном в укрепленных городах и замках короны, а сельская местность перешла в распоряжение дворянства, военных орденов и городских советов.

Завоевание Гранады оказалось лучшим из возможных началом правления «Католических королей». Десять лет подряд лучшие войска Южной Кастилии под королевским знаменем участвовали в королевских кампаниях. Последняя победа дала монархам возможность осыпать почестями самых преданных и отважных вассалов. Эмоциональное воздействие победы на современников не передать словами: «Куда значительнее, чем открытие Америки», — восторгался один очевидец; «Конец бедам Испании!» — восклицал другой. В этой атмосфере ликования после успешного завершения векового конфликта Изабелла и Фердинанд, располагавшиеся лагерем в шести милях от Гранады, в новом христианском городе Санта-Фе, сочли, что настала пора дальнейшего укрепления положения монархии.

ИЗГНАНИЕ ЕВРЕЕВ

Возможно, «Католические короли» посчитали военную победу над маврами достаточным основанием продолжить популярную политику, которая принесла им признание городов. Монархия нуждалась в увеличении числа союзников, чтобы ослабить влияние знати. Учреждение инквизиции в 1478 году стало первым шагом в этом направлении; поначалу весьма популярная у народа и церкви, инквизиция представляла собой централизованный институт королевской власти — единственный, действующий на всей территории объединенной монархии. Изгнание евреев, очевидно, показалось способом упрочить власть в стране. Это произошло всего через три месяца после капитуляции Гранады. Евреям предложили обратиться в христианство или оставить земли Кастилии и Арагона в течение четырех месяцев. Число тех, кто предпочел уехать, составляет предмет горячих споров; по последним оценкам, таких было от 60 000 до 70 000 человек, и многие из них вернулись после того, как королевский указ позволил им возвратиться и потребовать обратно свое имущество, если они могли доказать, что приняли христианство. Согласно мнению ряда исследователей, влияние изгнания евреев на экономическую и демографическую ситуацию в стране сильно преувеличено.

КОЛУМБ И АМЕРИКА

Тысяча четыреста девяносто второй — также год, когда Изабелла и Фердинанд наконец выслушали генуэзского мореплавателя Кристобаля Колона (Христофора Колумба), который в течение многих лет рассуждал о возможности найти западный путь в Индию. В действительности аудиенция состоялась через две недели после обнародования указа об изгнании евреев, и не удивительно, что поддержку генуэзцу оказала Андалусия. Единственным конкурентом в плавании через Атлантику была Португалия, которая первой вышла в океан и к 1492 году, как считалось, контролировала известные маршруты за золотом и специями. Великие правители Западной Андалусии владели такими портами, как Сан-Лукар де Баррамеда, Гибралтар и Кадис, добыли немало богатств после набегов на Северную Африку и эксплуатировали в своих обширных имениях труд жителей колоний. Королевское решение диктовалось стремлением удержать инициативу и воспользоваться возможностью, буде таковая представится; то же самое произошло в 1482 году, когда поход на Гранаду начали из опасения, что крупные землевладельцы юга поделят мусульманское королевство между собой.

Из ряда упоминаний следует, что Колумб имел ясное представление о том, чего хочет. А хотел он золота. Однако он также настаивал на том, что его цель — обратить язычников в благую весть католической церкви. Именно после первых плаваний Колумба в 1494 году папа римский утвердил титул «Католических королей» для испанской монаршей четы. Жажда наживы неразрывно сопровождала исполнение «цивилизаторской» миссии, которая сделала Кастилию защитником христианской Европы от неверных; все, кто вкладывал усилия или средства в это предприятие, ожидали хорошего дохода. В те времена золото было «как самым выгодным, так и самым символичным из всех товаров», по словам знаменитого французского историка Пьера Вилара. Клирики и крестоносцы, только что доказавшие свою доблесть и окончательно победившие ислам на полуострове, желали утвердить свою веру за океаном. Более того, крест и меч получили нового союзника — кастильский язык. В 1492 году Элио Антонио де Небриха (1444-1522) выпустил «Искусство кастильского языка», первую в Европе грамматику родного языка, и посвятил ее королеве Изабелле как «инструмент империи». Так язык стал ярмом, объединившим старых и новых подданных Кастилии.

Фердинанд II, король Арагона и регент Кастилии

Завершив первый и самый знаменательный этап своего правления, а именно — укрепив власть на полуострове, «Католические короли» обратили внимание на границу с Францией и содействие притязаниям Арагона в Италии. В рамках договора с Барселоной в 1493 году Карл VIII, король Франции, согласился вернуть Руссильон и Серданию, две каталонские провинции на севере Пиренеев, которые Франция отобрала в 1462 году. Испано-французское соперничество переключилось на Италию. Через несколько лет дипломатических разногласий многочисленный флот с небольшой армией под командованием дона Гонсало Фернандеса де Кордовы, Великого капитана, направился на юг Италии, и серия великолепных военных побед (битвы при Сериньоле и Гарильяно в 1503 году) превратили Неаполь в постоянное владение испанской короны.

Блеск, великолепие и могущество двуединой монархии как на родине, так и за ее пределами не следует воспринимать как должное. История Испании, а быть может, и всей Западной Европы, могла сложиться совершенно иначе, если бы в 1504 году Изабелла не умерла, оставив супруга разбираться с чрезвычайно запутанной ситуацией престолонаследия. Фердинанд был всего лишь мужем королевы Кастилии и, без учета того обстоятельства, что он принадлежал к правящему семейству Трастамара, силы, которыми располагал король Арагона, были слишком скромными, чтобы бросать вызов западным соседям. При этом Кастилия втрое превосходила территории Арагона, Валенсии, Майорки и Каталонии вместе взятых; ее население составляло пять миллионов человек — по сравнению с менее чем миллионом в остальной Испании; она была богаче в доходах, активно развивалась и расширялась, а потому представлялась лакомым куском.

После смерти Изабеллы ее супруг вернулся в собственные владения. Планы на потомство (которые Фердинанд столь великолепно пытался реализовать в искусной дипломатической игре, что вызвал восхищение Маккиавелли) так и не осуществились. Первый сын Хуан умер в 1497 году; внук Мигель, потомок инфанты Изабеллы и короля Португалии Мануэля I, скончался два года спустя в возрасте трех лет; а в Генте (Фландрия) дочь «Католических королей» донья Хуана, следующая в очереди на трон, родила сына Карлоса, от Филиппа, сына и наследника Марии Бургундской и императора Священной Римской империи Максимилиана I. В своем завещании Изабелла сожалела по поводу предполагаемого наследника «из чужого народа и чужого языка». Некоторые опасения относительно способности доньи Хуаны править страной заставили Изабеллу так сформулировать свою последнюю волю: если ее дочь не сможет или не захочет принять бразды правления, Фердинанд должен управлять Кастилией в качестве регента до тех пор, пока дон Карлос не достигнет совершеннолетия. Фердинанд терпел недовольство мужа доньи Хуаны, Филиппа, до безвременной кончины последнего в 1506 году, и должен был примириться с мыслью о чужеземном наследнике тронов Кастилии и Арагона.

Фердинанд вернулся в Кастилию в июле 1507 года из Неаполя, и немногочисленной армии оказалась достаточно, чтобы подавить открытое сопротивление; однако королю все же пришлось пойти на уступки, чтобы утихомирить враждебные настроения. Он управлял Кастилией до самой смерти — до января 1516 года. В восточные владения назначили наместников; ресурсы Кастилии подкрепляли международные амбиции короля, который обратил свое внимание на Наварру (ту захватило войско под командованием герцога Альбы) и на Северную Африку, где испанцы заняли ряд портов, чтобы обезопасить себя от нападений.

После смерти Фердинанда неуправляемое и самовластное дворянство вернулось к междоусобным войнам, интригам и заговорам, игнорируя либо вовсе отрицая власть короны. Предвидя такое развитие событий, Фердинанд назначил кардинала Сиснероса регентом для поддержания хотя бы видимости закона и порядка. Кризис выявил в полной мере сомнительность баланса сил в стране. С 1515 года, когда в Брюсселе дон Карлос был объявлен совершеннолетним, по июнь 1517 года, когда новый король отправился в Испанию, сохранялись два центра власти: Сиснерос — в Кастилии и дон Карлос и его советники — в Брюсселе. Сиснеросу пришлось справляться с многочисленными проявлениями недовольства: он попытался создать постоянную полицию, чтобы поддерживать закон и порядок в королевстве и искоренить злоупотребления, возникшие по причине политического вакуума, но столкнулся с противодействием местной знати, Брюсселя и таких городов, как Бургос, представители которого в кастильском парламенте требовали больших свобод.

Династическая неопределенность сопровождалась чередой неурожаев с 1502 года, голодом 1506 года, вспышкой чумы в 1507 году; сельскую Андалусию в 1508 году опустошила саранча. Впервые, чтобы прокормить население Кастилии, пришлось импортировать большие объемы злаков из Фландрии, Франции, Северной Африки, с Сицилии и даже из Турции. Затем рекордный урожай злаков 1509 года обвалил цены, что привело к банкротствам купцов, разорению крестьянских хозяйств и массовой миграции сельского населения в города. Волнения в сельской местности сопровождались недовольством горожан, которых не устраивало, что Бургос владеет монополией на экспорт шерсти высшего качества на северные рынки, приговаривая остальных к полунищему существованию. Такой была сцена, на которую осенью 1517 года вступил представитель «чужого народа и чужого языка».