Испорченный

17. Откровение

— Скажи завтра, что заболел.

Я сонно улыбаюсь и целую ее в лоб.

— Уже завтра.

— Тогда скажи сегодня, что ты заболел.

— Я никогда не пропускаю дни по болезни, даже когда болен, я работаю.

— Пожалуйста? Я не знаю... я не знаю, сколько я смогу оставаться с тобой. Я не готова отпустить тебя.

Я вжимаюсь в ее тело и дышу в унисон с ней. Я хочу запомнить это мгновение. Ее запах, ее вкус, ее мягкое тело. Я хочу выжечь в своей голове ее образ, словно опухоль, увеличивающуюся и влияющую на все мои мысли и действия.

Элли целует мою обнаженную грудь, ее губы такие теплые, нежные, они еле касаются меня, словно перышко.

— Пожалуйста?

Одной рукой я по-прежнему обнимаю ее тело, другой — тянусь за телефоном.

— Готово, — говорю я, печатая текст Диане. — Я сегодня болен, очень сильно болен. Мне интересно, будет ли кто-нибудь ухаживать за мной, чтобы я смог поправиться?

Я чувствую улыбку Элли напротив моего соска.

— Вы просите меня, чтобы я сыграла порочную медсестру, мистер Дрейк?

— Я не знаю. Достаточно ли ты сексуально исцелилась?

Она снова целует меня.

— Определенно, да. Но позже, ладно? Я очень хочу с тобой поговорить.

Я поворачиваюсь в ее сторону и кладу руку, чтобы она смогла положить голову на мой бицепс.

— О чем?

— О… — ее взгляд становится затуманенным и устремленным вдаль. — О будущем.

— О будущем?

— Что будет дальше?

Я сглатываю и делаю несколько глубоких вдохов, чтобы собраться с мыслями. Я не могу просить эту женщину уйти от мужа. Я не могу попросить ее разрушить свою шикарную жизнь, променяв на предоставленное мною убежище и изоляцию. Она многого не знает. В финансовом плане я мог бы обеспечить Элли полностью, но как быть с социальным планом? Она стала бы, как и я, изгнанником. Словно упавшая звезда, которая когда-то сияла ярче, чем миллионы бриллиантов.

Я не могу быть уверенным, что для нее будет достаточно жизни только рядом со мной. Я не могу быть уверенным, что даже мне будет достаточно ее.

— В качестве кого ты хочешь быть рядом, Элли? — я задерживаю свое дыхание.

Ее взгляд скользит по моим губам, подбородку, шее, а затем возвращается к моим глазам.

— Я не знаю. Меня страшит будущее. Я просто знаю, что я никогда не чувствовала такого прежде. Я никогда настолько не теряла контроль и не вела себя так безрассудно, и не была полностью поглощена человеком... никогда. Но опять же, что, если все это лишь временная вспышка? Что, если только табу — это все, что заставляет нас быть вместе?

Я провожу пальцем по ее щеке, просто так я могу сохранять спокойствие, касаясь ее. Мне нужно дотрагиваться до нее, чтобы понимать, что она действительно здесь. Здесь со мной. Не с ним.

— Ты думаешь, что это может быть с нами?

— Честно? Нет. Но я ошибалась. И это стоило мне моей свободы. Уйти без последствий не вариант для меня. Моя жизнь будет разрушена.

Я храню молчание, потому что все, что я мог бы сказать, были бы стандартные слова. Она права во всем. Она не может просто уйти. И совершенно не важно, что Эван делает с ней, и не важно, что он постоянно мучает ее, во всем этом у Элли есть своя собственная роль, которую она должна сыграть. Заботливая, любящая жена, сильная, гибкая и терпеливая. Идеальный пример изящества и элегантности.

— Джастис?

Я улыбаюсь, отрываясь от своих разрушающих мыслей, чувствуя, как они проникают все глубже в мое сознание.

— Да?

— Ты хочешь, чтобы я ушла? Ты хочешь, чтобы я ушла от него?

На моих губах уже крутится ответ, который обжигает мой язык, но я останавливаю себя и сглатываю, прежде чем отвечаю:

— Я хочу, чтобы ты сделала то, что сделает тебя счастливой.

Она целует в ответ меня в губы, и ее поцелуй удобно устраивается в моей груди, словно ленивая кошка. Мои губы блуждают по ее волосам, и я заключаю ее тело в свои крепкие объятия, отказываясь разрешить ей уйти.

Я мог бы сделать Элли счастливой. Я мог бы заполнить ту пустоту, которая останется после существования в верхушке общества. Но что тогда? Как это повлияет на мой бизнес? Мою репутацию? Не раскрою ли я себя и не начнется ли снова охота на ведьм, которая и привела меня в уединенную пустыню несколько лет назад?

Я чувствую, как ее дыхание становится глубже и резче, поэтому я закрываю уставшие глаза.

— Пожалуйста, не оставляй меня, ангел, — шепчу я, где-то на грани сна, погружаясь в самые красивые мечты. — Я не хочу больше быть в темноте.

*

Одетый только в мягкие, фланелевые брюки, я бреду на кухню, ведомый запахом бекона, яиц и тостов. И кофе. Ох, сладкий, чудесный кофе.

От вида горячего завтрака и свежего кофе у большинства мужчин сразу же повышается слюноотделение, но вид Элли, порхающей на кухне, в одной из моих толстовок из подготовительной школы, с беспорядочным хвостом на макушке — это просто восхитительное зрелище. Серая толстовка для нее слишком огромная, на пять размеров больше, поэтому соскальзывает, оголяя плечо и обнажая верхнюю часть ее груди. Я не теряю времени и направляюсь прямиком к ней, чтобы опустить свои губы на великолепную кожу.

— Доброе утро, — она улыбается, но ее внимание приковано к сковороде, в которой готовится яичница.

— Доброе. Тебя не было рядом, когда я проснулся.

— Я была потной и горячей, поэтому мне необходимо было принять душ. Плюс, я слишком проголодалась, чтобы заснуть. Мы на ужин ели только мороженое, — она поворачивает голову и дарит мне нежный поцелуй.

— Говори за себя. Я поглотил больше, чем только мороженое.

Румянец окрашивает ее щеки, и я не могу устоять, чтобы не поцеловать одну из них, находящуюся ближе ко мне, и почувствовать тепло ее кожи под своими губами. Мои губы сами собой начинают путешествовать вниз по ее шее, медленно передвигаясь к чувствительной области за ушком.

— Эй! — взвизгивает она. — Кое-кто из нас стоит у раскаленной плиты и готовит еду! Иди, садись, завтрак готов и твой кофе уже на столе.

Я щиплю ее за голую попку, прежде чем сделать, как она говорит.

— Сегодняшние газеты лежали на столе, когда я пришла сюда. Я надеюсь, что тот, кто их принес, не заглядывал к нам. Вот черт, ты можешь себе вообразить?

— Неа. Мои люди не такие, — говорю я, потягивая кофе. Я отодвигаю в сторону «Аризона рипаблик» и беру «Нью-Йорк пост», радуясь, что она аккуратно сложена, значит, Элли ее не читала.

Мне бросается в глаза верхняя статья на шестой странице, и слепая ярость заливает кровью глаза. Я отчетливо читаю заголовок и вижу его напыщенную фотографию, на которой он выгляди жалостливо, «жалкий ублюдок» — мелькает у меня мысль, я не в состоянии такое переварить. Я не могу принять это. Это миф, ложь, такая же, как и миф о чертовом Пасхальном зайце или про Деда Мороза.

«Светский лев Манхэттена Эван Карр…

Эван Карр, внук бывшего губернатора, Уинстона Карра, раскололся вчера и приоткрыл завесу тайны о своем браке и о жене, Эллисон Эллиот Карр, об изменах и беременности, и как он надеется все исправить. «Я люблю свою жену, — с самого начала говорит он. — И я никогда — намеренно или нет — не сделаю ничего, чтобы причинить ей вред. Я знаю, что мне предстоит проделать большую работу, чтобы все исправить. Но я хочу доказать ей, что я могу быть достойным мужем, несмотря на то, что меня застукали с подружкой Эллисон, Келси ван Вейс, которой она, кстати, очень доверяет». Он не отрицает и не опровергает обвинений. В то же время он и не опровергает никакие высказывания, появившиеся в газетах, и не обвиняет их в клевете. «Я наделал много ошибок и знаю это. Я предал ее и сейчас я готов заплатить. И я сделаю все, чтобы вернуть ее доверие. Я, в конце концов, собираюсь сделать все для нее». Миссис Карр в настоящее время проводит время на эксклюзивном спа-курорте в одиночестве, хотя ранее и сообщалось, что она находится в центре реабилитации. Она абсолютно здорова и стремится к тому, чтобы восстановиться».

Я читаю статью еще раз, анализируя каждое слово. Это полное собачье дерьмо. С первой строчки и до последней — полная херня. В своих необдуманных изменах Эван подстать своему долбаному отцу, и представляет собой избалованного мужа с выдуманными, заученными, шаблонными извинениями. Он, вероятно, выучил эту чепуху и городит ее слово в слово не первый раз, и считает, что может повторять неоднократно.

— Эй, я могу посмотреть газету, после того как ты закончишь читать? — просит Элли, выводя меня из моих убийственных размышлений, и я вздрагиваю.

Я смотрю вниз на газету передо мной. Эван выглядит сильно расстроенным и полным раскаяния. Он выглядит точно так же, как и любой любящий муж, когда ему не хватает своей второй половинки.

— Конечно, — киваю я. Затем, к большому сожалению, кружка в моей руке, которую я подношу к губам, вдруг выскальзывает из пальцев, и оскорбительные страницы тонут в горячем кофе.

— Вот черт! — шиплю я, спрыгивая с табурета, боясь, что кипяток прольется на мою голую кожу. Я хватаю салфетки и рулон бумажных полотенец, отрывая полотно и скатывая его в шар. Элли в мгновение ока мчится за кухонным полотенцем, после того как лицо Эвана искажается до неузнаваемости.

— Все нормально, — говорит она, вытирая поверхность стола, пока я убираю беспорядок. — Я сделаю тебе другую чашку.

— Нет, — отвечаю я, вставая рядом с ней. Я целую ее в шею, а мои руки змеей оплетаются вокруг толстовки, которая заканчивается на середине ее бедер. — Садись. Я позабочусь об остальном.

Эван может сколько угодно строить из себя заботливого мужа перед камерами, но именно я кладу ей сливки и сахар в кофе. Я подаю ей завтрак, давая отдохнуть ее гладким, голым ногам на моих коленях. И я буду тем, кто распластает ее тело на моем кухонном столе и накроет ее опухшую киску своим ртом, в то время как она будет мурлыкать мое имя, словно молитву.

Элли может принадлежать Эвану по закону, но ее естество принадлежит мне. И в битве между львами, ни один не даст трахать то, что принадлежит другому. Это все основано на грубой силе, хитрости и инстинкте. Три вещи, которые я использую всю свою жизнь, чтобы выжить.

*

Мы сидим на диване и целуемся, как озабоченные подростки, телевизор работает в фоновом режиме. Элли настояла, чтобы я одолжил ей боксеры, чтобы она смогла присесть на диван, хотя, если честно, я был бы счастлив, если бы мягкая блестящая кожа дивана пропиталась ее запахом.

— Так чем же ты хочешь заняться? — спрашивает она, широко раздвинув ноги и усаживаясь мне на колени.

Я слегка подталкиваю мои бедра вперед, чтобы выпирающая выпуклость под моими тонкими брюками достигла ее промежности.

— Я могу придумать несколько вещей.

Она закатывает глаза и поджимает губы, подавляя улыбку.

— Я уверена, что ты можешь, но, а если серьезно. Давай сделаем что-нибудь интересное.

— Например?

Элли поднимается повыше, хватая мой телефон, и я чуть ли не выпрыгиваю из кожи. Однако она не собирается звонить, а вместо этого нажимает на камеру.

— Улыбнись, — говорит она, снимая, прежде чем я успеваю среагировать.

Я хватаю ее за бедра и наклоняю голову набок.

— Что ты делаешь?

— Делаю сувенир для дома. Я собираюсь послать эти фото себе. Давай, дай мне снять тебя с разных ракурсов, — и она нажимает на кнопку камеры еще три раза, снимая мое лицо, грудь и пресс. — Мммм, очень красиво. Это все я добавлю в свою порно коллекцию.

Я вырываю телефон, прежде чем она сможет снять еще один репортажный снимок, чем вызываю у нее громкий протест.

— Эй! Я не закончила!

— Моя очередь получить сувенир, — отвечаю я, поворачивая камеру на нее. Она мгновенно закрывает лицо руками.

— Ты с ума сошел? Мне это не нужно — заголовки «Полуобнаженные снимки запятнавшей себя светской львицы, отдыхающей наедине с незнакомым мужчиной». Таблоиды будут смаковать это, обсуждая, как я выгляжу, распластанная на диване, посасывая вишнево-красный леденец, в то время как снимается секс-видео.

— А это идея, — я расплываюсь в глупой самодовольной улыбке от возникшего в моей голове образа, что заставляет мой рот наполниться слюной.

— Я не гонюсь за Ким Кардашьян, Дрейк. Так что опусти руки!

Я запечатлеваю фото ее сжатых губ и распростертые руки.

— Элли, это только для меня. Для моего удовольствия. Я убью любого, прежде чем они смогут увидеть эти фото. Я просто хочу смотреть на тебя... всегда. Если я не могу удержать тебя, по крайней мере, позволь мне иметь это.

Ее взгляд падает на свои сжатые пальцы, упирающиеся в мой живот, и она прикусывает свою нижнюю губу.

— Ладно, — ее глаза встречаются с моими, и она печально улыбается. — Хорошо, ты можешь сделать их.

Я захватываю ее изображение, как она смотрит на меня грустными, особенными глазами. Из ее хвоста вырывается прядь рыжих волос, и я пользуюсь возможностью и фотографирую Элли, заправляющую ее за ухо, с задумчивым взглядом, устремленным куда-то вдаль.

— О чем ты думаешь? — спрашиваю я, изучая ее через объектив.

— Я не могу припомнить, чтобы когда-нибудь получала столько удовольствия. И была так счастлива. И я боюсь того, что принесет мне будущее.

Слезы собираются в уголках ее глаз, и я провожу по ее щеке, заставляя взглянуть на меня.

— Не думай об этом прямо сейчас. Давай, просто продолжать веселиться и быть свободными. Давай, будем вместе счастливы сейчас, и не будем пока думать о завтрашнем дне.

Я жадно целую ее, снимая в этот момент эротическое селфи. В другом месте, в другое время, это была бы фотография в виде заставки на домашнем экране. И Элли... Элли была бы первой в моем избранном списке контактов. И, когда она бы звонила мне, чтобы рассказать, как прошел ее день, или вспоминала бы смешную историю, или просто сообщала бы, что скоро придет ко мне, ее заразительное, улыбающееся лицо светилось бы на экране, и голубые глаза сверкали, как самые яркие, самые смелые звезды на небе.

Она отстраняется как раз достаточно, чтобы ее тело оказалось в кадре, озорно улыбаясь. Шаловливая маленькая распутница вернулась, и у меня есть все намерения захватить ее и не дать ей уйти.

— Сними толстовку,— приказываю я, в то время как мои глаза устремлены на экран, отображающий, как она покраснела.

— Что?

— Свою толстовку. Сними ее. Теперь мне нужно кое-что для моей порно-коллекции.

Она чуть-чуть поднимает подол толстовки, приоткрывая маленький участок голой кожи.

— Клянусь богом, Джастис, если ты покажешь кому-нибудь…

— Верь мне, Элли. Ты доверяешь мне. Помнишь?

— Да, — она кивает. — Я сделаю, — и толстовка соскальзывает с ее тела и оказывается на полу, ее красивая грудь всего в нескольких дюймах от моего голодного рта.

Элли прикрывает грудь руками и смотрит в сторону.

— Я выгляжу нелепо, не так ли? Ты привык к большим буферам МакГи, трясущей своей огромной грудью у тебя перед лицом. И вот я... с грудью, словно мне двенадцать лет. Я практически рослый мальчик с сиськами.

Камера щелкает снова, и я опускаю ее, Элли может увидеть всю серьезность, которая отражается на моем лице.

— Пожалуйста, не разрушай себя, сравнивая с мальчиком или любым подростком. Чему я учил тебя, Элли? Сексуальная привлекательность заключается не в больших сиськах или круглой заднице. Это не относится к тому, какого размера у тебя платье или насколько скудна твоя одежда. Сексуальность начинается здесь, внутри, — и я нежно касаюсь ее виска, и Элли вздрагивает от моего прикосновения. Мои пальцы спускаются к ее груди, отодвигая ее руки. — И здесь, — говорю я, прижимая руку к ее сердцу. — Здесь, Элли. Если ты чувствуешь себя сексуальной, ты и будешь выглядеть сексуально. Если ты поверишь в это, ты сделаешь меня счастливым.

Когда ее руки опускаются, я все равно продолжаю напряженно изучать ее тело. Я увеличиваю масштаб камеры, чтобы запечатлеть веснушки на ее носу и крошечную родинку на левой груди. Губы в виде сердечка, нижняя губа немного больше, чем верхняя, из-за чего они выглядят надутыми. Ее талия кажется такой маленькой и узкой, но достаточно сильной, что я точно понимаю, что не переломлю ее, находясь внутри нее.

Элли — это воплощение искусства. Для неопытного глаза она выглядит простой и сдержанной, но для меня, она что-то редкое, экзотическое, то, что необходимо оберегать и лелеять.

— Подними подбородок, — инструктирую я, сохраняя изображение ее стройной шеи.

— Лучше бы я не видела Мэри-Кейт и Эшли в интернете, приятель.

— Мэри-Кейт и Эшли?

— Да. Моих девочек, — говорит она, жестом указывая на свою грудь. — Небольшие, возможно, немного грустные, но милые.

Я наклоняюсь и накрываю одну из них ртом.

— Которая из них?

— Оооо. Эта Мэри-Кейт. Она меньше и дерзкая.

Я обвожу языком по правой, лаская сосок, прежде чем начать сосать его, поглотив полностью губами.

— Итак, это должно быть Эшли.

— Да, — отвечает она со стоном. — Какая из них тебе больше всего нравится?

Я отшвыриваю мой телефон в сторону, и он с грохотом падает с дивана, но на данный момент меня это даже не волнует, когда обе ее груди находятся в моих руках, прижатые друг к другу так, что соски торчат прямо передо мной.

— Я не знаю. Мне нужно попробовать их на вкус.

Глаза Элли закрыты, ресницы подрагивают, пока я усердно сосу и кусаю, покрытую мурашками кожу, заботясь оказать равное повышенное внимание каждой. Она произносит со стоном мое имя и двигает своими бедрами, скользя киской, скрытой хлопковой тканью, по моей растущей эрекции. Я почти чувствую через свои пижамные штаны небольшое мокрое пятно, пропитавшее позаимствованные у меня боксеры.

— Мне необходимо быть внутри тебя, — говорю я, выдыхая прямо на ее горячую кожу. — Сейчас, детка. Мне нужно наполнить тебя прямо сейчас.

Я приподнимаю ее на своих коленях, чтобы сбросить с нее боксеры, и быстро снимаю свои фланелевые штаны. Она раздвигает ноги, и кончик моего члена находится как раз напротив ее входа. Мы оба задерживаем дыхание от ожидания момента — наши тела соединены вместе, вибрируя самыми интимными частями, в такт нашим сердцам, которые стучат вместе в абсолютной гармонии. Я подхватываю ее задницу и бедра, чтобы правильно направить.

— Не спеши, детка. Смотри на меня, пока я буду заполнять тебя на дюйм.

Затуманенные глаза Элли ощупывают меня, и яркая, дикая похоть светится внутри них. Я опускаю ее немного вниз, лишь настолько, чтобы моя головка оказалась у нее внутри, и наблюдаю за эмоциями, отражающимися на ее лице. Удивление. Боль. Полнейший экстаз.

— Глубже? — спрашиваю я.

Элли кивает, пытаясь держать глаза открытыми.

— Да. Больше.

Я продвигаюсь глубже еще на один дюйм. Ее стенки кажутся тугими и расширяющимися, но она по-прежнему немного тугая и набухшая после прошлой ночи. Она насквозь мокрая, и я чувствую, как ее стенки сжимают меня, словно тиски.

— Боже, детка, — я скрежещу зубами, удерживая себя, чтобы не войти в нее на всю длину. — Еще?

— Да, да. Джастис, пожалуйста, — хнычет она.

Она вскрикивает, когда я даю ей то, чего она так сильно жаждет, но она не останавливается и просит еще больше, и я не в состоянии сопротивляться ее желаниям.

— О, это слишком много. Слишком... слишком... много. Я не могу устоять, — всхлипывает Элли.

— Просто немного больше, малышка. Останься со мной.

Я вхожу на несколько дюймов до конца, толкаясь в нее и встречая ее ответные толчки, и чувствую, как Элли всем телом уходит в свою эйфорию на моих коленях. Ее внутренности высасывают и затягивают меня, и я делаю быстрый толчок, входя в неумолимый ритм. Ее стенки продолжают вибрировать, и она находится в непрекращающемся оргазме, выкрикивая мое имя, лицом уткнувшись мне в шею.

— Черт, — скрежещу я, когда мой собственный оргазм начинает ползти по позвоночнику. Ее киска все еще продолжает сжиматься, освобождая сильное напряжение в моем паху. Я поднимаю Элли, прежде чем будет слишком поздно, и ставлю ее на шаткие ноги.

— Попробуй себя, детка, — сипло и часто дыша, говорю я, ухватившись за основание своего члена. — Попробуй себя, какая ты сладкая. Пососи себя прямо сейчас.

Ее глаза округляются от шока и восторга, когда ее взгляд выхватывает, как я ласкаю свой блестящий член. Нехотя, она облизывает губы и встает на колени между моих ног.

— Не бойся, детка. Поверь мне, тебе понравится.

Взгляд Элли скользит вниз по моему члену, желание горячо и ярко обжигает меня. Она обхватывает его рукой, и ее губы медленно облизывают головку, и у меня вырывается громкий стон, когда я вижу ее розовый язычок, сворачивающийся змеей и лижущий вокруг чувствительной головки.

— Тебе нравится? — спрашиваю я, мой голос становится ниже от непреодолимого желания.

— Да, — отвечает она, затаив дыхание.

— Оближи его полностью, детка, чтобы не упало ни капли.

Во мне зарождается сильная пульсация, пока она скользит губами по моему эрегированному члену, в надежде, что он коснется ее горла. Она поглощает меня сначала медленно, привыкая к непривычным ощущениям, затем — жадно, от ее стонов он начинает вибрировать, и Элли по-прежнему сжимает его за основание. Я толкаю свои бедра вверх, желая освободиться.

— Уже скоро. Так близко, детка, — с трудом хриплю я. — Дотронься до себя, поиграй с клитором, пока заставляешь меня кончать.

В этот раз у нее нет ни секунды сомнения, и ее рука исчезает между ног. Я чувствую этот момент, когда ее пальцы зарываются в мягкие складки, потому что она начинает сосать нежнее, но с большим энтузиазмом. Наблюдая за ней — как она реагирует на свой собственный вкус, как держит мой член у себя во рту, как рукой ласкает свою киску — от всего этого жар в моей сердцевине лопается и превращается в светящийся горячий шар жидкого пламени, который словно змея быстро ползет через мое тело, с такой скоростью, что я не в состоянии остановить его. С мучительным рычанием я неохотно вытаскиваю изо рта Элли свой член, как только первая волна исходит из моего тела. Она с восхищенным очарованием смотрит, как сперма проливается на мой крепкий живот, и я дергаюсь и дрожу, проходя точку кульминации.

— Вау, — шепчет она, ее губы красные и опухшие. Я стону в ответ, не в состоянии сделать большего.

Если бы я мог еще больше быть влюблен в нее, и если бы она могла, возможно, сделать что-то, что бы еще больше увеличило страстную влюбленность, она наклоняется и слизывает соленые, молочно-белые следы моей капитуляции, застывшие на жестких мышцах пресса. Я с любовью убаюкиваю ее лицо в своих руках и глажу ее волосы, в этот момент меня переполняют эмоции, и они слишком примитивны, чтобы можно было выразить их словами.

Это окончательный акт подчинения, но Элли доминирует над каждой смутной мыслью, каждым ощущением, пробегающим по моему телу, и каждым оборванным вздохом, вырывающимся из моих легких.

Мягкое мурлыканье щекочет внутреннюю поверхность моего бедра, ее голова покоится на моей ноге, отдыхая после того, как она поглотила каждую мою каплю. Я поднимаю ее на руки и баюкаю у своей груди, наши обнаженные тела липкие от пота и возбуждения.

— Ты должен сфотографировать, для своей порно-коллекции, — говорит она, когда наше дыхание наконец-то выравнивается.

— Почему ты решила, что я не сделал этого?

— Точно. Только нужно в «Фотошопе» увеличить мои сиськи. Близнецам Олсен необходимо больше мяса на их костях.

— Тсссс. Ты — совершенство, ангел, — шепчу я в ее волосы. — Совершенство — это именно ты.