Исповедь Джо Валачи

Глава 4

Вся «нависшая опасность», как впоследствии осознал Балачи, заключалась в необычайной активности преступного мира Италии в 1930 году, получившей название Кастелламмарской войны. В то время как блюстители Закона понимали ее историческую значимость, они ни в коей мере не владели полной картиной того, что в действительности происходило. Валачи долго воспроизводил подробности. Это был увлекательный экскурс в мир варварства, алчности и предательского обмана, которые все еще и сегодня характерны для деятельности «Коза ностры», несмотря на ее возрастающие изощренность и восхваляемую сплоченность.

Организованный преступный мир Италии в действительности не стал национальной силой до 1920 года. Естественно, что введение сухого закона в США явилось катализатором. В дополнение к таким древним и испытанным видам бизнеса, как проституция и спекуляция, теперь появился новый нелегальный продукт, за которым охотились миллионы американцев, — спиртное. А оно приносило преступникам богатство и уважение сверх всякой меры, в результате большинство американцев стало участвовать в этом деле. Весь преступный мир, монополизованный в те времена ирландцами, евреями и, в меньшей степени, поляками, получал барыши на запретной зоне. Однако, в первую очередь, для итальянских преступников это стало шансом наконец-то развернуться по-настоящему. Контрабанда спиртными напитками явилась тем самым делом, в котором они разбирались. В течение многих лет, вне зависимости от отсутствия или наличия запретов, тысячи самогонщиков-надомников занимались своим ремеслом в похожих на гетто городских квартирах, которые итальянцы-иммигранты, как до них и другие этнические группы, создавали после появления в этой стране. Таким образом, у них было бурное начало на безграничном желающем утолить жажду рынке, который открылся перед ними и который с этого момента они не уступили никому.

В конце десятилетия, несмотря на поднятую в последнее время шумиху вокруг Альфонсо (Меченый Эл) Капоне, ничем не приметный, коренастый, небольшого роста человек по имени Джузеппе (Джо Хозяин) Массерия проявил себя как самая влиятельная фигура в итальянском преступном мире. К его окружению, помимо Капоне, принадлежала внушающая трепетное благоговение группа имевших большое будущее участников криминального объединения, включая Чарли (Счастливчик) Лючиано, Вито (Дон Вито) Дженовезе, Вильяма (Вилли Мур) Моретти, Джозефа (Джо Красавчик) Дото и Франческо (Фрэнк Костелло) Кастилья.

Однако таким же могущественным, каким являлся Массерия, был целый ряд враждующих группировок, которые впоследствии превратились в «Коза ностру», а высшим проявлением традиционных разногласий, существовавших между сицилийцами и неаполитанцами, явилось то, что организация была раздроблена теми, кто объединялся по признаку принадлежности к определенной местности или региону на Сицилии или в Южной Италии, оттуда они иммигрировали. Ни одна из них не была столь представительной, столь обособленной, как кастелламмарская, группа людей из сицилийского города Кастелламмаре дель Гольфо и его окрестностей, которая обосновалась в Америке в Чикаго. Даже будучи столь разбросанными, они остались прочно связанными со своим шефом Сальваторе Маранзано в Нью-Йорке.

В 1930 году, стремясь к абсолютному превосходству в итальянском преступном мире, Джо Хозяин собирался устранить Маранзано, как и другие силы кастелламмарцев, также как Джозеф (Джо Банан) Бонанно и Джозеф Профачи в Бруклине, Стефано Магаддино в Буффало и Джозеф Айелло в Чикаго. И, по всей вероятности, ему бы это удалось, если бы он не совершил роковую тактическую ошибку.

Но в то же самое время, когда он действовал против кастелламмарцев, Массерия пытался оказать давление на одного из своих собственных руководителей преступной группы, Гаэтано Рейна, на дочери которого намеревался жениться Валачи и который впоследствии контролировал большую часть снабжения Нью-Йорка льдом, что было сверхприбыльным делом во времена, пока не появились электрические холодильники. Когда Рейна отказался подчиниться, Массерия убил его.

(В документах полиции Нью-Йорка содержится запись о том, что 26 февраля 1930 года в 8 часов 10 минут вечера Гаэтано (Том) Рейна, мужского пола, белый, сорока лет, проживавший в Бронксе на Рошамбо авеню, 3183, при выходе из дома номер 1522 на Шеридан авеню был обстрелян и убит неизвестным мужчиной, который стрелял в Рейна из двух стволов своего обреза, что явилось причиной смерти).

Убийца Рейна, видимо, объединил свою группу с силами Маранзано для борьбы против Джо Хозяина Массерия. Это также непосредственно способствовало вступлению Валачи в ряды «Коза Ностры». Массерия заменил Рейна напрямую подчиненным себе человеком по имени Джозеф Пинцоло. В то время как старые «лейтенанты» Рейна, среди которых были Том Гальяно, Томас Люччезе и Доминик (Редкозубый) Петрилли, внешне признав назначение Пинцолло, в тайне же они замышляли его устранение.

— В этот период, — говорит Валачи, — мне ничего не было об этом известно, однако идея заключалась в том, чтобы ввести в группу новых подобных мне членов, на содействие которых они могли бы рассчитывать. Все, что мне известно, так это то, что однажды ко мне подошел Редкозубый и сказал, что я должен встретиться с этим Джо Пинцоло, который является новым руководителем группы. Редкозубый сообщил, что он хочет со мной познакомиться.

Валачи испытывал постоянную антипатию к Пинцолло. Он характеризовал его как уродливого «грязнулю» — обычное определение «Коза Ностры» для пожилых членов, родившихся не в Соединенных Штатах, с густыми, спутанными, свисающими, закрученными на концах усами и распространяемым вокруг себя неприятным запахом. Ситуация не предвещала ничего особенного, когда Пинцоло сказал ему: «Привет, я слышал, тебе известны все девчонки в ресторане «Рэйнбой Гарденс». Пригласи нескольких из них».

Валачи, взбешенный тем, что ему была предложена роль, как он ее называл, сводни, направился к телефонной будке, намереваясь позвонить. Приблизительно через минуту подошел Редкозубый и спросил: «Заказываешь девиц?» «Ты что, сошел с ума? — отпарировал Валачи. — Взбесился, что ли? Я уважаю этих девиц. Если они прибудут сюда и увидят этого выродка, они упадут в обморок. Если это тот сорт людей, с которыми мы имеем дела, то я немедленно выхожу из игры».

«Заткнись, — прошептал Редкозубый. — Этот парень должен умереть. Он из той же категории многих других парней, от которых мы собираемся отделаться». Валачи возвратился к Пинцоло и объяснил ему, что в «Рейнбой Гарденс» все очень заняты, и ни одна из девиц не может покинуть ресторан. Тогда Пинцоло попросил Валачи отвезти его в гостиницу в центральной части города. Это было в последний раз, когда Валачи видел его.

(Согласно документам полиции Нью-Йорка, около 9 часов вечера 9 сентября 1930 года тело Джозефа Пинцоло найдено на полу в помещении номер 1007 в здании Брокко по адресу: Бродвей, 1487, Нью-Йорк. Помещение номер 1007 принадлежало компании по импорту сухофруктов из Калифорнии и было арендовано неким Томасом Люччезе. Причина смерти: раны от огнестрельного оружия в левой стороне груди и в затылке).

Хотя Лючеззе подозревался в этом убийстве, обвинение фактически было отклонено. Настоящим убийцей, по словам Валачи, был Бобби Доил. «Мне крупно повезло, — привел он слова Дойла, сказавшего: — Он был в помещении один».

Сальваторе Маранзано и его кастелламмарцы должны были нанести ответный удар Массерия. В качестве своей цели они избрали безжалостного исполнителя поручений Маразано Питера Морелло по прозвищу Клешня. Его убийцей, как впоследствии стало известно Валачи, был проживающий в Чикаго «стрелок», которого Валачи знал исключительно в качестве «Палача из Чикаго»: он выглядел как студент колледжа и традиционно носил свой автомат в футляре из-под скрипки. «Палач поведал мне, — вспоминал Валачи, — что этот Морелло был очень живучий. Он сказал, что он стал метаться по офису, и «Палачу» пришлось выстрелить несколько раз, прежде чем он упал. Он рассказал также, что в здании находился еще какой-то парень, так что пришлось убирать заодно и его».

(В деле номер 1226 полицейского участка 23 Нью-Йорка зафиксировано, что около 3 часов 30 минут пополудни 15 августа 1930 года Пьетро Морелло, проживающий в Нью-Джерси, Палисейде, Аркэдиан Вэй, 1115, 50 лет, был обстрелян и убит в своем офисе в восточной части Нью-Йорка на 116-й улице, 362, неизвестным лицом. Причина смерти: множественные огнестрельные раны. Убит был также посетитель оффиса, некто Джузеппе Париано).

Два предательских убийства — людьми Маранзано и приверженцами Рейна, возглавляемыми ныне Томом Гальяно, были осуществлены независимо друг от друга. «Они объяснили мне это, — сказал Валачи, — так: когда Морелло получил свое, люди Гальяно знали, что это не их рук дело. Потому, естественно, они вычислили кого-то еще, кто причастен к делу Джо Хозяина. Впоследствии они решили, что это явилось деянием Сальваторе Маранзано». Данное обстоятельство свело обе соперничающие группировки воедино под общий патронаж Маранзано. Для скрепления своего союза против Массерия, еще не подозревавшего об объединении, они договорились вместе убрать ближайшее окружение Массерия. Впервые Валачи был вовлечен в дело, и он живо вспомнил подробности:

«В то время я был только «предложен», что означало, что я был на пути приобретения членства, но пока еще не являлся таковым. Другими словами, они присматривались ко мне, с тем, чтобы узнать, что я собой представляю. Они предложили мне снять квартиру на Пелхэм Парквэй, поскольку выяснили, что это был адрес одного из парней Массерия. Его имя было трудно произносимым — Ферриньо. Они хотели, чтобы я снял квартиру, поскольку те, другие парни, не догадывались о том, кем я был на самом деле. Теперь мне самому прежде всего хотелось узнать, собираются ли они застрелить этого Ферриньо из квартиры. Они сказали мне, что нет, это необходимо для того, чтобы засечь его, и что они хотят стрелять в него из автомобиля, а я буду за рулем.

Итак, я покинул жилье, которое делил с Мэй. Я взял с собой мебель, за исключением одного из спальных гарнитуров, а у нас было здесь две спальни, одну из которых я оставил Мэй, поскольку знал, что ей не нравится обстановка в спальне ее матери.

Я поселился в квартире на Пелхэм Парквэй. Она находилась на третьем этаже. Окна выходили во двор, а на другом конце двора расположен вход в квартиру Ферриньо. Таким образом, мы могли видеть его входящим в квартиру и выходящим из нее. Одного из парней, который время от времени появлялся в моей квартире, звали Джо Профачи, и он рассказывал довольно много о той истории, которая происходила. Он сообщил мне, как Маранзано и Гальяно вложили по 150 тысяч долларов каждый в войну против Джо Хозяина. Кроме того, он сказал, что нам причиталось по 5 тысяч долларов в неделю от Стива Магаддино из Буффало и 5 тысяч долларов от Джо Айелло в Чикаго и кое-что еще, о чем я уже забыл. Однажды он пришел ко мне с кислым лицом и известил: «У нас нет больше денег из Чикаго. Капоне убрал Айелло».

(Запись в документах полиции Чикаго от 23 октября 1930 года гласит, что Джозеф Айелло, 39 лет; итальянец, женат, руководитель гангстерской группировки, был убит из автомата перед зданием номер 205 по кличке Престо с тем, чтобы сесть в такси. Огонь по нему был открыт из автоматического «гнезда», находившегося на противоположной стороне улицы по адресу Колмар авеню, 202, а когда он попытался скрыться за углом дома Престо, он был скошен огнем из второго «гнезда» в окне дома номер 4518 по Вестэнд авеню).

Мы находились в этой квартире уже около месяца, а Ферриньо все не появлялся. Я начал было ломать голову, где его черт носит, но мне объяснили, что это лишь один из его адресов, и нам остается только ждать. Приблизительно неделю спустя, получив столь «определенные» разъяснения, я сидел в своей квартире вместе с Палачом из Чикаго. Влетели двое парней и сообщили, что Ферриньо находится перед домом и сидит на скамейке в скверике, который проходит вдоль улицы. Они сказали, что настал тот час, и мне нужно вести автомашину. Мы все поднялись и сели в автомашину. Но мне не понравился план действий. Нам нужно было проследовать вплотную мимо портье, который меня знал, поскольку я постоянно входил в здание и покидал его. «Хорошо, — сказал я Палачу. — Я поведу машину, но если вы увидите, что портье приветствует меня, уберите свое оружие. А если этого не произойдет, я быстро проскочу мимо. Я не хотел бы оказаться в тюрьме из-за этого».

— Какая муха тебя укусила? — спросил Палач. — Ты не в своем уме?

— Меня не волнует, как меня накажут, — ответил я. — Я излагаю свои ощущения.

Палач, который был настоящим снайпером, использовал на этот раз ружье. Он только взялся за ствол, как вдруг портье помахал мне рукой и я в ответ приветствовал его. Да, Палач был прекрасным малым, он опустил ружье. Теперь я мог нажить кучу неприятностей. Однако когда Палач пошел проведать старика Маранзано, и сообщил ему, что произошло, я только тогда осознал, что я сделал. Палач возвратился и сообщил всем, что старик на моей стороне, и нечего морочить голову.

Это случилось несколькими днями позже, когда я был где-то вместе с Палачом и он высадил меня из машины на углу Пелхэм Парквэй перед домом, где была расположена квартира. Палач уехал, но подкатил другой автомобиль и остановился рядом со мной. В то время у нас были все возможные фотографии Массерия с тем, чтобы опознать его даже на случай, если его ни разу не видели. Итак, к моему изумлению, я увидел, как Массерия выходит из машины, и сразу узнал его. Тот самый Ферриньо был с ним. Они оглядели меня, как мне показалось, весьма подозрительно. Следует учесть, что по соседству проживают только евреи, им должно было броситься в глаза, что я не еврей. Я пошел к зданию, они последовали за мной. Во дворе я повернул направо, чтобы попасть в свою квартиру, причем я знал, что они должны пойти налево к квартире Ферриньо. Однако они двинулись вслед за мной к моему подъезду. Я вошел в лифт, они сели вместе со мной. Тогда я спросил, на каком этаже они хотели бы выйти. В ответ послышалось: «Нажимайте на свою кнопку».

Так как я проживал на третьем этаже, то я нажал на кнопку шестого этажа с тем, чтобы попытаться отделаться от них. Поднимаясь на лифте, мы находились в кабине лицом к лицу. Я стоял, прислонившись спиной к одной стенке лифта, а они — прислонившись к противоположной. Никто не произнес ни слова. Когда мы поднялись на шестой этаж, я вышел из лифта, своим видом демонстрируя безразличие ко всему на свете. Как только двери лифта закрылись, а они остались внутри в кабине, я стремглав спустился на третий этаж, восклицая: «Джо Хозяин, Джо Хозяин! Я только что видел его».

Они сказали, что это невозможно, чтобы я видел обоих. Во время нашего разговора один из парней, который смотрел в окно, заметил Массерия, пересекающего двор из одного конца в другой. Он воскликнул: «Бог ты мой, он прав! Это он вместе с Ферриньо. Они идут на квартиру».

В этот вечер я пожалел, что сказал о том, что видел Массерия. Они все единодушно решили стрелять в него из моей квартиры. Раньше они не собирались этого делать. Я разложил свои вещи по всей квартире, фотографии и все остальное. По плану мы намеревались убить его на улице, а не стрелять из квартиры. Теперь я убеждал Палача в необходимости сделать вид, что они его не видят. Я не помню, что я ему еще говорил. Он сказал: «Все это очень важно, Джо. Послушай, если сегодня он не выйдет, завтра мы снимем новую квартиру».

Я был настолько взволнован, что они решили дать мне поручение следить за лифтом. Я надеялся и молил о том, чтобы он не покидал квартиры в этот вечер. И он не сделал этого. Но значительное число его людей, возможно человек двадцать, входило в дом. Видимо, у них проходила какая-то важная встреча. Ох, как я был счастлив.

На следующий день по просьбе Валачи была арендована квартира на первом этаже. Новый план заключался в том, чтобы дождаться появления Массерия во дворе, и когда он будет проходить перед окнами новой квартиры, убить его выстрелами из ружей. В полдень встреча в квартире Ферриньо была завершена, участники покидали дом по двое. Но даже после того, как большая часть участников встречи разъехалась, Массерия все еще не показывал своего носа; впоследствии удалось понять, что Массерия дожидался момента, когда мог покинуть это место последним. В тот момент, когда нужная цель — Ферриньо — появился во дворе вместе с другим «лейтенантом» Массерия, замаскировавшиеся убийцы решили, что это была возможность, которую нельзя было упустить. Как рассказал Валачи, стреляли Палач из Чикаго, Джироламо (Бобби Дойл) Сантуччи и Ник (Ник Ворюга) Капуцци. Все трое стреляли из двенадцатизарядных ружей. Затем они исчезли в разные стороны. Валачи вспомнил, что после этого Палач был остановлен полицейским через квартал от места происшествия. Палач ему сказал, что стрельба произошла ниже по улице. Полицейский направился в ту сторону, а Палач, естественно, в другую.

(В документах полиции Нью-Йорка зафиксировано, что 5 ноября 1930 года в 14 часов 45 минут Стивен Ферриньо, известный также как Самуэль Ферриньо, и Алфред Минео, выходя из квартиры Ферриньо по адресу Пелхэм Парквей, 759, были застрелены в восточной части двора неизвестными лицами, занимавшими квартиру С-1 по адресу Пелхэм Парквей, 760. Стрельба велась из квартиры на первом этаже через закрытые окна. Было обнаружено три ружья).

Через день после убийства Валачи решил, что настало время наконец-то посетить своего брата Энтони в тюрьме Даннемора в северной части Нью-Йорка. Валачи хотел взять с собой Мэй, которую за последние несколько недель почти не видел. Но она лежала в постели из-за сильной простуды, и ему пришлось поехать одному. То короткое время, которое он провел с братом, было не слишком приятным. «Уже было заметно, что у него не все в порядке с головой, — сказал Валачи. — Я ни слова не сказал ему о том, чем я занимался. Он бы ничего не понял. Единственное, о чем он говорил, так это о том, насколько я виноват во всех его неприятностях. Я даже не знаю, почему. Естественно, я чувствовал себя прескверно, но что я мог поделать? Единственное, что мне оставалось, так это возвратиться в Нью-Йорк».

Вернувшись с некоторой тоской в дом на Пелхэм Парквэй, он узнал от портье, что в его отсутствие «кое-что» произошло. Когда Валачи «с естественным любопытством» спросил, что же случилось, портье рассказал в подробностях об убийстве Ферриньо и Минео и сообщил, что полиция обследовала весь дом. «Я им сказал, что вы — новый жилец и находитесь в отъезде. Они попросили меня поставить вас в известность, когда вы возвратитесь, что вам необходимо зайти в полицейский участок. Вы знаете, господин Валачи, все это ужасно. Многие жильцы съехали из-за того, что произошло».

— Да-а-а, — произнес Валачи, — могу себе представить. Я тоже полагаю, что мне следовало бы уехать отсюда. Такие дела создают плохую славу этому месту. Ладно, не надо терять голову. Я схожу в полицию, только вряд ли я смогу им чем-нибудь помочь.

Валачи сразу же позвонил в транспортную компанию и сделал заказ на перевозку своего имущества в хранилище. Затем он побродил по Лексингтон авеню в Гарлеме, надеясь встретить кого-нибудь из друзей. Но никто не попадался. Неожиданно рядом с ним раздался визг тормозов автомобиля. За рулем сидел человек Гальяно — Фрэнк (Чик-99) Кэллас, который интенсивно жестикулировал, приглашая его сесть в машину.

— Христос, с тобой, — сказал Кэллас. — Ты с ума сошел, прогуливаясь подобным образом? Мы на прицеле. Джо Хозяин охотится за нами после этого дела на Пелхэм Парквэй. Я удивляюсь, как тебе удалось остаться в живых до сих пор.

— Бог ты мой, — пробормотал Валачи, — а я тут болтаюсь как ни в чем не бывало. Я ничего не знал об этом. Я навещал своего брата в Даннемора.

— Да, — сказал Кэллас, — поставь свечку. Ты оказался счастливчиком.

Кэллас затем отвез Валачи на квартиру в Бронксе, где находились два парня из его бывшей воровской шайки образца 1929 года — Ник Падовано и Сальваторе (Сэлли Шилдс) Шиллитани, которых он рекомендовал Гальяно для участия в борьбе против Массерия.

— Не дергайся, — сказал Кэллас. — В надежном месте ты должен встретиться с остальными нашими парнями. Я сообщу тебе, когда это будет.

Наступил момент принятия Валачи в «Коза Ностру». Через два дня за ними приехал Кэллас.

Я настолько волновался, ожидая его, что даже не пытался позвонить Мэй, чтобы узнать, как она себя чувствует.

Чик сказал: «Готовься. Мы должны поехать в одно место в девяноста милях отсюда». Дорогу он знал и все время вел машину сам. Вместе со мной были Сэлли и Никки. Мы несколько нервничали, а потому в основном молчали. Мы приблизительно представляли себе, что должно было произойти.

Я не знал, куда мы попали, дом, однако, был построен в так называемом колониальном стиле. Во всяком случае, это был двухэтажный дом, выкрашенный в белый цвет, и находился он в пригородной местности. Мне не было известно, кому принадлежал этот дом. Чего не знаю, того не знаю. Был вечер, и я не обнаружил поблизости других домов. Помню, что когда мы вошли внутрь, Чик провел нас в небольшое помещение справа. Вошли «Доктор» — это все, что мне известно о нем, — он был с нами некоторое время в квартире на Пелхэм Парквэй, — и Громила из Чикаго и начали с нами болтать о том, о сем. Затем я, Сэлли и Никки остались одни. Через некоторое время какой-то парень, я забыл, кто именно, появился в дверях. Он помахал мне рукой и сказал: «Джо, пошли».

Я последовал за ним в другую комнату, которая оказалась весьма просторной. В ней почти не было мебели, кроме стола посередине, вокруг которого стояли стулья. Размеры стола составляли приблизительно пять футов в ширину и тридцать футов в длину. Сегодня я уже не могу сказать, был ли это один монолитный стол или несколько столов были составлены вместе, поскольку он был накрыт белым полотном. Стол был приготовлен для трапезы, стояли тарелки, бокалы и все прочее.

Около сорока человек сидели за столом, и, когда я вошел, все встали. Кастелламмарцы и люди Тома Гальяно находились здесь все вместе, так как представляли собой единое целое. Всех их я не помню. Здесь присутствовал Томми Браун, настоящее имя которого Томми Люччезе, я ни разу не слышал, чтобы кто-то называл его в глаза «Трехпалый» Браун. Здесь были Джо Профачи и Джо Бонанно, и Джо Палисадес, настоящее имя которого Розато, и Ник Капуцци, и Бобби Дойл, и Редкозубый, и Стив Руннелли, и много-много других.

Меня привели к другому концу стола мимо них, и тот парень, который меня сопровождал, сказал: «Джо, познакомься с Доном Сальваторе Маранзано. Он будет боссом для всех нас во всех делах, которые нам предстоит совершить». Впервые я увидел его. Ну и ну, он выглядел просто как банкир. Ни за что нельзя было догадаться, что это преступник.

После этого мистер Маранзано представил меня всем сидящим за столом: «Это Джо Каго» — по имени, под которым я был известен большинству парней [12]. Затем он предложил занять мне пустовавший стул справа от себя. Когда я сел, вслед сели все остальные. Кто-то положил на стол передо мной ружье и нож. Помню, что ружье было 38 калибра, а нож походил на кинжал. После этого Маранзано предложил всем снова встать, все мы подняли руки, и он сказал какие-то слова по-итальянски. Затем мы вновь сели, и он обратился ко мне все еще на итальянском и дал объяснения по поводу ружья и ножа. «Это означает, что твоя жизнь связана с ружьем и ножом». В следующий момент он спросил меня: «Каким пальцем ты стреляешь?» Я ответил: «Этим», — и поднял указательный палец правой руки.

Я все пытался понять, что он при этом имел в виду, когда он сказал мне сложить ладони пригоршней. Тут он положил в них комок бумаги и поджег его спичкой, а мне приказал повторять за ним, пока я перекатывал горящую бумагу в руках: «Я буду сожжен таким же образом, если предам тайны нашей «Коза Ностры». Все это совершалось на итальянском языке. На английском «Коза Ностра» означает «Наше дело». Она превыше всего — нашей кровной семьи, нашей религии, нашей страны.

После этого мистер Маранзано сказал: «Нынешнее время — время войны, а потому я буду краток. Существуют две наиболее важные вещи, которые ты должен запомнить. Вбей это себе в голову. Первая заключается в том, что предательство тайн «Коза Ностры» означает смерть без суда и следствия. Вторая, — насилие над чьей-либо женой из членов означает смерть без суда и следствия. Посмотри на них, восхищайся ими и действуй с ними».

Впоследствии я понял, что это делалось из-за того, что иногда в прошлом, если босс позарился на жену «солдата», он должен был убить несчастного мужа, независимо от того, хотелось ей этого или нет. Теперь мне разъяснили, что это не является обычным делом, и одного раза достаточно. Верно?

Мистер Маранзано затем скомандовал: «Всем встать. Выбросить пальцы от нуля до пяти». Все парни вокруг стола одновременно выбросили свою правую руку. У некоторых все пальцы были зажаты, у других выброшено по два или три пальца, максимум, естественно, пять. Когда все пальцы были выброшены, он начал их считать. Я забыл, сколько их оказалось. Допустим, сорок восемь. Тогда мистер Маранзано, начиная слева с первого от него человека, стал считать находящихся вокруг стола и, когда он дошел до цифры сорок восемь, она выпала на Джо Бонанно, известного также как Джо Банан. Когда Маранзано увидел, на кого выпал номер, он заулыбался и сказал мне: «Итак, Джо, это твой гомба», это означало, что он был своего рода моим крестным отцом и был за меня в ответе.

Тут Джо Банан тоже заулыбался, подошел ко мне и сказал: «Протяни мне тот палец, которым ты стреляешь». Я протянул ему палец, и он уколол кончик пальца иглой и давил до тех пор, пока не пошла кровь.

Когда это произошло, мистер Маранзано объявил: «Эта кровь означает, что теперь все мы — одна «семья». Другими словами, мы все повязаны друг с другом. Затем он мне объяснил, каким образом один член способен распознать другого. Если я где-то нахожусь вместе с другом, который является членом, и я встречаю другого друга, который является членом, но оба они не знакомы друг с другом, я говорю: «Хэлло, Джим, познакомься с Джоном. Он наш друг.» Однако в другой ситуации, когда третий парень просто друг, но не член, я говорю: «Джим, познакомься с Джоном. Он мой друг».

Наконец, церемония завершилась, и все заулыбались. Я думаю, она заняла около десяти минут. Я отхожу и освобождаю стул следующему, которым оказался Никки, и вся процедура повторяется заново. Затем приходит очередь Сэлли.

После этого ружье и нож были убраны со стола, и мистер Маранзано приказал внести еду. Я не заметил ни одной женщины в доме.

Я решил, что не время совать свой нос повсюду. Мужчины вокруг стола, являвшиеся членами, принесли еду на больших подносах. Сначала подали спагетти. Затем принесли цыплят, всевозможные мясные блюда, в том числе телятину. Было много виски и бутылей вина в плетеных корзинах, но никто чрезмерно не пил. Во время еды Сэлли, Никки и я, став новыми членами, разговаривали между собой в основном о том, как это здорово быть в организации и как мы будем отдавать все силы общему делу.

После кофе мистер Маранзано поднялся и объявил: «Мы собрались здесь все вместе потому, что Джо Массерия приговорил к смерти всех кастелламмарцев. В то же время вы, ребята, ввязались в это дело, потому что он несправедливо убил Рейна. Теперь мы все, как один. Нас мало здесь, но через месяц нас будет четыреста-пятьсот человек. Нам придется напряженно потрудиться. Реальность — против нас. У наших противников много денег, и пока они развлекаются, мы будем питаться скромно. Вы все будете проживать в разных квартирах по всему городу. У нас будут наблюдатели на улицах. Эти наблюдатели получат номер телефона нашей основной штаб-квартиры. Штаб-квартира будет иметь все ваши телефонные номера. Если звонок последует из Бронкса, например, о том, что кто-то появился в поле зрения, то в квартире, которую мы имеем в Бронксе, должен раздаться звонок. И когда вы получаете такой звонок, вы должны действовать без промедления. Каждый из новых членов будет проживать с тем, который знает врага в лицо. Естественно, вас снабдят фотографией Массерия. Он — самый главный. Я хочу сообщить вам, что дело на Пелхэм Парквэй привело их в замешательство. Они недоумевают, каким образом нам удалось узнать об их сходке, и это наше преимущество. Они уже не знают, кому могут доверять. Мы должны сосредоточить наши усилия на том, чтобы добраться до их главных боссов и взять самого Массерия. Ни о каких сделках с Массерия не может быть и речи. Война будет продолжаться и десять лет, если мы не сумеем достать его».

После завершения нашей встречи Громила взял меня и Сэлли на квартиру, которая была подобрана и обставлена для нас на Ривер Парквэй в Бронксе.

В конце 1930 года и в течение 1931 разбушевалась Кастелламмарская война, и прежде чем кровавый период ее завершился, около шестидесяти трупов было найдено на улицах Соединенных Штатов. Хотя она и велась в общегосударственном масштабе, наиболее беспощадная борьба происходила все же в Нью-Йорке между силами Маранзано и Массерия. Свой первый звонок к действию Валачи получил, как он сам это назвал, «ни свет, ни заря» — около пяти часов утра; наблюдавший по телефону сообщил, что два человека Массерия, Джозеф Рао и Большой Дик Амато, вместе с двумя девицами находятся в ресторане «Помпеи» в Гарлеме.

Большего удовлетворения Валачи не мог испытать. Как ему стало известно, Рао был одним из тех, кто стоял за спиной у авантюристов, которых Валачи возил на машине как членов ирландской группировки во время инцидента со стрельбой несколько лет тому назад, что принесло ему впоследствии массу неприятностей. Валачи и Шиллитани немедленно поехали к ресторану. Они прибыли в тот момент, когда Рао садился в машину со своей девицей. Валачи остановил свой автомобиль рядом с машиной Рао. «Кончай с ним», — скомандовал Валачи, но Шиллитани, вскинув свое ружье, «застыл в этой позе». Он забыл снять предохранитель на своем оружии. Взбешенный, Валачи выхватил пистолет и четырежды выстрелил в Рао, который уже убегал по улице. «Я был вне себя от того, — вспоминал Валачи, — что не мог прицелиться. Один выстрел достал его, угодив в зад, но этого было явно недостаточно, чтобы его остановить». И, так как публика стала выскакивать из ресторана, Валачи был вынужден тут же уехать со все еще целящимся в никуда несчастным Шиллитани. Даже в компании более опытного Стива Рунелли удача Валачи не получила положительной оценки.

Я был переведен на квартиры на Ривер Парквэй в Бронксе непосредственно в штаб-квартиру мистера Маранзано, расположенную в Йонкерсе. Нам сказали, что мы должны следовать за ключевыми фигурами Массерия, а не размениваться на мелкоту. Этот тот путь, на котором война может быть выиграна быстро.

Однажды Стив Руннели и я проезжали по Гарлему, когда Стив заметил человека, ехавшего в «линкольне» навстречу нам. Он приказал мне быстро развернуться. «Кто это?» — спросил я, и он ответил: «Это один из крупных боссов противника». Я сделал несколько маневров и приблизился вплотную к «линкольну». Когда я поравнялся с «Линкольном» справа, Стив дал по нему одиночный выстрел, и я увидел, как этот человек упал; позднее я узнал, что его звали Пол Гамбино. Я пытался сказать Стиву, что сомневаюсь в том, что он убит, но Стива после выстрела охватила паника и он стал кричать: «Жми на газ! Жми на газ!» Я был обескуражен. Эти парни из группировки всегда выражались высокопарно, но когда приходило время действовать, они сникали. Когда я пытался уйти, то задним бампером своей машины зацепился за его передний бампер. И в такой сцепке проехал почти пол-квартала, прежде чем мне удалось освободиться. Стив при этом все время орал: «Черт побери, сматывайся отсюда!»

Я высадил Стива где-то в районе Южного Бульвара и возвратился в Йонкерс, где находился мистер Маранзано. Он ждал меня. Боже, он был вне себя! Кажется, он уже знал, что произошло, и спросил: «Зачем вы преследовали этого парня? Что случилось?» Я ответил: «Стив сказал мне, что это крупный босс». Мистер Маранзано криво усмехнулся и заметил: «Этот парень никто для нас». Я попросил его не волноваться, поскольку сомневался в том, что парень убит. Когда я ему это говорил, раздался телефонный звонок. После разговора он сообщил мне: «Ты прав. Пуля лишь задела ему ухо. Как мне стало известно, он вышел из этого «линкольна» и куда-то исчез».

Итак, все складывалось вроде бы благополучно. Пол Гамбино оказался никем, но его брат Карло являлся крупной фигурой в группировке Массерия. Когда Карло узнал о покушении, решив, что он может оказаться следующим, он призвал всех своих людей покончить с нами.

Не все дела, в которые был вовлечен Валачи, имели такие запоминающиеся комедийные аспекты. Маранзано был, в частности, одержим идеей убийства «лейтенанта» Массерия Джозефа (Джо Пекаря) Катания. Впервые Валачи узнал об этом от Громилы из Чикаго. «Ты знаешь этого Джо Пекаря?» — спросил Громила. «Да, — ответил Валачи. — Он знаком мне по давним временам. Мне это импонирует». «Не дай бог, чтобы старик услышал твои слова, — порекомендовал Громила. — У него личная неприязнь к нему. Этот Пекарь увел несколько грузовиков со спиртным, принадлежавшим старику, и теперь его необходимо прикончить».

Успокоив себя мыслью о том, что Пекарь был племянником его заклятого врага Чиро Терранова, Валачи сказал: «Ну, если его нужно прикончить, то мне-то какое дело?» Однажды январским утром вскоре после этого разговора за Валачи зашел Громила и вместе с двумя другими стрелками они пришли в пустую квартиру в квартале Фордхэм в Бронксе. Квартира была расположена на другой стороне улицы наискосок от входа в контору по залоговым поручительствам, которую Пекарь, видимо, использовал как место для хранения денег, полученных в результате преступных деяний. Видели, как он входил в контору каждое утро в течение нескольких дней, где он находился пять-десять минут, и затем покидал ее с коричневым бумажным пакетом в руке. «Сегодня, — сказал Громила, — мы намерены лишь проверить информацию». Около 10 часов утра мужчина появился из-за угла, прошел расстояние в восемь футов до входной двери и вошел внутрь. «Это он, — подтвердил Валачи Громиле. — Это — Джо Пекарь, отлично». Спустя приблизительно десять минут, как и было сказано, Пекарь появился из дверей конторы с бумажным пакетом и скрылся за углом.

В остальные дни недели Пекарь продолжал проделывать то же самое. Ожидавшие его убийцы, однако, столкнулись с рядом проблем. Пекарь всегда подходил к конторе по одному и тому же маршруту, а восемь футов, которые он преодолевал после появления из-за угла, оставляли Громиле слишком мало времени для выстрелов. Аналогичная ситуация возникла, когда он покидал контору. Хуже всего было то, что квартира, в которой они находились, располагалась на шестом этаже, и Громила, имевший в распоряжении всего секунды для стрельбы, опасался, что расстояние слишком велико, чтобы сделать точный выстрел.

Валачи полагал, что он нашел ключ к решению проблемы. Он заметил квартиру в цокольном этаже того же самого дома, которая казалась незанятой, и он предложил всем проникнуть туда на следующее утро до появления Пекаря. Громила сразу же согласился. Однако, когда они вошли в нее, то тут же остолбенели. Здесь прилежно работали три маляра. В то время как Громила направился к окну, Валачи и два других парня поставили маляров к стене, направив на них дула ружей. Вдруг он услышал, что Громила зовет его: «Подойди сюда, Джо. Что это за женщина вместе с ним?» Валачи успел подойти к окну как раз вовремя, чтобы разглядеть попутчицу Пекаря, и констатировал: «Черт, да это же его жена». Затем он вышел из квартиры, чтобы быть уверенным в том, что их машина, припаркованная за углом квартала, готова сорваться с места. Через несколько минут он услышал выстрелы, и как только его дружки появились, машина умчалась прочь. «Как это было?» — спросил Валачи.

«Он вышел из конторы вместе с женой, — рассказывал Громила. — Он целовал ее перед входом в контору, и я уже заволновался, что не могу выстрелить. Однако он повернулся и пошел к углу. Она просто осталась на месте и видела, когда я попал в него. Я думаю, что ни разу не промахнулся. Видно было, как пыль поднималась от его пальто, когда падали пули».

«Очень плохо, что его жене пришлось увидеть его смерть, — сказал Валачи. — Да, но представился ли бы нам другой шанс с этими малярами, которые разболтали бы обо всем всей округе?»

Жена или не жена, но Маранзано не мог испытать большего удовлетворения, когда вечером пришло сообщение о том, что Пекарь скончался в госпитале в Бронксе. Позднее один из стукачей Маранзано донес, что Терранова, положив руку на гроб своего племянника, поклялся отомстить за его смерть. Маранзано, раззадоренный этим, отослал стукача обратно выяснить, существует ли возможность загнать Терранова в угол на поминках, но, как Валачи с горечью вспоминает: «Там ничего нельзя было сделать».

(Дело номер 122 46-го отдела департамента полиции Нью-Йорка гласит, что 3 февраля 1931 года в. 11 часов 45 минут некто Джозеф Катания, он же Джо Пекарь, проживающий на Белмонт авеню, 2319, в Бронксе, мужского пола, белый, двадцати девяти лет, проходя мимо дома номер 647 по Кресцент авеню, получил шесть пулевых ранений в голову и тело, что явилось причиной смерти в госпитале Фордхэм, куда он был доставлен. До того как он умер, несмотря на свои смертельные раны, он не мог или не стал называть виновников этого преступления) [13].

В течение недель, последовавших после убийства Пекаря, по мнению Валачи, чаша весов в этой битве склонялась в пользу Маранзано. К нему переметнулось так много дезертиров, таких как Карло Гамбино, что его силы уже явно превосходили силы противника. Более того, у тех, кто еще держал сторону Массерия, возникли растущие финансовые проблемы, связанные с борьбой, их хорошо отлаженная преступная система быстро разваливалась. Затем Валачи впервые услышал о том, что уже «витает идея о мирных переговорах». Но Маранзано не собирался вступать ни в какие переговоры до тех пор, пока Массерия оставался живым. Наконец, два наиболее близких и доверенных Массерия сообщника — Чарли Счастливчик Лючиано и Вито Дженовезе — тайно сговорились действовать против него. В ответ на их обещание убить Массерия Маранзано согласился прекратить войну.

Массерия буквально ничего не подозревал о том, что замышляется его убийство. Однажды ближе к вечеру Лючиано пригласил его пообедать в ресторане «Кони Айленд», который все называли «Скарлато». В полном спокойствии Джо Хозяин, окруженный преданными помощниками, наслаждался яствами, последними в его жизни.

(В деле № 133 60-го отдела департамента полиции Нью-Йорка констатируется, что около 15 часов 30 минут 15 апреля 1931 года Джузеппе Массерия, известный также как Джо Хозяин, последнее место жительства: Вторая авеню, 65, находясь в ресторане западной части города на 15-й улице, 2715, в квартале Кони Айленд в Бруклине, был поражен выстрелами в спину и голову неизвестными лицами, которым удалось скрыться).

Лючиано все еще находился в ресторане, когда появилась полиция. Лючиано пояснил, что он вряд ли сможет существенно чем-то помочь. Он рассказал, что после обеда он предложил сыграть в карты. Вместе с Массерия они играли приблизительно сорок пять минут, и ресторан тем временем почти опустел. Затем Лючиано извинился, поскольку у него возникла потребность посетить туалет. Когда он мыл руки, то услышал какой-то «шум» и поспешил наружу, чтобы узнать, что происходит. Он увидел Массерия повалившимся на стол.

Ни один из служащих ресторана не мог описать кого бы то ни было из совершивших убийство Массерия. Однако, как утверждал Валачи, кроме Лючиано и Вито Дженовезе, в их число входили его старый друг Фрэнк Ливорси и Джозеф Страччи, он же Джо Длинный.

Таким образом, Сальваторе Маранзано, бывший всегда «темной лошадкой» для полиции, стал бесспорным лидером итальянского преступного мира в Америке. Его приход к власти предопределил также организацию современной «Коза Ностры»: мистер Маранзано решил собрать собрание.

Меня только известили об этом. Не помню, в какой форме, но я получил такое извещение. Собрание проводилось в Бронксе, в большом зале района Вашингтон авеню. Собралось очень много народу, четыреста или пятьсот человек наших. Здесь присутствовали члены, которых я никогда раньше не видел. Мне известны были лишь те, к которым я примкнул во время войны. Сейчас здесь было много незнакомых мне лиц.

Все мы стояли, потому что присесть было негде. Картины на религиозные темы украшали стены, а в конце зала над пьедесталом, где восседал мистер Маранзано, находилось распятие. Он организовал мероприятие таким образом, что, если кто-то посторонний захотел бы узнать, что это за собрание, то он подумал бы, что мы принадлежим к какому-то религиозному сообществу. Он перемещался с места на место в ожидании момента для произнесения речи, пока члены все еще подходили.

Джо Профачи рассказал мне о происхождении мистера Маранзано. Он родился в местечке Кастелламмаро и стал здесь заметной фигурой сразу после первой мировой войны. Он был образованным человеком. Учился на священнослужителя и, насколько я понял, владел семью языками. До этого я не знал, что он был помешан на Юлии Цезаре, а его квартира была забита исключительно книгами. Видимо, из них он почерпнул идею о создании новой организации.

Мистер Маранзано открыл собрание, рассказав, как Джо Хозяин постоянно уничтожал членов «из обоих стволов». Он сообщил, что Джо Хозяин приговорил всех кастелламмарцев к смерти безо всякого повода, и назвал имена около полудюжины других членов и боссов, которые действовали аналогичным образом.

Некоторые имена были мне неизвестны, и я даже никогда не слышал о них, но все ему активно поддакивали. Он говорил по-итальянски, подчеркнув: «Теперь все будет по-другому». В новой организации он намеревался стать боссом всех боссов. Он сообщил, что с нынешнего дня все мы будем объединены в новые «семьи». Во главе каждой «семьи» будут стоять босс и его заместитель. Ниже на этой иерархической лестнице должны стоять «лейтенанты». Нам же, рядовым членам, являющимся «солдатами», он сказал: «Каждый из вас будет подчинен одному из «лейтенантов». Когда вы узнаете, кто это будет, вы познакомитесь со всеми остальными участниками вашей команды».

Затем он рассказал нам, как мы будем действовать, например, если «солдату» необходимо переговорить с боссом, то сначала он обязан обратиться к своему «лейтенанту». Если вопрос действительно важный, то «лейтенант» организует встречу с боссом. Другими словами, «солдату» запрещено когда бы то ни было обращаться к боссу напрямую. Идея состояла в том, чтобы действовать по-деловому и соблюдать порядок.

Затем он изложил другие правила. Организация, данная «Коза Ностра», — превыше всего, над всем, вне зависимости ни от чего. Естественно, что мы уже знали, что наказанием за распространение сведений о «Коза Ностре» и за насилие над женой одного из членов является смерть, но он снова напомнил нам об этом. Он сообщил, что смерть будет наказанием за сообщение женам каких бы то ни было сведений о группировке, а также о том, что приказ, исходящий от босса «лейтенанту» и от «лейтенанта» — «солдату», должен беспрекословно исполняться, в противном случае неподчинившегося ожидает смерть.

Потом были названы правила, не предусматривавшие смерть в качестве наказания. Вместо этого тебя вызывают «на ковер», что означает, что ты провинился, и организуется расследование для принятия решения по твоему случаю. Самое главное правило заключается в том, что в случае бурного недовольства ты не имеешь права заниматься рукоприкладством в отношении другого человека. Это означает сдержанность, которая не должна привести к неприемлемому развитию событий. Запомните, что сейчас мы преодолеваем наши трудности, и это объясняет сказанные затем мистером Маранзано слова: «Все, что имело место в прошлом, позади. Больше между нами не должно быть никакого недоверия. Если кто-то из нас потерял близкого человека в этой нашей завершившейся войне, он должен простить и забыть. Если ваш собственный брат был убит, не пытайтесь выяснить, кто это сделал для совершения мести. Если вы это сделаете, вы заплатите за содеянное своей собственной жизнью».

Установленный Маранзано порядок организации был впоследствии принят «семьями» «Коза Ностры» по всей стране. А результатом ванного собрания стала структура из пяти «семей» в Нью-Йорке, которая существует до сегодняшнего дня. Маранзано назвал пять первых боссов «семей» — Лючиано, Тома Гальяно, Джозефа Профачи, Джозефа Бонанно и Винсента Мангано. Валачи помнит только трех заместителей боссов, избранных в то время, — Вито Дженовезе в «семье» Лючиано, Альберт Анастазия в «семье» Мангано и Томас Луччезе в «семье» Гальяно. Сам Валачи был избран в гвардию личной охраны резиденции Маранзано, несмотря на то, что он вступал в «Коза Ностру» под эгидой образования, которое теперь называлось «семьей» Гальяно.

Изменения, по его словам, произошли под влиянием сложившейся ситуации. На собрании Маранзано объявил: «Что касается тех членов, кто был со мной, то они будут разделены. Часть группировки вернется к Тому Гальяно, а часть останется со мной. Если есть те, кто хотел бы остаться со мной, вне зависимости от того, был ли он со мной ранее или нет, или он был на моей стороне во время войны, тот имеет право пойти со мной, если у него есть такое желание. Те, кто желает пойти со мной, поднимите руку».

Раздасадованный тем, что Гальяно не попытался лично привлечь его в свою «семью», Валачи, по его словам, «непроизвольно» поднял руку. Тут он заметил, что два других человека Гальяно, Бобби Дойл и Стив Руннелли, тоже подняли свои руки. Почти сразу он пожалел об этом, вспомнив неудачное дело вместе с Руннелли, когда тот стрелял в Гамбино. Однако, когда Томас Люччезе тут же попытался убедить его изменить свое решение и остаться с Гальяно, он подумал, что, сделав это, он очень сильно повредил бы собственному авторитету. «Почему ты поступил таким образом?» — допытывался Люччезе.

— Вы же меня не предупредили, и я решил, что я вам не нужен.

— Пойдем поговорим со стариком и скажем ему, что ты ошибся.

— Нет, — ответил Валачи. — Слишком поздно. Я не собираюсь ничего предпринимать. Пусть мне самому будет стыдно.

Однако положительным моментом было то, что он был удовлетворен возможностью действовать вместе с Громилой из Чикаго и что он мог наконец-то отделаться от Сальваторе Шиллитани, решившего остаться вместе с Гальяно. Что касается других сомнений Валачи, то они исчезли в атмосфере состоявшегося в Бруклине банкета в честь Маранзано, колоссального как по духу, так и по затраченным средствам. Как признание своего уважения боссы «Коза Ностры» по всей территории Соединенных Штатов жертвовали взносы на мероприятие. Даже Аль Капоне прислал 6 тысяч долларов. Как сказал Валачи, всего было собрано около 115 тысяч долларов. Когда представители различных «семей» прибывали на банкет, каждый выкладывал на стол свой взнос «Никогда в моей жизни я не видел такой кучи денег», — признался Валачи. Впоследствии он начал выполнять свои обязанности у Маранзано в качестве шофера и телохранителя. Но покой в царстве Маранзано продлился недолго.

Официальным прикрытием мистера Маранзано была компания по торговле недвижимостью. Ее конторы располагались в Гранд Сентрал Билдинг на пересечении 46-й улицы и Парк-авеню. Спустя приблизительно шесть месяцев после устранения Джо Хозяина, то есть в первой половине сентября, он приказал нам не входить в конторы с оружием, так как был предупрежден о возможном рейде полиции.

Мне пришлось не по душе такое распоряжение. Один из парней, кажется это был Громила, спросил: «Что ты имеешь в виду?»

— Не знаю, — ответил я. — Мне просто не нравится эта идея. Если что-то случится, мы окажемся беспомощными.

Он посоветовал: «Поговори об этом со стариком».

Я выжидал подходящий момент, чтобы сделать это, однако такой момент должен был быть благоприятным. Мистер Маранзано был не из тех, кому можно говорить, как следует поступать. Во всяком случае, когда через несколько дней я находился в конторе, он сказал, чтобы я пришел к нему вечером домой в Бруклин. Дом был расположен на авеню И, но номер дома я не запомнил.

Я прибыл туда около девяти часов. Когда я вошел в жилую комнату, он бинтовал рану на ноге своего младшего сына, которую тот порезал. На мой взгляд, мальчику было лет восемь. Мистер Маранзано сразу же приступил к делу. Он сказал: «Джо, мне известно, что ты удивлен, что не удостоился большего тогда, во время банкета». Он был прав. Все, что мне причиталось, так это компенсация моих расходов и еще около 100 долларов в неделю. Честно говоря, я даже немножко подрабатывал на стороне.

Он продолжал говорить: «Не беспокойся, ты получишь свою долю и даже больше. Но именно сейчас мы придерживаем деньги, поскольку нам снова предстоят дела». Другими словами, он сказал мне, что мы вновь возвращаемся к войне. Во время кастелламмарских неурядиц нам приходилось таскать за собой матрасы, поскольку мы часто переезжали с одной квартиры на другую. Иногда мы получали указание за минуту до выезда из жилища, а потому нам всегда были нужны матрасы, чтобы на них спать. Это наше понимание выражения «перейти на тюфяки».

Я продолжал его слушать, пока он объяснял причины. Он сказал: «Я не могу доверять этим двум парням, — он назвал Чарли Счастливчика и Вито Дженовезе, — и нам необходимо от них отделаться, и тогда мы сможем контролировать все». Он говорил и о других, которых также следовало убрать, о таких, как Аль Каноне, Фрэнк Костелло, Вилли Моретти из Форта Ли, что в Нью-Джерси, Джо Красавчик и друг Чарли Счастливчика, не входивший в «Коза Ностру» Голландец Шульц.

Под словами «контролировать все» он подразумевал «итальянскую лотерею», которая в те времена была весьма распространена, а также контроль над строительными профсоюзами, тайную продажу спиртных напитков, ипподромные скачки и тому подобное. Являвшийся боссом евреев Голландец Шульц имел самый крупный лотерейный банк в Нью-Йорке, а Чарли Счастливчик контролировал лотерейный бизнес пригорода.

Неужели неясно, кто намерен осуществлять тотальный контроль? Нужно напомнить, что всего несколько месяцев мы жили в мире. Единственное, чего мне хотелось, так это нормальной жизни. Но, естественно, я не осмелился что-либо сказать.

После этого мистер Маранзано известил меня, что он намерен провести последнюю встречу с Чарли Счастливчиком и Вито на следующий день в два часа. Тут я получил возможность сказать свое мнение об отсутствии оружия: «Не стоит подвергать себя опасности. Представь себе, что этим парням известно кое-что о наших планах». Однако он продолжал пространно говорить о том, что нам предстоит сделать и какими могущественными мы станем, что он почти не обратил на это внимания, но в конце беседы сказал мне: «Хорошо, позвони в контору без пятнадцати два, чтобы уточнить, необходимо ли мне твое содействие».

Я вернулся домой и провел ночь, ворочаясь с боку на бок. У меня имелись все основания для беспокойства. Если что-то случится с мистером Маранзано, то для меня тоже все будет закончено. Удача не со мной, и мне нужно подчиниться судьбе. Единственное, что смогу сделать, это ждать своей кончины. В тот вечер я позвонил в контору, и Чарли Буффало — наш парень — взял трубку и сказал, что все отлично и нет необходимости приезжать. Сразу же после моего звонка в контору заскочил Редкозубый — он остался с Гальяно, что явилось еще одной причиной того, что я должен был сделать то же самое — и сказал: «Привет, я искал тебя. Я познакомился с новыми девицами в Бруклине. Поехали туда, там и проведем с ними время».

Я ответил: «Хорошая идея. У меня нет никаких планов». Итак, мы поехали в Бруклин и развлекались с девицами почти до полуночи, а четверо из нас решили вернуться в Манхэттен поесть. Мы пошли в ресторан, который Чарли Джонс держал на пересечении Третьей авеню и 140-й улицы. Когда мы находились в ресторане, я заметил, что происходит что-то странное. Сначала один парень, а затем другой вошли в ресторан и пристально посмотрели на нас. Я спросил Редкозубого: «Ты обратил внимание на то, что бросилось мне в глаза?» Он ответил: «Да, но я не пойму, в чем дело». Тогда я подошел к Чарли Джонсу. Он не принадлежал ни к какой группировке, но у него были связи и он многое знал. Он шепнул мне: «Джо, уходи домой».

Это было все, что мне полагалось услышать. Я обратился к Редкозубому: «Что ты об этом думаешь?», и он ответил: «Что ж, уходи». Мы дали девицам денег, чтобы они смогли возвратиться в Бруклин. Редкозубый остался с Чарли, а я поехал домой один. По дороге я остановился на Лексингтон авеню, чтобы купить газету. Машинально положил ее рядом с собой на сиденье. Я вел машину очень медленно и обдумывал ситуацию. Я никак не мог понять, что должно было случиться. Это довольно сложно объяснить, я был взволнован, но не знал, почему я волнуюсь. Когда я приехал домой, то послал своего младшего брата на улицу, чтобы он поставил машину в гараж. Я же сел на стул и раскрыл газету — тут и была разгадка: все о том, как был убит старик в своей конторе на Парк авеню.

История гласила, что несколько мужчин, представившихся агентами сыскной полиции, вошли во внешнее помещение мистера Маранзано, которое являлось своего рода приемной, и поставили всех, кто здесь находился, к стене. Затем два псевдоагента вошли внутрь, где они застрелили его и перерезали горло. Первое, что я вспомнил, было требование мистера Маранзано не носить оружие в конторе, из-за возможного рейда полиции. Далее я прочитал о том, что, когда прибыли настоящие полицейские, они обнаружили Бобби Дойла на коленях около старика и забрали его как живого свидетеля.

И тут я сказал себе: неудивительно, что Редкозубый забрал меня в Бруклин. Ему должно было быть известно все о предстоящем деле и он держал меня подальше от места происшествия. Можете себе представить, что я ощущал в тот момент.