Исповедь «Русского азиата» Русские в Туркестане и в постсоветской России.

Предисловие

Почему я пенсионер, обыкновенный гражданин, инженер по профессии взялся за «перо»? Знаменитому средневековому немецкому теологу и философу Экхарту Майстеру, который всегда мужественно шел «против течения» принадлежит выражение: «Кто хочет стать тем, чем он должен быть, тот должен перестать быть тем, что он есть».

Выйдя на пенсию и превратившись в гражданина, пережившего свою полезность государству и ставшего для него обузой, я уже перестал быть тем, кем был. Однако всегда есть варианты как жить — в том числе и на пенсии. К примеру, можно на даче тюльпаны разводить, созерцать природу, а по вечерам слушать классическую музыку на радио «Орфей». Не исключая этого и неожиданно для самого себя, в возрасте когда ценится возможность находиться наедине с самим собой я увлёкся писательским творчеством, приобщившись к энергии самопознания, самореализации, самовыражения. И это был второй, самый важный шаг перестать быть тем, кем я был.

Новая ипостась побудила меня рассказать о судьбе русских в Туркестане в XIX – XX вв. и в частности в Киргизии, о положении «русских азиатов» к коим я отношусь после распада Советского Союза на своей исторической родине с «простым названьем Русь».

Под «русскими», сейчас и далее, я подразумеваю отнюдь не этнос, а всех выходцев из Российской империи и Советского Союза, оказавшихся по разным причинам в Центральной Азии: русских, украинцев, белорусов, татар, евреев и другие народы.

Там, на Востоке, мы не были эмигрантами, а вынужденный исход в Россию и не только был исходом репатриантов и беженцев, а отнюдь не мигрантов. Однако российские либеральные законодатели и власть, будучи по своей природе «беспочвенными», не признали нас таковыми как это принято в подобных случаях в Израиле, Германии, Греции, Венгрии, Казахстане и других странах. Причина: уйти от обязательств которые накладываются в подобных случаях на историческую родину резолюциями ООН и международными Конвенциями. К «обоснованию» этого предательства подключилась вся либеральная рать, представленная гуманитариями Российской Академией наук, Государственной думы и СМИ. Воистину: «Либерализм и благорасположение к славянам — понятия не совместимые». Из письма П. В. Анненкова И. С. Тургеневу 25 августа 1876 г.

Почему пишут автобиографическую повесть или мемуары? В назидание потомству? По настоянию друзей? В моём случае и то и другое. Ведь уже нет, и больше никогда не будет государства с названием СССР и республики с названием Киргизская Советская Социалистическая Республика, в которой я родился и жил. Не будет моего города Фрунзе — столицы республики, да и свидетелей моего времени всё меньше и меньше.

Сейчас, большинство русских покинули Среднюю Азию — свою малую родину где прошли детство и юность, где могилы дедов, отцов, родственников, друзей и поэтому на душе иногда «лишь тоска да печаль».

Более двадцати лет я живу в России и все эти годы задаю себе вопросы: какой след мы, русские, оставили в Центральной Азии за более чем 150 летний период времени? Был ли в нашем присутствии какой–либо исторический смысл? В чем состоял этот смысл для меня, прожившего в Киргизии лучшую часть своей жизни?

Чтобы ответить на эти вопросы необходимо проследить судьбу «русских азиатов» начиная с истоков «загогулины», которая привела нас в XIX веке в Туркестан, а затем, бесславно, в конце XX века, вытолкнула обратно на историческую родину.

И если либеральные СМИ, в условиях абсолютного доминирования оправдывают эту катастрофу и тем более защищают существующую действительность в России, то мною, этот мир представлен как состояние негативности, подлежащее отрицанию и должному измениться. А тот факт, что большинство населения принимает или вынуждено принимать существующую систему путём удовлетворения их потребностей и делающих зависимое и бесправное положение терпимым и даже незаметным, не делает последнюю менее иррациональным и менее достойным порицания. При этом у меня нет претензий на истину в последней инстанции, а есть понимание, что окружающий мир — это субъективное представление моего Я, а кроме того, никакой разум не может быть лишен веры, страсти, пафоса, сомнений и амбиций. Главное сохранить в себе положительное восприятие мира, избежать гордыни, зависти, сожаления и жалости к себе.

Что касается мемуаров, то здесь необходимо постараться вернуть свою память издалека с максимальной подробностью, избежав выдумки и лжи, насколько это возможно. В этой связи хочу привести слова немецкого писателя, лауреата Нобелевской премии Гюнтера Грасса. В мемуарах «Луковица памяти» он пишет: «Память, если донимать ее вопросами, уподобляется луковице… Под первой, сухо шуршащей пергаментной кожицей находится следующая, которая, едва отслоившись, открывает влажную третью, под ней, перешептываясь, ждут свой черед четвертая, пятая… И на каждой пленочке проступают давно хранившиеся слова или витиеватые знаки, будто некий тайнописец начертал их тогда, когда луковица еще только нарождалась».

Моё детство и юность проходили не в урбанизированной столице, а в районных и областных городах, в гуще титульной нации и других народов, населявших Киргизию. Прежде чем получить аттестат зрелости я сменил пять школ, таков был характер работы отца. Будучи мальчишкой, я, как и многие мои сверстники, общаясь с киргизами, быстро освоил местный разговорный язык, впитал традиции и духовную культуру этого народа. И вот теперь по прошествии лет и волею судьбы — Таруса небольшой, но знаменитый славными творческими именами российский городок на берегу Оки. Зимний вечер. Вскрываю бандероль, полученную накануне из Киргизии.

В моих руках несколько музыкальных дисков присланных по моей просьбе родственниками из Бишкека. Это национальные мелодии в исполнении знаменитых акынов — авторов музыкальных произведений и исполнителей в одном лице, — классика жанра и ретро одновременно. Укладываю диск на лоток плеера, и он плавно исчезает в чреве музыкального центра, затем удобно усаживаюсь в кресло и окунаюсь в уютный полумрак комнаты.

Акын мягко перебирает струны комуза — трехструнного щипкового инструмента. Знакомая мелодия уносит меня на малую родину — туда, где прошли детство, юность и часть зрелой жизни. Невольно в душе возникли чувства несравнимо большие, нежели ностальгия, нахлынуло нечто близкое и родное. Ком в горле.

Музыкальный центр воспроизводит одну мелодию за другой, мои мысли утекают в прошлое…