Исповедь «Русского азиата» Русские в Туркестане и в постсоветской России.

В последние пять лет, в преддверии 100 летнего юбилея со времени восстания киргизов в 1916 году, в Бишкеке, на публичной арене, эти события подаются как восстание киргизского народа против царского режима. При этом подавление восстания интерпретируется как геноцид киргизского народа. В связи с этим Жогорку Кенеш — парламент Киргизии, своим постановлением утвердил один из августовских дней «Днем памяти жертв национального восстания киргизского народа в 1916 году».

В августе 2009 года в Киргизии почтили память погибших в результате подавления вооруженного восстания. В Бишкеке, в национальной библиотеке собрались представители научной и творческой интеллигенции, правительства и парламента, общественности и СМИ. Мемориальная церемонии прошла на востоке республики, в Боомском ущелье — путь на озеро Иссык—Куль, там был открыт памятник жертвам восстания. Была даже предпринята попытка обсуждения в парламенте обращения к России с требованием признать геноцид киргизского народа и официально извиниться.

Со стороны властей звучали призывы к творческой интеллигенции героизировать события 1916 года. При этом, во время всех подобных мероприятиях, умышленно умалчиваются истинные цели и причины восстания и безвинные жертвы среди мирных русских переселенцев — крестьян. А между тем, 90% жертв в Туркестане, а это более 5000 человек убитых, раненых и пропавших без вести приходится на беззащитных, в условиях войны 1914 года русских в Киргизии, в основном в Чуйской долине и Иссык—Кульской котловине. Таким образом, постулат: «История — ложь победителей», в очередной раз нашел своё подтверждение. Впрочем, каких побед кроме независимости от «колонизаторов» достигла Киргизия в экономике, социальной сфере, науке, культуре, искусстве, литературе, кино, спорте?

Для нас, «русских азиатов» — тех, кто родился, жил или продолжает жить в Киргизии эта горная республика — малая родина и поэтому нам всегда будет не всё равно, что происходит там. Наши предки, отцы и мы сами заплатили слишком дорогую цену ради того, чтобы превратить феодальную страну кочевников в современное государство.

Поскольку ажиотаж вокруг событий 1916 года инициируют, прежде всего, киргизские национал — шовинисты, преследующие корыстные политические цели, то оставаться безучастным к событиям столетней давности мне не позволяет ни долг памяти, ни долг истины. Памяти перед первыми переселенцами–крестьянами, которым местная элита вероломно, из корыстных побуждений, устроила в 1916 году «Варфоломеевскую ночь». Памяти перед десятками тысяч русских ученых, врачей, педагогов, инженеров, строителей, рабочих, крестьян, перед близкими и родственниками, друзьями и коллегами, отдавшими Киргизии в процессе созидательного труда, лучшие годы и даже саму жизнь.

Итак, в 2016 году в Киргизии будут проводить мероприятия, посвященные событиям столетней давности. Как отмечать трагический юбилей будут в Кыргызстане? Как юбилей отразится на судьбе русских в горной республике и взаимоотношениям между Россией и Кыргызстаном? Возможен ли научно — исторический и политико — исторический консенсус? Вопросы закономерные и лучше озаботиться ими заблаговременно. Задача добросовестных историков и публицистов — беспристрастное изложение известных фактов, руководствуясь «Золотым правилом» сентенции Тацита «без гнева и пристрастия». Задача непредвзято осмыслить мрачные события 1916 года, чтобы не повторять их вновь и сорвать лицемерную маску с тех, кто безответственно спекулирует на этом в своих неблаговидных целях.

1

Российские подданные в Средней Азии и Казахстане получили от присоединения к Российской Империи, в общем, все что хотели. Однако уже скоро выяснилось, что новая власть — это тоже гнет, пусть и не столь безжалостный, как тирания былых времен. Многое вызывало недовольство, повсюду властвовали местные чиновники — мздоимцы, покровительствовавшие местным элитам — баям, манапам, да и у русских чиновников было рыльце в пушку. К примеру, практиковались чыгымы — непредвиденные законом сборы денег по поводу и без повода, как местной, так и русской администрацией и другие злоупотребления. В результате, кроме небольших групповых выступлений были и восстания: Ферганское 1885 года, Ташкентское 1892 года, Андижанское 1898 года.

Более всего сказывалась разница культур. История подтверждает, что разные культуры и цивилизации не могут существовать бесконфликтно. Русские переселенцы — простые безграмотные крестьяне, не были знакомы с культурным наследием мусульманского Туркестана: киргизским — Токтогул, Тоголок Молдо, эпос «Манас»; таджикским — Рудаки, Бедиль, Восифи, Айни; узбекским — Навои, Увайси, Надир, Мукуми, Фуркат, Авиценна, Улугбек; туркменским — Махмуткули, Сеиди, Зелили, Кемине; казахским — Чокан Валиханов, Абай Кунанбаев и др. И если это незнание было простительно простым, неграмотным людям с обеих сторон, то было непростительно грамотным офицерам и чиновникам администрации, несмотря на то, что они встретились в Туркестане с отсталостью и застоем во многих сферах.

Следствием этого явилось пренебрежение местными традициями и обычаями со стороны переселенцев, забывалась или просто отбрасывалась русская пословица: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят». Теперь–то русские в России в полной мере ощущают на себе справедливость этой пословицы от нагрянувших на ее просторы народов Кавказа, Закавказья и Средней Азии. Все идет к тому, что число мигрантов, на фоне вымирания русских, стремительно приближается к критическому количеству, и это неизбежно приведет к тотальной агрессии со стороны последних.

И всё — таки, объективные историки отмечают: острых причин для восстания в 1916 году не было, поскольку на тот момент, совместное проживание и отношения русских и киргизов были мирными и взаимовыгодными, а в военное время трудно было всем, и русским и киргизам.

Что касается земельного вопроса, то земли с избытком хватало всем и кочевникам и земледельцам, за исключением отдельных случаев особенно в казахском Семиречье. Тогда, на огромном пространстве Средней Азии и Казахстана, по разным оценкам, население составляло 8–10 млн. человек. Сегодня только в Узбекистане 25 млн. жителей и никто не жалуется на перенаселение и нехватку земли. А вот киргизским баям и манапам не хватало, но не земли, а власти и совести.

Привожу свидетельство Ярослава Ивановича Королькова от 01. 10. 1916 года генерал–майора в отставке, 73‑х лет, проживавшего в г. Пржевальске: «На киргизов вообще — казаки и каракиргизы (т. е. в современной интерпретации казахи и киргизы) я привык смотреть, как на народ добродушный, незлобивый, гостеприимный, с большим уважением относящийся к начальству, вплоть до джигита уездного управления. Мною сделано верхом лишь по горам Семиречья более 130 тыс. вёрст. Всюду меня принимали хорошо. Всюду я находил ночлег и всегдашнюю готовность поделиться имеющей пищей. Никогда я не ездил по горам вооруженным. Моя шашка всегда была надета на сопровождающем меня джигите. Мне не приходилось слышать серьёзных жалоб ни со стороны русских крестьян на киргизов, ни со стороны последних на русских. У меня всё время, что я живу здесь в отставке, служили работниками киргизы. Служили они не хуже русских.

Киргизы не очень гнались за землёй. У них было так много её. Они охотно отдавали свои земли в аренду. Последнему, ясным подтверждением служат многие долгосрочные договоры, до 30 лет аренды, которыми пользуются не только русское население».

Далее он сетовал на легковерие простых киргизов поддавшихся на агитацию со стороны заговорщиков и откровенных бандитов, свидетельствует о своём участии в обороне города Пржевальска, жертвах в его окрестностях.

Не берусь ручаться за оболваненную националистами молодёжь, но и сегодня, спустя 100 лет, я, русский, родившийся и проживший в Киргизии 45 лет, готов подписаться под каждым словом Я. И. Королькова, характеризующего позитивный менталитет киргизов. С раннего детства, среди моих друзей были киргизы, есть они и сейчас. Менталитет основной массы киргизов не изменился. А все наши беды от бездарных политиков и авантюристов, предающих интересы страны и народа.

Надо отдать должное, в советское время тема восстания 1916 года, во имя «дружбы народов» в средствах массовой информации не муссировалась. Наше поколение, в этом вопросе, как сейчас говорят, было не в теме.

Да что там СМИ! Мой дед Михаил Фролович Широков — семиреченский казак, как я уже отмечал, служил в 1915 году в городе Копал (Казахстан). Наверняка он участвовал в событиях 1916 года. Но никогда, до моего двадцатилетнего возраста, пока он был жив, я не слышал от него ни одного слова о тех событиях. Видимо слишком глубоко в памяти деда отложились репрессии ЧК по уничтожению семиреченских казаков заодно и «кулаков» за подавление восстания киргизов «против царского режима» где ему каким–то образом удалось уцелеть.

Вот показательная тональность доклада председателя Семиреченской ЧеКа: «В настоящее время подавление кулацко–колонизаторского элемента проводится Семиреченской областной чрезвычайной комиссией путём применения самых беспощадных репрессий».

Советская власть практически уничтожила «Русское семиречье», а вместе с ним было вычеркнуто из отечественной истории такое уникальное явление, как Семиреченское казачество. Кем же он был на самом деле семиречинский казак и «кулак» — враг советской власти? На поверку это особый тип русского хозяина, который, несмотря ни на какие трудности и лишения, на далёкой и глухой окраине, какой являлось Семиречье, смог самостоятельно создать прочное и зажиточное хозяйство еще задолго до 1917 года, самим своим существованием он обеспечивал прочный тыл и надёжную опору российскому государству.

Восстание в Киргизии, в основном в Пишпекском (Чуйская долина) и Пржевальском (Прииссыккулье) уездах, стало трагедией, как для русских — погромы русских сел с жертвами среди мирного населения, так и для киргизов — подавление восстания за удар в спину в условиях военного времени.

Половина киргизского народа не участвовала в восстании вообще. Многие, не питая вражды к русским, участвовала номинально из опасения быть перебитыми своими активными сородичами, а также из–за угроз со стороны манапов угнать их скот и сжечь юрты. А в горы и Китай народ бежал из опасения мести со стороны русских из–за преступлений своих соплеменников. Нежелание рядовой киргизской массы участвовать в восстании, позднее подтверждали и сами вожаки.

Первое расследование событий 1916 года было предпринято российским Временным правительством. Это было вполне объективное расследование, достаточно обратиться к «Документам и фактам восстания 1916 г. в Киргизстане» под редакцией Л. В. Лесной опубликованным Государственным социально–экономическим издательством в 1937 году. В контексте хронологии и фактов, события 1916 года не отрицаются и Т. Р. Рыскуловым в его книге «Восстание туземцев в Туркестане в 1916 году», изданной в 1927 году. Разве что поданы эти события с точки зрения советской историографии, как восстание против царизма. (Для справки: Т. Р. Рыскулов позднее был репрессирован большевиками).

Сборник документов «Восстания 1916 года в Средней Азии и Казахстане» под редакцией А. В. Пясковского, изданного АН СССР в 1960 году так же подтверждает хронологию и факты, однако отредактирован в тенденциозном стиле. Везде опущены описания зверств, которые совершали восставшие киргизы, при этом ответные жестокости, совершенные русскими над киргизами, аккуратно опубликованы безо всяких купюр.

2

Если обратиться к хронологии волнений охвативших Самаркандскую, Сырдарьинскую, Ферганскую, Закаспийскую, Акмолинскую, Семипалатинскую, Семиреченскую, Тургайскую, Уральскую области, то они начались 4 июля 1916 года после расстрела бунтарей в Ходженте. В Киргизии активная фаза восстания началась в начале августа 1916 года и длилась по октябрь 1916 года включительно.

Поводом к восстанию послужил Указ царского правительства № 1526 от 20 июня 2016 года «О привлечении мужского инородческого населения империи для работ по устройству оборонительных сооружений и военных сообщений в районе действующей армии, а равно для всяких иных, необходимых для государственной обороны работ».

В переводе на простой язык это был Указ о наборе на тыловые работы туземных рабочих в возрасте от 19 до 43 лет. Указ был издан не продуманно и в спешке, при этом не было учтено, что в Туркестане народ воинской повинности не отбывал никогда, и в массовом порядке никогда не призывался к тыловым работам. В нём не были чётко прописаны порядок и правила призыва, чем и воспользовались заговорщики восстания.

Министерство иностранных дел было против призыва народностей Туркестана, опасаясь негативных последствий в сложное время. Однако военное министерство, без согласования с Туркестанским генерал–губернаторством и Государственной думой, оформило призыв на тыловые работы императорским Указом, который имел силу закона. В принципе, Указ был вызван необходимостью — Россия в это время вела войну с кайзеровской Германией. Однако это мероприятие среди мусульманского населения, конечно же, требовало соответствующей организационной подготовки (разъяснений, объективности, льгот и т. п.).

Второго июля в Ташкенте состоялось заседание особого совещания военных губернаторов Среднеазиатского края по вопросу привлечения туземцев для тыловых работ. На нем обсуждались организационные вопросы реализации Указа, и прозвучала озабоченность, что время мобилизации было выбрано необдуманно и крайне неблагоприятно для аграрного района, каким являлся Туркестан. Указ был издан в разгар сельскохозяйственных работ, угрожая срывом уборки урожая, что, в конечном итоге, и произошло.

Восьмого июля Указ был опубликован с дополнительными разъяснениями, о том, что в Туркестане призываться будут лица от 19 до 31 года, что они будут работать за плату и на казенном довольствии. От призыва освобождались: муллы, учащиеся средних и высших учебных заведений и окончивших оные, фельдшеры, переводчики и писари при волостных управлениях, должностные выборные лица волостных управлений, служащие на гос. службе и т. д.

Составление списков призываемых было возложено на туземные власти — местных волостных управителей: аульных старшин, их писарей и аксакалов (стариков) избранных по степному Положению от 25 марта 1891 года. Как это всегда бывает, начались злоупотребления. Волостные управители стали освобождать от призыва своих родственников, а за взятки сыновей баев и манапов. Вместо них вносили в списки бедняков даже не призывного возраста, по несколько человек из одной семьи. Кроме того, полуграмотные переводчики, никогда не слыхавшие таких выражений, как «реквизиция», «оборонительные сооружения на театре военных действий», «военные сообщения» и т. д., переводили их на местные языки неправильно и туманно. Как известно, нет ничего такого, что нельзя было бы извратить плохим пересказом. По их толкованию выходило, что киргизы берутся в «солдаты» и будут отправлены прямо на позиции без обучения военному делу.

Таким образом, о высочайшей воле население осведомлялось, в лучшем случае, через таких же невежественных людей, как они сами, а в худшем случае через людей злоумышленно распространявших ложные слухи. А слухи были таковы: что будут забирать всех мужчин от 19 до 43 лет, что призываемых насильно будут обращать в христианство, что заставят рыть окопы под обстрелом, что мусульман будут кормить свининой, что запрещено Кораном и так далее. Но были и более провокационные слухи, например, что это не набор на тыловые работы, а скрытый призыв на фронт для того, чтобы истребить коренное население, а на опустевшие земли переселить русских. Для этого на передовой призываемых будут направлять в атаку впереди наступающих, чтобы было меньше потерь в русских войсках. Немалую роль сыграла и агитация, проводимая среди населения казиями (мусульманские судьи), ишанами (духовники, наставники в мусульманской вере) и муллами, позиционировавшими себя, как борцами за народное дело. Всё это так усилило недоверие к Указу, что уже трудно было, кого бы то ни было убедить в том, что их берут не в солдаты, а на работу в тылу за плату и довольствие от казны.

И вот уже десятого июля состоялось собрание представителей казахов и киргизов Меркенской, Чиликской, Тургайгырской, Сыртогайской, Конкбурговской, Кожмамбетовской и Буленгинской волостей Джаркентского уезда, где было вынесено решение: не подчиняться царскому Указу о мобилизации на тыловые работы.

Двадцать третьего июля прозвучало открытое заявление киргизской элиты уездному управлению Пишпекского уезда о нежелании подчиниться царскому Указу о мобилизации. Однако местная власть в спешном порядке всё же продолжала приводить в исполнение высочайшее повеление.

Совокупность всех этих и иных отрицательных факторов создало такое негативное настроение толпы, которое выразилось в разных эксцессах. На начальном этапе эксцессы были направлены, главным образом, против своих, местных волостных управителей, при этом в лучшем случае списки изымались и уничтожались, в худшем изъятие сопровождалось избиением должностных лиц. А вот у влиятельных киргизов (баев, манапов) Чуйской долины, Иссык–кульской, Нарынской и Таласской волостей, зрела совсем иная мысль: спровоцировать и возглавить восстание, исходя из соображения, что наступил удобный момент уничтожить русскую власть и создать на севере страны Киргизское феодальное ханство. И это было не чем иным, как подлым предательством российских подданных по отношению к Российской империи в трудный момент военного времени.

Что из себя представляли манапы? До присоединения к России у киргизов существовал феодально — родовой строй. Родами управляли местные феодалы — манапы. Фактически вся земля с пастбищами и прочими угодьями была поделена между ними. Они же являлись крупнейшими владельцами стад баранов, крупного рогатого скота, лошадей. Под властью манапов находилось всё киргизское население. Так, например, у крупного манапа племени бугу Боромбая насчитывалось до 1000 юрт подвластного ему населения. У манапов племени сарыбагыш Уметалы 1500 юрт, у Чангыра 1000 юрт, у Джантая до 700 юрт, и т. д.

Забегая вперед, следует отметить, что в отличие от киргизов, эксцессы казахов не содержали в себе признаков восстания в целях отделения от России. Не было и жестокого, варварского обращения с русскими, казахи ограничились неповиновением и выступлениями против своих волостных управителей. Хотя дольше всех действовали, а впоследствии присоединились к большевикам повстанцы в тургайских степях во главе с Амангельды Имановым и Алиби Джангильдином. Приходишь к мысли, что произошло это не без позитивного влияния на свой народ великих казахских просветителей — Чокана Валиханова, Абая и других.

Впрочем, и среди киргизов были просвещенные и просто мудрые люди, которые говорили о бесперспективности восстания, о военной мощи царского правительства. И вообще, относительно восстания среди мусульманской части населения Туркестана не было единства. Прогрессивное исламское движение «джадидизм»[6] (от арабского «усул–и–джидат), помимо просвещения стремилось к модернизации всей жизни мусульман и понимало к чему может привести противоборство с царской властью. Даже главный редактор журнала традиционалистов «Ислах» Абдулла Саех, называвший джадидов предателями и пособниками власти, поддержал царский Указ и осудил восстание.

Многие из организаторов восстания оказались жертвами пропаганды о том, что Россия ослаблена войной и что отсутствует достаточное количество войск для противостояния восставшим. На самом деле это во многом соответствовало действительности — Россия находилась в состоянии войны, и в русских семьях, на территориях, охваченных смутой, мужчин почти не осталось, дома в основном были женщины, старики и дети.

Плохо разбиравшиеся в истинных причинах, обманутые, отсталые массы, объединённые родоплеменной зависимостью были в полном подчинении бай — манапской верхушки и потому легко были втянуты в национальную рознь. Для большего авторитета в Загорном участке Пишпекского уезда под титулом «Кочкорского» был провозглашен ханом Канаат Абукин, на Иссык—Куле в племени бугу — Батырхан Нагоев, в Чуйской длине — братья Шабдановы и т. д.

Как говорится: «В семье не без урода». Жители села Казанско—Богородское Иван Долматов и Дормидон Федосов призывали киргизов препятствовать составлению списков призываемых туземцев. А с началом восстания русские крестьяне–бедняки, полагая, что восстание направлено против царских властей переходили на сторону восставших. Среди них М. Д. Власенко — георгиевский кавалер трёх степеней, командовавший отрядом восставших киргизов, С. Коваленко, Ф. Павлов, братья Тимофей и Афанасий Лобзовы и некоторые другие.

17 июля Туркестанский Военный округ был объявлен на военном положении. Для подавления восстания были посланы ограниченные войска и оружие. Отряды двинулись с трех сторон: из Семипалатинска на Верный была направлена 240‑я Сибирская дружина, из Ташкента на Токмак три колонны войск и из Андижана на Пржевальск и Нарын выступили 3 роты пехоты, конная разведка и сотня казаков. На Каркаре к началу мятежа находилась рота дружины под командой ротмистра Кравченко, а вскоре подоспела сотня казаков из Джаркента. Эти силы в дальнейшем приняли участие в восстановлении порядка в районе Иссык—Куля и Текеса. Одновременно, все способное носить оружие русское население, в городах и селах, было организовано в десятки, сотни и дружины под командой лиц, которые были избраны самим населением. Часть дружины была посажена на лошадей. Во всех городах и селениях была организована дальняя и ближняя охрана, как днем, так и ночью, чтобы не допустить внезапных нападений. Населенные пункты, насколько это было возможно, укреплялись. Среди местного населения распространялись воззвания, призывающие мирных киргизов возвратиться на свои стойбища, а бунтовщиков призывали прекратить беспорядки и выдать главарей и зачинщиков. Однако этих мер, на первом этапе, оказалось недостаточно.

3

В Киргизии, первыми 6 августа, роковую черту переступили и перешли к активной фазе восстания киргизы Атекинской и Батбаевской волостей Пишпекского уезда. А дальше, как снежный ком: 7 августа восстали киргизы Токмакской и Сарыбагишевской волостей, 9 августа — Каркечинская, Джумбальская, Курманжотская, Кочкорская и Абеильдинская волости. При этом было совершено вооруженное нападение на почтовую станцию Джил—Арык в Боомском ущелье, мятежники прервали телеграфное сообщение между Пишпеком и Пржевальском.

Почетный мулла племени сарыбагышей, а по его примеру и другие муллы провозглашали: «Не бойтесь умирать, эта смерть священная, таких людей ожидает рай». Одновременно проводились ритуальный обряд «бату», при котором резали животных, устраивали пиршество и приносились коллективные клятвы не давать рабочих в армию. В то же время, главари племени сары–багыш, для обеспечения успеха своего выступления, разослали послания и гонцов во все киргизские волости Пржевальского и Пишпекского уездов, при этом, они не только вели агитацию, но и применяли к колеблющимся, жесткие меры воздействия.

Девятого же августа при входе в Боомское ущелье одной из групп сарыбагышев удалось перебить русский конвой и захватить транспорт с оружием, следовавший в Пржевальск для вооружения формировавшегося там отряда запаса (170 винтовок, 40 тыс. патронов и почта с деньгами на сумму 87500 рублей). Захват такого количества оружия существенно воодушевил мятежников. В этот день киргизы Сарыбагишевской волости напали на казачью станицу Самсоновскую, а киргизы Атекинской волости — на село Новороссийское в долине Чон—Кемина.

Вначале киргизы ограничивались тем, что выгнав жителей, завладевали их имуществом и скотом, сжигали дома, а убивали лишь тех, кто сопротивлялся, то есть практически ограничивались барымтой. Впоследствии стали убивать всех застигнутых врасплох, не исключая и детей. Мулла Сури Конушпаев в своих показаниях рассказывал: «Атекинцы угнали скот крестьян села Новороссийского. Когда к атекинцам присоединилась молодежь Сарыбагишевской области — стали поджигать село. От этого селения осталось несколько домов, где собрались все жители и защищались, кто, чем мог. Имущество селения разграбили. Затем основная масса киргизов отправилась грабить и жечь станицу Самсоновскую, заодно сожгли лесопильный завод в Кебени. Возглавлял мятежников Султан Далбаев и его приспешники — Макуш Шабданов и Белек Салтанаев».

Конная орда в полторы тысячи человек разграбила и сожгла селение Белоцарское и перебила всех жителей. Такая же судьба постигла и селения расположенные по реке Чу около Токмака: Быстрорецкое, Орловское, Новороссийское и другие.

В западной части Чуйской долины 10 августа возникли беспорядки в районе селения Беловодское, а так же в соседних волостях: Тлеубердинской, Кегельдинской, Джамасартовской, Карабалтинской. И там были жертвы среди русских крестьян, но эти выступления были быстро подавлены.

На тот момент во всей Чуйской долине — в Пишпекском уезде с четырьмя волостями: Беловодской, Токмакской, Зачуйской и Загорной — было всего 50 конных пишпекской караульной команды и четыре приставских конвоя с 10–12 стражниками. А всего во всем уезде войск было около 100 человек.

Таким образом, 10 августа восстание охватило всю территорию, занятую кочевьями киргизов Чуйской долины и Иссык–кульской котловины. Восставшие заняли почтовые тракты из Пишпека на Верный, Пржевальск и от Рыбачьего в Нарын.

Вот как описал очевидец разгромленный курорт Иссык—Ата: «Грустная картина. Выбиты все окна, имущество разграблено или уничтожено. В церкви уничтожена утварь и иконы. Библиотека уничтожена полностью. Мятежники разбили, поломали, порвали все что могли. Самовары, посуду, часть железных вещей увезли с собой».

На поведение киргизов сказались и особенности менталитета кочевников, давняя традиция нападения и угона скота у соседа за обиду, уже известная нам «барымта». Впрочем, в дальнейшем к «барымте» относили грабеж торговых караванов и набеги на соседние народы и племена. В сложившихся условиях возможность пограбить беззащитное русское население была настолько соблазнительной, что многие киргизы только и ждали благоприятного момента. Когда такой момент наступил, потомки «Манаса Великодушного» начали грабить, разрушать и жечь русские поселки, жестоко расправляться с русскими крестьянами–переселенцами. Мужчин убивали, причем, при плохом вооружении восставших, убивали дубинами. Были случаи издевательства перед казнью. Женщины и девушки подвергались насилию, а детей брали как потенциальных рабов в качестве пастухов.

В то же время, по соседству, в Казахстане, на почтовой станции Отар, казахи, которыми руководил Рыскельды Раимбеков, не примкнули к восставшим, а наоборот, помогли защитить станцию от нападавших. Были факты, когда и киргизы охраняли от грабежа имущество русских, давали возможность женщинам и детям скрыться во время погромов. А Кара—Булакская волость на юге Пишпекского уезда выступила против своих же киргизов и отбила нападение на станицу Самсоновскую.

Самый большой по количеству участников восстания в Пишпекском уезде Чуйской долины был Токмакский участок, в котором только две волости, Николаевская и Карабулакская, не присоединились в восставшим. Киргизы отбивали у мирного населения скот, осуществляли массовые набеги на села, грабили и поджигали дома, убивали и брали в плен русских людей. Десятого августа из Пишпека для организации обороны в Токмак выехал с отрядом подполковник Рымшевич, а уже тринадцатого августа город Токмак, расположенный в 60 км от Пишпека, был осажден громадным скопищем киргизов соседних волостей: Шамсинской, Байсеитовской и др.

На помощь Токмаку из Верного, был отправлен отряд подъесаула Бакуревича, который, пройдя русские поселки Кастекской группы, перешел в Чуйскую долину для защиты Токмака и ближайших селений. В Токмаке была сформирована дружина из чинов запаса, которая отправилась на помощь предгорным селам, так как к тому времени подверглись нападению: Быстровка, Белый Пикет, Орловка, Юрьевка, Покровка, Ивановка, Ново—Александровское, Дмитриевка, Краснореченское и другие.

Отряд Рымшевича вывел в Токмак жителей сел Белый Пикет, Орловка и Быстровка расположенных до 45 км от Токмака в сторону Боомского ущелья. Орловку и Юрьевку спасти не удалось, к тому времени они были уже разграблены и сожжены. Затем Рымшевич с 25 конными выехал на помощь станице Самсоновской. У отрогов Малого Кемина Рымшевич встретил отряд из 200 всадников. Интенсивным огнем мятежников оттеснили в горы. У станицы Самсоновской к отряду Рымшевича присоединился еще один отряд из полусотни казаков, посланный из Верного под командованием сотника Величкина. Объединенными силами мятежников оттеснили от станицы Самсоновской и селения Михайловского в горы.

В разгромленной мелиоративной станции Васильева были освобождены жены с детьми инженера Бондарева и техников, 12 человек служащих были обнаружены убитыми. В очередной перестрелке погибли сотник Величкин и прапорщик Киселев. В связи с осложнением под Токмаком, Рымшевич вернулся обратно в Токмак.

К тому времени, против Токмака, мятежники сосредоточили главные силы — более 5 тысяч повстанцев. Руководил осадой манап Алагуш Джантаев. Вскоре к осажденным прибыл парламентер — Суван Джантаев с ультиматумом за подписью новоявленного хана Шабданова и других руководителей восстания с требованием сдаться. Требование было отвергнуто, осада продолжалась. Периодически конница повстанцев с криками «Ур-р! Ур-р» — «Бей! Бей!» пыталась прорвать оборону, однако неся потери, откатывалась назад.

Кстати о Шабдановых. Из четырёх братьев, на тот момент покойного манапа Сарыбагишевской волости и войскового старшины милиции Шабдана, двое — Макуш и Хасамутдин были активными участниками восстания, а Амаль и Кемаль были противниками и отговаривали своих братьев.

В ночь с 20‑го на 21 августа хорунжий Александров со своей сотней и ротой прапорщика Махонина совершили из Самсоновской успешный рейд на село Новороссийское. Село, которое двенадцать дней отбивавшееся от мятежников, было разблокировано. Все жители, 1337 человек, включая женщин и детей, были выведены в Самсоновскую, одновременно из Верного, для оказания медицинской помощи раненым, туда был командирован врач Беляев.

Двадцать первого августа на помощь Токмаку из Ташкента подошел отряд Гейцига. Восставшие не знали о вооружении подошедшего отряда и в очередной раз бросились в атаку. Их передовым рядам позволили продвинуться вплотную к оборонявшимся, а затем, расстреляли перекрестным пулеметным и ружейным огнем.

С приходом отряда Гейцига русские войска перешли от обороны к наступлению. Потеряв большое количество убитыми и ранеными, мятежники, преследуемые отрядами Гейцига и Неклюдова, уходят на юг, в горы, часть на Иссык—Куль, а большая часть в сторону озера Сон—Куль. Двадцать второго августа осада Токмака была снята.

За время осады Токмака, повстанцами было убито 6 человек русской администрации: чиновник Меньшиков, волостной писарь Александров, а так же Сахнов, Важенин, Камов, Гаврилов и полицейские — Стразенин и Плузенков. Убито 73 мирных жителя, 65 человек пропало без вести. Сожжено 600 домов, разграблено 365 заимок, уничтожено 12 000 десятин посевов.

Но были и неудачи. Из документов: «29 августа из села Новотроицкое в г. Аулие — Ата выступила команда ополченцев — 74 человека. Заночевали в 30 верстах к югу от Новотроицкого, в Камыш–сарае. Ночью подверглись внезапному нападению киргизов. Из 74 человек было замучено и брошено в колодцы 22 человека, 12 оказались в плену и освобождены, остальные пропали без вести, видимо, убиты, так как некоторые трупы обнаруживаются в песках».

20 сентября в Пишпек прибыл 7‑й Оренбургский казачий полк, в результате повстанцы лишились превосходства в силах и восстание пошло на убыль. Отряд под командованием полковника Городецкого занял перевалы: Иссыкатинский, Кегеты, Шамси и Кызыл—Су, а отряд подполковника Алатырцева — побережье Иссык—Куля. Восставшие были заперты в горах.

4

В период восстания тяжелее всего пришлось русским жителям Пржевальского уезда. Расположенный в Иссык–кульской котловине и предгорьях — это другой, обособленный от Чуйской долины 60-километровым Боомским ущельем регион. Толчком к восстанию послужило письмо одного из сыновей новоявленного хана Шабданова к заговорщикам с ложной информацией о том, будто бы самые крупные города Чуйской долины Пишпек и Токмак захвачены повстанцами.

Главари мятежа, которые буквально накануне высказывали заверения властям в полной преданности, коварно и предательски подняли мятеж неожиданный для администрации и русского населения. По берегам Иссык—Куля банды бунтовщиков, вооруженные пиками, вилами и, отчасти, огнестрельным оружием набрасывались на беззащитные села, хутора, заимки, почтовые станции. Набеги повсюду сопровождались грабежами, пожарами, зверскими убийствами и уводом в плен женщин и девушек.

Первыми жертвами мятежников стало село Григорьевка на берегу озера и села Столыпино и Белоцарское по долинам реки Кочкорки и Джумгала. Мужское население Белоцарского почти все было перебито, а женщины увидены в плен. А далее разграблению подверглись 11 поселков и 16 хуторов по южному берегу, 8 поселков по северному берегу, 9 поселков и 11 хуторов по тракту на Каркару.

Вот как в сентябре 1916 г. описывала события того времени газета «Семиречинская жизнь»: «Мятеж киргизов в уезде начался 9 августа на село Григорьевку, а 10‑го распространился до Преображенского. 11 августа восстали дунгане Мариинской области, перебившие большинство крестьян селения Иваницкое; был убит Пржевальский участковый врач Левин. Перед этим, чтобы усыпить бдительность администрации, дунгане дали согласие на отправку своих представителей на тыловые работы, а сами решили отправить свои семьи в Китай с тем, чтобы после уборки опия бежать к ним.

В свете последних событий спешно укреплялся Пржевальск. Налицо было всего 42 человека караульной команды и 86 ружей у населения. В город ежедневно прибывали ограбленные и раненые крестьяне из окрестных селений.

12 августа, в два часа дня, отряд ополченцев под началом урядника Овчинникова выдвинулся в село Мариинское с целью вывести людей из новой сельскохозяйственной школы (в школе обучали навыкам ведения сельского хозяйства, в том числе детей киргизов) там скрывались сотрудники школы, часть жителей села Высокое и окрестных хуторов. Около села отряд вступил в перестрелку, рассеял шайку дунган и киргизов, но было уже поздно. Оказалось, что утром киргизы напали на школу, сожгли строения и убили 92 человека мужчин, женщин детей, многие были зверски замучены, половина из них изуродовано до неузнаваемости. 60 человек были тяжело ранены. Был убит управляющий школой А. А. Псалмопевцев, учителя — С. Я. Яхонтов и А. Х. Лагудин. Десятник при постройке школьных зданий Ф. В. Гордеин, эконом О. И. Дворников и четыре ученика. Несколько учеников, женщин, девушек и детей были уведены в плен.

Русские сельские жители, невооруженные и неподготовленные, вынуждены были бежать, оставив дома и имущество. На дорогах их грабили, насиловали, убивали. Жители сел Барскаун, Покровское, Светлой поляны, Тарханы, Гоголевки, Иваницкое, Высокое и Липинское бежали в Пржевальск. Вся дорого была покрыта трупами.

В Барскауне было убито 150 мужчин, взято в плен 200 женщин, в Гоголевке убито 230 человек, в плену 86, в Иваницком убито 245 мужчин и 30 женщин, взято в плен более 200 женщин, в Кольцовке было перебито 378 человек, взято в плен 306 человек. Село было сожжено дотла. Киргизы, и особенно дунгане, проявляли к беззащитным русским поразительную жестокость, подвергая мучениям, прежде чем убить».

Кто такие дунгане? Дунгане — земледельцы, выходцы из Китая, исповедуют ислам.

В Средней Азии появились в начале 80‑х годов XIX в. Произошло это в результате бегства дунган в пределы гуманной Российской империи после подавления их восстания в Китае. Так они «отблагодарили» русских за свое спасение и приют. Однако, всё не так просто, были и другие примеры поведения дунган. По донесению властей: «В сражении под Ивановкой (в Чуйской долине) прекрасно вела себя в бою сотня дунган–добровольцев».

Опьяненные безнаказанностью и легкой наживой, в Прииссыккулье, как уже отмечалось, мятежники нанесли самый большой урон мирному русскому населению во всем Туркестанском крае. И это было сделано с активным участием племени Бугу, того самого неблагодарного племени, которое в 1854 году в междоусобной войне с племенем Сары–багыш потерпело поражение, потеряло свои исконные земли и было оттеснено из Иссык—Куля в горы, за перевал Санташ в сторону Китая. Однако, как мы помним, в 1857 году, дипломатическими усилиями знаменитого русского путешественника Петра Семенова, территория Восточного Иссык—Куля и верховий Нарына без единого выстрела вновь была возвращена Буранбаю — предводителю бугунцев.

Подоспевшие из Верного военные отряды 12–14 августа вывели людей Нарынкольско—Чарынского участка к городу Пржевальску, став свидетелями разграбленных и сожженных поселков, среди которых были: Таврическое, Новокиевское, Ново—Афонское, Владиславское, Красноярское, Мещанское, казачий выселок Охотничий и другие. Вот только одно из свидетельств о тех трагических событиях — иссык–кульского пчеловода А. Смолина: «Я был в городе. Жена и дети на пасеке. В это время на пасеку приехали два киргиза. Один пошел искать мед, другой предупредил жену: «Ты, бабиче (женщина), убегай отсюда скорее, а то тебя убьют! Вечером жена собрала детей и вместе с семьей пчеловода Серцова бежали. Около Лизогубовки их встретили киргизы. Серцову отрубили голову, его мальчика, лет 10, застрелили, а двух дочерей увели в плен. Хотели отрубить голову моему сынишке, затем раздумали, избили его и жену дубинами. Девочек отобрали и увезли, судьба их не известна. На тринадцатый день жена и сын добрались в Пржевальск избитые, израненные, оборванные». В Пржевальском уезде из всех русских селений целыми остались только три, наиболее крупные и расположенные недалеко от города Пржевальска.

При погроме русских сел были разрушены, разграблены и сожжены все церкви. Был уничтожен Иссык—Кульский Свято—Троицкий мужской монастырь, один из трех, имевшихся в Туркестане. Двумя другими были Свято—Никольский женский монастырь под Ташкентом и Серафимо—Иверский женский монастырь в Верном.

Иссык–кульский монастырь (так и не восстановленный) был самым крупным и по количеству братии, и по духовному значению. 1 мая 1881 года было освящено место в долине Курменты на берегу залива, в 12 верстах от села Преображенского. В монастыре подвизалось около 80 монахов и послушников. При обители существовал приют, в котором воспитывалось 36 мальчиков–сирот, для них была устроена школа, где преподавали образованные иноки. Обитель не нуждалась в пожертвованиях со стороны, а сама осуществляла благотворительную деятельность, вела обширное хозяйство. Монастырь имел собственную мельницу, лесопилку, кузницу, портняжную мастерскую, скотный двор с тремя сотнями голов скота, богатые рыбные ловли, две пасеки с 225 ульями. Кроме того, братия выращивала пшеницу, рожь и овощи.

Разгром монастыря и гибель монахов в 1916 году свидетельствует не о «неуспешности» этой обители, а, напротив, о способности к высшему христианскому подвигу — мученичеству за веру. Монах Ираклий остался единственным свидетелем происшедших в монастыре событий: «Киргизы приехали утром, принялись стучать в двери саблями. К тому времени большая часть монахов ушла в горы или в соседние селения. Монахи преклонного возраста остались. На меня напал страх, — рассказывал отец Ираклий, — видимо, мне не время было умирать. Я побежал на колокольню и подлез под тес, накрытый листами железа. Киргизы выбили двери, зашли в монастырь, стали требовать драгоценности. Драгоценностей не было, тогда они побили иконы, забрали церковную утварь — чаши, подносы, кресты. Потом во дворе началась казнь. Я лежал под крышей, и мне было видно все. Смотрел, как монахам саблями отрубали носы, уши, руки, ноги. Сделают человека как самовар, он кровью исходит. Потом одного старца повесили за ноги вниз головой и начали снимать с него кожу. Сняли кожу, дали кожу ему в рот и кричат: «Держи!». Он висит вниз головой, держит кожу. Все окровавлено, все, как куски мяса. На площади никого, всех порубили. Под вечер, к заходу солнца, смотрю, киргизы сели на лошадей и уехали.

К тому времени я умирал от жажды и отлежал руки и ноги. Я вывалился из убежища, упал на пол, катался по полу и кое–как пришел в себя. Через некоторое время появились люди из селений и ушедшие монахи. К утру все раненые поумирали. Похоронили всех в братской могиле».

Следующие свидетельства: «Сожжены со всем имуществом богатые храмы Сазоновки и Покровского, колокола расплавились. Сазоновцы в 1915 году купили иконостас в 6000 рублей. Нет сил, описывать страдания и мучения русских людей. Были случаи, когда детей киргизы разрывали на части, разбивали о камни, сбрасывали с обрывов. Все женщины, девушки и даже 12 летние девочки изнасилованы, заражены сифилисом, многие забеременели, нет сил, чтобы их утешить. Разорён богатый и прекрасный уезд». Эти случаи говорят еще и о том, что монастырь, церкви и молельные дома разрушались целенаправленно и с особой жестокостью».

Воспоминания отца Евстафия Малаховского, настоятеля Покровского храма в селе Покровское в тридцати километрах от Пржевальска на южном берегу озера Иссык—Куль: «Киргизы, воспользовавшись тем, что Россия была втянута в мировую войну, и, оправдываясь тем, что государственная власть стала призывать их к тыловой службе, подняли восстание, несмотря на то, что Россия за эти годы значительно улучшила их положение. В трудный для страны час, мирной и созидательной жизни, они предпочли безграничный разгул страстей и жестокий грабёж. Десятого — одиннадцатого августа, одновременно (значит, у них был заговор) киргизы напали на беззащитные русские селения всего уезда — убивали жителей и жгли дома. Угоняли скот, который был на пастбище (село Покровское потеряло около 15 тысяч голов скота), убивали работавших на полях; в селе Преображенском, по словам местного священника, убито около 200 человек. Пощады русским не было. Стали появляться лица, которым с Божьей помощью удалось избежать насильственной смерти. Некоторые из них были жестоко изранены. Ужасом веяло от их рассказов. Времена злой татарщины воскресли в моей памяти, но всё, что когда–то читалось об этих временах, бледнело пред действительностью».

Далее, отец Евстафий рассказал о том, как они выбирались в Пржевальск:

«В напряженном состоянии духа проехали 15 вёрст до села Иваницкого. Вдруг обоз остановился — спереди послышались крики. Значит, подстерегли… Стали слышны рыдания женщин и молитва… Благодарение Создателю — свои! Оказалось, что израненные и полуживые жители, заслышав шум обоза, буквально выползли на дорогу. Их разместили на телегах, в селе больше не осталось ни одной живой души. Обоз наш тронулся дальше…вот уже до города вёрст семь. На пути стало попадаться много изуродованных трупов русских людей, как взрослых, так и детей. Целую книгу можно написать о зверствах киргиз. Времена Батыя пожалуй уступят… Достаточно того, что на дороге попадались трупики десятилетних изнасилованных девочек с вытянутыми и вырезанными внутренностями. Взрослых, укладывали в ряды и топтали лошадьми. Если вообще страшна смерть, то подобная смерть еще страшнее. Жутко становилось при виде всего этого».

А вот как один из свидетелей описывал героизм жителей села Столыпино в районе Кочкорки: «Киргизы окружили село, напали на работающих людей в поле и многих убили. Мирные жители и 8 солдат, находящихся в селе, решили защищаться. Два дня они отбивались от бандитов до прихода небольшого военного отряда из Нарына (в 120 км от Кочкорки). Отряд решил пробиваться в сторону Токмака вместе с населением поселка. Предстояло преодолеть свыше 100 километров на запад в Чуйскую долину, из них 60 километров по Боомскому ущелью. Более 500 человек — казаки на своих лошадях, дети и женщины на бричках, остальные пешком, вечером двинулись в путь. Ночь прошла без нападений, а утром киргизы обстреляли беженцев, появились первые потери. Преследование и нападение продолжалось всю дорогу, в том числе и в Боомском ущелье. Казаки, ценой собственных потерь и потерь среди беженцев, отбивали нападения. Так называемый «Интендантский мост» через реку Чу в Боомском ущелье оказался сожженным. Под обстрелом через реку переправлялись на лошадях, большинство бричек было опрокинуто водой, тонули женщины и дети. По пути все почтовые станции и караван–сараи были ограблены и сожжены, люди убиты.

По осыпям и крутым склонам киргизы сбрасывали на дорогу камни, чтобы задержать отряд, приходилось расчищать дорогу под непрерывным обстрелом. На выезде из ущелья произошло сражение и вновь с большими потерями. Из 60 бричек осталось восемь. Остальные или были потоплены в реке Чу при переправе, или брошены по дороге. Обувь на людях пришла в негодность — поэтому бежали босые, у многих лилась кровь из ног. В Кара—Булак (Михайловское) добрались едва половина беженцев».

5

К началу сентября во всех уездах, за исключением Пржевальского и Пишпекского, наступило заметное успокоение: началась уборка полей и мобилизационная поставка лошадей в армию, которая протекала успешно. Пржевальские и загорные Пишпекские киргизы продолжали оказывать сопротивление войсковым, однако в середине октября, под давлением военных отрядов бежали через перевалы в Кашгарский район Китая, а киргизы северного берега Иссык—Куля и киргизы рода атбан Нарынкольско—Чарынского участка, по Текесу — в Кульджинский район Китая.

Отступая в Китай, восставшие продолжали жечь не только мосты, но и дома, которые встречались на пути, уводя с собой пленных. Так, отряд полковника Боброва, наступавший на Джумгал, отбил у отступавших 9 мужчин, 123 женщины и девушки и 159 детей. Отряд Бычкова отбил и доставил в село Преображенское на Иссык—Куле 4 мужчин, 60 женщин и девушек и 50 детей.

Большинство из 1105 пропавших затем без вести, в основном женщин и детей, были уведены восставшими в Китай. Многие из них, как лишняя обуза в трудном пути, в условиях рано наступивших снегопадов и морозов, были брошены в горах на погибель или убиты.

Русский консул в Синьцзяне потребовал от даотая (главы провинции) принять меры к освобождению русских пленных, но китайские власти пошли своеобразным путем. Разрешая киргизским беженцам перейти границу, китайские власти в свою очередь требовали, чтобы среди них не было русских. В ответ киргизы снова отделывались от пленных любым способом, вплоть до убийства.

Таким образом, не Боомское ущелье усыпано костями восставших киргизов, как лицемерно утверждалось в 2009 году при открытии памятника жертвам 1916 года, а дорога в Китай усыпана русскими костями на труднопроходимых горных перевалах Тянь—Шаня, покрытых уже в октябре глубоким снегом. Впрочем, киргизскими костями эта дорога тоже была усыпана, но на обратном пути, когда простые беженцы стали не нужны на границе своим манапам и тем более Китаю. Ведь положение 120 тысяч беженцев на границе с Китаем, потерявших при паническом бегстве почти все свое имущество оказалось отчаянным. Фактически, благополучно перейти границы Китая удалось только тем, кто мог заплатить пограничникам богатую мзду. В частности, Шабдановы заплатившие 35 тысяч рублей плюс взятку опием и другие манапы, беспрепятственно перешли границу со своими стадами.

И тогда, большинство, тех кто не чувствовал за собой вины, перессорившись с активными участниками восстания, вынуждены были возвращаться обратно. Обратный путь проходил в ужасных условиях. Пришлось возвращаться в условиях, когда перевалы были полностью закрыты. В пути беглецы потеряли оставшуюся часть скота, который погиб за отсутствием корма. Теперь, ограбленные на чужбине, киргизы умирали в горах и не только от холода, но и от голода. А в это время руководители мятежа безбедно устроились в Китае под покровительством властей.

Таким образом, главари мятежа во время бегства (чон уркун — большой исход), обрекли на массовую гибель не только русских пленных, в основном женщин и детей, но и свой народ. Однако, такая трактовка событий не выгодна нынешним авантюристам в Киргизии, поскольку тогда весь национал — шовинистический сыр — бор теряет смысл.

Царское правительство пыталось преследовать восставших в Китае. В Синьцзян посылается отряд во главе с Бычковым, чтобы выловить руководителей и активистов восстания. Но особых результатов достигнуто не было. Главные руководители восстания откупились от китайских властей, и оно их не выдало. Удалось вернуть всего 65 русских пленных и арестовать 12 восставших.

Подавление царским правительством мятежа 1916 года, спровоцированного в глубоком тылу российской империи недальновидной и властолюбивой киргизской элитой, не было направлено против киргизов как этнической группы, как это утверждают национал — шовинисты сегодня. Оно было направлено на спасение мирных русских жителей и против главарей и активных участников мятежа.

При этом, киргизские беспорядки, как уже было сказано, в основном ограничились Чуйской долиной и Прииссыккульем. Большинство остального населения оставалось лояльным и беспрекословно выполняло все требования администрации: выделяло лошадей, юрты и продовольствие для нужд армии.

В конце 1917 года член Туркестанского комитета Временного правительства О. А. Шкапский занимался урегулированием отношений русского, киргизского и дунганского населения в Пишпекском и Пржевальском уездах. По поручению Временного правительства он передал председателю Киргизского комитета Джайнакову 100 тысяч рублей для помощи голодающим беженцам–киргизам.

К 1 ноября был закончен предварительный подсчет количества жертв восстания по Туркестанскому краю: воинских чинов было убито 97, раненых 86, пропавших без вести 76, кроме того, убито 2 чиновника администрации, и 12 чиновников разных ведомств. Среди мирного русского населения убито 2325 человек, пропавших без вести 1384 человека, а раненых и изувеченных было столько, что их ни кто не считал. Большая часть жертв пришлась на Пржевальский уезд — погибло 2179 человек и 1300 пропали без вести. По приблизительным подсчетам, восставшие сожгли и разрушили более 2600 дворов, число пострадавших семей составило около 8000.

Теперь о жестокости подавления восстания. За всю многовековую историю России ни одно стихийное восстание не увенчалось успехом. Не оправдывая действия царских властей, отметим, что во все времена, во всем мире, не было «милосердного» подавления восстаний против существующей власти. Вспомним древность в изложении Пушкина: «Как ныне сбирается вещий Олег отмстить неразумным хазарам…», вспомним восстание Спартака в Древнем Риме, восстание Пугачева в России XVIII века, восстание сипаев в Индии, Андижанское восстание 1898 года. Примеры можно продолжить. В 1916 году, когда первая мировая война была в разгаре, как должны были действовать власти в ответ на предательский удар в спину? Ведь с точки зрения факта и юридической оценки — был спровоцирован антиправительственный мятеж с отягощающими обстоятельствами (военное время), что квалифицируется, как государственная измена.

К сожалению, во время подавления восстания имела место жестокость иного толка — это самосуды. Можно понять русских людей потерявших близких и родных, кров над головой и хозяйство, но оправдать самосуды нельзя, поскольку слепая ярость приводила к гибели невиновных. Подобные эксцессы произошли в Беловодске Пишпекского уезда, в селе Ак—Су Пржевальского уезда, в селе Преображенском того же уезда и других местах. Однако, уже в октябре 1916 года военное ведомство разослало циркуляр: «В настоящее время военные действия в пределах Семиреченской области закончены, а поэтому все эксцессы, невольно допускаемые в период подавления мятежа, будут преследоваться уголовной ответственностью».

Подводя итог вышеизложенным событиям, еще раз отметим: причина восстания — стремление авантюрной элиты и её главарей создать независимое феодальное ханство на севере Киргизии.

Поводом для восстания послужил призыв рабочих на тыловые работы, сфабрикованный на местах как набор местных жителей для участия в войне в качестве пушечного мяса; за некоторым исключением надуманный земельный вопрос; повинности на нужды войны; взятничество, поборы и вымогательства местных чиновников; иллюзорная надежда аванюристов на поддержку Англии, Турции, Германии, на выступление Персии и Афганистана; надежда на бунт значительного количества военнопленных в Туркестане.

Кстати Англия всегда «мутила воду» в Средней Азии. Колонизовав Индию с помощью Ост—Индийской компании в XVII веке она делала всё, чтобы не допустить туда Россию. Для этого с одной стороны она превращала Афганистан в буферную зону, а с другой, предоставляла оружие и финансы среднеазиатским ханствам для противодействия России.

Главари восстания прекрасно сознавали, что власть их держится только благодаря невежеству и темноте народа, которые в общей своей массе, помимо гор и своего аула, ничего не видел. С призывом на работы у этих людей неизбежно, как результат более тесного общения с русским населением и расширением кругозора, могли зародиться хотя бы элементарные представления о праве, что в дальнейшем привело бы к концу господства манапов. Богатые киргизы, занимавшиеся торговлей и земледелием, не хотели волнений и были склонны удовлетворить требования призыва рабочих, так как помимо материального ущерба, который был неизбежен для них в случае мятежа, они, как более осведомленные, видели бессмысленность и гибельные последствия от неповиновения властям. Но этот класс лиц, как немногочисленный и слабо организованный, хотя и пользовался некоторым влиянием в массе киргизского населения, не в состоянии был противодействовать главарям — манапам.

Выродившуюся к тому времени киргизскую элиту обличает и следующее обстоятельство. Как известно, северные киргизы, чтобы сохранить себя, в своё время, стараниями мудрых родоплеменных манапов, добровольно вошли с состав Российской Империи. В отличие от них, туркмены, особенно текинцы, геоклены и йомуды, оказывали организованное и масштабное сопротивление, которое носило массовый народный характер. Имперские войска понесли значительные потери при штурме Геок—Тепе (400 только убитыми). Однако, при разнице обстоятельств вхождения в Империю результат для родоплеменных вождей туркмен и киргиз оказался примерно одинаков — прекратившие сопротивление туркмены, тот же руководитель обороны Геок—Тепе Тыкма–сардар, был зачислен на русскую службу майором, как и киргиз Шабдан Джантаев. То есть, те и другие национальные вожди присягнули новому Верховному владыке и клялись на Коране быть верными подданными. Туркмены таковыми, в массе своей и остались, что подтверждает героическая служба Текинского конного полка в годы 1‑й мировой войны и мужество личной охраны (из текинцев) последнего главнокомандующего Имперской армии Лавра Корнилова.

К сожалению, среди киргизской элиты того времени не оказалось личностей по авторитету равной Курманжан Датка и Шабдана Джантаева (Шабдан Батыра), которые понимали значение мира на киргизской земле под защитой российской Империи и могли бы предотвратить трагедию.

6

В последние годы киргизские национал — шовинисты преподносят события 1916 года не с точки зрения фактов, документов и свидетельств жертв мятежа, а с подачи некого Бройдо Григория Исааковича (1885–1956) — русофоба и патологического ненавистника царизма. Кто же он, этот «пройда» по имени Бройдо? Настоящая его фамилия Герш Ицкович Вильберквейт. Родился в Вильно, окончил юридический факультет Петербургского университета. Имел в Москве доходный дом.

В 1901 году член «Бунда» (Еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России), с 1903 года член РСДРП, в 1905 году в Ташкентской организации вел агитационную работу среди солдат и редактировал «Солдатскую газету». С 1916 года — в русской армии, за распространение ложной информации, оправдывающей восставших киргизов, был определен солдатом в Казалинск в штрафную роту 1‑го Сибирского полка, откуда дезертировал после свержения монархии. В 1917 году председатель Ташкентского Совета, с 1918 член РКП(б).

За свою карьеру, этот «алюминиевый солдатик» партии большевиков, занимал более тридцати различных должностей. В Ташкенте в ноябре 1919 года, заведовал отделом внешних сношений Комиссии ВЦИК по делам Туркестана. Из–за разногласий с большинством ее членов в мае 1920 года отправлен в Москву с формулировкой «политический авантюрист». Снова всплыл, был зав. партийным отделом Туркестанской комиссии ВЦИК и СНК РСФСР, ректором Коммунистического университета трудящихся Востока, заведующим издательством ЦК ВКП(б), первым секретарем ЦК КП(б) Таджикистана, при этом, способствовал голодомору в республике, насаждая посев монокультуры — хлопчатника и запрещая посев пшеницы и риса. Занимал должность заместителя народного комиссара просвещения РСФСР. Угомонился Герш Бройдо в 1941 году, когда был арестован, осужден к 10 годам лишения свободы и выслан на поселение в Казахстан.

Первые итоги восстания 1916 года были подведены в ноябре того же года, а авантюрист Герш Бройдо уже 3 сентября сформулировал свою «теорию провокации царского режима», которую продолжал муссировать в советское время: «Киргизское восстание, — писал он, — было одним из средства царских палачей, уже в 16 году искавших земли, чтобы заткнуть глотку революционизирующемуся крестьянину. Вырезать киргизов, спугнуть их в Китай и захватить новые земельные фонды — вот что ожидало царское правительство в результате своей провокационной работы».

Вот так, не больше и не меньше! Оказывается, это не юрист Ленин и его единомышленники, в том числе юрист–русофоб Герш Бройдо революционизировали со студенческой скамьи, а крестьяне России. Это крестьяне от безделья совершали покушения на монархов, царских губернаторов, убили Столыпина. Это крестьяне, а не «бесы» в 1917 году, слетелись со всего мира в Петроград, совершили переворот и всем кагалом вошли в состав первого большевистского Ленинского правительства.

Это крестьяне спровоцировали гражданскую войну и расстреляли царскую семью, с помощью наёмников — иноверцев и инородцев: латышских стрелков, чехов, китайцев, венгров пролили реки русской крови.

Это крестьяне отнесли миллионы образованных, работящих, добродетельных, христолюбивых людей к эксплуататорским классам или реакционным слоям с целью поголовного уничтожения. Только в Крыму в 1920 году пообещав амнистию пленным, «крестьяне» Розалия Землячка (Залкинд) и Бела Кун расстреляли и утопили в море более 70 тысяч пленных русских офицеров, а заодно представителей дворянства и интеллигенции, бывших гимназистов. Кстати Ленин был осведомлён о происходящем, а кроме того, как последователь Карла Маркса (Мордахей Леви), используя его тезис «Религия — опиум для народа», испытывал особую ненависть к служителям православной церкви.

Это крестьяне учинили резню казаков в Крыму, на Кубани, Ставрополье, в Семиречье и в Даурии, изымали церковные ценности под видом помощи голодающим, уничтожали православные храмы и духовенство. И конечно же, крестьяне организовали и возглавляли Соловки, Беломорканал, ГУЛАГи.

На самом деле «бесы» всегда рассматривали крестьянство, как тёмную, невежественную массу, способную «разжечь Вандею», но принципиально не способную усвоить идеи марксизма. Ленин и его последователи Г. Зиновьев, Ю. Ларин, Е. Ярославский и другие интернационалисты считали русское крестьянство главным противником советского строя. А Сталин, путём раскулачивания и коллективизации, «через колено», сломал хребет российскому крестьянству. Окончательную точку крестьянству, как классу, поставили нынешние либералы — потомки лево радикалов и интернационалистов.

Что касается вождей, то либералы, в исторических оценках, всегда руководствуются двойными стандартами по принципу «свой — чужой». Ленин — со своими единомышленниками от Троцкого и Дзержинского до Герша Бройдо — гений и великий вождь. Сталин, который «переиграл» сторонников Ленина — кровавый диктатор.

Национал — шовинисты в Киргизии и либерал — проститутки в России наследники Герша Бройда подзуживающие их неугомонны в своих фантазиях. Как было отмечено ранее, началось это уже в советское время. В Сборнике документов «Восстание 1916 года в Средней Азии и Казахстане» под редакцией А. В. Пясковского, изданном АН СССР в 1960 году утверждается: «Восстание 1916 года носило прогрессивный народно — освободительный характер, но было подавлено с невероятной жестокостью. Многие тысячи восставших крестьян (это о кочевниках) были расстреляны без всякого суда и следствия карательными отрядами, орудовавшими по всей Средней Азии и Казахстану, одновременно сжигались кишлаки и аулы, не щадили ни женщин, ни детей, уничтожались посевы, отбирались у местного населения земли, домашнее имущество и т. д. Царским властям помогали душить освободительное движение местные буржуазные националисты — джадиды и алашевцы. Сотни тысяч крестьян из Киргизии, Казахстана и Туркмении, спасаясь от расправы царских властей, бежали через границу — в Китай и Персию. Они вернулись обратно уже после победы Великой Октябрьской социалистической революции».

Что на это сказать — каждое слово ложь и холуйство перед властью, возможность без проблем защищать диссертации! Но не только это. Как сказал поэт: «Нам не дано предугадать, как наше слово обернётся», в данном случае Пясковский и иже с ним знали — «зубы дракона» надолго сохраняют способность проклюнуться.

А вот перлы новейшего времени: «Ошибочным является распространенное мнение о том, что киргизы к этому времени все еще были кочевниками. Еще до прихода русских киргизы занимались земледелием параллельно со скотоводством. Так, например, к началу ХХ в. в Пишпекском уезде 93% хозяйств, а в Пржевальском уезде 94% занимались земледелием. Вскоре они теряют свои земли, которые конфискуются переселенческим управлением».

Ну, прямо не про горную страну и кочевников, а про Согдиану! О каких хозяйствах идет речь? Киргизы, в силу социально — психологического менталитета кочевников всегда, и даже в советское время, в совхозах и колхозах в основном занимались животноводством, тому я сам свидетель. На Западе Чуйской долины, даже в 70 годы были не освоенные целинные и залежные земли. Мой друг Виктор Черкасов был директором одного из вновь создаваемых тогда совхозов на Западе Чуйской долины, и я был у него в гостях — земли там было немерено.

Помню, в детстве, прочитал книгу киргизского автора «Золотая чаша Байтемира», вот что отложилось: «Киргиз, если и воткнет деревце возле кибитки, то лишь для того, чтобы через несколько лет срезать его для камчи (рукоять конской плетки)».

Другой пример современного лицемерия: «Хотелось бы отметить, что жестокости, приписываемые киргизам по отношению к переселенцам, во многом преувеличены. Несмотря на резню, царившую вокруг, киргизы не уничтожали женщин и детей крестьян–переселенцев, а брали их в плен».

На это, остаётся разве что пролить слезы умиления по поводу гуманизма и идиллии во время восстания, в результате чего чудом оставшиеся в живых женщины и девушки, пленные и не только, сплошь были беременны и заражены сифилисом стараниями своих «благодетелей», в то время как их деды, отцы и мужья были «великодушно» вырезаны или воевали на фронтах Первой мировой войны.

Или: «Монахи разрушенного в 1916 году мужского монастыря на Иссык—Куле, стреляли в киргизов и до восстания». Очередная примитивная ложь! Пора бы знать — монахам брать оружие в руки запрещает Устав.

Далее: «Начавшись в форме стихийных волнений, протесты постепенно стали перерастать в довольно организованное, сплочённое и целенаправленное движение большинства масс, возглавляемых представителями тех патриотических сил, которых взрастила революция 1905 – 1907 годов — идеи пролетариев и крестьянства России о демократическом переустройстве общества, экспроприации экспроприаторов, за равные права и социальные гарантии».

Да! Такое нагородить может только больное воображение: тёмные, безграмотные, кочевники из феодальных племён только и занимались тем, что взращивались к событиям 1916 года примером русских пролетариев на баррикадах Красной Пресни 1905 – 1907 гг.!

И последнее: «Цель, которую поставили перед собой лидеры народного движения была достигнута, планы на тыловые работы сорваны». Да, вместо планируемых в Туркестане на тыловые работы 250 тыс. человек, властям удалось мобилизовать 120 тыс. человек. Но цель — создать на севере Киргизии феодальное ханство не была достигнута. Жертвы были напрасны.

А теперь напрашивается вопрос — к чему всё это словоблудие ура–патриотов? А к тому, чтобы оправдать и «героизировать» эти бессмысленные события, оправдать своих соплеменников — руководителей восстания, амбиции которых стоили жизни тысячам киргизов и русских переселенцев. Оправдать себя, так и не выросших из штанишек родоплеменного мышления и интересов, разделяющего мир на «своих» и «чужих». Это всегда лежало в основе военного стиля жизни киргизских племён. Ментальность «мы» реально распространялась только на членов своего рода–племени. Попытки экстраполяции племенных ценностей на надплеменные образования не давали длительных позитивных результатов. При малейшем дискомфортном состоянии вступали в действие инверсионные механизмы мышления, «родичи» становились «чужими», «друзья» — «врагами», консенсус сменялся конфликтом отличавшимся, как правило, чудовищной жестокостью. Набеги, захват скота и пленных у других племён — «барымта» — были делом обычным и даже почитались как акты героизма, силы, удали.

Напомню последствия такой схватки описал П. Сменов Тянь — Шанский, наткнувшийся во время экспедиции в горах на «мёртвое поле» вмёрзших в лед трупов — жертв нападения сарыбагыш на обедневшие роды кыдык и джельден.

Тенденции кровнородственного изоляционализма киргизов проявлялись и в советское время, особенно при переходе к оседлости, образования аилов и кыштаков, коллективизации сельского хозяйства, формировании местного руководства. Групповая борьба за власть на основе родоплеменного деления разгорелась в период выборов и формирования руководящих органов. Её участники беспочвенно обвиняли друг друга в «правом» и «левом» оппортунизме, троцкизме, буржуазном национализме, антисоветизме и т. п., облегчая задачу репрессивной машины 1937–1938 гг. В результате был репрессирован отец Чингиза Айтматова и другие достойные люди.

То же самое, происходит и в постсоветской Киргизии. В результате родоплеменных разборок идёт непрекращающаяся борьба за власть. В итоге Президентов свергают каждые пять лет (Аскара Акаева 14.08.2005 г., Курманбека Бакиева 07.04.2010 г.). Пользуясь временным безвластьем, идёт грабеж столицы республики Бишкек и второго по величине города Ош, а заодно сведение кровавых счетов с людьми не титульной национальности. Разве это не «барымта» в современной интерпретации?

7

В 20–30‑е годы большевики чтобы привлечь на свою сторону коренное население, стали творить очередную историческую несправедливость — называли русских карателями, а восставших, — борцами с царизмом. Против тех, кто усмирял мятеж, начались репрессии: аресты, сведение счетов, реквизиция земли и имущества, выселение и расстрелы. При этом, чтобы придать восстанию классовый характер утверждали, что восстание носило «общенародный характер», а вот в ряде волостей руководство восстанием якобы было перехвачено феодальными элементами во главе с крупными манапами и родовыми вождями: сыновьями Мокуша Шабданова, Батырханом Нагоевым, Каанатом Абукиным, Султаном Долбаевым и другими.

По лицемерной трактовке большевиков, расправу и жестокости с русским населением совершали только представители манапско — клерикальной верхушки, которые мечтали об отделении от России и создании самостоятельного феодального ханства. Поэтому, руководствуясь тем же «классовым» подходом и духом «пролетарского интернационализма» большевики оправдали восстание 1916 года. Таким образом, Советская историография подобно любому другому аспекту действительности, использовалась для формирования советского общества и была превращена в руках государства в марионетку, искажавшую историю.

А что происходит в последнее время? Все те же признаки политической конъюнктуры! В порядке подготовки к юбилею в 1916 году, национал — шовинистами, ура — патриотами и другой нечистоплотной публикой опубликовано много фальшивых, тенденциозных и провокационных материалов о восстании киргизов 1916 года. Для большей достоверности делаются ссылки на издания 30‑х годов, авторы которых якобы сами участвовали в восстании. В качестве примера, можно привести так называемую лекцию некого Б. Исакеева и материал Б. Максутова «Великое восстание кыргызов 1916 года» где они талдычат одно и то же: «Россия хотела истребить киргизов…» и героизирует эти события — всё списано под копирку у Герша Бройды.

Можно было бы и не обращать внимание на ересь тех, кто действует по киргизской поговорке «В своём ауле у собаки хвост трубой», однако беспокоит то обстоятельство, что подобные публикации направлены на разжигание межнациональной розни, что юбилей будет носить антирусский характер с не предсказуемыми последствиями для наших соотечественников в Киргизии.

Кто они организаторы юбилея и их приспешники? Других времен неблагодарные сарыбагыши и бугунцы — самые активные участники бессмысленного восстания? Или это та часть киргизской интеллигенции, проникнутая ядом радикального национализма и руслфобии. В любом случае, это политики — временщики и провокаторы, которым не терпится погреть на этом руки.

Хватит ли способностей у нынешней прогрессивной киргизской общественности переломить ситуацию и подойти к событиям 1916 года с позиции здравого смысла — вот в чём вопрос. Социально–политическое положение современной Киргизии можно было бы отнести к «детской болезни» киргизов в условиях несформировавшейся нации (наличие более двадцати тесных родоплеменных связей и отсутствие гражданского общества), но от этого не легче другим, прежде всего русским, живущим в Киргизии, а так же прослойке мудрых, цивилизованных киргизов, которым действительно дорога судьба своего народа и своей страны.

Часть киргизской элиты, как и 100 лет назад, из личного эгоизма и ложных амбиций не чувствуют в каком мире они живут и не различают истинных друзей и союзников.

Видный русский историк Василий Ключевский по этому поводу сказал: «История не учительница, а надзирательница и наставница жизни: она ни чему не учит, а только наказывает за незнание уроков». Так может быть хватит «наступать на одни и те же грабли?».