Истинные убеждения

Глава 24

Спустя пару часов приятного общения и пары бокалов вина я поплотнее закутываюсь в плед, слегка продрогши на все еще прохладном весеннем ветре. Рафаэль, видя это, начинает убирать со стола и кивает мне в сторону дома.

— Иди в гостиную, выбери пока фильм, а я тут приберусь.

Даже не думаю противиться, хотя я всегда в гостях помогаю убирать со стола, считая это жестом вежливости и благодарности по отношению к хозяевам дома. Послушно киваю мужчине, стуча зубами, и быстрым шагом пересекаю газон заднего двора.

Только оказавшись на мягком диване, перестаю трястись, как осиновый лист на ветру, и судорожно начинаю думать, какой фильм стоит посмотреть с Рафаэлем. В голове слишком много вариантов: от тупых комедий до сложных психологических триллеров. А потом решение само собой приходит в голову, когда я смотрю в окно, за которым виднеется блестящий серебристый бок машины.

Разглядываю множество пультов, разложенных на журнальном столике, и не могу понять какой от чего и как мне включить плазменную панель, висящую на противоположной стене. Отрываюсь от этого бессмысленного дела, когда мне на плечи падает теплое пуховое одеяло, а мужчина аккуратными движениями заворачивает меня в кокон, присаживаясь рядом.

Вместо слов благодарности просто целую Рафаэля в щеку.

— Выбрала фильм? — спрашивает он, нажимая на кнопку на одном из множества пультов. Панорамные окна гостиной закрываются плотными автоматическими шторами, а из ниши на потолке спускается белый экран. Позади нас зажигается проектор, который я даже не заметила, заходя в гостиную. Ни в первый, ни во второй раз.

— Да, будем смотреть Бонда до посинения, — смеюсь я, увидев его ничуть не удивленное лицо.

— Чур первый фильм выбираю я, — весело прищуривается он и я согласно киваю.

Раф настраивает аппаратуру и куда-то уходит. А затем вновь возвращается с кучей пакетов самого разного мармелада, шоколадок, конфет, попкорна и чипсов. Смотрю на него широко распахнутыми глазами, удивленная тому, что у него есть подобная еда в доме.

— Не смотри на меня так, — ухмыляется Рафаэль, расставляя вкусности на столе, — я тоже люблю погрызть неполезности за кинопросмотром.

Мужчина включает свой любимый фильм и устраивается поудобней на диване, притягивая меня к себе, закутанную с ног до головы в одеяло словно кукла. Кладу свою голову на его плечо, закинув ноги на мягкие подушки и с наслаждением откусываю половину мармеладной змейки, которую предлагает мне Раф, прямо из его рук.

После первого фильма я вылезаю из-под одеяла, окончательно вспотев, и мы бредем на кухню, чтобы заварить чай. В горле уже першит от сладости.

— У тебя есть травяной чай? — спрашиваю Рафаэля, нажимая кнопку на чайнике.

— Где-то был, — он роется в ящиках и достает несколько коробочек, — ромашковый, мелисса, валериана и мята. Выбирай.

Я внимательно рассматриваю травы, беру все и засыпаю каждой по чуть-чуть в заварочный чайник.

— Не знал, что ты спец по травам, — наблюдает за моими действиями Раф.

— Из-за того, что я много пью кофе у меня периодически скачет пульс. Особенно если выпиваю его вечером. Потом не могу долго прийти в себя и тем более заснуть, — пожимаю плечами, — поэтому каждый вечер стабильно выпиваю крепко заваренный травяной сбор. Даже если не пила кофе. Вошло в привычку.

— Звучит, как неплохая привычка. Но с кофе все-таки будь аккуратнее, — мужчина обнимает меня сзади и помогает залить заварку кипятком.

Мы возвращаемся в наш импровизированный кинозал и теперь я выбираю следующую часть Бондианы. С удовольствием отмечаю, что стена, выстроенная моим смущением, на сегодняшний вечер становится практически невидимой. Даже не знаю, что именно за это благодарить: выпитое вино или успокаивающие травы? А может и то и другое, кто его знает…

Но за что я их точно не буду благодарить, так это за момент, когда я ложусь головой на колени Рафа и он нежно начинает поглаживать мои волосы, а мои глаза медленно закрываются.

Темнота. Бесконечная темнота. В ушах только стук собственного сердца и сиплое дыхание, как будто я слышу изнутри, как работают мои органы. На сухих языке и губах металлический привкус, в висках пульсирует, а в ноздри врывается аромат свежести после прохладного дождя. Такие противоречащие ощущения: полет свободы и агония боли, складывающиеся в одну мрачную картину.

Пытаюсь дышать и считать до десяти, как учил психолог во время панических атак. Но понимаю, что это не просто игра моего воображения, а суровая реальность, накрывающая с головой. Точечная боль, расходящаяся волнами по всему телу, в лопатке, затем под ребрами, потом в животе. Скручиваюсь в позу эмбриона на холодном полу. Удар в спину. Кто-то хватает за ногу, вытягивая ее из поджатого состояния и тащит меня по полу. Щека горит от содранной кожи об шершавый бетон. Понимаю, что это конец и времени больше нет.

Паника, охватывающая все мое сознание, порождает второе дыхание, и я начинаю сопротивляться, брыкаясь, пинаясь и хватаясь ногтями за выступы в полу. Противник резко отпускает меня. Всего на мгновение мне кажется, что вот сейчас у меня есть шанс сбежать, пока он отвлекся. Но как только я открываю глаза, то понимаю, насколько я ошибалась.

Ледяные стальные глаза смотрят на меня в упор. Он упирается ладонями в пол по обе стороны от моей головы, а затем придавливает всем весом своего тела, как кусок бетонной стены, свалившийся на меня.

— Малышка, лучше не сопротивляйся, — вкрадчиво шепчет Марк, придавливая меня еще сильнее, еще ближе к себе.

— Я не хочу, не хочу, — как в приступе горячки повторяю я сбивчивым шепотом, с ужасом смотря на его лицо, искаженное сумасшествием.

— Но Я хочу… — вторит он мне в ответ и затем хватает за горло под челюстями, сдавливая пальцами, одновременно проникая в меня резким движением.

Искры сыплются из глаз, воздух перестает поступать в легкие, я медленно задыхаюсь от нехватки кислорода и отвращения к происходящему.

— Нет, нет, нет, — заело меня, как сломанный проигрыватель. Зажмуриваюсь и кручу головой из стороны в сторону, сопротивляясь нажиму его руки.

Открываю глаза, когда чувствую, что больше меня ничего не придавливает. Нахожу себя в кружевном нижнем белье и чулках на диване в до боли знакомой гостиной. Пытаюсь отдышаться и приподнимаюсь на локтях, чтобы оглядеться и увидеть хоть что-то сквозь потемки комнаты. Натыкаюсь взглядом на две горящие точки в углу. Дыхание вновь сбивается, и я вжимаюсь в кожаную спинку. Зверь в человеческом обличии моментально пересекает комнату и набрасывается на меня, когда я начинаю кричать, группируясь всем тело и зажимая ладонями уши, чтобы не оглохнуть от собственного вопля.

Вдруг все резко прерывается, как лента закончившегося кинофильма. Перед глазами по-прежнему темно, лишь звезды подмигивают мне своим светом в ночном небе, но в теле ощущается легкость, страх больше не сковывает своими щупальцами. Чувствую, как кто-то ведет большим пальцем руки по моей щеке, смахивая стекающие слезы. Натыкаюсь взглядом на черную радужку глаз, которая почему-то приносит мне спокойствие.

Молчаливо улыбаюсь повисшему надо мной человеку, пытаясь прикоснуться к его скуле пальцами, но рука не успевает достигнуть своей цели и лицо мужчины искажает боль. Пытаюсь понять причину, спасти источник своего спокойствия, но затем с ужасом замечаю, что моя ладонь сжимает рукоятку ножа, торчащего из его шеи. Кровь медленно капает на меня. Не в силах сдерживаться, я проваливаюсь в темную бездну с оглушающим криком.

Просыпаюсь от того, что чьи-то сильные руки трясут меня за плечи. Разлепляю глаза и пытаюсь оглядеться, сквозь застывшую пелену: погруженная в ночной мрак комната, я лежу на просторной мягкой кровати, свет садовых фонарей пробивается через большое окно. Не могу понять где я. Тело все еще сотрясает от всхлипов и холодного озноба.

Чувствую, как я не по своей воли перехожу в сидячее положение, и обжигающее теплом кольцо рук обхватывает меня, а мужская ладонь нежно поглаживает по голове.

— Все хорошо, все в порядке, ты в безопасности, — слышу тихий шепот у своего уха, а затем ощущаю череду мягких поцелуев, которые стирают мокрые соленые дорожки с моего лица. Я в безопасности, я и вправду в безопасности. Обнимаю Рафаэля трясущимися руками, прижимаясь к его сильной груди и давая волю оставшимся слезам.