Истинный дракон, страждущий некромант и прочие неприятности

=== История десятая: о злодеях, самоотверженности и непроходимой глупости ===

Возвращение к реальному миру вышло на редкость препоганым. Начать хотя бы с того, что моё бедное тело оказалось подвешено к какой-то стене крепкими цепями. И это в довесок к неприятному шуму в голове и ярким огонькам, так и скачущим в поле моего зрения.

Слабо дёрнувшись, я застонала. Тело ломило, как после долгой и упорной тренировки, огоньки же в поле видимости заплясали увереннее, готовые вот-вот скрыть от меня всё происходящее. А оно, кстати, было довольно-таки интересным. И рассмотреть я его постаралась как можно лучше, не обращая внимания ни на слабость, ни на боль.

Как я понимала, подвесили меня прямо к скале, напротив входа в громаднейшую подземную пещеру. Освещением служили тысячи допотопных вычурных свечей из красного воска, расположенных по периметру. И так уж оказалось, что взятые все вместе они представляли собой не что иное, как руну вызова демона — сигилу[3]. В сигилу же была вписана еще какая-то небольшая закорючка. Правда, уже мелом. В центре же этого сооружения плескалось небольшое озерцо. Поверхность его, даже в свете расставленных свечей, оставалась непроницаемой.

— Уже очнулась? Как раз вовремя! — раздался откуда-то спереди, с другой стороны озерца, чей-то незнакомый голос. Обладатель его вышел на свет.

— Вы ещё кто? — прохрипела я, внимательно рассматривая незнакомца. К тому времени я успела окончательно прийти в себя и вспомнить всё, что произошло незадолго до моей отключки.

Сказать по правде, я надеялась увидеть в незнакомце эдакого брутального мега-злодея с дьявольским хохотом и безумно вытаращенными глазенками. Но вышедший в свет молодой мужчина тут же разбил в пух и прах все мои стереотипы о воплощениях зла. На брутала-злодея он походил также, как я — на модель. Был высок, широк в плечах, обладал копной густых, слегка вьющихся волос и парой выразительных ярко-зелёных глаз. Помимо этого, он располагал воистину шикарной белоснежной улыбкой. Да, такие клыки редко когда у оборотней увидишь, а белизне их позавидовала бы даже реклама зубной пасты.

— Я?! — мужчина буквально ослепил меня своей улыбкой. — Меня зовут Ибрис. Сын Истинного Дракона и последний настоящий ящер этого мира. А также, по совместительству, твой похититель. Приятно познакомиться, Агния.

— Так это ты стоял за нападениями на делегатов? — я даже рот приоткрыла от удивления, вызвав тихий смешок собеседника. Ну не тянул он на великого и ужасного злодея всех времен и народов! И на великого подпольного босса всея мафии — тоже! И, тем более, не чувствовалось в нём драконьей крови.

— Сомневаешься? — в глазах Ирбиса загорелся лукавый огонёк. — Никогда не суди людей по внешности, а книгу — по обложке, — прошептал он, щелкнув пальцами. В тот же миг на кончиках его пальцев заплясал небольшой огонек насыщенного агатового цвета.

В тот же момент пришлось мне в очередной раз приоткрыть рот. И на этот раз — от ужаса и потрясения. Еще секунду назад его аура была посредственного, зеленоватого оттенка. Теперь же она стала непроглядно чёрной. Казалось, что она буквально светилась изнутри тьмой, отображая подлинную натуру сына Истинного Дракона. Того самого дракона, что по легенде пытался уничтожить наш мир. Того, что воплощал собой истинный идеал хаоса, разрушения и смерти. Того, которого мои предки заточили много тысячелетий назад ценой собственных жизней…

— Это… Невозможно… — только и осталось прошептать мне. Действительно, как можно поверить в то, что у Истинного дракона могли быть дети? Разве может хаос созидать?

— И тем не менее это так. Мой папашка знал, что его рано или поздно заточат, и понимал, что не сможет изменить свою судьбу, как бы ему этого не хотелось. Поэтому он создал себе сына, единственная цель жизни которого — пробудить Истинного дракона ото сна, когда придёт время! — вежливо объяснил Ибрис. Было видно, что он никуда не торопится и полностью уверен в себе и своих силах. Огонёк свой он легким щелчком направил в стену, которая тут же растворилась под натиском чёрного огня.

— Не знаю уж, на что ты там рассчитываешь, похитив меня, но сломать печать моих предков тебе точно не по силам! — признаться честно, в данной ситуации я откровенно блефовала. По глазам видела, что он в состоянии вернуть в мир Истинного Дракона. Но мне отчаянно не хватало информации и хотелось потянуть время. Я верила, что сотрудники Института уже на подходе. Просто чувствовала нутром, что помощь близко. Нужно было просто заболтать этого Ибриса, не дать ему сконцентрироваться на ритуале, покуда не подоспела подмога.

— Мне — нет. Но вот тебе как раз по силам! — огорошил своим ответом меня маг. — Неужели ещё не поняла, Агния? Ведь именно ты заварила всю эту кашу несколько месяцев назад. Помнишь бои варков? Это ведь после них Демонея раскололась на два враждующих лагеря. Демоны по природе своей — крайне импульсивные создания. Ты же послужила им катализатором. Катализатором для перемен в этом мире. Годы мира закончились, чему я был, несомненно, рад. Устал от бесконечного ожидания. В предчувствии великих перемен печать моего отца дала трещину. Но одной трещины недостаточно. Окончательно же сломить заклятье может только наследник крови врага. То есть ты, увы!

Кусочки пазла начали понемногу складываться во вполне себе логичную картину. Представляла ли я себе то, что произойдет после варховых боев? Конечно же, нет! О последствиях я думала в последнюю очередь. Я всего лишь хотела спасти несчастных зверей.

Неужели мои необдуманные действия смогли пробудить древнее зло? Начать процесс разрушения многовековой печати, которую мои далекие предки наложили на него в надежде спасти мир?

— Что такое? Удивлена столь ужасным последствием простого человеческого сострадания? — Ибрис испытывающее взглянул на меня. — Можешь себя не корить за произошедшее. Так было предрешено задолго до твоего рождения. Мы — всего лишь пешки на шахматной доске самой госпожи Судьбы. Ты должна была прекратить насилие над бедными животными и принести разлад в мир Демонеи. Этот дисбаланс вынудил меня действовать. А знаешь ли ты, сколько магов на самом деле против Мировой Конституции? Скольким хочется власти и денег, а главное свободы от ограничений закона? Наверняка даже не догадываешься. Я же собрал их всех за эти сотни лет, организовал и направлял их. Ваши объединения и делегации лишь послужили мне на руку. Рассорить мир оказалось делом пары дней, смертей и похищений. До чего же хрупким оказался этот мир! Лишь малого дуновения ветерка хватило, чтобы вечная печать на отцовой могиле дала глубокую трещину! А когда мир захлебнется в крови и ненависти и умрёт наследник великих огненных драконов… Тогда вековая печать отца будет снята окончательно, Истинный Дракон возродится и довершит начатое. Кстати, ты как раз висишь над его могилой. Чувствуешь волнение?

Нет, волнения я не чувствовала точно. Чувствовала шок, удивление и даже некую тень уважения к Ибрису. Он не был злодеем — лишь инструментом, слепым орудием, призванным в мир лишь для одной цели. Весь смысл его жизни крылся в возрождении Истинного Дракона. И я не могла ненавидеть его, как ненавидела бы врага. Могла лишь понять, что переговоров не будет. Будет только борьба. Борьба идеалов и предназначений.

— Господин, почему Вы медлите? Давайте приступать! — в подземелье, подобно урагану, ворвалась Линда, сопровождаемая своими слугами-демонами, а также еще парой магов, в которых я признала иностранных некромантов, прибывших для отдыха и обмена опытом. Мейстеры шли уверенно. Они предчувствовали близкую развязку и спешили узреть её собственными глазами.

— Нет, ещё не время. Ещё не наступила полночь. Жди, — оборвал её Ибрис, вежливо кивнув её спутникам. Я же поморщилась, осознав, что заболтать его у меня никак бы не получилось. Он просто ждал момента, когда печать максимально ослабнет и власть тьмы в нашем мире будет велика, как никогда.

— Господин, вызывали? — в подземелье вошел Димитрий. Я даже поначалу не поверила своим глазам. Я же только недавно допрашивала его с артефактом, выявлявшим ложь! Я же выяснила, что он не имел отношения к нападениям!

— Чего так глазами захлопала, Агния? — перебил некроманта Ибрис, усмехнувшись. Он очень внимательно следил за моей мимикой и, кажется, моё смятение его позабавило. — Я, признаться, думал, что ты будешь умнее… Неужели ошибся?

— Я ведь… Я ведь только Вас допрашивала… — прошептала я, мысленно застонав. Детектор лжи никогда не ошибается. Это аксиома давно проверенная. Тогда в чем же была моя ошибка? Правда, стоило только мне вновь взглянуть в его глаза, как ушли на второй план все мои размышления о недавнем разговоре с Великим Мейстером. Такие же гелиотроповые, как в детстве, они сверкали в полутьме подземелья потусторонним пламенем. Я вспомнила. Вспомнила свой сон…

«Так что кончай дурить, давай лучше дружить!» — пронесся в моей голове отрывок той самой исторической фразы. Нет, это не было моей фантазией. Это было давно забытым воспоминанием. Тем самым, о котором говорил некромант недавно.

— Вы спрашивали, имею ли я отношение к покушениям, — возразил он холодно. — И я сказал правду. Я не участвовал в нападениях, равно как и мои люди, и даже точно не знал, когда они должны были совершиться. Вы просто не умеете ставить правильные вопросы, Агния.

— Как вы могли…? Вы были мне другом! Как вы могли предать нас всех?! — закричала я, уже не сдерживая слёз. Я вспоминала абсолютно всё. Перед моим внутренним взором вновь проносились картины того лета. Тогда бабушка ещё жила совсем в другом селе, частенько выпуская меня на прогулки. Я была очень запальчивой, не терпела лжи и оскорблений. Не смогла пройти мимо и в тот роковой день. Димитрий был старше меня, но выглядел так жалко, что я немедля кинулась ему на выручку, когда услышала, как его обижают. Всего лишь мимолетное желание сердца. Всего лишь необузданный всплеск магии…

В тот год я успела неплохо сдружиться с нелюдимым мальчиком-некромантом. Людей Димитрий не любил, но меня терпел. Стиснув зубы и отчаянно краснея, он сопровождал меня во всех моих авантюрах. Говорил редко, отводя глаза. Ещё реже позволял коснуться себя. Боялся, что убьет меня, как и то многое, к чему он прикасался или мог прикоснуться. Он ненавидел свою силу, мечтая втайне от других стать простым человеком. И чем больше он желал быть обычным, тем сильнее становились его способности.

Но в тот год он заметно расхрабрился. С восхищением и легкой опаской смотрел на меня. На то, что моя магия тоже порою разрушает не хуже магии некроманта. Тогда он и сам начал потихоньку принимать эту силу и учился контролировать её.

В детстве я действительно полюбила его, как своего друга. Я видела, как, всегда нелюдимый, он иногда улыбался, подставляя впалые щеки под солнечные лучи. А потом я лечила его от ожогов.

Он говорил, что любит солнце и что ему хочется чаще смотреть на него. Не боялся ни страшных ожогов, что оставались на его коже, ни вечного раздражения глаз, которые потом слезились по несколько часов.

Да, он был опасен для людей. Часто, не сдержавшись, он обращал в прах деревья и травы. Однажды даже убил соседского пса, кинувшегося на него. Страшная псина буквально в мгновение ока обратилась пред ним в гору праха, а он просто стоял и смотрел полными ужаса глазами, не в силах что-либо изменить…

После того случая он пытался избегать меня. Но упрямая моя драконья натура не сдалась и вскоре мы вновь, взявшись за руки, бегали вместе по сельским дорогам, доводя до икоты простых крестьян.

Увы, но больше встретиться нам не удалось. Мама вышла замуж за моего отчима и увезла меня в город. Бабушка же вновь спалила свою хату и переехала в Новые Кукорышки. Увы, но больше встретиться нам не удалось. Друг детства был быстро забыт…

— Ты всё же вспомнила меня… — сказал некромант.

Я зло дернулась в своих цепях. Гнев опалял меня похлеще плетки, заставляя кусать губы от бессильной ярости. Кандалы прочно сдерживали не только мою силу, но и рвущуюся наружу магию. Весь мой огонь сейчас был обращен против меня, и я впервые почувствовала боль от собственного пламени.

Возможно, мне стоило остановиться и терпеливо ждать прихода подмоги. Но тогда логическое мышление у меня напрочь отбило. Вместо него пришло твёрдое желание расцарапать предателю холеную некромантскую физиономию.

Забылся Ибрис с Истинным Драконом, ушли на второй план Линда с её тварями Зазеркалья. Была только я, кандалы и некромант. Некромант, который так горько усмехался, глядя мне прямо в глаза. И от усмешки я взбесилась пуще прежнего.

— Да, вспомнила, некромансер поганый! — зарычала я, пребольно ударившись затылком о скалу. — Вспомнила, как верила в тебя! И увидела, как ты предал меня! Предал весь наш мир!

Димитрий не изменился в лице. Лишь руки в кулаки сжал посильнее. Небось уже представил, как и меня обращает одним касанием в горку праха.

— Так зачем Вы меня позвали, Ибрис? — спросил он, резко отвернувшись от меня, обратившись к сыну Истинного Дракона. — И почему Вы похитили Агнию? Кажется, мы с вами договаривались не вмешивать её в это.

— Кажется, ты обещался похитить мне Анну Фёдоровну, — ответил Ибрис. — Мне нужна кровь дракона, Димитрий. Ты подвел меня тогда, сейчас же не вставай у меня на дороге! — в глазах у Ибриса засветилась откровенная издевка. Димитрий поджал губы. — Вспомни, мой дорогой друг, чем ты мне обязан. Это ведь я подобрал тебя в том богом забытом селе, помог вступить в цех некромантов, а после и убрать тогдашнего Великого Мейстера. Взамен же ты обещал служить мне верой и правдой. Клялся на своем имени, так ведь? Так что советую не испытывать наши клятвы на прочность.

— Я ведь говорил, почему не смог похитить её… — возразил Димитрий.

— О да, ты напустил на село толпу мертвецов, когда понял, что Анна Фёдоровна — это бабушка твоей «уважаемой» Агнии, — хмыкнул Ибрис. — Ты не мог предать меня, но вместе с тем не мог и ослушаться зова сердца. Потому страдай сейчас, смотри, как я пущу кровь твоей любимой и знай, что ты ничего не сможешь сделать.

Гнев и ярость — вот и всё, что осталось мне после окончания этой фразы. Нет, Димиртий не предавал ни меня, ни человечество. С магической точки зрения. Он был связан клятвой имени. Если бы он предал Ибриса — он бы потерял имя. Умер без права реинкарнации. Стерлась бы даже память о нем.

Он всё ещё не любил людей и помнил обо мне. Пытался разорваться, спасти от смерти мою бабушку и не пойти против господина. Тогда кто же он: предатель или же жертва обстоятельств?

Димитрий покорно склонил голову, заставив меня замереть. Густая копна растрепанных волос скрыла его лицо, так что мне оставалось только гадать, о чём же он сейчас думает.

— Господин, до полуночи осталось пятнадцать минут! — сообщила Линда, выйдя из тени.

Не успел Ибрис что-то ответить, как стены пещеры сотряс грохот. Откуда-то сзади, из тоннеля, послышалось злое и грозное рычание. В ту же секунду в галерею ворвался, сверкая нефритовой чешуей, громадный восточный дракон. Хотя по моим меркам он больше напоминал змею на четырех тоненьких куриных лапках. Впрочем, даже эти лапки смогли оставить на стенах пещеры глубокие борозды. Морда же у дракона была больше похожа на львиную, так же украшенная пышной нефритовой гривой, из-за которой выглядывали тонкие ветвистые рожки. Крыльев дракон не имел. И для меня оставалось загадкой, как ему удавалось удержаться в воздухе.

Взмыв к потолку, Рю Озему стремительно ринулся вниз, распахнув клыкастую пасть.

— Я займусь им, господин! — прокричала Линда, лихо засвистев и махнув рукой некромантам. Мужчины беспрекословно послушались, приготовившись к нападению. Стоящие же поодаль демоны Зазеркалья мгновенно пришли на голос хозяйки, кинувшись тенями вверх, наперерез дракону. Озему не стал убегать от них.

Щёлкнули клыки. Послышался тихий писк раздираемой по полам твари. Озему приземлился на все четыре лапы, подмяв своими острыми когтями оставшихся демонов. Тени жалобно пищали, пытаясь вырваться. От драконьих когтей их тела раздирались на части, подобно старым тряпкам.

Демонолог побледнела, отступив. С ужасом она смотрела, как её созданий кромсает восточный дракон. Я не смогла сдержать победного крика. Впрочем, моё воодушевление быстро померкло, когда на морду дракона накинули ловчую сеть, сплетенную из потустороннего пламени. Рю заревел, отчаянно пытаясь выпутаться. Но чем больше он сопротивлялся, тем сильнее запутывался, сгорая заживо. В воздухе потянулся тонкий душок горелого мяса.

— Десять минут, — прошептал у моего уха Ибрис. Я обернулась, вглядываясь в очертания громоздкого ритуального кинжала, побуревшего от застаревших кровавых потоков, которые никто веками не смывал со стали клинка. — Это легендарный кинжал. В своё время он унес в могилу жизни сотни огненных драконов… Правда, это так символично?

Я отрицательно замотала головой с самым независимым видом, вызвав у Ибриса очередной приступ смеха.

— Приступим! — отсмеявшись, заявил он, взмахнув лезвием. В тот момент мне не оставалось ничего более толкового, кроме как завопить не своим голосом, зажмурившись:

— Да спасите же меня кто-нибудь!

Вот правду говорят люди: попросите — и будет дадено вам.

Обиженно звякнув, ритуальный кинжал полетел в сторону, выбитый из рук Ибриса. Сын дракона огляделся, встретившись взглядом с Димитрием.

Некромант успел разительно преобразиться за время появления Озему. Казалось, он ещё больше похудел за эти минуты, скинув с плеч свой плащ и оставшись в одних штанах. Тело у него оказалось костлявое, впалое, но необычайно длинное. Заклятье, стягивающие его волосы в косу, пропало, рассыпав черно-белые пряди по воздуху и спине мужчины. Свирепо полыхнули его глаза тем самым потусторонним ледяным пламенем, которое мне уже довелось увидеть однажды. Кривились тонкие губы, обнажая стремительно почерневшие зубы. Черты его лица, казалось, еще больше заострились, вспарываемые костями черепа. За спиной же его трепетали кости, составляющие у птиц или же летучих мышей каркас крыльев. Кости были желтоватые и с них свисали кусочки подгнившей плоти. И хотя мышцы у Димитрия отсутствовали напрочь, кости уверенно распахнулись на манер крыльев, разбросав по стенам отвалившиеся куски плоти. От этого зрелища меня чуть не вырвало. Ибрис же усмехнулся, прошептав мне на ухо:

— Чего нос воротишь, Агния? Это же высшая форма подчинения Смерти у некромантов! Знаешь ли ты, что наш общий друг пару лет провалялся в коме, чтобы победить в поединке с самой Смертью и отнять её силу?

Я недоуменно приподняла брови. Ибрис хохотнул и тут же крикнул:

— Димитрий! Неужели ты внезапно забыл про данную клятву имени? Не боишься лишиться души? А, вспомнил! У некромантов же нет души!

Димитрия перекосило от такого ответа. Именно это твердили ему всё детство. Именно это утверждение он так сильно пытался когда-то опровергнуть.

— Клятва недействительна, Ибрис! Да, я поклялся строить с тобой Новый Мир, в котором к некромантам будут относиться по-человечески, как к равным, — ответил он тихо, но отчетливо. — Но мне не нужен такой мир, если там не будет Агнии! Надеюсь, ты не забыл, каким было главное условие нашего контракта? Не причинять зла дорогим мне людям! Что ты только что и сделал!

Ибрис стремительно побелел. В руках некроманта образовался небольшой свиточек, где кровью было выведено его имя. Великий Мейстер усмехнулся, бумажка запылала фиолетовым пламенем, осыпаясь у ног мужчины пеплом. Клятва недействительна. Контракт разорван.

Я и не заметила, когда сталь вновь стала холодить моё горло. На этот раз это оказался коготь самого Ибриса, внезапно выросший на его правом указательном пальце. Что-то прошелестело в миллиметре от моего носа, и сын Истинного Дракона полетел вниз, лишь легонько чиркнув по моему горлу. Мне же оставалось только бессильно охнуть, повиснув на своих кандалах и внимательно глядя, с какой яростью набросился Димитрий на Ибриса. Снять с меня оковы пока никто не удосужился.

— Пять минут, — я скорее не услышала, а разобрала по губам, что хотел сказать Ибрис, и внутренне похолодела. Взмахнув рукой, он призвал себе в слуги чёрное пламя, обратив его в лезвие тонкого клинка и обрушившись, подобно тайфуну, прямо на спину Димитрия. Некромант ловко вывернулся, блокировав удар образовавшимися в руках клинками двух небольших серпов. Один был золотым, другой — серебряным. И если я правильно помнила, то золотой — клинок умерщвления, серебряный — воскрешения.

От удара в стороны полетели искры. Меч в руках Ибриса мгновенно трансформировался в длинную плеть, хлестнувшую Димитрия по щеке. Некромант зашипел, отлетев к стене. На его щеке багрянцем расцвел громадный шрам. Великий Мейстер поднялся, стерев проступившую кровь. Покрепче перехватил свои серпы и, взмахнув костями-крыльями, ринулся в бой. Ибрис же снова хлестнул плетью. Димитрий ловко поднырнул под неё, замахнувшись на бывшего господина. Блеснувший в его руке золотом серп умерщвления начал стремительно опускаться на голову Сына Дракона для свершения казни да так и не опустился: Ибрис, подпустивший Димитрия поближе, просто дыхнул на него своим черным пламенем. Некромант отшатнулся, схватившись за лицо и крича от адской боли.

— Вот и всё, — прошептал Ибрис, в очередной раз взмахнув плетью. Кнут выгнулся, как змея перед броском, и одним махом выбил из рук некроманта оба серпа, а затем впечатал его самого в стену. Горная порода треснула от удара, сверху зашатался сталактит и вместе с камнями рухнул прямо на голову потерявшего от удара сознание Великого Мейсетра.

Я застыла, не в силах отвести взгляда от кучи камней — последнего пристанища Димитрия в этом мире. Даже самому закостеневшему оптимисту в этой ситуации стало бы ясно, что некромант мертв. Никакому магу не под силу выжить с пробитым черепом. В этом-то я была точно уверена.

А где-то там, на заднем плане всё ещё бился Озему. Дракон проигрывал. Окровавленными зубами и когтями пытался разгрызть магическую сеть, надсадно хрипя. Линда же с остальными приспешниками лишь смотрела, призвав своих уцелевших демонов обратно.

— Осталась всего одна минута, Агния Огонек, — известил меня Ибрис. Он вновь оказался рядом со мной, сжимая ритуальный кинжал. — Как видишь, все твои защитники повержены…

— Нет! Не все! — огрызнулась я, подтянувшись на своих цепях. — Сотрудники Института Нежитеведения уже в пути! Ни король, ни магистр Фентифлюшкин не допустят катастрофы, запомни!

Я откровенно пыталась храбриться, закрыть глаза на отчаянно трепещущее в груди сердце и слёзы, застывшие в глазах. Не хотела идти на поводу чувств, показать Ибрису, что мне больно видеть смерть своих защитников. Больно понимать, что пока они сражались, я тряпкой висела распятая и просто смотрела, не в силах вмешаться. Просто я чувствовала, что эта боль подпитывает Ибриса, придает ему сил. В тот же миг я осознала, что сына Истинного Дракона не победить, если не отринуть отчаяние и гнев. Наверное, именно поэтому Димитрий проиграл. Всё же он был человеком, всего лишь перенявшим часть силы Смерти.

— Самонадеянность — не порок, — шепнул мне на ухо Ибрис, играючи проведя лезвием по горлу. Клинок прошел прямо по коже, но не разрезал её. Меня бросило в холодный пот. — Пора кончать эту комедию.

Клинок просвистел рядом с моим ухом. Я зажмурилась, внутренне молясь всем известным мне богам о спасении души. Перед лицом смерти вести себя достойно отчаянно не получалось. Да и кто бы меня упрекнул в том, что я принимаю смерть без должного достоинства?

— Эй, внуча! Чаво трясешься, как собачий хвост?! Разве ж я тебя так воспитывала?!

Я неверяще распахнула глаза, встретившись взглядом с Анной Фёдоровной. Старушка стояла у входа, недовольно выдыхая из ноздрей пар. В правой руке она тащила какого-то непонятного мага с внушительного вида синяком. Мужчина был явно оглушен и послушно волочился за моей бабулей. Она самодовольно усмехнулась, отпихнув его тушку в сторону, и загорлопанила:

— Эй, сын Истинного дракона! Встречать меня тут хоть кто-нибудь будет?

Ибрис злобно заскрежетал зубами, глядя на то, как задорно усмехнулась ему моя старуха, и опустил клинок.

— А ты чаво зенки вылупила? — грубо обратилась ко мне Фёдоровна, заставив внутренне затрепетать. — Из кандалов вырываться не думаешь? Позорище… Ладно уж! Смотри, как твоя старуха сейчас отделает это недоразумение природы! Смотри хорошенько и запоминай, поняла? И главное — ни в коем случае не смей вмешиваться! Это для спасения тебя и всего этого чертового мира! — в голове бабули проскочили откровенно истерические нотки, заставив меня насторожиться. Бабуля ещё никогда на моей памяти не кричала так страшно, словно бы от этого крика зависела вся её жизнь. Она храбрилась, как могла, но я чувствовала в этом задоре фальшь, заставившую похолодеть сердце.

— Не думал, что Вы заглянете на огонек, Анна Фёдоровна, потому и не смог по достоинству Вас встретить, — Ибрис черной тенью стёк со стены, встав напротив моей бабули. Старуха-таки отвела от меня свой пламенный взор. Линда и остальные маги напряженно переглянулись, но Ибрис властным жестом пресек их попытки вмешаться. Демонолог покорно склонила голову, шепнув пару слов своим теням. Те мгновенно растворились в воздухе.

— Сама не ожидала, что всё же найду тебя, гад чешуйчатый! Уж сколько искала-искала… — задорно ответила бабуська. — Да, кстати, не лучшими магами ты себя окружил… — усмехнулась она, как бы невзначай пнув своего пленника под бок. — Осталась минута, да?

— Уже меньше.

— Отлично! Тогда закончим наше дело быстро! Не думаешь же ты, что я отдам свою внучку задаром Истинному дракону? Что дозволю этому монстру прийти в мир вновь? И пусть это будет моя последняя битва, но я клянусь, что не открою хаосу дорогу!

— Конечно же, я нисколько не сомневаюсь в Ваших намерениях, — Ибрис вежливо поклонился и тут же прорычал, на глазах трансформируясь:

— Ваша кровь тоже пойдет, если что! Хаосу нужна кровь врага! А Вы как раз его враг!

Если я думала, что этот день уже исчерпал весь свой запас сюрпризов, то я глубоко ошибалась. Тело Ибриса скрутила молниеносная судорога, преобразившая его фигуру. И, наверное, в моей жизни это был единственный случай, когда я воочию увидела живого и действительно настоящего дракона, по сравнению с которым драконья форма Озему выглядела лишь жалкой пародией.

Чешуйчатое тело Ибриса, казалось, было соткано из самой тьмы, из его громадных ноздрей вырывался черный пар, блестели изумрудами большие глаза с вертикальным зрачком, распахнулись широкие кожистые крылья, оцарапав своды пещеры, изогнулся дугой длинный и гибкий хвост, оканчивающийся костяным наростом в виде острого лезвия. Дракон взревел, извергнув из недр своего тела черный огонь.

Густая струя пламени ударила в то место, где стояла моя бабуля. Старуха ловко уклонилась, на ходу шепча заклинания. Странное свечение начало понемногу окутывать её фигуру, заставив меня недоверчиво прищуриться.

— Бабушка! — не своим голосом завопила я, забарахтавшись в своих цепях. Они противно загремели в ушах, кандалы стремительно нагрелись, а руки обожгло лютой болью. В тот миг я всё поняла. Неважно, как и почему. Бабуля узнала о том, что Ибрис готовится выпустить в мир древнее зло, и решила помешать этому, воспользовавшись одним редким и запретным заклятьем. Одним из первых, которое меня заставили выучить, как только я научилась говорить. Заклятье, что пробуждает дремлющую внутри нас драконью кровь. Заклятье, которое действует всего минуту, а после полностью выжигает душу мага. — Не смей!

Но она меня уже не слышала. Я опомнилась слишком поздно. Слишком поздно вспомнила про это заклятье. Просто не подумала, что бабуля решится по-настоящему пожертвовать своей жизнью, чтобы предотвратить пробуждение Истинного дракона.

Она дочитала заклинание до победного конца, перешла через порог, взорвавшись мощным потоком пламени. Сначала бесформенным и ярким, как само солнце, а затем превратившимся в огромное огненное тело гигантского крылатого ящера, без оглядки бросившегося прямо на черного дракона. Ибрис недоуменно взрыкнул, попытавшись уклониться. Но светящаяся огнем драконья фигура не собиралась отступать, хлопнув сотканными из пламени крыльями и вцепившись Сыну Дракона в горло. Тьма дрогнула под напором безумного огня и Ибрис зарычал, царапнув морду драконихи своими когтями.

— Бабушка… — шептала я убитым голосом, обессилено повиснув в своих кандалах. В очередной раз дернулась в цепях, до крови прокусив губу. Со всей силы сжала кулаки, впервые за многие годы заплакав. Гневу и ярости нужен был выход, а огню нужен был путь наружу. Горячие слёзы покатились из моих глаз, падая туда, в могилу Истинного дракона. Вода на поверхности забурлила, зашипела, вспенилась. Истинный дракон уже очнулся. Он ждал крови. Я не видела, но чувствовала, как тянется к моему горлу невидимая когтистая лапа.

Бабушка была уже далеко. Она горела изнутри, умирая медленно и мучительно. В её распоряжении оставалось меньше минуты, ведь даже ей не было по силам подчинить себе драконий огонь, забурливший у нее под сердцем. И дракониха вновь и вновь кидалась на Ибриса, валила его на землю, терзала, разрывала когтями его плоть. Ибрис не оставался в долгу, жег её черным пламенем и хватал зубами за горло.

Какой же долгой была эта минута! Для меня она стала вечностью. Вечностью, за которую я успела постареть и поседеть. Я тоже горела от снедаемого душу пламени, всем своим сердцем желая оказаться на месте бабушки. Сама шептала запрещенное заклинание, но запечатанная кандалами кровь не желала откликаться на мой предсмертный оклик. Рвалась и металась, в отчаянии отсчитывая последние секунды жизни бабушки.

Она явно побеждала. Находясь на волосок от гибели, всё равно теснила Ибриса к стене. И тогда всем присутствующим стало ясно, что в полночь Истинный дракон не получит крови. Было это ясно и приспешникам Ибриса.

Я сначала и не поняла, что лечу и что тело мое больше не скованно кандалами. Просто в какой-то момент увидела обоих дерущихся драконов вверх тормашками и, не успев сообразить, что да как, головой вниз рухнула прямо в озеро.

В глазах зарябило от удара, тело же обожгло льдом. Темная и тягучая, вязкая жидкость, отдалённо напоминавшая воду, уверенно засасывала меня внутрь. Я пыталась сопротивляться, по крупинкам выпуская спасительный кислород. Молотила руками в надежде выбраться наружу. Но сколько бы я не билась, сколько ни пыталась всплыть, ничего не выходило. Холод воды постепенно остужал мою кровь и мой огонь, лишая сил и сковывая движения, а тьма все больше и больше сгущалась надо мной, подступая уверенно, подобно палачу к плахе. И уже где-то из глубин мне вдруг послышался голос Истинного дракона и стал виден мираж его когтистой лапы.

«Все кончено. Ты проиграла, Агния Огонек», — шептала мне тьма со всех сторон. И становилось только горше от осознания её правоты. Я знала, чего хочет эта тьма. Только сломленная и потухшая до самого основания души я могла послужить славной жертвой Истинному дракону. Только подчиненная я могла самостоятельно пустить себе кровь, сделав жертву во сто крат для него слаще.

И вот уже не я, но моя рука поднимается к запястью, приноравливаясь к фатальному удару. Я не сопротивляюсь. Лишь смотрю в темноту, в глаза Истинного дракона. А они пусты, в них нет ни жизни, ни ненависти. Лишь сплошной мрак. Он замораживает всё, что когда-то было мне дорого, всё, к чему я стремилась. Разбиваются вдребезги сотнями осколков крупицы моей памяти, оставляя после себя все тот же мрак.

Тьма подступает всё ближе, возбужденная в предчувствии скорой жертвы. И я не заставляю себя ждать, замахиваясь для одного последнего удара. В тот же миг кто-то ловит мою руку. Кто-то знакомый мне. Я прищуриваюсь, пытаясь отогнать тьму и разглядеть его лицо. Слышу где-то на краю сознания страдальческий рев Истинного дракона. Полнолуние наступило, развеялось наваждение, отступила тьма, вновь запечатывая своего повелителя и открывая мне вид на холодные глаза некроманта. Подле нас больше нет тьмы. Лишь одна ледяная вода.

Димитрий уверенно тянет меня вверх, к поверхности, и я послушно следую за ним. Видна поверхность. Распахнув свои крылья, он вылетает из озера, крепко прижимая меня к себе. Я дрожу от холода и осознания того, что только что делала. Гляжу на место побоища и обессилено вскрикиваю. Ибрис повержен. Ошметки его растерзанного тела украсили собой все стены и потолок пещеры. Мертва и моя бабушка. Её хрупкое старое тело светлой песчинкой выделяется на фоне черной крови сына Истинного дракона.

Не обращая внимания на слабость и боль, я выдираюсь из цепкой хватки некроманта и бегу туда, к бабушке. Плачу и кричу, как маленький ребёнок, склонившись над её бездыханным телом. Заглядываю в широко распахнутые, остекленевшие глаза, поднимаю за голову и стираю засохший на её губах кровавый потек.

Она холодна, как та вода из озера. Я прижимаюсь к её лбу, шепчу какую-то чушь. Оборачиваюсь, пытаясь отыскать некроманта. Он стоит рядом, сгорбившись и опустив свои клинки.

— Димитрий, прошу тебя! Помоги мне! — я смотрю на него пристально и тут же, смутившись, отвожу взгляд. Его лицо стало ещё страшнее, чем было до этого — вся его кожа на лице и шее стала сплошным ожогом, сгорели и его густые волосы. И от его вида меня передергивает. Он выжил, но навсегда оказался покалечен, изуродован. Вряд ли его кожа когда-либо полностью восстановится, а волосы заново отрастут. Черный огонь выжигает всё до основания. Не смог выжечь он только яркого оттенка его глаз, мерцающих безумным гелиотроповым пламенем.

Он смотрит на меня долго и пристально. Он всё понял, подойдя ко мне и склонившись над телом бабушки.

— Нет, — как приговор, прозвучал его холодный ответ.

В тот момент земля уходит у меня из-под ног. Я не кричу и не ругаюсь. Лишь смотрю на него. В уставшей душе нет места гневу или же злости. Есть лишь отчаяние утопающего, видящего недосягаемую помощь.

— Димитий, ты же некромант! — в отчаянии шепчу я, падая перед ним на колени и с мольбой вглядываясь в его каменное лицо. — Ты же можешь оживить её! У тебя есть серп возрождения…

— Ее душа выгорела без остатка, Агния, — припечатывает меня к земле его спокойный ответ. — Призванная из небытия сущность уже не будет твоей бабушкой. Некроманту не под силу вернуть душу, которой уже нет.

Я долго и пристально вглядываюсь в его лицо. Он спокоен и холоден. Он не чувствует отчаяния, ему не ведомо чувство жалости. Его не интересуют жизни людей, он далек от сострадания.

И в тот момент я ясно поняла, что ненавижу его. Ненавижу за своё бессилие и за эту потустороннюю холодность. И в то же время понимаю, что он прав. Понимаю, что он не может вернуть мне бабушку. Но всё равно ненавижу, понимая, что в этот раз совершаю самую большую ошибку в своей жизни.

Ненависть гложет похуже чёрного пламени. И Димитрий это замечает. Некромант отлично чувствует сильные отрицательные эмоции и в какой-то момент я ловлю в его глазах искорку грусти. Но он быстро берет себя в руки и встает.

— Ты можешь меня ненавидеть, Агния, — прошептал он, опустив свои крылья. В тот же миг эти кости осыпались прахом у его ног. — Пусть твоя ненависть даст тебе силы жить дальше.

Он не сказал больше ни слова, медленно уходя. Не обернулся ни разу, исчезая.