Источниковедение истории Древнего Востока

§ 1. Элам

Элам, который занимал территорию нынешнего Юго-Западного Ирана, был одним из центров древнейшей и своеобразной цивилизации. Однако в отличие от соседней Месопотамии история Элама скудно освещена источниками. Кроме того, эламский язык до сих пор исследован недостаточно хорошо, что затрудняет понимание текстов, написанных на нем. Причиной этого в значительной мере является то, что пока неясно, к какой группе языков относился эламский. Из всех существующих гипотез наиболее убедительной является та, согласно которой эламиты были родственны дравидским племенам Белуджистана и юга Индии.

Древнейшими письменными текстами из Элама являются так называемые протоэламские пиктографические таблички. В начале III тысячелетия до н.э. эламиты создали пиктографическое, или рисуночное, письмо. Оно значительно отличается от шумерского пиктографического письма, возникшего несколько ранее эламского. Рисуночным письмом пользовались для составления документов хозяйственной отчетности. На глиняных табличках в виде рисунков изображали крупный рогатый скот, предметы домашнего обихода и т.д., передавая с помощью таких знаков целые понятия и слова. Другими словами, это было логографическое письмо.

Таблички с рисуночными знаками обнаружены не только на собственно эламской территории, т.е. в Сузах, Аншане и других городах Юго-Западного Ирана, но также в Центральном Иране на городище Сиалк, расположенном близ современного города Кашана, и на крайнем юго-востоке Ирана, в 225 км к югу от Кермана на Тепе-Яхья. Исходя из этого, можно было бы высказать предположение, что эламиты в древнейшие времена занимали большую часть Иранского плато. Однако нельзя быть уверенным в том, что все эти тексты с рисуночным письмом составлены [224] лишь на эламском, а не на двух или более различных языках. Пока протоэламские таблички плохо поддаются интерпретации, и их расшифровка находится еще на начальной стадии.

Рисуночное письмо существовало в Эламе около 400 лет. Во второй половине III тысячелетия до н.э. эламиты изобрели линейное слоговое письмо. Оно возникло независимо от рисуночного, и не исключено даже, что памятники обоих видов письма составлены на разных языках. Знаками линейного письма, которые состояли из сочетания различных геометрических линий, обозначались не слова, а слоги (так называемое силлабическое письмо). Такими знаками, которых насчитывалось около 80, можно было записать не только хозяйственные, но также политические, религиозные и другие тексты. Материалами для такого письма служили глина, камень и металл. Линейное письмо недолго находилось в употреблении, и основные памятники его относятся к XXIII в. до н.э.

Во второй половине III тысячелетия до н.э. эламиты стали пользоваться заимствованной из Месопотамии шумеро-аккадской клинописью, которая вытеснила более раннее местное письмо. Первый известный нам текст клинописью на эламском языке относится к XXIII в. до н.э. Это договор Нарам-Суэна (2236—2200 гг. до н.э.) с правителями нескольких эламских областей. В первой половине II тысячелетия до н.э. эламиты для составления частноправовых документов пользовались аккадским языком. Сохранилось 837 таких документов, составленных в период между 1800—1500 гг. до н.э. Это контракты о купле-продаже, разделе и дарении движимого и недвижимого имущества, а также документы об усыновлении и приеме в «братство».

В середине II тысячелетия до н.э. эламиты перестали пользоваться аккадским языком для составления своих документов, и с XIII в. до н.э. снова появляется значительное количество клинописных текстов на эламском языке. Это прежде всего надписи Унташ-Напириши (1275—1240 гг. до н.э,), царя эламской области Аншан, и Шутрук-Наххунте (1185—1155 гг. до н.э.), эламского царя, который во время своего вторжения в Вавилонию увез оттуда стелу с законами Хаммурапи. К сожалению, эламские надписи рассказывают почти исключительно о сооружении и ремонте различных святилищ и дворцов, а также прославляют царскую власть и содержат очень мало исторических свидетельств.

Около 300 клинописных табличек на эламском языке найдены при раскопках древнего города Аншан. Это [225] административно-хозяиственные документы, которые относятся к периоду между 1300—1100 гг. до н.э.

Особое место среди эламских источников занимает хозяйственный архив царских мастерских в Сузах, насчитывающий более 300 документов. Все они составлены на эламском языке и фиксируют прием готовых ремесленных изделий и выдачу ремесленникам материала для работы. Тексты не датированы, но, судя по содержанию, архив этот относится к последнему периоду существования Эламского царства (650—630 гг. до н.э.). Сохранились также обширные хозяйственные архивы эламских документов из Персеполя, относящиеся к VI—V вв. до н.э. (о них см. в разделе «Персидская держава»).

История Элама на всем своем протяжении была тесно связана с историей соседней Месопотамии. Эти отношения, естественно, нашли отражение в шумерских, вавилонских и ассирийских текстах, которые являются ценными источниками для изучения прежде всего политической и военной истории Элама. Особенно важны надписи и документы времени Саргона Аккадского и его преемников, надписи вавилонского царя Навуходоносора I, Вавилонская хроника и анналы ассирийских царей первой половины I тысячелетия до н.э.

К сожалению, территория Элама остается малоисследованной в археологическом отношении. С 1884 г. до настоящего времени лишь с небольшими перерывами французские археологи ведут раскопки столицы Элама Суз, скрытой под массивными глиняными холмами высотой до 40 м и длиной в несколько сот метров.

В 1951—1952 гг. Р. Гиршман вел весьма плодотворные раскопки города Дур-Унташ (совр. Чога Замбиль) в 40 км к юго-востоку от Суз. Этот город был основан около 1250 г. до н.э. эламским царем Унташ-Напиришей. В частности, был раскопан своеобразный зиккурат, значительно отличающийся по своим формам от месопотамских прототипов. С 1971 г. американские археологи вели раскопки большого городища на Тепе-Малиан (древний Аншан), расположенного в 46 км к северу от современного города Шираза.

Ценным источником для изучения эламской культуры и идеологии являются памятники эламского искусства, предметы художественного творчества, печати, изображения эламских царей (особенно шедевр эламского искусства — статуя царицы Напирасу) и рельефы с религиозными сценами. [226]

§ 2. Мидия

В первых веках I тысячелетия до н. э. в Западном Иране возник ряд государственных образований. Среди них наибольшее значение имело Маннейское царство, которое существовало уже с IX в. до н. э. и было расположено между Ассирией и территорией будущего мидийского государства. В VII — начале VI в. до н.э. в Западном Азербайджане находилось Скифское царство (Сакасена античных источников). Во второй половине VII в. до н.э. главенствующее положение в Северо-Западном Иране перешло к индийцам, которые вместе с вавилонянами положили конец существованию Ассирии и захватили, в частности, территорию Маннейского царства. В тот период Мидия была центром иранской материальной и духовной культуры.

В Западном Иране наряду с индийцами и персами, т. е. иранскими племенами, которые пришли в эту страну на рубеже II—I тысячелетий до н.э., жило много местных народов, языки которых относились к различным семьям. Это были касситы, луллубеи, хурриты и другие племена. Однако наши сведения об этнической картине Западного Ирана первой половины I тысячелетия до н.э. крайне скудны, так как они основываются почти исключительно на упоминании собственных имен и топонимических названий в ассирийских, вавилонских и урартских источниках.

Пожалуй, Мидия хуже всех других стран Древнего Ближнего Востока обеспечена письменными источниками. До сих пор не известен ни один письменный памятник на мидийском языке. Это объясняется тем, что в столице Мидии Экбатанах еще не были проведены археологические раскопки, поскольку на ее месте расположен современный город Хамадан. На территории Мидии найдены всего две надписи, относящиеся к началу I тысячелетия до н. э. Обе они составлены на аккадском языке. Одна из них, вероятно, относится к X или IX в. до н.э. и была найдена недалеко от Хамадана. В ней речь идет об освобождении подданных от определенных натуральных податей. Вторая надпись обнаружена во время раскопок в Хасанлу. Она, по-видимому, относится к рубежу IX—VIII вв. до н.э., и в ней упоминается дворец, расположенный в стране Иди (вероятно, древнее название области Хасанлу, где находилось Маннейское царство). В Западном Иране сравнительно недавно были обнаружены также две стелы ассирийских царей. [227]

Из всех чужеземных источников по истории Мидии наибольший интерес представляют ассирийские тексты IX—VII вв. до н.э., которые содержат ценные сведения о походах ассирийской армии на территорию Ирана. Эти тексты состоят из следующих групп:

1. «Письма к богу» — подробные реляции о каком-либо походе, основанные на подлинных записях царских секретарей и адресованные в храм бога Ашшура. Примером источника этого типа является описание похода Саргона II против Урарту в 714 г. до н.э., во время которого ассирийцы прошли и ряд иранских областей. 2. Анналы, а также погодные описания военных походов какого-либо царя, которые были составлены на основании первичных реляций. 3. Обзорные надписи, дающие сводку военных походов какого-либо одного царя в географическом, а не в хронологическом порядке. 4. Торжественные надписи, содержащие краткие итоги побед ассирийской армии, изложенные в произвольном порядке. 5. Стелы ассирийских царей, рассказывающие о тех или иных походах. Два таких памятника были найдены также на территории Западного Ирана. Одна из этих стел относится ко времени Тиглатпаласара III, а вторая — Саргона II. 6. Списки эпонимов, дающие основу хронологии, а иногда содержащие и сведения о каком-либо походе, который состоялся в том или ином году с указанием, куда он был направлен.

Все эти тексты тенденциозны, ибо они восхваляют победы ассирийского войска, замалчивая его поражения. Но сохранилось также значительное количество донесений ассирийских лазутчиков и сообщений наместников пограничных областей, адресованных ассирийскому царю, а также распоряжения царей и дипломатическая переписка VIII—VI в. до н.э. Эти тексты заслуживают доверия, как и запросы ассирийских царей к оракулам богов по поводу тревожных для Ассирии событий, происходивших в соседних странах.

Для изучения политической истории Мидии большую ценность имеет Вавилонская хроника, которая в сухой и сжатой форме излагает основные исторические события. Особый интерес представляет та часть хроники, которая освещает события за 616—610 гг. до н.э. (так называемая «Хроника Гэдда» по имени ее английского издателя), когда Мидия в союзе с Вавилонией участвовала в войне против Ассирии и в уничтожении Ассирийской державы. Некоторые надписи вавилонского царя Набонида дают ценные сведения о разгроме Мидии во время ее войны с Персией. [228]

Некоторые факты военной истории Западного Ирана (в том числе и Мидии) содержатся и в урартских надписях IX—VIII вв. до н.э., сообщающих о тех или иных победах урартского войска.

Единичные и не всегда достоверные сведения о Мидии имеются и в Библии.

Древнегреческие источники по истории Мидии были основаны на устной традиции. Развернутая история содержится лишь в труде Геродота. Он довольно подробно рассказывает о возникновении Мидийского царства, его устройстве и последующем крушении в войне с Персией. Эти данные Геродота представляют большой интерес, хотя историческая критика убедительно показала, что нередко они не могут считаться достоверными, так как основаны на устных расспросах. Ненадежна также мидийская хронология VII в. до н.э., которую дает Геродот. Произведения Ктесия, Ксенофонта и других античных авторов повторяют, нередко в искаженном виде, известные из труда Геродота факты. Греческий автор II в. до н.э. Полибий оставил ценное описание дворца мидийских царей в Экбатанах.

Раскопки археологических памятников мидийской эпохи, по существу, только начинаются. Еще предстоит открыть индийскую дворцовую архитектуру и памятники монументального искусства, государственные архивы В 1974 г. Иранский центр по изучению археологии приступил к систематическому исследованию столицы Мидии Экбатан. Пока раскопаны лишь некоторые сасанидские и раннеисламские слои.

Но за последние три десятилетия на территории Западного Ирана, в частности и Мидии, ведутся интенсивные археологические раскопки на ряде поселений и могильников. Все они суммарно датируются 1300—600 годами до н.э. и относятся к эпохе железного века. Остановимся на основных результатах этих раскопок, а также на важных случайных находках.

Культура Луристана знаменита прежде всего «луристанскими бронзами» — вотивными и бытовыми предметами, Оружием, деталями конской сбруи, которые изображают реальных и фантастических животных. В массе своей эта предметы относятся к концу II — первым векам I тысячелетия до н.э.

В 1961—1962 гг. Тегеранский университет и Иранская археологическая служба под руководством Э. Негахбана вели раскопки могильника Марлик в области Гилян. Всего раскопано 53 погребения, в которых найден богатый [229] погребальный инвентарь: полая золотая фигурка человека в церемониальной одежде, две большие керамические фигуры обезьяно-людей (мужская и женская), различные золотые украшения и т. д. Выделяются предметы торевтики: золотые и серебряные сосуды с изображениями различных, в том числе и фантастических животных. По мнению Э. Негахбана, Марлик был царским некрополем и его инвентарь относится к рубежу II—I тысячелетий до н.э. Вероятно, упомянутые предметы были изготовлены маннейскими мастерами.

Одной из самых сенсационных находок в Иране является клад из Зивие (по названию селения, где он был обнаружен, иногда его называют также «Саккызским кладом»). Его нашли местные жители в 1947 г. у высокого холма в 42 км к востоку от города Саккыз. Благодаря активной деятельности торговцев древностями клад этот разошелся по частным коллекциям и музеям Западной Европы, США и Японии, но большая часть его в настоящее время находится в Археологическом музее в Тегеране. На месте находки в VIII—VII вв. до н.э. была расположена маннейская крепость, и, по всей вероятности, именно к этому периоду и относятся вещи из Зивие. Среди них выделяются золотое нагрудное украшение, которое, вероятно, царь носил на цепочке, обломок золотой царской диадемы, массивная золотая часть ножен меча, серебряные и золотые детали конской сбруи, наконечник копья и керамические сосуды. Для украшения этих предметов чаще всего использованы изображения оленя, грифа, зайца и барана.

Музей Пенсильванского университета и Метрополитен-музей (США) с 1951 г. ведут раскопки холма Хасанлу в Северо-Западном Иране (руководитель раскопок Р. Дайсон). Это холм высотой 25 м, под которым скрыты остатки поселений приблизительно от VI тысячелетия до н. э. до исламского периода. Раскопано укрепленное здание (пока неясно, храм или дворец), окруженное стеной с двенадцатью башнями, интервалы между которыми составляют около 10 м. В здание ведет портик длиной 4,5 м. За портиком был расположен большой «колонный зал», или «зал аудиенций», с четырьмя рядами колонн. Здание это погибло в огне в конце IX в. до н.э., вероятно, во время штурма его урартским войском. Во всяком случае там обнаружены две стелы с урартскими надписями, относящимися к этому периоду.

Сравнительно хорошо изучены два мидийских памятника, а именно поселения Даба Джан-тепе и Нуш-и [230] Джан-тепе. Первое из них — крупное поселение железного века, расположенное в 170 км к северо-востоку от города Хорремабал. Раскопки там велись археологической экспедицией Лондонского университета под руководством К. Гофф. Был раскопан укрепленный замок, который погиб в огне, вероятно, во время одного из ассирийских штурмов в первой половине VII в. до н.э. Среди находок можно отметить большое количество сосудов со своеобразной росписью и бронзовую булавку в виде приготовившейся к прыжку пантеры.

Нуш-и Джан-тепе, расположенное в 70 км к югу от Хамадана, исследуется Британским институтом по изучению Ирана (руководитель раскопок Д. Стронах). На месте этого холма приблизительно в 750–600 гг. до н.э. была расположена мидийская крепость с культовыми и административными зданиями и жилыми покоями для правителя, его вельмож и гвардии. Помещения крепости, сооруженные из сырцового кирпича, сохранились на высоту до 8 м. На территории крепости были расположены также «колонный зал» и два храма, дающие хорошее представление о религии мидийцев в древнейший период. Все эти здания были окружены круглой кирпичной стеной с башнями.

В древней истории Ирана ахеменидский период, когда власть персидских царей простиралась от Нубии до Средней Азии и Индии, обильно документирован самыми разнообразными источниками. Это царские надписи, исторические хроники, указы царей и распоряжения сатрапов, служебная переписка высокопоставленных персидских чиновников, письма частных лиц, инструкции о методах управления имениями персидских вельмож, сборе податей и обращении с рабами, протоколы судебных процессов, брачные контракты, арендные договоры и т.д. Эти тексты, составленные на различных языках, в сочетании с результатами продолжительных археологических раскопок, дают возможность изучить исторические события, экономические и социальные отношения, культуру, быт и обычаи народов Персидской, или Ахеменидской, державы. Остановимся на характеристике основных групп источников. [231]

§ 1. Ахеменидские надписи

Почти все надписи ахеменидских царей являются трилингвами и составлены на древнеперсидском, эламском и аккадском языках, т.е. на трех основных языках, употреблявшихся в Ахеменидской державе. К настоящему времени издано около 200 надписей. Они расположены на крупных торговых путях, на царских гробницах, стенах и колоннах дворцов, а некоторые обнаружены в фундаментах дворцов, куда они были положены в качестве закладных пластинок.

Большинство царских надписей находится на территории Персии, Элама и Мидии. Самой знаменитой из них является Бехистунская — крупнейшая скальная надпись, рассказывающая о событиях времени правления Камбиза и первых годов царствования Дария I. Она находится в 30 км к востоку от города Керманшаха. Надпись высечена в искусственном углублении на отвесной скале на высоте 105 м. Общая высота надписи равна 7,80 м, а ширина — 22 м. В центре высечены пять столбцов древнеперсидского варианта, в которых насчитывается 515 строк. Над персидским текстом находится рельефная сцена средней высотой 3 м и шириной 5,48 м, изображающая триумф Дария I над мятежными царями. Бог Ахурамазда, парящий над всей группой фигур, протягивает левую руку с кольцом к Дарию, совершая символический обряд вручения ему царской власти, а поднятой правой рукой благословляет его. Сам Дарий изображен в натуральную величину высотой около 1,80 м, на голове у него царская корона, правая рука поднята в молитвенном жесте к Ахурамазде, а в левой он держит лук. Правой ногой Дарий попирает своего предшественника на персидском троне Гаумату. Непосредственно за Гауматой изображены девять мятежных самозванцев, все они со связанными за спиной руками.

Справа от скульптурных изображений находятся четыре столбца первоначального эламского варианта надписи. Этот текст был в значительной мере разрушен самими строителями, чтобы расчистить место для дополнения рельефа новыми изображениями. Слева от персидского варианта находятся три столбца позднейшего эламского варианта. Всего эламских строк насчитывается 650. Над ними, слева от рельефа, расположен аккадский вариант в один столбец в 141 строку, помещенный на двух сторонах нависшей скалы. Содержание всех трех вариантов, за исключением некоторых отклонений, идентичное. Кроме того, в пятом столбце [222] персидского варианта в отличие от эламского и аккадского текста рассказывается о подавлении восстания эламитов в 519 г. до н.э. против персидского господства и о походе Дария I против скифского племени тиграхауда.

Аккадский вариант частично сохранился также в одной надписи на каменной глыбе, найденной в Вавилоне в руинах царского дворца. На острове Элефантина в Египте в архиве иудейских военных колонистов, служивших в армии персидских царей, найдены папирусы с отрывками Бехистунской надписи на арамейском языке. Нахождение текста Бехистунской надписи в удаленных друг от друга местах не было неожиданностью для науки, так как Дарий заявляет, что он «эту надпись послал во все страны». Размножение текста было необходимо ввиду того, что надпись находится на большой высоте и поэтому недоступна для чтения снизу. В надписи на скале Дарий обращается к грядущим поколениям и к богам с рассказом о своих подвигах.

В Бехистунской надписи приведены точные даты сражений и указаны места, где они происходили, а также дано число убитых и взятых в плен противников Дария. Эти сведения заслуживают внимания, так как являются признаком достоверности многих сообщаемых надписью сведений. Тем не менее Бехистунская надпись требует от историка серьезного критического отношения. Она является типичной царской надписью с субъективным, тенденциозным освещением событий. Надпись много раз сообщает, что Дарий убил или захватил в плен десятки тысяч противников, но ни слова не говорит о его собственных потерях. Внимательное чтение надписи показывает, что в ряде случаев победы, которыми хвастается Дарий, на самом деле были поражениями, понесенными им.

Другие значительные надписи Дария I расположены в Накш-и Рустаме, в нескольких километрах к северу от Персеполя. У входа к могилам ахеменидских царей, вырубленным в скале, находятся две клинописные надписи, одна из которых содержит царскую генеалогию и перечень подвластных персидскому царю стран, а вторая излагает правовые и этические принципы, которыми руководствовался Дарий I в своей политике. Там же имеется рельеф с изображением Дария и нескольких десятков представителей подвластных персам народов с характерными для них антропологическими чертами и особенностями одежды.

Из остальных трехъязычных надписей Ахеменидов, обнаруженных на территории Ирана, большое значение имеют [233] надписи Дария I и Ксеркса из Персеполя и Суз. В Персеполе раскопаны золотая и серебряная закладные пластинки с надписями Дария, в которых указаны границы Ахеменидской державы. Надписи Дария о сооружении дворцов в Сузах сохранились во многих экземплярах. Одни из них высечены на мраморе, другие — на глиняных табличках и кирпичах. Некоторые экземпляры были выставлены в различных местах дворцов, а другие положены в фундамент. В Сузах найдена также трехметровая статуя Дария I (голова не сохранилась) с древнеперсидским, эламским, аккадским и особенно обстоятельным египетским текстом.

В Персеполе и Пасаргадах раскопано несколько экземпляров надписи Ксеркса, рассказывающей о борьбе с запрещенными культами некоторых богов (так называемая Антидэвовская надпись). Сохранилось также небольшое количество надписей поздних ахеменидских царей.

Ряд ахеменидских надписей найден на территории древней Мидии, Вавилонии и Египта. Близ Экбатан были обнаружены клинописные трилингвы Дария I, которые когда-то покоились в фундаменте выстроенного там по его распоряжению дворца. Три стелы Дария I, найденные в Египте и рассказывающие о сооружении Суэцкого канала, составлены на древнеперсидском, египетском, эламском и аккадском языках. Советские археологи при раскопках в Орске (близ Оренбурга) нашли алебастровую вазу с надписью Артаксеркса I на этих же четырех языках. Сохранилось также довольно много печатей с древнеперсидскими надписями. В частности, в Музее изобразительных искусств им. А.С. Пушкина в Москве хранится прекрасный халцедоновый цилиндр-печать с изображением и надписью Артаксеркса II.

§ 2. Авеста

Для изучения религии иранцев и восстановления их древнейшего прошлого большое значение имеют священные книги зороастрийцев, которые объединяются под общим названием Авеста. Авеста складывалась постепенно, в течение длительного времени. Некоторые произведения, вошедшие в ее состав, в течение веков передавались в устной форме, другие были созданы лишь в период записи и оформления канона. Традиция сообщает о записи Авесты при Аршакидах (около 100 г. н.э.), однако эта редакция не сохранилась. Затем Авеста была собрана, канонизирована и зафиксирована зороастрийскими жрецами при сасанидских царях в IV—V вв. Для записи ее был создан особый [234] (авестийский) алфавит на базе пехлевийского шрифта. Язык Авесты ко времени записи был мертвым, и ошибки в тексте показывают, что переписчики не всегда понимали его смысл. Самый шрифт в известной мере искажал звучание авестийской речи. К этому следует добавить, что сохранившиеся рукописи Авесты относятся лишь к XIII—XIV вв. и содержат не весь древний канон. Полагают, что около 3/4 его не дошло до нашего времени. Установление текста Авесты представляет сложнейшую научную проблему, и несмотря на то что традиция изучения ее в Европе насчитывает более двухсот лет, интерпретации и переводы многих частей Авесты являются спорными.

В настоящем своем виде Авеста состоит из следующих частей; Ясна, Видевдат (Вендидад), Яшты и Виспрат (Висперед). Ясна является собранием литургических текстов, сопровождавших наиболее значительные богослужебные действия. Особую часть Ясны составляют Гаты — 17 стихотворных гимнов (248 строф). Авторство их приписывается самому Заратуштре (Зороастру). Язык Гат архаичен, они относятся, по всей вероятности, к первой половине I тысячелетия до н.э. Датировка деятельности Заратуштры до сих пор вызывает споры. Значительный интерес представляет третья часть Авесты — Яшты — религиозные гимны, обращенные к древним иранским божествам (Митре, Анахите, Веретрагне, фравашам и др.). Яшты, как и Гаты, и некоторые другие части Авесты в течение долгого времени заучивались наизусть и передавались таким образом из поколения в поколение. В них сохранились древнейшие, дозороастрийские легенды и верования иранских племен, восходящие ко II тысячелетию до н.э., переложения и отголоски древнеиранских эпических песен. Видевдат в своей основной части относится к более позднему времени и содержит предписания ритуального характера. Здесь же излагаются мифы и предания о начале иранских земель, правления царя Джамшида и т. д. Видевдат является ценным источником для изучения обычаев, суеверий, воззрений зороастрийской религиозной общины. Виспрат по содержанию примыкает к Ясне, представляя собой собрание литургических текстов, молитв и заклинаний. К этим основным частям Авесты примыкают малые тексты религиозного содержания — так называемая Малая Авеста на фарси и ряд сочинений на авестийском языке, не включаемых в канон.

Чрезвычайно велика роль Авесты в изучении общих проблем индоиранистики и индоевропеистики. Сопоставление ее сведений с материалом, представляемым индийскими [235] Ведами, позволяет восстанавливать общеарийскую (индоиранскую) древность. Не менее велико значение Авесты и для выяснения культуры и религии самих иранцев. Сравнение Авесты с древнеперсидскими надписями и изображениями дает представление о религии и культуре Ирана середины и второй половины I тысячелетия до н.э. Изучение религиозных идей Авесты (например, о воскрешении из мертвых, последнем суде, спасителе и т.п.) показывает значительную роль зороастризма в культурной и религиозной жизни Ближнего Востока и Средиземноморья на рубеже н.э.

Авеста содержит известный материал и для суждений о социальной и политической истории. Можно отметить, например, Яшт, посвященный хварне (фарну) — священному ореолу власти. Исследование подобных текстов важно для понимания характера царской власти у древних иранцев и их представлений о царе. Характерно для Авесты, как и для позднейших памятников, отражающих древнюю иранскую традицию (прежде всего «Шах-наме» Фирдоуси), дуалистическое восприятие мира, и в частности противопоставление трудолюбивых и почитающих свет иранцев воинственным туранцам, поклоняющимся тьме. Заслуживает внимания терминология Авесты, отражающая социальные отношения — понятия «род», «семья», «дом» и т. д. На основе Авесты можно делать выводы о выделении жрецов и знати как отдельных сословий, о наличии крестьян и ремесленников, слуг, рабов и т.д. Однако все исследования, касающиеся социальной и политической истории по Авесте, наталкиваются на существенные трудности. Прежде всего нет должной ясности в вопросе о времени и месте составления Авесты. В настоящее время почти все исследователи согласны, что родина Авесты находилась в Восточном Иране или в Средней Азии, однако они расходятся во мнениях относительно более точной локализации ее в той или иной местности. Авеста представляет собой собрание текстов, созданных в разное время и, возможно, в разных областях, и потому ее использование в конкретно-исторических исследованиях должно сопровождаться известной осторожностью.

§ 3. Эламские, аккадские, арамейские и египетские тексты. Данные Библии

Эламские документы. В 1933—1934 гг. археологическая экспедиция Чикагского университета под руководством Э. Херцфельда обнаружила в крепостной стене Персеполя [236] тысячи клинописных документов на эламском языке, составлявших часть государственного архива ахеменидских царей. Эти тексты получили условное название «таблички крепостной стены». К настоящему времени из них опубликовано около 2100 документов (издатель — американский ученый Р.Т. Халлок). Все эти тексты датируются 509—494 годами до н.э., т. е. от 13-го до 28-го года царствования Дария I.

Таблички можно разделить на две большие группы: документы, которые фиксируют крупные операции по перевозке различных продуктов с одного места на другое в соответствии с хозяйственными потребностями, и ведомости о распределении продуктов. Тексты отмечают транспортировку продуктов и скота, взимание налогов, выдачу рационов для работников царского хозяйства и выплату жалованья государственным чиновникам. Среди табличек крепостной стены сохранилась также служебная переписка высокопоставленных персидских чиновников.

Тексты крепостной стены по содержанию и формулярам имеют много общего с так называемыми документами сокровищницы, раскопанными в 1936—1938 гг. в одном из помещений царской сокровищницы Персеполя. Всего было найдено 753 таблички и фрагмента, из которых к настоящему времени опубликовано около 140 (издатель — Дж. Камерон). Эти документы датируются 492—458 годами до н.э., т. е. от 30-го года правления Дария I до 7-го года правления Артаксеркса I, и фиксируют выдачу серебра и натуральных продуктов, главным образом для работников царского хозяйства в Персеполе и его окрестностях. Тексты являются расчетными документами между дворцовой сокровищницей и дворцовыми складами, откуда отпускались продукты. По формулярам документы делятся на письма и «памятные записки». В письмах и памятных записках фиксируется выполненная работа, ее продолжительность во времени, ответственное лицо и сумма оплаты работникам в зависимости от их квалификации, пола и возраста.

Некоторые тексты сокровищницы и крепостной стены содержат личные распоряжения царя, главным образом о выдаче крупных денежных сумм и значительного количества голов скота тем или иным высокопоставленным лицам для вознаграждения их услуг.

Тексты из Персеполя дают весьма богатые свидетельства о размерах и механизме функционирования царского хозяйства в Иране. Кроме того, они являются важным [237] источником для изучения древнеиранскои лексики, поскольку в этих текстах содержится большое количество древнеперсидских слов, заимствованных эламским языком.

К документам приложены печати. На табличках сокровищницы сохранилось 199 оттисков печатей (глиняных булл с надписями). На текстах крепостной стены печатей гораздо больше, но они пока еще не изданы. Более ста печатей к этим текстам содержат надписи клинописью и гораздо реже — арамейским письмом.

Аккадские тексты. Ценные сведения об иранских племенах на границах Передней Азии дают ассирийские источники IX—VII вв. до н.э. Например, в одном из таких текстов, а именно в надписи Ашшурбанапала, упоминается ранний ахеменидский царь Кир I, правитель Парсумаша (Персии) в 40-х годах VII в. до н.э.

Вавилонская хроника в ряде случаев дает важные сведения о политической и военной истории Ирана. В частности, в ней рассказывается о захвате Месопотамии персами в 539 г. до н.э. (Хроника Набонида-Кира). Эта часть хроники была составлена или подверглась редакции в период царствования Кира II, завоевателя Вавилонии, так как она написана в угоду ему и во враждебном духе по отношению к последнему вавилонскому царю Набониду. К хронике по своему содержанию и духу примыкает ряд текстов, сочиненных вавилонскими жрецами после захвата Месопотамии персами. Это прежде всего не полностью сохранившийся отчет о правлении Набонида, составленный в стихотворной форме. В тексте рассказывается о событиях, которые привели к захвату страны персами, и о деяниях Кира II, когда он вступил в Вавилон. Набонид назван надменным безумцем и богоотступником, а Кир изображен мудрым государственным деятелем. Большой интерес представляет цилиндр Кира, повествующий о политике этого царя по отношению к покоренному населению Месопотамии. Согласно этому тексту, при Набониде религия вавилонян преследовалась, а Кир освободил их от гнета и возродил их древнюю религию.

Некоторые надписи Набонида (например, Сиппарский цилиндр) дают ценные сведения о событиях в Иране во время восстания персов против индийского господства в 553—550 гг. до н.э.

Сохранилось также более 4000 вавилонских частноправовых и административно-хозяйственных документов ахеменидского времени. Основная их часть (около 3000) относится ко времени правления Кира II, Камбиза и Дария I. [238] К ахеменидскому времени относится также более 300 писем из храмовых и частных архивов Вавилонии.

Арамейские тексты. О распространенности арамейского языка в Персидской державе свидетельствуют многочисленные папирусы, кожаные свитки, надписи на камнях, монетах, печатях и на глине, найденные в самых различных местах, начиная с острова Элефантины в Египте и кончая областями на границах с Индией. Остановимся на наиболее важных из этих текстов.

Среди текстов крепостной стены в Персеполе имеется значительное количество глиняных табличек на арамейском языке (они пока не изданы). Кроме того, на некоторых табличках эламский текст сопровождается приписками, сделанными чернилами арамейским письмом и на арамейском языке. Эти приписки содержат краткие резюме текста. Подобные же приписки и на арамейском языке появляются в вавилонских клинописных документах начиная еще с VIII в. до н.э. Их особенно много в документах V в. до н.э.

В Малой Азии, на территории древней Даскилеи, обнаружено несколько стел ахеменидского времени. Из Малой Азии известны также надписи ахеменидского времени на лидийском языке, часть которых сопровождается параллельным арамейским текстом. Имеются также трилингвы на лидийском, арамейском и греческом языках. Монеты, чеканенные в Малой Азии и Финикии персидскими сатрапами и наместниками областей, содержат арамейские легенды.

До сих пор речь шла об арамейских текстах на глине и камне. Но основным материалом для арамейского письма служили кожа и папирус. Однако такие документы могут сохраняться только в странах с сухим климатом. В 1964 г. в местности Вади-Далиях (в 14 км к северу от древнего Иерихона) в одной из пещер было найдено около двадцати арамейских папирусов и несколько сот фрагментов. На папирусах сохранились оттиски 28 печатей, многие из которых оказались несломанными. Папирусы содержат тексты частноправового и административного характера (брачные контракты, манумиссии рабов, продажа имущества и т.д.) и охватывают период между 375—335 гг. до н.э.

В Египте найдено около 200 арамейских папирусов ахеменидского времени, большая часть которых прекрасно сохранилась. В частности, во время раскопок немецких археологов на Элефанткне в 1907—1908 гг. было обнаружено около 100 папирусов, происходивших из иудейской военной колонии, которая существовала на этом острове. Большинство этих текстов — брачные контракты, купчие и т. д., но [239] среди них имеются указы ахеменидских царей и другие официальные документы, касающиеся деятельности различных органов персидской власти. Все эти папирусы относятся к V в. до н.э. Наряду с частноправовыми документами в архиве на Элефантине был найден также литературный текст — повесть о мудреце Ахикаре, сюжет которой возник еще в новоассирийское время.

В 1954 г. английский ученый Г.Р. Драйвер опубликовал чрезвычайно ценную коллекцию тринадцати писем персидского сатрапа в Египте Аршамы. Они сохранились в кожаном мешке, в котором доставлялись официальные документы того времени. На внешней стороне писем, написанных на коже, содержатся адреса и краткое содержание посланий, а на внутренней — сам текст. Эти письма дают живую картину господства персов в Египте в V в. до н.э. Они содержат инструкции по приобретению рабочей силы, обращению с непослушными рабами, управлению имениями Аршамы и других персидских вельмож, разбросанными по всему Египту. Письма отправлены Аршамой и другими высокопоставленными персами к управляющим их имениями, вероятно, из Вавилона и Суз, где эти персы временно находились. Они содержат также важную информацию о государственных делах. На письмах сохранились глиняные печати. На одной из них есть следы арамейской легенды, которая переводится: «Печать царевича Аршамы».

В 1945 г. египетский археолог Сами Габра нашел в Туна эль-Джебель, на территории древнего Западного Гермополя, глиняный сосуд с восемью арамейскими папирусами. Они чужды всему комплексу находок на этом кладбище и, видимо, были спрятаны там во время каких-то волнений в стране. Эти папирусы оказались частными письмами, отправленными арамейскими военными колонистами в Мемфисе другим семитским колонистам в разных местах Египта. В них содержатся семейные новости и различные указания относительно торговых сделок. Письма относятся к V в. до н.э. Они были найдены нераспечатанными, с нетронутыми печатями, ибо по не известным нам причинам не дошли до адресатов, а застряли по пути на юг в Гермополе.

В отличие от элефантинских папирусов, освещающих главным образом религиозные представления иудеев с центром в храме Яхве на Элефантине, гермопольские письма содержат ценные сведения о языческой религии арамеев и других семитских поселенцев в Египте, поклонников Набу, Малкат-шамин и еще нескольких божеств. [240]

В 1926 г. в Саккара было найдено 112 арамейских текстов, написанных преимущественно на папирусе. Большинство этих текстов является частями «дневника» ахеменидского государственного арсенала по сооружению и ремонту военных кораблей в Мемфисе в V в. до н.э.

Контракт об аренде земли, датированный седьмым годом царствования Дария I (515 г. до н.э.), является самым ранним из всех дошедших из Египта арамейских папирусов ахеменидского времени. Другой арамейский папирус, также найденный в Египте, повествует о путешествии одного выходца из финикийского города Сидона для поклонения египетскому богу Осирису.

Демотические тексты. Из ахеменидского Египта известно довольно много разнообразных источников, написанных главным образом демотикой. Часть документов составлена также курсивным иератическим письмом. Особый интерес представляют следующие тексты.

Уджагорресент, крупный сановник при саисских фараонах Амасисе и Псамметихе III, который позднее был близок к ахеменидским царям Камбизу и Дарию I, оставил пространную надпись, рассказывающую о захвате Египта персами и последовавшей затем в стране смуте.

Ценные данные содержат декрет Камбиза об ограничении собственности египетских храмов и указ Дария I о кодификации египетских законов, действовавших в стране до завоевания ее персами. Оба текста сохранились в более поздних копиях на оборотной стороне так называемой «Демотической хроники», записанной в III в. до н.э. в Нижнем Египте. Начало и конец хроники утрачены, но она дает яркую картину условий жизни в Египте при последних ахеменидских царях начиная с 404 г. до н.э.

Ценную информацию об административной и правовой системе Египта в персидское время содержат демотические письма, адресованные местными жрецами персидскому сатрапу Ферендату, и так называемый папирус Райландз, содержащий, в частности, жалобу некоего Петеисе о незаконном захвате его имущества храмовыми служителями. Сохранились и папирусы, рассказывающие о пожертвовании Ахеменидами даров в египетские храмы. 117 египетских надписей датированы по годам царствования Камбиза, Дария I, Ксеркса и Артаксеркса I. Часть этих надписей составлена от имени упомянутых царей, а другие — от имени различных персидских чиновников. В частности, 12 надписей принадлежат персидским чиновникам, руководившим каменоломными работами в местности Вади-Хаммамат.[241]

Библейские источники. Главы 40-55 книги Исайи рассказывают о событиях, относящихся к началу заката Вавилонского царства; персы наступали на Месопотамию или готовились к войне с ней (период около 547—538 гг. до н.э.). В книге Исайи в поэтической форме выражается надежда, что персидский царь Кир захватит Вавилон и позволит уведенным в плен в эту страну иудеям вернуться на свою родину.

Некоторые части книги пророка Аггея точно датированы, а именно вторым годом царствования Дария I. Пророк обращался с проповедями к наместнику Иудеи Зеровавелю, первосвященнику и жителям Иерусалима, побуждая их к восстановлению храма, разрушенного по распоряжению вавилонского царя Навуходоносора II. Книга Аггея дополняется книгой его современника Захарии, выступавшего с такими же проповедями.

Книга Эзры содержит указ Кира II с разрешением восстановить Иерусалимский храм и переписку иерусалимских властей с персидскими царями относительно того же храма. Книга Нехемии по содержанию примыкает к книге Эзры и рассказывает об истории иудеев в персидский период.

Книга Даниила — исторический роман о событиях второй половины VI в. до н.э. (главным образом, о падении Вавилонского царства в 539 г. до н.э.). Но само произведение возникло во II в. до н.э., и из него видно, что поздняя иудейская традиция об ахеменидском периоде малодостоверна: всему мидийско-ахеменидскому времени отводится 52 года вместо 206 лет, в последовательности царей допускается большая путаница.

Книга Эсфирь также является историческим романом, насыщенным сказочными мотивами. Действие романа происходит в Сузах. Хотя роман возник во II в. до н.э. и в нем мало исторического материала, в некоторых его частях была использована достоверная традиция. Реалии быта царского двора и делопроизводства, описание персидских обычаев, содержащиеся в произведении, подтверждаются и другими источниками.

§ 4. Античные источники

Произведения древнегреческих авторов являются основными нарративными источниками об ахеменидском периоде, и многие важные исторические события (например, греко-персидские войны) и почти вся дипломатическая и [242] политическая история V—IV вв. до н.э. известна лишь из этих источников. Но греческие авторы, как правило, были враждебно настроены к персам и поэтому не всегда объективны к своим противникам.

Первыми греками, которые писали о Персии, были ионийские логографы VI—V вв. до н.э. Для их произведений характерны сжатость, однообразие, сухое изложение фактов. Одним из таких логографов был Гекатей из Милета в Малой Азии, живший между 560—460 гг. до н.э. Он совершил путешествие по странам Ахеменидской державы и после возвращения в Милет в конце VI в. составил географический перечень областей и народов («Обозрение земли»), которые были покорены персами, а также исторический комментарий к этому перечню. По мнению многих ученых, к Гекатею восходит список персидских сатрапий, сохранившийся у Геродота.

Персидской историей занимался также Харон из Лампсака. Его произведения были краткой хроникой событий. Он, в частности, дал первое описание греко-персидских войн, которое позднее было вытеснено трудом Геродота. Более обстоятельная история Персии начиная со времени Кира II была написана Дионисием Милетским, жившим во второй половине V в. до н.э. Позднее это произведение было использовано Диодором Сицилийским.

«История» Геродота — чрезвычайно важный источник по истории, экономике, культуре и географии Персидской державы. Он много путешествовал по странам Ближнего Востока, а позднее долгое время жил в Афинах. Никаких языков, кроме своего родного, он не знал и поэтому целиком зависел от услуг переводчиков.

Центральное место в труде Геродота занимает история греко-персидских войн (последние пять из девяти книг), в которую как предыстория этих войн включены история Лидии, Вавилонии, Египта, Персии и других стран со множеством новелл, интереснейшего этнографического и фольклорного материала. Геродот писал спустя целое поколение после битвы при Марафоне, но в его распоряжении были хорошие источники: различные греческие надписи, храмовые хроники, произведения более ранних греческих авторов и устные рассказы людей, которые сами воевали и были еще живы.

Труд Геродота — основной и за исключением некоторых деталей вполне достоверный источник по истории грекоперсидских войн. В отличие от многих позднейших греческих авторов Геродот относился к персам объективно, без [243] вражды, старался изложить и персидскую точку зрения на описываемые им события.

Геродот подробно рассказывает об административной системе и материальных ресурсах Персидской державы и дает перечень входивших в нее народов с подробными указаниями о податях с каждой сатрапии, приводит детальное описание персидской армии во время похода Ксеркса против Греции, включая оружие каждого отряда и имена полководцев, дает описание царской дороги с указанием количества станций и расстояния между ними. Геродот сообщает также о тайнах дворцовой жизни в Сузах и интригах царедворцев. В этой части труда источники Геродота также были разнообразными. Список сатрапий и податей с них, сведения о царской дороге, перечень контингентов в войске Ксеркса и другие подобные сведения Геродот взял из официальных (или полуофициальных) персидских источников, которые он как подданный персидского царя мог получить на своей родине в Малой Азии. В остальных случаях Геродот следует устной традиции, прежде всего персидской, рассказам переводчиков, участников тех или иных событий и т. д. Среди информаторов Геродота, снабжавших его надежными сведениями, были и греки, которые в течение многих лет жили при дворе ахеменидских царей, или греческие мастера, работавшие в царских столицах, а затем вернувшиеся на родину.

Из труда Ктесия, состоявшего из 23 книг, 19 из которых посвящены персидской истории, сохранились лишь фрагменты. Он был личным врачом персидского царя Артаксеркса II и продолжительное время жил при его дворе. Если верить Ктесию, его «Персидская история» была основана на царских анналах. Однако на самом деле, как это видно из содержания фрагментов, он анналами не пользовался, а был обязан своей информацией устной традиции персов, а также писал по личным наблюдениям, наполняя свой труд рассказами об интригах, сказочных приключениях и т.д. Ктесий, завидуя славе Геродота и критикуя его, тем не менее часто, не располагая достоверной информацией, был зависим от своего предшественника, пользовался его трудом и при этом намеренно искажал взятые оттуда сведения. Тем не менее во фрагментах Ктесия содержатся некоторые важные и интересные сведения. Например, иногда Ктесий гораздо ближе к Бехистунской надписи, чем Геродот. Много ценных деталей персидского быта взял у Ктесия Плутарх (особенно в биографии Артаксеркса II). Ктесий дает также расстояние между различными станциями [244] на пути от Эфеса в Малой Азии до Бактрии и Индии и указывает количество дневных переходов.

Период между 478—433 гг. до н.э., к сожалению, известен плохо. Геродот кончает историю взаимоотношений между персами и греками 478 г., а знаменитый историк Фукидид (460—396 гг. до н.э.) в своем труде подробно и достоверно рассказывает о войнах между Персией, Спартой и Афинами начиная с 438 г. до н.э. и даже приводит тексты заключенных между этими государствами договоров.

Фукидид успел довести изложение событий Пелопоннесской войны между Спартой и Афинами только до 411 г. до н.э., и, по существу, продолжением его труда является «Греческая история» Ксенофонта (ок. 430—354 гг. до н.э.). Она кончается 362 годом до н.э. и является основным источником об отношениях между Персией и эллинскими государствами за несколько десятилетий. Ксенофонт был гражданином Афин, но за свои лаконофильские взгляды вынужден был жить в изгнании. Много лет он провел в Малой Азии, сначала на службе у персидского сатрапа Кира Младшего, затем у спартанского даря Агесилая, воевавшего против Персии.

Кроме «Греческой истории», Ксенофонт написал еще несколько произведений, содержащих важные сведения о Персидской державе. Особенно ценны его исторические мемуары «Анабасис», посвященные мятежу Кира Младшего против персидского царя Артаксеркса II и последующему возвращению греческих наемников, служивших Киру, из Вавилонии через Армению к Черному морю. Эти мемуары — ценнейший источник по истории и экономике Персидской державы на рубеже V—IV вв. до н.э., особенно по истории малоазийских областей. Кроме того, книга содержит большой культурно-исторический материал об образе жизни, нравах и обычаях племен, по территории которых пролегал путь Ксенофонта и его спутников. Однако «Греческая история» и «Анабасис» написаны тенденциозно, с умолчанием и искажением многих фактов в угоду Спарте.

Ценные сведения об экономике, податях и управлении сатрапиями Ахеменидской державы содержатся также в «Домострое» Ксенофонта. Его перу принадлежит также исторический роман «Киропедия» («Воспитание Кира»). Кир II, основатель Персидской державы, изображается идеальным правителем, а Персидское царство рисуется как идеальное государство древнегреческого философа Платона. В «Киропедии» использован и труд Геродота, и собственные наблюдения, но Ксенофонт чрезвычайно вольно [245] обращался с материалом и переработал его в соответствии со своими философскими, политическими и дидактическими взглядами.

К концу ахеменидского господства Динон из города Колофон в Малой Азии написал обширную историю Персии начиная с Кира II. Он подробно рассказывал также о государственных институтах и обычаях персов. Однако этот труд дошел до нас лишь во фрагментах. Наряду с произведением Ктесия он был основным источником для биографии Артаксеркса II, написанной Плутархом. Ряд других биографий (афинского политического деятеля Фемистокла, Александра Македонского и т.д.), написанных Плутархом с использованием отчасти не дошедших до нас источников, дают важные сведения о древней Персии. Из его философских произведений также можно почерпнуть некоторые данные об иранских религиях.

XV книга «Географии» Страбона, в значительной мере посвященная Персии, сохранила ценные сообщения о религии и обычаях персов, которые большей частью из других источников не известны.

«Историческая библиотека» Диодора Сицилийского излагает историю Персии начиная со времени Артаксеркса II (465—424 гг. до н.э.). Особенно ценны те части его труда, в которых изложена история Египта персидского времени и история греко-персидских отношений.

Важные сведения о хозяйстве персидских царей, их сатрапов и о податях в Ахеменидской державе содержит «Экономика» Псевдо-Аристотеля, написанная в последней четверти IV в. до н.э. неизвестным автором.

В особую группу можно выделить источники о походах Александра Македонского. Участники этих походов Аристобул, Птолемей (впоследствии царь Египта), Онесикрит и Неарх написали мемуары о жизни и деятельности Александра. Грек Арриан из города Никомедии в Малой Азии написал труд «Поход Александра», основанный на огромном фактическом материале. Историю походов Александра на латинском языке составил также автор I в. до н.э. Курций Руф.

Труды Арриана и Курция Руфа содержат важные данные о последнем периоде существования Ахеменидской державы.

На греческом языке сохранились также эпиграфические источники, относящиеся к ахеменидскому времени. Среди них особую ценность имеет указ Дария I, адресованный управляющему его имениями в Магнесии на Меандре (Малая [246] Азия) Гадате, с распоряжением освободить работников храма Аполлона от выполнения повинностей в пользу государства, В 1973 г. на территории древнего города Ксанфа в Малой Азии была найдена надпись середины IV в. до н.э. на ликийском, греческом и арамейском языках, содержащая важные сведения о политических событиях и религиозных представлениях в период персидского правления. Обильный эпиграфический материал из греческих областей в ряде случаев дает ценные данные, представляющие интерес для истории греко-персидских отношений.

§ 5. Археологические источники

Большое значение для изучения истории и культуры Древнего Ирана имеют археологические памятники. В течение нескольких последних десятилетий иранскими и иностранными археологическими экспедициями была проведена значительная работа по исследованию древних памятников Ирана, Координацию всей этой работы осуществляет созданный в 1971 г. Иранский исследовательский центр по археологии и истории культуры. Остановимся на важнейших результатах этих исследований.

В Пасаргадах, древнейшей столице Персидского государства, с 1961 г. раскопки вел Британский институт по изучению Ирана под руководством Д. Стронаха. Перед экспедицией была поставлена задача изучения археологических памятников этого города на всем протяжении его существования (с IV тысячелетия до н.э. до эпохи Селевкидов). Раскопки позволили также установить даты сооружения основных зданий времени Кира II (между 546—530 гг. до н.э.), выявить их планы, установить строительные приемы и последовательность возведения тех или иных сооружений. Здания Пасаргад составляют наиболее ранний дворцовый комплекс ахеменидских царей и являются древнейшими монументальными памятниками персидской материальной культуры. Полностью сохранился каменный рельеф, украшавший вход в один из дворцов. На рельефе изображена высокая фигура четырехкрылого гения — хранителя царя, на нем эламское парадное платье, на голове — корона, по форме и убранству похожая на короны египетских фараонов. Там же сохранилась и клинописная надпись: «Я— Кир, царь Ахеменид».

К югу от дворцов находится самое известное здание ахеменидской эпохи — гробница Кира II. Она состоит из двух [247] частей — высокого постамента из шести плит и скромного по форме здания с высокой двускатной крышей. Описание внутреннего вида погребальной камеры сохранилось у античных авторов Арриана и Курция Руфа.

Во время недавних раскопок в Пасаргадах был найден клад золотых и серебряных вещей, сложенных в большой керамический сосуд. Клад состоял из 1162 предметов, в числе которых пара великолепных золотых браслетов, увенчанных головами горного козла, три пары золотых серег со вставками из лазурита, несколько серебряных ложек с зооморфными ручками, ожерелья, составленные из бусин в виде лежащих львов из лазурита, халцедона и аметиста, ожерелья из кораллов и цветных камней. По всей вероятности, все эти драгоценности принадлежали какой-то царевне из ахеменидского рода и были спрятаны, когда войско Александра Македонского подходило к Пасаргадам.

Персеполь является одним из наиболее хорошо изученных древних городов. Раскопки здесь велись экспедицией Восточного института Чикагского университета начиная с 1931 г. сначала под руководством Э. Херцфельда, затем Э. Шмидта.

Как показали археологические исследования, весь план будущего города был детально разработан еще до начала работ. Хозяйственные тексты и царские надписи дали возможность установить последовательность основных этапов сооружения Персеполя. Его дворцы представляют единый архитектурный ансамбль, состоящий из двух типов зданий: тачара — жилой дворец, и ападана — парадный зал, который вмещал до 10000 человек.

На лестницах ападаны высечены рельефы с изображениями придворных, воинов и представителей покоренных народов. На одном из них показана длинная процессия представителей 33 народов державы, несущих подарки или ежегодную подать персидскому царю. Если рельефы растянуть в длину, они заняли бы 400 м. Это настоящий этнографический музей с изображением всех характерных особенностей одежды и черт лица представителей различных племен и народов. Персепольские рельефы не имеют надписей, но почти всех изображенных там людей можно отождествить по их этнической принадлежности, поскольку на гробницах Дария I и Артаксеркса II в Накш-и-Рустаме запечатлены представители 23 народов с указанием их этнического происхождения и изображением тех же характерных для них черт. [248]

Раскопки французских археологов в Сузах в 1973—1974 гг. позволили полностью выяснить план комплекса ахеменидских дворцов в этом городе. Они состоят из монументальных пропилеи (входной портик), внутреннего дворца, жилых покоев и приемного зала (ападана). Строительство, начатое при Дарии, было завершено его сыном Ксерксом. У пропилеи была найдена уже упоминавшаяся статуя Дария I в церемониальном персидском костюме. По сторонам постамента находятся изображения представителей различных народов Персидской державы. Всего таких фигур 23. У каждой из них в картуше египетскими иероглифами обозначено название народа.

Печати, в особенности группа пирамидальных печатей, многие из которых делались в Малой Азии, а также цилиндры, изготовлявшиеся в ахеменидскую эпоху на бывших территориях Ассирии и Вавилонии, ярко показывают определяющие черты древнеперсидского искусства: строгую канонизацию, стремление к абсолютной симметрии, зеркальное построение одних и тех же сцен. Группа печатей-цилиндров и пирамид имеет надписи на разных языках (древнеперсидском, эламском, аккадском, арамейском, лидийском и др.), но одни и те же в общем стандартные сюжеты. Это прежде всего царь у жертвенника с пылающим огнем, изображение верховного иранского бога Ахурамазды, борьба царя-героя с чудовищем, символическая сцена борьбы животных, различные гении и демоны добра и зла.

Ценным источником для исследования экономики древних обществ являются и клады монет. На различных территориях Ахеменидской державы было раскопано значительное количество монетных кладов с персидскими золотыми дариками, серебряными сиклями и более мелкими медными монетами. Например, на месте древнего канала, сооруженного в обход мыса Афон в 480 г. до н.э. по распоряжению персидского царя Ксеркса, был найден клад, в котором 300 дариков были перемешаны с архаическими тетрадрахмами Афин. Как на дариках, так и на сиклях помещалось одинаковое изображение персидского царя (на сиклях оно выполнено менее тщательно). Царь изображен опустившимся на колено, с бородой и в короне, с колчаном на спине и с копьем в правой руке; в вытянутой левой руке он держит лук. Единообразие стиля и отсутствие надписей делает невозможным отнесение персидских монет к тому или иному правителю.

Наряду с царской в Персидской державе существовали еще сатрапская и местная чеканки подвластных Ахеменидам [249] стран и городов, особенно в бассейне Средиземного моря. Все эти монеты находились в обращении одновременно с царскими. Серебряные и более мелкие медные монеты различной стоимости чеканили также автономные города и зависимые цари. На этих монетах помещались изображения персидских или местных царей. Например, на монетах из финикийского города Сидона изображен персидский царь Артаксеркс III на колеснице, а на реверсе — финикийский военный корабль. На монетах сатрапов в большинстве случаев изображен персидский царь, но иногда они сами. Кроме того, монеты содержат греческие или арамейские легенды с именами соответствующих наместников. Например, сатрап Киликии в первой половине IV в. до н.э. Датам изображен в персидской одежде, на коленях у него — колчан, в руках он держит стрелу, а перед ним — лук. В Даскилее (Малая Азия) сатрап Фарнабаз выпускал серебряные монеты с греческой легендой, содержащей его имя и портрет.

Древняя история Средней Азии освещена источниками недостаточно и крайне неравномерно. Особенно остро ощущается отсутствие местной историографической традиции, иноземные же источники касаются истории народов Средней Азии только эпизодически, главным образом в связи с чужеземными походами на территорию этого региона. В результате этого некоторые длительные периоды слабо отражены в письменных источниках, другие же, сравнительно короткие (например, поход Александра Македонского), — относительно подробно. В силу этого для истории Средней Азин большую ценность имеют археологические и нумизматические материалы.

§ 1. Свидетельства античных историков

Важное значение для истории народов Средней Азии имеют греческие источники. Видимо, самым ранним автором, у которого содержатся некоторые достоверные сведения относительно исторических судеб этого региона, является Геродот. Однако во всей его «Истории» имеется только один сравнительно обширный отрывок, в котором описываются события, происходившие в Средней Азии, — рассказ [250] о последнем походе основателя персидского царства Кира. В основе рассказа Геродота лежат скорее всего не документальные материалы, а устная традиция. При этом вполне вероятно, что эта традиция не официальная персидская, поскольку основатель державы Ахеменидов обрисовывается достаточно отрицательно. Геродот и здесь (как и во многих других случаях) сознает относительную ценность сообщаемых им сведений. Заканчивая сообщение о гибели Кира, он отмечает: «Из многих рассказов о кончине Кира этот мне кажется наиболее достоверным», — что подразумевает, во-первых, использование им устной традиции и, во-вторых, определенную степень сомнения автора даже относительно выбранной им для пересказа версии.

В рассказе Геродота бесспорно присутствуют фольклорные мотивы (вещий сон Кира, мнимое сватовство, военная хитрость), некоторые части рассказа полностью выдуманы автором (речь Креза на военном совете).

Можно думать, что в исторической части этого сообщения Геродота бесспорным является только сам основной факт — гибель Кира в результате столкновения со среднеазиатскими кочевниками, все же остальное требует самой строгой проверки, поскольку между историческим фактом и рассказом о нем у Геродота лежит посредствующее звено — устная фольклорная традиция. Гораздо большего внимания заслуживают этнографические сообщения Геродота. Некоторые из них рассматриваются современными исследователями как достоверные и согласующиеся с археологическими данными, другие же (например, отсутствие у массагетов железа) явно недостоверны, и нужны длительные исследования, которые объяснят причины этих искажений реальности у Геродота (они, видимо, являются результатом использования какой-то специфической информации).

В труде Геродота имеется еще целый ряд упоминаний народов Средней Азии, правда, всегда в связи с какими-то иными, более важными для автора сюжетами. В частности, важны короткий рассказ о гидротехническом строительстве Ахеменидов на реке Акес и плате местного населения за воду, воспринимаемый современными исследователями как отражение реальной практики персидской администрации, а также краткие сообщения Геродота относительно административной структуры (и налогообложения) Средней Азии в ахеменидское время. В связи с борьбой при дворе сообщается о волнениях в Бактрии. При всем том Геродот не сообщает самых важных событий в Средней Азии, если они даже находятся в самой тесной связи с событиями в [251] центре державы Ахеменидов. Так, например, он ничего не знает о восстаниях в Средней Азии при восшествии на престол Дария I, хотя он подробно рассказывает о заговоре семи знатных персов, о восстании в Вавилонии и Мидии.

Некоторое значение для изучения истории Средней Азии имеют свидетельства Ктесия из Книда, собранные в его сочинении «История Персии», сохранившемся во фрагментах, Это сочинение использовалось в качестве источника такими авторами, как Диодор (I в. до н.э.), Плиний Старший (I в. н.э.), Афиней (II—III вв. н.э.), Клавдий Элиан (II—III вв. н.э.). Однако при анализе текста этих авторов зачастую сложно бывает установить, насколько точно данный фрагмент отражает подлинный текст Ктесия.

Современные исследователи приходят к выводу, что произведения Ктесия стоят ближе к художественной литературе, чем к научной. Утверждается, что «История Персии» представляет собой нечто среднее между исторической работой и романом, самого же Ктесия они называют «отцом исторического романа». В рассказах Ктесия к тому же чувствуется налет анахронизма. В описываемые им ранние события он переносит отношения, существовавшие в современной ему Персии. Значительным недостатком Ктесия как историка является постоянное стремление дать обязательно нечто новое, оригинальное, отличающее его от более ранних авторов, особенно Геродота. В результате Ктесий иногда просто выдумывает факты или их объяснения.

Отрицательное в целом отношение к сочинениям Ктесия, однако, не должно приводить к полному игнорированию его свидетельств. В них разбросаны отдельные важные крупицы достоверных сведений о древних народах Средней Азии, об их расселении, о политической организации среднеазиатского общества. Современные археологические исследования заставляют думать, например, что сообщения Ктесия о существовании Бактрийского царства до ахеменидского завоевания Средней Азии отражают историческую реальность. Ряд рассказов Ктесия, ранее воспринимавшихся как занимательные вставные новеллы, в действительности оказались передачей местной народной традиции.

Значительный материал по истории Средней Азии содержится в сочинениях греческих историков, описывавших походы Александра Македонского.

Древнейшим среди этих авторов является Диодор (I в. до н.э.). В XVII книге его «Исторической библиотеки» содержится описание похода Александра Македонского, в более поздних книгах — некоторые сведения об эпизодах [252] борьбы диадохов, затрагивающих и Среднюю Азию. Произведения Диодора считаются современными исследователями ценным источником, и можно только пожалеть, что большая лакуна в его тексте приходится как раз на описание военных действий в Средней Азии. Рассказ Диодора о событиях в собственно Средней Азии заканчивается на Гиркании. В этом рассказе приведены сведения о природных условиях и хозяйственной жизни, но появляются также и явно легендарные подробности, в данном случае рассказ о свидании в Гиркании Александра Македонского с царицей амазонок Фалестридой.

Из сообщений о событиях в Средней Азии в период после смерти Александра особое внимание привлекает рассказ о восстании греков — поселенцев в Бактрии, основанный на хороших источниках.

Сведения об истории Средней Азии эллинистической эпохи имеются в произведении Помпея Трога «Historia Philippicae» (на латинском языке, в 44 книгах). Оно было написано при Августе и представляло собой попытку дать общую картину истории человечества от легендарных Нина и Семирамиды до времени жизни автора. Во II или III в. н.э. оно было сокращено неким Марком Юнианом Юстином, и после этого оригинал был утрачен. Эпитоматор иногда сокращал текст, но самое главное — усиливал морализующие стороны оригинала.

История Средней Азии входит в круг рассмотрения Помпея Трога преимущественно с момента похода Александра Македонского. Ценность этого источника определяется в первую очередь тем, что он единственный дает нам связный очерк ранней истории Парфянского царства, в нем содержится информация по истории Греко-Бактрии, о походах ее царей в Индию, о нападении кочевников на Парфию и Греко-Бактрию.

Некоторые сведения Помпея Трога имеют особую ценность для историка. Современные исследования показали, например, что версия возникновения Парфянского царства, представленная у Помпея Трога, более точна, чем иные версии. Ее, в частности, подтвердили новые эпиграфические памятники. В некоторых случаях об информации, пропущенной Юстином при сокращении, можно получить представление на основании «Прологов», составленных на основе оригинального текста. Именно так обстоит дело, в частности, с сообщением Помпея Трога о кочевническом завоевании Бактрии.

По всей видимости к I в. н.э. (хотя некоторые исследователи [253] отдают предпочтение более поздним датам) относится произведение Квинта Курция Руфа «История Александра Македонского». Оно является важным историческим источником для понимания событий, происшедших в Средней Азии в годы завоеваний Александра Македонского. Иногда в этом произведении (несколько неожиданно) проскальзывает информация и о более поздних временах. Так, например, рассказав о строительстве по приказу Александра крепостей в Маргиане, Квинт Курций Руф затем добавляет, что в настоящее время они служат тем, над кем ранее должны были господствовать.

Среди многочисленных написанных Плутархом произведений наибольшее значение для изучения истории Средней Азии имеет биография Александра, хотя некоторый (очень небольшой) материал имеется и в других его сочинениях (например, в биографиях Евмена, Красса, Антония, «О судьбе или удаче Александра» и некоторых других). Биография Александра (как и другие биографии) представляет собой конечно не собственно историческое произведение, а описание характера («этоса») человека. Из жизнеописания Александра поэтому исчезают целые большие периоды или по крайней мере освещаются весьма односторонне. Так, практически полностью исчезла вся война в Средней Азии, остались только конфликты среди греко-македонян. Плутарх мало говорит о жестокостях Александра в период завоевания Средней Азии, делая основной упор на благодеяния царя и о отношению к завоеванным.

Видимо, важнейшим источником по истории Средней Азии эпохи Александра Македонского является сочинение Флавия Арриана «Анабасис Александра» (II в. н.э.). Оно дает ясное и трезвое изложение событий похода Александра, почти лишенное риторических прикрас и морализирования. Все это относится и к рассказу Арриана относительно военных действий на территории Средней Азии. В сочинении Арриана присутствуют и некоторые географические и этнографические сведения, представляют ценность его сообщения о городах Средней Азии, существовавших до походов Александра, о сущности его градостроительной политики и т.д. Достаточно подробно и объективно описывает Арриан и народное сопротивление завоевателям, интересно его свидетельство о посольстве царя хорасмиев Фарасмана.

Некоторые сведения об истории Средней Азии содержатся и в других произведениях Арриана. Так, им была написана история Парфии. От нее сохранилось только несколько фрагментов, изложенных Фотием. Здесь передана [254] иная версия (нежели у Юстина) возникновения Парфянского царства. Высказывалось предположение, что эта версия передает позднюю официальную Аршакидскую легенду.

Из других античных авторов, сочинения которых важны для истории Средней Азии, необходимо упомянуть Полибия. Интересно его описание похода Антиоха III против Парфии и Греко-Бактрии. Определенная, хотя и незначительная, информация содержится также в произведениях Тацита, Полиена, некоторых поздних византийских авторов (Стефана Византийского, Синкелла и т. п.). Источником может служить сочинение Аммиана Марцеллина, но источниковедческий анализ его (с точки зрения истории Средней Азии) по- настоящему еще не проведен. В описании границ Сасанидского царства явно использованы источники и Аршакидского времени, однако и этот вопрос нуждается в специальном исследовании.

§ 2. Географическая и другая специальная античная литература

Ценным источником этого типа для истории древней Средней Азии является «География» Страбона. Основная часть сведений Страбона о Средней Азии содержится в XI книге его труда, хотя некоторая информация встречается и в других книгах. В XI книге, в частности, рассказывается о Гиркании, приводятся некоторые сведения о кочевниках среднеазиатских степей, описывается Парфия, Маргиана, Бактрия, Согдиана. Свидетельства Страбона чрезвычайно ценны, хотя в большинстве случаев трудно установить те источники, которыми он пользовался.

В рассказе Страбона соединяются свидетельства о природных условиях и образе жизни народов Средней Азии с различными эпизодами их политической истории. Ценность собственно географических свидетельств уменьшается тем обстоятельством, что Страбон, ориентируясь на доступную ему географическую литературу, иногда смутно представлял себе действительную географическую ситуацию, иногда же разделял ходячие представления того времени, часто весьма далекие от действительности. Так, он считал Каспийское море не замкнутым бассейном, а заливом океана и ничего не знал об Аральском море, что, естественно, приводило к искажению общей картины. Проблема источников Страбона (в применении к Средней Азии, в частности) еще далека от решения, что часто не позволяет поставить вопрос о достоверности его отдельных свидетельств.[255]

У Страбона содержится значительное количество свидетельств о различных политических событиях, происшедших в Средней Азии. Иногда его сведения уникальны, они не находят подтверждений у других авторов, но тем не менее основаны на достоверных источниках и подтверждаются другими материалами. Так, рассказ о строительстве стены вокруг всего Мервского оазиса селевкидскям царем Антиохом Сотером получил подтверждение благодаря археологическим работам. Иногда свидетельства Страбона освещают неизвестные стороны событий, известных по другим источникам. Например, в «Географии» содержатся данные о возникновении Парфянского царства, об истории Греко- Бактрии, кочевых племен, сокрушивших ее. В таких случаях обычно довольно сложной является проблема согласования данных различных источников. В последнем случае, например, особая трудность состоит в том, что нужно согласовывать данные, не только полученные из текста античных авторов (в частности, Юстина), но и из текстов китайских авторов.

Важным источником является также произведение Исидора Харакского «Парфянские стоянки». Исидор, видимо, жил на рубеже нашей эры, он происходил из города Харакса, расположенного на берегу Персидского залива и являвшегося важнейшим торговым центром Востока. Его произведение имеет сугубую практическую направленность, являясь своего рода путеводителем по «царской дороге» Парфянского царства, идущей от западных границ его до крайних юго-восточных рубежей. В пределах Средней Азии эта дорога проходит через Парфиену, достигает Маргианы и отсюда сворачивает на юг, заканчиваясь в районе Кандагара. «Парфянские стоянки» основаны на официальных парфянских документах, кроме того, содержат некоторую информацию и о политических событиях. Важные выводы можно сделать, анализируя названия населенных пунктов, через которые проходила «царская дорога».

Некоторые сведения о Средней Азии содержатся и в труде римского энциклопедиста Плиния Старшего «Естественная история» (I в. н.э.). В частности, представляет интерес его сообщение о походе селевкидского полководца Демодама за Яксарт, о плавании Патрокла по Каспийскому морю, о разрушении Александрии Маргианской «варварами». Важно его свидетельство о том, что Парфия в его время представляла собой не единое государство, а скорее конфедерацию из 18 отдельных царств. [256]

Ценным, хотя и сложным источником является сочинение Птолемея «География» (конец I — II в. н.э.). Средняя Азия описывается в VI книге этого сочинения. В этом тексте даны географические координаты городов, рек, горных цепей, озер, указаны границы различных областей Средней Азии. Ценность этих сведений бесспорно очень велика, однако пользоваться ими необходимо с большой осторожностью, так как Птолемей без серьезной критической проверки сводил воедино данные различных источников, в результате чего один и тот же город иногда присутствовал на карте, составленной на базе описаний Птолемея, в двух местах, например в Бактрии и Согдиане. В то же самое время можно ожидать, что после проведения специальной источниковедческой работы данный источник сможет дать огромную информацию, поскольку некоторые из использованных им источников были, по всей видимости, очень точны. Во всяком случае поражает удивительно правильный рисунок направления Амударьи в ее верховьях и в среднем течении ее южных притоков. После источниковедческого анализа, возможно, изменятся многие наши представления о политико-географических границах Средней Азии. Например, сейчас выдвигаются предположения (основанные на анализе Птолемея) о том, что Согдиана имела гораздо большие размеры, чем это обычно считается, и что в ее состав входил даже Бадахшан.

§ 3. Китайские источники

Определенную роль в изучении древней истории Средней Азии начиная со II в. до н.э. играют китайские источники. Китайские авторы были в общем лучше осведомлены об обстановке в Средней Азии, чем античные. Развитие экспансии Китая на запад вызвало потребность в точном знании ситуации как в Восточном Туркестане, так и собственно в Средней Азии. Первые достоверные сведения о народах Средней Азии были получены от Чжан Цяня, руководителя первого китайского посольства «на запад», посланного императором У-ди (140—86 гг. до н.э.). Эти сведения составили основу текста 123-й главы «Исторических записок» (Ши-цзи) великого китайского историка Сыма Цяня, жившего в конце II — начале I в. до н.э. Они были дополнены материалами из официального отчета и рассказами участников китайского похода в Фергану (самый конец II в. до н.э.). Столь же важна для более позднего времени «История старшего дома Хань» (Цянь-Ханьшу), написанная Бань Гу [257] (?—92 г.). К материалам, заимствованным у Сыма Цяня, здесь добавлены новые сведения (главным образом I в. до н.э.), попавшие в распоряжение китайского правительства. Наконец, в «Истории младшего дома Хань» (Хоуханыиу), написанной Дань Хуа (жил в первой половине V в. н.э.), в дополнение к старым сведениям добавлены материалы (главным образом II в. н.э.).

История Китая в последние века до новой эры — первые века новой эры была наполнена борьбой с хуннами. Поэтому в официальной китайской историографии был весьма велик интерес не только к самим хуннам, но и к их соседям и противникам. Именно в связи с этим достаточно подробно освещаются столкновения хуннов с юеджами, движение юеджей на запад, захват ими областей по среднему течению Амударьи. «Имперские» интересы Китая приводили к тому, что в исторических сочинениях присутствуют не только собственно военно-политические события, но и сведения о географических условиях, образе жизни, хозяйственной деятельности, политической организации различных народов Средней Азии. Исторические части дополняются настоящими «военно-статистическими» описаниями, чрезвычайно важными для современных историков. Сопоставление различных по времени сочинений позволяет выявить динамику изменения военно-политической ситуации в Средней Азии. Так, на основе сопоставления данных Шицзи и Цянь-ханьшу (а также Хоуханьшу) можно представить себе процесс постепенного проникновения юеджей на юг. В первом случае юеджи плотно осели на северном берегу Амударьи, территории же на южном берегу находятся от них только в зависимости, во втором уже ставка правителя юеджей находится на южном берегу реки. Китайские источники иногда доносят до нас и народную устную традицию. Такой характер носят многие известные сообщения о Моде-шаньюе. Чрезвычайно важны китайские источники для понимания процесса сложения и ранней истории Кушанского царства.

Вместе с тем при интерпретации китайских источников необходимо учитывать некоторые их специфические особенности. Первой из них является сложность передачи на китайском языке иностранных имен и названий. В силу этого еще больше, например, усложняется проблема согласования китайских и античных свидетельств относительно кочевых народов, сокрушивших Греко-Бактрию. Другим важным обстоятельством является изменение звучания китайских иероглифов с течением времени, что часто ставит исследователя в трудное положение, поскольку нелегко [258] установить, как в действительности звучали в древности по-китайски те или иные имена и названия и, соответственно, сколь справедливо их сопоставление с именами и названиями, известными по текстам, написанным на иных языках. Наконец, важно учитывать основные принципы китайской официальной идеологии (отражающиеся и в историографии). Китайская идеология строилась на постоянном противопоставлении «срединной империи» как воплощения цивилизации миру «варваров» (каковыми являлись, с точки зрения китайцев, и среднеазиатские народы) как миру дикости. Эта концепция не только находила свое отражение в описаниях нравов и обычаев соседних с Китаем народов, но часто приводила к прямому искажению исторической реальности. Например, в официальной историографии (вплоть до нового времени) приезды чужеземцев к императорскому двору всегда рассматривались как выражение вассальных отношений.

§ 4. Документальные материалы

Эта категория источников очень немногочисленна. Она включает три комплекса документов: парфянский архив из Старой Нисы (Митридатокерта), небольшой архив из Топрак-Калы (Хорезм) и так называемые «старые согдийские письма».

Парфянский архив из Старой Нисы состоит примерно из 2500 остраконов, найденных в различных местах царского винохранилища и рядом с ним — в отвале битой тары, куда они, видимо, попали при какой-то чистке винного склада. Остраконы представляют собой первичные учетные документы. На них указывается, кто и откуда произвел взнос вина в царскую казну, этот черепок сопровождал сосуд с вином и в дальнейшем, на нем указывалось его прохождение на винном складе (списание, выдача, отлив и долив, перенос содержимого в другой сосуд и т.п.). По миновании надобности черепок выбрасывался, иногда он использовался вторично, при этом старый текст смывался. Изредка текст смывался небрежно, и сейчас удается прочесть оба текста. Очень сложную проблему представляло определение языка этих документов. В настоящее время общепринятым является мнение о том, что документы написаны на парфянском языке, но при использовании арамейской графики. Встречающиеся в большом количестве арамейские слова и целые выражения представляют собой гетерограммы, «шифрующие» парфянское чтение слов.[259]

Документы, естественно, дошли в случайном подборе, они охватывают время от 100 до 13 г. до н.э. Формуляры основной массы остраконов стандартны. Они включают следующие данные: после выражения «в этом сосуде» следуют указания на количество вина; название виноградника (и его категория) и имения; имя и звание человека, доставившего вино; дата. Иногда появляются дополнительные сведения: сорт вина, место происхождения или службы его доставщика, кем производилось взимание поставок или кому предназначено вино.

Несмотря на всю ограниченность сведений, содержащихся в этих документах, они благодаря их массовости дают информативный материал для понимания различных сторон парфянского общества. Благодаря им можно представить некоторые особенности функционирования царского хозяйства; выявляются различные категории земли; фиксируется аренда царской земли и т.д. Эти документы позволяют получить представления об административной структуре Парфянского царства и организации управления (упоминаются сатрапы, дизпаты, марзпаны и еще целый ряд категорий чиновников). Выявляется также система налогообложения, имеются данные по социальной структуре парфянского общества.

Нисийские остраконы дают информацию по культуре Парфии. Они свидетельствуют, в частности, о зороастризме парфян (об этом говорят и использование так называемого младоавестийского календаря, и теофорные имена лиц, упомянутых в документах). Помимо обычных документов в состав нисийского архива входят и остраконы иного типа (краткие этикетки, ученические упражнения, памятная записка о восхождении царя на престол).

Остраконы встречены на ряде памятников Парфиены, в частности при раскопках Новой Нисы и поселения Коша-депе, по своему содержанию они несколько отличаются от документов из старой Нисы. В целом эта категория источников дает исследователям значительный материал по истории Парфии.

В архиве, обнаруженном при раскопках крупнейшего центра Хорезма Топрак-калы, найдено 122 документа на коже и 18 на дереве. Они также написаны с использованием арамейского алфавита. Разобранные и опубликованные документы представляют собой списки мужчин, принадлежащих определенным домам-семьям. В их составе постоянно упоминаются рабы (иногда в значительном [260] количестве). Полная публикация этих документов безусловно поможет решить ряд вопросов социальной истории Средней Азии.

Интересным источником являются также так называемые «старые согдийские письма». Ранее они датировались 312—313 годами н.э. Однако, как показал известный венгерский ученый И. Харматта, правильнее датировать их 196—197 годами н.э. Несмотря на трудности их прочтения, вызванные плохой сохранностью, эти документы дают определенную информацию о социальной структуре согдийского общества (упоминаются, например, «свободные-благородные»), о праве, положении женщин в обществе, о хозяйственной деятельности. Однако этот архив уже, строго говоря, не является собственно среднеазиатским, ибо он найден в согдийской колонии в Дуньхуане (Восточный Туркестан).

Имеется некоторое количество документальных материалов, освещающих историю Средней Азии, но происходящих с других территорий. Для раннего периода наиболее важным источником этого типа является Бехистунская надпись, в которой, в частности, говорится о восстаниях народов Средней Азии против Дария I. Анализ этого источника показал, что восстание и в Парфии, и в Маргиане носило подлинно массовый, народный характер. Важны также свидетельства этой надписи о борьбе Дария I с саками и об изменении политического режима у них после персидского похода. Некоторые сведения о саках содержатся также и в вавилонских документах ахеменидского времени.

Для более позднего времени важны греческие надписи, найденные при раскопках Ай-Ханум, греческого города, исследуемого французской археологической экспедицией на территории Северо-Восточного Афганистана. Одна греческая надпись обнаружена при раскопках городища Тахти-Сангин. Наконец, определенную ценность представляют бактрийские и индийские надписи кушанского времени, обнаруженные в ряде пунктов Афганистана и Индийского субконтинента. Особенно важна надпись кушанского династийного святилища в Сурхкотала. Использование этой категории материалов затрудняется все еще нерешенной проблемой кушанской хронологии (так называемая проблема «даты Канишки»). В самое последнее время довольно пространная кушанская надпись была найдена на юге Узбекистана (в Айртаме). Некоторое количество разноязычных коротких надписей было обнаружено при раскопках буддийского святилища Кара-тепе возле Термеза. Они были [261] выполнены на керамике и на стенах помещений и позволяют понять некоторые стороны процесса распространения буддизма в Средней Азии.

§ 5. Данные Авесты и буддийской традиции

В современной литературе достаточно широко пользуются данными Авесты для реконструкции характера хозяйственной жизни, общественных отношений и идеологии среднеазиатского общества первой половины I тысячелетия до н.э. (доахеменидского времени). В советской исторической литературе преобладает мнение о том, что зороастризм родился в Средней Азии, однако этот вывод не является бесспорным. Имеются, например, веские основания для того, чтобы считать родиной зороастризма Систан и прилегающие районы (Восточный Иран). Во всяком случае использование Авесты как памятника, освещающего древнейшую историю Средней Азии, требует особой осторожности.

В древности на территории Средней Азии был достаточно широко распространен буддизм. В силу этого некоторые сведения об истории ее народов могут быть почерпнуты и из буддийских сочинений различного характера. Данные буддийской традиции распадаются на две категории: 1) непосредственно относящиеся к среднеазиатским народам; 2) касающиеся кушанских царей, под властью которых находились и некоторые среднеазиатские области, но без специальных ссылок на них.

Данные первого типа связаны в основном с вопросами распространения буддизма на территории Средней Азии и экспансии его отсюда на Восток, в частности в Китай. Например, в цейлонской хронике «Махавамса» сообщается о том, что на Цейлон при царе Дуттхагамани (приблизительно 101—77 гг. до н.э.) прибыл «мудрый Махадева» с множеством монахов-буддистов из страны Паллавабхогга. Некоторые исследователи считают, что здесь имеется в виду Парфия, тем самым перед нами древнейшее свидетельство о распространении буддизма на территории Парфии. Значительную роль играли выходцы из Средней Азии (парфяне, согдийцы, бактрийцы) в проникновении и укреплении буддийского вероучения в Китае. Среди миссионеров-буддистов встречались заметные фигуры, в частности принц Аршакидского дома. Их деятельность нашла многообразное отображение в буддийских сочинениях (в том числе и на китайском языке). Изучение этих материалов позволяет получить [262] некоторую информацию и о культурной ситуации в самой Средней Азии.

Данные второго типа связаны главным образом с именем кушанского царя Канишки. В буддийской традиции подчеркивалась его роль покровителя буддизма. В частности известно, что он руководил работой IV буддийского собора. Эта традиция предстает перед нами в китайских, тибетских, согдийских и уйгурских текстах.

§ 6. Нумизматические источники

Нумизматические материалы могут быть использованы в качестве источника по истории Средней Азии только начиная со времени Александра Македонского. Редкие сведения о нахождении здесь дариков и сиклей малодостоверны. Но даже и в том случае, если эти сведения подтверждаются, все равно число этих монет столь незначительно, что говорить о существовании денежного обращения в Средней Азии ахеменидского времени нельзя.

Более сложна проблема, связанная с чеканкой монеты в период Александра Македонского. Как известно, Александр создал монетный двор в столице Бактрии — городе Бактрах, но монеты его очень редки. Влияние монетного дела Александра можно предполагать на основе появления «варварских подражаний», копирующих тип александровских монет, но ситуация осложняется тем, что первые монеты селевкидских царей также повторяют александровские типы (за исключением легенды), и поэтому трудно решить, какие именно монеты послужили «прообразом» для этих «варварских подражаний».

Обширный материал для исследований представляют греко-бактрийские монеты. Сложность здесь заключается в том, что число правителей, чеканивших свои монеты, в несколько раз превышает число правителей, известных на основании письменных источников. В силу этого попытки восстановить политическую историю Греко-Бактрии базируются главным образом на нумизматических данных: районы, входившие в состав владений того или иного царя, выявляются на основе изучения ареалов распространения монет; хронологическая последовательность правлений и династические линии восстанавливаются в основном на базе сопоставлений типов монет и т.д.

В силу этого использование греко-бактрийских монет для решения других вопросов истории древней Средней Азии является еще более проблематичным. Дополнительный [263] материал для этого времени представляют так называемые «варварские подражания». Их использование в качестве исторического источника определяется некоторыми достаточно твердыми принципами, равно применимыми ко всем «подражаниям» античных монет: 1) чекан «варварских подражаний» всегда возникает за пределами политических границ общества с развитым денежным обращением; 2) фиксируемые ареалы разных групп «варварских подражаний» должны, как правило, очерчивать границы, в пределах которых сохранял свое действие авторитет (власти или традиции), определивший условный курс этих подражаний, т.е. границы политические; 3) «варварские подражания» соответствуют определенной стадии не только экономического, но и социального развития. Такое общество обычно знает не царей, а только вождей; выделилась знать, но четкого расслоения на классы еще нет; как правило, городская жизнь в таком обществе слабо развита и нет своей письменности.

В соответствии с этими принципами делаются многочисленные попытки определить, например, границы между владениями греко-бактрийских царей и местных племен на территории Средней Азии или границы различных владений, возникших после разгрома кочевниками Греко-Бактрии. Так, достаточно четко, видимо, выделяются на территории Южного Узбекистана и Южного Таджикистана две зоны: в одной выпускаются монеты, подражающие чекану Евкратида, в другой — Гелиокла. На основе этого анализа делаются попытки связать эти выводы с данными китайских источников относительно пяти юечжийских владений.

Однако анализ «варварских подражаний» весьма сложен. Первые образцы варварской чеканки, как правило, близки своим прототипам, поэтому провести четкую грань между начальными выпусками «подражаний» и собственно греко-бактрийскими монетами бывает затруднительно. Кроме того, хронологическое распределение отдельных выпусков среди «варварских подражаний» определяется степенью деградации изначального типа. Составление такой цепочки все более удаляющихся от первообраза монет трудно и субъективно.

Несколько легче анализ следующей стадии — появляются местные самостоятельные чеканы, как бы вырастающие из стадии подражаний. В одних случаях прежние типы остаются неизменными, но к ним добавляются тамга или местная легенда (например, раннесогдийские монеты по типу тетрадрахм Евтидема), в других новые эмиссии только обнаруживают преемственность по отношению к местным [264] «варварским подражаниям», уже существенно от них отличаясь. Так, монеты Гиркода и раннесогдийские монеты с изображением лучника — это продолжение местных подражаний драхмам Антиоха I, раннехорезмийские монеты восходят к подражаниям тетрадрахмам Евкратида и т.д.

При всем том исследование среднеазиатских монет этой эпохи показывает, что в настоящее время еще нет сколько-нибудь общепринятой картины хотя бы самых основных событий после падения Греко-Бактрии и до возниковения Кушанского царства. Недостаток письменных источников резко снижает и информативность нумизматических источников.

Несколько лучше обстоит дело с изучением нумизматики (и использованием нумизматических данных в качестве исторического источника) крупных государственных образований: Парфии, Кушанского царства, отчасти Хорезма. Однако и здесь имеется еще много нерешенных проблем. В отношении парфянских монет, например, еще не ясен вопрос о деятельности монетного двора в Нисе (точное определение его продукции); в Маргиане не ясно соотношение между местной и центральной чеканкой. Для монетного дела кушан основная сложность порождается все еще нерешенной проблемой абсолютной хронологии кушанского царства и спорами о том, сколько в действительности было царей, носящих одинаковые имена, и как они распределяются хронологически. Еще очень недостаточно исследован медный кушанский чекан.

§ 7. Археологические материалы

Археологическим источникам принадлежит ключевая роль в реконструкции прошлого народов Средней Азии. Только археологические материалы позволяют судить о ряде сфер материального производства, им принадлежит основная роль в выявлении систем расселения, в частности типов поселений и их эволюции во времени, типов жилищ и соответственно характера семьи. Без археологических материалов невозможно решить вопросы, связанные с характером и масштабами обмена, ряд важнейших проблем истории культуры и т.д. Археологические исследования в Средней Азии приобрели настоящую масштабность только после Великой Отечественной войны. В настоящее время здесь действует большое число крупных экспедиций, исследующих практически все области Средней Азии и все категории памятников.[265]

Археологические раскопки дают большие материалы для суждения о сельском хозяйстве Средней Азии. В сочетании с немногочисленными упоминаниями античных и китайских авторов они позволяют, например, решить вопрос о том, какие сельскохозяйственные культуры использовались в различных областях: исследования найденных на поселениях костей животных позволяют судить о составе стада. Комплексное изучение всех этих материалов позволило сделать вывод о наличии двух основных хозяйственных зон в древней Средней Азии. В районах с развитыми ирригационными системами (Бактрия, Маргиана, Хорезм, возможно, Согд) ведущую роль в сельском хозяйстве играли зерновые культуры (пшеница, ячмень, просо). В южной части Северной Азии к ним добавлялся пришедший из Индии рис. Очень важны были виноградарство и виноделие. Широко распространены были садово-огородные, бахчевые и технические культуры. Было развито и животноводство, причем основное место в стаде занимал мелкий рогатый скот. В периферийных же областях вырабатывается иная модель хозяйственной деятельности: гораздо большую роль играет животноводство. Здесь, кроме того, и иная структура стада — важнейшее место в нем занимает крупный рогатый скот. В земледелии же ведущее место принадлежит возделыванию ячменя и проса, некоторую роль играют и бахчевые культуры.

Очень важно исследование сельскохозяйственных орудий, хотя их пока найдено немного. Интересны, в частности, данные о железных орудиях труда в разных областях Средней Азии. Так, в первой половине I тысячелетия до н.э. они более всего распространены в передовых областях, а бронзовые и каменные — в периферийных районах, где земледелие не имело глубоких традиций. На памятниках чустской культуры, например, было найдено до 800 каменных серпов.

Интересные наблюдения сделаны и относительно распространения орудий по переработке сельскохозяйственной продукции. На протяжении всего I тысячелетия до н.э. для помола зерна используются каменные зернотерки. В начале I тысячелетия н.э. впервые появляются жернова, которые стали применяться преимущественно в зоне развитого ирригационного земледелия.

Важные выводы могут быть сделаны и при исследовании самих ирригационных систем. Наиболее изучены они в Хорезме. В ряде других областей Средней Азии (особенно в Бактрии, Согде, Маргиане) их изучению мешает «эффект непрерывного орошения», в результате которого ирригационные [266] сооружения последующего времени в значительной мере уничтожили остатки более ранних сооружений. Анализ следов оросительных систем важен для выявления общей тенденции развития того или иного общества, ибо увеличение или уменьшение орошаемых площадей свидетельствует о важных процессах (внутри- или внешнеполитических), вызвавших это. В Хорезме к концу архаической эпохи общая длина магистральных каналов достигала 120-150 км, а к концу кушанского периода — 250-300 км, что бесспорно говорит об общем прогрессе Хорезма. Важны также и наблюдения над техникой строительства ирригационных систем, показывающие возрастание к концу античной эпохи знания принципов гидротехники. В частности, хорезмский материал показывает, что магистральные каналы становятся уже, но глубже, отводные каналы отходят от магистральных не под прямым углом, а под острым, строятся защитные дамбы и т.д. Все это в целом показывает, как с течением времени общество учится более экономно и рационально расходовать и воду, и человеческий труд. Сочетание всех этих материалов, данных этнографии и документальных источников, полученных из иных, но также базирующих на ирригации свою экономику обществ (древняя Вавилония, птолемеевский Египет и т.д.) позволяет предпринимать исследования относительно объема человеческого труда, необходимого для строительства и поддержания в порядке ирригационных систем, характера организации коллективов, занятых этим трудом, и позволяет делать некоторые выводы относительно социально-экономических условий жизни общества.

Археологические материалы служат важнейшим источником для суждения о характере и уровне развития ремесла. Исследуются как сами предметы, произведенные ремесленниками (оружие, украшения, орудия труда, монеты и т.д.), так и остатки ремесленных мастерских. Особенно подробно изучено керамическое ремесло. Например, изучение керамики юга Средней Азии (в том числе и с помощью технических средств) показало, что в III—II вв. до н.э. происходят значительные изменения в технологии ее производства (новые способы подготовки сырья, новые виды гончарного круга, новые способы ангобирования и т. д.). Вполне вероятно, что эти изменения в технологии связаны с влиянием греков, переселившихся сюда в раннеэллинистическое время. Отличаются и керамические печи конца I тысячелетия до н.э. от печей, характерных для первой половины тысячелетия.[267]

Анализ расположения центров керамического производства показывает, что керамическое ремесло, как правило, не было сконцентрировано только в городах, в ряде мест керамические печи находились и в сельской местности.

Меньше материалов о других видах ремесла. К числу немногочисленных исследовавшихся ремесленных мастерских относится так называемая мастерская ремесленника-металлиста в древнем Мерве. Здесь в рамках одного хозяйственного комплекса засвидетельствованы остатки целого ряда ремесел: металлообработка (плавка, литье, золочение и т.д.), косторезное, изготовление сложных луков, наконец ткацкое. Скорее всего в данном случае мы имеем дело с государственным (царским) хозяйством, для которого и характерно сочетание в одном месте ряда ремесел.

Изучение ремесленных кварталов и отдельных ремесленных мастерских важно и для понимания процессов развития товарно-денежных отношений. При изучении Мерва позднепарфянского времени исследовался квартал, расположенный у северных городских ворот. В каждом из небольших жилищ этого квартала было найдено значительное число ручных мельниц — в количестве, превышающем потребности жителей квартала. Здесь же найдено большое количество бронзовых монет мелких номиналов. Все это привело исследователей к выводу о том, что данный квартал был районом ремесленников, специализировавшихся на помоле зерна.

Велико значение археологических материалов для решения проблем расселения, характерных для различных областей Средней Азии. Здесь необходимо сочетание работ по составлению подробных археологических карт, фиксирующих все памятники на данной территории, и широкомасштабных раскопок памятников различных категорий. К сожалению, ни один из древних городов Средней Азии не раскопан еще до такой степени, чтобы на основании его материалов можно было бы сделать историко-социологические выводы. Наиболее изученным в настоящее время, видимо, является Дальверзин-тепе — один из крупнейших центров Бактрии кушанского времени. Здесь раскопаны дворцы, храмы, рядовые жилища, ремесленные мастерские, исследовались и пригороды, загородные святилища и некрополи.

Важную роль играет и изучение сельских поселений. В древней Средней Азии выявлено многообразие типов сельских поселений, что явно отражает сложность социальной структуры общества. Например, в Парфиене выделено четыре типа: 1) укрепленная усадьба; 2) отдельно стоящий [268] дом (домохозяйство); 3) неукрепленное поселение с очень плотной застройкой; 4) неукрепленное поселение с разреженной застройкой. Близкая (но не идентичная) картина наблюдается и в других областях Средней Азии. Два поселения последнего типа полностью раскопаны — в Парфиене и в Бактрии. Их считают общинными поселками, состоящими из нескольких жилищ, каждое из которых было занято большесемейной домашней общиной. Но бесспорных подтверждений этому выводу нет, он делается исходя из общих соображений и данных письменных источников, рисующих ситуацию в соседнем, но все же ином регионе (в данном случае в Индии).

Наблюдения над жилищами важны для выявления типов семьи, существовавших в различных областях Средней Азии. Видимо, справедливом является мнение, что для сельской местности правилом была большая семья. Однако и здесь отсутствие синхронных письменных памятников порождает иногда разные точки зрения.

Анализ типов жилищ позволяет сделать выводы и об имущественной дифференциации среди населения, Например, на поселении Аккурган (Бактрия) выявляются дома бедных и богатых жителей. Один из них, особенно значительный по размерам и с большим количеством дорогих вещей, получил несколько условное наименование «дома старосты». При раскопках поселения Гарры-Киряз (Парфиена) в одном из домов найден крупный монетный клад.

Разные по размерам (хотя и близкие по планировочным принципам) дома обнаружены и при раскопках городов, например на городище Дальверзин-тепе (Бактрия). В одном из богатых домов здесь найден богатейший клад, состоящий из слитков золота и украшений.

Интересным источником могут быть и городские укрепления. Они, например, фиксируют границы функционально различных частей города, что важно для понимания общих процессов развития среднеазиатского общества. Археологи уже давно отметили, что процесс классообразования и становления государства на территории Средней Азии сопровождается появлением цитаделей, возвышающихся над поселениями. Трехчастная структура ряда среднеазиатских городов (цитадель, собственно город и полусельский пригород) также находит свое выражение в особой системе укреплений для каждого из элементов городской структуры.

При археологических раскопках городов и сельских поселений оружие находят редко. Исключение составляют только дворцовые (например, Старая Ниса) и храмовые (например, [269] Каменное городище — Тахти-Сангин) сокровищницы, Для суждения о характере военного дела, о вооружении и оборонительном доспехе наибольшее значение имеют раскопки кочевнических захоронений.

Для изучения культуры ценную информацию дают раскопки святилищ и дворцов. В ряде пунктов Средней Азии (Старая Ниса, Халчаян, Дальверзин-тепе, Топрак-кала, Кара-тепе и Фаяз-тепе в районе Термеза и др.) найдены памятники монументальной скульптуры и живописи. Они характеризуют специфику искусства Средней Азии, эстетические и идеологические представления общества. Благодаря этим находкам, например, стало ясно, что буддизм был широко распространен в Средней Азии. С другой стороны, стало известно и «официальное искусство», обслуживающее потребности правящих родов государств, расположенных на территории Средней Азии. О народном искусстве и верованиях народных масс наиболее полное представление может быть получено при изучении мелкой терракотовой пластики, распространенной почти во всех областях Средней Азии (за исключением Парфиены). Однако здесь еще целый ряд вопросов остается нерешенным. Например, наиболее популярны в коропластике были женские изображения. Обычно считается, что они воспроизводят богиню Анахиту, но никаких серьезных аргументов в пользу этого отождествления еще не было предложено.