История Англии. От ледникового периода до Великой хартии вольностей

Сражение у Стэмфордского моста

Эдуард Исповедник умер 5 января 1066 г., и этот год стал самым знаменательным в истории Англии. Эдуард правил двадцать четыре года. Большую часть этого срока он был просто человеком, восседающим на троне, в то время как другие дрались за власть в королевстве и решали вопросы престолонаследия.

И всё же это были довольно мирные годы, и, хотя Англия в интеллектуальном отношении оставалась на задворках Европы, материально она процветала. Лондон превратился в важный торговый центр и теперь был самым крупным городом в стране. Общее население Англии в те времена составляло примерно 1 500 000 человек.

Харальда сразу провозгласили королём Харальдом II, и он мог стать родоначальником новой династии. Было, однако, понятно, что начало его правления обещает быть неспокойным, поскольку герцог Вильгельм, получив вести о смерти Эдуарда и восшествии на престол Харальда, сразу начал приготовления к военному походу.

В конце концов, он был родичем скончавшегося короля, а Харальд даже не принадлежал к королевскому роду. Кроме того, Вильгельм не сомневался, что личный выбор старого короля пал на него. И если верить легенде, Харальд поклялся помочь Вильгельму получить английский трон, поэтому он мог считать Харальда клятвопреступником.

Впрочем, все эти материи мало кого интересовали. Герцог Вильгельм предложил наёмникам хорошую плату, возможность доброй битвы плюс славу, добычу и земли. Люди устремились к нему, и он принимал всех.

Для Вильгельма всё складывалось удачно. На континенте у него практически не осталось противников. Французский король Генрих I умер в 1060 г., оставив трон малолетнему Филиппу I. В 1066 г. Филиппу было всего четырнадцать лет, а во Франции царил хаос. У французских властителей, формальных сюзеренов Вильгельма, не было сил, чтобы оказывать на него давление или захватить Нормандию в случае его неудачи. (Если бы французский король имел возможность отобрать у него герцогство, Вильгельм предпочел бы не затевать рискованную игру за морем.) В это время фактическим регентом Франции был Болдуин, граф Фландрии. Именно Болдуин опекал малолетнего короля, и этот самый Болдуин был тестем Вильгельма и весьма ему благоволил.

Кроме того, графство Анжу, которое располагалось южнее Нормандии и вело с ней бесконечные войны, само страдало от очередной междоусобицы. Оно бы и радо было вмешаться в дела Вильгельма, но в данный момент ему было не до того.

Затем Вильгельм заручился поддержкой папы. Папы, подстрекаемые Гильдебрандом, всё ещё вспоминали с обидой о назначении Стиганда архиепископом Кентерберийским. Они в очередной раз потребовали отстранения Стиганда, и Харальд в очередной раз им в этом отказал. В результате папа Александр II благословил предприятие Вильгельма. Это очень понравилось воинам герцога и тем, кто собирался к ним присоединиться.

Все перипетии дальнейших событий запечатлены на длинном гобелене (от которого до сих пор сохранился кусок в 231 фут) в двадцать дюймов шириной. Он долгое время находился в кафедральном соборе в Байе, прибрежном нормандском городе, поэтому его называют «гобеленом из Байе». Согласно одной из легенд, этот гобелен вышивала Матильда, жена Вильгельма и герцогиня Нормандская, в память о том великом времени^[14].

На нём изображена поездка Харальда во Францию и тот эпизод, когда он приносит клятву над мощами, обещая помочь Вильгельму стать английским королём. Интересно также то, что на гобелене вышиты люди, которые с удивлением рассматривают комету. Комета действительно появилась в небе в тот роковой 1066 г., та самая комета, которая известна под названием кометы Галлея. (Английский астроном Эдмунд Галлей в 1705 г. доказал, что она периодически появляется в пределах Солнечной системы, подходя на самое близкое к Земле расстояние каждые семьдесят шесть лет.)

В те давние времена повсюду считалось, что, поскольку звезды и планеты влияют на события, происходящие на Земле, внезапное появление необычного небесного объекта безусловно означает, что ожидается некая катастрофа. Поскольку катастрофы происходят в мире каждый год, это утверждение всегда оказывается справедливым.

В тот год всем было ясно, что либо Харальд, либо Вильгельм получат королевство, и тогда для второго события обернутся катастрофой. На гобелене из Байе изображён человек, который спешит рассказать Харальду о комете, и Харальд пребывает в смятении. Естественно, по нормандской версии, комета предвещает беду Харальду, нарушившему клятву.

Нам легко сейчас смеяться над такими астрологическими бреднями, однако нельзя преуменьшать значения подобных знаков для того времени. Если нормандцы верили, что комета предвещает поражение Харальда, это придавало им мужества, и они сражались ещё упорней. Напротив, если бы удалось убедить саксов в том, что их король — клятвопреступник, который навлёк на себя гнев Божий, их сердца могли дрогнуть. Независимо от того, верил Вильгельм в такие вещи или нет, он использовал появление кометы на все сто процентов.

Можно даже сказать, что звёзды сражались на его стороне.

Харальд не был человеком слабым или трусливым. Опытный воин, он провел жизнь в военных походах и лагерях. Он знал о приготовлениях Вильгельма и принял свои меры. Его армия и флот стояли наготове — на юге.

К несчастью, первый удар был нанесён не там. Брат Харальда Тости (естественно, конченый злодей с точки зрения саксов) всё ещё мечтал о мести. Он искал какого-нибудь союзника, чтобы самому вернуться и отвоевать Нортумбрию, и наконец он нашёл нужного человека — Харальда Сурового, конунга Норвегии.

Жизнь Харальда Сурового похожа на приключенческий роман. Начать с того, что он был сводным братом конунга Норвегии Олава Святого (которого тогда именовали Олавом Толстым), правившего во времена Кнута. В 1030 г. Олав потерпел поражение от Кнута, Норвегия на короткое время стала частью Датской империи, и Харальд вынужден был бежать.

Он отправился на восток и служил при дворе русского князя Ярослава. Харальд был высоким красавцем, и дочь великого князя, видимо, его полюбила. Ярославу это не понравилось, и Харальду пришлось поспешно уехать. Он отправился на юг в Константинополь, столицу Византийской империи.

В то время византийский император содержал при себе наёмников. Это были в основном выходцы из Швеции, наводнившие Русь и составлявшие там правящий класс. Харальд Суровый присоединился к этой «варяжской дружине» и вскоре стал её предводителем. Византийцы направляли варягов в разные области Средиземноморья; Харальд воевал с неизменным успехом и даже, кажется, побывал в Иерусалиме.

Тем не менее, Харальд Суровый попал в Константинополе в неприятную ситуацию, и опять-таки из-за того интереса, который он вызывал у женщин. По некоторым свидетельствам, им увлеклась сама императрица.

Он покинул Константинополь, как обычно, в спешке, вернулся на Русь, женился на дочери Ярослава и увез её с собой в Норвегию. За время своих странствий он накопил огромное богатство и по возвращении в Норвегию без труда добился того, чтобы его признали конунгом. И всё же страсть к авантюрам не оставляла его, и, когда Тости предложил ему вместе отправиться завоевывать Англию, норвежский конунг не мог устоять. Тогда ему уже было за пятьдесят, но жажда битвы горела в нём по-прежнему.

В сентябре 1066 г. норвежское войско поднялось вверх по реке Хамбер в Нортумбрию. Харальд, ожидая вторжения Вильгельма на юге, оставил защиту северных границ на Моркере, но тот не справился со своей задачей. Харальд Суровый и Тости оказались победителями и двинулись маршем на Йорк.

Перед Харальдом встала жестокая дилемма. Вильгельм всё не приплывал, и войско Харальда, устав от бездействия, стало расходиться. Саксонские корабли, которым надоело бессмысленно бороздить море, вернулись в порт. И теперь Харальд получил вести о победе викингов на севере.

Ситуация требовала, чтобы он отправился на север, отвел возникшую угрозу и как можно скорее возвратился назад дожидаться Вильгельма. Собрав свое войско, Харальд повел его к Йорку; они продвигались столь стремительно и скрытно, что захватчики об этом не узнали, пока не столкнулись с ними лицом к лицу. Встреча произошла у Стэмфордского моста, в восьми милях от Йорка, 25 сентября 1066 г.

Харальд, желая сохранить свое войско для битвы с Вильгельмом, предложил Тости Нортумбрию, надеясь тем самым лишить Харальда Сурового его союзника и поставить норвежцев перед выбором — или отступить, или потерпеть неизбежное поражение. Тости, не желая выглядеть предателем в глазах конунга, которого он же и втянул в это дело, осведомился, какая часть английской территории может быть уступлена Норвегии?

Согласно легенде, Харальд ответил: «Семь футов английской земли для могилы или чуть больше, поскольку конунг такой высокий».

Харальд сдержал своё обещание. Часть его войска отправилась собирать урожай, но те, кто пришёл с ним на север, сражались с таким воодушевлением, что враги были полностью сметены. Харальд Суровый погиб, и его тридцатилетние странствия закончились семью футами (или немногим более) английской земли. Его сыну, однако, Харальд позволил вернуться в Норвегию, где он правил как король Олав III. Тости также пал в сражении, и северу ничто не грозило.

Это был звёздный час Харальда; на этом его удача и закончилась.

Битва при Гастингсе

Однако не кончалось необыкновенное везение герцога Вильгельма.

Весь август он дожидался южного ветра, который мог бы отнести его корабли на север через Канал. Если бы нормандский флот подошёл в августе, Харальд сумел бы устроить ему достойную встречу, одержать победу и затем уже смог бы спокойно пойти на север, чтобы позаботиться о Тости и Харальде Суровом.

Если бы попутный ветер не подул и осенью, Вильгельму пришлось бы распустить свое войско на зиму, а собрать его весной, возможно, уже не удалось бы.

Однако получилось так, что южный ветер подул словно по приказу Вильгельма: ни слишком рано, ни слишком поздно, а как раз вовремя. Вильгельм высадился на южном побережье Англии 28 сентября 1066 г., через три дня после сражения у Стэмфордского моста, когда всё войско Харальда было на севере.

Нормандское войско, в котором лишь треть составляли нормандцы, а остальные две трети — наёмники, спокойно выгрузилось на берег в Суссексе около города Гастингса.

Об этой высадке рассказывают ту же историю, что и о высадке Юлия Цезаря в его походе в Африку. Когда герцог Вильгельм — последний, кто ступил с корабля на английскую землю, — сходил на берег, он споткнулся и упал. Смертельный ужас охватил его войско при виде этого дурного предзнаменования, однако герцог поднялся, вскинул вверх руки с полными пригоршнями земли и закричал: «Вот так я захватил Англию!»

Однако Вильгельм был осмотрителен. Он не стал сразу продвигаться внутрь страны, рискуя неожиданно столкнуться с Харальдом, как это случилось у норвежцев. Вместо этого стал сооружать укрепления на берегу в пределах досягаемости своих кораблей, чтобы можно было отступить в случае необходимости, и ждал.

Вести о вторжении Вильгельма достигли ушей Харальда 2 октября. Со всей возможной скоростью он устремился на юг.

Харальду следовало бы сделать передышку, чтобы его воины отдохнули, а сам он смог собрать больше людей, призвав своих подданных к оружию. Вильгельм бы подождал.

Но Харальд этого не сделал. Разгневанный на судьбу, которая вынудила его уйти с юга в самый неподходящий момент, и, видимо, слишком окрылённый своей блестящей победой над норвежцами, он рассчитывал на второй такой же молниеносный успех. Харальд прошёл через Лондон, не дав своим людям отдышаться, и был на южном побережье 13 октября, через одиннадцать дней после получения вестей о высадке Вильгельма.

Две армии встретились. Но как же они отличались друг от друга! У Вильгельма было две недели, чтобы отдохнуть (прерываясь на небольшие приятные грабежи), и две недели для того, чтобы обдумать план сражения и построить укрепления. Саксонская армия только что проделала долгий путь на север, выдержала яростную битву, теперь спешила на юг.

Противники встретились в месте, именуемом Сенлак (там теперь находится городок Батлл). Ядро нормандской армии составляли полторы тысячи конных рыцарей, огромная сила по тем временам, но не слишком впечатляющая для последующих веков. Рыцари были легко вооружены: тяжелые панцири и латы, которые превращали их в сокрушительную силу, были делом будущего. Имелись также лучники с их короткими арбалетами^[15]. (Смертоносные длинные арбалеты, которые впоследствии использовали англичане, ещё не были изобретены.)

Саксы, со своей стороны, отлично сражались секирами и копьями.

У Харальда было семь тысяч человек, и численностью его войско превосходило нормандцев, однако это мало что меняло, поскольку большую часть его армии составляли ополченцы-крестьяне, которых набрали здесь же на месте. И опять Харальд расплачивался за нетерпение. Он был на своей земле и мог собрать, будь он выдержаннее, гораздо большую армию, причем из воинов опытных. Он мог укрепить свои позиции и ждать атаки Вильгельма. Рано или поздно Вильгельм начал бы наступление, иначе его армии грозил голод, а доставить припасы через Канал не так легко.

Если бы Харальд подождал и дал людям отдохнуть, он наверняка одержал бы победу.

Однако из всех подарков судьбы, которые Вильгельм получал до сих пор, это был самый дорогой — Харальд принял безумное решение и приказал своему измученному, обескровленному, недоукомплектованному войску наступать.

Получив это известие, Вильгельм поспешил дать бой, пока Харальд не опомнился и не отменил приказ. Он внезапно появился перед саксами, которые поспешно заняли оборонительные позиции в месте, не слишком для этого пригодном.

И даже в этом случае, если бы саксы держались твердо, они могли бы постепенно изматывать противника, а в ситуации Вильгельма кровавая, продолжительная битва для него была равносильна поражению и ему пришлось бы отступить.

Вильгельм понимал силу врага. Он выслал вперёд конницу, но атака была отбита.

Поэтому Вильгельм решил сыграть на неразумности саксов, которую они уже выказали прежде. Он приказал своим людям развернуться и быстро отходить, и саксы, воодушевлённые легкой победой, бросились их преследовать, нарушив строй. Но воины Вильгельма не отступали в панике, они под командой герцога выполняли чётко спланированный маневр.

Саксы, со своей стороны, преследовали их в полнейшем беспорядке, каждый сам по себе, и, когда нормандцы повернулись и вступили в сражение, им противостояла неорганизованная толпа, которую не составляло труда перебить.

Так повторялось дважды, и саксы несли жестокие потери. Теперь они думали только о том, чтобы спасти то, что осталось, найти безопасное убежище, где можно было бы зализать раны, дождаться подкрепления и дать новое сражение.

Но даже этого не позволила им судьба. Братья Харальда погибли, и на закате одна из стрел, выпущенных в сторону саксов, попала королю в глаз, убив его на месте. Он правил десять месяцев.

Теперь саксы остались без командующего. Единственный решительный и храбрый человек (даже если ему не хватило здравого смысла в тот день) погиб, и битва закончилась полной победой нормандцев.

Время повернуло вспять. Саксы лишились всего, что они завоевали в борьбе с бриттами и отстояли в полуторавековой войне с данами, — всё это они проиграли нормандцам в одном-единственном сражении, в котором был уничтожен цвет саксонской знати.

Это сражение решило судьбу Англии, где теперь должны были править нормандцы; через них она оказалась тесно связанной с континентом, на острове возникала новая цивилизация, и в конце концов саксы и нормандцы образовали единую нацию современных англичан. Это смешение в дальнейшем породило новую, неизвестную прежде форму правления, у которой есть свои достоинства и свои недостатки, но которая вместе с формой, выработанной другой дочерней нацией, будет доминировать в мире в XIX и XX столетиях.

Что из перечисленного стало бы реальностью, если бы сражение выиграл Харальд? И что не стало реальностью из-за победы Вильгельма? Трудно сказать, и всё же, принимая во внимание необычную судьбу Англии после битвы при Гастингсе, начинаешь верить, что, закончись это сражение иначе, изменился бы весь ход мировой истории. Вот почему битву при Гастингсе по праву можно отнести к одной из самых значимых битв, когда-либо разыгрывавшихся в этом мире.

До битвы при Гастингсе Англия постоянно подвергалась вторжениям. Сначала это был народ колоковидных кубков, затем кельты, затем римляне. За ними последовали англы, саксы и юты, а потом — даны и, наконец, нормандцы. В этой книге я упоминал о шести завоеваниях Англии, нормандское было шестым — и последним.

В последующие девять столетий после битвы при Гастингсе ни одна армия не смогла захватить Англию, и очень редко кто-либо пытался это сделать. Наше столетие было свидетелем такой попытки и её провала в 1940 г.

Длительный период спокойствия и свободы (кроме гражданских войн) обязан своим происхождением — по крайней мере отчасти — тому сильному и эффективному государственному аппарату, который нормандские сюзерены сформировали на острове. И каковы бы ни были его причины, этот долгий период стабильности позволил Англии выработать собственную форму правления.

Последний из саксов

На следующий день после сражения его значение, разумеется, не было очевидным. Вильгельм захватил лишь прибрежную полоску суши, а Англия оставалась Англией.

Уитэногемот (или то, что от него осталось) собрался в Лондоне и избрал королём Эдгара Этелинга. И вновь, и теперь уже в последний раз, потомок старого королевского дома Уэссекса, внук Эдмунда Железный Бок и прапраправнук Альфреда восседал на английском троне.

Это, тем не менее, был лишь жест. Эдгар всё ещё был юношей и едва ли мог управлять королевством. Хуже того, оставшиеся в живых саксонские эрлы, даже перед лицом грядущей катастрофы, не могли объединиться и полагали собственные дрязги делом более важным, чем борьба с нормандцами. Вильгельм мог беспрепятственно двигаться на север, потому что перессорившиеся разобщённые эрлы не оказывали ему никакого сопротивления.

Когда герцог Вильгельм подошёл к Лондону, Эдгар Этелинг сдался ему сразу. Даже всесильные церковные иерархи, такие, как Стиганд, архиепископ Кентерберийский, не предприняли ничего, поскольку Вильгельм привез с собой папское благословение. Северные эрлы Мерсии и Нортумбрии не горели желанием сражаться за южные области, предпочитая сохранить армии, которые могли им пригодиться, чтобы отстаивать свои владения.

Так что Лондон в итоге подчинился без боя. Вильгельм повелел построить крепость для нормандского гарнизона, и она стала ядром того, что затем превратилось в лондонский Тауэр. Когда строительство завершилось, Вильгельм вошёл в Лондон и в Рождество 1066 г. был коронован как Вильгельм I, король Англии. Он достиг вершины своей карьеры отчасти благодаря собственным реальным возможностям, а отчасти благодаря удивительному стечению удачных для него обстоятельств в том необычном году.

Герцог Нормандский стал королём Англии, и Вильгельм Незаконнорожденный с тех пор вошёл в историю как Вильгельм Завоеватель.

Правление саксонских королей в Англии закончилось после шестисотлетнего господства, и на их место пришёл род Вильгельма, который укрепился на троне надолго. Сорок монархов правили в Англии в течение девяти столетий после нормандского завоевания, и каждый из них вел свой род от Вильгельма I. Нынешняя королева Англии Елизавета II — двадцать девятая в одной из ветвей потомков Вильгельма Завоевателя, и в её роду было шестнадцать монархов.

Хотя род Альфреда Великого также не прекратил своего существования. В 1067 г. Вильгельм взял Эдгара Этелинга и его сестру Маргарет с собой в Нормандию. Им удалось бежать, и в 1068 г. они приехали в Шотландию. Там всё ещё правил Малькольм III, сын убитого Дункана и победитель Макбета. Годы, проведённые им в Англии, сделали его наполовину саксом. По возвращении в Шотландию он ввёл там раз и навсегда римскую версию христианства, уничтожив остатки кельтской церкви, которые всё ещё сохранялись далеко на севере с тех пор, как синод в Уитби искоренил кельтское христианство в Англии четыреста лет назад. Теперь Малькольм, в свою очередь, предоставил приют королевскому роду саксов.

Шотландскому королю приглянулась Маргарет, и он, несомненно, понимал, что, если он женится на ней, его наследники когда-нибудь смогут претендовать на английский трон. Брак был заключён, и все последующие шотландские короли могли возводить свой род к Альфреду Великому. Поскольку шотландские короли впоследствии также стали править в Англии (хотя не вследствие этого брака), то же можно сказать и об английских монархах последних трёх с половиной столетий. Елизавета II принадлежит к тридцать шестому колену рода Альфреда, и среди её предков пять саксонских правителей Англии, десять правителей Шотландии и восемь правителей Великобритании.

Тем временем северные эрлы наконец собрались, чтобы дать отпор нормандскому герцогу в надежде, что им удастся сохранить свой край свободным от нормандского влияния. К ним присоединились два оставшихся в живых сына погибшего короля Харальда.

Более того, им на помощь пришёл датский конунг Свейн II. Свейн был племянником старого Кнута и внуком по материнской линии Свейна Вилобородого. Он родился в Англии и стал конунгом Дании в 1047 г. С той поры он большую часть времени дрался с норвежским правителем Харальдом Суровым. После гибели Харальда Сурового и победы Вильгельма при Гастингсе Свейн подумал, что он вполне может предъявить претензии на английский трон, и послал флот на подмогу северным эрлам, выступившим против Вильгельма.

Шотландский король Малькольм III также послал войско на помощь восставшим. Эдгар Этелинг был номинальным предводителем этого войска. Относительно слабые северные нормандские гарнизоны поначалу потерпели поражение, и в 1069 г. Вильгельму пришлось лично отправиться на север.

Он привёл с собой сильную армию, подкупил датский флот и обрушился на восставших. Чтобы проучить север и заставить его впредь вести себя смирно, он намеренно опустошил шестидесятимильную область между Йорком и Дарэмом. После этого «разорения севера» в краю начался голод, многие жители умерли или бежали, и последствия этого сказывались ещё долгие десятилетия, если не века, но Вильгельм достиг своей цели.

Никакие организованные выступления против Вильгельма были невозможны после 1070 г. Неудавшаяся попытка вторжения со стороны датчан не увенчалась успехом, и ещё более робкая попытка спустя два года закончилась ничем. Так завершился трехсотлетний период скандинавских набегов на Англию. Отныне Норвегия и Дания не представляли угрозы для Англии.

Спустя некоторое время Вильгельм вторгся в пределы Шотландии и сумел договориться с Малькольмом в 1072 г. Эдгару Этелингу пришлось срочно покинуть Шотландию и бежать во Фландрию, где Вильгельм не мог его достать. (Он прожил долгую и богатую событиями жизнь, участвуя в различных сражениях, несколько раз даже на стороне Нормандии — ибо он впоследствии примирился с Вильгельмом, — и участвовал в войнах на Святой земле.)

Стиганд был смещён с поста архиепископа Кентерберийского, Эадвине, последний саксонский эрл Мерсии, погиб. Моркере, эрл Нортумбрии, бежал и принял участие в последней попытке сопротивления Вильгельму.

Эта последняя попытка была не чем иным, как партизанской войной, которую вёл без реального успеха сакс по имени Херевард. Его обычно называют Херевард Бодрствующий.

Херевард присоединился к датскому войску, пришедшему на помощь восставшим, а когда те ушли, продолжил борьбу самостоятельно. Он обосновался на острове Эли, в болотистой местности в семидесяти милях от Лондона. Вокруг его имени возник некий романтический ореол, который часто окружает мятежников. Недовольные (и среди них Моркере) стекались к нему на остров, как когда-то двести лет назад люди приходили к Альфреду.

Нормандские войска пытались пройти через топи и трясины, но рано или поздно им приходилось оставлять коней и продвигаться пешком, а их противники знали каждый дюйм местности. Раз за разом нормандцы терпели неудачу.

Наконец Вильгельм окружил всю эту территорию, и медленно, шаг за шагом, он сжимал кольцо. Когда голод стал невыносим, монахи Эли, не видя иного выхода, предложили Вильгельму, что они проведут его в логово мятежников. Вильгельм воспользовался предложением, бунтовщики были захвачены врасплох и сдались.

Судьба Хереварда неизвестна. О «последнем саксе» впоследствии сложили множество легенд. Он якобы бежал и продолжал сражаться ещё несколько лет, пока наконец Вильгельм не вернул ему его владения, пообещав забыть старое, если Херевард будет хранить ему верность. Вряд ли эта история соответствует действительности: подобные легенды часто возникают у покорённых и уничтоженных народов, которым необходим свой герой.

Ещё более невероятные легенды о Робин Гуде и его шайке разбойников, которые стали слагаться двумя столетиями спустя, также в какой-то мере отражали мечту саксов о сопротивлении. Легко увидеть за образами Робина и его разудалых друзей саксонских бунтовщиков, а за фигурами их главных врагов, шерифа Ноттингемского и епископа Херефордского, — ненавистных нормандцев.

Первый из нормандцев

Нормандское правление в Англии определённо отличалось от правления данов. Разумеется, Вильгельм Нормандский некоторыми своими чертами напоминал Кнута. Оба имели скандинавские корни; оба были хорошими воинами и умелыми правителями. Оба хотели разумно управлять Англией в соответствии с её законами и обычаями.

Однако существовал языковой барьер. Даны и саксы говорили фактически на одном языке, что способствовало общению. Однако нормандская знать, хотя и вела свое происхождение от викингов, за пять поколений полностью переняла французский язык и французскую культуру. Для англичан они были французами, чей язык они не понимали и чьи обычаи были им отвратительны.

Нормандцы, со своей стороны, столкнувшись с угрюмыми саксами, говорившими на варварском наречии, естественно, смотрели на них свысока, что отнюдь не прибавляло у саксов любви к ним. Когда два человека не понимают языка друг друга, им сложно договориться. Главным орудием общения в таком случае часто оказывается кулак, и сила была на стороне нормандцев.

Сам Вильгельм старался научиться саксонскому языку и писал свои грамоты и декреты на латыни и на древнеанглийском, но он представлял собой исключение. Его ближайшее окружение и его бароны отказывались учить древнеанглийский. Нормандский диалект стал языком двора, судопроизводства, государственных документов, литературы и высшего общества. На английском продолжали говорить крестьяне.

Кроме того, искусство ведения войны на континенте развивалось, и Вильгельм, знакомый с новыми достижениями, стремился реализовать их в английских условиях. Рыцарские доспехи стали более тяжелыми, и от самого всадника требовалось большее умение. Гастингс наглядно показал, что пехота в кожаных доспехах, вооруженная секирами и копьями, не имеет никаких шансов выстоять против тяжеловооружённой кавалерии. Вильгельм намеревался создать такую кавалерию.

Однако человек, чтобы служить в кавалерии, должен иметь доход. Вооружение и обучение требовало средств. Деньги необходимы были и для того, чтобы обзавестись конём, способным нести на себе тяжеловооружённого всадника. И тем более огромные затраты требовались, чтобы экипировать и обучить целый отряд рыцарей под началом одного человека.

Единственным источником дохода в те времена была земля, и это означало, что Вильгельм должен был дать землю тем, кто, как он полагал, войдет в состав его кавалерийского войска. Поскольку он не мог доверять саксам по понятным причинам, оставалась рассчитывать на нормандцев. Это означало, что он должен был наделить их землей, а вся земля находилась в руках саксонской знати. Из этого следовало, что саксонская знать должна полностью уступить место нормандской знати, которая будет господствовать над саксонскими крестьянами. Ко времени кончины Вильгельма во всей Англии оставалось лишь шесть крупных землевладельцев-саксов.

Сама идея замков — укреплённых жилищ, в которых их владельцы могли жить в мирное время и которые во время войны превращались в неприступные крепости, — возникла во Франции в несколько более ранние времена. Нормандцы стали строить замки по всей Англии, и шансы на успешное сопротивление со стороны саксов уменьшились. Периодически вспыхивавшие в разных концах страны крестьянские бунты, однако, рано или поздно разбивались о неприступные стены замков, где нормандские бароны могли отсидеться до прибытия им на помощь рыцарей.

Даже в 1100 г. общее число нормандских рыцарей в Англии составляло лишь пять тысяч. И всё-таки они были в состоянии удерживать в повиновении население, в триста раз превосходящее их по численности. Против вооруженных всадников и каменных стен замков цепы и косы земледельцев оказывались бессильны.

Вильгельм пошёл дальше. Одна сфера жизни, где саксы и нормандцы соприкасались, — религия. И перед церковью они были равны. Если бы клириками оставались саксы, саксонская культура продолжала бы жить ещё многие столетия и в конце концов подчинила бы себе нормандцев. Такие случаи уже были в истории. Когда германские племена захватили западную часть Римской империи, церковь там оставалась римской, и, в конце концов, германцы перемешались с латинянами и стали говорить на романских языках. Викинги, поселившиеся в Нормандии, превратились во французов, потому что они приняли христианство, а священники были французскими.

Итак, Вильгельм решил поменять английских священнослужителей на нормандских. Главным его союзником в этом стал Ланфранк, выходец из северной Италии, в возрасте тридцати пяти лет приехавший в Нормандию. Герцог Вильгельм был ещё подростком, с которым мало кто считался. Когда Вильгельм женился на Матильде Фландрийской в 1053 г., со стороны церкви возникли некоторые возражения. Положение спас Ланфранк. Он обратился к папе и сумел получить благословение на этот брак. Это на всю жизнь сделало Вильгельма и Ланфранка друзьями.

Сместив в 1070 г. с позволения папы Стиганда с поста архиепископа Кентерберийского, новый король сразу же заменил его на Ланфранка, вкрадчивого нормандца итальянского происхождения. В то время Ланфранку было уже шестьдесят пять лет, но он пробыл на своем посту ещё девятнадцать лет, умерев в возрасте патриарха в восемьдесят четыре года (возраст почти невероятный для тех неспокойных времён). Архиепископом Йорка был назначен другой нормандец Фома Байенский.

Ланфранк, при поддержке Вильгельма, предпринял полную реформу английской церкви в свете учения всесильного монаха Гильдебранда, который, будучи в течение четверти века могущественнее папы, наконец в 1073 г. сам был избран папой под именем Григория VII. Ланфранк также последовательно смещал саксов с высоких церковных постов и заменял их нормандцами. Ко времени смерти Вильгельма все высшие церковные иерархи в Англии, кроме двух епископов и двух аббатов, были нормандцами.

Именно на этом этапе нормандское завоевание стало завоеванием в полном смысле слова.

Когда Вильгельм понял, что страна постепенно успокаивается, он смог заняться делами правления, и здесь ничто не ускользнуло от его пристального взора. Он хотел точно представлять положение дел и для этого приказал провести полную перепись всех земельных владений королевства. Результаты переписи, проведённой в 1086–1087 гг., собраны в двух томах, называемых «Книгой Страшного суда». Ничего подобного Европа прежде не видела.

(«Книгой Страшного суда» материалы поземельной переписи названы потому, что одной из её задач было прекратить раз и навсегда (до конца времён)^[16] споры вокруг земельной собственности, перешедшей от саксов к нормандцам, зафиксировав этот факт в письменном документе.)

Помимо фиксации в письменном виде прав на земельную собственность «Книга Страшного суда» преследовала ещё и другую цель. Вильгельм хотел разработать разумную налоговую политику, так чтобы собираемых средств было достаточно на содержание постоянной армии, которую он создавал. Этот налог по привычке называли «данегельдом» (датскими деньгами).

Вильгельм пытался также решить и ещё одну проблему. Он слишком хорошо знал из личного опыта, что такое непокорная знать. Поэтому, став королем, он не желал следовать обычной практике других монархов.

Например, во Франции наиболее влиятельные бароны приносили клятву верности непосредственно королю. Их вассалы приносили такую клятву им, а не королю. Вассалы вассалов приносили клятву своему господину и т. д. При таком поэтапном подтверждении верности, характерном для феодализма, бунты возникали очень легко. Если влиятельный сеньор нарушал клятву, принесенную королю, он мог созвать своих вассалов и выступить против короля. Вассалы не становились клятвопреступниками, поскольку они не приносили клятву королю лично.

Вильгельм отказался следовать этой схеме. Вместо этого он использовал ту систему, которую установил ранее в Нормандии. Поэтому в 1086 г. он собрал землевладельцев всех уровней в Солсбери в восьмидесяти милях от Лондона. Там он заставил их всех независимо от размеров их владений принести ему клятву верности. Если бы какой-либо сеньор задумал нарушить клятву, ему пришлось бы, чтобы получить поддержку своих вассалов, убедить их преступить клятву, а на это не каждый вассал согласится. (Если бы французский король следовал такой схеме, сам Вильгельм, выступивший как независимый и самовольный вассал, многого бы не смог себе позволить.)

Создание «Книги Страшного суда» и присяга в Солсбери заложили основы для создания централизованного королевства. В отличие от других стран Европы Англия редко оказывалась на грани распада из-за распрь среди аристократии.

Вильгельм прибрал к рукам даже церковь. Папа, благословляя Вильгельма на вторжение в Англию, видимо, рассчитывал, что тот отдаст английскую церковь под его власть. Этого, однако, не произошло. Даже великий папа Григорий VII не сумел ничего добиться от Вильгельма. Новый король настаивал, что церковная политика Англии будет находиться под его непосредственным контролем, и папа вынужден был уступить.

В целом Вильгельм — первый из нормандских королей — видимо, казался жестоким тираном тем саксонским эрлам, которых он лишил земли. Тем не менее, где было возможно, Вильгельм придерживался обычаев и законов Эдуарда Исповедника. Более того, он установил систему правления, достаточно эффективную и в разумных пределах справедливую, и материальное благосостояние Англии продолжало расти. Вильгельм превратил Англию из полуразвалившегося конгломерата отдельных областей в одно из самых хорошо организованных королевств Европы, и, хотя саксы того времени никак не могли бы с этим согласиться, нормандское завоевание в конечном счёте стало благом для Англии.

Но ко времени принесения присяги в Солсбери Вильгельму было почти шестьдесят, и роскошная жизнь также сказывалась на нём. Он сделался чрезвычайно тучным.

Однако герцог не утратил своего неспокойного нрава. В 1073 г. он завоевал графство Мэйн, располагавшееся у южных границ Нормандии, и затем затеял бестолковую войну с королём Франции Филиппом I. Услышав о том, что французский король оскорбительно отозвался о его тучности, Вильгельм впал в ярость. Он решил совершить разрушительный набег на его земли, чтобы согнать усмешку с лица короля.

Его войско, движимое жаждой разрушения, сожгло город Мант, лежавший на полпути между нормандской столицей Руаном и французской столицей Парижем. Вильгельм пришпорил своего коня, чтобы полюбоваться результатами своих трудов, и его конь наступил на горячую золу. Конь споткнулся, и тучный Завоеватель наткнулся на переднюю луку своего седла, получив опасное ранение.

Его, уже в агонии, привезли в Руан, где он и умер 9 сентября 1087 г. в возрасте шестидесяти лет. Вильгельма похоронили в церкви Святого Стефана в нормандском городе Каене. Он был герцогом Нормандии пятьдесят два года и двадцать один год — английским королём.