История Англии. От ледникового периода до Великой хартии вольностей

Британские острова

В 1900 г. островное королевство Великобритания было сильнейшей из мировых держав. Она владела территориями на всех континентах земного шара, и четверть населения земли была подданными английской королевы Виктории. Английский флот мог одержать победу над любыми врагами, действовали ли они поодиночке или вместе. Английский язык распространился по всему миру, и на нём говорило больше людей, чем на любом другом языке.

Когда в последующие десятилетия могущество Британии стало таять и британская нация перестала быть ведущей нацией планеты, её место заняли Соединенные Штаты Америки, страна, которая первоначально была колонизована Великобританией, говорила на языке Великобритании и жила по законам, унаследованным от Великобритании. Каким же образом Великобритания достигла такой власти и могущества? Ведь на протяжении тысячелетий, в то время, когда другие части мира процветали и приобщались к цивилизации, Британские острова были мало заселены, население оставалось бедным и варварским, и ничто — буквально ничто, казалось, не предвещало будущего величия.

История о том, как Британия пришла к своему триумфу, — длинная, и на то, чтобы изложить всю её, не хватит места в этой книге. Мы можем, однако, начать её и посмотреть, каким образом облик острова и его население выковывались под ударами внешних вторжений, до тех пор пока около тысячи лет назад они не пришли к нынешнему своему состоянию, — и с тех пор нога завоевателя никогда более не вступала на эти земли.

Главным местом действия нашей истории являются Британские острова — группа островов, расположенных к северо-западу от побережья Европы, с общей территорией в 120 000 квадратных миль, что соответствует размерам нашего штата Нью-Мехико.

Три четверти этой территории составляет остров Великобритания, площадью 89 000 квадратных миль (размером со штат Юта). В древности римляне называли его Британия, и под этим именем он вошёл в историю.

Но почему «Великая» Британия? Потому что примерно пятнадцать столетий назад некоторые из жителей острова, спасаясь от варваров-завоевателей, переплыли пролив, отделяющий остров от Европы. Они поселились на северо-западе той страны, которую мы теперь называем Францией, и их новое пристанище стало чем-то вроде маленькой Британии.

Это нашло отражение в современном названии этого региона: он именуется Бретань. Его латинское название переводится как «Малая Британия». После этого остров, с которого прибыли поселенцы, стали называть Большой или Великой Британией, чтобы отличить его от континентальной Малой Британии.

Этот остров по праву можно именовать «Великим», хотя бы по его размерам. Он — самый большой остров у побережья Европы и восьмой по величине из всех островов мира. На протяжении довольно большого отрезка своей истории он жил своей жизнью отдельно от Европы, где никакие крупные державы не могли существовать долго и всякий раз дробились на более мелкие государства. При этом государство, возникшее на острове Великобритания, оказалось достаточно крупным. Правда, страна, задававшая тон в начале Нового времени, занимала не всю территорию острова, но только её три пятых в южной части.

К западу от Великобритании расположен второй крупный остров — в три раза меньше первого. Римляне называли его Гиберния, а мы зовём — Ирландия. Он всегда оставался в тени своего более крупного соседа.

Двенадцать тысяч лет назад эти земли начали освобождаться из тисков последнего ледникового периода. Вся Северная Европа, включая области, которые позже станут Британскими островами, была покрыта толстым ледяным панцирем. По мере потепления климата ледник постепенно отступал, и к 10 000 г. до н. э. обнажилась земля, промёрзшая и сырая и мало пригодная для поселения.

В те времена остров всё ещё соединялся с Европейским континентом, и, невзирая ни на что, на нём стали появляться люди. Одетые в шкуры охотники каменного века преследовали стада диких животных, продвигавшихся к северу по мере того, как новые области освобождались от ледяного покрова.

Будущие Британские острова оставались частью континента ещё несколько тысяч лет. Далеко на востоке в Ханаане и на плоскогорьях к северу от реки Тигр в Западной Азии возникли маленькие земледельческие поселения, представлявшие собой первые одиночные центры цивилизации; однако на освободившихся из-подо льда землях на северо-западе не было ничего, кроме редких стоянок кочевых охотников.

Постепенно климат улучшался, и тогда на севере стали произрастать тёмные сосновые леса, а летние месяцы сделались более тёплыми. Когда это произошло, ледники, ещё остававшиеся на севере, стали активно таять. Уровень моря повысился, и к 6000 г. до н. э. воды отрезали Ирландию от Великобритании, а Великобританию от Европы. Теперь Великобританию омывали с юга волны Ла-Манша (или, как его называют англичане, Английского канала), с запада — волны Ирландского, а с востока — Северного моря.

От людей каменного века, сделавшихся теперь островными жителями, нам остались осколки отполированных каменных орудий и керамики. Они, по всей вероятности, уже имели домашних животных и добывали кремень.

Эти люди оказались в результате в более выгодном положении, чем раньше, поскольку на остров можно было добраться лишь по морю — задача гораздо более трудная, чем простой сухопутный переход. Этот пролив оберегал жителей Британии и давал им ощущение безопасности, которым редко могли похвастаться жители континента.

Правда, эта безопасность была весьма относительной. Острова много раз подвергались нашествиям с моря, и в некоторых случаях захватчики побеждали.

Народ колоковидных кубков

О первых нашествиях такого рода у нас имеются лишь самые туманные сведения. Около 2000 г. до н. э. в Британию вторгся народ колоковидных кубков. Народ этот называют так потому, что до нас дошли их кубки, весьма характерной формы. Они умели плавить металл и ткать. Захватчики использовали бронзовое оружие, в то время как прежние обитатели работали только с камнем. Обладая подобным преимуществом, пришельцы вскоре стали хозяевами на острове.

Эти пришельцы, похоже, не были просто варварским племенем, одержавшим победу над другим племенем, находившимся на ещё более низкой ступени развития. Они оставили после себя вещи более интересные, чем кубки. Мы и теперь можем видеть останки их сооружений, представляющих собой круги из больших плоских обтёсанных камней, поставленных «на попа».

Самая знаменитая из подобных построек называется Стоунхендж и находится вблизи города Эймсбери, в семидесяти милях от Лондона. Она состоит из двух концентрических кругов, диаметр внешнего круга — 105 футов. Отдельные камни достигают шестнадцати футов в высоту и шести-семи футов в ширину. Тридцать таких камней, поставленных вертикально, составляют внешний круг, а тридцать других лежат на них горизонтально плоской стороной. Лишь тридцать два из шестидесяти камней, первоначально образовывавших внешний круг, находятся на своих местах, и лишь половина из них по-прежнему стоит вертикально. Недостающие камни, видимо, были разбиты и использованы для строительства людьми, жившими в этих местах в более поздние времена. Внутренний круг состоит из более мелких камней, из которых лишь одиннадцать стоят вертикально. Но даже то, что осталось, являет собой впечатляющее зрелище.

Анализ древесного угля, найденного на месте расположения Стоунхенджа, позволяет предположить, что Стоунхендж был воздвигнут около 1750 г. до н. э. При этом весьма странно, что первые упоминания о нём появились лишь одиннадцать столетий назад.

В те времена жители острова понятия не имели ни о древности этого сооружения (которому было уже тогда более двух тысяч лет), ни о том, зачем оно было построено и как. Они считали его творением легендарного волшебника Мерлина.

В сущности, мы и сейчас знаем и понимаем немногим больше. Никто не может сказать, каким образом неведомые пришельцы бронзового века сумели обработать и установить огромные каменные глыбы. Непонятно и предназначение этих кругов. Принято считать, что Стоунхендж и другие подобные ему сооружения на территории Британских островов использовались для языческих религиозных церемоний, однако у нас нет тому никаких доказательств. Такое предположение высказывается в основном потому, что мы не в состоянии придумать иных версий.

В 1963 г., однако, астроном из Бостонского университета Джеральд Хоукинс выдвинул смелую гипотезу. Он заявил, что каменные круги были примитивными астрономическими обсерваториями. Даже при нынешнем состоянии Стоунхенджа (если принимать в расчёт не только реально сохранившиеся камни, но и ямы, оставшиеся от других) Хоукинсу удалось определить место восхода солнца и день летнего солнцестояния и предсказать лунные затмения.

Трудно поверить, что первобытные люди могли быть столь искушены в астрономии, но ещё труднее убедить себя в том, что все особенности, обнаруженные Хоукинсом, — результат простого совпадения. Строители кругов, похоже, разбирались в астрономии. Другое дело, что желание отслеживать с такой точностью движение Солнца и Луны могло быть связано с религиозными нуждами, и если так, то Стоунхендж всё же косвенно имеет отношение к культу.

Народ колоковидных кубков не жил в полной изоляции от Европы, несмотря на то что остров теперь со всех сторон окружало море. Они вели торговлю с богатыми странами Средиземноморья. Может возникнуть вопрос, что именно такие дикари способны были предложить более развитым цивилизациям на востоке. Ответом будет: металл.

Более тысячи лет бронза требовалась для ведения войны. Она гораздо крепче и прочнее, чем свинец, не так ломка, как камень. Она была лучше любого другого металла, доступного в нужном количестве. Оснащённая бронзовым оружием армия обычно с лёгкостью одерживала победу над любым войском, не имевшим такого вооружения. Люди из народа колоковидных кубков продемонстрировали это, когда пришли на остров Великобритания с Европейского континента. Таким образом, главной задачей при подготовке к войне было обеспечение необходимого запаса бронзы.

Бронза представляет собой сплав двух металлов: меди и олова. Ни один из них не был особенно распространён, однако достаточные ресурсы меди имелись в распоряжении цивилизованных народов, живших в Восточном Средиземноморье. На острове Кипр, расположенном в северо-восточной части Средиземного моря, находились богатые залежи меди, и само название этого металла, возможно, происходит от названия острова.

Олово — другое дело. Оно вообще встречается довольно редко и мало где обнаруживается в таких количествах, чтобы разрабатывать его залежи было выгодно. Небольшие запасы, имевшиеся в Восточном Средиземноморье, скоро истощились, и потребовалось искать другие источники. (В наши дни главными поставщиками этого сырья являются Южная Азия и центральные регионы Южной Америки, но о них не могло идти речи во времена ранних цивилизаций Средиземноморья.)

Первыми за поиски новых источников олова принялись финикийцы, народ, населявший восточное побережье Средиземного моря (в Библии их называют ханнанитами). Из всех народов, населявших мир в те времена, когда Египет переживал свой расцвет и когда всё ещё нецивилизованные варварские греки сражались под стенами Трои, они были самыми отважными мореплавателями.

Финикийцы бороздили Средиземноморье из конца в конец. Мало того, они прошли через пролив, который мы теперь называем Гибралтарским, в Атлантический океан — первыми из всех цивилизованных народов.

Где-то в Атлантике финикийцы обнаружили залежи олова на островах, которые (по свидетельству греческого историка Геродота) они называли Касситеридами. Поскольку по-гречески слово «олово» звучит как «касситерос», мы можем называть их Оловянными островами.

По общему мнению, речь шла о тех островах, которые мы теперь именуем Силли. Это группа приблизительно из 140 мелких островов (общей площадью не более шести квадратных миль), расположена в тридцати пяти милях к западу от юго-западной оконечности Великобритании. Здесь обитал народ колоковидных кубков: подтверждением тому служат остатки каменных кругов (один из них, около двадцати футов в поперечнике, найден на острове Самсон).

Теперь на островах практически нет олова, некие его запасы имеются в той части Великобритании, которая находится ближе всего к ним. Эта область называется Корнуолл, и, хотя корнуолльские оловянные копи использовались в течение трех тысяч лет, здесь всё ещё можно добывать олово.

В период между 1500 г. до н. э. и 1000 г. до н. э., когда финикийские корабли плавали через океан к Великобритании, на островах Силли и в Корнуолле, должно быть, кипела жизнь. После 1000 г. до н. э., когда на смену бронзе пришло железо, торговля оловом пришла в упадок и Корнуолл утратил свою значимость как торговый центр.

Должно быть, людская память сохранила смутные предания о том, что когда-то на юго-западной оконечности полуострова располагался процветающий город, и позднее появились легенды, объясняющие, почему этого города больше нет. Между островами Силли и конусом мыса Корнуолл (говорит легенда) некогда лежала суша и там располагалось королевство Лионесс. В сказании о короле Артуре оно упоминается как родина одного из самых знаменитых рыцарей — сэра Тристрама — и долгое время считалось легендарной землей, которую можно описать в романе, но невозможно отыскать на карте. Осмелюсь предположить, что Лионесс — это полузабытая память об Оловянных островах.

Можно было бы ожидать, что Великобритания приобщилась хотя бы отчасти к цивилизации в результате этой торговли, однако это не так. Финикийцы всеми силами стремились сохранить монополию. Только они знали, где находятся Оловянные острова, и хотели оставаться единственными поставщиками олова, как в наши дни некоторые государства пытаются монополизировать поставки урана. Торговля Великобритании имела очень узкую базу, и, когда потребность в олове исчезла, она пришла в упадок.

Появление кельтов

Пока народ колоковидных кубков возводил свои каменные сооружения и торговал оловом, угроза надвигалась на них с континента.

В Центральной Европе около 1200 г. до н. э. проживал народ, который греки называли «кельтóй». Вероятно, это была версия имени, которым племена, встретившиеся грекам, называли себя сами. Не исключено, что оно происходило от слова «храбрость» на их родном наречии; они именовали себя храбрецами. В современном языке это греческое название превратилось в «кельты».

Другое их имя, возможно производное от того же самоназвания, пришло к нам от римлян и превратилось в «галлы».

Постепенно кельты расселялись на запад и на восток и к 1000 г. до н. э. заняли большую часть территории, которую мы теперь называем Францией. В древности эта земля называлась Галлией по имени её обитателей.

Около 1000 г. до н. э. отдельные группы кельтов пересекли пролив, отделявший Британские острова от континента. (В самом узком месте его ширина составляет двадцать две мили; эта узкая часть теперь называется Дуврским проливом.)

Очевидно, кельты высадились в юго-восточной части острова и постепенно расселились по остальной его территории. Их главным преимуществом перед народом колоковидных кубков было то, что они привезли с собой новый металл — железо. Месторождения железа встречались гораздо чаще, чем месторождения меди или олова, и железное оружие было крепче, прочнее и лучше, чем бронзовое. Железо настолько же превосходило бронзу, насколько бронза превосходила камень.

Основными его недостатками было то, что его гораздо труднее получать из руды, чем медь или олово. Лишь к 1500 г. до н. э. в областях к югу от Каспийского моря была найдена приемлемая технология железной металлургии. Эта техника постепенно становилась известной, и вместе с кельтами она достигла Великобритании, с этого момента вступившей в железный век.

К 300 г. до н. э. кельтские племена стали хозяевами почти на всей территории Великобритании. Некоторые из племён, очевидно, со временем переселились в Ирландию.

Кельты принесли с собой не только железо, но и такие бытовые новшества, как деревянные полы и двери, и маленькие радости жизни, вроде бритвы для мужчин и косметики для женщин.

Кельтские города вскоре превзошли своими размерами все прежние поселения. Самый крупный, по-видимому, располагался в том месте, где теперь находится Гластонбери, — в юго-западной части острова в 95 милях от Лондона.

Кельтские языки принадлежат к индоевропейской группе. Языки этой группы имеют сходную грамматику; в словах, обозначающих наиболее важные и древние понятия, легко прослеживаются общие корни. На индийских языках говорят народы, населяющие обширные территории — от Британских островов до Индии.

Один из кельтских диалектов, распространившийся на территории Великобритании, известен как бриттский. Это название, несомненно, происходит от самоназвания племени, на нём говорившем; от того же имени, безусловно, получила своё название Британия. В дальнейшем кельтов, живших на острове, я буду называть бриттами.

Кельты, проникшие в Ирландию, говорили на другом диалекте, именуемом гойдельским. Это название сохранилось до наших дней в несколько изменённом виде — теперь язык зовется гэльским.

К тому времени как кельты утвердились на Британских островах, они достигли пика своего могущества в Европе. Они не только захватили большую часть Британии и Галлии, но расселились на западе, в Испании, а на востоке в тех землях, которые теперь принадлежат Польше и Румынии.

Они даже пересекли Альпы и вторглись в Италию. В 390 г. до н. э. галлы (как называли их римляне) захватили даже сам Рим. Рим, конечно, был в те времена небольшим городом в центре Италии. Он ещё никак не выделялся среди других городов и в течение трёх с половиной столетий только и делал, что воевал со своими соседями, также ничем не примечательными. Затем галлы покинули Рим, однако северная Италия оставалась кельтской ещё несколько сотен лет.

Столетие спустя галлы двинулись на восток, в самое сердце цивилизации. В 279 г. до н. э. они вторглись в Грецию, повсюду сея смерть и разрушение. Отдельные их отряды пересекли Эгейское море и Малую Азию. Правда, здесь они в конце концов потерпели поражение и осели в центральной части полуострова. Эти земли стали называться Галатия, или «земля галлов».

Но с этого момента над их головами стали сгущаться тучи. Угроза исходила как со стороны цивилизованных народов, так и со стороны варваров.

Римляне, оправившись после вторжения галлов, стали с поразительной быстротой утверждать своё господство на окрестных территориях. К 270 г. до н. э., к тому времени, когда галлы осели в Галлии, римляне стали хозяевами всех италийских земель к югу от владений кельтов.

Теперь римская армия была слишком хорошо организована, чтобы галлы могли ей противостоять. К 222 г. до н. э. римляне оттеснили галлов к Альпам и захватили северные области Италии.

В те времена в регионе, который мы теперь называем северной Германией и Скандинавией, обитали другие племена, которые не говорили ни на одном из кельтских диалектов. Их язык также принадлежал к индоевропейской языковой группе, хотя и другой её подгруппе. Это были германцы.

Кельты не сумели захватить германские земли, но расселились повсюду на прилегающих территориях. Со временем, однако, угроза перенаселения заставила германцев прорываться дальше на юг. Поначалу кельтам удавалось сдерживать их натиск, но в какой-то момент он стал непреодолимым.

К 100 г. до н. э. германцы вытеснили кельтов из Восточной Европы, продвинувшись на запад до Рейна. Положение кельтов осложнялось тем, что на юге Рим распространил своё влияние почти на все земли Средиземноморья.

Даже в этот тяжёлый для кельтов момент Британия оставалась в безопасности. Как это часто бывало в истории острова, морская преграда шириной в двадцать две мили стала надёжным крепостным рвом, ограждавшим его обитателей от возможных врагов.

На самом деле отважные мореплаватели из цивилизованных средиземноморских стран порой посещали Британию, так что она не исчезала полностью из поля зрения остального мира.

Об одном посещении нам хорошо известно. В 300 г. до н. э. в Британии побывал Пифей из Массалии (современный Марсель).

Массалия была западным форпостом греческой цивилизации и постоянно соперничала с Карфагеном — финикийской колонией на северном побережье Африки. Карфагеняне уже совершали плавания в Атлантический океан, и, наконец, Пифей, самый отважный из массалийских мореплавателей, последовал их примеру.

Пифей первым из греков покинул Средиземное море и достаточно тщательно исследовал северо-западное побережье Европы. Он подробно описал своё путешествие, но этот текст, к сожалению, до нас не дошёл. Мы можем судить о его содержании лишь по упоминаниям других авторов, которые по большей части не относились к Пифею серьёзно и причисляли его к тому типу путешественников, которые, возвратившись в родные места, потчуют своих наивных земляков самыми невероятными россказнями, зная, что никто не станет уличать их во лжи.

В действительности, судя по отрывочным упоминаниям, разбросанным у разных авторов, описания Пифея весьма точны. Он, очевидно, и в самом деле посетил Британию и отметил тот факт, что бритты молотили своё зерно в закрытых амбарах, а не на открытом воздухе, как в Средиземноморье. Это, возможно, очень забавляло читателей Пифея, однако имело свой смысл. В сыром, дождливом климате Британии молотить зерно на открытом воздухе было крайне неудобно. Пифей также упоминает об обычае бриттов делать пиво и эль из пшеницы и пить перебродивший мед. Это, видимо, тоже казалось странным людям Средиземноморья, пившим вино.

К сожалению, среди того, что до нас дошло из рассказов Пифея, нет никаких упоминаний об отдельных племенах, живших на острове, о конкретных людях, форме правления, религии или общественном устройстве.

Юлий Цезарь

Хотя обитатели Британии ещё в течение нескольких десятилетий после 100 г. до н. э. чувствовали себя в безопасности, они не могли оставаться безразличными к событиям, происходящим в Галлии.

Британия вела свободную торговлю с Галлией. Эти два региона были связаны друг с другом общими языком и обычаями и поддерживали дружеские отношения, поскольку, разделенные океаном, они едва ли стали бы претендовать на территории друг друга. Когда угроза нависла над Галлией, и над Британией сгустились тучи.

Начало галльских бед было связано с возвышением германского военного вождя, которого римляне называли Ариовистом. Он объединил под своей властью несколько германских племён и в 71 г. до н. э. повёл наступление против галлов. В течение двенадцати лет он всё более распространял своё влияние, разбивая поодиночке разобщённые галльские племена.

Поначалу римляне рассматривали Ариовиста как своего союзника. Они считали галлов давнишними врагами (никогда не забывая об их вторжении в Рим в 390 г. до н. э.), а враг их врага, следовательно, был им другом. Однако по мере того, как Ариовист добивался всё больших успехов, римляне стали относиться к нему гораздо холоднее.

Одним из ведущих римских политиков того времени был Гай Юлий Цезарь. Цезарь был очень честолюбивым человеком, но для того, чтобы стать правителем обширной римской державы, ему не хватало военной славы и преданности армии. Он намеревался заполучить то и другое, и события в Галлии, казалось, давали для этого отличную возможность.

В 58 г. до н. э. Цезарь привёл римские легионы в Галлию, и здесь обнаружились (довольно неожиданно) его полководческие таланты. Он одержал победу над галлами, затем выступил против Ариовиста, разбил его, оттеснив за Рейн, и преследовал его также за Рейном.

В книге, описывающей эту военную кампанию, Цезарь впервые упомянул друидов. Так кельты называли людей из своей среды, которые хранили и передавали из поколения в поколение знания, накопленные обществом. Кельты тогда не имели письменности, и друиды сохраняли устные предания, облекая их в поэтическую форму для лучшего запоминания. (Поэтическая традиция друидов даже теперь жива отчасти среди потомков кельтов в Европе, например у валлийцев и ирландцев.)

Естественно, друиды представляли собой жреческую касту, поскольку их знания и их умение предсказать движения небесных тел, по мнению простых людей, давали им возможность умилостивлять богов и предсказывать будущее.

Позже римляне безжалостно преследовали друидов, поскольку те сохраняли традиции своего народа и стояли во главе антиримского движения. Римляне понимали, что им не удастся удерживать кельтские регионы в повиновении и романизировать население, пока они не уничтожат друидов. В своё оправдание они заявляли, что религия друидов была настоящим злом, в её обрядах использовались черная магия и человеческие жертвоприношения.

Благодаря римским письменным источникам мы считаем религию друидов чёрной и жестокой религией, а Стоунхендж многим представляется местом, где совершались кровавые ритуалы. Однако вполне вероятно, что друидизм был не хуже любой другой древней религии, а что касается Стоунхенджа — то его построили за тысячу лет до того, как в Британии появились первые друиды.

А то малое, что уцелело от традиции друидов после римлян, было полностью уничтожено с приходом христианства. Мы, таким образом, знаем о них лишь то, что сообщили нам их злейшие враги.

Племена бриттов были не настолько слепы, чтобы не знать, что Цезарь победоносно воюет в Галлии, и не понимать, что по нескольким причинам это может обернуться для них трагедией. Во-первых, если галлы станут торговать преимущественно с Италией, это сильно обеднит Британию. Во-вторых, римские войска, расположившиеся на противоположном берегу Канала, представляли постоянную угрозу для Британии. И наконец, бритты, вероятно, сочувствовали дружественным кельтам, оказавшимся под пятой римлян. (Слишком легко забыть о том, что в истории наряду с экономическими существуют и эмоциональные мотивации.)

Племена бриттов из своего убежища за проливом делали всё, что было в их силах, чтобы поднять галлов на восстание, и, как могли, поддерживали их в этом. Например, когда в 56 г. до н. э. восстали венеты (галльское племя, проживавшее на территории современной Бретани), Цезарь обнаружил явные свидетельства того, что бунтовщики получали помощь из Британии. Он подавил мятеж, но был неприятно удивлён.

В планы Цезаря не входило воевать на другом берегу пролива. Если бы галлы восстали у него в тылу (а они вполне могли это сделать), он рисковал оказаться отрезанным на враждебной территории этого таинственного острова. С другой стороны, оставить всё как есть — значило поощрить бриттов к тому, чтобы они и дальше сеяли смуту в Галлии.

Поэтому Цезарь решил совершить короткую вылазку; он не планировал никаких серьёзных и длительных военных действий. Римский полководец лишь хотел расквасить бриттам нос и научить островитян держаться подальше от континента.

В августе 55 г. до н. э. он переправился с двумя легионами (десять тысяч человек) через Дуврский пролив и высадился на кентском побережье в юго-западной оконечности Британии. (Название Кент происходит от наименования одного из бриттских племён, которые тогда здесь обитали, — кантии. Во всяком случае, это римская версия названия. Кентербери, самый знаменитый город в Кенте, — это «город кантиев».)

Вылазка Цезаря оказалась не слишком успешной. Воины-бритты яростно сопротивлялись, а бурное море угрожало разбить стоящие на якоре римские суда. После трёхдневного пребывания на острове Цезарь с радостью увел своё войско в Галлию, понеся серьезные потери и немногого добившись.

Теперь ситуация была даже хуже, чем до вылазки. Бритты, окрыленные победой над римским полководцем, ещё активнее стали вмешиваться в дела галлов. Цезарю пришлось предпринять ещё одну попытку, и на этот раз задействовать достаточно большую силу, чтобы достичь желаемого результата.

В 54 г. до н. э. он вновь пересёк пролив с флотом из восьмисот кораблей и с пятью легионами, в составе которых насчитывалось две тысячи всадников. Бритты не рискнули сражаться против такой силы и отступили, и Цезарь сумел организовать на побережье свой плацдарм.

Следующая задача Цезаря состояла в том, чтобы продвинуться в глубь острова, добившись капитуляции от такого количества бриттов, которое ясно показало бы островитянам, что они потерпели поражение и что с римлянами не стоит шутить. Бритты мужественно сражались, однако Цезарь шаг за шагом оттеснил их к Темзе, самой крупной реке на юге Британии.

В землях севернее Темзы властвовал вождь одного из племен бриттов Кассивелаун, первый островитянин, имя которого сохранилось в истории.

Кассивелаун доблестно бился против римлян, исполняя при отступлении тактику выжженной земли, кроме того, он старался подговорить кентские племена сжечь римские корабли. Впрочем, при всей его твердости и уме он не мог тягаться с Цезарем и вынужден был сдаться.

Цезарь вернулся в Галлию. Он провёл в Британии весну и лето, но не оставил там оккупационных войск или хотя бы маленького гарнизона, поэтому бритты были так же свободны, как и прежде.

Но кое-что он всё жё после себя оставил — а именно память о римлянах. Цезарь достиг своей цели: он показал бриттам, на что способны его легионы, и они вынуждены были склонить головы перед римлянами. Теперь, когда кельты в Галлии остались в одиночестве, относительно них можно было особенно не беспокоиться.

Римляне и не беспокоились. Галлия была скоро романизирована и стала одним из самых спокойных и процветающих римских владений. На смену кельтскому языку и законам пришли латинские, а бритты оказались отделены от континента не только проливом, но всё расширяющейся пропастью межкультурных различий.