История будущего (сборник)

РЕКВИЕМ

На одном из высоких холмов Самоа есть могила, и там, на надгробном камне, начертано:

Эти же строки можно увидеть и в другом месте — они выцарапаны на регистрационной пластине от баллона со сжатым воздухом, которая приколота к грунту ножом.

Ничего особенного ярмарка из себя не представляла — бывают и лучше. Скачки тоже не обещали никаких сюрпризов, хотя, по уверениям организаторов, в нескольких заездах участвовали потомки знаменитых некогда скакунов. Палаток и лотков на площади было немного, да и сами торговцы выглядели довольно уныло. Шоферу Д. Д. Харримана казалось, что останавливаться тут незачем, поскольку их ждали в Канзас-Сити на совещании совета директоров. Вернее, там ждали только Харримана, однако и у шофера были свои причины торопиться — веселая компания на Восемнадцатой улице. Тем не менее Харриман не только велел остановиться, но и решил задержаться.

За ипподромом располагался большой огороженный участок. Перед входом высилась полотняная арка, украшенная флагами.

Красные с золотым буквы гласили:

Только у нас:

ЛУННАЯ PAKETA!!!

Хотите отправиться в полет?

Демонстрационные полеты дважды в день.

У нас НАСТОЯЩАЯ РАКЕТА,

на такой же человек впервые достиг ЛУНЫ!!!

Не упускайте свой шанс — всего 50 долларов!!

У входа, разглядывая ракетный щит, околачивался мальчишка лет девяти-десяти.

— Хочешь взглянуть на корабль, сынок?

Глаза у мальчишки заблестели.

— Еще бы, сэр. Конечно.

— Я тоже. Пошли.

Харриман заплатил за два розовых билетика доллар. С детской непосредственностью мальчишка выхватил у него из рук свой билет и, не оглядываясь, умчался вперед. Харриман подошел к ракете поближе и, окинув ее тупоносый обтекаемый корпус профессиональным взглядом, отметил, что это однодюзовая модель с маневровыми двигателями в центральной части. Затем, прищурив глаза за стеклами очков, прочел название корабля, выписанное золотыми буквами на празднично-красном корпусе: «Беззаботный». Заплатив еще двадцать пять центов, Харриман прошел в кабину управления.

Иллюминаторы были закрыты темными противорадиационными фильтрами, и, когда глаза привыкли к царившему в кабине полумраку, Харриман медленно, любовно прошелся взглядом по клавиатуре приборной консоли и расположенным полукругом над ней индикаторам и экранам. Каждый прибор — на своем месте, и все до единого он знал по памяти, словно они были выгравированы у него в душе. Охваченный теплым ностальгическим чувством, Харриман задумчиво разглядывал пульт управления, но тут в кабину вошел пилот и тронул его за руку.

— Прошу прощения, сэр, но нам пора отправляться в демонстрационный полет.

— А? — Харриман вздрогнул и посмотрел на вошедшего: симпатичный, черт — крупная голова, сильные плечи; глаза бесшабашные, чувственной рот, но волевой подбородок… — Да, извините, капитан.

— Ничего страшного.

— М-м-м… Я хотел спросить, капитан…

— Макинтайр.

— Капитан Макинтайр, вы не возьмете в этот полет еще одного пассажира? — Старик с надеждой взглянул на капитана и даже чуть подался вперед.

— Разумеется, если вы желаете. Прошу за мной, — он провел Харримана в павильончик у ограды, на дверях которого значилось «Контора». — Пассажир на осмотр, док.

Харриман хотел было возразить, но все же позволил доктору прослушать его худощавую грудь стетоскопом, а затем застегнуть на руке резиновый бандаж. Спустя несколько секунд тот убрал прибор, взглянул на Макинтайра и покачал головой.

— Не судьба, док?

— Верно, капитан.

Харриман перевел взгляд с одного на другого и сказал:

— Но сердце у меня в порядке. Почти не болит.

Врач удивленно вскинул брови.

— Ой ли? Впрочем, дело не только в сердце. В вашем возрасте кости становятся хрупкими — слишком хрупкими, чтобы рисковать на перегрузках при взлете.

— Извините, сэр, — добавил капитан, — но Контрольная комиссия округа Бейтс платит доктору именно за то, чтобы он не допускал к полетам людей, которые могут пострадать при перегрузках.

Плечи старика поникли.

— Я в общем-то был готов к этому.

— Извините, сэр. — Макинтайр повернулся и вышел, но Харриман последовал за ним.

— Минутку, капитан…

— Да?

— Не согласитесь ли вы и ваш… э-э-э… бортинженер пообедать со мной после полета?

Пилот взглянул на него с интересом.

— Почему бы и нет… Спасибо.

— Я никак не могу понять, капитан Макинтайр, что может побудить человека оставить маршрут Земля — Луна.

Жареные цыплята и горячие бисквиты в отдельном кабинете лучшего из отелей, которым мог похвастаться маленький городок Батлер, плюс выдержанное бренди и дорогие сигары создали идеальную атмосферу для откровенного разговора.

— Мы просто там не понравились.

— Да брось ты, Мак. Тебя же вышибли из-за правила «Джи», — сказал механик и налил себе еще бренди.

Макинтайр насупился.

— Ну подумаешь, выпил пару раз лишнего. В конце концов, для меня бросить — раз плюнуть. Но мне просто осточертели эти дурацкие правила… И вообще, кто бы говорил? Контрабандист!

— Ну и что? А кто бы не польстился, когда там эти камешки на каждом шагу валяются? Красотища! Они просто сами просятся на Землю. Один раз у меня был алмаз величиной… Да если бы меня не поймали, я бы сейчас сидел не здесь, а где-нибудь в Луна-Сити. И ты тоже, пьянь ты этакая… Представляешь: все нас угощают, девочки стреляют глазками и сами вешаются на шею… — Он уронил голову на стол и тихо всхлипнул.

Макинтайр потряс его за плечо.

— Набрался.

— Неважно. — Харриман махнул рукой. — Но скажите, вас в самом деле устраивает, что вы больше не работаете на лунных перевозках?

Макинтайр закусил губу.

— Он прав, конечно… Разумеется, нет. Этот балаган меня совсем не устраивает. Одно время мы перебрасывали всякий хлам вверх и вниз по Миссисипи — спали в туристских лагерях и постоянно ели какую-то дрянь. А теперь… В половине случаев местный шериф налагает на корабль арест, в остальных же обязательно находится Общество-Против-Того-Сего, которое, едва мы появимся, подает в суд, чтобы запретить наши полеты. Что ж это за жизнь для космического пилота?

— Если вы попадете на Луну, это поможет?

— Да… Пожалуй. Обратно на трассу Земля — Луна меня не возьмут. Но если бы я оказался в Луна-Сити, я бы устроился возить руду для Компании: у них вечно не хватает пилотов, и там мое прошлое никого не волнует. А со временем, если все будет чисто, меня бы даже взяли обратно на трассу.

Харриман задумчиво повертел в пальцах ложечку и поднял глаза.

— Джентльмены, вы готовы выслушать деловое предложение?

— Возможно. А в чем оно заключается?

— «Беззаботный» принадлежит вам?

— Да. В смысле, Чарли и мне. Правда, есть парочка долговых расписок, где он у нас стоит в обеспечение… А что?

— Я хотел бы арендовать корабль… чтобы вы с Чарли доставили меня на Луну.

Чарли рывком выпрямился.

— Ты слышал его, Мак? Он хочет, чтобы мы летели на этой старой калоше на Луну!

Макинтайр покачал головой.

— Ничего не выйдет, мистер Харриман. Развалюха не выдержит. Чтобы достичь скорости отрыва, нужно специальное горючее, а мы даже стандартную смесь не используем — только бензин и жидкий кислород. И то Чарли постоянно что-то там латает. Когда-нибудь эта рухлядь просто взорвется.

— Послушайте, мистер Харриман, — вставил Чарли, — а что мешает вам получить экскурсионное разрешение и отправиться туда кораблем Компании?

— Это не для меня, сынок, — ответил старик. — Пустой номер. Ты же знаешь условия, по которым ООН передала Компании монопольное право на использование Луны. Ни один человек, чье физическое состояние вызывает сомнения, не может быть допущен в космос. Компания принимает на себя всю полноту ответственности за безопасность и здоровье любого гражданина Земли, находящегося за пределами стратосферы. Официально — чтобы избежать лишних жертв в первые годы освоения космического пространства.

— И у вас никаких шансов пройти медкомиссию?

Харриман покачал головой.

— Ну тогда… Если уж вы, черт побери, в состоянии позволить себе нанять нас, почему бы просто не подкупить кого-нибудь из медиков Компании? Это уже делалось, и не раз.

Губы Харримана изогнулись в печальной улыбке.

— Я знаю, Чарли, но тут тоже ничего не выйдет. Видишь ли, я для этого слишком известен. Меня зовут Делос Д. Харриман.

— Что? Тот самый Харриман?! Вот дьявольщина! Один из владельцев Компании! Да нет, что я говорю, вы же и есть Компания! За чем тогда дело? Для вас правила не писаны.

— Это весьма распространенное мнение, но оно, к сожалению, неверное. У богатых людей свободы отнюдь не больше, чем у других — скорее, меньше, намного меньше. Я уже пытался провернуть такой фокус, но остальные члены совета директоров мне просто не позволили. Они боятся нарушить условия ООН и потерять монопольное право. Ситуация и без того обходится недешево… Политические контакты и прочее…

— Чтоб я сдох! Ты что-нибудь понимаешь, Мак? У человека полно «капусты», а он не может ее потратить, как ему вздумается!

Макинтайр промолчал, ожидая, что скажет Харриман.

— Капитан Макинтайр, если бы у вас был корабль, вы бы взялись доставить меня на Луну?

Тот задумчиво потер подбородок.

— Это противозаконно.

— Но я могу очень хорошо заплатить.

— Конечно же, он возьмется, мистер Харриман! О чем речь, Мак? Вспомни: Луна-Сити и все такое… О боже!..

— А почему вам так хочется на Луну, мистер Харриман?

— Дело в том, капитан, что это моя единственная настоящая мечта. С самого детства. Я даже не знаю, смогу ли это объяснить. Вы молодые, росли вместе с освоением космоса, как я рос с развитием авиации. Я ведь намного старше вас, по крайней мере, лет на пятьдесят… Когда я был мальчишкой, почти никто не верил, что когда-нибудь люди достигнут Луны. Вам-то ракеты знакомы всю жизнь, и первый человек высадился на Луне, когда вы еще под стол пешком ходили. А когда я был в таком возрасте, люди просто смеялись над этой идеей. Но я верил. Все равно верил. Читал Уэллса, Жюля Верна, Смита[31] и верил, что мы можем… нет, что мы обязательно будем на Луне. Еще тогда я решил, что непременно стану одним из тех, кто оставит на Луне свои следы, что увижу ее обратную сторону, увижу висящую над головой Землю… Помню, я ходил голодный, потому что деньги, которые мне давали на ланч, тратил, чтобы заплатить взносы Американскому ракетному обществу. Мне верилось, что я помогаю приблизить день, когда мы доберемся до Луны… Правда, когда этот день настал, я был уже стариком. Я прожил явно дольше, чем следовало, но я не могу умереть — не умру! — пока не побываю на Луне.

Макинтайр встал и протянул ему руку.

— Ищите корабль, мистер Харриман. Я готов.

— Молодец, Мак!.. Я уже говорил, что он согласится, мистер Харриман.

По дороге до Канзас-Сити, которая заняла около получаса, Харриман, убаюканный легким покачиванием машины и собственными мыслями, то и дело погружался в тревожную стариковскую полудрему. Словно неуловимые тени, всплывали и растворялись в памяти эпизоды его долгой жизни. Вот тот случай… Когда же это было?.. В 1910-м, пожалуй… Маленький мальчишка на улице теплой весенней ночью… «Что это, папа?» — «Комета Галлея, сынок». — «А откуда она взялась?» — «Не знаю, сынок. Прилетела откуда-то издалека, должно быть». — «Как краси-и-во! Папа, я хочу ее потрогать». — «Боюсь, ничего не выйдет, сынок…»

Или… «Делос, ты хочешь сказать, что вложил все деньги, которые мы скопили на дом, в эту бредовую ракетную компанию?» — «Ну не горячись, Шарлотта. Никакая она не «бредовая» — это трезвый деловой расчет. Когда-нибудь — уже скоро — реактивные ракеты заполнят все небо. Корабли и поезда останутся в прошлом. Вспомни, наконец, что уготовила судьба людям, у которых хватило ума вложить деньги в дело Генри Форда!» — «Я эту песню уже слышала». — «Шарлотта, поверь мне, настанет день, когда люди вознесутся над Землей, достигнут Луны и даже других планет. Мы еще в самом начале пути», — «А кричать-то зачем?» — «Извини, но…» — «У меня опять начинается головная боль. Не шуми, пожалуйста, когда будешь ложиться спать».

Он тогда так и не лег. Всю ночь напролет просидел на веранде, глядя, как ползет по небу полная Луна. Утром придется расплачиваться за бессонную ночь, утром будут сердито поджатые губы жены, обиженное молчание, но он не уступит. В чем угодно, но только не в этом. И ночь будет его. Сегодня он один на один со своим старым другом…

Впрочем, ему даже не нужно видеть Луну перед собой, он и так знает все ее черты наизусть — море Кризисов, море Плодородия, море Спокойствия — как хорошо это звучит! — Апеннины, Карпаты, старый кратер Тихо с раскинувшимися в стороны таинственными лучами.

Двести сорок тысяч миль — всего десять раз вокруг Земли по экватору. Неужели людям не под силу будет перекинуть мост на столь мизерное расстояние? Ведь вот она, Луна, почти рядом, за ветвями старого вяза — кажется, протяни руку, и дотронешься…

Но он ничем не может помочь, не хватает образования.

«Делос, мне нужно серьезно с тобой поговорить». — «Да, мама». — «Я знаю, что ты надеялся поступить в следующем году в колледж…» (Надеялся! Он ради этого только и жил! Сначала Чикагский университет, обучение под руководством Молтона, а затем Йерксская обсерватория[32], работы у самого доктора Форета…) «…и я тоже надеялась. Но теперь, когда мы остались без папы, а девочки уже подрастают, нам очень трудно будет свести концы с концами. Ты — хороший сын и работал изо всех сил, чтобы помочь семье… Я знаю, что ты поймешь…» — «Да, мама».

«Экстренный выпуск! Экстренный выпуск! СТРАТОСФЕРНАЯ РАКЕТА ДОСТИГЛА ПАРИЖА! Читайте экстренный выпуск!»

Худощавый невысокий мужчина в двухфокусных очках выхватил у разносчика газету и заторопился обратно в контору. «Ты только посмотри, Джордж!» — «А? Да, любопытно, а что?» — «Да как же ты не понимаешь? Следующий шаг — Луна!» — «Ну и лопух же ты, Делос. Похоже, тебе вредно читать эти дрянные журнальчики. Я тут на прошлой неделе нашел у своего парня один такой — «Удивительные истории» или еще что-то подобное — и устроил ему хорошую взбучку. Твоим родителям следовало поступить так же». Харриман расправил узкие, уже поникшие к середине жизни плечи. «Но они будут на Луне!» Его партнер рассмеялся: «Как скажешь. Чем бы дитя не тешилось… Однако ты лучше займись скидками и комиссионными — вот где нас ждут деньги!»

Длинная машина пошелестела по Пасео и свернула на бульвар Армор. Старик Харриман судорожно дернулся в полудреме и что-то невнятно пробормотал.

— Но мистер Харриман… — В глазах молодого человека с блокнотом промелькнуло беспокойство.

— Ты слышал, что я сказал, — проворчал старик. — Продавай. Я хочу обратить в наличные все мои акции, и как можно скорей: «Космические Пути», «Снабжение Космических путей», «Шахты Артемиды», «Развлечения в Луна-Сити» — все до единой.

— Но они сразу понизятся в цене. Вы не получите их полной стоимости.

— Ты думаешь, я этого не понимаю? Но я могу себе это позволить.

— А как насчет акций, которые вы собирались завещать обсерватории Ричардсона и стипендиальному фонду Харримана?

— Да, верно. Эти не продавай. Организуй передачу акций в попечительство соответствующих фондов. Давно это следовало сделать… Скажи молодому Каменсу, пусть подготовит необходимые документы. Он знает, что мне нужно.

Вспыхнул экран интеркома на столе.

— Джентльмены уже прибыли, мистер Харриман.

— Пригласите их. Это все, Эшли. К делу.

Выходя из кабинета, секретарь столкнулся в дверях с Макинтайром и Чарли. Харриман поднялся из-за стола и засеменил им навстречу.

— Входите, ребята, входите. Очень рад вас видеть. Усаживайтесь поудобней. Сигары. Угощайтесь.

— Мы тоже рады вас видеть, мистер Харриман, — признал Чарли. — Сказать по правде, нам просто необходимо было вас увидеть.

— Какие-то осложнения, джентльмены? — Харриман перевел взгляд с одного на другого.

— Ваше предложение по-прежнему в силе, мистер Харриман? — спросил Макинтайр.

— В силе? Разумеется. А вы часом не собрались на попятную?

— Ни в коем случае. Эта работа нам теперь просто необходима. Дело в том, что «Беззаботный» сейчас на дне реки Осейдж и дюза маршевого двигателя у него лопнула до самого инжектора.

— Боже правый! Но вы не пострадали?

— Нет, разве что несколько царапин и синяков. Пришлось катапультироваться.

— Я даже поймал зубами какую-то рыбину, — добавил Чарли и фыркнул.

Но спустя несколько минут они перешли к делу.

— Вам двоим придется купить для меня корабль. Сам я не могу сделать это в открытую: мои коллеги сразу же поймут, что я задумал, и попытаются мне помешать. Необходимые средства я предоставлю. Ваша задача — найти корабль, который можно будет переоснастить для полета к Луне. Придумайте убедительную легенду: мол, получили заказ на стратосферную яхту от какого-нибудь богатого бездельника, или собираетесь открыть туристский маршрут Арктика — Антарктика, словом, что-нибудь в этом духе. Главное, никто не должен заподозрить, что вы готовите корабль к перелету на Луну. Затем, когда Транспортный департамент выдаст вам лицензию на стратосферные полеты, вы посадите корабль в пустыне, где-нибудь на западе — я выберу подходящий участок земли и куплю его, — и дождетесь меня. После чего мы установим дополнительные баки для горючего, поменяем инжекторы, таймсры и все такое — короче, подготовим корабль к перелету. Ну как план?

Макинтайр с сомнением покачал головой.

— Та еще работенка… Как по-твоему, Чарли, ты справишься с этим делом в полевых условиях?

— Я-то? Конечно, справлюсь, если ты не будешь отлынивать от работы. Дайте мне необходимые материалы и оборудование, и я все сделаю сам. Только не очень гоните. Разумеется, получится не бог весть как красиво, зато…

— Красота меня не интересует. Мне нужен корабль, который не разнесет на куски, когда я начну щелкать переключателями. Изотопное горючее — с ним шутки плохи.

— Не волнуйся, Мак, не разнесет.

— То же самое ты говорил и про «Беззаботного».

— Ну, это просто нечестно, Мак. Ей-богу, мистер Харриман… По «Беззаботному» давно уже свалка плакала, и Мак прекрасно это знает. Но сейчас все будет по-другому. Мы ведь не будем жалеть денег и сделаем все честь по чести. Верно, мистер Харриман?

Тот потрепал его по плечу.

— Верно, Чарли. Денег можешь тратить сколько угодно. Это наименьшая из наших проблем. И кстати, устраивает ли вас предложенное вознаграждение? Мне бы не хотелось, чтобы вы остались потом на мели…

— …как вам известно, мои клиенты являются ближайшими родственниками мистера Харримана, и они озабочены исключительно его благосостоянием. Мы утверждаем, что поведение мистера Харримана за последние несколько недель — и приведенные здесь доказательства подтверждают это — свидетельствует о старческом слабоумии, постигшем человека, известного некогда своими блестящими финансовыми операциями. Следовательно, мы с глубочайшим прискорбием просим уважаемый суд, буде он согласится с нами, объявить мистера Харримана недееспособным и назначить опекуна для соблюдения его финансовых интересов и финансовых интересов его будущих наследников и правопреемников. — Довольный собой адвокат сел на место.

Поднялся мистер Каменс.

— Если мой глубокоуважаемый коллега полностью закончил свое выступление, я с позволения суда замечу, что последними словами он практически подытожил суть выступления и обнажил его смысл. Финансовые интересы будущих наследников и правопреемников! Совершенно очевидно, что заявители убеждены, будто мой клиент должен вести свои дела таким образом, чтобы гарантировать его племянницам, племянникам и их потомкам ничем не заслуженное беззаботное существование до конца их жизни. Жена моего клиента умерла, и своих детей у них не было. Известно, что мистер Харриман всегда был щедр к своим сестрам и их детям в прошлом, и кроме того, он позаботился о ежегодных выплатах для ближайших родственников, не имеющих достаточных средств к существованию. Теперь же ближайшие родственники моего клиента, как стервятники — хуже, чем стервятники, потому что они даже не позволяют ему умереть спокойно, — решили воспрепятствовать его праву наслаждаться своим состоянием так, как ему заблагорассудится. Верно, он распродал все свои владения, но что же тут странного, когда пожилой человек решает отойти от дел? Верно, в результате этой финансовой операции он потерял какую-то часть своих средств, однако, как говорится, вещь стоит ровно столько, сколько за нее дадут. Мой клиент решил уйти на покой и потребовал наличные — что же тут необычного? Я согласен, он отказался обсуждать свои действия с нежно любящими его родственниками. Но с каких это пор человек должен обсуждать со своими племянниками вообще что бы то ни было? Следовательно, мы просим глубокоуважаемый суд подтвердить право моего клиента поступать со своей собственностью таким образом, как ему заблагорассудится, отклонить исковое заявление родственников клиента и указать им на то, чтобы они не лезли в дела, которые их не касаются.

Судья снял очки и в задумчивости протер стекла.

— Мистер Каменс, суд относится к свободе личности с не меньшим уважением, чем вы. Можете быть уверены, любое принятое решение будет полностью в интересах вашего клиента. Тем не менее люди действительно стареют, действительно порой впадают в старческие заблуждения, и в таких случаях они нуждаются в защите от самих себя. Я откладываю вынесение решения до завтра. Заседание суда закрывается.

«Канзас-Сити- Стар»:

ИСЧЕЗНОВЕНИЕ

ЭКСЦЕНТРИЧНОГО МИЛЛИОНЕРА

…не появился на последнем заседании суда. Судебные исполнители, направленные по адресам, где обычно бывает Харриман, вернулись с сообщением о том, что его никто не видел с предыдущего вечера. Вынесено постановление о неуважении к суду и…

Закат в пустыне возбуждает аппетит не хуже, чем варьете в ресторане. Чарли убедительно доказал это, старательно подобрав куском хлеба последние остатки мясной подливы в тарелке, после чего Харриман протянул молодым людям по сигаре и взял одну сам.

— Мой врач утверждает, что это вредно для сердца, — заметил он, раскуривая сигару, — но с тех пор, как я прибыл к вам сюда на ранчо, его рекомендации вызывают у меня серьезные сомнения. — Харриман выпустил облако серо-голубого дыма и продолжил: — Похоже, здоровье человека больше зависит не от того, что он делает, а от того, хочется ли ему это делать. Я вот сейчас делаю как раз то, что мне хочется.

— Чего же еще желать от жизни? — согласился Макинтайр.

— Как, ребятки, продвигается наша работа?

— У меня почти полный порядок, — ответил Чарли, — сегодня мы закончили повторные испытания новых баков и топливопровода. Все наземные проверки проведены, осталось только откалибровать датчики. Это быстро — всего часа на четыре, если ничего не случится. А как ты, Мак?

Макинтайр принялся загибать пальцы:

— Продукты и вода уже на борту. Три скафандра плюс один запасной и аварийные наборы. Медицинские припасы. Все, что необходимо для стратосферного полета, входило в комплектацию с самого начала. Пока не прибыло только навигационное оборудование для сближения с Луной.

— Будет тебе хвастаться, Колумб! — сказал Чарли. — Мы и так верим, что шляпой в стену ты не промахнешься. Надо понимать, ты готов отправиться прямо сейчас, а?

— Точно.

— Ну раз так, то я вполне могу провести калибровку и сегодня. Что-то я немного нервничаю — уж слишком гладко все шло до сих пор. Если ты мне поможешь, мы управимся еще до полуночи.

— Ладно, только сигару докурю.

Некоторое время они курили в молчании. Каждый думал о приближающемся полете и о том, что с ним связано. Харриман старался унять возбуждение, охватившее его при мысли о том, что мечта всей его жизни вот-вот осуществится.

— Мистер Харриман?

— А? Что, Чарли?

— Как люди становятся богатыми — вот, как вы, хотя бы?

— Богатыми? Трудно сказать. Я никогда не старался разбогатеть. Никогда не хотел ни богатства, ни известности, ни чего-либо еще в таком духе.

— Как это?

— Просто я хотел жить долго и все увидеть своими глазами. Впрочем, парней вроде меня было тогда много: мы сами мастерили радиоприемники, делали телескопы и строили аэропланы. У нас были научные клубы, подвальные лаборатории, научно-фантастические лиги — для таких, как мы, в одном номере «Электрического экспериментатора» больше романтики, чем во всех книгах Дюма. Нам не хотелось разбогатеть, нет — мы просто мечтали строить космические корабли. И некоторым из нас мечта покорилась.

— Да, папаша, судя по твоим словам, вы нескучно жили.

— Так оно и было, Чарли. Двадцатый век — век романтики и надежд, несмотря на все его трагедии. И с каждым годом жить становилось интереснее. Нет, я не хотел быть богатым, мне просто хотелось прожить до тех пор, когда человек отправится к звездам, и, бог даст, полететь на Луну самому. — Харриман осторожно стряхнул пепел в блюдце, — Я прожил хорошую жизнь. Мне не на что жаловаться.

Макинтайр оттолкнул кресло назад.

— Ладно, Чарли, если ты готов, то пошли займемся делом.

— О’кей.

Харриман тоже поднялся. Он хотел что-то сказать, но вдруг схватился за грудь, и лицо его стало смертельно бледным.

— Держи его, Мак!

— Где у него лекарство?

— В нагрудном кармане.

Они уложили его на диван. Макинтайр отломил головку ампулы, обмотав ее платком, и сунул ампулу под нос Харриману. Аэрозольное лекарство, похоже, помогло, и щеки старика немного порозовели. Они сделали, что было в их силах, и теперь просто ждали, когда Харриман придет в себя.

Первым нарушил молчание Чарли.

— Мак, а может, бросить нам все это дело, а?

— Почему?

— Это же чистое убийство. Старик не выдержит стартовой перегрузки.

— Может, и не выдержит, но он сам этого хочет. Ты же его слышал.

— Но мы обязаны помешать ему.

— С какой стати? Это его жизнь, и ни ты, ни это вонючее правительство, которое всюду сует свой нос, не в праве запрещать человеку рисковать своей жизнью, если он действительно этого хочет.

— Все равно, мне как-то не по себе. Такой отличный старикан.

— Так чего ж ты хочешь? Отправить его обратно в Канзас-Сити, к этим старым гарпиям, которые засунут его в дурдом? Чтобы он умер там от тоски по своей мечте?

— Боже, нет!

— Ну тогда, давай, дуй к ракете и готовь приборы к испытаниям. Я сейчас подойду.

На следующее утро в ворота ранчо проехал джип с широкими колесами и остановился перед домом. Из машины выбрался плечистый, крепкий мужчина с твердым, но добродушным лицом и обратился к Макинтайру, который вышел из дома навстречу.

— Джеймс Макинтайр?

— А в чем дело?

— Я — заместитель начальника полиции в здешних местах. У меня ордер на ваш арест.

— По какому обвинению?

— Действия, имеющие целью нарушить «Акт о безопасности космических полетов».

Тут из дома появился Чарли.

— Что за шум, Мак?

— А вы, надо полагать, Чарлз Каммингс? На вас тоже есть ордер. Плюс на человека по фамилии Харриман и судебное постановление опечатать ваш космический корабль.

— У нас нет никакого космического корабля.

— А вон в том ангаре что?

— Стратосферная яхта.

— Да? Ну тогда за неимением корабля я опечатаю яхту. Где Харриман?

— А вон он, — Чарли указал, не обращая внимания на мрачную гримасу Макинтайра.

Полисмен повернул голову. Чарли врезал ему, должно быть, точно в солнечное сплетение, потому что тот свалился как подкошенный.

— Черт бы его побрал, — обиженно пробормотал Чарли, потирая руку. Тот же самый палец, что я уже сломал один раз, когда играл в баскетбол. Вечно ему достается…

— Быстро давай старика в кабину, — перебил его Макинтайр, — и пристегни его к противоперегрузочному гамаку.

— Слушаюсь, капитан.

Они прицепили ракету к тягачу, вывезли ее из ангара, развернули и двинулись подальше от дома. Затем забрались в кабину. В правый иллюминатор Макинтайр заметил очухавшегося полицейского — тот беспомощно смотрел им вслед.

— Все в порядке, Чарли?

— Да, капитан. Но мы не можем взлететь, Мак. У корабля нет названия!

— У нас нет времени на твои суеверия!

Тут раздался слабый голос Харримана:

— Назовите его «Лунатик». Лучше и не придумаешь.

Макинтайр откинул голову и противоперегрузочную подушку, нажал две клавиши, затем сразу же еще три, и «Лунатик» взлетел.

— Ну как ты тут, папаша?

Чарли встревоженно глядел в лицо Харримана. Тот облизал губы и с трудом произнес:

— Все в порядке, сынок. В лучшем виде.

— Ускорение закончено. Теперь будет полегче. Я тебя развяжу, чтобы ты мог шевелиться, но пока тебе лучше оставаться в гамаке.

Он потянул за пряжку ремня, и Харриман коротко простонал.

— Что такое, папаша?

— Ничего. Все нормально. Но полегче с этим боком.

Чарли пробежался по его боку пальцами, легкими, уверенными прикосновениями опытного механика, отыскивая повреждения.

— Тебе меня не перехитрить, папаша. Но тут уж до самой посадки я ничем не смогу помочь.

— Чарли…

— Да?

— Ты можешь передвинуть меня к иллюминатору? Я хочу увидеть Землю.

— Пока еще смотреть не на что. Она под кораблем. Но как только мы развернемся, я тебя передвину. А сейчас, пожалуй, дам тебе снотворного и разбужу, когда мы развернемся.

— Я не буду спать!

— Как скажешь, папаша.

Чарли, словно обезьяна, пробрался в нос корабля и ухватился за крепление пилотского кресла. Макинтайр посмотрел на него вопросительным взглядом.

— Жив, — ответил Чарли, — но не в лучшей форме.

— Что с ним?

— Два ребра сломаны точно, а уж что там еще, я не знаю. И не известно, протянет ли он до конца полета, Мак. Сердце у него совсем ни к черту.

— Он выдержит, Чарли, не беспокойся. Крепкий старикан.

— Крепкий? Да он как канарейка — еле-еле душа в теле.

— Я о другом. Он в душе крепкий, а это важнее.

— Ладно. Но если ты хочешь, чтобы после посадки команда была в полном составе, тебе нужно будет садиться о-о-очень мягко.

— Сяду. Я сделаю полный оборот вокруг Луны и пойду по сужающейся спирали. Горючего у нас, думаю, хватит.

Теперь они двигались без ускорения. Когда Макинтайр развернул корабль, Чарли вернулся к Харриману, отцепил гамак и перенес его к боковому иллюминатору. Макинтайр зафиксировал «Лунатика» в положении дюзами к Солнцу, затем дал короткий тангенционный импульс двумя расположенными в середине корабля маневровыми двигателями — корабль начал вращаться вокруг своей оси, создавая слабое подобие гравитации. Период невесомости, наступивший по окончании первого этапа полета, вызвал у старика, как это обычно бывает, тошноту и головокружение, и Макинтайру хотелось избавить своего пассажира по крайней мере от этих неудобств.

Но сам Харриман почти не замечал собственного состояния.

Ведь вот он, космос, — все, как ему представлялось раньше. Луна, величественно проплывающая в иллюминаторе, только гораздо больше, чем он когда-либо видел с Земли, и все ее знакомые черты различимы теперь так ясно, словно они вырезаны на камее. Затем корабль поворачивался, и в поле зрения появлялась сама Земля — да, именно так он видел ее в своих мечтах: огромный диск благородного небесного тела, будто спутник неведомой планеты; во много раз больше Луны, видимой землянам, во много раз ярче, и несравненно красивее. Чарующая, манящая красота… К Атлантическому побережью Америки приближался закат, граница тени прорезала северную часть континента, пересекала Кубу и почти целиком, кроме западного побережья, скрывала Южную Америку. Харриман наслаждался ясной голубизной Тихого океана, ощупывал размытую зелень и мягкие коричневые тона материков, восторженно взирал на холодные бело-голубые полярные шапки. Канаду и северные штаты закрывали облака, зона низкого давления расползлась почти на весь континент, но чистая белизна отраженного от облаков света радовала глаз даже больше, чем полярные снега.

Корабль продолжал вращаться, Земля уплывала из поля зрения, и в иллюминаторе появились звезды — те же, знакомые с Земли звезды, только яркие, немигающие, на фоне абсолютной, почти живой черноты. Затем снова появилась Луна и вновь овладела мыслями… Харриман был безмятежно счастлив; такое счастье редко дается даже людям, прожившим долгую жизнь. Он чувствовал себя так, словно в нем соединились сразу все люди, жившие когда-то на Земле, заглядывавшиеся на звезды и мечтавшие.

Тянулись долгие часы полета, а он все смотрел и смотрел, иногда впадая в полудрему и видя сны. Один раз он, должно быть, и в самом деле уснул либо провалился в болезненное забытье, потому что проснулся, услышав голос Шарлотты, своей жены: «Делос! Ну-ка немедленно иди домой! Ты что, хочешь простудиться и умереть?!».

Бедная Шарлотта! Она была ему хорошей женой, действительно хорошей. Харриман не сомневался, что, умирая, она жалела только об одном — о том, что некому будет о нем позаботиться. И не ее вина, что ей не дано было разделить его мечту, его тягу к звездам.

Когда они зашли над обратной стороной Луны, Чарли приладил гамак к правому иллюминатору. Харриман разглядывал знакомые по тысячам фотоснимков черты лунной поверхности с каким-то ностальгическим восторгом, как будто его ждало возвращение на родину. Вскоре они вновь очутились над обращенной к Земле стороной, и Макинтайр медленно снизился, готовясь к посадке на востоке от моря Плодородия, в десяти милях от Луна-Сити.

Учитывая обстоятельства, посадка прошла не так уж плохо. Макинтайр садился без наводок с поверхности и без второго пилота, который следил бы за радаром. Стараясь опустить корабль помягче, он увлекся маневром и промахнулся миль на тридцать в сторону от намеченной точки, но тем не менее сделал все, что было в его силах. Их все-таки тряхнуло, хотя и несильно.

Когда осела взметенная дюзами пыль, в рубке появился Чарли.

— Как там наш пассажир? — встревоженно спросил Макинтайр.

— Сейчас погляжу, но ручаться ни за что не стану: это не самая лучшая твоя посадка, Мак.

— Черт побери, я и так сделал все, что мог!

— Я знаю, капитан. Не обращай на меня внимания.

Пассажир был жив и в сознании, хотя из носа у него текла кровь, а на губах пузырилась розовая пена. Он безуспешно пытался выбраться из гамака, и Чарли с Макинтайром вдвоем освободили его наконец от ремней безопасности.

— Где скафандры? — спросил Харриман первым делом.

— Спокойно, мистер Харриман. Вам нельзя выходить в таком состоянии. Сначала мы должны оказать вам первую помощь.

— К черту первую помощь! Скафандры!

Они молча подчинились. Левая нога у Харримана почти не двигалась, и им пришлось сопровождать его через шлюз и по трапу. Но на Луне он весил всего фунтов двадцать, так что это было нетрудно. Они отыскали место в пятидесяти ярдах от корабля и усадили Харримана спиной к камню, чтобы он видел окрестности.

Макинтайр прислонил свой шлем к шлему старика и сказал:

— Мы оставим вас пока здесь наслаждаться пейзажем, а сами подготовимся к переходу до города. Это не так далеко, миль сорок, но надо взять запасные баллоны с воздухом, питание и все такое. Мы скоро вернемся.

Харриман молча кивнул.

Он сидел, почти не шевелясь, и только гладил руками лунный грунт рядом с собой, с удивлением ощущая, как слабо его тело давит на поверхность. В сердце его наконец-то воцарился покой. Боль куда-то ушла. Он исполнил свою мечту и попал туда, куда стремился всю жизнь. Над горизонтом, словно гигантский зелено-голубой спутник, висела Земля в последней четверти. Еще выше с черного, усыпанного звездами неба сияло Солнце. А под ним была Луна, сама Луна. Он на Луне, черт побери!

Харриман откинулся назад, каждой своей клеточкой ощущая накативший, словно прилив, покой.

На мгновение он задумался, и ему снова показалось, что кто-то зовет его по имени. Глупо, подумал Харриман, я стар, и мне мерещится всякая всячина…

В кабине корабля Чарли и Мак прилаживали к носилкам заплечные ремни.

— Отлично, — сказал Макинтайр, — Сойдет. Надо привести старика. Пора двигаться.

— Я его принесу, — ответил Чарли. — Он почти ничего не весит.

Чарли отсутствовал дольше, чем ожидал Макинтайр, и вернулся один. Макинтайр подождал, пока он закроет шлюзовую камеру и снимет шлем.

— Что случилось?

— Носилки можно оставить, капитан. Они нам уже не понадобятся, — он помолчал, потом добавил: — Старик умер. Я сделал все, что нужно.

Макинтайр молча наклонился и поднял с пола широкие лыжи для передвижения по лунной пыли. Чарли сделал то же самое. Затем они закинули на плечи запасные баллоны с воздухом и вышли из корабля.

Наружный люк шлюзовой камеры так и остался открытым.