История денег. Борьба за деньги от песчаника до киберпространства

7. РОЖДЕНИЕ ДОЛЛАРА

Только муза истории, совершенно не считающаяся с совпадением, иронией и символизмом, могла написать сценарий, по которому и доллар и атомная бомба зародились в одной и той же маленькой европейской деревеньке. История чешской деревни Яхимов напоминает дешевый голливудский сценарий, который ни один читатель не сочтет заслуживающим доверия, и ни один продюсер не захочет снять по нему фильм. И все же именно в этом небольшом местечке зародился доллар и вырос до того, что стал наиболее предпочитаемой валютой мира.

Фильм начинается с того момента, когда граф Стефан Шлик, богемский аристократ, обнаружил богатую жилу серебра вблизи дома своих предков, Замка Радости. Из этого серебра он начал секретно делать свои собственные монеты, которые стали первыми в мире долларами. Затем действие быстро перемещается к концу XIX века, когда юная девушка по имени Мария, страстно желавшая преодолеть двойное препятствие — то, что она родилась женщиной и к тому же полькой — использует уран из тех же месторождений, чтобы открыть радий и взойти на вершину науки. Вскоре после получения вместе с мужем Пьером Кюри Нобелевской премии муж погибает в автомобильной аварии, а убитая горем Мария Кюри посвящает всю свою жизнь работе в лаборатории над радием, который, как она убеждена, является волшебным лекарством, но который медленно отравляет ее и приводит к смерти.

Почти вскоре после этого в чешскую деревеньку врываются немецкие солдаты, приведя с собой заключенных из ближайшего концлагеря, чтобы добывать уран для атомной бомбы, над совершенствованием которой трудятся ученые Германии. Но прежде чем немцы успели завершить эту работу, появились русские, заполнили лагеря другими заключенными и успешно использовали уран для своей первой атомной бомбы.

Яхимов, богемская деревушка с 2700 жителями, разместилась в начале обрывистой долины в Крушнегорах, Рудные горы, в западной части современной Чешской Республики. Ее главная широкая улица поднимается в гору под острым углом, создавая идеальный коридор для замечательно свежего, прохладного и влажного воздуха, который можно найти только в горах. Дома, появившиеся за последние пять веков, выстроились по улице, старая желтая и белая краска на стенах потрескалась и отвалилась. Ставни прогнили, а крыши из жести покрашены в яркие тона красного, голубого, зеленого и серого цветов. Некрасивость зданий смягчается только глубокой зеленью деревьев и заботливо выращиваемыми кустами сирени, которые распускаются на главной улице в июне.

Поскольку деревня находится всего в нескольких километрах от немецкой земли Саксония, многие указатели на главной улице написаны на немецком языке и рекламируют мороженое, шампанское и другие товары, которые на чешской стороне границы стоят дешевле. Иногда на обочине дороги можно увидеть автомобиль, покрытый оленьими рогами, шкурами животных и другими охотничьими трофеями, которые владелец пытается продать путешествующим немцам.

В центре деревни возвышается городская ратуша в стиле Ренессанса, которая была построена как дом графа Иеронимуса Шлика между 1540 и 1544 годами. Позади него прижался к земле наполовину бревенчатый дом, построенный по приказу короля Фердинанда I и предназначенный быть имперским монетным двором. В 1976 году он был превращен в музей, но уже через десять лет закрылся из-за ветхости. Дом имел на углу окно-«фонарь» и гербовый щит с изображением двух скрещенных шахтерских молотков, увенчанных короной, с датой — 1536 год.

В начале XVI века Яхимов находился под немецким управлением, когда Богемия была частью Священной Римской империи. Граф Шлик и его семья правили отдаленной и неустроенной землей из замка Фреденштайн. Трудно было предположить, что здесь произойдет в будущем событие, которое окажет радикальное влияние на монетарную историю мира. Шахтеры обнаружили залежи серебра примерно в 1516 году, но добыча его не была чем-то новым для Богемии. Дальше на восток основные серебряные шахты в Кутна Гора работали уже на протяжении веков.

Вместо того, чтобы добывать серебро и продавать его другим, граф Шлик тайком начал чеканить серебряные монеты, названные грошами. Согласно местным преданиям, он произвел самые первые монеты в своем замке в 1519 году, хотя не имел официального разрешения на такую чеканку до 9 января 1520 года.

От немецкого названия долины Joachimsthal произошло название монет Joachimstalergulden или Joachimsthalergrosch — названия слишком длинные для повседневного пользования даже для говорящих по-немецки. Монеты стали более широко известны как талергроши, а затем и просто талеры. Благодаря обильному поступлению серебра из шахт западной Богемии количество тяжелых и прочных талеров постоянно увеличивалось, а вследствие экономических и политических связей с Римской империей талеры распространились во всех ее частях, включая Испанию.

Саксонский минералог и ученый Георг Бауэр, чье латинское имя было Георгиус Агрикола, начал систематическое изучение минералов в районе Яхимова и способов их разработки. Он выпустил в 1530 году книгу о шахтах и написал первые научные трактаты о месторождениях и минералах. Позже он стал известен как отец минералогии.

С открытием шахт в Яхимове население быстро увеличилось до 18 000 жителей, которые вырубили на окружающих горах деревья, использовавшиеся как крепеж в шахтах, а также для изготовления древесного угля, на котором плавили серебряную руду. Работа в шахтах практически прекратилась, когда в 1568 году разразилась чума и унесла жизни почти тысячи жителей. К следующему веку шахтеры стали строгими последователями нового протестантства, захлестнувшего германские государства, включая соседнюю Саксонию, но богемская монархия начала жестокую кампанию по насильному обращению в католицизм. Многие жители деревни бежали или были убиты, и к 1613 году население сократилось до 529 человек. В 1627 году правительство закрыло протестантскую церковь на год, а затем открыло ее уже как католическую; оно закрыло также деревенскую школу, называя ее гнездом протестантства. Деревня и шахты уже никогда не оправились, и правительство в конце концов перевело в 1651 году официальный монетный двор в Прагу.

В промежутке между 1519 и 1617 годами, когда талеры чеканились в Яхимове, продукция в первый год составила 250 000 талеров. Максимума она достигла в 1529–1545 годы, когда шахты давали достаточно серебра для чеканки 5 миллионов талеров. Подсчитано, что к концу века Яхимов запустил в обращение почти 12 миллионов талеров в дополнение к множеству мелких монет, производимых его монетным двором.

Монеты из Яхимова распространились по всему миру, оказывая влияние даже на названия многих европейских монет. Поначалу, например, талер был большой серебряной монетой, равной трем немецким маркам, но впоследствии дал свое имя любой большой серебряной монете. Слово проникло в итальянский язык как tallero, в голландский как daalder, в датский и шведский как daler, на Гавайи как dala, на Самоа как tala, в эфиопский язык как talari и в английский как dollar. Оно составило часть названия шведского riksdaler и датского rigsdaler.

«Талер» стал общим названием для валюты потому, что многие германские государства и муниципалитеты использовали его. В XVI веке примерно 1500 различных типов талеров выпускалось в странах, говорящих на немецком языке, и нумизматы-ученые подсчитали, что от первых талеров, отчеканенных в Яхимове, до 1900 года около 10 000 различных талеров было выпущено для повседневного использования и по случаю памятных дат.

Наиболее известным и широко распространенным был талер Марии Терезии, выпущенный в честь австрийской императрицы на монетном дворе Гюнцбурга в 1773 году. Даже в век властных женщин она весьма выделялась; она правила как императрица, а ее отец, муж и сын — все были императорами. Рожденная в 1717 году, она стала эрцгерцогиней Австрии и королевой Венгрии и Богемии. Она вышла замуж за герцога Лорейна, который стал Священным римским императором Франциском I. Похоже, что она участвовала во всех войнах, пактах и других важных событиях в Европе от войны за отделение Австрии (1740–1748) до раздела Польши (1772).

Монета с изображением портрета Марии Терезии стала настолько популярной, особенно в Северной Африке и на Ближнем Востоке, что даже после ее смерти правительство продолжало чеканить ее с датой 1780 год, годом ее смерти. Монета пережила не только свою тезку, но и империю, которая ее породила. В 1805 году, когда Наполеон уничтожил Священную Римскую империю, монетный двор в Гюнцбурге был закрыт, но монетный двор в Вене продолжал выпускать монеты, как и раньше, с той же датой — 1780 год, и даже под маркой закрытого монетного двора. Австро-венгерское правительство продолжало чеканить талер на протяжении XIX века до тех пор, пока империя не рухнула в конце Первой мировой войны. Новая Австрийская республика продолжала выпускать талер Марии Терезии до захвата страны Гитлером в 1937 году.

Когда Муссолини завоевал Абиссинию (Эфиопию), он обнаружил, что экономика в большой степени зависела от талера Марии Терезии. В самом деле, аборигены настолько не хотели принять никакую замену ему, что Рим вынужден был чеканить свои собственные талеры с 1935 по 1937 год. Позже Брюссель, Прага, Ленинград, Лондон, Рим и Бомбей также начали делать их, а после Второй мировой войны новая республика Австрия возобновила производство этих монет с 1956 вплоть до 1975 года. Нумизматы-историки подсчитали, что в целом 800 миллионов серебряных талеров Марии Терезии было выпущено между 1780 и 1975 годами, все они датированы 1780 годом.

Другие страны начали копировать рисунок талера Марии Терезии вскоре после того, как он появился в обращении. Они чеканили монеты того же размера и изображали на них бюст женщины средних лет, которая напоминала Марию Терезию. Если у них не было своей королевы, подходившей по описанию, они использовали аллегорическую женщину, такую, как бюст Свободы, который появился на многих монетах США XIX века.

Название «доллар» проникло в английский язык через Шотландию. В 1567–1571 годах король Джеймс VI выпустил банкноту в тридцать шиллингов, которую шотландцы называли долларом-мечом из-за изображения на ее обратной стороне. Монета в два мерка, выпущенная в 1578 году, была названа долларом-чертополохом (эмблема Шотландии. — Ред.). Шотландцы использовали название «доллар», чтобы отличать свою валюту и, таким образом, свою страну и самих себя от господствующих английских соседей на юге. Так, начиная с самого раннего времени использования, слово «доллар» несло с собой определенную антианглийскую и антиавторитарную основу, которую шотландские поселенцы взяли с собой в свои новые дома в Америке и других британских колониях. Эмиграцией шотландцев объясняется последующая популярность слова «доллар» в британских колониях по всему миру.

Несмотря на широкое применение доллара, или талера, начиная с XVI века, ни одна из ведущих стран не приняла его как официальную и единственную валюту до возникновения Соединенных Штатов. Может показаться, что подчиненные Британии тринадцать американских колоний будут приучены к британской валюте — фунтам, кронам, шиллингам и пенсам, но колонии в Северной Америке страдали от недостатка британских монет. Меркантильные соображения, преобладавшие тогда в Лондоне, диктовали увеличение количества золота и серебра в Британии и ограничение, если это было практически оправдано, ее экспорта, даже в свои собственные колонии. Начиная с 1695 года, Британия запретила вывоз монет куда бы то ни было, включая свои собственные колонии. В результате американские колонии были вынуждены пользоваться иными иностранными монетами, а не британскими, в результате чего туда пошел поток монет из соседней испанской колонии — Мексики, которая располагала одним из самых больших монетных дворов мира.

Испанская монета оценивалась в восемь реалов по испанской системе, реал по-испански означал «королевский». Восемь реалов равнялись одному песо, монете, которую ввели королева Изабелла и король Фердинанд своей финансовой реформой для объединенной Испании в 1497 году. Американцы отвергли реал и песо как название денег, но цифра восемь закрепилась за монетой, и о ней говорили как о восьми частицах или кусочках восьми. И сегодня фраза «два кусочка» означает «четвертак» (25 центов. — Ред.).

Благодаря богатству, добываемому в Мексике и Перу, испанские монеты стали наиболее распространенными в мире. Испанское слово real породило rial, который использовался в Омане и Йемене, в то время как альтернативное написание riyal использовалось в Саудовской Аравии и Катаре. Народы, говорящие по-английски, однако, отказались от использования слова real в любой из его вариаций, предпочитая уже знакомое слово dollar.

Наиболее распространенной испанской монетой в британских колониях в 1776 году был доллар-столб, названный так потому, что лицевая его сторона изображала восточную и западную полусферы с колонной с каждой стороны. В испанской имперской иконографии колонны являли собой Геркулесовы столбы или узкий пролив, отделяющий Испанию от Марокко и соединяющий Средиземное море с Атлантическим океаном. Лозунг, свисающий с колонны, содержал слова plus ultra, означающие «больше за пределами». Испанские власти начали выпускать эту монету почти сразу же после открытия монетного двора в Мексике с намерением разрекламировать открытие Америки, которая была plus ultra, землей за пределами Геркулесовых столбов.

Некоторые думают, что современное изображение доллара происходит от этого доллара-колонны. Согласно их объяснению, две параллельные линии изображают две колонны, а 8 символизирует форму лозунга, свисающего с них. Независимо от того, было ли обозначение доллара инспирировано этой монетой или нет, доллар-столб совершенно определенно может быть назван первым американским серебряным долларом.

Американские колонисты привыкли к доллару как предпочтительной денежной единице, которую после обретения независимости они приняли как официальную валюту. 6 июля 1785 года конгресс объявил, что «денежной единицей Соединенных Штатов Америки будет доллар». Однако до 2 апреля 1792 года конгресс не принимал закона о создании американского монетного двора, и только в 1794 году США начали чеканить свои первые серебряные доллары. Здание монетного двора, чье строительство было начато вскоре после принятия закона, задолго до Капитолия и Белого дома, стало первым общественным зданием, сооруженным новым правительством Соединенных Штатов.

В 1782 году Томас Джефферсон писал в своих «Заметках о денежной единице для США», что «единица или доллар — известная монета и наиболее привычная из всех. Она уже признана от юга до севера».

Используя слово доллар, конгресс прибег к его массовому употреблению, но ни Томас Джефферсон, ни Александр Гамильтон не проявили склонности к этому названию. И все же они не предложили никакой альтернативы. Они написали законы со ссылками на валюту, как на доллар, или единицу, видимо, имея в виду, что позже появится более удачное слово. Единица никогда не использовалась за пределами текста закона, и люди продолжали пользоваться словом доллар. Признав доллар официальной валютой Соединенных Штатов, конгресс узаконил то, что уже стало обычной практикой в большей части колоний. Практически не имея доступа к золоту или серебру, американское правительство не могло чеканить свои монеты, а только переплавляло монеты других стран и выпускало их как американские; вместо этого американские власти позволили испанскому доллару продолжать оставаться де-факто валютой новой нации. После того как Мексика получила независимость от Испании в 1821 году, мексиканское правительство выпустило свои собственные песо с немного большим содержанием серебра, нежели старые испанские реалы. Новый мексиканский песо — или мексиканский доллар, как его обычно называли — немедленно стал в Соединенных Штатах законным платежным средством и оставался таковым на протяжении почти всего XIX века.

Чтобы определить начальную стоимость доллара США, новое американское правительство предприняло изучение испанских долларов, циркулирующих в Соединенных Штатах, и обнаружило, что в среднем доллары содержали 371¼ грана серебра, а не 377 гранов, как утверждала Испания. В соответствии с этим открытием конгресс США установил несколько странный стандарт стоимости американского серебряного доллара — 371¼ грана, и этот вес оставался неизменным, пока США чеканили серебряные доллары.

В 1787 году США выпустили свои первые монеты. Медные монеты номиналом в полцента, цент и два цента имели девиз «Занимайтесь своим бизнесом». Солнце висело над солнечными часами с надписью «Fugio», что означало «я лечу». Благодаря этой надписи монеты стали известны как летающие центы.

Другая сторона монет изображала цепь из тринадцати соединенных кружков, каждый из которых содержал название одного из тринадцати объединенных штатов. В центре цепи была надпись «Мы едины», и впервые за всю историю монет была названа страна — «Соединенные Штаты». Изображение цепи пришло от ирокезов, которые отображали единство своих пяти племен в поясе-ожерелье из ракушек, составленном из сомкнутых звеньев и известном как «великая цепь дружбы».

Использовав такие эмблемы, как цепь, в дополнение к орлу, звездам или бюсту Свободы, колонисты приняли важное решение, отличавшее американские доллары от европейских монет. Поскольку европейские монеты изображали монархов, например, Георга III на британских монетах, и Карлоса III на испанских, некоторые американцы думали, что их монеты должны иметь изображение президента Джорджа Вашингтона. Большинство, однако, отвергло эту идею. Большинство обретших независимость американцев считало, что использование изображения президента, пусть даже Джорджа Вашингтона, уж слишком отдавало элитизмом и роялизмом. Они настаивали на том, что деньги свободного демократического народа должны нести надписи и аллегорические фигуры, а не портреты политиков.

Этот твердый отказ изображать человека на монете существовал в Соединенных Штатах почти в течение века.

Лишь в 1863 году, во время гражданской войны, казначейство Соединенных Штатов впервые использовало изображение президента, выпустив двухцентовую монету с портретом Джорджа Вашингтона. В 1866 году, год спустя после убийства Линкольна, казначейство поместило его изображение на монете в пять центов, что вызвало сильную оппозицию. Столкнувшись с этим противодействием, казначейство пересмотрело свою политику и вернулось к таким аллегорическим изображениям свободы, как кричащие орлы и оливковые венки. Позже оно выпустило серию новых рисунков, изображающих индейцев.

В 1909 году, когда исполнилось сто лет со дня рождения Линкольна и когда он стал популярной и гораздо менее противоречивой фигурой, монетный двор выпустил пенни с его изображением. К этому времени американцы изменили свое отношение к личности Линкольна и считали его историческим персонажем, а не политиком. Американцы африканского происхождения особенно ассоциировали Линкольна со свободой, поскольку он издал Декларацию освобождения рабов. Они восприняли пенни с Линкольном с огромным энтузиазмом, она заменила пенни с изображением женщины-индианки.

Со времени появления пенни Линкольна американские монетные дворы выпустили монеты с портретами президентов Томаса Джефферсона, Джорджа Вашингтона, Джона Кеннеди, Дуайта Эйзенхауэра и Франклина Рузвельта, а также таких американцев, как Сюзан Б. Энтони и Букер Т. Вашингтон. Американское казначейство выпустило и бумажные деньги с изображениями президентов, а также с портретом Бенджамина Франклина и других.

Испанские, мексиканские и американские доллары, распространившись на север, в Канаду, где они стали де-факто валютой страны. В 1858 году власти Канады, которая тогда включала в себя только Онтарио и Квебек, согласились с распространенной практикой и узаконили канадский доллар в качестве официальной валюты. Они установили стоимость канадского доллара, эквивалентной один к одному с американским долларом. Провинциальное правительство выпустило монеты малого достоинства в меди, но полагалось на американские и мексиканские серебряные доллары даже после образования Доминиона Канады. Канада не выпускала своих собственных серебряных долларов до 1935 года.

По всему Карибскому бассейну мексиканский доллар играл первостепенную роль, так же как в Соединенных Штатах. Практически все бывшие британские колонии в этом регионе приняли его как свою валюту. Доллар стал названием валюты Антигуа, Барбадоса, Бермудских островов, Доминики, Тринидада и Тобаго, Ямайки и др.

Хотя слово «доллар» родилось в Европе и распространилось на все континенты, оно редко использовалось как официальное название европейской валюты до 1991 года, когда Словения получила независимость от Югославии, и избрала tolar, как вариант доллара, своей национальной валютой. Новое название четко отделило Словению в монетарном плане от югославских, турецких, итальянских и австрийских соседей и бывших правителей.

Британская коммерческая политика предполагала, что только некоторые из ее колоний примут фунт как свою национальную валюту до или после получения независимости. После получения независимости от Британии только Кипр, Египет, Израиль и Судан, которые попали под британское правление довольно поздно, сохранили фунт как свою национальную валюту. Восточно-африканские народы Кении, Танзании, Уганды и Сомали взяли английское слово «шиллинг». Из британских колоний в Африке только Зимбабве избрала своей валютой доллар.

Испанские и мексиканские доллары стали настолько тесно связаны с коммерцией в бассейне Тихого океана, что в XIX веке другие страны также начали чеканить свои монеты, которые были известны как «торговые доллары». Актом конгресса от 12 февраля 1873 года Соединенные Штаты выпустили специальные торговые доллары для американской торговли с Китаем, но они служили в целом для торговли с любой азиатской страной. Англия начала выпускать такие торговые доллары в 1895 году, снабдив их надписями на английском, китайском и арабском языках.

Китайцы называли эти различные серебряные доллары юанями, что означало «круглая вещь», и это название стало стандартной валютой в Китае и на современном Тайване. Связь между юанем и долларом на Тайване настолько тесна, что эти два слова применяются взаимозаменяемо. Японцы приняли китайское название валюты, но сократили yuan (юань) до yen (иены) в 1871 году. Японцы выпускали золотые и серебряные монеты, и, оставаясь верными первоначальному значению доллара в конце XIX века, иена и американский доллар имели примерно равную ценность.

Использование торговых долларов в районе Тихого океана солидаризировало здесь и использование самого слова «доллар». Королевство Гавайи, а позже и республика использовали доллар как главную валюту в системе, базирующейся на американской. Их серебряный доллар изображал монарха на лицевой стороне и национальный герб на обороте.

Сегодня в бассейне Тихого океана американские территории и присоединенные содружества Гуама и Федеральных штатов Микронезии продолжают использовать доллар как свою валюту. Кроме того, название «доллар» было принято тихоокеанскими странами — Австралией, Новой Зеландией, Фиджи, Островами Кука, Кирибати, Брунеем, Сингапуром, Гонконгом, Соломоновыми островами, Токелау, Тувалу, Маршалловыми островами и Западным Самоа. В противоположность доллару франк стал второй распространенной валютой в южной части Тихого океана, но использовался только во французских колониях, таких как Новая Каледония, Французская Полинезия, на островах Уоллис и Футуна. В восточной части Тихого океана большинство латиноамериканских стран, от Чили до Мексики, использовали песо, происходящее от тех же самых испанских реалов, как и доллар. Таким образом, и доллар, и песо — потомки одной и той же матери, несмотря на разницу в именах.

На 1994 год тридцать семь стран и автономных территорий по всему миру приняли название «доллар» для своей национальной валюты. Хотя такие страны, как Белиз, привязали свой собственный доллар к доллару американскому, а другие страны, например, Острова Кука, к новозеландскому, большинство стран оперируют независимо друг от друга собственной валютой.

Достигнув своей наивысшей популярности в начале XX века, американский серебряный доллар начал умирать. В 1935 году во время Великой депрессии, американское казначейство прекратило чеканку серебряных долларов; затем с принятием Акта о монетах 1965 года, было прекращено использование серебра в американских монетах, которое было заменено медью с окисью никеля.

В Африке только Либерия, одна из самых старых независимых стран континента, и Зимбабве, получившая независимость сравнительно поздно, назвали свою национальную валюту долларом. В Либерии, основанной эмансипированными американскими рабами в 1822 году, первой валютой стали американские монеты, которые поселенцы принесли с собой на свою новую родину. Хотя использование доллара поддерживалось другими монетами различных колониальных держав, в Африке, например, Британии, хождение доллара в Либерии продолжалось до 1943 года, когда правительство запретило использование всех зарубежных валют, кроме доллара США. Начиная с 1960 года Либерия получила собственные доллары, чеканившиеся в королевском монетном дворе в Лондоне, но она продолжала пользоваться американскими бумажными долларами всех номиналов выше одного доллара. Либерия стала одной из последних стран, которая закрыла последнюю главу истории, начавшейся около четырех веков назад в отдаленных шахтах Яхимова.

Начиная с 1987 года правительство Либерии начало изымать серебряные доллары и выпускать вместо них медно-никелевые, которые выглядели как старые серебряные доллары, несли на себе дату «1968 год», но не содержали никакого серебра. Эти подделанные доллары выпускались и использовались с 1968 по 1990 год. Чтобы извлечь наибольшую выгоду из зарубежной торговли, либерийское правительство выпустило в 1989 году свой доллар в честь Кеннеди. На нем была неправильная надпись — memorium вместо memoriam, что увеличило ценность монеты для коллекционеров, но ничего не дало для уважения либерийской валюты.

8. ДЬЯВОЛЬСКАЯ ЧЕКАНКА

На одном конце Четырнадцатой улицы Вашингтона, округ Колумбия, проститутки и торговцы наркотиками нагло предлагают свой товар днем и ночью. На другом конце, около Белого дома и моста, ведущего в Вирджинию, днем и ночью федеральное правительство печатает деньги в помещениях Бюро гравировки и печати, которое является частью казначейства, рекламирующего себя для туристов в качестве «фабрики, производящей деньги».

По утрам в будние дни туристы начинают тянуться к этому зданию задолго до открытия «фабрики» в 9 часов, чтобы увидеть, как Америка печатает свои бумажные деньги. При входе в здание службы безопасности проверяют посетителей, после чего те проходят в ветхий деревянный коридор. Президент, вице-президент и секретари казначейства улыбаются посетителям сверху, с огромных цветных фотографий. Кульминацией осмотра фотографий и картин, на которых представлена подробная история бумажных денег в Соединенных Штатах, является изображение в полный рост фигуры президента Линкольна, подписывающего закон о наделении федерального правительства полномочиями печатать деньги.

В конце длинного коридора посетителям показывают короткий видеофильм об истории бумажных денег, а после его просмотра гиды делят туристов на небольшие группы, прежде чем провести в рабочие помещения. Эти небольшие группы направляются в специально предназначенные для посетителей застекленные галереи, откуда можно наблюдать, как печатают листы с долларами, как их осматривают, разрезают и складывают, и одновременно гиды без передышки излагают множество фактов, связанных с американскими деньгами:

— Доллар печатается на тканевой основе, которую делает «Крейн компани» из смеси 75 % хлопка и 25 % льна с нитью из полиэстера для прочности.

— Печатные станки производят немцы и итальянцы.

— Примерно половину всех банкнот, напечатанных за день, составляют однодолларовые купюры, а 95 % банкнот используется для замены изношенных.

— Срок жизни банкноты в среднем составляет от восемнадцати месяцев для однодолларовой купюры до целых девяти лет для сотенной купюры. Банкноту можно сложить четыре тысячи раз, прежде чем она порвется.

— В Бюро гравировки работает примерно три тысячи человек.

— 490 банкнот весят один фунт, а если сложить 14 500 000 банкнот, то получится штабель высотой в одну милю.

— Монеты и бумажные банкноты составляют всего 8 % всех долларов в мире. Остальные представляют собой просто цифры в бухгалтерских книгах или слабые электронные сигналы в компьютерной микросхеме.

В конце процесса рабочие складывают банкноты в пачки по 100 штук, а затем их упаковывают по 4 тысячи. Эти упаковки грузят в мешки, чтобы перевезти в подвалы, откуда их будут отправлять в разные учреждения Федеральных резервов по всему государству для распределения по банкам и среди народа. По ходу дела любопытные посетители задают гидам вопросы с подковыркой, вроде:

В. Почему многие сотрудники слушают музыку через наушники?

О. Чтобы заглушить шум печатных станков, машин для разрезания и складывания долларов.

В. Почему некоторые из них едят?

О. У них перерыв.

В. Почему некоторые из контролеров такие толстые?

О. Потому что они вынуждены целый день сидеть, наблюдая за процессом печатания денег, и у них ограниченные возможности подвигаться физически.

Продолжая экскурсию, гиды вводят посетителей в холл, похожий на пещеру, где экраны с интерактивными программами приглашают их нажимать на кнопки, если они хотят узнать что-либо о разных частях доллара или услышать о его истории. Дети нажимают на кнопки, но лампочки не загораются, так что ни на какие вопросы ответы не даются. Они устремляются к следующему дисплею, но обнаруживают, что и он больше не интерактивен. В огромном помещении также выставлены на продажу такие сувениры, как ручки, наполненные изорванными деньгами. В углу японские туристы покупают листы неразрезанных американских денег у женщин, которые сидят за окошками из толстого стекла в целях безопасности. Они увозят деньги с собой домой, чтобы использовать их как новую оберточную бумагу для подарков и цветов.

Двадцатый век стал эрой бумажных денег. Никогда ранее не производилось так много бумажных денег во многих странах и такой стоимости. За непрерывно действующими станками Казначейства США лежал длительный процесс завоевания бумажными деньгами доверия среди обычных людей.

Китайская экономика всегда развивалась по своим собственным монетарным правилам, которые обычно устанавливались и претворялись в жизнь сильным государством с огромным бюрократическим аппаратом и сильной армией. Вне зависимости от того, кто правил в Китае — император-диктатор, соперничающие между собой военачальники или коммунистическая партия, — коммерция там почти всегда находилась под контролем, скорее, государственных, чем рыночных сил. При такой системе золотые и серебряные монеты редко играли какую-либо роль. На протяжении большей части истории Китая императорское правительство выпускало простые жетоны, обычно употреблявшиеся вместо денег и сделанные из латуни или меди. Эти жетоны имели квадратное отверстие в середине, чтобы их можно было связывать вместе по сто штук.

Поскольку деньги были массивными и в любом случае представляли собой не что иное, как обычные жетоны, это был определенный шаг в направлении к деньгам, просто нарисованным на бумаге. Рисунок мог соответствовать одной тысяче или даже десяти тысячам монет. Изобретение и распространение бумажных денег в Китае означало важный шаг вперед в установлении правительственного контроля над денежными резервами. Это могло произойти только в большой империи с правителем, достаточно сильным для того, чтобы навязать экономике волю государства, — до такой степени, что правитель мог казнить тех граждан, которые осмеливались противостоять его монетарной политике.

Бумажные деньги, конечно, не могли быть изобретены до тех пор, пока не были изобретены бумага и печатные станки. В отличие от металлической технологии, которая возникла рано в истории человечества, открытие бумаги и распространение бумажной технологии произошли относительно поздно и развивались медленно. В древности жители Средиземноморья пользовались пергаментом из овечьей шкуры для записи информации. Древняя Греция и Римская империя в течение какого-то времени экспортировали папирус из Египта, чтобы использовать его в качестве материала для записей, но он был недостаточно прочным для того, чтобы его применяли при изготовлении бумажных денег.

Не случайно печатные устройства, бумажное производство и бумажные деньги впервые появились в Китае, поскольку изобретение бумажных денег зависело от наличия больших запасов бумаги и от надежной печатной технологии. Предположительно в I или II веках н. э. Цай Лунь впервые изготовил бумагу из коры шелковичного дерева, листьями которого питались гусеницы шелкопряда в процессе производства шелка, весьма прибыльного для Китая, но реально производство бумаги возникло, вероятно, много веков спустя. Бумажная технология, как представляется, ограничивалась одним Китаем в течение, по крайней мере, тысячелетия. О том, что бумажные деньги находились в обращении в Китае, упоминалось уже в начале правления династии Тан, и тому сохранились некоторые свидетельства, но никаких образцов бумаги той эпохи не было обнаружено. Бумажная технология не нашла широкого распространения до тех пор, пока не были возобновлены завоевательные походы и не был проложен Великий шелковый торговый путь, когда купцы завезли бумагу в Персию, персы передали ее арабам, а те, в свою очередь, завезли ее в Испанию, где к 1276 году были построены первые европейские бумагоделательные фабрики.

После своих путешествий в Азию в XIII веке Марко Поло сообщал, что из всех тамошних странных порядков ни один не удивил его так, как порядок производства бумажных денег государством, которое заставляет пользоваться этими деньгами всю империю. Китайские чиновники изготавливали бумажные банкноты из коры шелковичного дерева. С ярко-красной императорской печатью, проставленной на них, эти банкноты по своей стоимости были адекватны стоимости золота или серебра. Китайские банкноты были большими, как салфетки. Банкнота стоимостью в одну тысячу монет была размером девять на тринадцать дюймов. Несмотря на неудобные размеры, банкнота весила немного и, таким образом, являла собой серьезное усовершенствование по сравнению с монетами, тысяча которых весила около восьми фунтов.

Использование бумажных денег в Китае достигло своего пика при правлении монгольских императоров. Им нужно было управлять крупнейшей империей в мировой истории, и, как любой правитель большой бюрократии, они нашли в бумаге неоценимые достоинства. Бумажные банкноты значительно облегчили сбор налогов и управление империей, в то же время заметно сократив необходимость транспортировки огромного количества тяжелых монет.

В 1273 году Хубилай-хан выпустил новую серию банкнот, субсидируемых и контролируемых государством. Чтобы внедрить их, он использовал преимущественно те же методы, которые использует любое правительство, чтобы поддержать свою валюту: он делал выплаты только в виде бумажных денег и принуждал всех принимать их в оплату под угрозой серьезного наказания. Чтобы расширить круг их обращения за пределами только правительства, китайское правительство конфисковало все золото и серебро у частных граждан и выпустило вместо них бумажные деньги. Даже купцы, прибывающие из-за границы, должны были сдавать золото, серебро, драгоценные камни и жемчуг правительству по расценкам, установленным советом чиновников от торговли. В обмен на них торговцы получали правительственные банкноты. Посетивший Китай Марко Поло четко понимал, что подобная система бумажных денег могла работать только там, где сильное центральное правительство могло навязать свою волю всем живущим в пределах его территории.

Примерно такое же наблюдение за властью правительства над бумажными деньгами сделал и марокканский путешественник Мухаммед ибн-Баттута, посетивший Китай в 1345 году. Он сообщал, что на китайских рынках невозможно расплачиваться золотыми или серебряными монетами. Монеты следовало обратить в полоски бумаги размером с ладонь руки, с печатью правителя. Он также сообщал, что от каждого чужеземного купца требовалось сдать на хранение все свои деньги чиновнику, который затем оплачивал все его расходы, включая стоимость наложницы или рабыни, если того хотел купец. В конце пребывания купца в Китае чиновник возвращал деньги, которые он был должен.

Ибн-Баттута описал Китай как самую безопасную страну в мире для купцов. Куда бы они ни поехали и сколько бумажных денег или товаров у них ни было бы с собой, их почти никогда не грабили. Чтобы создать такой уровень безопасности, правительство разработало полицейские методы управления государством, на удивление похожие на современные. Чиновники делали зарисовки портретов всех въезжающих в страну иностранцев, так что эти зарисовки можно было быстро распространить в случае, когда было совершено преступление. Во время каждой остановки купец должен был регистрироваться в полиции, и, прежде чем он покидал это место, его имя передавалось властям того места, где он предполагал остановиться. На каждой остановке военный чиновник досматривал иностранных купцов каждое утро и каждый вечер и запирал их на ночь в гостинице.

Ибн Баттута, однако, обратил внимание на некоторые, возможно, непроизвольные, последствия того, что закон запрещал пользоваться монетами: поскольку купцам запрещалось иметь серебряные или золотые монеты, они переплавляли контрабандные монеты в слитки и хранили их в стропилах над дверной притолокой. Ибн Баттута, по всей видимости, усматривал в этом сопротивление правительственной политике, проявлявшееся в такой форме, которой не заметил Марко Поло; или же, что более вероятно, власть императора и централизованного государства пришли в упадок в XIV веке, то есть приблизительно через полвека после того, как Марко Поло побывал при дворе новых монгольских правителей.

Сегодня не известно, сохранились ли какие-либо образцы монгольских денег, но в музеях выставлено несколько оставшихся банкнот Kwan, выпущенных преемниками монголов — императорами династии Мин, между 1368 и 1399 годами. Потом китайцы отказались от своей системы бумажных денег, и она была восстановлена не ранее начала XX века, когда происходила экономическая колонизация Китая разными европейскими империями.

Пользуясь бумажными деньгами и латунными или медными жетонами вместо золотых и серебряных монет, китайские власти могли не волноваться по поводу качества монет. В этом, однако, заключалось главное отличие денежной системы Китая от той системы, которая развилась в Средиземноморье. Использование бумажных денег в Китае было нацелено на установление правительственной монополии на серебро и золото. Бумага шла потоком из столицы в провинции, в то время как золото и серебро шли потоком из провинций в столицу. Бумага действовала как часть системы налогообложения и душила развитие здоровой коммерции. В отличие от этой системы, системы бумажных денег на Западе, по крайней мере вначале, были предназначены для того, чтобы увеличить поток товаров. Только позже они попали в китайскую ловушку, когда правительства использовали их как способ конфискации золота и серебра.

На Западе бумага нашла свое применение преимущественно как средство хранения счетов в банках. Задолго до этого ее использовали как средство печатания большего количества денег, ею пользовались банкиры для увеличения денежных резервов. И только потом она постепенно начала заменять монеты в повседневной торговле. Поначалу распространение и обращение банкнот, сделанных из бумаги, было как бы побочным результатом развития банковского дела.

Бумажные деньги помогли решить серьезную проблему, связанную с золотом. Поскольку даже небольшие объемы золота имели высокую стоимость, люди всегда находили способы подделки золотых монет. Самым простым из них был способ заставить монеты «пропотеть», когда кошельком трясли с такой силой, чтобы монеты ударялись и терлись друг о друга, отчего всегда выпадал небольшой золотой осадок. Одно из первых решений этой проблемы было найдено купцами Средиземноморья, которые запечатывали золотые монеты в маленький кошелек с указанием на его внешней стороне точной стоимости и типа монет. Так купцы привыкли принимать плату монетами, которые они не могли потрогать и увидеть. Купцы должны были доверять печати человека, первым запечатавшего монеты, — обычно это был другой купец, правительственный чиновник или банкир. Отсюда оставалось сделать лишь еще один шаг к тому, чтобы хранить золотые монеты в безопасном месте и пустить в обращение вместо монет одни ярлыки на кошельках.

Несмотря на роль, какую сыграли бумажные деньги в истории Китая, современная мировая система бумажных денег развилась не в Китае и даже не на средиземноморской родине Марко Поло или Ибн Баттута. Она распространилась среди торговых государств Северной Атлантики. В европейских хрониках мы неоднократно находим упоминание о деньгах, изготовленных из кожи, во времена войны или осады. Эти свидетельства указывают на то, что европейские монархи время от времени пользовались бумажными деньгами в периоды кризиса, обычно во время войн, и подтверждают, что в 1250 году в Каталонии и Арагоне Яков I выпустил бумажные деньги, но их образцы не сохранились. Далее, когда испанцы осадили город Лейден в Нидерландах в 1574 году, бургомистр собрал весь металл, включая монеты, чтобы отлить из них оружие. Взамен монет он выпустил маленькие листки бумаги.

Во времена Гутенберга и технология печатания денег, и производство превосходной бумаги распространились по всей Европе. Некоторые ученые утверждают, что бум бумажного производства стал косвенным следствием эпидемии бубонной чумы, которая уничтожила треть европейского населения. Старая одежда, оставшаяся от миллионных жертв чумы, стала дешевым сырьем для производителей бумаги и, таким образом, стимулировала новое применение бумаги. Вне зависимости от того, какое значение имела эпидемия чумы в развитии бумажного дела, изобретение передвижных печатных станков создало новый и значительно более широкий рынок для печатных материалов и сделало возможным применение бумажных денег.

В июле 1661 года Стокгольмский банк Швеции выпустил первую в Европе банкноту, чтобы компенсировать недостаток серебряных монет. Хотя Швеции не хватало серебра, зато она обладала богатыми запасами меди, и правительство королевы Кристины (1634–1654) выпустило большие медные листы, которые назывались platmynt (денежные пластины), каждая из которых весила примерно 4 фунта. В 1644 году правительство предложило выпустить монеты, самые крупные из всех, когда-либо выпускавшихся — десятидалеровые медные пластины, каждая из которых весила 43 фунта, 7 и одну четверть унции. Чтобы не носить такие тяжелые монеты, купцы охотно принимали бумажные банкноты в одну сотню далеров. Одна такая банкнота могла заменить 500 фунтов медных пластин.

Сначала было неясно, кто мог создавать бумажные деньги — правительство или такие частные институты, как банки. Обычно местным банкам не хватало умения в создании подлинно национальной валюты. Первый опыт создания национальных бумажных денег был проведен во Франции. Королевским указом от 5 мая 1716 года французы поручили шотландцу Джону Ло возглавить банк под названием Закон и Компания, вскоре переименованный в Банк Женераль. Джон Ло, красивый, богатый и пользующийся успехом у женщин мужчина, написал несколько памфлетов о торговле, деньгах и банковском деле, в том числе памфлет под названием «Деньги и торговля, с учетом предложения обеспечить государство деньгами», опубликованный в Эдинбурге в 1705 году, в котором он доказывал, что бумажные деньги могут создать богатство. Ло был банкиром-самоучкой, который к тому же был отчаянным азартным игроком, обвиненным в совершении убийства в Англии. Утверждали, что он якобы нашел настоящий философский камень, чтобы делать золото из бумаги путем печатания денег.

Банк создавался точно так же, как Английский банк, уже добившийся успеха. Согласно специальной лицензии монарха, это должен был быть частный банк, который помог бы собрать деньги и управлять ими для покрытия общественного долга. В соответствии со своей теорией о выгоде бумажных денег Ло немедленно приступил к выпуску бумажных банкнот, которые предположительно представляли собой золотые монеты банка, находившиеся в его владении.

Вначале банк работал вполне успешно, но он оставался независимым лишь два года, а затем герцог Орлеанский, который правил в качестве регента при Людовике XV, Младшем, взял на себя управление банком, издав соответствующий указ от 14 декабря 1718 года, и превратил его в Королевский банк, официальный банк французского правительства. Банк продолжал работать под управлением Джона Ло, который теперь стал герцогом Арканзасским и выпустил еще больше бумаги, опираясь на доверие поддерживавшего его правительства.

Ло также содействовал созданию Compagnie d'Occident в 1717 году, более известной как Компания Миссисипи, образованной для того, чтобы возить огромные богатства из французских владений в Луизиане. Инвесторы получали прибыль от последующих инвесторов по схеме гигантской пирамиды. Чтобы поддерживать иллюзию больших прибылей, директора компании нанимали безработных, переодетых в рудокопов, которые маршировали по улицам Парижа с лопатами и топорами на плечах, словно отправлялись на поиски громадных богатств в Луизиану. Королевский банк печатал бумажные деньги, которые инвесторы могли взять взаймы, чтобы купить акции в Компании Миссисипи; затем компания использовала новые банкноты для выплаты фиктивных прибылей. Компания Миссисипи и Королевский банк совместно производили бумажные прибыли на счетах друг друга. Вскоре банк выпустил вдвое больше бумажных денег, чем было монет во всей стране; совершенно очевидно, что он больше не мог гарантировать, что каждая бумажная банкнота будет обеспечена золотом. Компания Миссисипи потерпела крах, когда стало очевидно, что богатство никогда не материализуется, и банк рухнул вместе с ней. К концу 1720 года Королевский банк был опустошен, и за ним тянулся след обесцененных бумажек.

Американский писатель Вашингтон Ирвинг в своей книге «Великий пузырь Миссисипи» живо описал такую сцену в Париже: «В банке на прилегающей к нему улице тут же столпилось множество голодных людей, которые хотели получить наличные за банкноты в десять ливров. Давка и борьба были такими сильными, что несколько человек были задавлены и погибли. Толпа понесла три тела к двору Пале Рояль. Некоторые кричали, чтобы регент вышел и увидел, к чему привела эта система, другие требовали смерти Ло, мошенника, который навлек несчастье и разорение на государство».

Опозоренный и ненавидимый Джон Ло, автор всей аферы с бумагой, бежал в Англию, а оттуда в Венецию, где умер в 1729 году. Его герцогский титул умер вместе с ним.

Полвека спустя во время Французской революции новые республиканские лидеры стремились финансировать правительство и свою революцию новыми формами денег — assignat. До 1796 года разные правительства французской революции выпустили всего около сорока миллиардов ассигнаций. Правительство, наконец, уступило народному гневу по поводу бумажных ассигнаций во время большого публичного зрелища в Вандомском дворце 18 февраля 1796 года. В присутствии большой толпы правительственные чиновники торжественно уничтожили все машины, пластины и бумагу, применявшиеся при изготовлении ассигнаций. Словно сама ассигнация, а не правительство, манипулировавшее бумажными деньгами, была виновата в крахе денег, правительство начало все сначала, выпустив еще больше бумажных денег, назвав их по-другому — mandat.

Идея и технология производства бумажных денег прочно утвердились в Европе, но впервые они были успешно применены за океаном. Ни Китай, ни Европа не стали колыбелью бумажных денег — ею, скорее, стала Северная Америка, где хронически не хватало монет. Джон Кеннет Гэлбрайт заметил, что «если история коммерческих банков принадлежит итальянцам, история центрального банка — англичанам, то история бумажных денег, выпускаемых правительством, несомненно, принадлежит американцам».

Уже в 1690 году Массачусетс Бей Колония напечатала первые бумажные деньги в Северной Америке. Позже колонисты печатали разные деньги, предназначенные для местного пользования на короткий период времени, но один человек в основном ответствен за создание бумажных денег в значительно больших суммах для использования их во всех колониях на почти постоянной основе. Бенджамин Франклин имеет честь быть отцом бумажных денег. В ознаменование его роли в процессе создания бумажных денег на сотенной купюре — самой высокой деноминации, выпускаемой в Соединенных Штатах для общего пользования, — изображен портрет Бенджамина Франклина.

Франклин родился в 1706 году и был десятым и последним ребенком бостонского производителя свечей и мыла и торговца москательными товарами. Он вырос в семье, у которой не было денег и социальных связей, чтобы дать ему образование. Вместо этого его определили учиться москательному делу в возрасте десяти лет, после того как он закончил два класса школы. В двенадцать лет он закончил учиться москательному ремеслу и стал подмастерьем при своем брате Джеймсе, печатнике из Бостона, который публиковал газету «New England Courant», основанную в 1721 году. Вопросы, которые ставил Джеймс перед колониальными официальными лицами в газете, привели его в тюрьму и повлекли за собой другие неприятности с британскими властями.

Франклин получил образование благодаря своей работе в качестве ученика печатника. Он стал опытным читателем, который живо интересовался — идеями документов, которые он печатал, так же как и технологией печати. Из-за бурных отношений с братом Франклин покинул Бостон и уехал в Филадельфию, где нашел работу помощника печатника. Затем, поработав короткое время в Лондоне, он вернулся в Филадельфию, где на пару с партнером приобрел собственный станок для печати, и вскоре Франклин не только публиковал книги, но и сам писал их.

Несмотря на отсутствие формального образования, Франклин стал квинтэссенцией ученого эпохи Просвещения и, вероятно, самым любимым из всех отцов-основателей. Благодаря профессии у Франклина рано возник интерес к производству денег. Фактически он одним из первых, в возрасте двадцати трех лет, написал памфлет о бумажных деньгах. В то время, как бумажные деньги существовали лишь как замена «настоящих» денег в чрезвычайной ситуации, некоторыми из напечатанных им первых бумажных денег стали пользоваться в Америке, и он продолжал печатать деньги периодически в течение всей своей жизни.

В 1729 году Бенджамин Франклин опубликовал «Скромное исследование природы и необходимости бумажных денег». Колонии попытались выпускать бумажные деньги в соответствии с планом Франклина, а сам Франклин взял на себя обязательство печатать деньги, выпускаемые в обращение Пенсильванией, — занятие, которое иногда было причиной того, что его «Газета Пенсильвании» доставлялась с опозданием. Колониальные власти в Лондоне, однако, рассматривали выпуск бумажных денег как неблагоразумную узурпацию власти колонистами. В 1751 году британский парламент поставил вне закона употребление бумажных денег в Новой Англии, а в 1764 году распространил запрет на другие американские колонии. В ответ на этот запрет Франклин сам отправился в Лондон в 1766 году с петицией парламенту о разрешении печатать деньги в дальнейшем.

Несмотря на то, что позже Франклин приобрел репутацию дипломата и ученого, он всю свою жизнь зарабатывал ремеслом, используя свой предпринимательский талант для управления скромным печатным бизнесом. На заре информационного века он был специалистом по информации, печатному делу и распространял идеи своего времени среди возрастающей по численности грамотной части населения. В своих посланиях он сосредоточивался преимущественно на таких постулатах, как бережливость, честность и предприимчивость.

Приверженность Франклина этой идеологии четко продемонстрирована в письме, датированном 11 июля 1765 года, которое он написал, рассматривая «Закон о гербовом сборе» более чем за десять лет до Декларации независимости. «Праздность и гордыня облагают налогом, более тяжелым, чем налоги королей и парламентов, если мы сможем избавиться от первых, мы легко сможем вынести последние», — писал он. Его изречения стали частью американского языка и общественной психологии:

— Помните, что время — это деньги.

— Кто рано ложится спать и рано встает, тот здоров, богат и умен (соответствует русской пословице «Кто рано встает, тому Бог подает». — Прим. пер.).

— Есть три преданных друга — старая жена, старая собака и наличные деньги.

— Коммерция пока еще не уничтожила ни одно государство.

— В этом мире нет ничего постоянного, кроме смерти и налогов.

Но это отнюдь не означало жадность и скупость. Кредо Франклина был сознательный труд. Он выступал с ним не для того, чтобы сделать богатыми лишь отдельных людей, но видел в нем способ усовершенствования всего общества. Он был убежден, что мир стал бы значительно лучше, если бы каждый производил больше, а потреблял меньше.

С точки зрения Франклина, деньги всегда должны были иметь ограничения, связанные со строгой социальной и личной нравственностью. Поэтому Франклин не мог допустить, чтобы один человек ради личной финансовой выгоды порабощал другого. Позже, после того, как Соединенные Штаты завоевали свою независимость от Британии, он обратил внимание на проблему рабства и призывал к его ликвидации в новом государстве.

Бенджамин Франклин был человеком глубоко нравственным, тем не менее он отстранялся от официальной религии и даже высмеивал ее ханжество. Он отвергал религиозные догмы и служебную иерархию церкви, но не религиозную нравственность. Эту его философию отражало изречение: «Да поможет Бог тем, кто сам себе помогает».

Он служил обществу и своей стране своим учением. Он организовал не только первую публичную библиотеку в Филадельфии, но и больницу, пожарную охрану, полицейский участок, Академию Филадельфии, которая превратилась в Пенсильванский университет. Он также основал дискуссионный клуб, который превратился в Американское философское общество. Он помог основать Почтамт США и, в качестве делегата конвента, провел перепись населения, сделав ее частью американской конституции. Он изобрел громоотвод, бифокальные очки и печь Франклина, которая эффективно и безопасно нагревалась, но при этом выпускала минимум дыма в дом.

Из преданности цели создания всеобщего блага Франклин отказался запатентовать свои изобретения — он хотел, чтобы ими мог воспользоваться любой, кто хочет. Из-за этого Франклин не разбогател, хотя и прожил свою жизнь в целом вполне благополучно. Он умер 17 апреля 1790 года знаменитым человеком, которым все восхищались, но у которого были весьма скромные финансовые средства.

Основание Соединенных Штатов Америки дало возможность осуществить многие из идей Франклина, связанных с бумажными деньгами, на практике. Новое государство провело первый современный эксперимент с бумажными деньгами в масштабах страны, а особенность американской революции состояла в том, что это была первая война, которую финансировали бумажными деньгами, пусть даже их и серьезно недооценивали.

Второй континентальный конгресс создал бумажные деньги почти сразу же после того, как была провозглашена независимость от Британии. Чтобы укрепить свою независимость, новая страна нуждалась в армии для ведения войны, но конгрессу не хватало денег для ее финансирования. Они выпустили бумажные банкноты, якобы обеспеченные золотом и серебром, и подвергали жесткому штрафу всякого предателя, который отказывался принимать эти банкноты как деньги. В 1777 году конгресс выпустил бумажные банкноты на сумму 13 миллионов долларов, которые назывались банкноты казначейства, но большинство людей прозвало их «континенталями», потому что на них было напечатано «континентальная валюта».

Банкноты были размером около двух дюймов на три, и на каждой из них был написан от руки номер серии и проставлена личная подпись двух чиновников. На них было напечатано следующее: «В соответствии с решением конгресса в Филадельфии от 26 сентября 1778 года банкнота наделяет ее владельца правом принимать двадцать испанских долларов или ту же стоимость в золоте или серебре».

Континентали начались с номинальной стоимости в один испанский серебряный доллар, но их вскоре стали обменивать по курсу два континенталя за один серебряный доллар. По мере того как конгресс выпускал больше континенталей для оплаты затянувшейся войны, их стоимость соответственно снижалась. К началу 1780 года конгресс выпустил континенталей на сумму примерно 241 миллион долларов, и они обменивались по курсу сорок к одному серебряному доллару. Через год стоимость банкнот упала до семидесяти пяти континенталей за один серебряный доллар.

В 1791 году Джеймс Медисон написал в статье для «Нэшнл газет», что «положение в Соединенных Штатах похоже на положение человека, который затеял дорогостоящее предприятие и — по причине нехватки денег — влез в долги, заложил поместье, а на это поместье претендует кто-то еще, и, кроме того, у этого человека есть враги, прибегающие к разного рода уловкам, чтобы уменьшить гарантии его залога».

Американский конгресс прекратил выпускать полностью обесцененные деньги в 1780 году, но большинство колоний продолжало выпускать собственные бумажные деньги. К 1781 году континенталь так упал в цене, что стало ходовым выражение «не стоит и континенталя». Однако, к счастью для Соединенных Штатов, борьба Британии за сохранение контроля над сопротивляющимися колониями постепенно ослабевала, и Британия направила свои коммерческие интересы в другие места с целью получения прибылей.

После острых споров о том, что делать с континенталями после революции, вновь образованное правительство США согласилось компенсировать континентали правительственными облигациями по курсу один процент за каждый континенталь.

Весь этот эксперимент с бумажными деньгами вызвал такое отвращение у американцев и такое глубокое недоверие к бумажной валюте, что Соединенные Штаты не печатали больше бумажные деньги в течение почти века. Даже делегаты Конституционного конвента не могли решить, что же делать с бумажными деньгами. В статье 1, раздела 10 Конституции они запретили штатам передавать какие-либо другие ценности, кроме золота или серебра, в качестве законного платежного средства: «Ни один штат не должен… уплачивать долги в качестве тендера ничем иным, кроме золотых и серебряных монет». Несмотря даже на статью 1 раздела 8 Конституции, которая наделяла федеральное правительство полномочиями регулировать стоимость денег, делегаты не могли согласиться с тем, чтобы предоставить ему полномочия выпускать бумажные деньги. Из-за шумных споров и серьезных разногласий между делегатами, возникших в связи со стоимостью и полезностью бумажных денег, Конституция умалчивает о праве федерального правительства выпускать деньги.

Для многих американцев эксперимент с бумажными деньгами был весьма неудачен, потому что они потеряли много денег, но оказалось, что у остального мира этот эксперимент имел большой успех, потому что американцы победили в войне, применяя новую технику изготовления бумажных денег.

В годы после первых экспериментов с бумажными деньгами в Европе и Северной Америке одна из самых интересных трактовок данной темы нашла свое отражение в поэтической трагедии Вольфганга Гёте «Фауст». В определенном смысле «Фауст» следует рассматривать как две работы, так как Гёте опубликовал первую часть в 1808 году и завершил вторую часть лишь в 1831 году, незадолго до своей смерти. Две части построены на контрасте между видением, интересами и стилем молодого и старого людей, а до некоторой степени они представляют собой контраст между романтикой, верой и волшебством средневековья и финансами, рационализмом и скептицизмом современного мира.

История доктора Фауста в том виде, как она была рассказана Гёте в части I, уже устарела к тому моменту, когда Гёте взялся за нее. Она повествует о средневековом профессоре алхимии, который стремится получить золото из неблагородных металлов и, что еще более важно, обрести полное знание о Вселенной и человеческих наслаждениях. В этих целях он заключает сделку с дьяволом, обещая тому свою душу, если дьявол сможет подарить ему минуту экстаза, которую Фауст захочет продлить навечно. Фауст отправляется в путь, по дороге соблазняет красивую молодую девушку и, убив ее брата, бросает ее, беременную. История, поведанная в первой части «Фауста» Гёте, — это весьма эмоциональная трагедия, которая написана молодым гением в начале его великой карьеры. Некоторые исследователи называют это литературное произведение квинтэссенцией эпохи романтизма.

Во второй части пьесы, написанной Гёте в конце его жизни, Фауст и Мефистофель посещают дворец императора перед постом, который следует за сезоном маскарадов и розыгрышей. Императора осаждают казначей и управляющие, которые сообщают о нехватке средств и о необходимости выплатить жалованье солдатам и слугам. Заимодавцы требуют возвращения долгов, и пришло время оплатить счет за вино.

Мефистофель предлагает императору выход из сложившейся финансовой заварухи. Он нашел ключ к секрету производства золота, которой искали веками все алхимики. Он получает разрешение императора на печатание бумажных денег — «ниспосланных небом листов», для обеспечения которых у него нет ни золота, ни какого-либо другого материала.

Фауст приходит на императорский карнавал, наряженный Плутосом, богом богатства, и с помощью магии он и Мефистофель показывают императору богатства, которые он сможет получить, печатая деньги. Они уговаривают императора подписать записку со следующими словами: «Всем, кого это может коснуться, настоящим объявляется, эта записка является тендером в одну тысячу крон и гарантируется громадными резервами богатства, хранящегося под охраной под землей в наших императорских государствах». Он основывал стоимость денег на будущей добыче золота, он раскрывал богатства, которые еще хранились в земле. К утру император забыл, что подписал записку, но в течение ночи Мефистофель сделал с нее тысячи копий в разнообразных деноминациях. К огромной радости кредиторов, должников, солдат и прочих граждан, новые деньги были пущены в ход. В результате люди заказывают новую одежду, бизнес мясника и пекаря процветает. Вино льется рекой в тавернах, и даже в кости играть легче. Священники и проститутки снуют взад-вперед с большим энтузиазмом, и даже заимодавцы получают удовольствие от оживившегося нового бизнеса.

«И люди ценят это так же, как благородное золото? — вопрошает недоверчиво император. — Двор и армия принимают их? Каким бы странным это ни казалось мне, я вижу, что должен сам принять их».

Подобно Джону Ло и Бенджамину Франклину, чьи эксперименты с деньгами произвели неизгладимое впечатление на Гёте, Фауст нашел ключ к современному экономическому миру в деньгах. Это была система займов в счет будущего заработка и траты этого заработка сегодня. С такими запасами бумажных денег, которым, казалось, нет конца, Фауст в буквальном смысле преображает страну, осушив болота, построив фабрики и новые фермы, прорыв каналы.

Гёте показал, что современная денежная экономика, основанная на странных новых деньгах, была «продолжением алхимии другими средствами». В первые десятилетия XIX столетия Гёте, как представляется, предсказал многие из индустриальных достижений того века. В других работах он предсказал строительство Суэцкого канала, и чуть ли не за целое столетие до открытия Панамского канала и задолго до того, как Соединенные Штаты стали играть важную роль на мировой арене и в мировой истории, Гёте предсказал, что молодое государство построит канал, который свяжет Атлантический и Тихий океаны. Как ученый и государственный деятель, так же как поэт и драматург, он предвидел великие свершения и недостатки нарождающегося индустриального мира, который финансировался возникающей монетарной системой бумажных денег.

Поначалу распространение новых денег Фауста приносит счастье и улучшение, но вскоре скрытые издержки всплывают на поверхность. Крестьян убивают, когда они возделывают свои земли. Возникает новый класс правительственных функционеров, которым дали прозвища «легкая добыча» или «быстрый заработок», отражающие их отношение к жизни. Вскоре социальные волнения в новом разбогатевшем государстве приводят к восстанию, и появляется новый антиимператор, который бросает вызов прежнему.

Множество версий сделки Фауста с дьяволом всегда заканчиваются одним и тем же — дьявол, наконец, предъявляет свои права на душу Фауста и спускается с ним в ад. Из всех писателей и композиторов, когда-либо обращавшихся к истории сделки Фауста с дьяволом, лишь Гёте, всю жизнь изучавший человеческие страсти и поведение, дал другую концовку. В заключительных стихах поэмы господин ангелов небесных забирает тело Фауста у Мефистофеля и поет, что «тому, кто постоянно в поиске, мы дадим избавление».

Восемнадцатый век был отмечен не предвещающим ничего хорошего дебютом бумажных денег на современной мировой арене, но, как это было продемонстрировано и французами, и американцами, бумажные деньги содержали в себе серьезные потенциальные опасности. До тех пор, пока бумажные деньги были обеспечены золотом или серебром, все, казалось, было хорошо, и бумага казалась вполне надежной и гораздо более удобной, чем драгоценные металлы. Однако правительство или банк, отвечавшие за печатание денег, неизменно выпускали больше бумаги, чем у них было металла для ее обеспечения. Не имеет значения, насколько важны были причины, но, раз начавшись, процесс девальвации денег развивался по спирали, и выпускалось все больше банкнот при все меньшей их стоимости.

Опасности и искушения, так же как великая тайна, окружавшая бумажные деньги, воздействовали на мыслителей и поэтов XIX века. В пьесе «Царь Эдип», написанной в 1820 году Перси Биш Шелли, жадность побуждает людей злоупотреблять бумажными деньгами. Эта перспектива бумажных денег становится понятной, когда Маммон появляется и спрашивает у другого персонажа: «В чем дело, мой дорогой?.. Не хватает денег? Приходи на мой монетный двор, делай деньги из бумаги, до тех пор, пока цена на золото не упадет, и ему будет стыдно показать свое желчное лицо».

Хотя бумажные банкноты объясняют то очевидное влияние, которое имела дешевая бумага на деньги, оно было далеко не единственным, и, возможно, не самым важным. Доступность бумаги значительно облегчила делопроизводство для золотых дел мастеров, банкиров, денежных менял и других торговцев, которые имели дело с большими суммами денег. Купец мог использовать бумагу для того, чтобы написать квитанцию или записать долг. Сами листки бумаги имели стоимость: хотя они не были деньгами, они только представляли их. По мере того как люди привыкали к бумаге, ее ценность возрастала, и в связи с увеличением бумаги в обращении движение денег убыстрялось, еще больше увеличивая суммы, находящиеся в обращении.

Бумага также облегчила выпуск других таких монетарных средств, как векселя, текущие счета, и, наконец, чеки и денежные ордера, оплачиваемые через банки и почтовые системы. Без бумаги банковская система, которая возникла в последние пятьсот лет на Западе, вероятно, никогда бы не развилась. Однако в англоязычном мире чеки нашли всеобщее применение не ранее XIX века, а практика выписывания чеков с персональных счетов так и не нашла своих последователей вне англоязычных стран.

Деньги начались как особый осязаемый товар, как морские ракушки и камешки, какао-бобы и самородки металлов. На второй стадии развития деньги обрели форму бумаги, которая сохранила свою осязаемость, но утратила стоимость товара. Бумажные деньги нельзя съесть, как блоки соли или какао-бобы, их нельзя и переплавить, как медные, оловянные, золотые или серебряные монеты, в металлические инструменты или украшения. Бумажные деньги нельзя использовать по-иному, кроме как в качестве денег. Применение монет и других товаров предполагало абстрактность в большой степени, но применение бумаги сделало деньги еще более абстрактными.

Вне зависимости от того, видят ли в них разрешение практических проблем, как это было представлено Бенджамином Франклином, или фаустинианскую сделку с дьяволом, как это было изображено Гёте, бумажные деньги должны были сыграть важную роль в XIX и XX веках, принеся огромные прибыли одним за счет огромных расходов других.

9. МЕТРИЧЕСКИЕ ДЕНЬГИ

Бумага, обеспеченная золотом, обусловила широкое распространение денег. Бумага расширила роль денег на новых рынках, найдя новое применение и новых клиентов. Однако появление новой бумажной технологии требовало нового подхода людей к деньгам. Бумага упростила применение денег, но для их широкого распространения нужно было упростить также и монетарную систему. Существовало множество единиц измерения денег, которые трудно было увязать друг с другом, тем более с единицами измерения в других странах. Упрощение произошло в результате постепенного перехода денег к десятичной монетарной системе — процесса, начавшегося в России, но достигшего своего наиболее полного выражения в только что оперившейся валютной системе Соединенных Штатов, а позже в революционной Франции.

Уже в 1535 году в России была применена система, приравнивавшая сто денег (от слова «деньга». — Прим. пер.) к одному новгородскому рублю. Петр Великий усовершенствовал эту систему и обменял деньгу на копейку, создав систему, которая просуществовала до XX века и даже пережила русскую революцию.

15 марта 1719 года Петр Великий издал царский указ, в соответствии с которым одну из казарм новой столицы превратили в первый городской монетный двор. Из Московского монетного двора в Санкт-Петербург было перевезено оборудование для изготовления новых царских монет, которые поначалу были обычными серебряными монетами, привезенными из других стран и отчеканенными заново в честь Петра.

Монетарная система Петра Великого была не совсем десятичной: копейки делились на восемь полуполушек и множество других мелких монет, таких как полушка, деньга, гривенник, полуполтинник и полтина. Помимо рублей в его системе использовались более крупные золотые дукаты. В последующие годы русские постепенно отказались от монет других достоинств и во главу угла своей системы поставили рубль. Екатерина I особенно полюбила эту систему и за один только 1725 год выпустила порядка шестидесяти рублей различной формы.

Какой бы рациональной ни показалась новая российская система, ни один другой монарх не захотел последовать примеру России, считавшейся отсталой страной. Все они отвергли десятичную валютную систему, предпочтя ей свои традиционные и запутанные, но более легко управляемые системы. Первые последователи российской системы обнаружились не во дворцах других европейских монархов, а в залах, где проводились революционные митинги, в британских колониях Северной Америки. Горя желанием покончить со всем монархическим, в том числе и с королевскими деньгами с изображением британского монарха Георга III, американские колонисты занялись поисками новой системы. Даже наименования британских монет, вроде кроны или соверена, вызывали ассоциации с королевской властью у радикальных американцев, которые стремились создать подлинно республиканскую и при этом научную монетарную систему.

В 1782 году суперинтендант финансов США направил президенту Вашингтону и конгрессу доклад с рекомендациями принять десятичную монетарную систему в Соединенных Штатах. В соответствии с предлагаемой десятичной системой доллар, или «единица измерения», должен был делиться на сто равных частей. Томас Джефферсон рекомендовал назвать самую маленькую часть, одну сотую доллара, центом — от латинского слова, означающего «сотня», а десятую часть доллара — даймом — от латинского слова, означающего «десятый». Предложения по учреждению данной монетарной системы в новой стране в дальнейшем были разработаны в «Докладе о создании монетного двора» Александера Гамильтона, возможно, самого просвещенного американца того времени. Конгресс принял основы этой системы в 1785 и 1786 годах, завершив ее внедрение Актом о чеканке монет Александра Гамильтона 2 апреля 1792 года.

Поскольку русские раздробили только рубль и продолжали использовать его наряду с другими монетами, их система не была полностью десятичной. Полностью десятичная монетарная система впервые в мире была введена в Соединенных Штатах.

Томас Джефферсон увлекся новой десятичной системой и стремился применять ее не только в денежном обращении, но распространить также на земельные и человеческие отношения. Он предложил поделить западные территории, на которые претендовали Соединенные Штаты, по принципу большой решетки. Каждая сторона каждого квадрата должна была равняться десяти милям. Эти квадраты, в свою очередь, следовало поделить на единицы в одну тысячу акров. Хотя Соединенные Штаты не приняли точно такую систему, принцип решетки был взят за основу деления городских округов на американском Западе.

Столь быстрый переход страны к десятичной системе после революции оказал большое влияние на отношение к ней европейских монархов, у которых десятичная система ассоциировалась с политическим мятежом и подрывом установленного порядка. Эти ассоциации усилили неприязнь монархов к десятичной системе и укрепили их приверженность собственной системе, какой бы устаревшей и неудобной она ни была.

Большинство стран в это время делило свои деньги на произвольные единицы. Испанский доллар, например, состоял из десяти реалов. Англичане веками пользовались запутанной комбинацией шиллингов, фартингов, крон, соверенов, пенни, гиней и фунтов, изготовленных из разнообразных металлов, с постоянно меняющейся стоимостью относительно друг друга. В шиллинге содержалось 12 пенсов, а в фунте — 20 шиллингов; таким образом требовалось 240 пенсов, чтобы получить один фунт. Гинея, более крупная золотая монета, стоила один фунт плюс 1 шиллинг, или 260 пенсов, а каждый пенс содержал 4 фартинга. Еще больше запутывало то, что каждая монета имела аббревиатуры — £ (фунт), s (шиллинг) или p (пенс), — но их нельзя было выразить в десятичной системе. В 1971 году Соединенное Королевство окончательно отказалось от этой непонятной системы, став одной из последних стран в мире, принявших десятичную систему. Фунт теперь состоит ровно из сотни пенсов, и цену можно выразить в категориях только фунта, а именно — 1,47.

Во время правления династии Бурбонов за основу монетной системы Франции был взят луидор, который состоял из десяти ливров; каждый ливр состоял из двадцати солей (су), а каждый сол состоял из двенадцати денье. Вдобавок к золотым монетам был серебряный экю, состоявший из шестидесяти су. 7 октября 1793 года Франция, переживавшая муки собственной революции, последовала примеру Соединенных Штатов и России и приняла десятичную монетарную систему — calcul décimal, но это был в основном символический шаг, поскольку правительство не могло остановить процесс печатания денег с целью изменения монетной системы в разгар революции и в период последовавшего за ней «Царства террора». В 1795 году французы заменили наименование ливр на франк, который состоял из ста сантимов. На самом деле Франция начала чеканить новые монеты с применением десятичной системы не ранее 1803 года, зато та система дожила до настоящего времени.

Революционная Франция распространяла свою десятичную систему на все районы, которые завоевывала ее армия. Для французских революционеров десятичная и метрическая системы олицетворяли рациональность революции. Твердо веря, что их революция представляет собой нечто большее, нежели обычные политические перемены, французы вводили свою десятичную систему как часть пакета широких благ для народа, освобожденного в результате борьбы от тирании монархов. В 1798 году французы завоевали Швейцарию, превратили ее в Гельветическую республику и ввели объединенную монетную систему — десять раппенов за один бац и десять бацев за один швейцарский франк. Большинство итальянских государств приняло аналогичную десятичную систему в годы правления Наполеона, и постепенно в течение XIX века другие страны последовали их примеру, часто в результате революции или крупных политических перемен.

Рядом декретов Конвент, как назывался государственный законодательный орган Франции, в 1793 году ввел десятичную систему весов и мер, а также применил ее к деньгам, что вывело идеи десятичной и метрической системы далеко за пределы первоначальной цели. Радикалы от Французской революции стремились увязать революционную демократию и введение десятичной системы. Затем они обратили свое внимание на измерение пространства. Если километр способствовал стабилизации измерения расстояния, почему было не использовать метрическую систему также и в геометрии? Конвент отменил прямой угол в 90 градусов и заменил его прямым углом в 100 градусов. Далее каждый градус был разделен на сто минут, а круг был округлен до 400 градусов вместо неудобных 360.

В порыве энтузиазма, затмившего энтузиазм Томаса Джефферсона и других пылких американцев, Конвент также принял решение перейти к исчислению времени, основанному на десятичной системе, предпочтя ее странной вавилонской системе с шестьюдесятью единицами измерения секунд и минут и двенадцатью часами. 24 ноября 1793 года Конвент постановил, что сто секунд будут составлять минуту, а сто минут — час. Было изготовлено несколько новых часов, но оказалось, что такие часы, которые шли бы со скоростью десять тысяч секунд в час, было трудно сконструировать, запустить в действие и определять по ним время.

По новой системе десять часов были равны одному дню, а десять дней составляли неделю, переименованную в декаду. Три декады составляли месяц. В соответствии с новым календарем французы праздновали Новый год 22 сентября, в день осеннего равноденствия, и все летосчисление начиналось с даты учреждения Французской республики в 1792 году. В новом календаре сохранялось двенадцать месяцев, но им были даны новые названия, отождествлявшиеся с погодой во Франции во время каждого данного месяца. Месяцы образовывали четыре сезона, каждый из которых имел в своем названии определенный набор суффиксов. Три месяца первого сезона — осени, заканчивались суффиксом — «aire». День 22 сентября по григорианскому календарю стал первым днем вандемьера.

Абсолютно никому не нравился новый французский день, состоявший из 100 000 частей, и правительство Франции отменило его 18 жерминаля третьего года (7 апреля 1795 года), но названия месяцев сохранялись во Франции до 1 января 1806 года, когда Наполеон полностью отменил республиканское время и вернул григорианский календарь.

Пока французы произвольно вносили изменения в часы и календарь, основанные на десятичной системе, англичане учредили Гринвичский меридиан, и постепенно он стал точкой отсчета современной географической системы измерения долготы наряду с системой исчисления времени по стандартизированным поясам времени.

Несмотря на неудачу, которую потерпела революционная десятичная система часов и календаря, десятичная система монет, весов и мер принесла большую пользу, завоевала широкое признание, и Наполеон способствовал ее распространению по всей Европе по мере того, как его армия с боями продвигалась от Испании до России. Был сконструирован платиновый метр и положен на хранение в архивы французского государства, чтобы служить в качестве официально зарегистрированного метра.

Во Франции десятичное мышление превратилось чуть ли не в национальный фетиш революционного класса и его союзников в среде ученых. Принятие десятичной монетной системы способствовало подготовке законодателей и общественности к принятию десятичной системы в других областях, таких как система весов и мер. Первое систематизированное предложение десятичной системы весов и мер ведет свое начало из далекого исторического прошлого от Габриэля Мутона, викария церкви Святого Павла французского города Лиона с 1670 года. Эта странная идея не привлекла к себе большого внимания в то время, но ученые трудились над предложением Мутона до тех пор, пока оно постепенно не превратилось в то, что сейчас нам известно как метрическая система. Ученые установили длину метра в одну десятимиллионную часть земного меридиана, проходящего через Париж. Применяя метр в качестве определяющей меры расстояния, ученые умножили его на тысячу, чтобы получить километр, а затем разделили его на 100 сантиметров и 1000 миллиметров. Они также учредили литр в качестве меры измерения жидких и твердых тел, эквивалентной кубу, каждая сторона которого равна одной десятой метра.

Научное сообщество во всем мире очень быстро оценило значение стандартизированных единиц измерения. Каждая страна, однако, рассматривала собственную систему как самую лучшую, которую должен принять весь мир. Никто, и особенно англичане, не хотел принимать систему весов и мер, основанную на земном меридиане, проходящем через Париж.

Одним из первых важных сторонников научной десятичной системы в Англии был шотландский инженер и изобретатель Джеймс Уатт (1736–1819), который изобрел — среди прочих механических приборов — современный двигатель, работающий на основе конденсированного пара. В 1783 году он создал ряд измерений под названием философского фунта. Философский фунт состоял из десяти философских унций, каждая из которых содержала десять философских драхм (драм). Хотя ни одна страна, в том числе и Англия, так и не приняла полностью систему Уатта, его именем была названа единица мощности, которая до сих пор называется «ватт». Он также ввел термин лошадиная сила для обозначения единицы мощности, равной 747,5 ватт.

Система весов и мер Уатта имела свои отличительные особенности по сравнению с французской метрической системой, но главный принцип их действия — в основном один и тот же. Система Уатта в целом непроизвольно оказала большое влияние на комитет, ответственный за создание французской системы.

Хотя новая система весов и мер была введена правительственными указами, универсальными их сделала торговля. Нидерланды, включавшие Бельгию, приняли метрическую систему в 1816 году. Многие малые государства Европы нуждались в такой системе для упрощения торговых сделок за пределами национальных границ. Вместо того, чтобы сделать метрическую систему обязательной, французское правительство вначале допускало действие прежних систем наряду с ней вплоть до издания в 1837 году декрета о применении во Франции после 1850 года одной лишь метрической системы в деловых отношениях.

Одним из важных факторов, содействовавших переходу на метрическое измерение, стало проведение международных торговых мероприятий, которые позже стали известны как всемирные ярмарки, начавшись с Лондонской выставки 1851 года. Сама Англия не перешла на новую метрическую систему весов и мер, потому что та, по ее мнению, была тесно связана с чуждыми Англии политическими идеями и практикой во Франции, но выставка способствовала распространению информации о системе, завоевавшей приверженность научных кругов. Большую поддержку она нашла также среди торгового сообщества, которое оценило ее по достоинству в процессе создания международных рынков для своей продукции.

Под влиянием промышленников и других сторонников метрической системы монет, весов и мер ученые собрались на совещание по вопросам международной статистики во время следующей мировой ярмарки в Париже в 1855 году. Международное жюри Парижской выставки рекомендовало всем государствам перейти на метрическую и десятичную системы в целях развития науки и торговли. В порыве оптимизма жюри также пришло к заключению, что применение метрической системы будет способствовать установлению мира во всем мире. В силу своей склонности к философии ученые соединили обычный научный практицизм с мировой утопией. Несмотря на столь высокие идеалы, Первая мировая война доказала в следующем веке, что правительства с одинаковым успехом могут вести войны с применением оружия, измеряемого как в метрической, так и в любой другой системе.

Венский монетарный договор от 24 января 1857 года способствовал принятию десятичной монетарной системы и стимулировал распространение метрических весов и мер. Вслед за объединением Италии в 1861 и Германии в 1871 годах новые правительства приняли метрическую систему как способ стандартизации множества различных систем в составляющих их государствах. Австрия последовала их примеру в 1873 году, а вслед за другими европейскими государствами изменения произошли поочередно в Мексике (1862), Сиаме (1889), Японии (1891), Египте (1892), Тунисе (1895) и России (1900). Чтобы форсировать процесс согласования метрической системы с новыми законами, некоторые страны приняли решительные меры. Султан Оттоманской империи, например, повелел перейти на метрическую систему в 1886 году и в 1891 году конфисковал все другие весы, чтобы гарантировать применение только метрических весов.

Хотя Соединенные Штаты стали первым государством, принявшим исключительно десятичную монетарную систему, вероятно, они последними примут ее для весов и мер. Уже в 1866 году конгресс Соединенных Штатов одобрил десятичную систему как оптимальную для американского делового мира, но эта идея так и не захватила американскую общественность.

Американцы, впрочем, на самом деле применили десятичную систему, однако неожиданным образом и в другой области, что нашло свое отражение в работе мало известного библиотекаря из Нью-Йорка и профессора Колумбийского университета Мелвила Дьюи. Он разделил библиотечные книги на десять категорий, которые затем продолжал делить до тех пор, пока не получил то, что стало известно как десятичная система Дьюи. В 1876 году в возрасте двадцати пяти лет он опубликовал подробности системы в труде «Десятичная классификация и относительный индекс», которую постоянно модернизировал вплоть до 1931 года — года своей смерти.

Поскольку деньги нашли применение даже среди бедных слоев общества, а рынок распространился по всему миру, даже беднейшие крестьяне нуждались в базовых математических знаниях и в знании рыночных принципов. Этот переход к новому мышлению можно проследить по фольклору и детским сказкам того периода. Отличительной особенностью мифов и саг более ранних эпох было то, что в них особое значение придавалось героям и чудовищам, оружию и конфликту, чести и гордости и сверхчеловеческой борьбе против сверхъестественных сил. Мы никогда не встречаем античных греческих героев, которые пользовались бы деньгами или ходили на рынок.

Но если мы посмотрим на историю феодального периода, мы встретимся с такими характерами, как главный герой истории о «Джеке и бобовом стручке», который чуть не разорил свою овдовевшую мать, выменяв корову, выигранную ею в качестве приза, на горстку бобов. История рассказывает о глупой бартерной сделке юнца, который не понимает, что такое рынок. К счастью, бобы оказываются волшебными, и Джек приносит богатство своей семье, отобрав его у великана. Похожие истории рассказываются о гусыне, которая кладет золотые яйца или о поисках золота на краю радуги. По мере продвижения к более позднему феодальному периоду и далее к началу новой истории, все больше крестьянских рассказов посвящается рынку, деньгам и тому, как надо обращаться с ними, или, по крайней мере, как не быть одураченными кем-то, обладающим сверхъестественной силой.

Деньги заставляют людей превращать качественные различия в количественные. Они заставляют считать, и это определение количества ведет к чему-то, доселе невиданному, ни с чем не сравнимому. Необходимость расчетов стимулирует развитие математики, обусловливает развитие науки и в других областях. Эта тенденция к расчетам легла в основу современного мышления, начав с повышения роли математики и науки и приведя к объективизации юриспруденции, медицины, преподавания и практически всех других профессий.

Десятичная система и ее близнец — метрическая система не только изменили отношение людей к деньгам и числам, но также трансформировали человеческое мышление. Новый эмпиризм мышления, помноженный на строгую денежную дисциплину в использовании чисел и категорий, оказали большое влияние на интеллектуальное развитие в эпоху Просвещения, возникшую в XVIII веке. Новый класс интеллектуалов уже больше не стремился получать знания лишь на основе внимательного изучения работ древних ученых и религиозных авторов. Они сами могли создавать знания на основе наблюдения и фиксирования событий, происходивших вокруг них. Таким образом, знания можно было извлекать, скорее, из живых свидетельств, нежели из Священного писания или установленных догм. В своей повседневной жизни люди всегда учились извлекать уроки из собственного опыта с помощью индуктивного метода и эмпиризма, но такой путь к знаниям был не очень узаконен в университетах. Ученые предпочитали дедукцию, потому что доверяли написанному слову древних ученых больше, чем собственным наблюдениям.

С появлением новых способов измерения и с повышением роли чисел в научных исследованиях ученые изобрели новые измерительные приборы. Наряду с усовершенствованием старых весов и часов новаторы изобрели термометр для измерения температуры, барометр для измерения атмосферного давления и гидрометр для измерения влажности.

Люди, возглавившие научную революцию, не были учеными в традиционном или классическом смысле. Им в целом не хватало университетского образования, они не были членами университетских кафедр, у них не было профессорских званий. Но зато они были практиками и зарабатывали себе на жизнь собственными руками. Эта группа новаторов включала таких умудренных опытом людей, как Бенджамин Франклин, который был типографом по роду занятий и большую часть своей жизни зарабатывал на жизнь, работая в типографии и в издательстве. Туда входили также люди, подобные Джозефу Пристли (1733–1804), сыну йоркширского портного. В молодости Пристли учился, чтобы стать конгрегационным министром, но посвятил себя науке и занимался ею до тех пор, пока не лишился своего дома, который подожгли за то, что он сочувствовал французской революции. Тогда он эмигрировал в Пенсильванию, потому что это была родина его героя — Бенджамина Франклина, а там он открыл кислород и провел большую часть своей жизни, занимаясь научными экспериментами.

Еще одним таким человеком был Луи Пастер, который разрабатывал способы усовершенствования процесса пивоварения и виноделия. Его первая работа в области медицины появилась в связи с его поисками методов лечения болезней шелкопряда с целью спасения шелкового производства.

Приверженцы просвещения открыли ряд новых наук: химию, физику, биологию и геологию. Трудно представить себе, что если бы не было перемен в мышлении и в системе мер в связи с развитием рыночных систем и денег, сопровождавшихся распространением метрической и десятичной систем, то ученые смогли бы когда-нибудь придумать нечто вроде периодической таблицы, которая выявила основные химические элементы, взломала их код и организовала их в соответствии с атомным весом. Тот факт, что химик Дмитрий Иванович Менделеев (1834–1907), открывший периодическую таблицу, был директором Главной палаты мер и весов в Санкт-Петербурге — не просто совпадение.

Научная и промышленная революции прошли в исторической последовательности, хотя трудно четко разделить их этапы. Как писал ученый-историк Джон Д. Бернал, «не случайно интеллектуальные научные формулировки, технические перемены в промышленности и установление господства капитализма в экономике и политике развивались и процветали вместе одновременно и в одних и тех же местах».

Немецкий социалист Фридрих Энгельс первым дал определение термина «промышленная революция» в 1844 году в связи с быстрыми технологическими и научными переменами в производстве в предшествующее столетие. Эта революция выросла непосредственно из более ранней торговой эпохи. Мировая торговая система позволяла эффективно и дешево продавать производившийся в Англии текстиль, в Африке, Индии и в обеих Америках. Чрезвычайно важным было установление контактов между европейцами и американскими индейцами, которые поставляли широкий круг таких новых сельскохозяйственных культур и продуктов, как красители, табак, хлопок высшего качества и каучук. Новые продукты вместе с широким развитием коммерческого рынка произвели революцию сначала в производстве текстиля, а затем и во всех областях производства.

Горное дело вызвало такие важные промышленные достижения, как усовершенствование насоса, что привело к развитию паровых двигателей. Применение взрывчатых веществ на рудниках способствовало развитию химии и открытию пороха. Потребность в облегчении процесса перевозки руды на колесных транспортных средствах привела к появлению рельсовых тележек, а когда это нововведение было дополнено применением парового двигателя, появился первый локомотив и поезда.

Телекоммуникации и электричество возникли вследствие потребности в улучшении делового общения. Электричество не имело очевидного практического применения нигде, кроме увеселительных вечеринок, до тех пор, пока не обнаружили, что его можно использовать для того, чтобы отправлять послания посредством системы, известной как азбука Морзе. Группа людей, которой была нужна срочная и быстрая связь, состояла из бизнесменов, для которых новости означали деньги, поскольку они влияли на повышение и падение биржевых и сельскохозяйственных цен.

Как это часто происходило в прошлом, университетские сообщества мучительно долго вводили эти новые области исследования и знания в свою систему обучения. Не ранее середины XIX века под сильным давлением производителей и правительств главные университеты Европы неохотно начали открывать двери этим новым научным дисциплинам. Германия возглавила этот процесс, за ней последовали Англия и Франция — и ту, и другую в значительной мере вдохновил успех первых всемирных ярмарок, которые укрепили связь между наукой и промышленностью. Большая выставка в Лондоне в 1851 году имела своим результатом создание королевского научного колледжа, моделью для которого отчасти послужили обычная высшая школа и политехническая школа во Франции.

Введение научных дисциплин в установленные университетские учебные программы натолкнулось на серьезные трудности. Их часто перебрасывали в специальные политехнические школы. Крупные университеты неохотно освобождали место для науки, часто — лишь потому, что группа промышленников оплачивала новую программу. В административно-территориальном плане науки были отделены от греко-латинской классической школы, и в университетах создавались отдельные научные секции.

На протяжении XIX века ученые начали применять научные принципы в новых областях, помимо математики и сферы природных явлений. Они приспособили научную методологию к изучению общества, политики и экономики. Этот точный научный метод отчетливо проявился в работах Карла Маркса, который стремился привнести научный подход в изучение истории человечества и его политических и экономических систем. Он преобразовал свои научные познания в действие, поддержав коммунизм — движение, которое не пользовалось серьезной поддержкой при его жизни.

Новые дисциплины — экономика, социология и антропология последовали за методами, введенными в естественные науки, хотя и с менее отчетливыми и эффективными результатами. Экономика, которую позже шотландский историк Томас Карлейль назвал «этой унылой наукой», возникла как плод эпохи Просвещения и как новая дисциплина для обучения и анализа в результате повышения внимания к числам, мерам и деньгам. Благодаря работам таких ученых, как Джеймс Денэм Стюарт, который в 1767 году опубликовал «Исследование принципов политической экономии», и более известного Адама Смита, экономика постепенно становилась отстраненной дисциплиной и подходом к социальной жизни человека и организации общества. Начиная со Смита, экономика стала показывать, как организована жизнь, благодаря обмену.

10. ЗОЛОТОЙ ЖУК

Как и большинство великих городов, Лондон многолик, но лучше всего известен его аристократический вид, который он являет миру во время публичных мероприятий, отмеченных изысканными королевскими ритуалами. Этот лик имеет имперское выражение с церемониями, с помпой и пышным приемом правительства, действующего ныне за фасадом монархии, с головой ушедшей в традиции. Этот официальный образ обычно можно увидеть в Лондоне, в районе, известном как Вестминстер, в треугольнике, который образуют Вестминстерское аббатство, Букингемский дворец и Трафальгарская площадь. Большие открытые парки, однотипные здания казарм королевской гвардии и правительственные учреждения замыкают его прямые улицы. В этом районе происходит большинство главных церемоний британской монархии — от коронации и открытия парламента до похорон и празднования дня рождения королевы. Вестминстерский район был задуман и спланирован специально для имперских пышных процессий с роскошными каретами, гарцующими лошадьми, развевающимися плюмажами и разнообразием военных и официальных форм, в сравнение с которыми не идет ни один королевский двор со времен падения Оттоманской империи.

Менее узнаваемо для посторонних людей и случайных посетителей другое важное лицо Лондона — в районе, занимающем площадь в одну квадратную милю, известное как Сити Лондона, или просто Сити. Он занимает старейшую часть Лондона, где выросли первоначальные римские поселения и был средневековый город. Сити включает в себя район, расположенный вдоль северного берега реки Темза примерно между мостом Тауэр на востоке и собором Св. Павла к западу. Сити был уничтожен великим лондонским пожаром 1666 года, а затем снова разрушен немецкими бомбами во время Второй мировой войны, но возрождался заново на тех же неудобных улицах средневекового образца, хотя восстановленные и перестроенные здания теперь перемешаны с совершенно современными зданиями. Планировка Сити, однако, сегодня приблизительно такая же, какой она была в древнеримском поселении Лондиниум.

Развалины римских стен по-прежнему являются границами Сити, но современные полицейские бригады теперь патрулируют район, охраняя финансовое сердце нации от нападений террористов. Они стоят на всех улицах, ведущих к Сити. В отличие от разноцветных лейб-гвардейцев и других гвардейцев, участвующих в церемониях и рассеянных по всему Лондону, эти люди одеты в одежду, предназначенную лишь для защиты их от насилия. В массивных бронежилетах и крепких шлемах, с автоматами в руках, заряженными и готовыми стрелять, специальная охрана останавливает все транспортные средства от велосипедов до грузовиков при въезде в Сити. Несмотря на их бдительность, периодически бомбовые взрывы то сделают очередную яму в уличной мостовой, то обрушат фасад пивного бара или какого-нибудь учреждения в густо населенном районе.

Сити был финансовым центром с тех самых пор, как римляне избрали это место для строительства моста через Темзу. На протяжении примерно тысячи лет этот мост оставался единственным, и таким образом этот район стал главной торговой точкой. Большинство старых рынков сейчас сохранилось лишь в названиях улиц, которые уже давно обрели новые функции. Средневековый рынок зерна, например, занимал район, по-прежнему известный как Корнхилл (хлебный холм). Главные рынки располагались на Чипсайд, а менее крупные — на Вуд-стрит (дерево), Паултри-стрит (дичь), Айронмангер-стрит (кузнечное дело), Милк-стрит (молоко), Бред-стрит (хлеб) и даже Лав Лейн (лужайка любви). По мере исчезновения этих рынков на протяжении столетий их заменяли другие, более крупные и важные для мировой экономики.

Создается впечатление, что все улицы в Сити ведут к перекрестку семи дорог, образуя его центр. Здесь стоят впечатляющие здания Английского банка, Королевской биржи, которая вмещает Лондонскую международную финансовую фьючерсную биржу и дворец, где заседает лорд-мэр, и серую бетонированную крепость современной биржи. Неподалеку располагаются кварталы, где собрано самое большое в мире число страховых обществ, известные как лондонский Ллойд. С 1986 года Ллойд размещается в здании из стекла и стали, похожем на разросшийся, но полуразвалившийся нефтеперерабатывающий завод, которое можно считать самым безобразным городским сооружением XX века.

Отношения между Сити и Короной, как британское правительство все еще называет себя, никогда не были особенно теплыми. В 1066 году Сити позаботился о своей безопасности, окружив себя толстыми стенами, и вначале отказался сдаться Вильгельму-завоевателю даже после битвы при Гастингсе, когда тот покорил всю остальную Англию. Лишь постепенно Сити действительно пришел к компромиссу с новым монархом, признав его, но продолжая вести собственные дела через корпоративную гильдию. Заключив этот компромисс, Вильгельм, все еще не доверявший Сити, построил рядом самый внушительный замок, чтобы следить за ним, и в течение восьми столетий политические казни по большей части проводились на месте, расположенном между замком Вильгельма и Сити. Замок, который впоследствии стал известен как лондонский Тауэр, по-прежнему возвышается над Темзой прямо рядом с Сити.

Сити заканчивается непосредственно у стен лондонского Тауэра, где стража охраняет королевские драгоценности и другие сокровища британской монархии. Эти сокровища, которые, вероятно, принадлежат к разряду самых ценных коллекций из всех, когда-либо собранных, включают в себя самый крупный алмаз. На протяжении почти всего XIX века лондонский Тауэр служил также государственным монетным двором, производя большую часть английских монет вплоть до наступления викторианской эпохи.

До сегодняшнего дня даже монархи Великобритании, которые имеют право поехать в любое место в Соединенном Королевстве, в том числе и во все другие места в Лондоне, должны останавливаться и, прежде чем въехать на территорию Сити площадью в одну квадратную милю, испросить разрешения у его лорда-мэра. Средневековая церемония, когда суверен испрашивает разрешения въехать в Сити, хранит память о разделении Сити и Короны в древние времена. Как бы еще больше подчеркивает это разделение то, что королевский дворец правосудия, который должен был часто выступать посредником между правительством и финансовыми институтами, расположен у дороги, идущей параллельно Темзе и связывающей Букингемский двор и Уайтхолл (английское правительство) с Сити. Часть бульвара, известная как Флит-стрит (центр английской газетной индустрии), также была традиционно родным домом большей части лондонских газетчиков, которые сообщали о деятельности как финансовых, так и правительственных центров власти, а также о многочисленных сплетнях, просачивавшихся из королевских дворцов.

После отделения Сити от остального королевства лондонским коммерсантам были предоставлены ограниченная автономия и гарантии определенных прав, что редко допускалось сильными монархами. Хотя отделение коммерции от Короны не давало подлинной независимости, оно все же вполне могло защитить британскую экономику, укрепить ее и сделать более гибкой по сравнению с экономикой Франции, России, Испании и большинства других европейских стран. Изобилие, созданное лондонскими финансовыми институтами, упоминается в пьесе 1797 года «Наследник закона», написанной Джорджем Колманом-младшим:

Здесь, в лондонском Сити, в XIX веке банкиры создали монетарную систему бумажных денег, основанную на золоте. Эта система распространилась по всему миру и стала первой полностью глобальной денежной системой в мире. Эта банковская система с бумажными деньгами, находящимися в обращении, привела к возникновению новой общественности. При этой глобальной системе бумажные деньги в виде английского фунта и его последователя американского доллара вместе с незримыми деньгами на счетах, открытых банками, привели банковскую систему к ее историческому зениту.

Сити сохраняется в качестве одной из великих финансовых сил в мире, пусть даже он больше не господствует в мировой экономике так, как это было в XIX и в начале XX века. Нигде на земле нет такого же огромного скопления финансовых институтов на одной квадратной миле. Нечто подобное Сити можно было бы вообразить, если бы государственная казна США, Форт Нокс, Федеральное управление резервами и Уолл-стрит разместились бы на одной квадратной миле вместе со всеми главными американскими банками, страховыми компаниями и пятьюстами самыми крупными корпорациями государства.

Если Букингемский дворец, Вестминстерское аббатство и здания парламента представляют собой официальное, общественное и имперское лицо британского правительства, то Сити, безусловно, является его сердцем. Из контор, конференц-залов и торговых палат Сити текли деньги, на которые содержался флот Нельсона и которыми он снабжался во время битвы при Трафальгаре, на эти деньги финансировалось завоевание Индии, страховались рудники Южной Америки и железные дороги мира, устанавливался надзор за банками крупнейшей и далеко раскинувшейся в мире империи, а также обеспечивалась страховка ножек голливудских кинозвезд.

Торговый район Лондона вырос вокруг Английского банка, который по-прежнему является самым важным финансовым институтом Сити. Банк возник в результате важных перемен в британской истории, известных как Славная революция 1688 года, когда и виги, и тори в парламенте сговорились сместить короля Джеймса II, обратившегося в римскую католическую веру, и пригласить его дочь, протестантку Марию и ее мужа, голландца Вильгельма Оранского на совместное царствование в качестве британских монархов Вильгельма III и Марии II Стюарт. Монархи приняли совершенно разоренное правительство и устаревшую монетарную систему, управлявшуюся золотых дел мастерами. Новые монархи отчаянно нуждались в деньгах, потому что им надо было подавить мятеж сторонников Джеймса II и в то же время вести войну с Францией.

В поисках средств Вильгельм согласился принять Хартию о национальном банке, который собрал бы деньги из частных источников и дал их в долг правительству. Сегодня на мраморной плите в банке выгравированы слова Вильгельма Младшего, сказанные им в поддержку банка в 1682 году: «И мы в Англии имеем материалы для банка, которые обеспечат его запасами, достаточными для того, чтобы управлять торговлей всего коммерческого мира».

Хотя Английский банк и начал свою деятельность в качестве правительственного банкира, он был сугубо частной холдинговой компанией. Шотландский финансист Уильям Патерсон и его близкое окружение сразу же после ее организации предоставили королю заем в 1 200 000 фунтов стерлингов при 8 % годовых. Инвесторы получили акции в банке в количестве, пропорциональном их вложениям. Наделенный полномочиями управляющего и компании, Английский банк собирал деньги для того, чтобы финансировать завоевания крупнейшей империи мира в грядущие столетия.

Вкладчики приносили свои монеты в Английский банк и получали квитанции на вклад. По некоторым сообщениям, эти бумажные квитанции постепенно начинали поступать в обращение как деньги, но почти не сохранилось свидетельств таких бумажных денег. Однако мы точно знаем, что со временем банк начал выпускать преимущественно стандартные квитанции для своих вкладчиков. Эти квитанции поступали в обращение в качестве денег и, таким образом, стали первыми банкнотами, обозначавшими английские фунты.

На протяжении почти всего XVIII века Английский банк выпускал банкноты в десять и двадцать фунтов. В то время двадцатифунтовая банкнота имела покупательную способность, равную примерно одной тысяче современных долларов, и благодаря своей высокой стоимости банкноты использовались исключительно в крупных деловых сделках, особенно между финансистами и богатыми торговцами в пределах лондонского Сити. Большинству людей для повседневных сделок обычно хватало монет и меньшего достоинства.

Во время финансового кризиса, вызванного наполеоновскими войнами в начале XIX века, банк начал выпускать одно- и двухфунтовые банкноты, чтобы восполнить нехватку монет и увеличить денежные запасы, необходимые для закупки материалов и выплаты армейского жалованья. К тому времени бумажные деньги утвердились и начали вызывать к себе доверие во всей Англии, и теперь их начали использовать вместо монет в небольших сделках. Даже банкнота достоинством в один фунт, однако, выражала сравнительно большое количество денег, эквивалентное примерно пятидесяти современным долларам, и среднестатистический гражданин не пользовался ею при обычных повседневных сделках.

Другие банки также могли бы выпускать квитанции на вклады, но ни один из этих банков не имел такого престижа, как Английский банк, потому что это был банк королевского правительства. В 1844 году парламент издал Акт об уставе банков, который предоставлял Английскому банку абсолютную монополию на право выпускать банкноты в Соединенном Королевстве. В качестве реверанса в сторону местных шотландцев с их гордостью и национальными чувствами некоторым банкам в Шотландии было разрешено сохранить за собой право выпускать денежные банковские билеты при условии, что их валютные предложения будут обеспечены банкнотами, выпускавшимися Английским банком. Английский банк, в свою очередь, должен был гарантировать конвертируемость всех своих бумажных банкнот в золото по требованию, что, таким образом, сделало бумажный фунт таким же ценным, как и золотой.

В отличие от бумажных денег, выпускавшихся Соединенными Штатами Америки и Францией во время их революций, бумажные деньги Англии не выпускались непосредственно правительством. Они появлялись из частного банка, функционировавшего в соответствии с правительственным уставом, но все же отделенного от правительства. Корона продолжала чеканить свои монеты, в том числе и однофунтовые монеты с изображением монарха. Английский банк в качестве частного предприятия вовсе не чеканил монеты, но мог выпускать бумажные деньги, коль скоро на них был изображен лик монарха. Несколько отстраняясь от политики или, по крайней мере, от повседневных приливов и отливов политических настроений и временной политической целесообразности, Английский банк работал под пристальным правительственным надзором, но в первую очередь он функционировал как банк, то есть как институт, который нес фискальную ответственность и был необходим для того, чтобы приносить прибыль своим пайщикам.

В течение XIX века Английский банк превратился в главный институт стабилизации мировой монетарной и банковской системы. Как писал об Английском банке Кеннет Гелбрейт, «из всех институтов, связанных с экономикой, ни один не был столь же престижным в течение такого длительного времени. Во всех отношениях он является для денег тем же, чем святой Петр — для религии. Это заслуженная репутация, потому что умение управлять деньгами, которые там производятся, требует большого искусства и связано с большой тайной».

Большинство стран в мире пользовалось золотым стандартом, но несколько стран, включая Мексику и Китай, продолжали пользоваться серебряным стандартом. Несмотря на колебания цен на оба металла и определенные трудности в их синхронизации, они в основном функционировали как единая мировая денежная система, в которой все валюты были обеспечены либо золотом, либо серебром.

После поражения Наполеона Британия стала господствовать в мире как величайшая империя, опиравшаяся на самый мощный в мире флот. Английский банк стал прототипом центрального национального банка, с которым соперничали национальные банки по всему миру. При его лидерстве и, ориентируясь на его модель, мир переживал длительный и весьма стабильный период в истории монетаризма, основанный на золотом стандарте. Эпоха, начавшаяся восшествием на престол королевы Виктории и продолжавшаяся до начала Первой мировой войны, была одним из самых стабильных периодов в истории монетаризма и породила самое большое всеобщее благосостояние, когда-либо известное истории до того времени. Под руководством Английского банка мир работал в рамках единой монетарной системы, основанной на общем следовании золотому принципу. По сути, золото было мировой валютой.

Английский банк оставался частным институтом, хотя и был тесно связан с британским правительством в течение всего XIX века. Банк по-прежнему должен был давать прибыль, а когда требовалось, директора предлагали банковские долгосрочные проценты любому правительству, какое оказывалось у власти, независимо от его политических интересов.

Придерживаясь твердого курса и защищая свои бумажные деньги, Английский банк функционировал как сдерживающий стержень Британской империи и международной банковской и валютной систем. Английский банк с его могущественным фунтом стерлингов контролировал и уравновешивал усиливающееся имперское правительство Британии.

Часто интересы Английского банка выходили на первый план по сравнению с интересами правительства. Банк должен был активно поддерживать цену на золото, и иногда его вмешательство происходило за счет британских граждан, у которых по-прежнему была стабильная валюта, но ее покупательная способность уменьшалась. Британия оказывала услуги всему миру, но оплачивали их британские граждане.

Около семидесяти лет, с 1844 по 1913 год, английский фунт стерлингов правил миром как самая устойчивая и главная валюта. В тот же период маленький лондонский Сити стал центром, сосредоточившим мировые финансы. Британия сохраняла уникальный баланс сил между лондонским Сити с его валютными и финансовыми институтами, сосредоточенными в частных руках, и правительственной группой зданий, окружавших парламент, — Уайтхолл, Даунинг-стрит, 10 и Букингемский дворец, управлявших армией и империей. До тех пор, пока имперское правительство и частные финансовые интересы действовали раздельно, но согласованно, Британия правила крупнейшей в мировой истории и далеко раскинувшейся империей.

В течение всего XIX и в начале XX века директора Английского банка сопротивлялись вмешательству правительства в их дела. Когда правительство учредило королевскую комиссию для обследования деятельности и резервов банка, банкиры отреагировали на это, сказав лишь, что резервы «весьма, весьма значительны». Когда их попросили несколько уточнить это, они сказали, что им «очень, очень не хотелось бы» добавлять что-нибудь к тому, что они уже сказали.

При Английском банке Британия процветала. При устойчивом фунте стерлингов промышленность и торговля неуклонно развивались и так же неуклонно снижались цены на большинство товаров на протяжении мирного столетия. С экономической точки зрения, для Европы это было самое лучшее время. Золото создавало твердый фундамент для этого мира благоденствия не потому, что обладало какими-то особыми свойствами, но просто потому, что золотой стандарт оказывал сильное сдерживающее влияние на правительства, коль скоро страна не могла печатать бумажные деньги в количестве, которое превышало бы золотой запас, обеспечивающий их. По сообщениям, один из экспертов по вопросам монетарной политики на вопрос: «Почему именно золото?» ответил: «Потому что нельзя доверять правительствам, и прежде всего демократическим правительствам».

Как отмечал экономист, живший в XIX веке, Давид Рикардо, «ни одно государство, ни один банк, никогда не могли пользоваться неограниченной властью, чтобы выпускать бумажные деньги, без того, чтобы злоупотреблять этой властью. Во всех государствах, следовательно, печатание бумажных денег должно находиться под определенным контролем; и, как представляется, нет ничего более правильного, чем налагать на тех, кто печатает бумажные деньги, обязательства по оплате их банкнот либо золотыми монетами, либо слитками». На протяжении викторианской эпохи золотой стандарт подчинял политиков необходимой дисциплине.

Поскольку деньги во всех странах были строго привязаны к золотому стандарту и находились вне пределов досягаемости для политиков, правительственные расходы серьезно ограничивались, в то время как промышленность и торговля переживали бум. Новая интеграция мировой экономики была ознаменована возрождением средневековых ярмарок. В 1851 году, в основном с подачи принца Альберта, супруга королевы Виктории, англичане спонсировали великолепную выставку в Лондоне, на которой были представлены торговые представительства и экспонаты всего мира. Ряд таких международных выставок привел к созданию мировых ярмарок, которые проводились каждые четыре года. В том же интернациональном духе были возрождены греческие олимпийские игры, организованные в 1896 году для развития спорта как альтернатива войне.

Экономический бум XIX века дал миру новые железнодорожные системы, пароходные морские суда, телеграфные и телефонные линии связи и электричество, а также чудеса архитектуры, начиная с Бруклинского моста и Эйфелевой башни и кончая Суэцким каналом. В течение XIX века было произведено больше товаров для большего числа людей, чем когда-либо прежде, и кульминацией той эпохи стал золотой век, эпоха изобилия товаров, отмеченная заметным ростом потребления. Наследие той эпохи все еще можно увидеть в роскошных домах, построенных в таких местах, как Ньюпорт, Род Айленд. Буквально каждый крупный город в Соединенных Штатах и Европе в XIX веке имел городские районы с домами настолько массивными, что сегодня они служат, главным образом, в качестве музеев, школ и других неприбыльных предприятий или содержащихся на общественные средства приютов для наркоманов, заключенных, освобожденных из заключения досрочно на определенных условиях, и юных беглецов из дома.

К концу XIX века в таких демократических странах, как Соединенные Штаты или Великобритания, нарождающийся класс богатых банкиров и промышленников находился в привилегированном положении и жил в такой роскоши, какой, наверное, никогда не имел ни один монарх. Этот класс, вызывавший большое негодование, жил в основном над законом и манипулировал политиками, как марионетками. У народных масс и в особенности у политиков усиливалась ненависть к классу капиталистов. В наступлении на класс капиталистов, а, возможно, и в его ликвидации многие радикальные идеологи, а также политики-демократы видели простое решение проблемы во всей Европе и Северной Америке. Так явно политические деятели не способствовали развитию классового антагонизма и не играли на нем со времен крестьянских войн XVI века в государствах Германии, а, возможно, и со времен классовых сражений в Древнем Риме.

Вероятно, в противовес направленной против них враждебности богатейшие из плутократов начали проводить масштабные и широко рекламируемые акции благотворительности. Общественная деятельность стала важной частью приобретения большого богатства, особенно в Соединенных Штатах. Жены и дочери богачей устраивали балы и проводили другие мероприятия для сбора пожертвований в пользу бедных, создавали благотворительные организации и общественные службы, самой известной из которых в Соединенных Штатах был Союз младших. Сталелитейный промышленник Эндрю Карнеги построил библиотеки и другие образовательные учреждения по всей Америке и основал крупный общественный благотворительный фонд под своим именем. Шведский производитель Альфред Нобель сделал состояние на нефти и взрывчатых веществах, с помощью которых он одарил мир международной премией мира, носящей его имя. Генри Форд, Джон Д. Рокфеллер и У. К. Келлог также учредили крупные благотворительные фонды своего имени. Другие промышленники и финансисты основали небольшие колледжи и университеты под своей фамилией: Уильям Марш Райс, король розничной торговли и экспорта, создал университет Раиса в Хьюстоне, Техас; семьи и наследники табачных братьев Бенджамина Н. и Джеймса Б. Дьюка, занимавшихся разведением табака, основали университет Дьюка в Дареме, Северная Каролина, а железнодорожный магнат Лелланд Стэнфорд основал Стэнфордский университет в память о своем покойном сыне.

На протяжении всего девятнадцатого столетия европейские правительства были жестко ограничены созданной вокруг них золотой системой. Не имея возможности раздавать земли и получать под них субсидии, как это делали ранее монархи, а также до бесконечности печатать деньги в больших количествах, правительства нуждались в новых способах обогащения. Если золото было главной ценностью, стоявшей за валютой, следовательно, чтобы делать деньги, им нужно было больше золота. Эта потребность в золоте положила начало величайшей международной борьбе за его захват со времен завоевания Америки в XVI веке. Европейские правительства направили целые армии по всему миру в поисках золота. Они нашли его в Южной Африке, Австралии, Сибири и Юконе. Даже Соединенные Штаты стали крупным производителем золота на территории Калифорнии, незадолго до этого захваченной у Мексики.

Британский флот, господствовавший на океанах, доставлял британскую армию на любой континент. Британская империя простиралась от Англии и Ирландии до Канады, Британского Гондураса, Гвианы и большинства Карибских островов. Британия контролировала западный вход в Средиземное море со своей базы в Гибралтаре и центральные части моря с Мальты. Британская база в Египте давала им возможность контролировать восточный вход в море через Суэцкий канал и все близлежащие страны. К югу от Египта Британская империя включала Судан и Нигерию — соответственно самую крупную и самую густо населенную страны Африки, а также Южную Африку, самую богатую на континенте. Помимо этого, империя охватывала связующие звенья — Кению, Уганду, Гану, Золотой Берег, Родезию и Замбию. В Азии Британия держала под своим контролем всю Индию (включая Пакистан), Малайзию, Цейлон, Бирму и важные порты в Адене, Сингапуре и Гонконге. Британия превратила Тихий океан полностью в свой собственный водоем благодаря контролю над Австралией, Новой Зеландией, Тонга, Фиджи, Островами Кука и Новыми Гебридами.

Европейские правительства создали новую имперскую бюрократию и армии, с помощью которых они завоевывали новые земли и подчиняли новые страны своим империям. Англичане вели войны повсюду — от Хайберского перевала в Афганистане до Хартума в Судане и от Гонконга в Китае до Зулуленда в Южной Африке. Французская армия вела колониальные войны от Тимбукту до Таити, и даже немцы, голландцы, бельгийцы и итальянцы отправляли своих солдат в завоевательные кампании в отдаленные районы земного шара. Австро-Венгерская империя продвинулась дальше в восточную Европу и на Балканы, захватив территории, входившие в Оттоманскую империю, приходящую в упадок. Россия начала свое продвижение в глубь Кавказа и Центральной Азии. Япония приступила к имперской экспансии на островах и прилегающем к ним материке, поглощая Корею, Тайвань и острова вблизи от сибирского побережья.

Лишь только американцам удалось сбросить колониальное иго в XIX веке, как примеру Соединенных Штатов одна за другой последовали колонии, провозгласив свою независимость от Испании, Франции и Португалии. В приступе культурного пароксизма, который потряс американские континенты от Арктики до Огненной Земли, правительства новых независимых республик начали худшую из войн, которую когда-либо видела Америка за два столетия со времени нашествия испанских конквистадоров в начале XVI века — против собственного коренного населения индейцев. Аргентина истребила племена Патагонии, а на юге Чили началась война против мапучей. Бразилия стала изгонять индейцев из джунглей, расчищая место для каучуковой промышленности. Мексика объявила войну индейцам яки на севере и своим гражданам народа майя на Юкатане. Соединенные Штаты провозгласили политику «переселения» индейцев из района к востоку от реки Миссисипи, а затем открыли военные действия с целью истребления народов, живших на равнинах.

Для коренных народов всего мира XIX век был самым страшным временем. Все эти кампании стоили денег. На протяжении всего XIX века расходы на вооружения и армии постоянно возрастали. Поскольку правительственные бюджеты на содержание военных и разраставшейся бюрократии увеличивались, их расходы начали оказывать давление на золотые запасы этих государств.

В процессе завоевания континентов и превращения их в колонии европейские державы создавали огромные регулярные армии, флоты, промышленные и организационные структуры, необходимые для поддержки. Имея чудовищные военные ресурсы, когда не осталось никаких новых территорий для завоевания, они напали друг на друга в Первую мировую войну, величайшую кровавую бойню того времени. Когда разразилась война, у европейских правительств появился предлог, чтобы взять на себя управление экономикой для распространения внутренней политики правительства на все области общественной жизни и введения таких новых налогов, как подоходный налог в Соединенных Штатах. Если им не хватало золота для финансирования новых предприятий, тогда — под флагом патриотизма и в условиях военного положения — они просто-напросто печатали деньги и так или иначе уничтожали привязку страны к золотому стандарту. До тех пор, пока страна придерживалась золотого стандарта, количество денег, которое правительство могло взять в долг, было ограничено. Если у населения не хватало денег на приобретение правительственных долговых обязательств, тогда правительству оставалось расходовать лишь доходы от сбора налогов. Автономия Английского банка, уже подточенная многократными набегами правительства, закончилась с началом Первой мировой войны. Необходимость финансирования армии британским правительством снова одержала верх над дисциплиной золотого стандарта, и банк напечатал гораздо больше денег, чем мог конвертировать в золото. Как только правительство поняло, каким образом можно легко получить деньги без дисциплинирующего золотого стандарта, ему не захотелось возвращаться в ограничительные рамки этого ига. После войны была короткая попытка вернуться к золотому стандарту, но в 1931 году Британия постоянно придумывала любые отговорки для того, чтобы не привязывать стоимость своей валюты к золотым депозитам. Эпоха золота и расцвета Английского банка закончилась.

Золотой стандарт, сформировавший сердце и душу международной валютной системы, управляемой из Английского банка в лондонском Сити, представлял собой первую глобальную систему, объединяющую мир. Золото сделало то, что не удалось сделать ни одному завоевателю и ни одной религии: оно вовлекло абсолютно всех людей на земле в одну социальную систему. С развалом этой системы после Первой мировой войны правительства Европы и Северной Америки занялись поисками новых систем взамен прежней, потому что они не желали возвращаться к золотому стандарту и тем самым уступать власть, только что отвоеванную политиками. Вместо этого они попытались создать международные политические системы, начиная с Лиги Наций, и позже создав Организацию Объединенных Наций и десятки других политических сообществ, таких как Международный валютный фонд и Всемирный банк, часть которых имела незначительное практическое влияние в определенных сферах, но в большинстве своем они были неэффективными и бессильными.

Первая мировая война ознаменовала конец великой эпохи мировой валютной системы, основанной на золоте. Г. Дж. Уэллс сказал, что «война приостановила и полностью сломала этот непреднамеренный монетарный космополитизм… К концу войны монетарная солидарность мира практически исчезла, и продолжалось печатание бумажных денег в переизбытке». В определенном смысле Первая мировая война завершила XIX столетие и открыла XX, которое должно было стать совершенно другой эрой. Война нарушила хрупкий баланс, который существовал между отдельно существовавшими и относительно независимыми сферами правительства и экономики в Британии. Власть все больше переходила в руки политиков и правительственных администраторов.

В условиях разрушенного монетарного и экономического порядка в конце войны многие политики и политические теоретики выступили с идеями создания новых систем, и все они усиливали власть правительства. В России к власти пришли коммунисты со своим экстремистским планом покончить с капитализмом, разрушить все рынки и создать объединенную экономическую и политическую систему, управляемую только правительством в форме международного социализма. В противовес международному социализму последователи Гитлера ввели систему национального социализма, сократив его до слова «нацизм», который учреждал в равной мере жесткий правительственный контроль над экономикой, вплоть до того, что был возрожден рабский труд в той мере, в какой он соответствовал политическим целям правительства.

Каждый, казалось, искал козла отпущения, на которого можно было свалить вину за бедственное положение, финансовый и экономический упадок. В каждой стране политики нападали на представителей класса богачей или определенную его прослойку — аристократов и крестьян, имеющих землю в России, на армян в Турции, например, или на евреев в Германии.

Либеральные демократии Западной Европы и Северной Америки пришли к менее экстремистским идеологиям и мерам, но они значительно усилили власть правительств над экономикой. В каждой стране сформировались коалиции политиков и бюрократов с определенными секторами экономики. Одна такая коалиция образовалась вокруг военного производства и способствовала развертыванию того, что президент Дуайт Эйзенхауэр назвал «военно-промышленным комплексом». Позже в этом столетии еще одно правительство частично сформировало ряд новых союзов для основания массивной сети социальных услуг в процветающем промышленном комплексе. И те, и другие нуждались в существенном количестве правительственных денег, которые нужно было извлекать из того сектора экономики, который не относился ни к благосостоянию, ни к войскам.

Пробыв более двухсот лет частным институтом, Английский банк не смог пережить тенденцию к установлению государственного контроля над финансовыми институтами в XX веке. В условиях роста социалистических настроений лейбористское правительство национализировало Английский банк в 1946 году. Поскольку правительство уже регулировало деятельность банка, тесно сотрудничавшего с ним, национализация была, скорее, формальным признанием того, что уже произошло. Контроль за банковской деятельностью перешел к назначаемому политиками канцлеру казначейства.

Вскоре после национализации банка правительство приняло решение перенести изображение соверена на чеки, как это всегда было на монетах, которые чеканило правительство. Королева Елизавета II была первым монархом, чей портрет появился на британской бумажной валюте. Портрет королевы на деньгах ясно показывал, что отныне правительство осуществляет верховный контроль над валютной системой и всеми институтами, связанными с ней. Национализация Английского банка ознаменовала окончание длительного процесса последовательного усиления контроля правительства над финансовой сферой жизни Англии и английской валютной системой. Это был первый из длинного ряда шагов в направлении национализации британской финансовой системы и экономики.

К концу XX века Английский банк — «старая леди» с улицы иголки с ниткой — стал просто еще одним из государственных банков в мире. И по сравнению с Бундесбанк, который регулировал мощную немецкую марку, освященный веками Английский банк не мог даже претендовать на место самого главного банка в Европе, а тем более в мире. Не только американский доллар превзошел британский фунт по своей значимости на международных рынках, но и японская иена, немецкая марка и швейцарский франк.

Утративший свою независимость и уже более не контролирующий запасы независимых денег, обеспеченных золотом, Английский банк стал еще одним административным учреждением правительства. Он не определял финансовую политику, выпуская деньги в соответствии со своими золотыми запасами, а скорее, проводил правительственную политику и выпускал такое количество денег, какое приказывали ему выпустить политики с другой стороны Лондона. Подчинение и в конечном счете национализация Английского банка представляли собой крупную победу политики над банковской системой и правительства над деньгами.

Для многих политических комментаторов и активистов как правого, так и левого толка, установление власти правительства над деньгами путем национализации денег, стало желанным облегчением после XIX века, когда особое значение придавалось богатству.

Освальд Шпенглер, историк и философ, который пережил переходный период от викторианской до современной эпохи, писал, что в XX веке возникновение сильных правительств, названное им «цезаризмом», окончательно «разрушает диктатуру денег». Он рассматривал возрождение государственной власти в качестве необходимого противоядия против власти богачей и интересов рынка: «После того как в течение длительного времени экономика мирового города и его интересы господствовали над созидательной силой политики, стало ясно, что политическая сторона жизни в конце концов из них двоих — сильнее». Он предсказал закат эпохи денег: «Меч побеждает деньги».

11. ДОРОГА, ВЫМОЩЕННАЯ ЖЕЛТЫМ КИРПИЧОМ

К счастью, остров Манхэттен расположен на твердых сланцевых пластах. Менее прочная порода, к тому же продырявленная, как сито, многочисленными подземными тоннелями метро, системами водоснабжения, канализации и электрических кабелей, могла бы и не выдержать такого огромного числа небоскребов. Хотя некоторые названия улиц — Брод-стрит и Бродвей, например, предполагают простор, в наш автомобильный век улицы стали напоминать узкие тропинки. Они прорезают участки из гранита, мрамора и отвесных скал из песчаника, воздвигнутые величайшими финансовыми институтами мира — Токийским банком, Федеральным резервным банком, банком Чейз Манхэттен, банком Сити, коммерческим банком Моргана, Американской биржей, Независимой строительной компанией, Мировым торговым центром, Ганноверским банком промышленников и крупными биржами — Биржей хлопка, Биржей кофе, сахара и какао, Торговой биржей и Товарной биржей. В центре финансового квартала пульсирует сердце самого капитализма — Нью-Йоркская фондовая биржа.

Даже в самую ненастную погоду служащие с Нью-Йоркской фондовой биржи выстраиваются на тротуаре, чтобы покурить и перекусить во время затишья на этажах, где располагается биржа. Вереницы туристов со всего мира идут сквозь их строй, чтобы пройти повторную проверку служб безопасности, прежде чем их впустят в галерею.

В последние годы XIX века Нью-Йорк начал заменять Лондон в качестве мирового финансового центра. Этот центр долго прокладывал себе путь из древней Лидии через Грецию и Рим, через Флоренцию эпохи Ренессанса и, наконец, в Лондон ранней индустриальной эпохи. По окончании Гражданской войны в Америке финансовый центр постепенно, в течение нескольких десятилетий, перемещался из Старого Света в Новый.

С самого начала история государственного строительства в Соединенных Штатах разворачивалась, скорее, вокруг денег и коммерции, чем вокруг армии, правительства или правящего класса. Основанное без европейской феодальной системы с ее церковной и рыцарской культурой, американское общество опиралось, как ни одно общество в истории до него, на твердую основу монетарных отношений. Французский социолог, аристократ Алексис де Токвиль, писал об Америке в начале XIX века: «Я, действительно, не знаю другой такой страны, где любовь к деньгам перевешивала бы все другие человеческие привязанности». Именно это вскоре создало самую динамичную экономику в мировой истории.

Столетием позже после де Токвиля это чувство, должно быть, разделял президент Калвин Кулидж, который 1.7 января 1925 года сказал, выступая перед Американским сообществом редакторов газет, что «главное дело американского народа — это бизнес».

Современная система бумажных денег в Соединенных Штатах является во многом продуктом Гражданской войны. После первого катастрофического, грабительского вторжения в процесс печатания денег и выпуска обесцененных бумажных денег в период американской революции Соединенные Штаты не печатали деньги в течение почти столетия, за одним исключением, сделанным в короткий период войны 1812 года.

В первой половине XIX века в Соединенных Штатах происходила в течение длительного времени борьба за контроль над деньгами. Дважды они предоставляли национальному банку полномочия и дважды лишали его этих полномочий. Верховный суд постановил, что отдельные суверенные штаты могут наделять свои банки правом выпускать собственные банкноты, и, следовательно, почти все бумажные деньги, находившиеся в обращении, поступали в виде этих банкнот от штатов. Почти всегда испытывавшие отчаянную нехватку монет в условиях отсутствия государственных бумажных денег, американцы, особенно в фортах, были вынуждены искать им замену в какой-то форме, поэтому банки предложили практически единственно возможную замену в виде собственных банкнот. К несчастью, как это всегда бывает с новыми развивающимися системами, американцы время от времени испытывали на себе укусы бессовестных и не подчинявшихся определенным правилам банкиров, которые обманывали их на миллионы долларов в депозитах и обесцененных бумажных деньгах. В то время как в континентальной Европе престиж профессии банкира, уважение к ней и ее ответственность достигли ранее неведомых высот общественного доверия и поддержки, в Соединенных Штатах банкиров стали еще больше презирать и не доверять им, считая, что они занимаются таким позорным, хотя и необходимым делом.

Недоверие по большей части возникало в результате кампаний, проводившихся политическими деятелями и другими сторонниками централизации банковской системы или системы банков, имеющих государственные права. Частью этих кампаний было завышение банковских счетов, предъявление банкам обвинений в злоупотреблениях, чем подрывались их полномочия печатать банкноты.

В Соединенных Штатах в первой половине XIX века федеральное правительство выпускало все монеты из серебра, золота или меди, но не выпускало бумажных денег. Поскольку не было законов или уставов, регулировавших федеральную банковскую систему, все бумажные деньги выпускались банками, действовавшими в соответствии с законами штатов, но обеспеченные золотом. С началом республиканского правления, однако, одна сильная политическая фракция стала выступать за передачу управления финансовой и банковской системой федеральному правительству. Они упорно старались дискредитировать местные банки рассказами о «рисковых банкирах», которые печатают деньги, а потом становятся банкротами, или о бессовестных банкирах, чьи сундуки с золотыми монетами оказываются заполненными, главным образом, гвоздями или свинцовыми болванками. Такие байки готовили почву для появления банков, наделенных федеральными полномочиями, а, значит, для усиления федерального контроля над бумажными банкнотами, выпускавшимися банками.

Компьютерная технология позволила исследователям провести подробный эмпирический анализ банковских отчетов XIX века. Они обнаружили, что, несмотря на анекдоты о мошенничестве банков в пограничных районах, большинство независимых банков управляло потоком бумажных денег вполне ответственно. Окончательное лишение местных банков полномочий контролировать деньги произошло не из-за их финансовых неудач, а в результате выступлений ряда политических движений за централизацию власти в Вашингтоне. Сторонники усиления федеральной власти воспользовались удобным случаем во время Гражданской войны, чтобы выступить против банков.

Эпоха свободной банковской системы, или рисковая банковская система, как ее называют клеветники, завершилась в Соединенных Штатах, когда конгресс издал Акт об учреждении государственного банка в 1863 году и тем самым обложил налогом банкноты, выпускавшиеся банками штатов, начиная с 1864 года. Этот акт способствовал созданию настоящей государственной валютной системы под контролем федерального правительства и банков, наделенных федеральными правами. Но в следующие несколько лет федеральное правительство скомпрометировало эту монополию, выпустив «зеленые спины» (бумажные доллары) в переизбытке.

Во время правления президента Авраама Линкольна и государственного казначея Салмона Портленда Чейза федеральному правительству были нужны деньги для выплат армии, но ему не хватало средств. Как многие правительства до и после этого, Соединенные Штаты обратились к печатным станкам как к решению проблемы и выпустили бумажные деньги, не обеспеченные ни золотом, ни серебром. В соответствии с первым Актом о законном платежном средстве, подписанным президентом Линкольном 25 февраля 1862 года, правительство напечатало банкноты на 150 миллионов долларов в деноминациях пять долларов и больше. Это привело к образованию многоярусной валютной системы, при которой Соединенные Штаты требовали, чтобы налоги на импорт оплачивались серебряными или золотыми монетами, и соглашались выплачивать проценты по всем обязательствам правительства монетами, но платили солдатам и кредиторам второсортными «зелеными», которые поступали из казначейства Соединенных Штатов и не были обеспечены ничем, кроме обещаний.

Хотя банкноты и выпускались как валюта, их можно было бы более точно определить как правительственные закладные низкой деноминации и беспроцентные. Правительство дало обещание оплатить стоимость банкнот когда-нибудь после войны. Следовательно, они были займами, которые банки и граждане были принуждены предоставить федеральному правительству для финансирования Гражданской войны. Правительство могло проиграть войну, однако, вне зависимости от возможного поражения или победы, в будущем оно могло принять решение не оплачивать банкноты по их полной стоимости или вовсе не платить за них. Стоимость «зеленых» отражала уверенность народа в том, что Союз в конце концов победит в войне и что правительство быстро компенсирует его банкноты золотом.

Второй законодательный Акт о тендере последовал 11 июля 1862 года, уполномочивая напечатать дополнительно 150 миллионов долларов. Он также впервые разрешал правительству выпускать мелкие банкноты в виде однодолларовых купюр и даже использовать почтовые марки в качестве разменных монет, когда нельзя было найти настоящие монеты. Третий законодательный Акт о тендере от 3 марта 1853 года разрешал напечатать еще 150 миллионов долларов «зелеными». Поскольку правительство выпустило больше банкнот, их стоимость понижалась до июня 1864 года, когда одна сотня «зеленых» имела стоимость лишь 35,09 золотых долларов, немногим больше трети от их номинальной стоимости. Но к тому времени стало ясно, что Соединенные Штаты победят в войне, и постепенно росла надежда на то, что банкноты могут быть компенсированы чем-то близким к их номинальной стоимости. Этот день не наступал еще пятнадцать лет — 2 января 1879 года граждане наконец-то смогли обменять свои «зеленые» на золотые монеты эквивалентной стоимости. К тому времени, однако, Соединенные Штаты уже оправились от войны и нарастили золотые резервы до 114 миллионов долларов. Поскольку за валютой стояло правительство, лишь немногие испытывали потребность в обмене банкнот на золотые монеты.

Между тем во время судебного разбирательства дела Хепберн против Гризволда Верховный суд Соединенных Штатов объявил в 1870 году выпуск федеральным правительством «зеленых» незаконным и неконституционным. Суд постановил, что федеральное правительство не может никого принуждать принимать бумажные зеленые купюры для расчетов по долгам, сделанным в предвоенный период в валюте, обеспеченной золотом. Судьей, стоявшим за этим решением, был Салмон П.Чейз, которого Линкольн назначил главным судьей в 1864 году. Объявляя зеленые деньги неконституционными, Чейз принимал постановление против самого себя, потому что на своей прежней должности главного казначея он был первым, кто выпустил их. В следующем году новый суд отменил это постановление.

В то время как федеральное правительство сталкивалось с серьезными монетарными проблемами при финансировании войны, Конфедерация штатов Америки сталкивалась с куда более суровыми трудностями. Этимологически название «дикси» пошло от десятидолларовых банкнот, впервые выпущенных в тридцатые годы Банком Луизианы в Новом Орлеане и напечатанных на английском и французском языках. Поскольку dix в переводе с французского означает «десять», десятидолларовые купюры стали называть «дикси». В песенке, написанной Дэном Эмметом в 1860 году была такая фраза: «Хотелось бы мне жить в стране Дикси». Так, Конфедерацию стали называть Дикси. Обоснована ли эта этимология или нет, она очень подходила к прозвищу южан, произошедшему от названия бумажных денег, потому что эти деньги сыграли весьма важную роль в короткой истории Конфедерации штатов Америки и ее полном крушении.

Если Соединенные Штаты выпустили всего 450 миллионов бумажных долларов во время Гражданской войны, сумма денег, выпущенных Конфедерацией, превышала эти объемы более чем вдвое и составила около 1 миллиарда долларов. До марта 1861 года цены росли со скоростью примерно 10 % в месяц, а к концу войны они увеличились в девяносто раз. Товары, которые стоили 100 долларов в американской валюте в 1860 году, подорожали до 146 долларов к 1865 году. За тот же период на Юге цены повысились со 100 до 9211 долларов в конфедеративных долларах. Поразительно, что поспешно сформированное правительство конфедератов, располагая вначале реально приблизительно 37 миллионами долларов, могло так воевать и так долго держаться. Как писал Джон Кеннет Гелбрайт, «чудо Конфедерации, как и чудо Рима, — не в том, что она пала, а в том, что так долго жила».

В отличие от зеленых купюр, которые федеральное правительство компенсировало через пятнадцать лет после войны, никто не мог компенсировать миллионы долларов, выпущенных правительством Конфедерации. Многие семьи на Юге хранили свои обесцененные деньги в течение десятилетий после войны, но так и не получили никаких выплат. Поскольку монетарная система Конфедерации была разрушена, так же как были разрушены ее инфраструктура и капитал, Юг, который был богатейшим районом Северной Америки до войны, после нее оставался беднейшей частью государства в течение более чем столетнего периода.

Федеральное правительство вышло победителем из Гражданской войны не просто потому, что нанесло поражение Югу, но также потому, что ему в конечном счете удалось установить контроль над всеми штатами и над государственными деньгами. Оно отменило право штатов регулировать выпуск банкнот через банки штатов, подчинило себе многие банки, выпускавшие собственные деньги для всей страны, и нанесло военное, политическое и экономическое поражение Югу. После окончания Гражданской войны федеральный доллар стал безраздельно господствовать в Соединенных Штатах, и с этих пор федеральное правительство и банки, учреждавшиеся на федеральном уровне, контролировали деньги нации.

Начали раздаваться голоса с требованием, чтобы правительства выпускали больше бумажных денег и в неограниченном количестве — серебряных монет. В 1874 году была сформирована при мощной поддержке бедных фермеров Запада Партия зеленых денег, но ей не повезло во время национальных выборов и в течение десятилетия она была распущена. Народная партия США, известная больше как Популистская партия, подхватила некоторые из требований сторонников зеленых денег, в том числе их призыв к правительству выпустить по пятьдесят долларов на душу населения в федеральной валюте для каждого гражданина. Хотя эта партия мобилизовала большое число приверженцев южных и западных фермеров, ей также не удалось выиграть национальные выборы и она была распущена после выборов 1892 года.

Популизм стал чрезвычайно привлекательным в южных штатах, которые, как представляется, были самыми бедными и где недовольство было самым сильным. Люди чувствовали себя загнанными в ловушку между банкирами республиканского Севера и только что получившими свободу рабами, с которыми они были вынуждены конкурировать на открытых рынках рабочей силы. Популистские политики понимали, что они мало что могут сделать для установления контроля за банкирами и за богатой элитой, но во вновь освобожденных рабах они нашли козлов отпущения за все свои проблемы и недовольство. Стремление популистов получить больший доступ к денежным запасам, особенно в штатах бывшей Конфедерации, дополнялось их выступлениями за радикально новую систему расовой сегрегации.

Хотя популисты проиграли все национальные выборы, им удалось установить контроль над всеми южными и некоторыми западными штатами. К 90-м годам XIX века популистам на юге удалось отстранить всех афро-американцев и людей смешанных браков, так же как и всех республиканцев, от политических должностей, жестко ограничив число представителей не белого населения с правом голоса. Захватив Юг, популисты провели сегрегацию в школах, в жилых районах, в общественных помещениях и на всех видах общественного транспорта. Они ввели запрет на смешанные в расовом отношении браки, лишили детей от смешанных браков наследства белых родителей и причислили к неграм всех, в ком была хотя бы одна шестнадцатая часть африканской крови. Законодательные институты сегрегации, которые они создали, просуществовали более полувека, с 1890-х годов до принятия федерального Закона о гражданских правах в 1964 году, много лет спустя после того, как большинство людей забыло о том, как именно возникла эта система.

Хотя программы популистов влияли на жизнь афроамериканцев, они оказали сравнительно небольшое влияние на банкиров или монетарную систему страны, которая стала даже еще больше ориентироваться на золото. Большую часть времени, оставшегося до конца XIX века различные политические группы боролись между собой по вопросу о том, должны ли Соединенные Штаты иметь только золотой стандарт или и золотой, и серебряный стандарты. Фермеры обычно жили в долг, закладывая в банках свои фермы, а иногда оборудование и даже семена для посева. Они занимали деньги в золоте и должны были отдавать долг также в золоте, но цены на золото росли на протяжении века, в то время как цены на их товары падали. В период сбора урожая они получали меньше денег за свою продукцию, тем не менее они должны были выплачивать банкирам долг золотом, которое все дорожало. Они хотели, чтобы больше денег было пущено в обращение, и видели один из способов сделать это в чеканке серебряных монет. Популистские фермеры запада и юга хотели, чтобы были и золотая, и серебряная валюты. Они были убеждены, что если бы больше валюты находилось в обращении, они меньше зависели бы от милости банкиров и городских политиков.

Сенатор-популист Уильям Дженнингс Брайан от фермерского штата Небраска, вечный кандидат в президенты от демократов в период стабильного правления республиканцев, неустанно ратовал за введение двойного стандарта — как серебряного, так и золотого. Именно против банкиров, финансистов, республиканцев и прочих золотых жуков была направлена его знаменитая речь на съезде Демократической партии 1896 года, когда он дал согласие баллотироваться после его выдвижения на пост президента: «Вы говорите нам, что крупные города выступают за золотой стандарт; мы отвечаем, что крупные города стоят на просторных плодородных равнинах. Сожгите свои города и оставьте наши фермы, и ваши города снова возникнут, словно по волшебству; но уничтожьте наши фермы, и города зарастут травой». Он заключил свою речь известными строками, принадлежащими политическому оратору XIX века: «Вы не должны силой возлагать на чело труда этот терновый венец. Вы не должны распинать человечество на золотом кресте». Несмотря на бурную овацию, устроенную ему его собратьями-демократами, он потерпел сокрушительное поражение в борьбе с кандидатом от Республиканской партии Уильямом МакКинли в 1896-м, а затем и в 1900 году.

Хотя Уильям Дженнингс Брайан продолжал баллотироваться на выборах, он так и не победил на них. Только после избрания на выборах впервые после Гражданской войны президента от Демократической партии Вудро Вильсона Брайан занял высокую должность, став в 1913 году государственным секретарем. Впрочем, уже в 1915 году он подал в отставку, когда стало ясно, что Вильсон ведет Соединенные Штаты к участию в войне в Европе, а стойкий изоляционист Брайан выступал против этого так же неистово, как и против золотого стандарта.

Наиболее памятным литературным произведением, появившимся в Соединенных Штатах в результате дебатов по вопросу о золоте и серебре, была книга под названием «Удивительный чародей из страны Оз», опубликованная в 1900 году журналистом Л. Фрэнком Баумом, который совершенно не доверял власти городских финансистов и поддерживал идею двойного стандарта, основанного как на золоте, так и на серебре. Воспользовавшись большими правами литератора, он обобщил и высмеял дебаты о деньгах и историю эпохи в очаровательном рассказе о наивной, но доброй девушке с фермы в Канзасе по имени Дороти, которая была олицетворением среднестатистического сельского жителя Америки. Похоже, что прототипом этой героини Для Баума послужил популистский оратор Лесли Келси по прозвищу Канзасский торнадо.

После того как сильный циклон уносит Дороти и ее собаку из Канзаса и забрасывает их на Восток, Дороти отправляется в путь по золотой дороге в сказочную страну, которую Баум называет Оз, где действуют злые ведьмы и колдуны-банкиры. По дороге она встречает Пугало, олицетворяющего американского фермера, Оловянного Дровосека, олицетворяющего американского промышленного рабочего, и трусливого Льва, олицетворяющего Уильяма Дженнингса Брайана. Поход этой компании в страну Оз воссоздает историю похода в 1894 году Армии Кокси, группы безработных во главе с «генералом» Джекобом С. Кокси, выступившей с требованием выпустить еще 500 млн. «зеленых» и дать больше рабочих мест простым людям.

Маркус Ханна, представлявший собой силу, которая стояла за Республиканской партией и администрацией МакКинли, был колдуном, контролировавшим механизмы финансирования Изумрудного города. Он был Чародеем Золотой Унции, сокращенно, конечно же, Волшебник Оз, а Жевуны были простодушными жителями Востока, не понимающими, на какие рычаги нажимают и за какие веревочки дергают колдун и его коллеги-финансисты, управляющие деньгами, экономикой и правительством.

От жителей Изумрудного города, управляемого Чародеем, требовали, чтобы они носили позолоченные очки в золотой оправе. За пределами города Злая ведьма с Запада поработила желтокожих Мигунов — намек на империалистические цели Республиканской администрации, которая захватила у Испании Филиппины и отказалась предоставить им независимость.

В конце концов все добрые американские граждане разоблачают мошенничество чародея и его ведьм и все заканчивается хорошо в биметаллическом монетарном мире из серебра и золота. По ходу дела фермер Пугало узнает, что он очень умен, лев обретает храбрость, а рабочий Оловянный Дровосек получает новый источник силы в инструменте, сделанном из двух металлов, — в золотом топоре с серебряным лезвием, который не заржавеет до тех пор, пока есть серебряная банка масла, отделанная золотом и драгоценными камнями. В книге волшебные серебряные тапочки Дороти возвращают ее обратно в Канзас, но в фильме, где играет актриса Джуди Гарленд в детском возрасте, волшебные тапочки — цвета красного рубина, более выразительного на экране по сравнению с серебряным. В то время, однако, мало кто понял, что эта книга, которую они восприняли как сказку для детей, имеет отношение к монетарной политике США начала XX века. В том же году, когда Баум опубликовал свою сказку-аллегорию, конгресс принял Закон о золотом стандарте 1900 года, еще более привязав Соединенные Штаты к валюте, основанной на единственном товаре — золоте.

Популисты продолжали оказывать давление на Соединенные Штаты с целью проведения политики двойного стандарта — золотого и серебряного, но в конечном счете они проиграли эту борьбу. Обнаружение огромных новых залежей золота в Южной Африке, на Аляске и в Колорадо примерно вдвое увеличили мировые запасы, сократив тем самым нехватку валюты. Популисты получили свои обесцененные деньги и без перехода к серебряному стандарту, а между 1897 и 1914 годами цены выросли почти на 50 % в Соединенных Штатах и примерно на 26 % в Англии. Соединенные Штаты и большая часть остального мира остались с золотым стандартом, и тем не менее денег стало больше для всех.

12. ЗОЛОТАЯ ИГРА ПОЛИТИКИ

В холмистом северном Кентукки, на строго охраняемой военной базе, правительство США хранит свои самые большие запасы золота. Хранилище слитков в Форте Нокс содержит примерно 4600 тонн чистого золота с рыночной ценой около 58 млрд. долларов. Эти запасы вместе с 1781 тонной в Вест Пойнте, 1368 тоннами в Денвере и чуть меньше 1000 тонн в других частях Федеральных резервов, составляют в целом около 8000 тонн золота с рыночной стоимостью приблизительно 104 млрд. долларов.

В отличие от монетных дворов, которые чеканят монеты, и Управления гравирования, которое печатает бумажные деньги, хранители золотых запасов в Форте Нокс не принимают посетителей. Туристов не пускают даже на территорию военной базы, не говоря уже об охраняемом складе, управляемом Казначейством и расположенном в центре базы. Из-за такого обеспечения безопасности само название Форт Нокс стало синонимом богатства и надежности.

Поскольку золото не гниет, не ржавеет и не портится, золотые слитки, хранящиеся в Форте Нокс сегодня, могли быть найдены во время раскопок сотни или даже тысячи лет тому назад. Из них можно было сделать множество предметов, и на протяжении веков их можно было не раз переплавить. Некоторые из них, возможно, ведут свою историю из далекого прошлого — от золотых рудников Нубии в Африке и Лидии в Малой Азии. Почти наверняка часть из них представляет собой добычу, награбленную у ацтеков Мексики Эрнаном Кортесом и у инков Перу — Франсиско Писарро. Частично это золото, возможно, некогда было византийскими монетами или частью головного убора, который носили в древней империи Гана. Часть была намыта в Юконе в XIX веке ирландскими и шотландскими золотоискателями, а часть — поднята из глубины рудников Южной Африки племенами зулу и коса. Вся история золота на земле теперь хранится в этих помещениях.

Золото хранится в брусках весом 1000 унций каждый. Бруски не требуют никакой упаковки, поскольку они не рассыпаются и не портятся. Если не считать небольшого количества золота, изымаемого для продажи с целью изготовления памятных монет в честь таких событий, как Олимпийские игры, золото лежит и ждет. Многие правительства хранят часть своих слитков в крупнейшем золотохранилище мира, в тихом подвале под землей на юге острова Манхэттен, на восемьдесят футов ниже уровня улиц, в Федеральном резервном банке. Оно сложено в плитки, каждая из которых весит около 400 монетных унций и имеет рыночную цену примерно 160 000 долларов. Золото распределено по нескольким разным помещениям, и в самом большом из них есть стена, сложенная из 107 000 золотых кирпичей, высотой в десять футов, шириной в десять футов и глубиной в восемнадцать футов. Положенные на хранение многими правительствами 10 000 тонн золотых плиток имеют стоимость, превышающую 125 миллиардов. В подвалах хранится около четверти всего разведанного в мире золота.

Многие из нас рассматривают эти золотые запасы, с психологической точки зрения, как подтверждение какой-то надежности долларов, которые мы носим в своих карманах и кошельках. Считается, что золото в Форте Нокс и Федеральных резервах представляет американскую монетарную систему. Наше правительство даже не пытается опровергнуть это убеждение, но на самом деле это лишь один из многих мифов, связанных с деньгами, который сегодня поддерживают рациональные и хорошо информированные люди. По правде говоря, золото в Форте Нокс и Федеральных резервах реально не имеет ничего общего с американским долларом. С тех пор как президент Ричард Никсон разорвал последнюю связь между долларом и золотом, за американским долларом не стоит ни одна унция золота нигде на свете. Эти груды золота так же, как правительственные склады, заполненные соевыми бобами, никелем и старой мебелью, являются частью богатства американского правительства, но не частью монетарной системы. Доллар опирается на золото в Форте Нокс не более, чем на правительственные запасы сыра, хранящегося в рефрижераторах на складах.

Наш доллар не является ни серебряным, ни золотым. Правительство компенсирует долларовый счет не чем иным, как еще одним долларовым счетом. Доллар — это просто бумажка, не обеспеченная золотом, опирающаяся на полномочия правительства, которые узаконивают его хождение и признание. Доллар опирается на полномочия правительства и на доверие к нему народа. Он опирается на веру в то, что на доллар можно будет купить что-то завтра, что правительство США будет по-прежнему существовать и принимать доллары в уплату налогов и для оплаты расходов, что и другие люди будут по-прежнему доверять ему. Доллар не опирается ни на что другое, кроме этого доверия.

В соответствии с законодательным актом, учреждавшим американскую валютную систему в 1792 году, любой человек мог принести золото или серебро на монетный двор, где «должно было взять пробу принесенного таким образом слитка, а из него должно было отчеканить монеты как можно быстрее после принятия оного, и все это бесплатно для человека или нескольких человек, которыми он и был принесен». Чтобы поощрить людей к тому, чтобы они несли свои слитки для переплавки их в монеты, правительство США даже не взимало налог за свои услуги. Эти бесплатные услуги имели целью стимулировать рудокопов и прочих людей, чтобы они превращали свои драгоценные металлы в монеты как можно быстрее и легче, увеличивая таким образом количество денег в обращении в новой стране.

Проблема валюты, основанной на золоте, состоит в том, что она ограничена количеством золота в мире, а это количество колеблется в зависимости от новых находок и от каждого нового технологического новшества. Временами обнаруженное новое золото неожиданно переполняет рынок. В другие времена оно течет на рынок тоненькой струйкой, очень медленно, хотя экономика может отчаянно нуждаться в денежном вливании. Иногда правительства, банки и даже отдельные богатые личности могут временно манипулировать рынком золота в своих интересах, но чаще всего он функционирует вне контроля этих личностей и даже целых государств. Монетарная система, основанная на золоте или других драгоценных металлах, черпает свою силу в стабильности и в сопротивлении злоупотреблениям. Необходимость превращения денег в золото по требованию не позволяет правительствам делать слишком много займов или выпускать слишком много денег для решения конъюнктурной политической проблемы. До тех пор, пока граждане имеют право превращать свои бумажные деньги в золото, они имеют право голоса в вопросе о том, как работает монетарная система и насколько они могут доверять своим политикам. Как только они утрачивают доверие к бумаге, они могут превратить ее в золото и выбросить бумагу.

Соединенные Штаты извлекли деньги из слитков и прочих товаров с помощью двух главных мер: первая была принята президентом Франклином Рузвельтом в 1933 году, вторая — президентом Ричардом Никсоном в 1971 году. Рузвельт отреагировал на крах фондовой биржи в 1929 году, который повлек за собой наплыв в банки требований о возвращении вкладов, потому что вкладчики стремились обменять свои бумажные деньги на золото, как им это и было гарантировано правительством. Одна из первых акций Рузвельта на посту президента было направлена на то, чтобы отменить в Соединенных Штатах золотой стандарт, стимулировать развитие экономики и повысить способность правительства делать займы для финансирования своей экономической и социальной политики.

Законодательным актом от 9 марта 1933 года «по созданию условий для выхода из чрезвычайного положения, сложившегося в банковской системе государства, и для других целей» конгресс предоставил Рузвельту полномочия для предотвращения «накопительства» золота. В соответствии с указом Рузвельта и во исполнение закона, спустя месяц граждане и жители США уже больше не могли компенсировать свои доллары золотом, хотя для внешнего мира Соединенные Штаты продолжали оставаться страной, опирающейся на золотой стандарт, поэтому другие страны и иностранные банки по-прежнему могли конвертировать свои доллары в золото по мере необходимости.

Рузвельт также национализировал золото и объявил преступлением с наказанием в виде ареста и тюремного заключения утаивание американским гражданином золотых слитков или монет. У банков, финансовых институтов и частных лиц было три недели, в течение которых они должны были сдать властям все золотые монеты, слитки и даже золотые сертификаты. Каждый человек мог иметь сто долларов в золотых монетах или сертификатах и личные драгоценности, если только они не были изготовлены из монет. Рузвельт сделал исключение лишь для специфических промышленных предприятий и для сферы искусства. Кроме того, коллекционеры монет могли хранить у себя редкие золотые монеты, но закон ограничивал их, разрешив иметь лишь два вида каждого выпуска.

Беженцы, спасавшиеся в свободной Америке от поднимающейся волны беспорядков и тирании в Европе, обнаружили по прибытии в Соединенные Штаты, что должны сдать все золото, которое привезли с собой. Американские туристы, возвращаясь из-за рубежа, больше не могли ввозить золотые монеты или драгоценные изделия, содержавшие золото. Если они не декларировали и не сдавали такие изделия добровольно, таможенные чиновники конфисковали их. Золотые бруски, цепочки, слитки и сертификаты были включены в список запрещенных и таких контрабандных товаров, как наркотики, коммунистическая литература и порнография, которые не разрешалось ввозить в Соединенные Штаты.

Те, кто добровольно сдавал свое золото в Казначейство в течение девяти месяцев с момента издания указа Рузвельта, получали компенсацию в 20,67 доллара за унцию в бумажных банкнотах. Через год после конфискации золота, принадлежавшего частным владельцам, 31 января 1934 года федеральное правительство провело девальвацию бумажных денег, изменив курс с 20,67 до 35 долларов за каждую унцию золота. Таким образом, те кто подчинился закону и обменял золото на бумагу, потеряли 41 % от стоимости золота. Изменение официальной цены на золото увеличило номинальную стоимость правительственных золотых запасов и тем самым позволило выпустить дополнительно 3 миллиарда долларов в бумажной валюте.

Казначейство переплавило золотые монеты и другие предметы в золотые бруски. В осуществление беспрецедентных полномочий, которыми было наделено федеральное правительство в период правления администрации Рузвельта, оно конфисковало у своих граждан с 1933 по 1954 год около 5 миллионов унций золота в слитках, официально оцененных примерно в 1,6 миллиарда долларов. Хотя Казначейство и вело тщательный учет веса и чистоты золотых монет, которые переплавлялись ее чиновниками, они не записывали ни дат, ни дизайна монет, поэтому теперь трудно установить, сколько золотых монет из раннего наследия Америки сохранилось.

В 1934 году, через год после национализации золота, президент Рузвельт издал еще один закон о национализации серебра по такому же принципу. Разрешалось иметь драгоценности и серебро в определенном количестве для применения его в промышленности или искусстве, но остатки нужно было сдать правительству. Многие из монет США того времени все еще содержали серебро, и Рузвельт не мог отобрать их, не нанеся тем самым большого ущерба коммерции, но правительство позже начало постепенно изымать из обращения серебряные монеты и заменять их монетами из неблагородных металлов. Национализируя серебро, правительство сразу же конфисковало 111 000 000 миллионов унций серебра. Оно возместило владельцам их стоимость в размере примерно 50 центов за унцию. Прежде чем закон был отменен в 1963 году, правительство приобрело более 3 200 000 000 унций серебра.

Для того чтобы разместить где-то новые запасы драгоценных металлов, собранных у американского народа, Казначейство соорудило массивный склад в Форте Нокс стоимостью в 560 000 долларов. Здание из гранита внутри отделано бетоном на стальных рамах состоит из 16 000 кубических футов гранита, 4200 кубических ярдов бетона, 750 тонн арматуры и 670 тонн строительной стали. У облицованного мрамором входа золотыми буквами выгравирована надпись «Хранилище Соединенных Штатов» с золотой печатью Казначейства. Сложное сооружение и его широко рекламируемая прочность в равной мере являются символом стабильности валюты США и действительно охраняют находящееся в нем золото. Работы по сооружению хранилища были завершены в декабре 1936 года, и с января по июнь следующего года монетный двор занимался перевозкой туда золота. Американцам не разрешалось иметь золотые монеты до 31 декабря 1974 года, когда президент Джералд Форд подписал соответствующий билль. К тому времени доллар не имел фиксированной стоимости в золоте.

После успешного вторжения союзных войск в Нормандию победа над немцами была не за горами, и в центре внимания оказались приготовления к послевоенному периоду. Была достигнута договоренность, что победоносные союзные державы сделают все возможное для того, чтобы избежать ошибок, допущенных в конце Первой мировой войны, которые привели к репарациям, инфляции и в конечном счете к глобальной депрессии, проложившим дорогу к еще одному мировому конфликту, даже еще более страшному, чем первый.

В июле 1944 года, месяц спустя после дня D (6 июня 1944 г. — Ред.), Соединенные Штаты созвали конференцию союзников по экономике, чтобы решить, какой экономический и монетарный порядок должен быть установлен в мире. Эта конференция, представленная семьюстами делегатами из сорока четырех государств, состоялась в курортном отеле в Нью-Гэмпшире близ горной вершины со зловещим названием Гора Обмана. В соответствии с соглашением, подписанным 22 июля 1946 года, большинство мировых валют поддерживалось на уровне специфических оценок, соотносящихся с долларом США, а Соединенные Штаты, в свою очередь, установили стоимость доллара в тридцать пять долларов за унцию золота. Делегаты также заложили основу для учреждения Всемирного банка и Международного валютного фонда и подготовились к началу переговоров по сокращению пошлин, которые будут вестись все последующие пятьдесят лет. Вместо того, чтобы назвать свое соглашение в честь горы, у подножия которой оно и было подписано, они предпочли назвать его Бреттон Вудз, — по почтовому адресу отеля, в котором они остановились.

С 1 февраля 1934 года до начала 60-х годов правительства Соединенных Штатов и других государств сотрудничали, чтобы поддержать стоимость доллара на уровне тридцати пяти долларов за унцию золота, но к 60-м годам увеличение долларовых запасов и сопутствующая ему инфляция затруднила сохранение этого уровня для центральных банков мира.

Отягощенные внутренними экономическими проблемами, когда война во Вьетнаме вызвала страшное напряжение в экономике, США переживали суровую инфляцию. Президенту Никсону, как и президенту Джонсону, было трудно выбить из конгресса достаточное количество денег на войну во Вьетнаме. Конгресс не повышал налоги для оплаты войны. Столкнувшись с непопулярной войной, финансировать которую у американского народа не было никакого желания, Никсон и Джонсон финансировали ее тем способом, каким это делали все правители многие века — путем займов. Они заняли миллиарды долларов, и по мере их расходования, за счет резкого увеличения денежных резервов развивалась инфляция. Соединенные Штаты уже больше не могли компенсировать свои деньги на мировом рынке золотом.

Чтобы получить еще больше денег, необходимых для войны, Никсон придумал смелую новую экономическую политику, которую он разработал вместе с секретарем Казначейства Джоном Конноли, бывшим губернатором Техаса. Единственно, чем прославился Конноли на своей государственной должности, было то, что он по воле случая оказался сидящим рядом с президентом Джоном Ф. Кеннеди в Далласе в тот роковой день 1963 года, когда на того было совершено покушение, и он был ранен. У Конноли была репутация жесткого политика, некоего слабого подобия более известного техасского политика Линдона Джонсона, но он определенно не проявлял никаких талантов в сфере экономики или финансов. Это стало ясно позже, когда он обанкротился и был вынужден провести публичный аукцион для распродажи своего имущества в доме в Техасе. По плану Никсона — Конноли президент обратился с просьбой ко всем бизнесменам заморозить цены, заработную плату и ренты, чтобы одолеть инфляцию, и установил десятипроцентную добавочную стоимость на большую часть импорта, чтобы содействовать выравниванию торгового баланса. Чтобы обеспечить выполнение мер по замораживанию, он попросил граждан сообщать федеральному правительству обо всех, кто поднимал цены или ренты. Почти незамеченным среди всех этих драматических и беспрецедентных политических мер в экономике в мирное время осталось закрытие Ричардом Никсоном «золотого окна». Это означало, что доллар отныне поддерживался не на уровне специфической стоимости какого-либо товара, а лишь в соотношении со всеми другими валютами. Тяжело раненный доллар США стал еще одной потерей во времена вьетнамской войны.

Из всех советников Никсона лишь Пол Мак-Кракен резко выступил против замораживания цен. Немногие комментаторы обратили внимание на то, что напоминало странный монетарный пережиток викторианской эпохи, которому не было места в мире атомных бомб и компьютеров. Золотой стандарт казался неуместным в современный век, где доллар правил как самая могущественная валюта в мире и где большинство других валют были основаны на его стабильном, как казалось, курсе. Никсону и Конноли удалось убедить американскую общественность в том, что, закрыв золотое окно, они делают сильный ход против иностранных спекулянтов. Этот ход, однако, завершил эру стабильности и наибольшего экономического расцвета и производительности в истории американского доллара. Доллар так больше и не восстановил свою историческую силу, так же как он с тех пор больше не пользовался таким доверием, какое испытывал мир к нему до этой меры Никсона.

В марте 1972 года чиновники правительства США девальвировали доллар до 38 долларов за унцию золота. В следующем году они были вынуждены снова девальвировать его до 42,22 доллара. Правительство Швейцарии объявило, что, начиная с 24 января 1973 года, оно больше не будет поддерживать доллар золотом, и ее примеру быстро последовали другие государства. Даже при том, что в золоте нет ничего такого, что делало бы его ценным, простой опыт показывает, что на протяжении всей истории люди высоко ценили золото. Золото, серебро и в меньшей степени платина и другие драгоценные металлы и камни неизменно обеспечивали финансовое прибежище для людей всего мира во времена экономической нестабильности и политической опасности.

Несмотря на действия Никсона, многие американцы до сих пор убеждены, что их деньги обеспечены золотом в Форте Нокс. Они не понимают, что золото не имеет никакого отношения к их деньгам, что фактически за американским долларом не стоит ни золото, ни серебро. В период между декретами Франклина Рузвельта в 1933 году и действиями Ричарда Никсона в 1971 Соединенные Штаты отошли от доллара, основанного на драгоценных металлах, и перешли к доллару, основанному лишь на правительственных указах. Сегодняшний американский доллар — это не более, чем просто бумажка, не обеспеченная золотом, опирающаяся на указ правительства и доверие людей к этому указу. Доллары, за которыми стояли золотые банкноты и серебряные сертификаты, давно уступили место банкноте Федерального резерва. Фраза «Подлежит оплате по требованию предъявителя» была заменена на «В Бога мы веруем».

Разорвав связь между золотом и долларом, Никсон позволил цене на золото расти без ограничений, а цене доллара свободно колебаться относительно английского фунта, немецкой марки, японской иены, швейцарского франка и всех других мировых валют. И она действительно колебалась. Поначалу эти колебания были вполне умеренными, но, поскольку цена доллара все снижалась, колебания происходили все более резко, и не успевала она набрать прежнюю высоту, как снова устремлялась вниз. Прежде чем все поняли, как это произошло, доллар оказался на крутом спуске, но японская иена и немецкая марка, казалось, были на пике подъема.

Унция золота, стоившая в 1971 году 35 долларов, поднялась в цене примерно до 400 долларов к 1995 году. Марка, которая стоила 24 доллара, подорожала до 75 долларов, а иена, которую продавали в соотношении четыре к одному пенни, теперь стоила больше одного пенни. Пока доллар метался то вверх, то вниз, валюты более бедных стран, таких как Перу и Боливия, некогда привязанные к доллару, отошли от него. Другие же, такие как мексиканский песо, «потеряли свои колеса», и даже канадский доллар ослабел и пошатнулся. Без дисциплинирующего золота стоимость денег в XX веке постоянно снижалась. Как задавался вопросом Чосер в прологе к «Кентерберийским рассказам»: «если ржавеет даже золото, что тогда остается железу?»

1 октября 1995 года Берлингтонская Тихоокеанская корпорация рассчиталась со своими держателями облигаций за серию, выпущенную в 1895 году железнодорожной компанией «Атчисон, Топека и Санта Фе». На протяжении многих лет по облигациям с перебоями выплачивались 4 %, которые держатели облигаций, как предполагалось, должны были получать ежегодно. Потомки первоначальных покупателей облигаций получили в 1995 году доллары, стоимость которых составила меньше 0,07 доллара 1895 года. Это означало, что покупательная способность 1000 долларов в 1995 году была меньше на 70 долларов, по сравнению с 1895 годом. Снижение стоимости доллара относительно золота еще более абсолютно. Железнодорожные облигации были выпущены с гарантией, что они будут оплачены золотыми долларами. В 1895 году никто не мог предвидеть, что Франклин Рузвельт объявит все золотые платежи недействительными и что Верховный суд США утвердит эти действия. Если бы те же люди, которые купили в 1895 году облигацию на 1000 долларов, вместо этого купили бы золото по текущей цене 20,67 доллара за унцию, они получили бы немногим меньше трех фунтов золота (48,37 унции). Если бы они передали своим потомкам золото, а не облигацию, то в 1995 году при цене примерно 380 долларов за унцию золотой брусок принес бы им 18 384,13 доллара. С золота не выплачивались бы проценты в промежуточные годы, но цифры показывают, насколько доллар подешевел относительно золота. В 1995 году стоимость золотого бруска более чем в 18 раз превышала бы номинальную стоимость облигации, при том, что в 1895 году у них была одинаковая цена.

На протяжении XX века контроль правительств над деньгами чрезвычайно усилился практически во всех частях света. Это усиление позволяло властям печатать больше денег, делать займы и предпринимать все, что угодно, когда им нужно было увеличить расходы или урегулировать экономические проблемы. По мере увеличения расходов правительств их власть над экономикой усиливалась тысячами разных способов. Уже более не сдерживаемые необходимостью иметь особый золотой запас на каждую выпускаемую денежную единицу, правительства просто выпускали больше денег для финансирования своих новых предприятий.

Политики всегда могут найти причины для самовольного вмешательства в денежные дела: они часто начинают борьбу с каким-нибудь большим злом на горизонте или для того, чтобы предотвратить страшную катастрофу, нависшую над будущим детей. Когда Франклин Рузвельт отменил золотой стандарт внутри Соединенных Штатов, у него была веская причина для этого — покончить с депрессией, а затем воевать во Вторую мировую войну. Затем Соединенные Штаты должны были восстанавливать Европу и бороться с коммунизмом, что вело к еще большим долгам. Линдон Джонсон подталкивал политиков накопить еще больше долгов для того, чтобы воевать во Вьетнаме и одновременно вести борьбу против бедности внутри страны. Вместо того, чтобы коренным образом изменить политику Джонсона, когда стало очевидно, что Соединенные Штаты проигрывают обе войны, Ричард Никсон полностью отменил золотой стандарт для доллара. С обретением финансовой свободы, полученной вместе с новыми легко доступными деньгами, политики как правого, так и левого толка смогли финансировать любые свои малые проекты — строить новые скоростные шоссе и штамповать продукты питания, исследовать космическое пространство и выделять больше субсидий на развитие сельского хозяйства, предоставлять внешнюю помощь и развивать городское строительство, производить оружие для звездных войн и делать пожертвования на искусство, проводить исследования в области онкологии и бороться с наркоторговлей. У страны было достаточно денег для финансирования жестоких дружественных диктаторских режимов и для вторжения в малые страны или оплаты там партизанских войн против недружественных диктаторов. Казалось, каждый мог иметь все. Политики, лоббисты и особые интересы включались в магическую формулу генерирования богатства из воздуха.

Символично, что усиление государственного контроля за деньгами можно проследить по изменениям дизайна монет и банкнот. В ранней истории все монеты США несли образ индейца, какого-то божества, животного или аллегорической фигуры, символизирующей свободу, вольность или какой-то другой абстрактный идеал. Начиная с 1909 года, однако, правительство отказалось от изображения головы индейца на пенни в пользу изображения Линкольна. Впоследствии каждая монета по очереди была изменена и на ней появились изображения того или иного американского политического деятеля. Первые портреты принадлежали отцам-основателям, но постепенно начали появляться изображения более современных политиков. Статуя свободы на 25-центовой монете превратилась в Джорджа Вашингтона. Серебряный доллар с изображением коронованной Свободы превратился в доллар Эйзенхауэра, пятицентовая монета с изображением американского бизона превратилась в монету Томаса Джефферсона, а десятицентовая монета с изображением крылатого Меркурия, известная также как «десять центов свободы», обрела портрет президента Франклина Рузвельта. Пятидесятицентовая монета с изображением Сидящей Свободы превратилась в пятидесятицентовую монету Бенджамина Франклина, а затем в полдоллара Джона Кеннеди. Бумажные банкноты, на которых были изображены сцены из американской истории, аллегорические образы, похожие на те, что изображались на монетах, также были заменены портретами политиков. Самая крупная банкнота, когда-либо выпускавшаяся в Соединенных Штатах, была золотым сертификатом в 100 000 долларов с портретом президента Вудро Вильсона.

С этими изменениями Соединенные Штаты полностью перешли от денег, обеспеченных и компенсируемых золотом, к денежной системе, опиравшейся лишь на политику, проводившуюся политическими деятелями, бюрократами и правительственными организациями. Деньги перестали быть самостоятельной ценностью; они теперь полностью зависели от доверия народа к своей политической системе и ее лидерам. Федерализация денег в Соединенных Штатах началась в 1863 году после того, как был принят Законодательный акт о национальной банковской системе, и завершена в 1971 году, когда президент Никсон отменил золотой стандарт. На первом этапе с 1863 по 1913 год федеральное правительство наделило банки правом выпускать бумажные деньги, обеспеченные федеральными золотыми запасами. Федеральная власть усилилась еще больше в 1913 году, когда была учреждена Федеральная резервная банковская система, которая постепенно брала на себя выпуск бумажных банкнот, которые все еще были обеспечены золотом и серебром. Благодаря усилиям Франклина Рузвельта и Ричарда Никсона, федеральное правительство сохранило монополию на выпуск денег, но последние уже больше не были обеспечены золотом. В течение одного века Соединенные Штаты заменили свою систему, при которой федеральное правительство выпускало золотые и серебряные монеты, а частные банки выпускали бумажные деньги, опиравшиеся на те же монеты, системой, при которой федеральное правительство контролировало все выпускавшиеся деньги, обеспеченные только его авторитетом.

XX век стал эрой повсеместного правительственного регулирования валютных систем. В соответствии с модными теориями того времени оказалось, что хорошие, мудрые люди, принимающие решения в правительстве или в правительственных институтах, защищенных от общественного мнения, могут осуществлять рациональный и методичный контроль за деньгами. Они могут применять в качестве беспристрастного термостата специфические методы, прекрасно настраивать экономику, устанавливая процентные ставки, например, или контролируя количество иностранной валюты, которое банки могли покупать и продавать.

Политический энтузиазм XX века также выступал в поддержку руководства правительства всем — от ликвидации бедности и расизма до лечения рака и перхоти, от управления транспортными системами до регулирования сексуальной жизни и контроля за рождаемостью. Разные правительства вели идеологическую войну против потенциальных противников — против коммунизма, капитализма, фашизма, нацизма или разных форм фундаментализма — и строили ракеты с целью освоения Луны и космических исследований. К концу века стало очевидно, что правительства некоторых государств взяли на себя слишком большую ответственность, с которой они не могли должным образом справиться. Коммунистические правительства, которые присвоили себе самую большую роль, просто потерпели крах и стали неспособны выполнять даже самые базовые функции. Более богатые демократии Запада просто споткнулись. Они не потерпели крах, но народу стало ясно, что правительство, которому трудно доставлять вовремя почту, так же трудно управлять и валютной системой, и присматривать за экономикой. Правительство, которое не способно взять под контроль торговлю кокаином и героином, может столкнуться с трудностями и в вопросе о страховании валютной системы. Правительство, которое не может сделать безопасными улицы для своих граждан и даже школьные участки для детей и учителей, может иметь проблемы и с обеспечением безопасности валютных запасов нации, и в борьбе с коррупцией.