История денег. Борьба за деньги от песчаника до киберпространства

13. ДИКИЕ ДЕНЬГИ И СКРЫТЫЙ НАЛОГ

По улице шли двое мужчин, с трудом неся картонную коробку с деньгами. Неловко маневрируя, они протащили коробку через двери бюро путешествий. Коробка была небольшой, но из-за веса большого количества банкнот в ней тяжелой. Зайдя внутрь, мужчины поставили коробку на стол перед сотрудницей, которая подозвала своего помощника и велела ему принести кофе для двух клиентов. Затем под наблюдением двух мужчин и сотрудницы другой помощник начал выкладывать деньги из коробки на стол. Банкноты были очень аккуратно уложены в коробке, и чиновник так же аккуратно вынимал их из коробки и раскладывал на мраморном столе. Большая часть денег представляла собой банкноты в 10 000 песо. Они были сложены в пачки по десять штук в каждой, таким образом в каждой пачке было всего 100 000 песо, и каждая из них имела размеры и толщину пачки сигарет. Эти пачки в свою очередь были перевязаны резиновой лентой в бруски размером с кирпич, но в несколько раз тяжелее, в которых было по 1 миллиону песо. Коробка содержала восемь таких пачек в миллион песо плюс еще несколько пачек. Чтобы пересчитать все содержимое коробки, потребовалось бы несколько часов. Вместо этого контролер просто пересчитал пачки банкнот, чтобы убедиться в том, что каждый кирпич содержит нужное число пачек. Если бы там не хватало нескольких сотен тысяч песо, никто бы не заметил этого.

Несмотря на определенные издержки при подсчете, контролеру потребовалось более получаса времени, чтобы удостовериться, что содержимое коробки составляло 85 миллионов песо — стоимость билета на самолет. Как только деньги были подсчитаны, контролер погрузил их на багажник мотороллера и повез через весь город к учреждениям Ллойд Аэро Боливиано, боливийских авиалиний, чтобы оплатить билет, прежде чем цена на него снова поднимется ко времени ланча. Чтобы сэкономить время при подсчете денег, некоторые контролеры научились измерять пачки банкнот. Опыт научил их, что пачка определенной высоты должна содержать определенное число банкнот. Если все банкноты были одного и того же цвета, а, значит, одной и той же стоимости, можно было быстро подсчитать сумму на основании размера пачки. Менее образованные, а часто и неграмотные, но тем не менее проницательные торговки, которые работали на городских рынках в Андах, часто прибегали к взвешиванию банкнот, чтобы определить их стоимость. На пике инфляции в Боливии в 1985 году Биржа кофе, сахара и какао в Нью-Йорке запустила рекламную кампанию, отправив по почте боливийскую банкноту в один миллион песо каждому из двух тысяч биржевых товарных брокеров в Соединенных Штатах. Сопроводительное письмо разъясняло, что менее трех лет тому назад банкнота имела стоимость 5000 долларов, но из-за инфляции ее стоимость упала до 55 долларов, одной тысячной ее первоначальной стоимости. Рекламодатели надеялись, что это поможет выжать из американцев наличные и превратить их в товары. Еще более оскорбительным для бедственного положения в Боливии было то, что биржа спонсировала конкурс, в котором в качестве приза предлагалась оплачиваемая недельная поездка в Ла-Пас, в Боливию.

На рынке, где банкноты в миллион песо со временем начинают стоить лишь несколько центов и где чашка кофе может стоить 12 миллионов песо, банкноты в сотни тысяч имеют стоимость лишь одной сотой или одной тысячной пенни США, и, значит, совершенно обесценены. Как только такие банкноты теряют свою цену, они становятся практически почти бесполезны. Они слишком маленькие, в них слишком много чернил, чтобы использовать их в качестве бумаги для рисования или как упаковочную бумагу. Чернила делают банкноты непригодными в качестве бумаги, из которой скручивают сигареты, и они слишком жесткие для применения их в целях личной гигиены. Люди выбрасывают старые банкноты, ветер гонит их по улице и сбивает в грязные кучи в сточных канавах у дорог, на берегах реки или в кустах на свободных участках земли. Даже жестяные банки и пластиковые бутылки из-под напитков имеют больше пользы и сохраняются лучше, чем недавно обесцененные деньги.

Во время гиперинфляции, как это было в Боливии в 1984 и 1985 годах, экономика функционирует только на основе наличных денег. Никто не принимает чеки или кредитные карточки, потому что расчеты через расчетную палату занимают слишком много времени. Следовательно, никто не держит деньги на депозитных счетах в банке. Банки не делают займов из-за трудностей в определении процентных ставок. Кредит в местной валюте прекращает свое существование. Даже услуги, такие, как телефон и электричество, которые обеспечиваются на ежемесячной основе и оплачиваются в конце месяца, требуют оплаты вперед, если только это не правительственные услуги; в этом случае клиенты как можно дольше тянут время для оплаты счетов, потому что за неделю счет на пятьдесят долларов может уменьшиться до всего лишь нескольких пенни.

Гиперинфляция, где бы она ни случилась, всегда происходит по одному и тому же образцу. Банки прекращают финансировать закладные. Потенциальные покупатели домов и даже коммерсанты платят за свои строения по мере достижения успехов. Сознательная семья покупает кирпичи или мешки с цементом, как только они получают деньги, пусть даже они строят дом медленно, в течение многих лет или даже десятилетий. Из-за этой практики инвестирования в строительные материалы в городах и сельской местности оказывается полно недостроенных домов, со стенами без крыш, без окон и голых кирпичных, неоштукатуренных строений, каждое из которых портит окрестности своим неряшливым видом.

Во время гиперинфляции фиксированные доходы больше не существуют. Пенсионеры или отставники обнаруживают, что их пенсии уменьшились до нескольких долларов в месяц. Даже если правительственные организации компенсируют потери, обычно они отстают от темпов инфляции в экономике на несколько недель, при том, что даже за одну неделю стоимость денег может уменьшиться на 99 %.

На пике инфляции в Боливии работодатели платили рабочим банкнотами, сложенными в уже известные нам пачки в форме кирпичей. В день зарплаты университетский профессор в Сукре, например, рассчитывал получить пачку банкнот длиной в полметра или девятнадцать дюймов, секретарь же мог получить половину от этой пачки. Как только работник получал наличные, он или она сразу же бежали обращать деньги в такие товары, как еда, одежда или электронные товары — все, что могло сохранить свою стоимость и что можно было использовать в семье или перепродать. Даже семьи, живущие без электричества, охотно покупали такие престижные изделия, как, например, проигрыватель для компакт-дисков, поскольку он сохранял свою продажную стоимость в течение длительного времени уже после того, как пачка наличных потеряет свою стоимость. Даже попользовавшись им в течение нескольких месяцев или года, его можно было перепродать во много раз дороже, по сравнению с его первоначальной стоимостью. Крестьяне, которые приезжали на городские рынки Боливии, чтобы продать свой урожай, не могли увезти домой деньги, так как до следующей поездки на рынок те теряли свою стоимость. Следовательно, им приходилось тратить деньги в городе сразу же после их получения и увозить с собой товары. Таким образом, в то время, как город функционировал лишь на основе расчетов наличностью, деревни практически не имели наличных денег. Их жители вернулись к более традиционным системам бартера и обмена.

Больше всего покупали доллары США любой деноминации, потому что они сохраняли свою стоимость гораздо дольше, чем быстро обесценивающаяся национальная валюта Боливии. Доллары поставлялись в избытке, особенно в сотенных банкнотах, благодаря в основном главному предмету боливийского экспорта — пасте коки для производства кокаина.

В Боливии было гораздо больше сотенных американских банкнот, чем десяти-, пяти- или однодолларовых. Избыток сотенных купюр означал, что более мелкие купюры, необходимые для размена, можно было найти лишь по цене выше номинальной стоимости. Рынок создал странную ситуацию, когда пачка однодолларовых купюр стоила больше, чем сотенная купюра. Покупатели охотно обменивали сотенную банкноту за девяносто семь однодолларовых банкнот.

Соединенные Штаты в это время боролись с собственной инфляцией, при которой доллар ежегодно терял примерно 3,6 % своей стоимости. Доллар был той валютой, которой боливийцы оценивали все остальные. Цена боливийского песо относительно доллара США менялась дважды в день, один раз утром и еще раз — во второй половине дня. Исходя из расчетов за год, темпы инфляции в Боливии достигли 24 000 процентов, и за время гиперинфляции стоимость денег упала в целом на 40 000 процентов. Впрочем, эти цифры имели небольшое отношение к повседневной жизни. Больше тяготило то, что песо терял в цене со скоростью 1–2 процента в час. В таких условиях возникла особая инфляционная культура, с помощью которой люди справлялись с такими странными обстоятельствами.

В связи с тем, что пластик находил все большее применение, Боливия уже более не могла полагаться на свой традиционный экспорт олова, и правительство сделало займы, значительно превышающие ее возможности по выплате долгов. В перевернутом вверх дном мире боливийской экономики в 80-е годы основным предметом экспорта стал кокаин, а наличные деньги стали основным предметом импорта страны. Поскольку правительству не хватало мощностей для печатания собственных денег, Боливия ввозила собственную валюту тысячами тонн из Германии, Бразилии и Аргентины. Поддоны с новыми песо отправляли самолетом в Ла-Пас, в административную и финансовую столицу Боливии, как можно скорее, потому что народ и власти не могли ждать, пока они прибудут наземным транспортом. Точно так же нелегальные рынки ввозили миллионы долларов США по воздуху для обслуживания «неформальной экономики». Самолеты наркобаронов приземлялись на частных посадочных полосах в районе Бени, откуда американские банкноты быстро поступали в обращение по всей стране. Подрывая стоимость песо, управляющие национальными деньгами создали брешь, которую быстро заполнили торговцы наркотиками. Наркодельцы поставляли американские доллары, в то время как боливийские власти могли поставлять лишь почти обесцененные песо; торговцы контролировали снабжение долларами и тем самым удерживали экономику нации в опасных тисках.

Избыток долларов в Боливии создал альтернативную валюту и еще больше ослабил песо. Если песо служил только для внутреннего употребления, доллар представлял собой международную валюту и был, следовательно, гораздо более популярен, чем песо, еще больше уменьшая таким образом его стоимость и еще больше усиливая инфляцию.

Во времена безудержной инфляции спекуляция валютой становится главным бизнесом практически всего взрослого населения. Сотни людей выстраиваются на улицах для обмена песо на доллары на нелегальном, но дозволенном, черном рынке. Торговцы валютой разгуливают по улицам, а их посыльные бегают взад-вперед, меняя доллары на песо и песо на доллары. Так как оптовые сделки должны заключаться в национальной валюте, покупатели прибывают с долларами, которые продают за песо на улице, прежде чем войти в магазин. Поскольку владелец магазина не желает оставаться с большим количеством песо в конце дня, после ухода покупателя он отправляет только что поступившие песо к торговцу валютой, чтобы обменять их обратно на доллары. Часто одни и те же торговцы продают одни и те же банкноты по нескольку раз в день, каждый раз с небольшой доплатой. Эти небольшие доплаты и большой оборот делают работу торговца валютой гораздо более прибыльной, нежели работа бизнесменов, обменивающих товары.

Любой предприниматель, начиная с крупной национальной авиакомпании и кончая торговкой очищенными орехами на углу, должен быть в курсе стоимости песо относительно доллара в любое время дня и должен играть постоянно в игру по перетасовке песо, долларов и товаров. Каждый знает, что в любой момент дня, недели или года ставки могут неожиданно измениться, и тот, кто имеет слишком много одной валюты и недостаточно другой, проиграет.

Гиперинфляция не может продолжаться долго, потому что она разрушает рынок капиталов и делает наличность чересчур громоздкой. Чтобы справляться с изменениями стоимости валюты и большими пачками банкнот, люди в уме отнимают нули. В повседневных сделках на рынке миллион песо становится просто одним песо, а десять миллионов — десятью. Это вполне удобно при покупке продовольственных товаров и при других мелких покупках, но, покупая такие дорогостоящие изделия, как холодильники и автомобили, люди просто полностью отбрасывают песо и обсуждают цены в долларах, вне зависимости от того, будет ли оплата производиться в долларах или в песо. Развитие производства и торговли постепенно замедляется, так как люди ежедневно все больше времени тратят на поиски способов спасения от инфляции.

Поскольку возрастает давление на правительство, чтобы оно взяло инфляцию под контроль, а положение в национальной экономике продолжает ухудшаться, правительство вынуждено в конце концов выпустить новую валюту, устранив нули и вернув валюту к соотношению один и десять к доллару. Хотя гиперинфляция разоряет некоторые слои населения, другие, например, должники, выигрывают от нее. Во время инфляции займы, которые когда-то составляли тысячи долларов, теперь уменьшаются до каких-нибудь нескольких центов.

Хотя не все соседние страны участвовали в необычной кокаиновой экономике Боливии, они реально столкнулись с экономическими и социальными проблемами, которые привели к похожим всплескам жестокой инфляции. Поскольку гиперинфляция прогрессировала в Перу, Бразилии и Аргентине, экономика этих стран также долларизировалась, то есть внешне они сохранили экономику, основанную на песо, но на самом деле она стала долларовой. Займы, контракты и прочие финансовые сделки, как официальные, так и неофициальные, все больше заключались, скорее, в долларах, чем в национальной валюте.

В 1990 году, когда Альберто Фухимори стал президентом Перу, страна имела темпы инфляции 7000 процентов.

Соль, национальная перуанская валюта, составлял лишь 15 процентов от всей задействованной валюты; оставшиеся 85 процентов составляли американские доллары. Однако по мере того, как инфляция отступала, соль использовался все больше, а доллар — меньше.

Хотя инфляция существовала и в прошлом, особенно в том столетии, которое последовало за введением золота и серебра, привезенного конкистадорами из Америк, XX век оказался веком ее расцвета, а гиперинфляция представляется сегодня уникальным явлением. Пока валюта сохраняет какую-то основу в виде металла, как, например, золото, серебро или даже медь, гиперинфляция не может произойти, потому что количество денег в обращении полностью зависит от числа монет, которые можно произвести. Инфляция развивается только тогда, когда запасы серебра или золота увеличиваются, увеличивая тем самым и количество монет в обращении; но в конечном счете главный контроль за количеством денег был контролем за количеством доступного золота и серебра.

В отличие от ничего не стоящих банкнот даже маленькая медная монета обладает присущей ей стоимостью в качестве металла. В случае чего ее можно расплавить и использовать в каких-то других целях. С приходом эпохи бумажных денег правительства оказались в совершенно новом экономическом мире. До тех пор, пока они имели доступ к бумаге, чернилам и печатным станкам, они могли печатать столько денег, сколько им захочется. Они так и делали.

У правительств есть три способа финансирования своих расходов: через налогообложение, займы и денежную эмиссию в большом количестве. Если правительству не хватает кредитов и чего-то, заслуживающего налогообложения, возникает соблазнительная альтернатива отказаться от введения налогов и долгов и напечатать в одностороннем порядке больше денег. Увеличение денежных запасов снижает стоимость денег, находящихся в обращении; а падение их стоимости вынуждает правительство печатать еще больше денег, чтобы покрыть его расходы. За несколькими исключениями, такими, как современная Япония, Швейцария и Германия, большинство правительств в мире допускают небольшое снижение стоимости своих валют, печатая немного больше денег, чем следовало бы. В таких чрезвычайных обстоятельствах, как война или некое особо напряженное положение в экономике, как, например, в Боливии в кокаиновую эпоху, это небольшое превышение перерастает в неконтролируемый поток, и страна попадает в западню головокружительной инфляции, развивающейся резко по спирали вверх. Первой страной XX века, столкнувшейся с крушением валютной системы, была Россия вскоре после революции, приведшей к власти коммунистов. Коммунисты умышленно саботировали собственную валюту, печатая столько денег, сколько им вздумается. Вскоре это стало означать, что 10 000 новых рублей имели покупательную способность одного царского рубля. Некоторые из пришедших к власти коммунистов считали, что, допуская безудержную инфляцию, они разрушат валютную систему и тем самым смогут построить общество без денег. Когда граждане стали выражать резкое возмущение по поводу обесцененных рублей, правительство стало планировать замену денег системой пайков, используя талоны, чтобы обеспечить людей едой, жильем, одеждой и другими вещами, нужными каждому человеку. Всего за несколько лет, однако, стало очевидно каждому, что даже новому Советскому Союзу нужны деньги для его функционирования, и в 1921 году правительство приступило к осуществлению ряда мер по созданию новой валютной системы.

Проиграв Первую мировую войну, Германия и распавшаяся Австро-Венгерская империя, столкнулись, в свою очередь, с водоворотом гиперинфляции. Сначала ослабленная австрийская валюта — крона, начала падать в цене. Она упала с довоенного уровня 4,9 относительно доллара до 70 000, пока в 1922 году правительство Австрии не взяло ее под контроль. Инфляция в Австрии, впрочем, оказалась лишь прелюдией к кризисам, разразившимся в немецкой и венгерской валютных системах.

В конце войны победоносные правительства Франции и Англии оказали жесткое давление на Германию, заставив ее взять всю вину за развязывание войны на себя, чтобы выжать из нее как можно больше денег в виде репараций. По условиям Версальского договора, который сенат США отказался ратифицировать, но который был подписан всеми европейскими правительствами, Германия согласилась оплатить практически весь счет за войну, который был предъявлен ей не ранее апреля 1921 года. Несмотря на возражения американцев, союзники выставили Германии счет на 132 миллиарда золотых марок, что вдвое превышало весь национальный доход Германии и равнялось 33 миллиардам долларов. Для удовлетворения этих требований у правительства Германии должно было оставаться — после оплаты основных услуг собственному народу — еще 33 миллиарда долларов. В связи с другими ограничениями, установленными Договором, Германия не могла продавать свои товары по рыночным ценам, чтобы покрыть расходы по репарациям, и, поскольку правительство стало печатать больше необеспеченных денег, стоимость бумажной марки поползла вниз в 1922 году. Когда Германия не смогла в дальнейшем вносить военные платежи, французская армия вошла на ее территорию и захватила индустриальный район Рур, где находились крупные рудники и самые важные железные дороги Германии.

В течение трех месяцев после предъявления полного счета цены в Германии выросли и к концу года они в тридцать пять раз превысили довоенный уровень. К концу 1922 года они превышали довоенный уровень уже в 1475 раз, а вскоре перевалили за один триллион от первоначального уровня. Менее чем за два года — с 1922 по 1923 год — цена немецкой почтовой марки увеличилась с 20 пфеннигов до 500 миллиардов марок. Заимодавцы повысили процентные ставки до 35 процентов в день. В конце войны цена доллара США была равна примерно 4 маркам, но к июлю 1922 года его цена повысилась до 493 марок. К новому 1923 году цена марки упала до 17 792 за доллар. К 15 ноября 1923 года на пике инфляции требовалось 4,2 триллиона (4 200 000 000 000) марок, чтобы купить один доллар. Американский пенни стоил 40 миллиардов (40 000 000 000) немецких марок. Изделие, которое можно было купить за одну марку в конце войны, стоило 726 миллиардов марок к 1923 году. Правительство Веймарской республики печатало деньги с такой быстротой, что ему не хватало времени, чтобы напечатать их с обеих сторон. Задержки в их доставке иногда означали, что денежные банкноты уже почти обесценились, прежде чем попали в банк, так что казначейство просто штамповало больше нулей на них и выпускало их по более высокой деноминации. Рабочие получали зарплату ежедневно, но если что-то мешало им прийти в магазин до закрытия в тот же день, то позже пачки бумажных купюр уже годились лишь для растопки печки, потому что к тому времени, когда магазины открывались на следующее утро, деньги уже были обесценены. Инфляция вышла из-под контроля правительства, банков, торговых фирм, не говоря уже о простых людях, которые были ее самыми главными жертвами. Чтобы помочь немецким коммерческим фирмам остаться на плаву, правительство сделало займы на сумму 497 миллиардов марок. Немецкие газеты сообщали об «ударах нуля» или «ударах ничтожества» (cipher означает по-английски и «нуль», и «ничтожество». — Пер.), вызванных трудностями подсчета таких огромных цифр; нули стали символом разрушения рынков капиталов и всех других бед, связанных с инфляцией. В связи с тем, что марка упала слишком низко относительно других мировых валют в этот период, Германия стала центром заключения коммерческих сделок для любого, кто имел доллары, фунты или другую твердую валюту. Немецкое правительство было вынуждено издать закон, запрещающий иностранцам покупать и вывозить из Германии национальные произведения искусства.

Инфляция нанесла страшный урон. Уровень рождаемости в стране упал, в то время как уровень смертности, особенно детской вырос, достигнув 21 процента, увеличилось число самоубийств среди взрослого населения. Г. Дж. Уэллс назвал инфляцию в Германии «массовыми экономическими убийствами», особенно применительно к среднему классу, к профессионалам и всем, кто жил на фиксированный доход. Некоторые из наиболее циничных обозревателей заявляли, что немецкие чиновники организовали инфляцию как способ вызвать сочувствие общественности и заставить уменьшить сумму репараций, навязанных их стране.

Инфляция закончилась 20 ноября 1923 года, когда марка достигла цифры 4,2 триллиона по отношению к доллару, и правительство отменило все нули и создало новую rentenmark (пенсионную марку). Новая марка опиралась на стоимость земли, и ее соотношение с долларом было 4,2 к одному — обменный курс имперской марки перед Первой мировой войной — или один триллион марок к одной рентенмарке. Не выдержав тяжелых испытаний, министр финансов Рудольф Хавенштайн умер в тот же день, передав новому министру власть вместе с новой маркой. В 1924 году, следуя рекомендациям международной комиссии во главе с Чарльзом Дж. Доусом, созданной с целью рассмотрения вопроса о военных репарациях Германии, Соединенные Штаты предоставили Германии заем на сумму 200 миллионов долларов, чтобы Германия смогла вернуться к золотому стандарту.

Экономическое крушение Германии и огромное финансовое и психологическое бремя, которое легло на средний класс и рабочий класс, вероятно, в большей мере, чем какой-либо другой фактор, проложили дорогу тому политическому экстремизму, который и привел впоследствии к власти Адольфа Гитлера.

После распада Австро-Венгерской империи по окончании Первой мировой войны каждое вновь образованное государство создало собственную валюту, но каждое из них переживало те же проблемы, что и Германия. Инфляция поразила все страны, потерпевшие поражение, поскольку валютные системы Австрии, Венгрии, Чехословакии, Польши, Болгарии и Греции рухнули одна за другой. Это крушение, за которым последовала депрессия во всем мире в 30-е годы, также укрепило экстремистские политические движения как на левом, так и на правом флангах, приведя к приходу диктаторов в каждой стране. При наличии региональных экономических проблем и ситуаций разразившаяся гиперинфляция, казалось, была подобна чуме, которая опустошает одну страну и затем устремляется в другую. Франция, Бельгия, Италия и Испания пережили падение стоимости своих денег до почти примерно одной пятой от их довоенной покупательной способности. Давление на английский фунт вызвало трехкратное повышение цен, которое Британия сумела обуздать, лишь вернувшись быстро к золотому стандарту в 1924–1925 годах. Вызванная этим депрессия вынудила Англию снова отойти от золотого стандарта, и она уже больше так и не вернулась к нему.

80-е годы породили новый, еще более широко распространившийся и более разрушительный раунд гиперинфляции, но на сей раз она разразилась больше в Латинской Америке и Африке, чем в Европе. Обстоятельства в разных странах были разными, но обычно инфляция возникала вслед за продолжительным периодом финансового беспорядка и коррупции, политической нестабильности и чрезмерных займов у западных банков. Фатальное сочетание социальных и экономических проблем порождало взрывоопасный коктейль, который и разрушал национальную валюту. Одна за другой Боливия, Перу, Бразилия, Аргентина и Заир шли одним и тем же хорошо известным путем к инфляции, печатая все больше обесцененных банкнот. Когда инфляция достигала уровня от одного до десяти миллионов единиц за доллар, правительства выпускали новую валюту, повторяя этот цикл до тех пор, пока бюрократам из государственных казначейств уже не хватало наименований для валюты, и тогда они заимствовали их из других языков или просто дополняли их. В Перу это был то «соль», что означает по-испански «солнце», то «инти», что означает «солнце» на языке кечуа — коренного населения Перу. Боливия изменила название «песо» на «боливиано», а затем опять вернулась к песо. Аргентина создала «астрал», что означает приблизительно «южные деньги», но после того, как и они обесценились, страна вернулась к песо.

Но к 90-м годам латиноамериканским республикам удалось стабилизировать свои валюты, и уставшие граждане стали жить в относительном уюте простой двузначной инфляции. Однако гиперинфляция продолжала шествовать по земному шару, став бедствием на этот раз для республик бывшего Советского Союза, граждане которого почти семьдесят лет жили в условиях чрезвычайно стабильной, хотя и не особенно ценившейся и не везде принимаемой валюты. Когда Советский Союз распался, а вместе с ним распалась и система распределения ресурсов и фиксированных цен, стоимость рубля упала. Союзные республики, выпустившие собственные деньги, но привязанные к рублю, обнаружили, что их валюта падает еще быстрее, чем российский рубль. Больше всех пострадала Украина, которая практически не имела опыта в качестве независимого государства с собственной валютой. В начале 90-х годов политики и бюрократы на Украине даже не могли подобрать подходящее название своей валюте. Так называемые купоны были просто плохо напечатанными банкнотами, которым не хватало даже глянца поддельных денег.

Инфляция не обязательно должна перерасти в гиперинфляцию, чтобы привести к значительным серьезным последствиям. Инфляция может постепенно расползаться на низком уровне, как пневмония, которую переносят на ногах, поначалу не замечая ее, но которая, тем не менее, истощает пациента до тех пор, пока какой-нибудь другой микроб не наносит смертельный удар.

При стабильном развитии инфляции при всего лишь 5 процентах в год деньги теряют половину своей стоимости, и, следовательно, цены удваиваются только за четырнадцать лет. Таким образом, если инфляция составляет в год 5 процентов, дом, который в 1985 году стоил 100 000 долларов, будет продан к 1999 году за 200 000 долларов. При 10 процентах в год цена того же дома вырастет вдвое за семь лет. Таким образом, дом, который в 1985 году стоил 100 000 долларов, к 1999 году будет стоить 400 000 долларов.

В Соединенных Штатах инфляция редко превышала 10 процентов, за исключением периода войны. И эта страна никогда не переживала такого высокого уровня инфляции в течение длительного периода времени, по крайней мере не в течение десяти лет. Но хотя валюта Соединенных Штатов оказалась более стабильной, чем валюта любой из стран, испытавших гиперинфляцию, цена доллара почти постоянно снижалась в XX веке относительно золота, некоторых других валют и цен на дома, автомобили или стоимости любой потребительской корзины. Между 1971 годом, когда Соединенные Штаты отменили международный золотой стандарт, и 1995 годом цена доллара уменьшилась с тридцати пяти долларов за унцию золота до примерно четырехсот долларов. В 1995 году требовалось почти в двенадцать раз больше долларов, чтобы купить унцию золота, чем в 1971 году. В соотношении с немецкой маркой и японской иеной падение доллара было почти отвесным. На протяжении 50 и 60-х годов доллар стоил стабильно 4,24 немецкие марки, но к 1995 году цена доллара понизилась до 1,4 марки. Тогда немецкая марка стоила двадцать четыре цента, теперь она стоит семьдесят один цент.

Когда конгресс Законодательным актом о монетарной системе 1792 года приравнял доллар к золотой монете, стоимость доллара была установлена на отметке 19,75 доллара за тройскую унцию. За 180 лет стоимость доллара упала почти вдвое относительно золота, остановившись на 35 долларах за унцию к моменту, когда Никсон закрыл золотое окно. За период с того момента и до середины 90-х годов доллар упал до примерно 400 долларов за унцию золота. Другими словами, цена снизилась примерно наполовину до 1971 года, но в следующие двадцать лет она снизилась до менее одной десятой от цены 1971 года.

В Соединенных Штатах инфляция никогда не достигала такого уровня, как в Германии или Боливии, но и здесь отчасти была введена такая же инфляционная культура. Во время суровой инфляции 70-х годов американцы, принадлежавшие к среднему классу, делали целое состояние, обращаясь к излюбленному способу, позволяющему избегать наличных денег. Это означало, что они были готовы брать большие займы под высокие проценты, чтобы превратить имеющиеся у них деньги в дома, стоимость которых резко повышалась, в то время как стоимость доллара падала чуть ли не отвесно. В XX веке инфляция стала неизменной составляющей мирового ландшафта, что было более естественно, нежели то, что искусственно создавали правительства. Трудно поверить в это, но цены действительно падали на протяжении большей части XIX и начала XX века. Если не считать войн и нескольких других неординарных моментов в истории, в остальное время в XIX веке товары, производившиеся машинами, были дешевле, а поскольку перевозка товаров была усовершенствована, цены снижались, потому что стоимость валюты была привязана к золоту и серебру. За двадцать пять лет после Гражданской войны в Соединенных Штатах оптовые цены снизились в среднем на 60 %, а в некоторых областях, таких как текстильная промышленность, это снижение было еще более неправдоподобно большим. Большинство товаров в 1900 году стоили дешевле, чем те же товары в 1800 году. В 1897 году «на один доллар можно было купить риса на 43 % больше, чем в 1872 году, больше бобовых на 35 %, чая — на 49 %, обжаренного кофе — на 51 %, сахара — на 114 %, баранины — на 62 %, свежей свинины — на 25 %, шпига и масла — на 60 %, молока — на 42 %».

Экономической темой эры индустриализации, с одной стороны, было падение цен по мере того, как все больше товаров становились доступными большему числу людей по более низким ценам. Экономической темой XX века, с другой стороны, стало падение курса валют. Некоторые валюты, такие как немецкая марка и японская иена, показывали хорошие результаты относительно друг друга в конце XX века, в то время как другие, такие как итальянская лира, мексиканский песо, русский рубль проявили себя очень плохо. Несмотря на колебания, век стал свидетелем падения стоимости всех мировых валют. Даже марка и иена в конце века стоили значительно меньше по сравнению с началом. Правительство за правительством кое-как латали систему и допускали последовательное снижение стоимости валюты в форме скрытого налогообложения, что приносило временную выгоду правителям за счет населения, чья жизнь зависела от денег.

В начале XX века обменные курсы были достаточно стабильны среди европейских валют, так что Американская частная транспортная контора печатала на проездных билетах стоимость доллара в двенадцати европейских валютах. В то время было трудно себе представить, что кто-то отправляется в поездку в страну, не зная заранее точно обменного курса. В 1919 году, однако, когда после Первой мировой войны так и не произошло стабилизации, Американская контора бросила печатать сведения об обменном курсе, но начала вывешивать в своих офисах сведения об изменениях в курсе.

В демократическом обществе политики часто неохотно повышают налоги, чтобы не навлечь на себя гнев избирателей. Инфляция и девальвация валюты служат им гораздо лучше, потому что они содержат в себе скрытый налог. Правительство запускает больше денег в систему, и политики и бюрократы имеют больше денег, чтобы тратить их на любимые проекты. Выпуск новых денег, однако, несколько удешевляет все существующие деньги и, таким образом, съедает деньги государства и их коммерческую жизнеспособность. Как писал Уильям Гредер, эксперт в области истории Федеральных резервов, «повторяющийся опыт инфляционной спирали в значительной степени предполагает, что основной источник этих травм находится не в экономике, но в политике, в том выборе, который делает правительство или, точнее, в выборе, который правительство отказывается сделать».

Вначале могло показаться, что инфляционный налог можно в равной мере распространить на все население, поскольку все люди используют деньги, или даже что он мог повлиять на тех, у кого больше денег. Уровень инфляции — это просто цифровой индекс, но это и среднеарифметическое, основанное на совершенно разных жизненных обстоятельствах. Он смешивает в одну кучу и миллиардера, и нищего, и в этом заключено большое неравенство.

Если миллиардер теряет 10 % своего состояния, потери составляют 100 миллионов долларов; для человека, зарабатывающего 50 000 долларов в год, потери составляют лишь 5000 долларов. Миллиардер не столь тяжело переживает инфляцию, однако не просто потому, что он настолько богат, но потому, что он не держит миллиард долларов в ящике туалетного столика или даже на чековом счету: деньги инвестируются и дадут большую отдачу во время инфляции. Счета миллиардера не будут отставать от инфляции, и при определенном умении он сможет получить гораздо больше. Для тех же, кто живет на зарплату, и для пенсионеров, снижение покупательной способности происходит за счет изменений образа жизни семьи, а не за счет их инвестиций. И потеря 5000 долларов представляет собой существенное уменьшение покупательной способности, которая не восстанавливается путем увеличения инвестиционных доходов.

Инфляционный налог составляет самую регрессивную из всех форм налогообложения, потому что больнее всего он затрагивает бедных. Инфляцию можно было бы даже назвать просто налогом на бедность. Бедные пользуются больше наличными деньгами, и более вероятно, что они живут на такие фиксированные источники доходов, как пенсии после отставки или выплаты правительства, которые слишком медленно увеличиваются и сильно отстают от уровня инфляции. Налог на продажу или налог на добавочную стоимость — еще одна форма регрессивного налогообложения, ибо облагает налогом лишь то, что человек на самом деле расходует. В противовес этому инфляция облагает налогами все деньги, которые имеют или получат в будущем средний класс и особенно беднейшие классы.

Инфляционный налог также наносит ущерб многим секторам теневого, или неофициального, рынка, и незаконных рынков. Правительство имеет серьезные проблемы с обложением пошлинами тех, кто сбывает на рынках наркотики, например, но посредством инфляции оно постоянно уменьшает стоимость наличных денег, которые образуют стержень их бизнеса. В отличие от законных торговцев, которые могут легко переводить свои наличные в другие виды инвестиций, торговцы наркотиками имеют большие трудности, защищая свои деньги через инвестиции или даже банковские счета под проценты. Стены, воздвигнутые вокруг финансовой структуры среднего класса, не пропускают наличные деньги торговцев наркотиками и постоянно оставляют их незащищенными перед опустошающей силой инфляции. Вместе с контрабандой наркотиков, расширением черного рынка и общим ухудшением положения мировых валют инфляция стала эмблемой XX века. По иронии судьбы рост инфляции последовал сразу же за расширением мирового рынка наркотиков.

Инфляция вызвала массовое бегство от наличных денег во второй половине XX века. В то время как наличные все больше утрачивали свое значение в бизнесе, особенно в международном бизнесе, они сохраняли свое значение в торговле наркотиками и в других видах незаконной предпринимательской деятельности. В последние десятилетия XX столетия американский доллар стал предпочтительной валютой для тех, кто работал на международном рынке наркотиков, начиная с торговцев опиумом в Бирме и кончая дистрибьютерами кокаина в Колумбии. По причине нелегальности своей продукции и ограниченного использования чеков, кредитных карт и обычных банковских услуг рынок наркотиков функционировал преимущественно на основе наличности американских долларов. Огромные суммы наличных денег, необходимых международному рынку, откачивали миллионы наличных долларов с законного рынка.

14. ГЕТТО ДЛЯ НАЛИЧНЫХ ДЕНЕГ

Университетское авеню протянулось на семь миль с востока на запад, связывая университет Минессоты в Миннеаполисе с государственным Капитолием в соседнем Сент-Поле. В десятилетия сразу же после Второй мировой войны авеню, вдоль которого выстроились банки, агентства по продаже автомобилей, рестораны и большие магазины, служило в качестве преуспевающего торгового и предпринимательского центра, способствующего процветанию предместий этих городов. В 70-е годы были построены параллельное шоссе и несколько кварталов к югу от Университетского авеню. Таким образом, оно было заменено более высокоскоростной магистралью, связавшей два города, что положило начало общего экономического упадка в этом районе. Средний класс среди афро-американской общины исчез, так как те, кто мог себе позволить переехать в новое предместье, переехал туда, а те, кто не мог позволить себе это, был насильно переселен в новые квартиры, построенные правительством взамен домов, снесенных при строительстве шоссе.

Университетское авеню эволюционировало, став коммерческим центром нового типа в условиях меняющейся экономической ситуации и новых трудностей. Семейные столовые превратились преимущественно в закусочные быстрого обслуживания (фаст-фуд), а рестораны стали пивнушками, где в углу играли в «дарт», где имелись комнаты для игры в «пул» и стояли большие телевизоры, настроенные на спортивные каналы. Агентства по продаже автомобилей уступили место лотереям, где разыгрывались подержанные машины, авторемонтным мастерскими и магазинам по продаже кузовов. Банки последовали за своими клиентами в новые предместья, и здания вдоль Университетского авеню, в которых они располагались, превратились в ломбарды и стали заниматься обналичиванием чеков. Новые виды бизнеса предлагали татуировки, комиксы и гадание по руке, появились разнообразные магазины, предлагавшие азиатскую еду. Кинотеатр «Фауст» перестал быть местом семейного отдыха и опустился до показа порнографии, пока его не снесли в 1995 году. Характерной чертой некоторых близлежащих таверн стали танцовщицы, исполнявшие экзотические танцы на стойках бара и на столах. Гастрономические лавки, магазины со скидкой, магазины, торгующие алкогольными напитками, продолжали процветать, но вся остальная торговая деятельность сводилась к сбыту испорченной или поношенной одежды или предлагала на продажу товары, чье производство было остановлено.

Множилось число магазинов, торгующих бакалейными товарами и предметами первой необходимости, ресторанов быстрого обслуживания, имеющих право делать скидку, но район был лишен более масштабных привилегий, оставшись с длинными рядами маленьких предприятий с вывесками, написанными от руки. Такие магазины предлагали уроки каратэ или тхе квон до, подержанную бытовую технику, синтетические надгробные плиты и пластиковые цветы, автомобильные запчасти, залоговые закладные и товары повседневного спроса. Главные религиозные вероисповедания сошли на нет и были заменены маргинальными религиозными движениями и институтами, специально для этих целей созданными харизматическими духовными лидерами из округа.

Освободившееся пространство, где торговля пришла в упадок, было заполнено рядом проектов в области искусства, однако они были рассчитаны на людей за пределами района и не вносили большого вклада в развитие экономики округа. Правительства города и штата не раз объединяли свои усилия в целях развития района, воздвигая правительственные здания — библиотеку, полицейский участок, агентство по продаже мотоциклов и заведение по найму рабочей силы и переподготовке, но это лишь способствовало дальнейшему упадку. Каждое новое бетонированное здание без окон, со стенами, похожими на крепостные, лишь увеличивало число стерилизованных фасадов, вид которых мог улучшить, казалось, даже графит. Строительство новых зданий лишь еще больше разрушало кварталы старых домов и магазинов, вследствие чего они все меньше походили на округ, но все больше — на незаконченный социальный эксперимент.

В начале XX века французский писатель Анатоль Франс отмечал, что «наличными расплачиваются только бедные, и делают они это не в силу своей добродетельности, а потому, что им отказано в кредите». В 50-е годы антропологи, изучая жизнь бедных общин по всему миру, отмечали их большое доверие исключительно к наличным деньгам, на основе которых ими проводилось множество мелких денежных операций. Во всем мире большое доверие к наличным деньгам стало почти универсальной идентификационной характеристикой бедных людей. Исследуя жизнь бедных индейских иммигрантов из сельской местности под Мехико, Оскар Льюис обнаружил, что они редко делают оптовые покупки, вместо этого закупая товары мелкими партиями. Индейцы покупают небольшое количество еды, например, мороженое, ананас или миску бобов и риса, чаще у местных продавцов, нежели в больших универсамах. Они покупают сигареты по одной у местного торговца, даже несмотря на то, что они стоят в два раза дороже, чем сигареты в пачке или в целой упаковке в магазине.

Точно так же люди из беднейших районов современных американских городов покупают гамбургеры или жареного цыпленка за наличные и платят только за одну еду. Даже в универсаме они покупают много легких закусок, уже расфасованных в небольших количествах, что, следовательно, обходится им дороже.

В «гетто для наличных» люди также используют платные телефоны, арендуют мебель и телевизоры, такси или наемные автомобили. Если они покупают газету, чтобы просмотреть объявления, они, скорее всего, заплатят за нее наличными в магазине, торгующем предметами первой необходимости, нежели будут платить за подписку кредитной карточкой или чеком, тратя тем самым больше, чем платит подписчик. Они, скорее, заплатят наличными за покупку или аренду видеомагнитофона и просмотр взятых напрокат видеофильмов, вместо того, чтобы провести кабельное телевидение. Магазины, торгующие спиртными напитками, продают алкоголь в бутылках объемом в одну пинту или даже полпинты в бедных кварталах в гораздо больших количествах, по сравнению с такими же магазинами в богатых предместьях, где люди покупают кварту, галлон или ящик и не платят наличными. Даже при покупке нелегальных наркотиков люди в гетто покупают их в меньших и более дорогих количествах, чем средний класс или богатые покупатели. Более бедные пользователи наркотиков покупают одну-единственную дозу марихуаны на один перекур или героина для одного шприца, в то время как обитатели более благополучных кварталов могут позволить себе покупать наркотики в больших объемах — мешками, граммами, унциями, фунтами или килограммами.

Покупая эти товары и услуги, будь они легальные или нелегальные, в небольших количествах, бедные платят соответственно существенно больше. Даже в азартных играх они, скорее, пользуются наличными при игре в покер, пульку или при покупке лотерейных билетов, чем представители среднего класса, которые играют в казино пластиковыми фишками или карточками, или пользуются специально организованными общими фондами и услугами букмекеров, которые принимают как чеки, так и наличные. Наличные деньги не только символизируют класс бедных, но они еще и являются частью действующей более дорогостоящей системы, чем система безналичных расчетов, принятая у среднего класса и у богатых.

К концу XX века во всем мире снизилось значение наличных денег во всех формах, включая монеты и банкноты. Еще до того, как деньги перестали опираться на золото, они постепенно теряли свое значение для финансовой элиты и, следовательно, для всего общества. В то же самое время, однако, наличные деньги находили соответственно все большее применение среди бедных. В современной двухклассовой системе бедные платят наличными, в то время как потребители из среднего класса используют пластик и чеки.

В условиях выделения экономики для бедных, основанной на наличных деньгах, из пластико-бумажно-электронной экономики для всего остального общества возникла потребность в создании промежуточных институтов, соединяющих обе экономики. Множество бедных людей не имеет банковских счетов или кредитных карточек, но на самом деле они получают чеки от своих работодателей или при уплате пособий по безработице, благотворительности, пенсий, подоходных налогов и у них не хватает средств для их обналичивания. Некоторые предприниматели, как, например, владельцы крупных магазинов, предоставляют такие услуги, но поскольку объем чеков, получаемых в бедных кварталах, увеличился, стал развиваться бизнес, связанный с обменом чеков на наличные. Любой, имеющий чек и правильно оформленное удостоверение, может пойти в агентство по обналичиванию чеков и за приличную плату обменять чек на наличные.

Некоторые из таких заведений, обменивающих чеки на наличные, стоят вдоль Университетского авеню, самое крупное из них расположилось на углу Лексингтон авеню, еще одной крупной артерии. Хотя магазин имеет большие стеклянные окна, выходящие на две главные улицы, и внешне похож на любое другое торговое предприятие, внутри он, скорее, напоминает крепость, в которой все сотрудники и наличные деньги прячутся в целях безопасности за пуленепробиваемыми окошками. Покупателям и клеркам неудобно общаться через металлические прорези, и они передают бумагу и деньги друг другу с помощью кривых выдвижных металлических ящиков, что исключает какие-либо прямые контакты между покупателем и клерком.

Те же предприятия, которые превращают чеки в деньги, занимаются и переводом наличных в чеки для тех, кому нужно оплатить почтой автомобиль или страховой взнос, послать деньги родственнику или уплатить долг. Предприятия по превращению чеков в наличные также предоставляют ряд связанных с этим услуг, которые соединяют экономику бедных и рабочих, действующую на основе наличных расчетов, с более крупной бумажной экономикой среднего класса. Они выпускают денежные ордера и телеграфом отправляют деньги в другие места, а некоторые из них дают небольшие займы или авансы по чекам, которые еще не были получены. Они делают фотографии и удостоверения для своих клиентов и продают билеты на автобус и метро. Они заверяют документы, делают их фотокопии и отправляют по факсу или организуют их пересылку заказной почтой или конфиденциально. Все эти услуги оказываются по непомерно высоким ценам по сравнению со стоимостью аналогичных услуг в банках, на почтах и в фотоателье.

Как бы признавая тот факт, что лицо бедности в Америке изменчиво, такие учреждения рекламируют свои услуги на разных языках — на испанском, вьетнамском, возможно, на языке французских креолов, а некоторым общинам они предлагают перевести деньги в другие страны и в различных валютах. Часто они предлагают свои услуги в течение двадцати четырех часов в сутки ежедневно. За более высокую плату такие магазины могут даже обналичить иностранные чеки или купить золотые или серебряные монеты, или небольшие слитки, возможно, привезенные с собой клиентами, бежавшими из родной страны, а, возможно, и украденные ими. Внешним видом многие из таких заведений напоминают банки. Они именуются как «Мой банк», «Не банк», «Банковский кассир» или даже «Банк Джона». Часто названия похожи на названия кассовых аппаратов в центральных банках — «Денежный экспресс», «Денежный обмен» или «Чековый обмен». Услуги по превращению чеков в наличные предлагаются также в некоторых ломбардах, традиционных банках для бедных. Там предлагается и дополнительная услуга по обмену товаров на наличные. Некоторые ростовщики специализируются на таких дорогих изделиях, как оружие, драгоценности или даже автомобили, а другие занимаются весьма разнообразным ассортиментом — от стереосистем для автомобилей и строительных инструментов до компьютеров и бриллиантов. Ломбарды и предприятия по обмену чеков на наличные, таким образом, служат посредниками между гетто наличных денег и остальным обществом.

Люди из гетто наличных денег с большей вероятностью, чем основное население Америки, выполняют услуги, связанные с подпольной оплатой наличными, даже в том случае, когда они работают вне гетто, в легальном бизнесе или в качестве слуг в богатых домах. Их работа по большей части носит временный, случайный характер. Мужчины слоняются небольшими группами по тротуару перед агентством по найму или перед правительственным центром переподготовки в надежде, что кто-нибудь подъедет к обочине и возьмет одного или двоих из них на временную работу по погрузке, расчистке участка, разгребанию снега, выкапыванию резервуара или чего-нибудь еще, что даст им возможность заработка наличными за день.

Другие предлагают какие-то специальные услуги, и их зовут соседи. Один знает, как чинить автомобили, другой умеет стричь волосы. Кто-то может отремонтировать дом, а кто-то умеет подключать к кабельному телевидению или вмонтировать устройство, чтобы отсоединить платный канал. Один продает дрова и уголь, другой — барбекю на ребрышках и цыпленка в выходные дни. Один служит разовым таксистом, а другой присматривает за детьми в течение дня или даже месяца. По сравнению с богатыми общинами в бедных кварталах больше торговцев, продающих товар за наличные на улицах или соседям, и они больше торгуют в гаражах, во дворах, на блошиных рынках и в обменных пунктах, где продают за наличные подержанный или украденный товар. Такие экономические системы по обмену товаров и услуг функционируют в качестве неофициальной или параллельной экономики в основном вне контроля и надзора со стороны правовых институтов и обычных финансовых структур, не подчиняясь их правилам. Они сохраняют эту независимость и гибкость, действуя на основе наличности. Это не столько черный, сколько серый рынок, и он не столько противозаконен, сколько вне закона.

Когда экономика целого округа не опирается на закон, некоторым людям становится легко несколько расширить свою деятельность и заняться делами, которые находятся в абсолютном противоречии с законом. Преступники часто находят благодатную почву для своей деятельности в гетто наличных денег, которое обеспечивает им хорошее прикрытие и маскирует их. Не являясь на самом деле членами общины, преступники не так заметны в гетто, как они были бы заметны в богатых предместьях или среди комплекса учреждений в центре города.

Так же, как и в жизни бедных людей, наличные деньги остаются главной формой денег в нелегальных секторах экономики — в торговле наркотиками, укрывательстве краденого, проституции, взяточничестве, шантаже, вымогательстве и азартных играх. Предприятия, которые прокручивают большое количество наличных денег, например, компании по продаже аппаратуры, магазины, торгующие порнографией, и пассажи с магазинами по продаже видеотехники, стали соблазнительными мишенями для криминальных элементов. Высокие объемы наличных на таких предприятиях дают возможность их владельцам направлять доходы от нелегальной деятельности в легальную экономику, где их можно перевести в банковские счета и другие формы денег, которые могут быть использованы как часть бумажной и электронной системы.

Наличные стали иметь такое большое значение в жизни бедных людей, что правительство выпустило наличные деньги в таких новых формах, как, например, продовольственные марки, которые имеют хождение почти исключительно как деньги для бедных. В гетто наличных денег большие универсамы и небольшие магазины по продаже предметов первой необходимости отчаянно конкурируют друг с другом в борьбе за продовольственные марки. Торговцы, готовые переступить через закон, принимают продовольственные марки не только за продовольствие, но также и за другие товары, однако при этом, конечно же, покупатель должен заплатить больше, поскольку платит второсортными наличными, а также с учетом того юридического и финансового риска, на который идет торговец, принимая эти марки. На улице люди продают продовольственные марки за наличные с очень большой скидкой, что также является результатом второсортного положения продовольственных марок как менее приемлемой и менее полезной формы денег.

В среде бедных людей наличные деньги остаются самым ценным подарком на протяжении всей жизни. Наличные деньги там дарят в день рождения, там могут в буквальном смысле этого слова пустить шапку по кругу ради друга, попавшего в беду, или пользоваться деньгами при выполнении некоторых обрядов. У некоторых групп сельского населения и в рабочей среде принято, чтобы гости публично дарили деньги невесте, иногда набивая ими ее одежду или прикалывая их к ее платью. У американских индейцев принято исполнять на их собраниях танец с одеялом, во время которого гости бросают деньги на одеяло для тех, кто нуждается. Подобным же образом гости бросают деньги на барабан в конце собрания, чтобы помочь группе барабанщиков покрыть расходы.

Когда бедные экономят деньги, они часто делают это, вкладывая их в товары, которые легко продать или заложить, когда понадобятся наличные. Во многих районах Ближнего Востока те, кто победнее, покупают браслеты на щиколотку и другие золотые украшения для своих жен и других женщин своей семьи всегда, когда им нужен запас денег. Эти очень легкие золотые или серебряные украшения обычно покупаются и продаются на вес. В отличие от украшений из металла мужчины покупают относительно мало драгоценных камней, потому что их ценность гораздо труднее определить с точки зрения чистоты, прозрачности и шлифовки. В тяжелые финансовые времена или тогда, когда им нужно купить что-либо более дорогостоящее, например, животное или участок земли, они могут легко продать на вес золото или серебро (на которых проставлена проба, означающая стандартизированные единицы чистоты) в магазинах разных торговцев.

Когда правительства мира чеканили серебряные и золотые монеты, бедный люд использовал монеты в качестве украшений. Они нашивали их на свою одежду или прикрепляли их к серьгам, ожерельям, браслетам и поясам. Монеты лучше сохранялись, когда их носили на теле, и в то же время они были легко доступны, так как в случае необходимости их можно было легко снять и использовать для оплаты. На Ближнем Востоке женщины обычно носили семейные деньги как драгоценности, а мужчины гаучо Аргентины делали кожаные пояса шириной в один фут и набивали на них большие серебряные монеты из Перу и других районов Южной Америки, где добывалось серебро.

Такие слова, как цехин, произошли из практики использования золотых и серебряных монет в качестве драгоценных украшений или украшений, нашитых на одежду. Это слово произошло от слова sequin (цехин) — монеты, которую чеканили в Венеции в разнообразных деноминациях и широко применяли в Оттоманской империи в качестве денег и украшений на шарфах, вуалях и другой женской одежде. Менее распространенное английское слово «византин» имеет сходное значение, но относится к декоративным дискам в архитектуре и происходит от названия мелких золотых монет Византии. Когда правительства девальвировали свои валюты в XX веке и изъяли из них драгоценные металлы, бедный народ стал меньше использовать деньги в качестве украшений. Вместо этого они стали покупать больше золотых и серебряных драгоценностей, которые служили той же цели, но сохраняли свою стоимость, вне зависимости от того, какое правительство находится у власти, или какая оккупационная армия, какой религиозный идол и какая политическая партия могла прийти и уйти.

Крестьяне и другие бедняки во многих обществах покупают такие высокопрестижные и дорогие изделия, как часы, даже если они не показывают время, или видеомагнитофоны и телевизоры, даже если у них нет в доме электричества. Хотя со стороны это может показаться нелогичным, но эти изделия представляют собой вид инвестиции или экономии. Поскольку товар имеет высокий престиж, его легко продать, когда владелец нуждается в деньгах. Может оказаться, что стоимость часов или телевизора, пусть они даже и бесполезны для их владельца, будет более стабильна в долговременной перспективе, чем сами деньги. И все же цель состоит в том, чтобы приобрести изделия, которые можно легко превратить в наличные или использовать при необходимости.

Экономика гетто, бедных кварталов от Мехико до Милуоки и от Сиэтла до Стамбула, крутится вокруг наличных денег, но те же наличные, на которых держится экономика бедных, создают барьеры для их участия в общей экономике, основанной на операциях с чеками, пластиковыми карточками и электронными импульсами. Все общество воздвигло собственные стены, чтобы отгородиться от гетто и не дать наличным проникнуть оттуда в экономику среднего класса. Пусть и незаметно для большинства людей, но в повседневной жизни эти барьеры создают полоски земли, подобные Университетскому авеню, в городах всего современного мира.

В Соединенных Штатах и других странах Запада закон и деловая практика весьма затрудняют для большинства людей перевод больших сумм наличных денег. Банки должны сообщать о сделках в наличных свыше 10 000 долларов правительству, хотя подобные требования не распространяются даже на более крупные суммы, если они переводятся по кредитной карточке, чеку или электронной технике. Департамент государственных сборов и Федеральное бюро расследований с подозрительностью относятся к отдельным личностям или предприятиям, которые, по их мнению, превышают соответствующий объем наличных денег при заключении сделок.

Обладатели счетов в иностранных банках, пользующиеся электронной почтой для перевода денег, могут ворочать миллионами долларов ежедневно без какого-либо контроля со стороны правительства, но при этом те, кто въезжает в Соединенные Штаты, обязаны указать в декларации на таможне США сумму, превышающую 10 000 долларов, и теряют деньги, превышающие сумму, обозначенную ими в декларации. Гораздо легче перевести миллиард долларов из банка Токио в банк Атланты, чем пересечь границу на автомобиле из Ванкувера или прилететь на самолете в Даллас с суммой более 10 000 долларов наличными.

Поскольку люди из гетто полагаются на наличные, но сталкиваются с большими трудностями при переводе их в основные финансовые институты, иногда они накапливают большие суммы наличных. Вместе с наличными, которыми распоряжаются сутенеры, торговцы наркотиками, букмекеры и другие представители нелегального бизнеса, торговые и другие легальные предприятия часто располагают гораздо большими суммами наличных по сравнению с бизнесом в более богатых кварталах.

Люди, проживающие в гетто, часто носят с собой более крупные суммы денег, чем богачи, чьи карманы заполнены счетами и банковскими карточками. Мужчины могут носить пачки банкнот, перевязанных резинкой. Женщины часто носят наличные в кошельках или прячут деньги в одежде. Вполне вероятно, что такие люди хранят наличные дома в консервной банке у задней стенки шкафа, в пластиковой бутылке в кухне, под матрацем или даже в вошедшем в поговорку, кувшине кухарки.

В гетто все знают, кто вероятнее всего имеет наличные. Кроме владельцев магазинов и управляющих мелкими предприятиями, люди с деньгами — это те, кто регулярно получает чеки от правительства — матери-одиночки, получающие пособие, и старики, получающие социальную страховку или пенсии, которые они превращают в наличные. Такие люди, особенно старики, не имеющие семьи, часто становятся жертвами преступлений.

Некоторые старики выходят из дома только в дневное время, другие вовсе не выходят из дома. Тем, кто живет в государственных домах, часто приходится хуже всех, особенно если они живут среди психически больных, выпущенных из лечебницы, наркоманов и алкоголиков, находящихся на лечении, или бывших заключенных, освобожденных под честное слово. В некоторых многоэтажных домах пожилые пенсионеры не могут выйти из своих квартир или проехать на лифте, боясь нападения и ограбления молодыми мальчишками и девчонками лет тринадцати-четырнадцати. Если у таких людей нет родственников, которые могли бы им помочь, они должны платить кому-либо, часто такому же пожилому человеку, за то, что он обналичит их чеки и принесет им продукты, лекарства и другие необходимые вещи. Находясь в ловушке день и ночь в собственных домах, эти пожилые люди в буквальном смысле становятся узниками гетто наличных денег.

Воры идут туда, где есть деньги, а много денег, по крайней мере наличных, в современных городах можно найти в беднейших районах. Часто грабитель может украсть столько же в местном магазине, торгующем спиртными напитками, или в конторе, занимающейся обналичиванием чеков в гетто, сколько в пригородном банке. Более того, ограбление банка является федеральным преступлением, в расследовании которого принимает участие ФБР, в то время как вору, ограбившему местный магазин спиртных напитков или контору, обналичивающую чеки, надо бояться лишь местной полиции или полиции штата.

На противоположном полюсе социальной структуры возникает новая всемирная элита. Многие из этих людей живут в поселениях, построенных по особому проекту, за высокими заборами или в квартирах многоэтажных домов, охраняемых людьми и новейшей системой безопасности. Они отдыхают на охраняемых лыжных курортах и на уединенных островах или в одиночестве на роскошной яхте в море.

Традиционные элиты по своему происхождению принадлежали к классу аристократии, который обычно монополизировал политическую, экономическую и религиозную власть. В XIX веке во время индустриальной революции небольшому числу торговцев и промышленников удалось прорваться в ряды элиты. Затем в XX веке звездам спорта и представителям шоу-индустрии удалось прорваться в финансовую элиту.

Нарождающаяся всемирная элита включает людей более разнообразного происхождения: банкиров Сингапура, промышленников Германии, модельеров Италии, футболистов Бразилии, компьютерщиков Америки, владельцев рудников Заира, нефтяных султанов Индонезии, звезд рока Ирландии, газетных магнатов Австралии, лидеров криминальных банд России, инвесторов Индии, кинозвезд Англии и даже писателей Франции. В прошлом члены элиты были объединены общей религией и национальностью, а часто и родством, но теперь эти местные избранные мира сего сменяются интернациональной элитой, объединенной лишь одним — богатством.

Несмотря на свое разнообразие, новая элита представлена в мире неоднородно. В ней преобладают жители Западной Европы, Северной Америки и тихоокеанского кольца стран — Японии, Кореи, Тайваня, Сингапура и Австралии, которых дополняют отдельные личности из ряда государств, богатых нефтью, и еще несколько — из региональных элит Индии, Турции, Бразилии и южного конуса Южной Америки. Новая элита имеет очень мало членов из Восточной Европы, Центральной Азии, Центральной Америки, а государства, расположенные в Андах, и Африка вообще очень скупо представлены в ней.

Появление этой новой всемирной элиты знаменует собой начало новой глобальной системы стратификации, которая преодолевает национальные и региональные границы. Филиппинцы и другие южные азиаты теперь составляют класс обслуги на роскошных морских лайнерах. Они также угощают в японских барах и работают в отелях повсюду, от Сеула до Каира. Их можно найти работающими домашней прислугой в домах богатых семей по всему побережью Персидского залива, в поместьях голливудских кинозвезд и в лондонских городских домах.

С развитием международной классовой системы во всемирную элиту вошли представители большинства государств, хотя бы и всего по нескольку человек, и это обстоятельство все больше вводит в заблуждение относительно того, что существуют бедные государства в противовес богатым. Нигерия и Заир принадлежат к числу беднейших стран мира, и тем не менее в них живут богатейшие семьи. В терминах средних показателей Швейцария и Япония числятся среди самых богатых, и тем не менее увеличивается импорт ими рабочей силы из бедных стран для выполнения самой грязной работы.

При глобальном ослаблении социальных барьеров, основанных преимущественно на расе, религии, этносе, касте и происхождении, единственным основным средством дифференциации остаются деньги. Деньги практически с момента их изобретения играли какую-то, пусть и небольшую, роль в социальном расслоении. В средневековье даже богатые евреи, которых побаивались правители, могли обрести определенные власть и престиж лишь благодаря своим деньгам. Точно так же в XIX веке богатые промышленники поняли, что могут приобретать аристократические титулы и знатность путем вступления в брак. Но в XX веке деньги окончательно стали единственным показателем принадлежности к тому или иному социальному классу.

Деньги разрушают все элиты, опирающиеся на что-либо другое, кроме денег. Где бы ни существовали аристократические классы, их повсюду выживали более богатые люди, и это продолжалось до тех пор, пока не оставалась элита, обладающая деньгами. Некоторым отдельным личностям и семьям, представляющим старую элиту, удалось перейти от прежней системы к новой, но они, как и все в этой системе, черпают реальную власть из своих денег.

15. ИНТЕРЛЮДИЯ В ПЛАСТИКЕ

При тридцати градусах ниже нуля по Фаренгейту или -34 по Цельсию обнаженный человек замерзает в течение нескольких минут, слюна затвердевает, как камень, прежде чем достигнет земли, а резина может растрескаться и разбиться вдребезги, как хрупкое стекло, ударившись о камень. Выхлопные газы окиси углерода у автомобилей замерзают до состояния черного льда вдоль дорог, а озера покрываются таким твердым слоем льда, что по ним могут проехать грузовики, как по бетону. И все же независимо от времени года или температуры, от того, насколько промерзли почва и озера, внутри крупнейшего торгового центра в Блумингтоне, в штате Миннесота, сохраняется вечно весенняя температура воздуха — 72 градуса по Фаренгейту. Малыши катаются с водных горок, пальмы высотой в сорок футов тянутся вверх к застекленному потолку и цветы цветут круглый год.

Брызги воды, летящие от горки с изгибами и поворотами, распространяют легкий туман в воздухе, постоянно издавая в центральной части торгового центра бодрящий запах хлора. Каждый из магазинов, бутиков, универсамов и торговых тележек, разбросанных внизу и наверху, в проходах торгового центра, издает свой особый запах — ароматической смеси из отделов магазинов: духов из магазина косметики, кожи из обувного магазина, дерева из мебельного магазина, шоколада и жареных орешков из ларька со сладостями, попкорна из кинотеатра и мужского одеколона из магазина мужской одежды. Каждый из сорока четырех ресторанов и выносных прилавков источает свой неповторимый аромат — сыра и майорана из пиццерии, специй окры из креольского ресторана, жареных яичных пирожков на азиатских прилавках, свежего хлеба — из киоска, где продаются сэндвичи, корицы из пекарни, французского жареного мяса, кетчупа и гамбургеров из дворца бургеров и жареных бобов кофе из кафетерия.

В обычный будний день 100 000 человек делают покупки в Центре Америки. В выходные дни и в особые периоды, например, на Рождество, более 200 000 покупателей ежедневно шумят в проходах с многочисленными магазинами. Автомобили подъезжают к Центру рано утром из домов всего северного Среднего Запада и центральной Канады. Однако самые крупные транжиры прибывают в аэропорт, примыкающий к Центру. Чартерные рейсы, доставляющие покупателей отовсюду из Соединенных Штатов и Канады, прибывают рано утром и отправляются в обратный путь поздно вечером с багажниками, забитыми покупками. Специальные рейсы между Японией и Европой делают остановку в аэропорту Сент-Пол в Миннеаполисе, чтобы дать возможность пассажирам сделать покупки в течение нескольких часов или даже нескольких дней. Центр создает условия для авиапокупателей, оказывая им на постоянной основе челночные услуги в аэропорту, и часть Центра с банками компьютерных экранов, информирующих покупателей о времени и номере входных ворот прибывающих и убывающих рейсов, напоминает аэропорт. Даже пациенты клиники Майо в соседнем Рочестере планируют покупки на вторую половину дня или на целый день в перерыве между медицинскими анализами.

Строители воздвигли Центр чуть дальше по улице, всего лишь в нескольких милях от первого американского крытого торгового центра Саутдейл, который открылся в Эдине в 1956 году. К середине 90-х годов Америка имела свыше 37 000 торговых центров, которые привлекали 175 миллионов покупателей ежемесячно.

В момент открытия в 1992 году Центр Америки представлял собой высшее достижение опыта розничной торговли XX века. Архитекторы спроектировали его в виде огромного квадрата, в каждом углу которого располагался большой торговый отдел. Поскольку отделы магазинов соединялись друг с другом аркадами длиной в четверть мили, холлам Центра были даны названия улиц, таких, как, например, Бродвей. Между крупными универсамами на трех уровнях располагается порядка четырехсот магазинчиков. Магазины имеются на каждом этаже Центра длиной в милю, а всего в Центре три таких этажа. Квадрат заключает большой парк развлечений с живыми деревьями, с роликовыми горками, длинной водяной горкой, и все это защищено от суровых холодов Миннесоты стеклянной крышей, поднимающейся на четыре этажа над парком. Развлечения для взрослых обеспечены на дополнительном четвертом этаже комплекса, где покупатели могут найти рестораны, спортивные бары, танцевальные залы, а также четырнадцать кинотеатров и помещения для разнообразных игр и видео.

Для функционирования Центра требуется 12 000 сотрудников, и, благодаря их совместным усилиям, объем продаж в среднем составляет 2 миллиона в день. Центр по праву можно считать, скорее, городом, чем торговым центром. Кроме таких обычных служб поддержки, как банк, туристическое агентство и медицинский центр, Центр имеет собственную полицию и даже собственную школу, где студенты обучаются предпринимательскому делу и бизнесу наряду с традиционными предметами. Родители могут работать в Центре, пока их дети там же учатся в школе, и все они встречаются у одного из ларьков во время ланча, до того, как учащийся отправляется во второй половине дня на работу в одном из сотен предприятий Центра.

Огромные суммы наличных денег в Центре — это, скорее всего, результат того, что ежедневно в декоративные фонтаны бросается много тысяч монет. Мать слегка поддерживает ручку своего ребенка, еще только начинающего ходить, и помогает ему бросить монету, а он визжит от восторга, когда металл шлепнется в воду. Четырехлетки выпрашивают у отца пенни и уносятся, чтобы бросить его в бассейн, а затем несутся обратно, чтобы попросить еще один. Влюбленные подростки вместе сжимают в руке монетку и, отвернувшись от фонтана, бросают ее через плечо в бассейн, задумав желание, о котором известно только им. Когда пенни, монеты в 25, 10, 5 центов и иностранные монеты накапливаются за день и ночь, уборщики большими метлами подгребают толстый слой монет к центру бассейна, чтобы до него не могли дотянуться те, кто испытывает соблазн украсть их. В конце недели рабочие спускают воду в бассейне, вычерпывают монеты и пропускают их через сортировочную машину, которая упаковывает монеты в аккуратные бумажные рулоны для благотворительных целей.

Помимо своих размеров, Центр Америки не очень отличается по своей планировке или характеру деятельности от древних рынков Сардиса, Рима, Малакки или средневекового Лондона. Торговля — она везде торговля. И все же, если мы будем сравнивать ежедневную работу Центра Америки с работой древних рынков более внимательно, мы обнаружим одно важное различие: несмотря на товары, которые передаются по обе стороны прилавков Центра и несмотря на звон кассовых аппаратов, через руки проходит мало настоящих наличных денег.

Кроме монет, бросаемых в фонтаны, покупатели пользуются наличными лишь при таких мелких покупках, как напитки, сладости, закуски, игры в аркадах и видеоигры. Даже парк развлечений отказался от наличных в пользу электронных денег. Дети расплачиваются за удовольствие от катания и развлечений в парке Кэмп Снупи карточками наличного дебета с обозначением разных сумм, которые покупают их родители. Детям не нужно уметь отличать 25 центов от 10 или читать разные деноминации на долларовых банкнотах, тем более складывать, вычитать или подсчитывать сдачу при покупке. Маленькому ребенку нужно лишь вставить карточку в прорезь аппарата. И тогда аппарат автоматически вносит в дебет нужное количество, и перед ребенком открывается дверь в аттракционы. Когда ребенок использует все электронные наличные, карточка перестает работать, и ребенок без колебаний выбрасывает израсходованную карточку в мусор.

За еду в ресторанах и при более крупных покупках в универмагах большинство взрослых платят чеком или заносят на электронный счет в разных формах. Покупатели могут использовать кредитные карточки, которые увеличивают их общий долг, или чековые книжки, которые автоматически вычитают сумму покупки из их банковского счета и переводят ее на счет торговца. Покупатели, которым нужны наличные, могут использовать электронные карточки в любом из ряда денежных аппаратов, размещенных повсюду в банке. Если покупатель расплачивается чеком, наличие адекватных средств на счете или адекватной кредитной линии должны быть подтверждены электронным способом. Любой покупатель, который имеет достаточно кредита, но которому не хватает электронных наличных, может легко перехватить большую сумму электронных денег, позвонив в банк или компанию кредитных карточек и попросив об электронном переводе средств с одного счета на другой или задействовав кредитную линию.

В конце Второй мировой войны, как раз накануне великих перемен в банковском деле, в системе контроля и кредитования Америки, большинство американцев, как и практически все в мире, продолжали пользоваться наличными при покупках и продажах. Американцам, однако, больше всех не терпелось перейти к новым формам оплаты, и к концу 1990 года около 30 триллионов долларов в год переводилось по чекам. К 1993 году около 400 триллионов долларов в год переводилось разными электронными средствами.

Точно так же, как когда-то разные банки, ростовщики и правительственные учреждения выпускали разные виды бумажных денег, сегодня разные институты создают электронные деньги разными способами. Ни один электронный монетный двор не производит эти новые деньги, и они не хранятся ни в каком крупном электронном сейфе. Они ведут свое происхождение из такой же крупной системы, как система Федеральных резервов, и так же ограничены, как электронные карточки покупателя, используемые малышами в качестве денег в Кэмп Снупи.

В эпоху наличных денег до Второй мировой войны кредит оставался прерогативой богатых во всем мире. Банки предоставляли займы людям, обладавшим значительной собственностью, которая служила косвенным или прямым подтверждением их платежеспособности. Средний и рабочий классы, за исключением фермеров, не имели долгов перед банком, потому что никто не давал им взаймы. Обычно они брали дома в аренду, а в редких случаях, когда являлись собственниками дома, обычно расплачивались за него сразу, как только он был построен. Торговец мог позволить покупателям, которым доверял, оплатить товар спустя какое-то время, в рассрочку, или открыть им текущий счет в продовольственном магазине, но такие отношения поддерживались, главным образом, на личной основе, и суммы, о которых шла речь, были мелкими на фоне крупных финансовых операций вокруг. Человек из среднего класса, нуждавшийся в наличных деньгах, мог заложить фамильные драгоценности или фамильные вещи, или на худой конец попросить денег у мошенников, которые дают взаймы под огромные проценты и требуют их уплаты, угрожая физической расправой.

В 1928 году Национальный Сити банк Нью-Йорка провел эксперимент с радикально новой идеей — он предложил давать мелкие займы представителям рабочего класса. Вначале банк приступил к осуществлению программы предоставления займов под большим давлением министра юстиции штата, который стремился прижать акул-ростовщиков. В первый же день, когда проводились новые банковские операции, банковский отдел потребительского кредита принял пятьсот заявлений с просьбой предоставить заем. Оказалось, что риск, связанный с предоставлением кредита рабочему классу Нью-Йорка, оправдал себя: банк потерял менее трех долларов на каждую одолженную тысячу. При ставке 12 процентов и при очень небольшом количестве тех, кто не выполнял своих обязательств по уплате долга, по сравнению с сознательными должниками, банк вскоре обнаружил, что потребительские займы — это великолепный новый источник прибыли.

Во время Великой депрессии 30-х годов правительства всего мира старались найти новые способы стимулирования своих экономик. Новая политика, особенно в Соединенных Штатах при Франклине Рузвельте, проводилась в форме поощрения банков и других финансовых институтов к увеличению сумм займов, чтобы люди приобретали такие дорогостоящие товары, как небольшие дома и автомобили. Для поощрения этой практики правительство поддерживало и гарантировало займы под низкие проценты. После Второй мировой войны правительство США гарантировало домашние займы для ветеранов. Банки по-прежнему могли получить скромную прибыль от этих займов, но они не очень рисковали, поскольку правительство все больше принимало ответственность за риск на себя.

Экономист-аналитик и репортер Джеймс Грант назвал этот процесс «демократизацией долга и социализацией риска». Американцы вскоре научились брать деньги в долг не только под дома, автомобили и образование, но также и для приобретения телевизоров, кухонной техники, лодок и для отпусков. В пределах одного поколения долг стал не только нормой жизни, но и правом, на которое мог рассчитывать практически весь средний и рабочий класс.

Тогда же, когда банки галопом мчались на новые рынки кредита, федеральное правительство нашло еще и другие способы поощрения банков к предоставлению займов и их гарантии. К 70-м годам потенциальный домовладелец мог брать в долг под гарантию любого из полдюжины правительственных учреждений. Военнослужащие могли обратиться к своим местным банкам за займами, гарантированными Администрацией ветеранов; фермеры и сельские жители могли обратиться за займами, гарантированными Фермерским управлением внутренних займов. Рабочие, которые не были ни ветеранами, ни фермерами, могли обратиться за займами под гарантированные низкие проценты через Федеральные власти по домостроительству. В 80-е годы и в начале 90-х численность и разнообразие таких программ под эгидой Департамента жилищного строительства и городского развития заметно увеличились.

К 1989 году закладные на дома, гарантированные федеральными программами, насчитывали почти 40 процентов от всех закладных на дома в Соединенных Штатах, а сумма долга, субсидируемого и гарантируемого правительством, достигла 1 триллиона долларов. К тому времени финансирование закладных, хотя оно все еще осуществлялось через местные банки, получавшие от этого постоянную прибыль, в значительной мере стало правительственным бизнесом. За исключением небольшого числа элитных домов, продававшихся по самым высоким ценам, в целом бизнес, связанный с закладными на дома, полностью социализировался. Участие правительства позволило миллионам американцев стать собственниками домов, иначе они не смогли бы позволить себе это. Та же самая политика, однако, привела к самой жестокой в истории Америки инфляции цен на жилье и способствовала появлению огромного числа бездомных людей в развитом мире. Она также вызвала финансовый упадок, когда в 90-е годы бизнес с недвижимостью лопнул, как пузырь, и стал причиной краха банков и сбережений, и ассоциаций заимодавцев во всех Соединенных Штатах.

До банкротства и дефолта сбережений и ссуд в 80-е и 90-е годы многие аналитики считали, что поддержки FDIC (Федеральная корпорация страхования вкладов) будет достаточно, чтобы защитить финансовые институты от суровых невзгод и уж тем более от краха. Предназначение Федеральной корпорации страхования депозитных вкладов, однако, состояло, скорее, в том, чтобы служить главным образом гарантом общественного доверия к банкам и инструментом общественных отношений, нежели быть настоящей системой безопасности. Немногие понимали, что такие гарантии поощряли чиновников, ответственных за сбережения и ссуды, рисковать еще большими суммами денег, находящимися под защитой государства. В конце концов лишь массированная правительственная интервенция и вливание больших денег спасли саму FDIC от банкротства.

Федеральное правительство поддерживало займы тем, кто хотел получить образование, получить закладные на недвижимость, открыть небольшое дело или ферму, но оно не поддерживало займы под кухонную технику, туристические поездки или семейный отпуск в Мехико. Банки, которые выпускали кредитные карточки, поддерживали такие ссуды, но за банками и их ответственностью и обязательствами стояли финансовые силы и стабильность федерального правительства в виде FDIC. Не имело значения, насколько рискованны были займы, деньги вкладчиков оставались в безопасности.

Кредитные карточки упоминались в беллетристике задолго до того, как они нашли свое место в экономике XX века. Концепция была достаточно полно развита в 1888 году в утопическом романе журналиста Эдварда Беллами, преданного сторонника популистской философии своего времени. В романе «Оглядываясь назад: 2000–1887» Беллами поведал историю человека, который заснул 30 мая 1887 года, а проснулся через 113 лет и 4 месяца 30 сентября 2000 года. В утопическом будущем Америки XXI века Беллами описал огромную «индустриальную армию», которая производит все необходимое, но делает это просто из желания служить человечеству, не получая при этом зарплаты. Нет ни монет, ни банкнот и никакой другой валюты в обращении, так же как ничего не покупается, не продается. Как анахронизм, американцы по-прежнему мыслят категориями долларов и центов, но вместо монет и банкнот введен расчет посредством «картонных кредитных карточек», выпущенных для всех граждан, получающих все необходимые товары на больших централизованных складах.

В свете того, что кредитная карточка реально превратилась в основной инструмент капиталистических банков и предприятий в XX веке, как ни странно, но выдуманная Беллами кредитная карточка была выпущена в посткапиталистическом обществе, где правительство производило все товары. Каждый получал деньги по определенной норме, исходя из общего валового продукта государства, созданного в предыдущий год; но поскольку все кредитные карточки были персонифицированы, граждане не могли обмениваться ими, пользоваться ими для оплаты товаров, не произведенных правительством, или использовать их для накопления сбережений из года в год. У Беллами в Америке XXI века кредитная карточка служила в качестве простого способа подсчета в мире, где люди больше не покупают и не продают товары и где правительство заменило рынок. Деньги больше не имеют стоимости, измеряемой в категориях золота, серебра или любого другого товара. Они стали лишь «алгебраическим символом для сравнения стоимости одного продукта с другим».

В XX веке первые кредитные карточки появились благодаря автомобилю. На автомобилях люди ездили в новые места, где у них не было личных отношений с торговцами и где они не всегда могли иметь наличные, нужные для оплаты бензина, масла и частых ремонтных работ, необходимых для первых автомобилей. Для разрешения этой проблемы и с целью создания постоянной клиентуры нефтяные компании начали выпускать собственные кредитные карточки, используемые при покупке их продукции у любого торговца, который принимал их. Вскоре в подражание нефтяным компаниям крупные магазины также начали выпускать друг за другом собственные кредитные карточки.

В 1950 году Diners Club (Клуб ресторанов) создал первые современные карточки расходов. Эта кредитная карточка принималась в двадцати семи лучших ресторанах страны и использовалась преимущественно богатыми бизнесменами в качестве удобного средства оплачивать расходы во время деловых поездок и развлечений. Карточка была предназначена для предоставления кредита как часть проекта, разработанного Фрэнком Макнамарой из нью-йоркской кредитной корпорации Гамильтона. Первые карточки Клуба ресторанов были картонными, с обозначением имени клиента на одной стороне и списка ресторанов-членов Клуба на другой. В 1955 году Клуб ресторанов перешел на пластиковые карточки, положив тем самым начало новой монетарной тенденции в культуре потребления.

В 1958–1959 годах Американская транспортная компания, которая уже зарекомендовала себя как «туристическая чековая компания», поразила предпринимательский рынок, выпустив первые пластиковые карточки. К тому времени банки признали, что теряют контроль над кредитным рынком в пользу этих небанковских компаний. В 1951 году более крупные банки, начиная с Нью-Йоркского национального банка Франклина, стали выпускать собственные карточки. В 1958 году Банк Америки ввел свою карточку — банковский вариант кредитной карточки, а поскольку его базой был весь штат Калифорния, она быстро стала самой известной карточкой в государстве. Вскоре другие банки, которые были слишком малы, чтобы иметь собственные карты, присоединились к системе карточек Банк Америки. В 1977 году название карты сократилось до «Визы». К середине 90-х годов «виза» нашла самое широкое применение среди кредитных карточек — около 400 миллионов находилось в обращении по всему миру, ими пользовались 12 миллионов предприятий в разных местах.

Банк Барклей в Британии в 1966 году выпустил свою карточку Барклейкард, а в 1967 году Городской банк Нью-Йорка ввел свою «эвритинг кард» (карта на всё) — пластиковую кредитную карточку, которая позволяла элитным вкладчикам, имевшим наилучшую финансовую репутацию, платить чеками за свои покупки, вне зависимости от того, достаточно ли денег они имеют на счету в банке. Двумя годами позже эта карточка стала «мастер-чардж» а затем в конечном счете — просто «Мастеркард». Кредитная карточка расширяла кредит, но при этом устраняла личный момент. За определенную плату компания, выпускающая кредитные карточки, теперь принимала на себя ответственность и риск относительно платежеспособности клиента. Распространение кредитных карточек, начавшееся в 60-е годы, вызвало серьезные перемены в стиле покупок и оплаты клиентов. Кредитная карточка сняла с их денег временные ограничения, позволив людям использовать деньги, которые они еще не заработали или не получили, но которые они рассчитывали заработать позже.

Черпая средства из еще не полученного, но ожидаемого дохода, владелец карточки создавал деньги, просто покупая что-нибудь. Если он покупал блузку за сто долларов, то это увеличивало продажи магазина в тот день на эту сумму, вкладывая тем самым еще сотню долларов в рынок. Магазин все равно получал доход от продажи блузки, независимо от того, есть у покупателя деньги в банке или нет. Производитель получал зарплату, клерк получал комиссионные, правительство получало налог с продажи, а магазин получал прибыль. По сути дела, покупка создавала деньги путем заимствования их из завтрашнего дня и вклада их в сегодняшний рынок. С кредитной картой, рассчитанной на сумму до 5 000 или даже 10 000 долларов, потребитель мог либо предпочесть создать любое количество денег в пределах этой суммы, либо вовсе не создавать ничего — тем, что не использует карточку.

Каждый отдельно взятый владелец карточки может использовать ее для создания нескольких тысяч долларов того, что экономист Джоел Куртцман называет «около-деньги», но сумма остается подвластна намерениям и способности банка обеспечить процесс создания. Когда сумма кредита умножается на 18 миллионов владельцев карточек Американской транспортной конторы или 25 миллионов кредитных карточек, которые проходят через Городской банк, сумма, которую эти институты могут создать, быстро возрастает. В целом такие «около-деньги» превысили 150 миллиардов долларов в год к середине 90-х годов.

Кредитные карточки увеличили покупательную способность, а следовательно, расширили производство и сферу услуг, но это происходило за счет увеличения личного долга и международной инфляции. К середине 90-х годов потребительский долг в Соединенных Штатах достиг 1 триллиона долларов. Всего за двадцать лет до этого, впервые в истории весь валовой национальный продукт Соединенных Штатов перевалил за эти цифры. Тем не менее в последующие два десятилетия покупателям удалось накопить такой долг в основном из-за применения кредитных карточек. Из-за того, что многие владельцы карточек приобретали автомобили и электронные товары, произведенные в Японии и других странах Тихоокеанского региона, много денег утекло из Соединенных Штатов в Азию, создав еще большую напряженность, вызванную безудержным аппетитом Америки в отношении кредита.

Признавая значение такого способа оплаты для отличия и престижа, производители пластиковых карточек часто в рекламе подчеркивают, что пользоваться именно их карточками весьма престижно, а, значит, выгодно. На рекламе часто изображены пользующиеся кредитными картами модно одетые люди в шикарной обстановке, например, в загородном клубе, великолепном отеле или ресторане, на роскошной яхте, в лимузине или в самолете, путешествующими первым классом, при этом реклама сдобрена такими выражениями, как исключительный, изысканный, только по приглашению и престижный.

Спонсоры часто подразделяют разные карточки в соответствии с разными уровнями престижности: Виза постоянная, Виза золотая или Американская транспортная зеленая, золотая или платиновая. Словами «золотая» и «платиновая» они стремятся вызвать у потребителей ассоциации с авторитетом драгоценных металлов, которые больше не применяются при производстве денег.

«Американ экспресс» разработала целую классовую систему карточек. В 1958 году они начали с одной категории услуг и имели четверть миллиона владельцев карточек, в то время фиолетовых. Чтобы выдержать конкуренцию с более ранним и престижным Клубом ресторанов, «Американ экспресс» поставила цель расширить масштабы применения своих карт преимущественно теми, кто отправлялся в деловые поездки и делал три главные покупки: транспорт, отели и рестораны. Как и Клуб ресторанов, «Американ экспресс» поддерживал иллюзию участия в частном загородном клубе, а не в обычной торговле.

Через несколько лет «Американ экспресс» перешла с фиолетового, королевского цвета, на зеленый — цвет американских денег. Поскольку число членов росло и сфера услуг и торговли расширялась, в 1966 году компания ввела еще и золотую карточку для своих членов, тратящих много денег. К началу благополучных 80-х годов насчитывалось примерно полмиллиона обладателей карточек «Американ экспресс», поэтому потребовалось дальнейшее усовершенствование их классовой системы. Какое-то время в 1984 году компания пыталась даже внедрить для эксклюзивных целей черные карточки, но в 1985 году они сменились платиновыми. В середине 90-х годов «Мастеркард» и «Виза» ввели и собственные платиновые карточки. Платиновые, золотые и обычные кредитные карточки предназначались соответственно для высшего, среднего и рабочего классов по системе распределения долга в Америке.

Вся концепция денег приобретает новое значение. Существование денег получает метафизический смысл, как и вопрос о том, трещит ли дерево, когда падает в лесу, где никто этого не слышит. Кредитные карточки, особенно в сочетании с электронной технологией, переводят деньги в принципиально новую плоскость существования.

К последнему десятилетию XX века Соединенные Штаты создали многоярусную денежную систему. Бедные по-прежнему пользуются наличными, главным образом в форме напечатанных правительством долларовых бумажек, вместе с продовольственными талонами, ваучерами и другими формами «около-денег», которые выпускает федеральное правительство. Остальное население пользуется банковскими чеками и пластиком при заключении всех крупных денежных сделок.

Если правительство предложило продовольственные талоны в качестве разновидности «около-денег» для бедных, то предприниматели создали новые их виды специально для среднего класса. В последние десятилетия XX века наибольшее распространение получила одна из форм «около-денег» в виде воздушных миль. Когда компания «Американские авиалинии» объявила, что ее постоянные клиенты будут пользоваться «бесплатным проездом», она предлагала тем самым своим клиентам товар — билет на авиарейс. Другие авиакомпании быстро подстроились под ее предложение. В обмен на определенное количество миль, налетанных самолетами данной авиакомпании, клиент получал бесплатный обратный билет. Программа преуспела в сохранении постоянных клиентов. Так и авиационная индустрия заняла маленькую свободную нишу в современной экономической системе. В большинстве случаев билеты для деловых поездок оплачивались работодателями, тем не менее пассажиры сами могли выбрать авиакомпанию. Стало летать больше людей, чем когда бы то ни было, но система постоянных авиаклиентов способствовала тому, что летавшие чаще других, вероятнее всего, всегда, когда это было возможно, предпочитали летать самолетами одной излюбленной авиакомпании. Пассажиры оплачивали билеты из фондов своих работодателей, но в обмен они получали «мили», которые могли присвоить себе.

Поскольку любой билет, которым награждался путешественник в соответствии с программой постоянной авиаклиентуры, не представлял собой реальных денег, его нельзя считать доходом. Поэтому билеты не подлежали обложению подоходным налогом государства и штата. В определенном смысле это было даже лучше, чем денежное вознаграждение, и вскоре это обстоятельство привело к созданию особой ниши в монетарной системе, основанной, скорее, на количестве воздушных миль, чем на деньгах.

Вначале авиакомпании вознаграждали клиента одной милей за каждую милю полета, но сразу же началась инфляция, потому что авиакомпании, конкурируя друг с другом, предлагали самое большое расстояние в милях. Они вознаграждали дополнительными милями за определенные рейсы, билеты на которые плохо продавались, или за рейсы в определенное время суток, и пассажиры первого класса получали двойное количество миль за каждую милю расстояния. Чтобы стимулировать постоянных клиентов на будущее, авиакомпании разделили частых путешественников на категории — серебряные, золотые или платиновые, в зависимости от того, сколько они налетали, а затем давали им внушительное число миль. Серебряная категория могла получить 1,25 отчетных миль за каждую милю покрытого расстояния, в то время как золотая категория получала 1,5.

Концепция миль имела все меньше отношения к реальным милям, обозначающим расстояние. Разрыв между милями на счету клиентов и реальными милями произошел, когда авиаиндустрия объединила свою программу с гостиничным бизнесом и компаниями по аренде автомобилей, которые также начали предлагать «воздушные мили» своим клиентам. Точно так же телефонные компании вознаграждали частых абонентов «количеством миль», в зависимости от числа и продолжительности телефонных звонков, а компании кредитных карточек предлагали свои «мили» за каждый доллар на счету своих карточек. Вскоре клиенты могли заработать «количество миль» за визит к дантисту, за покупку еды для собак или за свою стрижку, и при этом неважно было, что по большей части это происходило в форме увеличения потребительского долга.

То, что началось как обычная и временная рекламная кампания с целью стимулировать продажу билетов в поддержку авиапутешествий, переросло в огромную систему, в которой люди вовсе не должны были отправляться в путь, чтобы заработать большое количество миль регулярными полетами. Они могли возместить их не только авиабилетами и семейным путешествием на отдых, но и товарами и услугами в широком ассортименте, не подлежавшими, по крайней мере вначале, налогообложению.

В своем стремлении увеличить лишь собственную прибыль авиационная индустрия нечаянно создала новую форму денег, невидимый товар под названием мили, который можно было использовать для покупки реальных услуг и товаров. Мили регулярных полетов стали для высшего и среднего класса тем, чем были в течение некоторого времени Золотые облигации, S&H Green Stamps для домохозяек из рабочего класса, которые закупали продовольственные продукты для всей семьи.

Начав с кредитных карточек и чековых книжек и закончив милями регулярных полетов, коммерческие институты создали новые формы денег и псевдоденег в течение второй половины XX века. Иные коммерческие новшества и финансовые инновации приобрели характеристики денег не будучи деньгами. Торговые марки и полетные мили представляли собой будущий товар или услуги, обещанные потребителю, но подавляющее большинство этих новых видов денег представляли собой потребительский долг перед крупными финансовыми институтами, сумма которого быстро росла. Коммерческие инновации и новые способы делать долги изменили способ оплаты покупок клиентами, но они также изменили характер самих денег и отношение к ним людей.

16. ЭРОТИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ ЭЛЕКТРОННЫХ ДЕНЕГ

Начиная с древних времен, когда проститутки обслуживали достопочтенных граждан в храмах Ближнего Востока в обмен на их пожертвования золотых монет богам, деньги были тесно связаны с сексом. С развитием капитализма эта связь значительно укрепилась. Как отмечал Бенджамин Франклин в начале эры капитализма, «деньги могут породить деньги, а их производное может породить нечто большее, и так далее». Деньги, как живые существа, обладают способностью к воспроизводству самих себя. Некоторых викторианцев, в том числе Карла Маркса и Фридриха Энгельса, раздражала эта сверхъестественная легкость, с какой деньги имитировали секс.

Как ответная реакция на викторианские ограничения, XX век стал временем восстания, когда секс и деньги стали свободнее и доступнее. Во второй половине века компьютеры сделали для денег то, что противозачаточные таблетки сделали для секса. Результатом была эпоха беспрецедентной монетарной беспорядочности в связях.

Сразу же после того, как был изобретен телеграф, люди начали искать способы пересылать деньги с помощью электроники. Используя телеграф, банки могли ускорить предоставление определенных услуг клиенту, но денежные сделки по-прежнему должны были осуществляться на персональной основе. До тех пор, пока после Второй мировой войны не наступила эпоха чековых книжек и кредитных карт, когда банки, наконец, перешли на новую технологию. Поскольку люди платили карточками и чеками, банкам нужно было найти более быстрые и удобные способы перемещения больших сумм денег.

В определенном смысле электронная банковская эра открылась в 1960 году, когда Американская транспортная компания применила магнитные чернила для кодирования пассажирских чеков с целью ускорения механического процесса. Поскольку чеки были выпущены лишь в нескольких определенных деноминациях и без мелочи, их переработка электронным путем была значительно легче по сравнению с переработкой чеков персональных банковских счетов с указанием разных сумм.

Более важный шаг на пути к созданию электронных денег был сделан в 1972 году, когда Федеральный резервный банк Сан-Франциско провел эксперимент с электронными платежами, произведя сделки без бумажных чеков между своим главным офисом и его филиалом в Лос-Анджелесе. К 1978 году эта сеть расширилась и охватила все федеральные резервные банки и филиалы повсюду в Соединенных Штатах, но в основном она оставалась способом, которым пользовались отделения Федеральных резервов для перемещения средств внутри собственной системы. Этот процесс получил дальнейшее развитие в 1980 году, когда конгресс издал Закон о монетарном контроле, расширив сеть электронных денег, включив в нее другие финансовые институты, связанные с Федеральными резервами. Электронная система поначалу затронула жизнь значительного числа американцев в 1975 году, когда Управление социального страхования и федеральная пенсионная система предложили своим клиентам переводить их деньги электронным способом непосредственно на их банковские счета. Их примеру последовали другие системы по выплате пенсий и пособий по безработице. Электронный способ перевода денег на платежные чеки распространился на всех трудящихся, и вскоре федеральная система применялась для автоматических вычетов с пособий по безработице, закладных, страховки, пенсии, подоходного налога.

Поначалу система была довольно неуклюжей. Институты переводили деньги через большую депозитную и платежную систему на магнитные ленты, которые Федеральные резервные банки пересылали с курьером из одного банка в другой. Эти компьютерные ленты заменяли огромное количество бумаги, которую в противном случае пришлось бы использовать. С развитием более современных технологий федеральные резервы вскоре могли обходиться без человеческого участия в записи, передаче и перезаписи магнитных лент, и компьютеры могли посылать информацию друг другу прямо по телефонным каналам, создавая таким образом к началу 90-х годов целиком электронную денежную систему.

К 1992 году, через двадцать лет после своего создания, федеральная компьютерная система осуществляла 67 миллионов переводов ежегодно на общую сумму примерно 200 миллиардов электронных долларов. К середине 90-х годов Федеральная резервная система в среднем оперировала 20 миллиардами в день, переводя их с помощью электроники, против 47 миллиардов в день в бумажных чеках. Электронное банковское дело оставалось, однако, преимущественно закулисной и профессиональной деятельностью. Средний потребитель извлекал из нее пользу благодаря таким услугам, как paycheck депозит и более быстрое передвижение денег.

Прежде чем научиться снимать деньги со своих счетов электронным способом, многие рабочие постепенно привыкали к тому, что можно было вкладывать деньги на депозит электронным способом прямо с места работы. Немцы и некоторые другие западные европейцы прочувствовали удобства таких депозитных вкладов в 70-е годы, а в 80-е годы они стали практиковаться и во всей Северной Америке. С годами, когда трудящиеся поверили в то, что их деньги действительно находятся на их счетах, они начали переводить деньги с одного счета на другой, автоматически оплачивать свои счета и автоматически делать накопление сбережений и пенсионных вкладов. Если не считать компьютерных хакеров и технофилов, все же относительно мало людей активно пользуется электронными банками для своих частных счетов. Активно обсуждавшаяся идея проведения банковских операций среднестатистическим человеком с помощью домашнего компьютера и телефона оказалась еще более иллюзорной, чем это предсказывали футурологи и технофилы. Финансовые институты сталкиваются с трудностями, когда предлагают технологии, которые людям нравились бы и которым они доверяли бы.

Электронные денежные системы по-разному эволюционировали в странах с разным уровнем развития. Немцы в основном предпочитают платить дебитными карточками и гораздо реже, чем американцы, пользуются кредитными картами. Европейцы никогда не пользовались чеками с таким же рвением, как американцы; многие из них перешли непосредственно от наличных к электронным карточкам, минуя эту стадию. Японцы, наоборот, предпочитают оплачивать даже крупные суммы наличными. Несмотря на эти различия, тенденция во всех развитых государствах и у финансовых элит всего мира направлена на отход от наличных расчетов и переход к электронным платежам, автоматической обработке и регистрации денежных сделок.

Электронные банковские операции, как оказалось, получили общественное признание во многих разных частях мира раньше, чем в северной Америке. К 90-м годам почти 100 процентов японских рабочих получали свою зарплату с депозитных вкладов через автоматы, и около 90 процентов рабочих в развитых Западноевропейских странах пользовались такими же услугами. Для сравнения — в Соединенных Штатах число таковых было примерно на одну треть меньше.

В Соединенных Штатах в 90-е годы электронные карточки постепенно заменяли как правительственные чеки, так и продовольственные талоны в некоторых районах. Электронные вклады выплат по социальному обеспечению помогли предотвратить кражи правительственных чеков из почтовых ящиков, но открыли путь к электронному мошенничеству бессовестных торгашей и просто уличных дельцов.

Когда разные страны расширили внутренние электронные системы передвижения денег, возникла необходимость в таком передвижении из одной страны в другую. В 1977 году в Брюсселе начало действовать Общество мировых межбанковских финансовых телекоммуникаций (SWIFT) для координации электронного движения денег сквозь национальные границы. SWIFT превратилось в крупнейшую международную электронную систему, связавшую банковские системы почти сотни государств.

Изобретение денег 2500 лет тому назад ознаменовало начало эпохи монет. За ней последовала эпоха бумажных денег, которая началась примерно пятьсот лет тому назад, после изобретения печатного станка. Третье великое монетарное нововведение возникло в 1971 году. Именно в том году у одного банкира из Бурбанка в Калифорнии появилась идея: почему бы не использовать автоматы для денежных расчетов? Электронный банковский кассир мог выдавать деньги ночью и в выходные дни клиентам, которым было трудно добраться до банка в рабочие часы. После этого скромного новшества появились автоматические кассиры. В том же году биржевой рынок стал электронным после создания NASDAQ — компьютеризированной системы покупки и продажи акций; и одновременно Федеральные резервы начали экспериментировать с электронной системой депозитных вкладов через автоматы и производить денежные расчеты без необходимости выписывать бумажные чеки. Все эти вместе взятые события положили начало совершенно новому способу обращения с деньгами. Электронная сеть Федеральных резервов, местные банкоматы и увеличение числа компьютеров, связанные между собой, создали новую форму электронных денег.

После того как кредитные карточки упрочили свое положение в 70-е годы, банки начали экспериментировать с новыми карточками, используя разные технологии и внося небольшие изменения в их функции. Денежные карточки, обычно с магнитной полосой на оборотной стороне, возникли вначале как способ снимать деньги со счета клиентами банка через банкоматы, даже тогда, когда банк был закрыт. Таким образом, карточка действовала, главным образом, как электронный чек для получения денег. Карточка заменила сотрудника банка, а клиент имел тот же результат, получая деньги. Вскоре денежным карточкам было найдено новое применение. Уже в начале 1974 года в рамках экспериментальной программы Первый федеральный банк сбережений и займов Линкольна в Небраске установил аппараты для регистрации денег в супермаркете Хинки Динки. Клиентам больше не приходилось идти к банкомату за деньгами прежде, чем пойти в магазин, чтобы купить продовольственные продукты за наличные. Владельцы продуктовых магазинов и банкиры ликвидировали этап, на котором нужно было получать наличные деньги. Отныне покупатели могли просто пропустить свою карточку через автомат владельца магазина, который вычитал точную сумму, указанную на счете в магазине, из банковского счета. На этом этапе карточка перестала быть лишь удобным способом получать наличные и превратилась в замену как наличных денег, так и чеков. Электроника значительно ускорила сделку между покупателем и продавцом, так как теперь больше не нужно было выписывать чек от руки для покупателя, а также потому, что торговцу больше не нужно было подтверждать чек. Банкам карточка может дать огромные новые доходы. Даже если банк берет всего лишь пять процентов за каждую сделку, миллион таких сделок в месяц даст банку 50 000 долларов процентов за услуги в дополнение к ежемесячной оплате клиентом карточного счета.

Величайшая надежность дебетных карточек и карточек наличных денег состоит в том, что они постоянно находятся на крючке у большой телекоммуникационной сети, которая чаще всего приводится в действие с помощью телефонных линий, связывающих компьютеры. Информация о каждой сделке должна передаваться в банк или в какие-то другие агентства по сбору информации, где она проверяется, принимается и только потом ее задействуют. Установление таких электронных связей было вполне прибыльным, когда речь шла о кассовых аппаратах, своим звоном возвещающих о крупных продажах в универсамах, или отделах магазинов, или даже на газозаправочных станциях, но оно было слишком дорогостоящим для предприятий с небольшим оборотом. Карточки не очень помогали покупателю или торговцу управляться с огромным количеством монет и счетов за небольшие покупки, как, например, в автоматах и на стоянках для парковки машин.

Самое большое препятствие на пути более широкого распространения электронных денег создавали самые мелкие покупки, какие, например, производятся через автоматы. Машинный век и трудосберегающая технология XX века, изобретя автоматы, неумышленно тормозили эволюцию денег. На протяжении всего XX века распространение автоматов подняло огромную волну спроса на монеты, но расходы на содержание, транспортировку и подсчет монет составляли от 2 до 6 процентов от их стоимости.

Даже когда индустрия автоматов нашла способы оплаты покупок бумажными деньгами, расходы на их содержание продолжали оставаться высокими. Компания, которая должна собрать и транспортировать один миллион бумажных долларов, собирает, осматривает, подсчитывает и перерабатывает более тонны бумаги, разрезанной на мелкие кусочки. Введение денежных карточек исключило эти трудности.

В то же время, начав искать способы сокращения расходов на содержание монет, банки занялись и поисками путей расширения применения банковских карточек. Они тотчас же обратились к новому виду карточек с вделанным счетно-решающим блоком, содержащим разрешенную сумму денег. Эту карточку можно вставить в аппарат, и сумма, потраченная на покупку, вносится, не требуя электронного доступа к основным файлам банка, где обычно хранилась прежняя информация о наличии денег на карточке.

Сторонники так называемой «умной» карточки надеются, что она заменит многие рутинные ежедневные проплаты. Вставив карточку, вместо монеты или чека, в электронный приемник, оборудованный считывающим устройством, пользователь может купить через автомат газету, легкие закуски или напитки. Карточкой можно также пользоваться для телефонных звонков, для приобретения множества транзитных билетов и для многочисленных ежедневных мелких покупок.

«Умная» карточка обеспечивает точную проплату, устраняя тем самым необходимость разменивать деньги. Поиски правильной комбинации пенни, двадцатипятицентовых монет, пфеннигов, центаво или пенсов для покупок представляют собой одно из небольших, но постоянных неудобств для всех покупателей мира. Но то, что для покупателя является просто неудобством, для предпринимателя становится большими расходами и бременем. Предприятия должны постоянно держать разнообразные разменные монеты в запасе в кассовом аппарате; продавцы должны постоянно хранить и контролировать наличие мелочи в своих аппаратах; и все эти тяжелые монеты и чеки нужно постоянно подсчитывать, складывать и транспортировать ценой больших расходов.

В середине 90-х годов денежные сделки составляли более 8 триллионов ежегодно, и почти четверть из них были сделками на сумму менее 10 долларов. Только в одних Соединенных Штатах покупатели совершают около 300 миллиардов сделок на общую сумму 455 миллиардов долларов ежегодно. Примерно 225 миллиардов из этих сделок, то есть 75 процентов всех денежных сделок составляют сумму менее 20 долларов. Это — выгодный рынок для всех, кто может найти способ заменить тяжелые деньги такой формой, которая и дешевле, и проще в обращении.

Поскольку блок «умной» карточки может хранить огромный объем информации вместе с суммами денег, она могла иметь электронные купоны с закодированным в них стимулом посетить магазины; она могла также продублировать карточку «лояльности» — такую же, какую постоянные клиенты получают от своих авиакомпаний, отелей, от аренды автомобилей, от ресторанов и других предприятий, которые предлагают авиабилеты, скидку и другие услуги, в зависимости от того, как часто клиенты прибегают к услугам именно данного предпринимателя.

Благодаря технологии, такая информация придает отношениям между предпринимателем и клиентом гораздо более индивидуальный характер. В будущем карточка могла бы включать информацию о прежних покупках клиента и перечень платежей, которую можно было бы использовать для вознаграждения в виде скидок и других привилегий. Такая программа нашла свое применение в казино и в игровом бизнесе, где пользуются проверенными карточками. Каждый раз, когда клиент оплачивает игральный аппарат, он вставляет в него свою карточку, которая ведет учет всех его оплат в игре. Тот, кто выигрывает с помощью такой карточки, получает большую выплату, чем тот, кто выигрывает без такой карточки. Даже те, кто не выигрывает, получают небольшой компенсационный приз, в зависимости от регулярности использования карточки.

Английский национальный вестминстерский банк распространил систему электронной оплаты под названием МОНДЕКС, сделав карточки более похожими на деньги и позволив переводить деньги непосредственно с одной карточки на другую. Вставив карточку в небольшое, но технологически модернизированное устройство, пользователь может перевести любую сумму денег непосредственно на карточку предпринимателя. Предприниматель затем может сделать такую же электронную проплату следующему человеку. Электронные «всплески» продолжают передаваться от одного к другому, не прибегая к услугам банка. В конце концов карточку можно использовать для оплаты счетов по телефону или для того, чтобы снять электронные деньги с банковского счета и перевести их на карточку по телефону так же, как они перемещаются с одного банковского счета на другой. Вестминстерский банк представил эту систему на испытание в Суиндоне, Англия, в 1995 году и начал испытывать ее в Северной Америке в следующем году. «Виза» ввела более простой вариант денежной карточки во время Олимпийских игр в Атланте 1996 года.

К середине 90-х годов разгорелась серьезная борьба за контроль над вновь возникшей формой денег. Вступая в электронный век и переводя деньги по телекоммуникационным системам, банки действовали, скорее, как предприятия связи. Между тем предприятия связи обнаружили, что могут выполнять те же услуги и, таким образом, принимать на себя функции банка. Какая бы сторона ни одержала победу в борьбе за контроль, основу системы составляло обеспечение громадных прибылей от миллионов самых мелких денежных сделок. Победитель, установивший контроль над новыми электронными деньгами, получил бы право самостоятельно производить деньги.

Крупные игроки — компьютерные компании, банки, системы кредитных карточек, телефонные компании, компании кабельного телевидения и разнообразные группы лиц, объединенные общими интересами в торговле, начали заниматься надувательством в условиях разворачивающейся серьезной конкуренции. При таком большом количестве игроков на поле вскоре стало очевидно, что ни один из них не станет победителем; поэтому они вступили в переговоры друг с другом с целью сформировать союзы и объединения по признаку общности деловых интересов.

В Соединенных Штатах большинство игроков происходило из корпоративного сектора. В Миннесоте, однако, даже правительство штата хотело в этом участвовать. Признавая значение безопасности и зная, что большинству торговцев требовались водительские права в качестве удостоверения, департамент транспорта хотел наложить магнитную полосу на водительские права, чтобы они были и удостоверением, и банковской карточкой.

Вариации такой же борьбы возникли одновременно на нескольких различных фронтах Северной Америки, Европы и в Тихоокеанском побережье. Технологически европейцы начали соревноваться несколько ранее других, поскольку они уже применяли такие карточки для оплаты звонков по общественному телефону и массового транзита. К 1995 году около 1,8 млрд. предоплаченных карточек использовалось в мире, составив что-то около 14 млрд. денежных сделок. Большинство этих карточек существовало в закрытых системах, таких как общежития при колледжах, парки развлечений, лайнеры для круизов, курорты или казино. Объем карточек представлял собой обширный рынок для любой компании, которая могла создать систему, объединяющую карточки таким образом, чтобы одна и та же карточка могла быть использована для оплаты телефонного звонка, проезда на метро, ланча и покупки газеты.

Несколько компаний сформировали системы для завоевания рынка. «Виза» экспериментировала с объединенной магазинной карточкой в Австралии, Аргентине и Чили. В Соединенных Штатах в 1995 году «Виза» ввела проездную карточку, которая заменила проездные чеки, хотя расчет был на то, что клиенты распространят ее применение также и на другие покупки. Планировалось впервые провести широкомасштабное применение таких карточек во время летних Олимпийских игр 1996 года в Атланте, в Соединенных Штатах.

Движение в направлении к электронным деньгам не было результатом общественного спроса людей, не удовлетворенных прежними формами денег. Источником технологических перемен стали предприниматели, искавшие новый способ делать деньги. Изобретая способы более легкого и безопасного использования денег клиентами и предпринимателями и добиваясь успеха, они увеличивают свой доход. Однако, чтобы добиться успеха, производители этих новых денег должны обучить людей пользоваться ими, стимулировать их к тому, чтобы они опробовали новую систему, укрепить их доверие к ней, и только потом заменить ею прежнюю систему. Они должны заставить людей захотеть отдать предпочтение электронным деньгам в противовес наличным и чекам, к которым они привыкли. Один способ привлечь клиентов — это предложить им безопасность и освобождение от страха. Люди боятся носить с собой большие суммы наличных денег, потому что их легко украсть. В то же время карточки бесполезны для вора, у которого нет соответствующего удостоверения или номера, чтобы пользоваться ими.

Хотя безопасность может быть главным привлекательным моментом для новых клиентов, она также является величайшей опасностью для предпринимателей, банкиров и других спонсоров. Их продукция и услуги уязвимы для электронных краж и мошенничества, не представляющих опасности для наличных денег и традиционных чековых счетов. По большей части карточки для снятия наличных со счета привлекали внимание мелких мошенников-одиночек. Они могли долго околачиваться около банкомата, а потом ограбить постоянного клиента, снявшего деньги. Более современные мошенники наблюдали за тем, как клиент пользуется карточкой, чтобы прочитать номер удостоверения, а затем, применяя простой пластиковый бланк и правильный набор чисел, жулик мог опустошить счет клиента.

По мере усложнения электронных систем и затруднения процесса снятия денег, передвижения денег с одного счета на другой и произведения оплат через автомат, в область электронных денег начали вторгаться более современные преступные организации. Международный характер этих новых денег также обусловил уязвимость сделок, особенно когда они совершались бедными странами, где преступники могли получить доступ к системе посредством компьютерного взлома и обычных телефонных линий.

Большинство правительств мира не выказало решительной склонности к руководству сложным электронным процессом, но разные правительственные агентства проявили необычайный интерес к сохранению своей способности отслеживать его. Налоговые ведомства, службы по борьбе с наркотиками, правоохранительные органы и другие признают, что новые электронные системы позволяют людям перемещать деньги тайно и быстро новым способом, не доступным традиционному банковскому делу.

Накануне XXI века конкуренция между соперниками резко обостряется, а с развитием новых электронных технологий может появиться еще больше новых конкурентов, в конфигурациях, которые трудно себе представить. В настоящее время борьба, похоже, происходит между конкурирующими частными интересами, но правительство более не может оставаться второстепенным игроком. Правительственные финансовые учреждения Германии, Японии и США в конечном счете обратят внимание на регулирование электронных денег. Электронные деньги, как представляется, сейчас находятся как бы в подвешенном состоянии, готовые заменить традиционные деньги для большинства целей. Развернувшаяся острая конкуренция финансовых интересов должна определить, какой их них перетянет потребителя на сторону электронных денег и кто даст потребителю карточку или их набор лучше, чтобы ими можно было пользоваться при покупке всего — от утренней газеты или напитка из автомата до оплаты проезда на метро и парковки.

Дебетные карточки и «умные» карточки предлагают более эффективный способ перевода денег; они функционируют как птица-тройка, но лошадей при этом заменяет компьютер и телефон. Полное применение электроники в денежных расчетах, однако, ждало, когда появится глобальный Интернет, неожиданно обретший огромную популярность в 90-е годы. Быстрое распространение международной компьютерной сети создало целый деловой рынок нового типа и новые виды денег для совершения сделок.

Интернет предоставил клиентам возможность заказывать товары по электронному почтовому каталогу и оплачивать их электронным способом, выписывая счет на традиционную кредитную карточку или выписывая электронные чеки на традиционный банковский счет. Энтузиасты предсказывали, что торговый киберцентр вселенной поглотит большую часть торговых центров точно так же, как центры в основном заменили торговый район традиционной Мэйн-стрит. Первый всплеск коммерческого энтузиазма в отношении Интернета породил пророчества, что люди будут покупать продукты, находить модную одежду, подбирать подарок для дедушки и пополнять запасы винного погреба посредством заказов по компьютеру.

Однако по мере того как Интернет делался все более зрелым, становилось очевидным, что по многим социальным и практическим причинам он представлял лишь ограниченную угрозу отдельным предпринимателям. Электронные почтовые каталоги предоставляли возможность выполнения таких специальных задач, как пересылка подарков и цветов или заказ пиццы меньшинству клиентов, однако в обозримом будущем покупатели в большинстве своем предпочитали по-прежнему делать покупки традиционным способом. Хотя вино, драгоценности, хозяйственные товары или другие подобные товары не могли быть доставлены прямо в дома покупателей посредством компьютера, можно было доставить огромное разнообразие других товаров и услуг, таких, как компьютерное программное обеспечение, информация, новости, игры, распечатки статей и даже порнографию. Можно было пользоваться услугами для приобретения билетов на самолет, резервирования билетов на бейсбол или в оперу и осуществления других сделок, когда не требовалась передача по почте определенного товара. Те клиенты, которые уже сроднились с компьютером и новейшей технологией, могли осуществлять многие из своих традиционных банковских услуг, таких, как оплата счетов или обращение за деньгами в долг. Они могли покупать акции и облигации, вкладывать или изымать деньги из общего фонда и контролировать свои пенсионные счета. Интернет предложил идеальный способ сделать то, для чего и были предназначены компьютеры — для обработки информации, и деньги все больше приобретали характеристики информации. В Интернете деньги не являются чем-то осязаемым — это просто запись того, что определенная сумма была зарегистрирована на счете клиента или снята с него и переведена на определенный счет предпринимателя. Такую информацию можно хранить и переводить через компьютерную систему быстрее и эффективнее, чем какими-либо другими способами.

В 1995 году Банк Марка Твена и Первый банк Интернета начали действовать, скорее, как строго интернетовские банки, нежели как обычные электронные филиалы традиционных банков. В первые годы кибербанки казались новинкой компьютерным хакерам, потому что киберпространству все еще не хватало необходимой технологии, коммерческого спроса и общественного признания того факта, что происходит радикальный отход от традиционных способов обращения с деньгами, но в то время была заложена часть фундамента финансовых услуг нового поколения в Интернете.

Интернет был многообещающим в качестве финансового рынка, но вскоре стало очевидно, что сети требуется более усовершенствованная система оплаты, чем обычный перевод кредитной карточки и номера банковского счета, который преступники могли легко перехватить, скопировать и использовать. Компьютерщики всего мира стремились развить системы of encryption и способы гарантированной безопасности платежей, поэтому почти сразу же они начали искать способы изобретения полностью электронных денег, которые можно было создать в киберпространстве и которые могли существовать только в киберпространстве. Клиенты могли бы пользоваться традиционной валютой для приобретения этих цифровых долларов нового образца, электронных денег, киберденег, как бы они ни назывались. Клиенты имели бы счета с депозитными вкладами киберденег и могли пользоваться ими для покупок и продаж в киберпространстве. По мере развития киберэкономики услуги могли бы осуществляться и оплачиваться в киберпространстве киберденьгами, и, таким образом, лишь часть этой электронной валюты нуждалась бы в конвертации в условную валюту, и наоборот. Новая валюта не заменяла полностью ни прежние виды денег, ни традиционные банковские счета, однако она добавляла еще один пласт финансовых сделок и еще один набор счетов к тому, к чему люди уже привыкли. В недалеком будущем многие, вероятно, будут держать деньги на киберсчетах так же, как они уже держат разнообразные счета в таких финансовых институтах, как банки сбережений и займов, просто банки, кредитные объединения, биржевые фирмы и пенсионные системы.

Вначале коммерцией киберпространства по большей части будут управлять, скорее, предприятия и крупные институты, взаимодействующие друг с другом, а не массовый потребитель, но постепенно коммерция распространится на массовый маркетинг товаров и услуг. Электронные деньги скоро вторгнутся в другие области жизни и распространятся и на другие социальные цели использования денег. Бабушка сможет послать электронную карточку с электронными деньгами ко дню рождения внука, которая попадет прямо на экран его компьютера и будет либо положена на киберсберегающий счет в колледже, либо использована для покупки того, что внук захочет купить в киберпространстве. Любителю азартных игр отныне не понадобится ехать в казино, чтобы поиграть с игральным аппаратом, или идти в местный магазин, торгующий предметами первой необходимости, чтобы приобрести лотерейный билет; в такие формы азартных игр можно будет без труда играть в Интернете. Клиенты смогут покупать лотерейные билеты всего мира, играть, например, в казино Монте-Карло или Турции.

Как и всегда во времена радикальных технологических и социальных нововведений, в первые годы Интернета было предложено и опробовано много проектов, связанных с деньгами нового типа. Оказалось, что некоторые из них, наиболее логичные, непригодны, а другие, самые странные, вполне отвечают потребностям новой развивающейся системы. За очень короткое время будут разрешены важные технологические, политические и культурные проблемы применения электронных денег в Интернете, и новые киберденьги обещают сыграть важную роль в экономике XXI века.

По мере обретения зрелости новые деньги будут порождать собственные проблемы и преступления вдобавок к проблемам и преступлениям электронных краж и подделок. Поскольку киберпространство не существует нигде и одновременно существует повсюду, можно совершать сделки со всем миром в одно мгновение. Киберсчет можно открыть в Швейцарии или на Каймановых островах так же легко, как в банке за углом. Трудность в установлении точного места сделки будет создавать все больше проблем для местных правительств в отслеживании и обложении налогом этой сделки. Это же будет затруднять контроль за движением денег и еще больше стирать различия между легальным и нелегальным бизнесом.

Каждая электронная сделка дает возможность определить сумму налога. По всей вероятности, эта сумма будет значительно меньше традиционной платы за пользование кредитной карточкой или взимаемой банками за обналичивание чеков или пользование банкоматами, но ожидаемый объем подобных сделок будет давать громадные прибыли. Компании, которые контролируют этот процесс, получат возможность делать деньги через налог на право выпуска денег — это прибыль, которую правительства традиционно извлекали из печатания денег. Электронный налог на право выпуска денег будет ключом к накоплению богатства и власти в XXI веке и, как таковой, он представляет собой радикальный отход от XX века, когда большинство людей чувствовало себя весьма комфортно при системе, при которой правительство чуть ли не монополизировало процесс создания денег и контроль над ними.

На современных рынках, тесно взаимосвязанных между собой, происходит острая закулисная борьба за контроль над деньгами. Ключ к власти в будущем лежит не просто в господстве государств с огромной территорией и большой численностью населения и не в господстве многонациональных корпораций, охватывающих весь земной шар. Гораздо важнее вопрос — кто будет контролировать создание и распределение самих денег, субстанции, на которой основано все богатство государств, власть корпораций и успех отдельных личностей.

Как известно из истории, за контроль над деньгами всегда велась острая борьба, ибо контролировать производство и распределение денег — это значит контролировать богатства, ресурсы и население мира. Со временем конкуренты объединились в различные группы, институты, правительства, банки, гильдии, корпорации, религиозные ордена и большие семьи; но, начиная с первой отчеканенной монеты и до сегодняшнего дня борьба не прекращалась никогда, делая лишь короткую передышку не более чем на столетие или два.

Войны за деньги иногда в буквальном смысле велись крупными армиями, танками, военными кораблями, бомбардировщиками и ракетами на великих полях сражений. В иные времена войны имели, скорее, метафорический, но не менее серьезный смысл — это были битвы в частных агентствах, в корпорациях, в судах и залах законодательных органов, а также на этажах крупных фондовых и торговых бирж всего мира. Стоит затихнуть битве на одной арене, как ее действующие лица со своими интересами перемещаются на другую, где начинают воевать по новым правилам и новым оружием.

На протяжении всей истории, когда казалось, что какие-нибудь из групп или институтов устанавливали контроль над деньгами, игрок-аутсайдер изобретал другую форму денег, основанную на новой технологии, и начинался новый виток борьбы. Чеканку монет вытеснили более простые примитивные деньги. Банковское дело и бумажные деньги подорвали широкое распространение монет, а сегодня мы переходим к электронной валюте, борьба за которую только начинается, и крупные игроки путем обмана и хитростью пытаются занять позицию на игровом поле для участия в великом состязании, которое обещает грядущий век.

Электронные деньги предлагают пользователю держать деньги на выбор — в долларах, марках, иенах или в любой комбинации валют. В недалеком будущем финансовые корпорации смогут предложить собственные электронные деньги, конкурентоспособные по отношению к национальным валютам, которые сегодня в ходу. Могут быть изобретены частные валюты, основанные на золоте, на специфическом сочетании товаров или валют, или просто на репутации и финансовой мощи кого-то или чего-то, выпускающего деньги. Мы можем иметь валюту городской корпорации, иену Ямамото или талеры дрезденца, при этом каждая из них будет основана на финансовой мощи и репутации того, кто ее поддерживает.

Электронная система делает деньги более персонифицированными, хотя при этом связи между клиентами и предпринимателями становятся менее персонифицированными. Появляется большое разнообразие форм электронных денег по сравнению с традиционными: электронные наличные, электронные деньги, киберналичные, цифроналичные, кибербаксы и еще столько разных форм, сколько угодно людям. Рыночные силы вытолкнут многие из этих новых денег из сферы потребления, но, скорее всего, они станут деньгами специального назначения, а не просто их число будет сокращено до нескольких наименований, подобно тому, как это произошло с кредитными картами, которые свелись к картам «Виза», «Дискавер», «Мастеркард» и некоторым другим. В недалеком будущем потребители, вероятно, будут пользоваться несколькими видами электронных денег, в зависимости от вида услуги или продукта, который они покупают. Живые электронные деньги на проводе телеграфа будут дополняться несколькими видами денежных карточек в кармане или, по крайней мере, несколькими видами счетов на одной-единственной карточке.

Электронные деньги похожи на разнообразные формы примитивных денег — раковины каури, зубы животных и бусинки, — но при этом позволяют отдельным личностям в большей мере контролировать свое создание и применение. Новые деньги имеют больше источников, и с ними можно обращаться по-разному. Они обладают гораздо большей гибкостью, чем та, которой правительства и банки наделяли металлические или бумажные деньги в последние два тысячелетия.

Изобретение новых способов производства денег и «около-денег» частными заведениями означает, что деньги могут стать гораздо более разнообразными, чем были до сих пор. Каждое изменение в технологии производства денег создавало дополнительно новый тип денег и способствовало его распространению на новые области применения; но эти изменения не отменяли старых форм. Монеты пережили введение бумажных денег. Даже сегодня, когда никто не пользуется золотыми монетами в повседневной жизни, в банковских сейфах и в домах спрятано больше золотых монет, чем в какое-либо другое историческое время. Бумажные деньги просто стали дополнительной новой формой денег. Бумажные деньги изменили роль золотых и серебряных монет, но они не отменили их пригодность. Подобным же образом электроника добавила новые виды денег, не отменяя бумажные деньги или монеты. Кроме того, сейчас в обращении во всем мире находится больше бумажных денег, чем когда-либо в истории.

Электронные деньги обещают еще больше повысить роль денег в обществе, чем это могли сделать металлические, бумажные и пластиковые деньги. Люди найдут такое новое применение электронным деньгам, какое даже трудно вообразить и какое было невозможно при первых формах денег.

Люди пользовались деньгами в течение двадцати пяти веков. За это время деньги с переменным успехом то развивались, то приходили в упадок, от них то отказывались, то их снова возрождали, их стоимость то понижалась, то вновь восстанавливалась, переживала инфляцию и депрессию. После особенно длительного и успешного периода традиционного обеспечения денег золотом и серебром произошла их новая мутация в XX веке в невидимые электронные импульсы, которые, как казалось поначалу, были не чем иным, как просто более эффективной, современной разновидностью чернил для записи чисел и информации. Но эта новая мутация оказалась гораздо более гибкой, чем это могло быть предсказано каким-нибудь ученым, предпринимателем, гуру или медиумом. Освободившись, наконец, от ограничений времени и пространства, от контроля данного правительства, объединения корпораций и даже обычных законов экономики, деньги вышли на новый уровень развития и превратились в совершенно новую сущность. Деньги никогда не будут снова тем, чем они были раньше.

В XX веке мы видели, как деньги быстро превращаются из бумаги в пластик, а затем в простые электронные «всплески», которые генерируются компьютером, передаются по телефонным линиям и через компьютерные терминалы, и не имеют никакой телесной оболочки вне электронного пространства. На протяжении всей истории деньги имели тенденцию к превращению в некую абстракцию. Перемещаясь со скоростью света, электронные деньги стали самой мощной финансовой, политической и социальной силой в мире. Деньги стали больше похожи на божество, совершенно абстрактное и бестелесное.

На письменном столе Гарри Трумэна было записано известное изречение: «Доллар заканчивается здесь». Периодически правительственные чиновники из Казначейства и Управления печати и гравирования соответственно записывали собственное изречение, гласящее «Доллар начинается отсюда». Сегодня электронный доллар не начинается и не заканчивается — он находится в постоянном движении.

На тихоокеанском острове Яп группы островов Западные Каролины, к юго-западу от Гуама, можно найти самые большие по размеру деньги в мире. Традиционные деньги здесь несколько напоминают большие мельничные жернова: они состоят из круглых песчаных плит с квадратными отверстиями в центре. Некоторые из них достаточно малы, так что их может поднять даже ребенок, но другие настолько велики, что даже самый высокий мужчина на острове кажется карликом рядом с ними. В древности обитатели острова добывали огромные глыбы песчаника в нескольких сотнях миль от острова Билау и переправляли их на Яп через открытый океан на больших двухместных каноэ.

Аристократический класс острова Яп владел каменными деньгами и использовал их в ритуальных целях. В повседневной жизни обычные люди использовали в качестве денег разные, более дешевые и легкие ракушки. Но и они делились на категории в зависимости от цвета: более редкие голубоватые ракушки ценились выше, чем обычные желтые. Чем ниже было положение в социальной иерархии, которое занимал человек, тем ниже статус денег, которыми он пользовался.

Хотя образцы гигантских каменных денег острова Яп теперь можно увидеть в разных музеях мира, большая их часть остается на острове, где местные жители выстраивают из них как бы большой каменный забор по обочине дороги, который представляет собой традиционный общественный банк. С годами периодически один их владелец сменяется другим, но камни остаются лежать на том же самом видном месте.

Камни и раковины острова Яп по-прежнему составляют важную часть традиционной национальной культуры, но люди, проходящие мимо них, также пользуются американскими долларами или японскими иенами. Они охотно пользуются проездными чеками, расходными книжками, счетами с предоплатой и электронными переводами средств. Каменные деньги острова Яп, однако, по-прежнему служат драматическим напоминанием о другой системе, которая функционировала и господствовала практически в каждой области социальной и культурной жизни острова, а теперь сохраняется лишь как тень прежнего могущества и величия. Монетарную историю острова можно рассматривать как один из пластов при археологических раскопках, поскольку одна система выросла из другой, заменив свою предшественницу.

В некотором смысле новые электронные деньги, возникающие сегодня в мире, похожи на старую систему острова Яп больше, чем на ныне действующую систему национальных валют. Поскольку система национальных денег, контролируемых правительством, замкнута в киберпространстве, формируется целый новый рынок, на котором множество разных видов денег действует одновременно. Подобно древним людям с острова Яп, будущие пользователи денег столкнутся с ошеломляющей массой денег разнообразного вида, предназначенных для разного, иногда весьма специфического употребления. Подобно разноцветным раковинам и песчаным глыбам разного размера, деньги будущего появятся в разных размерах и формах, которые будут зависеть от страны происхождения в меньшей степени, чем от класса и типа личности, пользующейся ими.

Сегодня мы стоим в конце этапа длительного исторического процесса развития, во время которого деньги превратились из ракушек и товаров в сложную глобальную систему. Мы также стоим у истоков эпохи, которая обещает стать величайшей социальной и культурной революцией с момента изобретения денег.

17. ИСКУССТВО ВАЛЮТНОГО ТЕРРОРА

Призрак бродит по миру — призрак денег с их нематериальным, электронным присутствием, не имеющих ни формы, ни внешности, а лишь размеры и объем. Голодный призрак рыщет по земному шару и днем, и ночью; ему неведомы ни национальные границы, ни времена года. Этот странный зверь появился на мировой арене так недавно, что у нас еще даже нет для него имени. Призрак, который бродит по миру, представляется большим, но невидимым облаком денежной энергии, которая переходит из одной валюты в другую при легком щелчке электронного переключателя или в рамках компьютерной программы. Он так же близок, как кредитная карточка, телефон или компьютер, и все же так далек и также не поддается контролю, как время. В нем сочетаются самые заветные желания, страхи и вера человечества.

На рассвете XXI века мы пришли к пересечению отношений между обществом и деньгами — этой кажущейся живой силы, которую создали люди, но, которой, похоже, они не в состоянии управлять. Деньги стали глобальным изобретением и чекой (сдерживающим стержнем) экономической системы, которая господствует в каждой части мира. Теперь, когда мировой коммунизм рухнул под грузом собственной тяжести, капиталистическая система, построенная на деньгах, восторжествовала на всем земном шаре. Деньги господствуют не только в экономических системах производства, собственности, труда и потребления, но оказывают важное влияние почти на каждый аспект частной жизни. После прелюдии, продолжавшейся более двух тысяч лет, в течение которых люди создавали искусные и разнообразные формы денег и учреждали широкий спектр институтов, связанных с ними, мировая история вступила в кибервек, который также может быть и веком денег.

Возникновение глобальной электронной денежной системы со свободно плавающими валютами мира позволяет переводить миллионы долларов из одной валюты в другую мгновенно, в любое время и в любой день года. К 1995 году объем сделок, совершенных в этих бездомных электронных деньгах, превзошел сумму в 1,3 триллиона долларов в день, пока предприниматели отказывались от доллара, укрепляли марку, потом увлекались иеной или еще какой-нибудь популярной в данный момент валютой где-нибудь в самых отдаленных уголках мира.

Объем сделок, измеряемых триллионами, трудно осознать, но если превратить их в однодолларовые банкноты, сумма в 1,3 триллиона весила бы полтора миллиона тонн — это вес более чем тридцати двух стальных кораблей размером с «Титаник». И при этом новым деньгам не нужны флотилии кораблей для доставки их во все районы мира, потому что их доставка осуществляется в одно мгновение.

Призрак электронных денег приобретает больше власти, чем крупнейшие банки или корпорации; они даже способны заставить политиков самых развитых экономик мира смиренно и раболепно подчиняться их сумасбродной воле и непредсказуемому движению. Направление их движения определяется тысячами предпринимателей вместе с миллионами отдельных личностей, которые ежедневно делают свой выбор, например, американцем, решившим купить японский автомобиль, или русским, покупающим корейский телевизор, немцем, пользующимся русским природным газом, или японцем, подбирающим американскую компьютерную программу.

Каждую секунду тысячи предпринимателей, и еще большее число компьютеров находятся в состоянии готовности отреагировать на рынок, купить или продать, лишь только числа выстроятся в определенном статистической программой порядке. Благодаря множеству практически одновременных решений людей всего мира создаются большие запасы электронных денег, которые перемещаются, подобно стае птиц, хорошо обученных и мгновенно отправляющихся в полет, устремляясь в одном направлении, но готовых изменить направление на середине реки. Эта валютная стая летает по земле ночью и днем, высвечиваясь то здесь, то там, а затем снова снимается с места и устремляется к другому водоему или полю на другой стороне мира.

Работа предпринимателей типичных контор, занимающихся валютными операциями, выглядит попеременно то скучной праздностью, то великой активностью. То они в течение какого-то времени расслабляются, положив ноги на стол, попивая кофе, почитывая журналы, играя в видеоигры, слушая через наушники громкую рок-музыку, шутя и бросая резиновый мячик в крошечную корзину. То уже в следующий момент срываются с места и начинают действовать так, словно на них внезапно напал рой пчел. Настоящий центр их внимания находится не в самой комнате, а скорее, в киберпространстве, которое они видят перед собой на экранах многочисленных мониторов и терминалов. Неожиданно они начинают что-то кричать одновременно в две или три телефонных трубки, бегая от одного монитора к другому. Такие приступы деятельности могут продолжаться несколько минут или несколько дней.

Иногда на протяжении всего дня предприниматели не могут сделать перерыв на обед или даже ненадолго оторваться от экранов и телефонов, чтобы перекусить сэндвичем или чипсами и выпить что-нибудь, что лежит у них под рукой на столе. Иногда у кого-нибудь рука освобождается ровно на столько времени, чтобы успеть схватить чашку остывшего кофе, стоящего на столе.

Рынок без границ никогда не открывается и не закрывается, он просто пульсирует. Он не отличает зимы от лета и не знает ни дня, ни ночи. Он никогда не имеет отпуска, праздников, сиесты или даже перерыва на ланч. Когда в Швейцарии банки закрываются на ночь, уже открыты для бизнеса валютные учреждения в Токио или в Сиднее. Когда в Шанхае во время национального праздника закрываются торговые дома, соответствующие заведения Лондона и Нью-Йорка продолжают гудеть. Когда американские предприниматели прерываются на обед в День благодарения, а европейские конторы закрываются на Рождество, торговая деятельность в Бомбее, Тель-Авиве, Гонконге и Сеуле продолжает пульсировать. Какие-то учреждения открываются и закрываются, а отдельные предприниматели то подключаются к линии, то отключаются от нее, но рынок продолжает оперировать каждую тысячную долю секунды каждый день. Для того чтобы удовлетворить потребности такого рынка, крупнейшие игроки валютного рынка должны сохранять активность в течение всей ночи. В глубине интерьеров нью-йоркских банков, торговой биржи Чикаго и брокерских контор Лондона, где нет окон, но искусственно поддерживается климат, под потолком с ярким флуоресцентным освещением, среди постоянно мерцающих компьютеров, пронзительных электронных сигналов и зуммеров, предприниматели работают двадцать четыре часа в сутки.

Валютный рынок сегодня — это крупнейший рынок в мире. Деньги, которые обмениваются на валютном рынке, превосходят валовой национальный продукт главных экономик мира за целый год. Только за год через один торговый центр, подобный Чикагской торговой бирже, проходят валютные операции на сумму, которая превышает общий валовой национальный продукт всего мира.

XX век начался лишь с нескольких валютных систем в мире, и все они были привязаны к золоту. В конце века было уже почти двести национальных валютных систем — от американского доллара до местных валют, которые не имели хождения за пределами региона, находившегося под управлением их собственных национальных правительств. Каждая новая валютная система создает благоприятные возможности для новых спекуляций, но валютные системы Западной Европы, Северной Америки и Японии продолжают оставаться главными, при том, что в игру спорадически вступают и выходят из нее другие валюты.

Валютный рынок охватил весь мир подобно сети и, как любая сеть, он имеет некие связующие узловые звенья особого значения, такие, как отдел Международного валютного рынка на Чикагской торговой бирже и Филадельфийской бирже акций, на двух крупнейших торговых рынках валютных фьючерсов (срочных контрактов) в Соединенных Штатах. До пятисот предпринимателей может собраться на многоярусных этажах чикагского отдела, и, подобно торговцам на любом рынке, они кричат, подают сигналы, выделяясь своей одеждой, которая связывает их с теми, с кем они рассчитывают сделать бизнес, то есть продать валютные фьючерсы. Торгуя будущими желудками барашков, соевыми бобами или золотом, валютные торговцы продают право купить валюту определенной страны по определенному тарифу в определенный день в будущем.

Если предприятие заказывает товары на сумму миллион иен с поставкой в течение года, предприятие-заказчик не желает рисковать, потому что за год иена может подорожать на 15 процентов. Чтобы обеспечить возможность получения миллиона иен по разумному обменному курсу, они покупают валютные фьючерсы, которые гарантируют их право покупать иену по определенной цене в долларах в будущем году. Если стоимость иены возрастает, тогда приобретение валютного фьючерса экономит их деньги. Если иена не повышается в цене, тогда стоимость валютного фьючерса служит как страховка. В мире постоянно меняющихся цен на валюту рынок фьючерсов позволяет отдельным предпринимателям лучше представлять себе диапазон цен и доходов на предстоящих международных торгах.

Пока валютные торги способствовали развитию коммерческой деятельности, они имели место в устаревших офисах чиновников банков и других финансовых институтов. Они происходили в дальних комнатах, где для обмена валюты требовались лишь основные канцелярские навыки и немного воображения; чуть ли не единственной ошибкой, которую можно было сделать, была ошибка в расчетах. С этой тихой заводью было покончено 16 мая 1972 года, когда открылся «валютный отдел» Чикаго в качестве первого рынка валютных фьючерсов.

Хотя отделы, занимавшиеся торговлей валютой, казалось, разрывались на части от работы, в целом их участие в валютном рынке снижалось. По сравнению с новым закулисным рынком киберпространства прежние рынки, где сделки осуществлялись на межличностной основе, являются динозаврами мирового валютного рынка. Неважно, сколько электронного оборудования будет задействовано и насколько придирчиво будет подобран цвет пиджаков сотрудников, все же эти рынки открываются и закрываются, и больше часов в неделю они не открыты, а закрыты. В середине 1995 года опционы на всей Филадельфийской бирже в среднем составляли жалкие 1, 5 миллиарда долларов в день, едва дотягивая до суммы, необходимой для игры по-крупному на рынке, где прокручивались триллионы долларов.

В условиях колебаний стоимости валюты, предлагаемой на открытом рынке, усовершенствованной компьютерной технологии и спутниковой связи, ни один центр не может доминировать на валютном рынке так, как несколько крупных центров доминируют на рынках акций, на товарных рынках, на рынках страхования и в банковском деле. Сегодня информация со всех этих рынков стекается к немецкому бизнесмену в Сингапуре и одновременно поступает к французскому брокеру на бирже, проводящему отпуск в круизе по Карибскому морю, к эксцентричному австралийскому миллиардеру-отшельнику и в инвестиционный клуб домашних хозяек в Миннеаполисе.

Валютный рынок отличается от всех прочих в другом, даже более фундаментальном отношении. На других рынках предприниматели обменивают товары на деньги, но на валютном рынке биржевики обменивают деньги одной страны на деньги другой, и никакие другие товары в сделке не участвуют. Что им нужно, так это поторговаться в отношении предлагаемой цены и запросить свою цену. Им не нужно оговаривать вопросы системы мер — метрической или американской, желательного электрического напряжения, путей доставки и дат поставки. Оговаривается лишь одно — величина денег. Обмен в тот же день или через год будет производиться мгновенно, с помощью электроники. Таким образом, валютный рынок — самый чистый из всех. Он представляет собой сделку без участия каких-либо товаров. Не будучи связанным с необходимостью что-либо сажать, сеять, убирать урожай, транспортировать, производить или обменивать, валютный рынок не знает никаких промедлений — его сделки совершаются мгновенно. Электронные импульсы несутся по всему миру со скоростью света, и тут же доллары устремляются из Сингапура в Сан-Паоло, поток иен направляется в центральный банк Заира, турецкие фунты летят в Германию, а южноафриканские рэнд превращаются в канадские доллары.

Даже при наличии телеграфа и телефона нужно было время для того, чтобы объявить о повышении процентных ставок Английским банком в Нью-Йорке, Сиднее, Буэнос-Айресе и Кейптауне. Если контора закрывалась на ночь или на выходные дни, новости не регистрировались еще несколько дней, и еще несколько дней уходило на публикацию информации в газетах и ее распространение в самых отдаленных уголках страны. В таком мире доминировало несколько нервных центров финансовой жизни, и один регион, вначале лондонский Сити, а позже Сити Нью-Йорка, доминировали в мировой экономике. Банкиры, чиновники и советы директоров, связанные между собой в системы, информировали друг друга об изменениях путем личных телефонных звонков, но общественность в целом была вынуждена подбирать информацию на дне окана. В том мире сами валютные системы менялись очень медленно по времени, лишь после длительных размышлений правительство принимало такое решение. Поскольку каждое государство привязывало свою валютную систему к золоту, серебру или к более сильной валюте, такой как американский доллар, английский фунт или французский франк, стоимость мировых валют оставалась одной и той же не только в течение нескольких лет, но в течение десятилетий.

Быстрое перемещение валюты основано на неосязаемых настроениях, на интуиции и предрассудках. Такие перемены часто отражают доверие инвесторов к лидерам страны в какой-либо определенный момент. Инвесторы доверяли Рональду Рейгану, и он действовал так, как действовал, поэтому обменный курс доллара был выше во время его президентства, чем это было оправдано объективными факторами. Инвесторам не хватило такого же доверия к Джорджу Бушу и Биллу Клинтону, что и привело к падению доллара.

Подобные неосязаемые факторы, возможно, объясняют около 75 процентов валютных колебаний, в то время как примерно 25 процентов может быть соотнесено с подлинными, подкрепленными расчетами, экономическими факторами и статистическими показателями.

Та же технология, которая распространяет новости так быстро по земному шару, позволяет получателям новой информации быстро принимать рыночные решения, вне зависимости от того, сидит ли биржевик на самой оживленной бирже Амстердама или звонит по сотовому телефону из Патагонии. Спекулянты, играющие на бирже, могут покупать и продавать валюты повсюду в мире, ударяя по нескольким компьютерным клавишам или меняя карточку, но для тех, кому даже такая процедура может показаться слишком медленной, автоматические компьютерные программы помогут разрешить такие простые задачи. Биржевики устанавливают компьютеры таким образом, чтобы они автоматически продавали доллары, если цена на них упадет ниже или поднимется выше определенной цифры. Учитывая, что каждый биржевик волен записать индивидуальную биржевую стратегию, компьютерные программы принимают весьма разнообразные формы и переваривают огромную информацию. Программы выверяют изменения в потоке стоимостей валюты, так же как и соответствующие процентные ставки, уровни правительственных заимствований, стоимость товаров, подъем и падение торговых балансов, а также изменения в конструкции новых домов, корпоративные прибыли и любой другой фактор, например, температура и выпадение осадков в сельскохозяйственных районах или счет в игре с участием любимой спортивной команды.

В конце 80-х и в 90-е годы международный валютный рынок предоставил финансовым институтам возможность делать деньги с участием гораздо меньшего числа служащих. Банк, применявший традиционные методы и обеспечивавший традиционный спектр потребительских услуг, нуждался в целой армии работников, около 5 тысяч человек, чтобы управлять депозитами, займами и другими вложениями на сумму 10 миллиардов долларов. Отдел численностью лишь в 20 человек, однако, мог управлять такой же суммой денег на валютных рынках, экономя тем самым заработную плату, расходы на обучение, административные расходы 4980 служащих. Каждые три дня через финансовые институты Сити Нью-Йорка проходит столько же денег, сколько через все главные американские корпорации за весь год. За месяц через их руки проходит денежный эквивалент удвоенного мирового ежегодного промышленного продукта.

К середине 90-х годов биржевая валютная деятельность стала быстрейшим способом делать деньги. Она последовала за рядом разных фантазий — от арбитража и ненужных облигаций до обесцененных фермерских земель. Некоторые из крупнейших международных корпораций делали больше денег на валютных спекуляциях на бирже, чем на производстве или торговле своими обычными продуктами. Финансовые институты от крупных банков до окружных правительств и общественных колледжей спекулировали валютой на бирже, чтобы получить быструю прибыль. Многие крупные производственные и торговые компании получали огромные прибыли не от того, что они производили или продавали, а в помещениях биржи, играющей на мировом валютном рынке.

Хотя мировой валютный рынок теоретически широко открыт для любого потенциального игрока, в реальности игроки первого эшелона, как правило, молодые одинокие мужчины. Только молодые, кажется, способны на чрезмерный риск, связанный с десятками миллионов долларов, которыми оцениваются авуары других людей. До женитьбы, не обремененные семейными обедами, курсами для будущих родителей, домашними заданиями детей и музыкальными концертами, молодые одинокие мужчины могут все свое внимание и запас жизненных сил всецело посвятить круглосуточному рынку.

В силу ли генетических особенностей (состояние охотника на равнинах Африки) или вследствие сексуальной склонности женщин к выращиванию детей, модной в современном обществе, но мужчин больше, чем женщин, привлекают бешеные, похожие на игру абстракции и соревнование на валютном рынке. Для них рынок — это все равно, что Кубок мира, Суперкубок и мировая серия, разворачивающаяся в непрерывном соревновании, которое всегда имеет точный счет, но никогда не имеет финальной подачи, четвертой четверти или победителя в финале. Следующий же момент всегда может стать таким, который предложит благоприятную возможность играть всю жизнь. В этом мире киберпространства, похожем на игру, деньги становятся просто способом поддерживать точный счет, так как накачивающие адреналин и жадно глотающие кофеин конкуренты продолжают игру днем и ночью до тех пор, пока они не вынуждены уйти с поля из-за умственной усталости и физического истощения. И тогда игра продолжается с участием новых игроков, даже не заметив, что усталые игроки ушли спать или что прежние игроки надолго ушли в брак, воспитание детей и более спокойную дневную работу за большим письменным столом в офисе, обшитом панелями.

Хотя валютный рынок традиционно действовал как способ ускорить движение коммерческих товаров из страны в страну, он постепенно по праву стал крупным игроком. Теперь на рынке господствуют, скорее, финансовые, чем коммерческие интересы. Теперь это движение большого тела самого капитала, а не движение товаров, которое устанавливает ставки валют. Коммерческие интересы должны просто приспосабливаться как можно лучше к колеблющимся ставкам. Более крупную и быструю прибыль можно получить на финансовых рынках, чем на коммерческих, потому что финансовую собственность можно передать мгновенно электронными средствами, в то время как поток товаров между странами может потребовать недели или даже месяцы. Поскольку финансовый рынок предлагает более быстрые и крупные прибыли, он оттягивает больше инвестиций из областей, производящих реальные товары и услуги.

Финансовый рынок обладает сверхчувствительностью и остается постоянно настороже, готовый откликнуться на малейший вызов. Склонность к быстрым и интенсивным действиям побудила некоторых биржевиков заговорить о нем, как о «горячих деньгах». Даже в том случае, когда нет причин для заинтересованности или движения, рынок остается подозрительным, как беспокойный зверь, навостривший уши, держащий нос по ветру и всегда готовый к прыжку. В таком состоянии повышенной бдительности малейший звук или движение ночью, реальные или воображаемые, побуждают рынок к энергичным действиям, и единственный известный рынку способ действий — это полный ход. Даже если ничего более не происходит в финансовом мире крупных игроков, рынок может обратиться в бегство из-за ожидаемого дефолта албанских облигаций, из-за подземных толчков в российской автономной республике Тыва, из-за сообщений о ссоре в саудовской королевской семье или из-за ожидаемого банкротства банка в Лиме, штат Огайо, или изменений в составе совета директоров страховой компании в Монтевидео, Уругвай.

Несмотря на модернизированную электронную технику и отсутствие специального места и определенного времени действия, рынок не безлик. Он даже более чутко и бурно, чем другие разновидности рынка, реагирует на субъективные факторы, мнения, страхи и надежды. Это происходит потому, что их рынок настолько распылен и механистичен, что многие из главных игроков постоянно поддерживают связь друг с другом по телефону. Они звонят своим торговым партнерам в Нью-Йорке, Сингапуре, Женеве, Франкфурте, Сиднее и Токио в надежде обнаружить какую-либо небольшую тенденцию за несколько минут до того, как она проявится в числах на экране или о ней будет сообщено публично по международной финансовой сети. Крупнейшие игроки должны знать своих партнеров и знать, как истолковать то, что они говорят, так же, как и то, что они делают. Говорит ли человек на другом конце телефонного провода нечто важное, передавая конфиденциальные сведения в надежде на помощь в будущем или отплачивая за помощь в прошлом, замышляя месть или повторяя безосновательные слухи. Отдает ли он отчет о значении того, что говорит, или просто заполняет радиоволны праздными мыслями в ожидании следующего раунда интенсивных действий?

Чтобы получить даже небольшое преимущество над другими игроками, каждый биржевик должен иметь десятки контактов в мире и уметь точно их оценивать. На валютном рынке не действуют постоянные команды, но отдельные биржевики отчаянно нуждаются во взаимодействии друг с другом, чтобы произвести рыночные расчеты и вести переговоры о своих продажах. Они постоянно формируют и переформировывают временные союзы и партнерские отношения, которые быстро могут быть расформированы в пользу других. Сегодняшний соперник завтра становится партнером, а сегодняшний партнер к вечеру может стать соперником. Валютному рынку, вероятно, так же соответствует общеизвестное изречение: bellum omnium in omne — война всех против всех, — как и любому институту в истории.

Игрок на рынке постоянно сканирует разрозненную информацию, общие перспективы и неопределенные позиции, которые нельзя вычислить или заложить в компьютерную программу. Кропотливо собирая из разрозненной информации единое целое в постоянно меняющемся поле, игроки надеются оставаться хотя бы на несколько секунд впереди других.

Люди редко изобретали инструмент, которым не пользовались. В процессе создания этой широкой сети машин и программ, обеспечивающих возможность быстро реагировать, финансовые игроки также создали собственное требование пользоваться ими постоянно. Будучи не в состоянии ждать до понедельника или даже до рассвета, биржевик должен реагировать мгновенно на мировом рынке, на котором несколько тысячных секунды могут определить разницу между прибылью и убытками, а несколько минут могут означать разницу между платежеспособностью и банкротством. Закон скорости новой технологии повысил чувство стадности у биржевиков и усилил тенденцию движения капитала в целом. Будучи более не в состоянии переваривать информацию в течение нескольких дней, прежде чем действовать, биржевики должны принимать мгновенно решения, чтобы отделить факт от слуха или предвидеть, как японцы отреагируют на новости об увеличении торгового баланса Германии. Для любого биржевика, который сомневается и не способен адекватно реагировать на проблему, лучший путь — это следовать за стадом. Чем учиться оценивать разнообразие финансовой информации, постоянно текущей через компьютер и телефонные линии, биржевики предпочитают учиться читать символы других биржевиков. Они реагируют не столько на корпоративные сообщения, другие рынки и правительственные объявления, сколько на действия других биржевиков.

Для валютных брокеров менее важно знать реальное значение новой информации, чем предвидеть, как на нее отреагирует рынок. Даже если биржевик убежден, что кратковременное падение процентных ставок во Франции не имеет большого значения, но при этом думает, что другие биржевики сочтут его важным, тогда он должен действовать так, как будто это на самом деле важно.

Стадное умонастроение биржевиков увеличивает массу и силу огромного плавающего капитала, кружащегося по миру. Увеличение массы и силы, в свою очередь, повышает значение любого движения рынка. Поскольку биржевики неспособны действовать деликатно или спокойно, решения гоняют по миру со спокойствием и деликатностью стада диких зверей. Незначительное волнение неожиданно становится большим стихийным массовым движением от доллара до швейцарского франка и немецкой марки. Каждый шаг производит финансовую пульсацию, которая быстро проникает в каждую часть экономики. Как сильный толчок, так и подобные движения могут оказать на валютные системы крупных мощных экономик, таких как экономика Соединенных Штатов и Японии, влияние, которое нанесет им урон, если стадо внезапно решает покинуть мексиканский песо, новозеландский доллар или итальянскую лиру, или если оно неожиданно проявляет заинтересованность в покупке российских рублей, египетских фунтов или греческих драхм.

На встрече на высшем уровне семи крупных держав, состоявшейся в Галифаксе, новая Шотландия, в июне 1995 года, президент Франции Жак Ширак выразил всеобщее недоверие к валютным рынкам, когда охарактеризовал спекуляцию валютой «СПИДом наших экономик». Что он упустил, так это то, что сами правительства являются источником экономической болезни. При таком количестве игроков, рискующих такими большими суммами денег, кто-то должен проигрывать. Однако, как ни странно, кажется, что все крупные игроки получают прибыли в этой игре. Время от времени какие-то крупные инвестиционные компании переживают сильное падение или происходит крушение банка, но, как представляется, все они получают от спекуляции валютой больше, чем от других, более консервативных инвестиций.

Деньги стали, скорее, рынком, а не средством для рынка. Как писал Уильям Грейдер, «деньги предназначались для того, чтобы быть нейтральным агентом коммерции. Ныне они стали невротическим хозяином положения». Отказавшись от золотого стандарта и от обменных курсов валюты, установленных соглашением в Бреттон Вудс 1944 года, правительства всего мира согласились с тем, что валюта каждой страны будет находить собственный обменный курс. Национальные правительства все еще предпринимают попытки оказать влияние на курс хотя бы на краткое время, но им не хватает сил контролировать его. Один способ оказывать на него влияние — с помощью процентных ставок, которые они выплачивают по облигациям. Например, если Соединенные Штаты предлагают более высокую прибыль, чем Германия, большему числу инвесторов будут нужны доллары для приобретения американских облигаций, и меньшему числу инвесторов потребуются марки, что, таким образом повышает стоимость доллара относительно марки. Именно тогда, когда корпорации начинают усиленно закупать собственные акции, чтобы уменьшить их доступность и увеличить спрос, повышая таким образом цену на них, правительства могут повлиять на обменный курс своих валют. Их национальный банк может купить собственную валюту в больших количествах, прилагая усилия для того, чтобы поднять цену, или он может продать большие количества на международном рынке, чтобы заставить цены упасть.

Несмотря на эти усилия, правительства не могут удерживать приливы и отливы на рынке. Когда в 1995 году упал мексиканский песо, президент Клинтон бросился на помощь с 53 миллиардами долларов, но этого оказалось слишком мало, чтобы спасти песо на международном валютном рынке. Мексиканская экономика играет относительно небольшую роль на мировой арене, и ее валюта традиционно была «неустойчивой», но даже в крупнейших государствах дела у политических банкиров обстоят не намного лучше. Неважно, какие ресурсы они привлекают для того, чтобы удержать марку или доллар на определенной отметке, но если все инвесторы убеждены, что они изменят курс и ожидают этих изменений, правительство сможет заглушить эти рыночные настроения лишь на относительно короткий срок. В конечном счете побеждает мнение рынка.

Даже когда несколько стран объединили свои усилия для контроля над рынком, они не смогли его контролировать. 22 сентября 1985 года Соединенные Штаты, представленные государственным казначеем Дональдом Риганом, и министры иностранных дел Японии, Германии, Великобритании и Франции встретились в Сити Нью-Йорка. Из величественного отеля Плаза они объявили о взаимном согласии всех пяти правительств о постепенной девальвации доллара. Рынок немедленно отреагировал на слово «девальвация», проигнорировав слово «постепенная», и опустил доллар до нового низкого уровня.

Крупные финансовые институты, такие как Саломон Бразерс, Сити Банк, МНГ банк (Международная нидерландская группа) или Голдмэн иногда могут применять подобную практику, чтобы слегка подтолкнуть стоимость одной валюты вверх или сдержать ее на какое-то время. Несмотря на это кратковременное влияние, однако, в конечном счете рынок оперирует в результате тысяч решений, принимаемых тысячами различных инвесторов и институтов, действующих на основании собственной информации, собственного анализа и своих индивидуальных интересов, потребностей и целей. Проигравшие в этой игре иногда бывают другими крупными финансовыми институтами. По большей части проигравшие — это налогоплательщики, чьи правительства пытаются поддержать валюту, когда течение рынка идет против нее, или понизить ее стоимость, чтобы защитить экспорт.

Биржевики частных инвесторов должны быть быстрее и хитрее. Если они постоянно теряют деньги, они потеряют своих клиентов. Национальные банки не работают при таких ограничениях; в конечном счете они работают на правительство, а цель правительства состоит не в том, чтобы получить прибыль, а в том, чтобы проводить определенную монетарную политику на данный момент — расширить или ограничить денежный запас, поднять национальную валюту или позволить ей скользить. Банкиры-бюрократы судят о том, насколько они выполнили свою задачу, не по тому, сколько денег они выиграли или потеряли, но насколько они достигли политической цели. Если они теряют деньги, вина за это возлагается на рынок, а не на них. Налогоплательщики, знают они это или нет, должны платить по счету; это — часть цены правительства. Таким образом, правительство субсидирует торговлю валютой и спекуляцию. Без вмешательства правительства было бы до боли мало прибыли от таких усилий. Чем больше правительственные банки борются за контроль над валютным рынком, тем больше денег можно сделать в валютных спекуляциях, поскольку правительство всегда стремится действовать против рынка.

Каждый раз, когда Федеральные резервы сообщают, что вложили 3 миллиарда долларов, чтобы защитить доллар, они на самом деле пожертвовали эту сумму потенциальных прибылей валютным спекулянтам всего мира. В конце года, когда институты, спонсируемые правительством, показывают свои доходы и убытки от биржевой деятельности, может показаться по цифрам, что они конкурируют с другими институтами, таким образом проигрывая и выигрывая, когда фактически они лишь проигрывают. Казначейство Соединенных Штатов и Федеральные резервы располагают значительно меньшей властью, чтобы контролировать стоимость доллара, по сравнению с Итальянским банком, контролирующим лиру, или таиландским правительством, контролирующим бат. Чем больше валюты продается, тем меньшей властью обладает любое правительство для контроля над ней; чем меньше ее продается, тем более мощным и значительным становится любое вмешательство данного правительства. Как разъяснял бывший валютный биржевик Тед Фишман, даже если отдельный биржевик выигрывает, он теряет как гражданин: «Я теряю как гражданин и налогоплательщик до тех пор, пока Казначейство Соединенных Штатов и Федеральные резервы продолжают тратить общественные средства на вмешательство, раздаривая доллары парням с компьютерами».

Валютные брокеры, играющие против бюрократов, практически каждый раз выигрывают. Инвесторы и банкиры наносят поражение правительственным чиновникам и их советникам по экономике. В последнее десятилетие XX века биржевая торговля валютой придала новый смысл и новый цинизм замечанию Вольтера о том, что «вообще искусство правления состоит в том, чтобы забрать как можно больше денег у одной части граждан, чтобы передать их другой».

Неважно, насколько крупны, опытны или властны та или иная личность, тот или иной институт или даже то или иное правительство, все равно они не могут контролировать международный валютный рынок. Рынок действует от электронных импульсов, носящихся в воздухе, вне и за пределами сферы контроля любых определенных компаний, банков или биржевиков. Парадокс валютной системы, регулируемой правительством, состоит в том, что правительство располагает слишком малыми возможностями установить в конечном счете контроль над стоимостью на мировом рынке. Правительство может регулировать, но решает рынок.

После каждого технологического изменения формы денег вспыхивает острая борьба за установление над ней контроля. Электронная революция обещает быть величайшей переменой характера денег с момента изобретения монет, а борьба за контроль над ними грозит обрести самую острую форму, доселе невиданную.

18. ВЕК ДЕНЕГ

Деньги начинались в виде простого товара из меди, серебра, ракушек и золота; но сегодня они включают монеты и банкноты, чеки и банковские счета, цифры в гроссбухах и пластиковые карточки, электронные сигналы на экранах компьютеров и числа, хранящиеся в микросхемах. Финансовые газеты регулярно отслеживают предложение денег, применяя несколько различных определений того, чем могут быть деньги и когда они должны включать такие статьи, как облигации, банковские счета и другие финансовые артифакты. Как представляется, эксперты в области денег находятся в замешательстве относительно того, как определить современные деньги, и тем более — как их измерять.

С момента изобретения денег около трех тысяч лет тому назад люди ссорились из-за них и боролись, чтобы заполучить их как можно больше в какой бы то ни было форме: в золотых слитках, серебряных самородках, медных монетах, бумажных банкнотах или ракушках каури. Деньги никогда не были спокойным, пассивным инструментом и никогда не оставались долго в одном и том же месте или в одних и тех же руках. В течение веков западная мифология и литература вели хронику радостей и страданий людей в процессе добывания или утраты больших сумм денег, но за всеми этими историями стоит другая, даже еще более важная история непрерывной борьбы между великими державами, крупными институтами и властными личностями за контроль над производством и распределением самих денег, чтобы дать точное определение того, что есть деньги. В ходе истории разные фракции и институты контролировали производство и регулирование денег — государства и их разные подразделения, церковь или особые религиозные ордена, торговые лиги и гильдии ремесленников, семьи банкиров и частных промышленников, национальные банки валютных брокеров, — и каждый играл особую роль в данный исторический момент. Люди боролись за деньги не только потому, что они дают богатство и роскошь, но, что еще более важно, потому, что они облекают властью их владельцев. Это волшебный ключ к тому, чтобы сформировать армии и сдвинуть горы, построить замки и города, править на земле, в воде и в воздухе, прорыть каналы и спускать корабли на воду, обрести всяческую власть над другими людьми и лишить этой власти.

Коммерческая система современного мира началась с путешествий Христофора Колумба в Новый Свет и Васко да Гама в Индию. Впервые в истории корабли переплывали через бурные моря и заходили в порты каждого континента в глобальной системе торговли. Путешествия Колумба и Васко да Гама открыли великую эпоху международной коммерции. Путь к власти и богатству в эпоху меркантилизма лежал через морские перевозки и торговлю.

Два века спустя после начала глобальной торговли установились постоянные торговые пути, и множество конкурентов боролись за то, чтобы перевезти специи и шелка из Азии в Европу, рабов из Африки в Америку, а серебро и сахар из Америки в Европу. Контроль над торговлей проходил из Португалии и Испании в Англию, Голландию и другие европейские государства. Постепенно во второй половине XVIII века возник новый путь к богатству, пролегавший через развитие промышленного производства в Англии. Центр активности и величайший источник прибылей переместился из торговли в производство, — центр, который сохранялся почти до конца XX века.

Богатство перешло от торговцев к промышленникам, которые производили ряд товаров, начав с текстиля, но быстро перешли к производству стали и других металлов. По словам Карла Маркса, великого критика промышленного капитализма, власть и богатство находились в руках тех, кто владел «средствами производства» — владельцев заводов. В XX веке производство сосредоточивалось на потребительских товарах, от автомобилей в начале века до компьютеров в его конце, а также на обеспечении постоянных поставок вооружений для частых войн, доминировавших в этом веке.

Точно так же, как португальцы и испанцы не могли удержать свою монополию на глобальную торговлю в столетия после Колумба и да Гама, промышленные страны не смогли удержать свою монополию на производство, которое быстро распространилось в Северной Америке и Японии, а вскоре и во всем остальном мире. Производство из экономического новшества превратилось в нечто само собой разумеющееся. Вскоре Бразилия и Индия смогли обогнать в области производства своих бывших колониальных хозяев. Компьютеры и текстиль можно было производить гораздо дешевле в Малайзии и Мексике, чем в Германии или Соединенных Штатах.

В заключительные десятилетия XX века стало ясно, что производство более не управляет экономикой так, как в предшествующий век. Владельцы средств производства лишь редко были отдельными личностями или отдельными семьями, и, уж конечно, они более не составляли какой-то особый класс; компании принадлежали миллионам держателей акций — от пенсионеров, живущих на ограниченный фиксированный доход, до миллиардеров, владеющих акциями в сотнях корпораций. Во вновь возникающей системе власть переходит под контроль нового класса финансистов, которые иногда владеют, а иногда лишь управляют, громадными суммами денег через брокерские конторы, банки, планирование пенсий, страховые агентства или управление фондами взаимопомощи. Они больше не занимаются перевозкой специй, шелков или рабов по миру, так же как не контролируют производство ракет, видеомагнитофонов или кофемолок. Они контролируют денежный поток или, точнее, форму денег. По мере того как деньги меняют форму от металлической и бумажной до пластиковой и компьютерных микросхем, эти финансисты управляют перемещением денег из одной национальной валюты в другую, из акций в муниципальные облигации, из сертификатов депозитных вкладов в покупательские опционы, из закладных в фонды взаимопомощи или из валютных фьючерсов в «мусорные» облигации.

По мере того как значение денег растет, разворачивается новая борьба за контроль над ними в наступившем веке. Вероятно, мы станем свидетелями продолжительной эры конкуренции, во время которой появится, будет быстро распространяться и исчезать в бурных волнах много типов денег. В стремлении установить контроль над новыми деньгами, чтобы стать главными финансовыми институтами новой эры, борется множество соперников.

История неоднократно показывала, что ни правительство, ни рынок сами по себе не способны регулировать деньги. От Нерона до Никсона правительственные чиновники и финансисты пользовались своей властью для того, чтобы приспосабливать деньги для своих личных краткосрочных выгод. Римские императоры уменьшили содержание серебра в монетах, чтобы оплачивать стоимость растущей численности армии и бюрократии, а французские банкиры и финансисты выпустили обесцененные бумажные деньги и акции для ничего не подозревающей общественности. Начиная с римского денария времен правления Нерона и кончая французской ассигнацией времен герцога Арканзаса, политики и финансисты создавали усовершенствованные монетарные системы, которые поначалу улучшали экономическое положение, но в конечном счете, когда опьянение проходило, по счетам надо было платить и возвращалась реальная действительность, система денег пониженного достоинства терпела крах. Деньги, как и календарь и система мер, являются культурной конструкцией, которая может иметь произвольные аспекты, но для правильного функционирования им требуются стабильность и предсказуемость. Общество может иметь солнечный календарь, лунный календарь или даже сочетание обоих, но календарь должен иметь где-то якорь в реальном мире. Важной проблемой является то, что календарь функционирует как часть системы, которая стабильна и которую люди понимают. Точно так же, до тех пор, пока деньги стабильны, они могут базироваться на ракушках и бусинках, золоте и серебре, пластике и электронах, но им нужно быть полезными и предсказуемыми.

В последние несколько столетий правительства обеспечивали эту стабильность, регулируя свои валютные системы или контролируя банки, которые регулировали их. Национальные валюты ныне утрачивают свое значение, и мы сталкиваемся с совершенно новой системой. Ныне мы вступаем в переходный период, в котором будет много конкурирующих систем денег и их стоимости, при этом ни одна не будет господствующей.

В некотором отношении новая система будет похожа на примитивные системы, в которых много различных типов денег и ценных товаров действуют одновременно. Сейчас мы имеем параллельные и пересекающиеся системы денег.

Даже несмотря на то, что национальные валюты, такие как доллар и иена, могут продолжить свое существование, электронная технология производит деньги в таком изобилии форм, что, по крайней мере пока, государство не сможет управлять ими. Уже освободившись от контроля со стороны институтов родства и религии, деньги сейчас освобождаются от властной хватки государства и все более действуют лишь по законам рынка. После освобождения от государственного контроля роль денег в нашей жизни еще больше повысится по сравнению с прошлым. Со времени первого появления в мировой истории деньги создавали новые институты и образ жизни, в то же время разъедая и заменяя более ранние системы. Даже технологические и социальные изменения формы денег все больше расширяли их роль в нашей жизни. В течение веков деньги стали определяющей переменной величиной не только для коммерческих отношений, но во все большей степени для всех видов отношений — от религиозных и политических до сексуальных и семейных.

В глобальной экономике, которая все еще развивается, власть денег и институтов, построенных на ней, вытеснит экономику любого государства, комбинации государств или международной организации, ныне существующих. Стимулируемая и защищаемая властью электронной технологии, возникает новая глобальная элита, элита, которая не верна какой-либо определенной стране. Но история уже показала, что люди, которые делают монетарную революцию, не всегда извлекают из нее для себя выгоду. Нынешняя электронная революция денег обещает еще больше повысить роль денег в нашей общественной и частной жизни, став над родственными узами, религией, профессией и гражданством как определяющим элементом социальной жизни. Мы стоим ныне у истоков Эры денег.