История евреев с древнейших времен по шестидневную войну

Та часть еврейского народа, которая внесла заметный вклад в историю человечества и наиболее значительный в историю еврейской культуры, была отныне постоянно связана с Европой - с европейской культурой, с европейским мировоззрением и, по крайней мере на протяжении многих поколений, с европейской почвой.

XVII. НОВОЕ УЧЕНИЕ

1. Тот факт, что в период великого переселения народов, сменивший классическую эпоху, значительная часть народа смогла перебраться из одного конца Средиземноморья в другой, отнюдь не был беспримерным или хотя бы примечательным. Уникальным еврейское переселение является потому, что евреи сумели принести с собой не только свою религию, но и свою цивилизацию.

То, что это оказалось возможным, можно частично объяснить условиями завоевания сарацинов. Расцвет арабской литературы оказал влияние на все Средиземноморье от Багдада до Кордовы. Еврейские общины не могли остаться в стороне от этого интеллектуального движения. Еврейская наука в то время почти полностью арабиэировалась. Арабский язык использовался даже и для полурелигиозных целей; арабские методы тщательно изучались; арабским образцам старательно подражали. Непосредственным результатом арабского расцвета явилось возрождение литературы у евреев. В поэзии на иврите зазвучали светские мотивы; согласно литературной моде века составлялись словари; и так же, как несколькими веками раньше, Филон и александрийские эллинисты полагали, что Платон сказал последнее слово в человеческом мышлении, так теперь ученые считали философию Аристотеля, перенятую арабами у греков, вершиной интеллектуального мышления.

Бродячие ученые занесли новые идеи а Ан-далузию, где интеллектуальное возрождение в Х веке при омейядских халифах не могло не отразиться на еврейских кругах. Поэтому значение мусульманской Испании в еврейской жизни не ограничивается численностью евреев или их политическим влиянием. Это была блестящая страница в истории еврейской литературы и мысли.

2. Хасдай ибн Шапрут был меценатом, под покровительством которого началось возрождение еврейской культуры и зародилась еврейская интеллектуальная жизнь в Европе. Он покровительствовал ученым новой школы, таким, как Менахем бен Сарук из Тортосы, автор первого полного словаря библейского иврита, или его язвительный соперник Дунаш ибн Лабрат. Оба они были плодовитыми поэтами, причем Дунаш одним из первых начал писать ивритские стихи, пользуясь правильными размерами в подражание - скорее бессознательное, чем преднамеренное - арабской поэзии. Позднее еврейская поэзия расцвела в Испании так, как никогда и нигде больше за пределами Палестины. Самуил ибн Нагдела сам, как мы уже видели, был поэтом, хотя и не самым талантливым. Кроме того, он известен тем, что покровительствовал Соломону ибн Гвиролю (ибн Габироль) из Малаги (? 1021-1056), "Соловью благочестия", чьи гимны обогатили синагогальную литературу и чьи философские сочинения, сохранившиеся в латинском переводе, считались классическими у средневековых католических учителей, которые и не подозревали, что их автор еврей.

В следующем поколении Моисей ибн Эзра (умер ок. 1139 г.) из Гранады сравнялся с ибн Гвиролем в поэтическом мастерстве и наверное превзошел его по глубине чувств. Родственник Моисея, Авраам ибн Эзра (1092-1167) соперничал с ним в разносторонности тематики. Уроженец Толедо, он не мог спокойно жить на одном месте и бродил по всему свету: из Испании в Италию, из Италии во Францию, из Франции в Англию, а затем назад в Испанию. Он стоит в первом ряду еврейских поэтов и авторов гимнов; он писал труды по грамматике, философии и астрономии, составил классический комментарий к Библии, в котором заметны те принципы, которые теперь называются Высшей Критикой.

Вершиной гуманистической традиции испанского еврейства явился Иуда Галеви (1086-1141). Врач по профессии, по призванию он был поэтом. Наверно, никто больше никогда не владел так мастерски языком, на котором уже не говорили. Ничто еврейское и ничто общечеловеческое не было чуждо его музе: ни радость дружбы, ни экстаз страсти, ни величие природы, ни тайны религии. Помимо всего, у него было глубокое чувство к Святой Земле, и его гимны Сиону равны по своей стройности величайшей любовной лирике мировой литературы. Следуя по стопам Саадьи-Гаона, поэт написал также философский труд "Кузари" в форме диалога между еврейским ученым и царем хазар. В ней автор отстаивал рациональную основу иудаизма. Жизнь Иуды Га-левы была так же гармонична, как его литературное творчество. Рассказывают, что под конец жизни он уступил мистическому обаянию своей любимой, которую так часто воспевал в стихах, и отправился в Святую Землю. Едва увидев Иерусалим, он в экстазе пал на землю ниц. Проезжавший мимо арабский всадник направил своего коня прямо на распростертое тело Иуды Галевы, и с последним дыханием поэт прошептал бессмертные строки своей величайшей оды Сиону.

3. Менее яркой, но наверное более важной, чем гуманистическое возрождение, была пересадка на новую почву того уникального литературного памятника, который а течение многих веков формировал весь уклад еврейской жизни. Происхождение талмудической учености в Европе всегда ассоциируется с романтической историей, рассказанной автором древней хроники. В ней повествуется, как четыре раввина, собиравшие средства для старинных академий в Вавилонии, в 972 г. отправились из порта Бари в Южной Италии, который уже тогда был одним из центров еврейской учености. Судно было захвачено андалузскими пиратами, и четырех пленников продали в четырех разных портах, где каждый из них посадил росток еврейской науки. Один из них, Моисей бен Енох, попал в Кордову, где его выкупила еврейская община. Однажды он отправился в местную школу. Несмотря на его лохмотья, в нем сразу признали талант, и он со всеобщего одобрения был поставлен во главе школы, которая отныне стала центром науки для всего Пиренейского полуострова. Его сменил его сын Енох, захваченный пиратами вместе с ним, и они вдвоем сумели перенести в Андалузию метод изучения Талмуда, который до того был присущ месопотамским школам и который нельзя было передать иначе, как устным путем.

Когда в середине XI века из Северной Африки в Испанию переселился Исаак аль-Фаси (т.е. из города Феса; 1013-1103 гг.) и стал руководителем знаменитой школы в Лусене, превосходство испанской раввинской учености закрепилось. Аль-Фаси был признан одним из величайших ученых светил своего века и своим классическим руководством по Талмуду, в котором были даны четкие формулировки и все постороннее отброшено, завоевал себе превосходную репутацию.

К этому времени и в Италии появились крупные ученые в этой области. Их крупнейшим литературным памятником был словарь (Арух) Натана Римского (ок. 1090-1100 гг.), современника аль-Фаси. Этот труд, незаменимый и сегодня для филологов и фольклористов, явился еще одним средством, благодаря которому наука Палестины и Месопотамии могла стать доступной для Западной Европы.

4. Но особенно талмудическая ученость расцвела к северу от Альп и Пиринеев. Расцвет ее произошел как-то неожиданно. Нам почти ничего не известно о литературной жизни во франко-германских общинах примерно до 1000-го года. Этот год был зенитом славы некоего Гершома бен Иуды, уроженца Меца, проведшего большую часть своей жизни в Майнце на Рейне. Знания этого ученого были столь обширны, что он остался в памяти народа как "Светоч изгнания". Сохранилось очень мало его работ: лишь гимн в память преследований евреев в Рейнланде в 1012 году, несколько ответов на письма и несколько комментариев к Талмуду. Однако он известен как автор ряда правил (Такканот), направленных на то, чтобы привести еврейскую жизнь к изменившимся условиям, с которыми евреи столкнулись в Европе. В частности, одно из правил запрещало северному еврейству многоженство, которое на практике было давно забыто.

Школа, основанная Гершомом из Майнца, процветала еще долгие годы. Самым известным из ее учеников был Соломон бен Исаак из Труа в Шампани, известный по инициалам его имени как Раши - Рабби Шломо бен Ицхак (1040-1105). Он учился в Вормсе у ученых, которые сами почерпнули свои знания у Гершома. В возрасте 25 лет он вернулся на родину, где и оставался, очевидно, до конца своей жизни. Раши зарабатывал себе на жизнь виноделием; возможно, у него был свой виноградник. Но большую часть дня он, как видно, проводил над томами Талмуда. Его имя стало известно в соседних еврейских центрах. К нему стали приходить письма с просьбой объяснить то или иное изречение; присылали способных юношей учиться у него. Не довольствуясь устным объяснением, Раши записывал свои замечания к каждому трактату, постоянно их совершенствуя. Так возник его знаменитый комментарий к Вавилонскому Талмуду, который стал компасом в этом удивительном море знания и вскоре приобрел значение классического произведения. Популярный комментарий почти ко всей Библии, простой и грамотный, хотя и не очень глубокий, дополнил его основной труд. В течение многих веков этот труд служил учебником, по которому еврейские дети получали первое знакомство с раввинской литературой.

После смерти великого ученого его труды стали образцом для дальнейшей литературной деятельности. В свете его комментариев изучали Талмуд, толковали оставшиеся темными места, выявляли явные противоречия и примиряли их. Этот материал вошел в серию Дополнений (Тосафот) к уже имевшемуся, и ученые, составлявшие их, обычно называются тосафистами. Они жили во всей восточной Франции и на прилегавших территориях, особенно в Лотарингии и Рейнланде, где в каждом городке был свой небольшой кружок любознательных учащихся, собиравшихся вокруг известного раввина.

5. Вершиной средневековой еврейской интеллектуальной жизни явилось творчество выдающейся личности, в которой соединились гуманизм Испании и практические устремления северных стран.

Моисей бен Маймон (1135-1204 гг.), или Моисей Маймонид, родился в Кордове в семье, издавна славившейся своей ученостью. Ему было всего тринадцать лет, когда его родной город был захвачен фанатиками аль-мохадами и еврейская община удалилась в изгнание. После непродолжительного периода странствий, семья осела в Каире. Здесь Моисей бен Маймон стал домашним врачом султана Саладина.

У Рамбама (рабби Моше бен Маймон) был энциклопедический ум - феноменально развитый, рациональный, исключительно логичный и не выносящий путаницы. Можно сказать, что он весь традиционный иудаизм, теоретический и практический, привел в порядок. Еще до приезда в Египет Рамбам начал составлять на арабском языке свой блестящий комментарий к Мишне, отличающийся ясностью мысли и четким показом практических моментов вместе с их теоретической базой. Талмудическая ученость казалась ему недостаточной, современному еврею нужно было новое практическое пособие; в его "Мишне Тора" ("Повторение Закона") вся масса традиционного учения была изложена в методическом и логическом порядке на чистейшем иврите. В то время широко распространилось мнение о том, что иудаизм, как система, устарел. В своем "Путеводителе заблудших" ("Море невухим") Рамбам изложил философию иудаизма, подведя под нее совершенно рациональный базис, примирив ее с модной философией века и представив некоторые очевидные несовершенства Библии в новой перспективе, которая казалась ему верной. Это был его важнейший труд, заложивший основу новой еврейской философии. Возможно, не все детали сохраняют сейчас свое значение, но сам подход и манера, в которой этот труд анализирует сложные моменты, навсегда останутся образцовыми.

Безграничное восхищение великим египетским ученым не было всеобщим. Кое-кто опасался, что его "Мишне Тора", написанная явно для простых людей, окажется, в конце концов, роковой приманкой для людей образованных и отвлечет их от Талмуда. Кроме того, в ней были пропуски, частью преднамеренные, частью нечаянные, которые привлекли внимание ученых. Кое-что из его учения казалось не вполне ортодоксальным. Его "Путеводитель заблудших" вызвал резкую критику за отказ от буквального понимания библейского антропоморфизма, за интеллектуализацию дара пророчества, за рациональное объяснение всех библейских заповедей, за истолкование культа жертвоприношения как уступки идолопоклонническим склонностям. Еще до смерти Рамбама над его головой начали собираться тучи. Как только он умер, разразилась гроза, продолжавшаяся - с перерывами - несколько поколений. В спорах чувствовалась невиданная дотоле желчность. Знаменитые раввины предавали друг друга проклятью, обращались за помощью к светским властям. Ожесточение достигло высшей точки в 1239 году, когда работы Моисея бен Маймона были выданы недавно возникшему доминиканскому ордену как вредные для веры, и доминиканцы предали их огню. Разногласия продолжались и позже, но евреи были так потрясены этим событием, что нападки на Рамбама стихли, и с тех пор репутация "второго Моисея" была в безопасности.

6. Центром всех этих споров был Прованс, район, лежавший вдоль Средиземноморского побережья к северу от Пиренеев, с точки зрения географической, духовной и языковой являющийся мостом между Францией и Испанией. Правда, Прованс находился вне сферы культурной жизни Северной Франции и Германии и по своим гуманистическим и литературным интересам приближался скорее к южным соседям. Но роль Прованса в истории еврейской литературы была совершенно особой. Очень большая часть литературы этого периода была написана не на иврите, а на арабском - международном языке культуры тогдашнего Средиземноморья. Она смогла стать доступной массам еврейства лишь в переводах. Важнейшие переводы были выполнены в Провансе, преимущественно членами семьи Ибн Тиббона, бежавшей сюда от преследований в Испании. Часто переводчикам приходилось выдумывать новые слова; их стиль иногда был шероховатым; но они оказали огромную услугу еврейской культуре. Они переводили также с арабского языка на иврит для своих единоверцев многочисленные классические философские труды древних и современных еврейских авторов как оригинальные произведения (например, Аверроэса), так и переводные (произведения Аристотеля). Известна еще одна семья прованских переводчиков и ученых - семья Кимхи. Давид Кимхи (ум. в 1235 г.) играл заметную роль среди либералов в спорах о трудах Маймонида. Он составил грамматику иврита, по которой учились многие поколения христианских ученых, а также комментарий к Библии, уступавший в глазах евреев только комментарию Раши и оказавший большое влияние на христианскую мысль эпохи реформизма.

Позднее разные еврейские ученые под покровительством императора Священной Римской империи Фредерика III, правителя Неаполя и Прованса Роберта Анжуйского и короля Кастилии Альфонса Мудрого выполнили целую серию переводов при дворах этих монархов. Таким образом философские и научные сокровища древней Греции вновь начали проникать в европейский мир, неся с собой то оживление интереса к возрождению культуры, кульминацией которого явился Ренессанс.

XVIII. ПОД ТЕНЬЮ КРЕСТА

1. В конце XI века христианская Европа была взбудоражена рассказами вернувшихся из Палестины паломников об осквернении мусульманами святых мест и их варварском отношении к тем, кто приходил туда на поклонение. Росло всеобщее негодование. В речи на Клермонском соборе 26 ноября 1095 года папа Урбан II призвал христиан вырвать Святую Землю и ее святыни из рук неверных. Это было началом крестовых походов, которые на протяжении двух столетий пытались - с разной степенью успеха - завоевать Палестину и отдать ее под власть креста. Одновременно это было началом эры беспрецедентных мучений еврейского народа.

Коль скоро вспыхивают религиозные страсти, их уже очень трудно бывает направить в одно русло. Некоторые вожди крестоносцев поклялись, что кровь Христа будет отмщена кровью евреев. С точки зрения крестоносцев было в высшей степени нелогично рисковать жизнью в войне с сарацинами и оставлять не' тронутыми старых закоренелых врагов христианской веры, которые к тому же могли лишь выгадать от этого святого дела. Первая вспышка ненависти в Лотарингии, стоившая жизни двадцати двум членам общины города Меца, предупредила евреев Рейнланда о том, что опасность близка. Третьего мая, в субботу, отряд под командованием лейнингенского графа Эмико напал на синагогу в Шпейере. Благодаря сопротивлению, оказанному находившимися в синагоге евреями, и энергичным мерам, предпринятым епископом, вспышка была подавлена, но несколько человек при этом погибло.

В следующий раз крестоносцы были лучше подготовлены, 18-го мая, в воскресенье, при попустительстве горожан они напали на еврейскую общину Вормса. Некоторые слабые духом спасли свою жизнь, приняв крещение. Остальные, за исключением тех, кто нашел убежище в епископском дворце или покончил собой, были убиты. Спустя неделю сам епископский дворец был окружен и те, которые искали в нем убежища, были уничтожены. Подобные сцены повторялись в разных местах во всей долине Рейна. Иногда мы узнаем о существовании в тот период еврейской общины в том или ином месте только из рассказа об ее уничтожении крестоносцами. 30 мая погром разразился в столице Богемии Праге, где евреи жили издавна. Антиеврейская кампания достигла высшей точки в 1097 году, когда Годфрид Бульонский с основными силами крестоносцев ворвался в Иерусалим. Крутые улочки Святого Города были залиты кровью;

всех евреев - раввинов и караимов - крестоносцы загнали в одну синагогу и подожгли ее. Эта безжалостная резня на долгие века прервала связь евреев с их прежней столицей.

2. Эта вспышка ненависти к евреям знаменовала собой начало долгих гонений, характерных не только для последующих крестовых походов, но продолжавшихся почти без перерыва вплоть до наших дней. Отныне изменился весь характер и темп еврейской истории. Мученичество настолько стало повседневным явлением, что ритуал сухо предписывал короткую молитву, которую следовало произносить перед смертью "во имя Господа".

С лета 1096 года в цепи гонений наступил перерыв. Однако в 1146 году тяжелое положение, в котором очутилось католическое Иерусалимское королевство, вызвало новый крестовый поход с целью его вызволения. На этот раз движение было организовано лучше, чем в 1096 г. Опять по подстрекательству невежественного монаха Радульфа вдоль всего Рейна прокатилась волна погромов, правда, в меньшем размере. Из Германии зараза распространилась на север Франции. Эксцессы держались в некоторых рамках благодаря усилиям настоящего праведника Бернара из Клерва, который был главным вдохновителем крестового похода, но который настаивал, чтобы не преследовали евреев.

Во время III крестового похода зараза антисемитизма проникла в Англию, которая до того охотно принимала беженцев с континента. 3 сентября 1189 года, во время коронации в Вестминстере Ричарда I, начались волнения, закончившиеся разграблением лондонского еврейства и убийством многих невинных. Следующей весной, едва только король пересек Ла-Манш, отправляясь в поход на Восток, аналогичные погромы прокатились по всей стране. Норвич, Линн, Данстэбл, Стэмфорд кровью вписали свои имена в книгу еврейского мученичества. Высшей точки волна достигла в Йорке, где после первого нападения евреи укрылись в замке и выдержали настоящую осаду. Видя в конце концов, что возможности спастись нет, они решили по крайней мере лишить своих врагов радости резни. Под руководством раввина все главы семей сначала убили своих жен и детей, а затем друг друга. Когда на следующее утро ворота замка были взломаны, внутри не оставалось никого, кто мог бы рассказать об этой страшной ночи.

3. Стоит однажды появиться жажде крови, ее уже нелегко утолить. Религиозные страсти масс были так возбуждены, особенно против евреев, что вскоре предлог крестового похода оказался излишним. В канун Пасхи 1144 года в лесу близ Норвича был найден труп мальчика по имени Вильям, подмастерья скорняка. Очевидно, он умер в каталептическом припадке, но распространился слух, будто он был убит евреями одним или двумя днями раньше, на еврейскую Пасху. Подобные обвинения в ритуальном убийстве детей во все века выдвигались против ненавистных религиозных меньшинств, например, против первых христиан, когда их вера только начала распространяться в Римской империи, или спустя много столетий против иезуитских миссионеров в Китае. Обвинение против евреев было выдвинуто, хотя и в крайне неуклюжей форме, но в подходящее время; в результате, эта клевета распространилась исключительно быстро.

Вскоре к клевете добавилось еще одно обстоятельство: будто целью преступления было получить кровь, которая использовалась при приготовлении мацы или в каком-то ином пасхальном обряде. Того факта, что употребление крови животных в любом виде запрещено евреям Законом Моисея, а человеческая плоть считается трефной, запрещенной пищей, должно было быть достаточно, чтобы показать полную абсурдность этой клеветы, даже если бы какой-то преступник и был признан виновным в неоднократных убийствах. Князья, короли и императоры в своих декретах осуждали навет как ложный, папы предавали его анафеме, ученые методически разоблачали его клеветнический характер, здравый смысл отказывался его принять. Однако навет расцветал и набирал силу. К концу XV века можно насчитать не менее пятидесяти случаев обвинения евреев в ритуальных убийствах, и этот список будет далеко не полным.

Иногда обходились и без такого предлога. В случае крупных пожаров, столь частых и разрушительных в средневековых городах, кто был виноват, как не евреи? Если вспыхивала чума, было ясно, что ее принесли они же, особенно если они заболевали первыми; если же эпидемия их не трогала, это опять-таки служило доказательством их злонамеренности. От евреев исходила вся ересь; они отвечали за любое убийство, объяснение которому не находилось. В случае вторжения в страну врагов, особенно неверных, считалось, что их призвали евреи. Во времена династических споров или гражданских волнений каждая сторона обвиняла евреев в том, что они сочувствуют противнику. Короли обвиняли их в связях с мятежниками, а те считали евреев орудием в руках короля. Иногда для нападок не требовалось никакого другого предлога, кроме наступления христианской Пасхи с ее представлениями Страстей Господних. А уж в обычных превратностях войны и мира - осада, завоевание, бунт - евреи выносили свою долю страданий.

4. На юге Европы условия были много лучше, чем в Англии, Франции и Германии. В Италии жизнь евреев была вполне сносной. Папы, как бы они ни опасались вредного влияния евреев на правоверность христиан, все же придерживались принципа формальной веротерпимости. В их владениях, единственных во всей Европе, евреи никогда не знали массовой резни и изгнания. Евреи Сицилии тоже оставались многочисленными, хотя и не очень зажиточными, и их в общем не затронули бури, ставшие характерной чертой еврейской жизни в северной Европе. По соседству, в Неаполитанском королевстве, условия жизни евреев были такие же до конца XIII века, когда воцарившийся дом Анжу ввел северные идеи нетерпимости, за чем последовали гонения и насильственное обращение в христианство.

Далее к востоку, в Греции и на прилегающих территориях, - самых ранних центрах еврейского поселения в Европе, - старые еврейские общины прозябали под тенью византийского фанатизма, время от времени проявлявшегося во вспышках преследований и попытках навязать господствующую религию. Однако тут и там мы находим проблески культурной жизни общин, славившихся, по словам путешественника того времени, своей ученостью и благочестием.

Важнейшим центром еврейской жизни в южной Европе все еще была Испания. Ранний период Реконкисты (освобождение Испании христианами из рук мусульман) был, очевидно, опасен для евреев. Но еще в Х веке начало проявляться изменение в отношении к евреям. Первоначальное религиозное рвение стало исчезать. Чтобы обеспечить прочную власть христиан в стране, следовало привлечь на свою сторону столь важный элемент населения, как евреи. В то же время ввиду их знания языков было удобно поручать им важные дипломатические миссии. При дворе славились врачи и ученые, получившие образование в арабских школах; многие евреи благодаря своим способностями заняли важные посты в финансовой администрации.

Таким образом, Золотой Век еврейской жизни в Испании, хотя и обязанный, несомненно, близости и примеру мавров, не совпал полностью с их господством. Долгое время христианская веротерпимость выгодно отличалась от фанатизма аль-мохадов. Именно под властью христиан, хотя до некоторой степени под интеллектуальным влиянием мусульман, появились некоторые выдающиеся личности в культурной жизни испанского еврейства. Еврейские воины храбро сражались под знаменами и креста, и полумесяца, и люди выдающихся способностей так же верно и преданно служили теперь королям Кастилии и Арагона, как прежде халифам Гранады и Севильи.

В правление короля Кастилии Альфонсо VI (1065-1109) евреи христианской Испании достигли зенита процветания. Завоевание Толедо сделало короля Альфонсо VI повелителем одной из самых старых и самых цветущих еврейских общин в Испании. Несмотря на указания папы римского, за евреями сохранили все те привилегии, которыми они пользовались при мусульманах, и уравняли их в правах с остальным населением. Во все это царствование и в последующие за ним при дворе находилось много еврейских врачей, ученых и финансистов, оказывавших иногда большое влияние на государственные дела. Еще три четверти столетия условия жизни евреев в христианской Испании оставались благоприятными. Но нетерпимость крестоносцев уже перевалила через Пиренеи и стала разрушать дружеские отношения между евреями и христианами. Под папским давлением различные церковные соборы принимали антиеврейские законы, которые, правда, не всегда выполнялись. Иногда кто-нибудь бурно протестовал против назначения евреев на важные посты. Когда в начале XIII века была объявлена священная война против неверных и большое число рыцарей и искателей приключений устремились в Испанию со всех концов Европы, они в подражание погромам на Рейне стали нападать на евреев в столице и других городах.

Битва при Лас-Навас-де-Толоса в 1212 г. окончилась внушительной победой христиан. Мусульманская угроза была сокрушена. В течение нескольких лет подвластная мусульманам территория сократилась до небольшого клочка земли. В силу этого положение евреев стало ухудшаться. Одержав победу, христианство не нуждалось больше в симпатиях меньшинства. Дипломатические посольства в мусульманские страны уже не имели того значения, что раньше. Даже мусульманская наука пошла на убыль, а с ней - значение еврейских ученых, воспитанных в мусульманских школах. Одновременно на Пиренейский полуостров начали проникать из Европы религиозная нетерпимость, крайний национализм, коммерческое соперничество. Более частыми стали политическая дискриминация и вспышки ненависти в массах. Правители все больше урезали привилегии, которыми евреи теоретически имели право пользоваться, хотя строгие законы не всегда претворялись на практике. Потребовалось довольно долгое время, чтобы страна прониклась новым духом, и в некоторых отношениях он никогда не был тут таким суровым, как в других местах. Однако с начала XIII века спокойствие предшествовавшей эпохи исчезло, и туча, покрывшая всю Европу, грозно нависла над древним еврейством Испании.

XIX. СОЦИАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

1. Растущая угроза безопасности евреев сопровождалась изменением их экономического положения. В первоначальный период рассеяния они мало отличались в этом отношении от остального населения. Римские магнаты, покупавшие рабов-евреев после подавления очередного восстания, предназначали их в основном для работы в имениях. Многие евреи и после освобождения тем или иным способом из рабства продолжали заниматься сельским хозяйством, подобно своим единоверцам в Палестине, Вавилонии и Персии. Даже в Северной Европе до середины средних веков евреи не были целиком оторваны от земледелия. На юге небольшая часть еврейского населения постоянно была связана с землей.

Одна из причин, оторвавших евреев от земли, очевидна. Еврейские религиозные обряды, развивавшиеся в течение столетий, требовали дружественного окружения. С ростом религиозных предрассудков обособленная уединенная жизнь стала чрезвычайно неудобной, даже попросту опасной. Для обеспечения безопасности необходим был постоянный контакт с остальными евреями. Наконец, организация сельского общества на феодальной основе не оставила места для иноверца. Находившиеся в полурабской зависимости крестьяне являлись вассалами владельца имения и платили ему работой (барщина) или натурой (оброк). Владелец имения являлся вассалом барона, а тот, в свою очередь, вассалом более крупного барона или короля - вершины этой пирамиды, - которому прямо или косвенно служили все. Эта структура основывалась на приверженности к одной вере и скреплялась рядом религиозных обетов и клятв. Помимо того, во многих местах древней традицией, а позднее законом, евреям запрещалось владеть землей. Таким образом, в сельском обществе места для еврея не было, и его внимание поневоле обратилось к городу.

Иммигрант в уже населенной стране, естественно, с трудом может найти применение своим силам иначе, чем в городской жизни. В Римской империи евреев можно было встретить почти во всех слоях населения, но основу еврейской общины составляло сословие торговцев. Они, в основном, отвечали за ввоз зерна, позволявший обеспечить плебс "хлебом и зрелищами". Следует заметить, что основной центр евреев в столице империи был возле доков и что первые их поселения располагались вдоль торгового маршрута, соединявшего Рим с Египтом, житницей античного мира.

Раннее средневековье сузило широкий горизонт Римской империи, замкнув ее в национальных границах. Взамен старого строя пришло господство грубой военной касты. Международная торговля, особенно в странах Северной Европы, все больше оказывалась в руках слоя людей, не имевших собственной страны, но обладавших международными связями и владевших международным языком, необходимым для корреспонденции. Как мы видели, почти целиком в их руках находилась работорговля, считавшаяся в то время не более предосудительной, чем в наши дни торговля скотом. В юридических документах Франции и Германии IX века термины "еврей" и "торговец" употребляются почти как синонимы. Имеется внушительный список товаров, ввозившихся в то время евреями, начиная с апельсинов, сахара, риса, обуви и барабанов и кончая сиренью, которая, возможно, обязана своим появлением в Европе, в первую очередь, еврейским торговцам.

Ведущая роль евреев в западноевропейской торговле была утрачена в Х веке, с появлением итальянских торговых республик, особенно Венеции и Амальфи, которые быстро захватили монополию в средиземноморской торговле. Крестовые походы оказались последним толчком, оторвавшим евреев от коммерции. Последующие войны за обладание Святой Землей сблизили Восток и Запад больше, чем когда-либо со времен падения Римской империи. Возросло значение итальянских приморских городов-государств. В результате, они стали обеспечивать безопасность паломников в Святую Землю, а вместе с ними и купцов. Так появился мощный стимул для коммерции у западноевропейских народов.

Личные качества еврея, прежде являвшиеся его преимуществом, теперь оказались против него, так как он не мог пользоваться ни привилегиями христиан, с одной стороны, ни мусульман, с другой. Отсутствие личной безопасности делало более опасным его коммерческие предприятия. Наконец, средневековая организация торговли, как и сельского хозяйства и землевладения, не давала места для иноверца. В каждом городе куплей и продажей занимались только члены торговой гильдии, и посторонним не разрешалось конкурировать с ними. Но торговая гильдия была основана целиком на принципе единообразия. Это была общественная организация, а горожане не желали иметь общественных контактов с евреями. Имелись и некоторые религиозные обряды: цеховые богослужения, процессии, иногда собственная часовня, к которым евреи не имели доступа. Гильдии и цеха опирались на идею защиты местного жителя от чужака, а евреи, сколько бы поколений их предков ни жило в этом городе, всегда считались посторонними, вмешивающимися в чужие дела.

В мануфактуре и ремеслах положение было такое же. В первый период поселения в Европе евреи проникли и в эту сферу. Но у них было мало шансов по сравнению с неевреями, тем более, что церковное правило, направленное против подчинения христианина иноверцу, запрещало евреям нанимать работников-неевреев и тем самым расширять производство. Наконец, организация различных ремесленных цехов с их узаконенной абсолютной монополией на тот или иной вид производства опять-таки исключала всякую возможность проникновения евреев. В логичной, четкой, всеохватывающей организации городской и сельской жизни не было места, по крайней мере в Северной Европе, для "врагов веры Христовой".

2. Однако имелся один незаменимый вид экономической деятельности, о котором средневековое общество не позаботилось. Финансист, банкир или ростовщик (все эти термины фактически являются почти синонимами) необходим в любую эпоху, в которой господствует денежное хозяйство. Вместе с тем католическая церковь стала выступать против выдачи денег в долг под проценты на каких бы то ни было условиях. Действительно, Моисеев Закон, относившийся к пастушеской и земледельческой жизни в маленьких деревенских общинах, запрещал давать в долг "ближнему" ради выгоды. Нагорная проповедь в ее употребительном, но неверном переводе, предписывала верующим "давать, не ожидая ничего взамен" (действительное значение - "никогда не отчаиваться"). Того же требовал Аристотель, чей авторитет в средние века уступал лишь Библии. Постепенно и церковь заняла резко отрицательную позицию по отношению к ростовщичеству независимо от величины взимаемого процента. На III Лютеранском соборе, состоявшемся в Риме в 1179 г., всем тем, кто занимался этим позорным для честного христианина делом, было отказано в христианском погребении.

Фактически эта политика основывалась на ложном идеализме, и ее можно было бы оправдать, только если бы церковь предприняла какие-то шаги, чтобы нуждающиеся могли брать в долг без процентов. Лишь присутствие евреев сделало эту политику возможной, поскольку запрет носил религиозный характер и распространялся только на христиан. Таким образом, исключенные из обычного хода жизни, евреи нашли лазейку в этом, самом презираемом и непопулярном занятии. Раввинские авторитеты не одобряли его; когда речь шла о взимании процентов с братьев-евреев, они открыто запрещали делать это. Однако в конце концов они были вынуждены покориться обстоятельствам. К XIII веку большинство евреев в католических странах, за исключением Южной Италии и Испании, прямо или косвенно, независимо от своего желания, зависели от этого низкого занятия.

Таким образом, какое-то время в некоторых странах евреи были единственными капиталистами. Какое бы крупное дело ни начиналось, приходилось прибегать к услугам евреев. Их помощь была незаменимой в двух основных занятиях средневековья - войне и строительстве. Крестовые походы, оказавшиеся столь роковыми для евреев, были бы невозможны в той форме, в какой они были предприняты, без их финансовой поддержки. Даже церковные организации прибегали к их помощи в любом важном деле. Переход Европы в течение двух с половиной столетий после I крестового похода от натурального хозяйства к денежному был, несомненно, облегчен благодаря присутствию евреев.

Расцвет еврейского господства в финансовом мире начался с середины XII века, когда, с одной стороны, евреи оказались лишенными возможности заниматься торговлей, а с другой, стали строже соблюдать запрет ростовщичества. Спустя столетие христианин-ростовщик, несмотря на все юридические и церковные запреты, опять стал обычной, хотя и крайне непопулярной фигурой. Были найдены юридические зацепки, позволявшие обойти неудобные правила. Итальянцы имели дурную славу во всей Европе из-за своей привязанности к этому делу (слово "ломбард" пошло от прозвища итальянцев из Ломбардии). Против деятельности этих христианских конкурентов под высочайшим покровительством, с обширными возможностями кооперации, евреи были бессильны и очень быстро оказались побежденными.

Однако итальянцы были больше всего заинтересованы в крупных операциях. Евреи были вынуждены в большинстве случаев ограничиться и другими мелкими операциями. Процент по необходимости всегда взимался высокий, ввиду нехватки звонкой монеты и общей неуверенности положения. Однако ростовщики-христиане, хотя им и не приходилось так страховаться на случай убийства или грабежа, брали не меньший процент, и их жадность часто заставляла простой народ сожалеть об отъезде еврейских конкурентов, чье присутствие оказалось ненужным, когда ростовщичеством занялись христиане.

3. Неизбежным результатом специфического рода занятий явилось особое положение евреев, ибо каждый человек должен был найти свое место в структуре общества. Кроме того, евреи зачастую действительно были пришельцами на новом месте, и к ним неизбежно относились, как к чужакам; поэтому они были вынуждены искать покровительства у короля - традиционного защитника торговцев и иностранцев. Особый налог, который взимался с евреев, и только с них, в Римской империи, в средние века служил как бы доказательством того, что евреи являлись вассалами императора, а затем, по аналогии, и других монархов. Постоянные обращения евреев к правителям с просьбой о защите во времена крестовых походов способствовали распространению этого взгляда, и в XIV веке старый римский налог был возрожден в Германии под названием "жертвенный пфенниг" как символ того, что император унаследовал от Веспасиана и Тита полное главенство над народом, завоеванным и порабощенным много столетий до того.

Так или иначе, в средние века евреи считались рабами короля. Это их особое отношение к короне объясняет многое в их положении и злоключениях. Они были людьми короля. Он осуществлял контроль над всей их деятельностью. Он произвольно облагал их налогами. По денежным или каким-либо иным соображениям он мог передать свою власть над евреями (всеми или отдельными лицами) третьей стороне. Король мог просто конфисковать их имущество. Мог без всякого объяснения причин изгнать их из пределов своего государства. Он управлял их внутренними делами вплоть до мельчайших деталей. Помимо всего, он видел в них источник дохода. Обычно поступления от евреев в странах Северной Европы составляли примерно одну двенадцатую всего дохода короля. Эта доля не велика, но она совершенно непропорциональна численности евреев, которая никогда не была значительной. Сумма обложения была совершенно произвольной. Король мог потребовать с евреев огромные суммы без всякого предлога, просто на удовлетворение своих потребностей.

Естественно поэтому, что в его интересах было защищать евреев и поощрять их деятельность. В его сундуки попадала такая часть их доходов, что он являлся в некотором смысле главным ростовщиком королевства. Евреи представляли собой как бы губку, вбиравшую в себя плавающий поверху капитал королевства. Когда казна бывала пуста, достаточно было выжать в нее губку. Лишь близорукий правитель (а таких тоже было немало) мог простить проценты с долга или даже весь долг при условии, что определенная сумма будет уплачена в казну. Это автоматически вызвало бы повышение ростовщического процента. Но и кроме того, это было неразумно с точки зрения финансовой, ибо несколько лет скрытого партнерства могли дать казне больше, нежели конфискация. Тем временем простой народ с завистью следил за тем, как евреи быстро накапливали капитал, как деньги, когда-то принадлежавшие ему, нескончаемым потоком текли через еврейские сундуки в королевскую казну. Он видел, что благодаря этому могущество короля растет, не взирая на конституционные ограничения. Ненависть простого люда росла, пока он не обрушивал ее под тем или иным предлогом на еврейский квартал, и тогда в летопись еврейского мученичества вписывалась еще одна мрачная страница.

4. Латеранский собор 1179 года глубоко повлиял на жизнь евреев и в других отношениях. На нем достигла максимума атака на аль-бигойство, еретическое движение, широко распространившееся на юге Франции и угрожавшее господству католической церкви. Последняя, весьма встревоженная этим движением, подозревала евреев в причастности к нему. На Лютеранском соборе католики выступили против любых форм расхождений. Это вызвало возрождение всех старых антиеврейских законов, принятых в начале христианского владычества, но почти не применявшихся в течение последних семи столетий. Евреям категорически запрещалось иметь у себя в услужении христиан; христианам запрещалось работать на евреев даже в качестве нянек или повивальных бабок. Им запрещалось также жить среди евреев; это положило основание системе гетто.

Четвертый Латеранский собор 1215 года, работой которого руководил величайший папа средневековья Иннокентий III, пошел еще дальше. Впервые в христианском мире были введены правила, установленные некоторыми мусульманскими правителями, согласно которым все иноверцы должны были носить особые знаки. На практике такой знак представлял из себя кусок желтой или малиновой ткани - в Англии в виде двух скрижалей с десятью заповедями, во Франции, в Германии и других странах - в форме круга. В некоторых странах, где простой значок был сочтен недостаточным, евреям было предписано также ношение шляпы установленного цвета. Целью всех этих предписаний было навечно заклеймить евреев как народ париев, отметить каждого еврея как объект для постоянных насмешек, а всю общину - как объект для нападения и резни при любой вспышке недовольства масс.

Не следует думать, что все церковные постановления немедленно и последовательно претворялись в жизнь даже в тех местах, которые подчинялись церкви в светских делах. Вместе с тем эти правила являли собой норму поведения, которую всегда можно было принять, когда этого требовали обстоятельства. В любой критический момент, когда церкви угрожала новая ересь или когда на престол св. Петра избирался особенно ревностный папа, все репрессивные законы обновлялись и начинали применяться, принося несчастье десяткам тысяч еврейских семей.

Реакция давила на евреев не только в политической и экономической сфере. Нападки затрагивали также духовные идеалы и литературу евреев. Доминиканский орден, созданный для борьбы с ересью, когда отпала угроза альбигойства, обратил свою деятельность против евреев и не упускал случая задеть их. Время от времени доминиканцы организовывали "диспуты", на которых какой-нибудь ревностный, но не обязательно сведущий вероотступник пытался продемонстрировать, с одной стороны, бессмысленность Талмуда, а с другой свою верность христианству. Всякая возможность честного спора отпадала ввиду того, что истинность христианства не могла подвергнуться сомнению. Поэтому защитники иудаизма не могли ответить на нападки, так как любой серьезный ответ с их стороны считался бы святотатством. Таким образом результаты этих "диспутов" были почти неизменно неблагоприятны для евреев и приводили к нападкам на их религиозную литературу.

Эти диспуты зачастую происходили под высочайшим покровительством. Первый толчок к ним дал вероотступник Николай Донин из Ларошели, который в 1240 году перед папой Григорием IX громогласно заклеймил Талмуд как книгу святотатственную и вредную. В результате папа отдал приказ изъять все экземпляры обвиненной в святотатстве книги и исследовать ее содержание. Во Франции этот приказ был немедленно выполнен, и 3 марта 1240 года, когда евреи находились в синагогах на молитве, вся еврейская литература во всей стране была изъята. 12 июня в Париже в присутствии Людовика "Святого" и его придворных открылся диспут о достоинствах и недостатках еврейской религиозной литературы. После явной пародии на расследование было объявлено, что Донин доказал правоту своего обвинения, и Талмуд был официально приговорен к сожжению. В пятницу 17 июня 1242 года в Париже были публично сожжены 24 подводы бесценных еврейских рукописей.

За этой первой атакой на еврейскую литературу последовали еще многие; Талмуд подвергся столь жестоким преследованиям, что, несмотря на все старания евреев, до нас дошла лишь одна древняя рукопись полного текста. Диспуты, подобные парижскому, также повторялись неоднократно. Свобода слова была предоставлена евреям лишь однажды, в 1263 году, когда король Арагона организовал дискуссию между крещеным евреем Пабло Кристиани и Рамбаном (рабби Мошебен Нахман, 1194-1270 гг.), мистиком и крупнейшим знатоком Библии и Талмуда. Четыре дня продолжались споры в присутствии короля и его двора. Представитель иудаизма легко защитил свои позиции, и король, открыто признав это, отпустил его с подарком. Однако высказанные им взгляды вывели церковников из себя, и, несмотря на королевские гарантии, Рамбан предпочел покинуть страну.

Временами нападки переключались с еврейской литературы на литургию, и в некоторых древних молитвах, составленных в стране, где о христианстве тогда и не помышляли, отыскивали места, которые можно было толковать как оскорбительные для дочерней религии и ее основателя. В частности, нападки обрушивались на полную достоинства молитву "Алейну", составленную Аббой Высоким (см. гл. XII), в которой говорилось о тщете объектов поклонения язычников. В 1278 г. папа Николай III, вообразив, что можно добиться обращения евреев в истинную веру, если заставить их выслушать изложение христианской доктрины, потребовал, чтобы христианам было разрешено произносить проповеди в синагогах. Как и большинство антиеврейских законов этого периода, этот закон редко проводился в жизнь, но теперь любой фанатичный монах мог прийти во главе толпы в синагогу, поставить перед амвоном распятие и выступить с проповедью.

5. Данное выше описание положения средневекового еврейства, конечно, нельзя считать универсальным. Ближайшее приближение к типичному "феодальному" еврейству мы находим в Англии, где евреи поселились довольно поздно. Во Франции и в Германии экономическое и правовое положение евреев было схожим, но ввиду древности еврейского поселения и постепенной эволюции, а также из-за различий в политическом строе этих двух стран, делать здесь обобщения не так легко.

Даже в тех странах, где евреи были полностью отстранены от обычной деятельности, еврейские общины не ограничивались каким-либо одним занятием. Основу, правда, составляли ростовщики. Но от них обязательно зависели, прямо или косвенно, многие люди иных профессий. Еврейские врачи, часто одновременно бывшие учеными, славились своим уменьем. Правда, церковный закон запрещал христианам пользоваться их услугами, дабы они не приобрели физическую или моральную власть над христианской душой. Но в каждом серьезном случае, а часто и без специального предлога на это ограничение не обращали внимания. Евреи зачастую служили личными врачами королей и князей и даже лечили самих пап.

В некоторых ремеслах евреи долго сохраняли свое превосходство, особенно на юге и востоке Европы. Долгое время в их руках почти полностью находилось красильное и шелкоткацкое производство в Сицилии, Греции и дальше на востоке. Вениамин из Туделы, еврей, который в конце XII века пересек все Средиземноморье и был первым достойным доверия средневековым путешественником, упоминает множество мест, где еврейские общины целиком держались на этих занятиях. Повсеместно было представлено также искусство обработки драгоценных камней и золота, наиболее подходящее для преследуемого кочевника, которому желательно было иметь свое богатство в самой удобной для перевозки форме. В Испании и южной Италии, включая Сицилию, экономическая деградация евреев была наименьшей. Евреи здесь никогда не оставляли занятия ремеслом. В больших городах имелись еврейские ремесленные цеха. Многие по-прежнему занимались торговлей, оптовой и в розницу, и хотя некоторая часть давала в рост деньги или брала на откуп сбор налогов, эти занятия никогда не стали основными для местных евреев.

6. Всегда, начиная с древней Александрии с ее знаменитым районом "Дельта", религиозная и социальная солидарность, усиленная враждой со стороны соседей-неевреев, содействовала тому, что евреи селились на одной улице или в одном квартале. Эта тенденция получила подкрепление, когда III Латеранский собор запретил христианам жить в непосредственной близости к иноверцам, чтобы избе

жать всякой возможности влияния последних. Еврейский квартал повсюду носил свое имя. Дома обычно группировались вокруг синагоги, где службу приходилось вести вполголоса, дабы не оскорбить слуха прохожих. Рядом с синагогой помещались школа, баня вместе с мастерской, больница, служившая одновременно гостиницей для приезжих, а в крупных общинах также зал для свадеб и тому подобных празднеств.

Домашняя атмосфера была исключительно теплой. Отношение к женщине у евреев было лучше, чем у их соседей христиан, так что некий средневековый раввин заявлял, что бить жену - это христианский обычай. Хотя женщины были исключены из общественной жизни и в синагоге им отводилось особое место, это отнюдь не означало, что их считали низшими существами. В доме главой была женщина, а в традиционном иудаизме дом значил больше, чем синагога. Часто женщины занимались всеми делами, предоставляя мужьям возможность изучать Талмуд. Интересно отметить, что среди пострадавших за веру мучеников процент женщин был выше, чем мужчин. Обычным явлением было обручение в детском возрасте, причем из сугубо практических соображений: чтобы родители не погибли прежде, чем устроят будущее своих детей.

Как бы удручающе ни действовали неблагоприятные обстоятельства и вражда соседей, евреи не могли отказаться от интеллектуальных интересов. Единственным занятием (помимо финансов), которым повсюду занимались евреи, была медицина, несмотря на бесчисленные церковные запреты и на трудности учебы в университете. При многих дворах, особенно в Испании, имелись евреи-астрологи, деятельность которых распространялась также на астрономию и картографию. Смелый философ и исследователь Библии Леви бен Гершон (1288-1344) усовершенствовал квадрант, а автор хроники Авраам Закуто (ок. 1450 - ок. 1515), читавший лекции в университете в Саламанке, прежде чем он стал королевским астрологом при португальском дворе, составил астрономические таблицы, которыми пользовался Колумб в своих последних экспедициях, и построил усовершенствованную астролябию, которой пользовался Васко да Гама в экспедиции вокруг Африки.

В тот период, когда подавляющее большинство европейцем было неграмотно, у евреев религиозным долгом считалось всеобщее 1бра-зование, удивительно широкое по тем временам. В каждой стране, куда проникали евреи, возникали традиционные школы, в которых изворотливые финансисты превращалась в проницательных ученых, в то время как их клиенты пьянствовали в своих замках. Списки различных казначейств свидетельствуют об обширной мирской деятельности людей, чьи имена навеки остались в анналах еврейской литературы. Должность раввина стала профессией лишь сравнительно поздно. Обучение людей рассматривалось как большая привилегия, и в течение долгого времени считалось постыдным получать вознаграждение за столь богоугодное дело.

Таким образом, постоянные - с юных лет - занятия сложной талмудической диалектикой поколение за поколением оттачивали еврейский ум. Но Талмуд означал для евреев не только это: после постоянных унижений в повседневной жизни он раскрывал перед ними новый мир, яркий и спокойный, другую жизнь, столь отличную от жалкой реальности. После того, как прекращался очередной погром и затихали крики громившей толпы, еврей возвращался к развалинам своего дома, снимал свой знак позора и опять склонялся над пожелтевшими страницами. Он мысленно переносился в вавилонские школы тысячелетней давности, и там его исстрадавшаяся душа находила покой.

XX. ИЗГНАНИЯ И ПРЕСЛЕДОВАНИЯ

1. 30 ноября 1215 года папская булла ввела в действие решения IV Латеранского собора относительно евреев. Над головами евреев сгустились мрачные тучи. В одной стране за другой фанатизм брал верх. Правда, в то время евреи еще считались неизбежным злом, ибо к ним приходилось обращаться за финансовой помощью. Однако вскоре, как только ломбардцы развили свою едва прикрытую деятельность, евреи оказались лишними, и их судьба была решена.

Изгнания были известны и прежде, но тогда дело ограничивалось лишь очень незначительными районами. Теперь королевская власть стала реальностью во многих европейских государствах и распространялась на всю страну. Поэтому в конце XIII века любая враждебная по отношению к евреям мера означала гораздо больше, чем сто лет до того. Кроме того, мирянин не мог понять тонкой логики папской политики, которая, даже унижая, терпела и защищала евреев. Светский правитель, которому чуть ли не ежедневно с амвона или в исповедальне напоминали о многочисленных преступлениях еврейского народа, не был склонен относиться к евреям снисходительно. И поэтому, когда церковники требовали претворить в жизнь все антиеврейские законы до малейших деталей, он, естественно, полагал, что, совершенно избавив свои владения от евреев, он выполнит наиболее богоугодное дело.

2. Когда средние века достигли своего апогея, первой страной, изгнавшей евреев, стала та, которая последней приняла их. Еврейские общины Англии никогда полностью не оправились от удара, который сии получили при восхождении Ричарда Львиное Сердце на английский престол, несмотря на последовавшие крупные перемены. Правда, в 1201 году Джон Лэклэнд предоставил им значительные свободы в обмен на субсидию. Но позднее его отношение изменилось, и он начал выжимать из них деньги различными способами, от массовых арестов до применения пыток к богатым евреям. Это было так же типично для его близорукой политики, как и его поведение во всех прочих делах. При разбиравшихся в государственных делах регентах, правивших вместо малолетнего Генриха III (1216-1272 гг.), отношение к евреям было значительно мягче. Но как только король стал править сам, положение их стало ухудшаться. Расточительность самого короля и жадность его фаворитов требовали постоянного притока наличных средств, и он рассчитывал получить их от евреев. Но король просчитался. Курица, несшая золотые яйца, была истощена непомерными требованиями чуть ли не до смерти, и в результате плодовитость ее резко упала.

Тем временем религиозная нетерпимость достигла высшей точки. Решения Латеранских соборов были выполнены в Англии раньше и последовательнее, чем в других странах Европы. Синагоги периодически закрывались под тем предлогом, что пение в них мешало богослужению в соседних христианских храмах. Опять вспыхнул кровавый навет и тому подобные обвинения, достигшие апогея в классическом случае "маленького святого Хью" в Линкольне в 1255 году, который стоил жизни восемнадцати невинным людям. Из некоторых городов евреи были совершенно изгнаны. Когда в 1262 году началась гражданская война, партия баронов пожелала увидеть в евреях орудие королевского вымогательства, и опять по всей стране прокатилась волна погромов и убийств.

С такой ситуацией столкнулся Эдуард I, взойдя на престол в 1272 году. Нельзя было позволить, чтобы такое положение вещей сохранилось. Евреи настолько обеднели, что их вклад в казну, потребности которой росли из года в год, стал ничтожным. Своим "Статусом относительно евреев" от 1275 года новый король запретил им заниматься ростовщичеством, попытавшись в то же время привлечь евреев к занятиям земледелием и другими профессиями. Но предрассудки с обеих сторон были слишком сильны, и эксперимент закончился неудачей. Тогда Эдуард решил устранить проблему, которую ему не удалось разрешить. 18 июля 1290 года был объявлен декрет, приказывавший всем евреям покинуть Англию в течение трех месяцев. Прямой, хотя и ограниченный правитель, Эдуард обеспечил евреям на этот период защиту и безопасность, что было редкостью в подобных случаях. Более 16000 человек остались верны своей вере и отправились искать пристанища в других странах.

Изгнание евреев из страны все же не было поголовным. История показывает, что это бывает не часто. Однако затем в течение многих веков было невозможно восстановить общину. Таким образом, маятник истории, перенесший центр еврейской жизни из Палестины и Месопотамии в Западную Европу, неумолимо качнулся назад, на Восток.

3. Ближе всего к евреям Англии по культуре, условиям жизни и истории стояли французские евреи. Со времен погромов, сопровождавших II крестовый поход, жизнь их была весьма изменчива. С конца XII века правящий дом Капетов проводил антиеврейскую политику, не имевшую себе равной в Европе по бессмысленности и жестокости. Вначале в силу феодальной раздробленности королевская власть ограничивалась небольшим районом вокруг Парижа. Вне его власть короля была лишь номинальной. Поэтому враждебное отношение со стороны короля влияло на евреев немногим больше, чем со стороны какого-нибудь крупного барона. Так что историю евреев во Франции следует рассматривать в зависимости от распространения королевской власти в стране.

При Людовике IX (1226-1270 гг.), более известном под именем Людовика Святого, религиозный пыл во много раз усилил старые предрассудки. Предписания Лютеранских соборов выполнялись с крайней жестокостью. Обращение евреев в христианство было связано с личной выгодой. Под покровительством короля состоялся в Париже знаменитый диспут между Николаем Донином и рабби Ехиелем, после которого Талмуд был приговорен к сожжению. Наконец, в 1249 году, прежде чем отправиться в крестовый поход, король объявил об изгнании евреев из его владений, хотя указ этот, очевидно, не был проведен в жизнь.

Страдания французского еврейства достигли вершины при Филиппе Справедливом (1285- 1314 гг.), внуке Людовика Святого. С момента восхождения на трон король показал, что он рассматривает евреев лишь как источник дохода. Конфискации следовали одна за другой; чтобы помешать евреям уклониться от них, периодически применялись массовые аресты. В 1306 году, когда казна в очередной раз оказалась пуста, король последовал примеру Эдуарда I, однако с весьма существенным отличием. 22 июля все евреи Франции были одновременно арестованы в соответствии с инструкциями, секретно разосланными незадолго до того. В тюрьмах им было объявлено, что за некое неназванное преступление они все приговорены к изгнанию и должны покинуть пределы королевства в течение одного месяца. Все их имущество конфискуется в пользу короля. К этому времени, благодаря активной и удачной политике последних лет власть короля распространилась на большую часть собственно Франции, включая Лангедок (Прованс) и Шампань, где особенно процветали еврейские традиционные школы. Изгнание означало также конец славных древних традиций французского еврейства.

Прежде чем занавес трагедии окончательно упал, произошли еще два коротких и позорных акта. Из тех же корыстных соображений, которые подсказали изгнать евреев из Франции, вскоре было сочтено желательным вновь поощрить их поселение в стране. В 1315 году брат Филиппа Людовик Х опубликовал эдикт, разрешавший евреям вернуться во Францию на 12 лет. Тех, кто пожелал воспользоваться этой возможностью, было недостаточно как в численном, так и в интеллектуальном отношении, чтобы восстановить великие традиции их отцов. Почти сразу же они пережили такие беды, равные которым трудно найти даже в трагической истории средневекового еврейства. В 1320 году неожиданно возникло движение под знаком креста среди пастухов южной Франции. В конечном счете почти никто из них не отправился на Восток, но все воспользовались возможностью громить во имя веры Христовой у себя на родине. По стране прокатилась волна убийств, не имевшей себе равной. Многие общины были целиком уничтожены. На следующий год волна ненависти повторилась. По стране распространился слух, что евреи и прокаженные, по соглашению с неверными правителями Туниса и Гранады, отравляют колодцы. Толпа охотно подхватила этот глупый предлог. Во многих городах произошла резня. На еврейские общины по всей стране была наложена огромная контрибуция. В конце концов новый король Карл IV вопреки условиям соглашения, заключенного лишь за 7 лет до того, без предупреждения изгнал евреев из своих владений.

Прошло 37 лет, прежде чем во Франции опять попробовали проявить веротерпимость. В 1359 году, после финансового кризиса, последовавшего за тяжелым поражением при Пуатье, несколько евреев-финансистов приняли приглашение поселиться в стране. Король защищал их, пока нескольких парижских евреев не обвинили в том, что они убедили одного выкреста вернуться в лоно иудаизма. За это тяжкое преступление руководители общины были арестованы и подвергнуты телесным наказаниям, и было решено опять изгнать последние остатки евреев. 17 сентября 1394 года безумный король Карл VI подписал роковой приказ. Евреям было дано лишь несколько месяцев для того, чтобы распродать имущество и ликвидировать все дела. Объявленный вслед за тем декрет, согласно которому должники-христиане освобождались от уплаты долгов евреям, отнюдь не облегчил дела.

Как только срок истек, королевские исполнители проводили евреев к границе.

Некоторые изгнанники нашли себе прибежище на юге - в Лионе, где местные власти позволили им оставаться до 1420 года, в Провансе, откуда их изгнали лишь в начале XVI века, или во владениях Святого престола близ Авиньона и Карпентра, где папская политика терпимости позволила им оставаться постоянно. Другая часть ушла в Италию и основала близ Асти маленькую группу общин, которые сохранили до наших дней старый ритуал французских евреев. Но большинство, очевидно, отправилось через Пиренеи или пересекло Рейн, где тем временем происходили другие сцены той же трагедии.

4. Благодаря особым политическим условиям, сложившимся в Германии, там никогда не было поголовного изгнания евреев, как в Англии или во Франции; Зато Германия выступает в истории как классическая страна еврейского мученичества, где изгнания осуществлялись лишь в отдельных местностлх в завершение массовых убийств. Знаменитая "Золотая булла" Карла IV (1356 г.) лишила евреев, рассматриваемых как один из источников дохода казны, всех прав в пользу императора на территории семи великих княжеств-курфюрств. Мелкие князья, епископы и даже вольные города потребовали себе подобных же прерогатив. В результате, когда евреев изгоняли из одного места, всегда находилось другое, желавшее принять их, имея в виду немедленно получить от этого финансовую выгоду. Таким образом, хотя почти из любой часта страны в то или иное время евреи изгонялись, начиная с 1000 года, если не с римских времен, не было такого периода, когда Германия оставалась бы совершенно без еврейского населения.

С другой стороны, почти не прекращались убийства и преследования евреев. С роковой регулярностью повторялся пример I крестового похода. Когда внешнего повода не было, под рукой всегда находился кровавый навет или обвинение в осквернении храма. Пока центральная власть была сильна, евреи пользовались в какой-то степени ее защитой, но как только она ослабевала, любой предрассудок или недовольство ударяли по ним. В 1298 году в результате обвинения в ритуальном убийстве в Роттингене, по Франконии, Баварии и Австрии прокатилась волна погромов и убийств. В 1336 году подобный взрыв произошел в Эльзасе, Швабии и Франконии. Толпу возглавляли два дворянина, прозванные "Кожаная рука" из-за кожаной повязки на рукаве. До нас дошли имена свыше сотни мест, где в этот период произошли массовые убийства евреев. Но это был лишь один эпизод в истории немецкого еврейства.

Безумие черни достигло вершины в 1348-49 годах. "Черная смерть" опустошала Европу, повсеместно погибла треть населения, а то и больше. Это было величайшее в истории бедствие такого рода. Настоящего объяснения ему не было. Ответственность за эпидемию, так же как и за другие таинственные явления, автоматически пала на евреев. Даже для легковерия XIV века смехотворность обвинения должна была быть очевидна, так как чума свирепствовала и в такой стране, как Англия, где население было чисто христианским. Кроме того, евреи повсюду страдали от эпидемии наравне со всеми, хотя их более гигиенический образ жизни и высокий уровень медицины, возможно, несколько снизил среди них смертность. Антиеврейская волна докатилась до Савойи, и здесь были сформулированы обвинения во всей их жутко-гротескной форме. В Шильоне некий еврей под пыткой "признался"" будто некоторые его единоверцы на юге Франции составили заговор и приготовили яд из пауков, лягушек, ящериц, человеческого мяса, христианских сердец и оскверненной просфоры. Порошок, приготовленный из этой адской смеси, был распределен между общинами, чтобы сыпать его в колодцы, из которых христиане берут воду для питья. Это-то якобы и вызвало страшную эпидемию во всей Европе.

Этой идиотской бессмыслицы было достаточно, чтобы решить судьбу еврейской общины Шильона: вся она была зверски уничтожена. Подобно лесному пожару эта клевета распространилась по Швейцарии, вдоль Рейна, вплоть до Австрии и Польши. Весь ее путь был отмечен самыми страшными массовыми убийствами, какие только знала долгая история еврейского мученичества. Шестьдесят больших общий и сто пятьдесят малых были стерты с лица земли. То была вершина страданий немецкого еврейства. Никогда уже евреи не достигли здесь своего былого процветания и прежней численности.

Когда буря улеглась, многие города пересмотрели свои клятвы, сделанные в пылу ненависти, никогда не допускать в свою среду евреев, и вновь пригласили их, чтобы улучшить местные финансовые дела. Следующий период был относительно спокойным, по крайней мере без жертв. Однако король Венцеслав (1378-1400 гг.) начал проводить близорукую политику периодической полной или частичной отмены долгов евреям в обмен на некоторую немедленную уплату в казну. Поэтому евреи не могли занять то положение, которое занимали прежде их предшественники, и гегемония немецкого еврейства вместе с беглецами перешла на Восток.

Затем наступила передышка, во время которой евреи Австрии, получившие еще в 1244 году гарантии прав и безопасности, достигли относительного процветания. Как обычно, оно сопровождалось возрождением интеллектуальной деятельности и появлением некоторых крупных ученых. Передышка закончилась новой вспышкой религиозных страстей, вызванной возникновением в Чехии гуситского движения, этим предшественником протестантизма, который появился на арене лишь спустя сто лет. Гуситы никоим образом не проявляли никакой симпатии к евреям. Тем не менее, евреи были заподозрены в причастности к гуситскому движению и много пострадали от этого. Каждый поход за дело "истинной веры", как раньше крестовые походы, начинался нападением на еврейские кварталы, и погромы следовали один за другим. В 1420 году ложное обвинение в ритуальном убийстве привело к уничтожению венской общины. Эта трагедия сохранилась в памяти евреев как "Венская гзера" (гзера - на ирвите "жестокий, несправедливый декрет").

Еще некоторое время положение оставалось ненадежным. Вселенский собор католической церкви, состоявшийся в Базеле в 1431-33 годах, желая выправить шаткое положение церковных дел, торжественно подтвердил все старые антиеврейские законы. Вскоре красноречивый и фанатичный францисканский монах по имени Иоанн из Капистрано был послан проверить, как выполняются решения собора. Повсюду на его пути от Сицилии до Германии происходили антиеврейские эксцессы. В Вреслау в 1453 году он лично возглавил издевательский суд по поводу сфальсифицированного осквернения святого причастия. Перед домом, в котором он остановился в Зальцринге, был заживо сожжен 41 человек. Всех остальных евреев ограбили и изгнали из города, отняв у них детей до семилетнего возраста, чтобы воспитать .их в христианской вере. Этому примеру последовали во всей провинции. Сопровождаемый погромами, ауто-да-фе и убийствами, папский эмиссар отправился в Польшу.

В ошеломляющей сумятице погромов и изгнаний, происходивших по всей Германии вплоть до конца средневековья и даже позже, нелегко разобраться. Насилие клало конец существованию старых общин. Кульминацией этого процесса явилось изгнание в 1519 году древней еврейской общины Ратисбона. В стране остались лишь разбросанные изолированные кучки евреев. Более или менее крупные группы сохранились вдоль восточных границ империи, на землях со смешанным немецко-славянским населением. Однако в самой Германии ни одно еврейское поселение не смогло просуществовать непрерывно до нового времени. Исключение составляют лишь общины Вормса и особенно Франкфурта-на-Майне, этой родины немецкого еврейства, сыгравшего затем столь важную роль в истории этой страны и всего мира.

XXI. ВЕРШИНА ТРАГЕДИИ

1. За Пиренеями социальный и экономический упадок евреев не был таким полным, как в других частях Европы. Культурная деятельность продолжалась без помех. Отдельные лица достигли высоких постов в финансовой администрации и иногда играли заметную роль при дворе. Несмотря на отдельные местные эксцессы, жизнь и собственность евреев были, в общем, в безопасности. В одной Кастилии было не менее трехсот общин. В остальных королевствах: Арагоне, Португалии, Наварре - процент евреев тоже был высоким. Правда, как и повсюду, евреи тут считались "рабами королевского двора", но иго рабства не было уж слишком тяжелым.

Особенно благосклонно относился к евреям король Кастилии Педро, прозванный врагами "Жестоким". При его правлении (1350- 1369) общины страны достигли такого влияния, какого они не имели со времен Реконкисты. Самуил Абулафия поднялся до поста главного казначея королевства, и построенная им в Толедо синагога, сохранившаяся до сих пор, свидетельствует о его положении, богатстве и вкусе. Когда между Педро и его сводным братом, незаконнорожденным Генрихом из Трастамары вспыхнула борьба за престол, евреи всеми силами поддержали Педро, В ходе гражданской войны разнузданные отряды Генриха и его французские союзники разграбили много еврейских общин. Когда, наконец, Педро был свергнут, евреи пострадали за свою верность ему. К фанатизму церкви и предрассудкам толпы добавилась мстительность правителя. Новый король не скрывал своих чувств. Впервые в истории Испании стала более или менее последовательно проводиться церковная политика репрессий, вплоть до ношения еврейского знака позора.

В течение нескольких последующих десятилетий антипатия к евреям продолжала расти, особенно в Севилье.

6 июня 1391 года, спровоцированная резкими антиеврейскими проповедями архидиакона Фернанда Мартинеса, разъяренная толпа ворвалась в еврейский квартал. Кровавая бойня потрясла город. Число убитых несчитывалось тысячами, спаслись лишь те, кто согласился креститься. Все лето и осень Иберийский полуостров от Пиренеев до Гибралтарского пролива был охвачен пожаром насилий. Одна за другой уничтожались поголовно целые общины. Эксцессов не произошло лишь в Гранаде - последнем оплоте мусульманского владычества - ив Португалии, благодаря энергичным мерам, предпринятым местным королем. Общее число жертв достигло свыше 70.000.

Резня сопровождалась процессом, благодаря которому она особенно запомнилась. В странах Севера евреи обычно крепко держались веры отцов, несмотря ни на какие угрозы, и предпочитали скорее погибнуть, чем отречься от нее. Но в Испании условия были иными. В первый и последний раз на памяти человечества еврейская мораль не выдержала испытания. Повсюду крупные группы евреев, иногда во главе с самыми мудрыми, богатыми и видными членами общин, принимали крещение, чтобы избежать смерти.

К тому моменту, когда буря насилия улеглась, положение испанского еврейства коренным образом изменилось. Наряду с немногими избежавшими смерти и по-прежнему открыто исповедовавшими иудаизм, теперь имелось большое число евреев, недавно обращенных в христианство. Возможно, некоторые из них искренне придерживались новой веры. В этой связи достаточно упомянуть Пабло де Санта Мария, который, подобно Соломону Галеви, был когда-то раввином, но впоследствии достиг поста епископа в своем родном городе Вургосе, стал членом регентского совета Кастилии и возглавил преследование своих бывших единоверцев. Но на подавляющее большинство этих "новых христиан", как их называли, совершенно не повлиял факт крещения, хотя они и боялись открыто вернуться к прежней вере. Когда они проходили по улице, встречные отворачивались, бормоча проклятья. Их без стеснения называли "марранос", т. е. "свиньи". С течением времени этот термин утратил до некоторой степени свой оскорбительный смысл и стал лишь напоминать об уникальном событии в истории человечества.

2. Постепенно обедневшие, численно сократившиеся, но не сломленные еврейские общины Испании частично оправились от катастрофы 1391 года. Теперь борьбу против них возглавили некоторые их бывшие единоверцы, которые с характерным для евреев оптимизмом надеялись достичь того, что не удалось христианам, - обращения всех евреев в католичество. Епископ Бургоса постарался издать серию новых эдиктов. Тем временем подгоняемый тем же злым духом фанатичный доминиканский монах Винсент Феррер, впоследствии канонизированный как святой, пересек Кастилию из конца в конец, обращаясь к евреям с проповедями и стараясь любыми честными и нечестными путями обратить их в христианство. Он появлялся в синагогах со свитком Торы а одной руке и распятием в другой, а следовавшая за ним по пятам толпа разнузданной черни придавала "вес" его аргументам. Результатом была новая волна массовых крещений в 1411 году, во время которой целые общины приняли веру сильных. Затем этот ревностный миссионер вернулся в Арагон, где занялся тем же делом. Здесь ему помогал крещеный еврей Местре Херонимо де Санта Фе (Мегадеф, т. е. богохульник, как его прозвали его бывшие единоверцы). Последний настойчиво убеждал антипапу Бенедикта XIII, чьим личным врачом он был, устроить диспут между представителями иудаизма и христианства о преимуществах той или иной веры. Антипапа согласился, и еврейским общинам Арагона и Каталонии было предложено прислать представителей в Тортозу для защиты своей веры.

Диспут, на котором председательствовал сам Бенедикт XIII, явился одним из самых примечательных за весь период средневековья. Он продолжался год и девять месяцев и растянулся на 69 заседаний. Однако результат был известен заранее, ибо, как всегда, истинность христианства считалась не подлежащей сомнению, и подвергавшаяся нападкам сторона была лишена свободы слова. Единственным заметным результатом было издание папой, вскоре, к счастью, лишившимся последних остатков своей власти, чрезвычайно суровой буллы, которая запрещала евреям изучать Талмуд, иметь более одной синагоги в каждом городе и предписывала им не менее трех раз в год слушать предназначенные для их обращения христианские проповеди. Во время диспута в Тортозе и после него продолжалась борьба с иудаизмом. Желая избавиться от тяжелой участи, целые общины принимали крещение, и в течение нескольких лет было обращено в христианство еще тридцать пять тысяч человек.

Тем временем выросло новое поколение марранов, воспитанных в лоне церкви, но столь же нестойких в христианстве, как и их отцы. Они шли к священнику, чтобы тот совершил брачный обряд, они обязательно крестили своих детей, они пунктуально посещали мессу и исповедовались в грехах. Однако за этим внешним притворством в душе марраны оставались евреями. Они соблюдали традиционные обряды во всех деталях. Они старались блюсти субботу, насколько это было в их силах, и если бы глянуть сверху на город, можно было бы увидеть, что из многих труб в этот день не поднимался дымок. Некоторые даже делали обрезание своим сыновьям. Браки заключались преимущественно в своей среде. Временами они украдкой посещали синагоги и посылали им масло для светильников. Они были евреями во всем, кроме имени, и христианами лишь по форме.

С другой стороны, их социальный прогресс был поразительно быстрым. Во всех слоях общества новые христиане занимали самые видные и самые доходные посты. Наиболее богатые из них породнились с высшей знатью страны. В Арагоне трудно было найти хоть одну аристократическую семью, начиная с самого короля, в которой бы не было примеси еврейской крови. Половину всех важных постов при дворе занимали крещеные евреи или их прямые потомки. Они наполняли собой судейство, чиновничество, армию, университеты, даже церковь. Население, завидовавшее успехам марранов, видело в них лишь лицемерных евреев, которые не утратили ни одной из своих черт и пробивали себе путь к высшим, самым выгодным постам в стране в ущерб истинным христианам.

Опять с амвонов прозвучали страстные речи, изобличавшие проступки на сей раз уже не евреев, но "новых христиан", и требовавшие, чтобы были приняты меры для контроля за их поведением. Положение марранов было почти идентично тому, в котором находились евреи в конце предыдущего столетия. Временами происходили вспышки грабежей и убийств. Самой страшной была такая вспышка в 1473-4 годах, охватившая всю страну. Во многих городах местные власти принимали решения, запрещавшие лицам еврейского происхождения проживать в данном городе. Подобного в испанской истории еще не было, кроме разве что периода антиеврейских вспышек 1391 года. Однако имелась одна существенная разница. Тогда евреи могли спасти свою жизнь, приняв крещение. Теперь такого пути к спасению не было.

3. Таково было положение вещей в 1474 году, когда на кастильский престол взошла Изабелла Католическая. С момента ее воцарения духовные наставники королевы убеждали ее, что государство можно очистить и тем избавить его от всех бед только одним путем - введя специальный трибунал для отыскания и наказания еретиков. В течение нескольких лет ее внимание было поглощено более насущными проблемами. Как только внутри страны восстановился мир, были начаты переговоры с папой Сикстом IV о создании Святой Инквизиции. Наконец, 1 ноября 1478 года была издана булла, дававшая испанским правителям право назначать трех епископов или других подходящих лиц в возрасте не ниже сорока лет для преследования еретиков и их пособников. 17 сентября 1480 года, после дополнительных переговоров и отсрочек, двум доминиканским монахам было дано указание отправиться в Севилью и приступить там к работе. В начале следующего года состоялось первое ауто-да-фе (акт веры) - шесть мужчин и женщин еврейского происхождения были заживо сожжены за то, что придерживались веры отцов.

Это было прелюдией к целой серии ужасов. Вскоре подобные трибуналы возникли в ряде других центров Испании. Они быстро приобрели четкие организационные формы. Первым Великим Инквизитором стал Томазо де Торквемада, монах еврейского происхождения. Были составлены списки, содержавшие различные признаки (многие из них попросту нелепые), по которым можно было опознать тайного иудея: от смены белья в субботу до омовения рук перед молитвой, от называния детей именами Ветхого Завета до поворачивания лица к стене в момент смерти. Всему населению вменялось в обязанность доносить на любого подозреваемого в отправлении этих или подобных им гнусных обрядов. За короткое время около тридцати тысяч человек было казнено Святой Инквизицией, помимо нескольких сот тысяч приговоренных к покаянию и другим менее суровым наказаниям. С каждым годом инквизиция все глубже укоренялась в испанской почве.

Для того, чтобы совершенно очистить страну от малейшего неверия, меры эти были явно недостаточны. Открыто исповедовавшие иудаизм евреи жили пока что в Испании без помех. Ситуация была крайне нелогичной. Маррана, христианина лишь по названию, сжигали заживо только за то, что он втайне совершал десятую часть тех обрядов, которые его не принявшие крещения братья безнаказанно совершали каждый день у всех на виду.

Невозможно было искоренить ересь иудаизма в стране, где евреи могли обучать своих сородичей обычаям своей древней религии как в теории, так и на практике. В качестве доказательства существования заговора между евреями и марранами была использована выдуманная история об убийстве неизвестного ребенка, якобы совершенном ими в Авиле в ритуальных целях. Недавние исследования с достоверностью установили, что эта "жертва" существовала только в воображении нескольких фанатичных церковников. Вместе с тем, этот случай толкнул инквизицию на новые "подвиги" и дал ей в руки оружие против евреев, которым Торквемада не замедлил воспользоваться.

30-го марта 1492 года в зале совета во дворце Альгамбра Фердинанд и Изабелла поставили свои подписи под декретом об изгнании в течение четырех месяцев всех евреев из их владений.

Новость ошеломила всю страну. Но жертвы не были склонны принять уготованную им участь без борьбы. Выдающейся фигурой этого периода среди евреев был дон Исаак Абрабанел (1437 -1508 гг.), в котором, казалось, возродились все славные традиции прежних веков. Наверное, со времен Самуила ибн Нагделы испанское еврейство не знало более крупной и многогранной личности. Плодовитый писатель на философские и религиозные темы, он был одновременно гениальным финансистом, который когда-то был в чести у короля Португалии, а теперь служил испанскому монарху. Когда был обнародован декрет об изгнании, он вместе с одним из его коллег, как говорят, добился аудиенции у короля и королевы и предложил им огромную сумму, если они пересмотрят свое решение. Пока те колебались с ответом, из-за трона выскочил Торквемада и швырнул перед ними на пол распятие. Глаза его пылали огнем фанатизма. "Иуда предал Учителя за тридцать сребреников, - воскликнул он, - теперь вы опять хотите продать его. Вот он, возьмите и продайте!"

Неважно, так обстояло дело или иначе, но решение монархов не изменилось. К концу июля все евреи, исповедовавшие иудаизм, должны были покинуть пределы королевства. Когда в летний зной они плелись по пыльным дорогам к границе или в порты, музыканты по приказанию раввинов играли перед ними веселые мелодии, чтобы подбодрить измученных людей. Общее число изгнанников весьма осторожно оценивается в 150 тысяч человек.

4. Катастрофа 1492 года не ограничилась одной Испанией. Декрет об изгнании распространялся и на далекие арагонские владения, несмотря на то, что проблема "тайных евреев" - основной предлог изгнания - была там неизвестна. К ним относились Сардиния с ее древней процветавшей еврейской общиной и Сипилия. Здесь, как свидетельствуют материальные памятники, евреи обосновались еще в начале христианской эры. Условия их жизни оставались хорошими. Численность их составляла около 30 тысяч человек. Для испанских правителей все это ничего не значило, Хотя местные власти просили их пересмотреть решение. Хроники тех времен повествуют, как жители Палермо стояли на крышах домов и махали руками, прощаясь со старыми соседями, пока суда, увозившие их, не скрылись вдали.

Часть изгнанников из Испании и Сицилии нашла прибежище неподалеку, в независимом Неаполитанском королевстве. Во главе их стоял Исаак Абрабанел, которого опять оторвали от литературных занятий и пригласили на службу к королю. Но сначала чума, а затем французское вторжение 1494 года нанесли им страшный удар. Многим, в частности семье Абрабанела, пришлось опять бежать. К тому времени Неаполитанское королевство подпало под власть Арагона. Результат не трудно себе представить. В 1510 и затем в 1Э40 году евреи были изгнаны и отсюда. Современные экономисты считают, что некоторые части страны до сих пор еще не полностью оправились от этого удара.

Кучка беженцев из владений Фердинанда и Изабеллы направилась на север в королевство Наварры. Но в 1498 году его правители последовали примеру своих соседей и тоже объявили о всеобщем изгнании евреев. Все пути к спасению были отрезаны, и большинство жертв покорилось обстоятельствам и приняло крещение. Немногие евреи, оставшиеся верными религии отцов, перешли через Пиренеи на юг Франции. Здесь, в тех частях страны, которые находились под властью графов Прованса, декрет об изгнании 1394 года не был проведен в жизнь. Но спустя несколько лет остатки древних еврейских общин Франции были изгнаны и отсюда, и наследники славы Раши и тосафистов оставались лишь на крошечной территории вокруг Авиньона, подчинявшейся папскому престолу.

Основная масса изгнанников из Испании, несколько сот тысяч, избрала кратчайший путь и перешла границу с Португалией. Ни местные евреи, ни Государственный совет не жаждали принять такое пополнение. Однако правящий монарх Жоан II, движимый скорее предчувствием наживы, чем соображениями гуманности, думал иначе. Лишь кучке богачей, которые были в состоянии заплатить солидную сумму, было позволено остаться в стране на постоянное жительство. С другой стороны, все желавшие допускались в страну после уплаты подушной подати при условии, что они останутся в ней не более восьми месяцев. Условия этого соглашения не были выполнены. Корабли пришли забрать беженцев с большим опозданием, к пассажирам на борту относились с крайней жестокостью и высадили их, вопреки их протестам, на ближайшее африканское побережье. Все те, кто оставался в стране после истечения назначенного срока, были объявлены утратившими свободу и проданы в рабство.

Вскоре Жоан II умер. Его сменил его двоюродной брат Маноэль Счастливый (1495-1521). Признав, что евреи, не покинувшие вовремя пределов королевства, не были виноваты в этом, он вернул им свободу и даже отказался принять подарок, который еврейские общины предложили ему в благодарность за этот благородный поступок. Но спустя некоторое время соображения политики заставили молодого короля проявить себя с другой стороны. У Фердинанда и Изабеллы, объединивших путем брачного союза Кастилию и Арагон, была дочь Изабелла. Если бы она стала супругой Маноэля, вполне можно было бы рассчитывать, что их дети будут править всем Иберийским полуостровом. Однако католические монархи, безрассудно протестовавшие против того, чтобы кто-либо принимал беженцев из Испании, могли согласиться на этот брак только при том условии, что Португалия тоже будет "очищена" от евреев. В Португалии мнения разделились, но инфанта сама ускорила дело, написав, что она не вступит на землю страны, пока та не будет очищена от иноверцев. Это решило все.

30 ноября 1496 года был подписан брачный договор. Не прошло и недели, как был объявлен королевский декрет, согласно которому евреи и мусульмане должны были покинуть страну в течение десяти месяцев.

Не успели просохнуть чернила на декрете, как Маноэль начал учитывать и другую сторону вопроса. Он понимал всю ценность евреев в качестве граждан страны и не хотел терять их услуг. Более того, он, похоже, действительно желал спасти их души, хотели они того или нет. Выход был один. Ради него, ради государства, ради самих евреев их нужно было заставить принять христианскую веру.

Первый удар был нанесем по родителям, несмотря на то, что клерикальная партия считала задуманный шаг не соответствующим церковному канону. Весной 1497 г. а начале праздника Пасхи был отдан приказ представить в следующее воскресенье всех еврейских детей в возрасте от четырех до четырнадцати лет для крещения. Те, кто не пришли добровольно в назначенное время, были схвачены королевскими чиновниками и силой погружены в купель.

Тем временем подошла дата, назначенная для высылки евреев из страны. По прибытии в столицу, - единственный порт для отправки - евреи были согнаны на невероятно малой площади и оставлены без еды и питья в надежде, что эти лишения откроют им глаза на истинную веру. Те, кто все же отказывался креститься, оставались под стражей, пока не истек срок, предоставленный им для выезда из страны. Затем им объявили, что ввиду невыезда в срок они лишались свободы и отныне являются рабами короля. Этим способом было сломлено сопротивление большинства, и целые толпы приняли крещение. Других волокли и купали силой. Тех, кто все еще протестовал, облили "святой" водой и объявили христианами.

Лица, крещенные при таких обстоятельствах, вряд ли могли стать искренними приверженцами христианства. Они во всех отношениях походили на марранов Испании, с той лишь особенностью, что они представляли собой не часть общин, согласившуюся креститься во избежание смерти, но почти все еврейское население страны. Среди них были бедные и богатые, полуграмотные и ученые, даже раввины. Поэтому тайное еврейство в Португалии было еще более стойкое, чем в Испании. Долгое время оно существовало почти безнаказанно. Инквизиция была введена в Португалии только в 1531 году, и лишь в 1579 году Святой трибунал приобрел здесь ту же неограниченную власть, что в соседней стране.

Так обстояло дело почти полстолетия, пока "новые христиане" Португалии не приспособились к новым условиям. Все это время они сохраняли отличие от остальной массы населения и представляли собой объект фанатической ненависти, которую не смогла смягчить внешняя смена религии. Вспышки насилия против них достигли кульминации в ужасной резне "новых христиан" в Лиссабоне в апреле 1506 года, когда погибло не менее двух тысяч человек. Отныне традиции иберийского еврейства, история которого насчитывала пятнадцать веков, были представлены этими христианами поневоле.

Так оборвалась существовавшая с незапамятных времен связь евреев с Иберийским полуостровом. Западноевропейская глава еврейской истории, начавшаяся на заре средних веков, закончилась вместе с ними, и центр тяжести опять переместился на Восток.

КНИГА IV РАССВЕТ

(1492-1815 гг.)

XXII. РЕНЕССАНС И РЕФОРМАЦИЯ

1. В темный период, начавшийся в конце средних веков, мы находим евреев в прежнем положении только в двух странах Европы, тесно связанных с прошлым нашего народа. Одна была Германия с зависимыми от нее территориями вдоль восточной границы, другая - Италия. Причины были сходные в обоих случаях. Эти страны были раздроблены на многочисленные независимые и полузависимые государства, что делало совершенно невозможными согласованные действия по любым вопросам государственной политики. В одном княжестве евреев могли грабить, уничтожать, изгонять, но всегда по соседству находилось другое, готовое тут же их принять.

Еврейское население имелось теперь лишь в нескольких крупных городах Германии, приютивших в средние века большие общины. Но по всей империи от Эльзаса до границ Польши были разбросаны небольшие группы еврейского населения (некоторые обосновавшиеся здесь довольно давно), положение которых было весьма ненадежным, хотя они и были приглашены советом города или местным правителем. Они всегда могли ожидать беспричинной' вспышки насилия, столь типичной для Германии. Война, гражданские беспорядки, деятельность какого-нибудь рьяного вероотступника, временное исчезновение христианского ребенка - все это по-прежнему служило достаточным поводом для насилия, резни, иногда и для изгнания.

Типичной фигурой этого периода был Иосиф (более известный как Иосельман) из Розгейма близ Страсбурга (1480-1554 гг.). Человек широкого кругозора и отличный оратор, он в 1510 году был назначен общинами Нижнего Эльзаса их светским представителем (парнас уманхиг); позднее он стал представлять все немецкое еврейство. Иосельман не обладал большим богатством или особой ученостью. Он был типичным образцом "штадлана" - человека, который целиком отдавался интересам своих единоверцев, неустанно следил за развитием событий и поднимал свой голос всегда, когда этого требовали обстоятельства. Мы видим его иногда при дворах императоров Максимилиана и Карла V, на задних скамьях в имперском собрании; то он добивается протекции, то декрета, регулирующего и ставящего на законную основу деловую жизнь евреев империи. Однажды он предупредил самого императора о плане вторжения в Тироль его врагов и тем самым спас ему жизнь. И если в XVI веке условия жизни евреев в Германии улучшились, спала волна насилий и евреи оказались под более действенной, чем прежде, защитой закона, то это, по-видимому, произошло в первую очередь благодаря деятельности Иосельмана из Розгейма.

Неотъемлемой частью Священной Римской империи было Чешское королевство (с 1526 года принадлежавшее дому Габсбургов), которое всегда находилось в орбите германского влияния. Еврейские общины Чехии были часстично немецкими по происхождению и целиком немецкими по культуре и языку. В течение многих столетий они разделяли судьбу своих единоверцев на окружающих землях. Однако местные евреи никогда целиком не отрывались от чешской почвы. Пражский "Юденштадт", представляющий собой настоящий город в городе, жил своей собственной жизнью. Многие века он являлся одним из важнейших центров еврейского мира. Это одно из немногих мест в Европе, с которыми связь евреев не прерывалась с древнейших времен и до наших дней.

2. В южной части Италии, как мы видели, нетерпимость арагонцев покончила с еврейским населением в то же время, что и в самой Испании. Таким образом, постоянной была связь евреев только с северными и центральными районами страны. Что касается численности, то итальянское еврейство никогда не было значительным. Однако его близость к центру европейской культуры, религии и искусства придала итальянским евреям непропорционально большое значение. Длительный период представления многих отдаленных народов Европы о евреях основывалось на тех впечатлениях, которые приносили домой путники, пересекавшие Альпы для посещения центров религии и искусства. Поэтому значение итальянского еврейства не соответствовало его численности.

В значительной части страны закон запрещал евреям заниматься чем-либо иным, кроме ростовщичества. Правда, встречались среди них также торговцы и ремесленники. Но торговые республики Северной Италии опасались их соперничества. Поэтому в большинстве случаев евреи, допускались только в качестве финансистов. Еврей, дававший беднякам ссуды, стал столь же необходимым и почти столь же обычным явлением, как врач. Центром этих еврейских "банкиров" стал Рим и его окрестности. Начиная с XIV века, к итальянским евреям добавились беженцы, которых гнали через Альпы преследования и изгнания, происходившие в Северной Европе.

Иногда для ревностных католиков становилось невыносимо видеть, как евреи процветают благодаря своему постыдному занятию ростовщичеством. В XV веке появилась агитация за замену еврейских ростовщиков общественными учреждениями на благотворительной основе. Естественным следствием этого явилось то, что евреи стали ненужными и их можно было изгнать. Нередко спустя несколько лет их опять приглашали применить свой опыт там, где один энтузиазм оказался неспособным заменить умение. Во многих местах это движение положило конец еврейским общинам, существовавшим не одно столетие.

Однако в целом положение евреев в Италии было завидным. Это была, наверное, единственная страна в Европе, где преследования никогда не были системой. Вспышки ненависти, хотя их и не всегда удавалось избежать, были все же редки и обычно ограничены территориально. Кровавый навет, несмотря на печально известный случай с Симоном из Трента (1475 г), никогда не был широко распространен и обычно не получал официального одобрения властей. Последовательные волны беженцев из Франции, Прованса, Германии и Испании смогли обосноваться, хотя бы временно, в разных частях страны.

3. Несмотря на то, что занятия итальянских евреев вряд ли способствовали совершенствованию духовных качеств, будучи евреями, они не могли не развивать свою интеллектуальную жизнь. Она была характерна именно для Италии. Отличительной чертой еврейской культуры в Испании была поэзия и философия, во Франции и в Германии она заключалась в сфере талмудических штудий, в Италии же было представлено то и другое. Однако здесь характернейшей чертой было постоянное взаимодействие светско-итальянской и еврейской культур. Традиция использования итальянскими евреями в литературе местного языка восходит по крайней мере к XIII веку. Евреи играли важную роль в интеллектуальной деятельности периода Возрождения.

Центром этой деятельности была Флоренция, где студенты, не задумываясь, обращались к еврейским ученым за помощью при решении любой интеллектуальной проблемы, не обязательно связанной с иудаизмом. Бородатые раввины, известные своей ученостью, стали обычной фигурой в кружках флорентийских гуманистов. Наиболее известен был Элия дель Медиго Критянин (1460-1497), славившийся в равной степени как врач, переводчик и философ. Он был учителем рыцаря гуманизма Пико делла Мирандолы и обучал его не только методу Аристотеля, но и тайнам каббалы. Знакомясь с раввинскими текстами этого периода, с удивлением видишь, какой блестящий кружок собирался вокруг Лоренцо Великолепного.

Флоренция отнюдь не была единственным центром такой деятельности. Многие прелаты, кардиналы и светские правители пользовались услугами разносторонне образованного врача-еврея, чьи интересы выходили далеко за пределы медицины. Кардинал Эджидио да Витербо покровительствовал выдающемуся еврейскому грамматику своего времени Элиасу Левите (1468-1549), организовал перевод книги "Зогар" на латынь. Еврейские ученые под покровительством христиан занимались научными исследованиями и публиковали полученные результаты.

Примером активного участия евреев в Возрождении может служить деятельность дона Иуды Абрабанела (известного под именем Леоне Эбрео, ум. в 1535 г), сына известного дона Исаака. Он был связан со всеми выдающимися культурными деятелями итальянского общества, и его знаменитые "Диалоги о любви" стоят в ряду важнейших философских произведений XVI века. В свою очередь, Ренессанс сильнее всего отразился в еврейской литературе в произведениях Азарии де Росси из Феррары (1514-1578), автора "Услады очей", который ввел в еврейские штудии научный метод и впервые после многих веков забвения познакомил еврейского читателя с апокрифами и Филоном. Однако его пример был единственным в своем роде, и наступившая реакция отодвинула возрождение еврейских исследований на много поколений. Историческая наука долгое время недооценивалась, но италь-янско-еврейские составители хроник XVI века, такие, как Иосиф га-Коген, автор "Долины слез", и Гедалья ибн Яхья из Имолы в своей "Цепи традиций" (которую его враги называли "Цепью лжи"), собирали материал по-новому, более полно, чем это делали до них.

Ни один итальянский правитель не проявил себя более благосклонным к евреям, чем папы периода Ренессанса, особенно представители дома Медичи Лев Х (1513-1521)и Клемент VII (1523-1533). Обогнавшие просвещенностью свой век, в достаточной мере терпимые, они ценили талант, где бы он ни проявился. Даже еврейскую ученость они считали неразрывной частью той интеллектуальной жизни, стойкими приверженцами которой они являлись. Исключительное положение возникло в 1524 году в связи с появлением в Риме некоего романтического авантюриста по имени Давид Реувени. Он представлялся братом Иосифа, короля колена Реувена, который якобы послал его с миссией к европейским властителям просить у них помощи против мусульман. Очень может быть, что этот невероятный рассказ явился переработкой подлинной истории о посольстве, отправленном индийскими евреями из Крангаиора, которых тогда сильно притесняли их соседи. Во всяком случае, рассказу Давида поверили безоговорочно. Сопровождаемый пышным эскортом, он верхом на белом коне проскакал по улицам Рима, чтобы предъявить свою просьбу Ватикану. Клемент оказался настолько доверчивым, что дал ему рекомендательные письма к разным коронованным персонам.

Вслед за тем Реувени направился в Португалию, где вначале его успех был не меньшим, хотя материально ничего ему не дал. Но его появление вызвало большое волнение среди марранов. Один из них, молодой многообещающий придворный по имени Диего Пирес бежал из страны и объявил о своей приверженности иудаизму, приняв еврейское имя Соломон Молхо. Он изучал каббалу в Салониках и Сафеде (Цфате), возбуждал своим красноречием народ в синагогах Анконы и сидел среди нищих и калек у ворот Рима, мечтая, чтобы в его лице осуществились раввинские легенды о пришествии Мессии. Добившись приема у папы, Молхо высказал пророчество, что вскоре наводнение разрушит Вечный Город. Действительно, 8 октября 1630 года разразилась предсказанная им катастрофа. Клемент, на которого это произвело огромное впечатление, приблизил к себе этого еретика, который по всем церковным законам заслуживал сожжения. Когда в дело вмешалась инквизиция, папа выдал на смерть вместо него человека, внешне похожего на него. Лишь когда этот мечтатель имел безрассудство оставить убежище и отправиться вместе с Давидом Реувени в Ратисбон для того, чтобы убедить императора принять их взгляды, счастье оставило его, и в марте 1532 года он был сожжен в Мантуе как изменник веры. В конце концов и Реувени постигла та же участь на ауто-да-фе в Португалии.

4. Евреи быстро поняли возможности нового искусства книгопечатания. В начале 1475 года в Италии уже действовали два печатных станка: один далеко на юге, в Реджо ди Калабрия, второй на севере, в Пиове ди Сакко близ Падуи. Печатник в Реджо ди Калабрия выпустил в свет первую датированную еврейскую книгу. Это было издание комментария Раши к Пятикнижию - любопытная иллюстрация того влияния, которое оказали на еврейский народ труды простого винодела и ученого из Франции. Прошло немного времени, и еврейские типографии, обычно руководимые немецкими эмигрантами, появились по всей стране, особенно на севере. Самая известная семья, занимавшаяся печатанием книг, была семья Сон-чино, выпустившая почти треть всех еврейских книг, изданных до 1500 года. В начале следующего века первенство в издании еврейских книг перешло к Венеции. Здесь энтузиаст-христианин Даниэль Бомберг основал типографию, которая в течение долгих лет фактически пользовалась монополией на еврейском книжном рынке. Среди евреев учение всегда считалось священной обязанностью. Изобретение книгопечатания явилось дополнительным стимулом к этому, так как теперь каждый человек, как бы беден он ни был, мог похвастаться своей скромной библиотекой. С другой стороны, распространение печатных книг во все возрастающем количестве из одного-двух центров способствовало насаждению единообразия в еврейской жизни и установлению отсутствовавших ранее четких стандартов в вероучении и обрядах.

К северу от Альп еврейская литература обязана своей реабилитацией курьезному эпизоду. Некий неразборчивый в средствах крещеный еврей по имени Иоганн Пфефферкорн, принявший христианство, чтобы спастись от тюрьмы, грозившей ему за воровство, проявил свою благодарность тем, что атаковал свою прежнюю веру в серии исключительно грубых памфлетов. Несмотря на свое полное невежество в данном вопросе, а возможно как раз ввиду этого невежества, он излил весь свой яд на Талмуд и вообще на еврейскую литературу. Его нападки были охотно подхвачены кельнскими доминиканцами. Благодаря их стараниям Пфефферкорна снабдили рекомендательными письмами и отправили в Вену. Здесь в 1509 г. он получил от императора Максимилиана право уничтожать любые еврейские книги, содержащие положения, враждебные христианскому учению. Вооруженный императорским эдиктом, он отправился во Франкфурт-на-Майне, самый важный еврейский центр в Германии, где приступил к работе столь безжалостно, что даже его церковные помощники были шокированы.

Евреи, со своей стороны, всячески старались защитить себя и свою литературу от обрушившейся на нее клеветы. По их поручению этим делом занялся один из известнейших немецких ученых того времени Иоганн фон Рейхлин. Во время своей поездки в Италию Рейхлии встретился с Пико делла Мирандолой, который рассказал ему о важности еврейской каббалы как ключа к великим истинам жизни. Под влиянием этих рассказов Рейхлин начал изучать древнееврейский язык.

Он охотно взялся за дело, предложенное ему, - защитить еврейскую литературу от поклепов. Началась "книжная война", продолжавшаяся долгие годы. Рейхлин, потерпевший поражение в церковном суде в Майнце, подал апелляцию в Рим, где в 1516 году было окончательно принято благоприятное решение. Еврейская литература таким образом получила официальное признание как предмет, ценный сам по себе. С этого периода датируется появление длинного ряда христиан-гебраистов, изучавших еврейскую литературу ради нее самой, а не как орудие для обращения евреев в христианство.

Отголоски диспута были слышны в Германии еще несколько лет. За Пфефферкорном стояли обскуранты, стремившиеся любой ценой закрепить навечно существующее положение вещей. На стороне Рейхлина были более просвещенные люди, на которых глубоко повлияли новые интеллектуальные течения. Вскоре первоначальный повод был забыт, и диспут превратился в гораздо более широкое и важное реформаторское движение, которое в конце концов изменило лицо Европы и оставило глубокий, если не роковой, шрам на теле католической церкви.

5. Реформация на ранних стадиях, казалось, несла с собой некоторое облегчение тяжкой доли евреев. Лютер в начале своих нападок на папство заявлял, что к евреям относятся так, как будто они не люди, а псы, так что добрые христиане в знак протеста могут захотеть обратиться в эту преследуемую веру. Поэтому нет ничего удивительного, - утверждал он, - что евреи не видят ничего привлекательного в религиозной системе, во имя которой им приходится столько страдать. Теперь, когда перед ними евангелие в его чистом первоначальном виде, - убеждал Лютер, - их отношение изменится. Он возлагал большие надежды на то, что одним из главных результатов его деятельности будет массовое обращение евреев в истинную веру. Обнаружив, что дело обстоит не так, Лютер был глубоко разочарован и постепенно проникся ненавистью к евреям. Когда он писал о них, казалось, он макал свое перо в желчь. Он советовал своим последователям сжигать синагоги и относиться к евреям без всякой жалости. В проповеди, прочитанной незадолго до смерти, Лютер убеждал христианских князей не терпеть их более и изгнать их из своих владений. Его предписания не были выполнены, но что касается отношения к евреям, то разницы между протестантской и католической Европой практически не было.

Католический мир, со своей стороны, не колеблясь, приписывал приверженцам иудаизма значительную долю ответственности за реформацию. А коль скоро именно их влияние вызвало раскол, то логично было изолировать их от христианского общества и держать их в еще большем подчинении, чем прежде. Соответственно, вместе с контрреформацией для евреев католического мира начался особенно тяжелый период. Терпимость, смешанная с презрением, которая была характерна для пап эпохи Ренессанса, отошла в прошлое. Ее место заняла жесткая политика репрессий, основанная на самых мрачных традициях средневековья. На сей раз ухудшение не было временным, оно сохранялось без изменений до тех пор, пока ураган, пронесшийся над Европой, не смел старые порядки.

Поворот в худшую сторону наступил в середине XVI века, когда кардинал Караффа, в котором воплотились все самые фанатичные стороны контрреформации, стал всемогущим при папском дворе. Несколько неизбежных евреев вероотступников, следуя примеру Пфефферкорна, объявили Талмуд вредной и кощунственной книгой. После очень короткого расследования Талмуд, который совсем недавно был издан под покровительством папы Льва X, был приговорен к сожжению. Осенью 1553 года, на еврейский Новый год, все экземпляры книги, которые удалось заполучить церковникам, были публично сожжены в Риме. Этому примеру последовали во всей Италии с удивительной неразборчивостью, не делая исключения даже для еврейского текста самой Библии; Позже стали проявлять в этом некоторую умеренность, но лишь после установления чудовищно строгой цензуры, оставившей следы на огромном большинстве ранних изданий.

Спустя немного времени кардинал Караффа сам взошел на папский престол под именем Павла IV (1555-1359). Реакция торжествовала. Одним из первых действий нового папы была перемена политики его предшественников, позволивших марранам-беженцам из Португалии поселиться в Анконе под папской защитой. Без предупреждения он отказал им в защите и приказал немедленно принять против них меры. Двадцать четыре мужчины и одна женщина были сожжены на костре. Остальные, не столь стойкие, были наказаны менее жестоко.

12 июля 1555 года папа издал буллу, которая вводила в действие все репрессивное средневековое законодательство, относящееся к евреям. Отныне их следовало строго изолировать в их квартале, который должен быть окружен высокой стеной с воротами, запиравшимися на ночь и по большим христианским праздникам. (Позднее такие кварталы стали называть гетто по названию еврейского квартала в Венеции, основанного в 1516 г. возле литейного двора "гетто"). Евреев изгоняли из всех профессий. Их коммерческую деятельность строго ограничили, так что на их долю оставались лишь самые презренные занятия. Евреи были обязаны носить отличительный знак - желтую шляпу. Им запрещалось иметь недвижимое имущество, и они были вынуждены с убытком распродавать все, что имели. Этот всеобъемлющий кодекс претворялся в жизнь со всей возможной строгостью.

Со смертью в 1559 г. Павла IV наступила кратковременная передышка, и римская чернь, веселясь, надела на статую покойного папы желтую шляпу, которую он навязал евреям. Вслед за тем до конца столетия папская политика в отношении евреев была изменчива. Наиболее благоприятный период был при папе Сиксте V (1585-1590), который, казалось, возродил традиции своих предшественников эпохи Ренессанса. Но после его смерти опять наступил поворот к мрачному обскурантизму контрреформации, и ряд строгих ограничений, которые вводил Клемент VIII, начиная с 1592 года, в конце концов привел к беспросветной мгле, длившейся вплоть до начала XIX века. Одновременно евреи были изгнаны из всех меньших центров папских государств, где насчитывалось тогда более ста общин.

Папской политике более или менее ревностно следовали в остальном католическом мире, особенно в различных итальянских государствах, по-прежнему служивших примером для доброй половины христиан. На всем Апеннинском полуострове выросли гетто, и их система претворялась в жизнь до последней детали. Таким образом, с середины XVI века Италия, являвшаяся прежде раем для евреев, стала впервые подавать пример нетерпимости;