История Индии

Распад Могольской империи

XVIII век характеризуется распадом Могольской империи и потерей ею своей независимости. Соотношение сил между индийскими государствами и укрепившимися на территории Индии европейскими торговыми компаниями, опиравшимися на мощь своих держав, все время менялось не в пользу Индии. В XVI в. европейцы имели в Индии опорные пункты и склады, в XVII в. — фактории и поселения, в XVIII в. начали покорение индийских государств. С другой стороны, им противостояла в XVIII в. уже не Могольская империя, у которой они силой и подношениями добивались торговых привилегий, а отдельные государства, боровшиеся между собой и апеллирующие к европейцам за помощью против своих индийских противников.

Начавшийся еще при Аурангзебе распад империи после его смерти значительно ускорился. Вспыхнувшая между тремя его сыновьями война за престолонаследие закончилась победой старшего — Муаззама, воцарившегося в 1707 г. в Дели под именем Бахадур-шаха (1707–1712 гг.). Старый и нерешительный, он водил походы лишь против сикхов, во главе которых после убийства Гобинда стал Банда. Решительный Банда привлек к себе много «озлобленных индусов из низших каст» (по словам хрониста), взял Сирхинд и с 70-тысячным войском, овладев округом Сахаранпур, осадил Лахор, но безуспешно. Бахадур-шах лично выступил против него, и в 1711 г. могольские войска заняли центр сикхов Сирхинд, оттеснив их в предгорья Гималаев.

Новая междоусобная борьба за трон между сыновьями Бахадур-шаха после его смерти закончилась победой наиболее бесталанного из них — Джахандар-шаха (1712–1713 гг.), за спиной которого стоял способный советник. Однако через несколько месяцев Джахандар-шах был свергнут племянником Фаррух Сияром (1713–1719 гг.) и умерщвлен в тюрьме. Фактически страной правили советники Фаррух Сияра — два брата-сайида из Бархи — род, еще со времен Акбара известный своими воинскими традициями.

Тем временем Банда опять перешел к активным военным действиям в Пенджабе, но взять Лахор не смог из-за отсутствия артиллерии. Фаррух Сияр послал против сикхов армию.

Сикхи были осаждены в крепости Гурдаспур. Голод вынудил защитников крепости сдаться. Ворвавшиеся могольские войска перебили население крепости. Банда и его сподвижники были схвачены и преданы мучительной казни в Дели.

Фаррух Сияр стремился избавиться от опеки братьев-сайидов, но был ими низложен. После этого делийский трон непродолжительное время занимали один за другим два малолетних внука Бахадур-шаха. Наконец на престол взошел третий внук, принявший имя Мухаммад-шаха (1719–1748 гг.), который, опираясь на придворную клику, смог «убрать» обоих братьев-сайидов. Однако сам Мухаммад-шах думал лишь об удовольствиях. Пышный двор, а также содержание армии требовали огромных средств. С крестьян брали все, что могли взыскать, не ограничиваясь по существу никакими нормами налога. Земледельцы бросали хозяйство и убегали от налогового гнета, поступая в армию или создавая свои отряды, занимавшиеся грабежом даже в окрестностях Дели. Народное хозяйство разваливалось. От империи отпадали области одна за другой.

В 1713 г. наместник Аурангзеба в Бенгалии Муршид Кули-хан выгнал из пределов области своего преемника, присланного Великим Моголом, перестал посылать в Дели налоги и основал новую столицу, названную им Муршидабадом. В 1714–1718 гг. Муршид Кули-хан присоединил к своим владениям Бихар и Ориссу.

Хотя новое государство Бенгалия формально признавало суверенитет могольского правителя, фактически оно было совершенно независимым, отказываясь, например, предоставить английским купцам привилегии, гарантированные им в 1717 г. Фаррух Сияром. Могольский наместник в Декане Асаф Джах тоже откололся от империи и создал самостоятельное государство Хайдарабад со столицей того же названия вблизи крепости Голконда. Асаф Джах и его преемники на троне Хайдарабада, носившие титул низамов, воевали с маратхами за господство в Южной Индии. Наконец в 1739 г. от Моголов отделился Ауд, тоже ставший независимым княжеством со столицей Лакхнау. Ауд стремился расширить свою территорию за счет рохиллов — афганских племен, расселившихся к северо-востоку от делийской области. Реально Моголы владели к тому времени только областью Агра-Дели.

Главными претендентами на господство над всей Индией оказались маратхи. Пока в Северной Индии шла борьба за власть между различными претендентами на могольский престол, маратхи не только укрепились в Западной Индии, но и перенесли действия своих отрядов на Центральную Индию. Поскольку здесь им не противостояли организованные армии, маратхи напали на города п местечки под предлогом взимания следуемого им чаутха и сардешмукхи. В самой Махараштре шла борьба за трон между Саху, сыном Самбхаджи, освобожденным из делийского плена, и Тара Бай, вдовой Раджарама, правившей в качестве регентши во время отсутствия Саху.

Тем временем большое влияние приобрел пешва (первый министр) Баладжи Висванатх (1713–1720 гг.). Он фактически сосредоточил всю власть в своих руках, основав маратхскую династию пешв. Члены династии Шиваджи продолжали числиться раджами, но не имели права покидать место своего проживания город Колхапур. За поддержку братьев-сайидов Баладжи получил фирман о праве взимать чаутх и сардешмукхи с шести южных суба (областей) Могольской империи. Тем самым грабеж маратхов был узаконен. Они посылали своих сборщиков налога с воинскими отрядами, отбирали все, что могли, пытали богачей, чтобы узнать, где спрятаны их сокровища. При приближении маратхов жители разбегались.

К 30-м годам XVIII в. маратхи овладели обширными областями Центральной Индии. В результате возникли четыре больших маратхских княжества: княжество династии Бхонсла с центром в Нагпуре, династии Синдхия с центром в Гвалиуре, династии Холкар с центром в Индуре, династии Гаеквар со столицей в Бароде. Все они находились в некоторой зависимости от Пуны, где правили пешвы. Этот маратхский союз княжеств превратился в конгломерат различных племен и народов, в котором сами маратхи составляли правящее меньшинство. Такой же пестрой была и маратхская армия, где исчезли всякие идеалы и национальный дух. Положение крестьян в маратхских княжествах было очень тяжелым, вводились все новые налоги. По существу маратхский союз княжеств превратился в феодальную империю, лишь менее централизованную, чем Могольская империя времен ее расцвета.

Баджи Рао I (1720–1740 гг.), сын Баладжи, главное внимание маратхов направил на север, будучи уверенным в том, что, захватив Дели, он овладеет всей Индией. «Ударим по стволу засыхающего дерева, — говорил он, — и ветки должны будут сами упасть». Однако, когда маратхи продвигались к Дели с юга, в Индию с севера вторглись в 1739 г. войска правителя Ирана Надир-шаха. Деморализованные воины Великого Могола Мухаммада-шаха не смогли ему противостоять. По существу армия Надира до ее появления в окрестностях Дели не встречала сопротивления. Решающая битва произошла в Карнале, недалеко от Панипата. Поскольку результат боя был неопределенным, Надир-шах отдал приказ подготовиться к возвращению в Иран. В это время к нему неожиданно прибыли посланники Мухаммада-шаха с изъявлениями покорности. Надир отправился в Дели. Здесь он пробыл два месяца, устроил массовую резню, получил фирман о передаче ему могольских владений к северу от Инда (т. е. нынешнего Афганистана) и отбыл, нагруженный могольскими драгоценностями и добычей. После его ухода опустошенный город оказался во власти грабителей. Жители разбегались, феодалы переезжали ко дворам других правителей, в основном в Лакхнау (столица княжества Ауд).

Афганцы недолго подчинялись Ирану, и после убийства Надир-шаха в 1747 г. образовалось независимое Афганское государство с Ахмад-шахом Абдали (Дуррани) во главе.

Ахмад-шах был с армией Надира в Дели. Увидев слабость Моголов, он решил завоевать всю Индию. Пять раз он вторгался в Индию: в 1748, 1750, 1752, 1756–1757 и в 1758 гг. Наибольшее сопротивление оказала ему не армия Моголов, а сикхи. Они заставили Ахмад-шаха удалиться, перерезав его коммуникации с Афганистаном.

Между тем маратхи под руководством пешвы Баладжи Баджи Рао (1740–1761 гг.) продвигались на север. Здесь они столкнулись с войсками Ахмад-шаха. В 1761 г. на поле Панипата произошла решающая битва между этими двумя претендентами на господство в Индии. Маратхи были разбиты наголову. Лучшие маратхские полководцы погибли на поле боя, сам пешва скончался от ран. Однако Ахмад-шаху победа тоже далась нелегко. Он вынужден был уйти в Афганистан, чтобы пополнить свое сильно поредевшее войско. Внутренние дела надолго задержали его на родине, а после его смерти в результате феодальных усобиц афганские нашествия на Индию прекратились совсем.

После ухода из Индии армии Ахмад-шаха сикхи сразу же изгнали афганские гарнизоны из Пенджаба и вскоре создали свое независимое государство. Центр экономической активности окончательно переместился из разоренного войнами района Агра-Дели в Бенгалию и Южную Индию. «Пока все воевали против всех», страна была обескровлена и не могла сопротивляться нашествию европейских колонизаторов.

Между тем в Южной Индии происходила непрерывная борьба за власть между Хайдарабадом и маратхами, независимым княжеством Мадура и вассалом Хайдарабада княжеством Аркат (Аркот). В эту борьбу вступило также княжество Майсур, возникшее на развалинах Виджаянагара.

В конце XVII и в XVIII в. в Южной Индии происходило резкое сокращение числа крестьян — владельцев земли, которые с XVI в. стали называться мирасдарами. Вместе с тем общинные арендаторы стали также получать права владельцев-налогоплательщиков. Происходила нивелировка прав на землю различных категорий крестьян на уровне закабаленного наследственного держателя. Крестьяне владели землей лишь при условии уплаты ими высоких податей. Общинная организация, покоившаяся на сочетании ремесла с земледелием, не исчезла, но круговая порука при внесении податей появилась даже там, где ее раньше не было. Сочетание общинной организации с фактически полной властью феодала в деревне привело к возникновению в XVII–XVIII вв. переделов земли по принципу: кто мог больше платить, получал больший участок. Земля при непрерывном возрастании налогов была зачастую бременем для крестьянина, он стремился избавиться от «лишнего» участка и тем самым от дополнительных налогов. Усилился также процесс превращения в мелких и мельчайших феодалов старост и писцов, а также откупщика, приходившего в общину со стороны и получавшего права старосты. Развитие товарного хозяйства приводило в деревне не к разложению феодального строя, а к дальнейшему подчинению села феодалу, к усилению феодального гнета, консервации общинных форм землепользования.

После смерти правителя Хайдарабада Асаф Джаха в 1748 г. разгорелась борьба за престолонаследие между двумя его сыновьями — Насир Джангом и Музаффар Джангом. В этот спор вмешались европейские компании, владевшие небольшими территориями, прилегающими к их портам. Фактически на индийской земле разгорелись торговые войны самых мощных европейских держав того времени — Франции и Англии. Эти войны переросли в завоевание самой Индии.

Индийская торговля была для европейских купцов важным и сложным предприятием. Купцы обычно составляли компании, которые получали поддержку их правительств. Борьба шла по существу не между отдельными торговцами, а между правительствами их стран. Португальские экспедиции в Индию снаряжались и финансировались короной, голландцы и англичане составляли компании, которые получали хартии от своих правительств. Так, английская Ост-Индская кампания возникла в самом начале XVII в., постепенно получая от английского правительства все новые права. Ряд хартий, принятых английским правительством, были вехами укрепления позиций Компании в Англии: хартия Кромвеля 1657 г., хартия 1661 г., давшая Ост-Индской компании право объявлять войну и заключать мир, и хартия 1686 г., по которой Компания получала права чеканки монеты, организации военно-полевых судов и содержания собственных армий и флота. В 1698 г. частные купцы объединились в другую Ост-Индскую компанию, и только в 1702 г. обе компании слились, что было узаконено актом парламента в 1708 г. С этого времени деятельность Компании в Индии стала быстро развиваться.

Джахангир надеялся противопоставить англичан португальцам и потому даровал английским купцам фирман на свободную торговлю в Могольской империи. Однако, когда англичане укрепились на побережье, могольские правители неоднократно предпринимали попытки изгнать их оттуда. Так, Аурангзеб попытался в 1687 г. освободить от них Бенгалию. В 1690 г. большая могольская армия осадила Бомбей (остров, полученный Англией от Португалии в 1661 г. в качестве приданого Катерине Браганца, жене английского короля Карла II), ставший центром английских владений на западном побережье. Военные действия Моголов окончились неудачей.

Английская компания в XVIII в. была самой богатой компанией в Индии. Центром ее был город Мадрас на Коромандельском берегу, приобретенный англичанами в 1639–1640 гг. у местного правителя. К середине XVIII в. англичане построили там форт Св. Георга и гавань. В результате вырос многолюдный и богатый портовый город.

В Бенгалии постепенно центром деятельности английской компании становилась Калькутта, основанная на реке Хугли (западный приток дельты Ганга) в 1690 г. Там еще в XVII в. для защиты складов была выстроена крепость, названная Форт-Вильям, в честь правившего тогда в Англии Вильгельма (Вильяма) III. В Форт-Вильяме помещалось и правление Компании в Бенгалии. Компания считалась также заминдаром трех деревень около Калькутты.

В 1717 г. англичане получили от Фаррух Сияра фирман, по которому Компании было передано еще 38 деревень. Ее товары освобождались от пошлин при условии ежегодной уплаты в казну Моголов 3 тыс. рупий, и, кроме того, устанавливалось, что дастак (пропуск), выданный главой фактории, освобождал английские грузы от таможенного досмотра. С того времени бенгальские товары стали занимать все большее место в английском экспорте из Индии. Доходы Компании сразу возросли с 278,6 тыс. ф. ст. в 1717 г. до 364 тыс. в 1729 г.

Вокруг факторий английской Ост-Индской компании в Калькутте, Дакке, Касимбазаре и некоторых других пунктах Бенгалии возникли ткацкие поселения. В одной Калькутте на Компанию работало около 8 тыс. ткачей, живших на окраине — в «Черном городе». Индийские агенты Ост-Индской компании раздавали ткачам материал и передавали заказы на те ткани, которые хорошо шли на европейских рынках. Нередко такие агенты не только представляли интересы европейской торговой компании, но и выступали от собственного имени, превращаясь тем самым в скупщиков.

Рост английской торговли вызывал серьезные опасения у наваба Бенгалии, ставшего фактически независимым правителем. Он боялся, что города и укрепленные фактории со временем превратятся в опорные пункты англичан, из которых правительству будет трудно изгнать их. Наваб обвинял Компанию в том, что она монополизировала всю торговлю страны, что частная торговля ее служащих превышает даже торговлю самой Компании.

Основными предметами английского экспорта из Бенгалии были хлопчатобумажные и шелковые ткани, шелк-сырец, селитра, сахар, опиум, индиго, топленое и растительное масло, рис. Компания распоряжалась крупными суммами денег и стремилась закупать необходимые ей товар оптом. Операция по закупке риса производилась, например, следующим образом: еще задолго до начала жатвы служащие Компании по рекомендации крупных индийских банкиров, игравших роль посредников, раздавали различные суммы индийским купцам, которые в свою очередь раздавали авансы скупщикам, а те — крестьянам. Таким образом, угрожай заранее дешево закупался.

Точно так же действовали английские агенты-скупщики (гомашты) и в отношении ремесленников, закабаляя их выдачей авансов.

Наваб Бенгалии Аллахварди-хан (1740–1756 гг.) предоставил Компании ряд привилегий, получив за это финансовую помощь во время войны с вторгшимися в Ориссу маратхами. Однако наваб опасался роста влияния английских купцов, имевших фактории с десятками тысяч ткачей, поддерживавших связи с индусскими ростовщиками, банкирами и торговцами и постепенно вытеснявших индийских купцов из морской торговли на Востоке.

Французская Ост-Индская компания была организована позднее других европейских компаний, в 1664 г., при поддержке Кольбера. Французской Компании были предоставлены огромные права: она получала и свое безраздельное пользование завоеванные ею территории, могла вершить суд и расправу над всеми жителями своих владений, имела право объявлять войну и заключать мир. Французское правительство обещало защищать Компанию от всех врагов и охранять ее корабли. Однако в течение XVII и XVIII вв. Компания носила черты феодальной регламентации: король, генеральный контролер, торговая палата, министр колоний и флота — все вмешивались в дела Компании, отдавая распоряжения. Это мешало ей нормально функционировать.

Во главе Компании стоял Совет директоров, причем часть их назначалась правительством. Фактически делами вершили назначенные правительством генеральный контролер и его помощник — особый комиссар. Главными пайщиками были придворные фавориты, а их ставленники управляли владениями Компании, командовали ее армией и флотом. Непрерывные ссоры и дрязги процветали как среди директоров, так и между правлением и вкладчиками. Дела Компании велись хаотически, и взяточничество было широко распространено среди служащих как в Индии, так и во Франции.

Центром французских владений в Индии был порт Пондишери на Коромандельском берегу, приобретенный в 1683 г. Вторым по значению городом был приобретенный в 1673 г. Шандернагор (по-индийски — Чандранагар) в Бенгалии — основное место, где складывались бенгальские ткани до прихода кораблей из Франции.

Французская Компания в XVIII в. вела торговлю в значительно меньших размерах, чем английская. Основным предметом ее вывоза во Францию были хлопчатобумажные и особенно шелковые ткани, закупленные на юге Индии. Французское правительство не придавало значения своим восточным владениям и торговле. Один министр Людовика XV говорил: «Мы имеем колонии, которые я уступил бы за булавку, будь я королем Франции».

Французская Компания не располагала мощным флотом, ее армия состояла из каторжников; офицерами часто были люди, не обладавшие достаточными военными знаниями, ибо чин офицера покупался за деньги.

Английская и французская компании на территории Индии были самыми влиятельными из европейских компаний. Кроме них фактории и поселения в Индии имели еще голландская Компания, основанная в XVII в. на Коромандельском берегу (с центром в Негапатаме), а также имевшая поселения в Бенгалии (главные фактории в Дакке и Чинсуре) и датская Компания (основана в 1676 г. с центром в Серампуре). Однако голландская и датская компании решающей роли не играли.

В XVII в., когда морская торговля Индии прочно перешла в руки европейских компаний, индийцы стали все более налаживать караванные связи со своими северными соседями. Через Персию и Бухару индийские купцы проникли в Астрахань и в 40-е годы XVII в. уже прочно обосновались там. С 1649 г. в Астрахани возник особый индийский двор — обнесенный стеной участок, где были лавки и жилые помещения индийцев, а позднее и храм Вишну. Астраханские индийцы торговали и в Москве, и на Нижегородской (Макарьевской) ярмарке, главным образом восточными (персидскими и индийскими) товарами, несмотря на все попытки их русских конкурентов запретить им выезд из Астрахани в другие русские города. В восточной торговле России индийцы занимали второе место, после армян из Джульфы (Исфаган). Армяне вели торговлю главным образом шахскими (т. е. казенными персидскими) товарами, в то время как индийцы выступали в основном как частные купцы, притом крупные (некоторые из них вели торговлю на тысячи рублей).

Царское правительство в XVII в. неоднократно пыталось установить непосредственные торговые и дипломатические связи с Индией, однако не смогло этого добиться ввиду трудностей проезда через территории нескольких восточных государств. Два русских посольства ко двору Шах Джахана — Никиты Сыроежина в 1646 г. и Родиона Пушникова и Ивана Деревенского в 1651 г. — были задержаны в пути персидскими властями. Посланное через Бухару посольство бухарца Мухаммеда Юсуфа Касимова добралось до Кабула — окраины Могольской империи, но не было допущено Аурангзебом дальше, и лишь торговая миссия Семена Маленького достигла в 1695 г. Дели, Агры, Сурата и Бурханпура. Она получила от Аурангзеба фирман, написанный по-тюркски, на право свободной торговли. С. Маленький, однако, умер на обратном пути в Персии.

В XVIII в. индийская колония в Астрахани продолжала свою торговую деятельность. Но связи с Индией были прерваны, и индийцы вели торговлю лишь с Персией, отчасти с Кавказом, а также все больше внимания стали уделять ростовщичеству, ибо царское правительство поддерживало их денежные претензии даже к высокопоставленным русским должникам. В XVIII в. индийцы, проживавшие в Астрахани, основали Индийскую компанию в России, которая вела очень крупные торговые дела. Со своей стороны русские купцы при покровительстве царского правительства неоднократно создавали проекты компаний по торговле с Индией, но из-за трудностей сухопутного проезда в Индию эти проекты не осуществились.

Поскольку индийских женщин в России не было, индийцы женились на татарках. Детей их звали в Астрахани агрыжанами (вероятно, от тюркского «оглы» — сын). Постепенно индийцы ассимилировались с местным населением, и в 40-е годы XIX в. царское правительство конфисковало как выморочное последнее имущество Индийской компании.

Англо-французская борьба за Индию (1746–1763 гг.)

Именно французская Ост-Индская компания сделала первую попытку создания колониальной империи в Индии. Губернатор Пондишери Ж. Ф. Дюплекс стал с 1740 г. формировать отряды из индийцев, поставив их под команду французских офицеров. Так появились первые сипайские отряды, настолько хорошо сражавшиеся, что с 1746 г. англичане тоже стали формировать отряды сипаев.

В 1744 г. была формально объявлена война между Англией и Францией за австрийское наследство. На Индию она распространилась, когда к Пондишери подошла французская эскадра под началом Лабурдоннэ.

Дюплекс погрузил на корабли своих сипаев, а Лабурдоннэ, высадив эти войска, с боем взял Мадрас. Однако вскоре между буржуа Дюплексом и дворянином Лабурдоннэ разгорелись споры о том, как следует поступить с завоеванным Мадрасом. Лабурдоннэ, взявший город с помощью построенных им судов, считал Мадрас своей личной военной добычей и обещал англичанам отдать его обратно за крупный денежный выкуп. Дюплекс же настаивал на том, чтобы срыть до основания этот порт, уничтожив тем самым английское влияние в этой части Индии.

В результате ссоры Лабурдоннэ увел свои корабли из Индии. Оставшийся без флота Дюплекс не мог успешно бороться с англичанами.

В 1748 г. по Аахенскому миру французское правительство в обмен на некоторые уступки в Европе вернуло англичанам Мадрас, не разрушив его укреплений. Результат не замедлил сказаться в следующем же году, когда, несмотря на мир в Европе, разгорелась война между английской и французской компаниями в Индии.

На этот раз Дюплекс вмешался в династийную борьбу, происходившую после смерти Асаф Джаха в 1748 г. между его сыновьями Насир Джангом и Музаффар Джангом. На помощь Музаффар Джангу был отправлен из Пондишери его родственник Чанда Сахиб с отрядом из 500 французов и 2000 сипаев. Музаффар был возведен на престол, а Чанда Сахиб стал навабом вассального Арката. Вся юго-восточная часть Деканского полуострова оказалась в руках французских ставленников.

Англичане поняли, какую угрозу это таит для их позиций в Индии, и вмешались в войну, оказав помощь Насир Джангу в Хайдарабаде и Мухаммаду Али (сыну прежнего наваба) в Аркате. Музаффар Джанг был убит мятежными феодалами. Тогда командующий французским отрядом в Хайдарабаде Бюсси возвел на престол малолетнего сына Насир Джанга (тоже павшего от руки убийц) и заставил Хайдарабад подписать так называемый субсидиарный договор, по которому низам (правитель Хайдарабада) обязался отдать на содержание французских отрядов (или «на субсидию их», как тогда говорили) четыре богатых округа на Коромандельском побережье, получившие название Северные сиркары (провинции). (Впоследствии подобные же субсидиарные договоры стали в руках английских колонизаторов одним из инструментов политического подчинения Индии. Управители-англичане усиливали налоговый гнет в отданных им округах, разоряли их и требовали все новых и новых земель для содержания своих отрядов, находившихся на службе индийских правителей.) Тем самым могущество Франции в Декане было опять закреплено.

Только мощная крепость Тричинополи (Тиручирапалли), которую называли «ключом к Южной Индии», оставалась в руках английского ставленника Мухаммада Али. Все попытки Дюплекса отобрать эту крепость потерпели неудачу. При безуспешной осаде Тричинополи французский ставленник Чанда Сахиб был убит.

У Бюсси не хватало денег на содержание отрядов. Между тем в результате военных действий индийские товары во Францию почти не поступали и Индия приносила Франции пока одни убытки. Пайщики требовали прекращения войны, и французское правительство надеялось, что прекращение борьбы с англичанами, а также уступки, сделанные им в Индии, помогут сохранить мир с Англией в Европе. Поэтому в Индию был послан один из директоров Компании, Годе, который подписал договор с англичанами, согласившись на все их условия: Карнатик был закреплен за Мухаммедом Али (1754–1795 гг.), французы отказались от Северных сиркаров, Дюплекс был отозван во Францию. Впоследствии французское правительство обвинило во всех своих поражениях в Индии Дюплекса и Лабурдоннэ; Лабурдоннэ просидел несколько лег в тюрьме, а Дюплекс умер в 1763 г. во Франции бедняком.

В 1756 г. началась Семилетняя война между Францией и Англией. Борьба происходила не только в Европе, она перекинулась и в Индию. Сюда был послан с войском ирландец, ярый враг англичан Лалли-Толландаль, который прибыл в Индию в 1758 г. Однако за прошедшие годы англичане не только укрепились на восточном побережье Индии, но и смогли в 1757 г. завоевать Бенгалию, помогавшую теперь Мадрасу деньгами и военной силой. Таким образом, сложившееся положение было не в пользу французов. Тем не менее Лалли захватил английскую крепость Форт Св. Давида, неподалеку от Мадраса, и осадил Мадрас — этот центр английских владений. Решив все силы сосредоточить на решении этой задачи, Лалли отозвал Бюсси из Хайдарабада. Хайдарабад сразу же захватили англичане.

Между тем Лалли, неподкупный, но резкий и нетерпимый, поссорился с командующим французским флотом, и тот увел свои корабли из Индии. Затем он разругался с Пондишерийским советом, который перестал снабжать французские войска, осаждавшие Мадрас. Лалли презирал индийцев и плетьми заставлял индийское население Пондишери, невзирая на их кастовое положение, тащить тяжелые пушки.

Прибытие в 1759 г. к Мадрасу английской эскадры заставило Лалли отступить. В двух сражениях под Вандевашем англичане разбили армию Лалли и взяли в плен Бюсси. После этого они осадили город Пондишери, который через год вынужден был сдаться из-за страшного голода. Укрепления Пондишери были срыты победителями. Лалли вернулся во Францию. Французское правительство решило отыграться на нем за свои неудачи в Индии и казнило его.

По Парижскому мирному договору Франции были возвращены только принадлежавшие ей пять городов. Она опять стала налаживать свою торговлю с Индией. Однако обширные территории на юге Индии были безвозвратно потеряны. Разрозненные французские отряды, поступая на службу к индийским правителям, продолжали бороться против англичан до конца XVIII в. Но, несмотря на отдельные военные удачи, эти отряды уже не могли подорвать английское господство в Индии.

В победе Англии над Францией сказалось ее экономическое превосходство. Несмотря на активность и талант многих представителей французской Компании в Индии, Франция потерпела поражение, потому что у нее не было такого флота, такой армии, таких денежных средств, а также такой заинтересованности правительства в колониях, как у Англии.

К началу XVIII в. Бенгалия была одной из наиболее экономически развитых областей Могольской империи. Эта область не участвовала непосредственно в политической борьбе феодалов вокруг Могольского трона. Основой богатства Бенгалии являлось главным образом производство тканей. Весьма развиты были товарно-денежные отношения. Крестьяне выращивали различные сорта риса, хлопок, сахарный тростник. Землевладельцы, именовавшиеся заминдарами, получали жалованье за обор налогов и отсылку их в казну. При этом они вынуждены были вносить крупный денежный залог. Вскоре эта система выродилась в откуп налога. В своих полученных на откуп владениях заминдары стали распоряжаться бесконтрольно: они собирали налоги с помощью собственных вооруженных отрядов, чинили суд и расправу над населением, подкупали правительственных чиновников. Вместе с тем зависимость заминдаров-откупщиков от Муршид Кули-хана, первого наваба (правителя) Бенгалии, была еще велика. Он даже мог держать их в случае недоимки в специально для этого вырытой в Муршидабаде яме, «полной всяких мерзостей», по словам одного бенгальского хрониста.

При преемниках Муршид Кули-хана укрепилось независимое положение бенгальских заминдаров. Они стали откупаться от правительства, причем суммы, которые вносились в казначейство наваба, отнюдь не совпадали с получаемым доходом от земельных владений. Тем самым рента-налог во владениях заминдаров стала постепенно превращаться просто в ренту, а заминдарство передавалось по наследству, становясь частным феодальным владением.

Остро нуждаясь в крупных денежных суммах для упрочения своей независимости от Могольской империи и для поддержания роскоши двора, Муршид Кули-хан неоднократно делал займы у своего казначея — богатого марварийца из Джодхпура, поселившегося в Бенгалии. За это Муршид Кули-хан даровал ему привилегии, в том числе право чеканить монету, а также титул Джагат Сетх (банкир всего мира). Джагат Сетх был связан с английской Ост-Индской компанией, порой кредитовал ее, но вместе с тем опасался роста ее влияния в Бенгалии.

Пользуясь посредничеством бенгальских торгово-ростовщических кругов, Компания приобретала нужные ей товары: селитру, шелк-сырец, сахар, опиум, специи и особенно хлопчатобумажные и шелковые ткани.

Широкий вывоз товаров из Индии в 30—50-е годы XVIII в. привел к большому росту ткацкого ремесленного производства. Ткачеством как основным промыслом стали заниматься целые крестьянские селения и значительная часть жителей некоторых городов, в первую очередь Дакки. Служащие Компании принимали участие и во внутренней торговле Бенгалии, иногда под видом пересылки товаров из одной фактории в другую перевозя беспошлинно лично им принадлежащие товары.

В 1756 г. в Бенгалии вспыхнула борьба за престолонаследие. Навабом стал молодой Сирадж-уд-даула. Один из вельмож, потерпев поражение в борьбе за престолонаследие, бежал под защиту англичан в Калькутту. После отказа англичан выдать его Сирадж-уд-даула двинул свою армию и взял штурмом Касимбазар, а потом и Калькутту.

Из Мадраса был немедленно отправлен морем в Бенгалию отряд капитана Клайва и адмирала Уотсона — двух английских офицеров, проявивших свои военные таланты в сражениях с французами на юге Индии. Клайв установил связи с индийскими банкирами Джагат Сетхом и Амичандом и через них — с военачальником наваба Мир Джафаром, которого Клайв в случае победы обещал сделать навабом Бенгалии. Измена Мир Джафара в битве при Плесси 23 июня 1757 г. помогла трехтысячному войску Клайва (в котором европейцев было всего 800 человек) одержать победу над армией наваба, состоявшей из 18 тыс. всадников и 50 тыс. пехоты. День этой битвы считается англичанами датой установления их господства в Индии.

Сразу после победы англичане потребовали от нового наваба Мир Джафара выплатить им огромную сумму (около 18 млн. ф. ст.), которая превышала, вероятно, все движимое имущество обитателей Калькутты. Сопротивление местного населения и две попытки падишаха Дели совместно с правителем Ауда (в 1759 и 1760 гг.) захватить Бихар послужили поводом для новых вымогательств англичанами денег у бенгальских навабов. Назначенный в 1760 г. губернатором Бенгалии, Г. Ванситтарт сместил Мир Джафара и сделал навабом Бенгалии его зятя Мир Касима, заплатившего губернатору и членам его совета 200 тыс. ф. ст. и отдавшего Компании три наиболее богатых района Бенгалии: Бурдван, Миднапур и Читтагонг. Тем самым Мир Касим лишился половины доходов и увеличил свои долги Компании и отдельным ее служащим.

Это непосредственное ограбление индийских феодалов английскими завоевателями имело весьма важные последствия. Началась перекачка богатств из Индии в Англию. По подсчетам индийских экономистов, с 1757 по 1780 г. Англия вывезла из Индии безвозмездно в виде товаров и монеты 38 млн. ф. ст. Потеря власти и доходов правящим феодальным классом Индии повлекла за собой известную перестройку экономической жизни. В середине 60-х годов, после постепенной ликвидации двора наваба, пышной свиты феодалов и ненужных теперь конных отрядов джагирдаров, последовал упадок тех отраслей ремесла, которые были рассчитаны на удовлетворение их потребностей. С этого времени начинается падение Дакки — центра производства лучших, наиболее дорогих сортов тканей. Упадок ремесла приводил к росту нищеты среди ремесленного люда. Ремесленник уходил в деревню, где вынужден был арендовать землю на любых условиях, чтобы прокормить себя и свою семью. Положение ткачей, вырабатывавших дешевые сорта тканей, также ухудшилось. Незадолго до завоевания Бенгалии Компания отказалась от посредничества индийских купцов и вступила в контакты с ткачами через своих агентов, именуемых гомаштами. После завоевания Бенгалии гомашты получили огромную власть над ремесленниками, принуждая их продавать ткани по цене на 20–30 % ниже той, которую платили неанглийские купцы, и насильственно заставляя ремесленников брать авансы и сдавать свои ткани Компании.

После победы при Плесси служащие Кампании в полной мере использовали свое положение завоевателей для личного обогащения и устранения всех своих конкурентов, как местных торговцев, так и частных европейских купцов. Своим скупо оплачиваемым служащим Компания всегда разрешала вести собственную торговлю. Прикрываясь фирманом Великого Могола от 1717 г., даровавшим Компании лишь право беспошлинной внешней торговли, ее служащие стали вести беспошлинную торговлю также и внутри страны. Мало того, они продавали своим агентам дастаки, или свидетельства, освобождающие от пошлин товары Ост-Индской компании. Пользуясь этими дастаками, агенты вытесняли из торговли тех купцов, которые не были связаны с англичанами. По словам современника, Ост-Индская компания выступала в Бенгалии в качестве «государства в обличии торговца».

Энергичный Мир Кастам, фактически купив навабство у англичан, надеялся стать действительным правителем Бенгалии, а не просто марионеткой в руках английской Компании. Повысив налоги и неуклонно взыскивая их, он за два года смог заплатить англичанам всю сумму, обещанную при вступлении на престол. Затем потребовал от чиновников Компании прекратить торговлю дастаками, разорявшую страну. Получив отказ, Мир Касим отменил все пошлины с индийских купцов, поставив их в равное положение с английскими. В ответ служащие Компании вооружились и овладели в 1763 г. городом Патна. Узнав об этом, Мир Касим поднял восстание против англичан.

К Мир Касиму и его войскам (ядро которых составлял отряд авантюристов-европейцев разных национальностей) присоединились все недовольные бесчинствами англичан в Бенгалии. К нему стекались крестьяне, бежали ремесленники, ему оказывали денежную поддержку индийские торговцы и крупные купцы-армяне Калькутты. В 1763 г. Мир Касиму удалось отобрать Патну, но вскоре его разнородные и в основном необученные войска потерпели поражение.

Отступив в Ауд, Мир Касим заключил соглашение с навабом Ауда, а также с Али Гоухаром, сыном могольского правителя, бежавшим после битвы при Панипате и впоследствии вступившим на престол под именем Шах Алам II (1760–1806 гг.). Объединенная армия подступила к Патне. Положение англичан стало серьезным. Однако в решающей битве при Буксаре в 1764 г. англичане снова наголову разбили своею врага. Шах Алам сдался, а Мир Касим бежал в Дели.

После битвы при Буксаре уже никто не решался оспаривать господство англичан на всем нижнем течении Ганга. Навабом Бенгалии опять стал покорный англичанам Мир Джафар. После его смерти навабами назначались один за другим малолетние члены его семьи, которые получали крупную пенсию, не вмешиваясь в управление.

Клайв, после подавления восстания Мир Касима назначенный губернатором Бенгалии, заставил своего пленника Шаха Алама II подписать фирман, дарующий Компании права «дивани» (т. е. финансового управления). В результате сложилась система «двойственного управления»: гражданскими делами — судом, поддержанием порядка и т. д. ведали бенгальские местные власти, Компания же взяла в свои руки сбор земельного налога. Первоначально весь аппарат сборщиков и налоговая система оставались прежними.

Клайв уехал из Индии в 1767 г., а в 1773 г. в комиссии палаты общин разбирался вопрос о награбленных им богатствах. Его оправдали на том основании, что «лорд Роберт Клайв оказал большие похвальные услуги своей стране».

Со времени введения «двойственного управления» вопросы торговли для Компании и ее служащих отодвинулись на второй план. Основным источником дохода стал сбор налогов с бенгальского крестьянства. Полученные таким образом суммы выделялись на покупку индийских товаров. Лицемерно это называлось «инвестмент» (т. е. вложение капитала). Не вкладывая в действительности ни гроша, Компания за счет своего «инвестмента» ввозила в Англию товары. Деньги, полученные от грабежа Бенгалии, шли на финансирование захватнических войн в других частях Индии. Так население Индии было вынуждено оплачивать порабощение своей страны.

Эксплуатация крестьянина, прежде ограниченная общинным строем и обычаями, стала теперь поистине ужасной. Сборщики налогов отбирали у крестьян все, что только могли, не оставляя даже необходимого количества зерна для собственного пропитания. В 1770 г. недород превратился в страшное народное бедствие: миллионы людей умирали от голода, цены на продовольствие астрономически росли, а лондонские джентльмены и слышать не хотели об уменьшении налогов. Однако в 1771 г. Компании пришлось обратиться в парламент за ссудой. Экономическое положение Бенгалии стало предметом партийной борьбы вигов и тори, и в 1773 г. на основании компромисса между ними был принят Акт об управлении Индией, по которому Компания признавалась не просто торговой организацией, а владетелем на индийской территории. К английскому правительству переходило наблюдение за ее политической деятельностью. Парламент назначал генерал-губернатора (этот пост был введен впервые) и четырех советников. Эта пятерка составляла Бенгальский совет и решала все Вопросы большинством голосов. Кроме того, в Калькутте создавался Верховный суд, который должен был решать вопросы, касающиеся жителей этого города.

Первым генерал-губернатором был Уоррен Хейстингс, который с юных лет служил в Компании. Хорошо ознакомившись с местными условиями и изучив языки фарси и хиндустани, он оказался ценным помощником Клайву в Калькутте.

Ещё в Мадрасе Хейстингс провел некоторые реформы: он увеличил жалованье чиновникам Компании, ввел снабжение армии путем системы контрактов, способствовавшей росту коррупции и быстрому обогащению служащих Компании, особенно тех, кто пользовался покровительством директоров. Кроме того, уменьшив количество скупщиков-индийцев, Хейстингс способствовал некоторому увеличению доходов Компании. Этим он обратил на себя внимание директоров Компании в Лондоне. Хейстингс твердо усвоил, что его главная задача — всеми мерами повышать прибыли Компании. Став в 1772 г. губернатором Бенгалии, Хейстингс урезал пенсии навабу Бенгалии и Шаху Аламу II, назначенные Клайвом, продал Ауду провинции Кора и Аллахабад (отданные Клайвом на содержание Великому Моголу) за 50 лакхов (т. е. 5 млн. рупий) и передал Ауду сипайские отряды под командованием английских офицеров для войны с рохиллами, хотя у Компании с рохиллами не было враждебных отношений. В этой «позорной войне»[10] рохиллы были разбиты и их территория присоединена к Ауду. Всем этим Хейстингс зарекомендовал себя как верный слуга Компании.

В Бенгальском совете Хейстингса поддерживал бенгальский служащий Компании Баруэлл, остальные же трое членов Бенгальского совета, прибывшие из Англии, — знатный лорд Клевринг, полковник Г. Монсон и Ф. Фрэнсис, которого подозревали в авторстве нашумевших в Англии открытых писем, критиковавших правительство и подписанных псевдонимом Юниус, — считали себя представителями не Компании, а короны. Они добивались отставки Хейстингса, объявляли ею действия неправильными, выступали за передачу власти Клеврингу. Это было отражением борьбы, происходившей в то время в Англии между Компанией и теми кругами английской буржуазии, которые жаждали большего участия в индийских прибылях.

Разногласия в Бенгальском совете стали известны жителям Калькутты, и многие жертвы вымогательств Хейстингса подали на него жалобы. Однако Хейстингс с помощью своего школьного товарища, главного судьи Имнея, добился приговора к смертной казни главного жалобщика — богатого брахмана Нанда Кумара за дело о подлоге, который тот якобы совершил 6 лет назад, когда в Калькутте еще не было английского суда. После публичной казни Нанда Кумара всякие жалобы на Хейстингса прекратились. В 1777 г. умер полковник Монсон, а вскоре и Клевринг, и Хейстингс стал полновластным правителем Бенгалии.

Захват Бенгалии англичанами привел к разрыву экономических связей этой области с другими частями Индии, а также с восточными странами. До английского завоевания Бенгалия вела большую торговлю со странами Юго-Восточной Азии. Теперь по существу вся морская торговля оказалась сосредоточенной в руках англичан. Внутренняя бенгальская торговля тоже постепенно переходила к англичанам. К концу XVIII в. индийские купцы могли проводить крупные операции только в том случае, если они становились агентами англичан. Те же процессы вытеснения индийцев англичанами происходили и в финансовой сфере.

До английского завоевания самые крупные и выгодные операции индийских банкиров-ростовщиков (шроффов) были связаны с переводом налогов в казну в Муршидабаде. В 1772 г. казначейство было переведено из Муршидабада в Калькутту и вышло тем самым из-под влияния Джагат Сетха и его преемников. В 1773–1774 гг. для централизации и усиления правительственного контроля над денежной системой Хейстингс закрыл монетные дворы, имевшиеся в Дакке, Патне и Муршидабаде, сделав чеканку монет монопольным правом Калькутты. С этого времени началось постепенное разорение дома Джагат Сетхов. Тому способствовало также учреждение трех английских банков, выпускающих банкноты и ведущих кредитно-денежные операции.

В 1770 г. возникло первое частное английское торгово-посредническое агентство, заменившее баньянов (индийских агентов на службе у англичан). Агентства постепенно стали одной из важнейших форм эксплуатации Индии английскими колонизаторами. Они занимались экспортными и импортными операциями, откупами и ростовщичеством, переводом в Англию награбленных в Индии богатств и тому подобными делами. Представители индийского крупного купеческого и денежного капитала, вытесненные из города, стали вкладывать свои деньги в покупку заминдарских имений и ростовщическую деятельность в деревне.

Усилилась также эксплуатация ремесленников. В 1775 г. ткачам было запрещено работать на какого-либо другого заказчика или на рынок, пока не выполнена работа для Компании в целом или для ее служащих. Гомашты ставили стражников на постой в дом ткача, следивших за тем, чтобы ткач не продавал своей продукции на сторону. По существу это означало полное закабаление ткачей. Последние нередко бросали свои дома и уходили в деревню, пополняя ряды бесправных арендаторов. В 1773 и 1786 гг. произошли волнения ткачей в Сантипуре. В 1787 г. ткачи Дакки, а в 1789 г. Сонаргаона жаловались, что их обманывают, бьют и арестовывают. Жалобы на притеснения подавали и солевары.

Ухудшилось и положение бенгальских крестьян. Клайв оставил в силе существовавшие индийские налоговый аппарат и налоговую систему. Хейстингс же начал создавать английский налоговый аппарат и изыскивать новые методы эксплуатации бенгальского крестьянства, полагая, что англичанам перешло право феодальной государственной собственности на землю, которое принадлежало правителям Бенгалии и которое он, по ироническому замечанию Фрэнсиса, понимал как «право государства донага грабить туземцев». Фрэнсис же утверждал, что единственными полноправными владельцами земли в Индии следует признать «туземных лендлордов», как он называл заминдаров. Невзирая на сопротивление Фрэнсиса, Хейстингс ввел политику сдачи земель на краткосрочный откуп, что привело к крайнему разорению крестьянства, поскольку откупщики были заинтересованы только в максимальном изъятии денег и урожая. К 1790–1791 гг. в Бенгалии, Бихаре и Ориссе земельный налог увеличился почти вдвое по сравнению с 1765 г., первым годом, когда Компания официально сделала налоговое ограбление крестьянства главным источником своих доходов. В результате такой политики треть территории Бенгалии к концу XVIII в. превратилась в дикие джунгли. Тигры стали хозяевами тех мест, где раньше были обработанные поля.

Не удивительно, что крестьянские восстания следовали одно за другим. Самое крупное из них произошло в 1783 г. в округе Динаджпур против откупщика налогов Деби Сингха, применявшего при взыскании налогов пытки. Крестьяне, собравшиеся неподалеку от города Рангпура, избрали вождя, разогнали стражников и послали петицию в Калькутту. Не получив ответа, они взялись за оружие. Прибывшие английские войска подавили восстание.

Менее крупные выступления были в 60—90-х годах в разных местностях Бенгалии. Иногда к крестьянам примыкали лесные отсталые племена, населявшие труднодоступные для английских войск места. Таково было восстание санталов, бунты чуаров. В течение многих лет продолжалось вооруженное сопротивление английским властям, возглавляемое индусской сектой саньяси. Однажды отряды саньяси в несколько десятков тысяч человек подошли чуть ли не к самой Калькутте. Хейстингс выслал против них регулярные сипайские войска под командованием английских офицеров. Чтобы лишить саньяси поддержки, а также пополнения за счет крестьян, Хейстингс постановил казнить каждого повстанца в его деревне, а всю деревню обложить тяжелым штрафом. Семью казненного обращали в рабство. Хейстингсу удалось в конце своего правления разбить саньяси и вытеснить их за пределы Бенгалии.

В 70—80-х годах XVIII в. политика Компании заключалась не столько в том, чтобы расширять свои владения в Индии, сколько в том, чтобы прочно утвердить свою власть на уже завоеванной территории и укрепить свое влияние в независимых государствах Индии.

Эта последняя цель достигалась путем предоставления английских сипайских отрядов (т. е. боеспособной военной силы) тому независимому княжеству, которое согласится заключить с Кампанией субсидиарный договор.

Заключившее такой договор княжество отказывалось от самостоятельной внешней политики и обязывалось свои внешние сношения вести только через Компанию, а также распустить французские отряды и не принимать на службу французов. Эти два обязательства лишали подписавшее договор княжество возможности освободиться когда-либо от английского влияния. Наконец, по субсидиарному договору Ост-Индская компания посылала в княжество отряд сипаев якобы для защиты от нападений; правитель же княжества обязывался субсидировать эти войска, полностью обеспечивая их содержание в размере, определяемом англичанами. Войска Компании, собиравшие налоги в отведенных им округах, попросту грабили их, и княжеству приходилось или выделять новые округа, или занимать на оплату отрядов деньги у служащих Компании. В обоих случаях стране грозило полное разорение. В конце концов обнищавшее княжество включалось во владения Компании под предлогом ликвидации «дурного управления» им.

Политика постепенного закабаления княжеств субсидиарными договорами вызывала резкий отпор населения. Иногда против английских вымогательств поднималось все население местности и локальное восстание становилось общенародным по своему характеру. Так обстояло дело, например, в Варанаси (Бенарес) и Ауде.

В 1775 г. Хейстингс отнял вассальное княжество Варанаси у правителя Ауда Чаит Сингха как плату за утверждение его прав на престол после смерти отца. Компания заверила раджу Варанаси, что размер уплачиваемой им дани никогда не будет увеличен. Однако когда понадобились новые средства на военные расходы, Хейстингс обратился к радже с требованием дополнительных взносов. Наконец эти взносы достигли такой суммы, которую княжество Варанаси не могло внести. Тогда Хейстингс лично приехал в Варанаси за деньгами. Когда же Чаит Сингх попросил отсрочки, Хейстингс приказал арестовать его. Услышав об этом, толпа жителей Варанаси ворвалась во дворец, перебила английских сипаев, приставленных к радже, и увела Чаит Сингха с собой. Постоянное вымогательство англичан вызывало недовольство местного населения. Хейстингс оказался в критическом положении. С трудом удалось ему вырваться из Варанаси.

Восстание быстро распространилось по всему Варанаси и перекинулось даже на Ауд. Перепуганные англичане начали стягивать все имевшиеся в Бенгалии войска. Однако позиция варанасских феодалов во главе с самим Чаит Сингхом, непрерывно посылавших Хейстингсу униженные мольбы о мире, и денежная помощь англичанам местных индийских банкиров облегчили подавление восстания. Варанаси было передано другому радже, обязавшемуся платить дань, почти вдвое большую, чем прежний раджа, и пользоваться исключительно войсками Компании как для сбора налога, так и в случае войны. Крупные джагирдары Варанаси лишились своих джагиров. В результате повышения налогов, вызванного вымогательствами Компании, княжество Варанаси, бывшее ранее цветущим, превратилось в нищую, разоренную страну. В 1788 г. английский резидент в Варанаси сообщал, что в княжестве, «по-видимому, по крайней мере треть земель не возделана в результате плохого управления последних лет».

Несмотря на подавление восстания в Варанаси в 1781 г., в следующем году волнение вспыхнуло в Ауде. Компания заставляла правителя Ауда тратить все большие суммы на содержание английских отрядов на службе Ауда и отдавать на откуп все новые округа. Однако восставшие крестьяне не были поддержаны остальным населением Ауда, и восстание было подавлено войсками крупных аудских феодалов. Невзирая на то что налоговый гнет англичан привел в 1784 г. к голоду, Хейстингс не уменьшил требуемой с Ауда дани. И в последующие годы лишь английские войска защищали наваба от возмущенного народа, измученного непосильными податями.

Росло возмущение и в феодальных кругах, так как наваб Ауда под разными предлогами конфисковал имущество некоторых феодалов для пополнения своей опустевшей казны. Сам наваб Ауда лишился всякой реальной власти. Недовольные группировались вокруг Вазира Али, приемного сына предыдущего наваба Ауда, жившего в изгнании в Варанаси. Вазира Али поддержала отстраненная англичанами от власти феодальная знать Варанаси, Бихара и Бенгалии (как мусульмане, так и индусы), кроме того, купцы Бенгалии, в том числе армяне Калькутты, а также аудские войска. Вазир Али завязал отношения с вождем рохиллов, с маратхским князем Гвалиура, послал своих людей в Афганистан к Заман-шаху, предлагая ему вторгнуться в Индию, а также пытался через Маскат вступить в союз с французами. Однако англичане стали подозревать его и приказали переехать в Калькутту. Вазир Али не подчинился и поднял восстание. Оно было начато преждевременно и подавлено до того, как успело разрастись. Вазир Али был сослан в Калькутту, территория Ауда в двуречье Ганга-Джамны по договору 1801 г. была значительно сокращена. У Ауда были отняты Рохилкханд и Горакхпур. Наваб Ауда вынужден был распустить свои войска, численность же войск Компании в Ауде была увеличена.

В 1814 г., при восшествии на трон нового наваба, назревавшее возмущение населения заставило правительство пойти на некоторое снижение налогов. Через два года в Барейли все же произошло восстание против высоких налогов под руководством муфтия Иваза, и только вызванные войска сумели его подавить. По существу все осталось по-прежнему. Компании выгодно было содержать свыше 10 тыс. сипаев за счет вассального Ауда, а наваб не возражал против оплаты их: ведь он держался только с помощью этих солдат.

Английское завоевание Южной Индии

Наибольшее сопротивление английскому проникновению в глубь Южной Индии государства оказало княжество Майсур. Расположенное на плато, ограниченное с двух сторон Восточными и Западными Гхатами, а на юге рекой Кавери, государство Майсур было труднодоступным для вражеских армий. Длительная борьба между моголами и маратхами дала Майсуру, лежащему в стороне от районов основных битв, возможность окрепнуть. Многочисленные горные реки, полноводная Кавери и разветвленная система плотин и водоемов позволили майсурским крестьянам собирать обильный урожай. Земельный налог был сравнительно умеренным. Широко развито ремесло.

В ряде городов Майсура производились ткани (в основном грубые сорта), но главным предметом майсурского экспорта были железные бруски, продаваемые по всей Индии. Железо добывалось главным образом из песка речек, текущих с гор и сносивших вниз размельченную руду. Обилие лесов позволяло плавить эту руду в примитивных печах, а потом получать железо и сталь путем многократной перековки в небольших горнах. Этим промыслом сезонно занимались преимущественно артели по деревням, а в остальное время артельщики обрабатывали свои земли или нанимались в работники к крестьянам. Среди ремесленников было также значительное количество стекольщиков, производивших на продажу стеклянные браслеты, красильщиков, переплетчиков, строителей оросительных каналов, выпаривателей соли.

В результате переворота во главе Майсура в 1761 г. встал вместо представителя индусской династии Водеяр военачальник мусульманин Хайдар Али (1761–1782 гг.). Первым долгом он реорганизовал армию. Вместо отрядов, нанимаемых и оплачиваемых отдельными джагирдарами и подчиняющихся только им, Хайдар Али создал отряды, воинов и офицеров в которые нанимал сам. Он платил им жалованье из казны, отменив систему раздачи джагиров. Он стал также широко привлекать к себе на службу европейских (в первую очередь французских) офицеров. Европейским военачальникам удалось приучить армию Хайдара к новой дисциплине и обучить новой тактике. Хайдар первым из индийских правителей уделил основное внимание не коннице, а пехоте: из 50–55 тыс. человек его полевой армии пехота составляла 26–31 тыс. человек. Из них 20 тыс. были регулярными войсками, обученными по-европейски и вооруженными мушкетами. Конницу Хайдар Али тоже подчинил единому командованию и дал каждому из всадников казенного коня, что побуждало их смелее вести себя в бою. У Хайдара Али была прекрасная артиллерия, которая стреляла не хуже английской и обладала быстрой маневренностью. Хайдар Али ввел в своей армии специальное управление, ведавшее полевыми лазаретами. Наконец, ему всегда помогала в боях прекрасно поставленная разведка.　

Благодаря нововведениям, а также используя богатые ресурсы Майсура, Хайдар Али сумел за несколько лет создать самую сильную армию из всех армий индийских государств того времени. В 1761–1764 гг. Хайдар Али вел рад завоевательных войн. В 1761 г. он приобрел за 300 тыс. рупий город и округ Сира у одного из претендентов на престол Хайдарабада, затем аннексировал Хоскот, Дод-Баллапур, Чик-Баллапур, Нандидург, Гудибанда, Кодиконда и ряд других близлежащих мелких княжеств. Самым важным приобретением Хайдара Али в эти годы был Беднур — крупный город с населением не менее 60 тыс. человек. Окруженный несколькими рядами укреплений ж расположенный в Западных Гхатах, Беднур господствовал над Малабарским побережьем и над горными проходами из Малабара и Каннары на Майсур. Под предлогом поддержки одного из претендентов на престол Бед- {нура Хайдар Али захватил крепость и в ней неисчислимые сокровища дворцовой казны, собиравшиеся целыми поколениями правителей Беднура. Город, переименованный в Хайдарнагар, был превращен в крупный арсенал.　

Спустившись через Беднурский проход к Малабарскому побережью, войска Хайдара Али легко завоевали вассала Беднура — княжество Сонде (позднее Каннара), которое имело крупные портовые города Хонавар (Онор) и Мангалур. Вслед за этим Хайдар Али разбил войска наваба Саванура, но не решился присоединить эту территорию к своему государству и ограничился огромной военной контрибуцией.　

В отличие от маратхов, занимавшихся набегами и сборами чаутха и сардешмукхи с чужой территории, Хайдар Али присоединял завоеванные земли к своему государству. Вместо мелких княжеств он создавал единый сильный Майсур, способный овладеть всем югом Индии и оказать сопротивление англичанам. Однако, как все завоеватели, Хайдар Али и его армия грабили покоренное население, а затем, нуждаясь в средствах на содержание армии, Хайдар Али повышал земельный налог в новых областях. Все это вызывало недовольство у побежденных князей и населения завоеванных земель и способствовало возникновению восстаний то в том, то в другом месте Майсурского государства.　

Территориальная экспансия Хайдара Али неизбежно привела его к столкновению с двумя другими крупными силами на юге Индии — с маратхским союзом княжеств и с Хайдарабадом. Все эти государства не имели точно очерченных границ и стремились расширять свои владения за счет соседей. Отдельные мелкие (княжества подпадали под власть то одного, то другого из своих могущественных соседей, каждый из которых требовал дань на правах настоящего или бывшего сюзерена. В результате вторжения маратхов в Майсур в 1764 г. войска Хайдара Али дважды потерпели поражение, но ему удалось откупиться от маратхов 350 тыс. рупий.　

После этого Хайдар Али вторгся в Балам и Кург (княжества, в которых находятся проходы Западных Гхатов). Балам покорился, но борьба с отрядами Курга тянулась до 1768 г., когда майсурцам пришлось временно отступить и заключить мир. Армия Хайдара Али через Баламский проход вторглась на Малабарское побережье под предлогом защиты купцов-мусульман мопла (манила). 6 тыс. из них были вырезаны в 1765 г. в течение нескольких дней намбудири-брахманами, занимавшими все важные посты в Каликате, и наирами — воинами и землевладельцами, не платившими налогов, а обязанными только нести военную службу. Наиры сражались только в пешем строю, в основном мечом и стрелами, и не смогли, естественно, противостоять армии Хайдара Али. В сражении у реки Каннанур армия наиров была наголову разбита, и Хайдар Али занял Каликат. Все земли на Малабаре были впервые обложены тяжелым налогом. Через три-четыре месяца наиры снова попытались отстоять свою независимость: они восстали и перебили оставленные Хайдаром Али гарнизоны, будучи уверены, что вздувшиеся реки и непрерывные ливни отрезали Малабар от армии Хайдара, находившейся в Коймбаттуре. Однако, невзирая на муссон, Хайдар Али вновь вторгся в Каликат и прошелся по стране огнем и мечом. Свыше 15 тыс. наиров были переселены в центр Майсура.　

Последовавший затем поход против Траванкура объединил против Хайдара Али маратхов, Хайдарабад и наваба Арката, ставленника англичан. От своих индийских врагов Хайдару Али удалось откупиться, но англичане вторглись в Барамахал и угрожали прорваться в центр Майсура, к столице Серингапатаму. Узнав об этом, конница Типу, сына Хайдара Али, совершила рейд на Аркат. Так началась в 1767 г. первая англо-майсурская война.

Англичане, победившие французов на юге Индии и завоевавшие Бенгалию, ожидали столь же быстрых побед над Хайдаром Али. Однако после первых же боев в 1767 г, при Чатами и Триномали Хайдар Али стал уклоняться от генеральных сражений. Он применял другую тактику: быстро перебрасывал свои войска на новое место действия и наносил удары по отдельным отрядам и слабозащищенным местностям. Благодаря большей маневренности майсурской конницы и артиллерии по сравнению с английскими сипаями-пехотинцами такая тактика приносила Хайдару порой успех.

Первоначально ход кампании был успешным для англичан, имевших возможность нападать на Майсур как из Мадраса, так и из Бомбея. Население Малабарского побережья при поощрении и поддержке бомбейской армии восстало против власти Хайдара Али, и тому пришлось перебросить на Малабар свои основные силы. Тем временем мадрасская армия заняла все юго-восточные области Майсура. Однако, находясь вдали от баз снабжения, английские войска начали голодать, теряя боеспособность. Хайдар Али с отборными войсками вторгся в Карнатик, стал жечь деревни и, сделав быстрый бросок, оказался у самых предместий Мадраса. Англичанам пришлось подписать мирный договор, по которому обе стороны возвращали завоеванные друг у друга территории и обязывались «в случае нападения врага на одну из договаривающихся сторон… взаимно помогать друг другу».

Однако, когда в 1770 г. маратхи напали на север Майсура и Хайдар обратился к англичанам за военной помощью, те ему отказали под предлогом имевшегося у них договора о дружбе с маратхами.

До сих пор все индийские князья относились к англичанам как к владетелям наподобие их самих. Князья порой враждовали с англичанами, порой заключали с ними союзы против своих внутренних врагов. Хайдар Али первым понял в 1770 г., что англичане являются основным врагом индийских княжеств и соглашения с ними немыслимы. «Хайдар Али и его сын Типпу Саиб поклялись на Коране хранить вечную ненависть к англичанам и уничтожить их»[11].

От вторгшихся в 1772 г. маратхов Хайдару Али удалось откупиться. Он понял, что разорение страны сражающимися армиями грозит подорвать все ресурсы Майсура.

Для пополнения пустой казны Хайдар Али повысил дань с вассальных князей, особенно с тех, которые во время последнего маратхского нашествия примкнули к врагу. В 1772–1773 гг. Хайдар опять овладел Малабарским побережьем, а в 1774 г. захватил княжество Кург.

Тем временем разгорелись англо-маратхские войны, и Хайдар Али оказался в них втянутым. После разгрома маратхских сил в третьей битве при Панипате в 1761 г. власть пешвы над другими маратхскими князьями ослабела. На первый план выдвинулись Гвалиур (династия Синдхия) и Индур (династия Холкар). Однако в правление пешвы Мадхао Рао I (1761–1772 гг.) Махараштра еще играла значительную роль на юге Индии. После смерти Мадхао Рао I разгорелась борьба за власть в Пуне. Один из претендентов, Рагхунатх Рао (Рагоба), обратился сначала за помощью к Хайдару Али, но, когда тот, занятый кургским походом, не смог ее оказать, Рагхунатх Рао заключил договор в Сурате с Бомбейским советом, по которому англичанам отходили маратхские земли: Бассейн, Сальсете и мелкие острова близ Бомбея. Кроме того, Рагхунатх Рао обязался платить за содержание обещанного ему отряда из 2,5 тыс. человек 150 тыс. рупий в месяц.

Однако вторгшиеся в страну английские войска встретили решительный отпор объединившихся маратхских князей. Хейстингс, как глава всех английских владений в Индии, аннулировал Суратский договор и заключил с противником Рагхунатха Рао — Нана Фарнависом, министром малолетнего пешвы Мадхао Рао II, соглашение в Пурандхаре. По этому договору пешва обязался внести Компании за вывод ее войск 1,2 млн. рупий наличными и, кроме того, отдать ей области, приносившие 300 тыс. рупий дохода. Остров Сальсете оставался за англичанами. Но Бомбейский совет не подчинился Хейстингсу и опять послал войска в Махараштру, чтобы передать власть Рагхунатху Рао.

Эта бомбейская армия была окружена войсками Махададжи Синдхии в Варгаоне, в 20 км от Пуны. Ее положение было очень серьезным. Однако Махададжа Синдхия соблазнился обещанием признать его независимым от пешвы правителем и заключил с англичанами Конвенцию в Варгаоне, по которой англичане обязались выдать пешве Рагхунатха Рао и возвратить маратхам все области, завоеванные с 1776 г. Синдхия позволил английской армии уйти в Бомбей Когда же войско оказалось в безопасности, Совет бомбейского президентства отказался ратифицировать Конвенцию в Варгаоне. Тогда обманутые маратхские вожди объединились в 1780 г. с Хайдаром Али и с низамом. Маратхи и Хайдарабад обязались признать за Майсуром захваченные им территории, а войска Хайдара Али должны были нанести решающий удар в Карнатике и принять на себя основную тяжесть борьбы Хайдару обещали помощь французы, поскольку Франция в то время воевала с англичанами за свои владения в Канаде. Так началась вторая англо-майсурская война, «признанной целью которой, — по словам английского чиновника, — было уничтожение английского владычества в Индии».

В это время лишь две силы в Индии могли противостоять английским захватам — маратхский союз княжеств и Майсур. Однако Майсурское государство было более централизованным и прочным, имело более современную армию и более однородный (по национальному признаку) состав населения в центре государства. Поэтому именно Майсур возглавил сопротивление английскому вторжению в Индию во второй половине XVIII в. Однако Майсур имел уязвимое место: население недавно присоединенных к Майсуру областей — Малабара, Курга и других — выражало недовольство. Англичане нередко разжигали восстания в этих местностях, но Хайдар Али подавлял их. Он строго следил за сбором земельного налога в Майсуре, плеткой выколачивая у сборщиков налога утаенные ими деньги. Большое значение имела его религиозная политика. Хайдар старался не задевать религиозных чувств индусов. Он покровительствовал торговле и ремеслам и открыл несколько оружейных мастерских под руководством европейских инженеров.

В 1780 г. Хайдар Али вторгся в Карнатик во главе самой крупной армии, которая когда-либо действовала на юге Индии. Одна часть армии неожиданным натиском взяла богатый порт Порто-Ново, другая — во главе с сыном Хайдара Типу осадила Аркат. Крупный отряд полковника Бэйли был окружен войсками Типу и уничтожен в битве при Перамбакуме (Полилоре), а главнокомандующему английской армией Г. Манро пришлось отступить из Кондживерама к Мадрасу. Вскоре пал Аркат. Фактически весь Карнатик оказался во власти Хайдара Али.

Однако присланные из Бенгалии подкрепления во главе с лучшим английским главнокомандующим Э. Кутом, а также соглашение, подписанное с низамом Хайдарабада, по которому Хайдарабад вышел из антианглийской коалиции, получив за это округ Гунтур (ранее захваченный англичанами), изменили ход войны. Кут с суши и английский адмирал Хьюз с моря смогли воспрепятствовать высадке французов, плывших с острова Маврикия. После этого Кут одержал ряд побед над армией Хайдара Али в 1781 г.: при Порто-Ново, Перамбакуме и Шолангхуре.

Начались восстания против Майсура на Малабарском побережье, в Баламе и Курге. Опасаясь союза голландцев с Хайдаром, английские войска заняли голландский центр на юге Индии — Негапатам. Неожиданным ночным штурмом английские отряды взяли считавшуюся неприступной крепость Гвалиур, столицу Махададжи Синдхии. Синдхия вынужден был подписать в Сальбае в 1782 г. договор с англичанами, по которому был признан независимым правителем. Остальные маратхские вожди тоже отказались от борьбы против англичан.

В этот тяжелый для Хайдара Али момент из Франции прибыла эскадра во главе с адмиралом Сюффрэном и в морском бою у Мадраса в январе 1782 г. заставила отступить потрепанные корабли Хьюза. Крупные английские силы полковника Брэйтвейта были внезапно окружены под Анагуди армией Типу и уничтожены. По свидетельству индийского историка, «южная армия англичан была так ослаблена этой бедой, что некоторое время не могла выступить в поход». Ожидая высадки французов, Хайдар Али тем временем взял в апреле 1782 г. порт Куддалур, который должен был стать базой французских войск. Французский и английский флоты сражались еще несколько раз, но безрезультатно. В декабре 1782 г. умер давно болевший Хайдар Али. Его сын Типу Султан в основном продолжал политику отца и считал главной целью своей жизни изгнание англичан из Индии. Он был способным полководцем и умел повести за собой армию.

Однако в самом начале своего правления Типу допустил крупный просчет. Он послал тайный приказ убить ненавистного ему коменданта Беднура Шейх Айяза, бывшего любимца Хайдара. Приказ попал в руки Айяза, и тот, спасая свою жизнь, перешел на сторону англичан, сдав Беднур в январе 1783 г. без единого выстрела бомбейской армии генерала Маттьюса. Потеря Беднура была большим ударом для Типу. Англичанам был открыт путь в самое сердце Майсура.

К счастью для Типу, бомбейская армия была самой слабой из английских армий в Индии, а Маттьюс оказался бездарным и нерешительным полководцем. Заняв беднурскую крепость, Маттьюс и офицеры его армии забрали хранившуюся там огромную казну. Солдаты же ограбили население этого богатого города. В бомбейской армии началось разложение, и Типу, перебросившему к городу все свои силы, удалось взять его измором. Маттьюс капитулировал. Овладев Беднуром, Типу затем вторгся на Малабарское побережье и отобрал у англичан ряд крепостей. В 1783 г. он осадил Мангалур — последний опорный пункт бомбейской армии на Малабарском побережье. В это время в Куддалур прибыло наконец подкрепление из Франции во главе с престарелым Бюсси.

В июле 1783 г. в Индию пришло известие о заключении мира между Англией и Францией. Все французы, т. е. не только прибывшие с Бюсси в Куддалур, но и те, кто состоял на службе у Типу и принимал участие в осаде Мангалура, отказались продолжать войну против англичан. Попытка продолжить осаду Мангалура силами одной майсурской армии при угрозе нападения на нее войск Синдхии, ставшего союзником англичан, окончилась неудачей. Типу был вынужден 11 марта 1784 г. заключить Мангалурский мирный договор, по которому обязывался вывести все войска из Карнатика; англичане же обещали уйти из Малабара. Наконец, обе стороны обещали возвратить военнопленных. Так кончилась вторая англо-майсурская война, изобиловавшая драматическими переменами.

Со времен Мангалурского мира Англия, на усилении военной мощи которой все больше сказывались последствия промышленного переворота, в борьбе с Майсуром всегда была нападающей стороной и, уверенная в своей победе, провоцировала войну. Поэтому и Типу изменил свою тактику. В борьбе против англичан он искал новых союзников среди мусульманских правителей. Создавшаяся обстановка многое объясняет во внешней и внутренней политике Типу Султана, отличающейся от политики Хайдара Али.

Как англичане, так и Типу Султан понимали, что их взаимное соперничество на юге Индии приведет к новой войне, и готовились к ней. В 1786–1787 гг. Типу вел борьбу с маратхами и Хайдарабадом и, одержав победы, присоединил некоторые маратхские княжества. Однако, несмотря на победу, он заключил мир на довольно благоприятных для маратхов условиях, так как опасался толкнуть их на союз с англичанами. В своей столице Серингапатаме Тину в 1787 г. принял титул падишаха, тем самым покончив с фиктивной властью индусского раджи Майсура.

Предвидя новую войну с английскими захватчиками, Типу обратился за помощью к Франции. Он послал две миссии во Францию, из которых одна, добравшись только до Стамбула, вынуждена была вернуться, а другая прибыла по назначению в июне 1788 г. Типу предлагал Франции заключить оборонительный и наступательный союз против англичан. Посланцы Типу были торжественно приняты в Версале, но внутреннее положение Франции накануне буржуазной революции исключало возможность посылки войск в далекую Индию.

Еще в 1784 и 1785 гг. Типу Султан послал две миссии в Стамбул к султану, призывая его оказать поддержку своему единоверцу. Однако Турция, занятая борьбой с Россией, сама рассчитывала на помощь Англии и потому не пожелала помочь Типу.

Между тем вспыхивали все новые восстания на Малабаре и в Курге. В 1786 г. Типу пришлось по существу опять завоевывать Малабарское побережье. В 1788 г. еще продолжались нападения наиров на майсурские гарнизоны. В 1789 г. разгорелось восстание в Курге. Пока армия Типу была в Курге, поднялся Малабар, а, когда майсурские войска ушли на Малабарское побережье, кургцы вновь освободили стою страну от майсурских гарнизонов, за исключением главной крепости.

Типу не мог снова двинуться на усмирение Курга, так как его больше заботили действия Траванкура.

Возвышение Траванкура и превращение его из мелкого княжества в сравнительно сильное государство произошло в первой половине XVII в. Раджа Траванкура завоевал всю южную часть Малабарского побережья и собирался овладеть постепенно всем побережьем, но его опередил в этом Хайдар Али. Тогда раджа Траванкура решил, что его главным врагом является Майсур, и стал искать дружбы с англичанами. Во время второй англо-майсурской войны он оказывал помощь английской армии. Опасаясь нападения Типу, в 1788 г. раджа принял к себе на службу по субсидиарному договору два батальона сипаев. Он стал строить укрепления на территории Кочина, вассала Майсура. В конце 1789 г. войска Типу вторглись за линии укреплений, но были разгромлены. Однако вторая попытка взять линию укреплений была успешной. Армия раджи обратилась в бегство. Тогда англичане под предлогом защиты своего траванкурского союзника вторглись в Майсур.

Генерал-губернатор Индии Корнуоллис (1786–1793 гг.) перед войной, в 1790 г., заключил военный договор с пешвой и низамом против Майсура: после победы союзникам англичан возвращались их прежние владения, завоеванные Хайдаром и Типу, а исконные земли Майсура делились на три равные доли между Компанией, Пуной и Хайдарабадом. Низам и пешва должны были выставить по 25 тыс. воинов каждый ж выступить одновременно с англичанами. В то же время Корнуоллис установил связи с недовольными элементами в Курге, Кочине и на Малабаре, обещая им помощь в войне и взимание лишь «весьма умеренной дани», если они станут вассалами Компании.

По стратегическому плану Корнуоллиса английские войска вторглись в Майсур с трех сторон, в то время как перед маратхами и низамом была поставлена задача разорить окраины Майсура и обеспечить защиту англичан от майсурской конницы. Соединенные силы союзников составляли не менее 57 тыс. человек. Был взят и разгромлен Бангалур, а затем осажден английскими войсками Серингапатам. После трехнедельной осады Типу Султану пришлось согласиться на мир. Корнуоллису мир тоже был необходим. Его войска плохо снабжались, начался падеж тягловых животных.

В 1792 г. было подписано Серингапатамское мирное соглашение. Типу обязался заплатить 33 млн. рупий контрибуции, а до полной уплаты денег прислать двух своих сыновей англичанам в качестве заложников. Маратхи получили свои прежние владения до реки Кришна, Хайдарабад — свои прежние земли между Тунгабхадрой и Кришной, англичане же присоединили к своим владениям Барамахал и Диндигал, значительную часть Малабара и Кург, т. е. все проходы в Майсур из Карнатика и Бомбея. Однако Корнуоллис не стремился уничтожить Майсур, а решил сохранить его как независимое государство в противовес маратхам.

По окончании войны Типу стал укреплять государственную власть. Он провел ряд внутренних реформ, целью которых была подготовка страны к новой войне. В первую очередь была проведена реорганизация армии: сокращено число всадников и увеличена количественно пехота. На выплату контрибуции и содержание армии были нужны большие средства, поэтому Типу увеличил земельный налог на 30 %, торговые пошлины и сборы — свыше чем на 7 %. Падишах стал также отбирать земли мелких феодалов — палайяккаров, джагирдаров и индусских храмов там, где это не вызывало сильного недовольства населения.

Поскольку Типу Султана неоднократно предавали приближенные-индусы — сторонники раджи Майсура, падишах с значительно большим доверием стал относиться к мусульманам и стремился именно их выдвигать на самые ответственные посты. Однако его попытка назначить в крупные округа наместников-мусульман для контроля налогового аппарата, состоявшего из брахманов, при существовавшей в стране коррупции привела только к увеличению количества взяточников. Сборщики налогов заставляли крестьян по нескольку раз платить одни и те же взносы и подкупали обязанных ревизовать ход поступления налогов чиновников вплоть до Мир Садыка, главы налогового ведомства Типу. Таким образом, усилия Типу сконцентрировать сбор земельного налога в руках государственного аппарата и отменить всевозможные владельческие права феодалов на землю разбивались об их упорное сопротивление.

Видя технические преимущества европейцев, Типу стремился насаждать в стране новые ремесла, особенно необходимые для военных нужд. Так, с помощью французских офицеров он стал изготовлять пушки и ружья в Серингапатаме, но темпы этого производства (одна пушка и пять-шесть мушкетов в месяц) ни в коей мере не удовлетворяли потребностей армии. Все остальные попытки Типу деспотическими методами добиться быстрого экономического развития страны — организация государственных ремесленных мастерских с принудительным трудом, установление государственного контроля над торговлей путем раздачи купцам в принудительном порядке товаров по ценам, значительно превышавшим их действительную стоимость, введения государственной монополии на ввоз товаров из Малабара и запрещения торговли с английскими владениями в Южной Индии, а также насильственное переселение жителей в новые города, воздвигаемые им для возвеличения своего имени в тех местах, где он одерживал крупные победы, — дали только отрицательные результаты, ухудшив экономическое положение страны и увеличив недовольство населения. Некоторые реформы Типу были вызваны лишь его прихотью и не имели никакого реального значения для страны (например, попытка в принудительном порядке переменить покрой одежды, изменить название ведомств, должностей, месяцев и дней, увеличить число округов или ввести иные, чем прежде, подразделения в армии и т. п.).

Несмотря на провал многих важных мероприятий, Типу все-таки удалось за несколько лет пополнить свою казну, увеличить количество обработанных земель и восстановить сильную армию. Еще в 1794 г. контрибуция англичанам была выплачена и Типу возвращены его сыновья-заложники. Типу снова стал сильным противником, и англичане решили напасть на Майсур.

Опять Типу лихорадочно искал помощи у властителей-единоверцев. Он обратился также к Заман-шаху, правителю Афганистана, уверяя его, что ему будет легко завоевать Индию. Правитель Афганистана соблазнился этими предложениями, а также призывами бывшего наваба Ауда и вторгся в Пенджаб, но, встретив сопротивление сикхов и узнав о заговорах против себя в собственной стране, вернулся домой. Типу вел также переговоры с одним из вождей рохиллов.

Обращался он за помощью и к Франции. Еще в 1793 г. Типу посылал во Францию вторую тайную миссию, но, с кем и о чем велись переговоры, неизвестно. В 1795–1796 гг. Типу переслал французам проект тайного французско-майсурского наступательного и оборонительного союза с целью изгнания английских захватчиков из Индии. В 1797 г. он решил установить более тесную связь с французами в Индии. В Серингапатаме был организован якобинский клуб с весьма неясной программой. В присутствии Типу Султана члены клуба торжественно посадили на площади дерево свободы и в своих речах при этом провозглашали смерть всем тиранам и здравицу «гражданину Типу». На голову Типу был торжественно надет санкюлотский колпак. Типу, очевидно, мало понимал, что происходит. Однако он видел, что эта церемония обеспечивает ему верность французских отрядов, а это было для него весьма важно.

Типу предпринял еще одну попытку получить помощь французов. Он тайно отправил на шхуне двух послов. Один должен был привести французские войска с острова Маврикия, а другой — ехать за помощью во Францию. Однако к тому времени, когда послы добрались до острова Маврикия, пришли известия о перевороте во Франции и об установлении Второй (директории. Поэтому отсылать послов во Францию не было смысла. Губернатор острова нарушил тайну приезда майсурских послов и издал прокламацию, призывавшую волонтеров к борьбе против англичан под знаменем Типу. Но результаты вербовки были ничтожны: в Майсур с послами отплыло лишь 99 французов. Англичане же, узнав о действиях Типу и озабоченные началом египетского похода Бонапарта, стремившегося пробиться к Индии на соединение с Типу, сочли необходимым поскорее уничтожить своего опасного врага — Майсур.

Политика генерал-губернатора Индии Р. Уэлсли (1798–1805 гг.) получила полное одобрение Лондона. Предварительно он решил обезвредить единственно реального европейского противника на территории Индии — французский отряд на службе Хайдарабада. Низаму взамен был обещан английский отряд. Англичане окружили французов, без единого выстрела обезоружили их и распустили, выплатив жалованье, которое задолжал им низам. После этого армия Уэлсли вторглась в Майсур. Были учтены все ошибки Корнуоллиса. На этот раз английские войска хорошо снабжались. Полководцы Типу, недовольные его самовластием, предали падишаха. В результате Серингапатам был вновь осажден англичанами и взят штурмом 28 апреля 1799 г. Сам Типу храбро сражался и был убит в бою. Английские войска несколько дней беспрепятственно грабили Серингапатам.

Победой над Майсуром английские захватчики расчистили себе дорогу к покорению всей Индии. В течение трех десятилетий народ Майсура отстаивал свою независимость. Борьба майсурцев против английских завоевателей была поистине героической, и Майсур вплоть до своего падения в 1799 г. был центром сопротивления. Окончательная победа капиталистической Англии над феодальным Майсуром была неизбежной. Однако упорное многолетнее сопротивление майсурцев заставляло английских колонизаторов держать всегда наготове крупные военные силы.

После завоевания Майсура колонизаторы не решились открыто присоединить его земли к своим владениям, а окрыли свое господство за ширмой «урезанного» вассального княжества, посадив на престол потомка рода раджей Водеяр.

Карнатик стал типичным примером закабаления вассального княжества при помощи субсидиарного договора. В результате Парижского мира 1763 г. правителем Карнатика (Арката) был признан английский ставленник Мухаммад Али. Однако реальной властью он не обладал и был марионеткой в руках англичан. После войны 1756–1763 гг. Компания потребовала от Мухаммада Али оплатить военные издержки, определив их в 5 млн. рупий. Таких денег у нового наваба не было. Тогда отдельные служащие Компании ссудили ему нужную сумму, но за это потребовали права сбора налогов в некоторых округах. Путем ловких финансовых операций служащие Компании собирали повышенные налоги в предоставленных им округах, а потом из этих средств ссужали Мухаммаду Али деньги за высокие проценты. Так, Поль Бенфилд, один из мелких клерков Компании, производил особенно крупные операции. Получая каких-нибудь 200 ф. ст. в год, Поль Бенфилд одалживал навабу тысячи фунтов стерлингов, причем все попытки наваба избавиться от этих долгов оказались безрезультатными. Для уплаты процентов по долгам Мухаммад Али прибегал к новым займам. «Заимодавцы (т. е. ростовщики-жулики — англичане) находили это «очень выгодным», эти «паразиты» сразу оказывались в положении крупных землевладельцев и получали возможность скопить огромные состояния, угнетая райотов; вследствие этого — тирания — и самая бессовестная — по отношению к туземным крестьянам этих европейских (т. е. английских) выскочек — земиндаров. Они и набоб разорили весь Карнатик»[12].

Даже захват и разграбление богатого Танджура войсками Арката и Компании не пополнили казну наваба. Попытки лорда Дж. Линдсея, королевского посланника в 1771 г., и лорда Г. Пигота в 1776 г. прекратить хищническое разграбление Карнатика служащими Компании ни к чему не привели: Линдсею пришлось вернуться в Лондон ни с чем, а лорда Пигота члены Мадрасского совета, лично заинтересованные в ограблении Карнатика и Танджура, посадили в тюрьму, где он и умер. Поль Бенфилд вернулся в Англию богачом.

В начале XIX в. Карнатик из зависимого княжества превратился в частное владение Компании. Поэтому долги кредиторам должны были отныне уплачиваться уже Компанией, а не навабом. Тогда английский парламент назначил тщательное расследование достоверности ссуд, в результате чего были признаны подлежащими оплате только 1,3 млн. ф. ст., а 19 млн. ф. ст. признаны мошенническими или необоснованными претензиями. «И когда через 20 лет (в 1805 т.) последний из старых долгов был оплачен, оказалось, как и следовало ожидать, что за это время Мухаммед Али наделал новых долгов на 30 миллионов! Новое расследование тянулось 50 лет, стоило 1 миллион ф. ст. — и, наконец, дела набоба были улажены. Вот так поступало английское правительство — ибо после билля Питта оно, а не Компания, было хозяином в Индии — с несчастным индийским народом!»[13].

После падения Майсура борьба индийского народа стала проявляться лишь в виде отдельных, сравнительно легко подавляемых выступлений. Даже жители областей, сотрудничавшие с англичанами прежде и видевшие в них избавителей, попав под их власть, восставали против притеснений. Типичным примером в этом отношении были Кург и Траванкур.

После того как Кург отошел к англичанам по Серингапатамскому договору 1792 г., туда стали возвращаться бежавшие землевладельцы (наиры и намбудири) и сгонять со своих участков мопла, которые заняли эти земли как ипотекодержатели или же были переселены туда Типу Султаном. Английские власти одобряли их действия, надеясь разжечь таким путем индусо-мусульманокую рознь. Компания к тому же повысила земельный налог и стала сдавать его сбор ежегодно на откуп различным крупным феодалам.

В 1793 г. соглашение о сдаче налогов на откуп было заключено не с вождем наиров Варма Раджей, который на это претендовал, а с его дядей. Этого было достаточно, чтобы Варма Раджа стал во главе сопротивления англичанам. Восставшие изгнали английских сборщиков налога. Компания неоднократно высылала против восставших свои войска, но густые заросли джунглей, где прятались повстанцы, надежно укрывали их от англичан. В 1797 г. кургцам удалось заманить в засаду и разбить крупный — в 1100 человек — отряд английских сипаев. Тогда Компания подкупила Варма Раджу за ежегодную пенсию в 8 тыс. рупий, и он отошел от движения. Другие вожди восставших продолжали борьбу, но им пришлось прятаться в лесах и ограничиваться отдельными налетами на английские отряды и коммуникации.

В 1800 г. восстание вспыхнуло снова, и Варма Раджа опять возглавил его. На этот раз английскими войсками командовал один из способных английских военачальников, Артур Уэлсли, будущий герцог Веллингтон. В 1802 г. все вожди восставших были пойманы и повешены. Англичане, считая сопротивление окончательно подавленным, провели резкое повышение земельного налога и ввели невыгодный для земледельцев метод пересчета натурального налога на денежный. Крестьяне ответили на это новым восстанием. Главными участниками его на этот раз были земледельцы одного района Курга. Они штурмом взяли крупный английский форт Панамарам, истребив его гарнизон. Затем захватили горные проходы и, нападая на английские коммуникации, зажгли пожар восстания по всей округе, вплоть до самого побережья. Английским властям пришлось пойти на уступки: земельный налог был восстановлен в прежних размерах и удовлетворены еще некоторые требования крестьян. Только в 1805 г. колонизаторам удалось подавить восстание. В решающем бою полегла основная часть повстанцев.

Наконец в 1812 г., в связи с окончательным переводом всего натурального земельного налога в денежный, произошло еще одно восстание в тех же районах. Но переброшенные с Малабарского побережья войска быстро подавили движение.

Аналогичным было положение в Траванкуре. Там борьбу против английских притеснителей в 1808 т. возглавил далаваи (главный министр) Велу Тхампи, создавший повстанческую армию в 30 тыс. человек с 18 пушками. К траванкурцам примкнули жители Кочина. Однако английские власти располагали крупными военными силами. В двух решающих битвах восставшие были разбиты, и Велу Тхампи, увидев гибель своего дела, покончил жизнь самоубийством. Английское командование подавило это восстание с такой жестокостью, что даже вызвало осуждение руководителей Ост-Индской компании.

В Индии оставались непокоренными лишь государство сикхов в далеком Пенджабе и маратхские княжества. После завоевания Майсура (чему в некоторой мере помогли сами маратхи) англичане смогли бросить все свои войска против маратхских княжеств. Растеряв своих потенциальных союзников, маратхи не могли устоять против грозного противника. Таким образом, гибель Типу была по существу предвестником их собственной гибели.

К началу XIX в. усилились раздоры между маратхскими князьями. Они плели друг против друга сеть мелких интриг, давая возможность англичанам разъединять их и покорять поодиночке. В 1801 г. территориальные споры князей Гвалиура и Индура — Даулат Рао Синдхии (1794–1827 гг.) и Яшвант Рао Холкара (1797–1811 гг.) — привели к войне между ними, сопровождавшейся вторжениями на территорию врага, убийствами жителей и грабежами. Армии обоих противников были к тому времени перестроены: вместо конницы основной боевой силой стала регулярная пехота под руководством европейских офицеров. Однако те же сипаи с европейскими офицерами во главе, но подчиненные не европейски образованному верховному командованию, а князю и феодальным военачальникам, оказались не в силах противостоять английской сипайской армии. К тому же англичане разжигали вражду между маратхскими князьями.

В 1802 г. в битве под Пуной армия Холкара наголову разбила соединенные войска Синдхии и пешвы Баджи Рао II (1796–1818 гг.). Баджи Рао II бежал к англичанам в Бассейн и в декабре 1802 г. подписал договор о субсидиарном союзе, по которому согласился постоянно содержать в Махараштре не менее 6 тыс. человек английских войск, выделяя на их содержание ежегодно 2,6 млн. рупий. Кроме того, он обязался поставить свои внешние сношения под строгий контроль английских властей.

Таким образом, Махараштра по существу потеряла свою независимость и переходила под протекторат англичан. Форсированным маршем их войска вошли в Пуну и восстановили власть пешвы. Ссылаясь на сюзеренитет Пуны над маратхскими княжествами, генерал-губернатор Уэлсли объявил договор с пешвой обязательным для всех маратхских князей. Хотя Синдхия и Холкар отказались признать Бассейнский договор и перед лицом общей опасности прекратили междоусобную войну, они по-прежнему относились друг к другу с недоверием и не могли согласовать свои действия. Это им помешало в начавшейся второй англо-маратхской войне.

Генерал А. Уэлсли решил сначала не трогать Холкара и бросил свои войска только против Синдхии. Сразу же был взят Ахмаднагар, крепость которого считалась неприступной, а затем заняты переходы в Хандеше между владениями низама и Синдхии. Неподалеку от границы Хайдарабада, в Асаи, генерал Уэлсли во главе 5 тыс. человек столкнулся с соединенной армией двух маратхских князей — Синдхии и Рагоджи Бхонсле, правителя Нагпура. Несмотря на то что маратхская армия в 7 раз превышала по численности английскую, Уэлсли напал на нее. В этом сражении войска Бхонсле отступили, поставив под удар Синдхию, и это предопределило победу англичан. Уэлсли стал преследовать Бхонсле, а Синдхия не захотел помочь своему недостойному союзнику. В решающей битве под Аргаоном армия Бхонсле была разбита, главная крепость Нагпура — Гавилгарх взята англичанами, и Бхонсле подписал в декабре 1803 г. в Деогаоне договор, по которому княжество Нагпур лишалось независимости, а Каттак, разъединявший территории Бенгальского и Мадрасского президентств, переходил к англичанам.

Тем временем Лейк во главе северной английской армии взял крепость Алигарх и, выиграв битву под Дели, вступил в этот город, а потом и в Агру. В этих сражениях войсками Синдхии командовали французские офицеры П. Перрон и Л. Буркэн. После боя они сдались англичанам (Перрон под Алигархом, а Буркэн под Дели). Командование армией Синдхии перешло к маратху Амбаджи Инглию. В решающем бою при Лас-вари (точнее, Насвари) маратхские войска сражались с огромным упорством, большая часть их полегла на поле битвы. Армия Синдхии, сражавшаяся на севере, была уничтожена. Все его земли севернее реки Чамбал были заняты англичанами. Амбаджи Инглия после этого изменил Синдхии и передал англичанам столицу и крепость Гвалиур. Синдхии пришлось 30 декабря 1803 г. заключить мирный договор в Сурджи-Анджангаоне, по которому он лишался своих владений, расположенных между реками Ганг и Джамна, а также Ахмаднагара и Бхаруча, отказывался от сюзеренитета над раджпутскими княжествами, в этой войне поддерживавшими англичан, и оплачивал содержание субсидиарного английского отряда, который, однако, должен был располагаться у границ владений Синдхии, но на британской территории. Старому, ослепленному рохиллами Великому Моголу Шах Аламу II англичане вернули трон в Дели. Никакой реальной властью он не обладал. Крепость и стольный город Гвалиур, имевший важное военное значение, должны были быть переданы радже небольшого раджпутского княжества Гохуд.

Когда силы Синдхии были сломлены, в январе 1804 г. англичане потребовали от Холкара вывода войск из Хиндустана и отказа от всяких претензий на взимание чаутха с этих земель. Холкар не согласился на эти требования и попытался заключить союз с Синдхией. Однако тот уже находился под контролем англичан.

В 1804 г. началась война против Холкара. Первоначально Холкару удалось разбить английское войско в узком горном проходе Мукунд-Дара и даже совместно с раджей Бхаратпура осадить Дели. Но взять укрепленный город он не смог и отступил. Тогда английская армия перешла в наступление, крепости Холкара пали одна за другой, раджа Бхаратпура заключил мир с англичанами, и Холкар бежал в Пенджаб.

Однако война с маратхами требовала больших средств, и акционеры Компании стали опасаться за свои дивиденды. Новый исполняющий обязанности генерал-губернатора Индии Дж. Барлоу (1805–1807 гг.) отдал Синдхии обратно Гвалиур, а Холкару — его владения к югу от реки Чамбал, надеясь, что они будут ослаблены враждой со своими вассалами — теми раджпутскими князьями, которые в прошлой войне помогали англичанам. Действительно, во владениях маратхов происходила междоусобная борьба. Синдхия и Холкар имели большие армии, но в казне их территориально урезанных княжеств не было достаточно средств для содержания этих войск. Поэтому воины-наемники жили почти исключительно за счет грабежа населения. Они совершали набеги на деревни и даже города, пытали, убивали людей, уничтожали все, что не могли взять с собой.

Разоренным крестьянам часто не оставалось ничего другого, как примкнуть к этим грабителям, которых именовали пиндари. Во главе пиндари стояли Амир-хан Рохилла, ранее военачальник Холкара, отличившийся в борьбе с англичанами в 1804 г., Карим-хан, также связанный с Холкаром, Читу, бывший военачальник Синдхии, и Васил Мухаммад, состоявший на службе у правителя Бхопала. Армии пиндари все увеличивались. В конце концов в опустошенных областях маратхских и раджпутских княжеств стал ощущаться недостаток продовольствия и фуража.

Английские колонизаторы не вмешивались в действия пиндари. Однако, когда в 1816 г. те напали на Северные сиркары, бывшие непосредственными владениями Компании, и налоговые поступления с этих областей сразу резко упали, английские власти решили покончить с пиндари. Предварительно англичане заставили в 1817 г. пешву подписать еще один договор в Пуне. Он отказался от главенства над маратхскими князьями, отдал англичанам провинцию Конкан и обязался все сношения с другими княжествами вести только через английского резидента. Нагпур также заключил субсидиарный договор с англичанами. Синдхия вынужден был подписать соглашение, обязывавшее его предоставить свои войска англичанам для борьбы с пиндари. Кроме того, он отказался на три года от сбора дани с раджпутских княжеств и отдал англичанам в залог крепости Асиргарх и Хиндия. Тем самым англичане подчинили себе всех маратхских князей и стали готовиться к выступлению против пиндари.

Однако, как только значительная часть английских войск ушла из Махараштры, маратхи Пуны восстали. К ним присоединился и Нагпур. Тогда англичане бросили против маратхов самую большую армию из тех, что действовали в Индии в период завоевания. В ней было 120 тыс. человек (в там числе 13 тыс. англичан) и 300 пушек. В битвах при Кхадки, Ситабалди, Нагпуре, Салпи Гхате, Аште и Сеони — всюду маратхи терпели поражение. В конце 1818 г. пешва сдался, и генерал-губернатор Индии лорд Мойра, получивший за победы над маратхами тогда учрежденный титул «Маркиз Хейстингс», решил уничтожить звание пешвы и покончить с этим символом единства маратхов. Территория всей Махараштры была присоединена ж Бомбейскому президентству, за исключением небольшого владения вокруг Сатары и Колхапура, которые передавались потомкам Шиваджи, не имевшим никакого политического влияния. Один из руководителей пиндари, Амир-хан, сразу согласился на роспуск своей армии, за что англичане «подарили» ему небольшое княжество Тонк, но остальные вожди пиндари пытались сопротивляться.

Несмотря на жестокую эпидемию холеры, вспыхнувшую в английской армии и унесшую 9 тыс. жизней, англичане продолжали преследование пиндари. Военачальники Холкара (сошедшего с ума) пытались оказать пиндари поддержку, но войска Холкара тоже потерпели поражение в крупном сражении под Махидпуром. После этого пиндари распались на мелкие отряды и постепенно были разбиты. Карим-хан сдался, и ему был пожалован джагир неподалеку от Горакхпура. Васил Мухаммад покончил с собой с английской тюрьме, а Читу погиб в джунглях.

Подчинением маратхов закончился основной этап завоевания Индии. Последняя военная кампания англичан — завоевание Пенджаба — произошла только через 30 лет.

Политика колониальных властей в Индии (конец XVIII — начало XIX в.)

С завоеванием Индии англичанами изменилось не только политическое, но и экономическое положение страны. В отличие от прежних завоевателей, которые оседали здесь и ассимилировались с местным населением, Англия, вставшая на путь капиталистического развития, рассматривала Индию как арену для извлечения богатств, вывозившихся затем в метрополию. Как ни менялись методы британской эксплуатации Индии, эта страна всегда оставалась для колониальных властей придатком метрополии.

Начавшийся еще в период завоевания вывоз богатств из Индии стал постоянной «экономической выкачкой» (есоnоmic drain), которая обескровливала Индию и превращала ее в нищую страну. Еще в XV в. Афанасий Никитин отмечал нищету индийского народа, но в колониальный период бедность населения стала еще более вопиющей. Первый при англичанах голод в Бенгалии в 1770 г. унес около 10 млн. жизней, и с тех пор голод, сопровождаемый нередко холерой, чумой и прочими бедствиями, стал периодически повторяющимся явлением.

Колониальная Индия не могла провести коренного улучшения своего экономического положения. Вся дальнейшая политическая история страны является историей борьбы за ее освобождение от колониальной зависимости.

В период завоевания англичане вывезли из Индии огромную «военную добычу», полученную путем разграбления казны разных индийских правителей и крупных феодалов. Так, после падения Серингапатама даже рядовые солдаты набивали свои ранцы драгоценными камнями. Когда английская власть была уже установлена, начался второй этап эксплуатации этой колонии. Основным источником колониального дохода стал земельный налог, взимаемый с крестьянства. Однако все попытки англичан ввести такую земельно-налоговую систему, которая привела бы к развитию сельского хозяйства, провалились. При всех введенных англичанами земельно-налоговых системах: постоянном землеустройстве в Бенгалии, райятвари в Южной Индии, маузаваре в Северной Индии или общинной системе в Пенджабе — колониальное государство все равно изымало максимально возможный земельный налог, и земледелец при полуголодной жизни не имел никаких средств для ведения рационального хозяйства. В феодальной Индии все системы сбора налогов были гибкими, налог снижался при стихийных бедствиях или сильном падении цен: не в интересах феодала было полное разорение его земель. При колониальном правительстве налог твердо фиксировался и его взыскивали, невзирая ни на какие неблагоприятные обстоятельства. Феодальные владетели в случае необходимости предоставляли своим крестьянам помощь (в Могольской Индии именуемую такави), необходимую для продолжения сельскохозяйственного цикла. Колониальные чиновники, естественно, не считали это своей заботой: их делом был сбор налогов. Поэтому в колониальной Индии положение земледельца было еще хуже, чем в феодальные времена.

Эксперименты английских властей, применявших три разных земельно-налоговых системы в поисках такой, которая давала бы наибольшие налоговые сборы, дорого обошлись индийскому крестьянству. Первой такой попыткой был закон о Постоянном землеустройстве Корнуоллиса.

В 1793 г. генерал-губернатор Бенгалии и Корнуоллис внезапно, вопреки советам высших чинов Калькутты, ввел свои закон о постоянном землеустройстве, в основных чертах проводивший в жизнь идеи Ф. Фрэнсиса о политике по отношению к заминдарам. По словам Корнуоллиса, его закон предусматривал «признание индийских заминдаров наследственными владельцами на вечные времена». Вместе с тем заминдары должны были вносить в казну ⁹/₁₀ того земельного налога, который был ими собран в 1790 г., причем эта сумма тоже фиксировалась «на вечные времена» вне зависимости от действительно взимаемой ренты. В случае недоимки заминдарские владения могли быть проданы с молотка. Введением этого закона Корнуоллис стремился обеспечить на ближайшие годы высокие налоговые поступления в казну, а также создать классовую опору колониальному режиму среди местного населения, отказавшись в пользу заминдаров от доходов, связанных с ожидаемым развитием земледелия и ростом номинальной суммы ренты.

Однако на деле закон ликвидировал феодальные крестьянские права на землю, закрепив ее как частную собственность заминдаров. При продаже заминдарского имения (так теперь обозначалась территория, с которой раньше заминдар собирал налоги) все существовавшие прежде «соглашения между заминдаром и земледельцами» о размере ренты (так английские чиновники называли индийское обычное право, регулировавшее величину ренты, следуемой заминдарам) считались расторгнутыми, новый заминдар имел право повышать ренту. По словам Маркса, «Корнуоллис и Питт осуществили искусственную экспроприацию бенгальских земледельцев»[14]. Полностью ликвидировав существовавшие ранее владельческие права крестьян на землю, закон Корнуоллиса препятствовал введению какого-либо улучшения методов крестьянского хозяйствования, так как это привело бы лишь к повышению ренты. Бенгальское сельское хозяйство деградировало, а бенгальский крестьянин стал одним из самых нищих в Индии.

Нередко заминдары продавали право сбора арендной платы субарендаторам, которые в свою очередь перепродавали его за большую сумму. Широко известен пример раджи Бурдвана — самого крупного заминдара Бенгалии. На его землях образовалась иерархия из пяти-шести субарендаторов, каждый из которых сдавал взятую им в аренду землю другому за большую арендную плату. Так образовалась длинная цепочка субарендаторов, причем их права закреплялись по наследству.

Средства, полученные от феодальной эксплуатации крестьян, индийские заминдары расходовали обычным для феодалов образом, т. е. растрачивали на непроизводительные затеи (развлечения, содержание свиты и т. п.). Английские чиновники сообщали в начале XIX в.: «Доход заминдара идет на содержание бездельников и прихлебателей: на слуг и стражников, певиц и танцовщиц, на многолюдные обеды окрестным заминдарам и угощения брахманам — все на потребление, ничто не идет на нужды производства… Едва ли имеется хоть одна деревня, в которой заминдар или откупщик тратит деньги на усовершенствования».

Однако при крайней нищете крестьян заминдарам не всегда удавалось собирать с них достаточные суммы, чтобы покрыть фиксированный земельный налог. В результате принудительная продажа с аукциона заминдарских имений за невзнос налогов стала массовым явлением. Покупали эти земли по дешевке индийцы — агенты Ост-Индской компании, судейские чиновники, влиятельные ростовщики. Создался новый слой заминдаров, живших в городах, эксплуатировавших крестьян старыми, феодальными методами и видевших в заминдарстве лишь столь же выгодный способ вложения капитала, как и ростовщичество.

К. Маркс писал об этом: «Последствия этого «землеустройства»: ближайший результат этого грабежа «общинной и частной собственности» крестьян: целый ряд восстаний крестьян против октроированных (навязанных им) «лэндлордов»; в некоторых местах изгнание земиндаров, а вместо них собственником выступает Ост-Индская компания; в других местах — обнищание земиндаров и принудительная или добровольная продажа их имений для уплаты налоговых недоимок и частных долгов. Поэтому большая часть земельных владений провинции перешла в руки нескольких городских капиталистов, имевших свободные капиталы и охотно помещавших их в землю»[15].

Разорение бенгальского крестьянства побуждало его к вооруженным выступлениям. Иногда восставших крестьян возглавляли лишенные своих земель прежние заминдары. В таком случае восставшие крестьяне пользовались поддержкой всей округи и движение принимало ярко выраженный национально-освободительный характер. Таковы были, например, выступления в 1795 г. в Панчете, где прежний заминдар совместно с крестьянами три года препятствовал водворению нового заминдара, пока не был снова восстановлен в своих правах. Такие же события произошли в 1798 г. в Райпуре и в 1799 г. в Баласоре. В 1799–1800 гг. крестьяне восстали против обложения их земель новым налогом, захватили несколько местечек и деревень и грозили ворваться в город Миднапур. Налог был отменен, и принудительная распродажа имений приостановлена. Эти восстания возникали стихийно, носили локальный характер и поэтому быстро подавлялись. Однако они свидетельствовали о тяжелом положении, в котором оказалось крестьянство (а также старые феодальные роды) в результате введенной Корнуоллисом земельно-налоговой системы.

Введением постоянного землеустройства английские колонизаторы юридически оформили процесс хозяйственных изменений, который начался в связи с завоеванием Бенгалии. Английские завоеватели лишили политической власти господствовавший класс феодалов и стали приспосабливать социально-экономический строй феодальной Индии к потребностям капиталистической метрополии.

В конце XVIII в. на землях Мадрасского президентства англичане тоже ввели систему постоянного землеустройства; однако на территории, захваченной у Майсура, колонизаторы не собирались закреплять земли за теми феодалами, которые боролись против них. Поэтому там в 1793 г была введена другая земельно-налоговая система, получившая впоследствии название «райятвари».

В 1818–1823 гг. эта система распространилась на те земли Мадрасского президентства, где еще не было введено постоянное землеустройство.

По системе райятвари английские колонизаторы признавали землевладельцами не заминдаров, а мирасдаров (т. е. полноправных общинников), а также вое категории крестьян, которые хотя и не имели прав мирасдаров, но платили земельный налог непосредственно государству. Еще до прихода англичан в некоторых местах из мирасдаров выделилась феодализирующаяся верхушка, а иногда вся деревня попадала под власть одного мирасдара. Он собирал с деревни земельный налог сначала в пользу государства, а затем и в свою собственную и становился тем самым мелким помещиком, земля которого превращалась англичанами в частную земельную собственность. Низшие, неполноправные слои деревни (основная часть «пришлых» крестьян, рабы и ремесленники из неприкасаемых), которых ранее по местным обычаям нельзя было сгонять с земли, пока они исправно выполняли свои обязанности и платили общинной верхушке ренту со своих участков, теперь лишались в большинстве случаев прав на землю и становились бесправными арендаторами-издольщиками. Арендную плату с их участка всегда можно было повысить, а их самих в любой момент согнать с земли.

По системе райятвари выгоны и пустоши, принадлежавшие ранее общине, были экспроприированы государством. Крестьяне лишались возможности бесплатно пасти свой скот и собирать кустарник на топливо. На основе колониальной государственной собственности на землю английские власти стали рассматривать райятов как своих «бессрочных арендаторов», с которых они были вправе требовать любую арендную плату, т. е. облагать любым земельным налогом. На практике это выразилось в установлении ежегодного земельного налога в размере максимальной суммы, которую индийский крестьянин мох выплатить только при наиболее благоприятном стечении обстоятельств. По данным мадрасского налогового ведомства, первые же попытки введения райятвари «почти в каждом случае сильно увеличили размер требуемого земельного налога». Крестьяне фактически не могли столько платить. Недоимки все росли. В течение всего XIX в. при каждом пересмотре ставок земельного налога английским властям приходилось списывать недоимки и снижать налог.

По признанию английских властей в Индии, «вся история взимания земельного налога с 1818 по 1855 г. и позднее была историей настойчивых и справедливых требований о сильном снижении ставок земельного налога и о списании недоимок… Это было вызвано чрезмерным земельным налогом, возлагаемым на райятов». Главное различие между бенгальской системой и райятвари заключалось в том, что в Бенгалии частными земельными собственниками были признаны помещики, а при райятвари — в основном крестьяне. Однако, хотя на юге Индии крестьянин был признан частным земельным собственником, земля для него потеряла ценность. Это было результатом того, что английская буржуазия извлекала колониальную прибыль, эксплуатируя индийское население феодальными, а позднее полуфеодальными методами.

В районах Центральной Индии, завоеванных Ост-Индской компанией во время шин с маратхами и выделенных в так называемые Верхние провинции в составе Бенгальского президентства (ныне Уттар Прадеш и Мадхья Прадеш), была введена система, получившая название «маузавар» или «малгузари». Особенностью ее было то, что фискальной единицей и владельцем земли считалась деревенская община в целом. Но налог раскладывался на каждого общинника в отдельности, и при нарушении хотя бы одного срока внесения налога даже одним общинником принудительно распродавались земли всей деревни. Скупали их обычно судейские или налоговые чиновники, таким образом превращавшиеся в заминдаров, отличавшихся от бенгальских только тем, что суммы, которые они должны были вносить в казну, периодически пересматривались и увеличивались.

Английское господство в первую очередь привело к упадку старых феодальных родов, к роспуску феодальных армий, многочисленной феодальной свиты, слуг, к изменению всего того образа жизни, к которому феодальные слои Индии привыкли в течение столетий. Это отразилось на положении многочисленных ремесленников. которые обслуживали феодальные круги. Так, в Бенгалии пришла в упадок Дакка, население которой специализировалось на изготовлении дорогих и тонких сортов тканей. Те ремесленники, которые не уходили в деревню, попадали в тяжелую кабалу к Компании, поскольку и в Бенгалии, и на юте им запрещалось отдавать произведения своего ремесла какому-либо частному купцу. В 90-е годы XVIII в. в Бенгалии среди ткачей имели место смертельные случаи от побоев, которые наносили агенты Компании. За невыполнение недельного задания служащие Компании бросали ткачей в заключение без воды и питья.

До начала XIX в. из Индии еще вывозили ткани в Англию, но это делала не Компания как организация, а отдельные ее служащие в качестве частных торговцев. С начала XIX в. вывоз в Англию индийских тканей вообще прекратился и был заменен вывозом пряжи для английских ткацких фабрик. В Бенгалии также в конце XVIII в. сократилось разведение шелковичных червей, производство селитры и соли. На фоне общего упадка ремесла и резкого сокращения числа ремесленников единственной новой отраслью производства, возникшей в Бенгалии при англичанах и дававшей занятие рабочим, было судостроение на Калькуттской верфи. Управление его находилось целиком в руках англичан. Строились там главным образом суда для торговли с Китаем. Захват всех экономических позиций Компанией привел к вытеснению индийцев из крупной торговли и монетно-вексельного дела.

Условия в сельском хозяйстве, ремесле и торговле в Южной Индии несколько отличались от тех, что создались в Бенгалии. На юге Индии уменьшился общий размер посевных площадей, особенно под техническими культурами, в связи с войной, разрухой, а также заброшенностью системы ирригации, построенной еще до англичан. Что касается положения ремесленного населения, то методы угнетения ткачей в Южной Индии были не столь суровы, как в Бенгалии, так как до 1818 г. вокруг Мадрасского президентства были независимые индийские владения, куда ремесленники могли бежать. В торговле в связи с роспуском многочисленных феодальных армий падало значение биринджари (банджара) — маркитантов, снабжавших индийские войска продуктами питания и перекупавших военную добычу. Мадрасские купцы из касты четти и из среды джайнов постепенно превращались в компрадоров и агентов английских купцов, а к концу XVIII в. большую роль среди торговцев и ростовщиков стали играть парсы из Бомбея. Англичане в Мадрасе не смогли столь решительно, как в Бенгалии, вытеснить индийцев из крупной торговли и из области кредита и финансирования торговли.

Бомбей вплоть до конца маратхских войн был небольшим английским владением, и выкачку товаров для экспорта англичане могли осуществлять лишь с помощью гуджаратских купцов, утвердившихся в маратхских землях. Заинтересованность англичан в компрадорских услугах гуджаратских (а позднее и марварийских) посредников побуждала предоставлять им довольно выгодные условия сотрудничества. Несмотря на то что после английского завоевания маратхских владений гуджаратские купцы потеряли выгодные операции с откупом и переводом налогов в Махараштре, они усилили свою активность в других областях. Они эксплуатировали и закабаляли крестьян, были партнерами английских фирм, доставляли по контрактам сельскохозяйственные и ремесленные товары на экспорт, снабжали население Бомбея и английскую армию. Позднее (в первой трети XIX в.) гуджаратские купцы стали посредниками по продаже английских товаров на местных индийских рывках, экспортировали в Китай опиум из Мальвы, а в Англию — хлопок и строили на своих верфях корабли. У бомбейских компрадоров скапливались весьма крупные капиталы и в результате создавались благоприятные условия для роста новых торговых домов. Вексельное дело вплоть до 40-х годов XIX в. оставалось в руках индийцев.

По мере того как Индия становилась колонией, политика Компании стала все более определяться результатами борьбы за участие английской промышленной буржуазии в (Колониальных прибылях. Это нашло свое выражение в растущей роли парламента в управлении Индией. Хартия Компании возобновлялась примерно (каждые 10 лет. Это сопровождалось ожесточенной политической борьбой в Англии.

Впервые вмешательство парламента в дела Компании непосредственно выразилось в 1773 г. в акте об управлении Индией. Согласно этому акту, не Компания, а корона назначала генерал-губернатора, членов Бенгальского Совета и Верховного суда в Калькутте. В 1784 г., при очередном пересмотре хартии, против Компании выступили купцы, которым монополия Компании преграждала доступ в Индию, земельная аристократия, возмущавшаяся политическим влиянием «набобов» (так называли прибывших из Индии с награбленными богатствами и накупавших себе «гнилые местечки» в парламенте), партия вигов, считавшая, что тесная связь Компании и короны угрожает основам английских свобод, а также прогрессивные элементы в Англии, отмечавшие, что Компания держится взяточничеством и насаждает продажность в стране. Выдвинутый вигами билль Фокса был, однако, провален, и сам У. Дж. Фокс на посту премьера был заменен В. Питтом.

Принятый парламентом акт Питта 1784 г. создавал видимость неизменности власти Компании, в действительности же важнейшие проблемы управления Индией перешли в основном к назначаемому кабинетом министров Контрольному совету, который стал постепенно превращаться в своего рода ведомство по делам Индии. Однако право назначения на все гражданские и военные должности (за исключением посылаемой в Индию английской армии) оставалось за директорами Компании.

Виги, потерпевшие поражение в 1784 г. при отклонении билля Фокса, решили в отместку привлечь к суду Уоррена Хейстингса. Суд начался в 1788 г. в палате лордов, в торжественной обстановке и тянулся восемь лет. Обвинителями выступали лучшие ораторы Англии Э. Берк и Р. Шеридан, а материал им поставлял Фрэнсис, хорошо знавший неприглядные стороны деятельности Компании в Индии. Хейстингс обвинялся в жестокости, несправедливости и коррупции. По существу главным обвиняемым была Компания. Помимо воли инициаторов суда приведенные на суде материалы вскрыли методы хозяйничанья английских завоевателей в Индии и эксплуатации индийского народа в эпоху первоначального накопления.

Однако именно поэтому английская буржуазия, пожинавшая плоды колониальной эксплуатации Индии, не могла вынести Хейстингсу и Компании обвинительный приговор. Осуждение Хейстингса было бы осуждением английской политики завоевания и грабежа в Индии.

В дальнейшем вопрос об управлении Индией стал предметом парламентской борьбы при пересмотре хартии Компании в 1813 г. В это время были уже завоеваны Майсур и основные маратхские владения, закончена вторая англо-маратхская война и созданы предпосылки для эксплуатации Индии как рынка сбыта. Поэтому вся английская буржуазия в целом выступала против торговой монополии Ост-Индской компании. Акт 1813 г., не затрагивая привилегий Компании в деле управления Индией, отменил торговую монополию Компании, за исключением торговли чаем с Китаем. В то же время была усилена роль Контрольного совета как органа парламентского надзора над политической деятельностью Компании. Таким образом, Индия все более начала превращаться в колонию не Компании, а всей английской буржуазии.

Дальнейшие перемены в положении Компании произошли в 1833 г. Акт 1833 г., принятый по инициативе правящей партии вигов, оставил за Компанией право управления Индией, но поставил ее под дальнейший правительственный контроль, введя в Бенгальский совет назначаемого короной чиновника, специально занимавшегося разработкой законодательства для всей Индии. Первым таким чиновником был либеральный историк Англии Дж. Маколей (1800–1859). Однако выработанный им уголовный кодекс так и не был введен в жизнь.

Аппарат колониального угнетения Индии создавался постепенно, без коренной ломки. Когда торговая Компания стала фактически правительством Индии и перед ней возникли совершенно новые задачи, она не создала нового механизма для решения этих задач, а стала приспосабливать старый. Торговый аппарат постепенно превращался в чиновно-бюрократический аппарат управления огромной страной. По своей структуре он был громоздким, неповоротливым, а в ряде случаев просто становился помехой управления. Несмотря на строгое регламентирование всех функций, он давал полный простор произволу колониальной бюрократии и поглощал, кроме того, колоссальные средства. Органы управления Компанией находились как в Индии, так и в Англии. Во главе Компании в Англии стоял Совет директоров, избираемый собранием акционеров, имевших от одного до четырех голосов каждый в зависимости от ценности акций, которыми он владел. Например, в 1832 г. 474 крупных акционера вершили все дела, обладая более чем половиной всех акции Компании. Маркс отмечал, что «Совет директоров является не чем иным, как подчиненным органом английских денежных магнатов»[16]. Важным источником доходов, а также влияния директоров Компании было право патронажа. Директора предоставляли должности за деньги, за политическое влияние, за место в парламенте. Совет директоров подразделялся на комиссии, которые пересылали в Индию подробнейшие распоряжения по всем важным вопросам колониальной политики и ответы на послания Совета президентств.

Вся эта сложная машина управления Индией была крайне громоздка и медлительна. Письма из Индии приходили в Англию через шесть — восемь месяцев после их отправки, а ответ откладывался на несколько месяцев, а то и лет, пока вопрос проходил все стадии рассмотрения в Совете директоров и в Контрольном совете и улаживались разногласия между этими двумя инстанциями. За это время положение в Индии могло радикально измениться. Поэтому-то фактически все текущие вопросы целиком решались губернаторами президентств Бенгалии, Мадраса и Бомбея и советами при них.

Каждое президентство имело право вести самостоятельную переписку с Советом директоров и издавать свои решения, которые по одобрении их Верховным судом Индии имели силу закона на территории данного президентства. Таким образом, в Бенгалии, Мадрасе и Бомбее действовали разные законы. Это создавало много неудобств в торговых, промышленных и других гражданских делах. Английская же буржуазия требовала единства законов для всей британской территории в Индии. Конечно, все высокие посты предоставлялись англичанам. Индийцев брали лишь на низовые должности.

Важнейшим элементом колониального аппарата власти была сипайская армия. С помощью этой армии англичане завоевали Индию, с ее же помощью на новом этапе держали страну в узде. Численность армии в 1830 г. составляла 223,5 тыс. человек. После третьей англо-маратхской войны 1817–1819 гг. в Индии 30 лет не велось войн; в войнах же за пределами страны принимала участие только небольшая часть индийской армии. Однако англичане не расформировали сипайских полков, которые исполняли фактически полицейские функции. Иногда они использовались колонизаторами при сборе налогов, а чаще для подавления всяких «беспорядков», т. е. выступлений против британской власти в Индии.

Большое значение в аппарате угнетения Индии имела также судебная система, пронизанная взяточничеством и коррупцией. Свидетельские показания, игравшие в процессе суда большую роль, в Индии легко покупались и вынуждались. В гражданских делах большим злом была судебная волокита, тянувшаяся Много лет, а между тем нечеткость определения или отрицание владельческих прав крестьян порождали многочисленные жалобы. Судебная система содействовала распаду общины, поддерживая чужака, купившего участок в деревне и не подчиняющегося общинному распорядку, а также произвол назначенного властями в сельском районе полицейского чиновника, которого крестьяне боялись больше, чем разбойника. Эта английская политика разрушения общинных порядков и поощрения частного землевладения приводила к росту эксплуатации крестьянства.

Экономическое развитие Индии в первой половине XIX в.

После укрепления позиций промышленной буржуазии в Англии экономическое развитие Индии все больше направлялось интересами английской буржуазии. Индия стала постепенно превращаться в рынок сбыта английских товаров и рынок сырья для английской промышленности.

Таможенная политика Англии при помощи низких пошлин поощряла английский экспорт в Индию, а посредством высоких пошлин препятствовала импорту индийских ремесленных товаров в Англию. В то время как при ввозе в Индию с английских тканей бралась пошлина в 2–3,5 %, при импорте индийских тканей в Англию пошлина составляла 20–30 %. В результате Индия из страны, экспортирующей ткани, превратилась в страну, импортирующую их. То же происходило и с другими товарами. Например, таможенная политика англичан делала выгодным даже ввоз в Индию стали, получаемой англичанами из Швеции и России, в то время как небольшой литейный завод, основанный в 1833 г. английским инженером в Порто-Ново, несмотря на наличие самых благоприятных условий (открытая разработка, большой лесной массив, близость порта и т. п.), оказался нерентабельным и через несколько лет закрылся. Точно так же было прекращено судостроение в Калькутте, так как суда, там выстроенные, могли конкурировать с английскими. Лишь в Бомбее, где судостроение находилось в руках парсов, связанных с Компанией, и обслуживало торговлю Компании с Китаем, оно продолжало процветать до середины XIX в.

Хотя английские ткани в Индии продавались дешевле индийских, к середине XIX в. они пользовались широким спросом только в городах и некоторых близлежащих к портам сельских местностях. Индийские ремесленники, которым некуда было податься, вынуждены были продавать свои изделия по такой же цене, как и цена английских фабричных товаров. Это резко снизило жизненный уровень ремесленников: в Мадрас-оком президентстве, например, с 1815 по 1844 г. чистый доход ткача сократился на 75 %. В 20-е годы начался ввоз в Индию английской фабричной пряжи, и в середине века ее ввоз составлял уже ¹/₆ всего импорта хлопчатобумажных товаров в Индию. Усилилось также закабаление ткачей торговцами-ростовщиками, доставлявшими теперь ткачу пряжу. Например, в 1844 г. 60 % ткачей находилось в долговой кабале у торговцев.

Используя и усиливая феодальные методы эксплуатации крестьянства, англичане могли выкачивать сырье из мелких крестьянских хозяйств практически без всякого предварительного вложения капитала. Возможно, поэтому в Индии не привилось плантационное хозяйство (если не считать плантаций, возникших в середине XIX в. в малонаселенных горных районах Ассама). При закупке опийного мака и индиго широко применялась система принудительной контрактации, которая по существу превращала крестьян, выращивавших эти культуры в своем хозяйстве, в крепостных. «Индиговые плантаторы» закабаляли крестьян авансами, а потом забирали у них весь урожай по произвольно установленной и столь низкой контрактационной цене, что те так никогда и не могли расплатиться со своими кредиторами. Долги родителей переходили к детям. Каждый плантатор держал банды головорезов, которые следили за крестьянами и в случае бегства возвращали их или же похищали крестьян, работавших на соседних плантациях. Ответом на эти методы беззакония, грабежа и насилия были непрерывные «индиговые бунты», продолжавшиеся с 80-х годов XVIII в. до конца XIX в. и порой оканчивавшиеся победой, пока изобретение химических красителей не сделало возделывание индиго нерентабельным.

В конце 20-х годов в Бихаре английские предприниматели стали побуждать крестьян к увеличению посевов сахарного тростника, в Бераре в то же время Компания попыталась ввести культуру длинноволокнистого хлопка, в Бенгалию завезли гусениц шелкопряда из Италии, в Майсуре стали выращивать кофе и табак. Однако все эти попытки приспособления Индии к роли поставщика более высококачественного сырья мало что дали по причине низкого уровня жизни крестьянства, неспособного в силу этого менять традиционный способ хозяйствования. Индийскому земледельцу нередко приходилось продавать свою продукцию для уплаты налогов и ренты независимо от стоимости ее производства. В 20-е и 30-е годы ж связи с массовым пересмотром документов на владение необлагаемыми участками была повышена общая сумма налогов (в Мадрасском и Бомбейском президентствах, а в Бенгалии повысилась рента, поскольку заминдары стали выступать в деревне также в качестве ростовщиков и изымать зерно в уплату процентов по долгам. Недаром в первой половине XIX в. голод семь раз поражал разные области страны и унес примерно 1,5 млн. жизней.

Возникновение экономических связей Индии с мировым рынком привело к росту портовых городов и к усилению торговых взаимоотношений между ними и внутренними районами страны. К середине XIX в. в Индии были проложены первые железные дороги и созданы обслуживавшие их ремонтные мастерские, возведены новые портовые сооружения, началось строительство телеграфа, была улучшена почтовая связь, восстановлены старые и кое-где построены новые оросительные каналы. Тем самым создавались, особенно в период генерал-губернатора Дж. Дальхузи (1848–1856 гг.), предпосылки для ускоренного освоения Индии промышленным капиталом. В самой Индии среди индийской компрадорской буржуазии появились, главным образом в Бомбее и Калькутте, новые торговые дома, обладавшие миллионными капиталами и ведущие свою купеческую и банковскую деятельность на европейский лад.

30—50-е годы положили начало зарождению индийской промышленной буржуазии, причем первые мануфактурные предприятия возникали почти одновременно с первыми фабриками — английской джутовой вблизи Калькутты, индийских хлопчатобумажных в Бомбее. Однако зарождение промышленной буржуазии происходило медленно и с трудом. Несмотря на вовлечение Индии в мировую торговлю и рост новых экономических связей, уровень товарно-денежных отношений и товарного производства в сельском хозяйстве в целом был еще низок. К тому же этот уровень был неравномерным: развитие товарно-денежных отношений в Бенгальском президентстве, уже почти сто лет находившемся под властью англичан, и даже в остальной Северной Индии, выделенной в 30-е годы в особую провинцию, именовавшуюся Северо-Западные провинции, происходило быстрее, чем во внутренних районах Бомбейского и особенно Мадрасского президентств.

В целом экономическая политика колониального правительства в Индии отличалась двойственностью: с одной стороны, поощрялось развитие новых экономических районов, новых средств связи, происходил распад сельской общины, с другой — усиливалась по существу феодально-налоговая эксплуатация крестьянства и укреплялась частная собственность землевладельцев, сдающих свою землю в издольную аренду и вводящих по существу кабальные способы закрепощения крестьян. С одной стороны, превращение Индии в аграрно-сырьевой придаток Англии объективно создавало почву для возникновения в стране капиталистического производства, с другой — сохранение разного рода феодальных пережитков и препятствия, воздвигаемые на пути развития национального производства, тормозили развитие индийской экономики.

Окончательное завоевание Индии

Во второй половине XVIII в. Пенджаб находился в стороне от тех событий, которые определили дальнейшую судьбу Индии. В то время на территории Пенджаба находилось 12 сикхских княжеств-мисалов, которыми правили сардары, бывшие военные руководители сикхов во время войн с Моголами и афганскими завоевателями. Весьма незначительная часть земель Пенджаба сохранилась в руках местных мусульманских и индусских феодалов, уцелевших во время сикхского восстания.

Каждый мисал был независимым княжеством, хотя считалось, что все мисалы составляли единое целое — владения сикхской хальсы, т. е. общины (от арабского слова «халиса» — чистая). Постепенно это слово стало приобретать и другое значение: хальсой стали называть руководство армии. Впоследствии армейская хальса стала противостоять сикхским князьям. Сардары правили независимо и объединялись лишь для совместных походов, предварительно обсуждавшихся на совете вождей.

Поскольку во главе мисалов стояли сикхские феодалы, мисалы все больше стали превращаться в обычные индийские княжества. По существу с 1765 по 1799 г. в Пенджабе происходила ожесточенная борьба сардаров за власть и расширение владений за счет соседних княжеств. В этом соперничестве и в сопротивлении афганскому правителю Заман-шаху, несколько раз вторгавшемуся в Индию в самом конце XVIII в., возвысился мисал Сукарчакья, во главе которого с 1797 г. стоял Ранджит Сингх. Овладев в 1799 г. Лахором, Ранджит Сингх (1799–1839 гг.) принял титул махараджи и в течение ряда лет вел борьбу за объединение под своей властью всего Пенджаба. Крестьяне охотно присоединялись к армии Ранджита, так как страдали от междоусобной борьбы сардаров и к тому же опасались Компании.

К 20-м годам в Пенджабе возникло сильное сикхское государство Ранджит Сингха. Земли сардаров были объявлены государственной собственностью, а расположенные в центре Пенджаба — доменом Ранджита. Распространив свои завоевания на Кашмир и часть афганских земель, Ранджит Сингх мог на этих территориях раздавать джагиры за обязательство военной службы, а часть земель отдать откупщикам за крупный залог. Располагая большими средствами, Ранджит смог ослабить (налоговый гнет и при этом провести под руководством французских офицеров, большей частью бывших командиров Наполеона, реорганизацию армии по европейскому образцу. В основе армии была пехота из крестьян-общинников, выносливых и обладавших высокими боевыми качествами.

Объединение Пенджаба способствовало развитию ремесла и торговли, особенно в местностях, где проходили караванные пути, хотя во внутренних районах по-прежнему господствовало натуральное хозяйство.

После смерти Ранджита начался распад государства: крупные джагирдары и наместники (в первую очередь Мултана и Кашмира) стремились отделиться, в центре происходила борьба за власть между различными феодальными группировками, на троне сменялись один за другим разные махараджи, пака в 1844 г. не был возведен на престол малолетний сын Ранджита — Далип Сингх. В этой борьбе за власть погибли крупнейшие сикхские военачальники.

На политическую арену выступила армия сикхского государства и через полковые комитеты (панчаяты) стала оказывать решающее влияние на управление страной. Панчаяты фактически захватили бразды правления, но командовали армией, хотя и под их контролем, все же сикхские военачальники-феодалы. Большое влияние среди воинов сикхской армии имело религиозно-реформаторское учение секты намдхари (принявшие имя божества), или куки (крикуны). Намдхари призывали вернуться к первоначальному, пуритански-демократическому сикхизму и выступали против роскоши сикхской знати. Стремясь освободиться от влияния панчаятов, пенджабские феодалы стали провоцировать войну с Компанией.

Ост-Индская компания, потерпевшая поражение в войне за завоевание Афганистана в 1839–1842 гг., решила восстановить свой престиж путем завершения завоевания Индии. В 1843 г., после битвы с эмирами Синда у Хайдарабада (на реке Инд), Синд был аннексирован. В Верхнем Синде введена система райятвари, а в Нижнем — собственниками земли были признаны заминдары. Аннексия Синда являлась для англичан подготовкой еще одного плацдарма для нападения на Пенджаб.

В 1845 г. англо-индийские власти объявили войну сикхам. Сикхская армия храбро сражалась в битвах при Мудки и Фирузшахе в 1845 г. и при Собраоне в 1846 г., но ее каждый раз предавали феодалы-военачальники, в решающий момент уводившие свои войска или спасавшиеся бегством. В результате Пенджаб был захвачен, сикхское государство потеряло ряд важных областей.

Опасаясь восстания, англичане по-прежнему считали Далип Сингха главой государства, хотя власть его регентского совета распространялась только на Лахорскую область и Пешавар. Воинственным сикхским крестьянам была сделана уступка, земельный налог несколько снижен и отменены абвабы, которые взимали сикхские сардары. Однако попытка сместить наместника Мултана и ввести туда английский отряд вызвала в 1848 г. восстание, которое перекинулось на северо-западную окраину Пенджаба. В сражениях при Чилианвале и Гуджрате победили английские войска, хотя и с большими потерями. Пенджаб был аннексирован. Княжество Джамму и Кашмир отдали бывшему военачальнику и крупному джагирдару Ранджита догра-ражпуту Гуляб Сингху, признавшему себя вассалом Компании.

В первые годы после завоевания Пенджаба англичане не меняли строя сельских общин, признав, однако, за состоятельными арендаторами общинной земли права так называемой защищенной аренды (т. е. права на постоянную обработку участка при условии уплаты прежней арендной платы). По всему Пенджабу натуральный налог был заменен денежным, что заставило землевладельцев продавать свою продукцию на рынке, привело к падению сельскохозяйственных цен, к ухудшению положения крестьянства и к росту влияния ростовщиков. Сикхские феодалы, за которыми были закреплены их владения, оказались опорой английских колонизаторов.

Антиколониальные выступления

Колониальные власти были настолько уверены в прочности английского господства в Индии, что решили постепенно ликвидировать индийские княжества, организовав непосредственное управление всей индийской территорией. Одним из средств достижения этой цели было введение «доктрины выморочных имений», по которой при отсутствии сыновей приемные дети князей не признавались наследниками. В 1848–1858 гг. таким путем были ликвидированы княжества Сатара, Нагпур, Джханси, Самбалпур и др. После смерти раджи Танджура и наваба Карнатика (Арката) эти титулы были вообще упразднены. Для погашения долгов низама Хайдарабада у княжества был отнят Берар — наиболее развитая хлопководческая область. С 1831 г. княжество Майсур находилось под непосредственным управлением британской администрации, хотя раджа получал пенсию, а потомкам пешвы Баджи Рао II выплата пенсии была превращена. Наконец в начале 1856 г под предлогом плохого управления было ликвидировано княжество Ауд.

При ликвидации бывшие князья распускали двор. В результате теряли источник дохода представители княжеской администрации, разорялись ремесленники, обслуживавшие знать и отряды княжества, повышался налог и ухудшалось положение крестьян, поскольку английское правительство уже не делало скидок в случае неурожая и не предоставляло такави. Наконец, низведение владетелей до статуса простых британских подданных затрагивало и национальные чувства индийцев. Поэтому недовольство зрело в широких слоях индийского населения, и нередко крестьянские выступления возглавлял, бывший феодал. Еще одним источником недовольства было отношение колониальной администрации к индийским племенам, большинство которых раньше не платили налогов, а несли военную и сторожевую службу, охраняя безопасность дорог. Англичане сочли эту выполняемую племенами функцию излишней и ввели налоги на их участки. Ответом были прокатившиеся по всей Индии восстания племен.

В течение всей первой половины XIX в. в разных районах Индии не прекращались антиколониальные выступления крестьянства, племен и ущемленных феодалов. С начала XIX в. в Северных сирках против английского господства упорно боролись феодалы-палаяккары, и в 1801–1805 гг. туда одна за другой направлялись английские карательные экспедиции. Подавленное было там восстание вспыхнуло опять в 1813–1814 гг. и в 1831 г. На подавление этого последнего восстания потребовалось несколько лет.

В 1807 г. восстанием была охвачена вся Делийская область. В 1814 г. в Тапа Манире (около Варанаси) крестьяне-раджпуты с оружием в руках добились отмены продажи деревни «чужаку». В 1817–1818 гг. крестьянство Ориссы под руководством местного феодала поднялось против введения налога на не облагавшиеся ранее крестьянские военные наделы. В 1826–1829 гг. в дистрикте Пуны произошло восстание племени рамуси, к которому примкнули воины бывших маратхских армий. Властям пришлось предоставить им малооблагаемые участки. В 1830–1831 гг. английские войска были введены в княжество Майсур для подавления крестьянскою восстания в районе Беднура, вызванного увеличением налога. В 1835–1837 гг. происходило восстание в Гумсуре (Мадрасское президентство) против конфискации имения местного феодала за недоимки и установления непосредственного британского управления. В 1842 г. по той же причине вспыхнуло восстание в Сагаре. В 1846–1847 гг. под руководством местного палаяккара восстали крестьяне в Карнале. В 1848 г. поднялись рохиллы в Нагпуре. Крупное восстание против повышения англичанами налога для уплаты княжеской дани вспыхнуло в 1844 г. в соседних княжествах Бомбейского президентства — Колхапур и Сантавади. В 1852 г. в том же президентстве восстали крестьяне княжества Хандеш в связи с проведением кадастра земель и повышением при этом земельного налога.

В это время происходили также выступления племен, заставлявшие колонизаторов вести изнурительные и трудные «малые войны». Таковы были восстания племени хосов в Чхота Нагпуре (Бенгальское президентство) в 1831–1832 гг. В Бомбейском президентстве был ряд восстаний: бхилов в 1818–1831 гг., коли в 1824 г., а также восстания крестьян в Киттуре в 1824 и 1829 гг. и непрерывные волнения в Каче в 1815–1832 гг. Племя коли опять восстало в Шахьядри в 1839 г. и в 1844–1846 гг. В других местах Индии происходили аналогичные волнения: в 1820 г. было восстание меров в Раджпутане, в 1846 г. восстали кханды в Ориссе, в 1855 г. поднялись санталы в Бихаре.

Происходили в Индии и городские волнения, обычно вызывавшиеся введением новых налогов. Они, как правило, принимали форму хартала (т. е. своего рода всеобщей стачки). Таков был хартал в Бенаресе в связи с новым налогом на дома и в Барейли в 1816 г. ввиду введения новых полицейских сборов. Наиболее упорными были те крестьянские восстания, которые возглавлялись организациями, иногда довольно разветвленными и долго готовившимися к выступлению. Обычно такие организации проповедовали какое-то сектантское учение и призывали к борьбе с «неверными» (англичанами). Так, в Бомбейском президентстве в 1810 г. восставшими махдистами бохра, которых возглавил бывший военачальник Абд-ур-рахман, был захвачен форт около Сурата. Абд-ур-рах-ман провозгласил себя махди (мессией).

Серьезнее и длительнее было движение ваххабитов — секты, основанной в Индии Сайид Ахмадом Барелви (1786–1831 гг.), бывшим военачальником Холкара. Он проповедовал священную войну с «неверными», захватившими власть в Индии. Эта проповедь находила отклик в среде мусульманского крестьянства Бенгалии и Бихара, а также городских ремесленников и мелких лавочников. Ваххабиты не только готовились к борьбе с англичанами, они призывали также к переустройству общества в соответствии с провозглашенными ими, но весьма неясно сформулированными принципами социальной справедливости. В 1820 г. колониальные власти изгнали ваххабитов из Бихара, и они переселились в Ситану, на территорию пуштунских племен. Там у ваххабитов начались столкновения с сикхами. В 1831 г. Сайид Ахмад был убит сикхами. Однако секта ваххабитов продолжала действовать в Бенгалии и Бихаре. В 1831 г. 3–4 тыс. вооруженных ваххабитов захватили небольшой городок в районе Барасета и пошли на Калькутту. Лишь после ожесточенного боя они были рассеяны артиллерией.

От ваххабитов отделилась новая секта под руководством Хаджи Шариатулла, называвшаяся фарази, члены которой расправлялись с наиболее ненавистными помещиками, будь то индусы, мусульмане или английские плантаторы. По своему характеру и идеологии движение фарази в Бенгалии было крестьянским движением средневекового типа. Выступая, как и ваххабиты, за очищение ислама и равенство людей перед богом, фарази вместе с тем «утвердили полное равенство между собой» и провозгласили, что земля принадлежит богу и никто не вправе взимать с земледельцев поборы в свою пользу. Сами ваххабиты в Патне в 1852 г. открыто проповедовали священную войну против англичан. К ним прислушивались как крестьянские, так и городские слои населения и особенно сипаи бенгальской армии.

Простое перечисление всех этих антиколониальных выступлений показывает, насколько развиты были в Индии антианглийские настроения. Однако это движение могло противопоставить английскому господству только идеал независимой феодальной Индии. Поэтому, выступая против колониального угнетения, руководители движения апеллировали к прежним, феодальным порядкам.

Зарождение буржуазного движения

В это время в Индии зарождалось и другое направление, руководители которого осознавали отсталость Индии и выступали против ряда традиционных обычаев и порядков. Это были европейски образованные люди, критиковавшие феодальные обычаи с позиций гуманизма и рационализма. Однако, борясь за реформу индуизма, они сотрудничали с англичанами, ожидая от них, как от просвещенных людей, помощи в распространении образования и в борьбе с предрассудками. В Бенгалии представителями нового направления были главным образом заминдары и чиновники на службе Компании, в Бомбее — богатые парсы, в Мадрасе — купцы. Они нередко критиковали действия колониальной администрации, но не выступали против самого колониального господства в Индии.

Первым представителем этого нового течения был бенгальский знатный заминдар Рам Мохан Рай (1772–1833 гг.). К 1815 г. он основал общество «Арья сабха», а в 1828 г. — общество «Брахмо самадж». Это была первая в Индии общественная организация современного типа, построенная по образцу европейских, с выборным правлением и т. п., хотя и носившая еще характер религиозного сообщества. Рам Мохан Рай стремился очистить индуизм от наихудших феодальных пережитков и установлений, которые он объявил «позднейшими наслоениями». Около 1821 г он основал также первую индийскую еженедельную газету «Шембод Коумуди» на бенгальском языке, а в 1822 г — газету «Мират-ул-ахбар» на персидском языке, в которых обсуждались вопросы общественной жизни Индии и Бенгалии.

В противовес «Брахмо самаджу» индийские купцы, выступавшие против реформаторской деятельности Рам Мохан Рая, организовали в 1830 г. общество «Дхарма самадж». Тогда же возникла Академическая ассоциация студентов Хинду колледжа — организованного индусами учебного заведения современного типа под руководством Г. В. Дерозио (сына португальца и индусски). Ассоциация более решительно, чем другие подобные общества, выступала против традиционных воззрений и суеверий. Преемницей ее стала организация «Молодая Бенгалия» Когда «Молодая Бенгалия» распалась в результате преследований руководителей Хинду колледжа, ее последователи вступили в «Брахмо самадж», во главе которой после смерти Рам Мохан Рая стоял Дварканатх Тагор (1794–1846 гг), крупнейший бенгальский купец, основатель первой индийской коммерческой компании европейского типа. Всякого рода просветительные и тому подобные общества в 30—40-х годах стали появляться в Бенгалии одно за другим Наконец в 1851 г возникла объединенная Ассоциация Британской Индии в Калькутте Это была сложившаяся национальная общественно-поли тичеокая организация Бенгалии.

В Бомбее происходили аналогичные процессы. Здесь возглавляли движение богатые и уважаемые парсы, сотрудничавшие с колониальной администрацией, а также в нем участвовала молодая, нарождающаяся маратхская интеллигенция, группировавшаяся вотрут учебного заведения европейского типа — Элфинстон колледжа. Среди других здесь выделялись Бал Шастри Джамбхекар (1812–1846 гг), основавший первый англо-маратхский еженедельник «Бомбей дарпан» («Бомбейское зерцало»), в котором призывал англичан предоставить индийцам долю в управлении страной и критиковал колониальную налоговую и таможенную политику; Рамакришна Вишванатх, издавший на маратхском языке книгу по истории Индии, где подверг критике политику Британии в Индии; при этом Р. Вишванатх считал, что все можно исправить путем более тесных контактов между просвещенными англичанами и индийцами; Гопал Хари Дешмукх, писавший в пунской газете «Прабхакар» («Солнце») под псевдонимом Локхитавади (защитник интересов народа). Он анализировал причины потери Индией независимости, объясняя их приверженностью к старым феодальным порядкам, отрывом знати от индийского народа. Призывая к распространению просвещения, он предсказывал, что индийцы освободятся от английской опеки, но не ранее чем через 200 лет.

Возникшая в 1852 г. в Бомбее наподобие бенгальской Бомбейская ассоциация раскололась: умеренная купеческая верхушка вышла из ассоциации, когда студенческая молодежь выдвинула требование «уравнять всех индийцев в правах с англичанами». Единственная из этих ассоциаций, Мадрасская, поставила вопрос об ограничении эксплуатации крестьян индийскими помещиками. В связи с очередным пересмотром хартии Ост-Индской компании все три ассоциации направили лондонскому парламенту петиции с жалобами на «несправедливости» (колониальной администрации в Индии.

Это зарождавшееся буржуазно-национальное движение не было связано с теми крестьянскими и бедными городскими слоями, которые поднимали восстания и стремились изгнать англичан из Индии. Поэтому во время народного восстания в Индии 1857–1859 гг. влиятельные индийские буржуазные круги стояли в стороне и участия в нем не принимали.

Великое народное восстание 1857–1859 гг

Возмущение английским колониальным игом, проявлявшееся на протяжении всей первой половины XIX в. в разрозненных, локальных выступлениях отдельных слоев населения, в какой-то мере слилось воедино, когда во главе движения встали привычные к организованности сипаи. Английские сипайские силы были разделены на три армии: бенгальскую, бомбейскую и мадрасскую, причем самая крупная из них, бенгальская армия, насчитывавшая 170 тыс. человек (из них 140 тыс. индийцев), была наиболее однородной по своему социальному составу. Сипаи бенгальской армии рекрутировались почти исключительно в Ауде, Бихаре и Северо-Западных провинциях среди брахманов, раджпутов, джатов, а также мусульман (сайидов и патанов). Представители указанных групп составляли высшую прослойку сельской общины (паттидары) или являлись сыновьями мелких феодалов — деревенских заминдаров. Говорили они вое на одном, хиндустанском языке и поддерживали тесную связь со своими деревнями.

Поскольку сипаи давно не воевали, а лишь исполняли полицейскую службу, они были расквартированы в различных военных городках, разбросанных во многих местах Северной Индии, главным образом в Доабе. Хотя они получали хорошую, по индийским понятиям, оплату, но и среди них зрело (недовольство: индиец не мог продвинуться по службе выше чина сержанта, любой английский новобранец занимал более высокое положение. У англичан в военных городках были свои столовые, они жили в удобных бунгало, в то время как сипаи со своими женами и детьми помещались в бараках.

Ваххабитская пропаганда среди этих сипаев находила благодатную почву, тем более что приближалось столетие со дня битвы при Плесси и сипаи готовились именно к этой дате свергнуть английское господство. Идея восстания, таким образом, давно вынашивалась, но неправильно представление, что восстание было планомерно организовано, — оно вспыхнуло стихийно. Этому не противоречит и факт непонятной передачи перед восстанием хлебцев — чапати из деревня в деревню — сохранившийся с феодальных времен знак тревоги.

Ближайшим поводом к восстанию послужило введение англичанами новых патронов к ружьям Энфильда, смазываемым, но слухам, свиным салом и говяжьим жиром. Скусывание их оскверняло и правоверного мусульманина, и индуса. Однако английское командование сурово расправлялось с теми, кто отказывался употреблять новые патроны. В Мируте 10 мая 1857 г. был публично приведен в исполнение приговор к разжалованию и многолетней ссылке группы сержантов и солдат, отказавшихся брать патроны. Это явилось сигналом для начала восстания сипаев, поддержанного городскими низами и крестьянами из близлежащих деревень. Перебив английских офицеров, сипаи направились 11 мая в Дели, где к ним присоединился делийский гарнизон. Захватив Дели и расправившись с английскими офицерами, сипаи явились в Красный форт и заставили престарелого Бахадур-шаха II (1837–1857 гг.), доживавшего свои дни английским пенсионером, лишенного всякой власти, объявить себя правителем Индии и подписать воззвание, продиктованное восставшими. Мусульманские улемы издали фетву, объявляя священную войну против англичан. В Дели было создано правительство, состоявшее из придворной знати. Бахадур-шах стал для восставших символом восстановления независимой Индии.

Но в Дели царила неразбериха. Здесь скопились отряды сипаев, пришедших из разных мест. Сипаи подчинялись только своим командирам, не доверяли придворному делийскому правительству. В городе не хватало продовольствия, средств, так как заминдары тянули с отправкой в Дели собранного ими земельного налога. Дисциплина в войсках падала.

В этих тяжелых условиях сипаи создали свой собственный орган власти, называвшийся джалса (совет), в составе шести представителей сипаев и четырех представителей горожан. Однако и этот совет не мог справиться с тяжелым положенном в Дели. К. Маркс тогда написал «… разнородная масса восставших солдат, которые перебили своих офицеров, сбросили с себя узы дисциплины и не смогли выдвинуть человека, на которого можно было бы возложить верховное командование, — такая масса менее всего способна организовать серьезное и длительное сопротивление»[17].

Сипаи, привыкшие к дисциплине, но не знающие военной науки и не командовавшие воинским подразделением больше отряда, способны были решать только тактические, но отнюдь не стратегические задачи. Овладев такой сильной крепостью, как Красный форт в Дели, они стали готовиться к обороне, вместо того чтобы распространять восстание на еще не охваченные им районы. Это дало англичанам возможность оправиться, подтянуть верные войска и осадить Дели.

По существу восстанием были охвачены лишь Доаб и районы Центральной Индии. В Бенгалии генерал-губернатор Каннинг (1856–1862 гг), мобилизовав всех находившихся там европейцев, в том числе английское гражданское население, сумел предупредить выступление сипаев: он разоружил их и подавил отдельные бунты в тех частях, где они вое же произошли В Пенджабе английское военное командование также сумело предотвратить общее выступление сипаев. Действия восставших гарнизонов оказались разрозненными, и лишь немногим отрядам удалось соединиться с сипайской армией в Дели. Сикхское население рассматривало хиндустанских сипаев как оккупационные войска и не поддержало их. Зато к восстанию сразу же присоединилось крестьянство в Ауде и Бунделькханде: оно изгнало новых помещиков-«чужаков», разгромило правительственные учреждения и приостановило уплату ренты даже своим старым заминдарам и талукдарам. Изгнав представителей колониальных властей, общинники создавали отряды самообороны и с оружием в руках защищали общинные земли, которые были экспроприированы у них английскими завоевателями.

Горожане-индийцы Доаба тоже приняли активное участие в восстании, освободив ряд таких крупных городов, как Алигарх (21 мая), Барейли и Лакхнау (31 мая), Канпур (4 июня), Аллахабад (6 июня) и др. В каждом из этих городов было организовано правительство: в Барейли во главе был поставлен пожилой военачальник Хан Бахадур-хан, потомок Хафиз Рахмат-хана Рохиллы, погибшего в борьбе с войсками Ауда и Компании в 1772 г; в Канпуре — Пана Сахиб, приемный сын умершего пешвы Баджи Рао II, лишенный княжества при Далхузи; в Аллахабаде — последователь ваххабитов школьный учитель Маулави Лиякат Али; восстанием в Патне руководил ваххабит Пир Али, книготорговец.

Между тем оборонявшие Дели сипаи делали вылазки, но пе предпринимали серьезных действий. Даже Бахт-хан, энергичный вождь отряда, приведенного им из Барейли, один из самых способных руководителей сипаев, не смог навести порядок, несмотря на самые решительные меры, принятые им. В результате этого бездействия сипаев инициатива перешла к англичанам, которые стянули свои войска из Мадраса, Ирана и присоединили к ним части, направлявшиеся в Китай. Почти 65-тысячная сипайская армия не могла отогнать от стен Дели 6-тысячное войско англичан. Военные неудачи и нехватка средств привели к тому, что некоторые сипайские отряды стали самовольно покидать Дели. Поражение выступившего против англичан отряда Бахт-хана под Наджафгархом явилось еще одним ударом для сипаев. К тому же в опубликованном в сентябре 1857 г. воззвании восставших в случае победы были обещаны всякого рода льготы и привилегии купцам, мусульманскому духовенству и т. д., но ничего не было сказано о снижении земельного налога. Это вызвало охлаждение среди сипаев, в большинстве выходцев из деревень. 14 сентября англичане, стянувшие войска, начали штурм Дели и через пять дней овладели городом и крепостью. Началась зверская расправа над восставшими. Даже губернатор Бомбея лорд Элфинстон писал по этому поводу: «Преступления, совершенные нашей армией после взятия Дели, неописуемы. Наша месть пала поголовно на всех: и на друзей, и на врагов. В грабеже мы превзошли Надир-шаха».

Захватив Дели, англичане не только высвободили 17 тыс. своих войск, но и нанесли тяжелый моральный удар восставшим, так как Дели для сипаев был символом независимости Могольской Индии. Бахадур-шаха, укрывшегося в мавзолее Хумаюна на окраине Дели, взяли в плен, судили и сослали в Рангун, где он умер в 1862 г. Его сыновья были убиты английским офицером Ходсоном, который сопровождал их как пленных. Дели после ужасной резни опустел на несколько лет.

Тем временем генерал Нил, шедший с войсками из Калькутты на помощь англичанам под Дели, по пути зверски расправился с сипаями и горожанами восставших городов Бенареса (Варанаси) и Аллахабада. Его жестокость вызвала даже неудовольствие Каннинга, который отстранил Нила и передал командование этими частями генералу Хавелоку. Тот тоже устроил настоящую охоту за индийцами, сжигая села и оставляя после себя сотни повешенных. На пути Хавелока лежал Канпур, один из трех центров восстания (Дели, Канпур, Лакхнау). Здесь во главе восставших стояли Нана Сахиб, его телохранитель Тантия Топи и секретарь Азимулла-хан, хорошо образованный человек, дважды посещавший Европу. Английский гарнизон с семьями укрылся за укреплениями военного городка и, имея артиллерию, три недели отбивал осаждающих. Наконец он вынужден был сдаться на условии свободного пропуска англичан из Канпура. При большом стечении народа англичан посадили в лодки, чтобы отправить вниз по Гангу, но обезумевшая от ненависти толпа начала их избивать. Тогда по приказу Нана Сахиба женщин и детей, спасая, заперли в тюрьме, мужчины же были почти все убиты. Это бессмысленное истребление безоружных привело в ярость английские войска, двигавшиеся к Канпуру.

Между тем в городе собралось около 10 тыс. восставших сипаев и крестьян, не хватало продовольствия, повторились те же трудности, что и в Дели. Сипайские войска дважды сражались против надвигающейся армии Хавелока, но оба раза, несмотря на мужество воинов, терпели поражение. Тогда Нана Сахиб приказал убить плененных английских женщин и детей. Ворвавшиеся в Канпур в середине июня войска Хавелока учинили жестокую расправу над жителями. После этого Хавелок дважды тщетно пытался прорваться еще в один центр восстания — в Лакхнау.

Здесь события развивались следующим образом. После восстания была восстановлена власть прежней династии (аудских навабов) и старые придворные аудские вельможи взяли в свои руки управление городом. Подлинным вождем восставших был Ахмадулла Шах, из знатной мадрасской семьи. Он в своё время ездил в Англию, но по возвращении примкнул к ваххабитам и стал странствующим ваххабитским проповедником. Английский гарнизон с семьями засел за стенами Резиденции (так назывался дворец политического агента Компании при аудском дворе). Сипаи долго осаждали Резиденцию и обстреливали ее. Но англичане не понесли тяжелого урона, поскольку сипаи не обладали искусством меткой стрельбы. Тогда восставшие начали рыть подкоп. Лишь 21 сентября отряд Хавелока прорвался в Лакхнау. Однако, окруженный сипаями, отряд сам оказался в осаде.

Между тем в Лакхнау собрались не только сипаи и восставшие крестьяне из окрестностей Доаба, но и просто население, бежавшее от английских все грабивших и сжигавших армий, — всего свыше 50 тыс. человек. Главнокомандующий английской армией генерал К. Кэмпбелл с 4,5 тыс. солдат и артиллерией прорвался 17 ноября 1857 т. из Канпура в Лакхнау. Он не смог взять Лакхнау, но, уходя оттуда, увел с собой осажденных в Резиденции англичан. Между тем Тантия Топи с отрядом, состоящим из гвалиурцев (восставших вопреки своему князю, верному англичанам), сделал бросок в Канпур и разбил оставленный там английский отряд Уиндама. В последующих боях Кэмпбеллу удалось нанести поражение Тантия Топи и вновь овладеть Канпуром. Только через три месяца, собрав 45-тысячную армию, Кэмпбелл решился окончательно штурмовать Лакхнау. Город защищало все собравшееся туда население (около 200 тыс. человек). Они храбро сражались, но были плохо вооружены и не имели настоящих военных руководителей. Борьба за Лакхнау продолжалась в течение месяца. 19 марта 1858 г. город пал. Около двух недель английская армия предавалась в Лакхнау грабежу и убийствам. Награбленная добыча была весьма велика.

После падения Лакхнау, последнего крупного центра сопротивления сипаев, они разбились на мелкие отряды и стали вести по существу партизанскую борьбу, выливавшуюся в мелкие стычки с английскими отрядами. В марте 1858 г. генерал-губернатор Каннинг объявил о конфискации имений у аудских талукдаров (феодалов), до сих пор сохранявших нейтралитет. Талукдары поднялись на защиту своих владений и примкнули к Хан Бахадур-хану в Барейли. Лишь в мае 1858 г. Кэмпбелл взял упорно сопротивлявшийся Барейли. После этого часть сипаев с Нана Сахибом и аудскими вельможами ушла к границе Непала, а часть с Ахмадуллой и некоторыми другими вождями вернулась в Ауд. Там Ахмадулла был предательски убит одним феодалом.

В Бунделькханде действовал Тантия Топи, проявивший себя как один из способнейших сипайских военачальников. Генерал Роуз из Бомбея направился с армией в Бунделькханд. На пути лежало небольшое княжество Джханси с крепостью того же названия. Там правила за своего сына молодая княгиня Лакшми Бай. Народ Джханси сделал попытку поднять восстание. При этом было убито несколько англичан. Однако Лакшми Бай удержала своих подданных от решительных действий. Убийство англичан было достаточным поводом для Роуза, чтобы напасть на княжество Джханси. Лакшми Бай сначала пыталась убедить Роуза в своей непричастности к этому убийству. Однако, когда все же началась осада Джханси, Лакшми Бай сама возглавила оборону крепости.

После занятия англичанами Джханси Лакшми Бай бежала и примкнула к отряду Тантия Топи. Им удалось взять Гвалиур, но Роуз бросил против Тантия Топи свои войска и нанес ему поражение. В этом бою Лакшми Бай, командовавшая конницей, была убита; Тантия Топи ушел с остатками разбитых отрядов. Спасаясь от преследователей, он все время менял направление: сначала прорвался в Хандеш, затем опять повернул к Гвалиуру. В конце концов он был предан, схвачен англичанами и 18 апреля 1859 г. повешен.

Еще 1 ноября 1858 г. был обнародован манифест королевы Виктории, объявивший о переходе управления Индией к английской короне и о ликвидации Ост-Индской компании. Королева обещала прощение воем феодалам, примкнувшим к восстанию, исключая тех, кто непосредственно участвовал в убийстве англичан, а также заявляла, что новая власть будет уважать владельческие права индийских феодалов.

Этот манифест привел к тому, что от восстания отошла феодальная верхушка. Талукдары, раджи и заминдары Ауда, выступившие после мартовской прокламации Каннинга, сложили оружие. Продолжали борьбу лишь те феодалы, которые не надеялись на помилование.

В конце концов и их сопротивление было сломлено. Нана Сахиб и Азимулла пропали в джунглях, Хан Бахадур-хан был казнен англичанами. Восстание было подавлено.

Народное восстание 1857–1859 гг. потерпело поражение в результате ряда причин. Хотя основной движущей силой восстания было общинное крестьянство и ремесленники, возглавила его феодальная знать. Но вожди оказались неспособными руководить национально-освободительной борьбой. Они не сумели выработать единый план борьбы, создать единое командование. Нередко преследовали личные цели. Все три стихийно возникших центра восстания действовали самостоятельно. К тому же феодалы не приняли никаких мер для облегчения участи крестьянства и тем оттолкнули часть крестьян. Когда же английское правительство пошло на уступки феодалам, они отошли от восстания. Сипайские командиры не умели вести столь сложную войну. Они могли решать тактические задачи, но не были обучены мыслить стратегически, т. е. рассчитать ход целой кампании. Наконец, восставшие не выдвинули ясных целей. Они призывали вернуться к прошлому, к независимой Индии времен Могольской империи. Однако в середине XIX в. возврат к феодальному строю был нереальным.

Несмотря на подавление народного восстания, англичане вынуждены были изменить свою политику в Индии. Ост-Индская компания была ликвидирована, и Индия стала колонией британского правительства, которое теперь само назначало весь состав колониальных властей. Кроме того, англичане, опасаясь недовольства феодалов, проводили более осторожную политику, идя на уступки индийским влиятельным феодальным кругам. В целом после восстания начался новый этап колониальной политики Англии в Индии.

Культура Индии XVIII — первой половины XIX в

В рассматриваемый период в связи с распадом Могольской империи, общей экономической разрухой и постепенной потерей Индией своей независимости прослеживается общий упадок культуры. Однако и в это время в некоторых областях культуры имелись определенные достижения, создавались высокохудожественные произведения. Но в основном это сводилось к совершенствованию тех форм, которые были выработаны в период средневековья. В литературе, например, главное внимание уделялось по-прежнему поэзии, архитектура в целом копировала прежний стиль зданий, живопись ограничивалась миниатюрой. Однако в первой половине XIX в. наблюдаются и новые явления, которые в известной мере заимствованы индийцами от англичан. Особенно это проявляется в литературе: появляются написанные на разных индийских языках прозаические произведения, сборники писем на современные темы, развивается журналистика, до того Индии неведомая. Вместе с тем это не было простым подражанием англичанам. Поскольку такие произведения были написаны на темы современной жизни, вырабатывалась совершенно новая лексика, отвечающая новому стилю.

Что касается архитектуры, то индийцы строили в основном такие же здания, как в период Могольской Индии, но в некоторых случаях совершенствовали технические решения, связанные с их возведением. Однако в Индии появились и совершенно иного типа здания, построенные англичанами. Некоторые из этих зданий впоследствии оказали влияние на возникновение, уже во второй половине XIX в., особого, так называемого англо-индийского типа архитектуры.

В XVIII в. еще продолжается летописание по старым образцам. Такова ценная хроника XVIII в. «Сайяр-ул-мутаахерин» («Биографии последних правителей»), доведенная до 1780 т. и написанная Гулям Хусейн-ханом Табатабаи, видным вельможей, проживавшим при дворах Великого Могола в Дели и навабов Бенгалии, а после разгрома Мир Касима поступившим на службу к Компании. Подобные же хроники вел Мир Хусейн Али-хан Кермани при дворах Хайдара Али и Типу Султана.

Чрезвычайно ценным историческим трудом является история Гуджарата «Мират-и-Ахмади» («Зерцало Ахмада»), написанная Али Мухаммад-ханом, диваном (т. е. главой финансового ведомства) Гуджарата в 40—50-е годы XVIII в. Автор не только использовал много фирманов (указов) и других документов, но, кроме того, в приложении к своему труду фактически дал энциклопедическое описание Гуджарата XVIII в., его зданий, промыслов, достопримечательностей, кратких биографий знаменитых личностей и т. п. На основе прекрасного знания исторических источников написан также обширный биографический труд «Маасир-ул-умара» («Деяния эмиров»). Шах Наваз-хан, автор этого огромного произведения, служил сначала Асаф Джаху, потом Насир Джангу и был в 1758 г. убит французами, против которых он выступал. В этом труде изложено 700 жизнеописаний знатных людей Могольской Индии XVI–XVIII вв. Он является ценнейшим историческим источником и содержит массу важных сведений. Таким образом, в XVIII в. продолжались лучшие традиции могольской исторической науки. В XIX в. летописание, как таковое, фактически исчезает, так как по существу не остается влиятельных патронов, которые оплачивали бы эти труды.

Из технических наук развивалась только астрономия. Больше всего в этой отрасли сделал князь Джейпура Джай Сингх (?—1743 гг.). Он ознакомился с достижениями древнегреческой, арабской и португальской астрономии и построил обширные обсерватории в Джайпуре (из мрамора), Дели (красный песчаник), Матхуре, Уджайне и Варанаси.

В XVIII — первой половине XIX в. происходило совершенствование различных литературных языков Индии, хотя темы и сюжеты обычно оставались традиционными. В начале XIX в. появляется журналистика. Поскольку литература в Индии развивалась на разных языках, мы рассматриваем литературу основных языков Индии.

Очень традиционной была поэзия на урду, так как поэты в основном появлялись при дворе. Так, например, Сауда (Мирза Мухаммад Рафи, 1713–1781 гг.) сначала был при дворе Великого Могола, а после разрушения Дели Надир-шахом бежал в Лакхнау, ко двору наваба Ауда. Сауда был сатириком, но, резко критикуя своих противников, он по существу дал картину распада индийского феодального общества, показал, как нарушаются традиционные моральные устои, возрастает коррупция, ведется борьба за выгодные местечки при дворе и т. п. Его современник Мир Таки Мир (1725–1810 гг.) был лириком и в своих газелях, полных искреннего чувства, писал о своей несчастной любви к женщине, выданной замуж по соображениям престижа и выгоды, и одновременно протестовал против всякой тирании и насилия, которые так ярко проявлялись в современном ему делийском обществе.

В отличие от других поэтов урду Назир Акбарабади (1740–1830 гг.) отказался жить при каком-либо дворе и остался учителем в Агре. Он общался с разными слоями населения, участвовал в религиозных праздниках мусульман, индусов и сикхов и писал на сочном, несколько грубоватом народном языке о жизни обычных людей.

Однако крупнейшим писателем того времени на языке урду считают Мирзу Галиба (1796–1869 гг.). Описывая в газелях свои чувства и сложные раздумья, он старался преодолеть некоторую неразвитость языка путем введения новых слов и выражений, часть из которых привилась в урду и обогатила его. Опубликовав свои письма, он стал родоначальником прозы на урду, введя разговорный язык в литературу. Хотя Галиб сокрушался о распаде могольского общества, он, живя при дворе Великого Могола, в народном восстании 1857–1859 гг. участия не принял.

Еще больший толчок развитию прозы на урду был дан в Калькутте, где англичане для обучения своих чиновников местным языкам открыли специальный Колледж Форт-Вильяма и привлекли индийцев для создания различных учебных текстов на урду. Последние, не найдя готового материала, сами создали его. Они пересказали на современном им урду различные средневековые дастаны (рассказы), много сделав тем самым для создания литературного прозаического языка урду. В типографии этого колледжа было напечатано около 50 книг на урду, среда которых наибольшую популярность имел сборник рассказов «Баг-о-бахар» («Сад и весна») Мир Амана, бывшего джагирдара Дели, перебравшегося в Калькутту после нашествия Ахмад-шаха Дуррани.

На языке маратхи в XVIII в. возникло много героических песен павада, в которых пересказывалась история Махараштры со времен Шиваджи. Самыми знаменитыми поэтами того периода были Рамджоши (1758–1812 гг.) и Ананд Пхандо (1744–1819 гг.). Новым в те времена было развитие маратхской прозы, в первую очередь публицистики. Для развития маратхского литературного языка много сделали уже упомянутые Бал Шастри Джамбхекар, писавший на маратхи в основанном им в 1832 г. англо-маратхском журнале «Бомбей Дарпан» («Бомбейское зерцало») на общественные темы, Рамакришна Вишванатх, издавший в 1843 г. книгу «Индийское общество в прошлом и настоящем», и Локхитавади, печатавший в 1848–1850 гг. в журнале «Прабхакар» («Солнце»), основанном в 1840 г., серию статей, которые были изданы отдельной книгой под названием «Шатапатре» («Столетие писем»). Во всех этих произведениях писатели высказывались на темы, до тех пор не затрагивавшиеся в маратхской литературе, и вводили новые понятия и обороты. В результате язык маратхи был, пожалуй, в тот период самым развитым литературным языком Индии. В первые десятилетия XIX в. была проведена большая работа по изучению грамматического и лексического строя литературного маратхского языка. Одним из наиболее известных маратхских филологов того времени был Дадоба Пандуранг (1814–1882 гг.).

В XVIII в. в Бенгалии продолжалось развитие средневековых поэтических жанров. Хотя сюжеты и формы литературы оставались традиционными, но развивался язык, совершенствовались изобразительные средства поэзии, сравнения становились более жизненными, отходя от традиционных, характеры более реалистичными. Крупнейшие поэты того времени Рампрошод Шена (1718–1775 гг.) и Бхоротчондро Рай (1712–1760 гг.) подвизались при дворе одного из бенгальских феодалов, правителя Надии. Красотой и изысканностью формы поэма Бхоротчондро Рая «Бидда и Шундори» о двух влюбленных привлекла внимание первого русского индолога Герасима Лебедева (1749–1817 гг.), который перевел ее на русский язык, а стихи Бхоротчондро переложил на музыку и включил в театральное представление в Калькутте в 1795 г.

Первым бенгальским писателем нового типа являлся уже упомянутый выше Рам Мохан Рай, который развил бенгальскую прозу, основав журнал «Шомбод Коумуди» и написав много статей на различные социальные темы. Он также ратовал за борьбу с предрассудками и отсталыми обрядами индуизма. Рам Мохан Рай подготовил расцвет бенгальской прозы, который приходится уже на вторую половину XIX в.

Из южноиндийских литератур наиболее развитой была тамильская. В ней продолжалась средневековая традиция комментирования санскритских произведений. Однако в XVIII в. уже старались не вкладывать в комментируемый текст свои мысли и свое понимание, как это было принято прежде, а воспроизвести с помощью этого текста историческое прошлое Индии, порой в весьма идеализируемом виде. Воспоминание о славных веках древней Индии было для тамильцев XVIII и начала XIX в. средством национального самоутверждения.

В первой четверти XVIII в. большую роль в развитии тамильской прозы сыграл итальянский миссионер Констанциус Бесхи (1680–1746 гг.), писавший под именем Вирама Муни. Он создал ряд произведений на христианские темы, но особую популярность снискал сборник сказок «Приключение гуру-простака» на разговорном тамильском языке.

Тамильский поэт Тайюманавара, писавший в первой половине XVIII в., был последователем бхакти, хотя Шива у него изображен абстрактным божеством всех народов и религий. Как и другие бхакты, Тайюманавара, таким образом, стремился отразить идею равенства людей. В первой половине XIX в. те же идеи развивал в своих поэмах Сунадарама Пиллаи, а затем Рамалинга Свами (1823–1874 гг.), язык которого приблизился к разговорному. Рамалиша Свами писал и рассказы, внеся заметный вклад в развитие тамильской прозы. Крупнейшим прозаиком того времени считается Арумуга Навелар (1822–1874 гг.). Однако тамильский роман появился только во второй половине XIX в.

В XVIII в. драматическое искусство переживает упадок, пьесы стали по существу писать не для постановки, а для чтения их вслух. Народные представления на сюжеты древнеиндийского эпоса устраивались на ярмарках, но это было лишь повторением традиций. В 1757 г. в Калькутте Компания основала театр для англичан Но индийцы туда не ходили, так как там ставились пьесы на непонятные ям темы, да и очень немногие индийцы тогда знали английский язык настолько, чтобы иметь возможность следить за действием.

Событием в жизни Калькутты было открытие в 1795 г. театра современного типа для индийцев. Его основателем был музыкант (впоследствии индолог) Герасим Лебедев. Он прожил 12 лет в Индии, изучил санскрит, бенгали и хиндустани и переложил на разговорный бенгальский язык две английские пьесы, перенеся действие в Индию и сделав героями бенгальцев. Владельцы театра Компании путем различных интриг добились того, что их соперник разорился и театр его закрылся. Лебедеву пришлось уехать из Индии. Только в 1831 г. бенгалец П. Тхакур основал «Хинду театр», где пьесы, однако, ставились на английском языке. В 40-х годах XIX в. в Калькутте было уже несколько таких театров, причем представления шли и на бенгальском языке.

В целом архитектура XVIII в. переживает упадок, теряется та величественность и гармония пропорций, которыми отличались здания времен расцвета Могольской империи. Стиль XVIII в. характеризуется чрезмерным украшательством, обилием деталей, не имеющих конструктивного значения и скорее рассеивающих внимание, дробностью отдельных форм. Вместе с тем появились новые архитектурные решения и приемы.

В XVIII в. построен ряд новых городов с дворцами, улицами, мостами и т. п. Таков, например, город Джайпур, строительство которого начато в 1728 г. упомянутым выше раджей Джай Сингхом. Городской дворец Джайпура — это целый ансамбль зданий, из которых самое знаменитое — Хава-Махал (Дворец ветров), большое здание со множеством ниш и эркеров, создающих прохладу и движение воздуха и как бы слегка гудящих от ветра. Внутри дворцы украшены разноцветным инкрустированным мрамором и ажурной резьбой по камню. Между дворцами и крепостью расположены парки английского типа, хорошо сочетающиеся с горным ландшафтом. Другим таким городом был Лашкар — новая столица княжества Гвалиур, основанная в 1812 г. Дома там повторяют традиционные приемы выдающихся вперед веранд и балконов с узорчатыми арочками на тонких столбиках, с красивыми открытыми эркерами джхароха, украшенными ажурным, резным камнем. В Лашкаре удачно построен красивый мост.

В Северной Индии в XVIII в. был воздвигнут Лакхнау, столица навабов Ауда, с целым ансамблем зданий — дворцов, мечетей, мавзолеев правителей и знатных лиц Ауда, молитвенных залов Большой и Малой Имамбары и т. д. (Имамба-ра — это здание, где празднуется самый священный для мусульман праздник мухаррам, где хранится сделанное из дерева и украшенное драгоценностями изображение гробницы высокочтимого шиитами имама Хусейна, убитого в Кербеле в 680 г. Во время процессий гробницу торжественно носят по улицам. При этом изображается в лицах история гибели имама Хусейна в бою.) Все эти здания построены из серого песчаника или плоской кирпичной плинты со штукатуркой чанам (сделанной из размолотых раковин и отличающейся блеском) и обильно украшены рельефным орнаментом и вычурными деталями в виде пучков палок с шарами на концах или шпилей с нанизанными на них разного размера кругами на верху ребристых куполов. Вместе с тем эти постройки отличаются своеобразием и смелостью архитектурного решения, как, например, огромный прямоугольный зал Большой Имам-бары (почти 800 кв. м) с плоским перекрытием, без единого столба или подпорки и с великолепнейшей акустикой, так что фраза, шепотом произнесенная на одном конце зала, прекрасно слышна на другом.

Бóльшая часть дворцов, храмов и монастырей на крутом берегу Ганга в Варанаси, как и гхаты (лестницы-спуски к реке), построены также в XVIII в.

Привлекают внимание отдельные постройки первой половины XIX в. Это сделанный из белого мрамора в 1844–1848 гг. джайнский храм Дхарманатха в Ахмадабаде; изобилующий резьбой и скульптурой большой четырехэтажный дом с плоской, обнесенной парапетом крышей, воздвигнутый богатым купцом в Биканере, и т. п. Одним из шедевров архитектуры XVIII в. является Золотой храм сикхов в Амритсаре, украшенный изящными павильончиками и обитый позолоченными медными листами. Он воздвигнут в 1764 или 1766 г. Мечеть Сафдар Джанга в Дели (1753 г.) повторяет по форме здания времен расцвета Могольского государства, но сделана из более дешевого материала.

С XVIII в. в Индии появляются также европейские постройки, в первую очередь в Бенгалии (хотя на юге Индии сохранились отдельные португальские церкви XVI в., голландские склады и жилые постройки XVII в.). Английские дома XVIII в. были главным образом классического стиля, обычно с колоннами, и никак не гармонировали с окружающей местностью. Примером наиболее уродливого здания из всех воздвигнутых европейцами в то время в Индии является военное училище «Ля Мартиньер» в Лакхнау. Оно было построено на берегу искусственного озера французским авантюристом Клодом Мартином, начальником артиллерии первых навабов Ауда, собравшим в Индии баснословные богатства. Своими глухими стенами без окон, четырехугольными и круглыми башнями, высокой вышкой (донжоном) на третьем этаже, увенчанной сквозной короной, это сооружение напоминает какой-то разностильный европейский укрепленный замок. На крышах башен на разных уровнях поставлены скульптуры в стиле европейского классицизма. На фасаде над входом — две огромные плоские каменные фигуры львов, сквозь пасти которых видно небо. К счастью, такого рода постройки не оказали влияния на архитектурный индийский стиль.

В XVIII в. могольская миниатюра становится все более массовой и ремесленной. Она повторяет старые образцы, но применяет более яркие, иногда кричащие краски. Много миниатюр теперь рисуют на ремесленных предметах (шкатулках, подносах, медальонах из слоновой кости и т. п.). С середины XVIII в. могольская школа миниатюры фактически исчезает, однако во второй половине XVIII в. наступает расцвет живописных школ в небольших горных княжествах Джамму, Чамба, Манди, Гулер, Кангра и Техри-Гархвал, почему эта миниатюра и получила название «пахари» (горная).

Наибольшее значение из них имела школа Кангра. В отличие от могольской миниатюры, где изображалась жизнь могольских вельмож или иллюстрировались произведения персидскоязычных поэтов, на миниатюрах школы Кангра изображаются главным образом сюжеты индусского эпоса, и особенно темы кришнуитского культа: Кришна в детстве, Кришна среди пастушек, играющий на флейте, его возлюбленная Радха среди своих подружек, свидания Кришны и Радхи и т. п. При этом Кришна всегда необычного, голубого цвета. От раджпутской живописи в стиле Кангра было унаследовано плоскостное, в основном профильное изображение фигур, с несколько увеличенными глазами. Перспектива обычно не дается. Толпа рисуется так, что фигуры изображены как бы в несколько рядов, задние выше передних. Деревья передаются стилизованно; чаще изображаются ночные сцены, когда небо усыпано звездами, но краски и тогда остаются яркими, хотя не разнообразными, обычно в одной тональности, т. е. синевато-голубоватые или золотисто-коричневые, и т. п. Вместе с тем в миниатюре Кангра изображена не придворная среда, а крестьяне, пастухи, ремесленники и т. п.

В конце XVIII в. краски бледнеют, композиция ухудшается и даже боги изображаются как простые смертные, в реальной бытовой обстановке, часто в семейном кругу. В первой половине XIX в. живопись становится все более ремесленной. Нередки изображения английских чиновников, а также всякого рода торжественных процессий. Миниатюра со страниц книги прочно переходит на бытовые предметы.

Изменения в системе колониального управления

Народное восстание 1857–1859 гг. является важным рубежам в истории Индии. Оно вскрыло как относительную слабость социальной базы английской) владычества, так и вою глубину ненависти народных масс к поработителям. Как отметил в своей работе «Открытие Индии» Джавахарлал Неру, «хотя восстание непосредственно затронуло только некоторые части страны, оно потрясло всю Индию и особенно английскую систему управления»[18].

Английская буржуазия была вынуждена внести существенные изменения в систему колониального управления, направленные на укрепление административного аппарата и приспособление его к новым историческим условиям. В ходе административных реформ 60-х гадов в основном завершилось становление государственного аппарата — сановного орудия английского колониального порабощения Индии.

С Ост-Индской компанией, дискредитировавшей себя как в Индии, так и в Англии и уже давно превратившейся в исторический анахронизм, «было покончено, — как писал Маркс, — еще до того, как закончилась война»[19].

2 августа 1858 г. английский парламент принял «Закон о лучшем управлении Индией», по которому государственная власть в Индии переходила к английской короне и колониальная администрация ставилась под непосредственный контроль британского парламента и правительства. Была ликвидирована система двойного управления — через Контрольный совет и Совет директоров Ост-Индской компании. Эти органы упразднялись, а их функции передавались вновь созданному Министерству по делам Индии, при руководителе которого (статс-секретаре) был создан совещательный орган — Индийский совет, состоявший из крупных чиновников англо-индийской службы. Английский генерал-губернатор получил титул вице-короля и стал непосредственным представителем английской короны в стране. Проведя централизацию управления, английская буржуазия укрепила свой контроль над деятельностью колониальной администрации. Имущество Ост-Индской компании перешло к английскому государству, а ее акционерам из индийского бюджета (т. е. за счет индийских налогоплательщиков) была выплачена компенсация в 3 млн. ф. ст.

Активное участие сипайских подразделений в действиях повстанцев в период 1857–1859 гг. способствовало проведению в 1861–1864 гг. военной реформы. Колониальная армия была реорганизована таким образом, что значительно увеличилась роль английских частей и подразделений (до реформы соотношение между английскими и сипайскими войсками было 1:6, после нее—1:2, а в дальнейшем —1:3). При комплектовании и дислокации частей проводился принцип противопоставления различных национальных, религиозных и кастовых групп. Основная часть сипаев стала набираться из пенджабских сикхов, а также горцев — жителей предгорьев Гималаев и Непала, т. е. этнических групп, мало связанных с населением основных районов страны. Сипаи вооружались гладкоствольными ружьями, а английские солдаты — нарезными. Сохранению военно-технического превосходства английских частей над сипайскими способствовало и то, что в артиллерии служили только англичане.

Вместе с тем в ходе военной реформы был установлен новый порядок замещения младших офицерских должностей, что давало возможность продвижения по службе выходцам из семей индийской феодальной знати.

Военная реформа, как и другие преобразования в сфере колониального управления страной, преследовала две цели: централизацию и укрепление английского государственного аппарата в Индии, с одной стороны, и создание прочной социальной опоры для колониальной власти в лице феодально-помещичьего класса — с другой.

Таково же было содержание и проведенной в эти годы административной реформы. Согласно парламентскому «Закону об индийских советах» (1861 г.), при вице-короле, губернаторах трех президентств и губернаторах — наместниках Северо-Западных провинций и Пенджаба были созданы законодательные советы с совещательными функциями. Предусматривалось, что не менее половины членов советов назначалось из лиц, не состоявших на государственной службе. Цель проведения административной реформы была откровенно раскрыта в речи министра по делам Индии Ч. Вуда, произнесенной им в 1861 г. в палате общин. Обосновывая необходимость привлечения индийских феодалов к участию в работе законодательных советов, министр заявил: «Я уверен, ничто иное не сможет в такой степени способствовать расположению туземцев высокого ранга к нашей власти».

Создание законодательных советов ни в коей мере не ослабляло авторитарного характера власти вице-короля и губернаторов провинций. Характерно, что в законе об административной реформе 1861 г. специально оговаривалось, что важнейшие вопросы политики: финансов, налогообложения, вооруженных сил, религии, отношений с индийскими княжествами и иностранными государствами — не подлежали обсуждению в советах. Вице-король, в помощь которому создавался Исполнительный совет из руководителей различных ведомств колониального аппарата управления, обладал правом вето в отношении решений центрального и провинциальных законодательных советов.

Судебная реформа, проведенная в эти же годы, была направлена также на усиление централизации государственною аппарата и влияния в нем английского колониального чиновничества. В результате была ликвидирована система ранее существовавших параллельно коронных судов и судов Ост-Индской компании (садр адалатов) и учреждены в 1861 г. высшие суды в каждом из трех президентств, а в 1866 г. — и в Северо-Западных провинциях.

Во второй половине XIX в. в основном завершилось становление государственного аппарата колониальной Индии. Главная его особенность заключалась в том, что он в первую очередь служил интересам английских эксплуататорских классов. Вот почему его верхние звенья (парламент, издававший законы для Индии, правительство, контролировавшее через специальное министерство деятельность колониальной администрации) находились в Англии.

Новая политика в отношении индийской феодальной верхушки, провозглашенная ещё в прокламации королевы Виктории от 1 ноября 1858 г., последовательно проводилась колониальной администрацией.

Англичане щедро одарили феодальную верхушку, активно поддержавшую их во время восстания. Многим феодалам из Северо-Западных провинций были в 1867–1870 гг. присвоены почетные титулы раджи и наваба, вручены крупные денежные суммы, а также пожалованы земли и пенсии. Некоторым князьям, например правителям Патиалы, Джинда, Рампура и Гвалиора, были пожалованы значительные территории из земель, конфискованных у мятежников.

Наделяя феодальных помещиков и князей землями, англичане экономически закрепляли свой союз с верхушкой индийского общества, который был основан на предательстве индийскими феодалами национальных интересов народов Индии. В этом же проявился один из основных принципов английской политики в Индии — «разделяй и властвуй». Характерно, что колонизаторы изменяли территориальные границы княжеств таким образом, чтобы создать благоприятные условия для разжигания религиозных распрей среди населения.

На большом приеме (дарбаре) в ноябре 1859 г. в Агре, куда для встречи с генерал-губернатором и первым вице-королем Индии лордом Каннингом (1856–1862 гг.) были приглашены владетельные князья Раджпутаны и некоторых других районов Индии, впервые было объявлено об изменении английской политики в отношении «выморочных» (т. е. не имевших прямого наследника по мужской линии) княжеств. Каннинг разрешил Синдии, правителю княжества Гвалиор, выбрать себе приемного наследника. В следующем году право выбора приемного наследника было дано всем феодалам, имевшим титулы выше джагирдаров, при условии их верного служения английскому правительству. Некоторые княжества, ранее конфискованные англичанами, были возвращены приемным сыновьям прежних правителей: Техри-Гархвал в 1859 г., Колхапур в 1861 г., Дхар в 1864 г. Проводя эти меры, колониальные власти, отказавшиеся от доктрины «выморочных владении» Дальхузи, на практике осуществляли данное в прокламации королевы Виктории обещание сохранить в целостности и неприкосновенности владения князей.

Однако основная часть территорий бывших княжеств, аннексированных Дальхузи, так и осталась в составе Британской Индии, в том числе и Берар, наиболее плодородная часть княжества Хайдарабад, присоединенная к английским владениям под видом «вечной аренды».

Расточительство князей и окружавших их феодалов, а также дань, которую они выплачивали колонизаторам, часто приводили к финансовому дефициту в княжествах и большой задолженности их владетелей крупным торговым и ростовщическим домам. В годы, предшествовавшие восстанию 1857–1859 гг., колониальная администрация зачастую использовала такую задолженность для присоединения княжеств к непосредственным английским владениям. Теперь же, в связи с новым внутриполитическим курсом колонизаторов, княжества, финансы которых находились в расстроенном состоянии, обычно брались под опеку, а во главе временно ставились английские чиновники.

Проводя по отношению к зависимым князьям политику поощрения и подачек, англичане вместе с тем в полной мере сохраняли над ними военно-политический контроль. Русский ученый-индолог И. П. Минаев во время путешествия по Индии в 1880 г., находясь под впечатлением посещения Центральной Индии, записал в своем «Дневнике», что в княжествах английский «резидент значит все».

Князья сохраняли право на содержание военных контингентов. Эти формирования в первую очередь предназначались для подавления антифеодальных и антиколониальных выступлений в княжествах. Феодальное войско, плохо обученное и плохо вооруженное, не представляло серьезной опасности для колонизаторов, тем более что князья проявили себя как верные слуги англичан. Однако в княжествах содержались части и даже соединения англо-индийской армии для подкрепления власти различного рода английских «резидентов» и «политических агентов». Английские гарнизоны располагались в важнейших стратегических пунктах и держали под контролем основные коммуникации.

Усиление контроля английской колониальной администрации над княжествами было оформлено 1 января 1877 г., когда на специальном приеме индийских владетельных князей у вице-короля английская королева была провозглашена королевой-императрицей Индии. Это означало, что княжества включались в состав Британской империи и не только фактически, но и юридически становились вассалами короны.

Создавая свою колониальную империю, англичане не только разделили страну на «Британскую Индию» и несколько сот «туземных государств», но и поставили каждое из княжеств в особые договорные отношения сначала с Ост-Индской компанией, а затем с английским правительством. Различия в размерах выплачиваемой дани, в степени военно-политического контроля англо-индийских властей над отдельными княжествами способствовали усилению противоречий между князьями. Сохранение системы вассальной зависимости мелких княжеств от более крупных также порождало бесконечные трения и споры между вассальными князьями. Колониальные власти, обычно выступавшие как арбитры в этих спорах и конфликтах, использовали свое посредничество для укрепления английского влияния в княжествах.

Проявления оппозиционности со стороны отдельных князей имели, как правило, показной характер и использовались ими как средство давления на колониальные власти в спорах по частным вопросам. В период присоединения Средней Азии к России, когда резко обострились англо-русские противоречия, некоторые из князей попытались установить связи с русской администрацией в Ташкенте (например, правители Кашмира — в 1865 и 1870 гг., Индура — в 1867 г., Гвалиора — в 1879 г., Джайпура — в 1880 г.). Однако эти попытки оказались безуспешными, главным образом из-за осторожной позиции царского правительства, проводившего политику невмешательства во внутренние дела английских колоний.

Оппозиционно настроенные правители княжеств либо под различными предлогами смещались колониальными властями (так, в 1875 г. был смещен правитель Бароды, в 1889 г. — Кашмира), либо «умиротворялись» разного рода уступками. В 1886 г. правителю Гвалиора, например, была возвращена стратегически важная историческая Гвалиорская крепость, в которой размещался английский гарнизон, а в Майсуре была восстановлена власть местного махараджи (почти полвека оно от его имени управлялось английскими чиновниками).

Однако отдельные трения и конфликты не оказывали сколько-нибудь существенного влияния на отношения между князьями и колониальными властями. Политика английских колонизаторов по отношению к вассальным князьям и верхушке феодальных помещиков во второй половине XIX в. была направлена на расширение и укрепление союза с ними. Этому способствовала колониальная политика в области земельных отношений и налоговой системы.

Экономическое развитие Индии в 60—90-е годы

Начиная с 60-х годов в экономическом и политическом строе Англии все явственнее стали проступать черты, свидетельствующие о переходе ее к последней стадии капитализма — империализму. Изменения в экономике метрополии вызвали появление новых форм и методов колониального подчинения и ограбления Индии. Задачам укрепления власти английских колонизаторов и усиления эксплуатации Индии в новых исторических условиях были подчинены земельно-налоговые мероприятия англичан, в крупных масштабах проведенные в 50—70-е годы XIX в.

К концу 70-х годов в процессе проведения земельного кадастра и нового налогообложения в районах райятвари и временного заминдари были окончательно юридически оформлены права различных групп феодальных помещиков как частных земельных собственников. В этот период была завершена реформа земельно-налоговых систем, начатая еще в I половине XIX в.

Особое внимание колониальные власти уделяли урегулированию земельных отношений в районах недавнего восстания. Аудским талукдарам было возвращено 23 157 деревень из общего числа 23522, конфискованных администрацией в период восстания. Их права как земельных собственников были юридически оформлены специальными законами, изданными в 1869 и 1870 гг.

Укрепляя феодально-помещичье землевладение, колониальные власти оказались вынужденными учитывать также интересы верхов сельской общины, принимавших активное участие в восстании. При проведении земельного налогообложения верхушка общины, а также инамдары в Северо-Западных провинциях и Ауде получили статус феодальных субвладельцев — посредников между крестьянами-арендаторами и помещиками — заминдарами и талукдарами.

Сохраняя известное дробление владельческих прав между различными группами феодальных землевладельцев, англичане имели в виду расширение и укрепление социальной базы колониальной власти.

Аграрная политика колониальных властей была внутренне весьма противоречивой. С одной стороны, земельно-налоговые преобразования, проведенные англичанами с конца XVIII в., способствовали завершению процесса становления частной феодальной и парцеллярной крестьянской собственности (в районах райятвари), разрушив систему общинного землевладения и землепользования. С другой стороны, сохранение в системе сбора земельного налога пережитков государственной земельной собственности и ограничение в законодательном порядке возможностей хозяйственного использования земли (на это было объективно направлено, в частности, арендное законодательство 50—80-х годов XIX в.) обусловили консервацию аграрного строя Индии на стадии, предшествовавшей конечному этапу разложения феодальной собственности.

Укрепляя феодально-помещичье землевладение заминдарского типа, колониальные власти оказались также вынужденными учитывать интересы верхней прослойки прежней сельской общины в Пенджабе. Поэтому верхние группы пенджабских феодальных землевладельцев (например, талукдары и ала-малики) превратились в пенсионеров казны. При оформлении владельческих прав привилегированных в налоговом отношении групп феодальных землевладельцев (джагирдаров и инамдаров) их собственность была даже урезана.

Джагирдары в некоторых провинциях превратились в землевладельцев привилегированного типа, уплачивавших земельный налог, как и инамдары, по пониженным ставкам (например, в Бомбее и Бераре). В Синде джагирдары (ранее держатели условных пожалований) были утверждены англичанами в правах собственности на сохраненные за ними земельные владения. Однако большинство джагирдаров, а также некоторые другие группы феодалов были постепенно отстранены от участия в сборе земельного налога. Более того, в процессе работы комиссий по инамам и джагирам часть инамдаров и джагирдаров лишилась своих земельных и денежных пожалований. Это было характерно для тех районов, где колониальный режим подвергся наименьшему испытанию во время восстания 1857–1859 гг. и где поэтому колонизаторы чувствовали себя относительно более прочно (Пенджаб, Синд, Западная и Южная Индия). Особенно уменьшилось число инамов и джагиров в Бомбейском президентстве. Сокращение земельных держаний инамдаров и джагирдаров явилось одной из причин недовольства и оппозиционных настроений среди части маратхских мелких и средних помещиков и помещичьей интеллигенции в последней трети XIX в.

Английские колонизаторы не ограничились только сохранением крупного помещичьего землевладения. В 1860 г. на основной территории Центральных провинций владельческие права на землю помимо представителей старой феодальной знати — заминдаров, талукдаров и других получили также лица, ответственные перед государством за внесение земельной ренты-налога, так называемые малгузары. До английского завоевания большинство из них были старостами сельских общин или откупщиками налогов. Таким образом, в этих районах Индии английские колонизаторы способствовали созданию новой прослойки помещичьего класса из числа тех, кто в феодальный период даже формально не обладал владельческими правами на основную часть принадлежавших им теперь земель. Во второй половине XIX в. окончательно сложилась колониально-феодальная земельная монополия.

Английская аграрная политика была обусловлена не только необходимостью экономически укрепить феодально-помещичий класс Индии, опору колонизаторов, но и изменениями в системе колониальной эксплуатации страны. Эксплуатация Индии как источника сырья и рынка сбыта уже в 50 — 60-е годы становится важнейшей формой ее колониального ограбления. Усиление эксплуатации страны как аграрно-сырьевого придатка капиталистической Англии потребовало создания более благоприятных условий для роста сельскохозяйственного производства и особенно повышения его товарности, что в свою очередь предполагало закрепление частновладельческих прав на землю.

Во второй половине XIX в. в основном было завершено превращение Индии в аграрно-сырьевой придаток Англии. В результате постеленной утраты Англией роли «мастерской мира», а также усиления германской и французской экспансии в Африке, Юго-Восточной Азии и Океании, ограничивавшей позиции Англии как крупнейшей колониальной державы, повысилось значение Индии в деле развития британской экономики. Этому процессу способствовал хлопковый бум 60-х годов, когда английские капиталисты резко увеличили вывоз из Индии сырья, в первую очередь хлопка. Гражданская война в Соединенных Штатах (1862–1865 гг.) вызвала сокращение экспорта американского хлопка на европейский рынок, что сразу подняло спрос на индийский хлопок. Удельный вес его по отношению ко всему ввозимому в Англию хлопку увеличился в 1860–1868 гг. втрое. Индия становилась главным поставщиком хлопка для Англии.

Рост производства хлопка в стране был вызван в первую очередь потребностями экспорта. В 60-е годы Центральная и Западная Индия (Бомбей, Синд, Раджпутана, княжества Центральной Индии, Берар, Центральные провинции и Хайдарабад) превратились в районы производства товарного хлопка на экспорт.

Завершение гражданской войны в США обусловило окончание хлопкового бума и падение цен на индийский хлопок, однако рост производства хлопка в стране продолжался. В 70—90-е годы новая хлопковая база стала создаваться в Пенджабе и Синде, особенно на орошаемых землях. Развитие торговли между Индией и Англией выражало процесс дальнейшего разделения труда между английской обрабатывающей промышленностью и индийским сельским хозяйством, между английским городом и индийской деревней.

Начиная с 60-х годов XIX в. английская буржуазия увеличила вывоз из Индии сельскохозяйственного сырья. Главными статьями индийского экспорта были хлопок, шерсть, джут, пальмовое волокно, рис, пшеница, маслосемена, пряности, индиго, опиум. Основная часть всего экспорта (например, 80 % хлопка) шла в Англию. Индия становится главным поставщиком продовольствия в Англию. Общая стоимость товаров, вывозимых ежегодно из Индии, увеличилась в 60— 90-е годы втрое.

Возросла эксплуатация Индии и как рынка сбыта. За этот период ввоз английских товаров в Индию увеличился в 5 раз. Основную часть ввоза составляли ткани, металлическая посуда и утварь, а также другие виды потребительских товаров. Колониальный характер внешнеторгового оборота Индии виден из следующих данных: в 1879 г. готовые изделия составляли только 8 % всего индийского экспорта, но зато 65 % импорта. Вместе с тем в системе колониальной эксплуатации Индии значительную роль продолжало играть налоговое ограбление трудящегося населения страны, в первую очередь крестьянства.

С середины 60-х годов были введены новые налоги на сельское население, начали повышаться ставки земельного налога. При этом, как признавали сами чиновники колониального аппарата, «земельный налог пунктуально взимался с держателей земли как в урожайные, так и в неурожайные годы». Доходы английского колониального государства, основным источником которых было прямое и косвенное налогообложение, увеличились с 361 млн. рупий в 1859 г. до 851 млн. рупий в 1890 г. Рост налогового бремени свидетельствовал о превращении страны в аграрно-сырьевой придаток. Налоги заставляли индийского крестьянина выносить на рынок значительную часть продукции своего хозяйства. Так создавались условия, облегчавшие англичанам выкачку из страны сельскохозяйственного сырья.

Характеризуя развитие мировой хлебной торговли, Маркс указывал, что в России и Индии крестьяне «должны были продавать часть своего продукта, притом все возрастающую часть, чтобы выручить деньги для уплаты налогов, которые выжимал из них, довольно часто посредством истязаний, беспощадный деспотизм государства»[20].

Таким образом, старые методы колониальной эксплуатации с наступлением новой исторической эпохи стали служить и новым целям — выкачке сырья для нужд метрополии.

Усиление эксплуатации Индии как источника сырья и рынка сбыта промышленных товаров вело к дальнейшему развитию товарно-денежных отношений как в индийском городе, так и в деревне. Рост простого товарного производства в период, когда капиталистический уклад находился в процессе формирования, обусловил дальнейшее внедрение в сельскохозяйственное и ремесленное производство торгового и ростовщического капитала.

Представители торгово-ростовщических каст, еще в феодальной Индии монополизировавших торговые и кредитные операции в стране (банья, марвари и др.), устремились в новые районы экспортных монокультур, в особенности в Пенджаб, Западную и Центральную Индию. Индийский торгово-ростовщический капитал образовал нижние и средние звенья индийской товаропроводящей системы — от крупного английского или индийского оптовика, ведущего экспортно-импортные операции, до потребителя и товаропроизводителя — индийского крестьянина и ремесленника.

Накопление денежного капитала индийскими торговцами и ростовщиками имело два важных социально-экономических последствия: внедрение торгово-ростовщических каст в землевладение, с одной стороны, и образование предпосылок для формирования национальной промышленности — с другой.

В 60—70-х годах в районах райятвари были завершены начатые еще до восстания 1857–1859 гг. пересмотр и изменение ставок земельного налогообложения. В процессе проведения нового земельного кадастра были окончательно юридически оформлены частновладельческие права райятов.

Укрепление частновладельческих прав на землю в условиях усилившегося развития товарно-денежных отношений привело к тому, что земля приобрела ценность и стала интенсивно вовлекаться в рыночный товарооборот. Цены на нее росли довольно быстро, опережая общий рост цен на сельскохозяйственную продукцию Покупка земли в условиях неразвитого капиталистического предпринимательства в стране представляла наиболее выгодную форму вложения денежных накоплений торгово-ростовщических и феодальных элементов.

Поскольку земля стала рассматриваться как наилучший вид обеспечения ростовщического кредита, выдача ссуд под заклад земли стала основным каналом захвата торговцами, ростовщиками и феодалами крестьянской земельной собственности.

Так, в Северо-Западных провинциях в 40-х — начале 70-х годов к «неземлевладельцам» перешло около 1 млн. акров земли и их доля в землевладении увеличилась с 10 до 27 %, в Пенджабе в 60-х — начале 70-х годов торговцы и ростовщики владели 45 % всей проданной земли. Особенно интенсивно (процесс обезземеления шел в Махараштре, где, например, в округе Сатара к концу 70-х годов к ростовщикам перешло около одной трети всей обрабатываемой земли.

Таким образом, в районах райятвари и Пенджабе помимо помещиков-феодалов появились помещики — выходцы из торгово-ростовщической среды.

Переход земли в руки ростовщиков, торговцев, помещиков не приводил к изменению экономического базиса индийского земледелия. Крестьянин, лишавшийся прав собственности на свой участок, продолжал его обрабатывать на худших условиях мелкокрестьянской кабальной аренды. Площадь под арендой и число крестьян-арендаторов увеличились. В то же время возросло число лиц, основным доходом которых была земельная рента; увеличилась численность феодально-помещичьего класса (в 1881–1891 гг., по данным переписи, с 2,5 млн. до 4 млн. человек).

Нараставшее в 40—60-х годах XIX в. недовольство крестьянства, и особенно восстание 1857–1859 гг., заставило колонизаторов издать в 60—80-х годах законы об аренде в Бенгальском президентстве, Северо-Западных провинциях, Пенджабе, Центральных провинциях. Эти законы формально ограничивали феодальную эксплуатацию помещиками-заминдара-ми привилегированных групп арендаторов. Однако на деле помещики повсеместно взимали с крестьян арендную плату, равную половине и более урожая. Кроме того, крестьяне несли многочисленные феодальные повинности.

Колониальное арендное законодательство, направленное на ослабление недовольства индийского крестьянства, фактически закрепляло феодально-помещичьи методы эксплуатации крестьян. Вместе с тем укрепление прав наследственной аренды у верхних прослоек арендаторов, превращение этих прав в объект купли-продажи, некоторое ограничение роста арендной платы и стимулирование ее перевода из натуральной формы в денежную способствовали выделению прослойки зажиточных крестьян, что в условиях дальнейшего разорения массы крестьян-арендаторов создавало предпосылки классового расслоения крестьянства.

Имущественная дифференциация крестьянства, начавшаяся еще в недрах феодальной сельской общины, происходила теперь на новой социально-экономической основе, когда переход земли в руки крестьянской верхушки и владельцев денежного капитала создавал предпосылки будущего развития в сельском хозяйстве Индии капиталистических отношений. Это являлось важным элементом дальнейшего обострения внутренних противоречий в феодальном обществе.

Развитию капиталистического уклада в экономике Индии способствовал переход английской буржуазии к новым методам колониальной эксплуатации — путем вывоза капитала.

С середины XIX в. Индия становится сферой приложения английского капитала. Первым крупным объектом английских капиталовложений в Индии были железные дороги. Освоение Индии как источника сырья и рынка сбыта потребовало современных средств связи и сообщения. В 60—90-е годы протяженность железнодорожных линий возросла с 1300 до 25 600 км Направленность железнодорожной сети, веером расходившейся от главных портов в глубь страны и связывавшей основные опорные пункты англичан в Индии, была обусловлена прежде всего задачами военно-стратегического характера.

Железнодорожное строительство было подчинено целям порабощения и эксплуатации страны английским капитализмом. Это особенно ярко проявилось в установлении тарифов на грузовые перевозки. На линиях, соединявших внутренние районы страны, тарифы были выше, а на ведущих из глубинных районов к портам — ниже. Этим стимулировались экспортно-торговые перевозки и затруднялось развитие товарооборота внутри страны. Железные дороги строились в трех различных колеях — широкой, метровой и узкой, что также значительно удорожало внутренние перевозки, поскольку приходилось перегружать товары на узловых перевалочных станциях.

Железнодорожное строительство оказалось настоящим «золотым дном» для английских дельцов, так как колониальные «части гарантировали компаниям максимальную прибыль независимо от фактических расходов. Расточительство английских подрядчиков оплачивалось кровью и потом индийских налогоплательщиков.

Вторым важнейшим объектом английских капиталовложений было ирригационное строительство. Ирригационные сооружения строились в тех районах, где выращивались экспортные культуры (например, в Синде и Пенджабе, где была создана главная база экспортного хлопка и пшеницы) Используя водный налог, англичане не только покрывали за счет крестьян все затраты на ирригационное строительство, но и получали громадные прибыли.

Оросительные сооружения и железные дороги являлись, как правило, собственностью метрополии.

Важнейшей сферой приложения частного капитала с середины XIX в. становится плантационное хозяйство. Английское колониальное государство в Индии поддерживало развитие плантаций чая, кофе, каучука, продавая пригодные для возделывания этих культур земли в полную собственность или сдавая их в аренду плантаторам на льготных условиях.

Британские капиталы стали также вкладываться в строительство предприятий фабрично-заводской и горнодобывающей промышленности. (Английские капиталисты владели джутовыми фабриками в Калькутте, хлопчатобумажными в Канпуре). Толчком к этому послужило железнодорожное строительство: для рельс требовался металл, для паровозов — уголь. К концу XIX в. в Калькутте действовал принадлежащий англичанам небольшой металлургический завод; уголь, сжигавшийся в топках паровозов, стал добываться в самой Индии. Эксплуатация открытых железнодорожных линий потребовала создания ремонтных мастерских и небольших чугунолитейных и механических предприятий.

Превращение Индии в объект эксплуатации империалистическими методами (ввоз капитала и усиленный вывоз сырья) исторически закономерно. Как указывал В. И. Ленин, «две крупные отличительные черты империализма имели место в Англии с половины XIX века: громадные колониальные владения и монопольное положение на всемирном рынке»[21].

Английский империализм, используя все методы колониальной эксплуатации — налоги, ввоз промышленных товаров, вывоз сырья, экспорт капитала, взимал с порабощенной страны громадную колониальную дань, которая составила около 100 млн ф. ст. в год. «То, что англичане отбирают ежегодно у индийцев — в виде ренты, дивидендов от совершенно ненужных для самих индийцев железных дорог, пенсий военным и гражданским чиновникам, издержек на афганские и иные войны и пр. и пр., — то, что они берут у них без всякого эквивалента, — не считая того, что они ежегодно присваивают себе в самой Индии, — то есть говоря только о стоимости товаров, которые индийцы вынуждены даром ежегодно отправлять в Англию, — превышает общую сумму дохода 60 миллионов земледельческих и промышленных работников Индии! Это — настоящее кровопускание, это вопиющее дело! Голодные годы следуют там один за другим, причем голод достигает размеров, о которых в Европе до сих пор даже и не подозревают!»[22] — писал К. Маркс в 1881 г.

Появление в стране крупных капитализма предприятий (фабрики, железные дороги плантации и пр.) стимулировало развитие национального капитализма. Расширение сферы деятельности торговцев и ростовщиков способствовало накоплению денежных капиталов в стране. Крупные денежные накопления были сделаны индийским купечеством в посреднической (компрадорской) торговле.

В этот же период начал складываться и рынок рабочей силы. Разорявшиеся ремесленники и пауперизировавшиеся крестьяне стали источником формирования первых отрядов рабочего класса (на плантациях, строительстве, первых фабричных и (мануфактурных предприятиях).

Таким образом, во второй половине XIX в. в Индии имели место два главных условия для развития капиталистического уклада: появились «свободные» от средств производства работники; произведено первоначальное накопление капитала (индийскими купцами-компрадорами).

Развитие капитализма в Индии шло двумя параллельными путями. На базе ремесленного производства стала развиваться Капиталистическая мануфактура, которая могла противостоять конкуренции фабричного производства благодаря, во-первых, сверхэксплуатации рабочих, где капиталистические методы сочетались с ростовщической кабалой и кастовым гнетом, и, во-вторых, (использованию дешевых импортных или местных полуфабрикатов. Именно на базе использования фабричной пряжи в этот период началось быстрое возрождение ручного ткачества — в рамках мануфактурного производства. В различных районах Индии (особенно в Махараштре, Мадрасе, Северо-Западных провинциях) сложились крупные центры специализированного кустарного производства По переписи 1891 г., в кустарной промышленности было занято (с членами семей) 45 млн. человек. В конце 90-х годов в кустарном ткачестве перерабатывалось в 2,5 раза больше хлопчатобумажной пряжи, чем на хлопкоткацких фабриках.

Гнет колонизаторов особенно ощущался ремесленниками, а также владельцами и рабочими мануфактур. Они страдали от конкуренции английских товаров, налогообложения, насилий колониальной администрации.

Массы городских и сельских ремесленников, рабочие мастерских и мануфактур, мелкие предприниматели и торговцы были крупнейшей после крестьянства силой в национально-освободительном движении Индии.

Наряду с ручным производством в середине XIX в. стали возникать первые фабрично-заводские предприятия. Важнейшим центром индийской фабрично-заводской промышленности стал Бомбей. У бомбейских купцов-компрадоров (главным образом из общины парсов и торгово-ростовщической касты марвари) в результате торговли появились крупные денежные накопления. Они вели операции с большим размахом и, участвуя в посреднической торговле опиумом, неплохо познали как китайский, так и дальневосточный рынок вообще. В 40 — 60-е годы XIX в. крупные бомбейские торговые фирмы имели своих представителей в Англии и могли ознакомиться с развитием фабрично-заводской промышленности.

В этих условиях бомбейские купцы приступили к строительству хлопчатобумажных фабрик, которые вплоть до начала XX в. ориентировались в основном на производство пряжи для Китая и других дальневосточных рынков.

В 1854 г. задымили трубы первой текстильной фабрики в Бомбее, а в 1861 г. — в городе Ахмадабаде, который стал вторым по значению текстильным центром страны.

В последней трети XIX в. были открыты и хлопчатобумажные фабрики, принадлежавшие английским капиталистам (в Бомбее, Канпуре). Однако цитаделью английского частного капитала оставались джутовые предприятия, сосредоточенные в Калькутте и ее окрестностях. Кроме того, английскому капиталу принадлежали многочисленные предприятия по первичной обработке сельскохозяйственного сырья.

К концу XIX в. в крупном производстве (фабрично-заводские предприятия и плантации) % всего акционерного капитала принадлежало англичанам и только 1/3 — индийцам, что свидетельствует о господстве англичан в крупнокапиталистическом предпринимательстве в Индии.

Развитие капитализма в стране положило начало формированию рабочего класса. Неравномерное развитие крупной промышленности определило концентрацию сословной ее части в наиболее развитых провинциях страны: Бомбее и Бенгалии. Общая абсолютная численность рабочих, занятых на фабрично-заводских предприятиях, железных дорогах и шахтах, составляла к концу XIX в около 800 тыс. человек. Среди рабочих: преобладали текстильщики.

Условия жизни и труда индийских рабочих были ужасающими. Заработная плата рабочих на фабриках была настолько низка, что они, как правило, не могли содержать на нее членов семьи. Поэтому в первые десятилетия развития фабрично-заводской промышленности среди рабочих преобладали выходцы из крестьян — собственников или арендаторов мелких клочков земли. Именно этим объясняется также широкое внедрение на фабриках и шахтах женского и детского труда.

Капиталистическая эксплуатация дополнялась различными формами внеэкономического принуждения и ростовщической кабалой.

В последней трети XIX в рабочая неделя на индийской фабрике составляла 80 часов (на английской — 56 часов). Рабочий день достигал 16 часов: он начинался обычно за 15 ми-1|ут до восхода и кончался через 15 минут после захода солнца, так как в цехах не было электрического освещения.

Сверхэксплуатация индийских рабочих была основой конкурентоспособности индийских фабрикантов в их борьбе за рынок с английскими промышленниками.

Английские фабриканты-текстильщики, стремясь ослабить конкурентоспособность индийских промышленников путем повышения издержек производства, через своих представителей в парламенте Англии стали требовать введения в Индии рабочего законодательства. Однако этому противились не только фабриканты-индийцы, но и владельцы фабрично-заводских предприятий в Индии — англичане. Принятие законодательства существенно не повлияло на степень эксплуатации индийского рабочего класса. Законы 1881 и 1891 гг. вводили возрастной ценз для найма — сначала семь, а затем девять лет. Ограничивался также рабочий день для детей и подростков. Это законодательство, кстати очень плохо выполнявшееся, само по себе свидетельствовало о тяжелом положении рабочего класса Индии.

Английская буржуазия взимала с развивающейся национальной промышленности в Индии тяжелую дань, поставляя оборудование и материалы по монопольно-высоким ценам. Значительно выше, чем в Англии, была также оплата инженерно-технического персонала. Источником для покрытия этих дополнительных затрат была сверхэксплуатация индийского рабочего класса, который, таким образом, подвергался двойному гнету — со стороны своей и иностранной буржуазии.

Английская буржуазия, используя свое политическое господство в Индии, всемерно тормозила самостоятельное экономическое развитие страны. В 1879 г. фабриканты Ланкашира добились отмены пошлин на импортные хлопчатобумажные ткани в Индии, что ставило в неравное положение молодую индийскую и самую мощную в мире английскую текстильную промышленность. В 1882 г. отметены пошлины и на другие товары. В 1894 г. по фискальным соображениям пошлина на ввозимые ткани была восстановлена, но одновременно введен акцизный сбор на индийские фабричные ткани.

Серьезным тормозом было также отсутствие организованного капиталистического кредита. Английские банки в Индии кредитовали лишь колониальный аппарат, английские торговые и промышленные предприятия и занимались главным образом внешнеторговыми операциями. В этих условиях индийские фабриканты попадали в зависимость от так называемых управляющих агентств — дочерних компаний крупных английских монополий. Управляющие агентства предоставляли необходимый кредит, поставляли промышленное оборудование, а после пуска предприятия нередко руководили его работой, обеспечивая снабжение сырьем и сбыт готовой продукции. В пользу управляющих агентств производились значительные отчисления от прибылей индийских фабрикантов.

Господство в сельском хозяйстве феодальных пережитков, преобладание в деревне и мелком промышленном производстве торгово-ростовщического капитала крайне ограничивали возможности капиталистического развития страны.

Молодая индийская буржуазия с самого начала своего формирования как класса столкнулась с экономическим и политическим гнетом империализма. Однако в наибольшей степени этот гнет в сочетании с феодальной и торгово-ростовщической эксплуатацией ощущался в мелкотоварном секторе, в сельскохозяйственном и ремесленном производстве.

Колониальная, феодальная и торгово-ростовщическая эксплуатация вызвали массовое разорение крестьян и ремесленников, обнищание трудящихся масс, в неурожайные годы сопровождавшееся массовым голодом. Если в 1825–1850 гг. голод дважды поражал страну и унес 0,4 млн. человеческих жизней, то в 1850–1875 гг. — 6 раз, а в 1875–1900 гг. — 18, причем смертность увеличилась соответственно до 5 млн. и 26 млн. человек.

Усиление колониальной эксплуатации, сопровождавшееся утяжелением феодального и ростовщического гнета, развитие капитализма в стране, вызвавшее формирование классов буржуазного общества, привели к обострению классовых противоречий внутри страны, а также противоречий между классами индийского общества и английским империализмом.

Капиталистический сектор являлся островком среди моря полунатуральных хозяйств крестьян и ремесленников, представлявших докапиталистические уклады. Этим определялись особенности социально-классовой структуры феодального общества. Это нашло свое отражение в содержании и формах борьбы классов.

Национально-освободительная борьба народов Индии в 60—90-е годы

Наиболее ярким отражением как внутренних, так и внешних противоречий были выступления народных масс (крестьян и ремесленников), происходившие в 60—90-х годах XIX в.

Первым крупным выступлением сельского населения было так называемое восстание население было так называемое восстание индиго в Восточной Бенгалии в 1859–1862 гг.

Английские предприниматели, владельцы мелких заведений по изготовлению красителя индиго, откупали на несколько лет у помещиков-заминдаров право взимания ренты с райятов и в принудительном порядке заставляли последних выращивать индигоносные растения. Крестьяне были обязаны сдавать весь урожай этим «плантаторам» по принудительно установленным ценам. Постепенно райяты попали в настоящую кабальную зависимость от английских плантаторов, которые насаждали в деревнях режим террора.

Крестьянское движение, направленное против системы принудительной контрактации, проходило в форме отказа выращивать индигоносный кустарник и уплачивать плантаторам старые долги. Возникнув стихийно в нескольких деревнях, оно быстро распространилось на пять округов Бенгалии. Попытки плантаторов силой подавить стачку райятов натолкнулись на стойкое сопротивление и вызвали нападения на усадьбы плантаторов.

Размах движения настолько напугал колониальную администрацию, что созданная комиссия вынесла рекомендации по упразднению системы принудительной контрактации.

Несмотря на то что в деревни, охваченные движением, были брошены военно-полицейские отряды карателей, борьба продолжалась в течение почти трех лет. В результате райяты — наследственные арендаторы добились крупной победы: система принудительной контрактации индиго была отменена. Многие плантаторы вообще свернули свою деятельность в районах, охваченных стачкой.

Во время этого движения были созданы зачатки крестьянской организации. Более значительную роль союзы крестьян (райят сабха) сыграли во время следующего крупного выступления бенгальских крестьян, в 1872–1873 гг.

Если «восстание индиго» было направлено против английских предпринимателей, то восстание крестьян в бенгальских округах Пабна и Богра носило антифеодальный характер. Непосредственная причина восстания была связана с массовым повышением помещиками-заминдарами ставок арендной платы после 1871 г., когда калькуттский Верховный суд истолковал некоторые статьи законодательства 1859 г. об аренде в пользу помещиков.

Крестьяне громили усадьбы заминдаров, уничтожали арендные договоры и долговые расписки. Движением руководили организации, называвшиеся союзами повстанцев (бидрохи). Под влиянием выступлений крестьян Пабны и Богры, жестоко подавленных колонизаторами, был издан новый закон об аренде в Бенгалии, несколько расширивший категорию привилегированных арендаторов.

Наряду с крестьянскими выступлениями, носившими определенную антифеодальную и антиколониальную окраску, протест народных масс проходил в традиционных формах религиозно-сектантских движений. Господство феодальных пережитков как в экономике, так и в сознании громадной части населения страны обусловило то обстоятельство, что борьба против феодалов и иностранных поработителей часто развертывалась под лозунгами борьбы за веру. Несмотря на поражение восстания 1857–1859 гг., англичанам не удалось полностью подавить движение ваххабитов, сыгравших видную роль в руководстве восстанием. В начале 60-х годов ваххабиты воссоздали свою тайную организацию с центром в Патне (провинция Бихар) и стали активно готовиться к новому вооруженному выступлению против колонизаторов. Организация охватывала не только крестьян и ремесленников: среди ее руководителей были мелкие чиновники, торговцы, интеллигенты.

В Ситане, в районе независимых патанских племен, ваххабитами еще раньше был создан крупный военный лагерь, куда теперь стекались добровольцы, тайно переправлялось оружие и припасы. Ситана, по мысли руководителей секты, должна была стать опорным пунктом восстания, которое будет проходить под знаменем джихада — священной войны с неверными, т. е. англичанами.

Англичане в 1863 г. направили против Ситаны целый армейский корпус и лишь ценою больших потерь после того, как им удалось отколоть поддерживавшие ваххабитов афганские племена, сумели разгромить этот опорный пункт восстания. В 1864 г. были разгромлены центры ваххабитов в Патне и Дели, после чего движение постепенно пошло на убыль.

В Пенджабе антифеодальная и антиколониальная борьба развернулась в 60 — 80-е годы XIX в. в форме деятельности основанной еще в первой трети XIX в. сикхской секты намдхари.

Секта активизировала свою деятельность после того, как в 1846 г. во главе ее встал Рам Сингх, выходец из семьи плотника. В 1863 г. Рам Сингх выступил с развернутым изложением учения намдхари, в котором выдвинул требования отказа от пользования английскими товарами и службы в учреждениях колониальной администрации. Рам Сингх, в свое время служивший в армии, провел реформу организационной структуры секты, введя четкую военизированную организацию по округам, волостям и деревням. Секта установила связи с сикхами, служившими в сипайских частях колониальной армии. Намдхари, насчитывавшие около 50 тыс. человек, хорошо организованные, беспрекословно подчинявшиеся главе секты Рам Сингху и прошедшие военное обучение, представляли серьезную силу. Секта была поэтому поставлена под бдительный надзор полиции.

Во второй половине 60-х годов деятельность секты была направлена против сикхской феодальной верхушки, присвоившей права собственности на храмовые земли, ранее принадлежавшие всей сикхской общине. Однако несколько открытых выступлений намдхари было подавлено англичанами при поддержке местных сикхских феодалов.

В конце 60-х — начале 70-х годов деятельность секты стала все больше принимать религиозно-общинную окраску, поскольку намдхари несколько раз выступали против мусульман-мясников, убивавших священное для сикхов, как и индусов, животное — корову. Рам Сингх решительно возразил против этой стороны деятельности секты, так как видел, что англичане ловко использовали налеты намдхари на мусульманские скотобойни для разжигания сикхско-мусульманской розни и подавления движения.

Однако внутри секты образовалась сильная оппозиционная группа, которая, несмотря на сопротивление Рам Сингха, в середине января 1872 г. решила выступить против правителя мелкого пенджабского княжества Малеркотла: он был мусульманином и незадолго перед этим велел убить быка.

По дороге на Малеркотлу более ста намдхари произвели налет на крепость Малодх, резиденцию сикхского феодала, ранее активно помогавшего англичанам в репрессиях против секты. Они рассчитывали вооружиться имевшимся в крепости оружием. Однако их попытки захватить как Малодх, так и Малеркотлу потерпели провал. Намдхари были рассеяны отрядами войск соседних сикхских княжеств. Предатели-князья снова показали себя преданными помощниками англичан в подавлении народного движения.

Захваченные в плен намдхари по приказу англичан были без суда и следствия расстреляны из пушек. Эта варварская расправа изображена на картине великого русского художника Верещагина, побывавшего в Индии в 1875 г.

После неудачного выступления 1872 г. секта намдхари подверглась жестоким репрессиям. Ее руководители во главе с Рам Сингхом были пожизненно сосланы в Бирму. Деятельность секты стала постепенно ослабевать.

Спустя некоторое время начались народные выступления в Западной и Южной Индии.

Махараштра была районом, где процесс обезземеления крестьянства и переход земли в руки ростовщиков происходил наиболее интенсивно. Это было связано с тем, что с середины XIX в., особенно в период хлопкового бума 60-х годов, районы Западной и Центральной Индии быстро превращались в области экспортных культур, что влекло за собой развитие в деревне товарно-денежных отношений и усиленное проникновение туда торгово-ростовщического капитала.

Крестьянское движение в Махараштре поэтому приняло форму борьбы против ростовщиков. Крестьяне отбирали у ростовщиков и уничтожали долговые записи, а в случае сопротивления изгоняли ростовщиков из деревень, громили их усадьбы. Крестьянское движение в этой части страны переросло в вооруженную борьбу. Во всех маратхских округах в 1873–1875 гг. действовали вооруженные крестьянские отряды, крупнейшим из которых командовал крестьянский вожак Кенглия. Крестьяне называли его «другом должников». После того как английским карателям в 1876 г. удалось захватить Кенглию и разгромить основные отряды восставших крестьян, движение на некоторое время ослабело, но уже в 1878–1879 гг. в Бомбейской провинции появились новые группы вооруженных крестьян, главным образом из племени рамуси, которые, как правило, находились на положении долговых рабов у помещиков и ростовщиков. В движении участвовали и зажиточные слои деревни из привилегированных земледельческих каст.

В 1876–1878 гг. в Бомбейской провинции разразился страшный голод. Однако англичане повысили ставки налога на соль и ввели в 1878 г. патентный сбор с предпринимателей и торговцев, что усилило антианглийские настроения среди широких слоев населения. Во многих местах происходили митинги и демонстрации протеста. Наибольшей силы движение достигло в 1878 г., когда выступили торговцы и ремесленники города Сурата в Бомбейской провинции.

Движение крестьян, ремесленников и торговцев в Махараштре в 1870–1880 г., поднявшись до уровня вооруженной борьбы, подготовило героическое выступление Васудева Балванта Пхадке (1845–1883 гг.).

Пхадке происходил из обедневшей семьи, когда-то состоявшей на службе у маратхских пешв. Он получил образование, владел санскритом и английским языком. Пхадке, служивший мелким чиновником в одном из ведомств в Пуне, на себе испытал приниженное положение индийской мелкобуржуазной интеллигенции. Человек пытливого ума, горячий патриот своей родины, Пхадке проникся глубокой ненавистью к иностранным поработителям.

Первоначально он вел антианглийскую агитацию среди маратхской молодежи в Пуне, а затем приступил к выполнению задуманного плана организации вооруженного восстания с целью (низвержения британского колониального режима. Весной 1879 г. Пхадке, установив связи с вожаком крестьянских повстанцев Хари Найком, создал отряд. Деятельность его была направлена против местных ростовщиков и феодалов, у которых он экспроприировал ценности. План Пхадке заключался в том, чтобы на собранные таким путем деньги нанять воинов-профессионалов, сформировав из них крупный отряд. Этот отряд производил бы налеты на центры колониальной администрации, перерезал важнейшие коммуникации и линии связи и своими действиями подал сигнал к всеобщему восстанию в Махараштре, которое распространилось бы по всей стране.

Пхадке при этом рассчитывал на поддержку широких крестьянских масс Махараштры. Действительно, отираясь на активную помощь маратхских крестьян, Пхадке удалось весной и летом 1879 г. провести ряд смелых налетов, а также крупных экспроприации. Однако слабая военная организация, громадное превосходство сил карателей, брошенных на подавление движения, привели к тому, что к середине лета того же года основные силы отряда были разбиты. Сам Пхадке был схвачен, судим английским судом в Пуне и приговорен к пожизненной каторге.

Пхадке распространил в районах действия своего отряда обращение к английским властям, в котором изложил основные пункты своей программы: снижение налогов, организация общественных работ, снижение высоких окладов английским колониальным чиновникам. В случае непринятия программы Пхадке угрожал поднять всеобщее восстание. Из оставшихся после Пхадке дневников явствует, что он уделял в своей программе большое внимание вопросам развития национальной промышленности и торговли. Его политические взгляды отличались эклектичностью: республиканские идеалы наивно сочетались с царизмом.

Однако главное, чем была проникнута как идеология, так и практическая деятельность Пхадке, — это страстная ненависть к колониальному режиму, решимость добиться национальной независимости путем вооруженной борьбы.

Выступление Пхадке было знаменательно как первое народное восстание, в котором столь непосредственно нашли органическое единство элементы национально-освободительной и антиростовщической борьбы. Оно было также первым примерам слияния борьбы народных масс с борьбой наиболее радикального крыла мелкобуржуазных демократов.

Одновременно с выступлением Пхадке крупное крестьянское восстание вспыхнуло в Мадрасском президентстве в местности Рампа на реке Годавари.

Непосредственным поводом к восстанию, главную движущую силу которого в начальный период составляли населявшие Рампу горцы, послужили увеличение английскими властями налогообложения, а также притеснения откупщика, собиравшего налоги со всей Рампы. Движение возглавили мелкие феодальные землевладельцы и старосты деревень. В течение марта — июля 1879 г. отдельные стычки вооруженных групп крестьян вылились в настоящую партизанскую войну, которая с переменным успехом продолжалась до середины 1880 г.

Восстание, в ходе которого было образовано несколько крупных отрядов повстанцев, охватило обширную территорию округов Годавари и Визагапатам с населением свыше 2 млн. человек. Крестьяне районов, где действовали повстанцы, оказывали им существенную поддержку. Используя благоприятные условия труднопроходимой горно-лесистой местности и искусно применяя партизанскую тактику, повстанцы сумели нанести серьезный урон превосходящим силам регулярных войск, брошенных на подавление восстания. Повстанцы вооружались трофейным и захваченным у полицейских постов оружием.

К середине 1879 г. вся область Рампы и прилегающие районы оказались в руках восставших, которые даже сумели захватить и сжечь один из двух пароходов, посланных вверх по реке Годавари с десантом.

Однако восставшие не имели никакой программы. Восстание носило стихийный характер. Между руководителями отдельных военных отрядов существовали разногласия. Координация действий между отдельными отрядами происходила лишь в исключительных случаях. Определенное значение имел и сложный классовый состав восставших, в число которых наряду с беднейшим крестьянством входили мелкие феодалы. Когда были изгнаны английские колониальные чиновники, полицейские, ростовщики и откупщики налогов и цель восстания практически оказалась достигнутой, вожди отрядов провозгласили себя «раджами» и «махараджами».

Не надеясь на одну только силу оружия, англичане сделали ставку на раздоры между отдельными вождями восстания, да заговоры и подкуп. Осенью 1879 г. был выдан англичанам один из виднейших командиров отрядов повстанцев — Аммал Редди, а в феврале 1880 г. предательски убит одним из своих приближенных наиболее выдающийся из всех руководителей восстания — Дхараконд Чендрия.

После гибели Чендрии восстание пошло на убыль. Отдельные отряды продолжали еще обороняться в дебрях Рампы от наседавших карательных отрядов колонизаторов, но после гибели последнего крупного партизанского командира, сподвижника Чендрии, Таммана Дхоры сопротивление в июле 1880 г. практически прекратилось.

Помимо этих крупнейших выступлений народных масс в 70-х — начале 80-х годов происходили волнения среди племен аборигенов (бхилы, санталы, гонды, лушаи, куки, нага и др.), населявших Центральную и Северо-Восточную Индию. Это было связано с процессом закабаления и экспроприации их земель феодальными помещиками и ростовщиками, представителями соседних, более развитых национальностей. Данные выступления носили также ярко выраженную антиколониальную окраску, так как были направлены против местной колониальной администрации.

Началось политическое пробуждение и народов княжеств, этих «заповедников феодализма» и бастионов английского господства в Индии. В 1874 от. произошли серьезные антианглийские выступления в городе Бароде, столице одноименного княжества в Западной Индии, вызванные отстранением от власти правителя княжества. В 1880 г. в маратхском княжестве Колхапур был раскрыт заговор против правителя княжества и сто колониальных покровителей, что явилось своего рода отголоском выступления Пхадке.

Народные выступления в 60-х — начале 80-х годов носили локальный и, как правило, стихийный характер, а их участники не имели ясной политической программы и часто выступали под знаменем религии или наивного царизма. Тем не менее участие в них крестьянских масс, ремесленников, а кое-где и мелких торговцев, нарождавшейся мелкобуржуазной интеллигенции, проявление народного недовольства во всех основных районах страны, а также острые формы борьбы, вплоть до вооруженных восстаний, — все эти факторы превратили народные движения указанного периода в серьезную угрозу для английского колониального господства в Индии.

Страна находилась накануне нового революционного кризиса. Однако антиколониальные и антифеодальные выступления крестьян и ремесленников сами по себе не могли уничтожить колониальный режим. Новые же классы буржуазного общества — рабочий класс и национальная буржуазия, которые могли бы возглавить национально-освободительную борьбу, находились на начальных стадиях политического формирования.

Наибольшая степень концентрации рабочего класса была в текстильной промышленности. Это способствовало тому, что рабочие хлопчатобумажных фабрик выдвинулись как застрельщики борьбы индийского рабочего класса против угнетателей. В 1877 г. на одной из текстильных фабрик в городе Нагпуре (Центральная Индия) произошла первая рабочая забастовка. В период с 1882 по 1890 г. в Бомбейской и Мадрасской провинциях произошло 25 стачек. Наряду с промышленными рабочими и железнодорожниками в стачечной борьбе участвовали грузчики, рабочие коммунальных предприятий. Эти первые забастовки начинались стихийно, были кратковременными и имели чисто местный характер. Рабочие выдвигали экономические требования.

Наиболее активным был рабочий класс Бомбея. Именно здесь были сделаны первые попытки создания рабочих организаций — предтеч профсоюзов. В 1884 г. состоялся первый массовый митинг бомбейских рабочих-текстильщиков, на котором была принята резолюция с требованиями установления обязательного выходного дня, ограничения продолжительности рабочего дня и др. В том же году служащим одной из бомбейских фабрик Н. М. Локханде, маратхом по национальности, была создана первая организация рабочих-текстильщиков. Однако состав ее был крайне текуч. Им же издавалась газета на маратхском языке «Динабанду» («Друг бедных») буржуазно-филантропического направления.

С конца 80-х — начала 90-х годов стачечное движение постепенно усиливается. Почти не было фабрик, на которых в течение года не происходили бы одна-две забастовки. Наряду с бомбейским пролетариатом в борьбу включились рабочие Калькутты, Мадраса, Ахмадабада и других городов. Все более активное участие в борьбе стали принимать работницы.

Активизировалась и деятельность Бомбейской ассоциации рабочих. В 1889 г. под председательством Локханде прошел второй массовый митинг бомбейских текстильщиков. Ассоциация все больше стала приобретать характер реформистского профсоюза (по типу английских тред-юнионов). Уже на самом раннем этапе рабочего движения в Индии буржуазия попыталась навязать ему свою идеологию.

После относительного затишья 80-х годов, вызванного репрессиями английских колониальных властей, в 90-е годы происходит усиление стачечной борьбы. Это совпало с новой полосой народных выступлений. Основными очагами восстаний были княжества.

В небольшом княжестве Камбей в Западной Индии крестьяне заставили бежать наваба (правителя) княжества и добились серьезных успехов. Английские колониальные власти, вынужденные вмешаться во внутренние дела княжества и отстранить от власти наваба, снизили земельный налог.

Наиболее крупным из народных выступлений этого периода было восстание 1891 г. в княжестве Манипур (Восточная Индия). Осенью 1890 г. в результате дворцового переворота ж власти в княжестве пришла группа феодалов во главе с братом низложенного раджи, состоявшим формально регентом при новом правителе княжества. Поскольку англичанам стали известны антианглийские настроения регента Такендраджит Сингха, они послали в Импхал, столицу княжества Манипур, отряд. В марте 1891 г. англичане, не встретив сопротивления, вступили в Импхал. Однако после неудачной попытки захватить дворец, англичане оказались фактически осажденными в здании английского резидента в Импхале. Потеряв значительную часть отряда, в том числе нескольких офицеров, англичане отступили.

Поражение английского отряда вызвало панику среди колониальных властей в Калькутте, и в апреле этого же года в Манипур была снаряжена крупная военная экспедиция. Несмотря на сопротивление населения княжества, которое сумело уничтожить ряд английских опорных военных пунктов и все средства связи, англичане взяли Импхал и разрушили его, захватили в плен и казнили Тикендраджит Сингха и других руководителей восстания. Регентом при новом малолетнем князе был назначен английский чиновник.

Восстание в Манипуре было последним антиколониальным выступлением народных масс, проходившим под руководством феодальных элементов.

В том же 1891 г. вспыхнуло антифеодальное восстание в княжестве Кеонджхар (Восточная Индия).

В течение последнего десятилетия XIX в. в самой Индии не произошло сколько-нибудь крупных выступлений народных масс, однако в пограничных районах колонизаторы столкнулись с упорным сопротивлением патанских племен на западе и народности нага на востоке.

Борьба афганских племен особенно усилилась после 1893 г., когда было достигнуто соглашение между английскими колониальными властями и афганским эмиром Абдуррахманом по пограничным вопросам. В результате значительная часть афганских племен оказалась отрезанной от Афганистана «линией Дюранда» и попала в сферу английского влияния. Попытки англичан создать на территории племен форты и взимать с патанов налоги натолкнулись на вооруженное сопротивление горцев.

Наиболее крупные из восстаний происходили в 1894, 1895 и 1897 гг. Последнее англичанам удалось подавить, введя в действие до 40 тыс. солдат разных родов войск, а также артиллерию. Но и после этого военно-политический контроль англичан в полосе пограничных патанских племен, так же как и в районе северо-восточной границы, был очень непрочным.

Возникновение буржуазного национализма и его различные течения

Развитие капитализма в Индии, становление индийской национальной буржуазии привели к возникновению буржуазно-национального движения. Народные антиколониальные и антиимпериалистические выступления оказали серьезное влияние на процесс политического формирования индийской буржуазии.

Развитие буржуазного национализма в Индии прошло два этапа. В 60—70-е годы в различных районах страны возникли местные буржуазно-помещичьи общественно-политические организации. Дальнейшее развитие буржуазно-национального движения привело его к объединению в середине 80-х годов во всеиндийском масштабе.

Первые буржуазно-помещичьи общественно-политические организации возникли наиболее экономически развитых провинциях Индии — Бенгалии и Бомбее.

Здесь еще с 40-х годов действовали Ассоциация Британской Индии в Калькутте и Ассоциация Бомбейского президентства в Бомбее. Обе организации представляли интересы крупных торговцев-компрадоров, верхушку индийской буржуазно-помещичьей интеллигенции. Кроме того, в Ассоциации Британской Индии решающее влияние имели либерально настроенные бенгальские помещики-заминдары.

Экономическая программа этих организаций включала в себя требование снижения налогообложения и сокращение расходов колониальной администрации. Политическая программа была также крайне ограниченной: она сводилась в основном к требованию расширить возможности получения европейского образования верхушкой индийского общества (для последующего занятия должностей в колониальном аппарате управления) и протесту против царившей в стране расовой дискриминации.

Народные выступления толкали умеренных националистов на дальнейшее сближение с колонизаторами.

В условиях поднимавшейся в стране волны национально-освободительного движения общественное значение старых организаций стало быстро уменьшаться. Возникла объективная необходимость в создании новых, более радикальных организаций индийских буржуазных националистов.

В 1870 г. в Махараштре образовалась «Пуна Сарваджаник Сабха» («Союз простых людей Пуны»), а в 1876 г. в Калькутте — Индийская ассоциация. Обе организации более активно выступили в защиту экономических и политических интересов индийской буржуазии.

С самого начала внутри новых организаций (как и всего буржуазно-национального движения) не было единства. Внутренняя история буржуазно-национального движения характеризуется возникновением и развитием в нем двух основных направлений — либерального и демократического.

В течение 60-х — начале 80-х годов XIX в. либеральное крыло организационно господствовало в национальном движении, поскольку в этот период мелкобуржуазным демократам пе удалось создать свои собственные организации.

Либералы, главными лидерами которых были в Бенгалии Сурендранатх Банерджи, а в Бомбейском президентстве Дадабхай Наороджи и Ранаде, требовали от колониального правительства проведения протекционистской политики по отношению к молодой индийской промышленности, снижения налогообложения, уменьшения колониальной дани. В аграрном вопросе они стояли за сохранение помещичьего землевладения (при уменьшении налогообложения) и постепенное развитие крупных помещичьих хозяйств (по прусско-юнкерскому пути).

Их политическая программа сводилась к расширению представительства имущей верхушки индийского общества в совещательных органах при вице-короле и губернаторах провинций, а также к протестам против расовой дискриминации. В ней выдвигалось требование повысить возрастной ценз для экзаменующихся при поступлении на государственную службу и проводить экзамены одновременно как в Индии, так и в Англии.

Последнее требование было вызвано тем, что колонизаторы стремились сохранить монополию на занятие хорошо оплачиваемых должностей в колониальном аппарате управления за английской буржуазной молодежью. В связи с этим был установлен порядок, по которому к экзаменам для поступления на государственную службу, проходившим в Лондоне, допускались лица в возрасте не старше 22 лет. Этот порядок фактически лишал основную часть индийской интеллигенции возможности поступления в корпус индийской гражданской службы. Индийцы в то время оканчивали колледжи в Индии позднее, чем англичане у себя на родине, а, кроме того, поездка в Англию была слишком дорогим и трудным делом для молодых людей даже из самых богатых индийских семей.

Тактика индийских либералов была столь же робкой и умеренной, как и их политическая программа. Петиции, обращенные к парламенту и английским колониальным властям, посылка делегаций к вице-королю и в Англию, робкие протесты в печати, принятие резолюций на собраниях национальных организаций — вот те формы борьбы, которыми ограничивалось умеренное крыло национального движения.

Либералы резко отрицательно относились к народным выступлениям и стояли на позициях сохранения в стране колониального режима.

Однако внутри национального движения крепло левое, радикальное крыло. Мелкобуржуазные демократы представляли низшие прослойки торговой буржуазии, владельцев мелкие промышленных заведений, малоимущую часть интеллигенции — учителей, клерков, врачей — и в то же время были связаны с разорившимися мелкими помещиками и верхушкой крестьянства.

В отличие от либералов мелкобуржуазные демократы Бенгалии с глубоким сочувствием относились к антифеодальной борьбе масс. Во время «восстания индиго» писатель-демократ Динабандху Митра написал пьесу «Нил дарпан» («Зерцало индиго»), в которой разоблачалась система принудительной контрактации. Пьеса произвела большое впечатление в передовых кругах бенгальского общества. В 1873 г. во время восстания в Пабне была опубликована пьеса Мир Машраф Хуссейна «Заминдар дарпан» («Зерцало заминдара»), в которой раскрывались картины помещичьего произвола, царившего в заминдарских имениях. Представления этой пьесы в деревнях с участием крестьян способствовали распространению революционных настроений среди бенгальских райятов.

Бенгальские левые националисты надеялись, что массовые выступления крестьян приведут к изменениям в системе управления страной, к ослаблению и в конечном счете к ликвидации колониального гнета.

Антифеодальная направленность общественно-политических взглядов бенгальских мелкобуржуазных демократов обусловливалась и тем, что они наиболее последовательно выражали интересы тех, кто выступал за буржуазное развитие страны.

Главную задачу в своей практической деятельности мелкобуржуазные демократы видели в воспитании в духе патриотизма широких слоев индийской мелкобуржуазной молодежи. Поэтому они придавали первостепенное значение пропаганде своих идей через печать. Братья Гхош, Харишчандра Мукерджи, крупнейший бенгальский писатель того времени Банкимчандра Чаттерджи и другие пропагандировали идеи мелкобуржуазного национализма через издаваемые ими газеты и журналы. Однако их слабость заключалась в отсутствии собственных, отдельных от либералов политических организаций. Эти особенности в деятельности мелкобуржуазных демократов были характерны и для Махараштры, которая наряду с Бенгалией была вторым очагом национального движения в Индии.

Здесь возникновение левого, радикального национализма связано с именем выдающегося индийского революционера и демократа Бал Гангадхар Тилака (1856–1920 гг.). Тилак, происходивший из старинной маратхской брахманской семьи, с ранних лет воспринял традиции освободительной борьбы маратхов, восходящие к эпохе создания маратхского государства во главе с Шиваджи. Национальные традиции пронизывали всю политическую агитацию Тилака. Еще находясь в колледже, Тилак имеете с группой своих единомышленников задумал создать общедоступную школу, в которой маратхская молодежь воспитывалась бы в духе маратхского национализма. В 1880 г. в Пуне была открыта «Новая английская школа», а со следующего года Тилак стал издавать газеты «Кесари» («Лев») на маратхском и «Махратта» на английском языках.

В статьях, публиковавшихся в этих органах печати, а также в лекциях, читавшихся в школе, Тилак и его сторонники выступали наиболее последовательными защитниками интересов всей индийской национальной буржуазии. Формой защиты интересов индийских промышленников Тилак избрал бойкот английских товаров.

Подобно бенгальским мелкобуржуазным демократам, Тилак выступал за улучшение материального положения масс, но он не выдвинул четкой программы по аграрному вопросу.

Сочувственно относясь к выступлениям масс против колониального режима, Тилак не считал вооруженную борьбу правильным путем завоевания независимости. На этом этапе тилакисты свою основную задачу видели в подготовке «масс» (т. е. широких мелкобуржуазных слоев) к будущей борьбе за независимость.

В отличие от Бенгалии и Махараштры в остальных районах Индии в 70 — 80-е годы национальное движение еще не достигло подобного уровня развития.

На развитие национально-освободительного движения в стране английские колонизаторы ответили репрессиями. В 1878 г. вице-король Литтон (1870–1880 гг.) издал закон об оружии, по которому ин-индийцам запрещалось иметь (даже для защиты от хищников) огнестрельное оружие. В том же году был принят драконовский закон о печати, вводивший предварительную цензуру для всех изданий на индийских языках и носивший репрессивный характер.

Однако эти репрессии не дали желаемого результата. Поэтому пришедшие в 1880 г. к власти в Англии либералы стали проводить политику заигрывания с индийскими буржуазно-помещичьими националистами. Новый вице-король Рипон (1880–1884 гг.) отменил закон о печати.

В 1882 г. большинство членов муниципалитетов в крупных городах стало избираться верхушкой имущих классов. Заигрывая с индийскими либералами, Рипон поддержал законопроект (билль), составленный членом исполнительного совета Ильбертом, по которому устранялась расовая дискриминация индийцев в судах. Однако сопротивление английской бюрократии и английских дельцов в Индии способствовало провалу «билля Ильберта» в парламенте и ускорило отставку Рипона. Борьба по этому вопросу подтолкнула индийских националистов к объединению своих усилий в масштабе всей страны.

В 70-х — начале 80-х годов в Индии назревал новый революционный кризис. Особенно пугала колонизаторов перспектива соединения деятельности радикального крыла буржуазных националистов с народным движением. Крупный английский чиновник Юм отмечал в одном из своих отчетов, что представители «образованных классов… возглавив народные выступления, придадут им осознанную направленность и смогут превратить их в национальное восстание».

Вот почему колонизаторы выступили с поддержкой создания единой общеиндийской политической организации во главе с либералами.

Еще с конца 70-х годов между представителями различных общественно-политических организаций стали возникать тесные контакты, и в 1883–1884 гг. были сделаны первые попытки создания общеиндийской организации националистов.

Наконец в 1885 г. в Бомбее собрался первый съезд Национального конгресса — первой общеиндийской буржуазно-помещичьей политической организации. Она была создана при благосклонном отношении властей, а Юм по поручению вице-короля Дафферина (1884–1888 гг.) стал генеральным секретарем Конгресса.

Национальный конгресс выражал интересы верхних слоев индийской буржуазии и националистически настроенных помещиков. 50 % делегатов первых шести сессий Конгресса принадлежало к буржуазно-помещичьей интеллигенции, 25 %—выходцы из торгово-ростовщических слоев и 25 % — помещики.

В Конгрессе господствовали представители либерального крыла национального движения. Однако в своей программе они пошли несколько дальше: более последовательно стали проводиться требования о защите и развитии национальной промышленности, снижении налогов, создании в стране системы организованного капиталистического кредита. Конгресс более решительно протестовал против дискриминационной по отношению к индийской промышленности тарифной политики колонизаторов. В целях поощрения национальной промышленности под эгидой Конгресса стали устраиваться промышленные конференции и выставки. Программа Конгресса по аграрному вопросу сводилась к требованию введения системы постоянного налогообложения.　

Далекие от народных масс, индийские либералы боялись собственного народа. В 1893 г. Наороджи заявил на сессии Конгресса: «Правительство должно быть твердо и справедливо… Его прямая обязанность — подавлять твердой рукой всякое беззаконие или попытку нарушить гражданский мир».　

В политической области основным программным требованием Конгресса было расширение состава законодательных советов и создание там выборного большинства из представителей буржуазно-помещичьей верхушки индийского общества. В 1892 г. представительство этих прослоек в законодательных советах было несколько увеличено.　

После создания Национального конгресса борьба между различными группами внутри национального движения усилилась. К середине 90-х годов Тилаку удалось завоевать большинство в руководстве «Пуна Сарваджаник сабха». К этому времени он стал признанным руководителем мелкобуржуазных демократов страны. Его статьи в газете «Махратта» оказывали серьезное влияние на формирование радикального национализма и в других провинциях Индии.　

В 1895 г. Тилак стал устраивать массовые праздники в честь божества Ганеши и национального героя маратхов Шиваджи. Эти праздники превращались в грандиозный политический форум, на котором тилакисты вели массовую политическую агитацию. Празднества стали проводиться и в Бенгалии.　

Однако религиозно-индуистская окраска деятельности тилакистов имела свою отрицательную сторону. С начала 80-х годов в противовес буржуазному национализму, при активной поддержке англичан развернули свою деятельность мусульманские просветительские организации, вносившие в национальное движение элемент индусско-мусульманской розни.　

Лидером этого движения был Сайид Ахмад-хан, представлявший просвещенных мусульманских феодалов и крупных торговцев. Им были созданы просветительские общества среди мусульман и основан Алигархский колледж, который готовил из мусульманской молодежи чиновников для колониального аппарата. Сайид Ахмад-хан выступал как ревностный защитник колониального режима.　

Наряду с последователями Сайид Ахмад-хана среди мусульманской общины Северной Индии действовала организация мелкобуржуазных демократов с центром в Деобандхе (около Дели). Однако религиозная окраска этого движения также затрудняла сближение деобандского центра с другими общественно-политическими национальными организациями.　

С последней трети XIX в. разжигание индусско-мусульманской розни вошло в арсенал английской политики «разделяй и властвуй». В 90-е годы англичанам удалось спровоцировать в Бомбее крупные индусско-мусульманские погромы.　

В 1897 г. на фойе общего роста оппозиционных настроений в Махараштре последователи Тилака братья Чапекар совершили убийство английского чиновника Рэнда. Тилак был арестован и приговорен к тюремному заключению.　

К концу XIX в. обстановка (в стране осложнилась. Начинался новый этап национально-освободительной борьбы.

Обострение англо-индийских противоречий

В начале XX столетия в экономической и социальной жизни Индии получили дальнейшее развитие тенденции, наметившиеся еще во второй половине XIX в. Внутренним содержанием этого процесса было развитие капитализма, порождавшее острые классовые и национальные противоречия.

На рубеже нового века возросло значение форм и методов колониального грабежа, присущих эпохе империализма.

В 1893–1899 гг. колониальные власти провели финансовую реформу, которая закрепила положение Индии как аграрно-сырьевого придатка метрополии и облегчила проникновение в страну английского капитала. Были закрыты монетные дворы, чеканившие серебряные рупии, вместо прежнего серебряного стандарта вводился золотой стандарт рупии. Ее курс был повышен и ставился в зависимость от английского фунта стерлингов. Эти меры способствовали развитию товарооборота между Индией и Англией, усиливая при этом расхождение между ценами на импортные и экспортные товары в Индии. При этом торговые отношения Индии с другими странами Азии, с их обесценивавшейся серебряной валютой, оказались затрудненными. Эти меры содействовали обогащению английских экспортеров через торговлю и неэквивалентный обмен. Непосредственным результатом реформы было разорение ряда индийских торговых фирм, повышение цен и, главное, значительное обесценивание серебряных украшений — основной формы сбережений широких народных масс Индии, что тяжело сказалось на положении трудящихся.

Финансовая реформа, усилившая позицию английских экспортеров на индийском рынке, способствовала превращению страны в аграрно-сырьевой придаток метрополии. Неэквивалентный обмен в торговых отношениях Индии с Англией и другими капиталистическими странами обусловил вывоз из страны громадных материальных ценностей, оплаченных значительно ниже их стоимости или вовсе не оплаченных. Подтверждением этому служат следующие данные: в 1901 г. превышение экспорта над импортом составило 11 млн. ф. ст., а в 1909/10 — 1913/14 гг. — в среднем 22,5 млн. ф. ст.

Наряду с этим все большее значение получала эксплуатация Индии как сферы приложения английского капитала. Английские инвестиции по-прежнему направлялись в строительство и эксплуатацию железнодорожных линий и средств связи, ирригацию, плантационное хозяйство, горнодобывающую, текстильную и пищевую промышленность. Значительные капиталы также инвестировались в банковское и страховое дело.

Английский финансовый капитал проникал прежде всего в те отрасли индийского народного хозяйства, которые были непосредственно связаны с эксплуатацией Индии и развитие которых не создавало угрозу конкуренции для английских товаров на индийском рынке.

Английским монополиям принадлежали: подавляющее большинство чайных плантаций в Бенгалии, Ассаме и на юге страны, кофейных плантаций в княжестве Майсур и каучуковых — в княжестве Траванкур; все джутовые фабрики в Калькутте; основная часть механических мастерских; значительная часть текстильных фабрик в Бомбее и других провинциях; почти все железнодорожные мастерские и шахты страны. Англичане владели наиболее крупными предприятиями страны. В 1915 г. все рабочие в джутовой промышленности и портовом хозяйстве, почти все рабочие железнодорожных и трамвайных мастерских, половина рабочих в сахарной и шерстяной промышленности, около 80 % рабочих в бумажной и около 60 % — в строительной и металлургической промышленности были заняты на предприятиях, принадлежавших английскому капиталу.

Английские капиталовложения в Индии в 1896–1910 гг. возросли с 4–5 млрд. до 6–7 млрд. рупий. Засилье английского финансового капитала в экономике страны ярко иллюстрируется следующими данными: в 1905 г. капитал 165 компаний, зарегистрированных в Англии, но действующих в Индии, втрое превышал капитал компаний (как английских, так и индийских), зарегистрированных в самой Индии.

Однако позиции английских монополий в экономике страны определялись не только прямыми английскими капиталовложениями в различные отрасли народного хозяйства. Английская буржуазия удерживала захваченные командные высоты с помощью созданных ею экономических рычагов.

По-прежнему главным рычагом, позволявшим Англии сохранять свое экономическое и политическое господство в Индии, оставался колониальный государственный аппарат. На займы и ценные бумаги колониального государства приходилось свыше половины всех английских капиталовложений в Индии. Как и прежде, народы Индии должны были оплачивать колониальные военные авантюры британских империалистов в Азии и Африке: подавление «боксерского восстания» в Китае, военную экспедицию в Тибет, войну с бурами и т. д. В 1900–1913 гг. стерлинговый «долг» Индии возрос со 133 млн. до 177 млн. ф. ст.

Возросло значение управляющих агентств — организаций английских колониальных монополий в Индии. Как старые управляющие агентства, так и новые, являющиеся дочерними предприятиями крупнейших английских монополии, были тесно связаны с английским финансовым капиталом, с крупнейшими английскими колониальными банками. Они действовали в тесном контакте с верхушкой колониальной администрации в Индии, с английской финансовой олигархией и бюрократией. Известный индийский экономист П. Локанатхан остроумно писал об управляющих агентствах, что они «образовали… нечто вроде бутылочного горлышка, через которое британский капитал притекал в Индию и распределялся между различными предприятиями, основанными этими агентствами». Управляющие агентства, получавшие отчисления от прибылей связанных с ними предприятий, держали под контролем основную массу капитала, как английского, так и индийского, функционировавшего в Индии.

С усилением колониальной эксплуатации Индии возросла роль английских колониальных банков — другого важнейшего экономическою рычага лондонского Сити. Так называемые разменные банки — «Меркантайл бэнк», «Чартерд бэнк оф Индиа» и другие контролировали внешнюю торговлю страны и финансировали крупнейшие английские фирмы, занятые в оптовой экспортно-импортной торговле. Через индийский торгово-ростовщический посреднический капитал они были связаны с деревней — производителем сырья и покупателем английских промышленных изделий массового потребления. В то же время в стране фактически отсутствовал организованный промышленный кредит, и индийские предприниматели должны были обращаться либо к управляющим агентствам, либо к крупным ростовщикам-шроффам, которые контролировали внутреннюю торговлю, а также держали в финансовой зависимости кустарей и мелких предпринимателей-мануфактуристов.

Дальнейшее развитие товарно-денежных отношений в стране, складывание внутреннего рынка в условиях господства империализма и феодализма привели к громадному развитию торгового и ростовщического капитала, выступавшего в первую очередь как агентура иностранных монополий. В начале первого десятилетия XX в. доход ростовщиков составлял около 200 млн. рупий в год.

В важнейших торговых центрах страны сложилась прослойка крупной торговой компрадорской буржуазии, обслуживавшей экспортно-импортные операции англичан в Индии.

Вместе с тем все большая часть накоплений индийских имущих классов в торговле и ростовщичестве переводилась в промышленное предпринимательство. Несмотря на английскую политику торможения национального предпринимательства, капиталистический уклад в экономике Индии продолжал укрепляться. В 1900–1914 гг. число зарегистрированных в Индии акционерных компаний увеличилось с 1360 до 2552, а их оплаченный капитал возрос с 362 млн. до 721 млн. рупий. По-прежнему основной сферой деятельности индийских фабрикантов оставалась хлопчатобумажная промышленность. В то же время индийский национальный капитал стал проникать в плантационное хозяйство и горнодобывающую промышленность, ему принадлежало подавляющее большинство хлопкоочистительных предприятий, мельниц и рисорушек, маслобоен, а также типографий.

Но преимущественное большинство предприятий были мелкими и средними, 80 % из них не были механизированы. Наряду с фабрично-заводской промышленностью продолжала развиваться мануфактура. Низшие формы капиталистического предпринимательства были наиболее распространены в текстильном и кожевенном производстве, изготовлении оловянной посуды и других предметов домашнего обихода, а также в первичной обработке сельскохозяйственного сырья. В кустарной промышленности, так же как и в сельском хозяйстве, было занято наибольшее число работников — десятки миллионов человек.

Молодая национальная буржуазия в стремлении укрепить свои позиции в экономике страны предприняла попытки создания отечественной тяжелой промышленности. В 1911 г. в городе Джамшедпуре (Бихар) индийский капиталист Тата, поддержанный крупной индийской буржуазией, построил первый принадлежавший индийцам металлургический завод. В 1915 г. пущена принадлежавшая фирме Тата гидроэлектростанция.

Поскольку важным условием успешного развития национального предпринимательства было создание системы капиталистического кредита, индийская буржуазия стала основывать собственные банки. В конце XIX — начале XX в. было открыто несколько крупных индийских акционерных банков. В 1913 г. их насчитывалось 18; кроме того, в стране функционировали 23 средних по размерам активов и операций банка, также принадлежавшие индийскому национальному капиталу. Однако в этот период индийский банковский капитал действовал главным образом в сфере внутренней торговли.

Развитие национального капиталистического предпринимательства и усиление эксплуатации Индии английским империализмом привели к обострению противоречий между молодой индийской буржуазией и иностранными монополиями.

Наиболее остро их интересы сталкивались на индийском рынке хлопчатобумажного текстиля. Проникновение дешевых японских товаров с конца XIX в. на рынки Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии ускорило переход индийских текстильных фабрик на выпуск преимущественно хлопчатобумажных тканей для внутреннего потребления (вместо прежней ориентации на пряжу, главным образом на экспорт). Борьба с иностранной конкуренцией шла и путем увеличения производства тканей ручной выработки. К началу XX в. существовала тесная взаимозависимость между прядильными фабриками и ручным ткачеством, в котором было занято свыше 10 млн. человек: в 1897–1901 гг. потребление хлопчатобумажной пряжи ткацкими фабриками составляло в среднем 85 млн. фунтов в год, а в ручном ткачестве (кустарями-ремесленниками и на мануфактурных предприятиях) — 200 млн. фунтов.

В 1886–1905 1 г. число хлопчатобумажных текстильных фабрик, подавляющая часть которых принадлежала индийцам, выросло с 95 до 197. За это же время удвоилось число веретен и утроилось число ткацких станков. Английские промышленники увеличили ввоз хлопчатобумажных тканей в Индию. Используя колониальный аппарат, в 1896 г. они обложили индийский текстиль акцизом в 3,5 %; однако доля импортных тканей на индийском рынке в 1901–1906 гг. снизилась с 63 до 57 %, а доля индийских тканей фабричного и кустарного производства соответственно выросла с 12 до 15 % и с 25 до 28 %.

В этот период ремесленное хлопкоткацкое производство еще не ощущало столь остро конкуренции со стороны индийской фабрики. Однако в последующие годы ткани местной фабричной работы стали успешно конкурировать не только с английскими товарами, но и с изделиями кустарной промышленности. В 1901–1911 гг. разорилось и лишилось заработка около полумиллиона ткачей-кустарей. В 1907–1914 гг. уровень кустарного хлопкоткацкого производства оставался почти неизменным, в то время как выпуск фабричных хлопчатобумажных тканей утроился. Но главным врагом как индийских фабрикантов, так и кустарей оставался Ланкашир.

В целом для этого периода характерно обострение противоречий между английским империализмом и индийской национальной буржуазией. Вместе с тем тесные связи, особенно с английским финансовым капиталом, имелись у верхушки индийской буржуазии по линии кредита, поставок оборудования и т. д. Еще более тесные узы связывали ее с эксплуататорскими слоями феодального общества. Индийские фабриканты, в массе выходцы из крупных торговцев и ростовщиков, продолжали получать часть своих доходов от торгово-ростовщических операций. Промышленники были связаны с торгово-ростовщическим капиталом и через возникшие в то время индийские акционерные коммерческие балки.

Продолжался также процесс сращивания капитала (особенно торгово-ростовщического) с феодальным землевладением. Переход земли к торговцам, ростовщикам, мелким промышленникам в отдельных провинциях принял такие размеры, что в 1900 г. колониальные власти были вынуждены издать закон, ограничивавший в Пенджабе переход земли от крестьян к лицам «неземледельческих каст». В то же время многие крупные помещики-заминдары и даже некоторые князья стали акционерами промышленных и банковских компаний. Экономические связи индийской национальной буржуазии с английским империализмом, и в особенности с феодальными элементами, наложили отпечаток на ее политическую программу и роль в национально-освободительном движении.

Несмотря на развитие капитализма, в конце XIX-начале XX в. Индия оставалась отсталой аграрной страной с господством феодальных пережитков. Наряду с увеличением численности фабрично-заводского пролетариата за счет массового разорения ремесленников удельный вес лиц, занятых в сельском хозяйстве, вырос в 1901–1911 гг. с 66 до 72 %. Крестьяне по-прежнему подвергались тройной эксплуатации — английского империализма, помещиков и торгово-ростовщического капитала. Усиленная: мобилизация земельной собственности в районах райятвари, рост площадей под мелкокрестьянской издольной арендой свидетельствовали о продолжавшемся обезземеливании крестьянской бедноты и концентрации земли в руках помещиков и крестьянской верхушки.

В то же время под влиянием роста цен на сельскохозяйственную продукцию улучшилось положение средних и зажиточных слоев крестьянства. В условиях роста торгового земледелия, укрепления капиталистических элементов в городе началось формирование новых буржуазных отношений и в индийской деревне. Регулярный отход в город, на плантации, в районы интенсивного земледелия выражал начавшийся процесс пролетаризации пауперизировавшейся крестьянской бедноты. Рост аграрного перенаселения создавал усиленное предложение рабочих рук, что способствовало развитию отношений найма в хозяйствах зажиточного крестьянства и отдельных помещиков. Однако капиталистические отношения в деревне еще только зарождались. В этот период узлом классовых и национальных (между народами Индии и английским империализмом) противоречий становится город. Если во второй половине XIX в. народные выступления происходили главным образом на периферии, то с наступлением эпохи империализма очаги революционной борьбы стали возникать в основном в городах.

В промышленности появились кадры постоянных фабрично-заводских рабочих. Увеличилась численность и концентрация рабочего класса в важнейших промышленных центрах — Калькутте, Бомбее, Мадрасе, Ахмадабаде и некоторых других. Материальное положение рабочих не улучшилось. Они по-прежнему подвергались эксплуатации со стороны как своих, так и иностранных капиталистов, ростовщиков, различного рода джобберов — посредников при найме. Рабочий день на большей части предприятий длился 12–14 часов. Индийская буржуазия в конкурентной борьбе с английскими монополиями старалась снижать издержки производства за счет значительного понижения цены рабочей силы. Следовательно, экономическая борьба рабочего класса, усилившаяся с начала XX в., носила объективно и антиимпериалистический характер.

Наряду с формировавшимся фабрично-заводским пролетариатом основную силу национально-освободительного движения в городах составляла масса ремесленников, рабочих и хозяев мануфактур, мелких торговцев. Именно эти прослойки испытывали в первую очередь пагубные последствия превращения Индии в рынок сбыта английских товаров, повседневно сталкиваясь с бюрократической машиной английской колониальной власти.

Носителем идеологии антиимпериалистической борьбы оставалась мелкобуржуазная интеллигенция: тесно связанная с мелкобуржуазными прослойками города и разорившимися мелкими помещиками, она в своей массе влачила жалкое существование. Индийские интеллигенты, представленные в основном лицами свободных профессий, учителями, мелкими чиновниками, не только должны были вести повседневную тяжелую борьбу за существование, но и столкнулись со все обострявшейся проблемой безработицы. Медленное и уродливое (в колониальных условиях) развитие капитализма ограничивало возможности трудоустройства выпускников индийских колледжей и университетов. Индийское студенчество, насчитывавшее около миллиона человек, составляло один из наиболее революционных элементов индийского общества.

Индийская интеллигенция каждодневно сталкивалась с расовой дискриминацией, с попранием ее национального достоинства. Основной массе индийцев были доступны лишь низшие должности в колониальном аппарате. Характерно, что 8 тыс. англичан в корпусе индийской гражданской службы получали общее жалованье 14 млн. ф. ст., а 130 тыс. индийцев — 3 млн.

Итак, развитие капитализма в Индии привело к росту национального самосознания различных классов и социальных групп индийского общества. Росту революционных настроений способствовало ухудшение материального положения масс в результате наступления империализма, интенсификации капиталистической и усиления феодальной и торгово-ростовщической эксплуатации.

При значительном повышении цен на продовольствие заработки наемных рабочих, служащих и других прослоек населения оставались почти стабильными. За неурожайными и засушливыми годами следовали голодные годы: в 1896–1897 гг. голодом были охвачены районы с населением 62 млн. человек, в 1899–1900 гг. — 28 млн., в 1905–1906 гг. — 3,3 млн., в 1906–1907 гг. — 13 млн. и в 1907–1908 гг. — 49,6 млн. человек. Голод сопровождался эпидемиями холеры и чумы. В 1896–1908 гг. от чумы умерло более 6 млн. человек. Резко снизился размер национального дохода на душу населения. Происходил интенсивный процесс абсолютного обнищания населения.

Росту недовольства и развертыванию национально-освободительного движения в стране английские колонизаторы способствовали также своей внутренней политикой.

Революционный подъём 1905–1906 гг

В 1899 г. вице-королем Индии был назначен лорд Керзон (1899–1905 гг.), представлявший крайне реакционную, «джингоистскую» группу английских империалистов. Керзон проводил политику грубого подавления национального движения и неприкрытой расовой дискриминации. Администрация Керзона активно поддерживала английских предпринимателей и открыто чинила препятствия индийским промышленникам. В 1903 г. был издан специальный закон, всемерно облегчавший английским монополиям разведку и освоение природных богатств Индии.

Особую ненависть проявил Керзон к индийской интеллигенции. При нем был понижен необлагаемый подоходным налогом минимум с 500 до 100 рупий годового дохода. Эта мера широко затронула интересы так называемых городских средних слоев.

В 1898, а затем в 1904 г. было расширено действие Закона о государственной тайне, направленного против индийской национальной печати.

Одним из первых актов нового вице-короля был акт о сокращении состава муниципалитета Калькутты с целью ограничить в нем представительство от имущей части индийского населения города. В 1904 г. Керзон провел университетскую реформу. Была значительно повышена плата за обучение, все дела университетов были поставлены под контроль английской колониальной бюрократии. Этой мерой колониальные власти рассчитывали преградить доступ к высшему образованию «индийским разночинцам».

О своем отношении к Национальному конгрессу Керзон сказал, что намерен «содействовать его мирной смерти». Он открыто выражал свое презрение к индийской культуре. В одной из речей в Калькуттском университете Керзон позволил себе оклеветать великое культурное прошлое страны.

Реакционная внутренняя политика Керзона сочеталась с активной подготовкой к новым военным авантюрам в Азии. Он спешно провел реорганизацию армии и полиции. Главнокомандующим был назначен душитель буров генерал Китченер. Резко увеличились военные ассигнования. К северо-западной границе подводились новые, имевшие стратегическое значение железные дороги. С целью закрепиться в этом районе, а также развернуть наступление на непрекращавшие борьбу патанские племена в 1901 г. пограничные округа выделили в специальную Северо-Западную пограничную провинцию.

Однако репрессивная политика Керзона лишь усилила анти-колониалистские настроения и революционное брожение.

После выхода в 1898 г. из тюрьмы Тилак снова стал редактором «Кесари». В Махараштре оживилась деятельность левого крыла националистов. Полиции не удалось полностью разгромить полулегальные спортивные и молодежные организации, в которых националистически настроенная молодежь готовилась к будущей активной борьбе с колониальными угнетателями. Влияние Тилака, который стал общепризнанным лидером левого крыла национального движения, выходило далеко за пределы Бомбейской провинции. Особенно тесными были связи маратхских патриотов с бенгальскими националистами.

В Бенгалии, как и в Махараштре, в конце 90-х — начале 900-х годов возникли полулегальные организации и кружки левых националистов, члены которых резко критиковали умеренную оппозицию лидеров Национального конгресса и вели агитацию за свержение английского колониального режима в Индии. Продолжавшиеся в Бенгалии массовые празднества в честь Ганеши (по примеру Махараштры) выливались в мощные патриотические манифестации и символизировали общеиндийскую солидарность в национально-освободительном движении. В 1902 г. в Калькутте было созвано тайное общество, ставившее своей целью подготовку вооруженного восстания.

Активизировалась деятельность и местных организаций Национального конгресса — провинциальных конференций, на которых все более уверенно слышались го теса левых мелкобуржуазных националистов. Наряду с Тилаком все большую известность стали приобретать лидеры левых националистов: Бенин Чандра Пал и Ауробиндо Гхош в Бенгалии и Лала Ладжпат Рай в Пенджабе. Левых националистов в отличие от умеренного крыла национального движения стали называть крайними или «экстремистами».

Английские колониальные власти, стремясь предотвратить возможный революционный взрыв, решили заранее нанести решительный удар по национально-патриотическим силам. С этой целью вице-король Керзон предпринял в 1905 г. раздел Бенгалии.

В начале XX в. Бенгалия по-прежнему оставалась главным центром национально-освободительного движения. Бенгальцы были наиболее сформировавшейся нацией в Индии, и их национальное единство составляло важный элемент в развитии национально-освободительного движения в этой части страны. Раздел Бенгалии на Западную (включавшую Бихар и Ориссу) и Восточную (включавшую Ассам) способствовал еще большему разжиганию религиозной и национальной розни. Действительно, в Западной Бенгалии большинство населения составляли бихарцы и ория, а в Восточной, несмотря на преобладание бенгальцев, сановная часть населения исповедовала мусульманскую религию. Представителям помещиков-мусульман и крупной мусульманской торговой буржуазии Восточной Бенгалии прямо намекали, что в колониальном аппарате вновь созданной провинции мусульманская интеллигенция займет преимущественное положение с индусской.

Однако вопреки планам колонизаторов раздел Бенгалии оказал прямо противоположное воздействие. Против раздела выступили все слои бенгальского общества. Национальная промышленная и торговая буржуазия опасалась, что раздел провинций нарушит сложившиеся хозяйственные связи, ослабит ее основной орган — Торгово-промышленную палату. Помещики-заминдары боялись, что вслед за разделом будет ликвидирована система постоянного землеустройства и повышены ставки земельного налога. Интеллигенция считала, что в результате раздела последует сокращение административного аппарата и судопроизводства в Калькутте, что приведет в дальнейшем к обострению безработицы среди лиц с высшим образованием. Как писал С. Банерджи, лидер умеренных бенгальских националистов, «мы чувствовали, что нас оскорбили, унизили и провели, что все наше будущее поставлено на карту; это был рассчитанный удар по растущей солидарности и самосознанию населения, говорившего на бенгальском языке».

В поддержку раздела Бенгалии выступили лишь незначительные группы помещиков, компрадорская буржуазия, часть феодальной мусульманской интеллигенции. О разделе Бенгалии колониальные власти официально объявили в июле 1905 г., а в начале августа в Калькутте уже состоялись грандиозные массовые митинги, на одном из которых было принято решение начать бойкот английских товаров. В националистической прессе, на массовых митингах и собраниях национальных общественно-политических организаций в Бенгалии наряду с бойкотом иностранных товаров развертывалась агитация за поощрение отечественного — свадеши — производства.

Движение свадеши, хотя и имело экономическую окраску, стало массовым общеиндийским национальным движением. Осенью 1905 г. оно вышло за пределы Бенгалии и охватило некоторые другие районы страны, в особенности Махараштру и Пенджаб. Это движение было активно поддержано Тилаком и его сторонниками. Повсюду открывались лавки и промышленные предприятия свадеши, участники движения бойкотировали и пикетировали магазины, торговавшие иностранными товарами.

16 октября 1905 г., когда закон о разделе Бенгалии вступил в силу, было объявлено днем национального траура в Бенгалии. В Калькутте огромная демонстрация с пением национального гимна «Банде матарам» («Привет тебе, Родина-мать!») направилась к священному для индусов берегу Ганга, чтобы принести клятву борьбы за воссоединение родины. В городе приостановилась деловая жизнь, не топили очагов, не готовили пищу. В знак клятвы бенгальцы повязывали вокруг запястья полоску материи — символ единства бенгальского народа.

Движение свадеши ширилось, распространившись и на сельские местности. Нарушители бойкота подвергались общественному остракизму. Многие торговцы-компрадоры разорились. В Калькутте и других городах Бенгалии были созданы организации национальных волонтеров, опиравшиеся на тайные общества и спортивные молодежные организации. Волонтеры, носившие специальную форму (желтый тюрбан и красную рубашку), были главными организаторами массовых демонстраций и митингов, пикетирования английских торговых предприятий.

Движение свадеши оказало влияние и на руководство Национального конгресса. В конце 1905 г. на очередной сессии Конгресса виднейший лидер умеренного крыла индийских националистов председатель партии Гокхале поддержал бойкот английских товаров в Бенгалии как форму протеста против ее раздела. Вместе с тем умеренные не поддержали предложение Тилака и крайних о распространении движения свадеши на все провинции Индии и бойкота — на все стороны общественной жизни страны.

Сессия показала, что умеренные лидеры Конгресса не могут больше не считаться с массовым движением, однако их стремление всячески сузить рамки борьбы свидетельствовало о наличии серьезных расхождений между ними и крайними. Эти расхождения в национальном движении еще более усилились в ходе дальнейшего нарастания революционной борьбы.

С начала 1906 г. движение свадеши продолжало охватывать все новые города и сельские местности Бенгалии и других районов страны, повсюду принимая форму массовых антиимпериалистических выступлений.

Экстремисты в Бенгалии, Махараштре, Пенджабе, а также в других провинциях усилили свою деятельность. В Бенгалии была создана (с центром в Дакке) нелегальная революционная организация «Анушилон шомити» («Общество прогресса»), объединявшая усилия революционеров-подпольщиков. Подобные же организации были созданы в Бомбейской провинции и Пенджабе. Тайные общества активизировали агитацию среди мелкобуржуазных прослоек города, в особенности учащейся молодежи и студенчества.

Появились новые органы печати левого направления. Особенно популярными были бенгальские газеты «Джугантар» («Новое время») и «Банде матарам». Печатались и распространялись брошюры о народном восстании 1857–1859 гг., о Гарибальди, Мадзини, о русской революции.

В качестве легального прикрытия подпольной деятельности крайние использовали повсюду возникавшие спортивные и молодежные общества и клубы, свадешистские лавки и торговые организации. Индийские мелкобуржуазные националисты стремились с помощью движения свадеши вовлечь широкие массы в активное антиимпериалистическое движение. Они не ограничивались работой среди городской мелкой буржуазии, а стали вести агитацию среди рабочих и даже сельских жителей.

Массовые митинги и демонстрации, в которых в основном принимали участие мелкобуржуазные слои городского населения, были поддержаны рабочим классом. Еще осенью 1905 г. несколько мощных стачек произошло на хлопчатобумажных фабриках Бомбея, в результате которых рабочие добились некоторого ограничения рабочего дня. В 1906 г. центр стачечной борьбы переместился в Бенгалию.

Летом вспыхнули две крупные забастовки железнодорожников Восточно-Индийской железной дороги. Бастовали рабочие и служащие государственной типографии, муниципальные рабочие Калькутты; в середине и конце 1906 г. здесь же вспыхнуло несколько крупных забастовок на принадлежавших англичанам текстильных фабриках.

Стачечное движение лета — осени 1906 г. отличалось тем, что наряду с чисто экономическими требованиями рабочие стали выдвигать и некоторые политические лозунги, в частности, они протестовали против проводившейся английской администрацией расовой дискриминации. В ходе забастовок железнодорожников и текстильщиков с помощью представителей бенгальских мелкобуржуазных демократов были созданы местные профессиональные союзы. Соединение общедемократического антиимпериалистического движения с борьбой рабочего класса означало новый качественный сдвиг в национально-освободительном движении Индии.

Одновременно крайние, в особенности в Бенгалии и Пенджабе, стали проводить агитацию среди крестьян. В деревнях участились митинги и выступления в поддержку бойкота английских товаров. Агитаторы-крайние распространяли среди крестьян листовки революционного содержания. В одной такой листовке говорилось: «Разве могут быть нашими правителями эти воры, которые разрушили наши ремесла, отняли работу у наших ткачей и кузнецов, которые ввозят бесчисленное количество товаров, произведенных у них в стране, продают их через наших людей на наших базарах и тем самым воруют наше богатство, отнимают жизнь у нашего народа? Разве могут быть нашими правителями те, кто грабит урожай наших полей и обрекает нас на голод, лихорадку и чуму?.. Разве могут быть нашими правителями эти чужеземцы, которые облагают нас все новыми и новыми налогами… Братья, чем дальше вы будете терпеть, тем сильнее эти коварные люди будут угнетать вас. Мы должны встать на собственные ноги и посмотреть: нет ли средств для избавления. Братья, мы — это все на земле. На наши деньги они жиреют не трудясь. Нашу кровь они пьют. Почему мы должны терпеть?!.. Братья-индусы, поклянитесь именами Кали, Дурги, Махадевы и Шри Кришны, братья-мусульмане, поклянитесь именем Аллаха и объявите в каждой деревне, что индусы и мусульмане будут вместе служить Родине… Вставайте, братья! Покажем себя достойными сыновьями Матери, отважно сражаясь и жертвуя собою для нее!»

Этот призыв к единству индусов и мусульман был не случайным. Английские колониальные власти наряду с прямым подавлением народных выступлений — разгоном и запрещением митингов и демонстраций, запрещением пения гимна «Банде матарам» и т. д. — делали основную ставку на раскол движения и широко использовали для этого разжигание индусско-мусульманской религиозно-общинной розни. Однако в 1905–1906 гг. им не удалось спровоцировать индусско-мусульманские столкновения. Тогда в обстановке нараставшей революционной борьбы были спешно мобилизованы проанглийские мусульманские деятели из верхушки феодальных помещиков и компрадорской буржуазии.

Осенью 1906 г. было инспирировано посещение нового вице-короля Индии Минто (1906–1910 гг.) делегацией «ведущих мусульман». В переданном меморандуме делегация просила, в частности, введения для мусульман специальной курии на выборах в муниципалитеты и законодательные собрания. Претензии мусульманской феодальной верхушки встретили благосклонное отношение со стороны английской колониальной бюрократии. Было объявлено, что мусульмане в Восточной Бенгалии при заполнении вакансий в административном аппарате пользуются привилегиями.

В декабре того же года в Дакке была создана реакционная проанглийская организация Мусульманская лига, которая ставила своей целью «содействовать развитию у мусульман Индии чувства лояльности к английской власти».

В том же году индусская реакция при поддержке властей создала свою религиозно-общинную организацию «Шри Бхарат дхарма мандал» («Общество славной религии Индии»).

Однако на первом этапе движения англичанам не удалось использовать (разногласия внутри индийских националистов. Умеренные, хотя и с оговорками, продолжали поддерживать движение свадеши, которое дало импульс развитию национального капиталистического предпринимательства. Именно на этой волне в кратчайший срок были распространены акции металлургического комбината Тата среди 7 тыс. акционеров. Крупная индийская буржуазия пожинала плоды бойкота английских промышленных изделий. Характерно, что в 1905–1907 гг. цены на индийские ткани поднялись на 8 %, а на английские — снизились на 25 %.

Крайние также еще не шли на открытый разрыв с умеренными. Осенью 1906 г. на пост председателя очередной сессии Национального конгресса в Калькутте крайние выдвинули Тилака. Но умеренные, чтобы не допустить его избрания, провели на пост председателя Конгресса пользовавшегося всеобщим уважением в кругах индийских националистов престарелого Дадабхая Наороджи.

На Калькуттской сессии Конгресса под давлением крайних впервые в истории национально-освободительного движения Индии было выдвинуто требование свараджа (самоуправления), которое трактовалось как самоуправление в рамках Британской империи по типу самоуправляющихся английских колоний.

Сессия Конгресса показала, какое глубокое воздействие на национально-освободительное движение Индии оказала первая русская революция. В своем выступлении председатель Конгресса Дадабхай Наороджи заявил: «Если русские крестьяне не только подготовлены к самоуправлению, но и сумели вырвать его из рук величайшего самодержавия на земле, если Китай на востоке Азии и Персия на западе просыпаются, если Япония уже проснулась, если Россия героически борется за свое освобождение, то как можем мы, якобы свободные граждане Индо-Британской империи, оставаться бесправными подданными деспотизма».

Первая русская революция оказала наибольшее влияние на деятельность крайних. Вести о революционных событиях в России поступали в Индию в основном из европейской буржуазной печати, которая обычно подчеркивала акты индивидуального террора, называя их «русскими методами». В Индии появились нелегально напечатанные брошюры с описанием революционных событий в России. Индийские мелкобуржуазные демократы, члены тайных обществ, по-своему понимая русскую революцию, обучали индийскую патриотически настроенную молодежь владеть оружием.

Распространению революционного опыта России способствовала деятельность индийской революционной эмиграции в Европе. В 1905–1907 гг. сначала в Лондоне, а затем в Париже образовался кружок индийских эмигрантов-революционеров, которые установили тесные связи с русскими социал-демократами, передававшими индийцам революционный опыт. С трибуны Штутгартского конгресса II Интернационала прозвучали страстные речи индийских делегатов против колониализма и английского империализма. Они говорили о восхищении индийских патриотов героическим примером русской революции.

Доходившие до Индии отголоски революционной бури в России способствовали усилению революционного накала в стране. Калькуттская сессия Конгресса как бы знаменовала завершение первого этапа борьбы. С 1907 г. движение свадеши стало перерастать в движение за осуществление свараджа.

Наибольшего размаха массовые выступления достигли в Пенджабе весной 1907 г. В массовых антианглийских митингах, демонстрациях и забастовках протеста приняли участие самые широкие слои городского населения, включая рабочих. Мелкобуржуазные демократы под руководством Лала Ладжпат Рая и Аджит Сингха установили связи с солдатами сипайских частей, которые стали принимать участие в массовых митингах. Арест и высылка Л. Л. Рая и А. Сингха послужили сигналом для начала восстания в городе Равалпинди, подавленного силами английских частей. В Пенджабе выступления в городах были поддержаны окрестным крестьянством. Здесь движение стало принимать подлинно общенациональный характер.

Усилилась борьба и в Бенгалии, где возникло новое тайное общество «Банде матарам шомпродай» («Объединение Банде матарам»). Оно стало готовиться к вооруженным выступлениям. Участились случаи, когда национальные волонтеры оцепляли базары и уничтожали товары английского происхождения. Нередко демонстрации и митинги кончались настоящими сражениями с полицией. Во время одной такой стычки группа полицейских в Калькутте перешла на сторону демонстрантов.

В различных центрах страны снова начались стачки. Как и в предшествовавшем 1906 г., в авангарде шли железнодорожники. Весной бастовали железнодорожники Бомбея, а в октябре произошла 10-дневная всеобщая забастовка рабочих и служащих Восточно-Индийской железной дороги. Экономическая жизнь Бенгалии оказалась парализованной: из-за нехватки угля останавливались фабрики в Калькутте и других городах, на станциях скопилось множество товарных неразгруженных составов. Но главное — вице-король оказался отрезанным от всей страны. Это нанесло серьезный удар по престижу колониальной власти в охваченной революционным волнением стране. Забастовки продолжались в различных местах до конца года. В их организации, как и прежде, активное участие принимали представители крайних.

По мере нарастания революционной борьбы все больше усиливались расхождения между умеренными и крайними. Умеренные, представлявшие крупную индийскую буржуазию, верхушку буржуазной интеллигенции и поддерживавших национальное движение помещиков, не шли дальше требований проведения протекционистской политики, известного ограничения иностранного капитала, расширения самоуправления путем более полного представительства имущих классов Индии в законодательных советах при вице-короле и губернаторах. Они требовали, чтобы эти советы были наделены правами известного контроля над деятельностью колониальной администрации.

Крайние, хотя большая часть их и не призывала к вооруженному восстанию, выступали за полную независимость Индии, достижение которой, по их мнению, было невозможно без активного вовлечения в национально-освободительное движение народных масс. Они предполагали создание в будущем в Индии федеративной республики при ликвидации княжеств. У крайних не было четкой программы решения внутренних социальных вопросов, однако их апелляция к массам объективно способствовала развязыванию классовой борьбы рабочих и крестьян. Слабость крайних заключалась в том, что они не имели общеиндийской организации, работая лишь внутри провинциальных организаций Национального конгресса.

Развязывание революционной инициативы масс, подъем забастовочного движения напугали крупную индийскую буржуазию и умеренных. В выступлениях крупных бомбейских фабрикантов, а также лидеров умеренных Гокхале и Банерджи все более определенно звучали призывы к компромиссу с колониальными властями. Чтобы ускорить отступление правого крыла националистов, вице-король Минто (1905–1910) объявил о подготовке административной реформы. Колониальные власти заверили бенгальских заминдаров, что их права останутся неприкосновенными.

Весной 1907 г. делегация умеренных Бенгалии во главе с Банерджи посетила вице-короля. Она просила помощи в обуздании «разбушевавшихся в Бенгалии страстей». С выражениями лояльности стали выступать умеренные и в других провинциях. Летом того же года бенгальские заминдары выпустили специальный манифест, направленный против развертывания массовой борьбы.

В то же время Тилак с целью укрепления позиций крайних совершил ряд поездок по стране. Его выступления широко освещались всей индийской печатью. Выражение Тилака, что «индийская конституция — это уголовный кодекс», стало крылатым.

Острая борьба развернулась по вопросу о кандидатуре председателя предстоявшей сессии Национального конгресса, однако крайним снова не удалось провести Тилака.

Большинство делегатов на сессии Конгресса, проходившей в бомбейском городе Сурате, принадлежало к правому крылу. На первом же заседании Тилак обвинил умеренных в том, что они отошли от программы борьбы за сварадж, принятой на Предыдущей сессии. Заседание окончилось потасовкой и вмешательством полиции, вызванной умеренными. На следующий день обе фракции провели отдельные заседания. В речах и принятых резолюциях умеренные продемонстрировали свою капитуляцию перед империализмом. Крайние сделали попытку, правда неудачную, создать свою собственную организацию, после чего призвали к дальнейшему развертыванию массовой борьбы. Раскол Конгресса стал свершившимся фактом.

После капитуляции умеренных массовое движение в Бенгалии пошло на убыль, а деятельность тайных обществ свелась к индивидуальному террору. Центр борьбы переместился в Махараштру и Южную Индию.

Весной 1908 г. в мадрасских городах Тинневелли и Тутикорин вспыхнули серьезные волнения, переросшие во всеобщую политическую забастовку, которой руководили местные организации крайних. Выступление было жестоко подавлено английскими войсками.

В Махараштре крайние вели большую организационную работу и создали отделения своего союза в каждом уезде (талуке) Бомбейской провинции. Они усилили работу среди бомбейских рабочих, которые провели несколько крупных забастовок. Одна из них — стачка телеграфистов — распространилась и на другие города страны.

Между тем англичане развернули контрнаступление против революционных сил. В Бенгалии были запрещены организации национальных волонтеров. Каралось даже ношение одежды с вышитыми национальными лозунгами. В 1907 г. был издан Закон о бунтовщических сборищах, по которому разгонялись митинги и демонстрации, а в 1908 г. — Закон о печати, на основании которого любую газету можно было закрыть по обвинению в «подстрекательстве к мятежу».

В. И. Ленин, характеризуя политику английских колониальных властей и министра по делам Индии Морли, писал: «Самые либеральные и радикальные деятели свободной Британии, вроде Джона Морли (Моrlеу) — авторитета для русских и нерусских кадетов, звезды «прогрессивной» (на деле = лакействующей перед капиталом) публицистики — превращаются в качестве правителей Индии в настоящих Чингисханов, которые способны санкционировать все меры «успокоения» вверенного населения, вплоть до сечения политических протестантов!»[23].

Чтобы нанести решительный удар по национально-освободительному движению, колониальные власти, используя Закон о печати 1908 г., арестовали Тилака. Арест и последовавший за ним процесс Тилака 13–22 июля 1908 г. вызвали массовые демонстрации и митинги протеста по всей Бомбейской провинции. Сторонники Тилака вели на фабриках Бомбея подготовку к забастовкам протеста.

Свою защитительную речь на процессе Тилак превратил в яркий обвинительный приговор политике английского империализма в Индии. Выступление Тилака имело широкий резонанс как внутри страны, так и за ее пределами.

Несмотря на протесты индийской общественности, Тилак был осужден к крупному штрафу и шести годам каторги, позднее замененной тюремным заключением.

После оглашения приговора крайние призвали население Бомбея провести в знак протеста всеобщую стачку в течение шести дней — по числу лет каторжных работ, к которым был приговорен Тилак.

23 июля началась всеобщая политическая стачка. Бастовали рабочие всех предприятий Бомбея, были закрыты все лавки, не функционировали учебные заведения. Повсюду были расклеены патриотические лозунги и портреты Тилака. Демонстранты и участники митингов протеста встречали полицию градом камней. Колониальные власти оказались бессильными подавить забастовку. Она окончилась по истечении назначенного шестидневного срока.

Оценивая историческое значение событий в Бомбее, В. И. Ленин писал: «Подлый приговор английских шакалов, вынесенный индийскому демократу Тилаку (Тilak), — он осужден на долголетнюю ссылку, причем запрос, сделанный на днях английской палате общин, выяснил, что присяжные-индийцы высказались за оправдание, обвинение же вынесено голосами присяжных-англичан! — эта месть демократу со стороны лакеев денежного мешка вызвала уличные демонстрации и стачку в Бомбее. Пролетариат и в Индии дорос уже до сознательной политической массовой борьбы, — а раз это стало так, песенка английско-русских порядков в Индии спета!»[24].

Революционный подъем 1905–1908 гг. завершился бомбейской стачкой. В политически осознанную борьбу с английским колониализмом были втянуты широкие слои городской мелкой буржуазии, средних слоев и рабочего класса, а также некоторые группы крестьянства в Бенгалии и Пенджабе. Активное участие крайних в революционных событиях, их руководство массовыми выступлениями в различных областях Индии способствовало оформлению мелкобуржуазного, демократического крыла внутри национально-освободительного движения. Влияние первой русской революции в наибольшей степени проявилось в деятельности мелкобуржуазных демократов: они восприняли и применили в индийских условиях российский опыт массовой политической агитации, всеобщей политической забастовки. Становление идеологии мелкобуржуазной революционной демократии проявлялось в росте национального самосознания индийцев, поднимало его на новую ступень. Особенно ярко это видно из печатных и устных выступлений Б. Г. Тилака, Б. Ч. Пала, А. Гхоша и других лидеров крайних.

Вместе с тем в событиях 1905–1908 гг., имевших локальный характер, проявилась слабость национального движения, объективно определявшаяся исторически достигнутым уровнем экономического и социально-политического развития страны. Сказались, в частности, раскол национальных сил и отсутствие общеиндийской организации мелкобуржуазных демократов.

Хотя события 900-х годов и показали возможность участия в национальном движении народных масс, что в свою очередь составляло предпосылку успеха антиимпериалистической борьбы, подавляющее большинство основной части населения Индии — крестьянство еще не пробудилось для политической борьбы.

Историческое значение этого этапа национально-освободительного движения заключалось в том, что началось политическое пробуждение тех классов и слоев индийского общества, которые составили основную движущую силу антиколониальной борьбы в период революционного натиска 20-х годов.

Индия накануне и во время первой мировой войны

После Бомбейской политической стачки наступил период временного спада массового движения, чему объективно способствовала внутренняя политика англо-индийских властей, направленная на углубление раскола в лагере антиколониальной оппозиции. Как и прежде, английская администрация проводила политику «кнута и пряника».

С одной стороны, активные борцы против колониального режима подвергались жестоким репрессиям. Законы, принятые в 1908–1913 гг. [о производстве взрывчатых веществ (1908 г.), о наказуемых в уголовном порядке действиях (1908 г.) и дополнении к этому закону (1913 г.), направленные против подпольных антианглийских организаций, преследовали цель создания правовой основы политики террора.

Действие принятого ранее Закона о бунтовщических сборищах (1907 г.) было сначала продлено до 1911 г., а затем — на неограниченное время. В том же 1910 г. был принят новый Закон о печати, расширивший возможности колониальной администрации в подавлении националистической прессы. На основе этого закона в последующие несколько лет были закрыты, конфискованы или оштрафованы сотни индийских изданий. Волна полицейского террора захлестнула страну.

С другой стороны, англичане провели политические акции, направленные на укрепление позиций среди поддерживавших их групп имущих классов Индии (князей, феодальных помещиков, компрадоров) и привлечение на свою сторону лидеров умеренного крыла национального движения.

В 1909 г. был принят подготовленный вице-королем Минто и министром по делам Индии Морли новый Закон об индийских советах, получивший название реформы Морли — Минто. По новому закону, вошедшему в силу с 1910 г., в центральном (имперском) законодательном совете при вице-короле число его выборных членов увеличивалось до половины, а в законодательных советах при губернаторах крупнейших провинций создавалось выборное большинство. Одновременно была введена система выборов по куриям: общей, землевладельческой и мусульманской. При этом число мест, зарезервированных по мусульманской курии, было увеличено. Кроме того, если по землевладельческой и мусульманской куриям выборы были прямыми, то по общей курии — двух-трехстепенными. В результате этих мер феодалы и верхушка мусульманской религиозной общины ставились в привилегированное положение по сравнению с индусской буржуазией и верхушкой буржуазной интеллигенции, что соответствовало проводившейся политике «разделяй и властвуй», противопоставления индусской и мусульманской религиозных общин.

Административная реформа 1909 г. не затрагивала интересов громадного большинства индийцев: избиратели составляли менее 1 % населения страны, а работа советов по-прежнему имела законосовещательный характер.

Внутриполитический курс на расширение социальной опоры колониального режима среда имущих классов Индии был продолжен новым вице-королем Хирдингом (1910–1916). В 1911 г. Индию впервые посетил английский король. На пышно обставленном имперском приеме (дарбаре) во дворце Великих Моголов в Дели Георг V был коронован императором Индии. Вовремя коронационных торжеств, которые были использованы для демонстрации лояльности феодально-помещичьего класса Индии английской короне, было оглашено решение об отмене столь непопулярного раздела Бенгалии, из которой в самостоятельные административные единицы выделялись провинции Ассам, Бихар и Орисса, а также о переносе столицы из беспокойной Калькутты в исторический Дели.

Последняя акция имела не только внутреннее, но и внешнеполитическое значение. Подписание англо-русского соглашения 1907 г. о разграничении сфер влияния в Азии закрепляло английское влияние в сопредельных с Индией странах, в частности в Тибете, куда еще в 1904 г. была снаряжена английская военная экспедиция. Поскольку на смену англо-русскому соперничеству в Азии шло противоборство в этом районе мира с кайзеровской Германией, основное внимание английских политиков в Индии стало устремляться на мусульманский Восток, где в странах, входивших в Османскую империю, активно действовала немецкая агентура. Попутно англичане сумели укрепить свое влияние и в Афганистане. Представить английскую корону как правоприемника и наследника Империи Великих Моголов значило (по замыслу английских политиков) поднять престиж колониального режима как среди мусульманской общины Индии, так и мусульманского населения Ближнего и Среднего Востока.

Этим же целям до некоторой степени служила политика колониального государства в области культуры.

С конца XIX в., при вице-короле Керзоне, была проведена реставрация ряда наиболее выдающихся памятников средневекового индийского зодчества, в основном так называемой индо-мусульманской архитектуры. В созданных в начале XX в. музеях (имени королевы Виктории в Калькутте, принца Уэльского в Бомбее и др.) наряду с посредственными образцами европейских (в основном английской) академических школ живописи были представлены индийское художественное ремесло, средневековая миниатюра, скульптура. Вместе с тем многочисленные памятники древней и средневековой индийской архитекторы по всей стране приходили в упадок и разрушались, а исторические крепости (например, Красный форт в Дели, форты в Аллахабаде, Ахмеднагаре и др.) оказались обезображенными постройкой казарм англо-индийской армии.

Традиции индийского национального зодчества, хранителями которых были народные мастера из профессиональных каст каменщиков, более не получавшие крупных заказов ни от государства, ни от частных лиц, постепенно угасали. В наибольшей мере они сохранялись в жилых постройках в деревне и провинциальных городах. В архитектуре зданий общественного назначения (вокзалы, присутственные места и т. д.) по-прежнему господствовал помпезный стиль «викторианской эпохи», в котором ложный классицизм и ложная готика уродливо сочетались с элементами, заимствованными из декора индусских или мусульманских храмов и дворцов. Получил развитие так называемый новоиндийский стиль. Основу его составляла стилизация под индийское средневековое зодчество, в основном постройки эпохи Моголов. В новоиндийском стиле был, в частности, выстроен в 1913–1931 гг. правительственный центр в Новом Дели, европейской части новой столицы страны.

Распространение в гражданском строительстве новоиндийского стиля было связано с политикой колониальных властей, направленной на поддержку «имперских традиций». Но само появление этого стиля вызвано пробуждением в конце XIX— начале XX в. интереса в передовых кругах индийской и английской интеллигенции к историческому и культурному наследию народов Индии. Значительную роль в пропаганде классического искусства Индии сыграли искусствоведы англичанин Е. Б. Хавэлл, директор школы искусств в Калькутте, и индиец Ананда К. Кумарасвами, затративший немало усилий на изучение и возрождение художественных ремесел Индии.

Сохранению традиций индийского прикладного искусства (обработка камня, металла и дерева, ювелирные изделия, керамика, текстиль, вышивка и пр.) способствовало повышение с конца XIX в. европейского и местного спроса на некоторые виды изделий художественного ремесла. В предметах ремесла, рассчитанных в значительной мере на европейского потребителя (кашмирские шали, изделия делийских ювелиров и др.), проявилось определенное влияние зарубежных образцов.

Европейская, а также восточная (японская и китайская) техника живописи и графики была творчески воспринята представителями национальной художественной школы, развивавшими традиции индийской классической живописи. Основателем этого направления в изобразительном искусстве Индии был Обониндронатх Тагор (1871–1951), работавший в Калькутте и принадлежавший к известной семье просветителей Тагоров, откуда вышел и великий индийский поэт Р. Тагор. Большинство художников этого направления были бенгальцами, отчего это течение в индийском изобразительном искусстве получило название бенгальского Возрождения. Работы О. Тагора, а также Нандалала Бошу, А. К. Халдара, Самарендранатха Гупты, С. Ч. Укила и других заложили основы современной индийской живописи и графики.

В наибольшей мере становление новой индийской культуры, связанной с начавшимся формированием в колониальной Индии буржуазного общества, проявилось в развитии новоиндийских литератур. В первые десятилетия XX в. завершился длительный и сложный процесс овладения индийскими мастерами слова прозаическими жанрами, заимствованными из Европы, — романом, рассказом, эссе. Историческое прошлое народов Индии по-прежнему составляло тематику значительной части индийской прозы, а также драмы и поэзии. В условиях колониального режима обращение к героике отдаленных по времени битв и восстаний представляло для писателей-индийцев почти единственную возможность пробуждения в своих читателях патриотических чувств. Сама историко-героическая тема обусловила длительное сохранение романтизма как ведущего метода индийских литератур нового времени.

Правда, наряду с историческими романами, стоявшими на уровне литературного мастерства, в Индии в конце XIX — начале XX в. появилось много ремесленных поделок, в которых романтический план раскрытия мифологической или исторической темы приобретает характер реакционной идеализации феодального прошлого.

Вместе с тем с начала XX в. усилился процесс замены романтизма критическим реализмом, своеобразно адаптировавшим героико-романтическое начало, который усилил социальную направленность индийской прозы. Все большее внимание стало уделяться проблемам, волновавшим передовую часть индийской образованной молодежи начала XX в. В творчестве крупнейших индийских писателей рубежа нового и новейшего времени все отчетливее стала звучать тема общественных конфликтов.

Новые тенденции в литературном процессе наиболее полно проявились в Бенгалии, литература которой продолжала занимать ведущее место среди всех новоиндийских литератур. Крупнейшим представителем бенгальской литературы, оказавшим громадное влияние на культурную жизнь Индии первой половины XX в., был Рабиндранат Тагор (1861–1941) — великий индийский писатель, музыкант и художник, философ, просветитель и общественный деятель. В историю индийской литературы Тагор вошел как автор романов, повестей и рассказов, публицистических и литературно-критических статей и очерков, философских эссе, стихов и драм. Как автор стихотворных сборников, драм и многочисленных рассказов, Р. Тагор приобрел известность у себя на родите еще в 80—90-е годы XIX в., однако славу мыслителя и романиста принес ему XX в., когда он опубликовал романы «Гора» (1907–1910) и «Дом и мир» (1915–1916), посвященные идейным исканиям бенгальской интеллигенции. Особое значение для утверждения в индийской литературе темы национального движения имел роман «Дом и мир», в котором Тагор выразил свое отношение к различным течениям индийского национализма периода борьбы за свадеши и сварадж. Своим творчеством, получившим мировое признание, Р. Тагор закрепил победу в индийской литературе метода критического реализма. В 1913 г. Тагору, первому индийцу, была присуждена литературная Нобелевская премия.

Вторым крупнейшим бенгальским писателем-реалистом начала XX в. был Шоротчондро Чоттопадхай (1876–1938), в романах которого правдиво отразились условия жизни Бенгалии его времени.

В других новоиндийских литературах происходили сходные явления: развитие новых жанров и утверждение метода критического реализма. В Махараштре знаменосцем новых течений выступил основоположник современной маратхской прозы Харинарян Апте (1864–1919), на идейные позиции которого определенное влияние оказал Б. Г. Тилак. К исторической теме обращались также многие романисты и драматурги, писавшие на языках хинди (Шринивас Дас, Кишорилал Гоевами и др.), телугу (К. Сриниваса Рао, В. В. Састри и др.) и других индийских языках. Острым социальным проблемам современной ему деревни посвящен роман «Шесть битхов, восемь пядей земли» (1902) основоположника современной литературы ория Ф. Сенапати (1847–1948).

Одновременно с новыми жанрами продолжали развиваться и традиционные, главным образом в поэзии, в меньшей степени в драматургии. Однако и поэтическое творчество все более захватывалось новым течением: изменялись содержание, идейная направленность стиха. В эти годы начал творить другой величайший индийский поэт нового и новейшего времени — Мухаммад Икбал (1873–1938), писавший на языках урду, фарси и панджаби. В поэзии Икбала уже в начале XX в. ясно прозвучала социальная тема, тема Родины.

Важную роль в становлении литератур различных народов Индии в этот период сыграли созданные крупными национальными писателями и просветителями литературно-критические журналы и центры по изучению родного языка и литературы, например, основанное в 1893 г. «Каши нагари прачарини сабха» («Бенаресское общество по распространению деванагари») и занимавшееся изучением истории и пропагандой литературы и языка хинди. Трудами М. П. Двиведи о литературе хинди, М. X. Азада о литературе урду, С. Айера о тамильской литературе и др. заложены основы индийского литературоведения.

В произведениях литераторов нового направления утверждался современный, живой разговорный язык. Некоторые из них, например писатели народа телугу Кандукури Виресалингам (1848–1919) и Гурузада Аппарао (1861–1915), выступили как подлинные реформаторы литературного языка.

Освободительное, антиколониальное движение оказало решающее влияние на содержание и идейную направленность как новой, так и традиционной культуры. Это в значительной мере относится и к бытовавшим народным театральным представлениям, песенному и музыкально-танцевальному искусству, которые эзоповским языком персонажей индийского эпоса звали к борьбе с колониальным режимом. Освободительная струя в народном искусстве идейно-политически была близка участникам антианглийских подпольных организаций.

Революционные полулегальные организации и тайные общества, возникшие в Махараштре и Бенгалии в конце 90-х — начале 900-х годов и активизировавшиеся в период борьбы за свадеши и сварадж, после спада массового движения перешли к тактике политического террора. Основными подпольными организациями в Бенгалии были «Анушилон шомити» в Дакке и «Партия Джугантара» в Калькутте, имевшие многочисленные филиалы в различных [городах и даже деревнях. В брошюрах, а также в калькуттской газете «Джугантар» излагались задачи революционных организаций: воспитание у индийской молодежи чувства национального самосознания и готовности вести борьбу любыми средствами за полную независимость страны, подготовка вооруженных выступлений и осуществление террористических актов. Так, в изданной подпольщиками брошюре «Бартаман рананити» («Правила современной войны»), в частности, говорилось: «Война неизбежна, если угнетению нельзя положить конец никакими другими средствами, если проказа рабства отравляет кровь в теле нации и лишает ее жизненной силы».

На переход индийских подпольщиков к политическому террору в значительной мере оказали влияние некоторые революционные организации в Европе, особенно в России. В 1907 г. один из руководителей «Партии Джугантара» — Хем Чандра Дас был направлен в Западную Европу, где вступил в контакт с русской революционной эмиграцией и получил инструкцию об изготовлении взрывчатки. После его возвращения в начале 1908 г. в Индию в среде индийских революционеров утвердился своеобразный «культ бомбы». Индивидуальный террор не был для индийских революционеров самоцелью, поскольку террористические акты совершались лишь в отношении тех англичан или индийцев, которые представляли непосредственную опасность для подпольщиков. Выступления террористов, по мысли руководителей подпольных организаций, должны были сыграть роль своего рода катализаторов революционной активности в индийском обществе. Один из руководителей бенгальских террористов — Б. Гхош писал: «Мы не рассчитывали освободить нашу страну при помощи убийства нескольких англичан. Мы хотели показать народу, как надо дерзать и умирать». Индивидуальный террор занимал поэтому различное место в деятельности отдельных подпольных организаций Если в боевой группе «Партии Джугантара» — «Маниктолла гарден сосайети» («Общество парка Маниктолла») свершение террористических актов было основным содержанием работы революционеров, то в «Анушилон шомити» и в «Нав Бхарат сосайети» («Общество новой Индии») в Гвалиоре главное внимание уделялось подготовке к будущему восстанию.

Наряду с Бенгалией подпольщики действовали и в Махараштре. Наиболее влиятельным здесь было основанное в 1907 г. общество «Абхинав Бхарат» («Молодая Индия») во главе с братьями Винаяком и Ганешем Саваркар. Отдельные подпольные группы, связанные с центрами в Бенгалии или Махараштре, действовали также в Пенджабе, Соединенных провинциях, Центральных провинциях и на юге Индии.

В 1908 г. были совершены первые террористические акты в Бенгалии и Махараштре. Колониальные власти жестоко расправились с подпольщиками, осудив на смертную казнь непосредственных участников покушений и на длительное тюремное заключение или каторгу членов тайных обществ. «Маниктолла гарден сосайети», «Абхинав Бхарат» и «Анушилон шомити» в 1908–1909 гг. были разгромлены Руководители подпольных революционных организаций — Б. Гхош, У. Датт, X. Ч. Дас, У. Н. Банерджи, Дж. Банерджи, П. Б. Дас, Б. Ч. Наг, братья Саваркар и другие оказались за решеткой. Однако репрессии не парализовали деятельность революционеров На месте разгромленных организаций возникали новые группы и общества. В канун первой мировой войны активно действовали филиал «Анушилон шомити», воссозданный в 1909 г в Бенаресе (Соединенные провинции), «Нав Бхарат сосайети» в Махараштре, общество «Раджа базар» в Калькутте, «Барисал шомити» («Общество г. Барисал») в Восточной Бенгалжи и др Продолжались террористические акты против англичан, а так/ье индийцев — агентов полиции (всего в 1909–1914 от было зарегистрировано 32 выступления подобного рода) В 1912 г было совершено покушение на вице-короля Хардинга, который был тяжело ранен взорвавшейся бомбой.

Еще в период подъема национального движения в 1905–1906 гг. революционеры-подпольщики особое внимание обратили на ведение пропаганды в частях англо-индийской армии, поскольку солдаты и унтер-офицеры индийцы рассматривались ими как важная сила во время восстания. В 1909 г. в Калькутте была предпринята неудавшаяся попытка поднять солдат расквартированного там пенджабского полка. Более тщательно готовилось назначенное на февраль 1915 г. одновременное выступление солдат в пяти гарнизонах Северной Индии, включая главный город Пенджаба — Лахор. Однако по доносу провокатора участники заговора были арестованы, а центр организации, возглавлявшийся Раш Бехари Босом, разгромлен.

Неудачи мелкобуржуазных национал-революционеров объяснялись в первую очередь их слабыми связями с народными массами, а также отсутствием какой-либо экономической и социальной программы. Малочисленные и замкнутые подпольные организации, не обладавшие достаточной материальной базой и подвергавшиеся жестоким полицейским репрессиям, ориентировались главным образом на учащуюся молодежь, выходцев из городской мелкой буржуазии и мелкобуржуазной интеллигенции. Хотя в отдельные годы существовали связи между некоторыми группами подпольщиков, создать общеиндийскую организацию не удалось. Разобщенность в деятельности национально-революционных организаций во многом объяснялась условиями жизни индийского общества того времени, существовавшими в нем этническими, региональными, кастовыми и, главное, религиозными перегородками.

Поскольку религия, а также другие традиционные институты по-прежнему определяли миропонимание огромного большинства индийцев, любая апелляция к массовому сознанию неизбежно должна быть облечена в религиозные формы. Это относилось как к экстремистам, так и к революционерам-подпольщикам, на идеологию которых в 1905–1908 гг. значительное влияние оказал Ауробиндо Гхош (после 1909 г. он отошел от активной политической деятельности и занялся религиозным реформаторством, просветительством и разработкой философских проблем). Поэтому в подпольные революционные организации, несмотря на призыв соблюдать мир и согласие между раз тачными религиозными общинами, входили лишь индусы. Деятельность же радикальных элементов среди индийских мусульман развертывалась в рамках общинных организаций.

Радикальное мелкобуржуазное направление в индийском национально-освободительном движении начала 20 в. развивалось не только в самой Индии, но и за ее пределами. В Европе, а затем в США и на Востоке возникли революционные эмигрантские организации. Первый эмигрантский центр образовался в 1905 т. в Лондоне. Эмигрант из Индии Шьямаджи Кришнаварма основал Общество индийского гомруля. Кришнаварма издавал журнал националистического направления «Индиэн сошиолоджист» («Индийский социолог»), который звал на борьбу за независимость Индии. Эмиграция в Лондоне, в руководство которой помимо Кришнавармы вошли В. Саваркар, Вирендранатх Чаттопадхьяя, С. Равабхаи Рана, В. В. Айяр и др., группировалась вокруг открытого Кришнавармой «Индийского дома» — общежития для приезжавших на учебу в Англию индийских студентов. Преследования английской полиции вынудили основную часть лондонской группы к 1909–1910 гг. перебраться в Париж, где в 1910–1914 гг. образовался второй крупный центр индийской эмиграции.

После образования парижской эмигрантской группы, наиболее видными членами которой были Р. Кама, Хар Даял, а также переехавшие из Лондона Ш. Кришнаварма, С. Р. Рана, В. Чаттопадхьяя, В. В. С. Айяр и др., расширились международные связи левого крыла индийского национально-освободительного движения, до сих пор в основном ограничивавшиеся английскими либералами и лейбористами. Кама, Рана, Хар Даял и другие установили контакты не только с французскими социалистами, но и с революционерами других европейских стран, в особенности с эмигрантами из России — социал-демократами, а также с Социалистическим интернационалом. Парижский центр стал налаживать связи с подпольными организациями в самой Индии, переправляя туда издававшиеся журналы — «Индиэн сошиолоджист» (под редакцией Кришнавармы) и «Банде матарам» (под редакцией Р. Камы и С. Р. Раны). После начала мировой войны парижский центр индийской революционной эмиграции практически распался, Кама и Рана оказались интернированными, Кришнаварма переехал в Швейцарию, а Чаттопадхьяя — в Берлин. Прекратилось издание журналов.

Помимо Европы националистические организации возникли в тот же период в Северной Америке — Канаде и Соединенных Штатах. Первые организации («Объединенная индийская лига» и др.) являлись органами борьбы эмигрантов-индийцев за уравнение в правах с рабочими и служащими — американцами и канадцами. Однако вскоре под влиянием прибывших сюда революционеров они приобрели политический характер.

Большую роль в распространении идей борьбы с английским колониальным режимом сыграл бенгалец Таракнатх Дас. прибывший в 1906 г. в Канаду. С 1908 г. Т. Дас, переехавший в США, стал издавать журнал «Фри Хиндустан» («Свободная Индия»), который пользовался большой популярностью среди индийских эмигрантов. В социально-политических взглядах Т. Даса имелись определенные элементы критики современной буржуазной цивилизации с эгалитаристских позиций. В своем известном «Открытом письме» Л. Н. Толстому он писал: «Мы верим во всеобщее братство людей и мы нетерпимы к любого рода эксплуатации одной нации, расы, общества или отдельного индивидуума другим». Пропагандистско-агитационная деятельность Т. Даса подготовила почву для создания крупнейшей организации индийской революционной эмиграции, главным вдохновителем которой был Хар Даял.

Прибыв в 1911 г. в Сан-Франциско, Хар Даял вскоре стал самой заметной фигурой среди индийских эмигрантов в США. В 1913 г. по его инициативе стала издаваться газета «Гадр» («Восстание»), названная так в память о народном восстании 1857–1859 гг. В том же году на съезде представителей различных индийских общин в Америке была основана «Индийская ассоциация», душой которой был Хар Даял. Несколько позже партия получила название «Гадр». Она имела разветвленную организацию в Америке и филиалы в некоторых странах Тихоокеанского бассейна, включая Японию, Филиппины, Индонезию, Малайю, Китай и др. Гадровцы разработали несколько планов восстания в Индии, для осуществления которых в эмиграции готовились группы боевиков, составляющих по замыслу руководителей партия ядро восставших. С этой же целью на средства, собранные среди эмигрантов, в том числе довольно состоятельных, закупалось оружие. Еженедельник «Гадр» и — брошюры гадровцев, издававшиеся в США на нескольких индийских языках и распространявшиеся в Индии, служили мощным средством массовой антианглийской агитации.

Начавшаяся летом 1914 г. первая мировая война оказала влияние на позиции как мелкобуржуазных революционеров, так и других социально-политических сил в Индии.

Серия банкротств индийских банков в 1913–1917 гг. нанесла удар по позициям индийского национального предпринимательства как в сфере производства, так и в сфере обращения. В основе этого явления были колониальный характер индийской экономики, отсутствие поддержки индийского банковского капитала со стороны государства и действовавших в стране мощных английских банков.

В годы войны усилилось колониальное ограбление Индии. Из страны было вывезено огромное количество продовольствия, сельскохозяйственного и промышленного сырья, продукции горнодобывающей и металлургической промышленности, что ограничивало возможности расширения внутреннего производства. Английское казначейство старалось колоссальные военные расходы возместить за счет индийского налогоплательщика путем значительного увеличения налогового бремени. От этого страдали не только народные массы, но и имущие классы Индии. Валютно-финансовые махинации колониальных властей п английских дельцов привели к инфляции (в 1914–1918 гг. общая сумма бумажных денег, находившихся в обращении, почти утроилась) и резкому вздорожанию цен на серебро. Расстройство внешнеэкономических связей Индии привело к значительному сокращению как экспорта, так и импорта. Все это отрицательно сказывалось на экономическом положении страны.

Усиление государственного контроля и регулирования в области финансов и внешней торговли, размещение крупных военных заказов на индийских предприятиях, громадные закупки, произведенные казной на внутреннем рынке, вели к усилению элементов государственного капитализма в экономике Индии. В развитии индийского национального предпринимательства все острее ощущались ограничения, вызванные экономической политикой колониального государства.

В то же время создались благоприятные условия для обогащения местной буржуазии, поскольку основная часть товаров, закупленных английскими организациями и ведомствами в Индии в годы войны, была произведена на предприятиях, принадлежавших индийским фабрикантам. Число акционерных компаний, зарегистрированных в Индии, увеличилось почти на 10 %, а их совокупный капитал — почти на 30 %. На фоне сокращения доли импортного и кустарного текстиля удельный вес индийских тканей фабричной выработки в общем внутреннем потреблении значительно вырос и достиг к 1917 г. более ¹/₃. Норма и масса прибыли, полученная индийскими заводчиками и фабрикантами, значительно возросли за годы войны.

Экономические трудности усугубились сужением внутреннего рынка, вызванным как обнищанием основной части населения, так и отсутствием возможностей импорта капитального оборудования. В этих условиях производительная реализация денежных накоплений, сделанных различными группами индийской промышленной буржуазии, а также торговцами и ростовщиками, была крайне ограниченной.

Все это оказывало определяющее воздействие на политические позиции национальной буржуазии, в среде которой, несмотря на полную поддержку военных усилий Англии, росло недовольство колониальным режимом. В Национальном конгрессе и Мусульманской лиге — основных национальных организациях — усилились оппозиционные настроения.

В период спада массового движения в среде крайних, так и не создавших собственной организации, начался разброд. Одни из лидеров (например, Тилак) оказались в тюрьме, другие (А. Гхош) отошли от политической борьбы, третьи (Б. Ч. Пал) стали переходить на более умеренные позиции. Лидеры же умеренных, возглавлявшие Конгресс, в обстановке Усилившейся активности подпольных революционных организаций спешили заявить о своей лояльности к английскому колониальному режиму. В 1912 г. был принят устав Конгресса, который провозглашал в качестве официальной цели национального движения достижение Индией самоуправления в рамках Британской империи, но только «конституционными методами». Была предусмотрена такая система выборов делегатов на ежегодные съезды Конгресса, которая затрудняла приход к руководству представителей левых националистов. Но вскоре в обоих течениях наметились тенденции к сближению.

В 1914 г. после окончания срока заключения был освобожден Б. Г. Тилак. Резонанс на его возвращение к политической деятельности свидетельствовал о том, что он сохранил свою популярность в кругах националистов. Под определенным давлением властей, а также из тактических соображений Тилак сделал заявление о лояльности к английской власти в Индии, осудив выступления террористов. Намеченная Тилаком линия являлась по существу переходом от тактики бойкота к массово-политической агитации, что давало крайним возможность восстановить свои позиции на политической арене Индии. Тилак и его сторонники возглавили движение гомруля, т. е. за самоуправление, инициатором которого была руководительница индийского Теософского общества Энни Безант. Весной 1916 г. Тилак основал в Пуне Лигу гомруля, которая стала формой объединения его сторонников. В течение 1916 г. лиги создаются в разных центрах Индии, а осенью того же года в Мадрасе основана Всеиндийская лига гомруля во главе с Э. Безант.

Успешное проведение массовой агитационной кампании укрепило позиции Тилака в национальном движении. В то же время умеренность его политических позиций, с одной стороны, и рост оппозиционных настроений внутри Национального конгресса — с другой, создавали объективные предпосылки для соглашения Тилака с руководством Конгресса, во главе которого стояли Г. К. Гокхале и Ф. Мехта. В результате переговоров, происходивших в 1915–1916 гг., из устава Конгресса были исключены ограничения, введенные в 1912 г., что дало возможность крайним во главе с Тилаком воссоединиться с Конгрессом на съезде в Лакнау в 1916 г. На этом же съезде была одобрена деятельность лиг гомруля.

На лакнауском съезде Конгресса произошла консолидация всех основных, действовавших легально, сил национального движения. Помимо воссоединения двух фракций Конгресса было достигнуто соглашение с Мусульманской лигой, к руководству которой в это время пришли новые силы.

С конца XIX — начала XX в. внутри мусульманского общинного движения наметилась новая демократическая тенденция, связанная с вовлечением в политическую жизнь мусульманской мелкой буржуазии и интеллигенции. Идеологами нового направления выступили Номани Шибли, Абул Калам Азад, Мухаммад Али ц др. В их выступлениях сквозило стремление приобщить мусульманскую образованную молодежь Индии к политическим проблемам своего времени, сблизить ее с деятельностью национальных общественных организаций.

В газетах «Ал-Хилал» («Полумесяц»), издававшейся Азадом, а также «Комрид» («Товарищ»), издававшейся М. Али, и «Заминдар» («Землевладелец»), издававшейся Зафар Али-ха-ном, велась, хотя довольно умеренная, критика колониального режима. Участие А. К. Азада в революционных событиях 1905–1908 гг. сделало его еще более популярным в мусульманских средних слоях. Левое крыло в Мусульманской лиге, консолидировавшееся вокруг Азада, братьев Мухаммада и Шауката Али и др., повело борьбу за изменение политической ориентации организации. В 1913 г. был изменен устав Лиги Целью объявлялось достижение самоуправления в рамках Британской империи. Хотя Лига сохраняла характер общинной организации, в устав вносилось положение о необходимости сотрудничества с другими национальными организациями.

Победа левого крыла в Лиге была закреплена избранием в 1915 г. президентом ее очередной сессии М. А. Джинны, активно поддержанного Азадом и другими лидерами левых.

Происшедшие сдвиги создали предпосылки формального соглашения Лиги с Конгрессом о единстве в целях достижения «самоуправления, что было важным этапом на пути объединения всех антиимпериалистических сил В то же время в Лакнауском пакте было обусловлено, что в выборных законодательных органах Лига получает право монопольного представительства мусульман, которые могут избираться только по своей курии. Эта уступка руководства Конгресса принципу общинного представительства создавала объективные возможности для продолжения английской политики противопоставления индусов и мусульман. Но подписание соглашения лидерами Конгресса и Лиги (сессия Лиги происходила также в Лакнау) было воспринято общественностью как установление индусско-мусульманского единства в борьбе за независимость.

Новым явлением в общественно-политической жизни Индии этого времени стала деятельность будущего вождя национально-освободительного движения Мохандаса Карамчанда Ганди (1869–1948), вернувшегося в 1914 г. в Индию. М. К. Ганди был выходцем из состоятельной гуджаратской семьи, принадлежавшей к профессиональной касте торговцев банья, находившейся на службе правителя небольшого княжества в Гуджарате. Получив высшее образование в Англии, М. К. Ганди в 1903–1914 гг. жил в Южной Африке, где вел адвокатскую практику. Здесь началась его политическая деятельность в защиту прав жестоко дискриминировавшихся индийских иммигрантов (общая численность их составляла свыше 100 тыс. человек). Во время пребывания Ганди в Южной Африке в основном сформировались его философские и общественно-политические взгляды, определившие впоследствии его тактику борьбы с английским колониализмом. Здесь им впервые были осуществлены на практике принципы «ненасильственного несотрудничества», или «сатьяграхи» («упорства в истине»), которые были выработаны в значительной степени под влиянием событий русской общественно-политической жизни начала XX в. Из опыта революционных событий в России, в первую очередь общеполитической стачки, Ганди воспринял необходимость организованного действия масс как средства давления на политического противника. Оценивая в 1905 г. события в России, Ганди подчеркивал, что «даже самый могущественный правитель не может управлять» без поддержки управляемых». Из учения Л. Н. Толстого о ненасилии Ганди перенял ненасильственные методы борьбы. В 1908 г. он организовал первую кампанию гражданского неповиновения, т. е. организованное неподчинение дискриминационным законам колониального режима в Южной Африке.

Проведению каждой кампании предшествовали переговоры с властями. Ганди пытался достичь компромисса с ними и в ходе самой сатьяграхи. Подчеркивая ненасильственный, мирный характер своей деятельности, он всячески демонстрировал лояльность к английским властям. В 1906 г. Ганди возглавил снаряженный индийцами санитарный отряд, действовавший на стороне колониальных войск во время военной экспедиции в страну зулусов, а иозже, уже во время мировой войны, (выступил с активной поддержкой Англии, участвуя в вербовке в армию крестьян в родном Гуджарате.

Успешное проведение нескольких кампаний гражданского несотрудничества в Африке, выступления в печати, особенно в издававшемся Ганди журнале «Индиэн опиниэн» («Мнение Индии»), в поддержку национального движения на родине делали его имя все более известным и популярным и в самой Индии. После возвращения на родину Ганди при поддержке гуджаратской буржуазии основал в 1915 т. в Ахмадабаде центр по распространению идей сатьяграхи — «Сатьяграха-ашрам», а затем успешно провел три камлании ненасильственного несотрудничества: в 1915 г. в княжестве Раджкот — за отмену некоторых таможенных пошлин; в 1917 т. — за реформу системы вербовки кули для работы вне Индии; в конце 1917 — начале 1918 г. в Бихаре — против системы эксплуатации крестьян английскими плантаторами. Эти кампании имели значительный пропагандистский эффект и выдвинули Ганди на аванс-цену политической жизни Индия. Его выступления способствовали утверждению в умах националистов мнения о необходимости вовлечения масс в борьбу с колониальным режимом.

В военный период активизировались мелкобуржуазные национально-революционные организации. Начало военных действии на европейском и других театрах войны, куда были отвлечены основные силы английской армии и флота, создавали, по мысли руководителей партии «Гадр», весьма благоприятные, неповторимые условия для осуществления плана вооруженного восстания в Индии. В первые месяцы войны по призыву руководства партии тысячи гадровцев и сочувствующих им индийских эмигрантов различными путями, часто через Китай, Сиам и Бирму, возвращались на родину. Сюда прибыла и часть лидеров «Гадр» во главе с Сохан Сингх Бхакной. Всего в 1914–1915 гг. в Индию возвратилось около 8 тыс. индийцев. Были предприняты усилия, в основном неудачные, по переправке в Индию крупных партий оружия. Прибывшие гадровцы сумели наладить контакты с местными подпольными организациями и, опираясь на поддержку зарубежных эмигрантских центров, деятельность которых координировалась берлинским эмигрантским комитетом, стали готовить восстание. Поскольку основная часть гадровцев по религиозной принадлежности были сикхами, наибольшим влиянием партия пользовалась в Пенджабе.

Решающая роль в восстании отводилась солдатам подразделений англо-индийской армии, среди которых гадровцы весьма успешно вели антианглийскую пропаганду. Восстание, которое должно было начаться выступлениями нескольких гарнизонов в Северной и Северо-Западной Индии, сначала было назначено на ноябрь 1914 г., а затем на февраль 1915 г. Однако слабая организация, а также действия засланных в среду гадровцев провокаторов, выдавших властям планы восстания, привели к его полному провалу. Тысячи подпольщиков и участников начавшихся в Пенджабе «аграрных беспорядков» были арестованы и преданы суду. Восстание сипайского полка в Сингапуре в ноябре 1915 г. оказалось изолированным и было легко подавлено. Гадровцы еще пытались продолжать борьбу, яо, не имея руководства, материальных средств, потерпели поражение. К концу войны были подавлены центры гадровцев в США и других странах Тихоокеанского бассейна.

Одновременно с гадровцами подготовку к насильственному свержению колониального режима в Индии вела подпольная организация националистов-мусульман, центр которой находился в богословской школе «Дар уль-Улум» в Деобандхе (Северная Индия). Во главе организации стоял Махмуд Хасан. идеолог крайне левого, национал-революционного крыла в мусульманском общинном движении. Антианглийская агитация велась Хасаном и его последователями под флагом панисламизма и защиты прав турецкого султана-халифа. Деобандхский центр пытался установить связи с мусульманами за пределами Индии, а также с правительствами держав, находившихся в состоянии войны с Англией, прежде всего Германии и Османской Турции. В 1915 г. в Кабул прибыл один из соратников М. Хасана — Убейдулла Синдхи, который вел переговоры с находившимися в Афганистане представителями берлинского эмигрантского центра и германской военно-дипломатической миссией. Одновременно он пытался склонить на антианглийские выступления и эмира Афганистана Хабибуллу, что должно было послужить сигналом к восстанию патанских пограничных племен.

Однако Хабибулла сохранил нейтралитет. Заговор (по материалу, на котором был записан его план, названный «заговором шелковых писем») был раскрыт английскими властями, а его участники репрессированы.

Как революционеры в самой Индии, так и индийские эмигранты в борьбе против колониализма рассчитывали на поддержку военных противников Англии. Связи с правительствами Германии и Турции поддерживались главным образом через образованный в 1915 г. в Берлине Комитет индийской независимости. В 1916 г. он выпустил манифест, объявлявший состояние войны между индийцами и Англией. В берлинском эмигрантском центре в это время работали такие видные индийские революционеры, как Хар Даял, В. Чаттопадхьяя и др. При поддержке комитета в 1915 г. в Кабуле было образовано Временное правительство Индии в эмиграции в составе: Махендра Пратап — президент, Баракатулла — премьер-министр и Убейдулла — министр иностранных дел. Временное правительство в 1916–1917 гг. трижды посылало своих эмиссаров к царским властям, наивно полагая заручиться у царского, а затем временного правительств поддержкой.

К концу войны национал-революционерам стало ясно, что ни кайзеровская Германия, ни Османская Турция не заинтересованы в поддержке борьбы против колониального режима. В 1916 г. значительная часть активных участников берлинского центра переехала в Стокгольм, откуда продолжала вести антиколониальную пропаганду.

Несмотря на накопление «горючего материала» в индийской политике, ни одному из трех основных течений в национальном движении — умеренным, крайним и национал-революционерам — не удалось добиться сколько-нибудь существенных уступок со стороны колониального режима. Однако деятельность индийских патриотов способствовала созданию в стране элементов революционной ситуации, сложившейся в Индии после окончания мировой войны и победы Великой Октябрьской социалистической революции.