История космического соперничества СССР и США

Как ракеты научились летать

Мне только что исполнилось 22 года, когда 4 октября 1957 года с космодрома Байконур, который в то время назывался по ближайшей железнодорожной станции Тюра-Там, был запущен первый искусственный спутник. Не могу сказать, что я был удивлен, так как предыдущие десять лет я жадно зачитывался научной фантастикой, в которой описывались приключения человека в открытом космосе. Такие истории в большом количестве издавались в Советском Союзе. Для студентов и школьников того времени полет за пределы земной атмосферы был бы выдающимся достижением, но не подвигом, лежащим за гранью возможного. Нас более удивляло, что этот спутник не был запущен еще раньше.

Человечество готовилось к космическому полету несколько десятилетий. В России Константин Циолковский четко сформулировал основные формулы космического полета; в США Роберт Годдард запустил свою модель ракеты; в Германии Герман Обберт провел испытания прототипа ракеты. Любая из этих стран могла бы быть первой, но проложить путь в космос выпало Советскому Союзу.

Почему? Советский триумф объясняется несколькими весьма прозаическими причинами. После Второй мировой войны остались только две противоборствующие державы: США и Советский Союз. В послевоенную эпоху никто бы не удивился, если бы эти две страны развязали войну. Обе стороны, несомненно, готовились к ней. В 50-х годах Соединенные Штаты обладали неоспоримым превосходством, окружив Советский Союз многочисленными воздушными базами. Американские стратегические бомбардировщики могли превратить любой советский город в еще одну Хиросиму или Дрезден. Руководство Советского Союза боялось ядерной катастрофы и делало все возможное, чтобы ее избежать.

Как предотвратить катастрофу? Советские бомбы не могли поразить ни одной цели в Соединенных Штатах, даже теоретически. У Кремля не было иного выбора, кроме как призывать к миру и лихорадочно искать военные способы противостояния американской наступательной и разрушительной воздушной мощи. Ситуация стала особенно напряженной в июле 1956 года, после того как самолеты-разведчики У-2 начали регулярные полеты над советской территорией, и даже над Москвой и Ленинградом. Ни у кого не было никаких сомнений: У-2 намечали цели так же, как немцы делали это весной 1941 года, перед нападением на Советский Союз.

Советские ученые считали, что баллистические ракеты могут обеспечить паритет, но никто не мог представить, как они преодолеют расстояние 10 000 км, чтобы поразить цель на другой стороне мира. Тем не менее советские руководители, включая Н. С. Хрущева, рассматривали ракеты как способ обеспечения национальной безопасности.

Знаменитый конструктор самолетов Семен Лавочкин начал разработку межконтинентальной ракеты — летающей бомбы, как тогда она называлась, — конструкции с прямоточным воздушно-реактивным двигателем, разработанным Михаилом Бондарюком. Тем временем Сергей Королёв, относительно неизвестная фигура в тот период, обещал разрешить проблему с помощью баллистической ракеты. Родившийся в 1907 году, Королёв всю свою жизнь посвятил космонавтике. В молодости он строил планеры, затем ракетопланы (планирующие летательные аппараты с ракетным ускорителем), и в середине 30-х годов ему фактически удалось сконструировать ракету. Но он также оказался в ГУЛАГе, где, по общему мнению, едва избежал смерти. Его заключение в тюрьму было связано с его исследованиями ракет, а ведь Михаил Тухачевский, большой сторонник ракетостроения, лишился покровительства Сталина. Однако Королёв не погиб в лагерях; он чудесным образом выжил. Во время войны Королёв был в заключении, замерзая при температуре сорок градусов ниже нуля. Он был возвращен на «материк» и назначен разработчиком ракетных ускорителей для военных бомбардировщиков. В этой тюремной «шарашке» Королёв чертил свои проекты, а два дюжих охранника следили за ним и его работой.

Советские взгляды начали изменяться в 1945 году, когда выяснилось, что немцы опережают союзников в ракетных технологиях. Сталин приказал выпустить всех ракетных специалистов, которых он не успел уничтожить, дать им военные звания полковников или капитанов и послал их в Германию на поиски того, что осталось от передового немецкого ракетостроения. Получив звание подполковника, Королёв был назначен руководителем исследования немецкого ФАУ-2, далеко не самого важного направления.

Прирожденный лидер, Сергей Королёв недолго оставался третьеразрядным исполнителем; несколько лет спустя он уже был Генеральным конструктором. В мощной военной иерархии он не занимал важного поста, но в Министерстве вооружений его должность была весьма значительной. На основе ФАУ-2 Королёв спроектировал свои ракеты Р-1, Р-2 и Р-З. Кроме того, он превосходил своих оппонентов. Под предлогом соблюдения секретности он отстранил своих самых опасных соперников — пленных немецких ракетных конструкторов во главе с Гельмутом Греттрубом — от всей практической работы и послал их на «удобный» остров Городомля на озере Селигер, на полпути между Москвой и Ленинградом. Оттуда дисциплинированные немцы посылали весьма многообещающие предложения в Москву. Они намного превзошли работу, проделанную самим Королёвым, но доклады оказывались на столе Королёва и, после его рассмотрения, отсылались в архив. Большинство заключенных немцев, включая ученых-ракетчиков, к середине 50-х годов были отправлены назад, в Германию. Это соглашение совпало с визитом в Москву в сентябре 1955 года немецкого канцлера Конрада Аденауэра. Королёв наконец вздохнул с облегчением.

Немногим сложнее было избавиться от другого советского «немца» — Михаила Янгеля — талантливого инженера, который был непосредственным начальником Королёва на первом этапе их работы. Однако Королёву удалось отправить его в Днепропетровск для «подстраховки» производства своих ракет. Таким образом, Королёв остался один, и наступил его звездный час.

Разработка межконтинентальной ракеты Р-7 началась в 1954 году. Вслед за первым испытанием водородной бомбы в Советском Союзе в августе 1953 года военные заказчики настаивали на оснащении их «главного оружия» термоядерным зарядом в 3 мт. Андрей Сахаров провел анализ и сообщил, что заряд будет весить около 5 т. В целом предполагалось, что боеголовка будет весить 6,5 т, включая сам заряд, теплозащитную оболочку и все остальное. Как оказалось, Сахаров допустил ошибку, и термоядерный заряд оказался легче. Однако его ошибка предопределила успех советской космонавтики на много лет вперед.

Королёв избавился от соперников, но ему были нужны талантливые специалисты, и это он очень хорошо понимал. Затем ему и всем, кто его окружал, невероятно повезло, когда на горизонте появился Михаил Тихонравов. Тихонравов, который был на семь лет старше Королёва, в 30-х годах учил его строить ракеты. В отличие от Королёва, Тихонравов по каким-то причинам не был арестован. Его призвали в армию, где он тихо и незаметно служил все эти годы, коллекционировал бабочек и мечтал о ракетах, летающих в космос.

Проблема, которую нужно было решить, заключалась в выводе космического аппарата на околоземную орбиту. В соответствии с теоремой, доказанной Циолковским, одноступенчатая ракета не могла этого сделать. Циолковский показал, что только многоступенчатая ракета может доставить спутник на земную орбиту. Но математик-мечтатель не думал о том, каким образом запустить ракету. Решение этой проблемы выпало на долю Тихонравова. Основное требование сводилось к запуску ракетного двигателя. На Земле благодаря гравитации все компоненты топлива и окислитель послушно вытекали из баков по трубопроводам в хвостовую часть ракеты и двигатель. Однако двигатели второй и последующих ступеней должны были работать при нулевой гравитации. Куда потекут жидкости и потекут ли они вообще? Никто не знал ответ на этот вопрос, и, следовательно, никто не мог гарантировать, что двигатель второй ступени заработает. Также не было способа проверить это. Задача казалась неразрешимой, но Тихонравов нашел ответ. Он предложил объединить несколько одноступенчатых ракет в единую связку. Их двигатели запускались одновременно еще на земле, и уже в полете, когда топливо заканчивалось, некоторые из ракет сбрасывались, а у оставшихся было достаточно мощности, чтобы доставить спутник на орбиту. Однако это предложение было еще недостаточным, чтобы разрешить всю проблему целиком. Не менее сложно было реализовать это решение «в металле». Требовались интеллект и масса энергии. Тихонравов, не очень практичный человек, определенно лишенный организационных способностей, этот аспект не учитывал. Он опубликовал статью в научном журнале, выступил на конференции и отправил доклад в военные ведомства.

И Королёв, и Тихонравов работали в окрестностях Москвы: Королёв — в Подлипках, а Тихонравов — в Болшево. Они случайно встречались, выпивали, делились историями о старых временах, обсуждали будущее. Тихонравов рассказал о «связках» ракет, и Королёв идею немедленно понял. Это было именно то, что требовалось Королёву, и он пригласил Тихонравова работать в своем конструкторском бюро. Без Королёва кабинетный ученый Тихонравов не имел ни малейшего шанса реализовать свои идеи. По той же причине блестящий управляющий проектом Королёв не мог обойтись без такого провидца, как Тихонравов. Вместе они образовали «критическую массу», которая потрясла весь мир.

На начальных этапах создания ракет никто не упоминал искусственный спутник, пока в середине 1955 года, когда разрабатывалась ракета Р-7, Тихонравов осторожно не заговорил на эту тему. Без спутника ракета его мало интересовала. Королёв также подумывал о спутнике, но он считал, что ракета важнее, так как для правительства это было делом первостепенной важности. В 1955 году на искусственный спутник на орбите Земли смотрели как на игрушку, «научную забаву», не имеющую практического применения. Королёв знал, что будет трудно убедить лидеров Советского правительства потратить деньги «ни на что». Но они могли бы заинтересоваться установлением нового мирового рекорда, причем без каких-либо дополнительных расходов. И у Королёва созрел план.

В январе 1956 года Королёв, тогда еще обычный старший конструктор, не имел прямого доступа к Хрущеву. Тем не менее он использовал все свои организаторские способности, чтобы протолкнуть в правительстве резолюцию, которая «в интересах Академии наук СССР обеспечивала запуск искусственного спутника с помощью межконтинентальной ракеты Р-7». Но эта резолюция не означала, что проект непременно получит зеленый свет. Советская бюрократия действовала в соответствии со своим пониманием того, что действительно важно, а что нет. Решающий прорыв произошел 27 февраля 1956 года, когда мой отец, Никита Хрущев, вместе с другими советскими лидерами посетил Подлипки. Он хотел познакомиться с Королёвым лично, взглянуть ему в глаза и убедиться в реальности баллистической ракеты, на которую возлагалось будущее безопасности страны. Отец взял меня с собой. Я был студентом Московского энергетического института, и он считал, что мне, будущему специалисту автоматизированных систем управления, будет полезно иметь хорошее представление о последних технических достижениях. В тот день я пожал руку Королёву — человеку, которого вскоре будут называть великим. Тогда я еще не представлял, что не пройдет и двух лет, как я стану инженером-ракетчиком и судьба сведет меня с еще одним значительным человеком, Владимиром Челомеем, и я каким-то образом буду участвовать в соперничестве этих двух знаковых личностей. В моей книге «Никита Хрущев и создание сверхдержавы» я писал об отношениях между этими двумя большими личностями и их взаимоотношениях с Хрущевым, с советскими чиновниками и военными.

В тот решающий день, 27 февраля, после беседы на важные военные темы Королёв повел моего отца на специально отгороженную территорию в большом ангаре. В ходе последующего разговора он показал Хрущеву скромный плакат со схемой выведения спутника на орбиту Земли. Королёв просил о поддержке, утверждая, что спутник ни на один градус не вызовет отклонения от «основного проекта», которым являлась разработка межконтинентальной ракеты. Мой отец, по натуре человек весьма любознательный, обещал свою поддержку: он тоже хотел знать, что там, за пределами земной атмосферы. Но он опять повторил, что безопасность страны является задачей номер один. Все присутствовавшие в ангаре были свидетелями того, как Королёв рассказывал Хрущеву о спутнике, и тот согласно кивал головой. Слова, которыми они обменялись, не были столь важными; а что было действительно важно, так это то, что Королёв заручился личной поддержкой первого лица в стране, что в России значит намного больше, чем любое правительственное решение.

Теперь будущее зависело от самого Королёва. Чтобы обогнать американцев, ему надо было преодолеть серьезные препятствия. Он начал с «академиков». Они работали медленно, стараясь «начинить» спутник по возможности большим количеством приборов и датчиков, важных для науки, но не для Королёва. С такой скоростью проект можно было готовить еще долгие месяцы. Королёв приказал убрать все дополнительные научные устройства, чтобы по возможности упростить спутник. В результате появилось то, что известно всему миру как полый отполированный шар с четырьмя усиками-антеннами — оригинальное решение блестящего руководителя. При всей секретности того времени он трудился изо всех сил. Он также начал кампанию в прессе. Газеты и журналы постоянно печатали статьи о готовящемся запуске спутника, но ничего не сообщали о том, когда это произойдет. Журнал «Радио» даже опубликовал частоты, на которых будет работать передатчик спутника. Мир мало обращал внимания на эти публикации.

Однако вся эта подготовка была бы бессмысленна без ракеты. Надо было научить ракету летать, а ракета не спешила учиться. Начиная с мая 1957 года неудачи следовали одна за другой. Затем в августе 1957 года американцы провели успешное испытание ракеты «Юпитер-2». Королёв был подавлен. Он не сомневался, что спутник будет успешно запущен с первого раза, по крайней мере, это было его намерением. Американцы продвигались медленно. Королёв подозревал, что они что-то замышляют. Но что?

Наконец, 24 августа была запущена «семерка», как прозвали межконтинентальную ракету Р-7, которая долетела до Камчатки. Следующий успешный запуск последовал в сентябре. Теперь была очередь спутника. Королёв очень спешил. Координационный комитет Международного геофизического года (МГГ) назначил свое заседание на начало октября, и повестка дня включала презентацию американскими учеными своего запланированного спутника «Авангард». Королёв сам включил себя в это мероприятие, и он не сомневался, что американцы предпочтут использовать «Юпитер-С», уже успешно проверенную ракету, для запуска спутника на орбиту. Затем Королёв приказал своему коллективу работать днем и ночью, чтобы запустить спутник до американцев, возможно, за один день до начала заседания МГГ.

По чистой случайности 4 октября 1957 года я оказался вместе с отцом в Мариинском дворце, в столице Украины Киеве. Королёв позвонил, чтобы доложить об успешном запуске. Мой отец и я повернулись к радиоприемнику, чтобы услышать бибиканье летящего над Европой «Спутника-1». Ни Хрущев, ни Королёв — а я даже в меньшей степени — не осознавали грандиозности того, что произошло в течение этих часов. На следующий день «Правда» и другие советские газеты опубликовали на первых полосах стандартное сообщение в две колонки от Телеграфного агентства Советского Союза (ТАСС): «О запуске в Советском Союзе искусственного спутника Земли по программе Международного геофизического года». Сообщения о подобных достижениях, как, например, о пуске первой атомной электростанции, о первом полете реактивного самолета или о новом рекорде высоты, установленном новым реактивным истребителем МиГ, были стандартной информацией. Статья о первом спутнике не отличалась от них. Спустя день Москва неожиданно обнаружила, что спутник вызвал настоящий фурор во всем мире, особенно в Соединенных Штатах, и русское слово «спутник» скоро вошло в языки всех наций. Как ни странно, именно американская, а не советская пресса придала запуску спутника такое колоссальное освещение, позволив ему стать одним из наиболее мощных орудий пропаганды, которыми располагал Советский Союз.

После «Спутника-1» Королёв мог звонить Хрущеву в любое время, зная, что как советский руководитель тот ответит на любой звонок, выслушает его и даст распоряжения, которые ни один министр не посмеет проигнорировать. Таким образом, Королёв усилил свое могущество, необходимое для выполнения других замыслов. Однако сама фамилия Королёв не была известна в то время. Он стал всемирно знаменитым как «Генеральный конструктор» и скромно подписывал свои статьи в «Правде» просто как «инженер Сергеев». Путем такой анонимности советская контрразведка должна была вынудить ЦРУ расходовать свои ресурсы для раскрытия «несекретных» секретов и как можно дольше предотвращать выявление подлинных.

Тем временем Королёв спешил закрепить свой успех. После возвращения в Москву мой отец позвонил Королёву, чтобы поздравить. Во время этого звонка Королёв предложил запустить новый, более сложный спутник всего лишь месяц спустя, 7 ноября, в годовщину Октябрьской революции. Как и следовало ожидать, мой отец не возражал. Но на это у Королёва оставалось очень мало времени. Отличный психолог, он объяснил своим людям, что они работают над проектом, заказанным на высшем уровне, и что он обязан каждый вечер докладывать Хрущеву о дневных результатах. Его уловка сработала. Советские специалисты работали днем и ночью, чтобы достичь цели. Второй спутник был запущен по графику, как и планировал Королёв.

Мой прагматичный отец не любил «складывать все яйца в одну корзину», особенно в свете того факта, что проект военной ракеты Р-7 не привел к полезному оружию и требовал огромных затрат на подготовку стартовой площадки для каждого запуска. Тем временем Михаил Янгель, «сосланный» Королёвым в Днепропетровск, постепенно набирал силу и начал разработку собственных ракет вначале среднего радиуса действия. Когда он предложил разработку сравнительно недорогой Р-16, межконтинентального носителя, использующего компоненты с высокой точкой кипения, диметилгидразин и четырехокись азота — вместо кислородно-керосиновой смеси, и наводящегося с помощью гироскопа, а не по радио, мой отец благосклонно отнесся к этой идее. Он подписал постановление правительства, утверждающее проект Р-16.

Однако в России формальный документ не означает, что все уже готово. Мой отец не рисковал принять окончательное решение без консультаций, в первую очередь с Королёвым. Он пригласил Королёва в Кремль, но встреча была недружественной. Как только Королёв услышал имя Янгеля, он устроил проекту шумный разнос как безрассудному. Он заявил, что двигатели, работающие на высокотемпературных компонентах, технологически неоправданны для межконтинентальных расстояний. Мой отец был потрясен этими новостями. Нация запустила спутник, но оставалась беззащитной перед лицом американского ракетного нападения. Это чувство безвыходности и отсутствие оснований не верить Королёву побудили моего отца проверить это повторно у «королёвского» специалиста по двигателям Валентина Глушко. К великому удивлению моего отца, Глушко поддержал противоположное мнение и пообещал вовремя изготовить так необходимые для ракеты Янгеля двигатели.

Теперь Королёв столкнулся с опасным конкурентом, а он не выносил соревнований. Он обратил свой гнев на Глушко, назвав его «змеей подколодной», заявив, что никогда не подаст ему руки и никогда не будет с ним работать. Однако, понемногу успокоившись, Королёв постарался выправить ситуацию, установив контроль над ракетой Янгеля, но эта передача полномочий не удалась. Хрущев не только не согласился с Королёвым, но и стал сомневаться в его объективности. Так Королёв потерял и свой непререкаемый авторитет, и свою неуязвимость. Королёв не был полностью сокрушен. Космические программы по-прежнему оставались под его контролем. Но военные уже злословили о Королёве. И вскоре они вложили свои деньги в проект Янгеля.

Тем временем космическая страсть становилась все более модной. Королёв принудил авиационных конструкторов против их воли работать в космических проектах; до этого они никогда и не мечтали о полетах вне атмосферы. Среди них был мой шеф, Владимир Челомей, который занимался исключительно ракетами, запускаемыми с подводных лодок. Теперь мы планировали космический корабль, оснащенный крыльями, чем-то похожий на современный шаттл. Эти корабли, изображаемые на плакатах багровыми, темно-зелеными или глубоко-черными на фоне открытого космоса, выглядели привлекательно с точки зрения правительственных чиновников. Челомей хотел сделать их как можно более правдоподобными, и он доводил до белого каления своего заместителя Михаила Лифшица, заявляя, что он всего лишь неправильно изобразил цвет космоса. И что такое «правильный» цвет космоса? Никто еще его не видел.

Однако Королёв был уже готов отправить человека в космос, когда Челомей еще только рисовал свои плакаты. Затем наступило 12 апреля 1961 года. Сообщения по радио оповестили о полете Юрия Гагарина на орбитальном космическом корабле «Восток». Он взлетел лейтенантом, а в момент приземления был повышен до майора. Хрущев имел стычку с министром обороны маршалом Родионом Малиновским по поводу этого повышения. Он полагал, что это не приемлемый скачок даже для космонавта, но после недолгого ворчания подписал представление.

Мой отец встретил Гагарина в московском аэропорту Внуково. Когда Гагарин шагал по красной ковровой дорожке, прорезиненная подвязка, поддерживающая его носок, расстегнулась и болталась, стуча по его ноге, вызывая дискомфорт. Однако все прошло превосходно. Триумфальный гагаринский кортеж со стоящим в открытом лимузине космонавтом двигался по московским улицам, а мой отец скромно сидел на заднем сиденье. Весь город приветствовал их криками радости и аплодисментами. Люди свешивались из окон, толпились на крышах. Встреча продолжалась на Красной площади, затем был прием в Кремле и, наконец, вручение наград. Ликование при чествовании Гагарина можно сравнить лишь с победным восторгом 9 мая 1945 года, когда Германия официально подписала акт о безоговорочной капитуляции.

Королёв был скромен на приеме в Кремле, понимая, что каждый, кому это положено знать, представляет, что это его чествование. Однако ни сам Королёв, ни другие не знали, что он достиг своей кульминации. Он создал ракету Р-7, которая будет служить человечеству в течение полувека, но так и не подготовил себе преемника.

Вскоре после запуска спутника Королёв дал своим подчиненным указание начать разработку новой, более мощной ракеты Н-1. Полагалось, что эта гигантская ракета будет способна вывести на орбиту полезный груз в рекордные 30 т. Но у Королёва не было ясного понимания, что делать с этими тридцатью тоннами. Более того, Н-1 была сконструирована, так сказать, ремесленниками, которые были профессиональными инженерами, но не обладали «божьей искрой». Тихонравов же вообще больше не интересовался ракетами; он работал в космической отрасли, находя в этом источник духовного наслаждения, и возглавил отделение спутников в конструкторском бюро Королёва. Королёв так и не нашел другого талантливого ракетчика такого же масштаба. В итоге вся его энергия и талант как организатора и управленца «ушли в песок». Конструкция ракеты обрела форму, но она была обыденной и безвкусной; более того, для нее не было сверхмощных двигателей. Глушко теперь работал с Янгелем и Челомеем, с кем угодно, только не с Королёвым. Он шутил, что его «двигатели могут забросить любой кусок металла в космос». Однако этот особый «кусок металла» был ракетой без его двигателей. Королёв тоже махнул рукой на Глушко и публично заявил, что нет незаменимых специалистов.

В мае 1961 года президент Джон Кеннеди вызвал Советский Союз на соревнование: кто первым высадит человека на Луну. «Семерка» не годилась для этого нового дела. Проект Н-1 скоро заглох, и Хрущев не торопился принять вызов. Одно дело — устанавливать рекорды с помощью полностью готовых Р-7, не требующих больших затрат. Совсем иное — брать на себя другой рискованный проект без каких-либо практических выгод. В его понимании любая лунная гонка была дорогостоящей, и он полагал, что результат не оправдает затрат. В июне 1961 года на встрече в Вене Кеннеди попробовал «прощупать» Хрущева на предмет создания совместного лунного проекта силами двух народов.

Со своей стороны Кеннеди не хотел рисковать, чтобы СССР опять стал первым. Он полагал, что лучше разделить успех с соперником, чем остаться одному в унизительном проигрыше. Но Хрущев не откликнулся на инициативу Кеннеди. Пусть американцы тратят свои доллары; он найдет лучшее применение своим рублям. Приоритетами Хрущева были строительство жилья, производство продуктов, а не космос.

Тем временем Королёв выказывал нетерпение и посылал Хрущеву одну докладную записку за другой, пытаясь доказать, что Н-1 может быть первой в высадке людей на Луну. Это будет стоить ему очень мало, так как, в отличие от американцев, он уже построил главный старт. Хрущев запросил оценку затрат. Королёв подготовил несколько вариантов, поскольку в советской экономике было нелегко оценить стоимость изделий. Наконец, в феврале 1962 года Королёв получил разрешение начать работу. В августе 1964 года он чуть ли не силой вырвал у Хрущева согласие на запуск полномасштабного проекта по разработке лунного посадочного космического корабля. Однако одобрение было получено с жестким требованием, чтобы проект оставался в рамках бюджета.

В октябре 1964 года Хрущев был отстранен от власти. В следующие годы никто не следил, остается ли Королёв в пределах бюджета. Никто даже не спросил Королёва об этом. Брежнев проявлял малый интерес к таким прозаическим делам, хотя сама идея о том, чтобы обойти американцев, щекотала его тщеславие. Соответственно, Королёв получил зеленый свет. Лунная гонка стартовала на полной скорости. Однако на сцене неожиданно появился третий участник — Владимир Челомей. Он и Глушко предложили свой собственный лунный проект, базирующийся на носителе УР-700. После этого Королёв сфокусировал свою энергию на том, что у него получалось лучше всего, — уничтожении соперников. Мой друг Владимир Модестов, бывший заместителем Челомея по системам управления, едко шутил, что любой из этих двоих — что Королёв, что Челомей — скорее предпочтет увидеть первыми на Луне американцев, чем успех другого. К концу 1965 года Королёв окончательно выиграл схватку против Челомея и Глушко. Он выбросил их обоих из лунного проекта. Но тем самым он одержал «Пиррову победу».

Своими действиями Королёв расчищал путь на Луну Вернеру фон Брауну и проиграл соревнование еще до старта. Получив заказ на разработку Н-1 для будущей лунной миссии, Королёв — если вдуматься — подошел к проблеме, так сказать, задом наперед. Рассчитывая вес, необходимый для старта, обычно начинают с финиша: определяют массу космического корабля на Луне, затем — на лунной орбите, потом — на земной орбите и, наконец, на Земле и добавляют 10–15 % на погрешности вычислений. В результате своего анализа американцы получили, что им необходимо доставить на земную орбиту 129-тонный космический корабль «Аполлон» на 2900-тонном носителе «Сатурн-5». Учитывая уровень советских технологий, особенно в области электроники, космический корабль должен был иметь массу не менее 145 т и помещаться на 4500-тонной УР-700, расположенной на стартовой площадке на Байконуре. Я сам, работая у Челомея, участвовал в этом анализе.

Королёв крепко держался за свою Н-1, уже с самого начала это был «тришкин кафтан». В 1964 году, после множества переделок, она была способна поднять на орбиту уже не исходные 30 т полезного груза, а 70 тонн. Это было много, но все же недостаточно для лунной миссии. В который раз Королёв приказал все пересчитать для увеличения массы корабля до 90 с лишним т. На первую ступень были добавлены дополнительные двигатели. С двигателями были собственные проблемы, поскольку Королёв избавился от «своего двигательного эксперта» Глушко. Он нашел ему замену в лице Николая Кузнецова. Но Кузнецов не был конструктором ракет. Он был конструктором турбореактивных авиационных двигателей — талантливым специалистом в другой области. Он учился создавать ракетные двигатели, но на это уже не было времени.

Что произошло потом, хорошо известно: 21 июля 1969 года Нейл Армстронг ступил на Луну и произнес фразу: «Один маленький шаг для человека — один гигантский скачок для человечества». Было триумфальное возвращение на Землю. Вернер фон Браун выиграл гонку за Луну.

Однако Королёв остался первопроходцем навсегда. Как открывший Америку Христофор Колумб, Сергей Королёв проложил основу для путешествия человечества в космос. Никто, ступая по его следам, уже не догонит его.

В этой книге Ван Хардести и Джен Эйсман в развлекательной манере, по при этом весьма детально поведали о начале космической эпохи. Они показали, как Сергей Королёв в Советском Союзе и Вернер фон Браун в Америке, благодаря их упорству, способности мобилизовать и объединить вокруг себя огромные коллективы, убеждать власть предержащих делать то, что они считали важным, сумели вывести человечество за границы планеты Земля. Авторы нашли драматичные, порой забавные эпизоды из жизни героев, которые совсем не считали себя героями; с их точки зрения, они просто делали свою работу. Но работе этой они посвятили всю свою жизнь.

А теперь — читайте и наслаждайтесь.