История космического соперничества СССР и США

3. Ночи со спутником

В конце сентября 1957 года Сергей Королёв переехал из ОКБ-1, своего экспериментального конструкторского бюро, расположенного в пригороде Москвы, на новый сверхсекретный ракетный полигон в Казахстане. Переезд был неожиданным и засекреченным, окутанным тайной, как и все, связанное с деятельностью Королёва. Как ведущий конструктор баллистических ракет с большой дальностью действия он оставался неизвестным в своей стране, несмотря на то что стоял на переднем крае создания советской техники и пилотируемых космических кораблей. В предыдущем месяце под его наблюдением произошел успешный запуск ракеты Р-7 (СС-6), «семерки», которая могла поражать удаленные цели ядерными зарядами. Скрытный переезд Королёва в Казахстан означал, что Р-2 является теперь частью засекреченного плана запуска первого в мире искусственного спутника. Учитывая все технические недоработки, запуск, который планировался на Международный геофизический год, был рискованным мероприятием. Однако смелая попытка сулила колоссальные пропагандистские возможности: продемонстрировать новейшие достижения советской технологии и опередить американцев в том, что станет одной из самых памятных технологических вех в истории человечества.

Из Москвы Королёв улетел со своим новым аппаратом, окрещенным «Спутником», на удаленный испытательный полигон в Центральной Азии — Байконур. Весь проект был окутан наивысшей секретностью. Королёв намеревался установить спутник в носовой части мощной Р-7, готовящейся к запуску на начало октября.

Они вплотную приблизились к порогу исторического запуска только после длительного процесса подготовки. Весь предыдущий месяц был заполнен бешеной гонкой, целью которой являлось завершение сборки спутника. Требовательный и внимательный к мельчайшим деталям, Королёв настойчиво добивался от своего персонала, чтобы форма спутника получилась той, которую он позже назвал «простой и выразительной формой естественных небесных тел» — сферической. По настоянию Королёва получившаяся металлическая сфера была тщательно отшлифована, чтобы обеспечить хорошее отражение солнечных лучей от поверхности спутника и тем самым уменьшить его нагрев и повысить заметность при полете над атмосферой Земли.

Михаил Хомяков, бывший главным конструктором спутника, и талантливые сотрудники королёвского ОКБ-1 разделили его на две полусферы, а затем сварили в вакууме. Маленький спутник содержал в себе радиопередатчик, батареи и приборы для измерения температуры, которые вместе весили около 90 кг — для того времени массивный объект для запуска в космос. Накануне полета Королёв поместил свое создание на специальный пьедестал, завернул в бархат, испытывая пред ним благоговение, как перед яйцом Фаберже. Таким образом он хотел показать своим сотрудникам уникальную важность спутника. Этот маленький сверкающий объект был предвестником новой эпохи в истории ракетостроения. Впервые увидев спутник, знаменитый советский летчик-испытатель Марк Галлай выразил свое уважение и восхищение, назвав спутник «элегантным мячиком с антеннами, развивающимися, как у скачущей лошади».

Как только спутник доставили в отдаленный Байконур, процесс сборки ракеты начался самым серьезным образом. «Спутник-1» осторожно поместили в носовой части Р-7. Все это происходило в специальном «космическом помещении». Здесь соблюдался строгий режим чистоты, и техники в белых халатах занимались кропотливой подготовкой к полету. Михаил Ребров, который был в команде, готовящей запуск, вспоминал дотошность Королёва, который был известен всем, кто стоял у истоков советской космической программы, просто как «Генеральный конструктор». Всякий раз, когда Королёв появлялся в ангаре, все замолкали, напряженно ожидая его обычных требовательных замечаний, не прощающих никаких уступок и погрешностей, которые могли бы привести к поломке, и проникаясь высоким предназначением этого сверхсекретного проекта.

Конструкция спутника не имела никаких исторических параллелей; это было оригинальное произведение технической мысли, созданное с продуманной простотой, от которого требовалось лишь одно — вес спутника не мог превышать 100 кг. Сферическая форма соответствовала требованию Королёва, чтобы объект легко помещался в носовой части Р-7. Конструкция ракеты требовала легкого выхода спутника сразу после отделения обтекателя носового конуса. Исполнение отражало простоту королёвского подхода: он решил, что там будут два передатчика, питаемых серебряно-цинковыми батареями, один с частотой 20,005 МГц, а другой 40,002 МГц. Выбор таких частот означал, что радиосигналы со спутника будут доступны для приема на огромных расстояниях, прежде всего — радиолюбителям, работающими в коротком и ультракоротком радиодиапазонах. Радиосигналы со спутника излучались в виде телеграфных импульсов длительностью примерно 0,3 секунды. Когда один радиопередатчик работал, другой находился в режиме паузы. По плану посылаемые спутником прерывистые радиосигналы «бип-бии-бип» должны были развлекать радиолюбителей и ученых во всем мире в течение двух недель. Космический аппарат был маленьким, всего лишь 45 см в диаметре, но Королёв был уверен, что его отражающая поверхность обеспечит хорошую заметность спутника невооруженным глазом. Советская сторона хотела, чтобы первый искусственный спутник легко можно было обнаружить визуально либо по радиосигналу, потому что это наблюдение мировой аудиторией подтвердило бы новую веху в развитии технологий.

«Спутник-1» был выведен на орбиту ракетой Р-7, самой мощной управляемой ракетой, которая в то время была в СССР. Впечатляющий носитель состоял из центрального тела ракеты и четырех заостренных ускорителей. На старте двигатель сердцевины и ускорители запускались одновременно. Каждый навесной ускоритель был оснащен одним двигателем, создающим тягу 110 т на уровне моря. Спустя примерно две минуты после старта четыре навесных ускорителя отделялись от сердцевины. Ракета продолжала полет, поднимая Р-7 вверх и выводя спутник на орбиту. Разработка Р-7 отразила впечатляющую возможность Советов выводить на орбиту огромные по тем временам грузы (и соответственно, способность посылать ракеты с боеголовками для поражения удаленных целей). В 1957–1958 годах Р-7 выведет на орбиту несколько искусственных спутников. Ее преемник, носитель «Восток», впервые запущенный в сентябре 1958 года и способный выводить на орбиту полезный груз в 5 т, являлся усовершенствованной конструкцией Р-7. Эта была та самая ракета, которая в 1961 году поднимет в космос первого советского космонавта.

Волнующий запуск спутника на орбиту произошел в пятницу, 4 октября, ровно в 22 часа 28 минут 34 секунды по московскому времени. Этот решающий день был наполнен незначительными задержками. И все-таки все эти срывы, как и недели напряженнейшего труда, померкли в памяти, когда Р-7 с ревом оторвалась от земли. Из командного укрытия Королёв и его ведущие помощники Василий Рябиков, Валентин Глушко, Мстислав Келдыш и Николай Пилюгин через перископы следили за историческим запуском. Ответственность за проведение запуска ракеты была возложена на Бориса Чекунова. В тот момент, когда Чекунов нажал на кнопку, пять двигателей ракеты заработали, образуя один яркий огненный бушующий пожар, и земля сотряслась от удара тяги в 508 т. Ракета величаво поднималась в небо, набирая скорость до 27 840 км/ч. Достигнув высоты 227 км, центральный двигатель отключился. «Спутник-1» со своими четырьмя пружинящими антеннами вышел на свободную орбиту вокруг Земли. Орбита с наклоном в 65° к плоскости экватора представляла собой эллипс с удалением от Земли на расстояние от 226,7 до 940,8 км. Не успел спутник начать свой орбитальный полет, как на Землю пошли радиосигналы; первой подтвердила прием отчетливых «бип-бип-бип» с орбиты спутника советская станция, расположенная на Камчатке. Никита Хрущев, который в то время присутствовал на совещании на Украине, получил сообщение об успешном запуске спутника приблизительно в 23 часа. Хрущев разделил энтузиазм Королёва, объявив о наступлении новой эры, эры, «которая на деле продемонстрировала преимущества социализма».

Первое сообщение о спутнике пришло в Вашингтон весьма эффектным образом — во время заседания в рамках МГГ, проводимого в здании Национальной академии наук, и было подобно грому среди ясного неба. Репортер Уолтер Салливан, освещающий новости науки для New York Times, приехал в столицу страны, чтобы присутствовать на конференции, посвященной МГГ. Среди участников совещания началось общее движение, вызванное слухом о запуске спутника либо в Советском Союзе, либо в Соединенных Штатах. В интерьере здания Национальной академии наук, под нарядным орнаментальным куполом, была выставлена для обозрения полномасштабная модель спутника «Авангард». Выполненный в натуральную величину макет «Авангарда» и сигналы спутника, летающего вокруг Земли, привлекли внимание Салливана и других присутствующих, включая советских представителей. Последние не делились подробностями относительно планов Советского Союза запустить свой спутник. Вечером 4 октября Салливан присутствовал на специальном приеме в Советском посольстве, расположенном на Пятнадцатой улице. Среди присутствовавших были известные американские ученые: Джеймс Ван Аллен из Университета штата Айова, Уильям Пикеринг, директор лаборатории реактивного движения в Пасадене, Херб Фридман, ученый-исследователь, занятый в ракетной программе военно-морских сил, и другие светила. Там был также Анатолий Благонравов, глава советской делегации на конференции МГГ. Благонравов, хотя и являлся высокопоставленным официальным лицом, обладающим доступом ко многим секретам советской ракетной программы, ничего не знал о запуске ракеты с космодрома Байконур за день до этого.

Вскоре после того как Салливан прибыл в посольство, советский атташе отозвал его в сторону, чтобы тот подошел к телефону. В последовавшем напряженном разговоре новостной отдел New York Times проинформировал Салливана о только что полученном телеграфном сообщении из агентства новостей «Рейтер», объявившем о запуске русскими спутника на орбиту. Объект, названный «Спутником», в это самое время вращался вокруг Земли и подавал радиосигналы для наземных станций слежения. Когда взволнованный Салливан вернулся на званый вечер, он остро осознавал, что является единственным, кто владеет этими новостями огромной важности. Без колебаний он спешно сообщил старшему американскому исследователю с правом совещательного голоса Ллойду Беркнеру о замечательном русском космическом достижении. В свою очередь, Беркнер, не теряя времени, распространил новость дальше. Он хлопнул в ладоши, чтобы привлечь внимание собравшихся гостей, и затем объявил новость, предложив тост за успех Советов в запуске первого в мире искусственного спутника. Ошарашенные зрители присоединились к тосту Беркнера. Как позже рассказывал Салливан, советские делегаты были в восторге, они улыбались, не скрывая своей радости.

Зрелище «Спутника» на орбите за пределами атмосферы — с неустанно передаваемым по радио «бип-бип-бип» — быстро захватило внимание глобальной аудитории, включающей ученых, радиолюбителей, военных из разведслужб и бесчисленных зрителей, взобравшихся на крыши со своими биноклями. Это событие было значительной вехой для всего человечества, вехой, не имеющей исторических прецедентов, а для русских — техническим триумфом безмерного значения. Французская Figaro от 7 октября поймала настроение момента, поместив главный заголовок на всю ширину полосы: «Миф стал реальностью: земная гравитация покорена». С плохо скрываемым восхищением французская газета отмечала, что Соединенные Штаты — страна, редко проигрывающая в «технической области», — теперь оказались перед необходимостью наверстывать, двигаясь «по спирали иллюзий и горьких размышлений».

В этот же день британская Manchester Guardian выразила мнение, что теперь Советский Союз владеет громадным техническим мастерством, недавно приобретенным потенциалом, чтобы отправить ракеты к планете Марс. В более мрачной заметке Guardian отметила угрожающий военный облик «Спутника», выражая мнение, что «Русские могут теперь создавать ракеты, способные поражать любые намеченные цели в любой точке мира». Запуском искусственного спутника в период МГГ, отмечала Guardian, были подтверждены некоторые миролюбивые намерения со стороны Советского Союза, но Запад будет безрассудно храбрым, если проигнорирует стратегический подтекст «Спутника» в контексте холодной войны.

Неделей позже журнал Time попытался очертить эпохальное значение «Спутника» для американцев. Журнал представил все событие как новую главу в долгой истории человеческих исследований, поиск новых рубежей: «Запуск русского „Спутника“ является первой успешной попыткой человека проплыть в океане космоса, окружающем Землю». По словам Time, советское техническое мастерство, проявившее себя как ошеломляющий сюрприз, представляет «красный триумф». Конкурирующий американский спутник «Авангард», ко времени этих публикаций завязший на Земле, не мог состязаться с русским «Спутником» по главным параметрам «вес, орбита и высота». Русский «Спутник-1» весил поразительные 83,5 кг. Для сравнения американцы надеялись запустить на орбиту пробную версию спутника «Авангард» весом менее 2 кг.

Как напечатали редакторы Time, русские с присущей им смелостью забросили «Спутник-1» на эллиптическую орбиту, которая пройдет вблизи всех населенных районов Земли (планировалось, что орбита американского «Авангарда» пройдет над югом Европы и более всего над Советским Союзом). Кроме того, апогей «Спутника» на орбите составил 895 км, что, по расчетам журнала, выходило за пределы внешних слоев атмосферы. Согласно Time причина поражения американцев в этой «космической гонке» стала очевидной в первую неделю октября: Соединенные Штаты не использовали свои более крупные военные ракеты, вместо этого полагаясь на «Викинг» военно-морских сил — маломощную ракету, которая, по словам журнала, «едва-едва способна» запустить маленький спутник «Авангард» на орбиту. Эта критика «Авангарда» спустя несколько недель оказалась пророческой. Глядя далеко вперед, заключила Time, русское научное сообщество уж созрело, и зависимость от немецких специалистов давно прошла — «Русские теперь могут быть самостоятельными».

«Спутник-1» будет вращаться вокруг Земли до конца января 1958 года, когда он покинет орбиту и сгорит в атмосфере Земли. Вначале «Спутнику», чтобы совершить полный оборот вокруг Земли, требовалось 96 минут и 12 секунд. Со временем сопротивление атмосферы стало укорачивать время оборота вокруг Земли, и параметры орбиты постоянно сокращались с неизменной скоростью. На ракету-носитель, первоначально находившуюся приблизительно на той же самой орбите, действовали те же факторы. И «Спутник-1» и его носитель были обречены на короткую жизнь. Однако постоянное снижение орбиты «Спутника» в первые недели октября, когда он совершал свои впечатляющие обороты вокруг Земли, не было заметным.

Первое появление «Спутника» над большим городом, провозглашенное посредством его радиосигналов, стало моментом ликования. Советский Союз предпринял хитроумные шаги, чтобы привлечь мировое внимание к его постоянно сдвигающейся орбитальной траектории. На второй день, во время интенсивного всеобщего любопытства «Спутник-1» появлялся над Берлином не менее 13 раз. Дублин, к удивлению и восхищению его жителей, был удостоен такого же числа «визитов». Другие города столкнулись с меньшим числом появления «Спутника» в эти памятные дни: Нью-Йорк — 7 раз, Лондон — 6, Токио — 6, Вашингтон — 5. Однако визуальное наблюдение «Спутника» на орбите было возможно только ночью. Наблюдение за «Спутником» невооруженными глазами, когда он быстро двигался по ночному небу — часто с яркостью звезды, — производило глубокое впечатление на всех. Ни один созданный человеком объект еще никогда не достигал такой огромной высоты и не вращался вокруг Земли. В действительности, как сообщили позднее, эти наблюдатели часто могли видеть не маленький спутник, а ракету-носитель, имеющую большую отражательную способность.

Русские стремились быстро дополнить октябрьский сюрприз запуском второго спутника, названного просто «Спутник-2». Всегда склонный к празднованиям, Хрущев — главное лицо, принимающее решения, — приказал запустить «Спутник-2» в канун 40-й годовщины Октябрьской революции 7 ноября. Официальное распоряжение произвести запуск было подписано 12 октября и отражало желание Хрущева полностью использовать колоссальный пропагандистский триумф, который возник в связи с первым спутником. Однако подготовка ко второму запуску, согласно документам, была нелегкой задачей для Королёва и его команды, которые были вынуждены работать в течение очень узкого временного интервала — менее месяца. Задача становилась более сложной и в связи с решением, что «Спутник-2» понесет в космос собаку. Для исторического запуска была выбрана дворняга по имени Лайка — и неизбежная мученическая смерть Лайки впишет новую главу в хроники истории космоса. Советы проводили неоднократные запуски высотных ракет с собаками, но в случае с Лайкой плана безопасного возвращения собаки не существовало. Огромное число случайностей сопровождало рождение «Спутника-2», так как последняя ступень — сам спутник — должен был быть изготовлен без каких-либо аналогий в истории техники. Инженеры делали основные наброски, и они передавались рабочим прямо в цех. Получившееся изделие было собрано, по выражению Бориса Чертока, «путем подгонки по месту». Одним ключевым изменением в конструкции «Спутника-2» было, однако, решение не отделять спутник от центрального ускорителя после достижения заданной высоты. Иначе говоря, второй спутник с Лайкой на борту состоял полностью из ускорителя Р-7.

Запуск «Спутника-2» состоялся 3 ноября; старт прошел без неприятностей, и завершился выводом спутника с собакой-пассажиром на орбиту. Бортовое электропитание было ограниченным, достаточным для поддержания приборов и системы жизнеобеспечения Лайки в течение около шести дней. Собака размещалась в герметичной капсуле, оборудованной раздаточными устройствами для воды и пищи. Посредством электродов измерялись пульс и кровяное давление Лайки. Телеметрия со «Спутника-2» предоставила частичную летопись жизни Лайки в космосе. Она благополучно перенесла запуск с большим ускорением и неизменно находилась в спокойном состоянии в течение полета. По имеющимся сведениям, она лаяла и съела какую-то часть своего корма в ходе своего несчастливого путешествия в космосе. Когда электропитание закончилось, Лайка погибла из-за чрезмерного нагрева капсулы. Позднее Советы выпустили новую марку сигарет с изображением Лайки на упаковке — в честь собаки-пионера.

В отличие от «Спутника-1», второй спутник был оснащен некоторым числом научных приборов, это было сделано для того, чтобы второй запуск был чем-то большим, чем просто эффектное воздушное представление, и связывали их с целями МГГ. «Спутник-2» имел орбиту с апогеем 1660 км. Западные ученые были поражены количеством и совершенством приборов на втором искусственном спутнике. Среди различных экспериментов на «Спутнике-2» Советы провели ряд точных и детальных измерений солнечной радиации. В итоге полезная нагрузка спутника весила около 500 кг, что было качественным скачком по сравнению со «Спутником-1». Скрытый смысл для западных военных стратегов был очевидным и угрожающим: благодаря ракете Р-7 Советы овладели средством для создания мощного межконтинентального баллистического носителя.

Скорая последовательность запусков двух спутников в течение октября-ноября 1957 года провозгласила наступление новой космической эры. В этой новой области человеческих исследований Советский Союз утвердил себя первопроходцем. В официальных средствах массовой информации Москва постаралась отобразить ошеломляющий успех своей космической программы как доказательство превосходства социалистического строя в России. Своим вкладом в науку и человеческий прогресс марксизм-ленинизм открыл новое яркое будущее для человечества. Если это и так, то был сделан один незаметный шаг в сторону исходной важности ракетостроения для национальной безопасности — срочной необходимости построить эффективный межконтинентальный баллистический носитель.

Более того, Москва спланировала дополнительные яркие космические представления в ближайшее время и далее: 15 мая 1958 года был запущен «Спутник-3», двумя годами позже последовали «Спутник-4» и «Спутник-5». Кульминацией серии спутников будет запуск в 1961 году Юрия Гагарина, ставшего первым человеком на околоземной орбите. Как оказалось, это был золотой период советской космической программы, последовательность успешных запусков была возможной благодаря мощной Р-7, военной ракете, которая была умно использована Хрущевым для развивающейся советской космической программы.

Поскольку мир советского ракетостроения оставался скрытым за мощной завесой секретности, у американцев не было возможности понять действительный потенциал Советского Союза в разворачивающемся теперь космическом соревновании. Большинство американцев пришли к суровому пониманию, что эти запуски спутников представляют собой важный рубеж: американцы больше не могут рассчитывать на технологическую отсталость своих противников в холодной войне. Советский Союз стал сверхдержавой с планомерной программой исследований космоса. Некоторые американцы поняли, что эти космические триумфы предвещают также зловещие военные угрозы для национальной безопасности США, несмотря на то что они были скрыты под маской научных исследований.

Популярный отклик на «Спутник-1» и «Спутник-2» точнее всего можно описать как нелепую смесь скептицизма, озадаченности советскими замыслами и растущей тревоги перед беспрецедентным национальным унижением. До этих двух пусков американцы вряд могли сомневаться в том, что запущенный в честь МГГ спутник Земли будет принадлежать Соединенным Штатам. Изумительным примером такой превалирующей позиции была книга, опубликованная в 1958 году. Она была написана Мартином Кайдином, который котировался в стране как один из ведущих и высокоуважаемых писателей на темы авиации и аэронавтики. Кайдин писал также и беллетристику, наиболее известной из таких его книг была повесть «Человек в шесть миллионов долларов», которая легла в основу телевизионного сериала. К сожалению, поскольку события развернулись иным образом, книга «Авангард! История первого рукотворного спутника» была опубликована как документальная. Следуя основной сюжетной линии, соответствующей названию, Кайдин начал: «Однажды в период Международного геофизического года с 1957 по 1958 год весь мир обратит внимание на пустынную полоску пляжа, лежащую вдоль… побережья Флориды В день, который еще не объявлен, маленький отряд ученых и военных соберется на мысе Канаверал… сильно охраняемом секретном месте для запуска… Они приедут в эту необитаемую часть Флориды, чтобы объявить всем людям Земли об одном из величайших моментов в их истории — запуске „Авангарда“, первого искусственного спутника Земли».

Настроение национального беспокойства быстро приобрело политический характер. Президент Эйзенхауэр, посредством своего научного советника Джеймса Р. Киллиана, определил немедленные меры после запуска «Спутника», заверив обеспокоенных избирателей, что советский спутник не был общественно значимым. Линдон Б. Джонсон, в дальнейшем лидер большинства демократов в сенате, возразил на эти успокоительные слова администрации Эйзенхауэра доказывая, что «Спутник-1» равнозначен современному Пирл Харбору. Высказанное однажды, это чувство поражения, нанесенного Советами в ракетных технологиях, в итоге превратится в аргумент на президентских выборах 1960 года о том, что Америка оказалась перед «ракетной пропастью».

Осень 1957 года стала сезоном возобновившихся дебатов о национальных приоритетах. Послевоенная эпоха процветания и растущая культура потребления рассматривались многими как гедонизм, как общественная ситуация, в которой американцы теряют свой путь. В отличие от этого очевидного упадка ценностей, русские выглядели, по мнению многих американцев, потрясающе дисциплинированными, преданными науке, полными решимости господствовать в мире. Эдвард Р. Мурроу, легендарный репортер новостей Си-би-эс, убеждал, что «Спутник-1» развеял миф о том, будто научные достижения невозможны при коммунистической диктатуре. «Нам не удалось, — убеждал Мурроу, — осознать, что тоталитарное государство может установить свои приоритеты, определить свои рубежи, ассигновать свои деньги, лишить свой народ автомобилей, телевизоров и всех видов комфортабельных безделушек, чтобы достигнуть национальной цели. Русские сделали это с межконтинентальным носителем и теперь со спутником Земли». Эдвард Теллер, физик-ядерщик, сторонник напряженности и холодной войны, убежденный антикоммунист, отозвался на точку зрения Линдона Джонсона, что Соединенные Штаты проиграли в более важной битве, чем в Пирл Харборе. Другие голоса добавились к национальному отчаянию. Бернард М. Барух, почитаемый публикой интеллектуал, призвал американцев к новому режиму трудной работы, призывал отказаться от увлечения автомобилями из Детройта, «безвкусными, оскалившимися, хромированными, со стабилизаторами, воплощением моральной и духовной напыщенности».

Как только «Спутник-1» вышел на орбиту, известный американский антрополог Маргарет Мид произвела свой собственный «экспресс-обзор Спутника», основанный на сборе необработанных данных о реакции людей на советский космический триумф. Совместно с Родой Метро Мид попытается получить отзывы о «Спутнике» от более чем 5000 отдельных респондентов из Соединенных Штатов, Канады и с Гавайских островов.

Автор бестселлера «Ракетные мальчишки» Гомер X. Хикэм от лица четырнадцатилетнего подростка отобразил мощные страсти, зажженные «Спутником» как талисманом космической эры. Хикэм, который в дальнейшем продолжил карьеру как инженер в НАСА, наблюдал «Спутник-1» из своего дома в Западной Вирджинии. На своем приусадебном участке он был очарован «ярким маленьким шаром, который величественно двигался вдоль узкого звездного поля между линиями хребтов». Охваченный благоговением перед «Спутником», заброшенным в небеса созданием человека, Хикэм отмечал, что он глазел на движущийся по орбите шар «с не меньшим восхищением, как если бы сам Бог в золотой колеснице двигался над головой. Он парил с какой-то, казалось, неумолимой и опасной целью, будто во всей Вселенной не было силы, которая могла бы его остановить». Молодой Хикэм вместе с миллионами людей, которые собирались на крышах, в парках и во дворах, старался увидеть техническое чудо эпохи.

Другим американцем, которого взволновало явление «Спутника», был Нейл Армстронг, будущий командир «Аполлона-11» и первый человек, ступивший на поверхность Луны. В тот знаменательный день, 4 октября, Армстронг был в Лос-Анджелесе, штат Калифорния, на встрече Общества летчиков-испытателей. Как член этого маленького братства, он давно сожалел об общем безразличии средств массовой информации к летчикам-испытателям, даже к тем, кто принимал участие в полетах на ракетоплане Х-15 в верхних слоях атмосферы. Для Армстронга «то, что происходило в мире испытательных полетов, было броской рекламой для прессы, а после появления в небе „Спутника“ все стало просто невыносимым». Позднее он размышлял о более важном значении события 4 октября: «„Спутник-1“ действительно изменил наш мир. Он абсолютно изменил точку зрения нашей страны на то, что происходит, на возможности космоса. Я не знаю точно, сколько человек поняли в тот момент, куда это приведет. Президент Эйзенхауэр говорил что-то вроде: „К чему беспокоиться? Это всего лишь один маленький шарик. Но я уверен, что это был фасад, за которым он скрывал серьезную озабоченность, так как если они смогли вывести что-то на орбиту, они также могли направить ядерное оружие в цель, расположенную в Соединенных Штатах“». К 1962 году Армстронг перестал заниматься испытательными полетами и начал подготовку как астронавт: «Я решил, что если я хочу выйти за границы атмосферы и поработать в глубоком космосе, то это есть тот самый путь». «Спутник-1» переопределил будущее — ракеты, а не крылатые самолеты были теперь на острие экспериментальных полетов.

Для редакторов Saturday Review надоедливые «бипы» «Спутника» наоборот высмеивали американскую «иллюзию превосходства». Однако это поражение вовсе не означало, что американская наука и техника были несостоятельны. Согласно этому анализу Америке не следовало кардинально менять программу разработки вооружений или перестраивать существующую образовательную программу в школах и колледжах. Одним из тех, кто придерживался такой позиции, был поэт Арчибальд МакЛейш, бывший директор библиотеки Конгресса. Появившись в кампусе университета Канзаса сразу после запуска «Спутника», он полностью отверг идею баллистического носителя как «идиотскую мечту». Более того, МакЛейш отрицательно реагировал на любую «ударную программу, призванную догнать Россию», доказывая, что «нас ждет участь водопроводчиков и подмастерьев-электриков». Он выразил серьезные опасения по поводу растущих шумных кампаний в пользу лучшей технической подготовки, ложных мер в отношении того, что он считал иллюзорной проблемой — мнением, которое будет ставить техническое умение выше чего-либо еще, порождая новое поколение «трутней в пчелином рое… которые в конце концов сами будут ужалены».

Спустя две недели после запуска «Спутника-1» в программе Эн-би-си «Познакомьтесь с прессой», где от обсуждения насущных внутренних проблем перешли к теме запуска Советами первого спутника Земли, появился поэт и историк Карл Сэндберг. Седоволосый Сэндберг, которому в то время было 79 лет, был повсюду уважаем как выдающийся биограф Авраама Линкольна. Он воспользовался случаем, чтобы снова высказать свое критическое отношение к администрации Эйзенхауэра. Он указал, что связанный со «Спутником» кризис обнажил определенные тенденции в современной американской жизни, которые позволили русским вырваться вперед в космической сфере. К ним он отнес «маккартизм, филистерство, пренебрежительное или недостаточно уважительное отношение к науке».

Однако некоторые выдающиеся политические деятели представляли кризис более обыденным, утверждая, что наука и техника в Соединенных Штатах слабо развиваются. Бывший президент Гарри Трумэн тоже воспользовался случаем на обеде в честь Дня Джефферсона-Джексона, чтобы присоединиться к хору суровых критиков администрации Эйзенхауэра. Выступая 1 ноября 1957 года перед восторженной аудиторией в Лос-Анджелесе, Трумэн отметил, что русские «добились своей самой большой пропагандистской победы за многие годы». Появление «Спутника» произошло в то время, «пока наш государственный секретарь Даллес балансирует на грани войны, а президент сокращает сухопутные войска, военно-морской флот и военно-воздушные силы». По мнению Трумэна, президент Эйзенхауэр «долго не чувствовал новую российскую угрозу, а когда осознал ее, слишком долго думал, что нужно делать». После этих общих тенденциозных высказываний Трумэн определил истинного виновника: «В то время, как русские демонстрировали свои научные успехи, администрация фактически издавала секретные указы о сокращении основных исследований в оборонных учреждениях… — серьезные промахи, шокирующие по своему недомыслию и угрожающие безопасности страны».

Среди активных споров по поводу запусков спутников в Соединенных Штатах стали раздаваться голоса с требованием запустить собственный спутник Земли. Это требование стало громким и настоятельным, вынудив правительство объявить, что первый запуск «Авангарда» произойдет 6 декабря 1957 года, как часть американского вклада в проведение МГГ. Это решение отразило политическое требование момента, хотя лишь первая из четырех ступеней ракеты «Авангард» прошла успешные испытания.

Учитывая тот факт, что на орбите были два советских спутника, запуск «Авангарда» привлек всеобщее внимание. В момент включения двигатели «Авангарда» взревели, извергая пламя и дым и вызвав краткое ощущение, что ракета с черным наконечником величественно поднимется к небесам. Эти надежды вскоре рухнули, так как «Авангард», поднявшись всего лишь на 1,2 м, упала на стартовую площадку в облако огня и дыма. Миллионы зрителей с изумлением наблюдали разворачивающуюся катастрофу. Среди груды обломков и горящего топлива капсула со спутником каким-то образом оказалась неповрежденной, посылая свои сигналы с обугленной поверхности земли. В этот момент замешательства писательница Дороти Килгален сказала: «Почему никто не пойдет туда и не отключит его». Автор книги The Right Stuff («Битва за космос») Том Вулф описал эту сцену на мысе Канаверал с уничтожающими подробностями: «Наполненная топливом первая ступень взрывается, и вся остальная часть ракеты погружается в песок, рядом с платформой для запуска… очень медленно, подобно толстяку, который заваливается в мягкое кресло… Эта картина — большие приготовления, волнующий обратный отсчет, за которым последовал взрыв сигары — была незабываемой».

Иностранная пресса, к досаде администрации Эйзенхауэра, была также пренебрежительна к «Авангарду», считая катастрофу доказательством умирающего состояния американской ракетной программы. Не менее мучительными были прозвища, которые широко использовались для описания злополучного «Авангарда» — такие слова как «стэйпутник» (остановившийся спутник). Сам проект был иронично переименован из «Авангарда» в «Арьергард». Соединенные Штаты встречали 1958 год в состоянии общей национальной депрессии. Однако это лишь усиливало желание догнать русских.

Каким бы невероятным ни казалось это совпадение, в ночь запуска «Спутника-1» фон Браун и генерал Медарис принимали в арсенале Рэдстоуна гостей: Нейла МакЭлроя, назначенного министром обороны Соединенных Штатов, и командующего сухопутными войсками Уилбура Брукнера. Как только до них дошла новость о «Спутнике-1», фон Браун немедленно постарался выразить этим влиятельным посетителям свое пренебрежение к «Авангарду» и его перспективам на успех: «Мы могли бы сделать это с нашим „Рэдстоуном“ два года назад… Мы знали, что они готовятся сделать это». Хорошо осведомленный о проблемах «Авангарда» и отсрочках, он сказал: «„Авангард“ никогда этого не сделает. У нас на полке лежит все оборудование для испытаний. Ради бога, дайте нам возможность сделать что-нибудь». На этом фон Браун не остановился: «Мы можем запустить спутник через 60 дней, мистер МакЭлрой». Он повторил «60 дней» несколько раз, пока его не прервал Медарис: «Нет, Вернер, 90 дней». МакЭлрой не обещал ничего до своего возвращения в Вашингтон.

Но Медарису и фон Брауну не пришлось долго ждать. 8 ноября 1957 года, через пять дней после запуска на орбиту второго советского спутника с первым живым существом на борту, Сухопутные войска США наконец получили одобрение на запуск спутника. Принимая свое решение, министр обороны МакЭлрой, который лишь несколько дней тому назад вступил в должность, вспомнил, как Медарис и фон Браун выразили уверенность в своих силах. Он информировал Медариса, который быстро сообщил новость фон Брауну: «Вернер, поехали!»

Помимо подготовки к запуску одной из ракет «Юпитер-С», главной серьезной проблемой УБРСВ была быстрая разработка спутника, который она понесет. Военная команда хотела иметь значительно более совершенную, научно полезную нагрузку, чем та, которая была предусмотрена для проекта «Орбитер». Директор Лаборатории реактивного движения (JPL) Уильям Пикеринг убедил генерала Медариса в том, что его учреждение, которое принимало участие в проекте «Орбитер» с самого начала, должно сохранить свою роль и продолжать эту работу. С JPL был заключен контракт на разработку «Эксплорера», как вскоре назвали новый спутник. В отличие от «Спутника-1» и «Авангарда», которые представляли из себя сферы, новый спутник имел форму цилиндра с параметрами 2,03 м в длину и 14 см в диаметре. «Эксплорер», весом немногим более 13,6 кг, был разделен на два сегмента: в одном находились измерительные приборы и радиопередатчик, весящие 8,4 кг, в другом — ракета на твердом топливе, которая вынесет его на орбиту.

Из трех экспериментов, проводимых на борту, самым значительным был проведенный Джеймсом Ван Алленом, в доме которого в Мэриленде зародился МГГ. Вскоре после этой встречи Ван Аллен перешел в университет штата Айова, где возглавил отдел физики и астрономии. В эксперименте, который он проводил на борту «Эксплорера», использовался счетчик Гейгера, который принесет ему всемирную известность, так как в результате будут открыты два раздельных пояса радиации, состоящих из заряженных космических частиц, захватываемых магнитным полем Земли на расстоянии между 640 и 24 000 км над планетой. Пояса, названные по имени Ван Аллена, явились первым значительным научным открытием космической эры и провозгласили начало исследований Солнечной системы человеком.

К 1958 году Соединенные Штаты смогли утвердить себя как серьезного соперника Советского Союза. Запуском «Эксплорера-1» Соединенные Штаты достигли своей собственной вехи в пуске искусственных спутников на орбиту. Для американского научного сообщества «Эксплорер-1» стал важнейшим средством научных исследований.

Фон Браун и его команда давно были готовы к своему заработанному тяжелым трудом запуску на орбиту первого американского спутника. Они также извлекли несколько уроков из неудачи военно-морского флота. В первую очередь, Медарис утвердил в сухопутных войсках план запуска, предписывающий действовать в условиях повышенной секретности. Например, ракету-носитель называли по секретной связи сухопутных войск только «Носитель-29», представляя ее просто как еще одну современную ракету «Рэдстоун», готовящуюся к испытаниям. В конце декабря 1957 года ракету переправили на мыс Канаверал, причем, чтобы скрыть форму ракеты, ее верхние ступени были покрыты тканью. Было также изменено имя ракеты, но не из-за режима секретности Медариса. Скорее, из-за уважения к заботам Эйзенхауэра использовать военные ракеты для мероприятий МГГ, запускаемые «Юпитерами-С» спутники назывались «Юнона-1».

Все было готово в ночь с 29 на 30 января, но погода была против: сильный ветер на высоте заставил отложить запуск. На следующий день погодные условия стали лучше, и незадолго до 23 часов «Юнона-1» была отправлена в космос. Наблюдать за запуском прибыл генерал Медарис, но вряд ли он был один. Несмотря на строжайшую секретность, которую он сам приказал соблюдать, слухи просочились, и тысячи наблюдателей, собравшиеся на соседних пляжах, под ободряющие возгласы наслаждались зрелищем. Фон Браун, Пикеринг и Ван Аллен ждали в центре связи Пентагона.

«Юнона» состояла из четырех ступеней, включая первую ступень «Юпитер-С». Четырнадцать небольших ракет «Серджент», расположенные в контейнере в виде барабана, составляли остальные ступени, причем одиннадцать ракет находились во внешнем кольце (вторая ступень) и три внутри кольца (третья ступень), и «Эксплорер» располагался над ними. Запускаемые в нужной последовательности первые три ступени израсходуют свое топливо и затем отделятся после догорания. Наконец, четвертая ступень, сам «Эксплорер», будет запущен на орбиту последней ракетой «Серджент». После того как ракета той ночью устремилась в небо, прошло времени больше, чем планировалось, когда наконец было получено подтверждение, что «Эксплорер-1» достиг орбиты. Объяснялось это различными причинами, в частности тем, что спутник находился какое-то время вне зоны действия ближайшей станции слежения, но ожидание наконец было вознаграждено положительной вестью: запуск «Эксплорера-1» стал успешным!

«Ни одна станция слежения ничего не слышала, — вспоминал позже фон Браун. — Казалось, это продолжалось часами. Тем временем мы старались делать вид, что ничего не произошло, нам приходилось улыбаться и убеждать друг друга, что все идет наилучшим образом». Эйзенхауэр сделал краткое публичное заявление о том, что Соединенные Штаты запустили на орбиту вокруг Земли научный спутник, как часть своего вклада в МГГ. С глазу на глаз он сказал своему помощнику, который первым сообщил ему новость об успехе «Эксплорера»: «Это прекрасно. Теперь я чувствую себя, безусловно, намного лучше».

«Эксплорер-1» летал по эллиптической орбите, меняющейся от 350 км в ближайшей точке от Земли до 2500 км над планетой. Он совершал один оборот за 114,8 минут, или 12,54 витка в сутки, и совершил всего 58 000 витков, прежде чем вернулся в земную атмосферу и сгорел 31 марта 1970 года. Он продолжал передавать данные с орбиты до 23 мая 1958 года. Эйзенхауэр и весь американский народ чувствовали громадное удовлетворение, что американская космическая программа достигла реальной доли успеха. В марте 1958 года «Авангард», наконец, выведет на орбиту свой спутник, вслед за которым 26 марта произойдет второй успешный запуск «Эксплорера» — «Эксплорера-3». (Ранее в марте «Эксплорер-2» не выйдет на орбиту вследствие неисправности четвертой ступени ракеты-носителя «Юнона-1».)

Успешный орбитальный запуск привел также к осуществлению другой мечты. Как только «Спутником-1» была установлена «свобода космоса», орбиты которого проходили над Соединенными Штатами, и Америка запустила свой собственный научный спутник «Эксплорер-1» в рамках МГГ, Эйзенхауэр в феврале 1958 года перешел к решению вопроса об использовании космической разведки. Он одобрил промежуточную разведывательную спутниковую систему для обеспечения потребностей США до завершения полной разработки системы WS-117L, которую он утвердил ранее. Новая система, названная чиновниками ЦРУ Project Corona («Проект Корона»), включала фотографирование из космоса и последующее возвращение пленки на Землю с использованием капсулы, отделяемой от спутника. Это было важным и весьма успешным элементом общих усилий США по выяснению того, что готовил Советский Союз по ту сторону железного занавеса.

И для американцев, и для русских космическая гонка была теперь в полном разгаре.

Подстегиваемый успехами американцев, Королёв страстно желал подвести Советский Союз к новой области космических исследований. Он предложил смелый план: отказаться от запуска спутников на околоземные орбиты и заняться серией лунных автоматических исследовательских станций. Он подготовил доклад — подробный план основных шагов, необходимых для достижения Луны. Его тщательно разработанная программа учитывала все предполагаемые технические сложности: конструкцию ракеты, ограничения полезной нагрузки, необходимые приборы и периоды, наиболее удобные для запуска. Он привел неотразимое логическое обоснование: беспилотные полеты в дальнем космосе открывали еще одно, более поразительное направление для демонстрации выдающихся возможностей страны в исследовании космоса. Не менее важным было то, что планируемые лунные автоматические исследовательские станции будут служить важной научной цели — уникальной возможности выявить многочисленные загадки открытого космоса, от магнитного поля до космической радиации и микрометеоритов. Самой сложной задачей, как и при первых запусках спутников, было сконструировать ракету, обладающую достаточной тягой, чтобы преодолеть земную гравитацию. Ракета Р-7 стояла готовой, но ракету-ветерана надо было оснастить дополнительной третьей ступенью, чтобы достичь необходимой скорости приблизительно 11,2 км/с. Не менее сложной задачей была разработка совершенной системы наведения, которая бы обеспечила движение ракеты точно по курсу в бескрайних просторах космоса.

На самой вершине советской политической пирамиды стоял Никита Хрущев, и его позиция в отношении этого невоенного применения ракетостроения стала решающим фактором. Он с большим энтузиазмом одобрил использование Р-7 для вывода на орбиту «Спутника-1» и «Спутника-2» и в равной мере продемонстрировал непредубежденность в отношении лунных космических станций, чувствуя в смелых планах Королёва огромный пропагандистский потенциал. Хрущев, по словам его сына Сергея, «хотел побить американцев во всех сферах жизни и доказать, что наша социалистическая система работает лучше». Космос был только одним компонентом этой генеральной стратегии.

Его приверженность ракетостроению росла с каждым последующим триумфом. Как глава Советского Союза Хрущев находил удовольствие в участии в общенародной демонстрации космических достижений. Он часто беседовал с конструкторами и позднее, когда в 60-х годах была разработана советская программа пилотируемых космических полетов, — с готовящимися кадрами космонавтов. Его пребывание у власти продолжалось до конца 1964 года, когда он был смещен в результате переворота, возглавленного Леонидом Брежневым.

Лунные космические станции Королёва, одобренные в марте 1958 года, в первые месяцы осуществления программы начинались с разочарований, отсрочек и неудачных запусков. Неисправности двигателя сопровождались ожесточенными спорами о его оптимальной конфигурации между Королёвым и Валентином Глушко, главным конструктором советских ракетных двигателей. 23 сентября 1958 года состоялся неудачный запуск лунного космического корабля, когда стартовый ускоритель развалился всего через несколько секунд после взлета. Таким же неутешительным был запуск 11 октября, произведенный сразу после первой годовщины «Спутника-1». Следующий досадный провал последовал 4 декабря, который еще больше усилил ощущение тщетности предпринимаемых действий на Байконуре.

Запуск 2 января 1959 года «Луны-1» (названной «Мечта») оказался, наконец, успешным. Конструктивно измененная Р-7 успешно подняла лунную исследовательскую станцию, преодолев земное притяжение, и вывела ее на исторический курс по направлению к Луне. Достигнув второй космической скорости, космическая станция отделилась от третьей ступени. На отметке 112 000 км космический корабль выпустил килограммовое облако паров натрия, создав обширный оранжевый шлейф. Это струящееся пятно света с яркостью звезды шестой величины было видно над Индийским океаном, являясь визуальным подтверждением лунной траектории.

«Луне-1» предназначалось стать первым искусственным объектом, достигшим поверхности Луны, но исторической встречи с небесным телом не произошло: спустя 34 часа после запуска космический корабль прошел на расстоянии примерно 5900 км от цели. Тогда «Луна-1» вышла на орбиту вокруг Солнца, провозгласив еще одно «впервые» советской космической программы. Хотя «Луна-1» не имела на борту никаких фотокамер, она была оснащена очень сложной аппаратурой, включая детекторы, которые измерили радиационный пояс Земли, чем продемонстрировали отсутствие магнитного поля у Луны, а также обнаружили солнечный ветер — мощный поток ионизированной плазмы, испускаемый Солнцем. «Луна-1» явилась настоящим событием, которое перенесло арену соперничества между Советским Союзом и Соединенными Штатами далеко в космическое пространство.

2 сентября 1959 года Советский Союз запустил «Луну-2». Это была первая советская космическая станция, достигшая Луны. Как и при запуске первой лунной космической станции, было выпущено оранжевое облако газа, призванное не просто отметить траекторию космического корабля, но и изучить газ в состоянии невесомости в условиях открытого космоса. Лунная космическая станция «Луна-2» с полезным грузом весом 363 кг достигла лунной поверхности через полтора дня полета, врезавшись в лунную поверхность в точке, восточнее Моря Спокойствия. При соприкосновении с поверхностью станция разбросала несколько металлических вымпелов, чтобы отметить место исторического падения. На металлических вымпелах была простая надпись: «СССР. Сентябрь 1959». Попасть в Луну, огромный, но быстро движущийся объект, расположенный на расстоянии почти 320 000 км от Земли, было для того времени впечатляющей демонстрацией меткости. Советская лунная ракета олицетворяла собой совершеннейшую систему наведения и навигации, позволившую достичь этой цели.

Самая внушительная лунная космическая станция «Луна-3» оторвалась от Земли 4 октября 1959 года, во вторую годовщину «Спутника-1». Этот запуск представлял собой самый амбициозный шаг, когда-либо совершенный Королёвым и его командой инженеров и ученых. Взлетев с Байконура, «Луна-3» вышла на сильно вытянутую эллиптическую орбиту вокруг Земли, а потом — на траекторию в форме восьмерки, которая вывела ее на облет вокруг Луны, и затем — назад по направлению к Земле. Подойдя на расстояние 6080 км от Луны, «Луна-3» развернулась к ее теневой стороне (всегда спрятанной от обозрения с Земли), чтобы сфотографировать ее. 7 октября телевизионная система, установленная на станции, сделала 29 фотоснимков, охватывающих 70 % обратной стороны Луны. На это потребовалось 40 минут. Затем 18 октября изображения были отсканированы для передачи на наземные станции в оптимальный момент, когда «Луна-3» приближалась к Земле во время своего обратного полета. Русские сотрудничали с британцами, которые позволили с помощью знаменитого 250-футового радиотелескопа в Джодрелл Бэнк записать изображения, посланные с космического корабля «Луна-3». Это была примечательная просьба, учитывая секретность, окружавшую все производимые в Байконуре запуски. Обработанные изображения — первые изображения темной стороны Луны — были невысокого качества, но они позволили составить карту и провести научный анализ до тех пор скрытых особенностей лунной поверхности.

Получив эти уникальные изображения, русские быстро окрестили некоторые заметные элементы только что открытого лунного пейзажа, например два «моря» на обратной стороне Луны были названы «Московское Море» и «Море Мечты». В течение всех этих волнующих полетов к Луне Королёв еще раз продемонстрировал свое умение и способность вести советскую космическую программу к новым большим достижениям. По великой иронии в конце своей карьеры Королёв, который дал Советскому Союзу возможность добиться мирового признания в качестве пионера в области космических исследований, по-прежнему оставался анонимной фигурой в советских средствах массовой информации.

После успешного запуска в 1958 году «Эксплорера-1» Соединенные Штаты также обратились к лунным исследовательским станциям, стремясь к конкуренции в этой новой области космических исследований. Первоначальной целью было создание ракет для облета или, возможно, соприкосновения с лунной поверхностью. Важным дополнительным фактором разработки лунных космических станций было экспериментирование с новыми системами получения изображения.

Запуск 11 октября 1958 года «Пионера-1» закончился крахом, поскольку вышла из строя ракета, не достигнув второй космической скорости. «Пионер-2», запущенный 8 ноября, закончил свою миссию после того, как на высоте около 1600 км отказала третья ступень ракеты. В том же году, 6 декабря, с помощью ракеты «Юпитер-С/Юнона-2» был запущен «Пионер-3», проделавший примерно четверть пути до Луны. Однако путешествие «Пионера-3» в открытом космосе внезапно завершилось, он пострадал от неожиданной остановки двигателя; ракета постыдным образом упала обратно в атмосферу Земли. Все же эпопея с «Пионером-3» имела некоторое научное значение: его прерванная миссия, прежде чем завершиться в огне, подтвердила существование поясов Ван Аллена.

Первый в мире облет Луны станцией «Луна-1» в начале января 1959 года быстро затмил эти созидательные шаги Соединенных Штатов. В ответ на это было принято решение запустить 3 марта «Пионер-4». Наконец упорство американцев было вознаграждено долей успеха: «Пионер-4» совершил облет Луны. Хотя это был первый удачный запуск, выполненный по американской космической программе, во многом неудачной, миссия не вызвала ощущения успеха: ракета отклонилась от планируемого пути на 60 000 км — непредусмотренная траектория, обусловленная отказом двигателя.

На этом этапе советские космические аппараты для исследования Луны намного превосходили американские: если «Луна-1» весила около 360 кг, «Пионер-4» еле-еле тянул на жалкие 6 кг! Американский лунный пробник отклонился от Луны на довольно большой угол и затем попал на солнечную орбиту. В 1960 году «Пионер-5» успешно выполнил межпланетную миссию, послав обратно на Землю свое последнее радиосообщение с расстояния 35 млн км. С ноября 1959 по декабрь 1960 года Соединенные Штаты запустили три лунных пробника посредством носителей «Атлас Эйбл». Все они потерпели неудачу и не смогли выйти на лунную орбиту.

Даже с этими переменами американская космическая программа медленно набирала полную силу, создавая решающие базисные и технические средства для будущего успеха в беспилотных полетах к Луне и вокруг нее. Одним жизненно важным исследовательским центром в этом направлении станет в 60-е годы Лаборатория реактивного движения (JPL) в Пасадене, штат Калифорния. Эта лаборатория родилась в конце 30-х годов, разросшись на основе исследований Теодора фон Кармана в Калифорнийском технологическом институте. Вместе с фон Карманом работал Франк Дж. Малина, формируя JPL как важный центр исследований.

Уильям Пикеринг, ставший лидером JPL в 50-е годы, придал лаборатории растущий престиж центра исследований и разработки спутников, роботов и передовых систем наведения. Поскольку в ней был разработан «Эксплорер-1», который вывел Америку в космос, JPL в 60-е стал лидером в программе «Рейнджер», краеугольном камне американской программы «Аполлон» по высадке человека на Луну. После нескольких неудач программа «Рейнджер» наконец достигла успеха, благодаря «Рейнджеру-7» в июле 1964 года. Космический аппарат предоставит 4000 изумительных фотографий лунной поверхности, прежде чем упадет на нее, помогая проложить путь для посадки человека. Отставание от русских во всех сферах космических путешествий будет ликвидировано в конце 60-х годов.

Начальные залпы космической эры привели к пониманию, что для реагирования на советские достижения в космосе потребуются некоторые новые организационные формы или структуры. Космос стал новой многосторонней сферой деятельности, и этот факт осознали все основные игроки, включая администрацию Эйзенхауэра, Конгресс, военных, работающих на оборону подрядчиков и других вовлеченных в эту сферу. Реакцией Эйзенхауэра было предложение Конгрессу учредить новое федеральное агентство — Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства — НАСА (NASA — National Aeronautics and Space Administration). Он предложил, чтобы эта новая организация поглотила уже существующее маленькое учреждение Национальный консультативный комитет по аэронавтике (НАКА — NACA) и его разнообразную материальную базу. Созданный в 1915 году, НАКА из организации, проводящей лишь исследования в области аэронавтики, превратился в учреждение, внесшее важный вклад в связанные с космосом работы в начале космической эры. Однако этот комитет считался слишком маленьким агентством, чтобы взять на себя дополнительную ответственность за работу, которую предвидели Эйзенхауэр и его советник по науке Джеймс Киллиан.

Эйзенхауэр и Киллиан были твердо уверены, что национальное космическое агентство должно быть гражданским, но сухопутные войска и военно-воздушные силы горячо сопротивлялись, доказывая, что именно они должны стоять во главе космической программы и что превращение его в гражданское учреждение будет ошибкой. Среди других генерал Медарис и фон Браун были убежденными защитниками этой позиции. Самыми агрессивными были военно-воздушные силы, один из их генералов публично защищал военную базу на Луне в своем выступлении в начале 1958 года. «Луна обеспечивает базу для ответного удара с непревзойденным преимуществом», — заявил он. Оснащенная ядерным оружием, американская база на Луне позволит Соединенным Штатам произвести «с Луны… надежное и масштабное уничтожение Советского Союза в случае, если он первым атакует Соединенные Штаты» — добавил он.

Выдвинутая Эйзенхауэром законодательная инициатива по созданию НАСА была подвергнута бурному обсуждению в Конгрессе, в результате чего согласились с точкой зрения президента, которая предусматривала следующее: гражданское учреждение будет наблюдать за научной и другой невоенной космической деятельностью, но и учитывать военные потребности и программы для вооруженных сил. Однако еще долгие годы будет сохраняться значительная неопределенность в таких областях, как контроль над громадными мощными военными ракетами, которые требовались для выполнения невоенных программ. Однако вскоре, в апреле 1958 года, законопроект о создании НАСА поступил из Белого дома в Конгресс, и в июле того же года Эйзенхауэр подписал закон о его принятии.

Второй важный законопроект был подготовлен после серьезного обсуждения вопроса: достаточно ли инженеров и ученых готовит Америка, чтобы противостоять русским в космосе и в любых других сферах. Дебаты начались сразу после изумления, вызванного «Спутником-1», и в основном касались роли федерального правительства в сокращении разрыва в образовании между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Закон о подготовке в сфере национальной обороны, подписанный президентом Эйзенхауэром в сентябре 1958 года, явился ограниченной и временной мерой. Он предусматривал щедрые вложения для развития программ, предназначенных для студентов, которые изучали научные и технические дисциплины, математику, иностранные языки в средней школе, колледжах и университетах.

Соединенные Штаты теперь по-настоящему включились в космическую игру. Запустив не один собственный спутник, они оправились от шока, который произвел «Спутник-1», и казались готовыми конкурировать с русскими в новой сфере непилотируемых космических лунных станций. Но это были лишь первые этапы космических исследований. Многие сложные проблемы и неожиданности поджидали и тех и других впереди, по мере того как они приближались к 60-м годам и к эпохе пилотируемых космических полетов, сначала на околоземной орбите, а затем за ее пределами.

Советский космонавт Юрий Гагарин, готовый к взлету, перед запуском на орбиту, апрель 1961 года